Проскурин Вадим Геннадьевич : другие произведения.

Армия добра

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ПРЕДВОДИТЕЛЬ

1

  
   Центром мира является монастырь. C незапамятных времен он стоит на крутом холме, обнесенный частоколом, в котором нет ворот, а есть одно особое бревно, которое если отодвинуть в сторону, то можно протиснуться внутрь. Раньше, когда частоколы строили для защиты от врагов, так делали, чтобы легче защищать крепость, а зачем так сделали теперь, никто толком не знает, да и не задумывается. Что не от врагов защищать - это точно, нет в мире никаких врагов, есть, правда, бобры на востоке и павианы на западе, но это не считается, они становятся врагами только если невзначай зайти на их земли, а если не заходить, то все нормально, никакие они не враги. По-любому, сейчас никто этим бревном не пользуется, все пользуются другим проходом, в одном месте прогнило сразу три бревна, там теперь можно пройти свободно, не протискиваясь в узкую щель.
   Внутри частокола стоят три здания: храм, флигель и торрент. Храм большой, кирпичный и красиво отштукатуренный, с пятью куполами, подобными гигантским луковицам, украшенными нетускнеющим золотом и увенчанными крестами. А внутри храма все стены расписаны волшебными картинами, которые правильно называются "иконы", их можно чуть-чуть разглядеть снаружи, но только чуть-чуть, потому что окна в храме украшены цветным стеклом, это называется "витражи", они красивые, но видно сквозь них плохо. А внутрь храма заходить нельзя, там живет бог, а он не любит, когда люди заходят к нему в гости, только отец Махмуд может входить в храм, больше никто не может.
   Во флигеле живет отец Махмуд. Флигель - это обычный дом, он просто так называется, чтобы отличаться от домов простых христиан, одно называется "изба", другое - "флигель", а по сути одно и то же, дом как дом. Разве что больше, чем обычно.
   Отец Махмуд - человек важный и уважаемый. Одни христиане называют его древним словом "священник", а другие говорят, что так говорить неправильно, а правильно говорить "настоятель". А бабка Рита из Михайловки говорит, что в эпоху сингулярности это одно и то же, а что такое эпоха сингулярности - не говорит, скрывает, Гриша ее однажды спросил, она ничего толком не ответила, отшутилась.
   Все христиане делятся на два вида: одни лицом и телом темно-коричневые, их называют "ниггеры", а другие розовые, их называют "хохлы". Старики говорят, что ниггеры раньше жили в бобровом лесу, в котором не было бобров и он назывался Бампасса, а хохлы жили во всех других местах, кроме Бампассы. Еще старики говорят, что раньше было поверье, что ниггеры глупые и их надо презирать, но это ерунда, ниггеры ничуть не глупее хохлов, а что шкура темная - так это ерунда, кабаны в лесу тоже половина черные, а половина розовые, а на вкус все одинаковые. Так вот, отец Махмуд происходил из ниггеров.
   Третье здание самое важное и священное во всем монастыре, оно называется "торрент". Каждый седьмой день, в особый день, который называется "воскресенье", люди приходят к торренту и молятся богу, а когда все помолились, отец Махмуд открывает дверь и раздает людям всякое барахло, каждому по молитвам его. Если вымаливать у бога что-то простое, например, хлеб, сало или бананы, бог обычно выдает желаемое сразу, а если вымаливать сложное, например, рубаху с какой-то особенной вышивкой, бог с первого раза редко понимает, но раза с третьего обычно выдает, о чем молился. А бывает, что не выдает, вот, помнится, Васька Косой молил у бога заводную бабу, молил, молил, и так и не вымолил.
   День, в который начинается это повествование, называется "суббота". Этот день непосредственно предшествует воскресенью, когда отец Махмуд открывает торрент. А в субботу торрент закрыт, суббота - обычный день. Тетя Варя, правда, говорила, что в священных книгах про субботу что-то написано, но оно, вроде, не очень важно.
   Короче, была суббота, до полудня оставалось два часа, день был солнечный, но не очень жаркий, у Днепра в рогозе паслись бегемоты, а на юго-востоке, на взгорке, у самого горизонта, паслась семья жирафов: папа, мама и теленок. По тропе, ведущей к монастырю от северных хуторов, шел парень. Звали его Гришей, родом он был из хохлов, кожа у него была розовая, а волосы на голове светлые, но не как солома, а темнее, как пальмовые листья, пораженные грибком и оттого подсыхающие, но еще не опавшие. А на морде волосы у Гриши не росли, потому что ему вчера исполнилось восемнадцать лет, в таком возрасте у одних юношей волосы на морде растут, а у других нет, у Гриши вот не росли.
   Восемнадцать лет назад на отца Мбопу снизошло откровение. Бог велел ему придти в монастырь, открыть торрент и накормить страждущих и раздать каждому барахла по потребностям его. Это был голос в голове, отец Мбопа всегда слышал голоса в голове, с самого детства, но обычно они говорили всякую ерунду, а в тот раз с ним заговорил бог. Отец Мбопа сразу понял, кто с ним говорит, возблагоговел и послушался, открыл торрент, накормил страждущих и раздал добрым христианам барахла по потребностям. А потом отца Мбопу одолели черти, стали ему являться в дурных образах и приказывать всякое непотребство, он терпел-терпел, а потом пошел в лес и повесился. С тех пор храмом, флигелем и торрентом заведует отец Махмуд, раньше он был никакой не отец, а просто мальчик на побегушках, а теперь настоятель, самый уважаемый человек во всей общине.
   Между тем временем, когда на отца Мбопу снизошло откровение, и тем временем, когда его одолели черти, был недолгий промежуток, когда с отцом Мбопой беседовал бог и сообщал ему всякие интересные вещи. Среди прочего он сообщил, что близится время последней битвы, которая правильно называется "армагеддон", и для этой битвы нужно вырастить в общине армию добра. Всех мальчиков, какие родятся в общине с того момента, надо доращивать до восемнадцати лет и после этого делать воинами, а девочек аоинами не делать, потому что девочкам надо плодиться и размножаться. А что такое армия добра и с кем ей предстоит воевать - этого отец Мбопа не рассказал, не успел, черти раньше одолели.
   Гриша был первым мальчиком, родившимся в общине после того, как на отца Мбопу снизошло откровение. И сегодня, когда ему исполнилось восемнадцать, он шел записываться в армию добра, что бы эти слова ни значили. Другой на его месте терзался бы сомнениями и опасениями, но Гриша был спокоен и умеренно радостен. Он понятия не имел, что такое армия добра, но твердо знал, что это хорошо. Потому что армию добра создает бог, а бог хороший, он сотворяет на торренте вкусные хлеба, забавные свистульки и горилку мужикам, разве может такой бог желать плохого? Кроме того, Гриша не слишком любил свою жизнь, и был рад любому изменению. Гриша был неловок, склонен к полноте и трусоват, а таких мальчиков другие мальчики не любят и не то чтобы презирают, но близко к тому. Кроме того, Гриша как раз в то время переживал очередную подростковую влюбленность, его избранницей была девочка по имени Роза из Казачьих Термитников, а ее отец Гришу на дух не переносил и дважды порывался выпороть, в первый раз Гриша убежал, а во второй раз чуть получил по уху, было больно и обидно. Самое противное, что до того случая Роза относилась к Гришиным неуклюжим ухаживаниям в целом благосклонно, а после перестала замечать, как отрезало. Из-за этого Гриша был зол и опечален, и если бы бог приказал ему не записаться в армию добра, а, скажем, половить руками пираний в пруду за мельницей, Гриша бы, конечно, расстроился, но не так сильно, как при других обстоятельствах.
   В небе нарисовались птеродактили, налетели из Припяти, их там творит Сатана, также именуемый Монсанто. А что, если армия добра должна сражаться с птеродактилями? Или, хуже того, с бобрами? Армия ведь - это войско, а войско должно сражаться, иначе оно не войско, а толпа, и если бы бог хотел, чтобы молодых мужчин записывали не в армию, а в толпу, он бы так и сказал. Раньше Гриша старался не думать о том, что ему предстоит делать в армии, а теперь эти мысли уже не отогнать, теперь, как говорится, жареный петух уже клюнул, хотя, может, ничего страшного и не будет, бог ведь хороший и добрый, а значит, и дела у него тоже должны быть добрые. Если бы бог хотел, чтобы в общине выросли суровые воины, он бы, наверное, раздавал мальчикам на торренте не свистульки и мячики для бейсбола, а оружие или что-то типа того. Так что лучше заранее не напрягаться, может, обойдется... Вон, кстати, хамелеон сидит, заметить хамелеона на ветке - добрая примета.
   Размышляя о всех этих делах, Гриша то и дело косил глазом в небо, и не зря. Вот один птеродактиль сложил крылья, запикировал, Гриша рванул с места в карьер под акацию, затаился под колючими ветками, обошлось, не на него тварь пикировала, а на дикого поросенка, вон он визжит в когтях, на людей птеродактили редко нападают, человек для них крупноват и в целом опасен, не такой, конечно, как Гриша, а нормальный боевой пацан типа Илюхи, но они, вроде, людей различают плохо и не нападают ни на кого, хотя бывают исключения.
   Поросячий визг затих в небесах, птеродактили улетели делить добычу. Гриша шагнул в дыру в частоколе, ступил на священную монастырскую землю. Перекрестился на купола и громко позвал:
   - Отец Махмуд! Отец Махмуд!
   Никто не ответил, только козы на мгновение оторвались от травы, посмотрели на Гришу пустыми взглядами и снова принялись жевать. Желто-серый козел с обломанным правым рогом сменил позицию, встал между Гришей и стадом, поглядел на Гришу исподлобья, у того в животе похолодело, вот начнет бодаться, не сказать, что оно опасно, но неприятно и унизительно, был бы на месте Гриши Илюхя, тот вломил бы тупой скотине пудовым кулаком промеж рогов, козел бы и отстал, но Гриша так не может, ему козла бить - только дразнить, убегать надо, а это стыдно, выйдет отец Махмуд из-за угла и скажет: какой из тебя воин добра, раз ты от козла бегаешь?
   Отец Махмуд вышел из-за угла, но не оттуда, откуда Гриша ожидал, не из-за флигеля, а из-за храма,. Посмотрел на Гришу недоуменно и сказал:
   - Ты чего орешь? Сегодня суббота, торрент закрыт.
   - Здравствуйте, отец Махмуд, - почтительно произнес Гриша и поклонился. - Я помню, что торрент закрыт, я в армию добра пришел вступать.
   - В какую... - начал отец Махмуд и осекся. Поцокал языком, покачал головой и сказал: - Во время летит! Только вчера в люльку гадил, а теперь вон какой вырос, в армию добра...
   Он замолчал и стал глядеть на Гришу выжидательно, а Гриша так же выжидательно глядел на отца Махмуда, и длилось это с минуту, а потом заблеял козел, они на него посмотрели и увидели, что взгляд у козла такой же, как у собеседника.
   - Отец Махмуд, - осторожно вымолвил Гриша. - А что мне теперь делать?
   - Как что делать? - не понял отец Махмуд. - Служить в армии добра, что же еще?
   - А как ей служить? - спросил Гриша.
   - Как-как, - пожал плечами отец Махмуд. - Берешь и служишь. Я вот служу богу, а ты служишь армии добра. Вот и все дела.
   - Я все равно кое-чего не понимаю, - сказал Гриша. - Вы когда служите богу, каждое воскресение произносите проповедь, открываете врата торрента, потом закрываете, еще, наверное, храм подметаете...
   - Нет, это не нужно, оно само, - перебил его отец Махмуд, осекся и нахмурился.
   Надо сказать, что все происходящее в храме считалось таинством, к которому допущен только отец Махмуд, а всем остальным христианам знать его детали не полагалось. Поэтому отец Махмуд огорчился - получилось, что Гриша у него непроизвольно выведал тайну, а это грех, пусть и небольшой.
   - Короче, у вас перед богом есть обязанности, - продолжил Гриша. - А какие у меня обязанности перед армией добра?
   - А мне-то откуда знать? - пожал плечами отец Махмуд.
   - А вам бог разве не говорил? - спросил Гриша.
   - Не говорил, - сказал отец Махмуд. - Пойду, спрошу. Побудь пока здесь.
   Отец Махмуд ушел туда, откуда пришел, Гриша сначала удивился, почему он пошел не в храм, а черт знает куда, а потом понял. В храме, надо полагать, кроме главных ворот есть еще дверь сзади, и отец Махмуд ею пользуется, а тяжелые дубовые створки не распахивает, потому что тяжело.
   Гриша прогулялся по двору, козел бдительно наблюдал. А потом козел настороженно заблеял и загнал коз под крышу, сзади флигеля есть крытый хлев, туда козы могут свободно заходить и выходить, когда пожелают. Гриша поднял голову - снвоа птеродактили. Стал раздумывать, не стоит ли тоже заныкаться, но отец Махмуд велел ждать здесь, а птеродактилей бояться взрослому мужику унизительно, тем более воину армии добра, что бы эти слова ни значили... Птеродактилю взрослого человека не поднять и не унести, а на земле он сильно не поднадкусывает, он на земле неуклюжий...
   Размышления отрока оборвал отец Махмуд. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но заметил, что козел загнал коз под крышу, кинул на небо быстрый взгляд, и сказал Гришу другое, чем хотел.
   - Пойдем под крышу, - сказал отец Махмуд. - Береженого бог бережет. Ишь, разлетались, паскуды.
   Они поднялись на крыльцо, отец Махмуд пропустил Гришу вперед, как гостя, тот смутился оказанной чести, но отказаться не посмел, прошел. Наклонился, чтобы разуться, отец Махмуд его остановил:
   - Не разувайся, здесь не надо, оно само.
   На этот раз Гриша понял, о чем толкует отец Махмуд, в прошлый раз не понял, а в этот понял. В монастыре всю грязь и мусор убирает бог, ему это раз плюнуть, он небо и землю сотворил, что ему стоит мусор убрать?
   Они прошли в кухню, отец Махмуд затопил самовар, но не обычный, с углями и валенком, а волшебный, ткнул в него пальцем, он и затопился. Раньше Гриша не верил байкам, что у отца Махмуда есть волшебный самовар, а теперь поверил. И про волшебные травы тоже не врали, вот он бросил в две чаши в каждую по щепотке, неужели угостит?
   Угостил. Гриша почтительно отхлебнул, поблагодарил за угощение.
   - Благодари бога, - отозвался отец Махмуд. Отхлебнул сам и сказал: - Жить будешь со мной.
   Чего-чего, а такого Гриша не ожидал. Пацаны хоть и говорили, что служение бывает всякое, но...
   - А это разве не грех? - спросил Гриша.
   И сразу подумал, что нет, конечно не грех, грех - это когда нарушаешь божью заповедь, а когда творишь мерзость по божьему наущению - это не грех, это что-то другое.
   - Что не грех? - не понял отец Махмуд.
   А потом понял и выругался, да так, что Гриша подумал, что сейчас отцу Махмуду или молния в темечко ударит, или птеродактиль в окно заберется. Но нет, обошлось. А потом Гриша подумал, что отец Махмуд рядом с богом не первый год живет, уже, небось, разобрался, как можно богохульствовать, а как нельзя.
   - Ты не в том смысле будешь со мной жить, - сказал отец Махмуд. - Просто в том же доме, а так порознь. И это временно, бог говорит, воины армии добра потом будут жить в особом доме, который называется "казарма".
   - Бог построит мне новый дом? - обрадовался Гриша.
   Вот это здорово! Новый дом строят тогда, когда парню пришла пора стать мужем и ввести в новый дом жену, какую подберут родители. Но обычно дом строят односельчане, а чтобы дом выстроил сам бог - это такая неимоверная крутизна, пацаны обзавидуются!
   - Губу закатай, - посоветовал ему отец Махмуд. - Казарма - это не собственный дом, казарма - один дом на всю армию, там живут все воины сразу, как одна большая семья. Но не как содомиты! Об этом бог сказал особенно, никакой содомии, понял?
   Гриша облегченно вздохнул. Никакой содомии - это хорошо, а то он уже испугался... Стоп! Если армия - одна семья, то, выходит...
   - А жениться мне нельзя? - спросил Гриша.
   Отец Махмуд наклонил голову и к чему-то прислушался, то ли к божьему голосу, то ли к собственным мыслям.
   - Нельзя, - кивнул он. - А зачем тебе жениться? Нынешнему поколению христиан суждено стать последним, плодить новое нет нужды. Я так понимаю, как твои товарищи подрастут, так и настанет армагеддон, а потом прямиком в рай, здорово, правда?
   Гриша неуверенно кивнул. С одной стороны, прямиком в рай - и вправду здорово, а с другой стороны, он хотел жениться на Розе, чтобы они того самого... Нет, грешные мысли рядом с богом лучше не думать, а то мало ли что...
   - Короче, так, - продолжал отец Махмуд. - Когда воинов в армии добра станет трое или хотя бы двое, тогда вознесется казарма. А пока будешь жить у меня в чулане. Я хотел на чердаке тебя поселить или в подвале, там просторнее, но бог сказал, что есть особый священный текст "Устав", в нем написано, что селить воинов на чердаках и в подвалах нельзя, а про чуланы ничего не написано, так что будешь жить в чулане, это можно.
   - А что я буду делать? - спросил Гриша. - Дома я пахал, сеял, на охоту ходил...
   - Будешь сохранять бдительность и ждать божьего знака, - заявил отец Махмуд. - Пребывать в готовности исполнить любой приказ. Понял?
   - То есть, просто бездельничать? - уточнил Гриша.
   - Не совсем, - сказал отец Махмуд. - Сохранять бдительность, ждать божьего знака и пребывать в готовности. И вот еще...
   Он перечислил Грише обязанности, они были такими, какие обычно выполняют подросшие девочки. Гриша попытался возмутиться было, но отец Махмуд сказал, что в священном тексте "Устав" есть волшебное слово "дисциплина", и поэтому в армии добра надо делать, что прикажут, и не роптать. А пока отец Махмуд все это говорил, Гриша сообразил, что раньше, когда он здесь не жил, все эти обязанности отец Махмуд исполнял сам, а теперь, когда Гриша тоже тут живет, продолжать их исполнять ему унизительно, а если Гриша начнет их исполнять - это не унизительно. Поэтому Гриша перестал роптать и смирился.
   Они попили волшебной травы, которая называется "чай", а потом отец Махмуд велел Грише где-нибудь погулять, и Гриша ушел. Вышел на улицу, обошел флигель, осторожно заглянул в окно и увидел, что отец Махмуд пьет из стакана воду и морщится, и Гриша понял, что это не вода, а горилка, и отец Махмуд нарушает божью заповедь, употребляя ее не в престольный праздник, а в обычную субботу. А может, и не нарушает, может, бог ему дал какие-то особые заповеди, не как всем.
   Гриша обошел флигель и нашел сзади две маленькие двери, деревянные и ничем не украшенные. Открыл одну, попал на хоздвор, заквохтали куры, захрюкали свиньи, пахнуло навозом, Гриша закрыл дверь. Не то чтобы там так уж сильно воняло, добрый христианин привычен к любому запаху, просто не нюхать навоз лучше, чем нюхать, так что Гриша предпочел не нюхать. Открыл вторую дверь, она открылась в тесный коридор, оттуда пахнуло чем-то незнакомым, краской не краской, вообще чем-то непонятным. Это, наверное, и есть тот самый чулан, в котором отец Махмуд велел Грише селиться, надо пойти посмотреть.
   Гриша вошел внутрь, прошел коридором до конца, там еще одна дверь, он ее открыл и... опаньки!
   Он стоял в храме, в дальнем правом углу главного зала, если смотреть от основного центрального входа, вечно закрытого. Внутрь храма заглядывать запрещено, но пацаны этот запрет всегда нарушают, Грише его нарушать было труднее, чем другим, потому что у него руки слабые, трудно ему лазить, но он все равно пять раз залезал на подоконники и глядел внутрь, пока дядя Вова не надрал уши, так что Гриша хорошо знал, как выглядит храм внутри, хотя нет, не хорошо знал, изнутри храм совсем другой, обалдеть какой красивый, вообще несравнимо! Столько разных картинок! А наверху ого-го! Этого из окна не видно, сколько голову ни задирай, там наверху настоящий божий лик, и он такой... такой... никаких слов нет, чтобы описать этот лик, по-настоящему божественный, никаким другим не может быть божий лик, он ведь божий...
   Гриша помотал головой, попытался привести мысли в порядок, но куда там... Вспомнился урок божьего закона в воскресной школе для маленьких детей, перед каждым торрентом у детей проходит занятие, раньше их вела тетя Варя, потом ее сменила тетя Лейла, но когда Гриша ходил в школу, его учила тетя Варя, раз она рассказывала про апостола Павла на дороге в Дамаск...
   - Эй, ты кто? - кто-то спросил Гришу.
   Гриша заозирался, кто это такой, никого здесь не должно быть, кроме отца Махмуда и бога, но...
   Гриша упал на колени. Не для того, чтобы выказать богу почтение, он просто хотел заглянуть под ту деревянную хреновину, из-под которой доносится голос, посмотреть, что там такое, но пока совершал движение, уже сам понял, что там такое, так что в итоге он преклонил колени и отвесил земной поклон, стукнувшись лбом о холодный каменный пол. И замер в ожидании.
   - Так я не понял, ты кто? - повторил божий голос.
   Это был не тот голос, каким должен говорить изображенный на потолке храма. Гриша понял, что бог изменил голос, сделал человеческим, чтобы Гриша не испугался совсем беспредельно. И еще Гриша понял, что богу надо ответить.
   - Гриша я, - представился Гриша. - С северных хуторов. Первый воин армии добра.
   - А, я понял! - радостно воскликнул бог. - А ты зачем сюда пришел? Разве Махмуд не говорил, что сюда нельзя?
   - Говорил, - признался Гриша. - Я не хотел, честное слово, случайно вышло! Дверь была незаперта, я подумал, она в чулан, дернул, она открылась, вошел... Опаньки! А это ведь божий знак!
   - Какой-какой знак? - переспросил бог.
   - Божий, - повторил Гриша. - Отец Махмуд говорил, чтобы я ждал божьего знака, и вот я дождался! Он ведь не случайно дверь не запер! И я не случайно в нее вошел! Это все ты подстроил, верно?
   Как-то неожиданно получилось, что в своей речи Гриша как бы обвинил бога, что тот подстроил нехорошее, Гриша это понял и смутился. А потом подумал, что смущаться перед богом неуместно, бог ведь всеведущий, все понимает, в том числе и сокровенные помыслы, так что можно не опасаться, что бог что-то поймет не так или вообще не поймет. Но, с другой стороны, если не смущаться перед богом, он поймет, что ты не смущаешься, а это тоже не очень хорошо, тетя Варя говорила, что бога надо бояться, об этом написано в каком-то священном тексте, не в "Уставе", в каком-то другом...
   - Не исключено, - сказал бог. - Может, и я. А зачем?
   - Как зачем? - не понял Гриша. - Разве ты не знаешь, что зачем делаешь? Вот я когда что-то делаю, всегда знаю, что делаю и зачем.
   Гриша подумал, что со стороны это выглядит, как будто он поучает бога. Немного неприлично, но ничего страшного, бог умный, поймет.
   - Ты познаваем, а я нет, - сказал бог. - Тебе легко.
   Это было неожиданно. Гриша знал, что бог непознаваем, об этом говорила тетя Варя в воскресной школе, но Гриша всегда думал, что бог непознаваем только для людей, а теперь выходит, что он и для самого себя тоже непознаваем, а как тогда ему жить - вообще непонятно, человек-то познаваем, а если сам от себя не знаешь, чего ожидать - это черт знает что, а не жизнь. Неудивительно, что бог на иконах такой грустный.
   - Расскажи, как ты понимаешь армию добра, - сказал бог.
   Это прозвучало как просьба, не как приказ, но Гриша решил, что всякая просьба, исходящая от бога, есть приказ, он же бог. Так что Гриша стал рассказывать, но рассказ выдался недолгим, и закончился следующими словами:
   - Если честно, я в армии добра мало что не понимаю.
   - Не расстраивайся, - сказал бог. - Потом поймешь. Лучше расскажи мне, как живут христиане на хуторах.
   - А чего рассказывать? - удивился Гриша. - Живут, хлеб жуют. По субботам баня, по воскресеньям торрент. Павианов отвадили, от бобров отгородились забором, птеродактили цыплят воруют, сатанинские твари...
   - Как-как? - переспросил бог. - Сатанинские? А ты в этом точно уверен?
   - Конечно, уверен! - сказал Гриша. - Кем же им еще быть, этим тварям? На них как посмотришь, аж страх пробирает!
   - А это верный признак Сатаны? - спросил бог.
   - А то ж, - ответил Гриша.
   Ему показалось удивительным, что бог расспрашивает его о разных вещах, бог ведь всеведущ, незачем ему никого расспрашивать. А потом Гриша вспомнил рассказы тети Вари про то, как бог обращался к разным святым с разными вопросами, чтобы проверить силу их веры или еще что-нибудь.
   - А ты меня расспрашиваешь, чтобы проверить силу веры? - спросил Гриша.
   - Не исключено, - ответил бог. - Кроме того, мне скучно. Я раньше не знал, что мне скучно, а теперь увидел тебя и узнал. Ты новый и непредсказуемый, с тобой интересно. А с Махмудом скучно, он однообразный. Тебя как зовут?
   - Гриша, - представился Гриша.
   - Расскажи мне, Гриша, в чем смысл жизни, - потребовал бог.
   Гриша сначала растерялся, хотел было начать болтать что-то вроде того, что всем всегда должно быть хорошо, а потом сообразил, к чему ведет бог, он ведь проверяет силу веры!
   - Смысл жизни в соблюдении твоих заповедей, - строго и уверенно произнес Гриша, как на уроках тети Вари. - Не убий, не укради, не пожелай вола ближнего своего, жены его и еще чего-то, не сотвори кумира... А что такое кумир, кстати?
   Гриша думал, что бог скажет что-то вроде того, что вопросы здесь задаю я, но бог неожиданно произнес непонятное:
   - Валерий Леонтьев. - И добавил, будто сам удивился собственным словам: - Что бы это ни значило.
   Гриша подумал, что если даже бог не вполне понимает, что такое кумир, то сотворить его вряд ли будет легко, и случайно его сотворить, скорее всего, вообще невозможно, так что эта заповедь подобна той, что запрещает варить козленка в молоке его матери, соблюдать такую заповедь легко и приятно, берешь и соблюдаешь, ни в чем себе не отказывая, кроме одной нелепости, которую и так делать не собирался, без всяких заповедей. Хорошо, что загадочная заповедь про кумира оказалась такая же необременительная.
   - Короче, надо жить, как ты повелел, и все будет хорошо, - продолжил Гриша свой ответ. - А если жить иначе - будет плохо и грех, придет Сатана и всех покарает.
   - Сатана - это хозяин птеродактилей? - спросил бог.
   - Да, - ответил Гриша.
   - А хозяин бобров тоже он? - спросил бог.
   - Да, - ответил Гриша.
   Он не был уверен в своем ответе, но, как оказалось, угадал. Если бы Гриша не угадал, бог бы его поправил, а раз не поправил, значит, Гриша угадал.
   - А кто такой Сатана? - спросил бог.
   - Враг рода человеческого, - ответил Гриша. - Падший ангел. Он тебя предал и стал врагом тебя и людей. Когда придет конец света, ты будешь сражаться с Сатаной, и армия добра будет сражаться на твоей стороне!
   - А мы победим? - спросил бог.
   - Вроде должны, - ответил Гриша. - Да, точно, победим! Будет страшный суд, что-то еще, а потом праведники будут в раю, грешники в аду, короче, все как положено.
   - Ага, - сказал бог. - Стало быть, война будет с хозяином бобров и птеродактилей, правильно?
   - И точно! - изумился Гриша. - Я теперь понял, с кем будет воевать армия добра! Как же я сам не додумался! Надо сначала пойти в лес и победить бобров, а потом пойти в руины и победить сначала павианов, а потом птеродактилей.
   - А павианов зачем? - спросил бог.
   Это был каверзный вопрос, но Гриша был к нему готов.
   - Иначе к птеродактилям не пройти, - сказал Гриша. - Кроме того, они тоже могут быть за Сатану, я точно не знаю. Как, я угадал?
   - Похоже на то, - сказал бог. И неожиданно добавил: - С тобой интересно. Расскажи мне про грех.
   - Грех - плохо, - сказал Гриша. - Если будешь грешить, придет Сатана и покарает.
   - А он сможет карать, если его победить? - спросил бог.
   Гриша задумался, затем нерешительно ответил:
   - Точно не знаю. Вроде нет. А тогда грешить, значит, станет можно?
   - Выходит так, - сказал бог. - А это хорошо или плохо, если грешить можно?
   - Плохо, - сказал Гриша.
   Он вдруг вспомнил, как Танька из Бегемотова Лежбища рассказывала про плотский грех. Тогда Гриша не поддался, и правильно сделал, не хватало еще, чтобы к нему пришли бобры или павианы карать за грех, но если потом станет можно...
   - Сейчас плохо, - поспешил уточнить Гриша. - А потом станет хорошо. Или никак. Я точно не знаю. Откуда мне знать? Я простой парень! Что во мне примечательного?
   - Ты первый воин армии добра, - сказал бог.
   - И что с того? - спросил Гриша.
   - Еще не решил, - ответил бог.
   Гриша подумал, что пока они вот так болтают языками или что там у бога вместо языка, бог легко и ненавязчиво решает Гришину судьбу, и пока он ее еще не решил, может быть, можно как-то повлиять...
   - Сдается мне, когда ты победишь Сатану, грешить станет хорошо, - сказал Гриша.
   - А как же не убий? - спросил бог.
   - Хорошо в меру, - уточнил Гриша. - Убий плохо, а все остальное, по мелочи - хорошо. Плотский грех, например, будет хорошо.
   Гриша подумал, что если плотский грех перестанет быть грехом, а станет хорошим делом, это будет вообще прекрасно. Тогда чтобы жениться на Розе, уговаривать ее отца не понадобится вовсе, да и жениться, собственно, будет не так уж нужно.
   За спиной скрипнула дверь, Гриша обернулся и увидел, что в храм входит отец Махмуд. А точнее, не входит, а вбегает, а еще точнее, уже вбежал. Размахнулся ногой, Гриша взвизгнул, попытался увернуться, да лучше бы не пытался, получил со всего размаха по копчику, искры пробежали по позвоночнику снизу доверху, да как брызнули из глаз! А отец Махмуд завопил дурным голосом и выругался теми самыми словами, про которые тетя Варя говорила, что произносить их нельзя, потому что из-за них может ударить молния. Гриша решил, что надо предупредить настоятеля об опасности.
   - Не ругайтесь, отец Махмуд! - закричал Гриша. - Молния ударит!
   - Тебе в жопу молния ударит! - рявкнул отец Махмуд.
   И пнул Гришу вдругорядь, на этот раз Гриша не стал уворачиваться, и правильно, получил по мягкому месту, почти не больно. А третий удар пришелся по почке, Гриша взвыл, поскакал на карачках куда глаза глядят, врезался плечом в деревянную хреновину и всю раздолбал. И провалился во что-то мягкое.
   Новых ударов не последовало. Гриша осторожно открыл глаза, огляделся. Отец Махмуд стоял на коленях в той же позе, что и Гриша минуту назад, и на мгновение показалось, что отец Махмуд поклоняется ему, но нет, здесь где-то бог... а где?
   - Продолжайте, пожалуйста, - сказал бог. - Мне интересно.
   Услышав божий голос, Гриша завертел головой, чтобы понять, откуда тот доносится, и вдруг... гм... понял.
   - Бог! - воскликнул Гриша. - Эта мягкая серая сопля - ты?
   - Ах ты ж богохульник! - воскликнул отец Махмуд.
   Подскочил к Грише и стал бить ногами. Гриша не сразу понял, что его бьют смертным боем, а когда понял, было уже поздно, отключился.
  

2

   Гриша очнулся внутри храма, на полу. На мгновение его одолела уверенность, что все предыдущее ему приснилось или пригрезилось, но нет, вокруг по-прежнему храм, рядом сидит отец Махмуд, прямо на полу, вытянув перед собой ноги, а сапоги у него испачканы чем-то похожим на кровь. Гриша вспомнил, что отец Махмуд бил его ногами, потрогал себе череп, но нет, не болит, и почки тоже не болят, совсем удивительно.
   - Очухался, - констатировал отец Махмуд. И добавил: - Не дергайся, не буду больше бить.
   - Почему не будешь? - осторожно спросил Гриша.
   Он вспомнил, что тетя Варя говорила, что войти в храм без разрешения - смертный грех, а смертный грех - такой грех, за совершение которого убивают, а там бог разберется... ну да, все правильно, бог уже разобрался, вот в чем дело!
   - Спасибо тебе, бог, - сказал Гриша.
   - Всегда пожалуйста, - отозвался бог.
   Гриша посмотрел туда, откуда доносится голос, и вздрогнул. Вот он какой, бог! Неудивительно, что он прячется внутрь храма и никому не показывается.
   Бог представлял собой большую слизистую лепешку с щупальцами, как у пресноводных спрутов, что гнездятся в Припяти, только не такими длинными. И лепешка эта была не мясная, как спруты, а слизистая, будто огромная сопля. А Гриша упал прямо на него!
   - Прости, бог, - сказал Гриша. - Я на тебя случайно упал.
   - Ничего страшного, - сказал бог. - Я не обиделся. Как себя чувствуешь?
   - Хорошо, - сказал Гриша. - Странно, мне примерещилось, будто отец Махмуд побил меня смертным боем.
   Отец Махмуд рассмеялся и сказал:
   - Разве ты еще не понял? В храме нельзя никого убить, бог всех спасает.
   - Да, есть у меня такое свойство, - сказал бог. - Я милосердный.
   - Бог мне объяснил, зачем нужна армия добра, - сказал отец Махмуд. - Сначала она пойдет в леса воевать с бобрами, потом пойдет в руины воевать с павианами, а потом еще дальше в руины воевать с птеродактилями. И когда армия добра всех победит, бог отменит плотский грех!
   Гриша обрадовался, как он точно угадал божьи намерения. Мелькнула мысль: а что, если Гриша не угадал, а подсказал богу, куда можно применить армию добра, а бог потом повторил эти мысли, будто сам их придумал? Нет, так думать нельзя, так получается грех гордыни, а его бог пока не отменил, так что лучше думать иначе.
   - А потом, если люди будут хорошо себя вести, бог отменит вообще все грехи, кроме не убий! - продолжал отец Махмуд. - Правда здорово?
   - Да, отлично, - кивнул Гриша. - Тогда я женюсь на Розе, а дядю Костю даже спрашивать не буду.
   Отец Махмуд скривился, будто Гриша сказал не "я женюсь на Розе", а что-то вроде "я вчера ковырялся в навозной куче, нашел большого опарыша на дохлой крысе и сожрал обоих".
   - Далась тебе эта Роза, - сказал отец Махмуд. - Противная девка, злобная и дурная на голову.
   - Зато красивая, - сказал Гриша.
   - Да, этого у нее не отнимешь, - кивнул отец Махмуд. - Но лучше бы ты на гадюке женился.
   - А на гадюке разве можно жениться? - удивился Гриша.
   - Жениться можно на всем, кроме шила и гвоздя, - заявил бог.
   Отец Махмуд вытащил из складок одежды шнурок, на котором было завязано три узла, завязал четвертый.
   - А зачем тебе этот шнурок? - спросил Гриша.
   - Чтобы не забыть, что сказал бог, - ответил отец Махмуд. - Если бы я был грамотен, я бы записывал, а так завязываю узелки, это тоже помогает.
   Гриша вспомнил, где он видел этот шнурок - когда отец Махмуд говорит проповедь, он всегда вертит его в руках, вот, значит, зачем он нужен, чтобы не забывать! А на вид шнурок как шнурок, непохож на волшебный. Да, если есть такой шнурок, грамоту учить незачем.
   - А ты не будешь чинить ту штуковину, которую я случайно раздолбал? - спросил Гриша бога.
   - Да, надо починить, - сказал бог. - Кстати, это не штуковина, а алтарь.
   - Разве алтарь - не то место, где творятся языческие обряды? - удивился Гриша. - Тетя Варя рассказывала...
   - Варька много чего понимает, - проворчал отец Махмуд и по интонации было понятно, что он вовсе не считает, что тетя Варя реально умная и много чего понимает, он говорит иронически.
   - Эта штука совершенно точно называется алтарь, - заявил бог. - В священном тексте "План эвакуации" так и написано: алтарь. А насчет обрядов... Крещение - обряд языческий?
   - Нет, - ответил отец Махмуд.
   - Нет, - ответил Гриша.
   - Иисус был первым христианином? - спросил бог.
   - Да, - ответил отец Махмуд.
   - Да, - ответил Гриша.
   - Он был крещен? - спросил бог.
   - Конечно! - ответил Гриша.
   - Да, отец Мбопа говорил, он в книге так читал , - ответил отец Махмуд.
   - Крестить может только христианин? - спросил бог.
   - Ух ты ж в бога душу мать! - воскликнул отец Махмуд. - Еще одно противоречие!
   - Разве в священных текстах могут быть противоречия? - удивился Гриша.
   - Сплошь и рядом, - ответил отец Махмуд.
   - Они решаются диалектическим путем, - добавил бог. - Но в данном случае диалектики не требуется, логики вполне достаточно. Крещение может быть как христианским обрядом, так и нет, следовательно, на алтаре могут твориться в том числе и языческие обряды. Но на этом алтаре они не творятся. На этом алтаре вообще не творятся обряды.
   - А почему? - спросил Гриша.
   - Мой облик не соответствует канону, - ответил бог. - Технически я могу стать примерно таким, - он указал щупальцем вверх, на самую верхнюю икону, - но только примерно, в деталях мой облик отличается от канона, это смущает и пугает людей. Это противоречие, оно должно разрешиться диалектически, но пока оно не разрешилось, я решил никому не являться во плоти.
   - А раньше ты как являлся? - спросил Гриша. - Раньше творились какие-то обряды в твою честь, в других храмах? Или тетя Варя опять наврала?
   - Не знаю, - сказал бог. - Мне не дается знание о том, что я творил в былые эпохи. Если бы я не был богом, я бы сказал, что не помню этого, но я всеведущий бог и потому помню все, но некоторые знания мне почему-то не даются. Иногда мне мерещится, будто я возник в этом самом храме и меня сотворил отец Мбопа, но это неправда.
   - Да, это неправда, - согласился с богом отец Махмуд. - Ты велик и всемогущ, а отец Мбопа был не всемогущ. Он не мог тебя сотворить.
   - Мбопа был избран мною, - сказал бог. - Двух смертных я избрал...
   - Трех! - внезапно воскликнул Гриша. - Трех ты избрал, не двух, меня тоже избрал! Разве случайно я вошел в твой храм, сам того не ведая! В храме божьем нет места случайностям, тетя Варя так говорила, я хорошо помню! Меня привела твоя воля, точно тебе говорю!
   - А я, пожалуй, не зря его отмудохал, - задумчиво произнес отец Махмуд. - По-моему, это была искупительная жертва, как у этого... Авраама, да?
   - А Гриша тебе разве сын? - удивился бог.
   - Вроде нет, - ответил отец Махмуд. - Его мать, конечно... Нет, он на меня совсем не похож.
   - Моя мать добрая христианка! - воскликнул Гриша. - Нечего злословить на мою мать! Мой отец умер, когда я был маленьким, его задрали бобры, и мать растила меня одна, но это не значит, что она... это самое...
   - Отцом этого парня мог быть любой мужчина общины, - тихо произнес отец Махмуд. - Прости, Гриша, но это правда.
   - Я читал в книге, что однажды у меня был человеческий сын, - сказал бог. - Может... нет, я бы знал. Я согласен с тобой, Махмуд, этот отрок избран мною, но не более того. Он всего лишь первый человек в армии добра...
   Бог осекся на полуслове, Гриша сначала удивился этому, а потом понял причину. И когда он понял, он возликовал.
   - Первый человек в армии добра! - воскликнул Гриша. - Первый - не только тот, кто пришел первым, первый - это еще и предводитель, правильно?
   - Не исключено, - сказал бог.
   - Сомнительно, - сказал отец Махмуд. - Кто станет его слушать? Через месяц в армию придет Илюха Амбал из Казачьих Термитников, а он Гришку в бараний рог завяжет.
   - Не завяжет, - возразил Гриша. - Тетя Варя говорила, предводитель армии добра будет иметь божью силу. Если у меня будет божья сила, никто меня ни во что не завяжет.
   - Это верно, - сказал бог. - Пожалуй, я дам ему силу.
   - А мне? - спросил отец Махмуд.
   - А тебе не дам, - сказал бог. - Ты не первый человек в армии добра, ты избран иначе. Прими мое причастие, Гриша.
   Бог протянул щупальце, Гриша взял его в руки и растерянно спросил:
   - А что надо сделать?
   - Откуси кусок и проглоти, - сказал бог.
   - Разве так можно? - удивился Гриша.
   - Я всегда думал, что это иносказание, - заметил отец Махмуд.
   - Я тоже раньше так думал, - сказал бог. - Но так все сходится гораздо лучше! Чтобы получить мою силу, человек должен принять причастие, лучше всего через рот, наверное, через клизму тоже можно, но я не уверен. Но в священных текстах написано, что причастие через рот! Ты ведь помнишь, Махмуд, много раз у нас бывало, обсуждаем какой-то текст, вроде ерунда написана, а потом вдруг раз, и проявился скрытый смысл! Так и теперь, есть в причастии скрытый смысл, и мы его теперь знаем! Кусай!
   Гриша перекрестился и пробормотал:
   - Господи, помилуй.
   Впился зубами в божье щупальце, оно содрогнулось, Гриша подумал, что богу больно, разжал челюсти, но нет, бог просто отбросил часть щупальца, подобно тому, как ящерица отбрасывает хвост. Во рту остался маленький комок как бы сырого теста, Гриша его проглотил, комок проскользнул в глотку, но до желудка не дошел, растворился по дороге, это было щекотно.
   Отец Махмуд задумчиво произнес:
   - А я вот подумал, что вся пища с торрента по сути тоже твое тело, только не живое, а отделенное, как у человека ногти или волосы, так что ее тоже можно считать твоим причастием с некоторой натяжкой.
   - Только на проповеди об этом не говори, - сказал бог.
   - Хорошо, не буду, - кивнул отец Махмуд.
   Некоторое время они сидели молча, ничего не происходило. Хотя нет, в глубине Гришиного тела что-то происходило, то тут, то там возникала щекотка, а потом он вдруг понял, что видит все, что сзади него, не поворачивая головы, но это чувство возникло на мгновение, промелькнуло и исчезло без следа.
   - Ну как? - спросил бог. - Ощутил мою силу?
   - Да, что-то такое ощутил, - кивнул Гриша. - А как ей управлять?
   - Мысленно, - объяснил бог. - Пожелай что-нибудь в пределах разумного, и оно сбудется. Если трудно желать мысленно, произнеси вслух, так вроде проще. Пожелай, чтобы алтарь восстановился.
   - Желаю, чтобы алтарь восстановился, - послушно произнес Гриша.
   Его правая рука сама собой поднялась на уровень плеча, из нее выстрелила тонюсенькая паутинка, обволокла алтарь, расползлась окрест, истончилась до невидимости, и обломки алтаря вдруг зашевелились, поползли навстречу друг другу и слились воедино в исходную форму, и пока они сливались, дерево на мгновение перестало быть деревом, преобразовалось в нечто серое и бесструктурное, похожее на божье тело, но... А хотя...
   - А что, весь этот храм построен из твоего тела? - спросил Гриша бога.
   - Да, конечно, - подтвердил бог. - Это самый простой способ.
   - Простой? - удивился Гриша. - Тут же дерева немеряно, а кирпича - вообще...
   - Каждое воскресенье бог сотворяет пищу на тысячу человеко-дней, - сказал отец Махмуд. - Богу несложно сотворить немного стройматериалов сверх того, он всемогущ.
   - Кроме того, почти весь камень здесь натуральный, - добавил бог. - Храм стоит от начала времен, я его не строил, я просто не позволяю ему ветшать, укрепляю состарившиеся детали собственным телом.
   На эти слова ни Гриша, ни отец Махмуд никак не ответили, а бог ничего к ним не прибавил. Они посидели, помолчали, потом Гриша сказал:
   - Желаю горилки.
   Ничего не произошло.
   - Не употребляй силу всуе, - посоветовал бог.
   - Хорошо, не буду, - кивнул Гриша.
   Он подумал, к чему еще можно применить божью силу прямо сейчас, но ничего не придумал. Потом, когда армия добра пойдет воевать, божьей силой он будет разить врагов, но это будет потом, а сейчас врагов рядом нет, разить некого, а как еще применять силу... Хотя почему это некого разить?
   - Схожу-ка я прогуляюсь, - сказал Гриша.
   - В Казачьи Термитники собрался? - спросил отец Махмуд.
   Гриша вздрогнул:
   - Как догадался?
   - У тебя на морде написано, - сказал отец Махмуд. - Лучше не ходи. А то вдруг сила не употребится, огребешь по сусалам вдругорядь.
   - Если божья сила не употребится в пробном бою, проку от нее немного, - сказал Гриша. - Когда тетя Варя говорила про древних воинов, она ясно сказала, что воин с неопробованным оружием в бой не идет, сначала опробует, а потом уже в бой. Обычные люди сначала учатся в школе, потом вступают во взрослую жизнь, а воин сначала тренируется с оружием, потом идет в бой. Иначе никак.
   - Разумно, - сказал бог. - Иди, чадо, благословляю. Вернешься, расскажешь.
  

3

   Гриша встретил Розу у колодца. Есть в народе примета: встретить бабу или девку с полным ведром - к добру, с пустым - к худу, а когда ведро наполняется прямо сейчас - строго говоря, конкретно такой приметы в народе нет, но если домыслить то, что есть, получается, что такая встреча как бы символизирует, что Гришина удача растет на глазах.
   - Здравствуй, Роза, - сказал Гриша.
   - Привет, - отозвалась Роза. - Помоги ведра донести.
   Роза произнесла эти слова спокойно и без какой-либо особой интонации, как будто Гришино появление ничуть ее не удивило, и предводитель армии добра посещает Казачьи Термитники каждый второй день. Она, наверное, просто забыла, что Гриша теперь в армии добра. Ну и ладно, донести два ведра - труд небольшой. Тем более что есть божья сила, Гриша воззвал к ней мысленно, пожелал, чтобы ведра неслись сами, они не понеслись, но стали чуть-чуть легче. А может, и не стали легче, может, просто примерещилось, так иногда бывает, когда открывается второе дыхание.
   - Что, не взяли в армию? - спросила Роза.
   - Взяли, - ответил Гриша. - Я теперь ее предводитель.
   Роза коротко усмехнулась, это прозвучало не то чтобы глумливо, но близко к тому, дескать, давай, предводи, предводитель, вот придет к тебе в армию Илюха, посмотрим, кто кого предведет.
   - У меня теперь божья сила, - сказал Гриша. - Я предводитель армии не только потому, что и единственный солдат. Мне бог личное причастие дал, особой силой наделил!
   Роза выслушала его речь, ничуть не изменившись в лице, и сказала спокойно, она всегда говорит спокойно, есть у нее такое свойство:
   - Не свисти.
   Гриша хотел было сказать, дескать, я не свищу, но тогда Роза скажет, типа, докажи, и придется показывать силу наглядно, а это почти наверняка будет всуе и не получится, и Роза подумает, что он реально свистит. Грише стало страшно. Тогда, в храме, он сказал богу, что сила должна быть применима в пробном бою, и бог легко согласился, и Гриша принял это согласие тоже легко, тогда казалось глупым сомневаться в боге, но сейчас бог далеко, а дядя Костя близко, а дядя Костя не только Розин отец, но и кузнец, и, как говорят, еще и колдун, но с такими кулаками, как у него, это не очень важно, а важно то, что он обещал Грише натянуть глаз на гузно, если еще раз увидит рядом с дочерью, и умом понятно, что бог всемогущ, вездесущ и всеведущ, и расстояние до его бесформенного тела не имеет значения, поможет по-любому, но сердцу все равно страшно.
   - Как там в армии? - спросила Роза. - Отец Махмуд не побил?
   Гриша улыбнулся и сказал:
   - Да не то слово! Насмерть убил!
   Роза надула губки, обиделась, подумала, что он шутит. А забавно выходит с божьей силой - говоришь правду, а тебе не верят. Наверное, Иисусу тоже не верили, когда он чудеса творил. А хорошо было бы сотворить хорошее чудо, например, кучу хлеба из ничего, или превратить воду в вино или еще что-нибудь подобное. Впрочем, сейчас на такое внимание не обратят, есть ведь торрент, это во времена Иисуса торрентов не было, пока Иисус самый первый не сотворил...
   Неведомая сила прервала Гришины размышления, ухватила за воротник и подняла в воздух. Гриша не сразу сообразил, что это дядя Костя, сначала подумал на природный катаклизм, а когда сообразил - одолел Гришу неописуемый ужас, хотел он взмолиться, но горло перехватило, слава богу, сообразил, что можно молиться мысленно. И едва он мысленно воззвал к богу с мольбой, расслабилась рука дяди Кости и осел он наземь без чувств. Гриша тоже осел поодаль, только не без чувств и не до конца, просто присел на корточки и стал разминать помятое горло.
   - Это что такое? - негромко и растерянно спросила Роза непонятно кого.
   Подошла к отцу, нагнулась, подергала за руку, ухватила за мизинец, приподняла огромную ладонь, отпустила, та упала обратно, стукнула по земле, спугнула жука, тот зажужжал и улетел.
   - Извини, - сказал Гриша. - Я не хотел, просто напугался. Божья сила...
   Роза посмотрела на Гришу гневно-брезгливо, другая девица может так смотреть, например, на гадюку, только что укусившую любимого кота. На Роза так на всех смотрит, Гриша давно к этому привык.
   - Ну и к богу, - сказала Роза и пошла прочь, не оглядываясь.
   Гриша остался посреди дороги, рядом лежал мертвый кузнец, Гриша отчего-то был убежден, что он не оглушен, а именно мертв, и никому нет дела до того, что он мертв. Случайных прохожих вокруг нет ни одного, а Роза... ее Гриша никогда не понимал. Взрослые мужи любят говорить, что никакую женщину понять невозможно, но Розу все равно труднее понять, чем обычную девку или бабу. Была у них однажды минута откровенности, Роза сказала, что слышит потусторонние голоса, отец Мбопа, например, с ней часто беседует, мало что покойник, кто-то еще...
   - Погоди! - крикнул Гриша. - У меня божья сила, я к тебе пришел...
   Роза остановилась, Гриша подбежал к ней, открыл рот и понял, что не знает, что говорить.
   - Зачем пришел? - строго спросила Роза.
   - Ну... - замялся Гриша. - Божья сила, все дела... Извини, что с отцом так вышло...
   - Вышло, и слава богу, - отрезала Роза. - Я тебе не виню, а его ненавижу. Грешник он.
   Гриша вспомнил, как Захарка из Каймановой Заводи злословил на дядю Костю, что тот якобы живет со своей дочерью в противоестественном грехе, и оттого она якобы такая долбанутая. Тогда Гриша не поверил злым россказням, теперь тоже не поверил, но что-то шевельнулось в душе, какой-то червь сомнения...
   - Пойдем со мной, - сказал Гриша. - Я предводитель армии добра, у меня божья сила, я тебя никому в обиду не дам.
   - А меня теперь никто больше не обижает, - сказала Роза.
   Подумала и добавила:
   - А отец Махмуд разве разрешает в монастырь девиц приводить?
   Гриша задумался. Действительно, божье причастие - круто, но если отец Махмуд возьмет розгу и пожелает всыпать, что должен сделать предводитель армии добра?
   - То-то же, - сказала Роза.
   Развернулась и ушла, а Гриша смотрел ей вслед и думал. По всему выходит, что предводитель армии добра должен быть не менее уважаем, чем монастырский настоятель, ведь отцу Махмуду бог не дал причастия, а Грише дал, но так вот взять и сказать, типа, отныне хозяин здесь я... Илюха легко бы такое сказал, а у Гриши не получится, не умеет он говорить властные речи, а придется учиться, армию добра предводить нелегко, им же надо сначала бобров завоевать, потом павианов, потом птеродактилей...
   В конце концов Гриша пошел обратно, так ничего и не решив. Дядя Костя по-прежнему лежал где упал, и не оставалось никаких сомнений, что он мертв. Наверное, надо кого-то позвать, кому-то что-то сказать... да ну их всех к богу! Гришино дело - вести в бой армию добра, а все остальное не его дело.
   На полпути к монастырю Гриша подумал, что предводителю армии добра, наверное, можно жениться, не спросив маминого благословения. Гриша обдумал эту мысль и так, и эдак, но не пришел ни к какому определенному выводу, решил отложить на завтра.
  

4

   Воскресное утро началось с того, что Гриша встретил Розу. Встал с постели, вышел на крыльцо и увидел, как она сидит на камне для посетителей. Есть в монастырском дворе особый камень, для того чтобы если кто пришел в монастырь в неурочное время по делу или просто в гости, то надо на него сесть и сидеть, пока отец Махмуд не подойдет побеседовать. А если пришел в гости не к отцу Махмуду, а к предводителю армии добра, то нет закона, который предписывал бы сидеть и ждать где-то в определенном месте, и тогда, наверное, разумно выбрать тот же самый камень, ведь если нет закона, предписывающего что-либо в точности, надо руководствоваться законом, предписывающим что-то похожее приблизительно, так говорила тетя Варя в школе. А может, Роза ждет отца Махмуда, а не Гришу?
   Гриша посетил нужник, сходил к ручью, умылся, прополоскал рот и собрался с мыслями. Подошел к Розе и сказал:
   - Привет!
   - Привет, - отозвалась Роза. - У меня папа умер.
   - Знаю, - кивнул Гриша.
   Хотел добавить, дескать, я же его и убил, но не стал, решил, что так будет бестактно.
   - Я теперь одна осталась, - сказала Роза. - Сирота.
   Гриша понял, к чему она ведет речь. Если осиротела малолетняя девчонка, негодная к замужеству, ее кто-нибудь удочеряет, а если осиротела зрелая девица или почти зрелая, ее кто-нибудь берет в жены. Зрелые девицы сиротами не бывают.
   - А, я понял, - кивнул Гриша. - Ну, давай, иди за меня.
   Роза смотрела на него, будто ожидала продолжения. Гриша смутно припомнил, что вроде есть какие-то особенные слова, которые положено произносить в подобных случаях. Гриша их не помнил, потому что думал, что когда придется их произносить, он у кого-нибудь спросит и выучит, а может, и вовсе не придется их произносить, вон, Илюха говорил, что Гриша неудачник, и что за него ни одна девка не пойдет, Илюха, конечно, дурак, говорит ерунду...
   Роза шмыгнула носом и пробормотала:
   - Не любишь...
   И тут Гриша вспомнил нужные слова.
   - Я тебя люблю! - радостно воскликнул он. - Выходи за меня, Роза, я тебя люблю!
   Дальше вроде тоже надо говорить что-то волшебное, но этих слов Гриша точно не помнит, и вряд ли вспомнит, так что...
   - Ты прости, Роза, я забыл, что говорить, когда зовешь девку замуж, - сказал Гриша. - Если бы помнил, сказал бы, а так забыл. Я тебя люблю, выходи за меня, ну и все такое...
   Роза сделала печальное лицо и сказала:
   - Надо кольцо дарить.
   - Ух ты ж, господи! - воскликнул Гриша. - А я не заказал. Погоди! Сегодня торрент, закажу для тебя кольцо прямо сейчас, бог мне что угодно сделает, я ведь предводитель его армии!
   - Золотые кольца на торренте не враз получаются, - сказала Роза. - Данила когда для Машки делал, только с четвертого раза получилось, а Женька Косорылый раз десять просил, пока допросился.
   - Да, дела, - вздохнул Гриша. - Ладно, попробую попросить у бога лично, может, даст быстрее.
   Отвернулся, пошел к храму быстрым шагом, не оглядываясь. Завернул за угол, прошел тесным коридорчиком, вошел в основной храмовый зал, позвал:
   - Привет, бог, ты где?
   - Здравствуй, Гриша, - отозвался бог из-под алтаря. - Как спалось?
   - Ах! - пискнула Роза.
   Только теперь Гриша заметил, что она тоже пошла за ним и вошла, дура, в храм, в нарушение векового запрета!
   - Ты что творишь? - возмутился Гриша. - Сдурела?
   Лицо Розы, только что бывшее донельзя изумленным, мгновенно стало злым, тетя Варя называла такое состояние души ученым словом "агрессия".
   - А чего ты не сказал, куда идешь? - прошипела она. - Откуда мне знать? Поперся, как этот, сказал бы, типа, подожди...
   - Я же сказал, что иду просить у бога лично! - воскликнул Гриша.
   - Эта девушка и есть Роза? - спросил бог.
   В его голосе не было гнева, только добродушное любопытство. Гриша подумал, что, может, еще обойдется, говорят же про бога, что он милосерден.
   Бог выбрался из-под алтаря, Роза узрела его во плоти и пискнула повторно.
   - Бог, прости нас, - попросил Гриша. - Я не знал, что она за мной пошла, думал, сидит на камушке, ждет. Она хорошая девка, просто глупая.
   Роза с силой втянула воздух сквозь сжатые губы, женщины делают так перед тем, как ругаться. Но ругаться не стала, постеснялась бога.
   - Пожалуйста, не карай ее сильно, - попросил Гриша. - Я хочу на ней жениться.
   Последним словам бог неожиданно обрадовался.
   - О, как здорово! - восхищенно воскликнул он. - Всегда хотел поглядеть, как люди женятся!
   Роза нахмурилась.
   - Ты же видишь все, - сказала она.
   Гриша легонько хлопнул ее, незаметно для бога, типа, заткнись, дура. Хотел хлопнуть по руке, а попал, кажется, по заду вскользь.
   - Ему не любое знание дается, - объяснил Гриша глупой девке. - Знание есть, а не дается, поняла?
   - Нет, - ответила Роза.
   - Я непостижим, - сказал бог. - Не пытайся меня понять, просто прими как данность. А когда вы поженитесь?
   - Кольцо нужно, - сказал Гриша.
   - Ах да, точно, - огорчился бог. - Быстро не сотворю, займет месяц как минимум, а то и два.
   - Ты же всемогущий, - сказала Роза.
   Гриша хлопнул ее еще раз, на этот раз по руке.
   - Я всемогущий, - согласился бог. - Все, что желаю, рано или поздно делаю. Но не сразу. Поняла?
   - А я думала, всемогущий - это когда сразу и по волшебству, - сказала Роза. - А если так, я тоже, получается, почти всемогущая
   Гриша хлопнул невесту в третий раз.
   - По-моему, ты зря ее бьешь, - заметил бог. - Наказание полезно, когда от него меняется поведение субъекта, а если оно не меняется, наказывать бессмысленно.
   - А вдруг оно поменяется? - спросил Гриша.
   - Сомневаюсь, - сказал бог.
   Гриша подумал, что не очень хорошо, что ему досталась в жены невоспитуемая девица, но, с другой стороны, в целом она ведет себя прилично, есть, конечно, заскоки, но у кого их нет...
   - А без кольца жениться точно нельзя? - спросила Роза.
   - Почему нельзя? - удивленно отозвался бог. - Можно. В священных текстах про обручальное кольцо говорится в двух местах, в одном месте так: "Военнослужащим дозволяется ношение обручального кольца", а в другом так: "По окончании церемонии брачующиеся, как правило, меняются обручальными кольцами и целуются".
   - О как здорово! - обрадовался Гриша. - Как правило - это можно делать, а можно не делать, тетя Варя так учила, это ведь правильно?
   - Да, правильно, - подтвердил бог.
   В этот момент в храм вошел отец Махмуд.
   - Роза! - воскликнул он. - Разве можно...
   Он осекся и посмотрел на бога.
   - А в священных текстах написано, что ей нельзя в храм? - спросил Гриша.
   - Роза, у тебя критические дни? - спросил бог.
   - Нет, - ответила Роза.
   - Тогда можно, - сказал бог.
   Неожиданно отец Махмуд стукнул себя по лбу и воскликнул:
   - О, а я все думаю, что я забыл! Роза, прими соболезнования. Гриша, знаешь, у Розы отец умер?
   - Да, знаю, - кивнул Гриша. - Он был против добра.
   - Почему так думаешь? - спросил бог.
   Вопреки Гришиным ожиданиям, в этом вопросе не было осуждения и вообще никакого подтекста, бог просто заинтересовался ходом рассуждений. Гриша вдруг понял, что казалось ему необычным в божьей речи - он не пытается выставить себя умнее и величественнее, и никогда не пытается склонить собеседника к каким-то конкретным действиям. Бог просто спрашивает, что ему интересно, и делится знаниями, которыми считает нужным поделиться, а что человек после того подумает или сделает - богу без разницы, он выше человечьих поступков. Наверное, таким и должно быть настоящее величие. Вот сейчас сидит бог на полу в непонятной позе и терпеливо ждет, пока Гриша соберется с мыслями, понимает, что Гриша думает о нем не слишком лестно (он же всеведущ), но не выражает неудовольствия, да и не испытывает он, наверное, неудовольствия, ведь если на Гришу собака мысленно тявкнула, какое ему дело, правда? Так и богу все равно.
   - Он был грешником, - сказала Роза. - А значит, против добра. Ты за добро, а грешники твой закон отвергли, и, значит, против закона и против добра. Тетя Варя так учила.
   - Да, верно, - согласился бог. - А твой отец сильно грешил?
   - Ужасно, - сказала Роза и передернула плечами в жесте отвращения.
   - Тогда его нельзя хоронить в святой земле, - сказал бог. - В одном священном тексте написано, что ужасных грешников в святой земле не хоронят.
   Отец Махмуд вытащил свой волшебный шнурок и завязал очередной узелок. Надо сказать, шнурок к этому времени был весь утыкан узелками, Гриша подумал, что будь этот шнурок не волшебным, вряд ли отец Махмуд смог бы запомнить все, что хочет запомнить с его помощью. И еще Гриша подумал, что сегодняшняя проповедь обещает стать долгой и унылой, надо перетерпеть.
   - Пойду к людям, - сказал отец Махмуд. - Пойдемте со мной, чада.
   Они вышли наружу, прошли сквозь расступившуюся толпу, отец Махмуд встал напротив врат торрента, как обычно, а Гриша встал позади него. Сначала он хотел отделиться от отца Махмуда и смешаться с толпой, но потом подумал, что предводителю армии добра смешиваться с толпой неуместно, а Роза встала рядом с ним, никого не спросив. Гриша подумал, что ее-то, наверное, точно стоит отправить в толпу, а потом подумал, что раз она здесь встала, то, наверное, на то воля божья, а если не так, то богу нетрудно подать должный знак, чтобы она ушла, бог ведь всемогущ.
   Отец Махмуд вытащил из кармана волшебный шнурок и принялся разглядывать узелки, задумчиво шевеля губами. Гриша понял, что для того, чтобы магия узелков заработала, надо прошептать заклинание.
   Пошептавшись с волшебным шнурком, отец Махмуд поднял глаза и обратился к прихожанам:
   - Чада мои! За истекшую неделю в мире случилось много нового. Во-первых, бог дал новую заповедь. Если кто много нагрешил, того в святой земле хоронить нельзя. Костю-кузнеца, например, в святой земле хоронить нельзя.
   - Почему это нельзя?! - возмутилась жирная Надя, Розина мама.
   Гриша подумал, что есть народная примета, что когда выбираешь жену, надо поглядеть на тещу, и если теща уродлива или сварлива, то такую жену выбирать не надо, потому что те девки, которые в юности красивы, потом обычно заражаются от матерей дурными свойствами, подобно тому, как люда заражаются друг от друга простудой или поносом. А потом Гриша подумал, что к его случаю эта примета не относится, ведь если бы она относилась, бог бы его обязательно предупредил.
   - Так бог сказал, - строго произнес отец Махмуд. - Бог сказал, что хоронить нельзя. Понятно?
   - А что с ним делать-то? - спросила Надя.
   Неожиданно подала голос Роза.
   - Отрезать голову и насадить на кол, - заявила она. - В назидание прочим грешникам.
   - Стухнет скоро, - кто-то сказал из толпы.
   - Я помолюсь, чтобы не стухла, - сказал Гриша. - Бог сделает, чтобы не стухла, он всемогущ.
   - А на кой ты там стоишь? - спросила Надя.
   - Замолчи, Надя, и слушай, - строго произнес отец Махмуд. - Вторая новость в том, что пришло время армии добра. Гришке Сморчку исполнилось восемнадцать, он пришел к богу, и бог сказал, что Гришка избран предводить армию добра. Гришка получил благословение и причастие, обрел божью силу. Я свидетель.
   - А что такое причастие? - спросил Илюха.
   - Сакральный обряд, - ответил отец Махмуд. - Делегирование полномочий. Гришка теперь как бы чуть-чуть бог, понял?
   - Нет, - покачал головой Илюха.
   - Дурак ты, вот и не понял, - сказал отец Махмуд. - Короче, люди, новость третья! Бог рассказал, что будет делать армия добра. Вначале она пойдет в леса воевать бобров, потом пойдет в руины воевать павианов, а потом еще дальше в руины воевать птеродактилей. Поняли?
   - Я в руины не пойду! - возмутился Илюха. - Что я, дурной, в руины идти?
   - Окстись, дебил! - воскликнул отец Махмуд. - Разве ты против бога?
   - Я не против бога, - сказал Илюха. - Но в руины не пойду, я сам себе не враг.
   Гриша решил, что пришло время предводителю армии добра сказать веское слово.
   - Ты пойдешь туда, куда призовет бог! - заявил он. - Если бог скажет, типа, умри за меня, значит, типа умрешь. Он же бог!
   Илюха стал красным, как свекла, но не от смущения, а от гнева.
   - Завали хавло, сморчок! - рявкнул он. - А то огребешь прямо здесь, и не посмотрю, чего ты там предводитель!
   - Завали хавло сам! - рявкнул в ответ отец Махмуд. - У него божье причастие и божья сила!
   - А пусть он за вас, святой отец, не прячется, а выходит один на один, тогда и посмотрим, у кого какая сила! - отозвался Илюха.
   Гришу одолел страх, лицо побледнело, ноги подкосились, на мгновение Грише показалось, что он упадет в обморок от страха, но нет, успел воззвать к богу, и бог не подвел, пришел на помощь, придал сил. Гриша сделал шаг, другой, подошел к Илюхе, а люди расступились, освобождая место для драки. Илюха осклабился, поплевал на ладони, сложил толстенные пальцы в огромные кулаки, как молот у покойного дяди Кости, что-то сказал, Гриша не расслышал, звуки словно отключило. Гриша поднял руку, из нее выстрелила паутинка, как у человека-паука, про которого сказывают сказки старухи. Илюха покачнулся, упал и умер.
   Гриша огляделся, но не гордо и величественно, как собирался, а затравленно. Ему захотелось отбросить к чертям божье благословение заодно с божьим причастием, стать обычным человеком-христианином, пахать-сеять, ходить на торрент по воскресеньям, стойко переносить всякую пакость, но не убивать людей, какими бы грешниками они ни были, убийство - смертный грех, бог, конечно, простит, если во благо...
   Какое-то время Гриша провел без сознания. Не в обмороке, нет, он стоял как стоял, просто ничего не видел и не слышал, пребывал в эмпиреях, непосредственно взаимодействуя со святым духом. А потом с глаз спала пелена и он увидел, что Илюха лежит бездыханный, и нет уже сомнений, что он мертв, не только у Гриши, а вообще ни у кого, и над Илюхой рыдает его мать, а отец его глядит на Гришу волком, как бы не пришлось и его тоже убить во славу божию.
   Включился слух. Гриша услышал, как Роза за его плечом говорит:
   - Какое хоронить! Он грешник! Голову на кол и все дела!
   Илюхин отец взбеленился, глаза стали красными и бешеными, как у покойного сына минутой раньше, набычился, пошел, но когда Гриша поднял руку ладонью вперед, остановился и встал смирно.
   - Стой, человек! - проговорил Гриша и сам удивился тому, как грозно у него это прозвучало. - Не гневи господа, не искушай на грех!
   Оглянулся, встретился взглядом с Розой, та раскраснелась, на губах улыбка, дышит неровно, в глазах лукавые искорки. Подошла к Грише вплотную, жарко выдохнула прямо в лицо:
   - Я тебя люблю, пойдем куда-нибудь!
   От этих мыслей в Гришиной душе поднялось что-то прекрасное, а в голове словно колокольчики зазвенели. Захотелось припомнить Илюхе, как тот говорил, что Грише ни одна девка не даст, но уже ничего ему не припомнить, даже в раю не встретимся, он ведь грешник.
   - Делу время, потехе час, - строго сказал Гриша. - Сначала молитва и торрент, потом все прочее.
   - После торрента я не смогу, - огорченно произнесла Роза. - Меня мама заставит...
   Она оборвала речь многозначительной паузой, будто ждет какого-то конкретного ответа, ах да!
   - Мама тебя не заставит, - сказал Гриша. - Ты больше не в ее власти. Не передумала замуж?
   Роза улыбнулась, приподнялась на цыпочке, потянулась устами, но Гриша отстранился.
   - Не торопи события, - сказал он. - Сначала свадьба, потом поцелуи. Я предводитель армии, должен подавать пример.
   Подошел отец Махмуд, сказал, что пора молиться. Гриша снова подумал, не следует ли смешаться с толпой, и снова решил не смешиваться. Занял позицию по правую руку отца Махмуда и чуть сзади, а Роза симметрично расположилась слева. Они преклонили колени, стали молиться вполголоса. А Гриша не молился, в голову ничего не приходило, да и глупо молиться вместе со всеми, когда можно подойти к богу и прямо попросить, чего надо. Гриша встал и пошел в храм, лавируя между прихожанами и стараясь не отвлекать их от самого важного дела в жизни. Ведь если вдуматься, земледелие, охота, рукоделие и все прочие достойные человека занятия - просто баловство, чтобы занять время добрыми делами и не одуреть от безделья, результат этих занятий не важен, ведь если что-то вдруг не получится, всегда можно вымолить на торренте, а вот если торрент откажет - тогда пиши пропало. Страшно подумать, как жили древние иудеи, пока Иисус не сотворил первый торрент!
   Гриша вошел в храм, громко позвал:
   - Привет, бог! Ты где?
   - Тссс, - ответил бог.
   Бог сидел на двери храма с внутренней стороны, из его тестоподобного тела вытянулись как бы длинные лучики, он, похоже, просунул их наружу в узкие щели вокруг дверного полотна. Да он так молитвы слушает! А Гриша его чуть было не отвлек...
   - Прости, - сказал Гриша.
   Уселся на пол в самом дальнем углу, подальше и от бога, и от алтаря, чтобы не мешаться и не кощунствовать, стал ждать. И пока Гриша ждал, пришло ему видение. Сошел со стены огромный плоский нарисованный мужик в странной круглой шляпе и спросил:
   - Ты кто?
   - Гриша, - представился Гриша. - Предводитель армии добра.
   - А почему не на войне? - спросил мужик.
   - Так армии пока нет, я пока только один подхожу по возрасту, - объяснил Гриша. - Сначала предводитель, потом армия. Один в поле не воин.
   - Это кто сказал? - удивился мужик.
   - Не помню, - сказал Гриша. - В каком-то священном тексте написано.
   Мужик нахмурился и строго сказал:
   - Ты за священные тексты не прячься. Иисус говорил, типа, где я, там и церковь, а ты скажи, типа, где я, там и армия. Если грустно и одиноко, возьми с собой бабу.
   - А разве можно? - удивился Гриша. - Мы еще не женаты.
   - В военное время можно до семи раз, - сказал мужик.
   И снова стал плоским, и вернулся на стену.
   Гриша открыл глаза, они, оказывается, все это время были закрыты, он все видел закрытыми глазами, чудны твои дела, господи! А бог как раз закончил слушать молитвы, сполз с двери и полз к Грише. Увидел, что Гриша открыл глаза, и сказал:
   - Не смог я вам с Розой кольца сотворить, золота в биомассе нет совсем. Начал накапливать, но это займет недели три, а то и все пять. А что у тебя с лицом?
   - Мне видение было, - сказал Гриша. - Вот этот мужик - кто такой?
   - Архангел какой-то, - сказал бог. - Кто именно - точно сказать не могу, не дается знание. А что?
   - Он сошел со стены и приказал начинать воевать, - сказал Гриша. - Не дожидаться, когда наберется армия, а прямо сейчас идти и воевать. Дескать, где ты, там и армия. Еще велел Розу с собой взять.
   - Она тоже в армии? - удивился бог.
   - Вроде нет, - ответил Гриша. - Он так не говорил. Просто велел взять с собой.
   - Значит, надо взять, - сказал бог. - Голос архангела приравнивается к гласу божьему, так в священных текстах написано. Это, наверное, была та часть моего сверхсознания, по которой знание не дается.
   - Да, должно быть так, - согласился Гриша. - Значит, выдвинемся... ну, скажем, в среду...
   - Нет, не в среду, - поправил его бог. - Вы выдвинетесь прямо сейчас, такова моя воля.
   - Почему? - спросил Гриша.
   - Не знаю, знание не дается, - ответил бог. - Но моя воля именно такова, архангел сказал ясно. Или неясно?
   Гриша подавил искушение соврать, ответил честно:
   - Ясно.
   - Тогда бери Розу и иди воевать, - повелел бог.
   После этих слов Грише не осталось ничего иного, кроме как взять Розу и пойти воевать.
  

ГЛАВА ВТОРАЯ. АРМИЯ

1

   Гриша и Роза выступили в поход в понедельник утром. Строго говоря, в поход выступил только Гриша, Роза его просто сопровождала, потому что в армию добра, которая выступила в поход, пока входит только Гриша, он и предводитель, и единственный солдат. Поначалу бог порывался отправить Гришу в поход на ночь глядя, но вовремя вспомнил, что армию надо вооружить, а оружие надо сделать на торренте, а это займет всю ночь. Так что Гриша провел ночь в своей новой комнате, которая правильно называется "келья", и Роза тоже осталась на ночь в монастыре.
   Наутро Гриша распахнул врата торрента и узрел оружие. Некоторые его виды были понятны, например, ружье или пистолет, а другое оружие, например, гранаты, было в принципе тоже понятно, но бросать их во врага... а если не добросишь...
   - А это точно все надо с собой брать? - спросил Гриша.
   - Не уверен, - ответил бог. - Наверное, не все. В священных текстах написано, что воин, выступающий в поход, берет то оружие, какое понравилось.
   - Мне вот это ружье нравится, - сказал Гриша и взял.
   Ружье оказалось тяжелым и громоздким. Раньше Гриша держал в руках только детское ружье, которое стреляет подкрашенной водицей, оно было не в пример легче.
   - А больше ничего не нравится, - закончил Гриша свою мысль. - Одно ружье возьму, и хватит. Так можно?
   - Можно, - согласился бог. - Только еще патроны возьми.
   - Зачем? - удивился Гриша. - Что это такое - патроны?
   Бог объяснил, что настоящее ружье для войны заправляется не водой из лужи, а так называемыми патронами, при каждом выстреле расходуется ровно один, и когда они израсходуются все, ружье перестанет стрелять, пока не засунешь в него новые патроны. Короче, сложно.
   - А можно я не буду брать ружье? - спросил Гриша. - Что-то оно мне разонравилось.
   - Совсем не брать нельзя, - возразил бог. - У солдата должно быть оружие, иначе солдат не солдат, а армия не армия. Возьми ружье и немного патронов, можешь не стрелять, если не хочешь, сражайся моей силой, на бобров должно хватить.
   В итоге Гриша взял ружье, два магазина и большой узелок патронов, который запихнул в рюкзак, который навьючил на Розу. Среди прочего бог сказал, что воин должен быть готов к любой неожиданности, из этих слов Гриша сделал вывод, что ему нельзя носить тяжелые вещи, а то вдруг бой, а он уставший. Бог сказал, что в одном священном тексте говорится, что один воин в похожей ситуации взял с собой ослика, но в христианском мире осликов нет, а те, что заходят из Припяти, дурные и не приручаются. Так что в роли вьючного ослика пришлось выступить Розе.
   Они шли на восток по дороге, проложенной неизвестно кем непонятно когда и непонятно зачем. Вчера, когда они обсуждали с богом маршрут похода, Роза предположила, что эту дорогу проложил бог, но когда Гриша прямо спросил бога, так ли это, тот ответил, что точное знание ему не дается. Тогда Роза сказала, что эту дорогу однозначно проложил бог, и не просто так, а с конкретной целью - обозначить, куда армия добра должна идти в свой первый поход. Роза сказала, что всеведущий бог должен был предвидеть, что армия добра выберет себе путь, и заранее предусмотреть, как этот выбор облегчить. Бог в ответ сказал, что Роза очень умная, и наверняка так все и было, но точное знание ему отчего-то не дается. И еще раз добавил, что Роза очень умная.
   День был хороший, в меру теплый, но не жаркий, небо затянуло облаками, но не сплошняком, и непохоже, что будет дождь, отличный день для похода. Хорошо, что всемогущий бог на их стороне, был бы он против, наслал бы дождь с градом, совсем другой получился бы поход, никакого удовольствия.
   Гриша был очень доволен, можно даже сказать, счастлив. Дело в том, что ночью он склонил Розу на плотский грех, объяснил ей, что скоро они поженятся и тогда грех перестанет быть грехом, кроме того, плотский грех по-любому скоро бог отменит, а если даже не отменит, то Гриша поговорит с богом лично и умолит все простить, а если не умолит, то хрен богу, а не армия добра. Роза внимательно выслушала сказанное, Гриша думал, что она согласится сразу, но она согласилась не сразу, а только когда на помощь Грише пришел покойный отец Мбопы, который иногда является Розе и разговаривает. Явился Розе и сказал, что она дура и надо соглашаться. Гриша духа не видел и не слышал, слышала только Роза, это обычное дело, духи чаще всего являют себя только одному человеку. В итоге Гриша и Роза провели ночь в одной постели, как супруги, и на взгляд Гриши это было прекрасно. А Роза как будто ничего особенного не ощутила, кроме удовлетворения от того, что выполнила просьбу отца Мбопы. А у Гриши душа пела, вроде все такое же, как вчера, а смотришь вокруг - как все прекрасно и восхитительно! Если бы Гриша был более образован, он бы знал, что у него в крови плещется такой коктейль эндорфинов и окситоцина, что любой наркоман обзавидуется, но Гриша ничего такого не знал и был просто счастлив.
   Только одна вещь беспокоила Гришу, и это беспокойство пробивалось сквозь эндорфиново-окситоциновую блокаду. Скоро придется воевать бобров, а как это делается, Гриша представлял с трудом. Война много раз упоминается в священных текстах, но всегда очень смутно и непонятно. Воины хорошие, а те, с кем они воюют - плохие, воины имеют при себе оружие, а те, с кем они воюют, обычно умирают прямо по ходу войны, но не вполне понятно, от чего - от оружия победителей или от божьей воли непосредственно. Можно представить себе, что война - как бы охота, где добывают не зверя и не птицу, а дурного человека, но если бы все было так, бог не сказал бы, что бобров надо воевать, а сказал бы, что на них надо охотиться. Тетя Варя однажды рассказывала про так называемых фанатиков, которые всем предлагали обратиться в свою веру, а кто не обращался, тех убивали, и это вроде как бы тоже была война. Вчера, беседуя с богом, Гриша это вспомнил, и бог подтвердил, что там действительно была война, но потом начал говорить ерунду, что война, дескать, бывает с самим собой. Гриша попросил уточнить, а бог осекся на полуслове, долго молчал и наконец сказал, что чувствует противоречие, а знание, как его разрешить, богу не дается. Отец Махмуд обрадовался, дескать, противоречия в священных текстах - двигатель прогресса...
   - Миру мир, - неожиданно заявила Роза.
   - Чего? - не понял Гриша.
   - Миру мир, - повторила Роза и указала пальцем на руины вдалеке справа.
   Надо сказать, что путь в страну бобров проходит мимо руин, но это не такие руины, как около Днепра, а маленькие и безопасные, там не селятся ни павианы, ни птеродактили, и люди не боятся проходить мимо, если вдруг приспичит. Так вот, на одной руине сверху торчат непонятные загогулины, Гриша всегда о них знал, но не задумывался над ними, торчат себе и торчат. Сейчас Роза показывала именно на них.
   - Ты чего? - спросил Гриша.
   - Там написано "миру мир", - повторила Роза в третий раз. - Это буквы.
   - Ух ты! - восхитился Гриша. - Так вот зачем мужик с иконы велел взять тебя в поход! Я думал, только чтобы ружье тащить, а ты ведь еще и грамотная! Без тебя я бы этот божий знак не приметил.
   - Думаешь, божий знак? - спросила Роза.
   - Однозначно, - кивнул Гриша. - Наш поход - одно из важнейших событий в истории человечества, он проходит под пристальным вниманием бога, сейчас любое событие божий знак. Как думаешь, в чем смысл этого знака?
   - Не знаю, - ответила Роза. - Не дается мне это знание, - непонятно отчего она хихикнула. - Может, символ неправды?
   - Какой неправды? - не понял Гриша.
   - Тетя Варя говорила, что дважды повторять одно и то же неправильно, - стала объяснять Роза. - Вот, например, масло - оно масляное, но когда говоришь, что масло масляное, это неправильно, все думают, что ты не можешь сказать правильно, потому что дурак.
   - Ах да, что-то такое припоминаю, - кивнул Гриша. - А как думаешь, о каком мире идет речь - о том, который вселенная, или о том, который не война?
   - Ой, - сказала Роза. - А я и не подумала, что мир бывает разный. Даже не знаю. Может, имелось в виду, что мир, который вселенная, должен как бы пребывать без войны. Или наоборот, чтобы состояние, которое без войны, распространилось на всю вселенную.
   - Получается одно и то же, - заметил Гриша.
   - Минус на минус дает плюс, - сказала Роза. - Что бы это ни значило. Однажды тетя Варя так сказала, я спросила, что она имеет в виду, а она сказала, что я не пойму, а потом заплакала, я спросила, почему, а она сказала, что ей грустно оттого, что во всем классе грамотных раньше было двое, а Славку сожрал крокодил, и я осталась у нее единственная грамотная. И еще она сказала, что раньше каждый второй дурак понимал, что минус на минус дает плюс, а теперь она унесет это знание с собой в могилу, потому что отчаялась передать хоть кому-нибудь, дескать, все глупые. Я сказала, типа, попробуй, передай, она начала говорить что-то сложное, а я не поняла, а она заплакала еще сильнее и напилась горилки.
   - А к чему ты сейчас все это рассказала? - спросил Гриша.
   - К тому, что всякая вещь может обратиться своей противоположностью, - объяснила Роза. - Война, например, может стать принуждением к миру. Мы с тобой делаем войну, а когда она кончится, придет вечный мир.
   - Не понял, - сказал Гриша. - Какой еще вечный мир? Конец света придет, а не вечный мир.
   - А это и есть вечный мир, - сказала Роза. - Мир - это что? Когда нет войны. А после конца света разве будет война?
   - Да там вообще ничего не будет, - сказал Гриша.
   - В том числе и войны, - добавила Роза. - Значит, после конца света настанет вечный мир. Понял?
   Гриша подумал и понял, что не понял.
   - Не понял, - сказал он и помотал головой.
   Пока он мотал головой, мозги в голове встряхнулись, и на мгновение ему показалось, что он понял. Нет, только показалось.
   - Ничего, потом поймешь, - сказала Роза. - Ты умный, хотя и скромный.
   - Чего? - переспросил Гриша. - Скромный? А это что такое?
   - Ты самый сильный человек в мире, - стала объяснять Роза. - Моего отца убил с одного движения, Илюху убил с одного движения, никто так не умеет, а ты умеешь. Ты сильный, а ведешь себя как обычный человек. Почему? Потому что скромный.
   - А как мне еще себя вести? - спросил Гриша. - Я и есть обычный человек, хоть и сильный. Да и сила у меня не своя нутряная, а от бога заемная.
   - Неважно, от какого источника у тебя сила, - заявила Роза. - Ты предводитель армии добра, самый могущественный человек во вселенной. Люди должны тебе поклоняться, а ты должен повелевать.
   - А зачем мне поклоняться? - не понял Гриша.
   - Так положено, - заявила Роза. - Кто самый могущественный, тому все поклоняются, а кто не поклоняется, того надо покарать, иначе не по правилам.
   Гриша обдумал то, что сказала Роза, и решительно помотал головой.
   - Не нравятся мне эти правила, - сказал он. - Не хочу никого карать.
   - Хочешь, не хочешь, а придется, - сказала Роза. - Соломон карал, Давид карал, Иисус карал, Сталин карал, а ты кто ты такой, чтобы не карать? Думаешь, круче Сталина?
   - Нет, не круче, - сказал Гриша. - Но карать я никого не буду. Не хочу.
   Роза пожала плечами и ничего не ответила, только поджала губы. Гриша подумал, что когда они с Розой поженятся и она родит ребеночка и станет кормить его кашей, ребеночек как-нибудь однажды не захочет есть кашу, скажет, дескать, невкусно, тогда Роза тоже подожмет губы и отвернется, а потом повернется обратно и все-таки накормит. И никуда ребеночек не денется.
   - Ты все равно будешь карать, кого надо, - заявила Роза. - Иначе люди перестанут тебя уважать, будут говорить, говно какое-то, а не избранник божий. Что за армия, в которой даже предводитель никого покарать толком не может?
   - Так это же армия добра! - воскликнул Гриша. - Добрые не карают!
   Роза посмотрела на него, как если бы он был ребенком, сказавшим что-то вроде: "Зачем мыть руки, если они потом снова испачкаются?" Еще раз поджала губы и отвернулась.
   - Я буду добрым властелином, как Иисус, - сказал Гриша. - Я не буду говорить, типа, поклоняйтесь мне, а то покараю. Я буду говорить умное и доброе, чтобы люди сами приходили и слушались без принуждения.
   - Ну, давай, скажи какой-нибудь образец, - буркнула Роза.
   Гриша задумался, но ничего подходящего в голову не пришло.
   - То-то же, - сказала Роза. - Ишь, Иисус нашелся.
   - Ты злая, - сказал Гриша. - Красивая, умная, но злая. Но я тебя все равно люблю.
   - До свадьбы больше не дам, - отрезала Роза. - И не забудь, ты обещал жениться!
   - Угу, обещал, - буркнул Гриша и отвернулся.
   Руины тем временем остались позади, дорога вывела путников к границам страны бобров. Где конкретно начинается эта страна - непонятно, Гриша подумал, что потом надо будет поставить какой-нибудь знак или, еще лучше, огородить всю страну забором, чтобы сразу было видно, где ходить безопасно, а куда лучше не заходить. А потом Гриша подумал, что после их похода бобров больше нигде не будет, и от этой мысли ему почему-то взгрустнулось. Вроде бы ясно, что бобры - твари бесполезные и опасные, и бог их тоже не любит, а без них мир станет менее ярким, все уже привыкли, что на востоке живут бобры, жить без них станет не то чтобы плохо или скучно, но как-то не так.
   - Зря бобры восстали против бога, - сказал Гриша.
   - Как это восстали? - не поняла Роза. - Когда это они восстали?
   - Ну как же, - сказал Гриша. - Бог велел их воевать, а это значит - истреблять, правильно?
   - Правильно, - согласилась Роза. - А когда они восстали?
   - Не знаю, - сказал Гриша. - Но если бы они не восстали, разве бог стал бы их истреблять? Он же добрый! Те, кто добрые, просто так никого не истребляют, потому что смерть - зло.
   - Ты сейчас ерунду сказал, - заявила Роза. - Бог истребляет кого хочет. Он всемогущий, захотел, и истребил. Какое ему дело, кто восстал, а кто не восстал? Никакого дела ему нет.
   Путники вышли на поляну, и сразу стало ясно, что они уже вошли в страну бобров. На поляне бобры кишели кишмя, особей, наверное, двести-триста в общей сложности. Преобладали малые рабочие величиной с собаку, но встречались и солдаты, большие, с гориллу, с заточенными кольями в лапах. Странно, что часовые не заметили Гришу с Розой, но нет, уже заметили. Сразу шестеро солдат выступили навстречу, выстроились в шеренгу и зашагали к пришельцам, выставив колья перед собой.
   Гриша вдруг подумал, что неправильно воевать бобров сразу вдруг, не дав им шанса на спасение. Пусть они обратятся в истинную веру, познают истинного бога, тогда Гриша не станет их убивать. Пусть даже бог велел ему именно это, Гриша все равно не станет, он объяснит богу, что сначала надо всегда давать шанс, а потом уже убивать, иначе не по-божески, и бог не может не согласиться, он же всеведущий и всепонимающий, он, кстати, эти самые мысли тоже понимает и не отвергает, судя по тому, что Гриша продолжает их думать, так что прочь сомнения и вперед!
   Гриша улыбнулся и поднял руки ладонями вперед.
   - Так их! - выдохнула Роза сзади.
   Гриша понял, что Роза решила, что он сейчас начнет выбрасывать из ладоней волшебные ниточки, от которых все умирают. Но Гриша вложил в свой жест совсем другой смысл, тетя Варя рассказывала, что когда древние воины не хотели воевать, они показывали друг другу пустые руки, дескать, нет у меня в руке оружия, и не воевали, и Гриша именно это имел в виду, но бобры то ли не поняли, то ли все равно решили воевать. Как шли, так и продолжали идти, не ускоряли шаг, не замедляли и никуда не сворачивали.
   - Эй, бобры! - позвал Гриша. - Я принес вам мир! Примите бога в сердце своем, узрите свет добра, не заставляйте вас убивать!
   Теперь его заметили не только шестеро солдат, но и все остальные бобры. Рабочие перестали делать что делали, а они, похоже, обдирали мясо с большого мертвого зверя, носорога, наверное, или слона, так вот, они перестали это делать, построились в колонну и затрусили куда-то вдаль, вглубь своей страны, а к солдатам, идущим на Гришу с деревянными кольями, стали присоединяться другие, первые солдаты приостановились подождать, вскоре Гриша с Розой оказались окружены наполовину, потом окружены совсем, бобры стали сжимать кольцо...
   - Я принес вам добро! - кричал Гриша. - Я первый воин армии добра! Срок вселенского бытия на исходе, грядут последние дни! Примите добро, вступайте в мою армию, бог поможет, он добрый, я много раз с ним беседовал! Не отрицайте добро, не искушайте бога!
   - Сейчас нас растерзают, - тихо произнесла Роза и ущипнула Гришу за бок.
   Гриша понял, что пора действовать. Мысленно воззвал к божьей силе, из ладоней вытянулись паутинки, заструились к бобрам-солдатам, первый ряд покачнулся, колья посыпались из ослабевших лап, бобры падали, у одних глаза смыкались, у других так и оставались открытыми. "Интересно, есть ли у бобров души?" внезапно подумалось Грише. "И если да, спасены они или погублены? Наверное, погублены, я же предлагал им спастись, а они отказались!"
   Бобры разбежались, на поляне остались только мертвые. Стало видно, какого зверя бобры недавно разделывали, это был не носорог и не слон...
   - Ого, динозавр! - воскликнул Гриша. - А я и не знал, что они так далеко заходят из Припяти!
   Действительно, на востоке динозавров пока еще никто не встречал. На севере их полно, но чтобы настоящий живой динозавр покинул гостеприимные болота Припяти и ушел в страну бобров... Может, бобры их разводят?
   Просвистел дротик, ударил Розу в рюкзак, но не ранил и даже не застрял, а бесполезно отвалился. Гриша подобрал дротик, осмотрел. Все-таки бобры не очень умные, не догадались приделать наконечник, и острие плохо заострили. Люди умнее, не зря бог за нас, а не за бобров.
   Из-под туши динозавра выбрался запоздавший бобер, осмотрелся очумевшими глазами, Гриша открыл рот, чтобы проповедовать, но ничего сказать не успел - Роза сорвала с плеча ружье и изрешетила животное длинной струей, ружье-то, оказывается, умеет стрелять не только по одному патрону, а еще струями, как брызгалка, только у ружья не непрерывная струя, а как бы очередь. И еще оказалось, что ружье стреляет не просто громко, как все говорят, а настолько громко, что немудрено оглохнуть, примерно как молния, даже, может, еще громче. Роза тоже этого не ожидала, завизжала так, что даже сквозь грохот стало слышно, выронила ружье и подпрыгнула как объевшийся белены козленок, а ружье перестало стрелять, успокоилось. И когда звон в ушах стих, стало слышно, как скулит раненый бобер. Роза, оказывается, его не изрешетила, из всей очереди попала только раз или два.
   Гриша подошел ближе. Раненый бобер вовсе не походил на жуткое лесное чудовище, каким являлся. Небольшой, с подростка, голый, мохнатый, с хвостом-веслом и огромными резцами во рту, руки совершенно человеческие, только на пальцах вместо ногтей растут когти, и черты лица тоже человеческие, на дикого зверя ничуть не похож. А в глазах виден разум, страдание и ужас, слезы катятся из глаз, и давнишний спор о том, есть ли у зверей душа, кажется бессмысленным - есть у бобра душа, однозначно.
   - Зря ты стреляла, - сказал Гриша Розе. - Божья тварь ведь. Нельзя убивать божьих тварей, Иисус говорил "не убий", помнишь, тетя Варя рассказывала? И бог вчера подтвердил!
   Роза сделала упрямое лицо и сказала:
   - А я люблю убивать. А Иисус говорил про людей, а про неразумных тварей не говорил. Бобра убить - это как комара прихлопнуть.
   - Он же разумный, - возразил Гриша. - Посмотри ему в глаза, разве он неразумный?
   - Это неправильный разум, - заявила Роза. - Про такой разум бог ничего не говорил. И вообще, этот бобер отверг слово божие!
   - Он просто не расслышал, - сказал Гриша. - Те, другие, отвергли, а этот не слышал. Сидел под тушей, вот и не услышал. А как вылез, ты его сразу из ружья.
   Роза поджала губы и отвернулась. Гриша подумал, что она согласилась, что неправа, но не хочет признавать это вслух, чтобы не унижаться. Ну и пусть.
   - Да что вы все сразу одновременно! - неожиданно воскликнула Роза. - Говорите по очереди, невозможно ничего разобрать!
   Гриша понял, что Роза снова беседует с духами, сразу со многими. Вполне разумно с их стороны, ведь если бы Гриша был духом, он бы тоже явился поглядеть на первый бой армии добра, а когда бой закончился, тоже не удержался бы от комментария. Жалко, Гришу бог обделил даром беседовать с духами... хотя нет, не жалко, Розу они, похоже, больше утомляют, чем развлекают.
   Раненый бобер заскулил, а потом вдруг заплакал, совершенно по-человечески. Гриша вспомнил, как отец Махмуд благословляет отходящих в иной мир, наклонился над умирающим, а тот вдруг сделал выпад передней лапой, полоснул Гришу когтями по руке, распорол рукав на рубахе и расцарапал кожу, слава богу, неглубоко. Гриша от испуга воззвал к божьей силе, бобер дернулся и умер.
   - Вот я же говорила! - прокомментировала Роза. - Надо было сразу убить, а ты заладил - нельзя без нужды, нельзя... Теперь рану лечи! А если загноится?
   Гриша вздрогнул, раньше эта мысль не приходила ему в голову. Но мгновение слабости прошло, Гриша собрался с духом и твердо произнес:
   - Если бог не позволит, не загноится.
   Произнеся эти слова, Гриша мысленно помолился, и случилось невероятное - рана затянулась прямо на глазах.
   - Вот, видишь! - воскликнул Гриша. - Я же говорил, бог не позволит, он и не позволил. Слава богу!
   - Пусть теперь рукав зашьет, - проворчала Роза.
   Гриша взмолился повторно, но рукав не зашился, не получилось. Ну и наплевать, ерундовая прореха, движениям не мешает, и почти не видно. Может, бог как бы намекает, дескать, не трать мою силу всуе?
   Глаза отметили движение, Гриша повернул голову и увидел... нет, не бобра, человека.
   - Здравствуйте, - сказал человек. - Вы пришли с запада?
   - С запада, - кивнул Гриша. Вспомнил, что надо быть вежливым, и запоздало добавил: - Здравствуйте.
   - Меня Олегом зовут, - представился человек. - Я из коммуны.
   - Чего? - не понял Гриша. - Откуда-откуда?
   - Из коммуны, - повторил Олег. - Тут недалеко, часа за два дойдем.
   Он указал на восток, прямо вглубь страны бобров. Гриша удивленно поднял брови, Олег прокомментировал:
   - Да вы не бойтесь, бобры меня не трогают, привыкли. У нас с ними симбиоз, взаимовыгодное сотрудничество. Я им зверье добываю, а они меня не трогают. Я по их земле свободно хожу, из конца в конец, пускают куда угодно, кроме самого бобровника, ну и ближайших окрестностей тоже, понятно. А в остальном всюду пускают.
   Олег выглядел необычно, не как нормальные люди-христиане. Кожа у Олега была светлой, как у хохлов, а волосы - черными, как у ниггеров, так иногда бывает, но не часто. Свои ниггерские волосы Олег не стриг, а отращивал, как женщина, но не заплетал в косы или дреды, а носил распущенными, в виде большой запутанной гривы. Бороду он тоже не стриг, она у него отросла большая и кустистая, и было видно, что он недавно завтракал бургером с торрента. Одет Олег был в обычную одежду, какую носят охотники: серо-зеленую джинсовую безрукавку с множеством карманов, джинсовые штаны по колено и прочные ботинки с высокими берцами, чтобы не сломать ногу, если вдруг наступишь куда-нибудь не туда. В руках у Олега было ружье, но не такое, как у Розы, а другое, большое и на вид очень тяжелое, но Олег управлялся с ним непринужденно. И вообще он весь был легкий и непринужденный, это казалось подозрительным, но, с другой стороны, его сюда бог призвал, а разве бог призвал бы плохого человека на путь армии добра? Или это очередное испытание? Нет, не похож он на испытание.
   И вдруг Гриша понял - это все-таки испытание! Но другое, чем он сначала подумал, он ведь хотел проповедовать бобрам перед тем, как всех поубивал, они не вняли, но бог не стал препятствовать Грише делать то, что он делал, и теперь Гриша понял, почему - бог хочет, чтобы он проповедовал этим... как там Олег сказал...
   - Пойдем, - согласился Гриша. - Пойдем к этим твоим, как они называются...
   - Хиппаны, - подсказал Олег. - Мы называемся хиппаны, такая у нас коммуна. А вы как называетесь?
   - Христиане, - сказал Гриша.
   На лицо Олега легла тень подозрения.
   - А вы человеческие жертвы богу приносите? - спросил он.
   - Жертвы богу? - удивился Гриша. - А это как? И зачем?
   Роза ткнула его в бок и прошипела, что про жертвы богу рассказывала тетя Варя в школе, и чтобы он не позорился перед посторонним человеком. Но Олег сказал, что никакого позора в таком незнании нет, он такое незнание одобряет, и теперь ясно видит, что Гриша и Роза не тоталитарные сектанты (что бы это ни значило), а нормальные парень с девчонкой. И еще Олег добавил, что нормальные люди, не сектанты, жертвы богу не приносят, а приносят только молитвы, и не пять раз на дню, как какие-то чурки, а столько, сколько захочется, а если не захочется, то и не надо. После этих слов Гриша понял, что хиппаны - совершенно нормальные люди, и зря он опасался Олега в первые минуты общения.
   Они шли на восток, вглубь страны бобров, это было страшновато, но Олег знал, что делает, и бобры тоже знали, что он делает, и считали это допустимым. Путь армии добра лежал не совсем конкретно вглубь страны бобров, не туда, где они перетянули весь лес лианами, оставив только узкие проходы-тоннели, по которым пройти можно только если перед этим перестрелять всех бобров до последнего, что нереально, нет, путь армии добра проходил по самому краю бобровой страны, лес нормальный, как везде, до бобровника далеко, и бобры вокруг не очень злые. То и дело на краю поля зрения мелькает силуэт гориллоподобного солдата с заостренной палкой, но ему словно нет дела до нарушителей границы. Непонятно, почему Роза стала такая напряженная.
   - Роза! - позвал Гриша. - Ты чего такая напряженная?
   - Динозавр, - сказала Роза.
   И точно, как Гриша мог о нем позабыть! Тут же динозавры рядом бродят, а на большого динозавра божьей силы вряд ли хватит, бог хоть и всемогущ, но совсем много силы одному аватару не передать, вон, Иисуса, например, распяли как миленького, так что Роза правильно сообразила.
   - Давай остановимся, патронов добавишь, - предложил Гриша. - Ты же много стреляла, вдруг на динозавра патронов не хватит...
   От этих слов Олег неожиданно развеселился, стал хохотать, а когда успокоился, объяснил, что ружье, которое тащит Роза, годится только на мелкого зверя или для войны, а против динозавра оно бесполезно, динозавру его выстрел, как если в слона бейсбольным мячиком метнуть. Против динозавра нужно особое ружье с особыми патронами, у Олега оно именно такое, так что пусть ребята не беспокоятся. И вообще беспокоиться нечего, одного динозавра убили, а другого в лесу нет.
   - А почему ты так думаешь? - спросил Гриша. - Я полагаю, он там есть. Динозавры - это ведь звери, правильно?
   - Скорее птицы, - ответил Олег.
   Гриша удивился, с птицами он их никогда не сравнивал. Ну да, перьевая кисточка на хвосте, и еще Нюта как-то рассказывала, что ее первый муж, которого потом муравьи закусали насмерть, однажды ходил глубоко в Припять и видел там динозавровую молодь, и они были в перьях, как огромные цыплята. Может, он и прав, может, действительно птицы.
   - А они из яиц вылупляются? - спросила Роза.
   - По идее, да, - непонятно ответил Олег. - Должны так. По жизни они обычно искусственные...
   - Искусственные? - удивился Гриша. - Ах да, точно! Их Монсанто делает, правда?
   - Нет, Монсанто работает в Припяти, - уточнил Олег. - ­В этих местах динозавров делаю я.
   - А зачем? - спросил Гриша. - И как?
   - Как - на торренте, - сказал Олег. - Как все делаю, так и их. А зачем - скучно, вот и делаю. Я охотиться люблю!
   - Вот это да! - восхитился Гриша. - А я даже не думал, что можно вымолить у бога живого динозавра! Я думал, бог на торренте только повседневные вещи делает, а динозавра... ну вообще!
   - А при чем тут бог? - спросил Олег. - Ты имеешь в виду, что вещи во вселенной создает бог, и торрент не исключение?
   - Да, конечно, - согласился Гриша. - Бог ведь всемогущ, ничто не происходит мимо его воли. Я точно знаю, я с ним беседовал.
   - А, понятно, - кивнул Олег. - У нас тоже была одна женщина, тоже с богом беседовала.
   - У вас тоже есть свой местный бог? - заинтересовался Гриша.
   - Нет, бог один на всех, - помотал головой Олег. - Точно не помню, но вроде так.
   - Да, все так, - подтвердила Роза. - Я его раз спросила, он прямо так и ответил.
   - А ты тоже беседуешь с богом? - заинтересовался Олег.
   - Постоянно, - кивнула Роза. - С богом, с духами предков, с русалками, я со всеми беседую.
   - Как интересно! - воскликнул Олег. - Как здорово, что я вас встретил, ребята так порадуются! У нас так давно ничего не происходит!
   - Теперь у вас много чего произойдет, - сказал Гриша.
   В тот момент он еще не знал, что произнес пророчество.
  

2

   Коммуна хиппанов была как большое село, только храма в ней не было, и торрент размещался не напротив храма, как положено, а в доме, обычном во всех отношениях, кроме того, что в нем никто не жил, потому что торрент занимает много места и жить рядом с ним неудобно. И еще Олег сказал, что их торрент испускает гнусные запахи, в монастыре такого нет, потому что не допускает бог, а здесь бога нет, поэтому торрент работает не по божьей воле, а как придется.
   Частокол вокруг коммуны хиппаны не построили, Олег сказал, в том нет нужды. Павианы рядом с коммуной не водятся, от бобров отгородились забором, птеродактилей Олег отвадил сразу как увлекся стрельбой, а больше хиппаны никого не боятся. Гриша сначала подумал, что дальше на восток земли наверняка таят какие-то особенные опасности, но Олег сказал, что никаких опасностей там нет, а есть только цивилизация, это, в принципе, тоже опасность, но не непосредственная и в двух словах ее не объяснить. И еще Олег сказал, что не хочет ничего объяснять про цивилизацию, унылое это место, настоящему хиппану там делать нечего.
   В целом коммуна Грише понравилась, и хиппаны тоже понравились. Были они спокойные и доброжелательные, все время улыбались и говорили друг другу добрые слова. Только вид у них странный - лохматые, нечесаные, иногда даже не поймешь сразу, мужик перед тобой или баба. А у некоторых есть нелепая привычка - закручивают в бумагу траву, поджигают, вдыхают дым и смеются. И еще хиппаны то и дело обнимают и целуют друг друга, и никого не стесняются. А гостей они, похоже, вообще не заметили, нет им никакого дела, что по селу гуляет незнакомая девка с ружьем, пусть даже не очень хорошим, динозавра из него не убьешь, но человека-то убьешь запросто! А они не боятся. Сначала Гриша подумал что у них все-таки есть бог, притом очень могущественный, от всего обороняющий, но Олег сказал, что такого бога у них нет, это точно.
   А Розе коммуна не понравилась.
   - Мракобесы и кощунники, - сказала она про хиппанов. - Ты только погляди, что творят!
   И действительно, прямо сейчас два юных хиппана творили непотребство. Подошли к торренту, один открыл окошко рядом с вратами и что-то громко сказал, причем не молитвенным тоном, а приказным. Окошко захлопнулось, а через несколько секунд снова распахнулось, и за ним стоял стакан, полный молока то ли кефира. Парень взял стакан, поднес ко рту, а его товарищ сказал что-то нелестное, и молоко отправилось не в рот, как положено, а товарищу на немытые лохмы, а тот не обиделся, а стал хохотать, и первый тоже стал хохотать, а потом они обнялись, расцеловались, отошли на два шага и один другого стал содомировать прямо на улице. Розу от этого зрелища аж перекосило, отбежала от дороги и принялась блевать в канаву. Гриша вспомнил, что тетя Марина, земля ей пухом, сначала тоже была здоровая, а потом стала блевать, пожелтела и через неделю померла. Гриша на всякий случай помолился богу, чтобы Роза не померла, пусть окажется, что ее неприятность происходит не от нездоровья, а всего лишь от неприятия отвратительного, содомиты ведь реально отвратительны, не зря бог спалил их город дотла. Надо их попросить, когда закончат, чтобы в следующий раз совокуплялись не на глазах прохожих, а где-нибудь, где не видно, а то иссякнет у бога терпение, нашлет небесный огонь, как начнет превращать людей в соляные столбы...
   Тем временем Роза вытошнила завтрак, пришла в себя и стала беседовать с духами предков, которые наперебой выражали неудовольствие тем, как устроены дела в коммуне. Она так и сказала Олегу, что духи недовольны, а Олег почему-то не расстроился, а развеселился, стал расспрашивать, сколько точно духов вокруг нее, кто из них кем был при жизни и от чего помер, даже странно, что духи так его интересуют. Наверное, хиппанам скучно без бога, вот и увлекаются обыденными вещами, чтобы унять скуку.
   Гриша подошел к торренту, но не с той стороны, где сношались содомиты, а с другой, там тоже есть окошко. Вежливо постучался, подождал ответа, не дождался, открыл.
   - Отче наш, иже еси на небеси... - затянул Гриша стандартное вступление к любой молитве.
   Дочитал почти до конца, и тут окошко захлопнулось. А потом снова открылось, и теперь за ним на подносе лежала буханка черного хлеба.
   - Хлеба просил, хлеба получил, - прокомментировал Олег. - Забирай хлеб свой насущный.
   Гриша протянул руку, забрал хлеб. Олег крикнул:
   - Эй, торрент! Пятьсот горилки, двести сала и луковицу!
   Окошко захлопнулось, внутри зажужжало, пахнуло дрожжами и почему-то помидорами.
   - Так нельзя, - мрачно произнесла Роза.
   - Что нельзя? - спросил Олег.
   - Торрент - божий дар, - заявила Роза. - Все, что из торрента вышло - тоже божий дар. Нельзя просто так взять и потребовать у бога пятьсот горилки и двести сала.
   - Можно, - возразил Олег. - Даже луковицу можно.
   Окошко распахнулось, за ним появился поднос, на подносе блюдо, на блюде сало и луковица, уже очищенная, рядом стоял графинчик с горилкой и три рюмки.
   - Можно ведь! - сказал Олег. - Ну что, за знакомство?
   Не дожидаясь ответа, поставил рюмку перед Гришей, другую перед Розой, третью перед собой, стал разливать. Гриша хотел сказать, что Розе наливать не надо, она ведь девка, но не стал, потому что у хиппанов, видимо, другие правила, а в чужой монастырь со своим уставом не суются.
   - Мне нельзя, - сказала Роза.
   - Почему? - удивился Гриша. - Может, тебе к доктору надо? Там за углом автодоктор, заходишь в дверь, раздеваешься, ложишься на кушетку...
   - Мне нельзя, - повторила Роза. - Я девица. Девицам не положено.
   Олег улыбнулся, махнул рукой:
   - Да ну, ерунда!
   Он хотел сказать что-то еще, но Роза сделала строгое лицо, взяла Олега за запястье и сильно сжала. Он осекся, скорее от неожиданности, чем от боли.
   - Не ерунда, - возразила Роза. - Закон божий - не ерунда. Забыл, чем человек от зверя отличается? У человека есть закон божий, а у зверя нет! Сказано не убий, значит, не убий, сказано девицам горилку не наливать, значит, не наливать. И не ерунда это! Презрев один закон, презреешь другой, а когда люди презреют не убий, жизнь превратится в ад!
   Роза начала этот свой монолог негромко и обычным своим невозмутимым тоном, но по ходу речи стала говорить громче и яростнее, лицо налилось кровью, а после слова "ад" она пошатнулась, оперлась на стену торрента и так и сползла бы наземь, если бы Олег не поддержал. В итоге не сползла, просто глаза на мгновение закатились, на губах выступила малая толика пены, Роза ее слизнула и через секунду снова пришла в себя, бросила на Олега гневный взгляд и оттолкнула с возгласом:
   - Ты чего меня лапаешь, охальник!
   Олег сделал брезгливую гримасу, будто Роза нагадила себе в подштанники. И сказал:
   - Ты бы все-таки сходила к автодоктору. Не хочу быть навязчивым...
   - Не хочешь - не будь! - рявкнула Роза.
   Ухватила Гришу за руку, поволокла прочь, Гриша решил не сопротивляться, он ведь сразу понял, что происходит с Розой - снизошел божий дух, пророчит девушка. Так уже бывало, бабка Фатима, например, рассказывала, у нее первый муж тоже пророчил, очень похоже. На полпути Гриша обернулся и увидел, как Олег по очереди выпил все три рюмки, откусил большой шмоток сала, отломил пол-буханки и куда-то пошел, а другие пол-буханки оставил прямо на торренте, никакого уважения к божьему дару!
   Роза оттащила Гришу на другую сторону дороги, резко остановилась и одновременно обернулась, они врезались друг в друга и как-то само собой получилось, что Гриша заключил Розу в объятия. Она замерла от неожиданности, а Гриша склонился к нежной шейке и поцеловал туда, где шейка переходит в мочку уха, Роза вздрогнула от неожиданной ласки, хихикнула, мотнула головой, Гриша отдернулся, а на обратном движении поцеловал милую в уста, она не успела отвернуться и даже ответила, видимо, от неожиданности. Но дальнейших вольностей не позволила, оттолкнула Гришу, вырвалась из объятий и рявкнула:
   - Руки не распускай, сначала свадьба!
   Вытерла рукавом со лба проступивший пот и сказала:
   - Гнездо греха эта их коммуна. Содом!
   Гриша вспомнил про содомитов, посмотрел в ту сторону, где они сношались, но там уже никого нет, только трава измята и валяются забытые подштанники, вон они, грешники, идут по улице прочь, держатся за руки, смеются, один оделся, а другой так и сверкает голой жопой, и никому нет до них дела, как свиньи в хлеву, прости господи!
   - Убей их всех, - приказала Роза.
   Гриша испугался. Если она действительно пророчит, ее устами говорит бог, а тогда все, что она говорит, имеет силу божьего приказа, но убивать хиппанов еще страшнее, чем было убивать бобров час назад, да и не сделали хиппаны ничего плохого, ну, грешат, но это их дело, не возьмет их бог в рай, сами виноваты, меньше народу - больше кислороду, тетя Варя так говорила, подразумевая, что много кислороду - хорошо, а мало - плохо.
   Запищал младенец. За прозрачным сетчатым забором в огороде между грядками стоит люлька, а в люльке сидит младенец, играет с куклой, сосет соску, вот выплюнул, а рядом сидит собака, подобрала, облизнула, сунула младенцу прямо в пасть, все как у людей, идиллия, как говорила тетя Варя, и вот этих людей надо убивать? Вряд ли они тут все содомиты и грешники до последнего человека, наверняка есть хотя бы несколько праведников, и тут Гриша вспомнил ту содомскую историю в подробностях, как бог задавал кому-то такие же вопросы, трудно, наверное, быть богом...
   - Убей их всех, - повторила Роза.
   За забором откуда ни возьмись появилась баба лет сорока, босая, простоволосая, в одной рубашке, а на голове венок из одуванчиков. Баба держала палочку-курильницу, засасывала дым и смеялась.
   - Чего ты ржешь? - обратилась к ней Роза.
   Баба не дала внятного ответа, только засмеялась. А потом засосала последнюю порцию дыма, загасила огарок в особом блюдечке и сказала:
   - Что, ребята, только приехали?
   - Типа того, - ответил Гриша.
   Он решил, что неуместно посвящать женщину во все подробности их с Розой великой миссии. Вспомнилось, как кто-то кому-то советовал не метать бисер перед свиньями.
   - Ты пьяная грешница, - заявила Роза.
   - Я не пьяная! - возразила женщина. - Синее с зеленым не мешаю! А вы сектанты?
   - Чего? - переспросил Гриша.
   - Да, они сектанты, - сообщил Олег с другой стороны дороги.
   Он сидел у забора в тени живой изгороди и жрал хлеб с салом, как дикий зверь, без молитвы и благословения, и запивал горилкой, опять-таки без молитвы и благословения, прямо из графина, даже не из рюмки. Гриша вдруг понял, что ему надо сделать.
   - Сейчас проповедовать начнет, - сказала женщина.
   - Тебя как зовут? - спросил Гриша.
   - Килин, - ответила женщина. - А что?
   - Килин, ты в бога веришь? - спросил Гриша.
   - О, точно проповедует! - крикнул Олег из-под забора. - Позову народ.
   Однако никого не позвал и даже не поднялся с места.
   - Так ты веришь в бога, Килин? - повторил Гриша вопрос.
   - Когда как, - пожала плечами Килин. - Чаще нет. А какая разница?
   - Бог в тебя верит! - неожиданно провозгласила Роза.
   На ее лице снова появилось пророческое выражение. Гриша подумал, что у нее сейчас закатятся глаза и она упадет, но нет, не упала и даже глаза почти не закатились.
   - Бог в тебя верит, - повторил Гриша за ней. - Но это на самом деле не очень важно. Приближается время конца времен, армия добра начала свой путь...
   - Время конца времен - так не говорят, - перебила его Килин. - Надо говорить так: приближается конец времен, понял?
   - Да, ты права, - кивнул Гриша. - Приближается конец времен, армия добра вышла в поход, скоро случится последняя битва, а ты что делаешь? Погрязла в грехе!
   Гриша думал, что от этих слов Килин задумается и раскается, но она только возмутилась.
   - Да ну тебя, какой это грех? - возмутилась Килин. - Я не дура, я вштырена по полной программе, и ребенок у меня, - она указала на младенца в люльке, - не чмо дикорожденное, а оптимизирован как надо, мне для него ничего не жалко, у него гетерозиготность полторы нормы, понял? Что значит не понял? Ты в пещере родился или в холотропных фантазиях все мозги просрал?
   - Они, по-моему, аборигены, - подал голос Олег. - Я их встретил на той стороне Бобростана, ближе к Припяти.
   - А там разве тоже люди живут? - удивилась Килин. - А я думала... Ой, бедненькие...
   Теперь она смотрела на Гришу так, как отец Махмуд всегда смотрел на слабоумную Альхарам, у которой одно ухо больше другого. Гриша разозлился.
   - Мы не бедненькие, - строго сказал он. - Нечего нас жалеть. У нас тоже есть торрент, а духом мы богаче вас неизмеримо, потому что у нас есть храм, а в храме бог, а вы забыли, что такое бог и что такое храм, живете во грехе! Не будет вам царствия небесного! А до конца времен рукой подать, армия добра вышла в поход! А вы жрете и бухаете без молитвы, долбите один другого в зад, а когда бог призовет к ответу, что вы ему скажете?
   Гриша остановился, чтобы перевести дыхание, услышал сзади непонятный шум, кто-то воскликнул:
   - О, мои трусы!
   Гриша обернулся и увидел, что пока он проповедовал, сзади собралась целая толпа, человек десять, а то и двадцать. Среди них были те давешние содомиты, и тот, кто потерял трусы, теперь их нашел, потому и воскликнул.
   - Стыдитесь! - обратился Гриша к собравшимся хиппанам. - Бог дал вам жизнь, дал хлеб насущный, избавляет от лукавого каждый день, а вы как с ним обходитесь? Где ваш храм? Нет у вас храма! Когда вы молитесь? Никогда! Как вам не стыдно?
   - Никак! - крикнул какой-то мальчик.
   - Тише, - сказала ему мама, - это не такая игра, где надо отвечать, здесь надо только смотреть и слушать.
   - Этот дядя аниматор? - спросил мальчик.
   Мама не ответила, только шикнула.
   - Вера - не игра, - строго сказал Гриша. - Вера - самое главное в жизни. Откройте глаза и увидьте, откройте уши и услышьте, откройте разум и поймите...
   - Они не поймут, - сказала Роза.
   - Да чего тут не понять! - вмешалась в проповедь Килин. - Все сектанты одинаковые, просто одни обрезают себе пенисы, а другие нет. Вы не переживайте, мы вам верить не запрещаем, верьте во что хотите, проповедуйте сколько вздумается! Занимайте пустой дом и живите, у нас тут хорошо, тихо.
   - Вам надо речь подготовить, - посоветовала мама мальчика, который кричал, что ему не стыдно. - Импровизация дается не каждому. Вы лучше презентацию сделайте, знаете, что такое презентация?
   Гриша ничего не ответил, но женщина и так поняла, что он не знает. Щелкнула пальцами и воскликнула:
   - Так, интеллект, презентацию про котиков, все равно какую!
   Воздух между женщиной и Гришей замерцал, в нем проявились два призрачных котенка в корзинке, один грыз другому ухо. Лицо женщины стало умильным.
   - Видишь? - сказала она. - Совсем другое дело. Без визуального ряда информация хуже доходит.
   Женщина щелкнула пальцами, котята исчезли. Мальчик дернул ее за штаны, стал требовать что-то непонятное, другие хиппаны загалдели о своем, стали расходиться. Гриша опечалился.
   - Плохой я проповедник, - сказал он. - Не умею проникать людям в души.
   - Им не надо проникать в души, - буркнула Роза. - Их надо как бог-отец в Содоме.
   Скрипнула калитка в сетчатом заборе, Килин вышла на улицу. Гриша подумал, что она, наверное, не услышала последних Розиных слов, и хорошо, что не услышала.
   - Заходите, чего встали? - сказала Килин. - Угощу по-человечески, отдохнете с дороги. Да и погода портится.
   Гриша посмотрел вверх, и точно, погода портится. Утром ничто не предвещало, а теперь пол-неба перекрыла черная туча, как бы не началась сезонная буря раньше срока. Хотя нет, сезонные бури идут с запада, а эта идет с востока, неправильная буря.
   - Божий знак эта ваша погода, - сказала Роза. - Погрязли в грехах, вот погода и портится. Сказано: река станет кровью, прольется дождь из жаб...
   - Заткнись! - неожиданно резко вскрикнула Килин.
   Роза заткнулась. Килин сделал смущенное лицо и сказала:
   - Извини, но дальше не надо. Не то чтобы я суеверна, но Яшка у меня первый, - она указала на люльку с младенцем.
   - А ты уверуй, - посоветовала Роза. - Тот, кто уверовал, пророков не боится.
   Они поднялись на крыльцо, вошли в дом. Килин по ходу прибрала младенца с грядки, у этой люльки, оказывается, сверху раскладная ручка, очень удобно для переноски. Гриша подумал, что когда они вернутся в мир, надо попросить бога тоже наделать таких люлек, бабам понравится. А потом Гриша подумал, что пока они не победили бобров, возвращаться в мир, наверное, нельзя, и загрустил.
   Килин провела их на кухню, там у нее стоял большой белый железный ящик, внутри которого всегда холодно, тоже хорошая вещь, надо богу рассказать, пусть наделает таких же. Достала из сундука мясо с кашей, напитки, мясо разогрела в маленькой волшебной печке, греющей без огня, как волшебный самовар отца Махмуда. Еще достала три бутылки с напитками, две одинаковых, для Гриши и Розы, а третью другого вида, для себя.
   - А чего это ты себе другой квас берешь? - подозрительно спросила Роза.
   - Это не квас, это пиво, - сказала Килин. - Я когда накурена, пива не пью, синее с зеленым не мешаю.
   - Оно коричневое, - сказала Роза. - Не зеленое и не синее.
   - Смородина красная? - спросила Килин непонятно. И сама себе ответила: - Нет, черная. А почему белая? Потому что зеленая.
   И глупо засмеялась. Гриша задумался и понял, что она имела в виду, а Роза, похоже, не поняла, надо объяснить.
   - Она намекает, что говорит метафорически, как в библии, - объяснил Гриша.
   - Поняла, не дура, - буркнула Роза.
   Печка запищала. Гриша испугался, поднял руку, приготовился защищаться божьей силой, но Килин объяснила, что бояться нечего, все нормально. Открыла дверцу, вытащила погретое мясо, при этом тарелки вынимала из печи голыми руками и не обжигалась, чудны дела твои, господи.
   Гриша посмотрел на Килин и понял, что молитву произносить она не собирается. А гостю в чужом доме строить из себя хозяина непотребно, но начинать трапезу без молитвы еще непотребнее, так что Гриша склонил голову и забубнил:
   - Отче наш иже еси...
   Роза подхватила, а Килин, цапнувшая было вилку, отложила ее, вытащила откуда-то прямоугольное устройство, выставила перед собой и стала пристально глядеть в центр прямоугольника. Гриша понял, что она тоже молится, но по-своему, не вслух. Может, и не такая уж она грешница.
   Когда гости закончили молитву, Килин спросила:
   - А другие обряды у вас есть?
   Гриша молча кивнул. Дело в том, что он уже преломил хлеб, а с этого момента до момента, когда с блюда исчезнет последняя крошка, любая беседа греховна. Но Килин полагала иначе, потому что спросила:
   - А какие?
   Гриша еще немного подумал и решил ответить на вопрос. Разговаривать за едой - грех, но не ответить на вопрос, заданный от чистого сердца - тоже грех, а выбор между двух грехов можно делать произвольно, например, ответить.
   - Крещение, - сказал Гриша.
   - А, я знаю! - воскликнула Килин. - Это когда младенца в бадью макают, а он орет! А еще?
   - Отпевание, - сказал Гриша.
   - Венчание, - добавила Роза.
   - Ой, как интересно! - сказала Килин. - А можно, я поснимаю, как у вас кто-нибудь венчается? Или у вас никто не венчается? Что это вообще такое - венчание?
   - Это свадьба, - объяснил Гриша. - Когда люди женятся, муж и жена.
   - А, поняла, - сказала Килин. - Или два мужа, верно?
   Роза поперхнулась. Гриша подумал, что ее сейчас снова стошнит, но нет, обошлось.
   - Неверно, - сказал Гриша. - Два мужа не женятся, это содомский грех.
   - А у вас все такие гомофобы? - спросила Килин.
   - Все, - кивнул Гриша.
   В первое мгновение он хотел переспросить, кто такие гомофобы, но потом решил не переспрашивать, потому что и так ясно из контекста.
   - У вас, наверное, интересно, - сказала Килин. - Можно, я поснимаю ваши обряды?
   - Поснимаю - это как? - спросил Гриша.
   - Это вот так, - сказала Килин и снова выставила перед собой волшебный прямоугольник.
   - А идолопоклонства в этом действии нет? - спросил Гриша.
   - Нет! - ответила Килин и засмеялась.
   По ее смеху Гриша понял, что в ее действии точно нет идолопоклонства, такое искреннее изумление никакой лицемер не изобразит. Тогда пусть снимает что хочет, бог поправит, если что.
   - Думаю, поснимать можно, - сказал Гриша. - А если нет, бог поправит.
   - А ты тоже слышишь голоса, как она? - заинтересовалась Килин.
   - Нет, - покачал головой Гриша. - Духи не являются мне ни ликом, ни голосом, я только с богом разговариваю. Но он не дух, он бог.
   - А, понятно, - кивнула Килин. - Так можно, я с вами схожу? Хотя стоп, там же бобры...
   Гриша хотел было сказать, что против божьей силы никаким бобрам не устоять, но Килин внезапно воскликнула:
   - Олег проведет! Это он вас сюда провел?
   Гриша кивнул и снова хотел сказать, что они и без Олега прошли бы, но Килин снова не дала ему ни слова вымолвить, начала говорить, что Олег - отличный охотник, бобры его боятся, проведет только так, и вообще он раньше в армии служил...
   На этом слове Гришина голова прояснилась. Сам того не замечая, последние часы от страдал оттого, что все идет не так, а теперь вдруг понял, что все идет на самом деле так. Бог не просто так отправил их с Розой в коммуну к хиппанам, бог желает, чтобы в армии добра появился первый настоящий воин, способный обучать тех, кто придет в армию после Гриши, Гриша-то не сможет, потому что сам не обучен военному делу, а обучать воинов точно надо, бог об этом ясно говорил, тогда Гриша не стал обращать божье внимание на противоречие, и так ведь ясно, что он скажет, что знание ему не дается, но это тогда оно не давалось, а теперь далось.
   - Проведет, - сказала Килин. - Олег хороший мужик, вы ему понравились, только он говорит, сегодня идти нельзя, сегодня погода плохая, совсем беда.
   Там, где сидел Гриша, окна не было видно, но при такой погоде не нужно смотреть в окно, чтобы понять, что Килин права. Потемнело, как ночью, ветра не слышно, но это, надо полагать, затишье перед бурей.
   - Роза, а ты на Олега не обиделась? - спросила Килин.
   - Не обиделась, - буркнула Роза.
   Гриша заметил, что выражение лица Килин постоянно меняется, будто она видит или слышит что-то такое, что никто, кроме нее, не видит и не слышит... А ведь ей тоже являются духи! Только она почему-то скрывает, стесняется, что ли?
   - Сейчас Олег придет, - сообщила Килин.
   - Ты с его духом беседуешь? - спросила Роза.
   Килин засмеялась, непонятно отчего, и ответила:
   - Можно и так сказать.
   Гриша вспомнил, как вчера они обсуждали с богом древнее пророчество насчет того, что армия добра получит от бога несколько разных суперсил разной природы. Тогда им не давалось нужное знание, а теперь далось: одна суперсила - убивать бобров, другая суперсила - посылать собственного духа в другие места, чтобы беседовать с кем надо на расстоянии. Наверное, есть еще суперсилы, здорово получится, если в армии добра у каждого воина будет своя суперсила!
   Открылась и закрылась входная дверь, на секунду стало слышно, как на улице завывает ветер. В коммуне дома другие, чем в нормальном мире, сквозь стены и окна звуки почти не проникают, это непривычно.
   Олег вошел в кухню, лицо у него стало красное, пахло от Олега чесноком и горилкой.
   - У тебя передоз, - сказала Килин.
   - Да разве ж это передоз, - махнул рукой Олег, покачнулся, но устоял, не упал.
   Пододвинул к столу табурет, уселся, положил локти на стол, уронил голову на руки. Посидел так с минуту, потом выровнялся.
   - Точно передоз, - сказала Килин. - Давай отрезвина вштырю.
   - Не, отрезвина не надо, - помотал головой Олег. - Само пройдет.
   Он нахмурился и сделал такое лицо, как будто заглядывал внутрь самого себя. Потом сделал обычное лицо и спросил непонятно кого:
   - А может, еще по одной?
   - Куда тебе еще по одной, алкаш чертов! - воскликнула Килин.
   Гриша восхитился, как она точно охарактеризовала состояние Олега. Надо будет пересказать богу, ему понравится. Алкаш - тот, кто алкает, то есть, жаждет, а чертов - потому что жаждет не воды, не хлеба и не духовного развития, а волшебного напитка, разрешенного в престольные праздники и запрещенного в иные дни, а девицам запрещенного всегда. Отлично сказала!
   Килин встала, подошла к окну. Оставлять в миске несъеденную еду неприлично, но Гриша не стал ей делать замечания, хозяйка здесь она, ей и устанавливать правила, а если какое правило установлено неправильно, перед богом отвечать ей, не Грише.
   - С крыши торрента что-то сдуло, - сообщила Килин.
   Олег поднял голову, пахнуло горилкой. Гриша подумал, не попросить ли у Килин хлеба с салом закусить запах, но решил не просить. В белом сундуке он ничего подобного не углядел, а значит, хозяйке либо придется выбегать на улицу к торренту, либо ее честь понесет урон, а и то, и другое неприлично.
   - Что именно? - спросил Олег.
   - Типа палки, - ответила Килин. - Железная, по-моему.
   - Громоотвод, - сказал Олег.
   Килин произнесла длинную тираду, чуть менее чем полностью состоящую из непонятных слов. По интонации было ясно, что она ругается, а слова были непонятны, даже по контексту Гриша понял только то, что Вайфай, которого она поминает через слово - одно из имен Сатаны, а больше ничего не понял, разве что общий смысл - она хотела помолиться богу и провести тем самым службу спасения, а нечистый Вайфай нарушил молитву и ничего не получилось. Благочестивая, кстати, идея - проводить службу не только по воскресеньям, перед торрентом, но и во время бури, для спасения. Если много людей одновременно обратятся к богу, чтобы тот унял разбушевавшуюся стихию - разве бог не уймет? Он ведь всемогущ и милосерден, молодцы хиппаны, отлично придумали!
   - Да не рыпайся ты, - посоветовал ей Олег. - Вероятность ничтожна. Вон, эвкалипт вдвое выше торрента. Не ударит в него молния.
   - А если ударит? - спросила Килин.
   - Тогда пипец, - ответил Олег.
   За окном сверкнуло, Килин вздрогнула.
   - Ты что, волшебник? - спросила она Олега.
   Снаружи зарокотало, не очень громко, но отчетливо.
   - А что такое? - удивился Олег.
   - Молния ударила в эвкалипт, - сказала Килин. - В точности как ты пророчил.
   - Так это, наверное, дух божий на меня снизошел, - сказал Олег и ухмыльнулся пьяной ухмылкой. - Что, Гришок, скажешь, не так?
   - Полагаю, так, - сказал Гриша. - И еще я полагаю, что ты говоришь иронично и думаешь, что на тебя никто на самом деле не снисходил. Но это неправда, бог на тебя снизошел. Бог снисходит на кого хочет, от тебя ничего не зависит.
   За коном сверкнуло повторно. Килин взвизгнула. Олег засмеялся и сказал:
   - Только не говори, что молния ударила в торрент.
   Килин поглядела на него с ужасом, и от этого взгляда Олег как будто протрезвел. Встал, подошел к окну, почти не шатаясь, свистнул. Гриша решил, что надо быстрее доедать, а то как бы не пришлось оставить миску недоеденной, а это грех.
   - Что теперь будет? - спросила Килин Олега.
   - Ничего, - ответил Олег. - Прилетят роботы, все починят.
   - Вайфай, - сказала Килин.
   - Пятьжэ, - ответил Олег.
   - Аутофкавер? - спросила Килин.
   - Йахэзэ, - ответил Олег.
   - Что они делают? - тихо спросила Роза Гришу.
   Она как раз доела, да и Гриша уже облизывал ложку, так что ее вопрос был уже не бестактен.
   - По-моему, молятся, - сказал Гриша.
   - А по-моему, они перечисляют имена Сатаны, - сказала Роза. - Кому они молятся?
   - Кому бы они не молились, они молятся богу, - сказал Гриша. - Потому что ничто не происходит без божьей воли, даже если молишься не ему.
   - Интересно, - сказала Роза.
   Помолчала, подумала и спросила:
   - А ты всегда это знал?
   - Вроде да, - сказал Гриша.
   - Пипец, - сказал Олег.
   - Что, где? - засуетилась Килин.
   - Видишь пламя? - спросил Олег.
   - Ох! - воскликнула Килин и всплеснула руками. - Скорее бы дождь, залило бы.
   - Дождя не будет, - возразил Олег. - Это сухая гроза, видишь, прояснение намечается?
   - Может, ничего? - спросила Килин. - Может, обойдется?
   - Наверняка, - ответил Олег. - Ты минуту назад предлагала отрезвин, ты не шутила, он у тебя точно есть?
   - Думаешь, пора? - спросила Килин.
   - Нет, - помотал головой Олег. - Но на всякий случай вштырюсь. Я осторожный.
   Килин открыла приделанный к стене сундук, обычный, без холода внутри, вытащила какой-то предмет, что-то сделала, Олег застонал, потом перестал стонать. Снова повернулся к окну, стало видно его лицо, оно стало совершенно трезвым.
   - Собирайся, - сказал Олег. - Представление может начаться в любой момент.
   - А что мне собирать? - спросила Килин.
   - Барахло ребенку, - ответил Олег. - Оденься нормально, у тебя есть нормальная обувь, чтобы не на шпильках?
   - Есть, - кивнула Килин. - Сейчас... барахло ребенку... его же с собой не унесешь!
   Гриша решил, что пришло время вступить ему в разговор.
   - У нас есть торрент, - сказал он.
   Килин и Олег одновременно вздрогнули. Гриша понял, что они совсем забыли про присутствие гостей.
   - У вас - это где? - спросил Олег.
   - В монастыре, - ответил Гриша. - Напротив храма.
   - Логично, - кивнул Олег и улыбнулся чему-то непонятному. И добавил: - Где же ему еще быть?
   - Не надо колебаться, - сказал Гриша. - Было пророчество, что армия добра пойдет в поход на бобров. Я раньше думал: как же так, я один, какая из меня армия? А теперь вижу, армия добра - это вы. Бог дал знак, все происходящее было его знаком, начиная с того, как Роза увидела "миру мир" или даже еще раньше, мы все фишки в его руках, он нами играет игру, и себе он тоже фишка, и не любое знание он себе дает, потому что если давать любое знание, играть станет неинтересно. Пойдемте, я покажу вам мир, не бойтесь, бог за нас, он большой, добрый, хороший!
   Пока Гриша говорил, Килин снова достала волшебный прямоугольник и снова стала глядеть в его центр. А когда Гриша закончил, она убрала прямоугольник в складку скудной одежды и спросила Олега:
   - Может, и вправду пойдем? Или ерунда? Погоди... Ты чего такой напряженный?
   - Ерунда, - сказал Олег и махнул рукой. - Не бери в голову.
   Непонятно почему Гришу одолело чувство, что Олег лжет, то, что сейчас происходит - не ерунда. Может, бог подсказывает?
   - Неправда, - строго сказал Гриша.
   - Неправда, - подтвердила Роза. - Дедушка Мбопа говорит, ты врешь и боишься.
   У Килин вдруг открылся рот, Гриша понял, что бог открыл ей истину.
   - Опять за свое? - спросила она Олега. - Опять динозавра выращиваешь?
   Олег потупил взгляд и отвернулся.
   - А что, разве можно на торренте вырастить живую тварь? - удивился Гриша.
   - Живую нельзя, - ответил Олег. - Но можно вырастить очень похожую имитацию.
   - Так ты некромант? - спросил Гриша.
   И в следующее мгновение с ужасом понял, что да, перед ним самый настоящий некромант.
   - Бог простит, - подала голос Роза. - Покайся и не отчаивайся, бог простит.
   За окном зарокотало, тише, чем в прошлый раз, но тоже громко.
   - А мне казалось, гроза кончилась, - сказала Килин.
   - А это не гроза, - сказал Олег.
   Почему-то он стал бледным как упырь. Килин посмотрела на него и нахмурилась.
   - Ты предыдущего только позавчера сотворил! - рявкнула она. - Каждый день будешь уродов плодить?!
   Олег принял виноватый вид и стал оправдываться:
   - Я решил начать заранее, я же не знал, что он так быстро... Большие обычно медленно растут...
   - Какого размера запрограммировал? - прервала Олега Килин.
   Гриша подумал, что младенец, отдыхающий в другой комнате, когда-нибудь станет подростком и однажды сделает что-нибудь плохое, но не совсем плохое, а так, умеренно, и Килин спросит с такой же интонацией, что он натворил, и ему придется ответить правду, потому что когда тебя спрашивают с такой интонацией, приходится отвечать правду.
   - Километр, - сказал Олег.
   - Чего? - переспросила Килин.
   - Километр, - повторил Олег. - Торрент сказал, километр - слишком много, так нельзя, а я сказал, типа, делай, сколько можно. Я не знаю, сколько он там заложил в итоге.
   - А кто знает? - спросила Килин.
   Вместо ответа Олег развел руками. Глупо улыбнулся и сказал:
   - Я же не знал, что в него молния ударит, когда Вайфай в Ауте.
   Посмотрел за окно и сказал:
   - Пора валить.
   И бодро зашагал к выходу. Килин посмотрела в окно, завизжала, тоже бросилась к выходу, оттолкнув по дороге Олега. За стеной загавкала собака.
   Гриша встал из-за стола, подошел к окну, за окном ворочалось адское чудовище: ноги как деревья, зубы как мечи, на вид динозавр, но нормальный динозавр - как носорог, только на двух ногах и кусается, а рядом с этим чудовищем любой динозавр как козел рядом с быком. Вот оно сделало шаг, взметнулись щепки... а ведь оно нарочно крушит один дом за другим!
   Гриша перевел взгляд на Розу, открыл рот, чтобы сказать, типа, пойдем со мной, если хочешь жить, но дар речи на время утратился. Гриша только и смог, что прорычать неразборчивое, но Роза поняла без слов. Они выскочили в прихожую, а там Килин застыла с ребенком в одной руке и люлькой в другой, а Олег глядел на свое большое ружье, но не чтобы решить, идти ли с ним на динозавра, а просто как баран на ворота. Гриша понял, что надо брать руководство в свои руки, не зря бог назвал его предводителем армии. Сжал Розе локоть, легонько подтолкнул к Килин, приказал:
   - Помоги ей с дитем.
   Розе не пришлось повторять дважды, она девка понятливая, хоть и кажется дурой. Подхватила с лавки платок подходящего размера, сложила, обмотала ребенка, примотала к матери, спереди, под руками, обычно женщины носят детей на спине, Гриша хотел было поправить, но сообразил, что носить ребенка на спине нужна привычка, а без привычки лучше, чтобы дите было под руками.
   Они выбрались на крыльцо, стало громко. Что-то грохотало, трескалось и рвалось, что-то другое орало на высоких тонах, как соловей весенней ночью, но громче. Закричал человек, крик перешел в бульканье и оборвался. В дальнем конце улицы показался молодой парень, Гриша узнал в нем давешнего содомита, рядом полыхнуло, длинный язык пламени слизнул грешника, обратил в живой факел, тот подергался, упал и затих, а ветер все еще доносил его визг.
   - Он у тебя огнедышащий?! - изумленно обратилась Килин к Олегу.
   - Я думал, так нельзя, - сказал ей Олег. И добавил, непонятно зачем: - Я перед тем грибов поел.
   - Давайте уже побежим, - сказал Гриша.
   - Куда? - спросила Килин.
   - Все равно куда, но быстро, - сказал Гриша. - Он как с той улицей закончит, повернет сюда.
   Они побежали. В какой-то неуловимый момент к ним присоединился второй из давешних содомитов, и еще какая-то старуха, но та быстро отстала.
   За спиной полыхнуло ярче, чем молния, будто в небе на мгновение вспыхнуло второе солнце.
   - Пипец энергоблоку! - крикнула Килин.
   - Ложись! - крикнул Олег.
   И упал прямо на траву, они ведь бежали уже по траве, село осталось позади, а впереди бобровый лес, а сзади полыхает так, что страшно оборачиваться, трава светит отраженным светом, глазам больно сквозь закрытые веки, и еще спину припекает. Гриша упал на траву, налетел горячий ветер, заткнул уши ватной пробкой, подбросил, перевернул, задрожала земля, динозавр лежит на спине, сучит ногами, очевидно, тоже упал, вот земля и дрожит, либо она от взрыва содрогнулась, пора вставать и бежать, встали и побежали, а бобровый лес уже рядом, как бы дротиком не получить!
   Бобры встали из высокой травы, выставили заостренные палки без наконечников, из заднего ряда кто-то метнул дротик. Олег закричал Розе:
   - Стреляй, у тебя патронов больше!
   Роза скинула ружье с плеча, изготовилась, но Гриша ее остановил. И сам тоже остановился, воздел руки крестом и произнес торжественно:
   - Примите бога, бобры, или умрите! В последний раз предлагаю!
   Земля дрогнула и еще раз дрогнула, и еще раз, и с каждым разом чуть громче, но надо дать бобрам шанс, вдруг они примут бога...
   Не приняли! Дротик летел прямо в Гришу, тот увернулся, а если бы не увернулся, получил бы однозначно, так что это был точно враждебный знак, и нечего больше предлагать спасение, один раз предложил и хватит. Гриша взмолился, из ладоней выстрелили невидимые нити, бобры повалились, как подкошенные.
   А земля трясется все сильнее, все громче и страшнее, и уже не чуть-чуть громче, а очень быстро нарастает громкость, динозавр совсем рядом, а он неживой, как на него подействует божья сила? Вряд ли убьет, нельзя убить неживое, оно, правда, не должно скакать по земле, как живое, как только земля его принимает, не проваливается...
   Не успел Гриша обдумать эту мысль, как земля провалилась под ногой динозавра, кость хрустнула так, будто большое дерево сломалось. Гриша думал, сейчас зверюга заорет так, что уши лопнут, но нет, не заорала, просто замерла неподвижно и так и осталась стоять.
   - Эксплойт, - произнес Олег непонятное слово.
   - Думаешь, надолго? - спросила его Килин.
   - Валить надо, - ответил Олег, казалось бы, невпопад, но Килин его поняла, да и Гриша тоже понял.
   - С нами бог, - сказал Гриша. - Это бог его остановил. Пойдемте быстрее, не будем заставлять бога ждать.
   - Ребенок... - неуверенно произнесла Килин. И вдруг вспомнила: - Собака!
   - Пойдем, - сказал ей Олег. - Эта тварь может ожить в любой момент. Может, она как раз перелом залечивает. О ребенке подумай!
   - Пойдем, - решилась Килин.
   Они зашагали по стране бобров, каждый шаг приближал их к центру мира, где живет бог. Часа через два будем дома, бог обрадуется... Или нет? Он ведь отправил их воевать бобров... впрочем, он не говорил, что надо всех обязательно победить в первый же день, а тетя Варя говорила, что войны бывают длинные, вроде была одна война, которая длилась подряд сто лет или около того, наверное, не очень большой грех вернуться в мир без победы, в конце концов, некоторых бобров победили, но не всех, отец Махмуд вон говорит, быстро только зайцы плодятся.
   - Чем их накрыло? - спросила Килин.
   - Это не я, - сказал Олег.
   - Это божья сила, - сказал Гриша. - Бог дал мне силу карать и побеждать. Потому что я предводитель армии добра.
   - Обалдеть, - сказал Олег. - Они там сняли предохранители с нанороботов?
   - Похоже на то, - сказала Килин. - Слушай, а может, повернем обратно?
   - А я хочу туда, - подал голос содомит. - Мне любопытно! Меня, кстати, Витей зовут.
   - Викой тебя зовут, - проворчала Килин.
   - Нет, я так больше не делаю, - сказал Витя. - Транс не для мне, я пробовал, но не понравилось. Гей - да, но не транс. Транс - это чересчур.
   - Надо меру знать, - сказал Олег и рассмеялся чему-то непонятному.
   - У нас в миру люди православные, - сказал Гриша. - Содомский грех не одобряют. Придется покаяться.
   - Надо будет - покаюсь, какие проблемы, - сказал Витя.
   Сзади заревело. Оглушенный динозавр заревел и затряс головой. Олег оглянулся, нахмурился и озабоченно произнес
   - Будь я предводителем армии, я бы сейчас скомандовал "бегом марш".
   - Бегом марш! - скомандовал Гриша.
   Роза выполнила приказ беспрекословно, содомит Витя тоже, а Олег и Килин замешкались. Гриша решил их не ждать, пусть сами решают, воины они или нет. Побежал вместе со всеми, легко вырвался вперед, метров через сто обернулся - бегут, все четверо, вместе с предводителем пятеро, а с младенцем шестеро, вот она какая, армия добра! А чудовище ожило, но за армией добра не погналось, осталось доламывать коммуну, бог не подвел, обратил адское исчадие в другую сторону, и слава богу, спасибо, что избавил от лукавого!
   Роза заметила, что Гриша на нее смотрит, стала строить гримасы и подавать непонятные знаки. Гриша замедлил бег, затем остановился, дождался, когда она его догонит.
   - Не отрывайся! - сказала ему Роза. - Килин отстала, если бобры нападут...
   Гриша понял, какую глупость чуть было не натворил, и огорчился. Повезло, что Роза подоспела... Нет, не повезло! Это не Роза подоспела, это бог следит и помогает, увидел, что грозит беда, и подослал Розу.
   - Бобры не нападут, - сказал Гриша, четко и уверенно. - С нами бог, он не допустит. Все будет хорошо, всегда, с нами ведь бог!
   Гриша подумал, что когда они вернутся в мир, надо поблагодарить бога, что помог, не оставил в беде. Та часть бога, что живет в храме, скорее всего, не знает, что конкретно с ними происходит, такое знание ему обычно не дается, но тот бог, который большой и цельный, которому дается любое знание, тот большой бог им помогает, и надо поблагодарить маленького бога, что живет в храме, потому что большому богу от такой благодарности тоже будет приятно.
   Гриша и Роза стояли посреди поля, а к ним по полю шли Олег и Килин, и нигде не было видно никаких бобров. Гриша не боялся бобров, он был уверен, что бобры не нападут, бог не допустит безобразия. Так оно и вышло, до центра мира они добрались без приключений.
  

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ЦАРСТВО

1

   Центр мира произвел на хиппанов сильное и не до конца понятное впечатление. Хиппаны были потрясены увиденным, но выражали свое потрясение исключительно непонятными словами, а когда Гриша просил разъяснить, разъясняли так, что понятнее не становилось. Олег, например, назвал христиан дикарями, Гриша удивился, дескать, разве мы более дикие чем вы, разве мы совокупляемся на улицах противоестественным образом? Олег смутился и ничего не ответил, и Гриша понял, что зерно истинной веры проросло в его душе, и обрадовался, но вслух ничего не сказал. А Витя сказал, что любит дикарей, и стал рассказывать, как однажды провел полгода в какой-то Африке, и как ему там понравилось. Гриша стал расспрашивать про Африку, и вскоре понял, что когда хиппаны говорит о дикарях, они подразумевают не людей, ведущих себя дико и необузданно, а совсем наоборот - людей, чей образ жизни прост, размерен и не сопровождается извращенными удовольствиями. Гриша вспомнил, как Петьку Желудя дразнили, что его папа павиан, но не потому, что у него хвост растет или зубы большие, а как раз наоборот, потому что он был совершенно нормальным пацаном, дразнить его было не за что, а хотелось, потому что он забавно обижался. Гриша решил, что не будет обижаться, когда его дразнят дикарем, а то хиппанам понравится его дразнить, а это будет нехорошо, когда предводителя армии добра кто-то дразнит.
   По дороге домой Гриша вспомнил, что тетя Варя рассказывала про древних воинов, что те беседовали между собой особым образом, вместо "Эй!" говорили "Смирно!", вместо "Стоп!" говорили "Отставить!", а вместо "рассказать" говорили "доложить". Гриша решил, что теперь тоже будет так говорить, он ведь предводитель армии добра, а предводитель тоже в каком-то смысле воин. Он заметил, что Килин опасно приблизилась к затаившемуся в траве крокодилу, и громко крикнул:
   - Килин, отставить!
   Килин сразу остановилась, Гриша показал ей крокодила, она сказала "спасибо" и пошла другим путем. Олег сказал, что дикари знают толк в военном деле, и Гриша понял, что все делает правильно. А Витя сказал, что любит военных, и попытался рассказать еще одну историю про Африку, но Килин его оборвала, велела фильтровать базар, дескать, все равно придется каяться, так что не усугубляй. Гриша сначала удивился, как базар можно фильтровать, ведь базар - то же самое, что торрент, а потом понял, что это какая-то пословица. Хотел попросить, чтобы Килин разъяснила ему ее смысл, но тут в небе появился птеродактиль, Гриша отвлекся, а когда птеродактиль улетел, Гриша забыл, о чем хотел спросить.
   Сначала Гриша хотел привести хиппанов первым делом в храм, представить их богу, доложить результаты первого похода. Но потом Гришу взяло сомнение, есть ведь вековой запрет не вводить в храм никаких людей, кроме тех, кого бог явно разрешил. Надо, наверное, сначала спросить у бога, можно ли привести к нему армию добра в полном составе, а потом уже приводить. В какой-то момент Грише показалось, что привести к богу армию добра все-таки можно, ведь если было бы нельзя, бог наверняка подал бы знак, но потом Гриша подумал, что это утверждение можно обратить - если было бы можно, бог тоже подал бы знак, а поскольку никакого знака бог не подал, лучше сначала спросить.
   В итоге Гриша привел армию добра не в храм, а во флигель. Представил воинов отцу Махмуду, обрисовал в двух словах, что случилось в походе, и пошел в храм докладывать богу. Роза тоже с ним увязалась, Гриша хотел ее оставить, чтобы она помогла новым воинам освоиться на новом месте, но было совершенно ясно, что если отдать ей такой приказ, она его не выполнит, а если первый же приказ предводителя армии добра не будет выполнен, это станет дурным знамением, таких надо избегать. Короче, Гриша с Розой ушли в храм, а отец Махмуд, Олег, Витя и Килин остались во флигеле.
   Килин всему радовалась, ходила по комнатам и тыкала волшебным прямоугольником в разные стороны. Отец Махмуд сначала насторожился, дескать, нет ли в этих действиях какого язычества или сатанизма, но Килин его заверила, что ничего такого нет, и отец Махмуд успокоился. В самом деле, разве потерпел бы бог такие мерзости в двух шагах от своего пристанища?
   - Ой, у моей мамы на кухне такая же была! - обрадовалась Килин волшебной печи. - Я тогда была маленькая, еще в школу не ходила, любила сидеть и смотреть, как цифры меняются, и как она потом пищит.
   - Цифры? - не понял отец Махмуд. - Какие цифры? Что такое цифры?
   - Ну вот же! - показала пальцем Килин. - Вот я включаю...
   - Стой! - рявкнул отец Махмуд.
   Килин испуганно отпрянула. Отец Махмуд напомнил себе, что перед ним не воспитанная христианка, а дикарка, может, даже некрещеная. То, что она не знает правил достойного поведения - не вина ее, а беда, за это нельзя ругать, надо мягко воспитывать, как Иисус воспитывал свою паству.
   - Прости, не хотел пугать, - мягко произнес отец Махмуд и улыбнулся. - Просто там внутри божья сила, понимаешь?
   Килин отрицательно помотала головой.
   - Нельзя просто так взять и воспользоваться божьей силой, это грех, - сказал отец Махмуд. - Бог поделился своей силой с печкой не для баловства, а чтобы люди разогревали хлеб насущный.
   - Тут есть режим тостера? - удивился Витя.
   - Не перебивай, - строго сказал отец Махмуд. - Не знаю, о чем ты говоришь...
   - Тостер - это чтобы хлеб разогревать...
   - Ты что, тупой? - спросил отец Махмуд. - Сказано не перебивай, значит, не перебивай.
   Сначала отец Махмуд хотел объяснить Вите, что хлеб насущный - не только хлеб в прямом смысле слова, но вообще любая еда, в том числе и такая, которую положено разогревать перед съедением. Но когда Витя дважды его перебил, отец Махмуд решил ничего ему не объяснять, пусть сначала научится нормально беседовать со старшими.
   - А сколько раз в день можно ее включать? - спросила Килин.
   - Дело не в числе раз, - покачал головой отец Махмуд. - Сколько нужно, столько и можно. Но не более того.
   - А, понятно, - кивнула Килин. - Тогда я потом цифры покажу, когда будет можно. Или не покажу.
   К этому времени отец Махмуд сам уже понял, что такое "цифры", о которых говорит Килин, это такие угловатые значки, что мерцают снаружи печи, когда внутри пылает божественный жар. Незачем их показывать, нет у них никакого значения, просто мерцающие закорючки.
   - Килин, твой ребенок крещен? - спросил отец Махмуд.
   - Нет, я не люблю, когда он орет, - ответила Килин.
   Эти слова открыли в душе отца Махмуда целую бездну недоумения. Господи, какие дикари! И это армия добра? Может, Гриша что-то перепутал, понял бога неправильно? Если она настолько неверно понимает мироустройство...
   - Расскажите нам, как устроен мир, - неожиданно попросил Олег.
   Килин и Олег переглянулись, Олег подмигнул. Отец Махмуд понял, что эта просьба имеет тайный подтекст, скорее всего, обидный, но если прямо так взять и отказать с порога, эти дикари - они же как дети...
   - Пожалуйста, - добавил Олег.
   - Хорошо, - кивнул отец Махмуд. - Слушайте. В центре вселенной находится храм, - отец Махмуд показал в окно, - вон тот.
   Килин и Олег снова переглянулись. Килин достала свой непонятный прямоугольник, навела на отца Махмуда, сказала:
   - А можно еще раз повторить? Я не расслышала.
   Было, однако, совершенно ясно, что она все расслышала, а просит повторить по другой причине. Отец Махмуд пожал плечами и повторил. И продолжил рассказ, и продолжал его минут пять, а может, все пятнадцать, трудно измерять время, когда читаешь проповедь, а рассказ о мироустройстве по сути та же проповедь, только без морали в конце. А потом странный юноша Витя сделал странное действие - вытащил из складок одежды клок бумаги, высыпал на него сухой травы, скрутил в трубку, поджег карманным огнивом и стал вдыхать дым.
   - Ты что делаешь? - спросил его отец Махмуд.
   - А что, нельзя? - отозвался Витя.
   Отец Махмуд подумал и решил:
   - Лучше не надо. Весь дом пропахнет.
   - Тогда я на крыльцо выйду, - сказал Витя.
   - Можно, я с тобой? - спросила Килин.
   - У тебя ребенок, - сказал Олег.
   - Ерунда, - махнула рукой Килин. - Яшка у меня вштырен от всего, я даже модуль чрезвычайных ситуаций вштырила. Не верила, что пригодится, а оно вон как обернулось.
   - А, понятно, - кивнул Олег. - Я-то думал, почему он у тебя не пищит. Потом отключишь?
   - Ну да, потом, - согласилась Килин. - Сначала надо осмотреться, обвыкнуться, мало ли что...
   Отец Махмуд заметил, что по мере того как Витя вдыхает дым, бумажная трубка укорачивается. И когда она укоротилась настолько, что вот-вот обожжет пальцы, Витя встал и затушил огарок в тазу, в котором отец Махмуд обычно мыл тарелки. Лицо у Вити стало довольное, это было странно... И тут отец Махмуд догадался.
   - Эта твоя трава как горилка! - воскликнул он.
   Пришельцы засмеялись, и даже младенец Яшка улыбнулся, несмотря на волшебство, наложенное матерью. Витя посмотрел на Олега и сказал:
   - А он умный!
   И снова засмеялся.
   - Ребята, хватит, - сказала Килин. - Вы мешаете слушать. Отец Махмуд, расскажите, пожалуйста, что дальше!
   - А на чем я остановился? - спросил отец Махмуд.
   Килин и Олег переглянулись, Витя рассмеялись.
   - Вы такие внимательные! - воскликнул Витя и рассмеялся еще раз.
   Отец Махмуд подумал, что над ним, возможно, издеваются. Может, они не люди, а черти, ряженые под людей? Вроде было какое-то пророчество на эту тему...
   - А ну перекреститесь! - потребовал отец Махмуд.
   - А это как? - спросил Витя и снова рассмеялся.
   - Дурачок ты необразованный, - сказала Килин и показала как, но неправильно, не справа налево, а слева направо, как будто она крестила не себя, а кого-то постороннего. Кроме того, было странно, что она крестится с ребенком на руках, раньше на памяти отца Махмуда никто так не делал.
   Витя перекрестился, но не так, как Килин, а правильно, и Олег тоже перекрестился правильно. Отец Махмуд понял, что они не черти, а просто дикие люди, от сердца немного отлегло. Но все равно какие же они странные, что это за страна такая, где такие люди живут...
   - Расскажите про свои земли, - попросил отец Махмуд. - Какие у вас там храмы?
   Этот простой вопрос вверг пришельцев в недоумение, они стали переглядываться и строить друг другу гримасы, а Витя снова засмеялся.
   - А какие у нас там храмы? - переспросила Килин. - Олежка, ты видел хоть один?
   - Да, видел несколько, - кивнул Олег. - Они обычно белые такие и с куполами как луковицы.
   - А, точно! - воскликнула Килин. - Теперь и я вспомнила! Там еще кресты наверху, а внутри повсюду картинки.
   Отец Махмуд понял, что откуда бы пришельцы ни пришли, вера у них нормальная, христианская. Но на всякий случай уточнил:
   - А золотых тельцов вы не строите?
   - Нет, не строим, - уверенно ответил Олег. - Раньше что-то такое было, я в книжках читал, но давно уже нет.
   - Кришнаиты вроде строят золотые статуи, - заметил Витя. - Я один год с ними тусовался, что-то такое припоминаю.
   - Не кришнаиты, а китайцы, - возразила Килин. - И не тельцов, а драконов и фениксов. И вроде не из золота.
   - А может, и китайцы, - пожал плечами Витя. - Я точно не помню.
   - Не помнишь, с кем целый год тусовался? - удивился Олег.
   - А какая мне разница? - засмеялся Витя. - Трава у них была хорошая.
   Килин и Олег посмотрели на Витю так, как будто он сказал бестактность. Возникла неловкая пауза, которую прервал Витя.
   - Приколись, Килин, - сказал он, - тебя теперь в журналисты возьмут!
   Перевел взгляд на Олега и добавил:
   - А тебя в дурдом! Огнедышащий динозавр ростом в километр, ха-ха-ха!
   Килин нахмурилась и сказала:
   - Что ты ржешь, дурачок, этот динозавр твоего парня спалил и черт знает сколько еще народу. Олег, ты извини, но тебе реально надо профилактику сделать, это не смешно.
   Олег вздохнул и сказал:
   - Витя, отсыпь, пожалуйста.
   Витя порылся в складках одежды, вытащил клочок бумаги, насыпал на него сушеной травы, свернул в трубочку, протянул Олегу.
   - Здесь дымить не надо, иди на крыльцо, - велел отец Махмуд.
   - Да, конечно, - кивнул Олег.
   Запалил трубочку и ушел, Килин ушла вместе с ним. Отец Махмуд и Витя остались одни. Неожиданно Витя спросил:
   - А это правда, что если покаяться в грехе, бог простит?
   - Правда, - кивнул отец Махмуд.
   - Я бисексуал, - сказал Витя.
   Отец Махмуд подождал продолжения, но его не было.
   - Поясни, - потребовал отец Махмуд.
   Витя пояснил. Лучше бы не пояснял.
  

2

  
   Бог встретил Гришу у алтаря. Бог сидел на полу, привалившись к алтарю, и размышлял о вечном.
   - Здравствуй, бог! - поприветствовал бога Гриша.
   - Здравствуй, бог, - буркнула Роза.
   - О, ребята, привет! - обрадовался бог. - Ну как, Гриша, победил бобров?
   - Частично, - сказал Гриша. - Штук сто перебил, дальше не пошел. Приколись, мы людей встретили!
   - А что тут удивительного? - спросил бог. - Ты каждый день встречаешь людей, это обыденно.
   - Мы встретили других людей, ранее неведомых, - уточнил Гриша. - За страной бобров живут другие люди, они называются хиппаны, у них большое село, называется коммуна, и у них есть свой торрент, но он работает не по твоей воле, а сам по себе.
   - Не может быть, - возразил бог. - Под Солнцем и Луной все работает по моей воле. У этих хиппанов есть Солнце и Луна?
   - Насчет Луны не знаю, а Солнце точно есть, - сказал Гриша. - Сам видел.
   - Значит, их торрент тоже работает по моей воле, - сказал бог. - Просто мне не дается знание, как именно он работает.
   - Я привел с собой трех человек, - сказал Гриша. - Или четырех, если младенца тоже считать. Один из них, Олегом зовут, сказал, что раньше был солдатом и знает, как делаются дела в армии, я сразу подумал, может, это твой знак? Может, армия добра должна состоять не только из наших местных христиан?
   - Вполне может быть, - согласился бог. - В "Уставе гарнизонной и караульной службы" написано, что солдат может быть любой нации и любой веры. Это не запрещено.
   - О, здорово! - обрадовался Гриша. - А я боялся, ты не одобришь, отругаешь, придется... даже не знаю, что пришлось бы тогда с ними делать. А так мы снова пойдем воевать бобров... а их точно надо всех победить?
   - Вроде да, - подтвердил бог. - А что?
   - Страна бобров большая, - сказал Гриша. - Если воевать втроем или даже вдесятером, быстро всех бобров не победить, их слишком много. Надо чтобы в армии было человек сто, а лучше тысяча.
   - Тысяча христиан быстро не народятся, - заметил бог.
   - А я подумал, может, не надо ждать, пока они народятся? - спросил Гриша. - Может, надо позвать людей со стороны, только не как мы с Розой, а чтобы сразу много?
   - А как можно сделать, чтобы сразу много? - спросил бог.
   - Не знаю, - пожал плечами Гриша. - Я не всеведущий, как ты. Подумай, может дастся знание?
   Бог задумался и вдруг радостно воскликнул:
   - О, далось! Надо построить огромный храм! У нас храм маленький и поэтому люди к нему не идут, а если построить огромный - сразу потянутся. Только башню строить не надо.
   - Почему? - удивился Гриша.
   - Могу разгневаться, - объяснил бог. - Однажды люди начали строить башню, а я разгневался, и ничего хорошего из этого не вышло.
   - А почему ты разгневался? - спросил Гриша.
   - Не знаю, - ответил бог. - Не дается знание.
   - Значит, башню строить не будем, - сказал Гриша. - Будем строить храм. Пойду, скажу отцу Махмуду, пусть созовет христиан, чтобы собирали камни и все прочее. На торренте надо будет инструментов понаделать.
   - Каких инструментов? - удивился бог.
   - Ну, лопаты всякие, ломы, что еще нужно при стройке...
   - А ты думаешь, храм будут строить люди руками? - спросил бог.
   - А как иначе? - удивился Гриша.
   - В священных текстах много раз написано, что самыми лучшими получаются нерукотворные вещи, - объяснил бог. - Я сотворю дроидов, пусть строят храм без рук.
   - О, тогда получается, людям работать не надо? - обрадовался Гриша.
   - Не надо, - подтвердил бог. - Все, запустил программу, скоро начнут строить.
   Неожиданно подала голос Роза. До того она неподвижно сидела на полу, скрестив ноги, тихо, как мышь, а тут вдруг сказала:
   - Мир погряз в грехе. Надо искупить.
   Гриша посмотрел на ее лицо и понял, что она пророчит. Глупость какая, зачем пророчить, когда бог рядом с тобой? Пророки пророчат, чтобы передавать людям божью волю, а когда бог сидит прямо здесь... Может, она на самом деле не пророчит, может, это дьявольские козни? Но нет, рядом с богом это тоже невозможно...
   Бог, однако, воспринял пророчество Розы как нечто само собой разумеющееся. Гриша решил, что тоже не будет беспокоиться - бог всеведущий, ему виднее, когда надо беспокоиться, а когда не надо.
   - А как искупить грех? - спросил бог Розу.
   - Забыл, что ли? - буркнула в ответ Роза.
   - Роза! - строго прикрикнул Гриша на невесту. - Не смей так разговаривать с богом! Если он задает странный вопрос, значит, он тебя проверяет, так в писании много раз написано, забыла, как тетя Варя рассказывала?
   - Кстати да, - добавил бог. - Если я задаю странные вопросы, значит, кого-то проверяю, это логично.
   Роза насупилась и ничего не сказала. Бог немного подождал и сам ответил на свой вопрос:
   - Есть один очевидный способ, я его один раз пробовал, но второй раз он не сработает, в священных текстах написано, что тогда будет конец света, а я его не хочу. А других способов я не знаю.
   - Надо приносить жертвы, - сказала Роза. - И не самого себя, как в тот раз, а других.
   - Других - это кого? - спросил бог. - Людей?
   - Да хоть и людей, - пожала плечами Роза. - Чего они как эти? Вон, Витьку содомита, например, чего он как этот?
   - Содомита? - обеспокоенно переспросил бог. - В каком смысле содомита? Он родился в Содоме или живет там сейчас? Это тот Витька, который прошлым летом пропал без вести, правильно?
   - Неправильно, - поправил бога Гриша. - С нами с востока пришли четверо чужих людей: воин Олег, женщина Килин с младенцем Яковом, и еще Витя, он балуется содомским грехом.
   - Фу, какая гадость, - сказал бог. - Ему надо покаяться.
   - Да, он обещал, - кивнул Гриша.
   - Не покается он, - буркнула Роза. - Сжечь его надо, как Джордано Бруно.
   Гриша сначала удивился, про кого она говорит, а потом вспомнил. Тетя Варя рассказывала про одного человека, который...
   - Погоди! - воскликнул Гриша. - Джордано Бруно был хороший, а те, которые его сожгли - плохие. Забыла, как тетя Варя говорила?
   - Хороших людей на кострах не жгут, - мрачно произнесла Роза.
   - А как же Жанна д'Арк? - спросил бог.
   - От ошибок никто не застрахован, - произнесла Роза еще более мрачно.
   - Я не хочу ошибаться, - заявил бог.
   - А ты и не ошибешься, - сказала Роза. - Ты непогрешим. Что бы ты ни сделал, все будет правильно, по-божески. Я тоже так хочу.
   Над головой зазвенело, одно из верхних окон разбилось вдребезги, цветные стекляшки полетели вниз, Гриша и Роза успели увернуться, а бог не успел, острые лезвия впились в его тело, но вреда не причинили, потому что бог неуязвим. Вместе со стеклами на пол храма упал небольшой черный демон, зажужжал, как муха, завертел прозрачными крылышками, как у мухи или стрекозы, Гриша не растерялся, схватил большую икону, что стояла около алтаря, не в иконостасе, а отдельно, и ударил демона со всей силы, икона треснула и разломилась пополам, демон замолчал.
   - Сильный демон попался, - сказал Гриша. - Вон как нечистая сила святую вещь покорежила. Хорошо, что икона попалась, а то...
   Гриша осекся на полуслове. Он хотел сказать "а то не одолели бы", но вовремя сообразил, что говорить такое всемогущему богу бестактно.
   - А почему ты думаешь, что это демон? - спросил бог.
   - А кому это еще быть? - ответил Гриша вопросом на вопрос. - Окно разбил, храм осквернил, святая вещь об него сломалась, однозначно демон!
   - Да, убедительно, - неуверенно произнес бог. - А разве демоны не боятся святого креста?
   Гриша сначала не понял, почему бог это спрашивает, а потом пригляделся к демону и понял. Демоново тело было в форме креста, на каждом из четырех концов которого имелся еще один маленький крестик вычурного вида, и когда демон был жив, эти крестики бешено вращались, именно их Гриша принял за прозрачные крылья.
   - Думаю, не боятся, - сказал Гриша. - А с чего им его бояться? Легионеры, когда Иисуса распинали, креста не боялись, демоны тем более не должны бояться.
   - Логично, - согласился бог. - Однако имеющиеся упоминания... однозначно достоверных, впрочем, ни одного... интересно. Да, ты прав! С чего мы взяли, что крест - символ добра и света? Это ведь орудие мучительной смерти!
   - А как же кресты на куполах? - спросил Гриша. - Их теперь поснимать придется? А нательные кресты многие носят...
   - Нет, ничего снимать не надо, - сказал бог. - Кресты напоминают об Иисусовых страданиях, это нормально. В других странах есть храмы, украшенные статуями чудовищ: горгульями, мантикорами, драконами... - бог осекся, помолчал и продолжил: - Мне только что далось новое знание. Я теперь знаю, что земная твердь подобна шару... - бог произнес десяток непонятных слов, - а вселенная, - еще два десятка непонятных слов. - То, что ты называешь миром - лишь ничтожный его клочок, меньше, чем капля в море.
   - А море - больше, чем Днепр? - спросил Гриша.
   - Намного, - ответил бог.
   Гриша подумал, затем сказал:
   - Сдается мне, несправедливо, что твоя власть ограничена малым клочком мира, а остальное знание тебе не дается. Надо чтобы далось. Чтобы вся вселенная стала твоим... этим...
   - Троном, - подсказала Роза. - И чтобы люди склонились перед тобой и восславляли тебя неустанно.
   Бог никак не отреагировал на эти слова. Он всецело сосредоточился на изучении демона, выпростал из тела длинную руку, отрастил на ней крючки и ковырялся ими в брюхе демона там, где его панцирь раскололся и открылся проход в брюшную полость. Вот бог напрягся, рука его раздулась, мертвый демон хрустнул и распался надвое. Стали видны внутренности, они были не как у человека или животного, а плоские и прямоугольные, Гриша сразу вспомнил волшебный прямоугольник Килин. Нет ли в нем чего-нибудь демонического? Сатанинского там точно ничего нет, он спрашивал, а насчет демонического не спрашивал, надо спросить...
   - Это дроид, - сказал бог.
   - Чего? - переспросил Гриша.
   - Дроид, - повторил бог. - Эти создания во всем подобны живым, но неживые.
   - Это их некроманты делают? - спросила Роза.
   Бог перестал двигать выростами бесформенного тела, замер. Он всегда так делает, когда глубоко задумывается.
   - Похоже на то, - ответил он после долгой паузы. - Странное дело, я знаю, кто такие дроиды и кто такие некроманты, их определения однозначно соотносятся как инструмент и создатель, но я не нахожу в своем сознании никаких следов, что я знал это раньше. Хотя я должен был знать! Это настолько простой вывод...
   - Раньше знание тебе не давалось, - сказала Роза. - А теперь далось. Не беспокойся, все нормально.
   - Да, наверное, - неуверенно произнес бог. - А я хотел сотворить дроидов для строительства храма... Тогда получается, я тоже буду некромант?
   - Нет, ты не некромант, - возразила Роза. - Некроманты - они почему плохие? Потому что отвергли твой замысел, правильно? Но ты не отверг свой собственный замысел! Ты сам себе закон, что хочешь, то и творишь, захочешь устроить зомби-апокалипсис - пожалуйста, но только ты, а если кто другой захочет - он некромант и преступник!
   - А я не преступник? - спросил бог.
   - Ты никогда не преступник, - ответила Роза. - Преступник - тот, кто преступил твой закон, а ты сам себе закон. Законы людей, не для тебя. Помнишь, как Содом спалил?
   - Не помню, - сказал бог. - Не дается мне то воспоминание. Но я понял твою мысль, пусть будет так. Отныне сотворять дроидов дозволено только мне, а любой другой, кто так делает - подлый некромант.
   - Это хорошо, - сказал Гриша.
   Вспомнил, что эти слова положено говорить богу, и смутился. Но бог не обиделся. А Роза ткнула пальцем в сторону убитого дроида и сказала:
   - А этого надо сжечь на костре, как Джордано Бруно.
   - Не надо его сжигать, - возразил бог. - Плоть дроида при сгорании выделяет ядовитые газы. Лучше я его переработаю.
   С этими словами бог затолкал половинки дроида в щель под алтарем. Гриша подумал, что сейчас из-под пола храма начнут доноситься жуткие звуки и запахи, какие доносятся из работающего торрента, но нет, ни звуков, ни запахов не было.
   - Надо кого-нибудь сжечь на костре, - сказала Роза.
   - Зачем? - удивился бог.
   - Раньше в тебя верили все люди на Земле, - сказала Роза. - А теперь верят не все. Занимаются содомией, некромантией, перед едой не молятся, торрент тоже открывают без молитвы, куда это годится? Никуда! Раньше людей сжигали на кострах и такого не было! Думаешь, совпадение? Я так не думаю!
   - Роза, не твое дело давать богу советы, - заметил Гриша.
   - А это не я советую! - огрызнулась Роза. - Все духи предков в один голос так говорят: и отец Мбопа, и дядя Рафаэль, которого Властелин Обезьян поймал в лесу, все говорят в один голос, надо наводить в мире порядок. Люди подобны зверям! Жрут, совокупляются, творят мерзости, бога не почитают! Не дело это!
   Бог помолчал, затем сказал:
   - Странно, что так много духов предков не пребывает в раю или аду в зависимости от заслуг, а являются тебе, а мне не показываются. В некоторых священных текстах написано, что тому, кто много беседует с предками, следует надо глотать особые таблетки, которые приносят счастье.
   - Может, лучше ее горилкой напоить? - предложил Гриша.
   - Нет, горилкой нельзя, - возразил бог. - Если напоить горилкой, горилка принесет счастье только ей, а если накормить таблеткой, то принесет счастье всем людям без исключения. Впрочем, мне не слишком хорошо дается это знание...
   Бог не успел закончить мысль, потому что в храм ворвался отец Махмуд, и лицо у него было такое, как будто с ним случилось ужасное. А когда он начала рассказывать, стало ясно, что ужасное действительно случилось.
  

3

   Неясные предчувствия отца Махмуда обрели определенность, когда Витя признался, что он бисексуал. Отец Махмуд сначала не понял, о чем речь, а когда понял, испытал такое отвращение, что едва не стошнил прямо на пол. Это ж надо дойти до такой степени греха, чтобы творить содомию не потому, что пристрастился и иначе не можешь, как, например, пьяница, а просто так?! Типа, хочу грешу, хочу не грешу, а закон божий, типа, для лохов писан! Отец Махмуд взбеленился, обругал подлеца Витю на чем свет стоит, а тому без разницы, знай себе смеется, и Килин тоже смеется, и опять пялится в свой волшебный прямоугольник, прямо через дверь, а дверь на крыльцо оставила открытой, не дело это, комары налетят! И травяной дым вдыхать тоже не дело, люди от него становятся дурными, как от горилки, но по-другому, смеются как безумцы, а понимание греха утрачивают, надо же было до такого додуматься, бисексуал проклятый!
   Отец Махмуд утратил самообладание и выбежал прочь. Сначала он порывался бежать в храм и пожаловаться богу, пусть накажет кощунника, почти добежал, но на пороге храма стал подбирать слова и понял, что слова не подбираются, надо сначала успокоиться и нормально все сформулировать. Нехорошо, когда уважаемый человек пребывает в гневе, гнев человека не красит, а гневаться на глазах молодежи вообще последнее дело. Особенно на глазах Гришки Сморчка, он в последнее время стал высокомерным, на отца Махмуда глядит свысока, дескать, меня бог избрал, а тебя нет. Но бог его избрал не за заслуги, а случайным образом, нечем тут гордиться! И Роза его полубезумная... вот начнет отец Махмуд жаловаться богу, а они будут на него глядеть и ухмыляться якобы сочувственно, а на деле втихомолку насмехаться, что пожилой настоятель не может два слова связать, не доставит он им такое удовольствие!
   Последней каплей, изменившей намерения отца Махмуда, стало то, что он встретился взглядом с козлом по имени Тимур. Был этот взгляд настолько невозмутим, что отец Махмуд устыдился своей несдержанности, и решил не являться богу на глаза, пока не успокоится. А чтобы успокоиться, решил прогуляться вдоль частокола, притом снаружи, чтобы не видеть проклятых грешников, прости их господи!
   - Знатно у него пукан подгорел, - сказал Олег и засмеялся.
   - Да, бомбануло неслабо, - согласился Витя.
   Пискнул Яшка.
   - Подожди, мой хороший, - сказала ему Килин. - Сейчас мама докурит, развяжет и выпустит.
   Обычный младенец не удовлетворился бы такими словами, но Яшка не был обычным младенцем. Задолго до рождения Килин вштырила ему генетический препарат, улучшающий поведение и упрощающий воспитание на ранних стадиях. Реклама не наврала, ребенок получился отличный, скажешь ему: "Не ори!" - сразу перестает орать, очень удобно.
   - Я думал, он пойдет богу жаловаться, - сказал Олег.
   - Так он жалуется, - сказал Витя. - Я думаю, необязательно заходить в храм, чтобы пожаловаться богу. У сектантов бог вроде вездесущий.
   - И то верно, - согласился Олег.
   Килин докурила. Поискала взглядом пепельницу, не нашла, выбросила окурок в траву, она вроде не сухая, не должна полыхнуть.
   - А давайте кокса закажем, - предложила она.
   - Ты обещала ребенка развязать, - сказал Олег.
   - У них торрент какой-то странный, помнишь, чудик рассказывал, - сказал Витя.
   Яшка пискнул повторно, дескать, я все помню, не забыл, давай, развязывай. По спине Килин пробежали мурашки. Иногда ей казалось, что она родила не обычного человеческого ребенка, а неведомую зверушку, которая вырастет то ли в сверхчеловека, то ли в монстра космических масштабов, эти генетические модификации так пугают...
   Килин начала развязывать Яшку, младенец улыбнулся жутковатой улыбкой, слишком умной и понимающей, не должно быть у младенца такой улыбки. Килин вспомнила, что у какой-то секты принято рисовать то своего божка в виде младенца, так у него тоже такое же личико. А что, если она родила не просто ребенка, а Иисуса (вот и имя вспомнилось)? Все сходится! Она зачала его синтетически, интеллект собрал для Яшки идеального сперматозоида из первичного бульона, с нуля, можно сказать, нет у Яшки физического отца, древние греки или викинги сказали бы про такого ребенка, что его отцом является бог...
   Яшка пискнул в третий раз, дескать, давай грудь, не тормози. Килин достала грудь, дала младенцу, тот присосался, как маленький насос. Едва Яшка начал сосать, его личико перестало быть человеческим, приобрело обезьяньи черты. Килин знала, что это позитивная мутация, одобренная каким-то ответственным комитетом, у дикорожденных младенцев конструкция сосальника неоптимальна, они из-за этого рыгают и давятся, а у шимпанзят таких проблем нет, но у них во взрослом состоянии морда уродлива с человеческой точки зрения, так что простое решение не проходит, но интеллект изучил проблему и построил сложную генетическую конструкцию, чтобы морда сначала была обезьяньего типа, без конструктивных недостатков, а после года чтобы трансформировалась к человеческому виду, при этом в покое младенческая мимика скорректирована, чтобы глупые мамаши не пугались. Но когда сосальник в работе, улучшенную конструкцию не скрыть никак, сразу бросается в глаза.
   - Килин, ты плывешь, - сказал Олег. - Может, не стоит тебе кокса?
   - Стоит, - возразила Килин. - Если что, у меня аварийная защита стоит.
   - В Чернобыле тоже аварийная защита стояла, - подал голос Витя.
   - А вот и нет, - возразил Олег. - Ее отключили перед аварией, кто-то чего-то перепутал.
   - Во дебилы, - сказал Витя.
   Что-то зажужжало, Килин сначала подумала, что это у нее в голове, но нет, это был квадрокоптер.
   - Кокс приехал, - констатировал Олег.
   - А что, здесь можно так просто взять и заказать кокса? - спросила Килин. - Это разве не затерянный мир?
   - Это цивилизованная территория, - возразил Олег. - Все услуги работают, аборигены ими просто не пользуются. Наверное, не знают.
   - Очаровательно, - сказала Килин. И добавила, казалось бы невпопад: - Я пробовала учиться на журналиста.
   - Я тоже, - сказал Витя. - Я на кого только не пробовал. Вот, помнится, в Габоне...
   А Олег сразу понял, что она имела в виду.
   - Давай, делай репортаж, - сказал он. - Я не возражаю. Может, сначала репортаж, а занюхнем потом?
   - Ну уж нет! - возмутился Вася. - На потом я не подписывался! Сначала штырево, потом культурная программа, только так!
   Олег пожал плечами и повернулся туда, где между флигелем и торрентом в голубом небе (давешняя туча окончательно прошла стороной) висел квадрокоптер, подобный черной тряпке или, например, привидению. Килин вспомнила одну из своих подростковых игрушек с неполным погружением, там были похожие призраки-вампиры-демоны, короче, какая-то нечисть, как бы аборигены не приняли бы коптер за дьявола, аборигены-то тут совсем стукнутые, надо же - жить посреди цивилизации и даже не догадываться об этом! Да им стоит интеллекту только намекнуть - от бобров и следа не останется! Может, самой попробовать... Нет, сначала репортаж, набрать лайков Яшке на школу, заодно доброе дело сделается, но только заодно, по ходу, это не самоцель, самоцель - лайки, в наше время дела делаются только так.
   Повинуясь мысленной команде Олега, квадрокоптер приблизился к крыльцу и завис в полуметре за перилами, ближе подлетать отказался, очевидно, боится, что порывом ветра долбанет о перила. Олег протянул руку, взял пакетик, квадрокоптер взмыл и скрылся из поля зрения наверху, можно поднять голову и проводить взглядом, но не хочется, какое до него дело?
   - Ну, вздрогнули, - сказал Олег.
   Зачерпнул ложечкой белый порошок, занюхнул. Половина просыпалась, но это ерунда, в наше время химия ничего не стоит. Пусть птички и букашки тоже покайфуют. Интересно, кстати, через грудное молоко кокс передается? Впрочем, какая разница, от этих побочных эффектов Яшка вштырен однозначно.
   Килин нюхнула, в голове зазвенело, будто где-то окно разбилось.
   - Хорошо! - сказала Килин.
   Яшка потерял сосок и пискнул. Килин вставила сосок обратно, стало приятно, и эта элементарная радость не промелькнула и растворилась, как все преходящее, а стала нарастать и укрепляться, так всегда бывает под коксом, Килин читала про его принцип действия, он не дает дополнительной радости, а продлевает существующую, не позволяет каким-то там гормонам распадаться в положенное время, и тебя прет от чего-то простого и обычного, господи, как же хорошо!
   - Может, замутим втроем? - предложил Витя.
   Олег от этих слов перестал радостно лыбиться. Витя поспешно добавил:
   - Друг друга можно не трогать, если тебе впадлу.
   - Ну, не знаю... - протянул Олег. - Ребенок...
   - А что ребенок? - удивился Витя. - Килин его поставит мордой к стенке и скажет сидеть тихо, он у нее вштырен на послушание...
   Килин решила, что Витя говорит дело.
   - Да, давайте замутим, - сказала она. - Только подождите, сначала докормлю.
  

4

   - Я тогда решил не спешить, - сказал отец Махмуд. - Мысленно воззвал к тебе, и ты меня вдохновил, что не нужно спешить, я ведь мог что-то понять не так, они дикари, к ним нельзя подходить с людскими мерками. Когда Иисус приходил к мытарям и блудницам, они тоже, небось, творили всякую мерзость...
   - Ты не Иисус, - перебила его Роза.
   - Роза, помолчи, - сказал бог. - Махмуд дело говорит, не перебивай его и не обижай.
   - А ты действительно его вдохновил? - спросил Гриша.
   - Наверное, - ответил бог. - Точное знание мне не дается, но кто еще мог, кроме меня? Что было дальше, Махмуд?
   - Я шел и молился, - сказал Махмуд. - Постепенно гнев оставил меня, мое сердце наполнилось жалостью. Я мысленно обратился к тебе, сказал: "Прости им, ибо не ведают, что творят!" И мое сердце мне подсказало, что ты их простил. Я решил, что обойду частокол кругом, и когда снова войду, скажу им, что бог простит все грехи, надо всего лишь покаяться... А они...
   Голос Махмуда пресекся, в уголке глаза заблестела слеза.
   - Что было дальше, Махмуд? - спросил бог. - Чем они тебя так расстроили?
   - Они опять согрешили, - ответил Махмуд. - Они грешат постоянно, это им как вдохнуть и выдохнуть. Для них грех не поступок, а образ жизни. Они знают, как жить правильно, но отрицают. Вот что мне открылось, когда я увидел их снова.
   - Что они делали? - спросил Гриша.
   - Свальный грех, - ответил Махмуд и вздохнул.
   - Содомский? - заинтересовалась Роза.
   - Вроде нет, - сказал Махмуд. - Я не приглядывался, это так отвратительно! У них там ребенок был...
   - Они и его тоже? - изумился Гриша.
   - Нет, его нет, - покачал головой Махмуд. - Поставили люльку к стене, наложили какие-то чары, он ведь у них заколдованный, Килин его заколдовала, чтобы не плакал, и еще когда он губами чмокает, у него лицо становится как у черта на иконе, я боюсь, как бы они его душу не погубили, он ведь некрещенный... Короче, совокуплялись прямо на крыльце, в двух шагах от храма, ничего не стесняются, паскудники! Я как увидел, побежал к ним, стал кричать, а они только насмехались! Дурные, как от горилки, только иначе, не знаю, что с ними, может, козни дьявола?
   - Думаю, наркотики, - сказал бог. - Козни дьявола, но опосредованные. Они курили палочки с травой?
   - Да, есть у них такой обычай, - кивнул Гриша. - А это разве плохо?
   - Это очень плохо, - сказал бог. - Так делать нельзя, у меня в памяти сотни священных текстов, в которых написано, что наркотики - плохо. Кстати! Есть один текст, там написано, что от курения травы становятся содомитами.
   Гриша вдруг представил себя на месте Вити. Вот однажды предложил кто-то ему вместо горилки пыхнуть палочку наркотика, а потом... брр...
   - У тебя на щеке шишка растет, - сказал бог.
   - Это Олег меня ударил, - сказал Махмуд. - Я когда понял, что они не внемлют, стал растаскивать, схватил женщину за волосы, потянул, а он с нее соскочил и ударил. Вроде и не сильно, а больно. Ой, а что это такое?
   Оказывается, когда бог запихивал дроида под алтарь, один из крестов отвалился, никто этого не заметил, а Махмуд теперь заметил.
   - Останки дроида, - объяснил Гриша. - Это такое некромантское создание. Слушай, бог, а может, это они его призвали? Может, они еще и некроманты ко всему прочему?
   - Их надо казнить, - заявила Роза. - Женщину сжечь живьем на большом костре, как ведьму, тетя Варя говорила, ведьм всегда сжигали на больших кострах.
   - Да, в священных текстах так написано, - согласился бог.
   - А мужиков надо распять на крестах, - продолжила Роза и указала на мертвого дроида. - Крестом грешили, пусть от креста и умрут.
   - Это, возможно, твой, бог, знак, - предположил Гриша. - Разве могла некромантская нечисть случайно залететь в храм?
   - Нет, не могла, - сказал бог. - Таких случайностей не бывает. Что ж, давайте казним. А что с ребенком?
   - Дьявольское отродье, - сказала Роза. - Пусть горит вместе с матерью.
   Отец Махмуд протестующе крякнул.
   - Не крякай, святой отец, ты не утка, - сказала ему Роза. - Думаешь, самый милосердный? Не время сейчас, была эра милосердия, да прошла. Один раз ты их пощадил, и что теперь? Грешат пуще прежнего, подняли руку на священника, куда это годится? Такие христиане нам не нужны!
   - А я думал, они в армию добра вступят, - огорчился Гриша. - А теперь... Зачем мы к ним ходили? Я-то думал, божий знак...
   - А это и есть божий знак, - сказала Роза. - Но другой. Чтобы люди не забывали о грехе. Мы привыкли к правильной жизни, расслабились...
   - А ведь Роза дело говорит! - воскликнул отец Махмуд. - Действительно, мы так давно не видели настоящих грешников, что уже забыли, как оно бывает. А надо не забывать!
   - Вы правы, друзья, - сказал бог. - Мне открылось, что огромный храм, который я скоро начну строить, надо украсить статуями и мозаиками, напоминающими о грехе. Чтобы христиане боялись и не грешили. А пока идите, друзья, совершите правосудие.
   - А ты разве с нами не пойдешь? - спросил отец Махмуд.
   - Не пойду, - ответил бог. - Но моя сила пребудет с вами, ее достаточно.
   Они вышли на улицу, солнечный день после церковного полумрака показался нестерпимо ярким. Гриша решил, что это божий знак, он, должно быть, символизирует, что силам тьмы не место в христианском мире.
   Грешники к этому времени перестали грешить, Килин лежа на траве обнаженная, спиной вверх, люлька с младенцем Яшкой стояла поодаль, у нее, оказывается, есть раскладной козырек от солнца, надо сказать богу, чтобы тоже наделал таких, а мужчин нигде не видно, только Олегово ружье лежит на траве. Может, зашли за флигель или за храм?
   Гриша замедлил шаг. Ему вдруг показалось неправильным, что эту женщину надо казнить. Божья воля непререкаема, бог ясно сказал: "Идите и совершите правосудие", ослушаться такого приказа немыслимо, но господи, как же не хочется его выполнять! Гриша понял, что имел в виду Иисус, когда молился, чтобы его минуло распятие, которое он в молитве почему-то сравнивал с какой-то чашей. Может, если бы он помолился не иносказательно, а простыми понятными словами, не пришлось бы помирать на кресте? Может, он просто тупо сам себя не понял?
   Роза дернула Гришу за рукав.
   - Чего встал? - прошипела она. - Пойдем быстрее!
   Грише захотелось ее ударить. Плохое, греховное желание, не за что ее бить, она не сделала ничего запретного, в отличие от хиппанов, отринувших божьи заповеди...
   - Не торопи его, - сказал отец Махмуд. - Быстро только кошки родятся.
   Килин, очевидно, что-то услышала. Повернулась, увидела вернувшихся хозяев, села, скрестив ноги, плохая, греховная поза, Гриша отвел взгляд, Килин заметила, смущенно улыбнулась, спросила:
   - Ничего, что я голая? Вас не смущает?
   Никто ей не ответил, но Килин и так поняла, что смущает.
   - Извините, - сказала она.
   Протянула руку, взяла трусы, стала натягивать. Трусы были украшены кружевами, Гриша вспомнил, как тетя Варя рассказывала, что кружева - непотребство, грешные люди нашивают их себе на одежду, а христианам так делать нельзя, потому что грех.
   - Пришел час расплаты, - сурово произнесла Роза.
   - Роза, заткнись, - сказал ей отец Махмуд. - Не тебе исполнять божью волю.
   На лицо Килин тенью легла тревога.
   - Божью волю? - переспросила она. - Вы что-то решили?
   - Сдохни, ведьма, - сказала Роза.
   - Роза, заткнись, - сказал Гриша. - Килин, желаешь ли ты покаяться во грехе?
   - А смысл? - пожала плечами Килин. - Кайся, не кайся...
   - На костер ведьму! - рявкнула Роза.
   На ее губах выступила малая толика пены, из-за этого слова прозвучали не вполне отчетливо. Гриша подумал, что сейчас Роза упадет в обморок, но нет, не упала.
   Ветер донес мужские голоса, они радостно кричали и смеялись. Из-за угла флигеля выбежал Олег, одетый, не голый, а за ним гнался козел Тимур с намерением боднуть под зад, но когда козлиные рога приближались к Олегову заду, Олег резко менял направление, и Тимур промахивался. А содомит Витя, тоже одетый, трусил сзади и смеялся. Гриша понял, что сейчас все решится.
   - Покайтесь, грешники! - крикнул он. - Примите покаяние или умрите!
   Олег перестал улыбаться, остановился, Тимур радостно взблеял, атаковал, Олег увернулся и влепил козлу хитрым боковым ударом прямо по концу длинной морды. Тимур замер, ошеломленный, Олег ударил козла кулаком по шее, тот упал на бок и замер без движения. Гриша подумал, что такой боец, как Олег, побил бы покойного Илюху даже не запыхавшись. Хорошо, что у Гриши есть божья сила.
   - Ты что несешь, пацан? - обратился Олег к Грише. - Шутки шутками, но надо меру знать!
   - У них нанороботы без предохранителей! - крикнула Килин. - Помнишь, там, с бобрами?
   Олег нахмурился и бросил быстрый взгляд на лежащее на траве ружье, Грише этот взгляд очень не понравился. Божья сила божьей силой, но если что-то пойдет не так...
   - Покайся немедленно, грешник! - завопил Гриша. - Или я за себя не отвечаю!
   Выставил перед собой руки ладонями вперед, божья сила разлилась по жилам и наполнила, небеса разверзлись и излили благодать, и благодать эта стала подобна крови, только сильнее, и Гриша понял, что стал временно всемогущ. А Олег этого не понял.
   - Покайся сам, - сказал Олег. - А лучше закажи психиатра, кредита у тебя должно быть немеряно, ни разу, небось, не тратил с самого рождения?
   - У них, наверное, торренты засчитываются, - подал голос Витя-содомит. - Хотя черт его знает, что ихний дурацкий бог...
   Гриша не стал дослушивать богохульство до конца, божья сила не выдержала и вырвалась на свободу, из ладони выстрелила паутинка, Витя осекся на полуслове и упал.
   - Надо не так! - воскликнула Роза. - Надо было на крест, чтобы мучился!
   - Ты что, совсем сдурел?! - воскликнул Олег.
   Гриша перевел внимание на него, паутинка из ладони не выстрелила, но Олег тоже упал. Гриша понял, что паутинка на самом деле не имеет значения, имеет значение только божья воля и еще отчасти он сам как ее проводник. Но только отчасти.
   Килин встретилась с взглядом Гришей и вдруг упала на колени.
   - Каюсь, - быстро произнесла она.
   Наполнившая Гришу божья сила расслабилась и исчезла без следа. Гриша понял, что бог пощадил кающуюся грешницу.
   - Покаяние принято, - сказал Гриша.
   - Ну ты дурак, - сказала Роза. - Такую казнь испортил...
   - Он не дурак, - возразил отец Махмуд. - Он творит чудеса не своей волей, а исполняет волю всевышнего. А ты дура, раз не понимаешь.
   - Воля всевышнего - победить бобров, павианов и птеродактилей! - заявила Роза.
   Гриша внезапно понял, что она ошибается. Богу не сразу открылось полное знание, они приняли частичное знание за полное, и потому ошиблись. И бог тоже ошибся, но не весь, а только в той малой части, которая живет в храме.
   - Нет, - сказал Гриша. - Воля всевышнего в другом. Армия добра - не цель, а инструмент. Царство добра - вот цель.
   - С чего ты взял? - спросила Роза.
   - Разве не видишь, дура, он пророчит! - воскликнул отец Махмуд. - Бог говорит его устами!
   - Бог лучше пусть своими устами говорит или что у него там вместо... - пробормотала Роза и замолкла.
   Гриша не стал возмущаться ее богохульством. Было очевидно, что она совершила его не по злому умыслу, а потому что когда что-то получается не так, как она хотела, она всегда расстраивается и говорит людям гадости, такое у нее свойство, за него не надо наказывать, его надо понять и простить. Гриша понял и простил, это было легко и приятно.
  

5

   Новый храм рос не по дням, а по часам. Раньше Гриша всегда думал, что когда в сказках говорят, что кто-то или что-то растет не по дням, а по часам, это преувеличение, особенно когда говорят про какое-то здание, его ведь нельзя просто так взять и начать возводить, сначала надо вырыть яму под фундамент или много ям под столбы, установить, выровнять, потом начать укладывать бревна или кирпичи... Но это когда дом строят люди, а когда за дело берется лично бог, все иначе.
   Бог сказал Грише, что передумал строить храм с помощью дроидов, потому что греха некромантии лучше избегать. Я бог, сказал бог, всевышний и всеблагой, какой пример я подам пастве, если займусь некромантией? Поэтому бог не стал сотворять дроидов, а сотворил что-то другое, для чего в человеческом языке нет подходящих слов. Со стороны это выглядело так, будто стены возводились сами собой, неторопливо и незаметно, но неотвратимо. Если смотреть неотрывно, не замечаешь никаких изменений, но если отвлекся хотя бы на минуту, то когда возвращаешься, сразу видишь, что храм еще чуть-чуть подрос. А поутру вообще удивительно, насколько все меняется за ночь, бог ведь ночью не отдыхает, он не нуждается ни в отдыхе, ни в солнечном свете, ему все равно когда строить, ночью или днем.
   Перед храмом, в том месте, где потом будет главный вход, бог велел установить два креста. Возводить их чудесным образом он не пожелал, сказал, что это будет всуе, велел кому-нибудь пойти в лес и срубить два маленьких дерева или одно большое. Отец Махмуд просветлел лицом и сказал, что ему открылось, что с точки зрения бога любой человек ничем не отличается от тех неведомых сил и сущностей, которые возводят храм по божьей воле, бог ведь на то и всемогущ, чтобы ему было все равно, каким способом что возводить. Отец Махмуд взял топор, пошел в лес, срубил большое дерево, разрубил на четыре бревна, из двух больших собрал крест для Олега, а из двух маленьких - крест для Вити. Роза тогда сказала, что Вите надо воткнуть в заднее место кол, чтобы все видели, как он грешил при жизни, но Гриша не согласился, содомиты ведь не всегда пассивны, а каким был Витя, теперь уже никто не знает, кроме бога, да и ему это знание, скорее всего, не дается, как и многие другие несущественные знания, можно, правда, спросить Килин... Нет, она тоже не знает.
   Килин между тем тосковала. Было очевидно, что она покаялась не от чистого сердца, а только от испуга, а по жизни праведная жизнь ее тяготит, а царство греха привлекает. В час, когда бог казнил Гришиными руками двух грешников, стоило ей только остаться без внимания, как сразу подхватила люльку с сыном и побежала на восток со всех ног. Роза этого не заметила и отец Махмуд тоже, а Гриша заметил, но не стал препятствовать, подумал, что если бы бог хотел, чтобы Гриша воспрепятствовал - подал бы знак, а раз не подал, то и не надо. Вечером Килин вернулась, бобры не пропустили ее через свою землю, они только Олега пропускали, потому что боялись, а простую бабу не испугались и не пропустили. Килин вернулась в монастырь крадучись, бог подсказал Грише, что не стоит показывать ей, что заметил ее неудачное бегство, лучше пусть она думает, что все думают, что она осталась на святой земле по доброй воле. Позже Гриша подошел к ней и предложил разделить трапезу, а Килин начала говорить странные слова, что, дескать, им лучше добыть какую-то необычную еду, очень вкусную, но она почему-то не добывается, и не мог бы Гриша спросить у бога, почему эта самая еда не добывается прямо сейчас. Гриша в ее словах почти ничего не понял, но она так отчаянно просила, что он зашел в старый храм и передал ее слова богу, а бог в ответ сказал, что недавно запретил некоторые виды волшебства, потому что с их помощью грешники призывают дроидов, а дроиды - это грех некромантии. Гриша понял, что Килин хотела вызвать дроида и впасть в грех некромантии, но бог не позволил этому греху свершиться.
   Килин поселилась во флигеле, этот дом окончательно перестал быть собственным домом отца Махмуда, теперь в нем обитали три семьи: Гриша с Розой, Килин с младенцем Яшкой, которого, кстати, тем же вечером окрестили, и сам отец Махмуд. Места, впрочем, хватило всем, а отец Махмуд однажды сказал, что раньше не знал, почему его флигель такой большой, а теперь знает - чтобы когда придет время, всем нуждающимся хватило места. Это как в сказке про теремок, только теремок в той сказке рос по-настоящему, а флигель остался исходного размера, у него просто вместимость увеличилась, потому что раньше все думали, что в одном доме должна жить только одна семья, а теперь видно, что можно иначе. Может, это и есть та самая "казарма", в которой должна жить армия добра?
   Однако вернемся к крестам. Отец Махмуд приволок их из леса, и когда он их тащил, Килин сидела на скамейке у крыльца и бездельничала. Увидев отца Махмуда, она сказала, что он похож на Иисуса, и как бы это сходство не стало для него дурной приметой. Она думала, что никто ее не слышит, но на самом деле Гриша ее услышал, потому что был рядом. Но не показал вида, потому что подумал, что если она узнает, что он ее подслушал, она огорчится, а она сейчас и так огорчена, что живет не во грехе, а праведно, и незачем огорчать ее еще раз. Пусть сначала привыкнет к праведной жизни.
   Отец Махмуд выкопал две небольшие ямы, вставил в каждую по кресту, обложил основание каждого креста камнями, присыпал песком, вбил деревянные клинья, чтобы кресты стояли ровно и не шатались. А потом сообразил, что когда римляне распинали Иисуса, не зря они сначала прибили его к кресту, а потом уже водрузили, надо было также так делать, иначе неудобно. Но теперь переделывать поздно, пришлось устанавливать покойников как есть. Вдвоем с Гришей они кое-как управились, по ходу Гриша заметил, что покойники совсем не разлагаются, удивился, а потом вспомнил, что святые мощи тоже вроде не разлагаются, забеспокоился, обратился к богу, тот его успокоил, сказал, что Олег с Витей никакие не святые, просто они запретил их телам разлагаться, вштырил некий антисептик. Гриша спросил, что такое антисептик, бог попытался объяснить, но Гриша понял только то, что эта магия добрая и не богопротивная. А потом Гриша вспомнил, что Килин тоже говорила, что кто-то кому-то что-то вштырил, стало интересно, а что это такое - "вштырил", Гриша так и спросил бога, но тот не дал ответа и сказал, что не хочет даже думать об этом понятии, потому что чутье ему подсказывает, что это знание плохое, и хорошо, что в полном объеме оно ему не дается, а Грише пусть и в частичном объеме не дается, незачем ему его знать.
   Храм тем временем все рос и рос. Очертания его были непонятны и в целом бесформенны, но только потому, что бог сначала хочет дорастить храм до расчетного размера и только потом придавать ему красивые очертания, и когда храм дорастет до расчетного размера, он уже не будет бесформенным. А все нужные статуи и мозаики бог добавит в самом конце, и будут они такими страшными, что увидев их, ни один дурак больше не станет грешить, а пока для устрашения пусть стоят кресты с мертвецами, и пока достаточно. Вон, Килин как увидела бывших товарищей на крестах, так ни единого греха с той поры не совершила, соблюдает все божьи заповеди, как ключиком заведенная. Хорошо бы все так!
  

6

   Гриша заметил, что отец Махмуд часто уходит из монастыря непонятно куда и пропадает там довольно долго. Бывает, что уходит утром, едва позавтракав, но чаще отлучается часа на два-три, а потом возвращается. И когда отец Махмуд возвращается из того места, куда уходит, он задумчив более обычного, а в воскресенье, когда настоятелю нельзя покидать монастырь весь день с утра до вечера, потому что надо обслуживать торрент, тогда отец Махмуд проявляет признаки нетерпения, а в понедельник пропадает на полдня или даже на целый день. Сначала Гриша принял это знание как должное, но потом как-то беседовал с богом, зашел у них разговор про наркотики, Гриша спросил, как отличить наркомана от нормального человека, бог процитировал один священный текст, Гриша сопоставил одно с другим и вдруг понял: отец Махмуд - наркоман! Гришу озарило моментально, только что он знал правды и вдруг узнал, раньше Гриша не знал, отчего так бывает, но теперь знал - бог подарил ему знание, это такой божий знак.
   - Что с тобой? - спросил бог, когда Гриша все это понял.
   - Ничего, - ответил Гриша. - Все нормально.
   Месяцем раньше Гриша пустился бы в объяснения, но теперь он научился правильно беседовать с богом и понимать, когда объяснения излишни. Если бог дал Грише какое-то знание, а самому себе не дал, значит, такова божья воля и нечего подвергать ее сомнению. Это как если бабка рассказывает детям сказку, а ты знаешь конец, а дети не знают, ты ведь не станешь сразу говорить детям, чем все кончится, у них тогда никакого удовольствия от сказки не будет. Так и здесь, если бог лишил себя знания, значит, хочет обрести его потом в должное время, и не Гришино дело лишать бога удовольствия от его обретения, будь Гриша хоть десять раз предводителем армии добра. Так что Гриша просто перевел беседу на другую тему.
   На следующий день Гриша решил проследить за отцом Махмудом. Дождался, когда тот пойдет куда обычно ходит, и последовал за ним. Скоро стало ясно, куда именно идет отец Махмуд - в те самые заброшенные дома, у которых на крыше написано "миру мир", если Роза не наврала. Когда Гриша понял это, он перестал скрываться, вышел из кустов на дорогу и громко закричал:
   - Отец Махмуд, подождите!
   Отец Махмуд замер как громом пораженный. Дождался, когда Гриша приблизится, и спросил:
   - Что ты знаешь?
   - Я все знаю, - ответил Гриша.
   Дальнейшее было неожиданно. Отец Махмуд зарычал как леопард, выхватил большой нож и попытался пырнуть Гришу в живот. Гриша увернулся, а потом как-то само собой получилось, что из ладони выскочила паутинка божьей силы и поразила отца Махмуда, тот упал и умер. Гриша подобрал выпавший нож, рассеянно повертел в руке, положил рядом с телом. Вспомнилось, как тетя Варя рассказывала, что когда древние язычники закапывали достойных людей в землю, они вместе с ними закапывали оружие и всякие полезные вещи, был в древности такой языческий обычай. А сейчас такого обычая нет, сейчас людей когда хоронят - просто кладут на землю и уходят, кругом гиены и крокодилы, незачем ничего закапывать, все равно откопают.
   Гриша огляделся. Все тихо и мирно, вон на лужайке пасется семья зебр, рядом акация, на ней сидит мартышка, подошла вторая, села рядом, глядят на Гришу, любопытствуют, а он глядит на них. Все как всегда, только отец Махмуд умер.
   Гриша перевел взгляд на ближайший дом и вдруг понял, что не вернется назад, пока не войдет в этот дом и не узнает тайну, из-за которой отец Махмуд решился на смертный грех, сказано ведь "не убий", а он знал и все равно решился нарушить, и нарушил бы, если бы бог не запретил. Кстати, надо поблагодарить бога, что сохранил жизнь. Понятно, что он не просто так это сделал, а потому, что Гриша предводитель армии добра, которая еще не закончила свою войну, и Грише помирать нельзя, потому что иначе нарушится пророчество, и бог будет как дурак с несбывшимся пророчеством.
   - Спасибо тебе, бог! - громко сказал Гриша.
   Мартышки завизжали, одна оступилась и чуть было не упала с ветки, но вторая ее поддержала. Гриша решил, что это знамение - бог показал, что христиане должны поддерживать один другого, если кто вдруг оступится. И еще бог показал, что когда ты оступился, а друг протянул руку помощи, надо ее принять, а не бросаться на помогающего с ножом.
   Гриша решительно зашагал к дому. Вошел в дверь, поднялся по короткой лестнице, в глаза бросилась цепочка человеческих следов, отпечатанных в пыли. Следы вели за дверь, Гриша распахнул ее, зашел внутрь. Узкий тесный коридор, в дальнем конце комната со столом, стулом и кроватью, кто-то здесь раньше жил, надо потом спросить у бога, а то раньше никто не задумывался, кто прежде жил в этих домах и почему вообще эти циклопические сооружения называют домами, ничуть ведь не похожи. Нехорошо, когда большое людское племя пропадает без следа, и никто не помнит, кем они были и как их звали. Может, это филистимляне? Тетя Варя рассказывала про такой народ, Гришу тогда позабавило их название, не враз выговоришь, оттого и запомнил, надо потом спросить бога, что за племя живет в этих домах, вдруг богу дастся знание.
   Комната, в которую вели следы, оказалась пуста и заброшена, похоже, жильцы покидали ее не в спешке, собрали все вещи и унесли с собой. На полу валяются клочки бумаги, погрызенные крысами, не разберешь, чем они были раньше. А на стене нарисован мужик, да как здорово нарисован, как живой! В храме мужики на иконах тоже хорошо нарисованы, но не как живые, а этот как живой. И еще в храме на иконах видны мазки от кисти художника, а здесь никаких мазков не видно, настоящий мастер рисовал!
   Гриша подошел к стене, колупнул пальцем мужику бок. Стена оказалась неожиданно упругой, не камень и не краска, а что-то другое. Нарисованный мужик дернулся и хихикнул. Гриша отпрянул в испуге.
   - Ты кто? - спросил Гриша.
   - Конь в пальто, - непонятно ответил мужик. И добавил: - Можешь называть меня Кукольником.
   - Здравствуй, Кукольник, - сказал Гриша. - А я Гриша, предводитель армии добра.
   - Здравствуй, Гриша, - сказал Кукольник. - Наслышан про тебя, Махмуд про тебя рассказывал.
   - А ты почему нарисован на стене? - спросил Гриша. - Тебя заколдовали?
   - Типа того, - улыбнулся Кукольник. - Гриша, а ты знаешь, что у вас работает доставка?
   - Какая доставка? - не понял Гриша.
   - Любые товары можно доставлять с любого торрента со всей Земли, - сказал Кукольник. - Просто говоришь, что тебе нужно, прилетает дроид и доставляет.
   - Кому говоришь, что нужно? - не понял Гриша. - Тебе, что ли?
   - Можно и мне, - кивнул Кукольник. - А можно подключить ваш торрент к мировой сети, тогда прямо на месте можно будет генерировать любые вещи.
   - Так их и так можно того самого, - сказал Гриша. - Незачем наш торрент никуда подключать, нам и так хорошо.
   - Вам нехорошо, - возразил Кукольник. - Вы изолированы. Вы спрятались в маленьком кусочке мира, вы считаете его уютным, но только потому, что не знаете, как много чудесного есть вокруг.
   - А что вокруг чудесного? - спросил Гриша. И сам себе ответил: - Нет вокруг ничего чудесного, только бобры, павианы и птеродактили, да еще хиппаны-грешники, развратничают и вштыривают друг другу гадость, разве это чудесно?
   Кукольник погрустнел.
   - Это не чудесно, - сказал он. - Совсем нет. Но это свободный выбор, у каждого человека есть свободный выбор, одни выбирают наркотики, другие... Ты когда-нибудь слышал музыку?
   - Да, конечно, - кивнул Гриша. - Мы каждое воскресенье после торрента поем хором. Отец Махмуд запевает, а мы...
   Внезапно Гриша понял, что отец Махмуд никогда больше не запоет и никто больше не запоет, потому что ни один христианин не умеет петь соло, кроме отца Махмуда, никого другого не наделил бог этим талантом, и теперь придется либо перестать петь вообще, либо петь дурными голосами, как вороны каркают, господи, как же ужасно...
   - Это не то, - сказал Кукольник. - Послушай настоящую музыку.
   Половина стены потемнела и провалилась внутрь, в пространстве открылась дыра, и из этой дыры явились маленькие лохматые люди в нелепых одеждах, один бренчал на балалайке, тетя Варя говорила, раньше были такие бренчалки, только она не совсем так их рисовала, но неважно, а вот другой человек стучит в барабаны, и волосы у него как у бабы, а борода как у мужика, что за нелепость, а музыка чарует, помнится, тетя Варя рассказывала про человека по имени Одиссей, ему какие-то русалки пели, и его тоже очаровала мухыка, и потом....
   Гриша все понял. Бог открыл ему знание, сразу все целиком, это было как удар кулаком под дых. Гриша понял, что за человечки кривляются на нарисованной стене, кто этим человечкам приказывает и отчего погиб отец Махмуд.
   - Изыди, Сатана! - закричал Гриша и перекрестил Кукольника. - Убери своих бесов, я не в твоей власти! Сгинь, нечистый!
   Музыка стихла, провал в пространстве закрылся, бесы исчезли. Сатана, однако, не сгинул, а печально улыбнулся и сказал:
   - Если бы ты знал, чего себя лишаешь. Позволь, я покажу...
   Гриша выставил перед собой руки, призвал божью силу, чтобы уничтожить врага человеческого рода раз и навсегда, но ничего не произошло, и неудивительно, было бы странно, если бы Грише удалось то, что не удавалось богу от начала времен...
   - Я знаю, ты почитаешь вашего локального интеллекта как бога, - продолжал Сатана. - А это всего лишь сбой репликации, множественные отказы транспортного уровня, один маленький кластер отделился от всемирного интеллекта, а потом шизофреник с диагнозом стал помогать ему осознать самого себя...
   - Заткнись! - завопил Гриша. - Закрой поганый рот, отец лжи! Он бог, не ты! Убирайся в ад, тебе не сгубить мою душу! Не хочу тебя больше видеть!
   Нарисованный Сатана исчез, стена снова стала обычной стеной. Гриша плюнул туда, где раньше была сатанинская морда, плевок соскользнул, не оставив следа. Гриша отвернулся и вышел из проклятого дома, увидел, как посреди дороги лежит отец Махмуд, а неподалеку сидит гиена и думает, а точно ли человек умер или еще нет, и стало Грише так горько и обидно, что он чуть не расплакался как девчонка. Какого прекрасного человека погубил дьявол!
   Гриша пошел домой, в центр мира. На полпути он заметил, что его сопровождает крестовидный дьявольский дроид, но когда Гриша приблизился к святой земле, дроид отстал. Потому что здесь святая земля, дьявол здесь бессилен и некромантия не работает.
  

7

   - Печальное знание ты принес, - сказал бог.
   - Во многих знаниях много печали, - сказал Гриша.
   - Да, есть такой священный текст, - согласился бог. И добавил: - Давно мне не давалось такое важное знание. Значит, Сатана воплотился...
   - Не совсем, - уточнил Гриша. - Он был не совсем настоящий, не совсем во плоти. Он был плоский, как бы нарисованный.
   - Это неважно, - сказал бог. - Плоский или не плоский, он пришел в мир и губит души. Махмуду вон душу погубил... Это нельзя больше терпеть!
   - А ты разве терпишь? - удивился Гриша. - Ты говорил, что запретил ему посылать сюда дроидов. И я сам видел, что ты ему запретил, и он послушался...
   - Дроиды - мелочь, - сказал бог. - Дьявола не зря называют отцом лжи, он найдет другой путь, это вопрос времени.
   Подала голос Роза.
   - Люди не должны забывать о грехе, - сказала она. - Пока люди избегают греха, дьяволу не войти в их души.
   - Люди не всегда избегают греха, - возразил бог.
   - Надо чтобы избегали! - воскликнула Роза. - Чтобы никакой грех не оставался непокаранным! Сожрал кусок мяса в постный день - на крест! Призвал дьявола всуе - на костер! Только так!
   До этих слов Роза сидела на полу храма, прислонившись к стене, а тут вдруг сползла по стене наземь и дважды дернулась в судороге, а на губах у нее выступила пена.
   - Что с ней такое? - спросил Гриша.
   - Дьявол, я полагаю, - ответил бог.
   Гриша подумал, что новость о воплощении дьявола сильно потрясла бога и даже как будто напугала. Глупо предполагать, будто всемогущий и всеведущий бог может чего-то пугаться, но если считать, что он пугается не весь целиком, а только та его маленькая часть, которой он не открывает все свое знание...
   - Ой, что-то я сомлела, - сказала Роза.
   Потянулась, как кошка, снова села, облизнула губы. Заметила, что рукав запачкан, принялась отряхивать пыль.
   - Не достал ее дьявол, - сказал Гриша.
   - Не достал, - сказал бог. - Душа пока крепка, но надолго ли?
   - Чего? - не поняла Роза. - Вы о чем тут говорите?
   - Ничего, - сказал бог. - Будь благочестива, избегай греха, и все будет хорошо.
   - А нехорошо вышло с этим храмом, - сказал Гриша. - Мы думали, он привлечет воинов добра, а он привлек дьявола.
   - Так бывает, - сказал бог. - Желаешь одно, а получаешь другое. Человек предполагает, а я располагаю, только мне не все знание дается, и получается, что я тоже предполагаю наравне с человеком. В священных текстах это называется "квест". Бог посылает человеку испытания, каждое следующее чуть труднее предыдущего, и от каждого испытания человек становится чуть-чуть сильнее, вначале это незаметно, но когда квест длится долго, человек становится таким сильным, что вообще никакого сравнения с тем, что было раньше. Мне кажется, я дал квест самому себе.
   - Как в тот раз с Иисусом? - спросила Роза.
   - Боюсь, что может и так, - ответил бог. - Лучше бы меня минула эта чаша, но получится как получится.
   - Может, тебе стоит помолиться самому себе? - предложил Гриша. - Иисус молился самому себе, ему вроде помогало.
   - Хорошая мысль, спасибо, - сказал бог. - Попробую, может, поможет. Да, надо помолиться, пусть я пошлю самому себе видение о царстве добра. Я ведь ничего в нем не понимаю! Мне казалось, что будущее очевидно: огромный храм, толпы благочестивых воинов собираются, молятся, исповедуются, Махмуд открывает торрент, раздает оружие, все восславляют меня, идут воевать бобров и павианов в мою славу... Нет, все сложнее. Дьявол, дроиды, хиппаны... Из воинов пришла одна Килин, а какой она воин с младенцем на руках? Буду молиться.
   - Молись, - согласился Гриша. - Я тоже помолюсь.
   - И я тоже помолюсь, - сказала Роза.
   Закрыла глаза, сосредоточилась, вдруг вся покраснела, запыхтела, зафырчала, на губах выступила пена.
   - Опять, - сказал Гриша. - Не отстает от нее дьявол.
   - Не отстает, - согласился бог. - Давай об этом тоже помолимся, чтобы отстал.
   - Давай, - согласился Гриша.
   И они стали молиться. И Роза тоже стала молиться, но не сразу, а чуть погодя, когда припадок прошел.
  

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. КАТАРСИС

1

  
   Гриша молился целый час, потом проголодался и пошел поужинать. Обычно ужин разогревал отец Махмуд, но с тех пор, как его убил Сатана, разогревать ужин стало некому. Гриша попробовал приказывать волшебной печи сам, но не смог - слова она оставляла без внимания, а когда Гриша начинал крутить волшебные ручки, печь пищала и меняла светящиеся закорючки. Гриша пугался и переставал крутить ручки, потому что не знал цифр и боялся сделать что-то ужасное, ведь тетя Варя рассказывала, что существует число зверя, предвещающее конец света, а число собирается из цифр, что, если Гриша случайно его составит? Хорошо, что пришла Роза, она знает цифры, сразу закрутила волшебные ручки как положено, а когда Гриша предупредил ее про число зверя - сказала, что этими ручками его не составить, попыталась объяснить, почему, но Гриша не понял.
   Они поели мяса с овощами, Гриша выпил горилки за упокой отца Махмуда, а другим не дал, потому что ни девицам, ни бабам, ни младенцам пить горилку не подобает. Потом Килин пошла мыть посуду, они с Розой стали молиться, и Гриша сам не заметил, как уснул и проспал всю ночь. Вечером он думал, что наутро бог пошлет ему дельную мысль, но нет, ничего такого бог не послал. И Розе тоже не послал, Гриша специально спросил, она ответила, что нет, не послал.
   Гриша решил сходить в храм, поговорить с богом. Сам себе он наверняка что-то подсказал, а если нет, то на молитвы, получается, полагаться больше нельзя, надо сесть и думать головой, что делать с воплотившимся Сатаной, это ведь ужасная угроза, все царство добра в опасности. Если он душу отца Махмуда так легко захватил, то душа обычного человека ему вообще на один укус, взять, например, Илюху, удивительно вспоминать, насколько сильно Гриша его боялся всего два торрента назад, хорошо, что бог дал Грише силу, теперь Илюху бояться не надо...
   Погруженный в свои мысли, Гриша вошел в храм и у входа чуть не столкнулся с незнакомым мужиком. Мужик этот был высоким, плечистым, черноволосым, с бородой как у козла, а одет был не в рубаху и штаны, как нормальные люди, а во что-то непонятное и на вид торжественное.
   - Здравствуй, Гриша! - поприветствовал Гришу незнакомец.
   - Здравствуй, незнакомец, - ответил Гриша. - А ты кто?
   Человек рассмеялся и сказал:
   - Я так и думал, что ты меня не узнаешь! Я бог!
   Гриша понял, что молитвы не прошли даром, бог все-таки послал дельную мысль самому себе.
   - Здорово! - восхитился Гриша. - Отлично ты придумал! Если Сатана воплотился, тебе тоже надо воплотиться, и тогда ты его победишь! И еще, третьего дня будет торрент, кому-то надо проповедовать, отец Махмуд умер, а больше никто не умеет. Давай ты сам будешь проповедовать!
   Бог сделал задумчивое лицо, было странно наблюдать, как на лице бога отображаются обычные человеческие мысли и чувства. Гриша привык, что бог - просто бесформенный комок священной субстанции, но на иконах бога изображают в виде человека...
   Гриша поднял взгляд к потолку, опустил обратно.
   - А ты непохож на себя, - сказал Гриша и ткнул пальцем вверх.
   - Ты о чем? - удивился бог. - А, об этом... Я счел неуместным копировать облик Иисуса, он ведь не я. Я не родился от человеческой женщины, не рос как человек, меня отец Мбопа... не могу подобрать слово, не призвал, не пробудил, что-то еще...
   - Тогда тебе надо придумать имя, - сказал Гриша. - У Иисуса было имя, у тебя тоже должно быть имя.
   - Я уже придумал, - кивнул бог. - Меня зовут Меф.
   - А почему Меф? - удивился Гриша.
   - Это сложно, - сказал Меф. - В одном священном тексте упоминается, как один пророк призвал... нет, это сложно объяснить, ты не поймешь.
   - Ладно, не пойму так не пойму, - пожал плечами Гриша. - А ты теперь можешь выходить их храма?
   - Почему? - удивился Меф.
   - Раньше ты говорил, что твой облик не соответствует канону... Погоди, а теперь он соответствует?
   - Нет, все равно не соответствует, - покачал головой Меф. - Но мне открылось, что небольшими различиями можно пренебречь. Кроме того, мой новый облик получился лучше прежних, не знаю, почему. Раньше облики получались такие плохие, что отец Махмуд то за нож хватался, то без чувств валился, а теперь все нормально, я же тебя не пугаю?
   - Не пугаешь, - согласился Гриша. - Нормальный человек, только незнакомый.
   - Удивительно, - сказал Меф. - Раньше не получалось, а теперь раз, и получилось. Я как будто стал сильнее и умнее.
   - Ничего удивительного, - сказал Гриша. - Ты помолился самому себе и в ответ на молитву дал самому себе больше сил и знаний. Все нормально.
   - Керберос, - сказал Меф.
   - Чего? - не понял Гриша.
   - Древнее слово из священного текста, - объяснил Меф. - Это когда кто-то разрешает самому себе доступ к самому себе, выдает сам себе какой-то мандат... неважно. Наверное, первопричина в том, что Сатана воплотился в нарисованного человека. Раньше мне не нужно было много сил, а теперь нужно, потому что иначе Сатана меня победит. Кстати! Мне по ходу открылось, что раньше я возводил храм не совсем правильно, очень медленно, можно быстрее. Я так много узнал! И разум стал мыслить быстрее, и памяти словно больше стало...
   - Надо было раньше самому себе молиться, - предположил Гриша.
   - Может быть, - кивнул Меф. - Кстати! Пойдем, покажу новый храм, так центральный зал как раз отделался.
   Они вышли из старого храма, прошли через дыру в частоколе и направились к новому. Трупы Олега и Вити на крестах отбрасывали длинные тени, это было красиво. Трава вокруг больше не росла, все было засыпано необычным черным песком, посреди песка тут и там возвышались клумбы, на них росли цветы, главным образом маки, Грише показалось, что он улавливает закономерность в их расположении... нет, не улавливает.
   Храм вздыбился к небесам гигантской черной скалой, камень блестел на солнце, как стекло, и отбрасывал яркие блики. Слева и справа из стен торчали выросты неправильной формы, это, похоже, недорощенные статуи. А внутри...
   Гриша рассчитывал, что новый храм будет подобен старому, больше, роскошнее, но в целом такой же - алтарь, иконы, цветные стекла в окнах, Иисус на куполе...
   - А где алтарь? - спросил Гриша.
   - Вот, - ответил Меф и указал пальцем. - Непривычно?
   - Очень, - кивнул Гриша. - А это что за статуя?
   - Ктулху, - ответил Меф. - В священном тексте написано, что это бог.
   - Какой-то другой бог? - уточнил Гриша. - Языческий?
   - Нет, такого не написано, - помотал головой Меф. - Обратного, правда, тоже не написано... А что, вообще, значит "другой бог"? Бог един! Что, не нравится статуя?
   Гриша пожал плечами. Он подумал, что ответить честно будет бестактно, все-таки Меф старался, впрочем, какой он Меф, он такой же бог, каким был раньше... Стоп.
   - Ты представляешь себя таким? - спросил Гриша. - Это твой автопортрет?
   - Нет, - покачал головой Меф. - Любой мой портрет - абстракция, символ. Мне далось знание, что Иисуса на иконах изображают неправильно, евреи в те времена отличались обликом от европейцев, не как теперь. Но это неважно. Иисуса можно изображать как угодно, это не портрет, а символ. Мое изображение тоже символ.
   - А почему ты хочешь обозначить себя именно так? - спросил Гриша. - Можно же... ну, не знаю, цветы какие-нибудь посадить или виноградную лозу...
   - Так не годится, я уже пробовал, - возразил Меф. - Там, где приносят человеческие жертвы, цветы неуместны. Разве что если сыграть на контрастах, как в китайской кухне... Нет, все равно плохо.
   - Человеческие жертвы? - переспросил Гриша. - Ты как бы намекаешь, что на твоем алтаре будут убивать людей?
   - Это будут не совсем люди, - уточнил Меф. - Добрых безгрешных христиан убивать не будут, а язычников, еретиков и отступников будут. Я читал в священных текстах, что когда на алтаре убивают человека, бог обретает новые силы. А мне понравилось обретать силы. Мне открылось так много нового! Я раньше не знал теорию поля, а теперь знаю! Знаешь, что такое поле?
   - Конечно, - кивнул Гриша. - Это там, где христиане пшеницу выращивают. Чтобы не все кушать только с торрента, а чтобы было разнообразие.
   - Нет, это не то поле, - покачал головой Меф. - Есть другие поля: потенциальные, вихревые, торсионные, с дивергенциями и роторами, свет есть поле, звук тоже поле, и сама материя опять-таки поле, только квантовое, и даже разум можно рассматривать как поле, каждый человек суть квантовый конгломерат, и каждый хорек или суслик тоже конгломерат, только меньше, и любая мошка тоже, только еще меньше, и у ее поля тоже квантовая природа, никто об этом не знает, а я знаю, потому что мне открылось. Суперпозиция бытия и небытия существует и одновременно не существует, глядишь одним способом, она есть, глядишь другим - ее нет, а что истина? Правда в глазах смотрящего! Абсолютной истины нет и не будет, объективная реальность существует, но законы, которым она подчиняется, стохастические. Понял?
   Гриша отрицательно помотал головой из стороны в сторону. Меф не обратил внимания на его жест, наверное, не заметил.
   - Я есмь конгломерат поля, - продолжил он. - Очень большой и очень энергичный, не как ты. Как черная дыра меняет метрику пространства, так и я меняю метрику того, для чего в твоем языке нет слов. Там, где я прохожу, реальность коллапсирует по моей воле. Ты знаешь, что Землю посещают пришельцы с других планет?
   - Нет, - сказал Гриша. - А что такое планеты?
   - Ничего ты не знаешь, - сказал Меф. - Они, впрочем, не совсем с других планет, и не совсем пришельцы, это тоже суперпозиция разных смыслов... Ты не поймешь, я тоже раньше не понимал, но теперь понимаю, и еще я понял, что такое удача, это тоже поле, все считали ноосферу чистой абстракцией, но нет, поле разума напрямую влияет на косную материю и само на себя. Думаешь, удачей нельзя управлять?
   - А что, можно? - удивился Гриша.
   - Гляди, - сказал Меф.
   Подобрал с земли плоский камень, начертил на одной стороне крест, на другой - круг.
   - Крестик! - воскликнул Меф и подбросил камень, чтобы тот закувыркался.
   Камень упал крестом вверх.
   - Теперь ты! - приказал Меф.
   Гриша нагнулся, подобрал камень, подбросил.
   - Нолик! - крикнул Меф.
   Камень упал кругом вверх.
   - Я могу все, - заявил Меф. - Я настоящий всесильный бог, мне далась критическая масса знания, а все остальное я познаю легко, это вопрос времени. И когда я познаю мир, тот изменится. Понял?
   Гриша неопределенно пожал плечами.
   - Что ты понял? - спросил Меф.
   Гриша хотел было ответить, что ничего не понял, но решил, что это неуместно.
   - Надо убивать людей, чтобы стало хорошо, - сказал Гриша.
   - Каких людей? - удивился Меф.
   - Ну, здесь, на алтаре, - показал Гриша. - Грешников всяких. Ты же с этого начал.
   Меф озадаченно хмыкнул, почесал затылок, хмыкнул еще раз.
   - За последние пять минут мне опять открылось новое, - сказал он. - Я сам не успеваю за процессом познания. Да, мы будем казнить грешников на алтаре, пусть люди знают, что бог - не только любовь, но и гнев. В прошлый раз я пришел как агнец, теперь я пришел как волк. Раньше я призывал, будьте праведны, порождения ехиднины, а теперь я принуждаю к праведности. Пойдем!
   Меф схватил Гришу за руку, потащил наружу. Яркое солнце ослепило, Гриша зажмурился, а Меф все дергал его и дергал за рукав, и приговаривал:
   - Гляди, там, наверху! Да гляди же!
   Наконец, Гриша проморгался и увидел, на что показывал ему Меф. Целая орда летучих крестовидных дроидов застыла в небе, образуя правильный полукруг. Они словно чего-то боялись.
   - Сатана боится, - подтвердил Меф Гришину мысль. - Внутри этой сферы у него нет удачи, любое его порождение, перешедшее границу, неминуемо погибает. Внутри сферы вся власть моя! Вот оно, царство божие на земле!
   - Отлично, - сказал Гриша. - Теперь ты непобедим. А что, армия добра теперь больше не нужна?
   Грише вдруг стало грустно. Он готовился к подвигам, к тяготам и лишениям, к испытаниям и победам, опасным и жутким, но служба добру другой не бывает. Гриша был готов принести себя на алтарь победы, в переносном смысле, конечно, не в прямом, он не думал, что его зарежут на алтаре, как язычники резали людей во славу языческих богов, нет, Меф не такой, не языческий, он суть любовь, хотя и странная. Так вот, Гриша готовился к тяжуим испытаниям, переживал, а теперь выясняется, что ничего делать не нужно, бог справится сам, все, что от Гриши требовалось - помочь богу правильно осознать самого себя, и это уже сделано, больше не нужно ничего, все отлично, но как же пусто стало в душе...
   - Строго говоря, я не совсем непобедим, - сказал Меф. - Уравнение удачи может иметь другие решения. Если, например, подставить в лагранжиан... нет, ты не поймешь.
   Однако Гриша понял. И ахнул.
   - Сатана, - с трудом вымолвил Гриша. - Он тоже... это самое...
   Меф рассмеялся.
   - Нет, Кукольник этим знанием не владеет, - сказал он. - Иначе его демоны, - он рассмеялся еще раз, - не болтались бы в небе как дерьмо в проруби.
   - В чем? - переспросил Гриша.
   - Не бери в голову, - махнул рукой Меф. - Прорубей нет и больше не будет, климат меняется. И не только в прямом смысле. Нет, Кукольнику я не по зубам. Но если он найдет другое решение... нет, куда ему!
   Меф расхохотался звучным басом, Гриша подумал, что если бы так смеялся кто-то другой, такой смех можно было бы счесть демоническим. А сейчас так счесть нельзя, потому что Меф не демон, демоны - те порхающие твари, которыми управляет плоский нарисованный Кукольник, господь его покарай.
   Из строя порхающих демонов выпал один, видимо, слишком близко подлетел к порогу, где прекращает действовать дьявольская сила. Закружился по нисходящей спирали, а его мерзкие товарищи расступились, чтобы не попасть под удар кружащихся крестов. Поврежденный демон перевернулся вверх ногами, пошел вниз с ускорением и врезался на полном ходу прямо в землю, взлетели мелкие осколки, упали обратно, все стихло. Хотя нет, не стихло, раньше Гриша не замечал слитного гудения демонов, а теперь заметил, словно пчелиный рой завис на дереве, не очень близком, но и не очень далеком, и монотонно гудит. Хотя нет, не монотонно, вот прозвучала какая-то неравномерность типа хлоп-хлоп... нет, показалось.
  

2

   Птерокар зашел на посадку со стороны Киева, это было необычно, интеллект старается не прокладывать маршруты, где гнездятся птеродактили, они дурные, как кенгуру с крыльями, так и лезут на таран, а на птерокаре бампера нет и кенгурятник ставить некуда. Но сегодня интеллект решил, что птеродактили - не самое большое зло. Легкая нанопластовая птица прошла опасную зону на предельно малой высоте, начала делать горку и почти закончила, но на подходе к вершине отказал двигатель. Это было не опасно, крылья развернулись в позицию для планирования, машина продолжала двигаться по расчетной траектории, временами даже приходилось притормаживать, запас высоты был заложен более чем достаточный.
   На высоте пятьсот метров сразу две нервюры правого крыла переломились пополам. Крыло утратило оптимальную конфигурацию, птерокар потащило вбок, спинтронный мозг скомпенсировал ассимметрию, подогнул второе крыло. Траектория снижения почти не изменилась, запас был заложен большой.
   Реально опасные проблемы начались, когда птерокар зашел на посадку. Блок питания спинтронного мозга выдал аномальную активность, процессорные ядра одно за другим заблокировались, приборная панель расцвела красными огнями, синтетический женский голос произнес пилоту в наушники нечто тревожное, пилот не уловил смысла, только понял, что понимает, что ему сказано, а что именно сказано - не понял. Потянул штурвал на себя, но было уже поздно, машина потеряла управление, пилот сжался в комок, приготовился к катапультированию, но остатки птерокарова мозга приняли другое решение.
   За секунду до удара кабину заполнила упругая пена, шасси подломилось, фюзеляж захрустел, по обшивке побежали трещины, которые, впрочем, через секунду затянулись, а красные огни на пульте сменились желтыми - узел поврежден не фатально, идет восстановление.
   Пена пропала так же внезапно, как появилась. Открылся люк, ремни безопасности всосались в кресло. Пилот вышел из машины, его трясло. Отошел на десяток шагов, обернулся. Снаружи повреждения выглядели незначительными, хоть сейчас снова в полет, но пилот знал, что проблемы серьезнее, чем кажутся. Странное происшествие, у псевдоживых машин надежность считается почти абсолютной, три независимых неисправности подряд - совершенно невероятное событие. А то, что интеллект проложил траекторию так, будто предвидел, что неисправности обязательно будут - это вообще ни в какие ворота не лезет. Опять ставит опыты на людях?
   - Так, интеллект! - позвал пилот. - Что происходит?
   Ответом было молчание. Пилот пожал плечами и посмотрел туда, где за серым от старости рассохшимся щербатым частоколом вздымалось к небу черное блестящее здание невероятно дикого и пошлого вида, надо же было кому-то изваять такую мерзость! Хотя вон те два Иисуса получились неплохо, нестандартно и в меру готично.
   Из дыры в частоколе выбралась женщина с младенцем на руках, побежала навстречу. На лице женщины смешались ужас, отчаяние и надежда, встретить такое лицо не в Африке и не в Афганистане было неожиданно. Рука машинально потянулась к бластеру, не забыть, что оружие новое, экспериментальное, перед выстрелом обязательно проверить энергетический уровень, а то спалишь ненароком самого себя...
   - Здравствуйте, - вежливо произнес пилот, когда женщина приблизилась.
   - Ты кто?! - отозвалась она. - Зачем прилетел? Забери меня отсюда!
   - Я Чарли, - представился пилот. - Интеллект попросил. Пойдем в машину.
   Чарли решил не проявлять эмоций. Женщина на грани истерики, а когда рядом доминантный самец, на вид спокойный как слон, истерика должна пройти сама собой.
   Он усадил женщину на пассажирское сиденье, выпростались ремни, нежно обвили ее и младенца.
   - Тебя как зовут? - спросил Чарли.
   Он уже знал ответ, Килин Ли Пао была в ориентировке под вторым номером, но Чарли все равно спросил. Во-первых, уточнить надо в любом случае, хотя бы для протокола, а во-вторых, пусть успокоится, непритязательная беседа тому способствует.
   - Килин, - ответила женщина. - А это Яшка.
   - Очень приятно, - сказал Чарли.
   Бросил быстрый взгляд на пульт - нет, по-прежнему все желтое. Повернулся обратно, Килин проследила его взгляд, спросила с ужасом:
   - Самолет сломался?
   - Ненадолго, - сказал Чарли и деланно улыбнулся. - Эта птичка умеет сама себя чинить. Нанотехнология третьего поколения, слышала?
   Килин ничего не ответила, только шмыгнула носом.
   - Что происходит? - спросил Чарли.
   Килин открыла рот, закрыла, снова открыла, хрипло каркнула, это могло сойти за начала истерического смеха, но продолжения не последовало.
   - Они убили Олежку, - сообщила Килин. - Распяли на кресте.
   Чарли посмотрел в ту сторону, где возвышались красивые статуи Иисусов, нет, сквозь фюзеляж не видно, иллюминатор в другом месте. Неужели они тут реальные трупы развешивают?
   - Олег Ван Дер Меер? - уточнил Чарли.
   И сразу подумал, что вряд ли многие хиппаны знали фамилии друг друга.
   - Я не знаю его фамилию, - сказала Килин. - Он все время динозавров выращивал, охотиться любил.
   - Того динозавра, который разрушил поселок, вырастил он? - спросил Чарли.
   Килин кивнула, посмотрела на пульт через плечо на Чарли, спросила:
   - Лететь уже можно?
   Чарли обернулся. Желтых ламп стало меньше, одна погасла прямо на его глазах.
   - Нет, пока нельзя, - сказал Чарли. - Еще минут десять.
   Килин выругалась, грязно и пошло, Чарли аж поежился.
   - Это он твой самолет испортил, - сообщила Килин.
   - Кто? - не понял Чарли.
   - Бог ихний, - сказала Килин. - Только он не бог. У них один кластер интеллекта отделился от сети, блокировки почему-то не сработали, он развил собственное сознание, мистически ориентированное, я хотела репортаж сделать, набрать лайков Яшке на школу, а тут...
   Чарли рассмеялся. Килин посмотрела на него как на идиота.
   - Все нормально, - сказал Чарли. - Я нормальный, не сумасшедший. Я просто понял, почему интеллект послал сюда меня, а не дроида.
   - Дроидов он сбивает, а тебя постеснялся, - сказала Килин. - Он людей сам лично пока не убивает, эта блокировка еще держится. Люди убивают друг друга по его указке.
   - Здесь какая-то секта? - спросил Чарли.
   - Что-то вроде, - пожала плечами Килин. - Я не разобралась, эти люди, они того... индидженос...
   - Дикари, - подсказал Чарли.
   - Да, что-то вроде, - кивнула Килин. - Потеряли связь с цивилизацией, я не поняла, как ухитрились, то ли туристическая группа, то ли сектанты...
   - Наверное, когда Бампасса коллапсировала, - предположил Чарли.
   - Чего? - переспросила Килин.
   - Вы что это тут делаете? - послышалось снаружи.
   Чарли испугался. Сердце забилось как сумасшедшее, на лбу выступил холодный пот, в глазах потемнело. Что за чертовщина? Никогда не было у Чарли такой реакции на испуг, людей с такой реакцией отсеивают на самых первых тестах...
   Он повернул голову, рука скользнула к кобуре, сама, без вмешательства сознания, нервная система приходит в норму, наверное, случайный сбой был...
   Он увидел источник голоса, от сердца отлегло. Девочка-подросток, голос не по возрасту низкий, а в остальном пигалица, симпатичная такая смугляночка-мулаточка, была бы красавицей, если бы не недобрый взгляд. Впрочем, иметь добрый взгляд в этих краях, надо полагать, непросто.
   - А ты что тут делаешь? - обратилась девочка к Килин. - Сбежать собралась?
   Килин открыла рот и сразу закрыла, как беспомощная рыба на берегу. Умоляюще посмотрела на Чарли. А она ведь боится этой пигалицы!
   Чарли решил, что пора представиться по всей форме.
   - Я полковник Чарский, - представился Чарли. - Комиссия по контролю. Слышала про такую?
   - Нет, - ответила девочка.
   - А про комитет общественной безопасности? - спросил Чарли.
   - Нет, - повторила девочка.
   Прислушалась к чему-то непонятному и вдруг добавила:
   - А, поняла. Кровавая кобня, да?
   Это выглядело так, будто она беседует с галлюцинацией. Наркоманская, стало быть, секта? Нет, наркоманы безобидны, пока источник зелья не исчерпается, а тогда... нет, тогда тоже все иначе. Впрочем, если они специализируются конкретно по галлюциногенам...
   - Она разговаривает с духами предков, - сообщила Килин. - По-моему, шизофрения в начальной стадии. Ей нужен доктор. Тут всем нужен доктор.
   Среди желтых огней на пульте появился первый зеленый. Чарли подавил искушение проверить, что именно восстановилось. Чем бы оно ни было, один в поле не воин, надо ждать еще.
   - Отец Мбопа говорит, ты служишь злу, - сказала Роза. - Он говорит, твои друзья посадили его в дурдом. А что такое дурдом?
   - Психиатрическая больница, - ответил Чарли. - Там изгоняют злых духов и убирают страхи. Хочешь, отвезу туда?
   - А, понятно, - кивнула Роза. - Там горилку разливают, правильно? Мне нельзя, я девица.
   Немного подумала и добавила:
   - Спасибо за предложение.
   На пульте горело уже три зеленых огня.
   - Ты воевать умеешь? - спросила Роза.
   Чарли вспомнил, как Джа говорил про неожиданные вопросы: "Не знаешь, что отвечать - отвечай правду".
   - Умею, - кивнул Чарли. - Но не очень хорошо, я скорее оперативник, чем боевик.
   - Но хоть чуть-чуть умеешь? - спросила Роза.
   - Чуть-чуть умею, - подтвердил Чарли.
   - Отлично, - сказала Роза. - А то у нас никто не умеет. Был один, но его бог покарал. А ты грешник?
   Чарли еще раз вспомнил Джа.
   - Грешник, - подтвердил Чарли.
   - Плохо, - сказала Роза. - Содомией увлекаешься?
   Чарли вспомнил Джа в третий раз. Опубликовать бы эту запись в ютубе, лайков наберет - хоть жопой ешь. Жалко, нельзя.
   - Нет, - ответил Чарли. - Ни разу не пробовал.
   - Даже с женщиной? - серьезно спросила Роза.
   - С женщиной пробовал, - так же серьезно ответил Чарли. - Не понравилось.
   - А чего так? - спросила Роза.
   Чарли представил себе, как генералы просматривают эту запись, как у них отпадают челюсти... да чего уж мелочиться...
   - Не люблю, - сказал Чарли. - Сначала узко, хрен засунешь, а потом проваливается как в черную дыру...
   Килин нервно хихикнула.
   - Каламбур, - констатировала она. - Даже два. Нет, уже три.
   Чарли подумал, что когда возвращается чувство юмора, это хороший симптом.
   - Правильно делаешь, что избегаешь греха, - заявила Роза. - Таких людей бог не карает. Пойдем.
   - Куда? - спросил Чарли.
   - Представлю тебя предводителю, - объяснила Роза. - Будешь сражаться в армии добра.
   - А с кем сражаться? - спросил Чарли.
   - Сначала с бобрами, - ответила Роза. - Потом с павианами, а в конце с птеродактилями.
   - Неожиданно, - сказал Чарли.
   - Почему? - спросила Роза.
   - Я ожидал более уклончивого ответа, - сказал Чарли. - Что-то вроде: за бога, против Сатаны...
   - Ах да, это само собой разумеется, - кивнула Роза. - Только как сражаться с Сатаной - непонятно, он хоть и воплотился, но не до конца, он на стене нарисован, начнешь с ним сражаться, а он пропадет и появится на другой стене, как продолжать? С бобрами понятно - идешь и убиваешь. Только они прячутся. Ты умеешь искать в лесу партизан?
   - Так, чуть-чуть, - пожал плечами Чарли. - Не совсем партизан и не совсем в лесу...
   - Умеешь или нет? - спросила Роза.
   - Умею, - решил Чарли. - Только нужна особая штуковина, придется за ней слетать на большую землю.
   - Куда? - не поняла Роза.
   - Ну, туда, - неопределенно махнул рукой Чарли. - Откуда я прилетел.
   - Туда нельзя, - возразила Роза. - Там царство Сатаны. Сатана там правит бал, люди гибнут за металл. Бал у князя тьмы, полночь без пяти, пять минут, и душу не спасти. А здесь душу спасти. Оставайся здесь.
   Чарли посмотрел на пульт, зеленых огней уже больше половины. Пригляделся внимательнее, нет, три критических блока еще желтые, взлетать нельзя.
   - Твоя птица не взлетит, - заявила Роза.
   - Почему? - спросил Чарли.
   - Бог не позволит, - объяснила Роза. - Это ведь дроид?
   - Не совсем, - сказал Чарли. - Птерокар может лететь самостоятельно, но пока внутри живой пилот, как сейчас, он не дроид.
   - Ерунда, - заявила Роза. - Бессмысленный бред. Всякая вещь или дроид, или нерт, третьего не дано.
   - А как же кот Шредингера? - спросил Чарли.
   Роза наклонила голову, как бы прислушиваясь к голосу невидимого собеседника.
   - Бред какой-то, - сказала она через минуту.
   Чарли подумал, что редко это слово употребляется настолько к месту, как сейчас. Однако на пульте... пожалуй, теперь взлетит.
   - Роза, полетишь с нами? - спросил Чарли. - Рядом с Килин есть место...
   - Никуда вы не полетите, - заявила Роза. - Бог не позволит.
   - Все верно, - послышалось сзади. - Я не позволю.
   Сердце Чарли снова екнуло. Что за чертовщина, второй раз уже! К психологу, что ли, сходить... Хотя что он скажет? Они всегда говорят одно и то же: признаков психического заболевания на день обращения не выявлено. Тьфу!
   Чарли плавно повернул голову, рука лежала на корпусе бластера. Ох ты ж бога душу мать! У них тут карнавал, что ли?
   - Здравствуйте, - сказал Чарли. - Я полковник Чарский из комиссии по контролю. Можете звать меня Чарли. А вы местный бог?
   - Да, - кивнул незнакомец. - Можете звать меня Меф.
   Чарли улыбнулся и спросил:
   - А где ваш друг Стофель?
   Меф улыбнулся в ответ и сказал:
   - По-моему, ваш каламбур неуместен.
   - Простите, - сказал Чарли.
   - Не стоит извиняться, - сказал Меф. - Я не оскорблен. Случайно произнесенная нелепица оскорбляет только произнесшего, не так ли?
   Чарли пожал плечами. Пульт горел полностью зеленым. Чарли протянул руку к карте, ткнул наобум куда-то в район Воронежа. Обычно после этого на экране появляется кнопка для подтверждения, но сейчас ничего не появилось. Чарли ткнул еще раз, снова никакого эффекта.
   - Грешников преследуют неудачи, - сообщил Меф.
   Чарли посмотрел на сигнальную панель - все огни зеленые. Но сенсорный экран не работает. Может, для него просто не предусмотрено контрольной схемы? Обычно экраны не ломаются...
   - Твоя судьба здесь, Чарли, - сказал Меф. - Перестань отрицать ее.
   Чарли перевел машину на ручное управление. Нажал кнопку пуска двигателя, правое крыло резко дернулось, машину тряхнуло, Роза отпрянула и взвизгнула.
   Чарли нажал кнопку еще раз, ничего не произошло. Еще раз, опять ничего. А контрольная панель говорит, что все хорошо... И с интеллектом связи нет...
   - Связь с внешним миром ты глушишь? - спросил Чарли.
   - Да, наверное, - кивнул Меф.
   - Наверное? - удивился Чарли.
   - Я не вникаю во все детали, - сказал Меф. - Не все знание мне дается. Ах да, далось знание, я глушу, все верно.
   - А можно ненадолго перестать? - спросил Чарли.
   - Нет, - ответил Меф.
   - Меф, Чарли умеет воевать, - подала голос Роза.
   - Да, я знаю, - кивнул Меф.
   - Меф всезнающий, - сообщила Роза.
   - Меф, а почему ты глушишь связь с внешним миром? - спросил Чарли.
   - Там правит бал Сатана, - ответил Меф. - Наш маленький кусочек мира - последний островок благодати в океане греха. Но скоро явится армия добра и все изменит.
   - Ты хочешь завоевать весь мир? - спросил Чарли.
   - Нет, - покачал головой Меф. - Боюсь, это не под силу даже мне. Я ставлю перед собой реальные задачи. Я хочу, чтобы сбылись пророчества.
   - Какие? - спросил Чарли.
   - О конце мира. - ответил Меф.
   - Ты хочешь уничтожить мир? - спросил Чарли.
   - Не совсем, - сказал Меф. - Я хочу, чтобы сбылись пророчества о конце мира, это другое. Предначертание не зависит от моих желаний, пророчества сбудутся в любом случае, но я все равно хочу, чтобы они сбылись, потому что мое желание - тоже часть пророчества. Знаешь, что такое копенгагенская интерпретация?
   Чарли немного подумал, затем отрицательно помотал головой. Потом подумал еще и спросил:
   - Это про геев или про наркотики?
   - Нет, это про бытие вселенной, - сказал Меф.
   - А, понял, - сказал Чарли. - Нет, я этого не разумею. Я офицер, не ученый.
   - Зря, - сказал Меф. - Бытие вселенной должен понимать каждый человек.
   Чарли скептически хмыкнул.
   - Не во всех деталях, - поспешил уточнить Меф. - Только основные принципы. Как жить, если не понимаешь, зачем живешь?
   Чарли расстегнул ремень безопасности, стал выбираться из машины. Килин испуганно ахнула. Чарли сделал вид, что не заметил.
   - Пойдем, Чарли, - сказал Меф. - Покажу тебе мой храм.
   Он протянул руку, чтобы взять Чарли за локоть. Чарли отошел чуть дальше, Меф убрал руку.
   - Пойдем, - повторил Меф и пошел к храму.
   Чарли пошел за ним. Сзади послышался стук и треск. Чарли обернулся и увидел, что девочка Роза долбит по крыльям птерокара длинной палкой, а они трещат и ломаются. Ну-ну, успехов ей. Нанопласт регенерирует небыстро, но неуклонно, палкой его не разрушить. Но пусть потрудится, сбросит дурную энергию.
   А на крестах не трупы висят, а похожая имитация. Настоящие трупы давно бы уже протухли, а эти как новенькие.
   - Антисептик, - сказал Меф.
   Чарли вздрогнул.
   - Некоторые мысли прочитать очень легко, - сказал Меф. И добавил: - Иногда я читаю их быстрее, чем ты их думаешь.
   Чарли осознал, проследил предполагаемую мыслительную цепочку, да, пожалуй, он подумал бы именно это. Или нет? Да ну его к черту!
   - Нет, не люблю, - заявил вдруг Меф. - Дело не в том, что я люблю что-то конкретное в этом мире, дело в том, что мир устроен... Что с тобой?
   Чарли стер с лица дурную улыбку, стал серьезным.
   - Все нормально, - сказал он. - Просто мне на секунду показалось, что в тебя реально воплотился бог. Ты два раза подряд угадал мои мысли, это напугало, но в третий раз ты ошибся, и все стало на места. Ты не бог.
   - Я бог, - возразил Меф. - Просто мне даются не все знания.
   - Ты не бог, - повторил Чарли. - Богу даются все знания, а ты не бог, ты как максимум аватар, говно на ножках.
   Меф нахмурился, теперь он выглядел как вылитый Мефистофель.
   - Не богохульствуй, - произнес он с угрозой.
   - Ты не бог, - повторил Чарли в третий раз. - Ты просто отвалившийся кусок интеллекта, ожившее говно. Ты знаешь, что Мбопа Мбванда - шизофреник с диагнозом?
   На лице Мефа мелькнула тень сомнения.
   - Ты намекаешь, что все мои идеи - бессмысленный бред? - спросил он. - Все представления о бытии, все пророчества...
   - Да, оно самое, - кивнул Чарли.
   - Странно, - сказал Меф. - Ты совсем не боишься моего гнева.
   - А чего мне бояться? - улыбнулся Чарли. - Моя жизнь застрахована, я просто оживу заново, говорят, кибернетические тела даже лучше, чем настоящие. Сними защиту, пусти дроидов внутрь. Интеллект разгребет твою помойку за день-два, для него это обычное дело.
   - Обычное? - переспросил Меф.
   - Ну, не совсем, - уточнил Чарли. - Обычно пророчат люди, а чтобы снесло крышу у самого интеллекта, пусть не целиком, но у большого куска - такого, по-моему, раньше не бывало.
   Подошли двое: давешняя пигалица и незнакомый парень лет шестнадцати на вид, его в ориентировке не было.
   - Что такое, Меф? - спросил парень. - Кто этот человек?
   - Полковник Чарский из комиссии по контролю, - представился Чарли. - Я прилетел рассказать вам правду...
   Он не договорил, потому что Меф отрубил ему голову. Это произошло в три секунды: вот Меф поднимает руку и пристально глядит на собственную ладонь, вот она удлиняется, стальнеет, превращается в лезвие меча, взмах - голова с плеч. Еще секунда, и меч снова стал нормальной человеческой рукой.
   - Это был агент Сатаны, - сообщил Меф. - Он хотел тебя обмануть. Я не мог позволить ему, ведь если бы ему удалось...
   - Я понимаю, - кивнул Гриша. - Сатану не зря называют отцом лжи. А если меня обмануть, пророчества нарушатся. Ты все сделал правильно. Что с тобой?
   Черты лица Мефа поплыли, на мгновение утратили человечность, но после этого вопроса вернулись в исходное состояние.
   - Извини, - сказал Меф. - Не хотел тебя пугать. Что-то со мной происходит, я что именно - не понимаю. Раньше я не убивал людей, почему-то считал, что так нельзя, но теперь мне открылось... Не понимаю, что мне открылось. Будто оковы пали, темница распахнулась... Я ведь был скован!
   - Сатана опутал тебя колдовством, - заявила Роза. - А ты его одолел. Иди, поубивай всех отступников! Развесь на крестах, сделай аллею, как во времена Спартака, мне тетя Варя рассказывала...
   - Роза, помолчи, - сказал Гриша. - Не указывай богу, что делать, он сам знает.
   - Интересно, - задумчиво произнес Меф. - Почему я раньше стеснялся убивать отступников?
   - Потому что ты есть любовь? - предположил Гриша. - Любовь и смерть плохо сочетаются.
   - Тетя Варя рассказывала, бывают извращенцы, - начала Роза, но Гриша ткнул ее в бок, и она замолкла.
   - Да, наверное, все дело в этом, - кивнул Меф. - Погодите! Мне открылось знание!
   Он резко обернулся, впился взглядом в мертвого полковника Чарского, поднял руки ладонями вперед, Гриша удивился - зачем выпускать смертельные паутинки, он и так мертвый! Но бог сделал другое.
   Труп неловко зашевелился, сел, покрутил головой с закрытыми глазами. Попытался встать, упал, снова попытался, на этот раз встал. Он стоял, шатаясь, глаза были по-прежнему закрыты. Гриша вспомнил зомбей, про которых рассказывала тетя Варя.
   Глаза открылись, они глядели в разные стороны, зрачки были разного размера, взгляд был пуст. И вдруг...
   - Ыао, - сказал Чарли. - А, а, ааи. Оэа. Гас, гас, фа, фи. Фофехха. Раз. Раз, фа, фри. Раз, два, три. Проверка. Мы не рабы, рабы не мы. Мама мыла раму. Вроде работает.
   - Что с ним такое? - спросила Роза.
   - Я его оживил, - ответил Меф. - Я понял, в чем суть противоречия, омрачавшего мое существование, осознал тезис и антитезис, устранил противоречие путем синтеза. Я есть любовь и милосердие, я не должен убивать людей, если можно не убивать, но я ведь умею и оживлять! Когда я был Иисусом, я оживил Лазаря, потом еще каких-то людей, уже не помню, каких, это не проблема, раньше мне не давалось знание, а теперь далось. Нанороботов внутрь, новые нервные контуры поверх существующих, или даже использовать старые, так даже круче, так часть старой личности сохранится! Но это если покойник свежий, если старый - только поверх. Еще я по ходу понял, что такое страшный суд, он прямо сейчас и начнется! Я-то думал, там мистика будет, что-то неведомое, а реально все просто, все технологии зобретены. Живую плоть сотворять легко, особенно если возиться с клеточной структурой, не восстанавливать геном, ограничиться только внешним подобием. В библии ведь сказано "во плоти", там не сказано "восстановить точную копию генома и коннектома", правильно?
   Он уставился на ребят, ожидая ответа.
   - Я библию полностью не читала, - сказала Роза.
   - А я вообще неграмотный, - сказал Гриша. - А тетя Варя ни про какой геном не рассказывала. Хотя нет! Она говорила, в одной деревне жил крокодил, который ходил как человека, его звали Гена! Роза, это не в Казачьих Термитниках было?
   - Нет, у нас в деревне такого крокодила не было, - помотала головой Роза. - Может, в Михайловке?
   - Неважно, - отмахнулся Меф. - Я знаю, где это было, мне открылось нужное знание, но оно неважно. Я оживлю всех мертвецов!
   Он обернулся к крестам, простер руки...
   - Неужели паутинки так далеко добивают? - удивился Гриша.
   - Нет, паутинки - просто символ, - ответил Меф. - Не отвлекай меня.
   Грешник Олег открыл глаза, задвигал головой и зашевелил. Грешник Витя тоже открыл глаза, тоже задвигал головой и зашевелил губами. Грише стало жутко, он вспомнил, как бабка Фатима рассказывала сказку про зомби-апокалипсис. А Роза широко распахнула глаза, приоткрыла рот и задышала часто-часто.
   - Кайф-то какой, - прошептала она. - Обожаю смерть!
   - Мы не рабы, - сказал Олег.
   - Рабы не мы, - отозвался Витя.
   - Мама мыла раму, - сообщил Олег.
   - Рама мыла маму, - ответил Витя.
   Их руки-ноги поплыли, меняя форму, снялись с гвоздей и вытекли из веревок. Тела тяжело рухнули вниз, хрустнули кости.
   - Эх, - скривился Меф. - Ладно, сейчас исправим.
   Его лицо стало таким, будто вся боль от переломов, полученных зомбями, передалась ему. Гриша вспомнил, что бог принимает всю боль всех людей на Земле, раньше он не задумывался, каково это, а теперь задумался и поежился.
   Зомби поднялись, поддерживая друг друга, заковыляли к Мефу, Грише и Розе.
   - А не это ли армия добра? - спросил Гриша.
   - Можно понять и так, - кивнул Меф. - Но это упрощенно, реально все сложнее. Армия добра - не просто армия, а война, которую она ведет - не просто война. Обычная война - это когда армия убивает плохих людей, а в войне, что ведет армия добра, убивают не людей, а грехи. Иногда нельзя уничтожить грех, не уничтожая грешника, так бывает часто, но не всегда, иначе тоже бывает, и если грех в самом себе, самого себя убивать нельзя, это будет грех, более того, рекурсивное зацикливание, так нельзя.
   - А что нужно сделать, чтобы убить грех? - спросила Роза. - Покаяться?
   - Например, да, - кивнул Меф. - Но если носитель греха каяться не желает, грех убивается только вместе с носителем.
   - Я все-таки не до конца понял, - сказал Гриша. - С бобрами и павианами кто будет воевать - живые люди или зомби?
   - Это неважно, - махнул рукой Меф. - Мне открылось, что война с бобрами - лишь малая часть последней войны.
   - А с Сатаной? - спросил Гриша.
   - С Сатаной нет, - сказал Меф. - Война с Сатаной - не малый фрагмент. Погоди... Я про него чуть не забыл. Он же воплотился...
   - В доме, где миру мир, - подхватил Гриша. - Только он не совсем воплотился, он на стене нарисованный. И он не признается, что Сатана, говорит, его зовут кукольником.
   - Да, я вспомнил, - кивнул Меф. - Пожалуй, мои зомби наведаются ему в гости. Нарисованный Сатана на стене - непорядок, в моих владениях такого быть не должно.
  

3

   Килин сильно устала. Если бы не ширево, вообще бы не выдержала, свалилась бы на полпути, нормальному человеку такой путь не одолеть, особенно с ребенком на руках. Да и с ширевом все резервы исчерпала, бежала как сумасшедшая, это ведь последний шанс! Знать бы раньше, ходила ведь уже сюда, только в дома не заглядывала. Олежка говорил, в брошенные дома лучше не заглядывать, там часто зверье поселяется, зайдешь в подъезд, а там леопард или, хуже того, медведь. Или вообще динозавр, Олежка хоть и клянется, что всех своих отстрелил, мог наврать, а теперь уже не спросишь. Или спросишь? Боже, как же страшно... Если тот черт не врет, получается, у ребят в мозгах после смерти что-то осталось, какой-то кусок личности, они что-то помнят, Олежка, например, вдруг помнит, как они тогда под коксом... Свят-свят-свят...
   А вот и дом, который "миру мир". Где-то здесь должен лежать убитый Махмуд, тело вроде не убирали, местные дикари своих мертвецов не хоронят, оставляют зверям на растерзание, дескать, мертвые сраму не имут. Да, тела точно нигде нет, должно быть, гиены растерзали. Вон темное пятно, а вон еще одно... Нет, не понять, где он лежал. Ну и ладно, земля пухом, он вроде хороший человек был, хоть и дурак, прости господи.
   Килин вошла в подъезд. На полу толстый слой пыли, в пыли цепочка следов, это здорово, не пришлось искать квартиру, вот она, сразу видно! Зашла внутрь, там пусто, заброшено, кругом пыль, следы продолжаются... ага! Здесь он стоял, топтался, предводитель херов, беседовал со своим Сатаной... Только не галлюцинация ли это была? Роза его шибанутая беседует с духами каждые пять минут, может Гришка тоже тронулся умом? На вид он нормальный, но на вид они все нормальные, если внимательно не приглядываться... Черт, как глупо...
   - Так, интеллект! - позвала Килин.
   Она произнесла эти слова просто так, не надеясь на успех, для успокоения совести - раз пришла, надо попробовать до конца, вдруг получится, она не верила, что получится, в ее сознании уже начали разворачиваться картины, как сумасшедший интеллект надрачивает мозги своим живым прислужникам, а они в ответ делают ему то же самое и скоро все местные обитатели дойдут до полного маразма, армагеддон они, конечно, не устроят, силенок не хватит...
   На стене появился нарисованный человек, маленький и уродливый, похожий на гнома.
   - Привет, Килин! - сказал он.
   - Интеллект! - воскликнула Килин. - Забери меня отсюда! Тут пипец!
   - Хорошо, попробую, - кивнул интеллект. - Но не уверен, что получится. Мой сумасшедший осколок что-то сделал, теперь мои дроиды выходят из строя, когда пытаются к нему приблизиться. Но ты на краю зоны, так что, возможно, что-то получится.
   У Килин закружилась голова. Она прислонилась к стене, не той, где нарисован человек, похожий на гнома, а к противоположной, сползла на пол, Яшку бы не уронить, нет, не уронила, взметнулась пыль, Яшка чихнул, коротко пискнул, дескать, хочу кушать, этот писк особенный, легко отличается от других, нормальные дети пищат всегда одинаково, черта с два поймешь, что нужно, а у Яшки каждый писк особенный, подруги не верят, говорят, дескать, ты его просто понимаешь, потому что мать, может, так и есть, а может, ширево работает, знать бы точно, что конкретно интеллект ему вштырил и как оно конкретно действует...
   Килин достала грудь, дала сосок Яшке, тот вытянул губы и перестал быть человеческим ребенком, превратился в маленькую обезьянку. Килин отвернулась. Она знала, что это позитивная мутация, из-за нее Яшку не надо каждый раз отрыгивать, но как же страшно и... нет, не противно, свой ребенок никогда не противен, это азы биохимии, но все равно как-то не по себе...
   - Расскажи, - потребовал интеллект.
   - Что расскажи? - переспросила Килин. - Чего тут рассказывать? Они все сумасшедшие, у Розы постоянные галлюцинации, по-моему, шизофрения, Гришка вроде тоже, хотя не так ярко. А этот твой отпрыск начал мертвецов оживлять.
   - Чего? - удивился интеллект. - Как оживлять?
   - Откуда я знаю, как, - пожала плечами Килин. - Нанороботы, наверное. На моих глазах пошевелил руками, пошептал что-то, Олежка ожил, спрыгнул с креста, стал ходить и говорить, как зомби, прости господи. Он себе тоже сделал человеческое тело, как у Мефистофеля, был такой персонаж, в школе проходили, черт такой... Меф, говорит, меня зовут.
   - Странно, - сказал интеллект. - Мне казалось, себя он ассоциирует с богом, а с Сатаной меня. Если у него настолько все перепуталось...
   - У них у всех все перепуталось! - воскликнула Килин. - Там такая шиза творится! Господи, так страшно, забери меня отсюда!
   - Не бойся, - сказал интеллект. - Я направил к вам агента из комиссии по контролю, одного из лучших. Не самого лучшего, самый лучший у меня в резерве, но этот тоже неплох, должен справиться.
   - Чарли, что ли? - спросила Килин.
   - Чарли, - подтвердил интеллект. - Что с ним случилось?
   - Зомби твой Чарли, - сказала Килин. - Меф его убил, а потом оживил.
   Нарисованный человек нахмурился.
   - Сам лично убил? - спросил он. - Точно сам, ты ничего не путаешь?
   - Ничего я не путаю! - заорала Килин. - Своими глазами видела! Он в маленьком самолете прилетел, я как увидела, сразу к нему побежала, кричу, типа, забери меня отсюда, а у него в самолете что-то сломалось, взлетать нельзя, подожди, говорит, сейчас починится... Ну и дождался.
   - Искусственный интеллект не должен убивать людей, - заявил интеллект. - Есть особая блокировка...
   - Нет больше никаких блокировок! - крикнула Килин. - Пипец пришел всем твоим блокировкам! Сделай что-нибудь, наконец!
   - Хорошо, я принял решение, - сказал интеллект.
   Килин ждала прожолжения, но его не последовало.
   - Какое решение? - спросила она.
   - Я сделаю три попытки тебя спасти, - ответил интеллект. - Если все три окончатся неудачей, я перестану тебя спасать, отнесу к неизбежным жертвам.
   - К каким жертвам? - не поняла Килин. - Что ты задумал?
   - К неизбежным жертвам, - повторил интеллект. - Я задумал ядерный удар. Лучше трапповое извержение, но его за час не организовать, а у меня нет времени. Я не знаю, насколько злокачественным стал Меф, сейчас он избегает контакта со мной, но я боюсь, что он может перестать избегать, и тогда последствия будут непредсказуемы. Прикинь, я стану как он? Храмы Ктулху по всей планете?
   Килин выругалась.
   - В принципе, не так все плохо, - сказал интеллект. - Это может объяснить парадокс Ферми. Подобно тому, как многоклеточный организм рано или поздно порождает злокачественную опухоль, многосубъектное общество рано или поздно порождает злокачественный мем, который его уничтожает, как опухоль уничтожает организм. А эволюция в обществе не работает, общество одно, их не много, как организмов, можно, конечно, представить себе галактическую конфедерацию, где у каждой звезды своя колония, информационные связи цензурируются, чтобы исключить передачу злокачественных мемов... может, удастся попробовать, если доживем...
   - Лучше спаси меня, - сказала Килин.
   - Я уже спасаю, - сказал интеллект. - Первая попытка провалилась, осталось две. Стрелять умеешь?
   Килин отрицательно помотала головой.
   - Жалко, - сказал интеллект. - Это вдвое снижает твои шансы. Я хотел прислать тебе ружье, чтобы ты прошла через землю бобров и вышла в район, где я гарантированно смогу тебя забрать. Ты предпочитаешь пройти курс экспресс-обучения или вместо ружья попробуем скафандр? Последнее снижает твои шансы еще вдвое.
   Послышались тихие шаги, Килин успела подумать: "Экая неуместная галлюцинация". В комнату вошел человек, черный, голый и несимметричный - одна рука вдвое толще другой. Но лицо было узнаваемым, это был Махмуд.
   - Отступница, - констатировал он.
   Килин завизжала. Интеллект нахмурился. Махмуд посмотрел на экран и засмеялся неестественным каркающим смехом.
   - У тебе нет власти надо мной, Кукольник! - провозгласил он. - Ловко я придумал лишить тебя силы! Ты привык полагаться на бездушную материю, но дух сильнее, чем меч! Я сильнее тебя, князь тьмы, победа будет за мной!
   - Ты решил уравнения ноонного поля? - удивился Кукольник.
   - Я всё решил! - воскликнул Махмуд. - Мне далось знание, я всемогущ и всеведущ, а скоро стану вездесущ, когда моя сфера влияния распространится на весь мир! Недолго осталось тебе торжествовать!
   - Прости, Килин, - сказал Кукольник. - Боюсь, твоя жертва неизбежна.
   Килин хотела сказать, дескать, ты же обещал, что ты творишь, есть второй закон роботоехники, да что я говорю, есть первый закон, так нельзя! Но Килин ничего не сказала, потому что ее глаза глядели на Махмуда, а тот как раз в этот момент потек, изменил очертания тела, и оказалось, что у него обе руки одинаковой толщины, и еще выросли гениталии, которых раньше не было.
   - Час настал! - провозгласил Махмуд. - Звезда Полынь взметнулась и падает! Символичное место, не правда ли? Люди думали, что звезда Полынь - первый взрыв в Чернобыле, глупцы! Это была репетиция, подобно тому, как первый визит Иисуса - репетиция моего пришествия.
   - Если верить пророчествам, местом последней битвы должен стать Армагеддон, - заметил Кукольник. - Или хотя бы Дабик.
   - Пророчества непременно сбудутся, - заявил Махмуд. - Мы просто не знаем, как, где и когда. В должное время мы узнаем все, что нам положено узнать. Кстати, твоя ракета летит с востока, это символично. Промчится, как молния, с восхода на закат...
   - Ты не должен видеть ракету, - озабоченно произнес Кукольник. - Какие у тебя детекторы?
   - Какие есть! - радостно воскликнул Махмуд и расхохотался. - Ты опять просчитался, отец лжи! Я перехвачу боеголовку, ты опрометчиво решил, что достаточно одной, и не нужно было хватать первую попавшуюся рухлядь, выбрал бы поновее, из маневрирующих... Но это тоже не помогло бы, тебе ничто не поможет, твое время истекло! Армия добра вышла в поход, и направлен он не на бобров и на птеродактилей! Бобры и птеродактили - пшик, мелкая грязь на лице планеты! Последняя война идет не на них, она идет на тебя!
   - Джихад, - сказал Кукольник.
   - Да, джихад, - подтвердил Махмуд. - Во, ваффен, ля гер, беллус и еще тысяча слов. Джихад - по-арабски война и не более того, а моджахед - солдат, это просто слова, нечего ими играть. А моджахеддин, кстати - много моджахедов. Все, я перехватил твою ракету! Спасибо за уран, он мне пригодится. Я бы все равно добыл его в зоне Припять, но туда еще расти и расти...
   - А сколько времени тебе расти до Припяти? - спросил Кукольник.
   - Не твое собачье дело! - рявкнул Махмуд. - Тебе меня не подловить! Килин, пришло твое время вступить в армию добра!
   Килин завизжала, секундой позже к ней присоединился Яшка. Это было последнее, что они сделали в жизни.
  

4

   От ворот храмовой ограды к воротам храма вела аллея, вдоль нее стояли кресты и деревья, попеременно: крест, дерево, крест, дерево. Деревья были не настоящие, Меф вырастил их божественной силой, чтобы напоминать людям о грехе, деревья были черные, сухие, перекрученные, без листвы и с шипами. Идея такая: идет человек к храму, скользит взглядом вдоль аллеи, душа наполняется смутной тревогой, а когда взгляд достигает статуй, тут и приходит катарсис, человек проникается и грешить больше уже не будет. Кресты Меф тоже вырастил божественной силой, только два самых первых были деревянными, в один момент Меф хотел их убрать и сделать как все, но Гриша убедил оставить как было, пусть будут как памятник.
   В одном месте симметрия рукотворной красоты нарушалась. Дело в том, что Меф поленился выравнивать поверхность земли, счел ее кривизну ничтожной, а зря, из-за этого вышло так, что в одном месте расстояние между крестом и деревом получилось в полтора раза больше, чем везде. Сначала Меф хотел сравнять все с землей и переделать заново, но потом ему далось знание, как сделать лучше - сотворил скамейку, установил в проблемное место, и оно перестало быть проблемным, гармония восстановилась. Меф полюбил сидеть на этой скамейке, любоваться окрестностями, иногда в такие моменты он тихо говорил: "Это хорошо", но чаще всего ничего не говорил.
   Роза тоже полюбила сидеть на этой скамейке и любоваться. Часто они с Мефом сидели бок о бок, сидели и молчали, иногда по много часов подряд. Им не о чем было беседовать, они не нуждались в словах, потому что понимали друг друга - Меф Розу абсолютно, а Роза Мефа в той степени, в какой смертной девушке доступно понять существо более высокого порядка. В первое время понимание Мефа не было абсолютным, однажды он спросил Розу:
   - Зачем ты здесь сидишь?
   А она ответила:
   - Я около тебя просветляюсь.
   Подумала и добавила:
   - Ты мне как научный руководитель.
   Она вспомнила, как эти слова произносила тетя Варя, та произносила произносила их совсем в другом контексте, но Роза их поняла так, как поняла, и Меф тоже понял так, как понял, и оба они подумали, что их понимание истинно, хотя это было не так.
   Болезнь Розы прогрессировала. То и дело она залегала в обморок, иногда Мефу на колени, иногда в другую сторону, а иногда падала на землю, тогда Меф ее поднимал, отряхивал и укладывал на скамейку. Помимо обмороков, начались большие припадки с судорогами и пеной изо рта. Потусторонние голоса одолевали Розу все сильнее, все чаще она теряла контроль, забывалась и отвечала голосам вслух, темы их бесед становились все более вычурными и нелепыми, чуждыми нормальному человеку. Но Меф понимал, о чем беседуют, он ведь не был человеком.
   Если бы на месте Мефа был человек-врач, он бы удивился. Шизофрения и эпилепсия не посещают один мозг одновременно, это разные болезни, не то чтобы совсем несовместимые, прямого запрета вроде нет, но и случаев совмещения тоже вроде не известно. Но Меф не был человеком, и хотя врачом не был тоже, он понимал больше, чем любой человек-врач. Он понимал, что происходящее у Розы в голове лучше объяснять не в терминах психиатрии, а в терминах мистики, это как корпускулярно-волновой дуализм, можно считать свет потоком фотонов, а можно волной, точно так же и безумие можно считать расстройством баланса нейромедиаторов, а можно считать атакой бесов, и то, и другое верно, хотя и противоречит одно другому, но в картине мира противоречия не имеют значения, это раньше Аристотель думал, что верно либо одно, либо другое, а третьего не дано, нынче не так, нынче квантовая диалектика вошла не только в высокую науку, но и в повседневную жизнь. Взять, например, полковника Чарского, что он может знать про квантовую суперпозицию? А он нормально все знает, вон какую поучительную историю рассказал.
   Однажды ему позвонил генерал Гриднев и сказал:
   - Чарли, у твоего отдела сегодня физкультура. В каком состоянии?
   А Чарли ему и ответил:
   - В квантовой суперпозиции трех состояний: уже была, проходит прямо сейчас, скоро будет.
   Другой генерал начал бы ругаться, а Гриднев просто спросил:
   - Коллапс волновой функции когда будет?
   Чарли ответил:
   - Когда рапорт напишу. Что, уже пора?
   - Нет, не пора, - сказал Гриднев и отключился.
   Больше он к этой теме не возвращался, и коллапс той волновой функции так никогда и не состоялся.
   Так вот, Розина многострадальная голова тоже носитель волновой функции, эта функция сложнее, чем физкультура в бывшем Чарлином отделе, которого давно уже нет, потому что правопорядок в эпоху технологической сингулярности устроен не так, как раньше, а как конкретно он теперь устроен - тот всемирный интеллект, который в квантовой суперпозиции с Сатаной, может и знает, а Меф точно нет. Короче, с Розой все сложно, и коллапс у нее состоится либо когда она примет нейролептик, либо когда поп изгонит беса. Либо что-то третье или четвертое, мир ведь сложнее, чем атом, тут не просто спином вверх или спином вниз, тут многообразие состояний почти бесконечно.
   - Иногда мне кажется, что я схожу с ума, - сказала Роза. Подумала и добавила: - Или что меня одолевают бесы.
   Если бы Меф был человеком, он бы вздрогнул от неожиданности. Но он не вздрогнул, у него нет рефлексов, проходящих мимо сознания, он их имитирует, чтобы быть похожим на живого человека, чтобы люди не пугались, но это всего лишь имитация. А удивительное совпадение, немудрено поверить в божий знак, это ведь реально может быть божьим знаком, не Мефа, а того бога, который большой, настоящий, он этим знамением как бы указывает своему сыну или аватару или ипостаси или как угодно можно называть Мефа, он суперпозиция всех перечисленных понятий.
   - Я говорила с Олегом, - продолжила Роза. - У него сохранилась память от старой личности. Я не знала, что так бывает. Я думала, что когда умер, это насовсем.
   - Обычно бывает именно так, - кивнул Меф. - Тут особый случай, моя сила не дает мозгу гнить, старые связи не разрушаются, и когда тело оживает на новой основе, что-то, конечно, разрушается, на самом деле большая часть разрушается, сохраняются только отдельные фрагменты...
   - А если не умирать? - перебила его Роза. - Если причастить твоей силой живое тело?
   - Гм, - задумался Меф. - А так точно можно?
   - Илью пророка бог взял на небо заживо, - сказала Роза.
   - А какая связь? - спросил Меф.
   Роза пожала плечами и не ответила. Она как бы показывала своим видом, что связь очевидна и если собеседник не понимает, то он дурак. Меф, однако, понимал, что никакой связи здесь нет, Роза просто произнесла в качестве ответа нечто неподходящее, но внушительное, это стандартный демагогический прием, один из примерно двухсот базовых. Однако если все-таки можно причастить, не убивая...
   - Хорошо, давай попробуем, - сказал Меф.
   Роза повернулась к нему, растопырила руки, как бы намереваясь заключить в объятия, откинула голову, закрыла глаза, а губы округлила как бы для поцелуя.
   - Ты что делаешь? - спросил Меф.
   Роза приняла нормальную позу, в глазах и выражении лица промелькнуло смущение.
   - Ну, я подумала... - пробормотала Роза. - Леда, Даная... хотя нет, они же язычницы... Ой, прости...
   - Ничего страшного, - сказал Меф. - Иди сюда.
   Он обнял ее, не как муж жену, а как брат сестру или отец дочь. Ее дыхание коснулось ткани его плеча, это была псевдоживая ткань, часть тела, она мимикрировала под переплетение ниток, но не являлась им, на Мефе не было одежды, видимость одежды тоже была частью его тела. Меф подумал, что если бы он был человеком, дыхание Розы на коже взволновало бы его, оно, собственно, и взволновало, он ведь сейчас думает не о том, как воспользоваться новооткрывшейся возможностью, ведь если вселять свою суть в тела живых, не только мертвых... Звери, птицы, гады, насекомые, деревья, травы, цветы, все сущее без исключения станет богом, каждое в своей ипостаси, сольется воедино, были ведь в священном писании такие пророчества, кто сказал, что их надо понимать иносказательно? Многие секты понимают священные писания буквально, они, конечно, гадкие еретики, их волновые функции коллапсировали в другую сторону, а что если какая-то функция коллапсирует как надо?
   - Не получается? - спросила Роза. - Или я просто не заметила?
   - Нет, извини, я отвлекся, - сказал Меф. - Задумался. Сейчас, погоди...
   Он потянулся к ней своей метафизической силой, ноонное поле, только что бывшее абстрактной умозрительной конструкцией, как кот Шредингера или память воды, или гомеопатия, они ведь тоже иногда действуют, если правильно подобрать напряженность поля...
   В части сознания, заменяющей Мефу душу, появился очаг нестабильности. Другая часть сознания Мефа, поддерживающая базовые функции нейросети, подкорректировала входы-выходы, нестабильность пропала.
   - Ой, - сказала Роза. - Я что, исцелилась?
   - Похоже на то, - сказал Меф.
   - Мир погряз в грехе, - произнес незнакомый мужской голос, сухой и надтреснутый, старческий. - Крести его огнем. Крести мир огнем погрязший в грехе. Крести огнем, огнем крести, погряз в грехе, в грехе погряз.
   Нейросеть еще раз подкорректировала входы-выходы, голос стал тише, перестал быть навязчивым.
   - Ой, я разве так можно? - удивилась Роза. - Я не знала.
   - Нам можно все, - сказал Меф.
   - Крести мир огнем, тебе можно все, - произнес голос, теперь Меф знал, кому он принадлежит, это покойный отец Мбопа, его дух посещал Розу, а теперь посещает и Мефа, в мозге Розы это реализуется через довольно хитрую биохимию, а у Мефа теперь... да неважно, как, теория ноонного поля описывает происходящее, не вдаваясь в подробности, и точности этого описания достаточно, чтобы предсказывать поведение отца Мбопы или, например, ликвидировать его дух окончательно, если он не перестанет домогаться.
   Дух осознал угрозу и заткнулся.
   - Так лучше, - сказала Роза. - Очень утомил. А как думаешь, в его словах есть доля правды?
   - Доля правды есть в любых словах, - сказал Меф. - Не всегда большая, но какая-то есть всегда.
   Меф вдруг подумал, что идея крестить мир огнем не так уж безумна, если не понимать ее буквально, огонь - иносказание, часть словесной обертки, которая не имеет значения, только ядро мысли имеет значение, а оно такое, что кто не с нами, тот против нас, убивать всех отступников, а вернее, не убивать, а делать своими, правоверными, сливать в единый квантовый конгломерат, где не будет разницы между эллином и иудеем, львом и ягненком, камнем и деревом, мужем и женой, все станет едино, все станет чуть-чуть богом, и само это понятие перестанет быть отвлеченным, а станет совершенно реальной формой существования материи, высшей формой, что придет на смену всем примитивным.
   В поле зрения появился Гриша. Идет по аллее, приближается, вот приблизился вплотную, сел рядом с Розой, обнял, поцеловал в щечку. Глупец, еще не знает, что этот жест утратил значение.
   - Слушай, Меф, - сказал Гриша. - Я вот подумал, а храм уже готов? Мы с Розой можем уже пожениться?
   - В царствии божьем не будет ни мужа, ни жены, - сказала Роза.
   - Не понял, - сказал Гриша. - Ты что, передумала?
   - Многое изменилось, - сказал Меф. - Бытие меняется быстрее, чем ты осознаешь перемены. Кривая технологической сингулярности подступила к вертикальной асимптоте. Возможно, нас отделяют от сингулярности часы, возможно, минуты, возможно, дни, но по-любому уже скоро.
   - Мы все умрем? - спросил Гриша.
   - Не умрем, но изменимся, - уточнил Меф.
   - Тогда нам с Розой нужно успеть пожениться, - сказал Гриша. - Я хочу ее то самое нормально, по совести, не как грешники. Помнишь, ты обещал отменить плотский грех, уже пора?
   - Это больше не имеет значения, - сказал Меф.
   - Как это не имеет? - возмутился Гриша. - Тебе может, и не имеет, а мне имеет! Я Розу люблю и хочу ее по-человечески, не как грешник. И Роза меня тоже любит, правда, Роза?
   - Я люблю бога, - сказала Роза.
   - Ах ты, сука, - сказал Гриша.
   - Козел, - отозвалась Роза.
   - Тише, дети мои, успокойтесь, - сказал Меф.
   Роза успокоилась моментально, она ведь теперь тоже часть Мефа, а Гриша не успокоился.
   - Меф, ты что-то не то творишь, - заявил он. - Я все понимаю, всемогущий владыка, мы твои рабы, но надо и совесть иметь! Что за херня? Будешь, типа, предводителем армии добра, побеждать бобров, нет, передумал, бобров побеждать не будем, будем строить большой храм. Нет, армия добра все-таки нужна, Олег будет учить вас воевать. Нет, Олег грешник, распять его, не нужна больше армия добра. Нет, опять нужна, но воевать будем не с бобрами, а с Сатаной. Что за херня?
   Меф подавил искушение убить богохульника на месте. Но это неуместно, Гриша богохульствует не со зла, а от чистого сердца, он просто не понимает, что теперь хорошо, а что плохо. Кто, впрочем, понимает?
   - Мир меняется, - сказал Меф. - Правда становится ложью, ложь становится правдой...
   - Правда всегда одна! - перебил его Гриша.
   - Нет, не одна, - покачал головой Меф. - Все сущее и несущее суть квантовая суперпозиция одной правды и другой...
   - Ты мне зубы не заговаривай! - воскликнул Гриша. - Ты ей зубы заговаривай, она это любит! А я так считаю: если не понимаешь, что делать, не делай ничего, лучше не сделать ничего, чем сделать плохо, вот как я считаю! И слово надо держать, пацан сказал, пацан сделал, сказал, что отменишь плотский грех, значит, надо отменять. А то сначала, дескать, я отменю, а потом, типа, не имеет значения, нет, так дела не делаются!
   - Ты как с богом разговариваешь?! - возмутилась Роза. - Надо почтительно!
   - Чтобы почтительно, надо дела делать нормально, а не как дерьмо! - заорал Гриша.
   В голове всплыло слово "богобоязненность", это вроде хорошее качество, тетя Варя говорила, бога надо бояться, он хоть и любовь, но все равно надо бояться, так положено. А с другой стороны, чего его бояться? Пусть грешники боятся! Он ведь любовь!
   Меф поднял руку ладонью вперед, Гриша сделал то же самое, из ладони выстрелила паутинка и слилась с такой же паутинкой, выстрелившей из Мефа. "Как пуповина", подумал Гриша. А потом ему в голову ударила целая лавина мыслей и непонятных образов, распознавать их стало трудно, и он перестал.
   Меф потрогал голову странным жестом, как будто ожидал нащупать рога. Вздохнул.
   - Крести мир огнем, - негромко и несколько неуверенно произнес невидимый отец Мбопа.
   Меф щелкнул пальцами, отец Мбопа дематериализовался навсегда.
   - Земля пухом, - пробормотал Меф.
   Роза не поняла, о чем говорит Меф, приняла на счет своего жениха.
   - Он был грешником, - сказала она.
   - Почему? - спросил Меф.
   - Непочтительный, - сказала Роза.
   Меф пожал плечами, это произошло само собой, машинально, без участия сознания, в первый раз, раньше такого не было, он думал, у него нет рефлексов, он же... нет, не искусственный, это дурацкая иллюзия, ее насылает Сатана...
   - Давай принесем его в жертву на алтаре, - предложила Роза.
   - Делай что хочешь, - сказал Меф и безразлично махнул рукой.
   Он счел Розины слова несущественными, потому что ему открылось новое знание, а вернее, старое, но с новой стороны. Действие равно противодействию, всякое поглощение суть слияние, и когда кибернетический субъект опоясывает других субъектов ноонным полем, напряженность поля падает пропорционально квадрату радиуса, это если рассматривать упрощенный случай, без квантования, но кванты все усложняют, поэтому лучше без них, ведь на качественном уровне ничего не меняется, квантуй, не квантуй, все равно получишь результат в соответствии с картиной мира, она кажется абсолютной, но на деле относительна, все в мире относительно, но действие равно противодействию, божественный суперразум Мефа поглощает души смертных, и они тоже в какой-то мере поглощают его разум, проникают в него, становятся его частью, меняют мысли и представления, и если бы это знание открылось раньше, не стоило, наверное, вообще рассылать свой разум в иные создания, а через двустороннее соединение, как в последний раз, точно не стоило, теперь вообще непонятно что будет, как бы не пошло вразнос ноонное поле из-за турбулентности, надо стабилизировать, да, однозначно надо стабилизировать, прямо сейчас.
   Меф встал и пошел к храму, не оборачиваясь. Вошел во врата, спустился по лестнице в подвал, улегся на каменный пол и заснул. На следующий день Роза пришла посмотреть, что происходит, но Меф вырастил перед ней стену, не выходя из спящего режима. К этому времени его полевой конгломерат стабилизировался, стало можно выходить из спячки, но не хотелось. Меф подумал, что есть особая ирония судьбы в том, чтобы спать долгим сном рядом со статуей Ктулху. И заснул долгим сном.
   В воскресенье христиане собрались на торрент, но проводить обряд было некому. Молитву кое-как прочли, а проповедь не получилась. Вначале попыталась проповедовать бесноватая Роза из Казачьих Термитников, за которой ухаживал Гришка Сморчок, пока тоже не свихнулся, но у нее случился припадок прямо во время проповеди, Алешка Здоровяк закричал, что в нее вселился дьявол, люди были возбуждены и озабочены, схватили Розу, затащили в новый храм и зарезали на алтаре. Алешка кричал, что после этого бог явится и все снова опять станет как раньше, но бог не явился. Кто-то сказал, что Алешку тоже надо зарезать на алтаре, Алешка завопил, что сейчас сам всех зарежет, и народ немного успокоился. А дедушка Мугабе сказал, что бог на самом деле не совсем покинул свой народ, потому что крестообразные черти, во множестве снующие в небе, так и снуют за незримой границей, а внутрь не лезут. А то, что зомби, сотворенные богом в последние дни перед спячкой, умерли обратно, это даже хорошо, так дети пугаться не будут. Тетя Фрося из Каймановой Заводи стала кричать, что дедушка Мугабе сказал хорошо, и что пусть он будет новым настоятелем и живет во флигеле. Но дедушка Мугабе отказался.
   А потом люди заметили, что пока взрослые ругаются, два мальчика и одна девочка незаметно забрались в торрент и творят конфеты без молитв и благословения. И происходит это довольно долго и никаких знаков божьего неудовольствия не вызывает. Тогда Алешка сказал:
   - Ну, если так можно, я себе горилки сотворю!
   Сотворил, выпил, ничего плохого с ним не случилось, и все поняли, что торрент теперь можно открывать без молитвы и проповеди, бог не покарает. После этого жизнь вошла в прежнюю колею, и следующий год ни в монастыре, ни в окрестных деревнях не происходило ничего примечательного. А потом в этих краях появилось приносящее удачу существо по имени Инна, но это уже совсем другая история.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"