Тяжелой поступью по сирийской пустыне шагали колонны славной Пятой дивизии. Солнце опаляло все живое и мертвое: редкую растительность, обветренные лица гренадеров, парусину маркитантских повозок, раскаленные жерла пушек, и даже небо казалось выжженным до белой лазури, чище, чем после того благословенного египетского дождя, что спас под Александрией погибающую от жажды дивизию Клебера. Смутными соринками в глазу виднелись на горизонте бурнусы султанских мамелюков, непрерывно, днем и ночью, рыскающих вокруг французской армии. Пустыня словно притаилась в ожидании броска, над морем стягивались серо-стальные тучи, и точно так же, но в противоположную сторону, гряда холмов, отделяющих Синай от оазисов побережья, словно пчелиные соты пчелами, обрастала враждебной теменью, клубящейся массой, из которой вырывались отдельные точки, особо рьяные всадники и, сверкая кривыми саблями и крича проклятия, проносились вдоль водораздела.
Шел уже третий день, как Пятая дивизия под командованием генерала Альбера Ренье, следуя приказу Наполеона Бонапарта, следовала согласно общему плану одиночным маршрутом в сторону Яффы. День третий, точка на карте пустыни, синего оттенка солдатского сукна, закаленные в Итальянском походе европейцы - один на один со всем войском египетского султана. Ренье быстро отдал приказания ординарцам, они вмиг разлетелись по частям дивизии. Первый полк развертывается в каре, второй встает рядом с ним, орудийная батарея размещается в центре позиции, четвертый и третий полк защищают тыл. Песчаный холм, слегка вдавленный сверху, принимает на себя эскадроны кавалерии. Туча на гряде растет и множится, и Ренье, мимолетом вспомнив поговорку "Один мамелюк справится с двумя французскими гусарами, сто на сто уже равны, а тысяча гусар разобьет две тысячи мамелюков", движением головы приказывает бравым карабинерам выстроиться в середине строя.
Солнце заходит, окрашивая пески тем цветом, который будет здесь еще долго после заката. Белый дымок - и мгновением позже звук пушечного выстрела. Рой срывается с гряды и с криком "Алла!" неостановимой лавиной мчится на французские каре. Все замерло: блестят штыки пехоты, смирно стоят кони карабинеров, дивизионный флаг застыл в безветрие, и только дергается жилка в глазу генерала Альбера Ренье, по обычаю древних римлян, приветствующего поднятой рукой идущих на смерть.