Аннотация: Грелочное:) Основательно исправленное и дополненное.
Побег
Наверное они кричали "Стой". Я не знал их языка, никто из нас не знал. Звучал их окрик одной высокой надрывной нотой, скрипом металла по стеклу.
Засекли, сволочи. Я чуть не разревелся с досады. Представление окончилось, не успев начаться. Я втянул голову в плечи, словно стараясь стать хоть чуточку ниже и незаметнее, и рванул к черным зарослям далеко впереди. Побежал не ради спасения - просто так. Спастись все равно уже не удастся, так хоть пробегусь напоследок. Подышу ветром перед тем, как отправлюсь в огонь.
Ноги скользили по размокшей от дождя земле, высокая трава цеплялась за башмаки, будто хотела остановить: мало мне этих крылатых гадов, так еще и сама Земля глумится, хватает зелеными пальцами за лодыжки, подкидывает на пути здоровенные камни. Первые два я чудом миновал, перескочил, на третьем споткнулся и полетел в грязь. Чуть не стошнило. Ненавижу этот запах! Сладковатый запах перегноя и слежавшейся прошлогодней травы - запах Земли. Прямо перед моим носом шустро пробежала сколопендра, из земляной норки, мерзко шевелясь, высунулись чьи-то длинные и тонкие усы, все в едва видимых волосках. Вот гадость! Я не стал дожидаться, пока хозяин усов покажется целиком, вскочил и затравленно оглянулся. Погоня, как ни странно, не приблизилась, крылатые тени мелькали в небе над городом и у края поля. Неужели я так быстро бегаю? Что там такое творится? Я пригляделся к чудной погоне и невольно ахнул. Несколько стремительных темных птиц отделилось от стаи и направилось куда-то в сторону от города. Не в мою сторону! Я бросился в траву, прижался к ненавистной земле как к груди матери, вдыхая ее запах, и замер. Сердце стучало учащенно, радостно, я даже нашел в себе силы приветливо улыбнуться обладателю черных усов - здоровенному жучине, вместо того, чтобы брезгливо отползти подальше или прихлопнуть земляного жителя. Стражи гнались не за мной! О Боги, неужели нашелся еще один кретин, решивший попытать счастья? И как раз сегодня! Напряжение мнимой погони обернулось нервным смехом, и я беззвучно расхохотался. Лежал, скорчившись в траве, и давился неуместным весельем. Это надо же - двое беглецов в одну ночь! Такого на моей памяти еще не было. Только вряд ли подобное совпадение покажется Стражам смешным. Да и не умеют они смеяться. Зато умеют убивать - быстро и без лишней суеты, одним ударом. Я тряхнул головой - нет, приказал себе, - нельзя думать о смерти, все получится. Крылатые заняты тем, вторым, и мой бег трусцой по открытому полю не привлек внимания, значит, парень занял их всерьез и не отбросил душу в первую же минуту. Я невольно проникся уважением и благодарностью к неизвестному беглецу. Сам того не подозревая, он дал мне настоящий шанс, ведь, в сущности, весь мой план не стоил и ломаного гроша и в основном состоял из шатких и неубедительных "если". Лежа на холодной, мокрой земле, я впервые признался себе, что решился на побег только из-за дурацкого задора, желания доказать свое превосходство, а когда, сидя на крыше, обдумывал тактику, в голове чаще всего всплывала сцена на площади, виденная мною в детстве - старейшины объявляют о побеге, недоверие на лицах горожан сменяется восхищением, и вот уже толпа кричит "Ура!" никому не известному смельчаку, и в воздух летят шапки. Парень ушел за стену и больше никто никогда не видел его. Он и правда сбежал, навсегда. Я помню, какое ликование царило на улицах, как люди смеялись, все, и дети и старики, и их смех рассыпался звонким эхом вдоль каменных улиц, угасая только у башен Крылатых. Тогда стихийный праздник продолжался почти неделю, пока Стражи не поймали на Границе очередного беглеца и не распяли его в центре городской площади. Я помню, как долго стоял перед крестом, всматриваясь в белое лицо, и как вопреки страху и отвращению во мне впервые родилось страстное желание - сбежать, доказать, что невозможное возможно. Пусть я никогда бы не услышал восторженных воплей - мне хотелось знать, что они прозвучат в мою честь.
Крик Стражей больше не повторялся, а невнятный шум погони совсем стих. То ли неудачливый беглец увел погоню далеко в степь, то ли он уже мертв, и довольные Стражи сейчас волокут его обратно к городской стене. Довольные ли? Я припомнил вечно бесстрастные лица Крылатых и невольно поморщился. В детстве я частенько дразнил их "мертвяками", даже придумал такую игру - подбежать как можно ближе к Стражу и обозвать его, а еще лучше - выдернуть длинное шелковое перо, чтобы потом воткнуть в волосы и неделю ходить настоящим франтом. Крылатые не обращали внимания на меня и других сорванцов, а взбучку за выдранные перья нам устроили родители. А потом отвели на площадь, и больше мы никогда не дразнили Стражей.
Я насчитал около сотни ударов сердца, прислушиваясь к любому шороху, и только потом приподнялся на локтях. Крылатых теней не было видно. Темное небо равнодушно нависало над таким же темным морем травы. Ни воя ветра, ни крика птиц. Слишком тихо. Я прислушался и невольно пожал плечами: ну, тихо - и пусть, даже к лучшему. Пора двигаться. Осторожно, стараясь не колыхать траву, я пополз прочь от города, к неведомой свободе.
* * *
- Зачем ты бежишь, Синеглазый? - старейшина смотрел куда-то в сторону, скорее всего на стайку девчонок, щебетавших неподалеку, голос у него был усталый и равнодушный.
Я замялся с ответом. Действительно, зачем?
- Ты знаешь, что такое свобода? - спросил старейшина, неожиданно устремив на меня пристальный взгляд из-под густых бровей.
Я еще больше стушевался, чувствуя, как заливаюсь краской стыда, смешанного с раздражением. Конечно, я слышал это слово, но никогда не задумывался, что оно означает. Обычно говорили "сбежал на свободу" когда новый храбрец - или дурак, - покидал стены города, только чтобы вернуться на руках Стражей мертвым.
- Смерть? - рискнул предположить я.
Старейшина укоризненно покачал головой и вздохнул, но больше не сказал ни слова, просто кивнул мне на прощанье и пошел вдоль залитой солнцем улочки. Я смотрел ему в спину, сжимал кулаки во внезапно нахлынувшей злости на собственную глупость и робость. Тоже мне советчик, старейшина, мудрец.
Никто не пытался отговорить меня от побега, никто даже не прощался. Неужели всем все равно, что случится за стеной? Впрочем, я знал одного человека, кто стал бы меня отговаривать, но ничего ей не сказал - боялся, не смогу уйти, если услышу еще хоть раз мелодичный голосок, напоминающий журчание воды.
* * *
Ладони провалились в жидкую грязь, я вполголоса выругался и тут же почти окунулся в лужу, припав к земле. Со стороны города снова донесся тоскливый крик Стража и хлопанье крыльев. Неужели заметили?! Я зажмурился, обхватив голову руками, и затаил дыхание. Меня здесь нет, нет, это просто холодный камень посреди поля, вросший за столетия в землю. Страж пронесся прямо надо мной, его крылья со свистом распороли воздух, следом еще один, и еще. Трава вокруг заколыхалась, зашумела как морские волны, ветер лизнул холодным языком спину, задрав рубашку, я беззвучно застонал. Проклятье! Сейчас точно заметят. Словно услышав мои мысли, Стражи развернулись и закричали в один голос, тонко, пронзительно, их вопль резал слух, заставив замереть теперь уже от ужаса. Хладнокровие исчезло, обезумевший, я вскочил на ноги и снова рванул вперед. Куда делось мое спокойствие? Ведь я уже убегал от Стражей, убегал с легкостью, с усмешкой, не надеясь на чудо, а теперь мчался, не разбирая дороги и желая только одного - выжить. Надо мной пронеслась черная тень. Страж! Кровь стучит в висках, дыханье срывается на свист, но я все еще жив, ноги еще несут меня по мокрому полю, а Крылатые медлят. Чего они ждут? Я в очередной раз спотыкаюсь, пытаюсь выровнять шаг, но меня ведет в сторону как пьяного, рядом мелькает еще одна тень - Страж пролетает так близко, что я чувствую прикосновение, мазок мягкого крыла по щеке. "Зачем я бегу? - проносится в голове, - они все равно быстрее". Но не могу остановиться, страх гонит вперед, липкий мерзкий страх заставляет меня снова и снова вырываться из цепких щупальцев травы и бежать, бежать со всех ног. "Зачем я бегу?" Земля услужливо подкидывает под ноги булыжник, и я кубарем лечу в траву. Можно подняться, но стоит ли?
Воздух наполнился шелестом крыльев и воем ветра, а потом все стихло. Я напрягся, ожидая удара, но ничего не происходило. Сердце отстучало, наверное, не одну сотню ударов, прежде чем я рискнул поднять голову.
Передо мной стояли Стражи - высокие, неподвижные, словно статуи; серые, тускло мерцающие крылья сложены и напоминают причудливые плащи из перьев, спадающие с плеч. Я заметил, что с украшенных длинными когтями рук одного из них стекают алые капли, и вздрогнул от отвращения. Один удар. Пять тонких ранок, пять красных лучей возле сердца. Парень, оттянувший мою смерть, стал новым украшением площади, новым пугалом для глупых ребятишек, дергающих Стражей за крылья. Он спас меня, ненадолго, но все же... Жаль, я не многу сказать ему спасибо. Я ждал. Один удар - и все кончено. Крылатые бездействовали. Почему они тянут? Я снова посмотрел на них, уже смелее. Один из Стражей, стоявших впереди, поймал мой взгляд, и я затрепетал в ужасе, не в силах отвести глаз.
- Синеглазый, - то ли прошипел, то ли прогудел он без каких-либо интонаций, - ты - Синеглазый.
Я не мог произнести ни слова и только кивнул. Страж, как мне показалось, довольно улыбнулся, сверкнув клыками.
- Она хотела свободы... для тебя, - продолжил он, чуть шевельнув крыльями, остальные утвердительно зашипели.
- К-кто она? - выдавил я после паузы.
Стражи переглянулись.
- Она, - вступил Крылатый с окровавленными руками. - Как ручей.
Я задохнулся от страшной догадки, ошалело уставившись на его кровавые когти. Не может быть! Неужели она пошла за мной? Но она не знала... Или знала? Только зачем?
- Она умерла для тебя... - прошелестел Страж.
Не дожидаясь продолжения, я рванул с пояса нож и бросился на Стража с глухим рыком. Он убил ее! Серокрылый даже не поднял руки, чтобы защититься, но я так и не добежал до него. "Это ты убил ее" - прошептал кто-то над моим ухом, и я замер, оглядываясь, но никого не увидел, - только степь и далекие огни города. "Ты знал, что она пойдет за тобой. Это ты убил ее" - прошептал голос. Нож, выскользнув из пальцев, рыбкой нырнул в траву. Я затряс головой, заткнул уши, но вкрадчивый голос все равно продолжал шептать - "ты, ты, ты".
Крылатые ждали.
- Я убил ее, - прошептал я, глядя в их холодные глаза.
- Идем, - сказал Страж.
И я пошел за ними. Мне больше некуда было идти.
* * *
- У тебя глаза как вечернее небо, - говорила она, проводя сорванной травинкой по моей щеке - синие-синие.
Пригревшись на теплой крыше, я лениво щурился на солнце как сытый кот и считал пролетавших мимо ворон. Уже насчитал восемь штук. О, девятая! Спину что-то покалывало, мешало, но казалось, невозможно оторвать затылок от нагретого камня и подвинуться. Где-то внизу шумел город, кузнец стучал молотом, кричали уличные торговки, лаяли собаки, под карнизами свистели ласточки.
Крыша была покатая, почти плоская, за долгие годы дожди разбили пористый камень, а ветер нанес в щели песка и семян, и теперь тонкие стебли росли из кровли назло всему миру. Их корни мало-помалу проникали все глубже и глубже и разрушали творение людских рук.
- Жаль, если этот дом снесут, - сказала она.
- Ага, - отозвался я. Говорить не хотелось, хотелось только слушать ее голос. Смысл слов был неважен, они журчали, перетекали между невидимых камешков и в ее устах походили на музыку.
Ей тоже было все равно, о чем говорить. Я видел только безоблачную синеву, но знал - Журчащая сидит рядом, обхватив колени, и смотрит на город. Она всегда смотрит на город. А мне он надоел. Пестрый и пыльный, он всегда одинаково скалится на небо острыми треугольниками красных крыш и башен, затянутых дымкой теплого воздуха.
- Смотри, на башне сидит Крылатый. Интересно, о чем он думает?
- Он не думает, они вообще не умеют думать, - ответил я, нехотя отрывая голову от крыши и прищуриваясь.
На часовой башне и правда сидел Страж, нахохлившись, будто огромная серая птица.
- Ерунда, - возразила Журчащая, - не может такого быть.
Спорить было лень.
- Мне кажется, мы просто не понимаем их, - задумчиво продолжала она.
- А что тут понимать? - не удержался я, - они монстры. Когда ты последний раз ходила на площадь?
Светлые прозрачные глаза стали печальными, она ответила не сразу.
- Давно. Знаю, они убийцы. Но зачем они убивают? Никто никогда не пытался спросить их, верно? Может, они вовсе не враги, а просто охраняют нас от чего-то. Или кого-то.
- Интересный способ охраны - охотиться на людей как на диких животных и вывешивать трупы на площади. Лучше бы убрались восвояси и оставили нас в покое. Людям надоело жить в страхе. Еще несколько смертей - и они поднимут бунт против Стражей.
Девушка вздрогнула.
- И тогда город исчезнет.
- Почему? Не станет Крылатых - и все. Проживем и без них.
- Нет, - она смотрела внезапно остекленевшими глазами в одну точку. - Мы не сможем их победить. Защищаясь, они уничтожат нас и погибнут сами. И все зарастет лиловыми цветами.
Я удивленно посмотрел на нее. Никогда раньше она не говорила так серьезно и в то же время отстраненно.
- Обещай мне кое-что, Синеглазый.
- Что?
- Не пытайся сбежать.
Она по-прежнему смотрела на грязную крышу, поросшую травой. Ветерок трепал светлые волосы.
Я молчал, сосредоточенно отряхивая ладони от каменной крошки. Девушка все поняла и отвернулась, о светлый камень одна за другой разбивались соленые капли.
Страж на башне испустил истошный вопль и, взмахнув огромными крыльями, взмыл в небо.
* * *
- Здесь, - коротко сказал Крылатый, останавливаясь.
Я неохотно осмотрелся, вернувшись к реальности. Стражи привели меня на высокий холм, одну сторону которого словно срезал мечом древний великан. Я подошел почти к самому краю и заглянул в пропасть: ее дно терялось в сумраке. Пропасть извивалась змеей, огибая долину, огромный остров, в центре которого высился Город, сейчас уже невидимый для меня, скрытый темной пеленой. "Мне и правда некуда бежать" - с горечью, но без сожаления подумал я, - "разве что прыгнуть с обрыва".
Не было ни страха, ни дрожи в коленях, ни замирания сердца. Вместо этого я подумал - "а как это - лететь с такой высоты? О чем успеешь вспомнить, прежде чем достигнешь земли?" Пропасть манила и завораживала. Я не сразу услышал шипящий голос Стража.
- Она вышла за стены города не ради себя. Она просила не за себя. Она смогла отдать за тебя жизнь, но не смогла остановить, значит и мы бессильны. Так иди же и стань Свободным.
На серых лицах Крылатых я впервые заметил слабое подобие человеческих чувств и отшатнулся. Они что, жалеют меня? Я прочел в их глазах жалость и презрение, а еще неизбывную тоску и усталость, словно они уже много раз видели таких же глупых мальчишек на краю бездны, и много раз говорили "иди".
Они стояли передо мной плотным полукругом, живой стеной, загораживая путь вниз, в долину, а за спиной я чувствовал холод пропасти.
Их круг сужался, они оттесняли меня к самому краю обрыва.
Я обернулся. Пропасть больше не казалась мне заманчивой, ноги ощутимо дрожали, я попробовал вздохнуть поглубже и успокоиться, но вздох оборвался где-то на середине и обернулся хрипом.
Стражи больше не приближались, только смотрели на меня в упор пустыми блестящими глазами и молчали.
Мне захотелось разбить нависшую тишину, вывести этих монстров из себя, увидеть их недоумение и гнев, и я засмеялся - нервно, жалко, - а потом расхохотался во все горло, но, заметив удивленно поднятые брови одного из Стражей, резко замолк и шагнул в пустоту.
Ветер ударил в лицо, бешено засвистел, надрываясь. Я падал сквозь полумрак в пропасть без дна, и казалось, тысячи рук тянут меня в разные стороны, разрывая на части. Наверное, я кричал, но сквозь свистящую стену воздуха не слышал своего голоса, наверное, я плакал, но ветер уносил мои слезы в черное небо.
И где-то на полдороге во тьму я почувствовал, как за спиной распахиваются крылья, а из горла рвется высокий и пронзительный птичий крик.
* * *
- Журчащая, Журчащая, - вновь и вновь повторяли разные голоса.
Мужчины, женщины, дети - они толпились на площади, толкались и пихали друг друга локтями, только чтобы подойти к высокому помосту, на котором лежало тело молодой девушки и в сотый раз за сегодняшний день прошептать ее имя.
Ее ясные глаза смотрели в небо, а губы застыли в грустной улыбке. И каждый, кто смотрел ей в лицо, улыбался сквозь слезы в ответ.
Только когда солнце уже садилось, когда каждый бывший на площади назвал девушку по имени, кто-то вспомнил ловкого, веселого трубочиста, еще вчера ходившего за ней тенью, и громко спросил:
- А где Синеглазый?
Но никто не ответил, только имя пошло гулять эхом.
- Синеглазый, - говорили люди, оборачиваясь друг на друга и вглядываясь в глаза друзей и незнакомцев.
- Где Синеглазый? - Спрашивали они и лишь пожимали плечами на вопрос соседа.
- Ты - Синеглазый? - спросил маленький мальчишка Стража, который сидел на обломке белоснежной мраморной колонны у края площади и, подобно всем серокрылым, смотрел в пустоту перед собой. Малыш не дождался ответа и легонько дернул его за серебристое крыло, чтобы привлечь внимание.
- Нет, родной, это Крылатый страж, - испуганная мать подхватила ребенка на руки и дрожащим голосом обратилась к Стражу, - прошу, простите его, он совсем еще малыш.
Крылатый обернулся и посмотрел на женщину пронзительными глазами цвета вечернего неба. В первую секунду мать отпрянула, прижимая ребенка к груди, но взгляда не опустила и прошептала с благоговением: