Хребет Вэньшань пересекает Срединную равнину надвое, подобно позвоночнику буйвола. Как стекают на две стороны капли дождя со спины животного, так и с Вэньшаня воды устремляются вниз, питая, протекающие по обе стороны, великие реки Поднебесной. По воле Неба порода слагающая эти горы легко вымывается, и потому склоны их зачастую круты и богаты пещерами, что делает их привлекательными для мудрецов и святых, но малопригодными для выращивания плодов земных. Известно это давно, еще с тех времен, когда предки ханьцев отвоевывали эти земли у неистовых ди. Позднее культура и плуг пришли сюда вместе с ханьцами, но высоко в горных долинах люди и сейчас живут одинокими семейными усадьбами или малыми деревушками - внимая гласу Неба и старательно возделывая небольшие, редко разбросанные по склонам, клочки плодородной земли...
Сначала путники вышли к невеликим полоскам земли засеянной просом. Потом показался и дом - низкое, собранное из мелких каменных обломков, строение с двускатной крышей, крытой дранкой. Рядом, под углом притулился сарай, такой же невзрачный. Справа - печь под крышей. Все это ограждала невысокая, в пояс, стена из камня и хвороста, пробитая воротами из потемневшего некрашеного дерева. К ограде изнутри и к стене сарая были прислонены деревянные щиты, какой-то лом, хранимый любым крестьянином, инструменты... Печь открытой кухни дымила, рядом копошились две женские фигуры. Хозяина и его спутника они заметили достаточно поздно, одна рванула в дом, вторая, поправляя халат и фартук, пошла навстречу.
Жена Ли оказалась добрейшей и сильно уставшей круглолицей женщиной одного с мужем возраста. Когда Иттэй закончил отвечать на ее приветствия, из дома высыпала стайка премилых девушек и девочек, две из которых вступили в очаровательный возраст юности. Что глазастый хэшан не преминул отметить про себя, гадая которая же из этой парочки стала избранницей молодого разбойника. Третья дочка лет девяти только выглянула из дома и скрылась опять под басовитый рев младенца. Голова и тонкая шея четвертой девочки не старше пяти лет торчали из большого ворота громоздкого доспеха - плотного халата одной из старших сестер. Малышка пялилась на гостя большущими глазами, испуганными и любопытными одновременно. Когда Иттэй звучно хлопнул себя по чреву ладонью, она робко улыбнулась и неожиданно стремительно юркнула в дом...
Сбивчивый, но красочный рассказ Ли взволновал маленькую общину. И в обычное время расторопные, женщины под управлением вылезшей из дома старухи (сущая горная ведьма) в этот раз метались ловкими вихрями: умыть гостя, накормить гостя, напоить..., впрочем, от последнего Иттэй отказался, памятуя прошедший бой. Только одно озадачило толстого монаха - когда Ли заговорил о его победе над Цзянь-фэнем, старшая дочь выронила деревянное ведро с водой... что и понятно. Но почему стало плохо второй дочери?! Однако, сильно задумываться об этом, вслед за почтенным Ли, он не стал - жизнь ответит на все вопросы.
Старуха, кстати, оказалась почтенной матушкой хозяина. Деловито и строго озаботив каждого - сын тоже слушался ее беспрекословно - она подошла к монаху, крепко держа ту самую трехлетнюю малышку за руку. За ее спиной третья дочка держала на руках младенца.
- Благословите, святой человек...
Это оказались ее единственные слова обращенные к гостю. После возложения рук она немедленно уволокла детей в дом. Где их и оставила, чтобы опять командовать семьей.
... К вечеру суета домашних переместилась подальше от гостя. Иттэю предоставили возможность побыть одному. А он приведя себя и оружие в порядок свободно развалился на траве около стены сарая...
Женщины под навесом занимались готовкой. Молча, стараясь не шуметь. Только иногда в шорох листвы недалеких деревьев вплетался тихий звяк посуды или шелест ткани. Недалеко завела свою весеннюю трель какая-то пичуга... Закуковала кукушка, тревожно от нее - не то вести из запредельного мира несет, не то послание любимого - Иттэй вспомнил парня. Хороший человек... Вот спеси чуток убрать, да почтения к старшим добавить... Будет уважаемый человек... Хорошо...
Не заметил, как задремал... окунулся в сон... просторный и свежий, как весенний воздух. Глубокое, подсвеченное закатом небо рухнуло на него... окатило невыразимой ясностью чувств...
И он проснулся... рывком сел, ошеломленный пережитым во сне.
Вечер угасал уходящим за горы солнцем, треском цикад... в сгустившемся сумраке случайным всплеском вечного спокойствия мира послышались далекие голоса и треск факелов. Оранжевые огоньки заметались по дороге на склоне... почему-то навевая тревогу... Словно тусклая усталость неизбежности бросила тень своих крыльев на вечернюю долину.
Пока Иттэй думал об этой тревоге, в ворота заколотили - хотя проще было просто перелезть через невысокую стену.
Ли помчался открывать ворота колышущейся массе освещенных факелами голов и плеч. Остальные домочадцы с тихими вскриками устремились к дому. Иттэй проводил взглядом жену Ли: "Курица... ну точно курица", - усмехнулся он про себя и встал навстречу входящим во двор "гостям".
Цзянь-фэнь вышел на середину двора и поклонился Иттэю. Выражение его лица было скрыто тенью. Разбойники сначала шумевшие на входе, сейчас разбредались по двору вдоль забора, кое-кто уже присел на корточки.
- Вечер добрый, почтенные, - ухмыльнулся Иттэй и поклонился в ответ.
Парень коротко бросил:
- Добрый, а насколько - сейчас узнаем, - голос резанул металлом.
Из-за спины парня выступил высокий мужчина, плотный и тяжелый, как бронзовый истукан. Упер руки в бока:
- Я Чжао Пу, по прозвищу Панда! Хочу посмотреть на того, кто даже воспользовавшись несчастьем сумел обезоружить нашего брата... Ты силен, монах! И прими наше уважение! - он поклонился, улыбнулся Иттэю и обернулся к "братьям". Большинство уже собралось во дворе, только одинокая фигура отставшего тенью маячила перед воротами. - Поприветствуем, братья почтенного монаха!
Дружный рев полутора десятков глоток ответил его словам.
Чжао развернулся к Иттэю и хлопнул Цзянь-фэня по плечу:
- Вы только не поубивайте друг друга, - он добродушно расхмылился, - А то хороших людей на свете и так мало, - обернулся к воротам и окликнул: - Эй! Чего стоишь? Заходи!
...
Время замедлило своей бег по бесконечной спирали... Сам не понимая почему Иттэй попытался вскинуть руку в предостерегающем жесте, но не успел. Он видел как медленно стала подниматься рука, как Цзянь-фэнь качнулся вперед, в шаг, одновременно вытаскивая меч... как вплывает в свет факелов лицо опоздавшего... опоздавшего жить...
Время вдруг рванулось вперед с сумасшедшей скоростью. Что-то невидимое ударило монаха в грудь, схватило сердце, обдав холодом. "Страх!" - понял он мгновение спустя, отстраненно воспринимая превратившийся в хаос мир. Даже свое тело он сейчас воспринимал отстраненно, наблюдая как мышцы борются с ужасом, преодолевая спазмы паники.
А от ворот, между тем, распространился крик... сначала ужаса, а потом агонии. Мелькнуло полуразложившееся лицо-маска, черной молнией взметнулся меч... Звук навеял воспоминание: человек высасывающий мозговую кость...
Мгновение спустя Иттэй вернулся в себя... Ужас почти ослепил, заставил попятиться, закружил мысли в бешенном хороводе, разрывая их в клочья... И так же отступил, встав рядом давящей вязкой массой.
У ворот молниеносно перемещалась темная, и похоже не совсем материальная фигура, распространяя вонь тлена и страха. Но непосредственным орудием этого Нечто являлся меч, который угадывался в смазанных движениях...
Чжао оказавшийся на пути этого чудовища попытался парировать... скованно и медленно... страшный меч выбил его оружие и прошел сквозь мышцы бедра... почти светящимся фонтаном из раны брызнула кровь...
"Мантра... мантра... мантра...", - лихорадочно стучало в голове. Пальцы Иттэя дрожали, не желая складываться в нужную мудру(1) ...
Цзянь-фэнь неизвестно каким чудом умудрился отвести добивающий удар и напал на мертвеца сам. И чудо произошло опять - встречная атака не убила парня на месте, хотя и заставила перейти в жесткую оборону...
Пальцы затвердели, подчинились... и монах едва не заскрежетал зубами - память отказалась открыть свой сундучок - он забыл мантры! ... Зато нога, чуть сдвинувшись, коснулась древка нагината...
Пока он тянулся к оружию, мимо, шелестя тканью, промчалась визжащая фигурка и метнула в чудовище горсть чего-то, взметнувшегося быстро опадающим белым облачком... Иттэй понял что это, но додумать до слова не успел - жуткий вопль оглушил, заставил пригнуться, упереться ногами в землю, сопротивляясь давлению крика...
Когда Иттэй распахнул глаза, Нечто слепо пластало туманным клинком над неподвижно лежащей девушкой... а в стороне Цзянь-фэнь пытался подняться на ноги. Получалось у него плохо... Не раздумывая, только ощущая в руках древко чен-дао монах ринулся вперед.
Он был уже на расстоянии удара, когда увидел лицо... вернее то что от него осталось. Пустые глазницы в давно сгнившей черной плоти, покрытые гноем зубы... Это было лицо мертвеца... мертвое... и не мертвое одновременно. Чудовище открыло рот и закричало втягивая крик в себя... Опять накатил страх. Ставший еще большим, когда Иттэй понял - оно его видит.
Хэшану понадобилось все его умение для отражения новой атаки. Чудовищной во всех смыслах. Он выдержал и войну с отказывающими от страха мышцами... Страх... Это был не его страх... Это был страх навязанный ему... перебороть его не получалось. Точно так же, как раз за разом отражая удары, не получалось переломить ход поединка в свою пользу...
Руки уже были готовы отказать, когда позади чудовища мелькнула другая фигура и сверкнувший красным отблеском огня клинок обрушился мертвецу на голову...
...
Утро встретило похмельной головной болью и чувством зря прожитой жизни... Иттэй покосился на Цзянь-фэня и девушку. Покосился с удивившей его самого завистью. Отвернулся, поймав себя на этом нездоровом чувстве. Голова от резкого движения загудела - монах поморщился.
После того как парень зарубил чудовище, сознание покинуло хэшана. Он не видел, как распалось тело цзян ши(2), не слышал последних слов Чжао по прозвищу Панда, не внимал счастливым и горестным рыданиям оглашавшим двор почти до рассвета... Только незадолго до восхода он очнулся окруженный заботой жены и дочерей Ли...
Кроме него раненых не было. Хотя раны на телах некоторых погибших и были совсем пустячными (Иттэй вспомнил сосущий звук)... Зато из разбойников кроме Цзянь-фэня в живых осталось еще целых двое.
Весь день они хоронили погибших. Мужчины впятером долбили и копали каменистую землю рядом с семейными могилами Ли. Женщины готовили тела к погребению. Досок на гробы не нашлось. Только для Чжао они соорудили хлипкий ящик без крышки и наполнили его золой... Все это время хэшан старательно обходил место, где рассыпалось в прах тело цзян ши. Ноги сами обносили тело вокруг серого пятна на утоптанной земле. В сердце кололо тоской, но на удалении чувство это проходило... Кто-то догадался посыпать это место солью, но полегчало ненамного.
Светильники отвоевали у серости сумерек небольшой кусок склона с вырытыми могилами. Накрытые полотном, очень разным по качеству и цвету (ткани у Ли нашлось не много), тела опускали в могилы вместе с оружием, - "Как юэ(3)", - вяло заметил Иттэй. Он читал мантры - память таки вернулась. В это время Цзянь-фэнь или Ли кидали несколько горстей соли на тело и засыпали могилу. На свежий холм клали камень, до той поры пока будет поставлена нормальная, достойная погребенного плита с надписью, и грубо отлитую восковую свечу в качестве курильницы...
Погребение закончилось глубокой ночью. Иттэй к тому времени уже совсем плохо осознавал окружающее и потому позволил отвести себя к месту ночлега. Неизбежный разговор с Цзянь-фэнем состоялся только утром.
Траурная трапеза началась с возжигания жертвы на семейном алтаре - несколько клочков плохой бумаги заменяющей ритуальные деньги. Однако, дальше последовало молчание, рожденное неловкостью - отношения погибших и части присутствующих были сложными... мягко говоря. Наконец Ли, как хозяин стола, откашлялся и борясь с сипом проговорил:
- Почтенный Чжао Пу был хорошим человеком при жизни... как и его браться... - присутствующие оценили начало и закивали согласно. - И умер он спасая сидящих здесь.
Это тоже было принято с согласием.
- Я уверен, что на том свете его и братьев... встретят как героев... - Ли сипел все больше. - И великий Яо-ван простит ему все его прегрешения, - брови присутствующих пришли в движение, - и... и... и пожалует ему должность в своей гвардии. - Ли проморгался, пытаясь выкарабкаться из нагромождения своих слов. - И даст ему достойное перерождение... Хэ-эх.
Последнее было произнесено чисто, без всякого сипа.
Присутствующие некоторое время переваривали речь хозяина. Потом заговорил парень.
- Перед смертью мой старший брат дал мне поручение, и я должен его исполнить пока почтенный хэшан не покинул нас, - он склонил голову в поклоне.
У Иттэя заурчало в животе. Частично от голода. Ли напрягся и побледнел.
- Добрый человек, - Цзянь-фэнь склонился еще ниже, - могу я просить прощение за нанесенное вам оскорбление и за мою дерзость?
Иттэй если и медлил, то долю мгновения (если таковое возможно).
- Я не гневаюсь на тебя, юноша. Во-первых, потому что негоже нам поддаваться чувству гнева, а во-вторых, потому что... разве можно обидеть смиренного монаха? - толстяк широко ухмыльнулся. Потом, после паузы добавил. - Одно только меня беспокоит... наш уговор.
- Святой человек, я отказываюсь от своих условий, и как велел мне старший брат, готов вручить себя вашему попечению.
Иттэй довольный поворотом дела, улыбнулся еще шире. И даже угрюмые взгляды остальных двух разбойников не уменьшили его довольства.
В другом конце стола одна из дочерей Ли тихонько вскрикнула... А вторая прикрыла рот ладошкой.
- Могу ли я просить вашего разрешения на брак с дочерью почтенного хозяина? - парень склонился головой к столу...
- Хэх... думал я помочь тебе вступить на Путь Учения, - Иттэй нарочито вздохнул. Вызвав бурю волнения в разных концах стола. - Но... почтенный Ли, что вы ответите на этот вопрос?
Ли прослезился. Глядя на Цзянь-фэня воскликнул:
- Сын мой, разве могу я отказать тебе? Для меня ничтожного это большая честь... - он смахнул слезинку со щеки.
Лицо хэшана вновь расплылось в ухмылке.
(1)Мудра - положение тела влияющее на дух.
(2)Цзян ши - "окостеневший труп" - наиболее распространенное название бродячих мертвецов.
(3) Юэ - воинственное племя оседлых скотоводов на севере Империи.