Жил был Мафиоза и было у него три сына. Подросли пацаны, пришло время отцу дела передавать. Выдал он ребятишкам по Калашникову и говорит:
- Пальните ребята по разным сторонам света, кому куда глаз ляжет, там и будите бизнес поднимать.
Пальнул старший в западную сторону от Кремля и в Лондон угодил, прямо в их Центральный банк. Крепкий банк оказался, даже стекла не вылетели. Взял Старший бухгалтеров пару, бригаду гранатометчиков, стриптизершу из "Олимпии", поклонился отцу в ноги и отчалил в сторону туманного Альбиона. Конкретно их там на крепость проверять.
Стрельнул средний брат, осечка вышла, однако во второй раз не оплошал. В Париж очередь пришлась, в Муниципальный департамент вина и прочих алкогольных французских напитков. Почесал Средний сын репу, памятуя папашины кровавые разборки на водочном пространстве родного отечества, но, перекрестясь, тоже отчалил. Проверить, как там в Париже керосин течет. В смысле винно-коньячного оборота. В том смысле, чтобы там свой крантик в их механизм вмонтировать для организации положительного сальдо или еще какой моржи для державы выгодной. Короче, чтобы бабки алкогольные от французов сюда к нам перетекали.
- Оно, конечно, и места там в Париже и Лондоне не пыльные, - думали братья, - и задача ясная, но как-то на душе муторно, будто на экзамен по финансам с кредитами отправляются.
Батя, конечно, видел их смятение. Хотя, пока все ладно выходило, разве что Младший не отстрелялся. "Привыкли, - размышлял он, - в рукопашную проблемы перетерать. Но на то заграница, чтобы уму-разуму учиться".
А на счет Младшего, - дак разве бывает, чтобы все гладко шло, когда самого дорогого и близкого касается. Отец последнего своего сына, от любимой, тоже младшей жены, Цезарем назвал. Понятно из каких соображений: перспективу победителя на жизнь парню проектировал. Не шибко пока чтобы в яблочко выходило. Братья ему вместо Цезаря свою кличку дали - Иван-Царевич. Хорошо хоть не Ванька-дурак.
Стрелять Ваня не любил. А сейчас, под пристальным взглядом отца и ухмылками братьев, вовсе стушевался. Зарядил автомат на очередь, а палец соскользнул. Одиночным выстрелом автомат тявкнул, и пуля в полет далеко не пошла. Однако до города Одессы все же Иван дострельнул. По нынешним меркам выходит вроде как заграница, только какая-то не взаправдашняя.
Братья, конечно, по этому случаю, от папани заслонясь, поухмылялись вдоволь. А Ваня и тому был рад. "Молодец, - думал Ваня, - генерал Калашников, хорошую машину смастерил, не дал в конец оконфузиться".
На Дерибасовской, в пивбаре "Гамбринус" пуля бочку продырявила. И струйка от этого из бочки желтенькая потекла. Только и сходства по этой струйке с Западным миром, будто в Дании каменный мальчик на тротуар писает. Понятное дело, что не очень этим выстрелом Иван прославился. Обмочилась, словом, бочка одесская вместе с Ваней под открытый, теперь уже хохот братьев великовозрастных, и отец сурово брови свел, прежде чем отрезать коротко:
- Карбованцы у них там или еще какая дрянь, нам это ни к чему. Хоть натурой, но дань соберешь, а не справишься - пеняй на себя.
Не то чтобы папа совсем уж извергом был - время такое. Да и как еще молодежь бизнесу учить. Не придумали еще таких университетов, чтобы только очками по интернету сверкать и от этого не виртуальные, а конкретные денежки в осадок выпадали. Во всяком случае, не все Сережами Мавроди рождаются, кому-то надо и черновую работу выполнять.
- Как это натурой дань собрать, - попытался уточнить перспективу Цезарь, - кося слегка под слабоумного, да и в самом деле неважно представляя план загранкомандировки.
- Девками ихними, - заржали братья, - или сала хохлятского вагон пригонишь.
Батя прицыкнул на них без злобы, но от собственных комментариев воздержался. На том обсуждение проекта закончилось.
Отец и есть отец, разве ему не горько смотреть на обалдуев своих великовозрастных, непонятно чему радующихся, - ничего ведь в жизни еще не сделали, - тем более на Младшего, как тот все через нерв пропускает.
Ну а Иван погрустил - погрустил, сел на поезд и отбыл в сторону теплого моря, хотя бы в этой Одессе погреться на последок. Вряд ли теперь в отцовском доме тепла дождешься. Армию и флот Цезарь с собой брать не стал - что толку, - не по обменным же пунктам там у них шмон по валюте наводить, если карбованцы отца не устраивают. Для такого дела далеко ездить не надо. Впрочем, было у Ивана подозрение, что как раз от него отец чего-то нового в бизнесе ожидает. Это еще больше удручало.
Приехал он в город Одессу, сел на лавку в Гамбринусе перед своей бочкой с дырочкой, подставил под нее кружку, отхлебнул прозрачного пивка украинского и стал думу думать - тягучую, вроде осадка в той бочке подстреленной. Долго ли сидел - коротко, но пьяный не делался, хотя рядом на лавках уже по три раза состав сменился.
Поднял в очередной раз Ваня глаза от кружки в просвет между бочками на солнышко посмотреть, глядь напротив него блядь сидит Одесская. Грязная, размалеванная и беззубая, как Баба Яга. Улыбается во весь рот, аж гланды на просвет блестят.
- Плесни мне полкружечки, - сообщает Ивану радостно, - глядишь для чего и сгожусь, чтобы тебе от низу вверх повеселело, а то гляжу совсем ты скис, как сусло перебродившее.
Цезарь не стал утруждать себя грубостью на ее бесстыжие слова с полунамеками, - не потому что не любил баб пьяных, кто же их любит, просто тошно на душе было. Подвинул ей свою кружку под нос и пошел к выходу, не оглядываясь.
Девушка на его английский маневр с отходом никак не отреагировала. Даже, считай, не заметила. Сазу в эту кружку носом и погрузилась по самые уши.
А Ваня брел по Дерибасовской, куда глаза глядят, и опять думу думал неразрешимую, - как бизнес на чужбине организовать, меньше кровавый, а больше прибыльный. Долго ли коротко ходил, а ноги к морю вынесли.
Глядит там на постаменте дядя каменный стоит и чего-то каменными своими ручищами в пространство показывает. "Дюк Эммануил Ришелье" - прочитал Иван название изваянию. Не сильно ему этот Дюк понравился. Надменно как-то на море одной рукой тычет, а второй - на землю нашу грешную указывает, будто и укоряет потомков и надсмехается.
Народ вокруг памятника, как на митинге собрался. Тусовка - не тусовка, - больше на политическую маевку в допрежние времена похоже. Правда, все как-то по театральному. Тем более, что вокруг вся атмосфера, - как в песне, - солнце, море и цветут акации. При таком пейзаже, лучше кафе с зонтиками и джаз-банд с контрабасами вокруг пьедестала рассадить. В Одессе ведь говорят: "хотите песен, их есть у меня". Сейчас песен не было.
Мужичок один, в темных очках и галстуке, слегка помятый, сразу к Ивану подскочил. Не успел тот еще с территорией мало-мальски в контакт войти. "Всегда они невпопад лезут, - подумал Цезарь, - бывает, едешь в машине, чувствуешь что-то не так в двигателе, только вылезешь, чтобы под капот глянуть, тут обязательно какая-нибудь шалава лагерная с программой о спасении обездоленных детей на шею к тебе бросается. И настырно так еще заштукатуренным глазом с фингалом моргает на тебя с вызовом, как ты на такие ее акробатические этюды отреагируешь - "во спасение". Или коробейник полоумный с какой-нибудь канцелярской фигней под самый момент стрельбы на разборке под пули прыгает". И этот, возле памятника, тоже ни к селу ни к городу отрисовался и начал себя под нос тыкать, будто у всех, культурно отдыхающих, само собой запланировано, чтобы бредни его идиотские слушать. А понес он в самом деле бред собачий, причем про Ленина.
- Пришло время Ильича, выживлетворить, - провизжал несколько раз дедок громко, чтобы всем было слышно, стараясь, правда, не сильно брызгать слюной в Иванову сторону. Со второй задачей он почти что справился, - или Иван уклонялся умело, - а с "выживлетворением" пока ясности не было. Надо ли деньги сдавать.
Иван дожидаться не стал, сунул деду сотенную. Тот сначала от счастья зажмурился, потом, проморгавшись разобрался, что деньга из России и несколько поугас. Тем не менее, он аккуратно сложил купюру в папку с золотым тиснением: "для документов", сунул ее подмышку, козырнул под шляпу Ивану и рванул назад к своим митингующим товарищам.
Такое поведение гражданина соплеменной страны Ивану-Цезарю не очень понравилось. Никакого вандализма по отношению к национальной валюте родной державы пока не произошло, но какой-то осадок от этой папочки "для документов" остался.
"Идиотский юморок, однако, выходит, - повертел вокруг головой Ваня, - не инвестировать же я этих уродов приехал. Задача ведь, как раз, в обратном порядке ставится". "Может быть, в Ростов к пацанам прокатиться за консультацией", - подумал он, прикидывая хоть какие-то действия. Все же решил получше здесь осмотреться, на рынок их знаменитый, для начала, хотя бы сходить.
На Одесском Привозе торговали, как и всюду, по обычной схеме: ты мне - я тебе и кто кого напарит в итоге. Однако все делалось в рамках базарной пристойности, по-одесски весело и без натуги. В ассортименте слегка запаздывание имелось, если с Россией сравнивать. До сих пор спирт Рояль из под полы предлагали и всяким турецким барахлом беспрестанно перед носом размахивали. Развеселило, что патроны тут же во фруктовых рядах вместе с фундуком и орехами красовались, в разных коробочках по калибру расфасованные. А один раз Ивану стрелковый глушитель под бок сунули, видимо распознав в нем специалиста по этой части. Иван и в самом деле оценил вещь, хотя глушак по габаритам был минимум к парабеллуму времен Гражданской войны. Иван, снисходительно улыбаясь, отказался, хотя нужно было отдать дань уважения мастеру, поскольку предмет был выполнен с любовью и нарезкой. Он, по этому поводу одарил продавца зажигалкой с самораздевающейся девицей. Любопытно было, что подарок у последнего вызвал такой восторг, что тот в отместку тоже готов был подарить свой глушитель, хотя сильно не напирал, но и Иван не настаивал. На том и разошлись, довольные друг другом. "Чего это ему так зажигалка моя понравилась", - дивился Иван, ведь порнография на Привозе была представлена в открытую, на всех прилавках без исключения. "Видимо все дело в стиле, - размышлял он, - дизайн и технология, в этом Западу не откажешь. А у хохлов эротика какая-то вся хрюшечно-розовая и уж сильно выпуклая. Интересно, как у моих братанов на этот счет в западных странах дело обстоит. Там, наверное, все это дело уже давно в трехмерной динамике работает. С другой стороны, может им и не до того вовсе, братьям моим, вдали от дома, хотя это навряд ли..."
Но погулял, Ваня, и будет. Ясно, что на прилавках ничего не высмотришь. Надо в дирекцию рынка двигаться, главного начальника искать. Тем более, что их хоромы тут же из-за лотков винтовыми лестницами отсвечивали: алюминий, стекло, оранжереи в окнах - не перепутаешь.
- Нету Вахтанга Ксеволодовича, - бесцветно сообщила ему секретарша, - довольно миловидная деваха, сдобно-пряничного формата в духе местных эротических фантазий.
- Не беспокойтесь, - ответил Цезарь любезно, - я подожду. Он не спеша прошел мимо ее стола в распахнутый кабинет директора и уселся там на кожаный диван у стены, с круговым обзором всей приемной, включая и рабочее место секретаря. Но так сел, чтобы в смысле пейзажа из-под ее стола, все выглядело в рамках приличия. Тем не менее, девушка заерзала и опасливо пару раз зыркнула на Ивана, но от вопросов воздержалась.
И правильно сделала. Потому что роль, в которую он сам себя сейчас вверг, сильно Ивану не нравилась, и от злости Ваня мог нагрубить. Злиться как раз не следовало. В этой идиотской пьесе, без сюжета и с неизвестным концом, у него был один единственный выход - вообще не играть, а валять ваньку.
Сидя в этой приемной Иван попытался так и сделать: настроить себя на несерьезный, где-то даже пофигисткий лад. Такую чтобы постановку разыграть, где он и главный герой, и зритель, одновременно. И обоим по барабану. "Буду считать, - решил Иван, - что я в кино попал, причем в их же, одесское. По Иссаку Бабелю, например, когда Беня Крик на Тартаковского рэкет ведет. С двадцатью тысячами из-под водосточной бочки".
Наблюдая за секретарем через дверной проем, строго в обход ее коленок, Иван, по некоторым признакам все же заключил, что девушка, как говорится, "не первый день за мужем". Продолжая косить глазом на Ивана, она быстро-быстро что-то простучала на крохотных клавишах своего перламутрового мобильничка и прочирикала птичьим голосом:
- Ваха Ксе...у нас тут, прямо без тормоз... - Ну не знаю я, - добавила она на капризной ноте, - откат, подкат, сами увидите.
Через четыре минуты в приемную вбежал шеф, резко притормозив перед секретаршей, затем осторожно протиснулся в свой кабинет, стараясь подальше держаться от дивана. Ивану он показался несколько взбудораженным. Одной рукой Вахтанг Ксеволодович все время расстегивал пуговицы на летнем пальто, а другой их тут же застегивал.
- Чем могу служить, - изогнулся он к незваному посетителю, участливо, но на дистанции.
- Служить у меня есть кому, - заверил его Иван тоном Цезаря, не оставляющем резерва для сомнений по этому поводу. - Сотрудничать не с кем, - добавил он теплее, присматриваясь к Ксеволодовичу. Вахтанг отпустил наконец пуговицы, но никак не мог успокоить глаза, все время выискивающие приличествующее положению посадочное место в собственном кабинете. Чувствовалось, что в нем происходит внутренняя борьба по приоритетам. Судя по тому, что он так и остался стоять между диваном и собственным креслом, выходило, что внешний облик Ивана пока не перетянул ни в какую, отведенную у него в голове, сторону.
- Может Вам лучше по рядам пройтись, - слегка отступая, предложил он гостю не громко. "Проверяет, - подумал Иван, - на вшивость пробует". Он еще с детства от отца знал, что есть такая порода людей - обязательно гнилой заезд делают, - чтобы или сразу по сусалам получить или уж властвовать безраздельно.
- Почему бы и не пройтись по рядам, - таким же негромким голосом поддержал его Иван, - вот ты этим и займись.
Вахтанг молча уставился на секретаршу, видимо, пытаясь через нее удостовериться в реальности происходящего. Или просто не понимал, что от него требуется.
- Собирай свои ряды, - еще тише сказал Иван.
- Чего собирать? - Совсем шепотом поинтересовался Ксеволодович.
- Ни что, а кого надо собирать, - поправил его Иван. - Ряды свои собирай, - произнес он внятно, причем тоже вполуоборот, как это делал Ксеволодович, так, чтобы секретарю было слышно. - И не с рынка своего облезлого, а со всей Одессы собирай. Весь цвет города должен здесь выстроиться.
Теперь он напрямую обращался к секретарю, что-то ему подсказывало, что это весьма влиятельная девушка и не только по части чар на Ксеволодовича. Тот пока что только моргал глазами и хмурился.
- Все слои должны быть охвачены, - не давая ему опомниться, диктовал Иван секретарше. - Не только чтобы барыги были, но и деловые люди пусть придут, вплоть до деятелей культуры, если, конечно они у Вас еще остались.
- Вот так мы ряды будем осматривать, - закончил он, давая окончательную установку. В первую очередь - для себя.
"Интересно иной раз выходит, - думал он, - запустишь воде тупой механизм, а он начинает крутиться и все вокруг задевать и сам начинаешь верить, что так оно и должно быть".
После таких текстов Вахтанг Ксеволодович вернулся в прихожую и присел на стул рядом с секретаршей. "Сразу надо было врубаться, - злился он на себя, - за версту ведь видать, что это за птица, причем залетная. Разве кто из местных посмел бы так орать, да и вообще сидеть в моем присутствии?"
Как Иван и предполагал, - секретарша взяла на себя первое ответное слово.
- А чего это ради мы должны здесь перед Вами выстраиваться, - выкрикнула она дребезжащим голосом, - вы что генерал всех войск или прокурор наш! Затем она и вовсе сорвалась на визг:
- Главное, почему именно Вах Ксе, что он - самый рыжий из всех?!
Нельзя сказать, что Иван только этого и ждал. Он ведь был сторонним наблюдателем в этом действии. Похоже, само построение разговора дало результат. Дай инициативу женщине и она уведет главный вопрос к второстепенному.
"В самом деле, - размышлял Иван, - почему всегда так происходит, когда конкретно тебя возьмут за одно место, всегда возникает недоумение, почему именно тебя, ведь вокруг, вообще черт знает что делается".
Сейчас для дальнейшего ведения переговоров Ивану, безусловно, выгодно было цепляться за линию выбора Ксеволодовича. Почему именно он козел отпущения. Тем более, что тут все достаточно просто: наводка, мол, на него была из центра, и отзывы положительные. Но опыт показывает, что тривиальные решения, как правило, приводят к такого же рода результатам. Согласно высокому жанру бандитских разборок, все нужно было делать наоборот, что от тебя ожидается. Поэтому Иван коротко изложил позицию по главному вопросу.
- Считайте, милая девушка, - обратился он к секретарше дружелюбно, - что я типа налоговый инспектор из центра. Так прямо шпане своей и объясните, что прибыл координатор госдепартамента по связям. Взглянув на Ксеволодоича, Иван на всякий случай добавил, для конкретики:
- С целью перераспределения потоков.
Секретарша слегка сникла, пытаясь переварить услышанное. Иван, не давая им опомниться, перешел к изложению задачи для Вахтанга.
- Я в среду подойду часам к двенадцати. Знакомиться мне со всеми не обязательно, лучше без церемоний, - короткий письменный отчет о деятельности и Ваши, Вахтанг Ксеволодович, собственные предложения по отчислениям. А потом мы это дело будем вместе утрясать по каждой единице конкретно.
- А Вы, - отправляясь на выход, Иван подошел к секретарше и, как бы невзначай, коснулся ее плеча пальцами, - вы, проследите пожалуйста, чтобы Вах Ксе впопыхах не забыл кого-нибудь в список заключить, чтобы все области трудовой и паразитической деятельности были охвачены.
- Впрочем, это как раз в ваших интересах, - сообщил он, разведя руками в обе стороны, - на секретаря и директора, - поскольку 10 % со сборов - это доля Вашего участия. Но надо еще посмотреть, как сработаемся?!
Перспектива заработать безусловно встряхнула обоих. После того как были озвучены проценты, Вахтанг, как показалось Ивану, впервые за разговор вздохнул свободно. Однако чувствовалось, что все это ему тошнотворно не нравится. По выражению лица девушки, с красными пятнышками на щеках, трудно было заключить, какого рода чувства в ней сейчас бродят.
Было совершенно ясно, что Ксеволодович сейчас думает, - как бы в одиночку откупиться.
- Все же, как прикажете Вас отрекомендовать коллегам, - вкрадчиво спросил он. - По имени отчеству.
- Скажете просто Цезарь, - сказал Иван. - Из города Москвы, если кто подробнее интересоваться будет.
- Посмотрим, кто какими подробностями заинтересуется, - прогундосила себе под нос секретарша.
Честно говоря, не ждал Иван такого оборота с ее стороны, зря, получается, флюиды распространял. Впрочем, по этому пункту всегда без расчета происходит - или мастерство есть и возможны варианты, или - нет, тогда ручки лучше по швам держать. Секрет мастерства, кстати, совершенно прост, и к внешней красоте, блеску ума и прочей белиберде не имеет никакого отношения. Настрой должен быть, кураж и пофигизм, одновременно, - вот джентльменский набор успеха. Хоть одной составляющей нет, - сразу свободен, тем более с женщинами. Да и вообще. Но, похоже, здесь другой случай.
"Жадность в ней сексуальное начало перешибает, - сделал для себя заключение Иван, - хотя мог бы и распознать".
- Советую отнестись к проблеме творчески, - направляясь на свежий воздух, - посоветовал он Вахтангу Ксеволодовичу. - И теплее с людьми надо быть, а то, судя по персоналу, - сплюнул он в урну на выходе, - в Вашем ведомстве с этим проблемы.
Прощались без дружеских рукопожатий.
- Рад был познакомиться, - процедил Ксеволодович.
- До среды, - отозвался Иван.
На том дружеские переговоры сторон были завершены.
- Вполне нормальный ход, - похвалил себя Иван. Он решил прогулять от рынка по Пушкинской в сторону Дерибасовской и поразмышлять на эту тему. Как у всякого русского, на один позитив, - что дело худо-бедно закрутилось, - сразу пара негативов нашлась, тем более, что в Одессе. "Вряд ли они, как овцы, сразу и отчеты мне напишут и дань соберут, - думал он, - уж проверку то всяко должны учинить: связи выяснить, силу просчитать. В этом смысле как раз все нормально, если что, Батя на государственном уровне конкретно через Роскосмос прикроет, только нет никакой уверенности, что рыночники цивилизованно себя проявят. Могут ведь и отстрелить для затравки, а потом поглядеть, что из того выйдет".
- Впрочем, с их стороны - вполне "законный" вариант, - ни к месту вспомнил Иван свои собственные этапы становления в бизнесе. - Хорошего из этого мало получается, и крови много бывает.
- Чего пригорюнился, - вдруг донеслось до него с противоположной стороны перекрестка. Он не сразу сообразил, откуда это кричат, и ему ли. Выяснилось, что, во-первых, он уже добрел до центральной улицы, во-вторых, - Иван обомлел, - похоже давишная девушка из Гамбринуса его опознала. Ее было не узнать. То ли она издалека, через улицу, такой красавицей представилась, то ли зубы успела вставить.
- Снова нос крючком держишь, - переспросила она, после того как нахально пересекла перекресток, абсолютно не обращая внимания на визжащие на тормозах одесские лимузины.
- У меня это рабочее состояние психики, - улыбнулся Иван, - между приступами.
- Так ты еще и припадочный, - радостно засмеялась девушка.
- Это когда я вдруг радуюсь, непонятно чему.
- Вот это класс. Давай, включай этот механизм. По мне - хоть идиот, хоть припадочный, лишь бы тоску не наводил. Я веселых и беззаботных люблю.
- Тогда в Дурку обращайся, там все веселые и беззаботные, - посоветовал Иван. - Только непонятно с какого веселья.
- Дураки вы, мужики, - покачала головой девушка, - во всем причинно-следственную связь ищите. - Затем посмотрела серьезно на Ивана и добавила:
- Потому и любить не можете.
- Любить мы можем, - заверил Иван, удивляясь на такие нетривиальные словесные обороты со стороны своей собеседницы, - только мы себя слегка сдерживаем.
- Вот этого только не надо.
- Чего не надо? Сдерживать?
- Мораль читать не надо. Вы ведь не беспорядочных связей опасаетесь, а ответственности, что за все надо платить, а уж за любовь тем более. И чем она чище, тем дороже, вот это вас страшит. Поэтому сами в дерьмо лезете, но и там, когда до дела доходит - ни туда ни сюда.
- Ну, ты чистый философ, - искренне восхитился Иван, - шибко образованная. Девушка опять засмеялась, засверкала ровными белыми зубами. Ивана удивляло ее преображение: и глаза ясные блестящие, и, вообще, - живая.
- Что это с тобой, - спросил он.
- Кино вспомнила смешное и анекдот еще. Она взяла под руку Ивана и отвела на скамейку между тротуаром и домами. Иван обратил внимание, что здесь, на Пушкинской, были скамейки, но некоторые одесситы предпочитали сидеть на своих собственных стульях из дома. "Как в театре", - подумал Иван. Вообще, все происходящее с ним в этом городе было как в театре.
- Ну и что за кино? Спросил он, когда они сели.
- Это когда Вицин говорит, - "Чей туфля - мое", - вроде как у тебя сейчас получается, - то я философ, в мужском роде, то образованная, вроде гимназистки в переднике.
- А анекдот какой, - спросил Иван, опять затрудняясь, как к ней обратиться. - Пора бы и познакомиться, - добавил он, слегка смущаясь, - всегда лучше, когда люди друг друга по именам называют.
Девушка на это опять беззаботно и весело захихикала.
- Здесь уже не анекдот, а частушка получается, - и тут же запела, сверкая новыми зубками: на горе стоит ольха, ветви книзу клонятся, парень девушку дерет, хочет познакомиться. - Таня меня зовут, - сказала она серьезно, - может быть, в кафе пригласишь?
После этого одностороннего знакомства Татьяна томно повела пальцами по лацканам Ивановского пиджака, слегка разворачивая его в сторону ярких зонтиков кафе на Дерибасовской.
- Что будем пить и закусывать, - поинтересовался Иван, - когда они присели за стойкой в баре.
- Только закусывать, - сообщила Татьяна без энтузиазма. - Новую жизнь начала.
- Пить, что ли, бросила?
- Пить не бросают, - ответила она на убеждении, - ремиссия у меня.
Иван заказал кофе и пирожных, хотя рюмка водки ему бы не помешала, из солидарности не стал. Татьяна никак такой заказ не прокомментировала.
- У тебя у самого то какие проблемы, - спросила поспешно, - похоже алкогольная тема не сильно была ей приятна. Кстати, своего имени ты ведь мне так и не соизволил сказать.
- Иваном зовут, - ответил Иван.
- Что-то ты на деревню не похож, - опять повеселела Татьяна. - Есть в тебе масть боярская.
- Бери выше, - сказал Иван, - царская.
- Ну и чего грустишь, Царевич, - спросила Татьяна, ни сколько не удивившись Ивановой заносчивости, - по виду ты вроде командировочного. Одна забота - пей, гуляй, ври девкам в три короба.
- Оно бы конечно, - согласился Иван, - но и дело делать надо, задание выполнять.
- Так и думала, что шпион.
- В некотором роде, - согласился Иван. - Из Москвы я.
- Ну, колись, - предложила Таня деловито, - у нас здесь все таки Одесса, свои прибамбасы. Небось интеррэкет приехал наводить.
- Тебе в самом деле в контрразведке работать, - покачал Иван головой.
- Ну и с чего начал, - опять со знанием дела стала расспрашивать Татьяна.
- С Вахтанга Ксеволодовича, - ответил Иван.
- Это армянин такой притрухнутый, что на Привозе с Люськой толстожопой в управе сидит.
- Точно, - опять удивился Иван. - Не такой уж он притрухнутый, да и у Люськи тоже...
- Рассмотрел, однако, - фыркнула Татьяна.
Но Иван о другом думал, что все таки не зря ему показалось, что шеф Привоза величина малосамостоятельная. У Татьяны получалось, что он чуть ли не при Люське состоит в подавальщиках.
- Шестерка он, - подтвердила Таня его подозрения, но Люська тут не причем, она у деловых вроде палочки на эстафете.
- Ничего себе, - присвистнул Иван, - выходит, я порожняк гнал.
- Неужели ты его за грудки тряс, - прищурилась Татьяна, - он же пустой, как пшик от бублика. У Люськи в бюстгальтере ваты больше натыкано, чем у него купюр в лопатнике.
- Мне без интереса, что у них нам натыкано, - стал злиться на себя Иван, что так неудачно первый заход предпринял, - не для того я сюда ехал.
Эта черта у него, во всем себя винить, от рождения кровь портила. "Живут же люди, когда все вокруг виноваты, включая обстоятельства, а сам со стороны на все это взираешь, причем всегда с правой. А тут пойми - разбери с кого или с чего начинать, черт его знает. И вообще, какого бизнеса от него отец ждет? Без войны и крови? Ну-ну..."
- Ладно, - прервала его мысли Татьяна, - помнишь, я говорила, что может быть еще на что сгожусь. На чем с Вахтангом договорились?
- В среду, я ему велел, чтобы он собрал у себя всех "заинтересованных в сотрудничестве".
- Долю ему от этого обещал?
- Обещал.
- Ну, тогда есть шанс, что кворум будет. Только не тех, кого ты думаешь.
- А каких?
- Придут, скорее всего, Сява с Догилем, тебя попробуют.
- Как это?
- Ну, ты совсем село, - как да как, - передразнила Татьяна. - Не зря говорят: Москва - большая деревня. Обязаны же они тебя потрясти. Может быть лучше сазу с тебя шкуру содрать, чем себе и людям нервы мотать, а может и прикуп нормальный выпадет.
- Как это? - Опять не удержался Иван.
- Глядишь, выкуп за тебя предложат.
"Хорошенькая перспектива", - представил Иван реакцию бати на такой прикуп. - Прямо киношный триллер выходит". Впрочем, чем жизнь от кино отличается? Те же кадры один за другим мелькают, только режиссер, как в сказке, - в тридевятом царстве в тридесятом государстве сидит.
"Верно Татьяна говорит, - расклад он и в Африке расклад: никто себе за зря мозги парить не будет, - все по накатанному. И сами бы так поступили, если в обратном порядке кто сунулся. Уж такой у них, выходит, с Батей бизнес - паскудный. Иной раз не только крови, но и позора не оберешься. Вот бы сподвинуть здешних братков к человеческому сотрудничеству: товарообмен по продуктам питания наладить, по космосу что-нибудь забацать, тем более - папашина тема контроля, - или хотя бы банк какой-нибудь земельный для украинских крестьян открыть, с инвестициями от братанов моих, для отмывания", - в таком приблизительно темпе у Ивана опять от реальной жизни шарики назад в тридевятое царство закрутились, но не в осуждение себя, а как защитная реакция.
- Слушай, - обратился он к Татьяне, - может быть, мы им коммерческое сотрудничество предложим.
- Струсил?! - заморгала она удивленно.
Иван на эту реплику никак не отреагировал, думал о своем. Татьяна вроде поняла, что дурость сморозила.
- Пойми ты, романтик Кремлевский, о какой коммерции можно с этими шакалами разговаривать, - урвать, растранжирить или в канализацию спустить, - вот их язык и только на нем они и могут разговаривать, при этом чтобы трупами вокруг все было усеяно.
- Что уж совсем в городе не с кем бизнес строить? - допытывался Иван.
- Можно, - сказала Татьяна с язвочкой в интонации, - деловых всегда можно найти, не все же вокруг кровавые монстры, но ты все время забываешь, что мы в Одессе. Ведь что по сути есть коммерция, - во всяком случае в купле-продаже, - или ты компаньона обуешь, или тебя трахнут. В Одессе тебя не то, что на Привозе, - в Большом театре любой вахтер вокруг пальца обведет. Так что занимайтесь, гражданин Царевич, своим прямым делом, не к лицу Вам переквалифицироваться в управдомы.
Последнюю фразу Татьяна вроде как с трудом выговорила, будто из нее силы вышли.
Иван видел, что девушка мается, полагая, что это у нее от неприятия ситуации или просто гнусно по физиологии.
- Давай расстанемся до среды, - предложила Таня, - мне подумать надо. - Почему-то хочется, чтобы ты в выигрыше остался, - добавила она смущенно, - хотя это и не патриотично...
- Я тоже подумаю, - согласился Иван.
- Правильно, - поддержала Таня. - Снимай номер в "Красной", - показала она Ивану за спину на роскошную гостиницу на Пушкинской, - ложись и думай на здоровье, только в потолок не смотри в одиночку, мало ли что привидится...
- Захочешь, приходи, - понял намек Иван, вставая, - надеюсь ни с кем меня не перепутаешь.
- Да уж, - ответила девушка неопределенно, но развивать тему не стала.
- Трудно ей, - думал Иван, отправляясь в гостиницу, - видно, что старается девушка в норму жизни войти, но, во-первых, опыта нормального нет, во-вторых, я на ее голову свалился.
До среды никаких известий Иван от Татьяны не получал. А в среду, на стрелке у Ксеволодовича, он крепко изумился.
Вроде бы все происходило согласно договоренности. По полной программе в Вахтанговском кабинете кворум собрался. Человек двадцать с хвостиком чинно восседали за столом президиума, как на партхозактиве. Такой расклад как раз Ивана не сильно удивил, хотя порадовали глаз, строгость и порядок организации переговоров. Удивило другое - кроме всякой шантрапы, деловых и приблатненных, с потертыми лицами, за столом сидели еще двое, знакомых Ивану личностей. С какой-то радости на собрании присутствовал старикан с митинга под Дюком Решелье и, ... - Татьяна. Причем Таня занимала первое, по правую руку от председателя, место.
Председателем, кстати, был не Ксеволодович, а, судя по всему, кто-то из блатных. Может быть Сява или Догиль, кажется так их Татьяна называла.
- Меня зовут Савелий Исаевич, - назвался председатель, обращаясь к Ивану, - друзья Сявой зовут. Но, я так понимаю, что брататься нам с тобой еще рано. Вот послушаем тебя, - на какой хрен ты сюда заявился и кто тебя послал, - тогда и решим. - Так что не смущайся, - подбодрил Сява Ивана, - присаживайся, в уголок к двери, и изложи свою великодержавную версию, а мы послушаем.
После такого председательского выступления Иван как-то успокоился. А то - прямо какой-то сюрреализм в интерьере выходит: активист этот идиотский с площади, который Ленина собирался "выжевлетворять"; Татьяна, во вражеском логове, глаза отводящая; Сява этот пыжащийся.
Впрочем, Сява сказал свое слово и все покатилось по накатанному. Как говорится, включился рабочий момент и сразу понятно стало, как куда крутить и в какую сторону ветер дует.
- Вот я что тебе отвечу, Савелий Исаевич, по поводу великой державности и прочих нюансов по приоритетам, - никуда не присаживаясь, без паузы, сказал Иван, обращаясь не столько к председателю, сколько к сидящим за столом наблюдателям, - не стоило тебе утруждаться досье на меня собирать. При этих словах Иван слегка покосился на поджавшую губы и какую-то отрешенную от всего Татьяну. - Правильно Тебе доложили. Я сын царя Московского, причем третий сын, еще два старших имеются. Им поручено в Европе долги за из левые кредиты назад к нам возвратить, а мне батя задание дал у вас тут проработать, на счет нефти и газа.
- А на каком основании Вы, молодой человек, решили, что Москва для нас указ, - заявила миловидная дама приятно-преклонных лет, в розовой шляпке с опушкой из вуали.
- Помолчи, Оксана, - одернул ее сосед по столу, тоже по виду фон-барон, при пенсне и галстуке.
- Пусть попоет, папашкин сын, - гнусавым голосом проскрипел еще один участник совещания, по виду чем-то схожий с председателем, - а мы послушаем, как он собирается с нас деньги вышибать. На нашей территории и не по понятиям.
- Не по нашим, по крайней мере, понятиям, - поддержал его Сява, - это пусть Лужок у них там со всех деловых дань собирает.
- В самом деле, - теперь уже взбрыкнул дедушка - активист, - может быть вы полагаете, что мы здесь вам за газ или нефтепровод вместо правительства заплатим?
- Да придурок он, - зашумела молодежь, что расположилась ближе к Ксеволодовичу, а тот как раз сидел напротив Сявы, замыкая президиумный стол к выходу.
После таких выкриков собрание стало принимать базарный характер, как по форме, так и по содержанию.
- Вот прикончим его прямо здесь, разделаем на мясные продукты и по рядам Вахтангу пустим - выкрикнул самый бойкий.
- Чтобы другим не повадно было, - снова подал голос папаша с митинга.
Надо было отдать должное Ксеволодовичу и Татьяне - оба мрачно помалкивали. Секретарши Вахтанговской и вовсе на собрании не присутствовала. "Рука Татьяны", - почему-то показалось Ивану.
- Прошу послушать меня внимательно, - негромко произнес он, тоном подразумевающим превосходство по факту, а не по эмоциям, - вопрос сейчас не о межправительственных связях стоит, - там ранг другой и силы другие задействованы, даст Бог и без стрельбы обойдется, а чтобы - так и мы с вами и должны к этому руку приложить, вроде обкатки темы на нижнем уровне, чтобы без крови.
Иван слегка притормозился, чтобы оценить воздействия простых казалось бы, но действенных слов по тексту, - "стрельбы" и "крови". Удовлетворившись, что визгу за столом поубавилось, продолжил в том же тоне:
- Я ведь все уже популярно объяснил Вахтангу Ксеволодовичу, всего-то делов требуется - взносы собрать да перспективу выработать, чтобы международного конфликта не вышло.
- Пугаешь! - Зло прошипел сиплый, судя по всему второй блатной "в законе", что Татьяна называла.
- А что, если мы его просто пошлем по матушке и не будем "размазывать белую кашу по чистому столу", как говаривал Беня в молодости, - обратился к коллегам Председатель, в весьма бравурном тоне. - Мне лично эта вся тягомотина крепко надоела, - продолжал он показательно кичится, озираясь по сторонам, - потеряли время на идиота и черт с ним, дадим ему пинка под зад и пусть катится к едрене фене, москаль долбанный.
- Не будем мы тебя браток калечить, - заверил Ивана сиплый. Своих дел невпроворот.
- Не выйдет! - Вдруг вскочила с места Татьяна, обдав пламенным взором Ивана и слегка напугав соседей энергией своего взлетного подъема. - Он не такой пряник, каким здесь себя прикидывает. - Борис, сват ваш с Брайтона меня сюда послал, - обратилась она к Председателю, - предупредить, что братья этого жорика в Париже и Лондоне всех на уши поставили. Такой там шмон навели с поддельным кредитными карточками, что все банки по обе стороны Ла-Манша последними медиками из автоматов харкают и запить этот беспредел шампанским уже не получается, потому что все вино, к чертовой матери, к себе в Московию прямо по газопроводу как в унитаз спускают, а на прилавки по всей Европе свою бормотуху навязали. Похоже было, что Татьяна сильно нервничала, потому что, переведя дух, она оглядела присутствующих и зачем - то добавила:
- Пусть бы хотя бы нашей Шипучкой - тошниловкой торговали, а то свой самогон через обратную трубу гонят, вроде красной шапочки.
Иван из всей Татьяниной пламенной речи почему-то выделил для себя только факт ее горячего пристрастия к алкогольной теме. Однако на других участников собрания ее отрывистые и устрашающие всхлипывания произвели самое что ни есть чудесное действие. Собрание мгновенно и без боя сдалось.
- Я предлагаю собрать, - угрюмо предложил Ксеволодович.
- Ну, если Борис опасается, - промямлил Сява...
И даже подельник его, сиплый, вроде бы - Догиль, по Татьяниному определению, на удивление смолчал натужно.
Условия капитуляции разработала комиссия под руководством того же Ксеволодовича, секретарствовала Татьяна, Принимающей стороной естественно был Иван. Проведение финансовых платежей доверили даме с вуалью. Ревизионную комиссию, разумеется, возглавил дед-активист. Молодежь от общественной работы уклонилась, занималась злобным послесловием в курилке. По части собственного правительства и москалей проклятых.
Как не странно, все потом как в сказке, получилось, - чуть ли на взаимовыгодной основе. Иван разработал схему экономических отношений Кремля с портовым городом Одессой. Согласно его проекту, идущие в Москву платежи и данью то нельзя было назвать. Это уже был процент с оборота, причем полученный не по понятиям, а строго на основе выгодных для сторон условиях. Хотя суть конечно от этого не изменилась: "имущим во сто крат прибавится, а у неимущего и последнее отнимется.
Отец-мафиоза страшно был горд за младшего сына, - старшие ведь по старинке сработали, - украл, обманул, ограбил. А младший - вон какую рекогносцировку для больших дел провел. Он с Татьяной возглавлял теперь независимую Торговую Палату на рынке бытовых вещей и продуктов, (не исключая товарооборот Шипучки с Красной шапочкой). Бате, с его подачи, по металлам и взрывчатке с полигонов удалось международный альянс наладить и по космосу - в области коммерческих экстрим - полетов. По газу и нефти, в энергетическом комплексе, - есть еще над чем (и над кем) работать, но - лиха беда начало.
У Ивана только радости в организме от этих всех дел не прибавилось. По своему ли, индивидуальному, обыкновению или у всех иванов так. Вроде на пьедестале он сейчас, но оказалось - там на высоте еще большая пустота вокруг. Хотя и простое объяснение есть. Не складывалось у него с Татьяной.
Какая-то неизъяснимая тема между ними забором легла: в неспособности быть счастливыми. Любить, похоже, они не научились. Потому что, если слово "счастье" во времени и пространстве разложить, то "сейчас я" получится и "с частью". Так, наверное, нужно друг к другу относиться, чтобы на любовь рассчитывать. Во взаимном проникновении, и чтобы в облаках не летать. А Таня с Иваном в этом вопросе пока оба - полные лабухи.
Да и где было университеты проходить. У Ивана по профилю - разборки да притирки, от клиента душой отстранясь. А Таня - так вообще - любовь, пиво и деньги в одной бочке замешивала.
Есть ли, нет у них перспективы - не ясно. Но основа положена - дело вместе начали и продолжают делать, - доброе дело, - хороший признак. В воспитании чувств. Так что пожелаем, как говорится, молодым - счастья и согласия. На основе, конечно, - любви. На то ведь и сказка, чтобы все со счастливым концом вышло. Что такое счастье, мы выяснили, а "конец" - кто его знает. Жизнь, если разобраться, - дело долгое, если не бесконечное. Тем более в сказке.