Он и смерть сидели на кровати: он, как положено больному, вдоль, спиной опираясь на изголовье и подушки, смерть - с краешку, в ногах. Как скромная, до поры до времени, гостья. Парня звали... ну, допустим, Влад. Смерть как только не называли. И Косая, и Безносая, и Белая, и Сладкая... сладкая, впрочем, не туда. Сладкая - это про сахар. Да в любом случае, не рекомендуется с нею панибратничать, пока вы не встретились нос к носу. А носу у нее, как вы знаете, может и не быть. Это запросто.
Вот Влад мог бы называть ее как угодно, они со смертью были старые знакомцы - за последние полгода две клинических, два месяца в реанимации, операции, наркозы, врачи в белом, с фальшивыми, ласковыми лицами. Влад понимал, что шансов нет. Вставать с каждым днем становилось все труднее, да и то - вставать - это сказано сильно. Подняться. Приподняться, а потом упасть. Поэтому Влад не вставал, врачи говорили - это атрофия, а он знал, что просто не хочет падать. Врачи вообще были люди непонятливые. Они удивлялись, почему Влад до сих пор жив. У него они, разумеется, не спрашивали, а он и этот ответ знал совершенно точно. Он играл со смертью в шахматы. Каждый выигрыш - плюс один день. Проигрыш будет один, единственный, последний. Это только казалось, что он играет сам с собой. На самом деле в ногах сидела смерть и с задумчивым видом переставляла фигуры.
К вечернему обходу исход партии был предрешен. Белыми играл Влад, ферзь на g8, шах, смерть долго почесывала череп костлявым пальцем. Если бы у нее были губы, Влад поклялся бы, что смерть улыбается. Король на c7. Молодой человек размял затекшие пальцы. Медленно, чтобы не выдать торжество, слон на b6. Мат.
- Мат, - осклабилась смерть хорошей, безкариесной челюстью. - Красиво. Никогда бы не подумала, а? А я такую атаку на эндшпиль приготовила, а ты тут раз - и этого ферзя. Сыграем завтра?
Влад опустил глаза, не решаясь произнести приготовленную фразу.
- Послушай... а может, ты не будешь меня забирать? Может, все-таки еще можно? Ну... как-нибудь, а? Может, лекарство какое придумают?
- Ты понимаешь... - смерть подперла голову фалангами пальцев. - Я, в общем, не ради удовольствия. Есть свои сроки, свои критерии. Срок у тебя можно еще потянуть. А по критериям - уже никуда. Я и так... да ты видишь.
- Вижу, - кивнул Влад. - Понимаю. Жалко.
- Ну, ты не грусти тут, - заторопилась смерть. - Я пошла, меня в третьей палате ждут. Ты держись. Я отыграться еще успею. Еще потом наиграемся.
Включился свет; белый, с тетрадкой в руках, пожилой доктор невнимательно осмотрел Влада.
- Мы к тебе сегодня постояльца подселим, - сообщил он бодро. - Все тебе не так скучно. Может, в шахматы будешь с ним играть.
'Да мне есть с кем', - хотел ответить Влад, а вместо того развел руками. Велкам, пожалуйста. Это же ваша больница и ваша кровать.
Белье застелили сразу, больного привезли лишь около полуночи. В изголовье поставили стойку капельницы, пустую. Влад сразу обратил внимание на руки, перевязанные по самые локти. 'Суид, - отметил он с неприязнью. - Такой молоденький на вид. А уже дурак'. Ну, и не дурак, возможно. Просто сложилось у него. Теоретически парень понимал, что у людей бывают разные обстоятельства, и что одни хотят жить, а другие - умереть. На практике этих вторых он понять не мог в силу собственных, совершенно дурацких обстоятельств. Он чувствовал себя как человек, обещавший уехать, распрощавшийся со всеми, собравший чемодан и надевший шляпу... и у которого задержалось такси. И вот он вынужден толкаться по коридору, потеть в пальто, думать про 'долгие проводы' и смотреть на часы. Да, уезжать, разумеется, не хочется. Но когда-нибудь - надо. Но всем когда-нибудь надо, почему ему - не 'когда-нибудь', а теперь?
Он с силой хлопнул шахматной доской, расставил фигуры. Медсестры погасили лампу, но и в свете фонаря он в состоянии был отличить слона от пешки. Он, собственно, мог играть вообще без доски, с закрытыми глазами проигрывая в памяти этюды, задачи в два, три и четыре хода, сложные классические партии Ботвинника и Касабланки. Нынешних мастеров он знал, но не любил. Он ревновал к ним судьбу за то, что с ними ему уже никогда не сыграть. Зато они не играют так, как он. Матч с гроссмейстером смертью, количество партий не ограничено, все победы его. Всухую. А ведь она, смерть, выигрывала у великих. Он, умирая, может играть так, как многие не сыграют никогда. А некоторые - он посмотрел на мальчика - не хотят жить. Клиника, господа.
- Орел или решка? - раздался знакомый голос. Мальчик очнулся и с ужасом посмотрел на смерть. - Я смерть, - уточнила она на всякий случай. - Он меня знает, - она кивнула на Влада. - Он подтвердит.
- Да, это она, - буднично заметил парень.
- Я умер? - мальчик посмотрел на перевязанные руки.
- Тебя это удивляет? - поинтересовалась смерть. - Ты же хотел. Ты же собирался. Вот, я пришла, ты меня звал. Ты был в реанимации, тебя спасали, но не спасли. Допустим, у тебя началось заражение крови, а никто не заметил. Бывает. Ты уже чувствуешь жар?
Мальчик положил ладонь на лоб, потом потер глаза, отвернулся и снова поднял взгляд. Смерть не исчезала. Более того, она подставила стул и села у кровати, совершенно как доктор. Он обратился за поддержкой к старшему соседу по палате, но тот невозмутимо продолжал расставлять фигуры.
- А... ну, тогда... пошли? - предложил мальчик неуверенно.
- Куда? - вежливо уточнила смерть.
- Нну... не знаю. Куда там у вас...
- Не знаешь. А так торопишься. Я тебя заберу, конечно. Но сначала расскажи - почему? - смерть достала амбарную книгу, словно собираясь записывать.
- А ты что... не в курсе? - удивился подросток.
Если бы на черепе была мимика, смерть бы характерно вытянула лицо.
- Ты только представь, вас тут народу - шесть миллиардов. Мне достаточно того, чтобы следить за вашей смертью. Мне вот только следить за вашей жизнью не хватало. Причина?! - наклонилась она к нему, пяля пустые глазницы пристально и жестко.
- Понимаешь... меня не существует. Меня словно нет, у меня нет цели, моя жизнь - это серые будни, один за одним, каждый день. Я не вижу никаких просветов, меня никто не понимает, я никому не нужен, даже себе, - мальчик говорил все быстрее и быстрее, - я устал, мне надоело, я хочу уйти отсюда, это не жизнь!
Влад смотрел на него не осуждающе... брезгливо. Ему казалось, он имеет право так на него смотреть.
- Причина. Одна. Для статистики, - постучала смерть карандашом по картону.
- Нет цели. Так и пиши.
Ничего не произошло.
- Ну... пойдем?
- Ты выжил, - ответила смерть. - Попытка засчитана и отклонена.
- Но я не хочу! - чуть не заплакал самоубийца.
Влад занес над доской последнего ферзя, а потом с размаху саданул его об пол.
- Да елки-палки! Где-нибудь есть справедливость на свете? Почему живут те, кто хочет умереть, а те, кто хочет жить - умирают? Почему я жил ради цели, я боролся, я шел к ней, как мог, всеми силами моими, - и я тут, а какой-то сопляк, ничтожество, малолетка, который жалуется на серые будни и режет вены - будет жить?
- Как ты теперь играть-то будешь? - с еле слышным участием спросила смерть. - С форой? Без ферзя? Ты же его разбил.
- Да по херу мне, как я буду играть. Что я выигрываю? Еще один денек? Глядеть в окошко? Утку? Или смотреть, как жена моет мне задницу? Это выигрываю?
Влад замолчал, зло отвернувшись к стене.
- Хорошо, - протянула смерть, - хорошо. Давай так. Сыграем. Без ферзя. Выигрываешь ты - я поменяю ваши судьбы местами. Ты будешь жив и здоров, этот парнишка умрет, как и собирался. Согласен?
Мужчина посмотрел на нее с недоверием, потом повернулся к подростку.
- Я согласен, - кивнул мальчишка.
- Я спрашивала не тебя, - она даже не покачнула головой в его сторону. Ее глазницы были направлены на другого.
- Согласен, - тускло, хрипло подтвердил Влад.
Смерть пересела на его кровать, кивнула.
e2 - e4. Он всегда начинал игру классически, ему нравилось, что он нарочито предсказуем. А ведь первый ход ничего не значит. Неважно, как ты начал игру, важно, что потом. e2 - e4 или d2 - d3 ничего не решают. Ты можешь даже ошибиться в дебюте, потерять половину фигур в середине - а потом собраться и выиграть партию. Каждый ход - решающий. Но не первый.
- Вы гроссмейстер? - шепотом спросил мальчик.
- Мастер спорта. Международного класса. До гроссмейстера мне оставался турнир.
- А потом?
- Суп с котом. Не отвлекай. Ты в шахматы играть умеешь?
- Умел раньше.
- Нравилось?
- Очень. Вот шашки не так, в шашках все-таки жизни меньше. Шахматы мне нравятся больше.
Смерть создала интересную ситуацию, она словно напрашивалась на предсказуемую атаку, но глубоко задумавшись - мальчик напряженно молчал - Влад понял, что это ловушка. Через четыре хода при любом варианте он потеряет коня или ладью, затем открывается вертикаль... нет, нельзя брать этого слона. Слишком просто. Никто никогда не меняет пешку на слона, если выгоды в этом нет. Очень уж откровенно смерть воспользовалась отсутствием ферзя, взять этот гарнизон будет не так-то просто.
В такие моменты Влад забывал, что болен. Он снова был сильным, сосредоточенным, властным, он командовал дивизиями пешек и отдавал приказы королям. Не было ни больничного запаха, ни пролежней, ни вспоротых капельницами вен. Даже незаживающего операционного шва - не было. Он сидел прямо, как и положено полководцу. Конь на f5. На провокацию он не поддался. Теперь задумалась смерть.
Мальчик поджался и с ногами забился в угол кровати.
- А там... как?
- Не так, - отмахнулась смерть. - Не мешай.
Она пересела поудобнее, завернув под себя костлявую голень.
- Так... а если... - она посмотрела в окно. - Вот ты задачу-то задал. Ладья h4!
- Теряешь ферзя, - довольно объявил Влад. - Бились-бились, теперь сравнялись.
На очередном ходу смерти мужчина посмотрел на притихшего соседа.
- А ты за кого болеешь?
- Не знаю, - честно ответил подросток.
- Страшно?
- Немножко.
Смерти было, что сказать. Она промолчала и стиснула зубы за неимением губ.
Партия шла к финалу. Мальчик вытянул шею, глядя во все глаза. Вместо жара наступил холод, сердце, напротив, колотилось до пота. Громкие шаги фигур по шахматной доске. Два короля. Терпение. Тишина.
- Мат, - сказал Влад, припечатывая последний ход.
- Мат, - подтвердила смерть, не вложив никаких эмоций. - Готово, - повернулась она к ребенку, дождавшемуся своей желаемой участи. - Как договаривались, меняю местами. Да?
- Да, - подтвердил Влад. - Меняй. Но по-другому меняй. Ему - мою цель, пусть станет чемпионом мира. А я... пошел-ка я отсюда. Надоело.
Смерть протянула к нему руку, мальчик вдруг понял, что сосед видит ее теперь совсем иначе, не пустым скелетом, чем-то еще.
- А как она теперь выглядит? - шепнул он, глядя, как мужчина уходит.