Дима стоял на балконе, курил и точил карандаш. Он аккуратно срезал острым ножом мягкое дерево, одновременно заостряя грифель. Опилки медленно летели вниз с двенадцатого этажа, ложась внизу на жёлтые листья.
Волосы Димы трепал тёплый осенний ветерок. В сквере, который он видел с высоты птичьего полёта, играли в футбол, по-прежнему одетые в шорты пацаны.
Все газоны были устланы жёлтыми опавшими листьями, почти полностью скрывавшими ещё зелёную траву. Местами дворник сгрёб листья в кучи, но ещё не вывез.
Предзакатное тёплое солнце освещало под косым углом тихие, узкие аллеи сквера с давно не крашеными скамейками. По обе стороны аллей густо росли старые деревья.
Дима любил иногда посидеть на скамейке в этом тихом сквере, читать книжку, газету, или просто углубиться в свои мысли.
Именно здесь Дима впервые поцеловал Никту. Тогда они засиделись до четырёх ночи, и всё целовались и обнимались, и в их отношениях не было никакой пошлости. Они просто любили.
Но теперь Никты нет. Она умерла. Её закопали.
Но Дима не чувствовал её отсутствия. В его душе не было той пустоты, которая всегда возникает с уходом близкого человека.
Он по-прежнему, как будто, чувствовал её тёплое дыхание, пряный, еле уловимый запах её черных волос, нежные страстные её прикосновения. Иногда, он словно слышал её сладкий шёпот.
Так она шептала ему, целуя в ухо, шею или по-детски в губы, когда они вместе сидели в кресле. Они грелись теплом своих тел, прижимаясь друг к другу.
Небо полностью закрыли тучи. Всё говорило о том, что вот-вот пойдёт дождь. Но дождь не шёл. Где-то каркали вороны. Безлюдная гишина. Только Дима и седой отец Никты.
В воздухе пахло холодной, гнилой сыростью.
Когда они закапывали гроб, кидая лопатами мокрую чёрную землю, Дима подумал, заметил, что отец Никты не уронил не одной слезинки.
Дима тоже. Когда Никта лежала в гробу, она не казалась мёртвой, она была полна жизни, её грудь тихо вздымалась в такт дыханию, на лице играла еле уловимая улыбка.
Вкопав деревянный крест и воткнув лопату в землю, Дима посмотрел на фотографию Никты. Оттуда на него ласково смотрели её чёрные глаза. Подул сырой ветер. На фотографии она была совсем молодой, красивой.
Где-то завыл ветер.
Всю ночь после похорон Дима сидел возле костра на берегу реки, курил свой кальян и пил дешёвое вино. Он смотрел на огонь, злобно шипящий и потрескивающий. Белый пепел медленно взлетал вверх. Дима чувствовал тепло огня, видел его свет, а за спиной чернела ночь.
Когда сумерки сгустились настолько, что не стало видно даже тех, кто бесшумно ходит в темноте, Дима увидел Никту купающуюся под луной, он услышал её звонкий смех. Она вышла из воды из воды, обнажённая, мокрая, красивым движением головы отбросила свои черные волосы назад, и по лицу её скользнула какая-то черная улыбка.
Дима подскочил и, бросив свой кальян в песок и наступив босой ногой в костёр, побежал к воде.
Но по реке всего лишь плыла большая коряга.
Утром Дима ушёл домой, докурив последнюю шмаль, бросив пустые бутылки из-под вина в реку, и посмотрев последний раз на остывающие угли своего костра.
А сейчас он просто стоял на балконе, курил сигарету и точил карандаш. Он смотрел на осенний сквер и на гуляющих по нему людей.
Внезапно солнце погасло, Дима посмотрел вверх, бросив окурок вниз. Небо заволакивали свинцовые тучи. На перила балкона упало несколько крупных капель.
Внизу Дима увидел счастливо гуляющего парня с темноволосой девушкой. Она весело посмотрела на небо, подняв ладошки вверх. Но это была не Никта.
Дима почему-то знал, что Никта должна быть где-то рядом. Его сердце чувствовало её присутствие.
Осенний жирный дождь пошёл в полную силу. Дима зашёл домой, оставив дверь балкона открытой. Прошёл в ванную, умылся холодной водой, и достал из шкафчика висевшего над раковиной, складную опасную бритву. Это была бритва отца, умершего пол года назад. Она была очень старая, но всё ещё чертовски острая.
Дима разложил бритву, на секунду увидев в лезвии отражение лица Никты, стоящей сзади. Он оглянулся. Никого.
Дима тихо тронул лезвие большим пальцем и мгновенно сильно порезался. Несколько крупных капель крови упали в раковину. Он достал из нагрудного кармана только что заточенный им карандаш и сломал грифель. Ему ещё раз захотелось проверить бритву. Он точил карандаш в раковину. Дима срезал дерево, не прилагая никаких усилий. Как масло горячим ножом.
Он аккуратно сложил бритву и положил её в карман своих синих джинсов.
Дима топчется на углу старой кирпичной пятиэтажки. его ноги замёрзли в тонких туфлях. Идет снег крупными пушистыми хлопьями.
В руках Дима держит тёмно-красную розу на длинном стебле. Она тоже замёрзла, и красивый целлофан, в который она завёрнута запотел.
Ксения опаздывает уже на пол часа. Диму охватила сладкое, волнующее чувство. Кажется, он опять влюблён. В кармане лежит бритва. Она недавно заточена, и кажется, порежет что угодно.
Мимо идёт бабка с ведром. Под её ногами скрипит снег.
Дима ещё раз посмотрел на Ксюшу, лежащую рядом под одеялом совсем голой. Может она и не так примитивна. Дима чувствовал ревность Никты. Она не могла терпеть, что в её кровати лежит какая-то сука. Никта очень недовольна.
Дима перевёл взгляд на старые потёртые синие джинсы, лежащие рядом на стуле. В их кармане ждёт бритва. Острая.
Дима понял, Никта шепнула ему, - сейчас. Грудь спящей Ксюши тихо вздымалась в такт дыханию под одеялом. Он почувствовал, глядя на одеяло, скрывающее округлости Ксюши, все же красивые, что он почти любит её. Будет жалко с ней расставаться... Но он должен - Никта волнуется.
Уже, было, потянул руку к джинсам, но что-то его остановило. По его телу пробежал холодок. На лбу выступил холодный пот. Захотелось пить. Он встал и пошёл на кухню.
Доставая из холодильника бутылку дешевого пива, он чуть её не выронил, - так вспотели руки. Он открыл её зубами и жадно выпил до дна. Залпом. Это приятно, когда холодное пиво, как бы, разливается по тебе.
Дима сел на табуретку, достал сигарету, пододвинул к себе пепельницу и закурил. Руки его тряслись. Ему хотелось к Никте. Ладони были мокрыми. Он просто волновался. Он не боялся убивать, он боялся милиции. Да. А вдруг не получится? А вдруг Ксюха закричит?
На хер всё! Он достал ещё одну бутылку пива и опять выпил. Только теперь в два прихода. Ещё покурил. Вроде чуть-чуть успокоился. Тихо, ступая по пушистому ковру, подошел к стулу, достал бритву. Посмотрел на Ксюшу. Её волосы были разбросаны по подушке.
Чуть-чуть помедлил... И схватил Ксюшу за волосы, дернул вверх. Ксюша вскочила, крикнув.
Он намотал волосы на руку. Ксюша была очень хороша в полутьме, сбоку её освещала своим синим светом луна, подглядывающая за Димой сквозь просвет в шторах.
"Заткнись, гнида".
Дима пытался говорить жёстче, но голос был нежным. Его взгляд скользнул по нежному пушку между её ног, он отвернулся и потащил Ксюшу за собой в ванну .
Включил свет и зашвырнул её внутрь. Он почувствовал возбуждение. Включил горячую воду и ванная начала наполняться паром. Заткнул дырку в ванне, обжигая горячей струёй руки. Разложил бритву. Ксюша похолодела, её глаза широко раскрылись в страхе. Красивые глаза.
Диме стало жаль Ксюшу. Он недавно познакомился с её мамой. Добрая, скромная женщина. Он вспомнил Никту, её карие глаза, красивые, мягкие губы, сказочный запах её волос, тепло её нежного тела.
Он ударил со всей силы Ксюшу ногой в грудь, её отбросило ударом в стену и она ударилась затылком о трубу. На трубе осталось кровавое пятно с разводами от волос.
"За что?!"
Ксюша закричала, из её глаз брызнули слёзы.
"Сука!"
Дима схватил её за волосы и с силой ударил лицом о колено. Крупные капли крови упали на кафельный пол ванной. За волосы повернул её спиной к себе, задрал её голову подбородком к потолку. Сильно нажимая, полоснул бритвой по её горлу. Струя крови умыла стену перед ними.
Ксюша тихо упала на пол, образуя вокруг себя лужу крови.
Дима почувствовал прилив сил. Он вытер бритву о полотенце.
Киска благодарно мяукала, мурчала, прижавшись к шее Димы. Это был маленький котёнок - девочка. Весь в бело-черно-серых пятнах. Её маленькие голубые глазки, блаженно зажмуренные, любя смотрели на него. Дима нашел эту совсем ещё маленькую киску, которая была не больше его ладони, в подъезде. Она такая маленькая, ласковая, и теплая.
За два дня он успел полюбить это ласковое, брошенное кем-то создание. Дима назвал её Машкой.
Конечно, Никта ревнует, но, подумал Дима, раз она сама не приходит, то пусть разрешит хотя бы завести кошку.
Он подобрал Машку в подъезде. Это был первый самостоятельный поступок Димы, перечащий желанию Никты. Со времени её смерти прошло пол года. Всё это время Никта диктовала ему что делать.
Он вспоминал: в тот вечер, когда они поцеловались в последний раз, он закрыл за Никтой дверь и его что-то кольнуло. Дима прошёл в зал, сел на деван и включил телевизор. Но чувство беспокойства не оставляло его. Что-то не то. Он весь вспотел. Выглянул в окно, Никты негде не было. Рванул к двери, открывая, услышал с площадки душераздирающий крик Никты. Крик тут рядом, за дверью. Как специально упали ключи, он поднял их быстро, ударившись головой о дверной косяк.
Вышиб дверь и застыл. Прямо перед ним, в луже крови лежала Никта. Её юбка была порвана. Дима увидел её окровавленное с внутренней стороны бедро. На нём как будто были следы ногтей. Что за черт? Дверь лифта, вся исписанная малолетками тоже была забрызгана кровью. На стене кровавый отпечаток ладони. Кто?
Черные волосы Никты расплылись в разные стороны в луже крови. Кто!
Дима спустился вниз, к подъезду. Шел снег и сразу же, падая на землю, таял. Везде слякоть. Пасмурно. Он ещё не до конца всё понял. Никого.
Кто?.. Вот и всё.
Дул холодный ветер. Завывал. И сквозь этот свист он услышал ласковый шёпот Никты, обращенный к нему. Его сердце согрелось.
Никта ненавидела всех женщин, с которыми общался Дмитрий. Даже его маму. Никта, богиня ночи, такая добрая и нежная ненавидела красной ненавистью их всех. Из-за неё Дима и убил Ксюшку. Из-за любви.
Ксюша до сих пор лежала, завёрнутая в штору на балконе. Скоро весна. Надо с ней что-то делать. Недавно Машка выпрыгнула через форточку на балкон и поигралась с Ксюшей.
Дима сидел в кресле, гладил Машку и ждал маму. Она скоро должна придти, чтобы убраться в его квартире и приготовить поесть.
Дима чуть-чуть распахнул свой халат - стало душно. У него закружилась голова.
Скоро придёт мама. Никта её ненавидит. Он любит Никту. Скоро придёт мама. Жарко.
Звонок в дверь. Дин-дон. Дима любил этот звук. Приятный. Он слышал его очень редко - к нему редко приходили. Да и то только мама или почтальон. Друзей у него не было. Бритва.
Он встал, подошел к двери. На пороге стояла мама с большими сумками. В сумках еда.
Бритва.
Дима слышал ласковый шёпот Никты. Мама прошла в кухню, а Дима в ванную. Взял бритву, заплакал.
"Извини, мама..."
Он тихонько вошел в кухню, ступая по поласу босыми ногами, разложил бритву. Мама что-то мешала на плите, повернувшись к нему спиной. Пахло чем-то вкусным.
В тот короткий миг, когда Дима стоял позади своей мамы, держа в руках острую отцовскую бритву, ему страшно захотелось в лес. В сосновый бор. Когда утром стоишь там, вдыхаешь запах смолы, смотришь вверх на кроны деревьев, на окрашенное зарёй небо, кажется, что жизнь прекрасна, что там, в лесу, можно прожить всю жизнь. Ему захотелось в лес.
Но он вернулся в реальность. Перед ним стояла любимая мама, в руках бритва, надо убить. Лес.
Дима полоснул маме, стоящей к нему спиной по лицу. Разрезал шею. Но не там, где надо. Она резко повернулась к нему, с ужасом посмотрела на окровавленную бритву в руках сына. В добрых глазах повис ужас. Покатились слёзы.
"За что? сынок?"
"На!"
Он пнул маму ногой в живот, она отлетела и упала локтем на плиту, закричала, слёзы. Запахло жареным. Она упала на колени, губы её тряслись, много слёз, стонала от боли. Шея была сильно порезана, лицо почему-то в крови. Наверно сама размазала. Дима опять ударил её ногой, в голову, он почувствовал босой ногой мамино родное тепло.
Мама лежала на полу в крови, плакала.
"Дима... Димочка... сынок!"
Дима присел возле неё на корточки, оттянул подбородок и перерезал маме горло. Заплакал сам.
"Прости, мама..."
В его ушах гудели последние слова мамы, она ласково умоляла его о пощаде. Мама, которая его выростила, подарила ему счастливое детство, читала добрые сказки на ночь. Он убил её.
Внезапно возникла ненависть к Никте. Это она виновата. Эта сука. Из-за неё он убил Ксюшу - добрую, ласковую девушку, убил маму.
"Я с тобой встречусь, гнида".
Он побежал в комнату, схватил Машку, прижал её к себе последний раз, поцеловал. С ней подошёл к окну, скинул с подоконника все мамины горшки с цветами, некоторые из них, упав на пол, разбились. По всему полу земля.
Машка жалобно мяукнула, прижимаясь к Диме. Вцепилась когтями ему в грудь.
Окно настежь, веет холодом. Высоко. В кармане как-то сам оказался карандаш. Поцеловал Машку.