У следователя Колыванова голова после бессонной ночи не соображала совершенно. Ночью в отделение привезли трех молодых парней спортивного вида, и тщедушного "ботаника". Пострадавшими были как ни странно трое молодцов. И один из них - Вован, - сын главы района. По их заявлению, на них "ботаник" напал. Синяки и ссадины у них были такие, что дежурный отправил их на рентген. Ботаника же оставили в обезьяннике до утра.
Колыванов его видел. На нем не было ни царапины. Следователь даже подумал, что ППСники взяли не того. Ну, передрались парни между собой, а этот задохлик просто мимо проходил.
Задохликом оказался некто Дымов И. Н., учитель русского языка и литературы, работающий в гимназии. Пострадавшие были все на голову выше тщедушного учителя.
Мутная история. По показаниям Дымова, парни хотели у него телефон отобрать. Он от них побежал, а что было дальше - не помнит. Пришлось утром ехать, искать свидетелей, брать показания.
Колыванов включил чайник и сел за стол. Еще раз просмотрел протокол. Из него следовало, что трое парней пристали во дворе дома к Дымову, с просьбами дать позвонить по его телефону. Просьбы становились все настойчивей и агрессивнее. В конце-концов, Дымов побежал. Парни с криками кинулись за ним. Кто-то из них засвистел. Перебежав детскую площадку, Дымов резко остановился, выдернул из земли торчащий между скамеек столбик, и повернулся к преследователям.
Дальше было дурное кино. Легко помахивая импровизированной дубиной, учитель разметал нападавших по двору. Потом, воткнул столбик в землю, и опершись о него, стал им что-то говорить. Парни реагировали слабыми стонами. А тут и наряд подоспел. По словам ППСников, задержанный сдался без боя, и с места преступления скрыться не пытался.
Получалось, что ботан побил бревном троих качков.
Чайник закипел. Колыванов сделал кружку крепкого кофе.
Он видел то бревно. В кустах. Полтора метра в длину и сантиметров двадцать в диаметре. Тяжелое - еле поднял.
Задержанный ничего не помнил. Услышал только, как засвистели и подумал: "Вот и на тебя, Илюша, свои соловьи-разбойники нашлись!". А дальше сознание померкло. В себя начал приходить, когда ему наручники одевали. Нормально соображать - только в отделении.
Следователь вздохнул. Ситуация вроде бы простая. Парни хотели отжать телефон, но немного с клиентом ошиблись. Получили по мордасам вполне заслуженно.
И все бы ничего. Но один из них - сын главы района. А это предвещало. Сынуля этот, Вованчик, уже не раз был папой отмазан от некрасивых историй. И уверился, что ему все можно. Сейчас такую обиду, как битие собственной морды - не простит. А папаша поддержит. Тем более - кто побил?.. Колыванов отхлебнул остывший кофе и поморщился. Тяжело встал, добавил в кофе сахара, долил кипятка. Выпил сразу полкружки и вернулся к столу.
"Так. Расклад такой. С одной стороны - попытка ограбления. Причем свидетели есть. И показания задержанного подтверждаются.
С другой стороны - увечий нет. Можно, не заводя дела, предложить сторонам мировую. Но...
Глава района, мужик не глупый, но упрямый. Если ему вожжа под хвост попадет, то ни экспертиза, ни показания не помогут. А свидетелей... убедить. И все!.. Загремит тогда гражданин Дымов на... надолго загремит. Особенно, если адвокаты красочно что-нибудь приплетут."
Следователь допил кофе и подошел к окну. Закурил, глядя на задний двор отдела.
"Как же он ничего не помнит? Это же надо - бревном побить. М-да... а руки как у музыканта. И как это он? Может, в состоянии аффекта? Это мысль. А ведь спасать учителя придется. Побыстрее мировую организовать."
Следователь выбросил окурок в форточку и поднял трубку телефона.
- Иванов? Еще не сменился? Давай ко мне этого "Илью Муромца". Да-да, его.
- Присаживайтесь, - следователь указал задержанному на стул.
Тот сел, и ссутулившись, спрятал руки между колен. Выглядел он помятым и уставшим.
- Я арестован? - тихо спросил Дымов.
-Нет, что вы, - бодро ответил Колыванов. - Вы пока только задержаны. Никаких обвинений против вас не выдвигается.
- Это надолго? Видите ли, мне надо на работу сообщить. Сегодня у меня уроков нет, но завтра...
- Подождите, Илья Николаевич. Может, и сообщать не придется. У меня нет оснований дальше вас задерживать. Ваши показания подтверждены свидетелями. В отношении вас была совершена попытка ограбления. Но! Ваши действия могут быть расценены, как превышение необходимой самообороны. По показаниям свидетеля, вы отбивались от нападавших полутораметровым бревном, вы это помните?
Дымов ошарашенно смотрел на следователя:
- Я?.. Бревном?.. Не помню...
Колыванов кивнул:
-Значит, действовали в состоянии аффекта. Тогда выход, Илья Николаевич, только один, -Мировая. Пишите отказ от претензий и идите домой.
-А как же... эти? Они согласятся?
- Я постараюсь что бы согласились, - пообещал следователь.
Тут раздался звонок. Колыванов снял трубку, и сказав: "Пусть заходят", повернулся к Дымову:
- А вот и они. Сейчас решим.
Дверь резко распахнулась. В комнату вошел Вован с дружками. Он сразу взял стул, и устроился напротив Дымова. Двое дружков встали у него за спиной.
- Здравствуйте, - вежливо обратился он к следователю. - Нам бы хотелось вопрос обсудить вот с этим - он кивнул на учителя.
- Какой? - следователь пока не стал парня одергивать. Пусть попонтуется.
- А такой! - В голосе Вована появились блатные интонации. - Мне это чмо деньги должно.
И парень назвал сумму. Дымов растерялся, и умоляюще посмотрел на следователя.
- Да у меня нет таких... Да и за что? - начал он.
- А за то, что ты, чмо болотное, не с тем связался. В следующий раз думать будешь, понял?
-Простите - Дымов обращался к следователю - но вы же говорили, что мы не будем иметь претензий.
- Это ты с ним договаривался, каззел - оборвал его парень. - А у меня к тебе претензии есть, и ты за них ответишь, понял? Даю три дня сроку!
- На что? - не понял учитель.
- На бабло! - Или будет плохо. Я законы знаю. Не боись, не угрожаю. Информирую. Мои адвокаты тебя надолго закроют. Это я обещаю.
- Да вы что, где же я такие деньги возьму?
- А ты квартиру продай! Можешь даже мне. - парень хохотнул, и глянул на следователя.- Правильно я говорю?
Колыванов молчал. "О показаниях свидетелей Вован еще не знает. Думает, что может диктовать условия. Один приперся, без адвоката. Решил, что уже большой и сам справиться. Учителя только жалко. Зря на понт повелся.
- Так что, цени мою доброту - продолжал тем временем Вован. - Мне тут с тобой перетирать западло. Другой бы на моем месте... сам понимаешь, а я по-хорошему хочу. Цени, лох!
Учитель вдруг резко выпрямился и гордо вскинул голову:
- Я попросил бы, молодой человек... - начал он.
Кто-то из дружков насмешливо присвистнул.
Дымов дернулся. В нем что-то изменилось. Он словно стал выше и раздался в плечах.
Он вдруг резко встал, и нависнув над Вованом, проревел парню в лицо:
И кому грозишь, ты, собачий сын?
Ты же мне грозишь, Илье Муромцу!
Али в разуме у тебя помутнение
или в глазоньках потемнение!
Голос Дымова гремел, звенели стекла.
- Чё?.. выпучил глаза Вован.
Вижу силушкой ты не обиженный,
да умом видать ты не радостен.
Коль не знаешь что, - доброй силушке
не на Русский люд переть надобно,
а защитой быть, доброй помощью!
Рокочущему голосу Дымова было тесно в кабинете.
- Да пошел ты! Вован пытался отползти вместе со стулом.
- Не дойдет до тебя слово доброе -
Во грехах своих ты не каешься.
Значит, встретимся на честном суде.
А пока рекУ- Пшел отсюда вон!
Ты, собачий сын, семя подлое!
Дымов резко выбросил руку вперед, указывая на дверь. Вован от испуга взвизгнул, завалился на стуле. Перекувыркнувшись, как был, на карачках, ускакал из кабинета вместе с дружками.
Колыванову захотелось спрятаться.
Но Учитель, тяжело повернулся к нему и пригвоздил того взглядом:
- Ты, муж честной, коль поставлен здесь
для защиты вдов, сиротинушек,
Свое дело знай, не отлынивай!
- Колыванов неуверенно кивнул
- И запомни ты раз и навсегда,
Илья Муромец не скрывается
От людской молвы, от честна суда!
А как татей бил, так и будет впредь,
пусть и будет их тьма несметная.
И на договор с подлым семенем
Да не буду я соглашатися!
Если погань та басурманская
будет в облике славна молодца
Все одно: должна быть наказана!
Или мне, Илье, будет совестно!
И Дымов, повернувшись к двери, гордо вышел.
Следователь проводил его взглядом и вздохнул. Ему было отчего-то грустно. И, кажется, немного стыдно...