Опубликовано в журнале Смена 4/2003 год

Тихое пощелкивание донеслось до нее в тот момент, когда, ежась от предвечернего холодка, она разглядывала золотые купола церкви, особенно яркие над темной листвой. Закатный солнечный луч отражался от новенького креста и слепил.

Господи, - подумала Надя, обращаясь сквозь золото и блики к высшему, которое, вероятно, слышало ее, - Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы я не возненавидела Сережу!.

От церкви ее отделяли древние рельсы, забор и густые спутанные заросли, но подойти ближе она не решалась, и даже не потому, что пришла в джинсах и без крестика на шее. Страшновато это - взять и зайти в незнакомое место. Проще так - за три десятка метров, мысленно, с черного хода.

Ты должна что-то сделать, - вспомнились ей слова дедушки, - Именно сделать, а не стоять столбом, надеясь, что все вокруг читают твои мысли. Дедушка привык брать крепости штурмом, а Надя уродилась не в него. Да и что можно сделать?

Она достала из кармана шуршащий полиэтиленовый пакет, застелила им старую рассохшуюся шпалу и села. Никуда не идти. Сидеть так, пока не стемнеет, и смотреть на храм. Через полчаса начнется служба, зазвонят колокола, потекут с другой стороны, из поселка, прихожане. Женщины в простых платочках придут сюда с мужьями, с детьми, с подружками. Девчонки молодые ради такого случая снимут модные шмотки и достанут из шкафа что-нибудь спокойное, длинное, бледных цветов. Крутые бизнесмены приедут на Мерседесах и встанут в общем зале смиренно, молча, с тонкими свечами...

А Сережа не придет сюда с ней никогда.

Надя чуть слышно всхлипнула и полезла за сигаретами. Ее судьба - черный ход, обратная сторона церкви, рельсы, тишина и безлюдье. Никто даже не узнает, что она - здесь.

Вот тут и защелкало.

* * *

Она поняла, что любит, совсем некстати. Год был неудачный, неровный, с какими-то пиками то радости, то горя. Наде он запомнился странно: словно яркая картинка счастья на фоне черно-белого мелькания кадров немого кино. С одной стороны - Сергей и все, связанное с ним, а с другой - увольнение с работы, белые халаты врачей, дебри латыни в медицинской карточке, недомолвки, обнадеживающие улыбки, молчание родителей. Ее то хоронили, то вновь воскрешали, и это никак не кончалось.

Просто кадры.

...Напряжение и сразу - слабость. Быстрый бег по выложенному плиткой коридору, деревянная, с золотой ручкой дверь туалета, облегченный кашель, раковина в алых потеках. Отражение в круглом зеркале совершенно белого лица, тяжелые красные капли, разбивающиеся о фаянс. Стук и голос: Надя! Открой, Надя! Что случилось?... Шепот, шорох ног по плиткам пола за дверью. Что там с ней? - По-моему, кровь из носа... Я не понял. Она так быстро... - Петр Петрович вызывает, надо ему как-то сказать... - Ну ладно, клиента Левченко взял.... И снова тишина.

...Компьютер. На экране - большая таблица, море чисел, аббревиатуры какие-то. Суета. Пульсирующая боль в голове, шею сводит судорогой, боль растет, набухает где-то между глаз, сейчас прорвется. Извините, я на минутку, забыла ваши ксерокопии в приемной... - Конечно, девушка, я подожду. Клиент читает газету и уже не смотрит, как она, прижав к лицу ладонь горсточкой, торопливо выскакивает за дверь. Навстречу - шеф, чем-то очень недовольный. Ты куда? У тебя посетитель! - Петр Петрович! Мне плохо!. Голос гнусавый. Шеф не верит, держит за руку повыше локтя. В чем дело? Тебя тошнит? Это не первый случай, учти, если ты вздумаешь уйти в декрет, можешь прощаться с работой, я ничьих детей содержать не буду! - Петр Петрович, я не беременна, у меня... - и с болью, и одновременно с облегчением - фонтан крови, который уже не удержать, прямо на светлый английский пиджак начальника, на белую рубашку... Гос-споди!.. Ты с ума сошла, что ты делаешь!... У шефа перепуганное, брезгливое лицо, он в страхе озирается, тащит Надю прочь от дверей офиса: Немедленно умойся! Боже мой... Что же ты наделала, мне сейчас ехать... Черт бы вас всех побрал, понаехали в Москву.... Наде хочется возразить, что она в Москву ниоткуда не приезжала, а родилась и выросла здесь, но не до этого, надо как-то остановить кровь, надо умыться...

... Врач ухо-горло-нос выключает мощную белую лампу и садится заполнять карточку. У вас в роду заболевания крови были? У родителей, у бабушек, дедушек?.. Часто с вами так бывает? Сначала головная боль, потом кровотечение?.. Сосуды в глазах лопаются? Синяки появляются без ушиба?. У него профессионально равнодушное лицо. Надя полулежит в кресле, похожем на зубоврачебное, смотрит то на врача, то в потолок. Палец проколот, белый комочек ваты с алым пятнышком скатился на пол. Вот направление к онкологу. Вы - не по моей части, у вас что-то другое. Мгновенный холодный ужас: К онкологу?!.. - Да, на консультацию.

...Скамейка в городском парке, мороженое. Участливое лицо Сергея: Девочка моя любимая, солнышко, мы все равно будем вместе... Я тебя вылечу, ты будешь здорова.... Надя щурится от яркого солнца, грустно вздыхает. У Сергея семья, и слово вместе звучит смешно и лживо. Вместе с больной? Зачем?..

...Белые стены. Пожилая армянка в голубом нейлоновом халате: Ну, это все пока предварительный диагноз, мне еще ничего не ясно. У тебя болят суставы?.. Вот видишь, нет. Значит, я могу и ошибаться. Ты кушай побольше, гуляй. А что с работы уволили - так это нам на руку, работа нервная, а тебе нервничать нельзя. Ни-ког-да! Запомни, дочка, что угодно, только не нервничать, даже если на твоих глазах поезд переедет ребенка. Шорох белых карточек, шорох халата. Ты замужем? - Да... то есть, пока нет. Он там, в коридоре. Позвать? - Позови, дочка, позови. А сама выйди, пожалуйста, я поговорить с ним хочу один на один. Встревоженный Сергей закрывает дверь, но нетерпение, желание что-то узнать пересиливает стыд, и Надя, прижавшись ухом к чуть заметной щели, слушает. Вас как зовут, дружок? - Сергей... Извините, а... - Минутку. Вы собираетесь пожениться, как я понимаю? - Ну, в общем, да, наверное - Мне надо не наверное, мне точно надо, дорогой мой. Собираетесь или нет? Если нет, я ее маму приглашу - Собираемся... - Вот и хорошо. У Надюши, по всей вероятности, острый лимфобластический лейкоз. Вы понимаете, что это значит?.. Вижу, понимаете. Я уверена в этом не на сто процентов. Кое-какие признаки не совпадают. Но на сегодняшний день мне абсолютно ясно одно: любой ценой ее нужно оградить от нервных перегрузок, вызывающих кровотечение - Доктор, я и так стараюсь... Она все время дома, больше не работает, мы каждый день видимся... - Все это хорошо, хорошо... Но вы должны постоянно помнить, что кровотечение из носа для нее смертельно опасно, особенно спонтанное, когда никого нет рядом. Кроветворная система работает неправильно, кровь не может нормально восстановиться... Вы понимаете? - Конечно, понимаю! - Дружочек, это ведь серьезно. С этим шутить нельзя. Малейшая нервотрепка, усталость, недосыпание, да даже просто горячая ванна - и все! Вы знали раньше, что на нервной почве у нее идет носом кровь? - Она не говорила... - И еще. Даже если все обойдется, даже если я - дай Бог! - ошибаюсь, все равно - рожать ей нельзя. Никогда. Сергей как-то нервно смеется: Да Господи, и не надо... У меня от первого брака ребенок есть, а она и не хочет... - От первого брака?.....

... Пасмурный день. И пасмурное лицо Сергея, распаковывающего свои вещи: Погоди, Надюша, не трогай меня сейчас... Это же как по живому резать, мне отойти надо... Сын за мной до самой остановки шел, отпустить меня не мог... Погоди, дай мне в себя прийти...

Дальше мелькание кадров убыстряется. Пять дней счастья и - провал в черноту. Надя, я так не могу, я должен туда вернуться... Я подонок, прости меня, но я не могу....

... Ковалеву Надежду позовите к телефону, пожалуйста. Надя, это вы?.. Я не узнала ваш голос. Где вы находитесь? Почему не являетесь на процедуры? То есть как это - не хочу?!.. Никто вас не спрашивает! Вы что, с ума сошли?! Немедленно приезжайте в клинику, сейчас же!..

Опухшее от слез лицо матери: Милая, ради меня, ради нас с папой, съезди, я тебя умоляю, папа тебя отвезет, только съезди!...

Отец: Мы тебя на свет родили не для того, чтобы хоронить!.. Нельзя же быть такой эгоисткой, о маме подумай, с ней-то что будет?.. Ну, маленькая, поехали, собирайся... Пожалуйста, плюнь ты на этого урода морального, ты себе лучше найдешь, только не бросай лечение....

Да, я поеду, папа, но, ради Бога, не говори так о Сереже....

Звонки, разговоры, одинаковые дни.

Сергей: Милая, я еду домой. Жди меня. Мы теперь всегда вместе будем. Больше ничего не бойся....

Две недели счастья - и снова провал. Прости, Надя. Нам, наверное, больше не надо встречаться. Я и им жизнь поломал, и тебе... Я негодяй, я всем мешаю....

Утренняя пустота. Никого нет дома. Все было отлично, и вдруг - снова раковина в ярких каплях крови, Сережа ушел, усталость вселенская. Ничего больше не надо. Стоять вот так, пока не упадешь, и смотреть, как утекает вместе с кровью и водой твоя жизнь... Топот в коридоре, отец заметил на паркете дорожку из красных капель, кричит. Снова машина, верхушки деревьев за стеклом, фонарные столбы. Операционная. От отца - литр жизни, от двоюродного дяди - литр, от троюродного брата - пол-литра. Гудящие аппараты. Лица в масках.

Сдвинулось как-то, пошло в гору. Не вижу подтверждения диагноза, это какие-то циклические колебания. Эритроциты - в норме, гемоглобин - в норме... костный мозг прижился... устойчивая ремиссия.... Клиника, роскошный искусственный куст шиповника в керамической чаше, веселый какой-то фильм по телевизору, сиреневое одеяло. Монашка с фарфоровым кукольным личиком приносит лекарства и чай, смешливый молодой доктор рассказывает анекдот. Мама, радостная, светлая, в новом осеннем плаще. Сентябрьский парк за окном. Ну вот, сегодня ты выглядишь просто хорошо, Надя!. Женщина - психолог расспрашивает о снах и мыслях, но как-то поверхностно, без интереса. Все неважно. Мама, не говори Сергею, что я здесь. Я не хочу, чтобы он сюда приходил. Я не выдержу, если его увижу....

... Осень. Долгие дожди, ветреные улицы, мокрые крыши. По очереди - Надя и мама - у дверей реанимации, а там - отец, не выдержало сердце. Как он там, доктор? - Состояние стабильно тяжелое. Но надеяться можно. Я бы сказал, у него пятьдесят на пятьдесят. Подождем. Дождалась ранним утром Надя. Выпал снег, и она стояла у грязного больничного окна, глядя в серо-белую утреннюю муть. Девушка! Вы дочь Ковалева Виктора?.. - Да! - Мне очень жаль, он скончался. Дальше - просто. Желтая стена коридора и пальцы с обломанными ногтями, царапающие эту стену. Папа, папа, как же я без тебя?...

Через две недели вернулся Сергей. Сережа, ты больше никогда от меня не уйдешь?... Серьезный взгляд: Никогда, мое солнышко, любимая.... Мама собрала вещи и уехала к своим родителям: Надя, я не хочу и не имею права лезть в твою жизнь. Ты сама ее выбрала. Если ты хочешь оставаться с... этим человеком, пожалуйста. Я все понимаю. Но мне будет лучше у родителей. Я пока там поживу.

Прощание на вокзале, совсем чужое, бледное лицо в вагоне поезда: Я никогда этого не говорила, Надя, но я тебе - мачеха, а не мама. Может, ты догадывалась. Я очень любила твоего отца, а тебе было всего пять месяцев, когда погибла твоя мать. И я согласилась... ради него... Ты понимаешь? Не осуждай меня. Но без него меня с тобой совсем ничего не связывает.

А потом наступила новая весна.

* * *

Шевельнулись кусты полыни у железнодорожного полотна, словно крыса пробежала в зарослях. Надя вздрогнула, всмотрелась:

- Эй, кто там?..

Крыс она не боялась, но вдруг - змея? Кто в этом глухом углу придет на помощь? Кричи - не кричи, все равно.

Снова чуть слышно защелкало. Она прислушалась: звук был тихий, успокаивающий, но явно искусственный, так мог бы щелкать какой-нибудь прибор в больнице. Нет, наверное, змеи тут ни при чем. Интересно, что это?..

Надя чуть усмехнулась, прикуривая новую сигарету. Странно, что такие мелочи могут как-то занимать сознание. Казалось бы, что сейчас может быть важнее и больнее этих еженедельных отлучек Сергея, когда все внутри ноет от страха и мерзких, каких-то липких дурных предчувствий?.. А поди ж ты, щелканье дурацкое заинтересовало.

Она встала со шпалы, подошла и раздвинула заросли. Никого там не оказалось, только ржавые гайки да пара прошлогодних пивных бутылок на земле. Почудилось?..

Звук, на миг прервавшийся, возобновился, но где-то левее, вроде бы за поваленным бетонным столбом.

- Играешь со мной в прятки? - пробормотала Надя, подкрадываясь, - Ну, сейчас я тебя!..

И там - никого. Теперь щелкало сзади. Она недоуменно обернулась, успев заметить краем глаза короткий, тут же исчезнувший металлический блеск.

- Эй, да ты кто, а?..

Донесся тоненький, едва слышный писк. У Сергея так пищали электронные часы, регулярно, в начале каждого часа. Может, кто-то такие же часы забыл? Или пейджер? Мало ли тут компаний по вечерам собирается ...

На какие-то секунды любопытство пересилило тяжесть на душе, и Надя, азартно выдохнув, одним прыжком очутилась там, где только что блеснул металл. Поймаю!.

Не поймала. Щелканье и писк переместились за ржавую железную бочку метрах в двух от рельсов, и Надя метнулась туда. Нет, это никак не пейджер. Они не бегают.

Это была какая-то игра, хотя со стороны, наверное, можно было подумать, что девушка явно не в себе: скачет туда-обратно в заброшенном углу за церковью и ловит непонятно что. Слава Богу, никто ее не видел. А то, пожалуй, скорую бы вызвали...

Ей так часто вызывали скорую, что сейчас, в этот странный вечер поздней весны, в лучах заходящего солнца, ей было как-то особенно, почти болезненно приятно ощущать себя здоровой и полноценной, бегать, прислушиваться, искать - почти как в детстве. Сергей с его отлучками отодвинулся куда-то за край сознания. Это потом. Будет еще масса времени, чтобы помучиться.

Она остановилась, задыхаясь, и испуганно села, прислушиваясь к сердцу. Ничего не болело, не подкатывал к носу тяжелый комок, но истечь кровью на этих рельсах все-таки не хотелось.

- Я больше не могу, - пожаловалась она в пространство, чувствуя странное удовольствие от этого разговора ни с кем, - Я больна, понимаешь? Немножко побегать - это пожалуйста. Но не столько же.

Никто, естественно, не отозвался, но щелканье вдруг приблизилось, и сквозь него пробился негромкий треск, вроде радиопомех.

- Я сейчас отдохну, - продолжала Надя, - А потом, может быть, еще раз попытаюсь тебя поймать...

Неожиданно по спине, между лопаток, пробежали мурашки, и она поежилась. Это был не страх, ничего похожего. Просто почти приятные мурашки, словно сбылось какое-то давнее предчувствие, и вот-вот восторжествует справедливость.

- Я тебя найду, - сказала Надя, - И посмотрю, кто ты. Или что ты. Мне интересно, понимаешь?..

Мурашки усилились, теперь они бегали по всему телу, вышибая слезы. Ей показалось: надо говорить, и это ощущение продлится. Пусть оно продлится...

- Мне плохо, - пожаловалась она, - Ничего не болит, а плохо. Тоска на душе. И никто меня не понимает. Совсем никто на целом свете. Мой отец умер прошлой осенью. А мама оказалась мачехой и бросила меня. Представляешь?.. Вообще-то я ее понимаю. Зачем я ей сдалась?..

Щелканье вдруг стало чаще, и мурашки начали превращаться в тепло, такое ласковое и доброе тепло, что Надя всхлипнула.

- Я, наверное, просто схожу с ума, - она вытерла слезы и достала сигареты, - Да и ладно. Пусть. Лучше сойти с ума вот так, с удовольствием, чем от нервотрепок...

Тепло затопило уже все тело и поднималось к голове. Это было немного похоже на действие горячей воды после долгой прогулки на холодном ветру. Приятно. Расслабляюще. Никаких забот.

- А муж вроде любит меня... Наверное, любит. Но каждую субботу он уезжает к своему сыну, и каждый раз я боюсь, что он больше не вернется...

Коротко звякнуло, словно монетка упала на бетонный пол.

- Понимаешь, - заторопилась Надя, смертельно боясь, что спасительное тепло рассеется, - Он просто ездит к нему, навестить, погулять... Я это могу понять... наверное. Но он два раза от меня уходил. Два раза!.. И я не могу теперь не бояться. Мне... мне страшно, грустно, неприятно, мне хочется его внимания, а он оставляет меня и едет... на целый день... а я одна, и боюсь...

Ей захотелось плакать, и она зажмурилась, чтобы не разреветься. И тут что-то коснулось ее ноги.

* * *

Был случай, когда она весь вечер пятницы умоляла Сергея остаться дома, никуда не ходить, потому что тоскливо, зима, ветер, хочется побыть вдвоем, потому что совсем невозможно остаться одной хоть на час. Он был неумолим. Даже не смотрел ей в глаза.

- Надя, я буду встречаться со своим сыном!

- Сереженька, милый, я все понимаю, но я прошу тебя!.. Неужели ты не можешь меня пожалеть? Встретишься с ним в другой раз, а завтра побудь дома, пожалуйста, ну, пожалуйста!..

- Надя, давай закончим этот разговор!

А кто тогда поговорит со мной об этом? - подумала она, глядя на жесткое лицо мужа, - Кто мне поможет?..

* * *

- Ай! - Надя взлетела от испуга и отскочила с бешено колотящимся сердцем, - Господи...

Это была игрушка. Крошечный, безобидный клубок шестеренок и проволоки, напоминающий полуразобранную механическую собачку без головы. Несколько шестеренок вертелись, тикало, доносился слабый прерывистый писк. Надя выдохнула и вытерла рукавом пот со лба.

- Ну, и напугал ты меня!..

Она подошла, присела на корточки, тронула пальцем и отдернула руку. Игрушка не была мертвой, что-то происходило в ней, не видимое глазу, жило, почти дышало. Снова пробежали по спине мурашки, и Надя, затаив дыхание, взяла предмет в руки и подержала на весу над землей.

Странная вещица. Ведь сделал же ее кто-то, запустил моторчик, а для чего?.. Смысл должен быть в любом действии. Даже играть в бирюльки надо со смыслом.

Она поднялась на ноги и прошла несколько шагов. Оглянулась на то место, где сидела, и поняла, что больше ее там ничего не держит. Можно уходить.

* * *

На закате все кажется нереальным, даже грязный заброшенный пруд с развалинами кирпичного дома на берегу выглядит зловеще. Надя шла по огибающей пруд тропинке, думая почему-то о жильцах этого дома и еще о том, что в игрушке никак не кончается завод, но батарейки нет, значит, она должна рано или поздно замереть навсегда. Жалко будет. Что-то есть в этом мерном, неживом движении шестеренок, какая-то стабильность, даже надежда.

Уже тянуло холодом, смеркалось. Белые буквы на полуразвалившейся стене дома ползли вверх и обрывались в небо: Я все сделаю, чтобы тебе было хорошо!.

Надо же.., - она криво усмехнулась, - А ведь кто-то верит таким заявлениям. И верит не только тот, кто их слышит или читает, но и тот, кто произносит или пишет. Сделаю ВСЕ - это звучит сильно.

Она представила себе парня, который написал эти слова. Он и не задумывается, что сделать ВСЕ - это не только подарить цветы, сводить в театр, набить морду пьяному, который полезет к любимой на темной улице. Это не только говорить ласковые слова, заниматься любовью, поставить штамп в паспорт, принести домой зарплату, повесить полки. ВСЕ - это может быть и литр крови, и бессонные ночи, и потеря работы, и расставание с родными, и даже смерть. А может быть, ВСЕ - это просто способность понять близкого человека, влезть в его шкуру хоть на день, хоть на минуту.

Если думать так, ВСЕ сделать не готов никто. Надо было написать иначе, чтобы это было правдой: Я сделаю все, что смогу, посчитаю нужным и что не нарушит моих удобств в жизни, чтобы тебе было хорошо и чтобы ты перестала ныть и доставать меня!.

Надя усмехнулась и тронула игрушку в кармане куртки. Ее присутствие как-то успокаивало.

Впереди уже показались темные покосившиеся ворота, за которыми начиналась нормальная, шумная улица с автобусами, магазинами и людьми. Какая-то небольшая машина с погашенными фарами дремала на границе тишины и шума, словно между двумя мирами. Возле нее курил, сидя на траве, мужчина в военном камуфляже и кепке с длинным козырьком. Второй, почти невидимый, курил за рулем.

- Девушка, извините...

Надя остановилась, не доходя до них нескольких шагов:

- Что?

Тот, что сидел на траве, поднялся и шагнул к ней:

- Вы там никого не видели?.. Мужчина, лет сорок с небольшим, лысоватый такой...

- Не было там никаких мужчин, - неприязненно ответила Надя, - Вообще никого не было.

- Может, просто не заметили?

- Может, и не заметила. Хотя...

- Что - хотя? - военный как-то подобрался и сунул руку в карман.

- Хотя трудно человека не заметить, верно?

- А-а... ну да, конечно. А сами вы зачем туда ходили?

- Вам-то какое дело?! - возмутилась Надя, - Тут что, запретная зона?

- Нет, нет! - военный махнул рукой, - Но не надо туда ходить просто так. И без того каждую весну - труп. А то и не один. А в прошлом году мужик четверых убил. Жену свою, детей и... офицера одного. До сих пор не поймали. А вы тут ходите просто так...

- Я не просто так, - примирительно сказала Надя, вздыхая, - Мне одной побыть хотелось. А везде люди. Можно, я пойду уже?

- Идите. Спасибо... Слушайте, а вы там ничего... не находили?..

Надя почувствовала, как внутри что-то дернулось, словно спеленатая мышь:

- Нет, ничего. А там валялась тысяча долларов в пакетике?

Военный засмеялся:

- Если бы... я бы сам поискал. Да ладно. Темно уже. Идите себе домой.

Еще как находила, - с легкой тревогой подумала Надя, подходя к автобусной остановке, - Но тебе, пятнистый, я этого ни за что не покажу. Найди свое.

Найди свое. Слова пришли сами, и это были именно те слова, которых не хватало. Свое. Это - мое, и тебе не принадлежит. Очень просто.

* * *

- Сережа, как думаешь, может механическое устройство работать без батарейки?

Они лежали в сонном покое, обнявшись, и играли в ускользающий поцелуй. Не спалось.

- Ну, если аккумулятор... - предположил Сергей, устраиваясь поудобнее, - Или банальная пружина, как в часах.

- А пружины надолго хватает?

- По-разному. Я слышал, есть часы, которые можно заводить раз в месяц. А есть такие, которые можно вообще не заводить, они сами себя заводят. А что?

- Интересуюсь, - медленно ответила Надя и привычно спросила, - Может, завтра все-таки никуда не поедешь? Останешься дома?

- Надя, - я мягким упреком сказал Сергей.

- Понятно.

- Давай не будем портить такой вечер, хорошо?

- Да-да, конечно, не будем...

Привычно. Ты привычно просишь, тебе привычно отказывают. Все слезы уже позади, а ранка осталась и побаливает.

Ей не хотелось снова наткнуться на холод, и она больше ничего не спросила. Хотя можно было спросить: Почему мне кажется, что мое состояние для тебя совсем неважно?. Но смысл?..

Игрушка лежала в ящике с бельем, словно в норке, и в начале второго ночи, в тихий и сонный час, Надя осторожно сползла с кровати, открыла этот ящик и запустила в него руку. Что-то робко тронуло ее пальцы, обвило их наподобие крохотных мягких щупалец, и она вдруг увидела картинку.

... Летний солнечный луг, цветы, качающаяся трава. Только двое во всем мире - она и IS-2 (или просто Ис), среди всего этого великолепия природы. Теплый бархатный воздух, пение птиц и белое, огромное, сияющее облако на вершине неба. Она лежит на спине и смотрит на это облако, и Ис сидит в траве возле ее плеча и тоже смотрит. Они счастливы. Кто тебе нужен, если ты счастлив?..

- Мне кажется, его сын меня ненавидит, - тихо говорит Надя, - И хочет, чтобы меня не стало.

- Для него это ничего не изменит, - ласково отвечает Ис прямо в ухо, - Прошлое не возвращается. Но разве это так уже важно? У тебя есть я. Это очень много. Ты мне нужна, я думаю о тебе все время. Твоя жизнь - это моя жизнь, и я сделаю ВСЕ, чтобы тебе было хорошо!..

Она улыбается. Ис действительно сделает ВСЕ, чтобы ей было хорошо. Нужно-то для этого очень мало...

* * *

Уехал. Надя закрыла за ним дверь и тяжело прислонилась к стене прихожей, переводя дыхание. Такие вот экскурсии в прежнюю жизнь - так ли уж сильно они отличаются от измены?.. Ты создал себе новое, полюбил это новое, но, если ты постоянно, пусть на короткое время, возвращаешься к старому, живешь этим старым, значит, на это время ты от своего нового отрекаешься?..

Она не знала, на чьей стороне правда. Больше всего на свете ей хотелось встать на сторону мужа с его родительскими чувствами и просто принять все как есть. Пусть ездит, пусть гуляет с сыном и покупает ему мороженое, надо просто перестать думать об этом. Но как?

Тоненько запищало. Надя умылась в ванной, расчесала волосы и выпрямилась, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Лицо, которое глянуло на нее оттуда, было синевато-бледным, с припухшими глазами и тонкой красной струйкой, тянущейся из носа и растущей, растущей... потом появилась вторая, и капля звонко (бамм!..) ударила о раковину.

Опять!..

Она открыла холодную воду и, торопливо наклонившись, стала смывать кровь, по опыту зная, что это, в общем, ничего не даст. Надо успокоиться. Полежать, приложить лед к переносице, таблетку проглотить. Поспать. Подумать о чем-то хорошем: работу новую предложили, погода солнечная, Сергей вернется ведь не очень поздно, может быть, еще погулять успеем... Главное, не расспрашивать его, не представлять себе, о чем он говорил со своим сыном, куда с ним ходил...

Она знала, что будет расспрашивать. Все пойдет, как всегда.

Накатило знакомое безразличие, и Надя отняла руки от лица, глядя, как кровь утекает в отверстие слива. Пусть. Пусть этой самой крови вообще не останется ни капли. Может, тогда Сергей, вернувшись домой и найдя ее тут, в ванной, хоть на мгновение пожалеет о том дне, когда в его ледяном голосе не было ни капли сочувствия, а глаза были, как сталь...

Мир зашатался, и тут что-то сильное, мягкое, теплое подхватило ее и понесло мимо узорчатых обоев коридора, мимо распахнутых створок двери, в комнату, к застеленной пледом кровати, к покою...

* * *

На стуле стояла чашка теплого кофе и лежала маленькая шоколадка. Сквозь задернутые шторы угадывалось дневное солнце, пахло свежестью. Надя пошевелилась и обнаружила, что раздета, а ноздри плотно забиты комками ваты.

- Надо же, я еще жива...- пробормотала она, - Сережа?..

Конечно же, он вернулся! Почувствовал что-то и никуда не поехал!.. Все-таки есть у него сердце, все он понимает, он ведь очень хороший, добрый!...

- Сережа! - уже громче позвала она. Никто не ответил. Тапочки Сергея стояли на месте, и вдруг Надя с удивлением вспомнила, что так и оставила ключ торчать в замке изнутри, а значит, никто не мог войти в квартиру...

- Боже ты мой... Глюки начались.

Взгляд ее упал на шоколадку. Несколько дней назад Сергей купил десяток таких и выдавал ей в день по одной, а остальные прятал, забавляясь ее тщетными попытками отыскать тайник. Прятать он умел хорошо, Надя так и не вычислила, где он держит сладости. Но эта шоколадка, лежащая рядом с чашкой кофе, была на сегодня уже второй - первую она съела за завтраком.

Все можно объяснить: и что она сама дошла до комнаты, не помня этого, и что сама оказала себе помощь, а потом сварила кофе, разделась и легла. Но шоколадку объяснить нельзя! Ни в каком состоянии, ни во сне, ни наяву, она не нашла бы тайника сама.

В голове было звонко и пусто. Надя села на кровати, потрогала нос, огляделась. Кто-то вытер закапанный кровью пол, открыл форточку, задернул шторы. Стул у окна стоял по-новому, не так, как ставила его Надя.

Она встала, дошла, пошатываясь, до ванной. Там было абсолютно чисто, раковина блестела, как новая, блестели и кафельные стены. Лишь одно нарушало торжество сияющей чистоты - аккуратная, почти каллиграфическая надпись зубной пастой на зеркале:

Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо!

* * *

Наверное, смешно для нормального человека гордиться тем, что у тебя никогда не было галлюцинаций. Но в тот момент, когда Надя прочла белые, безупречно выписанные слова на поверхности зеркала, она поняла, что одним поводом для гордости стало меньше.

Несмотря на долгую болезнь и в общем-то не слишком счастливую, нервную жизнь, она считала себя человеком обыкновенным, психически устойчивым и даже терпеливым. Долгая эпопея с Сергеем и его разводом подточила, конечно, ее силы, но не до такой же степени...

И вдруг вот этот номер. Очень весело. А ведь все только начинается.

Она тронула уже подсохшие буквы и засомневалась. Нет, так красиво ей даже фломастером не написать, не то что зубной пастой. И потом - шоколадка. Это невозможно. Это не ее рук дело.

- Кто здесь? - спросила она без особой надежды на ответ.

Пискнуло. Она сразу вспомнила об игрушке и кинулась к шкафу, довольно сильно приложившись по дороге об угол письменного стола и не заметив этого.

Игрушка (IS-2, просто Ис - на выбор) была на месте, лежала среди груды носков и колготок мирно, издавая тихий шорох и потрескивая, как свеча. В ней что-то изменилось за ночь, то ли форма, то ли размер, то ли цвет. Еще вчера она была крохотной, какой-то жалкой, кое-как сделанной, а теперь все ее линии казались плавными и осмысленными. Местами угадывался синий оттенок, словно светлый металл покрыла окалина.

Надя осторожно взяла вещицу в руки и ощутила знакомые мурашки вдоль позвоночника, будто кто-то провел гусиным пером по голой коже.

- Привет... Это не ты все это?... Господи, что я несу...

Положив игрушку на кровать, она села и выпила кофе, откусывая горький шоколад. Настроение неожиданно поднялось, больше ничего не казалось странным, и Надя улыбнулась:

- Вот, я сошла с ума и разговариваю сама с собой. Или с тобой, если ты меня слышишь.

Игрушка тонко проиграла мелодию.

- Слышишь! - восхищенно пробормотала Надя, - И это здорово!.. Я бы многое могла тебе рассказать. Меня больше никто не слушает, только ты.

Снова мелодия, но другая, подлиннее. Внизу заурчал мотор, и Надя машинально встала и выглянула в щель между шторами. Под окном, забравшись наполовину на тротуар, стоял вчерашний военный уазик с буквами ВВ на дверце, и офицер в камуфляже настраивал какой-то прибор с антенной, поставив его на капот.

- Пятнистый, - Надя злорадно улыбнулась, - Все кого-то ловит. Мужика лысого. Теперь сюда приехал ловить...

Игрушка зашуршала и умолкла.

- Я тебе все расскажу, - пообещала Надя, - Если ты меня понимаешь, сыграй Ламбаду?..

Она не ждала отзыва на свои слова. Но даже не вздрогнула, услышав знакомые аккорды.

* * *

Сергей шел домой в смутно-тревожном настроении. Даже не из-за Нади, просто так. С самого утра что-то не заладилось, сын сильно опоздал на встречу, капризничал, обижался на каждое слово. В зоопарке была такая толпа народу, что ни к одному животному не удалось толком пробиться, чей-то ребенок вымазал Сергею штаны мороженым, несколько раз ему очень больно наступили на ногу, а чебуреки, которые он купил себе и сыну на выходе, показались несвежими и оставили после себя мощную изжогу. В метро, в давке, ему прищемили каким-то дипломатом пальцы к двери, да так, что выступили слезы. Сын попросил в магазине красивый альбом для фотографий, но не хватило денег, а от другого, попроще, он отказался и надулся, стараясь, чтобы отец этого не заметил (и именно потому это было особенно заметно). Да еще на обратном пути Сергею попался молодой парень, сидящий на автобусной остановке с окровавленным платком у носа, и это сразу навело на мысли о Наде.

Что она делает дома одна? Раньше он старался об этом не задумываться, но теперь, идя быстрыми злыми шагами к дому, он представил себе ее в ванной, над раковиной, зареванную и одинокую, и почти побежал.

Слева от подъезда притулился сиротливый зеленый уазик с эмблемой внутренних войск. Он уже собирался отъезжать, прогревал двигатель, но рослый мужчина в камуфляже еще не сел в кабину, стоял, разговаривая с молодыми мамашами и старушками, обступившими его кольцом.

Сергей окинул группу взглядом, и вдруг военный оживился и двинулся ему навстречу:

- Здравствуйте!..

- Ну, здравствуйте, - тон у Сергея получился не слишком теплым.

- Я прошу прощения, вашу жену зовут Надежда? - как-то заискивающе улыбнулся военный.

- Да, а что?..

- Вы понимаете, тут дело такое... Вероятно, в вашей квартире находится собачка... вы только не волнуйтесь, но мы звонили в дверь, нам не открывают...

- Какая, к черту, собачка? Нет у нас никаких собак! - Сергей хотел отодвинуть офицера и пройти, но тот уперся, все еще улыбаясь:

- Еще раз извините. Мне ваши соседи сказали... ну, что Надежда нездорова, часто плачет...

- Соседей это вовсе не касается!..

- Подождите! - военный крепко взял Сергея за локоть и отвел его подальше от возбужденной кучки соседок, - Я должен объяснить...

* * *

Надя открыла, веселая. Она улыбалась и выглядела совершенно безмятежной, словно провела день лучше некуда.

- Привет, Серенький! - она повисла у него на шее и нежно поцеловала, - Как дела? Спасибо, что рано вернулся!

- Да зоопарк этот чертов... - пробормотал Сергей, входя в квартиру и машинально осматриваясь, - Да еще военный привязался...

- Этот, пятнистый? - Надя танцующей походкой двинулась в сторону кухни, - Кушать будешь?

- Пятнистый... Ну да, в камуфляже. Слушай, а что за страсти он мне рассказывал? Насчет мужика, который четверых убил? Поселок еще какой-то эвакуировали под Москвой, газом там травили... Что у тебя за штука дома?

- Штука? - Надя остановилась и обернулась, - По-моему, он шизофреник, этот твой военный. Пристал ко мне вчера, не видела ли я лысого мужика сорока лет. Спрашивал, зачем я гуляю возле церкви.

- А зачем ты гуляла возле церкви? - Сергей уселся за стол на кухне и с наслаждением вытянул усталые ноги, - Ф-фу, замотался...

- Просто гуляла. Настроение было паршивое, - Надя пожала плечами, наливая ему суп.

- А сейчас?

- А сейчас нормальное. Ты же приехал.

- Почему ты не спрашиваешь, где я был и что делал сегодня? - Сергей прищурился.

- Ну... если захочешь, сам расскажешь. А лучше расскажи, что тебе наговорил этот ненормальный.

- Этот ненормальный сказал, что в конце восьмидесятых - начале девяностых в Москве и Московской области они зарегистрировали появление существ... устройств... не знаю, как назвать. Он и сам не знает. В общем, их назвали собачками. Откуда они взялись, неизвестно. В общем-то, это было даже засекречено какое-то время, но потом секретность сняли. Считалось, что всех собачек уничтожили.

- Почему? - Надя села за стол напротив, - Это что, так опасно?

- Понимаешь, они вроде бы как-то влияют на психику. Один человек из-за такой вот собачки убил жену с детьми и еще какого-то военного. Ни с того ни с сего. До этого были случаи, что люди внезапно разводились, покушались на самоубийство, бросали работу, начинали пить. И все такое прочее. В одной из школ произошла ужасная массовая драка, несколько человек попали в больницу... Он мне сказал, есть признаки, по которым можно определить, завелась в доме собачка или нет.

- Интересно, - хмыкнула Надя.

- Они цепляются к людям, у которых есть какие-то личные проблемы. Часто к одиноким или к тем, кому плохо в семье. К больным... - Сергей задумчиво посмотрел на жену, - Даже не обязательно болеть тяжело, чтобы она прицепилась. Офицер сказал, что ее надо как-то... позвать, что ли. В общем, те, кому не хватает внимания и поддержки, сами находят...

Находят свое, - мелькнуло в голове у Нади.

- ... свою собачку. И отделаться от нее потом очень трудно... Почему ты не открывала дверь? Когда звонили?

- Не хотела. По-моему, он все-таки псих, Сереж. Все он придумал.

- У тебя действительно нормальное настроение?

- А что?

- Надюш, только честно. Ты ничего такого не находила на улице? Наподобие внутренностей будильника? Ты меня вчера спрашивала про батарейки, про пружины... Это не связано?

Ничего я тебе не скажу, - ответили Надины глаза, - Это ведь последнее, что у меня осталось.

- Я ничего не находила, - вздохнула она, - Ерунда все это.

- У него есть прибор, - объяснил Сергей, - Он реагирует на собачек, когда они в активном состоянии. Я не совсем его понял, но, кажется, прибор еще не отлажен и иногда врет. Приводит по адресу, а там - какой-нибудь сотовый телефон работает или микроволновка. К тому же, у них нет и не может быть ордера на обыск.

- И что?

- Он внизу ждет. Если ты все-таки что-то нашла, отдай ему, Надь. Я не думаю, что это сказки. Он сильно напуган и нервничает.

Надя взялась за ложку:

- Ешь, Серенький. Было бы это серьезно - был бы ордер на обыск. А так... И ничего у меня такого нет. Успокойся.

* * *

Надя была счастлива. Днем, держа Ис на коленях, она посмотрела хороший фильм, потом они убрали квартиру и вышли погулять. На новой работе (три через три) все было хорошо, а дома ждали интересные разговоры, аккуратные записочки со словами Я люблю тебя!, и то, что завтра - очередная суббота, Надю совсем не волновало.

Она так и не поняла, какого Ис пола, и называла ее сестренкой:

- Скажи, сестренка, я ведь не изменяю Сереже с тобой, верно?

конечно не изменяешь я ведь не мужчина и у тебя со мной ничего не может быть как с мужчиной но я люблю тебя а ты любишь меня нам вместе очень хорошо поэтому давай не будем мучиться глупыми проблемами

- Завтра Сережа снова туда поедет...

ну и пусть едет а мы без него обойдемся я буду весь день петь тебе и рассказывать смешные истории и ты будешь мне рассказывать все-все о себе мне это интересно и еще мы вместе разберемся почему тебе бывает так грустно когда у тебя есть я

- Ис, ты такая прелесть, ты даже не представляешь!.. Жалко, что Сергей тебя не видел...

и не надо он слушает плохих людей которые убивают таких как я убивают и увозят целыми грузовиками сжигать это очень страшно поверь мне когда всех уничтожают и ты остаешься в одиночестве

- Одиночество - это я могу понять, сестренка... Даже когда вокруг все, тьфу-тьфу, живы, можно быть очень одиноким.

теперь мы оба не одиноки мы нашли с тобой друг друга и нам хорошо а вообще зачем тебе нужен этот Сергей я не понимаю неужели без него нельзя обойтись чтобы мне не приходилось прятаться в ящике когда он дома

- Нет! Без Сергея нельзя обойтись.

ладно как хочешь ты многого еще не понимаешь у меня была сестра Мавель и ее хозяин смог обойтись без всех ради нее но ты еще не готова к этому мы позже поговорим а сейчас расскажи мне о чем ты мечтаешь

- Самое смешное, Ис, что я мечтаю всю жизнь просто так сидеть с тобой на диване и ничего больше не делать. И эти мечты меня пугают.

ничего не надо бояться все правильно так и должно быть я ведь твой самый близкий друг и я люблю тебя и все сделаю чтобы тебе было хорошо

* * *

- Ты ничего не хочешь мне сказать? - Сергей приподнялся на локте и посмотрел на засыпающую жену, - Спросить?

- Нет, все в порядке.

- Подумай хорошенько. Сегодня вечер пятницы.

- Ничего я не хочу спросить. И ни о чем не прошу, - Надя зевнула, - Давай спать. Завтра тебе ходить целый день...

- Не целый день! - Сергей неожиданно сел и зажег лампу, заставив Надю зажмуриться от света, - Я поеду ненадолго. Буквально на час.

- Хорошо, - с ноткой разочарования отозвалась она.

- Надя, в чем дело? Ты нашла мне замену?

Она фыркнула:

- Господи! Ну, что тебе не нравится? Когда я ныла и умоляла тебя остаться дома, это было плохо. Сейчас я не ною и не умоляю - тоже плохо. А что хорошо?

- Ты все-таки нашла ее?

- Кого? Замену?

- Ну, эту штуку? Думаешь, я не чувствую, как ты изменилась?.. Я тебе говорил, есть признаки. Один из них - когда человека вдруг, внезапно, перестает волновать то, что волновало.

- Перестань искать у меня какие-то признаки, - поморщилась Надя, - И не нашла я тебе никакой замены. Я люблю тебя. Если бы не любила... - она вдруг прикусила губу.

- Что было бы, если бы ты меня не любила?

- Мы бы, наверное, расстались...

- Только не темни, Надя, я тебя умоляю! Скажи мне просто и честно: есть у тебя собачка или нет? Я же все равно узнаю, я всю квартиру вверх дном переверну! Но я узнаю!

- Зачем? - грустно спросила Надя.

- Затем, чтобы избавиться от нее раз и навсегда.

- А с чем останусь я?

- Со мной, Господи, со мной! - Сергей повысил голос, - Тебе меня мало?

- А ты сделаешь ВСЕ, чтобы мне было хорошо?

- Только не надо, пожалуйста, ставить мне условия.

Надя повернулась на бок и закрыла глаза:

- И что тебе наболтал этот идиот? Нет у меня ничего. Ищи, если хочешь.

* * *

Каждый вечер он стал водить ее гулять по окрестностям, живописным в цветении деревьев. Ис оставалась дома, и Надя с тревогой думала о ней, но рука мужа заботливо сжимала ее ладонь, он был рядом, и мысли как-то рассеивались. В конце концов, Ис - не человек. Что с ней сделается?..

- Мы все решим, - негромко говорил Сергей, когда они шли по вечерней улице мимо ограды лесопарка, - Все наши проблемы. Я же думаю о тебе, ты для меня - самый близкий человек на свете. Мы разберемся. Мы оба не правы. Ты не права, что запрещала мне ездить к сыну, а я не прав, что так резко настаивал на этом. Но мы можем как-то договориться.

- Наверное.

- Да точно, можем. Чего тебе не хватает?

- Внимания, наверное. Или, если хочешь, понимания. Мне всегда этого не хватало, Сережа.

- Все будет хорошо, милая...

В пятницу вечером у подъезда их встретил знакомый уазик, и Надя побледнела. Пятнистый уже шел им навстречу без улыбки, строгий и подтянутый.

- Надежда, - сказал он.

- Что Надежда? - попятилась Надя.

- Извините, но на этот раз нет ошибки. Мы все проверили. Она должна быть у вас. Я понимаю, как вы ею дорожите, но это опасно, это очень опасно...

- У меня ничего нет! - Надя попятилась еще и зачем-то спрятала руки за спину.

- Отдайте ее мне, пожалуйста, - попросил военный, - У нас офицер из-за такой погиб. Вы хотите, чтобы что-нибудь случилось с вашим мужем? Или с вами?

- Со мной ничего не случится.

- Пожалуйста! Я вынужден просить. А не требовать, хотя должен бы требовать. Вы знаете, что они размножаются? Завтра их будет две, потом четыре, а через год придется выселять ваш микрорайон!.. Надя, вы, как их жертва, ничего не понимаете. Вам кажется, что мы покушаемся на вашего единственного друга. Но их задача - стать именно друзьями. Идеальный для них мир - это мир, где у каждого человека есть своя собачка, и больше никого, где все люди, по сути, абсолютно одиноки! Я много знаю об этом, я видел глаза пострадавших, и я уверен в том, что говорю. Они могут существовать, быть активными, только до тех пор, пока они кому-то нужны. Поэтому... она же все сделает, чтобы быть вам нужной... любой ценой...

Сергей куда-то исчез, но Надя, поглощенная разговором, этого почти не заметила.

- Это давно началось, - сказал офицер, - Никто поначалу не придавал значения. Думали, дети балуются, собирают из деталей какие-то штучки. А потом... Целый поселок превратился в сумасшедший дом! Люди буквально глотки друг другу перегрызали, каждый день драки, скандалы, милиция не вылезала оттуда! Не сразу сообразили, из-за чего вдруг такой скачок. А когда сообразили, этой нечисти было столько, что пришлось людей эвакуировать. И все равно у многих психика так и не восстановилась. Все, кто жил в том поселке - алкоголики, самоубийцы, психически больные или просто несчастные люди. Вы тоже хотите такой стать? У вас еще не очень далеко зашло. У вас все пройдет без следа.

- Я не хочу, чтобы у меня это прошло, - обиженно сказала Надя, - Как же вам объяснить-то... Раньше мне хотелось, чтобы меня выслушали, поняли, пожалели. А теперь мне ничего этого не надо. Ни от кого. Даже от мужа, хотя я его люблю. Ничего у нас не случится, ни драк, ни скандалов. Муж будет и дальше делать то, что он хочет. А меня оставьте в покое, я тоже имею право быть счастливой, но никого это почему-то не волнует. Точнее, не волновало.

- Надя, это как раз типичная психология их жертвы...

- Вот этих? - рядом появился Сергей, держа в руках Ис.

- Отдай! - взвизгнула Надя, но военный как-то споро и молниеносно выхватил игрушку и бросился к машине, успев крикнуть, - У вас это пройдет. Надя! Помяните мое слово, пройдет!..

- Стой, стой, сволочь! - Надя побежала за быстро разворачивающимся уазиком и почти схватилась за неплотно закрытую дверь, но пальцы скользнули по металлу и провалились в пустоту.

Она бежала за машиной, пока не истратила все силы, и тогда над улицей разнесся обиженный, испуганный, тоскливый крик:

- И-иииис!...

Ис, как же я без тебя?..

* * *

- Ты ничего не хочешь мне сказать? - Сергей тронул ее плечо, но она не пошевелилась, - Надюшка, девочка, давай чаю попьем...

- Не хочу.

- Все будет хорошо. Пройдет какое-то время, и ты поймешь, что сегодня все было правильно, и тебе надо было от нее избавиться. Она бы погубила тебя.

- Как ты ее нашел?

- Ну, это только ты не можешь найти тайник, где я прячу от тебя сладкое. А я сразу сообразил. Но хотел, чтобы ты сама...

- Что ж, теперь ее нет, и бояться тебе нечего, - Надя подняла тяжелый взгляд, - Никто больше не покушается на твое спокойствие. Чего ты хочешь?

- Я хочу, чтобы у нас с тобой все было хорошо. И я все для этого сделаю.

- Да, конечно, - она обняла его и на секунду прижалась головой, - Спасибо, Сереж. Все наладится, вот увидишь.

ну вот меня нет и бояться ему нечего но твой страх остается с тобой потому что когда мы кого-то любим мы боимся его потерять вот и я любила тебя и потеряла но я сделаю все чтобы вернуться я сделаю все чтобы тебе было хорошо я вернусь если ты будешь со мне нуждаться и не важно я это буду или кто-то из моих сестер главное что мы желаем тебе добра Надя ты зови ищи и мы к тебе обязательно вернемся я обещаю.

* * *

Она включила горячую воду, достала новый пузырек шампуня и остановилась, глядя на себя в зеркало. Завтра суббота. Сергей уедет (или все-таки не уедет?..), и совершенно некому будет утешить ее и сделать все, чтобы ей было хорошо.

Упала первая капля, и Надя поднесла руку к носу. Вот, опять. Звать мужа не хотелось. Пора обходиться собственными силами.

Ей стало легко и смешно, и она, чуть запрокинув голову, чтобы не перепачкать чистый коврик, забралась в горячую ванну и закрыла глаза. Вода вокруг сразу стала розовой.

Ей вспомнилось чистое белое облако, медленно плывущее над миром, пестрый луг в цветах, птицы и убаюкивающий голос Ис. Под этот голос она и заснула.

* * *