Собрались горстками друзья
у разных вин.
И лишь виновник сбора, я
сижу один.

И кто-то, не дослушав тост,
допил до дна
и задал каверзный вопрос:
"А где ж она?"

Мой голос был стыдливо тих:
"Да так, дела.
Она хотела бы придти,
но не смогла".

И тут же кто-то прошептал,
и вслед за ним
мгновенно шепот пробежал:
"Он не любим.

Любовь ли это? Дребедень!
Ведь он в пути!
И как же так, в такой-то день
и не придти!"

И каждый как сорока ве-
рещал и ел.
Я ж вспоминал, как сон в траве,
прощание.

Шумело, как пчелиный рой,
метро, но мне
казалось, будто мы с тобой
наедине.

Полны отчаянной тоской
твои глаза,
слеза скользила за слезой,
и я сказал:

"Пойдем со мной, там гости ждут,
со мной побыть
последних несколько минут
и проводить".

"Застолье, а потом вокзал
и поезда?" -
она спросила. Я сказал
в ответ ей: "Да".

"А там, глядишь, последний миг
уже настал.
Прошу, объявит проводник,
занять места.

И ринется тогда родня
к тебе гурьбой,
и будут целовать тебя
наперебой.

И в суматохе той едва,
мой однолюб,
ты различишь мои слова
и нежность губ.

Все будет в страшной суете,
да и затем
я не хочу минуты те
делить ни с кем.

Давай простимся здесь с тобой.
Пиши и верь".
Вошла в вагон, и предо мной
закрылась дверь.

Я зубы сжал, к стеклу прильнув,
глаза в глаза.
Но поезд тронул, оттолкнув
меня назад.

И вот от дома далеко
и от родни
мы часто вспоминали о
прощанье и

кто с кем сидел и что сказал,
и что дарил,
а в основном, кто с кем гулял
и сколько пил.

А я... я чаще вспоминал 
среди других, 
как циферблат в метро стучал
для нас двоих.

     * * *