Занудство иногда как утомленность тлеющих костров, когда извиняться бессмысленно. Оно может появиться еще во время первых антифонов литургии Оглашенных, исчезнув обязательно с искренней молитвой.
Игра слов есть имитацией Примордиальности, горчичным вкусом поражения канналинга, когда формозный нагреватель вышел из строя. Напрягаешься в толпе арьергарда, гребешь + [Доксальность заученных мудаков, жонглируешь, как сухим перекатиполем, камушками наболевшего.
Все знания есть примордиальными эфемерами наподобие весеннего подснежника (эстетика и пренебрежения - тривиальные проявления Доксальности). На развес вряд ли - лавочник не опускает ценников.
Все начиналось без цитат и диалогов с инцеста огня и воды, плюшевого медвежонка. Потом покрошилось на шинковках абсентеизма, словно кочанистые овощи: эсеры, кадеты, эсдеки - на весах плюсы и минусы.
У транслюсидных вымыслов (бесспорно, ИНЬские субстанции) еще с ясельных рассказов (каждое слово - тщедушная ЭНКЛИТИКА), материнской колыбельной (лук на чердаке, крейцар-пиастр) есть свои казусы (то неуклюжие, то флудят интеллигибами первого владельца, то остаються расхлябанной оскоминой fin de siecle на рельсах, бугельных подъемниках и папертях). Как перевертыши, что со зла кричат "Долой!", косматые ди-джеи, что разрушают аскезу.
Человек Росы с париком приобретенной стигмы, не хвастается своим рецессивом, аристократически курит сигареты.
Когда багровый бутон превратиться у взятку для богини Атропос , Нектар в квадрате выйдет взволнованным скорботнем из рыльца пестика в юродивом халатике Христа ради с непоглаженными участками (как на слишком ворсистом гугенотском фартуке, не прозигзагованным оверлоком), как утюг на угле - шахтеры бастовали.
Детство промчалось наперехват бастардным гиатусом, неспелым благородством неумения лгать, увязшими демаршами, страхом перед грозой. Сорванцом-дошкольником увлекался безделушками: йо-йо, что подарили поляки с трусами и губными помадами, а может, цыгане, что плясали халяндру.
Когда был вежливым, то приходили меланхолики, рассказывали о строении акваланга, дарили еще много таких безделушек. Касался к ихним бородам и монашеским капюшонам.
Юнцы (исключительно в красных блайзерах, бирюзовых джинсах, с кирзовыми рюкзаками Закерзонья для топографических карт), вышивают как девчонки. Вполошилось занудство, натягивали мулине вокруг пальцев, а потом густой синий мрак, что невозможно описать по цифровой системе нитей Пантона, отуманивал глаза.
Как раз справедливою есть мысль о том, что кость в яйце искать зря. Тогда слухи Конопуса на бантах-клиросах вытянут с помощью невероятного пения еле тлеющую внимательность.
Непослушного находил курчавый волох, чавкал невеждой, стрекотал кариесными. Не бойся, папочка спасет. Но когда буду рыбачить, не шали!
Прощались по-немецки, извинялись по-турецки в связке пеньки осовелых оазисов, крупитчатых пышных пирожных, вазелина и дегтя.
Таким образом, Нектар, не послушав родителей, не найдя отличий между прилагательными "производный" и "исходный", оставляет все мечты подальше от болезненного геймерства: решать кроссворды, сомневаться над энциклопедичностью (каждый сотый страдает на шизофрению), потому как Пуншевый ветер ложиться красочностью и кладистикой в глубокую спячку возле барной стойки со стаканом купажированого сока.
Худая официантка на петриковском подносе подаст зонтик с длинной верхушкой. Помашет амбрелкой-буттингом на рассвете почтальону со свежими газетами, повесткой-картелью "листика зеленого". Но, когда страшно, попросит слугу (такого же плаксу) включить фонарик. Значит, такси приехало (я не могу рассказывать прилюдно о всем, что происходит).
Любовь дальше в статусе униженного нонпареля твердого графитового стержня тумесценции - переходящего состояния безработицы. Утешением будет секундант с дабл-скочем, рингтон перед выстрелом, Вираг с кавержектом.
Набухают лудово ячейки лимба. На шампуре в небытие догорает хворост интима.
Не хватает платонической любви, идиом родной речи в тоненькой ученической тетради.
Ты можеш включить сам - будильник зазвонит летним оводом, кукушкой, открывшей клюв сушняковой ностальгии вчерашнего похмелья. Ничтожно эпатировать вялеными репликами.
Нектар у квадрате чувствует себя никудышным, в ажурном сплетенье стульев забывает говорить комплименты - мешают этому клятые бумажные выгибанки, гроздя с ягодами величиной полпенса, незначительные флокены якорной цепи с пластичной стали - сумбурные неретушированные фотографии малолетия - гассать велосипедом по леротопам обнаглевшей ойкумены линчеваний агиток просветителей.
Начни ошибаться, как заставят делать не из твердой нождачки -картона пажей -марионеток.
Близнецы-горцы пойдут за хлебом из полотняными стерильными торбами. Не ругай их за инсценированный голод, Териконового Косаря - за слишком громкие возгласы японского шума и плохо перемешанную колоду.
Еще возьмешь на память кусок раздолбленной стены, чтобы возвратиться очевидно к вечным изменениям Гиад и добрых духов Локо, испанским корридам и канарским подорожникам.
Среди неоткрытой масти - бубновый султан колоды Адольфа Шарлеманя с королевской подагрой - пурины в надкостнице приобрели римскую неподатливую крамольность (комета на скорлупе) пиковой дамы.
Какой примерить галстук? Один великолепно вписывается на фоне девственной природы. Напротив, другой к лицу смирительной рубашке.
Люди, которые родились на облаках тесаврия, считаются ангелами. А те, кто в бутонах ... таких солнцерадостных? Обиженные красотой, носят рыжие парики (по шороху не разобрать картавость, разнося изделия с папье-маше для почтенной правительственной делегации).
Гармонирует из потерянным, так как нормативы не исполнены, а на складе лишь два противогазы. Рыжим дудки! Лучше залезть у цветок, но я думаю, схватки будут удачными.
Чемодан с фарфором, кастрюля-таз, миниатюрные нецке, белочка- альбинос - все, что в Нектара есть. И еще запорошенная непроявленная фотопленка. Свема сообщила, что не склонен мыслить возле горничной с душлагом отцеженных сплетен ровно в девять.
Безразлично, кем быть: салом или шкварками, ханкой или ширкой, Оригами, коробкой Санбо, раскошными пионами верхнего и нижнего кварков. Требуются всего-навсего дипломы с отличием, знание MS OFFICE, удостоверение водителя категории B для карьеры бумажной выгибанки.
Тихо, мудак! Хочешь написать лапидарную новеллу, но тебя тянут за веревочку, называют неудачником. Не обращай внимания на упреки, сотовое мажорство (веревка крепкая, но ты - бумажный Оригами).
Соцреалистическая обстановка - пальма, герань, фикус, пикули, спрыски, книжные полки. На клумбе - самшит. Кажется, не подвластный времени, будто заплатанные кишечные петли после вздутия.
Встречный свет, гул проводов, уязвимое общество. Его меченные атомы за(о)гара , то удивляются (озорство!), то стают бронзовыми памятниками.
Общество уязвимое - исчезает бесследно как Маетида.
По кладке, возле яток из гофрированными лотками не заблудитесь, еще бы, потому что есть извещения кириллицей и компасы.
Пахнет сецессией, любистком и мятой, радостно-шутливо внушают фендом шмутцтитулы. Некто из гордого общества подвергал пытке писателя, что был скворцом, лыманом и кроснами.
Канонада подпольного лейбла, такбиры Аллаху заканчиваются всегда мантрами-дабами Охре-Амбер-Опал. С призрением фатализируют на эшафот (вы не поняли?) еще к утренней капхе-нассесор с мыльно-рылными, тренчик на ширину ладони (время, бытие и мышление находятся вместе).
- Ты кто?
- Я - Кгунадза, котенок начальника жилищного кооперетива.
- Почему ты напоминаешь мне мой пуншевый ветер?
- Ты как Свема. Вы будто сговорились. Но я найду!
- Покружись на качелях, Нектар!
- Кгунадза, не перебегай дорогу, -такси!
- Покружись на качелях! - прогорланил шофер.
- Котенок, где ты? - на брущадке капли крови, - Я найду тебя, котенок!
Нектар посмотрел на пятна. Лужи, кровь на брущадке, скоростные движения автомобилей, промышленность, выбросы металлургии, вечная суета.
Контуры действительности как набитая рука на жерновах, гравий в зобу. Во сне - помпейный пепел, асбестовые дороги босиком, не выжигая пяток; никто не упрекает тому, что неправильно держишь вилку в руке, поедая салат с трансгенных огурцов, будто колба необоротной реакции.
А оглянувшись, скребешь затылок, забываешь эти виденья.
Как освободиться от забористого привкуса в недопитом бокале воспоминаний? Что за глупости.
Хозяин сада привлекал невыносимым хохотом. На только что покрашенной скамье лучи величались над мгновеньем.
Здесь живет Нектар у квадрате - приметы не совпадают с историей болезни.
Оцинкованные водосточные трубы, укравшие мистику Старого Подола, на пуританский манер стырчали к верху фуникулера.
Человеку Росы очень тяжело остановиться. Вдохновение, что сформировано окружающим, даже тавром застенчивых политиканов бренного времени, переполняется аттракционными прыжками.
Предтеча Афгана, родился взрослым. В это невозможно поверить.
Погружаться не стоит -вышли воды фетального снобизма, даже Плацента. Откроешь бутылочку из солнечными зайцами Voyeuer словно в сказочке о завистнике. Обхват за поручни. Малышам - кукурузные палочки, леденцы "Барбарис", лягушке канюли. Смена до глухой ночи (спесиво) "Семидюймового видели?" - незатейливость более томительна од слезы и ливня, жажды и сумраков. Каждый ход холостой вопреки самообладанию, но, сколько же последовательный. Точка отсчета.
Гонимые -растерзанные сосредотачивались то на стремительной воде, грязной от осенней животрепещущей боли, то на дыме, что подымался над штукатуренными гашеной известью постройками.
Бульвары зигоморфного гламура и жилистого жолобства сужались как латексник на головке лунного ловеласа. Тот требовал сунуть помимо воли ломаного рубля и ханукального латкеса, чтобы наспех обратно забрать к бильярдному карману. Зачем избаловывать фамильярное обнищание с понедельника партиями пулла и непрерывными клапштосами?
Низкие альпинарии очитка, горного молодила и еще многих толстянковых не привлекали посторонних (разве это модно?), как те были потенциальными клиентами "Конторы шутов, покера и бриджа" и лопали в порыве алчной лихорадки.
Напротив наше общество представляло что-то среднее между пуналуальной семьей и сектой эбионимов. Нирвикальпу этих понятий определить тяжелее, чем 1.6180339 выпитого на двоих бимбера.
-Свема, откуда в тебя за пазухой водосточная труба? - спросил Нектар подружку.
-Нашла на улице, где та мешала движению такси с правительственными номерами.
-А зачем она тебе?
-Ах, эгоистка! Из-за отсутствия водосточных труб у вертикале не родятся Люди Дождя, и мир лишиться гармонии.
-Ты что на самом деле веришь в эти басни? А ты сам из цветка родился?!
Свема ненавидела альфонсов, торговцев лотерей, буржуа за различные военные интервенции, боялась чтобы из водосточных труб не сделали автоматов и другого оружия. Но очутилась альмеей возле шеста, зависнула с гуттаперчивым. Такова ее судьба.
Человек Росы не слушает музыку, по меньшей мере с плеером никто не видел. Как и вообще ...гения self made man, или Пуншевого ветра, что не может быть бесчувственным наглецом (не сверкает деликатным заревом у назойливых воплях болтовни) -проходит сквозь стекло как Мин-Мин, кротом с норами на север (зима будет бесснежной и теплой), архаллаксисным змеем по мокрому болоту, над оврагами, днепровскими порогами, лепами, ликбезами, кормушками для синиц, балконными перилами с пеленок или рысцой из крезой, даже если не везет, чувствует себя свободно и непринудительно, даже застенчиво и бодро.
Извращаемся к оттепели les grands maudits, дабы не оказаться непонятными "ягодами" терпкого можжевельника или водянисто-сладкого тиса, потому что стоим не более вяленых пасынков Терпсихоры, которые теряются в аду Эреба-Нюкты.
Билеты на гастроли антрепризной труппы полностью раскуплены.
Нектар всегда мечтал быть актером, но стал пьяницей, что может контролировать свои поступки. Разгружает реквизит у театре и кефир для врачей мурлового вытрезвителя, чтобы заработать на рюмку.
Теперь (фиксированный момент аналога времени "здесь"), Пуншевый ветер на расстоянии плетра. Пенатов давно собачники уничтожили, крыши разобрали собиратели металлолома.
Дальше - автоповторы, семиозис и инсталляция. Хватит считать!
К сломленной ветке, к старой гаване на конном трамвайчике. Запрягли жеребца, смета израсходована, нет ухналей для подков, а уздечка сдернута. Непонятная депрессия fear of failure слоняется вправо-влево троянским утилитом за офигенные филки, но без языка, будто в стороне всех регистров.
Улица Константиновская. То в сторону Петровки-Куреневки, то к речному вокзалу. Когда едешь в переполненном, непременно вспоминаешь историю о якудзумах.
Лучше смотреть на дым, который выходит из дымоходов как альфа и омега - черный, серый, прозрачный. В нем скрыта грация. Ее не стоит сравнивать с любыми метафорами. Наверное, это лишь головная боль.
Затучилось. Из водосточной трубы собирается струя осадков, становясь мистической телесностью.
-Ты кто?
-Гремит - человек, который сейчас родился.
-С днем рождения тебя, Гремит!
-Спасибо. Ты совсем не испугался. Видимо, тоже родился на облаках?
-Нет, я - Нектар, Человек Росы. Рожден в бутоне на клумбе начальника жилищного кооператива двадцать пять лет назад. А тяжело рождаться на облаках?
-Наоборот. Всегда вдохновляла музыка. А почему ты, Нектар, грустный? Ты появился из солнцерадостного бутона!
- Гремит, у меня нет Пуншевого ветра.
- А ты найди в скале-трельяже богини-гусеницы (хочет помощи), в игле ежа Плиния Старшего, в коллекторе, нераскрытом букваре для намбиквар,..., в малом котенке. Но это их Пуншевый ветер! Покружись на качелях!
Русый мальчик- денди желал элегантности от кутюр в одежде и дружеского окружения. Пустоту всегда представлял по-манихейски толпой , что водилась с материальными ценностями, а занудство для квестима было необходимым коанным симулякром, которого стоило выторговать за бесценок в активного собеседника.
Ему не хватало кофейной гущи, курземе блудниц земных, футбольного дриблинга (Парамон автографов не дает, потому что не болеешь за "Динамо"), климактерической улыбки женщины бальзаковского возраста, которая случайно попала в объятия при торможении маршрутки; иммунопреципитированного доверия, шелудивой кожи жабы, бреда попсового, огнива и рала, Манявской обители, эксамния вдоль Гипаниса, вех Омни, спроможности суккубов здешних в сиреневых стретчах без нижнего белья демонстрировать соблазнительную геометрию.
Убегаешь сквозь открытые двери. На проулке Кривой Липы догоняют смешные необубабисты. Они тебя считают своим детищем. Лучше убежать. Но их так много.
Если не ...СИНДРОМ ТВОРЧЕСКОЙ ТЛИ.
Сейчас будет пролог. Как правило, в начале сочинения. Но пролог есть и эпилогом, и даже кульминацией.
Неумолимо вечер "заряжал на лося" предостережениями. Антабка на гвозде, патроны, дюжина дроби, - извините за чрезмерную эксплицитность.
Даже ведьма-сибилянтка из саспенса охраняет очаг. Накрыла стол. Фитиль как сухая хвоя.Парафин, что замасленной фактурой остался на оскорублых руках, озабочен вымыслами боязливости ассиметричных предметов и лекальных эвольвент улиток.
В правой руке держит пулярку, мочит тибиальное оперение , беспощадно выдертое с политурных ножек Буша.
Нектар у квадрате скрывает грильную слюнку бесшабашного гурмана табака и махорки-кавендиша как легкого чтива для домохозяек.
Поражает не сплошная лысина, не импрессионистские бутерброды с ветчиной и клубникой, даже не пособия по омфалломантии (пупок с ячейкой и выразительным углублением "неужели я -холерик", что лучше для пирсинга; у нее -равно ворончатый , девятискладчатый , при чем с последней цветет лотос) и гарруспиции (не желаю гадать на собственных внутренностях).
-Нектар, твой Пуншевый ветер существует как менее двулико: ангельским омофором и порохом старого чемодана. Когда закончиться верстка, начнется война. Ты будешь в полной безопасности, спрячешься с нуждой у высушенном гербарии. Но никто с постовых и караульных не впустит в обыкновенное укрытие за цвет волос.
Лишь то, что где-то уже виделись дубовый стульчик, парафиновая плошка, плоская пандола, дарк-эмбиент -set & setting - каждая вещь опоясана теллуристической тайной как в латиноамериканской прозе -меандры без начала и конца, сартровская хрупкость слов, намек неряшливой ведьмы с веснушками среди исконных морщин, фатум Анга-ТиеНе , что-то когиберное, даже столь изысканное силой притяжений -отталкиваний денатурированных молекул выдумки певца Бояна и размышлений Всевышнего.
Еще одна страница Ареопагита {Гавриил был женщиной} .
А с востока -Куявиш лишь орда, херувимы и тройшлинги (избегайте закрытых помещений!), раздраженные нашей схизмой, потихоньку и почтительно сверчками бабьего лета в коридорах привидятся торжественно, чтобы под танком лечь героями возле чужого корыта.
Писать тремтящим пером, наматывать километры каждый день зря, бриться тупым лезвием Оккама до покраснения кожи лица тройного одеколона, голосовать за тех, кто не перейдет избирательный барьер (калитка электоральной демагогии), приветствовать каждого, покупать четвертинку хлеба ржаного рельефа, кормить голубей и бездомных, чесать чакру на ноту "Ре", упасть лохматым из букетом орхидей между сорняков галинсоги, а потом исчезнуть с огненными колесницами на вершине арупа дхату. Может, это диагноз вымирающего вида?
-Нет, она не моя богиня. На эту роль подходит кокетливая Свема.
Арабика Бурбон, робуста Коста д"Аворио (Куилу в пропорции 2,5:1:1, будто эталон тепла и нежности. Но впоследствии разрушит вихрь воды, сахара и "выдержанной виноградной плазмы" - через соломку "понтово пипл хавает" свежую прохладу.
Плавают почтовые марки. Не надо было оступаться как сломанная микросхема! Я так мечтал увидеть новую жизнь из бутонного хрусталя. Событие не привлекло никакого внимания - все обсуждали содеянный намедни половой акт группового изнасилования. Поэтому существование Человека Росы отложим - педантичность ничего себе...