О чём мы молимся одиноко, когда отчаянье рвёт плотину? На каждый день - только сил немного. Совсем немного - но чтоб хватило.
Ты помнишь, Таня (ах эти годы, "ты помнишь" встало в строку недаром)... Подъезд убогий, без всяких кодов: дверь нараспашку, привет вандалам. На бледной краске, зелёно-мутной, обилье маркерных зарисовок, сердечко, плюсик, любовь к кому-то, и (дураки же) следы кроссовок.
Мы не отвыкли считать копейки... Мы позабыли про наши двадцать. Мы просто тащимся по ступенькам. Без сил, но надо. Куда деваться.
- ...Но всё же - скоро, неподалёку, - твержу в болезненном отупенье, - но всё же - дом... Через два пролёта и восемнадцать шагов-ступеней. Туда, сгорая! туда, скорее! туда, в родимый, заветный, близкий...
А там как будто иное время. Собранья классики по подписке, и тени бежевые ложатся, и блик на тумбочке прикроватной... Моё прибежище. Пробежаться - по тёплым клавишам желтоватым... И чаю с мёдом... гречиха, донник и память сердце разбередили... И с полки вытянуть мягкий томик, и зачитаться на середине, и влезть в работу, сгоняя вялость. И мысль отточенная, резная. А что вчера ещё не давалось - сегодня вышло из подсознанья. И закружили слова на крыльях, и страх сомнений уполз пугливо, и жаром маленького открытья внезапно щёки мне опалило...
Ты знаешь, Таня... пока другое. Потёмки, мусорка, вонь, окурки. Вперёд по лестнице ветер гонит и выдувает тепло из куртки. Шажок. Ещё. Одинокий, малый: молюсь о малости каждый день я. Так не похоже на перевалы, победы, книжные восхожденья. Подъезд, ступеньки, кошмар уборщиц: грязища, мусор и паутина...
Шажок. Ещё. Нам бы сил побольше. Щепотку, толику. Чтоб хватило.