Дар мой вышел, выдохся, испарился - ленточкой обманчивого дымка... Истины гремящие порождая, фолианты правильные строча, я устал оправдывать ожиданья. Я давно не светоч, и не свеча, не лампадка даже. А кто - не ведаю. Оболочка, сущности лишена. Вы ко мне с вопросами и с ответами, вы ко мне с легендами и с портретами, а во мне - оглохшая тишина.
Вьётся разноликая лента-очередь, ждёт она пророческое словцо... матери, отцы, сыновья и дочери, судьбами ближайшими озабочены. Выхожу я с палочкой на крыльцо...
И нельзя мне громко, при них, покаяться: я пустышка... значит, я лжец вдвойне. У меня тут внутренний апокалипсис. Больше не ходите сюда, ко мне. Стать виной их кризисов и депрессий, и газетных толков, и грязных смут, маленьких расшатанных равновесий...
Примут за позёрство - и не поймут.
2.
Ах какое лето, какое лето, только я тут выбывший адресат. Жизнь моя - как пёстрая кинолента, навсегда отмотанная назад.
Девушка с косичкой, моя вершинка, ленточка-дорожка цветёт в косе. А потом ударило, оглушило, и остался я - не такой, как все. Ленточка-тесёмка, цветок весёлый, мой родник, нетронутое питьё.
Я стоял - придавленный, вознесённый, осенённый, ждущий - и без неё. Нет, она не стала давить на нервы - чтобы шквал сомнений не бушевал. Я же ради помощи! Ради веры! А не ради почестей и похвал!
3.
Дар ушёл, в итоге хмельной осадок. Правильно ушёл, за другим слепцом.
Это чтоб я прожил сухой остаток - не хрустально-башенным мудрецом, а простым, и немощным, и обычным, без брони всезнанья, забыв чутьё... Маленьким, смятенным, своим и личным, сильным и растерянным... без неё.
И когда не будет у вас пророка - будет человечек, такой, как все, ленточкой потянется путь-дорога,