А рядом тени смеются гнусно, и сумрак скалится, тянет лапы, но издыхает. Не дотянулся.
Соседских песен мятётся эхо, вскипает чайник, гудит упруго. Алёшка, миленький, ты приехал. Мне так спокойно в пределах круга.
Мы - будто к морю прильнули реки. Мы - будто к югу приникли стаи. Мы в этом круге - как в обереге. Пылинки в локонах заплутали... Твой голос. Чёткий, с тугим нажимом, но не давящий такой, не наглый. За кругом - чуждые и чужие, о ком не хочется, и не надо...
Там чёрный сгусток - моё бесстишье - растёт, шипит, уползает выше. Два года падчерицу растишь ты. Один растишь. Без жены. Так вышло.
Подвижный морок чернее ваксы: ночной кошмарик двух тесных комнат. В дичайшем темпе - боюсь сорваться, и кто - банально - меня прокормит...
И тень - как маска, оскальчик лисий: ох, что-то в жизни у вас нечисто. Твоя болезнь, островки ремиссий. При невозможности излечиться.
Сосёт по-прежнему за грудиной. Комод и рамка - бельмо, слепая... Там был портрет - убрала в годину. А блики всё-таки проступают...
Мы не об этом. Мы просто рады. Тому, что в круге и что не смято... Частички света - их мириады - к рукам ласкаются, вьются мягко. А что за гранью - оно вторично. Не влезло жалко и некрасиво, не придавило, не пригасило... Ах да. Тебе же на электричку. Ну с Богом, Лёшенька, и спасибо...
Легко берёт рюкзачок дорожный. Меж пальцев смятая сигарета. Соколик мой... улетел, хороший. Но я - по-прежнему - в круге света.