Попова Анна : другие произведения.

Дверь в лето

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.21*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Чудесная солнечная картина. Она живет. Светит и греет. Глядя на нее, хочется улыбаться... "Дверь в лето".
    []
    Опубликовано в сборнике "Факультет. Номинация фантастика и фэнтези"

   Дверь в лето.
  
   - Гуляем!!!
   Звонкий вопль разнесся по коридору, пролетел впереди мальчишки, постучался во все двери. Артем уцепил крикуна за ворот.
   - Кто? где? когда? - спросил он.
   - Генка из шестого. В клубе. Сегодня, - ответил мальчишка.
   Вывернулся из рук и помчался дальше. Кто-то буркнул:
   - Чего орешь, козел...
   Мальчишка дал мелкому пацану подзатыльник и отправился в свой путь по коридору, мимо заспанных товарищей, неся с собой сладкое "гулльаем!".
   - Гуляем, - шепотом повторил Артем и возбужденно потер руки.
   День Свободы. Раньше маловат был, чтобы с друзьями в клуб ходить. А теперь... теперь его день!
  
   - Смотри-ка, кто к нам пожаловал...
   Официантка ткнула наманикюренным когтем в группку пацанов, возникших в дверях клуба. Мальчишки вглядывались в расцвеченную огнями плотную толпу танцующих.
   Пытаются казаться бывалыми, однако ж на лицах написано - дети. Дети, которым закон даровал день Свободы.
   Детдомовцы. Черные метки. Сумасшедшие. Потому как кто еще будет тратить год жизни, чтобы напиться с друзьями? Традиция. Их, личная. Безумная традиция детей, которых бросили родители. Матери нельзя убить ребенка. Вот и сдают в детдом, когда содержать не могут. Здесь часто такое бывает.
   Ребята, пинаемые посетителями, добрались до стойки. Впереди один, вихрастый улыбчивый пацан. Именинник.
   - И кто из вас? - поинтересовался бармен. Чуть наклонил голову, пряча улыбку.
   Можно и не спрашивать - Генка сияет, как новый пятак. Однако ж, традиция...
   - Я! - выпятился вперед. - Мне уже двенадцать!
   - Поздравляю, - выдал дежурную фразу мужчина.
   Налил по рюмке водочки. Темка принюхался с подозрением. Едва не спросил: "А это пить обязательно?", но сдержался. Друзья выжидательно смотрели. Ждали. Решился, опрокинул в себя рюмку (перед этим месяц тренировался на газировке, каждый раз был мокрый). Из глаз брызнули слезы, перехватило дыхание. Обожгло горло и ухнуло вниз, по пищеводу в желудок. Стало жарко.
   - Ну и гадость! - вздрогнув всем телом, заявил Артем.
   Друзья понимающе кивнули и выпили. Бармен разлил по следующей.
   Мальчишки вертят головами по сторонам - все для них внове. Яркое, шумное, подхватывает и заставляет биться сердце в одном ритме с остальными.
   Неожиданно Генка спрыгнул с высокого стула, направился к двери в соседний зал. Рядом с дверью слоняется массивный охранник. Подходить даже не решился, только попытался заглянуть издалека в щель между ним и косяком - что там, за дверью? Из зала выпорхнула девушка в миниатюрном платьице. Остановилась рядом с Генкой.
   - Чего здесь торчишь? Все равно не пустит.
   С десяток ребят тут же стайкой окружили девушку.
   - А можно на стриптиз поглядеть?
   Худенькая девчонка - сама еще подросток - рассмеялась.
   - Нет, мальчики, рановато вам еще. Через пару лет, как штамп получите, приходите.
   - Ну хоть одним глазком... - заканючил Генка.
   Мотнула головой.
   - Вам еще и двенадцати нет. Кроме одного...
   Покосилась на Генку. Именинника узнаешь за версту. Радуется. Чему? Тому, что теперь сможет продать самое ценное - жизнь?
   - Вы такая красивая, - восхищенно выдохнул Артем.
   Девушка жеманно повела плечиком. Оглянулась украдкой, поманила за собой в темный угол под лестницей. Генка ткнул Тему в бок, мол, соображаешь, пацан.
   - Только одним, - подмигнула она.
   Бретельки легкого платья слетели, обнажив до пояса белое тело. Торчащие ребра и ключицы. Маленькая округлая грудь, розовые соски. Девушка хмыкнула.
   - Рты закройте, муха влетит!
   Заметив администратора, быстро вернула платье на место, вызвав мальчишеский вздох.
   - Как вас зовут? - узнав, что она Марина, Генка совсем по-взрослому спросил, - что вам заказать?
   Девушка мигом посерьезнела.
   - Ничего. Знаю, на какие вы деньги гуляете.
   Шмыгнула за дверь, в которую они никак бы за ней не последовали. Ребята вернулись к барной стойке, а она украдкой смотрела на них и думала: "Мальчишки. Что вас ждет? С черной-то меткой... да без родни..."
  
   Утром раскалывалась голова. Артем и не знал, что она может так болеть. Если вчера перед глазами плясали разноцветные огоньки и было весело, то сегодня головокружение вызывало лишь неприятное шевеление в желудке. Что-то просилось наружу. Настойчиво так просилось.
   Мальчишка сверзился с кровати и едва успел добежать до окна. Хорошо хоть первый этаж - на голову никому не попадет.
   Сосед, что старше на год, злорадно ухмылялся. Он-то все это давно прошел. И не единожды.
   - Пить надо было меньше, - без капли сочувствия заявил он. Но тут же добавил, - хотя, ни разу еще не получалось.
   Бросил на кровать полотенце.
   - На, вытрись. Кстати, ты завтрак проспал. И, если не поторопишься, обед тоже пропустишь.
   С такой радостной вестью сосед скрылся в дверях. Артем, наскоро поплескав в лицо водой и сплюнув остатки вчерашнего ужина, поспешил в столовую.
   За столом давно собрались участники вчерашней пьянки. На них смотрели: младшие - с завистью, несмотря на зеленоватые лица гулявших, старшие - с усмешкой.
   - Что нового?
   - Ничего! - огрызнулся Генка, хватаясь за виски, - оооо! А ты чего-то ждал?
   - Нет, я так спросил.
   Артем ждал. Уже два месяца как объявили конкурс, взбаламутивший весь детдом. Руководство пятого заводского искало талантливых детишек, поощряло их экскурсиями в районы "серебряников". Для детей невыездных, "черных", это подобно манне небесной.
   Мальчишки изощрялись кто как мог: песни и танцульки для визора записывали, вырезали из пластика, писали стишки, строили домики, писали программки. А он послал картину - единственное, на что хватило умения. Ясную солнечную картину. С озером. Зеленым лугом. И морем света. "Дверь в лето".
   И уже не казалось столь важным выиграть на конкурсе - любая вера истончается, сходит со временем на нет, особенно когда долго не получаешь вестей. Главное, чтобы картину вернули. Мечту, ради которой хочется жить.
  
   Артем шел в спортзал погонять с ребятами мяч. По коридору вдоль многих дверей до конца. Коридор узкий, темный - половина ламп не работает, а окон здесь никогда и не было. Налево, через один поворот направо, на лифте вниз до минус второго - вверху перестройка. Мимо подсобок и прачечной, вверх по лестнице, направо мимо пятого девчоночьего корпуса, где всегда визг, писк и крики: мальчишки забегают. Еще тридцать метров по коридорам - и вот он, спортзал! Невысокий, давно просит ремонта. Турники, гантели, сломанные беговые дорожки. Велосипед с оторванной педалью. Из потолка с краю вырастает канат.
   Толпа ребят: галдят, толкаются, пытаются мяч отнять друг у друга. Не футбол, а борьба за мяч и выживание. Глаз сразу выцепил из сумбура тел Санька. Этот орет громче всех, а сам - на голову ниже. Артемка сделал шаг, другой, подбежал трусцой к ребятам и вторгся в стаю. Тут же чей-то локоть вонзился под ребра, а под ноги подвернулся ботинок. Мальчишка отпихнул товарища, рванул в обход мечущихся тел вперед, к мячу.
   Не успел разогреться, как Санек схватил за майку и дернул на себя, оттаскивая к стенке. На лице - выражение заговорщика, голубые глаза блестят хитро. Явно что-то придумал малец.
   - У меня есть план, - поведал Санек.
   Артем воровато оглянулся. Если друг так говорит, значит, кто-то пострадает. Шуточки у мальчишки порой жесткие.
  
   Ночь. Тускло светят лампы, убавленные на минимум. Ни солнечного света, ни звезд здесь никто не видит, но режим соблюдается строго. Отбой в одиннадцать, подъем в шесть. И чтобы ни одной души ночью в коридорах!
   Две тени скользнули к переходу из детского корпуса в корпус учительский. Охранник мирно посапывает за пультом. Камера днем сломалась - Санек постарался, - ее отдали в ремонт и еще не привозили. Артем перегнулся через стол и среди множества бутафорских, ни за что не отвечающих кнопок выбрал нужную.
   Одна створка двери с шипением поползла в сторону, а вторая застряла, судорожно подергиваясь. Ребята скользнули в щель и нажали "закрыть". Первая створка закрылась, а вторая начала дергаться в обратную сторону. Ей помогли, шипение стихло.
   Лампы здесь горят все, а не как у них - через одну. И ярче. Стены, крашеные белым с легким кремовым оттенком, странно отблескивают, будто светятся изнутри. Кажется, что идешь по гулкому больничному коридору.
   - У нас веселей, - шепнул Артем.
   Санькина русая голова наклонилась согласно. В поле зрения возникла нужная дверь, беленькая, только высохшая от свежей краски.
   - Доставай, - скомандовал Санек.
   На полу выстроились баночки и баллончики, рядом легли кисточки. Через десять минут возни на двери красовалась карикатура.
   - Пострашней рисуй! Да-да! И клыки, клыки! С ядом. Нос... и крылья смерти.
   Санек сыпал советами, пытаясь из-за спины друга брызнуть на рисунок - внести свою лепту. Артем его оттеснял - не мешай.
   - Сам знаю.
   - Да я что, я ничего...
   Мальчишка отстал ненадолго и опять принялся за свое:
   - Нарисуй пять, нет, шесть рук. С когтищами! Она ими бедных учеников раздирает. Не, побольше, почернее! Ну нарисуй! Что тебе, жалко что ли?
   - Эх, наши не увидят, - сказал юный художник, откидываясь назад и любуясь работой. - А ведь попадет нам!
   - А! - отмахнулся друг. - Плевать! Недолго живем!
   - Если что, мы спали. И ничего не знаем, - предупредил Артем.
   Санек глянул с укоризной - старшой, я же не дурак.
   Обратно тем же путем, мимо охранника, который всхрапнул лишь, а душа ушла в пятки. В теплые постельки, как послушные мальчики.
  
   - Кто, кто это сделал?! - прошипела училка по литературе.
   Едва сдерживается, чтобы не заорать. Высокомерный лоб избороздили гневные морщинки. Сухощавые руки терзают платок, вымещая злобу на ни в чем не повинном клочке ткани. По классу гуляют смешки.
   Учитель рисования пожал плечами.
   - Я не видел... хм... творения. Слышал только.
   По тому, как побледнела женщина, стало ясно, что слышали об этом все.
   - Я вам покажу, - совсем тихо сказала она.
   В голосе - затаенная угроза, словно собралась перекинуться с платка на учителя рисования.
   Вылетела за дверь, пытаясь сохранить остатки достоинства. Тихое, почти неразличимое "ссстерва!" полетело ей в спину. Мужчина строго окинул класс. Взгляд тяжелой дланью лег на Артема, прошелся по Саньку. Неразлучная парочка. У тех, кто хорошо их знает, даже сомнений не возникнет в авторстве рисунка.
   Хохот, бесноватые вопли - учитель ушел вслед за училкой. Через пять минут, с таинственным выражением на лице, заглянул.
   - Артем, тебя директор вызывает.
   Сердце умерло и вновь заколотилось о ребра, словно прося: выпустите меня! Не хочу!
   Путь до кабинета директора был долог и мучителен. Казалось, все смотрят. Только что пальцами не тычут.
   Директор был странно возбужден, смотрел радостно.
   Во садист! По башке надает, еще и радуется. Изверг.
   - Ты должен быть хорошим мальчиком, - говорил директор. Артем ниже наклонил голову, не мучаясь сознанием вины, а страшась наказания. - Мы возлагаем на тебя надежды...
   Какие надежды?!!
   - Такая удача бывает раз в жизни...
   Видя всю бездну непонимания в глазах мальчика, директор пояснил, словно сказал вещь, всем известную:
   - Твоя картина отправилась на конкурс молодых художников.
   Артем все еще не понимал. Вернее, понимал разумом, но отказывался верить в такое счастье. Это казалось таким же невероятным, как... как если бы прорвался под купол заводского района лучик солнца и согрел мальчишескую щеку. И не исчез бы, когда он открыл глаза и проснулся. А грел бы и грел.
   Директор улыбнулся.
   - Картина вышла во второй тур. И даже если места никакого не грозит, то уже это - большое достижение.
   Директор еще что-то говорил, а мальчишка его не слышал. Кружилась голова, словно от водки, и внутри росло мягкое, теплое. Вера. Хотелось взлететь.
   И он летел. По коридорам и переходам, залам и комнатам. Тысячу раз рассказывая то немногое, что успел запомнить его ликующий разум, и что свелось вскоре к одному лишь воплю: "Я еду в город!".
   Не верили, сомневались, радовались, обижались, завидовали, плясали вместе, верили, обнимались, плакали и смеялись, гордились, пожимали руки... никто не остался в стороне.
   Безнадежный мальчик с черной меткой заработал, сам того не зная, путевку в жизнь.
  
   Артема поймали в переходе к спортзалу, рядом с одной из темных, таинственных кладовых.
   - Пацан, поговорить надо.
   Говорящий года на три старше, и в плечах пошире, и ростом повыше. Что-то нехорошее стиснуло грудь. Предчувствие.
   - Я спешу, - попытался выкрутиться мальчишка.
   - А мы недолго.
   И его почти силком впихнули в клетушку.
   - Ты, значится, в город едешь?
   Об Артемкиной поездке часа через два знал весь квартал.
   - Ну, да.
   Парень сделал маленький шажок вперед. Темка попробовал вжаться в стену, но она так и осталась неприветливо жесткой. С вожделением глянул на проход. Парень перехватил взгляд, переместился, заслонив спиной почти весь источник света.
   - Лучше тебе не ехать, - почти ласково произнес парень.
   - Это как? - опешил мальчишка.
   - А так. Я заплачу. Ты останешься. А поедет другой человек. Угу? В город выбраться тяжело, сам знаешь, разрешение нужно. А тебе зачем? И деньги ведь из воздуха не падают. Договорились, значит?
   Парень сюсюкался с ним, как с малышом, не замечая, что с Артемом творится неладное. Мальчишка побледнел и тут же - резко - покраснел.
   Кровь прилила к лицу, руки сами собой сжались в кулаки.
   - Нне дам!
   Наружу выполз праведный гнев и ярость, изгоняя из тела вместе со звуками страх и обиду. Выбивали чечетку зубы.
   - Пацан, ты чего? Я ж по-хорошему прошу, - искренне изумился парень. - Пока.
   Отдать мечту? Ни за что!
   Артем шагнул на противника. Растоптать, уничтожить всякого, кто встанет на пути к заслуженной награде.
   Не надеялся выйти из этой драки победителем, да и вообще, не любил драться. Но оставить так тоже не мог. Тем более, ему бы не дали.
   Парень ударил первым. Быстро и сильно. Артемка же рухнул на колени, уходя от удара, не в силу каких-то премудростей - их он не знал. Так, колени подкосились. И рухнув, не нашел ничего лучше, как ударить кулаком в пах - куда достал - и, вывернувшись из-под ног вопящего противника, бежать. До лифта, затем по лестнице на первый, мимо девчонок, напугав их безумным видом, и - в спортзал. Здесь мальчишки. Их много. Стая. Его стая.
  
   - Я привезу тебе что-нибудь, - пообещал Артем.
   - Угу, - хмуро отозвался Санек. - На какие деньги? Ты пока не свободен. На.
   И сунул в руку товарищу карточку.
   - У тебя-то откуда?
   - Не твои проблемы. Потом отдашь.
   Санек отчаянно завидовал. Хоть и знал, что Темка честно, талантом, заслужил поездку, а завидовал. Желание оказаться на его месте сильнее доводов разума.
   Все завидовали.
   - Расскажешь, как там, - бросил мальчишка напоследок и отвернулся.
   Суровый зев переходника поглотил Артема.
   Переходы, сразу под землю и - быстро, но все равно невыносимо долго - в неизвестном направлении. Люди: усталые, шумные, спящие, нервные. В большинстве своем серые. На его черную метку кто неодобрительно, кто любопытно, но косились. Неуютно стало, словно у врача на осмотре - щупают тебя, оценивают. Подтянул повыше ворот, прикрывая шею. Поняли. Часть тактично отвернулась, часть продолжила глазеть.
   Снова переходы. Людской поток подхватил, понес, схлынул, оставив у дверей лифта, огромных и прозрачных. Внутрь, впритирку к другим, собранным, деловитым и жутко занятым. И - вверх.
   Чем выше взлетал лифт, тем ниже падала челюсть Артемки. Квартал офисов и государственных учреждений. Все другое. Здания - не огромные монстры, как у них под куполом, а свечки, поражающие строгой красотой линий. Серебряные нити переходов паутиной опутывают пространство между зданиями. Блестят на солнце. Солнце! Пробилось в плотной пелене туч, высунулся желтый бок светила. Лучи ударили в лицо, резанули непривычные глаза. Темка зажмурился, брызнули слезы. Текли по щекам, забегая в уголки рта. А он все не мог открыть глаза, даже когда лифт остановился и провожатый тронул его за плечо, напоминая, что пора выходить. Боялся оглянуться - вдруг все исчезнет, и снова будет "родной" детдом, узкие улицы и мутный купол заводского.
   - Мальчик, что с тобой?
   - Ничего, - пробормотал Артем, отворачиваясь от участливого сопровождающего, что норовил заглянуть в лицо.
   Мужественно распахнул глаза. И мир вонзился в мозг образами: улыбчивая девушка за длинным столом, расписанные странными рисунками стены, мужчины в костюмах и дамы в красивых платьях. Такие платья он лишь по визору видел. На "косо" работающем городском канале культуры.
   Стер предательскую влагу рукавом. Перед глазами все стоял желтый круг света, только раздвоившийся, с красным ореолом.
   Словно во сне прошел по покрытию "под ковровую дорожку". Провожатый подтолкнул ко входу в другой зал. Здесь такая же странная геометрия стен и потолка. Фикус в кадке. Похоже, настоящий, - рядом охранник стоит. Жаль, не даст потрогать.
   Мальчишки. Ровесники, но - другие. Большей частью вылизанные, надушенные (фу, гадость какая!) и вредные. Серебряники. Те, что постарше, в стороне. Смотрят снисходительно. Парочка бродит неприкаянно, разглядывая картинки. Мальчишка, неуловимо похожий на Санька, в углу. Думая, что никто не видит, распихивает по карманам сладости. Темка помедлил немного и направился к нему. Тот, заметив краем глаза движение, сделал благопристойный вид. Ручки на коленочках, физиономия умиротворенно-вдохновленная. Но присмотрелся к Артему, успокоился.
   Куртку в помещении пришлось снять, и на шее выделяется паспорт, прошитый под кожу. Черная метка, что притягивает взгляд. Косятся. Он им в диковинку.
   Пацан помедлил мгновение и дружески протянул руку.
   - Макс.
   - Артем.
   Пожали ладошки, совсем как взрослые.
   - Здесь конфеты здоровские. Угощайся, - Макс по-хозяйски пододвинул Артему вазочку.
   - Спасибо, - буркнул мальчишка и стянул самую большую. Конфетки и вправду оказались что надо - сладкие, тающие во рту.
   Покосился на другой конец зала. Там девчонки в свою стайку сбились, щебечут за столиком, потягивая из высоких бокалов нечто бело-розовое. Ждут. Все ждут, пока народ подтянется.
  
   Замечательная солнечная картина. Она живет. Светит и греет. Глядя на нее, хочется улыбаться. Люба остановилась в изумлении.
   "Дверь в лето" - прочитала под картиной.
   - Кто автор? - отчего-то шепотом спросила у мужчины, стоящего рядом.
   Ей указали на мальчишек в дальнем углу. Один темный, серьезный не по годам. Другой неусидчивый, вихрастый и голубоглазый.
   - Тот, с черной меткой, - пояснил мужчина.
   Люба перевела взгляд на серьезного мальчика. Он словно почувствовал это, темные, почти черные глаза уставились в ее серо-зеленые. Смотрит с вызовом - я не хуже вас!
   Девушка как на ниточке потянулась к мальчишке, чувствуя, что должна с ним поговорить.
   - Привет!
   Улыбнулась ласково, зная, что эта улыбка смягчает самые жесткие сердца. Мальчишка что-то буркнул в ответ.
   Волчонок. Маленький злой волчонок, попавший во двор, полный собак. Сытых, холеных. И хочет, чтобы принимали как равного, и будет огрызаться на любую попытку подкормить.
   - У тебя замечательная картина. Она обязательно выиграет. Я чувствую это.
   - Разве вы художник? - спросил Макс.
   Грустно улыбнулась.
   - Была. Восемь лет назад я победила на таком же конкурсе.
   - А почему была? - не слишком тактично спросил Тема.
   Мгновенно посерьезнела.
   - Это сложно объяснить.
   Ничего сложного. Просто она приобрела профессию, более полезную в жизни - финансовый менеджер. А рисунки - это несерьезно.
   - А мою картину вы не смотрели? - спросил неугомонный Макс, - "Бой с тенью" называется.
   - Нет. Еще не видела. Но обязательно посмотрю.
   Толпа зашевелилась. Люба встала, чтобы уходить, потому как скоро торжественная часть, пора занимать места. Помедлила, ручка, тонкая и белая, явно незнакомая с тяжелой работой, выудила из сумочки прямоугольник.
   - Вот, визитка моя. После награждения будет фуршет, но вам там делать нечего, это для взрослых. Если только поесть и сбежать, - добавила она, сдерживая улыбку. - Могу показать город. Со мной вас всюду пустят. Ну, почти. Надумаете, позвоните.
   И, словно бабочка, упорхнула. Бледно-голубое платье затерялось среди пестрых нарядов номинантов, их родителей и прочих гостей.
   - Пойдем, что ли... - неуверенно произнес Артем, с едва заметной тревогой оглядывая толпу. Все знали, куда идут и чего ждать. Ему же ничего не рассказали. И провожатый куда-то подевался.
   - Как ее зовут хоть? - спросил Макс.
   Тема молча сунул под нос визитку.
   - Юдина Любовь Владимировна, менеджер по рекламе чего-то-там-системс. Ого! Начальница отдела. И чего ей от нас надо?
   Вопрос утонул в голосе распорядителя конкурса, просившего всех занять свои места. Пока Артем пытался определить, куда же податься, Макс уцепил его за руку и поволок в первые ряды, по пути познакомив с родителями.
  
   Девушка оглядывала большой неуютный зал с балкончика, пытаясь отыскать в шевелящейся массе знакомые лица. Денег хватало на портер, но находиться в зале она не любила. Совсем не видно лиц. А на сцене все равно ничего интересного не происходит.
   Люба вглядывалась в толпу, пока не заболела голова. Мальчишек нигде не увидела, наконец, успокоилась и уставилась на сцену. С нее вещал маленький человечек. Мол, конкурс и все такое. Весьма важное событие в общественной жизни, внимание властей.
   Говорил он долго, так что Люба впала в полудрему и едва не пропустила момент награждения победителей.
   Как и предрекала, "Дверь в лето" заняла первое место. Ошарашенного мальчишку почти что выволокли на сцену и впихнули в руки вычурную статуэтку. Хорошо хоть говорить не заставили - очень сомнительно, чтобы он мог сказать нечто связное.
   Оторвавшись от созерцания лица мальчика, взглянула на зал-индикатор. Взглянула и чуть не зашипела от ярости. Удивленные лица, пара радостных - картина действительно хороша. Но большинство надменных. Смотрят снисходительно. Он здесь - чужой. Ему дали выиграть конкурс. Он заслужил, заслужил, но смотрят, словно получил подачку. Власти заботятся о заводских. Им будет гордиться район. Вырвался в люди. Мерзко все это. Замес политики и культуры. Политики больше. Культура - лишь наглядная сторона. Мерзко.
   Девушка встряхнулась.
   - Оказывается, и в черных районах есть таланты, - обронила дама на соседнем кресле.
   - Они лучше, чем вы думаете, - прошипела Люба.
   Дама глянула удивленно. Еще бы! Девушка из приличного общества вступается за невесть кого. Люба хмыкнула. Родители ее в молодости были серыми, а дед так и вовсе из заводских, черных. И еще подумала, что ей, продолжая традицию, пожалуй, придется выправить себе золотой паспорт и прикупить детям (которые будут, обязательно будут) домик за городом, поближе к курортной зоне.
   Вновь долгие поздравления, аплодисменты. Наконец толпа схлынула к выходу. Победитель исчез со сцены. Девушка, влекомая потоком, переместилась в банкетный зал. В общем гуле расслышала знакомый голос.
   - Да они, они совсем! Совсем офигели...
   Обогнула крупногабаритного мужчину и оказалась нос к носу с вихрастым голубоглазым пацаном. Тот, увидев ее, обрадовался, отстал от родителей.
   - Эти гады про мою картину даже не сказали! - гневно воскликнул Макс.
   - Не досмотрели, - развела руками Люба. - Совсем не умеют ценить искусство.
   Мальчишка глянул подозрительно - не издевается ли, - но девушка само благодушие.
   - А где...
   Тут только сообразила, что не знает, как зовут второго мальчишку. Когда объявляли, называли вроде, но она пропустила.
   - Артем? Там, - Макс пространно махнул рукой.
   Девушка порыскала по залу глазами. Маленькая толпа как водоворот, завихрение у входа. Махнув рукой Максу, решительно направилась туда, где рассчитывала увидеть Артема.
   Мальчонка стоял в кругу людей, которые тормошили его, наперебой о чем-то спрашивали, и казалось, совсем не понимал, чего от него хотят. Увидел новую знакомую и ринулся к ней, словно за глотком свежего воздуха. Круг людей колыхнулся, объяв вместе с ним и девушку.
   Подскочил бойкий корреспондент брать интервью, но Люба его решительно отпихнула.
   - Вы что, совсем уморить его хотите? - возмутилась она. - Ему и без вас плохо.
   А с мальчиком действительно творилось неладное. Он побледнел, начал оседать. Зашумели, подхватили, усадили.
   - Надоели они тебе? - спросила девушка, доверительно наклоняясь к Артему. Тот вымученно улыбнулся. Подмигнула, - хочешь сбежать?
   Кивнул. Зашептала быстро на ухо:
   - План такой. Идем в строну лифта, но будто бы мимо. Когда двери закрываться начинают, прыгаем и едем вниз. Угу?
   - Угу, - буркнул Артем без особого энтузиазма. Кружилась голова. Идти никуда не хотелось. Хотелось спать.
   Увлекаемый из зала нежной, но настойчивой рукой девушки, махнул издалека Максу. Люди, лифт, прозрачные стенки, небо в тучах, солнца не видно. Жаль. Серебристые переходы высоко над землей. Под ногами - далеко-далеко - шустрые машинки. Люди привыкли, а Темка цепляется за Любу, стараясь не смотреть вниз. А что, если где-то дыра? И не заметишь ведь, как рухнешь вниз.
   Мысль не добавляет смелости. Темке плохо. Люба просит закрыть глаза. Ведет. Когда открывает, под ногами узорчатый пол, такой прочный и почти родной. Тихо опускается на скамейку. В серо-зеленых глазах девушки беспокойство.
   - Как ты? Тебе плохо? Скажи что-нибудь! - затормошила она мальчишку.
   - Ничего. Нет, правда, нормально все, - сказал он, видя не уходящую тревогу. Добавил досадливо, - эх, куртку забыл.
   - Я тебе новую куплю, - пообещала девушка.
   В темных глазах смесь недоумения и недоверия.
   - Ну, я же тебя украла. Придется расплачиваться.
   - Но вы ведь меня вернете?
   Вроде и не слышно в голосе испуга, однако есть он.
   - Нет, не верну! Заберу с собой. Обожаю завтракать маленькими мальчиками.
   Она состроила страшную рожу. Мальчик смотрел серьезно. Спросила нервно:
   - Ты что, совсем шуток не понимаешь?
   - Понимаю. Только они у вас страшноватые.
   Улыбнулась тепло.
   - Ладно, пугливый, пошли.
   - Куда?
   - Есть! Только не говори, что не хочешь.
   Темка промолчал. Уцепила за ладошку и поволокла одной ей известным путем.
  
   Артем шел рядом со спутницей, с удовольствием отмечая, что на нее смотрят. И есть ведь, на что посмотреть.
   Стройненькая, личико свежее, как у ребенка. Голубое платье, тонкое, нежное, а кожа ладошки еще нежнее. Русые волосы. Светлые, будто прозрачные глаза. Блестят. Тонкие нити паспорта серебрятся, подергиваются - бьется под ними пульс-жилка. Такой и показать не зазорно. Она и идет по-другому - гордо скользит по полу, пристукивают каблучки.
   Почему-то показалось, что она неплохо бы смотрелась на зеленом лугу у озера, вместе с бабочками. Летом, растворяющаяся в лучах солнца. На его картине. Картина!
   Остановился резко. Весь ужас понимания, что оставил самое ценное где-то, отразился в его глазах. Захотелось сразу бежать, неизвестно куда, но бежать, забрать и унести.
   Люба едва удержала за руку.
   - Да что опять-то?
   - Картина... - шепотом ответил Артем. - Пойдем, пойдем быстрее, я картину забыл.
   Девушка картинно закатила глаза.
   - Ничего с ней не станется. Выставка еще недели две работать будет. Да и после не денут ее никуда, ты - автор и пока владелец. - Мальчик побледнел, быстро добавила, - пока продать не решишь. Твои права защищены и гарантированны.
   Мальчишка смотрел недоверчиво. Права правами, а у них попробуй оставь что вне своей комнаты, - вещь мигом сменит владельца. Лицо девушки говорило: "дурачок", он и сам понимал это, хотел поверить, но... сомневался. Сомнения - страшная вещь.
   - Ты идешь? Или так и будем стоять здесь? Мы, между прочим, людям ходить мешаем. Вон, и охранник заинтересовался, видать, подозрительно смотримся.
   Последний довод оказался решающим. Зашагал за Любой, сначала угрюмо, затем все с большим интересом оглядываясь по сторонам.
   Наверное, это называется торговым центром, думал Тема. Никакой универмаг с ним не сравнится - это сотня универмагов, собранных вместе. Боевая раскраска реклам, яркие вывески указателей. Громкие бренды, консультанты как статуи и манекены, будто живые.
   Продуктовый отдел - сказочная страна. Лес булок, колбасные поля, конфетные поляны, горы мороженого. В глазах рябит от этикеток.
   - Выбирай, - сделала широкий жест Люба.
   - Я сейчас, я не себе... - отчего-то заволновался Артем.
   Полез в карман за карточкой, девушка остановила решительным жестом.
   - И не думай даже. Я угощаю, не спорь.
   Спорить и не хотелось, в общем-то. Уцепил первую попавшуюся шоколадку, Люба всучила еще парочку, "самых вкусных", как она сказала.
   Пыталась затащить в отделы одежды, но он не дался, наотрез отказавшись принимать столь дорогие подарки. А среди игрушек разгулялся. Прикупил новенькие программки ребятам, супер-пупер пластик для создания скульптур любой сложности, люминесцентные краски и кисточки из почти натуральной щетины. Грохнул все деньги с Санькиной карточки.
   Потом отдаст, потом, месяца через два, после Дня Свободы...
  
   День пролетел незаметно. Шатались по городу, ели самое вкусное на свете мороженое, катались на лифтах, стрелами взлетающих вверх. Были на крыше Скай Билдинг, открытого для посетителей.
   Высота - сердце подползает к горлу. Страшно и прекрасно.
   Над головой - синяя чашка с белыми перьями. Небо. Тоже купол, только далекий-далекий. Сверкающая дырка - солнце. Смотрел на него, пока не заслезились глаза, и не стало темно и больно. Тогда лишь глянул на город, светлеющий и с высоты даже красивый. Башенки зданий, полоски улиц, вдалеке пузатый купол "родного" пятого заводского, на горизонте - еще один огромный жук с блестящим панцирем - четвертый.
   Клочок отрадной зелени под ногами - парк имени какого-то мэра. Такие клочки по всему городу разбросаны, только в их районе почему-то нет. Ах, да, дохнут нещадно, зелень не приживается. В таких условиях выживают лишь люди.
   Хоть и объясняли не раз, а всегда в новое время была злость и непонимание рабочих: зачем перевели заводы под купола? Говорили, чтобы планету не засорять. Ладно, заводы, а жить-то там зачем? Бактерии какие-то, вредные элементы. К ним надо привыкнуть. С ними надо родиться.
   Чушь! Чушь, чушь!
   В глазах заметно помутнело. Артем прислонился лбом к покатому стеклу, прозрачному, едва видному. Кажется, будто завис над пропастью. Не будь этой преграды, один шаг вперед - и полет, и ветер в лицо. Паутина переходов ближе, опутывает, машинки, люди суетятся внизу. Представил, вздрогнул, отступил.
   Люба смотрит с укоризной, будто подслушала шальную мысль. Глянула на часы, нахмурилась еще больше. Без слов понял: пора. Оглянулся на солнце, но желтый кружок висит упорно над городом, не желает заваливаться за частокол строений. Жаль. Закат красивый.
  
   Мальчишки обступили со всех сторон, тормошат, выспрашивают, в глазах восхищение с оттенком зависти. Шоколадки разошлись махом. Наслаждаются, будто неземным кушаньем, хотя такие и здесь есть, но это - другое дело. Те местные, а эти - из города. Большая разница.
   Впечатлений так много, что уже самому прошедший день кажется сказкой. От природы не разговорчивый, Артем говорит, говорит, захлебываясь счастьем. Вроде не было его, счастья, но когда вернулся, понял, как там здорово.
   Говорит, не находя слов, поясняя жестами и гримасами, а после лежит в кровати, улыбаясь в темноту. Шепчет: "красиво...". И рождается в уме картинка, и не терпится дождаться утра и вновь взяться за кисти с красками. Рисовать...
   Во сне на смену городу пришла дверь. Открыл ее и вышел в лето. Озеро. Луг. Бабочки.
   Солнце.
  
   Визор мелькнул рекламой и подключился к сети пятого заводского района. Люба потыкала ноготком в кнопки на пульте. Детский дом номер тринадцать отыскался быстро, на экране возникла полная женщина, улыбнулась уныло, спросила:
   - Вам кого?
   Девушка объяснила, мило улыбаясь. Женщина связалась с кем-то, попросила подождать. Не обращая внимания на визор, продолжила обед. Опомнилась, отключила изображение.
   Прошло минут пять, прежде чем на экране вновь высветилась картинка. На этот раз - представительный мужчина. Не спрашивал кого, но поинтересовался: зачем? Терпеливо объяснила кто и почему ей нужен. Тряхнула головой, откидывая волосы за спину, обнажая паспорт. Полюбовалась эффектом, попросила поторопиться: дело важное. Экран вновь погас.
   Уже начала нервничать, когда увидела Артема. Он смущался. За спиной из-за двери выглядывали мальчишки.
   - До тебя не достучишься, - пожаловалась она. - Будто секретную базу пыталась взломать. Привет.
   - Здравствуйте.
   - Мы не на "вы", забыл?
   - Угу.
   - Что "угу"?
   - Забыл. Привет.
   Девушка улыбнулась.
   - Как дела?
   Мальчишка неопределенно двинул плечами.
   - Нормально.
   - Хм, звучит не очень обнадеживающе. Кстати, выставка продлится, ты знаешь?
   - Знаю.
   Поболтали чуть в том же духе: вопрос - короткий ответ, Люба произнесла неуверенно:
   - Ну, ладно. Счастливо тебе.
   - Угу.
   Ноготок двинулся к кнопочке - отключить, но Темка подал голос:
   - Люба...
   - Что? - встрепенулась девушка.
   - Спасибо.
   - За что? - искренне изумилась она.
   - За прогулку... шоколадки... - рука его сама собой потянулась к чернеющему на шее паспорту-метке, одернул, посерьезнел. - Спасибо за все.
   - Пожалуйста, - просто ответила она.
   Какое-то время стояла, невидящий взгляд уставился в погасший экран. "Спасибо за отношение", - не сказано, но звенит в ушах.
   Подошла к окну. За окном - город. Смотрела на серую жизнь и неожиданно поняла, почему люди тратят огромные деньги и ездят на курорты. Радостно ползают там по травке и нюхают цветочки. Пытаются хоть чуть-чуть пожить так, как когда-то жили их предки. Жили, не замечая красоты мира.
   Вздохнула и задернула шторы.
  
   Звонок визора разбудил рано, просто неприлично рано для законного выходного дня. Люба зарылась поглубже в одеяло, засопела недовольно, не желая выпадать из сна.
   "Кого нелегкая принесла?" - думала она, нащупывая пульт. Щелкнули и послушно поползли вверх жалюзи, открывая визор, развернувшийся в сторону кровати. На экране нервничал вихрастый мальчишка. Ковырял носком пол, выискивал что-то в собственной шевелюре, не переставая пялиться на девушку. Та скривилась: он-то видит лишь черноту, в лучшем случае - заставку. Но ощущение...
   Ноготок привычно нашел кнопочку, включила передачу звука. Без особого желания поздоровалась первой:
   - Привет. На экран можешь не смотреть даже - не включу. Ты кто?
   И подумала, что если это шутка, она шутничку уж задаст...
   - Привет, я Сашка, друг Темкин...
   Следующие слова мальчонки заставили Любу сесть на кровати, а через секунду - начать лихорадочно одеваться.
   - Артем в больнице. Что с ним, не знаю, нам не говорят, но похоже, дело плохо. Он упал в столовой и не шевелился. И кровь из носа. Врачи прибежали, говорили что-то умное, головами качали. Не нравится мне это. В больницу увезли и не говорят ничего. А Темка... я подумал просто... он о вас рассказывал, говорил, хорошая. Вот я и подумал, что вы сможете помочь чем. Ну, я не знаю...
   - Адрес.
   - Что?
   - Адрес больницы давай.
   - Так вы приедете?
   - Да. Черт!
   - Что?!
   Девушка нервно хихикнула, разглядывая свои ноги, запихнутые в одну брючину. Буркнула с пола:
   - Ничего.
   Упокоилась, начала собираться тщательней. Через полчаса летела на лифте в подземку. Еще сорок минут до проходной, двадцать на оформление временного пропуска.
   Попыталась понять ощущения: как здесь? Огляделась. Такой же город, разве что пониже и попроще. С куполом вместо неба. Чем дальше от переходника, тем больше черных. Косятся на ее паспорт, разглядывают с любопытством, явно гадая: что ей здесь нужно? Поежилась, распуская волосы. Не привыкла.
   Больницу нашла сразу, в городе всегда ориентировалась легко. Рядом со входом слонялся тот мальчишка, Санек. Увидел ее, замер на миг и двинулся навстречу.
   - Я вас сразу узнал, - похвалился он. - Темка хорошо рисует.
   - Где он? Ты его видел?
   - Не пускают, гады. Говорят, только родственникам можно.
   Люба решительно направилась к дверям. Губы девушки превратились в тоненькую линию. Когда подчиненные видели ее такой, спасались бегством.
   Женщина в регистратуре мило указала нужного доктора, но тот сразу пресек все вопросы, готовые посыпаться от девушки. Спросил серьезно, напуская важный вид:
   - Он вам кто?
   - Как это кто? Друг!
   - Извините, информация о его состоянии только для родных.
   Врач развернулся уходить, Люба перехватила за рукав, зашипела:
   - Вы что, с ума сошли? Имейте совесть. Мальчишка из детдома. Нет у него родных! А кто беспокоился, уже приехал. Я и он, - кивок в сторону Санька. - Так что говорите.
   Врач нахмурился, поманил в кабинет. Девушка расположилась на стуле, мальчонка нагловато плюхнулся в кресло.
   "Нервничает", - отметила Люба.
   - Понимаю вашу заботу, но...
   Врач так и не смог сказать ничего конкретного. Артема обследовали на все, что только могли. Некоторое истощение организма, давление скачет, аллергия на ряд лекарств, а в общем - мальчик здоров. Только почему-то не приходит в сознание...
   - И вы ничего не можете сделать, - не спросила, а скорее констатировала факт Люба.
   Доктор промолчал.
   - Я заберу его.
   - В его состоянии...
   - Лучше ему не становится и у вас, похоже, не станет. Значит, хуже тоже быть не может. Я его заберу.
   - Вы не можете. Он находится на попечении у государства. Частные лица не могут возить его, куда заблагорассудится. Без его согласия.
   Девушка нервно произнесла:
   - Он без сознания.
   Доктор горестно развел руками:
   - Таков закон. Я ничем не могу помочь.
   Люба едва не зашипела в ответ. Сорвалась с места, вылетела в коридор. Долго звонила знакомым, рассказывала и объясняла, пыталась хоть как-то разрешить ситуацию. В голове настойчиво билась мысль: "Как это так - человек лежит, и никто ему помочь не может. А кто может, не имеет права. Что за жизнь-то такая?". Горько было, и ком к горлу подступал, но собралась с духом и звонила, звонила.
   Санек слонялся рядом, маленький и несчастный. Все рвался к Артему, но его не пустили. Сидел одиноко на стуле - птенец, выпавший из гнезда.
  
   После обеда Люба выбила разрешение на перевоз мальчика в частную клинику. Одной ей было известно, скольких людей для этого она потревожила, каким трудом добилась.
   Скорая тащилась по городу, перебираясь из одной пробки в другую. Плыли за окном вывески, уныло покачивалась капельница над бледным Темкой. Санек ехал до проходной, дальше не пустили. Сразу Люба как-то и не вспомнила о нем, а теперь выбираться на "ту" сторону стало слишком хлопотно: медкомиссия, регистрация и остальные прелести "закрытого" района.
   Стоял и смотрел вслед уезжающей машине, всем сердцем желая оказаться там.
   Частная клиника, приличная, если не сказать, элитная, встретила симпатичным сквериком и нежно-кремовым основным корпусом. По внутреннему устройству не идет ни в какое сравнение с городской. Уютный интерьер, обслуживание и персонал, который на руках носить готов. Еще бы, за такие деньги...
   Вежливые до невозможности, усадили, предложили к психологу пройти, успокоиться. Отказалась, устроившись на диванчике. Попивает кофе, прямая и напряженная как струна. Волнуется, будто родной. Почему - сама понять не может.
   Сидела, не желая уходить, хотя не раз пытались отправить домой. Дело к ночи клонится. Вышел врач, посоветовал мягко:
   - Вам лучше поспать, сегодня в любом случае ничего нового известно не будет. Приходите завтра...
   Развернулась и пошла по гулкому коридору, а доктор смотрел сочувственно и качал головой, не предвещая ничего хорошего.
   Выбралась из больницы - будто в другой мир попала. Из тишины ожидания в бурление жизни. Закат раскрасил небосвод умирающим пламенем, город спорит с ним буйством огней. Вытесняет нежные краски природы, подсвечивает небо мутно-розовым. Посыпалась гадость какая-то: крошка-морось. Облепляет лицо, заставляя ежиться и торопиться домой.
   Люди бегут, и нет им дела ни до кого, кроме себя. И не волнуют их ни проблемы экологии, ни политика - того и гляди, запад с востоком передерутся, - ни то, что некоторые продают жизнь будущую, чтобы нормально жить сейчас. Не боятся они, пока самих не коснется.
   Люба подтянула ворот куртки повыше, прикрывая уши. Зябко.
   И она бы не задумалась, сколь на деле коротка и ненадежна жизнь, если бы не Артем. Хоть врачи и улыбались, и говорили успокоительное, но сердцем чуяла - все далеко не так хорошо, как пытаются убедить.
   Мальчишка еще... за что ему такое?!
  
   Диагноз звучал приговором, да по сути таковым и являлся: практически неизвестный медицине вирус, быстро прогрессирующий и смертельный. Мальчик умрет. Скоро, очень скоро.
   Врач даже и не думал скрывать деталей. Так говорят, когда дело совсем плохо и тянуть бессмысленно - пациента может со дня на день не стать. Люба слушала, опустив голову, страшные слова кольями вклинивались в мозг, тревожили, не давали думать ни о чем другом.
   - Делайте, что хотите, только бы он жил. Я заплачу.
   Врач помрачнел, назвал сумму. В голове мелькнуло: "не заплачу...". Паника.
   Не может он так умереть! Иметь возможность жить хоть чуть-чуть и умереть из-за такого пустяка, как нехватка нулей на банковском счету. Не может! Не должен.
   "Я что-нибудь придумаю. Обязательно. Иначе быть не может".
  
   Люба третий день металась между работой, больницей и домом. Родители, которые жили отдельно, но в силу доверительных отношений знали о дочери все, тихо ворчали, недовольные ее странной симпатией. Они еще не знали про угробленные на предварительное лечение деньги...
   Артем в себя не приходил, несмотря на старания докторов.
   Сегодня утром девушка проснулась с чувством, что все переменится к лучшему. Как - она не понимала - но знала, что переменится. С аппетитом и не торопясь позавтракала, причесалась и накрасилась. По пути на работу разглядывала лица прохожих, сосредоточенных и серьезных. Раньше ей это и в голову не приходило, а сейчас вглядывалась подолгу, пытаясь угадать мысли. Странным казалось, что они... просто спешат на работу, делают умные лица в офисах, расслабляются в перерывах, злятся к концу дня, спешат домой, заказывают ужин, смотрят по визору новости или сериалы, спорят с родными, балуют или ругают детей, ложатся спать, выключая свет. Просто так. Странно.
   Наверно, она сама бы не поняла своих мыслей и уж тем более не сумела их выразить. Лишь ехала и смотрела.
   За пять минут до конца обеденного перерыва позвонили из больницы, сообщили, что Темка очнулся и начал есть. Умолол две тарелки супа и уснул. Да, ему лучше. Нет, пока к нему нельзя.
   Остаток дня летала, как на крыльях. Сотрудницы думали, что завела новый роман - такой счастливой улыбки не видели давно.
   Как до клиники добиралась, что Темке сразу говорила - выпало из памяти всерьез и надолго. Очнулась от звука собственного голоса. От утреннего воодушевления не осталось и следа, будто выдохнула частичку бездумной надежды, а замены найти не смогла. Утешение, в которое сама верила с трудом, повисло в воздухе.
   - Все хорошо будет.
   Защипало глаза, Люба едва сдержала слезы. Прикусила губу, моргая часто.
   - Не ври, - нахмурил брови мальчик.
   Бледное лицо, бескровные губы, темные мазки бровей. Волосы, мокрые от пота, прилипли ко лбу. Серьезные-серьезные глаза смотрят в упор.
   - Я не вру.
   Он кивнул с трудом.
   - Я умру?
   Спокойно спросил, будто смирился уже.
   - Все мы когда-то умрем.
   - Но я раньше, - упрямо возразил мальчик. - Когда?
   - Летом, - шепнула Люба. Голос не подчинялся ей.
   - Летом... - повторил Артем даже чуть мечтательно. - Хорошо. Летом красиво. Тепло.
   Не может, не может так говорить мальчишка, которому двенадцати-то еще нет! Слишком обреченно, слишком по-взрослому. Не должно так быть.
   - Рассказывай.
   - Но...
   - Это моя жизнь!
   Девушка потеряла все слова и уловки, которые собиралась преподнести. Перед ней сидел не по годам взрослый мальчик. Отняли разом детство, отрочество и юность, оставив лишь ожидание смерти.
   - Ты умрешь летом. При самом лучшем раскладе... - слова давались с трудом, давилась ими, говорила то, о чем было страшно даже думать. - Если не пройдешь лечение... болезнь разовьется за две недели. Паразитирует весь организм, дает опухоли вроде раковых, только эти мало изучены. Течение болезни скрытое, проявляется лишь на конечном этапе. У тебя обострение было... временное, надеюсь. Лекарство, нет, скорее процедуры экспериментальные, гарантий никто не даст, но это шанс. И еще: это очень, очень дорого.
  
   Когда Люба назвала сумму, Артем откинулся на подушки, прикрыл глаза и слабо улыбнулся. Такая сумма ему не снилась никогда. За всю жизнь вряд ли бы ее заработал. Значит, до лета он не доживет. Странно, но эта мысль не так волновала, как, например, настойчивое бурчание в желудке. Казалась далекой, словно все это не с ним происходило, а фильм смотрел. Разум отказывался воспринимать столь шокирующую информацию.
   Люба говорила что-то, он не слышал. Переспросил.
   - Есть один выход, - повторила она. - Как достать деньги. Только тебе для начала надо поправиться немного.
   Хитро подмигнула, будто зная путь спасения. А может, и зная...
   В Темкиных глазах застыл вопрос: как - поправиться, после всего, что ты сказала? Люба дернула плечом.
   - Пока эту гадость колют, поддерживающую, ты нормально себя чувствовать будешь. Так говорят. Ты мне нужен ходячий и... не такой бледный. Поговорим через пару дней.
   Открыл рот, чтобы узнать подробности, но девушка лишь покачала головой - после узнаешь. Заглянул в палату врач, Люба под его пристальным взглядом пожелала больному приятного вечера и спокойной ночи и выпорхнула за дверь. Здесь выражение неожиданной радости сползло с лица, сменившись тревогой. Многое предстояло сделать.
  
   Врач оказалась пожилой женщиной - год-два до смерти, если не прикупила парочку лишних, - удивительно спокойной и располагающей к себе. За дверью ноет толпа, жалуется, что долго, но лишь заходит человек в кабинетик, маленький, уютный даже, - притихает. Вот результаты. Да, конечно. Подождать? Разумеется, подожду!
   Кивнула в сторону диванчика, сама гладит пальцами клавиатуру, выискивая нужный файл. Нашла, открыла, уставилась. Подозрительно глянула на Артема.
   - Раздевайся, - последовал короткий приказ.
   Мальчишка залился краской, она без тени усмешки, чтобы не смущать больше, пояснила:
   - До пояса. А вы можете выйти пока, - это уже к Любе.
   - Если не очень возражаете, я здесь посижу.
   Врач пожала плечами, продолжила почесывать клавиатуру. Артем стянул свитерок и рубашку. Люба поразилась его худобе - кожа да кости. Ребра выпирают и лопатки, впалый живот, будто не кормили неделю.
   Доктор послушала мальчонку, посветила приборами разными, заставила язык высунуть и всего простучала. Задавала вопросы. Гепатитом болел? Нет. Аномалий развития не было? Нет. В последнее время жалобы на здоровье есть? Нет. Обмороки, тошнота, рвота? Нет, нет, нет.
   Нахмурилась еще больше. Вернулась за стол, будто отгородилась от посетителей экраном, связалась с кем-то.
   - Лидочка, подготовь мне результаты анализов по Артему Ведерникову, он был у тебя утром. Если можешь, побыстрее.
   Экран прощебетал нечто в ответ, отключился. Врач наклонилась вперед, облокотившись о стол, сказала:
   - Не нравится он мне.
  
   Надежда посматривала поверх экрана компьютера на странную парочку. По отдельности ни детдомовский мальчик с черной меткой, ни цивильная девушка, явно обитательница некоего офиса, вопросов не вызывали. Но вместе...
   Мальчик казался странным. Проглядела несколько раз выписки о здоровье, анализы и томографию. Ничего - ни в прошлом, где обычные детские болячки, ни в настоящем, лишь низковатое давление. Даже хронических болезней нет! Здоровый мальчик. Однако Надежда чуяла - а чутью она доверять привыкла - что все не так просто, как кажется. К тому же дело, с которым пришли эти двое, заставляет проверять все досконально.
   - Значит, если я правильно поняла, ты хочешь продать жизнь.
   Обращалась она к Артему, и только к нему. Девушка пусть подождет, она здесь ни при чем, моральная поддержка - другое, к делу не относящееся.
   Мальчонка кивнул.
   - Ты хочешь продать двадцать семь лет жизни, - произнесла медленно, давая прочувствовать и оценить бредовость идеи. - Из отпущенных сорока. Прежде чем откажу, могу я узнать: зачем?
   Дернул носом, заморгал, будто собираясь зареветь. Собрался, буркнул:
   - Надо.
   - Рассказывай. А вы выйдете, - строго-строго - к Любе. - Это его жизнь.
   Выразительно указала глазами на дверь. Девушка открыла рот, со стуком захлопнула и выдворилась в коридор. В кабинете остался висеть запах дорогих духов.
   - Рассказывай, - повторила Надежда. - Внимательно тебя слушаю.
  
   Люба ходила под дверью, не в себе от волнения.
   Что он может рассказать? По жизни не особо разговорчивый, сможет ли преподнести все так, как задумали? Или наговорит лишнего, и в лучшем случае им откажут, а в худшем... думать не хочется. За попытку провести врача-скупщика - все в одном лице - могут привлечь. К ответственности.
   Время тянулось назло долго и мучительно. Уже устала изводить себя, когда распахнулась дверь, в проеме показалась врач. Поманила к себе. Люба вздохнула с облегчением. Хорошие новости или плохие - это новости. Ожидание кончилось.
   - Я помогу вам, - сообщила Надежда, едва закрылась дверь за девушкой. В глазах той мелькнуло недоверие, вздохнула. - Артем рассказал все. Печальная история.
   - А как же...
   - Что? Работа? Два месяца осталось. Что мне можно сейчас сделать?! Ничего. - В голосе легкий оттенок горечи, но лишь оттенок - что толку сожалеть о несбыточном. - И надо же совершить "настоящий поступок". Хоть в конце.
   Покончила с иронией, сразу стала собранная и деловая.
   - Значит, так. Операции проведу разными числами, в мелких объемах. Часть через вас, Любовь. Артем оформит дарственную, вы после продадите. Это не так подозрительно выглядеть будет. А то удумали - столько лет разом продавать! Сумма сразу вызовет интерес у спецслужб. Не знали? Так-то, знайте теперь.
   - А подарить можно? - тихо спросила Люба.
   - Теоретически можно. Но в основном, такие суммы лишь на бирже крутятся. Еще бы! Жизнь - ценнейший товар. Циферка со многими ноликами. В любом случае, Артем бы подарить не смог - несовершеннолетний еще.
   Надежда остановилась, Люба тоже молчала. Говорить не хотелось совсем. И о чем? Затем девушка все-таки бросила:
   - Спасибо вам.
   Врач кивнула и улыбнулась. Чувствуя, что задерживаться дольше не стоит, Люба потянула Артема к выходу. Короткое прощание, по-дружески теплое. Узкие коридоры, повороты, люди у стен ютятся на стульчиках.
   Артемка долго мялся, собираясь спросить. Девушка не торопила.
   - Люба, а как это - жизнь продать? Как я вообще могу ее продать, если ее нет, если столько не проживу? Не понимаю...
   Девушка грустно улыбнулась, подбирая слова. Как объяснить ребенку то, чему прагматично учили в университете?
   - Издалека начну, вы проходили кое-что, наверняка проходили, но напомнить не мешает. Все не так просто. Не могу сказать точно, когда и как возникла такая идея - ограничить жизнь. Давно это было, теперь привыкли уж все. Громкие слова тогда звучали: рациональность, порядок, стимулирование личностного роста... да-да, так и говорили, как бы бредово ни звучало. Человек развивается и с каждым годом усваивает все больше информации, особенно в узкой специализации. Прогресс и медицина, робототехника, биоинженерия, нанотехнологии, компьютеры всюду. Все упорядоченно, стройно. Новая система. Многим она не нравилась, даже слишком многим. Но разрекламировали, внушили, заставили поверить как в единственно возможный исход. И вот... жизнь сейчас - нечто абстрактное, циферки на счету, запись в памяти компьютера. Столько-то есть, столько осталось. Ее нельзя пощупать, она не приносит физической пользы. Это скорее право на осуществление какой-то привилегии. Прямо как деньги. Только здесь - право на существование. Казалось когда-то, что нельзя жизнь ни купить, ни продать. Да и сейчас нельзя. Если умирать будешь, и медицина бессильна, то никто и никак не продлит твои года. Ни за какие деньги. Так было, так есть и, скорее всего, так будет. Но распоряжаться правом на жизнь мы получили. Не знаю даже, стало ли лучше. Они говорят: вы свободны в самом главном, вы свободны, как никогда! Не знаю. Как можно быть свободным, когда так мало живешь? Кому-то это просто на руку. Похоже, нас заставили получить это право. Повели как баранов на веревочке, убедили, что так лучше будет, пресекли все сомнения. Как было, есть и будет. А мы и рады стараться. Одно слово - бараны. Толпа с избирательными правами, которая и обед-то самостоятельно выбрать не может - смотрит рекламу и слушает советы врачей. Да что теперь...
   Люба замолчала, понимая, что наговорила лишнее. Артему это слышать не нужно. Ни к чему. Зацокала каблучками, сердитая на саму себя. Мальчишка поплелся следом.
   Висит над городом хмурое небо, низкие тучи едва не цепляют верхушки домов. Холодно и сыро. Тошно.
   - Не желаешь прогуляться? - спросила девушка. - Знаю, погода - мерзость, но ехать очень уж не хочется.
   Артем молча кивнул. Зашагали по тротуару, машины летят мимо, шумят, обдают удушливым теплом. Сыпется с неба не то крошка снежная, не то дождь. Прохожие перебегают быстренько, кутаются в пальто и куртки, втягивают головы в воротники, будто черепахи в панцирь.
   Идет странная парочка: красивая девушка в модном пальто, на каблучках, с черной шляпкой и элегантной сумочкой и мальчишка в дутой куртке, потертых джинсах и новых кроссовках. И могут они шагать и шагать, перебрасываться словами, не замечая погоды, прохожих и машин, ловить отражения города в лужах, стянутых по краям ледком.
   - Знаешь, я снимки картин твоих разослала по галереям, давно собиралась устроить выставку. Ты ведь не против?
   - Нет. И как?
   - Пока никак. Стандартный ответ: мы рассмотрим ваше предложение в установленный срок. Что-то вроде этого. В общем, ждите и надейтесь. Может, повезет.
   Мальчишка буркнул что-то неразборчивое.
   - Что?
   - Для выставки картин мало, - повторил Темка.
   - Ты еще нарисуешь.
   Вновь - молчаливый кивок.
   Шли к Любиному дому, как-то естественно решив, что мальчик поживет пока у нее.
   Город хмуро смотрелся в серое небо.
  
   Летели зимние месяцы, наступали им на пятки месяцы весенние, шумные, яркие, светлые. Люба дневала на работе, в свободное время бегала по театрам и картинным галереям, ужинала с друзьями в ресторанах. Вроде, как обычно все, но теперь жизнь приобрела новый вкус, смысл, стала другой. Дома ждал человек, который без нее бы пропал. Человечек благодарный, порой странный и непонятный, но милый и родной. Почти что брат.
  
   Артем рисовал и рисовал. Пропадал часами на улицах, в парках, на крыше Скай Билдинг. Погода его мало волновала, как и мнения прохожих, косившихся на мальчика с мольбертом, порой застывавшего прямо посреди улицы. Он занимался любимым делом, и ничто на свете не могло его отвлечь.
   Рисовал небо, закаты и рассветы, деревья, дорожки, кустики и отдельные листья, сосульки на карнизах. Редко город и никогда - людей. Казалось, его интересуют лишь неживые вещи, которые под его кистью начинают дышать и улыбаться. Почти как люди.
   Сам же Темка говорил, что людей рисовать не умеет. Для этого учиться нужно. А он - любитель.
   Один лишь портрет нашла Люба, когда разбиралась в маленькой комнатке, приспособленной под мастерскую, - свой. Летний и такой солнечный, что сначала заметила море света над полем цветов и лишь затем - девушку с букетом ромашек. Не столь большую и вовсе на картине не главную, но - на месте. Уберешь эту странно беззащитную босоногую девушку - и поле с цветами, кузнечики и стрекозы, да и сам золотистый свет потеряют значение. Смысл своего существования. Помести девушку в гостиную или любой обыденный интерьер, да хотя бы в парк даже - она покажется по меньшей мере нелепой.
   Все на месте. Так, как должно быть.
   Артем смутился, заметив, что она разглядывает картину. Но еще больше смутилась Люба. В поле с ромашками была та она, которую всегда прятала глубже и боялась показать. Наивная и улыбчивая девочка, ясно взирающая на мир. Такой в городе быть нельзя. Пропадешь.
  
   Темка умер в первый день лета.
   Ездили в пансионат, где воздух чистый и природа встречает распростертыми объятиями. Есть еще такие местечки. Втроем ездили, путевки дорогущие, но где уж тут скупиться. Недолго живем!
   Улыбчивые люди, будто созданные, чтобы поднимать тебе настроение, маленькие уютные домики со всем необходимым. Газоны всюду, но есть поле с будто специально выращенной высокой травой, густой и сочной. Наверное, специально.
   И озеро. Маленькое, почти круглое, по краям заросшее белоснежными лилиями. Не такое, как на его картине, но тоже хорошо. Лучше даже, потому что настоящее. Можно окунуть в прохладную воду руку, взволновать зеркальную гладь, поплескать в нежнейшие белые чашечки на широких листьях-блюдцах. Все можно! Улыбаться и щуриться на солнышко. Жить и радоваться каждому часу, минуте, секунде. Каждому удару сердца и тому, что оно еще бьется. Пусть, искореженное болезнью, то сильнее, то слабей, но бьется.
   Здесь ушла боль, которая терзала неделю, назойливо и уныло, будто грозовая туча над головой, готовая пролиться дождем. Ушла, будто и не было ее.
   Было радужное утро - из тех, когда не хочется думать о плохом, только о хорошем. Как расцветает сирень за дверью, стрекочут кузнечики под окном, порхают бабочки карнавальных расцветок. Воздух напоен свежестью и тонким ароматом цветов.
   Распахнул дверь и вышел в лето. Ударила волна света, умыла заспанное лицо, согрела поцелуем. Иссушила нечаянную слезинку в уголке глаза, позвала: идем. И пошел, не открывая глаз, в сторону красных кругов, тепла, солнца. Тысячи звуков вонзились в мозг, не заглушенные зрительным восприятием. Шорох гравия под ногами, тихий плеск воды. Прозудел кто-то возле уха, шлепнулся, замолк. Птичка выводит: тю-тю-тю, вить! вить! Играет на струнах души. Поселок просыпается, шевелится, скоро разговоры пойдут, крики, смех. Позже, не сейчас. Далекое, низкое гудение самолета. Нигде от него не избавиться.
   Распахнул глаза. Солнце впилось лучами, слезы текут ручьем. Плывет все... смотри! Как внутренний приказ. Качнулся мир, начал заваливаться. Мягкий толчок - трава приняла, трава, что мягче постели. Пронзительное небо, облака вальяжно развалились охапками, плывут не спеша.
   - Красиво... - прошептал Артем, вкладывая в одно слово всю любовь к миру.
   Сладкая дрожь пробрала. Стало хорошо-хорошо. Кровь прилила к щекам, бухнула в ушах, надавила на горло. Сердечко заколотилось бешено... оборвалось.
   И не важны стали суетливые люди, что бегали вокруг, щупали, вертели, везли куда-то... ахали, заламывали руки, после плакали и говорили речи. Снова плакали и обещали помнить.
   Важно - счастливая улыбка, солнце, лето.
  
   Домой Люба ехала, прижимая платок к глазам.
   Да, знала, что скоро, что недолго осталось - от пары дней до недели. Знала, и все же... не ждала. Наоборот, отталкивала этот день, гнала прочь, но - думала каждую минуту со страхом. Раз - и случилось. Оборвалась ниточка жизни, как всегда не вовремя, и оборвалось что-то в ней самой, изменило, сделало другой. Лучше, хуже - рано судить. Надо пережить, успокоиться, подумать. Понять, что все было не зря. Но как же сложно, как сложно смириться! А делать нечего...
   Скользнул по соленой щеке лучик, качнулся, заглянул в заплаканный глаз. Вздрогнула, глянула в окно. Сквозь тяжелые тучи пробился и упал на дно каменной чашки сноп света, задавленный небоскребами, но упрямый и оттого живой. Будто совет: не грусти. Живи!
   Вздохнула, огляделась. Вот и лето пришло. Как он хотел.
  
   Дома на визоре ожидало сообщение из галереи, на которую давно, чуть ли не в прошлой жизни, возлагались особые надежды. Они соглашались провести выставку.
  
   С Саньком столкнулась позже, случайно, когда наведывалась на кладбище. Десятый ряд справа, ячейка номер триста сорок два - вот и вся могилка.
   Мальчишка, как увидел ее, смутился, будто стесняясь общих воспоминаний, не столь уж радужных. Каждому хотелось иметь воспоминания свои, собственные, и не делить их ни с кем.
   Молчали долго, он сказал между делом:
   - Я в спецшколу поступил. На автомеханика. Приняли сразу. И помощь от государства будет. Как сироте.
   Странно взрослые нотки звучали в его голосе, таких не было, когда видела его у больницы испуганным мальчишкой, и после - в парке с Темкой мальчишкой странно беспечным. Даже в первый день лета он не был таким.
   Развернулся уходить, на шее его, под левым ухом, приметила серые нити паспорта. Кожа вокруг них красная - не прижилась метка еще. Серый теперь. В городе жить будет, а может, и работать. Получать нормально. Далеко пойдет.
   Темке бы понравилось.
  
   Мальчишки смотрели как на отщепенца. Вихрастый, несуразный в новеньком "приличном" костюмчике, с одним лишь чемоданом пожитков, он обернулся и помахал им рукой. Некоторые неуверенно махнули в ответ.
   "Гуляем!" - донеслось, как когда-то давно, из глубины корпуса. Ребята заинтересованно оглянулись.
   - Дураки, - подумал Санек. - Счастливые дураки...
  
Оценка: 8.21*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"