Попов Олег Николаевич : другие произведения.

Троица. Крещёные в Сунже

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Троица" продолжение.

   Крещёные в Сунже.
  
  Солдат сидел на мешке, свесив руки, опёршись локтями о колени. Сигарета догорала, и пепел серой закорючкой подходил к мозолистым пальцам, грозя их обжечь. Прикосновение огня, как будто бы стряхнуло оцепенение: он выронил окурок, натянул на плечи пятнистый бушлат, вытер грязной ладонью глаза, поднял голову и посмотрел на бойцов находившихся рядом.
  Правая щека его, была обожена, но заживала и слегка лоснилась от какой-то лечебной мази. Двухнедельная выгоревшая рыжеватая щетина покрывала подбородок и делала без того смуглое лицо ещё темнее. Тяжёлые ладони капитально испачканы въевшимся мазутом. Короткие сапоги измазаны "пластилином" - так называли федералы, грязную, липкую, глиняную жижу покрывавшую всю поверхность.
  - Как звать-то тебя? - спросил Илья Муратов, протягивая солдату снятый с огня котелок с перловкой и ложку.
  - Пономарёв Василий, зовите просто Васей.
  - А лет тебе сколько, и служишь где? - некорректно поинтересовался Мишка Ланцов.
  Василий с укоризной посмотрел на омоновца, мол, что насел, не допрос ведь, но ответил:
  - Двадцать два. Наводчик-оператор. Сто тридцать первая Майкопская бригада. Здесь, за товарищами, забрать хочу... они у вокзала лежат...
  Присутствующие разом обернулись и посмотрели на солдата. Про Майкопскую бригаду и новогодний штурм Грозного все уже слышали, но из разных источников и слухи те, были самые противоречивые, от самых страшных до чудовищных. Говорили о сгоревших машинах выстроившихся вдоль улиц, об изуродованных телах накрытых простынями, которые приносили местные жители, о собаках-людоедах и т.д. и т. п. Сейчас же милиционеры могли увидеть собственными глазами живого участника и свидетеля событий двухнедельной давности. Тесным кружком они обступили Василия, и все как по команде закурили. Старшина принёс кружку разбавленного спирта, и сунул её в руку наводчика.
  - Вот выпей, - сказал он. - Для аппетиту, и для... ну... в общем, пей. Осадите хлопцы, - замахал руками старшина, - чего обступили паренька как деревья, блин, а накурили-то как, шапку вешать можно.
  - Расскажи-ка друг, ну как там? Что было-то? - всё напирали милиционеры сводного отряда на Василия.
  Солдат поднимал голову, обводил взглядом помещение склада, в котором и происходил разговор, качал головой и продолжал есть. Похоже, рассказывать ему уже приходилось, и не раз, и во всех подразделениях, где бы он ни появлялся. Повторять как попугай, одно и тоже - не каждый такое выдержит, и наводчик молчал. Окружающие может, и понимали это, но интерес был сильнее.
  Наконец после второй кружки спирта, периодически подносимой отрядным старшиной, Василий слегка поплыл и стал более разговорчив:
  - Остальные ребята, - сказал он, когда все перебрались из прокуренного помещения в дворик, - с которыми я по путям полз от вокзала, почти все раненые были, и их вывезли во Владикавказ в госпиталь. Я вроде как один из нашего бата остался здесь, других, не видел. Наша бригада сводная, человек около трехсот... была.
  Многие из омоновцев отметили, что обычно, военные не особо распространяются, насчёт численности своих подразделений - срабатывает какой-то внутренний тормоз, как никак, военная тайна, но Василию похоже, после пережитого уже было всё по барабану, и он говорил прямо:
  - Мы в город вошли утром, тридцать первого декабря, с северо-востока. Операция намечалась какая-то странная, разработанная быстро и даже без названия. Как будто надо бы нам отсечь какое-то продвижение дудаевцев из района Катаямы в центр города. Ребята шутили по поводу того, - где вечером Новый год будем встречать в президентском дворце, или ещё где? По улицам ехали, тишина стояла, народу мало, вроде бы, даже кто-то платочком махал вслед. Не знаю, что там, у командира произошло, но получилось так, что мы заблудились. Может, повернули не там или проехали лишнего, ребята опять шутить, на тему, не лес, мол, а заплутали. Потыкались по улочкам. Попытались местных жителей спросить, но вразумительного ответа не получили. Некоторое время спустя, выползли к вокзалу, - это было не совсем то место, куда мы рассчитывали прибыть. Там мы встретили ребят из восемьдесят первого мотострелкового полка, вернее одного из его батальонов. Обрадовались своим. Савин - командир наш, решил дальше по городу не блуждать, и расположиться на привокзальной площади и ближайших улицах. Тихо, хорошо, все разбрелись, сидят кучками, курят, разговаривают. Зря тогда постов не выставили, и дома окрестные не прочесали... хотя помогло бы это - не знаю, эти твари и потом могли приползти и подкрасться. Стемнело, и тут началось. Сперва, из дальнего дома кто-то из гранатомёта долбанул по мотострелкам, многие видели даже летевшую гранату. Стали бить из пулемёта - где-то рядом. Мы скорее по машинам, было, кинулись, прямо как нас и учили, но тут же обожглись, - не развернёшься, тесно встали, темно вокруг, света уличного нет. Несколько машин врубило прожектора, по ним то и стали бить из РПГэшек.
  - Сильно обстреливали? - спросил Димка Никитин.
  - Не то слово. Били так, что можно подумать выстрелов к противотанковым гранатомётам у них не счесть. Танки и БМПешки загорались одна за другой, от огня как назло светло стало, всю площадь собой озарили, чёрт побери. Ну, мы повыскакивали из техники, что делать, не выехать, не развернуться и стрелять не знаешь куда, по воробьям из пушки. Ваня Савин приказал укрепиться в здании вокзала и домах, которые рядом. Чечены, тем временем, последние машины дожигали и уже даже по людям гранатами стреляли, - выстрелов не жалели. Площадь для них - как на ладони. Я с автоматом и подсумком забежал в центр здания вокзала, было слышно, как пули свистели вокруг и стёкла бились, забрался на второй этаж, присел у окна, сам поглядываю на площадь. Внизу стрельба, беготня, всё горит. Вижу у меня на бушлате, рукав и воротник располосован. Пулями порезало, когда к зданию бежал. Ничего себе думаю, посыпают. Вот, я уже зашил, - наводчик показал на бушлате пару швов, наложенных чёрной ниткой. - Минуту спустя, рванул боекомплект одного из танков. Один трак гусеницы, залетел ко мне в окно, я весь в стекляшках, руку и шею порезал. Потом ещё одна "тешка" шарахнула - на вокзале, наверное, ни одного целого стекла не осталось. Честно говоря, я слегка, кажется, струхнул и запаниковал. На этаже я один был, и казалось мне, что в живых больше никого и нет. Первый шок прошёл, стал в себя приходить, тут и затрясло, так, что зуб на зуб не попадает, не верилось, что это взаправду, и со мной происходит.
  - И как прошло, потом? - спросил Покровцев. - И как отошёл?
  - Просто, как что-то долбануло рядом - и ничего не слышу. Штукатурка облаками осыпалась, я весь в пыли сижу на полу. Очухался, схватил автомат, к окну и пару магазинов вперемежку с криком выпустил по окрестным домам. Тут меня дрожь и отпустила. Смотрю, вроде бы как по мне из РПГ бьют, дыру в стене перед самым носом пробили. Я побежал вниз, стал товарищей искать. Там и нашёл их. Вперемешку с мотострелками из восемьдесят первого полка, наши, те, кто уцелел, забились в здание. Бойцы потрёпаны, везде бинты - раненых и обожённых много было вынесено с площади. Увидел я своего комвзвода, он спросил, где я находился, узнав где, дал мне несколько бойцов и отправил вести наблюдение обратно на второй этаж. Бой тем временем продолжался, после гибели бронетехники обстрел уменьшился, но стреляли теперь по зданию вокзала. Не помню, как закончилась ночь, ползали мы от одного оконного проёма к другому, смотрели сверху, как бы не подкрались боевики, но они особо не стремились идти в атаку. Утром наш командир связывался по радиостанции, запрашивал подмогу. Радиосвязь была ужасной, сам слышал. Когда нам на помощь шла мотопехота на технике, они запрашивали насчёт более удобного подхода к площади. Внезапно связь прервалась, и в разговор вклинились дудаевцы.
  - Да, ты что? Неужели? - посыпались вопросы.
  - Они стали смеяться в эфире, отпуская различные оскорбления. Они и все наши радиопереговоры слышали лучше, чем в объединённой группировке войск. У них, как я потом слышал, сканеры есть, они наши сообщения влёт перехватывают. Следом за этим, мотострелковая колонна, судя по всему, расстреляна была по пути, так нам сообщил чеченский радиоперехватчик. Мы не поверили, но помощь так и не пришла. В общем, связь прерывалась, потом пропала совсем, только с чеченцами и разговаривали - они нам сдаваться предлагали, обещали никого не трогать, за исключением командиров. Мы молчали в ответ, и не получив нашего согласия бандиты открывали стрельбу. Били интенсивно, так что для того чтобы укрыться приходилось в подвал спускаться, - у врага и миномёты имелись и пушки. Имели нас короче, и сверху и прямой наводкой. На площадь и носа не высунешь, одними гранатомётами изрешетят. Помощи первого января мы так и не получили, стали задумываться насчёт прорыва из блокады. Когда точно, не помню, но возник пожар в здании вокзала. Ночью произошёл обвал перекрытий второго этажа, как раз в то время когда я там находился и вёл наблюдение за площадью. Помню пол из-под ног, как ахнул вниз... Очнулся, меня кто-то за рукав тащит. Вокруг огонь, подо мной гора обломков и меня по ним волокут к выходу на платформу. А там что творилось - вокзал в огне, окрестные дома озарены красным светом, пули рикошетами визжат, от одних трассеров светло бы было. Не знаю, как до света протянули. Утром второго января, решено было прорываться. Помощи ждать было бесполезно, после расстрелянных в пути колонн, двигавшихся к нам, ситуация сложилась безвыходная. Ещё ночью первые бойцы стали выходить, выползать по железнодорожным путям из города. Утром комбриг приказал при помощи двух, чудом уцелевших танков, вырываться из окружения. Как там у них вышло не знаю, так как я выходил по путям. Слышал только, что комбриг наш, полковник Савин погиб тогда...
  - Муратов, к командиру! - прокричали издалека.
  - Иду! - отозвался Илья.
  Зам по службе встретил его в командирском закутке в углу склада. Катышев держал в руке несколько листов белой бумаги с машинописным текстом.
  - Садись, Илья, - Катышев показал на стул, одиноко стоявший посередине. - Сейчас придёт командир сводного и даст тебе поручение.
  Комнатка, отданная под "штаб" офицерам сводного отряда, была небольшой, - двенадцать квадратных метров. За пару дней в Грозном её не успели обставить всеми атрибутами маленького командного пункта: столами, стульями, картами на стенах. Несколько зелёных деревянных ящиков с аппаратурой связистов в углу, четыре БК (ящика с боекомплектом), горка рюкзаков вперемежку со спальными мешками, четыре автомата и два разгрузочных жилета, висевших на одном, но здоровенном гвозде - таково было внутреннее убранство, заключённое промеж четырёх стен обшитых толстой фанерой.
  - Загрузите всё, - подполковник Свиридов заходил в дверь, отдавая распоряжения, кому-то, кто оставался снаружи. - Да, Коля, и насчёт воды узнай, второй день не привозят.
  - А вот и вы, - он пожал руку вставшему со стула Муратову и Катышеву. - Верёвкин мне рекомендовал вас, прапорщик. Будет у меня к вам задание, - возьмите наш УАЗ... Вы водить умеете? Замечательно. Поедете на стадион "Терек" само по себе не спортом заниматься, а документы отвозить, - там командный пункт. С вами поедет Пономарёв, знаете такого?
  - Конечно, он у нас находится.
  - Так вот, там корреспонденты приехали интервью брать у него будут, наверное. Так что, бери с собой ещё двух бойцов на всякий случай, бронежилеты, автоматы, каски и вперёд, с богом.
  
  - Скажи, Илья, - Покровцев запрыгнул на первое сидение "козлика". - Ты нас с Димкой покататься взял по блату? Как лучших друзей?
  - Да, а то заплесневели вы, за пару дней, что сиднем сидите, - ответил Муратов.
  - Молодец, Илья, - подхватил Никитин, с заднего сидения устраивая "Калашникова" у себя на коленях. - Проветрить друзей, лучший способ прогнуться перед ними.
  - Помолчи Димка, а то сейчас высадит.
  - Да уж, в такую грязюку попасть - верная смерть, - вставил Дима. - Залипнешь, как муха в варенье.
  Что ни говори, а дорожная обстановка в Грозном, хотя и на его окраине, была гораздо лучше чем в окрестностях. УАЗик осторожно пробирался узкими улочками между одноэтажными особняками скрывающимися за воротами салатового цвета, и по широким проспектам, многоэтажки которых, если судить по разбитым крышам, стенам и окнам, попали под раздачу.
  - Мрачная картина, - прошептал Лёха, протирая рукавом запотевшее окошко. - Город-призрак. Ни одной живой души.
  - Только мёртвые тела, - сказал Дима. - Смотри!
  На обочине под чахлым расщеплённым деревом лежал какой-то тёмный, мокрый комок, только по светлому платку, почему-то в цветочек, покрывавшему сверху этот бугорок можно было понять, что это труп.
  - Брр... - поморщился Алексей, и, повернувшись к наводчику, хотел, было, спросить. - Василий, а почему...
  - Трупы не убирают? - перехватил Пономарёв. - Некому, некогда, да и опасно. Поди, постой вот там, в форме на открытом месте. Кукушки работают - снайпера. Ни поймёшь, откуда берутся, и куда исчезают. Из любой высотки могут шмальнуть. Ты педальку-то притопи, - обратился он к Илье. - Медленно движущаяся цель, почти, что стоящая на месте. Давай, какой русский не любит быстрой езды.
  - Чёрт вас задери! - выругался Илья, выворачивая руль. - Засмотрелся я тут с вами.
  Козлик ушёл колесом в глубокую полную грязной воды выбоину на асфальте.
  - Похоже, это - воронка, - сказал Василий. - Артиллерия дорогу покоцала.
  Минут через пять у стадиона "Терек" омоновцы прощались с Василием.
  - Смотри, - напутствовал Никитин. - Скажи этим корреспондентам всю правду о войне, не жалей их, пусть знают.
  - Да пошли они все на... - сказал в сердцах наводчик, закинул рюкзак на плечо и зашагал широкими шагами в сторону трибун.
  - Ну вот, - Муратов повернулся к товарищам. - Ждите меня здесь, я бумажки понёс. Вы не разбегайтесь. Тут начальство большое ходит, нагрубите ещё кому-нибудь, отписывайся за вас потом.
  - Ты давай Илья, иди, - поднимая воротник, сказал Покровцев, - а то мы помёрзнем здесь.
  И в самом деле, если с утра припекало солнышко, то в полдень оно скрылось, и погода установилась сырая, ветреная и промозглая.
  - Эй, братишки! - окрикнул омоновцев, молодой офицер с борта остановившегося рядом БМП. - Куда путь держите?
  - Да недалеко, - ответил Дима, - на край промыслов. Сейчас поедем, старшого только дождёмся.
  - Дорогу-то знаете?
  - Не очень, но обратно-то доберёмся, только что ехали.
  - Но тогда нам по пути - нам к северному. Поехали вместе.
  - Заметано.
  
  - Это кто у нас на хвосте висит, - спросил Илья, кивнув назад в сторону БМПешки с сидящими на борту пехотинцами.
  - Попутчики, дороги толком не знают. Но зато нам, с ними, как-то повеселее будет и поспокойней.
  - Ладно, пускай едут, - сказал Муратов. - Я сейчас, слышал краем уха кое-что и про нас, из уст высокого, так сказать, командования. Строить блокпост будем на северо-западном направлении, и соответственно проторчим на нём до конца командировки. Хорошо?
  - С одно стороны - да, - почесал затылок Алексей. - А вот со второй... скучно не станет на одном месте за полтора месяца?
  - Я думаю, - нет.
  - Скажи Илья, - заявил Никитин с заднего сидения, - а не медленно ли мы плетёмся, помнишь, что говорил Васька, да и мотопехота нам того глядишь, на бампер наедет.
  - Точно Дмитрий, как там он говорил: какой русский не любит быстрой езды, - сказал Муратов, выжимая акселератор. - Сейчас...
  Вам когда-нибудь случалось собраться вечерком перед телевизором шумной кампанией, где каждый шутит, смеётся, над передачей или фильмом, и вдруг вырубается электричество... Хлоп, всё померкло, секундная оторопелая тишина, после которой начинается возня в темноте и возгласы: "что такое?", "эй!", "вот, блин!".
  Примерно тоже почувствовали и омоновцы в УАЗе.
  Будто тумблером щелкнули. Выключили звук, изображение, ощущение, жизнь - всё.
  Полный провал во мрак, провал после которого очнувшийся человек первую секунду не понимает ничего, хотя голова судорожно работает, чтобы что-то сообразить, скомпоновать, собрать вместе.
  Машина подпрыгнула, встала на передний бампер и медленно повалилась на правый бок. Беззвучно сыпались стёкла, заскрежетал металл. Илья повалился на Лёху Покровцева и подмял его центнером своего веса.
  - Грёб твою мать, что за х...!!? - выругался кто-то, неизвестно кто, а может каждый, и возможно не вслух, а про себя.
  Муратов, растопырив руки, на четвереньках, судорожно выползал из-за разбитого лобового стекла, предварительно выбросив через него автомат. Он не чувствовал ничего, тело было ватным и как бы отсутствовало, Илья видел только свои руки, - они были в крови и перед глазами, вниз на ноги он боялся, и смотреть, вдруг там... Непонятный звук заставил его ничком прижаться к земле, а Никитина и Покровцева скукожиться в засыпанной стеклом кабине. Звук походил на то, как будто бы с дюжину кузнецов стояло с той стороны УАЗа, и лупила по железу что есть силы и скорости, маленькими молоточками. Сильный запах горелого, густой сизый дым, а на голову падает земля. Большие комки и камни, песок, пыль. Как в замедленном кино Муратов передёргивает затвор, поворачивает голову в сторону товарищей, видит свои ноги целыми, и что-то кричит. Его не слышно, но легко прочитать по губам.
  - Лежать! Прижаться! Не вставать! Не вставать!
  Молотки смолкают, остановив свой бешенный и звонкий перестук, наступает затишье. В стороне глухо кричат, что, не разобрать.
  - Отползать назад! Быстро! - кричит Муратов, срывая голосовые связки, его уже слышно, плохо, глухо, но слышно. - Я прикрою! Быстро!
  Не надо повторять и Дима и Алексей, похватав вооружение, на четвереньках уползают в сизый дым за кормой лежащего на правом боку козлика. Ребята видят БМП, который пятиться назад, и пехотинцев расползающихся в разные стороны: к оградам сада стоявшего по правую сторону дороги, и к траншее с левой стороны. Омоновцы бегут к саду, они решают, что там, среди голых деревьев безопаснее, хотя и не понимают толком, что произошло и чего бояться. Пятясь спиной, и целясь перед собой из Калашникова, Муратов прикрывает их отход. Он низко пригибается, и, не замечая дымящейся ямы позади УАЗа, падает в неё, ругается, выползает и преодолевает последние метры до товарищей за несколько прыжков. Секунду спустя, втроём они лежат за небольшой кучкой битого кирпича.
  Временное затишье прерывает оголтелая стрельба из автоматического оружия, с правой стороны, - мотострелки заняли позицию и садят, не экономя патронов. Выстрел пушки боевой машины пехоты перекрывает треск автоматов. Снаряд угодил аккурат в верхнее окно трёхэтажного здания метрах в ста впереди перевёрнутого козлика. Наружу полетели обломки рамы и облако цементной пыли. Взрыв указал предполагаемое место нахождения врага, и огонь сосредоточился на этой точке. Лёха Покровцев успел выстрелить в сторону строения из подствольного гранатомёта
  - Молодец! - прокричал лейтенант - командир взвода, торчавшей из люка голове наводчика. - Давай ещё, - офицер отбежал от машины в сторону омоновцев и упал на живот рядом с ними.
  - Живы? - прокричал он, узнав лица Алексея и Дмитрия. - Я думал...
  Что думал лейтенант, осталось неизвестным, так как его голос был перекрыт автоматной стрельбой и вторым залпом орудия. Илья был готов поклясться, что видел полёт снаряда, который, сверкнув, нырнул в проём другого окна... и, пробив здание насквозь, ушёл дальше.
  - Тьфу, ты чёрт! - выругался офицер. - Бронебойным засадил, оболтус.
  - Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант! - радист с резиновой ленточкой на голове прижимавшей к уху микрофон и зелёной радиостанцией на спине, возник неожиданно как чёртик из табакерки. - Я сообщил координаты на батарею, получилось.
  - Понял! - офицер приподнялся, махнул рукой и заорал своим бойцам во весь голос. - Уходим! Все назад! Быстро! Бегом!
  Объяснять, что и зачем, никому было не нужно, солдаты дружно поднялись и побежали вниз по улице, но не прошло и секунды, как место накрыло артиллерией.
  Ухнул взрыв, другой. Каменная крошка и пыль закрыла дом, в котором, вроде как находился неприятель.
  - Быстро работают, - сказал товарищам Дмитрий, - и метко.
  - Ты когда передавал координаты? - опомнившись, спросил лейтенант радиста, почувствовав неувязку в произошедшем.
  - Как только всё началось, минут пять назад.
  - Что же ты сразу не сказал? Нас же сейчас накроют.
  - Я вас не мог найти, товарищ лейтенант.
  Короткий свист и совсем недалеко от ребят прямо в садик ложится мина.
  Взрыв. Комья земли долго падают на спины и руки, закрывающие затылки - омоновцы не взяли с собой касок, посчитав это излишним. Ещё одна мина попадает прямо в перевёрнутый УАЗ. Бедную машину подбросило, как будто по ней ударили гигантским молотом, и погнуло поперёк. Земля тряслась, а звук уже глухо доходил до болевших ушей.
  - Чёрт побери, куда они стреляют! - ругался лейтенант. - Срочно свяжись с батареей миномётчиков, и скажи: чтобы они прекратили огонь! - крикнул он радисту, который тут же опомнился, прижав ладонью тангетку, стал кричать в микрофон.
  Несколько взрывов вырыли несколько воронок, солдат и омоновцев окатило несколько раз ударной волной, красные уши ещё несколько раз судорожно зажимались ладонями, а головы осыпались мёрзлыми комьями, но потом стало тихо.
  - Мы совсем не ожидали, - до слуха Ильи и друзей донёсся далёкий, глухой голос лейтенанта, - вы только прибавили газа и вдруг - хлоп. Прямо за вами взрыв. Мы думали всё, - нет вас больше. Тут сразу же свист такой "пш-ширк" - не поверите, граната из РПГ над самыми головами прошла, чуть шапки не посбивала. Механик-водитель по тормозам, мы все аж попадали вперёд с брони, дымища, ни хрена не видно. Неожиданно, стал бить пулемёт, но свиста пуль вроде как не слышно, оказалось, это они по вам стреляли, - лейтенант улыбался, как будто бы его это радовало, что стреляли тогда не по нему.
  - Так вот что за стук по железу? - спросил Никитин.
  - А ты, тоже слышал? - поинтересовался Илья и получил утвердительный ответ.
  Затишье установившееся после артобстрела порядком затянулось, - прошло около десяти минут. Солдаты лежали, вжавшись в землю держа перед собой готовое к бою оружие. После команды лейтенанта двое из бойцов подползли к своему командиру.
  - Ребята, - обратился офицер к омоновцам, - не поможете мне. Я, конечно, понимаю, что вы и сами пострадали, но помогите. Мои подчинённые... дело в том, что они только присягу приняли в декабре, и их сразу сюда... старослужащие только вот, - лейтенант показал на солдат подозванных им, - Егоров и Петров, да и то, только по году отслужили. Я знаю, вы парни опытные, получше это дело знаете...
  - Не тяни, лейтенант, - сказал Никитин, - ближе к делу.
  - Я со своими, с правой стороны то здание обойду, не могли бы вы с другой стороны зайти. Двумя группами, мы подстрахуем, друг друга, а салаги нас прикроют, как смогут. Надо осмотреть место.
  - Хорошо, - Илья Муратов повернулся к друзьям и спросил. - Поможем пехоте, орлы?
  - А что не помочь, - сказал Никитин. - Посмотрим на тех падл, что нас в рай чуть не отправили.
  - Ладно, лейтенант, - Покровцев похлопал офицера по плечу. - Только сдаётся мне что не найдём мы там никого.
  - Ну, может, хоть что-то найдём, - улыбнулся Дмитрий. - Неодушевлённое,
  С соседней улочки раздался вой двигателя, и ловко развернувшись, БТР как вкопанный остановился рядом с боевой машиной пехоты, с брони спрыгнул тяжеловооружённый боец в косынке, под завязку оснащённый автоматными магазинами, забитыми во все кармашки разгрузочного жилета.
  - Что тут у вас? - коротко осведомился он.
  Спустя пять минут Илья и Алексей, осторожно пробирались вдоль щербатой каменной стены. Шли осторожно, медленно, внимательно глядя под ноги. Сверху закричали, вызывая к себе. Омоновцы поднялись по лестнице и вошли в большое помещение, пол которого был покрыт битым бетоном и раскрошенной оконной рамой.
  - Вот здесь, - вооружённый до зубов боец показал на горку разбросанных латунных гильз, - был пулемётчик. Отсюда хорошо видно ваш УАЗ.
  И в самом деле, днище разбитого в хлам автомобиля было видно из окна как на ладони.
  - Илья, - Алексей дёрнул Муратова за рукав. - Отойдём со мной, сказать что-то надо.
  - Говори, что случилось?
  - Слышишь Илья, я деталь от автомата потерял - крышку ствольной коробки.
  - Чего?
  - Ну, эту, ну вот, - Алексей поднял перед собой АКС, по извилистой змейке пружины и блестевшей затворной раме было видно, что на автомате не хватает одной существенной детали. - Ума не приложу, где она.
  - Да, дела, - почесал голову Илья, и выругался - в коротких волосах было полно пыли. - Как же так, зачем ты её снимал? Стоп! - голова работала с трудом, сказывалась недавняя контузия: голова трещит, по ватному тампону в ушах, всё вокруг кажется слегка нереальным. - И в самом деле, зачем тебе её снимать?
  - Что-то не так? - поинтересовался тяжёловооруженный боец показавшийся в дверном проёме. - Да, я так и не представился - капитан Сазонов Владимир Николаевич, разведка ВДВ. - Он пожал руки Илье, Алексею и поднявшемуся наверх Дмитрию. - Так что у вас стряслось?
  - Скорее всего, когда машину опрокинуло, - выдвинут свою версию о пропаже Алексей, - в суматохе, когда выползали, и отскочила крышка.
  - Тогда значит, она в УАЗе, - Никитин закинул автомат на плечо и побежал вниз по лестнице.
  Лежавшая на боку машина со стороны днища, изрешечена множеством крупных отверстий, - их было около сотни. Милиционеры и десантник даже присвистнули от увиденного ими. Левые дверцы выдраны с мясом, а крыша выгнута вверх - мина попала прямо в кабину. Несмотря на множественные поражения, УАЗ не загорелся, и бензобак также остался в целостности, хотя и слегка помялся.
  - Чудеса, - сказал Сазонов. - Вы, прямо в рубашке родились парни. Через управляемый фугас проскочили, от пуль вас двигатель загородил, да и свалились вы вниз, стреляли выше, а когда вовремя ноги унесли - это уже просто везуха. С боевым крещением вас. Молитесь богу, что живые остались.
  - Я не крещёный, - улыбнулся Илья. - Когда родился, креститься немодно было.
  - И я тоже, - сказал Покровцев. - Может, ты Дмитрий, не такой нехристь как мы, а?
  Никитин только махнул рукой, мол, такой же.
  - Это, ребята не беда, - усмехнулся капитан. - Хотите, мы вас зараз окрестим раз дело такое. Есть у нас в роте священник. Это конечно, не его должность, он просто раньше семинарию заканчивал, специальность получал, но жизнь так повернула, что пошёл в армию служить. Сейчас он прапорщик, сверхсрочник.
  - Прапорщик, - сказал Дмитрий. - Это же самое безбожное звание.
  Капитан засмеялся, похлопал Никитина по плечу и сказал:
  - Нет, он парень хороший. Вот такой, - десантник поднял большой палец кверху. - Вы же вроде, как соседи наши? Вы рядом с артбатарей на складе расположились? Тогда, ждите завтра в гости - придём ваши проблемы христианские улаживать. Так что договаривайтесь со своим командованием, мы со своим начальством, считай, уже решили, ну а я, может быть, за крёстного отца вам сойду, а?
  Пожав ребятам руки, капитан запрыгнул на бронетранспортёр, свистнул, созывая своих подчинённых десантников, махнул рукой и уехал.
  - Быстро это у них, получается, - сказал Никитин, глядя в след десантникам, - сели и фьють.
  - Ладно, итак, вернёмся к нашим баранам, - напомнил Илья. - Лёха залезай в УАЗ, ищи деталь от своего автомата, её, скорее всего, здорово покорёжило. Хотя, подожди, ты стрелял вон с той кучки по дому.
  - Да, точно, стрелял, и из автомата, и из подствольника.
  - Значит, крышка была?
  Поиски переместились в сад потом опять в сторону дома, но результата не было. Покровцев уныло ходил по развалинам, тыкал стволом переворачивая валявшиеся кирпичи и доски. Небольшой ярко-жёлтый предмет необычной формы, привлёк его внимание, Алексей поднял его и повертел в руках. Вещь имела плоское основание похожее на крылышко и утолщение сбоку, величиной чуть больше, чем батарейка "крона". Намериваясь показать находку товарищам, Покровцев запихал её в боковой карман камуфлированных штанов, и продолжил поиски своей пропажи. Однако время прижимало, и омоновцам необходимо было срочно возвращаться на базу. Бойцы отказались от услуг мотострелков хотевших подвезти их, и, торопясь, пошли пешком. Илья с Димой по пути выговаривали Алёшке всё, что этот растеря заслужил, но делали они это с шутками и как бы прикалывались над его потерей.
  - Вот Алексей, - заявил Муратов, - всего маленькая деталь, а считай что, оружия у тебя нет. Как же ты теперь на боевое задание пойдёшь? Представляешь, скажем, когда ты в армии служил, в совковское время, что бы было, произойди с тобой такое. Трибунал. Дисциплинарный батальон. А на Великой Отечественной войне тебя бы к стенке...
  - Нет, Илья, не перегибай, - Улыбнулся Алексей. - На войне я бы трофейное оружие взял с убитого врага или подобрал ППШ погибшего товарища.
  - Так Лёха, вперёд тебе и флаг в руки. Вот война, - Илья указал на окружающие дома рукой, - хоть и хреновенькая, но война. Пойди возьми трофей. Сначала надо противника увидеть. Они вот нас видели, а мы их нет, только почувствовали своей задницей. Ты с такого ушлого врага более чем с полсотни стреляных гильз и пары проводов от управляемого фугаса не возьмёшь, а теперь ещё, друг мой, ты и без оружия остался, так что твои шансы на трофей равны нулю.
  - А может из него стрелять и так можно? Зачем крышка-то нужна, для красоты?
  - Не вздумай, - перебил Никитин. - Не дай бог затвором в лоб тебе заедет. Так что всё, можешь выкинуть свой калаш на помойку, деталей здесь не продают, военторга здесь нет, - сказал Дмитрий и все засмеялись.
  Когда омоновцы прибыли в расположение отряда, доложиться командованию о произошедшем им не дали. Командир сводного отряда обложил Муратова как старшего группы отборной руганью за то, что они не сообщили об инциденте по рации. Оказывается, что уже полчаса, весь отряд на ушах ходит. Поступили обрывочные сообщения о бое в Старопромысловском районе в том месте, по которому и должны были передвигаться в это время наши герои. Илья сказал, что связаться со штабом он не смог - подвела радиостанция, плохие аккумуляторы. В подтверждение своих слов он продемонстрировал недееспособность своей "Виолы-Н", нажимая тональный сигнал на предварительно выключенной им радиостанции. Ему поверили на слово, но сам Муратов не признался, что попросту забыл в суматохе сделать это, к тому же он смог бы воспользоваться помощью связистов мотострелков или десантников.
  Несмотря на нагоняй, щедро выданный омоновцам, Катышев и Свиридов очень обрадовались тому, что все вернулись живыми и невредимыми из такой страшной переделки.
  - Вы, ребята, - сказал зам батальона по службе Катышев, - заставили нас попотеть. Случись несчастье с вами, хоть отряд собирай и возвращайся домой, с поникшими головами. А насчёт УАЗика, как чёрт с ним, бог дал, бог взял. Трофеи не жалеют.
  - Хорошие нам командиры достались, - сказал Алексей, когда из рук командиров друзья попали в руки обрадованных однополчан. - Скоро ещё и комбат приедет - тоже неплохо. Самое демократическое руководство. Я вот как думаю: не одна крыса сюда на войну не сунется.
  - Это ты про Снегирёва, замполита нашего? - спросил Никитин.
  - Про него, родного...
  Сослуживцы Ильи и товарищей, встретили их бурными овациями. Весь сводный отряд окружил друзей, посадил их за стол в главном помещении вещевого склада занимаемого милиционерами, и засыпал вопросами. Спрашивали что и как, когда и где, какие впечатления. Какие впечатления? Тут до Ильи, Алексея и Димы-то и дошло, из какой страшной переделки они выпутались. Всех троих затрясло и передёрнуло от мысли о том, что могло бы быть. Лежали бы они сейчас на краю воронки, окровавленные с голыми животами и раскинутыми руками, вокруг покорёженного, сгоревшего УАЗа. Вокруг ходили бы бывшие студенты и школьники - месяц назад принявшие присягу мотострелки. Молодой лейтенант, присев неподалёку кричал бы в микрофон, вызывал в эфире то подразделение, которому могли бы принадлежать эти три тела, только что простившиеся с жизнью. А Лёшке Покровцеву уже не нужна бы была его крышка от автомата...
  - Ума не приложу, - вздохнул, пожаловавшись товарищам Лёха, - куда задевалась эта штука.
  - Алексей ты говоришь, - из подствольного гранатомёта стрелял? - спросил Прохор Сегин.
  - Ну да, два раза. А что?
  - Я как специалист, в некотором роде, по вооружению, могу тебе сказать, где ты обронил упомянутую выше деталь, а Мишка может подтвердить это, - он кивнул в сторону Ланцова. - Задача для первого класса.
  - Говори, не томи, - взмолился Алексей.
  - В стрелковой практике, - начал лекцию Прохор, - очень часто, при стрельбе из подствольного гранатомёта ГП-25 укреплённого на АКС74, в момент выстрела происходит непроизвольное отделение крышки затвора...
  - Точно!? - закричал просиявший Покровцев.
  - Она там, - наложил резюме Мишка.
  
  - Сволочи, они все!
  - Ты что Алексей, это же дети, - сказал Дима Никитин.
  Минут десять назад, несмотря на пережитый здесь страх и нежелание ехать сюда опять, Илья Дима и Алексей, в сопровождении своего родного взвода прибыли на место происшествия. Но, не смотря на точно указанное место и большое количество человек, попытки найти что-либо, не увенчались успехом.
  - Откуда, здесь дети, - Алексей указал в сторону стайки оборванных детишек одетых с вязаные шапки и взрослые ватники, по колено. - Их никогда здесь не бывает, разбежались все, по подвалам спрятались, а тут, на тебе. Слетелись как коршуны, на тёплое мясо. Они, наверное, и стибрили все, что здесь осталось.
  - Ну, зачем им твоя крышка-то нужна? - сказал Илья. - Эй, пацан, - он окрикнул паренька, который был явно постарше остальных, - подойди сюда.
  Мальчишка смело подошёл к милиционеру.
  - Что это вы здесь, гуляете одни? - Муратов присел на корточки, чтобы быть на одном уровне с собеседником. - Ты здесь, вот такую штучку не видел? - Илья отстегнут от автомата железяку.
  Парень, отрицательно покачал головой.
  - А твои друзья?
  - Это - мои братья, - гордо заявил мальчуган.
  - А папка-то твой, где?
  - Мой отец, воюет с такими, как ты, - маленький палец ткнул в Илью.
  - Понятно, - Муратов сразу поднялся на ноги, поправил шапку. - Вот что, мужики, шли бы вы домой, пока не случилось чего.
  От расстрелянного дома возвращался Дима Никитин, на ходу он кричал товарищам:
  - Держите их, это они! Все гильзы наверху, тоже потырены! Это они взяли, больше некому.
  Мальчишки поняли подвох, и врассыпную, бросились кто куда, но двое из них, всё-таки были пойманы: старший - Ильёй, о ещё один Серёгой Конкиным, после короткой, стремительной погони.
  - Куда ты убежишь от меня - я разрядник по мотокроссу, - совершенно не в тему произнёс Сергей, держа на весу за ворот, бешено отбивавшегося от него, пятилетнего мальчишку. - Ты гляди на него, каков волчонок. Посмотри, он ещё и каратист.
  - Это у них национальный вид спорта, - засмеялся Никитин, - как у нас Русских - теннис.
  Из карманов разбушевавшегося мальчишки сыпались латунные цилиндрики и падали со звоном на грязный асфальт.
  - Алексей, проставляйся! - Муратов отпустил старшого, достав из его кармана вещь, которая и являлась целью всех поисков - недостающую деталь Лёхиного автомата.
  Сопровождаемые свистом и криками, мальчуганы что есть мочи улепётывали вверх по грязной улице. Добежав до угла, они погрозили кулаками омоновцам, и скрылись из вида
  
  Но и на этом приключения нашей троицы не закончились на сегодня. Так уж у них повелось, как случится что с утра, так косячком и прёт, до самого вечера. Такие вот везучие они были.
  По логическому завершению дня, в казарме-складе под вечер должно было, совершится одно увеселительное мероприятие, однако, поскольку события происходят, как никак в зоне боевых действий - это дело, можно было назвать психологической разгрузкой. Для начала были сдвинуты два столика. Из чурбаков и досок, служивших для растопки печек - сооружены скамейки. Нехитрая псевдозакуска - как назвал её Перфильев, состоящая из трёх разогретых на печи банок тушёнки, стояла на сковородке. Также, было получено разрешение высокого командования. По агентурным данным последнего - запасы алкоголя у младшего командного состава подошли к концу, ещё до прибытия в Грозный. Но из чувства перестраховки, зам по службе строго рекомендовал: "Только по полста граммов, не более, и спать", на что милиционеры вздохнули и развели руками: "нам бы по тридцать граммов на брата, наскрести бы", и в довершении своих слов показали Катышеву почти пустую флягу, и даже дали её подержать. Удовлетворённый зам, пожелав всем приятного отдыха, удалился.
   - Ну, парни я прямо со стыда помру сегодня, - виновато оправдывался Покровцев перед товарищами. - Спасибо Илье и Прошке за всё, но Женька, проставляться, я должен.
  - Сиди уже, - Женька Перфильев выставил на стол четыре бутылки Армянского коньяка. - Что бы ты смог поставить? У тебя подпольный вино водочный заводик есть? Или бы на рынок побежал, на ночь глядя?
  - Мы всё понимаем, - спросил Никитин, разглядывая бутылки. - Но объясни, - где взял и как. Немыслимое это дело, даже дома и в мирное время.
  - Всё просто, Димон. Пока вы раскатывали до "Терека" и обратно, я совместно с Пашей Веселовым, и Володькой Степановым, совершил небольшой рейд по окрестным домам, сиречь подвалам, под благовидным предлогом поиска дров. Надоело сидеть, понимаешь, как старая засыпанная нафталином вещь на этом складе, вот мы и отпросились. Эх, жалко, что после того, что случилось с вами сегодня, вряд ли нас теперь за порог без танковой поддержки выпустят. Ладно, прорвёмся... итак, на чём я остановился?
  - Тост.
  - Точно. За предприимчивых и храбрых парней - нас, то есть. Пли! Хорошо! Так вот обшарили мы те домики, что сзади от нас - пусто, а как за батарею зашли, видим, пара духов артиллеристских ползёт, новобранцев, то бишь, в руках у них пакеты, в пакетах - вот. Коньяк. Спрашиваем: где нашли?
  - И что, прямо так и сказали, где? - поинтересовался Покровцев.
  - Сказали и показали. В подвале разрушенной усадьбы, на берегу. Для духов тех подвальчик тот, как каторга, какая, был - их туда деды, за Армянским посылали. Они и бегали взад вперед, постоянно рискую на начальство нарваться. Представляешь, какая сволота, чужими руками, каштаны из огня себе доставать. Освободили мы солдатиков от столь опасного занятия. Три ящика - всё, что там было, - Перфильев пнул картонную коробку под стеллажами.
  - Ай да Евгений, ай да молодец! - подхватили омоновцы.
  - Только вот скажи-ка нам, - спросил Дмитрий. - Почему ты тушёнку псевдозакуской назвал?
  - А вот почему, - Перфильев вытащил из-под стола две литровых банки консервированных огурцов, двухлитровую банку настоящего, профессионально приготовленного, как выяснилось в последствии, лечо, полиэтиленовый пакет с квашеной капустой. В довершении всего пластиковую полтора литровую бутылку с каким-то зелёным содержимым.
  - Молодчина, Перфил! Прямо бальзам ручейком нам на душу льёшь. А это что?
  - Честно говоря, не знаю, - сказал Женька, глядя на бутылку, - но вкусное, зараза. Закуска, что надо. Там же где и коньяк нашли.
  - Дай попробовать, - Мишка Ланцов припал к горлышку.
  - Эй, постой, - Вадик Меньшиков выхвалил тару из рук, - чего своим сифилисным языком в посуду лезешь. Налей себе на бутерброд или в кружку. Будь человеком. Вилка, котелок и жена - вещи, сугубо индивидуальные.
  - Это - сациви! - закричал Мишка, вытирая рукавом губы.
  - Тише вы оглашенные! Командира разбудите! - сказал Володя Степанов.
  - А чего это ты о его покое печёшься?
  - Дурак. Я о твоей выпивке беспокоюсь, - пропадёт всё, если зашухеримся.
  Коньяк приятно грел внутри, на виски слегка давило. Полутёмное помещение, несмотря на прохладу, которую впрочем, никто из веселившихся не чувствовал, казалось до слёз уютным и родным. Стеллажи по стенам с узкими полками - сантиметров по сорок высотой, служившие милиционерам нарами, утопали во мраке и манили ко сну, разложенными в них спальными мешками, ватными бушлатами и синими армейскими одеялами. Натопленная до красноты металла, "буржуйка", освещала мерцающим, несильным светом. Хотелось поговорить, как обычно, за жизнь и поделиться впечатлениями о бурном, богатом событиями дне. Говорили много, наливали и говорили опять. Тема менялась за темой, сигаретный дым висел топором.
  - Дай, огня, - Дима, покачиваясь, потянулся к Алексею.
  - Щас, - Покровцев засунул руку в карман, долго что-то искал, но вместо зажигалки, извлёк ту самую жёлтую штуковину, которую нашёл на месте засады. - Кстати, Проха, Мишка вы где?
  - Здесь, - отозвались бойцы.
  - Целый день хотел вас спросить... ик... что это?
  Мишка вытаращил на Алексея глаза, а Прохор выбил из его рук пластмассовую штуку с такой силой, что она отлетела под стеллаж.
  - Ты что, с ума сошёл, - оторопел Покровцев, глядя в ту сторону, куда улетела штучка, - руку отбил, лосяра.
  Воцарилась недоумённая пауза.
  - Лёха, - Мишка Ланцов глядел на собеседника как врач на смертельно больного пациента. - Ты где носил это, всё время?
  - Вот здесь, в кармане.
  - Эх, Алексей, воистину ты везучий человек. Знаешь ли ты, какой смертельной опасности ты подвергал свой детородный орган, а?
  - Парни, подождите, - Покровцев тряс похмельной головой, стараясь хоть что-то понять. - Что случилось? В чём я виноват?
  - Эта фигня, которую ты полдня носил в кармане - "бабочка".
  - Замечательно - бабочка, - Алексей пытался перевести разговор в шутку. - А почему, собственно, не стрекоза?
  - Не юродствуй, это - мина, - сказал Сегин. - Эти штуки обычно разбрасывают с вертолётов и самолётов. Маленькие и малозаметные они лежат до поры до времени...
  - Так я же не наступал на неё, да и не похожа она на мину, такая крошечная...
  - Дело в том, Лёха, - сказал Миша, - что наступать на неё, и не обязательно, на неё установлен самоликвидатор, срабатывающий через двое суток. Она могла в любой момент взорваться у тебя в кармане, и тогда, мы бы твоими оторванными шарами в пинг-понг играли, а женщин бы ты, всю оставшуюся жизнь стороной обходил.
  Услышав про самоликвидатор часть милиционеров, стала стремиться, быстрее покинуть помещение, или хотя бы отойти подальше от места возможного взрыва, но Ланцов их успокоил, сказав, что бояться, особо не стоит
  - Обычно, эта мина лежит себе в траве, - начал как обычно свою лекцию, Сегин, - пока не наступят. Самое интересное то, какие повреждения она наносит наступившему. Если, скажем, на вас был одет берц, - нога будет оторвана по лодыжку, а если кеды или тапочки - снесёт только ступню или пятку. Почему? Загадка. Возможно, энергия взрыва по-разному воздействует на объект. Мягкий предмет - пробивает в точке соприкосновения. Твёрдый предмет - отбрасывает в сторону, вместе с тем, что в нём упаковано, в данном случае с ногой.
  - Спасибо, Проша, - сказал Илья, - за исчерпывающие объяснения, но скажи нам лучше, что нам с этой штукой делать. Может она и маленькая, но если ночью бабахнет под стеллажом - некоторые из нас могут непроизвольно обделаться, а по тревоге уж поднимут, как пить дать.
  - Такую мину ничего не стоит обезвредить. Достаточно иметь обычную совковую лопату и вынести "бабочку" на ней. В случае взрыва, может, только чуть-чуть руку ушибить.
  С совковыми лопатами на складе были проблемы. Нашли только сапёрную. Но она имела слишком короткую рукоять. Спрашивать, можно ли выносить на таком коротком древке не стали, а примотали ремнём к палке от швабры и Димка Никитин осторожно выгреб объект транспортировки, из-под полки и поднял его на железо.
  Во дворе было прохладно и сыро. Невесть откуда взявшийся туман плотно укутал окрестности и в белом, молочном воздухе не видно было, ни зги. Можно было даже заметить отдельные хлопья влажных испарений, погоняемые лёгким ветерком. Большая влажность гарантировала более или менее тёплое утро.
  Дима наперевес с лопатой прошёл мимо курилки, товарищи следовали за ним. Мина была выгружена рядом со стенкой забора.
  - Нет, - садясь на скамейку и закуривая, сказал, Паша Веселов, - так её нельзя оставлять. Утром кто-нибудь на службу пойдёт, не дай бог, наступит.
  - Точно, надо рвать, - посоветовал Меньшиков.
  Поднять шум, милиционеры не побоялись, благо здесь ночи не тихие, да и соседи артиллеристы, иной раз так долбанут, хоть караул кричи. В лежащую у забора мину стали кидать камни, доски, обломки кирпича. Кидали по очереди, издалека, каждый раз, испугано затыкая уши, потом броски последовали часто изблизи - результата никакого. Наконец, Влад Меньшиков подошёл почти к самой "бабочке" и с размаху опустил на неё кирпич с такой силой, что взорвалась бы и любая другая штуковина начинённая взрывчатым веществом даже без взрывателя.
  Громкий хлопок, короткая вспышка. Один кусок кирпича отлетел в сторону, другой, отскочив от стены, пролетел над головами, чудом ни кого не зацепив. Зрители, оживлённо переговариваясь и смеясь, разбредались по помещениям.
  
  На следующее утро, личный состав сводного отряда был построен, и перед ним была поставлена задача. Милиционерам предстояло осмотреть место, где в будущем им предстоит строить блокпост. Само по себе слово строить, не понравилось бойцам - они не строители, но обустроить стратегическую точку для несения службы и обороны от возможного нападения они согласились. В "Урал" были погружены найденные накануне ворохи холщовых мешков и лопаты. В сопровождение отряда, отправили бронетранспортёр с Тульским СОБРом, они обязались прикрыть "Урал" в случае чего, и проводить к месту предстоящих работ. Помня вчерашние события, омоновцы галантно пропустили вперёд БТР и, выдержав приличную дистанцию, двинулись следом. В подготовке поста принимало участие около трети личного состава, примерно столько же, решено было направить на прочёсывание близлежащих кварталов. Само собой, разумеется, проводить проверку в Заводском районе, никто бы не послал омоновцев без мощной поддержки вооружённых сил МО. Задача была упрощена, и милиционеры были заняты только тем, чтобы в основном постараться обезопасить то место, где они расквартированы, то есть, поискать места возможного складирования оружия бандитских формирований, взять на заметку высокие строения, с которых могут вести огонь снайпера, обнаружить и обратить внимание на остатки мирного населения окрестных кварталов. Особое внимание было обращено на обнаружение случаев мародёрства и предотвращение их. Группами по пять-шесть человек омоновцы разбрелись по брошенным дачам и небольшим строениям окраин города.
  - Очень любопытно выразился наш комбат, - сказал Женька Перфильев. - Выявление мародёров и пресечение их деятельности... а если допустим, я, он сам и есть? Он же не сказал прямо - ничего не трогать. Не могу же я сам себя пресечь.
  - Так мы - твои товарищи, сами пресечём тебя, - смеялись сослуживцы.
  - Ты Жень, - заулыбался Дима, - если думаешь, что мы тебя в мародёрстве попрекаем за спёртый тобой вчера коньяк - брось. Мы что, не пили его с тобой вместе. Стало быть, мы такие же преступники, как и ты.
  - А вот как расценить, - задумался вслух Покровцев, - по закону выходку товарища Перфильева. С одной стороны он воспользовался брошенным имуществом граждан, с другой, имущество это всё равно бы пропало, либо в желудках старослужащих воинов артиллеристов, либо под огнём в ходе обстрела. Военнослужащим срочной службы запрещается употребление алкогольных напитков, стало быть, Евгений спас солдат от духовного падения, но, однако, нам пришлось принять удар на себя, а поскольку мы ребята более духовно устойчивые, претензий к господину Перфильеву не имеем.
  - Болтун ты, Лёха, - покачал головой Женька и сплюнул на землю.
  - Дальше, - продолжал Алексей. - Поскольку, хищение было произведено без ведома хозяев и вряд ли бы...
  - Тихо!
  С противоположной стороны улицы к омоновцам приближался инструктор отряда капитан Трофимов. Человек он хоть был и свой, но всё-таки не стоило при нём вслух разговаривать о неприглядных сторонах жизни младшего командного состава. Капитан был вооружён до зубов - за спиной, он нёс два гранатомёта "муха", на плече, три перевязи с гранатами для подствольного гранатомёта, в руке ручной пулёмёт Калашникова.
  - Вы чего орёте? - спросил капитан. - Вас слышно за полквартала, снайпера по вам на слух стрелять смогут. Илья, - Трофимов обратился к Муратову как к старшему группы. - Я принёс вам дополнительное вооружение. Смотрите в оба. Сейчас в эфире передали, что возможен прорыв дудаевцев на северном направлении. Случиться что, в бой не вступайте, отходите к базе.
  Капитан отдал ещё несколько распоряжений насчёт экипировки и техники безопасности при обращении с оружием, и удалился. Милиционеры замолчали, согласившись с тем, что громкий разговор и в самом деле неуместен сейчас, также как и ходьба посреди улицы. Переговариваясь друг с другом шёпотом, группа нырнула в ближайший дворик за зелёными воротами, оставив на прикрытие пулемётчика - Пашку Веселова.
  - Минуточку, - Муратов подошёл к деревянной покосившейся двери, привязал длинную верёвку к ручке. - Внимание!
  От рывка дверь распахнулась, ничего страшного не произошло и через пять секунд милиционеры, один за другим, двинулись вовнутрь.
  - Под ноги смотрите внимательно, могут быть растяжки. Никаких предметов и досок с пола не поднимать.
  В доме было несколько комнат с лестницей на второй этаж и в подвал. Ни мебель, ни вещи были почти не тронуты, только битые стёкла, устилавшие пол, и гуляющий по комнатам сквозняк выдувал тот уют, который здесь был до войны. Несколько шкафов и сервантов сохранили стёкла и посуду: фарфоровые пиалы, различные чаши и вазы. Два шикарных кресла стояли в гостиной, множество ковров устилали не только пол и стены, но что особенно поразило милиционеров - даже потолок Огромный гобелен, висевший на стене, привлёк внимание омоновцев. Он изображал какой-то кавказский сабантуй: несколько горцев в папахах и черкесках, танцевали, высоко задирая колени вокруг миниатюрной, черноглазой красавицы украшенной монистам. На заднем плане был виден стол, уставленный яствами, за которым сидели уже отплясавшие на своём веку аксакалы. Они поднимали наполненные вином рога и выкрикивали, должно быть, что-то подбадривающие молодых джигитов. На самом дальнем плане находились, конечно же, горы.
  - Красота, - залюбовался Алексей Покровцев.
  - Поди, дед твой тоже так отплясывал, - хохотнув, сказал Перфильев. - Он у тебя тоже вроде, чурка был.
  - Ты полегче Жека, фильтруй речь, - обиделся Алексей. - Да, мой дед был из Дагестана, он аварец, ну и что? Он бы тебя за такие слова кинжалом бы порезал.
  - Парни, - удивился Женька, - вы видели, как из этого потомка, гонор попёр?
  Перфильев с особым выражением сказал слово потомок, прозвучало оно примерно как подонок. Женька был всегда нормальным парнем, но была у него неприятная черта. Иногда он неожиданно и резко провоцировал скандалы и вступал в конфликты с товарищами. Причём получалось у него это спонтанно, неожиданно и совсем бывало на пустом месте. Вот и сейчас он совершил провокацию, а при попытке Алексея поставить его на место стал ещё больше распаляться, как будто бы Покровцев сам оскорбил его.
  - Мне плевать на то кто был твой дед, - краснея, громко говорил Женька.
  - Эй, на полтона пониже, - осаживал сослуживца Муратов.
  - Жаль, что тебе наплевать, а он в Великую Отечественную погиб под Курском.
  Разговор прервался из-за прозвучавшей на улице длиной пулемётной очереди, потом выстрелы стучали попарно - та-та, та-та, та-та. Омоновцы начали высовывать носы в окна, осторожно оглядывая прилегающие улицы. Где-то высоко в небе что-то прошуршало и бумкнуло вдали. Никакого движения на улице не наблюдалось. Загудел тональный сигнал.
  - "Сто второй, ответь Руссе, - зашипела радиостанция, - где вы, сто второй?"
  - "Русса, отлично вас слышу, сто второй", - ответил Муратов.
  - "Как далеко вы от базы и где находитесь в данный момент?"
  - "Десять минут ходьбы. В покинутом строении".
  - "Далековато, оставайтесь на месте. Поступило сообщение о прорыве дудаевцев на северном направлении. Оставайтесь на месте и не высовывайтесь. Как поняли? Приём".
  - "Поняли".
  В эфире продолжались переговоры, - Свиридов вызывал наряды и сообщал им приказ о срочном выдвижении на базу. Группа Муратова оказалась дальше всех от центра, и поэтому им пришлось остаться. Илья приказал товарищам осмотреться, где и как им предстояло бы обороняться на случай неожиданного нападения.
  - Дёрнул нас чёрт залезть сюда, - Покровцев раскладывал на подоконнике автоматные магазины, - Сиди тут теперь.
  - Не ворчи, - сказал Никитин, - всё будет хорошо.
  Гудение надвигалось на улицу откуда-то со стороны. Омоновцы насторожились. Спустя, несколько секунд, стали различимы лязг гусениц и рокот двигателей. Из-за поворота показались две БМПхи и БТР, из люков выглядывали головы солдат. Муратов оттащил от окна Покровцева и приказал остальным:
  - Отойдите от окон! Вниз!
  - Ты чего Илья, это же наши, - проговорил, испугано Алексей.
  - Наши физиономии, торчащие из окна, могут быть неправильно восприняты.
  Милиционеры согласились, и в самом деле, колонна движется, возможно, прямо в бой. Нервы на пределе, пальцы на курках. И тут выглядывающие из окон непонятные люди... Омоновцы сидели под подоконниками, а в окна влетали звуки проезжающей техники, ещё минута и лязг затих вдалеке.
  - Эй, люди! - послышался откуда-то снизу голос Перфильева, - идите сюда, посмотрите, что я нашёл!
  Илья, Алексей и Дима поднялись, отряхнулись и пошли на голос к товарищу. Женька оказывается, всё это время шарил по дому, нашёл подвал и спустился вниз. В углу, обставленный картонными коробками стоял небольшой сейф серого цвета.
  - Видали, - Перфильев с довольным видом показал на железный ящик, - вот это находка.
  - Ну и что? - сказал Покровцев, - Ты собрался его в казарму нести?
  - Зачем? Мы его прямо здесь бабахнем. Проволоки ни у кого нет? Сейчас я РГДшку примотаю к замку. Спасибо Дима. Ну вот, представляете, что может внутри находиться? Деньги!
  Женькина затея не понравилась Илье, но Никитин и Покровцев её поддержали. Они только выразили сомнение, что взрыв могут услышать посторонние и сбежаться на шум, но тут же подумали: что сейчас, не только взрыв в подвале, а даже и на улице никого бы не удивил. Перфильев накидывал мотки проволоки на корпус гранаты и маленькую ручку, соединяя их вместе.
  - Жалко у нас эфок нет, - говорил он, - они надёжнее для таких дел. Ладно, так, отгибаем усики, готово.
  Милиционеры все кроме Перфильева, покинули подвал.
  - Женька, ты как рвать будешь кольцо, за верёвку? - крикнул Никитин вниз.
  - Нет, прямо так.
  - Убежать-то успеешь? Не запнись.
  - Спасибо за заботу.
  Только Евгений выпрыгнул из проёма, раздался громкий взрыв. Казалось, что сам пол подпрыгнул как при сейсмическом толчке. Две пиалы, стоявшие на краю полки серванта, со звоном разбились о пол. Из подвала потянул дым.
  - Всё что бьётся к счастью, - улыбался Женька.
  - Слушай, - сказал Илья, - что-то дыму до фига, ты бы коробки раскидал бы по сторонам перед взрывом, как бы тушить не пришлось.
  Перфильев побежал вниз по лесенке, и было слышно, как он сбивал чем-то огонь и топтал ногами тлеющие коробки. Через минуту высунулась его испачканная сажей физиономия.
  - Какая незадача, - хохотнул он. - Ребята гранаты больше не у кого нет? Представляете, дверцу внутрь прогнуло, вмяло, а наружу никак. Я хочу ещё одну РГД зажать между боковой стенкой сейфа и стеной. От удара сбоку дверку и выкинет.
  Покровцев нехотя расстался со своей гранатой. Через минуту бабахнуло опять. Опять Женька пополз вниз. Снова его испачканное лицо выглянуло и сообщило, что сейф теперь напоминает, жёваный комок железа, но, однако, никакого доступа внутрь нет. Омоновцы в сердцах плюнули и вчетвером вытащили злополучный ящик из тёмного подвала наверх.
  - Тёпленький, - сказал Перфильев.
  Серая краска отваливалась со стальных боков ящика, который уже не имел ни одной правильной грани. Через пять минут в помещении появился стальной лом, которым Евгений долго ковырял злополучную дверцу. Единственное что ему удалось, это проковырять отверстие, для того чтобы туда просунуть руку. Но тут вышла такая неприятность, как с теми индийскими обезьянами, которые просовывали лапу в кувшин и не могли вытащить обратно с пригоршней зерна.
  - Тут бумага - доллары, - краснея, говорил Перфильев. - Блин, как бы достать?
  - Нет, Жека, ты всё-таки мародёр, - усмехнулся Илья.
  - Это почему?
  - Потому что ты уже полчаса прыгаешь вокруг этой консервной банки, глаза горят как у сумасшедшего. Тебя ведь сейчас, за руки не оттащишь.
  - Но дело-то общее, - с трудом доставая из железного нутра руку со смятым конвертом, растерянно ответил Перфильев. - На всех же поделим.
  - Уточни, на нас четверых или на весь взвод? - хитро спросил Никитин.
  Женька разорвал конверт, но внутри оказались только письма написанные мелкими закорючками - арабской вязью. Перфильев швырнул листки на пол и плюнул от досады.
  
  - Очень здорово, - Катышев и Свиридов рассматривали бумаги, разложенные по столу.
  - Я думаю, что контрразведка заинтересуется этой перепиской, - сказал капитан Трофимов. - Похоже на арабскую письменность, откуда она здесь? Скорее всего, местные пособники Дудаева, чувствуя, что после атак оппозиции могут быть введены Российские войска, собирались послать эту корреспонденцию куда-нибудь в Ливию, Афганистан или Ирак, надеясь на поддержку деньгами или наёмниками.
  - Ну, это уж узнают соответствующие органы, после того как соответствующие переводчики переведут текст, - проговорил Свиридов. - Нам пока нечего загадывать. Муратов, кто нашёл это?
  - Старший сержант Перфильев, - ответил стоявший по стойке смирно Муратов.
  - Вот молодец Перфильев, какая инициатива и находчивость. А где и как, он нашёл конверты?
  - Ну.... Ну, в общем.... При обыске здания, в подвале. Там и нашёл.
  - Пока объявите ему благодарность от всего командования сводного отряда, а дальше посмотрим, что скажут нам спецы.
  
  Наряды вернулись на базу после полудня и делились впечатлениями об увиденном в городе. Одни рассказывали пор то, как долго выбирали место для нового блокпоста, набивали мокрую землю и глину в мешки и укладывали их в проёмы окон и на бетонные блоки одноэтажного здания стоявшего особняком на окраине города. Милиционеры, участвовавшие в создании крепости, полностью вывозились в грязи. Штаны и бушлаты были повешены вокруг "буржуйки" в непосредственной близости от раскалённого корпуса, чем вызывали беспокойство у старшины, то ли опасностью пожара, то ли боязнью за имущество.
  Другие рассказывали про встречи с местными жителями, прячущимися в тёмных подвалах от бомбёжки. Аборигены были в основном русскими стариками и старухами, хотя один раз видели и двух грязных измученных тридцатилетних парней. "Ребята", говорили они, "сотрите этот город с лица земли к чёртовой матери, мы три года здесь эти дома строили". Омоновцы поинтересовались, мол, не жалко своей работы. "Гори она огнём", отвечают работяги, "мы рабами тут были и работали под пинками за кусок хлеба, вспоминать страшно, три года как сплошной кошмар, разносите всё в клочья".
  - Вот такие дела, - тихо проговорил Серёга Верёвкин. - Народ сюда на работы заманивали, а на самом деле в рабство загоняли людей.
  - Сволочи, - не выдержал один из бойцов, - найду, хоть одну падлу - замочу и глазом не моргну.
  - Экий ты, суровый какой, - раздался голос, милиционеры оглянулись, увидели высокого десантника.
  Никитин Покровцев и Муратов узнали вчерашнего знакомого, капитана Сазонова. Он пробрался в казарму почти незаметно и сейчас стоял за спинами милиционеров. С капитаном вместе находился и прапорщик, про которого ребята почти сразу догадались - он, наверное, и был тем священником, о ком они слышали давеча.
  - Отец Михаил, - представился он.
  Прапорщик был обыкновенный, худощавый, смугловатый с тёмными глазами и небольшой бородкой. Борода выглядела весьма неуставной из-за того, что по краям она была тщательно подбрита и окантована. Сазонов имел щетину не меньше, но она не избалованна уходом и смотрелась вполне естественной. В петлицах камуфлированной куртки священника вместо обычных десантных парашютов и самолётов, пришиты крестики. Это тоже было необычно. К тому же по выцветшей материи видно, что кресты не совпадали с трафаретами предыдущих знаков, и, стало быть, прошиты только что.
  - Как парни, готовы крещению? - спросил капитан, и, заметив, что на него смотрят, с удивлением добавил, - Вы что забыли, что было вчера?
  - День сегодня непростой, - тихо проговорил священник, - девятнадцатое января, божий праздник, Богоявление. В такой день, сам бог велел принять святую купель. Всё что необходимо для обряда у меня с собой.
  - Купель - это тазик такой, где крестят, - спросил Алексей, - где он у вас?
  - Ты, поди, не младенец маленький, чтобы тебя в тазик макать. Взрослых в реке крестят, как Владимир крестил город Киев. На крещение, зимой, прорубь в виде креста вырубают, освящают и таинство обряда совершают. Сунжа правда на зиму не замерзает...
  - Вы что, нас в такой холод, в воду бросать будете? - удивился Никитин. - На улице ноль, грипп обеспечен.
  - Зачем бросать, сами прыгнете, - сказал Сазонов, - или испугаетесь. Ай-ай-ай, как же вы ОМОН свой так подведёте, воды холодной побоитесь.
  - Вы ребята, не бойтесь, - заговорил прапорщик-священник, - дело это святое и не о каких болезнях, ангинах, простудах, гриппах, речи быть не может - это невозможно.
  - Илья, Дима, Лёха, давайте вперёд, - подначивали однополчане. - Вы чего? Это же нормально.
  - Ишь ты, шустрый какой, - отбрыкивался Покровцев, - тебе развлечение, а нам в прорубь сигать, сердце остановиться может.
  - Это из тебя дух сатанинский выходить не хочет, - пробухтел Вадик Меньшиков, - за тело твоё держится, отпускать не хочет. Не тушуйтесь ребята - вперёд.
  - Да, да мужики, неудобно получается перед людьми, - поддакивали остальные.
  - Раз такое дело, - наложил резолюцию ком взвода Верёвкин, - я даже сам разрешение на это выбью у командира. Так, кто пойдёт в сопровождение?
  - Я, я, я, - заголосил взвод.
  
  Начало пятого часа - время, когда на Грозный резко падают сумерки. Обычно становиться тихо, но только в мирное время. Сейчас с темнотой раздаются выстрелы и бахают артиллеристские канонады, свистят пули и нахождение в такое время на улице становиться небезопасным. Торопились, чтобы успеть до темноты, шли друг за другом, оглядываясь по сторонам, стараясь не бренчать котелками и касками повешенными на пояс, не стучать автоматами. Сегодняшний же вечер был на удивление тих, как будто бы сам бог решил проследить за правильным исполнением обряда и приглушил посторонние звуки, дабы не мешали слушать. Тропинка спускалась к берегу вдоль ветхой ограды какого-то старого дома. Остановились у пологого спуска на берег Сунжы. Река была неширока, темна и мутна и ничем привлекательным и успокаивающим от неё не веяло: грязный скользкий берег, кромка воды обрамленная инеем, торчащие из воды останки утопленного трактора.
  Прапорщик-десантник достал из своей сумки головной убор странного вида - колпак чёрного цвета закруглённый кверху разделённый изнутри четырьмя рёбрами жесткости, и одел на свою голову. Следом на божий свет были извлечены тонкие восковые свечи, которые сразу были разданы стоящим вокруг милиционерам, большой серебряный крест на цепочке и три маленьких крестика, баночка и кисточки, тоже маленькая и большая.
  - Готовы к обряду, дети мои? - тягуче произнёс священник, повернувшись к Илье, Диме и Алексею.
  - Готовы батюшка, - ответил Покровцев и прыснул от смеха, ему стало смешно.
  Товарищи осуждающе посмотрели на Алексея, но от этого, того ещё больше разбирал смех, он уже просто ржал, безостановочно почти истерически.
  - Эк тебя бес раздирает, - улыбнулся батюшка в камуфляже. - Ну, ничего. Не хочет тебя нечистый от себя отпускать, не хочет. Наверное, грехов ты наделал в жизни немало.
  - Верно, батюшка, - засмеялись сослуживцы, - развратник он - прелюбодей, и предки его - басурманы.
  - Пусть в меня камень кинет тот, кто безгрешен, - произнёс Покровцев слышанную им где-то фразу.
  - Камня нет, - хохотнул Женька Перфильев, - могу кинуть только палку.
  Лёха обиделся и покраснел, едкое словцо сотоварища оскорбило его. Михаил, тем временем приготовил необходимые для таинства принадлежности.
  - Ладно, пора и к делу приступать. Раздевайтесь хлопцы.
  - Совсем, - удивился Покровцев, погода была ничуть не тёплой. - Мы же договаривались раздеваться, когда в воду полезем.
  - Крещение, сын мой, это не только купание, которое является главным, но и миропомазание. Раздевайтесь до пояса. Обувь снимите.
  Поёжившись, ребята сняли бушлаты, куртки, тельняшки с длинными рукавами, сложили всё трёмя кучками на небольшом бревне. Ботинки сняли, встав босиком на расстеленный сослуживцами на берегу поролоновый коврик.
  Отец Михаил достал из кармана молитвенник стал тихо читать огласительную молитву ходя вдоль вновь крещённых и мелко крестя их по очереди, потом он повернулся к реке Сунже наклонился, и начал водить серебряным крестом, снятым с груди, по воде благословляя её и освящая - рисуя на зыбкой поверхности кресты. Михаил шептал молитвы, называя Сунжу, почему-то хазарской рекой. Закончив процесс, он повернулся к омоновцам и сказал:
  - Ну вот, дети мои, теперь очередь за вами, раздевайтесь теперь догола и в воду шагом марш. Ступайте в Иордань.
  Омоновцы поснимали штаны и, ёжась, нагие стали спускаться по сырой глине к студёной воде. Река казалась притихшей и удивлённой такой дерзостью, в её мутную непрозрачную воду собрались погрузиться три смельчака, такого не было за всё это время. Ноги скользили, пятки леденели и оставляли длинные углубления на склоне берега. Холодная вода обожгла ноги, и они тут же стали вязнуть в чём-то жидком и противном. Бойцы старались сохранить мужество и шли дальше, хотя это было почти подвигом. Стальные иголки холода больно впивались в тело, ступни с трудом вытаскивались из ила и кололись о корни. Чтобы облегчить себе привыкание Дмитрий не стал дожидаться достижения глубины, лёг на воду, поплыл саженками. Дыхание перехватило, это были страшные секунды, хотелось выпрыгнуть из этого ада, только взгляды товарищей по оружию и скользкий берег не давали сделать этого и Никитин встал на скользкое дно, оставаясь по плечи в воде. Он перетерпел холод и удивительно чистым голосом, не перебиваемым дрожью, сказал:
  - Не стойте так, прыгайте, так легче будет. Смелее.
  Илья, а следом и Алексей, оглядев, как на прощание своих товарищей стоявших за спинами, погрузились в реку. Купальщиков заколотило холодом, они задохнулись парализованные ледяной водой. Продрожавшись, друзья слегка привыкли, но простоять так более минуты они бы не смогли. Три головы выглядывали на берег, и взгляд их был обращён на отца Михаила. Священник поднял крест и громко произнёс:
   - Крещаются рабы божьи, Димитрий, Алексей, Илия, во имя Отца, Аминь, и Сына, Аминь, и Святого Духа, Аминь. Окунитесь три раза под воду и все грехи ваши будут оставлены в прошлом.
  Михаила прервал нарастающий свист, с неба что-то падало и бойцы насторожились. Они могли бы ничком упасть на землю в грязь, но как будто бы кто-то парализовал их волю и силу, и они неподвижно застыли. Свист усиливался и не кто уже не сомневался, что на головы им падает мина, и оставалось только ждать, куда она упадёт.
  По воде, метрах в двадцати за головами торчащими из реки, хлопнул удар. Брызги поднялись на высоту пяти метров. Бойцы на берегу перекрестились как по команде.
  - Бомба, упала и не взорвалась, вот это да, - заговорили удивлённые милиционеры.
  - Слава тебе господи пронесло, - сказал отец Михаил. - Видели, это вам знак божий, благословение. Выходите на берег.
  Когда Муратов и товарищи быстро вышли из воды, их била крупная дрожь. Им подали большое полотенце одно на троих, и они стали интенсивно им растираться, бодрясь и подшучивая, друг над другом.
  - Алексей, у тебя нос посинел и отвис.
  - На свой посмотри.
  Михаил пожалел замёрзших друзей и сказал им одеться. Милиционеры стоявшие вокруг, по его велению, зажгли восковые свечи. В опустившихся сумерках, на берегу неширокой реки окружённые редким кустарником покрывавшим склон, свет нескольких свечей делал всё окружающее настолько нереальным, что в происходящее трудно было проверить. Вместе с тем некоторые бойцы стоявшие во втором ряду, стали внимательно осматривать окрестности - другой берег Сунжи и окрестные полуразрушенные дома, глядевшие тёмными проёмами окон. Освящённый точечками огоньков свечей берег слишком хорошая цель.
  Обмакнув в баночку кисть, священник стал подходить по очереди к крещаемым, чертил чем-то маслянистым и душистым крестики на лбу, руках, и, приседая на колено на стопах омоновцев, при этом после каждого крестика он быстро скороговоркой произносил:
  - Печать дара Духа Святого. Аминь. Печать Духа Святого. Аминь. Это я вас миром мажу. Маслом освящённым, а то вот, хлопец на меня смотрит косо. Не бойся сын мой. Печать дара Духа Святого. Аминь.
  Закончив процедуру, Михаил протёр лоб платочком и пояснил Илье Дмитрию и Алексею суть таинства крещения:
  - Когда мы крестимся, мы накладываем персты на лоб: как на дарующий нам духовные и умственные силы, плечи, как силы физические и живот, как силы жизненные. Крестятся тремя перстами в честь Святой Троицы - Отца и Сына и Святого Духа. Миропомазание даёт силы человеку для постоянной духовной работы над собой, так как сейчас, для вас, началась новая жизнь, полученная в крещении, и она требует этого. У каждого из вас теперь есть свои именины. Даты, конкретно, я потом сообщу вам. Через три дня необходимо причаститься. Я отведу вас в Грозненскую православную церковь, познакомлю вас с отцами Александром и Анатолием. Они в прошлом году в декабре наши танки освящали перед штурмом Грозного. Думаю, что мы найдём их на месте, так как причастие дело необходимое. С начальством вашим я договорюсь.
  - Спасибо отец Михаил, - вмешался в разговор Верёвкин, - вы не волнуйтесь, всё будет улажено самым должным образом, не сомневайтесь.
  - Тогда на этом объявляю таинство завершённым. Аминь. Гасите свечи.
  
  По пути назад бойцы шёпотом переговаривались друг с другом, осторожно ступая по тропинке обходя лужи и грязные места, так как в темноте было почти ничего невидно. Предстояло бы ещё проводить капитана Сазонова и Михаила до их подразделения, но они отказались от помощи. Обнявшись, как родные, десантники и омоновцы горячо прощались. Отец Михаил даже расцеловал в сердцах вновь окрещённых.
  - Как имя твоё батюшка? - поинтересовался Верёвкин.
  - В миру зовусь я Виноградов Михаил Геннадиевич. Сейчас, на данный момент, я уже не службу провожу, а просто служу в десанте, так что не называйте меня батюшкой. Уж не стар я на батюшку-то. Тридцать пять всего.
  - Может зайдёте к нам, - спросил Ланцов, - отметить надо, да и есть чем, - он подмигнул глазом, - Коньяк армянский.
  - Нет, спасибо. Нам пора мы и так задержались.
  
  Первая неделя подходила к концу. Каждое утро милиционеры выходили на развод во двор вещевого склада, и каждый раз отряд разделялся повзводно на четыре части. Первая группа уезжала на армейском "Урале" на блокпост совместно с бойцами девятнадцатой мотострелковой дивизии - молодыми и тощими парнями, одетыми в грязные бушлаты. Они постоянно дежурили на блокпосту, почти бессменно. Вторая так и занималась осмотром прилегающих к базе строений, с целью выявления лиц, которые не могли точно и связанно объяснить, что они здесь делают и доставляли их контрразведчикам. Третья осуществляла охрану расположения сводного отряда караулом в дневное и ночное время, также она являлась резервом на всякий случай, при необходимости, для оказания помощи первой и второй частям. Ну, и, наконец, самая маленькая часть милиционеров занималась хозяйственными работами: готовила пищу, пилила дрова, в меру сил и условий пыталась хоть сколько-нибудь поддержать сносную температуру во внутренних помещениях. Именно из-за дров-то и началось одно событие, развязка которого продолжалась более недели.
  - Эй, раззява! - раздался из-за ворот громкий крик, - открывай калитку!
  Из дверного проёма показалось заспанное лицо Михи Ланцова.
  - Наши приехали, - крикнул он вовнутрь, и тут же побежал открывать ворота.
  Железо створок заскрипело и бронетранспортёр, медленно поворачивая тяжёлыми от налипшей грязи колёсами, въехал во двор. Стальная машина зашла и остановилась, рыкнув напоследок и, выдув в морозный воздух, струю сизого дыма. Началась разгрузка: отцеплялись ящики с боекомплектом, спрыгнувшие вниз милиционеры принимали тяжёлое вооружение из рук товарищей - пулемёты с лентами и гранатомёты с выстрелами. Подполковник Свиридов, спрыгнувший с брони, рассказывал своим заместителям и командирам взводов о положении на блокпосту и о том, что предстояло ещё сделать.
  - Ребята, - сказал он, - посмотрите здесь ещё мешки из-под сахара или муки. Очень здорово, когда мы выложили оконные проёмы и поверхности блоков мешками с песком. Пули в них вязнут, будь здоров, и бетонные осколки не поранят. Там я видел в яме недалеко, сваи ломанные свалены, штук десять. Их бы выволочь к посту, они будут как укрепления. Можно, также, положить их, в шахматном порядке по обочине дороги. Для того чтобы на полном ходу мимо не проехать было... Только бы мне БТР выпросить на завтра у пехоты... Трос у них наверняка есть...
  - Товарищ подполковник, - обратился к Свиридову командир третьего взвода старлей Афанасьев, - БК бы отвезти туда ещё пару ящиков, не ровён час... - рёв выезжающего задом бронетранспортёра заглушил звук голоса, - да и пулемёт туда, ПК... пусть стоит на смене, чтобы не таскать туда сюда и пару сменных стволов.
  - Хорошо, хорошо, - уже на ходу громко говорил командир сводного отряда, он пытался войти в помещение, где было не так шумно.
  - Ребята, эй, - возмущались приехавшие со службы, - мы тут на боевом посту, а вы избу даже не протопили.
  - А пожрать тоже, наверное, ничего горячего нет?
  - С дровами амба, глухо.
  - Вы к артиллеристам сходите у них есть топливо.
  - У них-то, откуда, они, что лес валят?
  - Говорю, есть.
  
  Спустя пять минут делегация из пяти человек от первого взвода, - а именно он и не протопил казарму отправилась к артиллеристам. Верёвкин как командир, Сегин Ланцов, Конкин, Никитин и Веселов. Батарея располагалась прямо за забором рядом за складом. У забора со стороны милиции стоял туалет, куда все бегали, и постоянно пугались орудийных залпов.
  - Идёшь по малой нужде, - смеялись и ворчали милиционеры, - тут как... хоть за бумагой кого посылай. Нашли где сортир ставить, гаубицы бьют в двадцати метрах от жопы.
  Батарея была небольшой, четыре сто двадцати двух миллиметровых гаубицы и два батальонных миномёта, палатка и сараюшка где ютилось человек двадцать орудийной прислуги. Солдаты копошились вокруг пушек поворачивая задранные вверх стволы.
  - Мужики, - крикнул Верёвкин, - дрова есть?
  - Сейчас будут, - ответил невысокий офицер в вымазанном, как и его подчиненные, толстым слоем "пластилина" бушлате, - Что даёте?
  Серёга понял, что солдатам, наверное, что-то надо дать взамен. Всё правильно, возьми что нужно, отдай что ненужно. Страна, чёрт побери, капиталистическая.
  - Бартер, пойдёт? Что надо?
  Полыхнул огонь, хлестнуло по ушам, выстрелила крайняя гаубица, за ней средняя. Никитин поморщился, в ушах, внутри головы сильно закололо, - слуховые перепонки напомнили о себе после недавней контузии.
  - Извините мужики.... Не предупредили.... Закройте уши... Издержки производства...
  Батарея извергала огонь в небо, гаубицы задирали свои жерла до сорока пяти градусов. Небо казалось, разрывалось со страшным треском, ужасаясь страшному удару с земли, оно словно боялось быть поражённым огненным смерчем. Какое величественное зрелище - эти, слышимые, неверное, даже в преисподней смертоносные орудия, выплёвывающие десятки килограммов стали и взрывчатого вещества. Небо, сейчас, попросит пощады, и точно, как слёзы из серой беспросветной высоты, на землю, на плечи и головы, падали крупные капли дождя. Спровоцировали ли их артиллеристы, подобно тем горным специалистам, что расстреливают градовые тучи из пушек? Скорее - нет, просто так совпало. Диме Никитину, вспомнились слова песни:
   Земля, небо.
   Между землёй и небом - война.
  Как точно сказано, лучше и не придумаешь. Интересно, Цой видел когда-нибудь нечто подобное? Что вдохновило его на эти строки?
  Через минуту всё кончилось. Лейтенант подошёл к омоновцам и спросил:
  - Мужики, у вас береты есть? На дембель парни хотят для альбома сняться, а на голову нечего одеть, только ушанки грязные и каски.
  - Есть, есть. Дрова где? - осведомился Верёвкин.
  - Вон, - лейтенант показал рукой на четыре пустых только что освободившихся ящика из-под снарядов. - И нам и вам хватит на вечер. Топор там же, разломайте ящики, чтобы легче было нести.
  - Так подожди, лейтенант, а куда же вы стреляли?
  - Туда, - офицер усмехнулся и сделал неопределённый жест рукой в сторону забора, - Не всё ли равно. Цель она не где-то там, цель - дрова, - офицер неторопливо зашагал в сторону палатки.
  - Неплохой каламбур, - хохотнул Мишка Ланцов. - Ну, что топорик в руку и за работу.
  Каждый, наломав себе дров на охапку, отправлялся к себе домой в казарму. Последним шёл Пашка Веселов. Смеркалось, Павел насвистывал себе что-то под нос, чтобы не так тяжело было нести с десяток увесистых, окрашенных в зелёный цвет досок с торчащими во все стороны гнутыми гвоздями. Он уже пересекал дворик, прошёл мимо туалета, до двери оставалось не больше двадцати метров. Веселов подкинул свою ношу, для более удобного захвата...
  Неожиданно по рукам что-то резко и больно ударило, полетели щепки, Павел выронил свою ношу на землю.
  - Что за ерунда? - спросил удивлённо Веселов, и, подняв голову, осмотрелся. - Ай!
  Ухо рвануло назад и обожгло, нечто стукнуло в стену за спиной. Больше Паша не услышал ничего и ничком повалился на землю, зажимая рукой окровавленное и разорванное ухо.
  Пришедшие с улицы не успели ещё стряхнуть с себя ту сырость, что стояла снаружи, пропитав шапки и бушлаты холодной влагой. Дверь распахнулась, и все не поверили увиденному. Ползком, весь в грязи через порог перелезал Пашка Веселов, прижимая окровавленную руку к голове.
  - Эй, что с тобой? Что произошло? Ты живой? - наперебой спрашивали милиционеры, Сегин и Никитин стало осторожно поднимать Павла под руки и усаживать на скамейку.
  - Врача! Доктора! Быстрее, позовите кто-нибудь! - в прихожей сразу появилось множество народу, они как будто вырастали прямо из стен.
  - Всё в порядке! - неожиданно закричал раненный Веселов. - Я живой, только в ухо что-то попало. Вы это, слушайте на улицу не выходите, там, кажется снайпер бьёт. Там дырка должна быть в стене.
  Прибежал врач сводного отряда Фёдор Пантелеевич, работавший до командировки в лазарете СИЗО, принёс бинты и йод, стал осматривать рану. Веселов осторожно отлепил окровавленную ладонь от красного странно оттопыренного уха.
  - Так, чудненько, - пробормотал врач, и взялся за ушную раковину. - Замечательно! Порвана верхняя часть ушной раковины. Может быть, срастётся сама...
  - Срастётся или нет, - спросил Верёвкин, который, как и большинство сводного отряда не доверял медику, прозванному среди бойцов, как и в изоляторе - "лепилой". - Если нет, зашивай.
  - Видите ли, - виновато улыбнувшись, ответил Фёдор Пантелеевич, - у меня нет, ни специальной иглы, ни шёлковой нити, и если честно я не могу проводить такие операции...
  - Да у тебя есть только таблетки от кашля и йод, больше не черта! - выругался Женька Перфильев.
  - Как вам угодно, как угодно.
  - Вот что, - завершил дискуссию Верёвкин, - Мажь йодом, бинтуй. Завтра с утра повезём мы тебя Пашка в госпиталь. Тут должен быть передвижной лазарет в аэропорту Северном или на стадионе "Терек"
  Командир отряда и его заместители подошли спустя пять минут после начала инцидента одновременно с доктором. Совместно с командирами взводов началось обсуждение происшествия.
  - Снайпер, снайпер, - почесал подбородок Свиридов. - Этого то нам и не хватало. Хорошо ещё, всё, вроде как, обошлось.
  - Больно уж часто нам везёт а? Иван Тимофеевич, - улыбнулся Катышев. - Второй раз люди по краю ходят.
  - Третий, - поправил Верёвкин. - На Сунже, когда крестились мина упала, слава богу, не взорвалась.
  - Вы тоже молодцы, - сказал Катышев. - Дома не могли покреститься, попёрлись, на ночь глядя.
  - Итак, - произнёс Иван Тимофеевич, - время сейчас, семнадцать ноль-ноль. Обстреляли в шестнадцать сорок. Было светло. Какие соображения вы имеете, товарищи младшие командиры? Предлагайте.
  - Первым делом надо узнать, - ответил капитан Трофимов, - откуда конкретно велась стрельба. По моим наблюдениям, территория внутреннего двора ниоткуда не просматривается, мешает забор. Высоких строений рядом нет. Я думаю, необходимо сейчас осмотреть место обстрела и выяснить где непосредственно находился снайпер.
  - Или снайперша, - подхватил Прохор, и товарищи тут же зашикали на него, чтобы не сбивал с сути разговора. - Чего вы? Я слышал, что на стороне дудаевцев снайпера-бабы, честное слово, ей богу.
  - Это не суть дела, кто, - продолжал капитан, - суть в том, что делать надо. Сейчас идём к нам в кандейку, берём НСПУ-3 - прицел ночного видения, для тех, кто не знает. Потом я, Муратов, Верёвкин и ты Прохор с Ланцовым как знатоки, пойдём смотреть место.
  На разведку также вышли и Свиридов с Катышевым.
  - Прибором особо светить не будем, - сказал Трофимов, - Если у него ночник есть, он нас в миг срисует.
  - Не думаю, капитан, - проговорил подполковник, - что он нас до сих пор ждать будет, я думаю, что вы со мной согласитесь, он сделал дело и дал дёру.
  Уличный холодок освежил разгорячённые лица, но не снизил уровень адреналина в крови. В каждую секунду пригнувшиеся разведчики были готовы упасть ничком прямо в грязь, услышь они сейчас, хотя какой-нибудь подозрительный шорох - звания и должности равны перед опасностью. Чуть ли не на корточках доползли до раскиданных Пашкой досок, каждый почему-то с грустью посмотрел на них, и про себя пожалел Веселова. Трофимов достал из кармана несколько таблеток аккумуляторов для НСПУ-3 и вставил их в гнездо.
  - Между прочим, - заметил он, - у нас очень мало батареек для всей этой техники, Эти-то, еле нашёл.
  - Вот вам и замечание, капитан, - шёпотом произнёс Свиридов. - При подчинённых нельзя ругать начальство, поэтому подойдите ко мне в кабинет попозже.
  - Товарищ подполковник, это к старшине по оружию, а не ко мне.
  - И старшина пусть тоже подойдёт. Старшины по вооружению у нас нет, поэтому вы, вместе с отрядным старшиной были обязаны проверить комплектацию.
  - Командир отряда проверял, сказал, что всё в порядке.
  Трофимов на этот раз свалил вину на командира ОМОНа, того не было в командировке. Свиридов не имел к отряду милиции особого назначения никакого отношения, за исключением того, что командовал сводным отрядом состоящим на девяносто процентов из омоновцев.
  - Вижу шестиэтажное здание, - прижимая к глазу окуляр, сказал капитан, - за ним второе, но дальше. Расстояние до первого около шестисот метров, до второго восемьсот или чуть больше. С этой стороны, а она предположительная, больше ничего высокого нет.
  - Смотрите, - сказал Верёвкин, расковыривая кирпич, - вот куда пуля ударила. Уровень головы. Отсюда и смотреть надо.
  Трофимов стал к тому месту на стене и продолжил обзор.
  - Отсюда, всё вообще ясно, - доложил он, - вид только на верхний этаж первого дома, и всё. Оттуда и стреляли.
  - Интересно, - спросил Сегин, рассматривая в темноте пробитый сколотый кирпич, - можно ли выковырять пулю и определить вид оружия?
  - Это не важно, - сказал Мишка Ланцов, - Утром если захочешь, то и займись ковырялкой, показывай свой затылок неприятелю. У тебя есть запасные уши?
  После вылазки на двор собрался небольшой симпозиум на тему как бороться с той напастью, что показала свои зубы около часа тому назад. Снайпер на крыше большая неприятность и постоянно занесённый над головой меч. Из расположения теперь было не выйти как в прежние времена. В туалет приходилось теперь идти, согнувшись в три погибели, - такую инструкцию уже писали на двери ведущей во двор для всех, кто вечером или ночью пойдёт по нужде. От бойцов и командиров следовали различные предложения. Одни предлагали договориться с артиллеристами или на худой конец какими-нибудь танкистами и укоротить тот указанный выше дом хотя бы на пару этажей. Артиллерия была предпочтительней, из-за более сильной ударной мощи. Танкисты более мобильны и их удар мог бы быть, более ювелирным, но какое количество боеприпасов, уйдёт в толстые стены шестиэтажки?
  Выслушали также и мнение пришедшего на совет охотника Стрелецкого Игната Макаровича, который со своими коллегами: Лёней-губастиком и двумя старшинами Олегами - угрюмыми высокими мужиками, присоединился к составу сводного отряда. Своё подразделение, от которого они отстали по дороге, найти пока не удалось, "Как сквозь землю ушли" говаривал Стрелецкий, и они расположились тут же на складе. На экстренном совете он произнёс речь, сказав следующее:
  - Насчёт разрушения строения скажу так: снести его всегда успеем, но прекратиться ли от этого обстрел? За этим домом стоит другой, прямо за ним. Сейчас его не видно - загорожен. Разрушим этот, снайпер заберётся на другой. Поэтому предлагаю: пока ничего не ломать, а стрелка того выловить живым, или как уж то получиться. Операцию эту я возьму на себя, так как я охотник. Могу в засаде несколько дней просидеть. Лес здесь? Нет. Но разница для меня, думаю небольшая. Секача, зимой сидя на дереве выжидать труднее, чем человека находясь в доме, хоть и не отапливаемом. Сибирские зимы не чета этим, а нюх четырёхногих зверей на порядок выше, чем двуногих. Теперь насчёт завтрашнего дня: нам необходимо осмотреть место откуда стреляли, поискать следы которые мог оставить стрелок. Всё это может нам помочь определить с кем нам придётся иметь дело. Завтра, думаю, так часов в шесть утра нам стоит осуществить вылазку. Сделать это необходимо тихо, без того чтобы нас могли обнаружить посторонние из числа хотя бы местных жителей.
  - Вы правы Игнат Макарович, - подумав, сказал капитан Трофимов. - Сделать это необходимо. Но вы в некотором роде не совсем наш подчинённый. Предложение ваше заманчиво и разумно, но пойдёт ли на встречу вам, наше командование.
  - Мы - за, - поднял руку подполковник Свиридов. - Но с вами Стрелецкий, на разведку завтра, пойдут наши бойцы.
  Заседание на том завершилось, и внимание переключилось на раненого - Веселова. Павел был в первом взводе, безусловно, самым сильным бойцом, если сопоставлять силу на килограмм массы. Муратов и Меньшиков более сильные весили на десять и тридцать килограммов больше соответственно. Сила же Веселова заключалась в его постоянных тренировках с тяжестями и фанатичным увлечением бодибилдингом и пауэрлифтингом. В молодости если можно считать молодостью двадцать два года при двадцати семи на данный момент, Павел употреблял стероиды и анаболитические вещества. В этом он честно признавался своим товарищам, потом завязал с этим пагубным занятием, в смысле с препаратами. Однако некоторые злые языки продолжают утверждать, что он и сейчас не прочь наглотаться таблеток метана или уколоться ритаболином. Но хочется думать, что это всё слова, ибо в последние несколько лет, Павел почти не прибавил в весе и в объёме бицепса, хотя и по-прежнему проводил по полтора часа ежедневно в зале тяжёлой атлетики. Большие мышцы становились только рельефнее и выглядели, будто выточенные из камня. Вадик Меньшиков побаивался, когда Пашка приглашал его в зал на жим лёжа. При своих девяноста кило, последний легко выжимал полтора центнера на два раза, Меньшиков обычно редко соприкасающийся со штангой не взял бы и сто сорока. Веселов также любил прикалываться над молодыми ребятами, постигающими азы атлетизма. "Вот ты, пришёл в зал, - говорил он, лопоухому новичку, - тебе необходимо знать, эффективна твоя тренировка или нет. Как это сделать? Объясняю: нужно знать, сколько ты массы набрал во время занятия. Весов здесь нет, поэтому бери листок чистой бумаги. Приходишь на занятие, встаёшь обводишь стопу ноги карандашом. В конце занятия, встаёшь и обводишь опять, если площадь стопы увеличилась, то день для тебя не прошёл зря, и потренировался ты на славу". Когда товарищи по взводу спрашивали Павла, почему эти ребята ходят по залу с листочками бумаги, Веселов подмигивал, и отвечал, что они тренируются по новой методике Фёдора Толстопятова. Бывало также, когда Павел осаживал любителей за просто так угоститься чужими протеиновыми напитками, он подмешивал пурген в баночку и угощал особо доставших халявщиков. "Нечего переводить дорогостоящий продукт, - говорил Веселов, - для типов, которые и штанги-то в глаза никогда не видели, а только ищут где пожрать чего можно". После ранения Веселов порывался схватить свой ПК (так как являлся штатным пулемётчиком) и расстрелять всё коробку в злосчастный дом.
  - Ладно, Паша, проехали, - успокаивал его Конкин, - Что снайпер тебя там, ждать станет? Успокойся, сейчас Илья тебе ухо зашивать будет, вон он идёт уже.
  Муратов прокипятил тонкую иглу. Игнат Макарович достал из своих мешков катушку шёлковой тонкой нити, и они решили провести операцию самостоятельно. Илья всё-таки как никак, а бывший хирург хоть и опальный.
  - Илья расскажи, за что тебя тогда из меда турнули?
  - Тебя как с местной анестезией, или как? - вопросом на вопрос парировал Муратов.
  Местная анестезия - это спиртное, но Веселов не большой любитель выпить, даже по такому железному поводу, как день второго рождения. И тут Пашу осенило:
  - Давай, я буду штангу жать, а ты прокалывай.
  - Паша, где мы тебе её возьмём?
  - Илья, обычная импровизация, возьмите шест из прихожей, я ложусь на скамейку, беру его на грудь, а весь взвод давит на края шеста. Мне боль легче переносить, когда я что-нибудь выжимаю.
  - Хозяин-барин, - согласился Муратов, - последнее желание больного - закон.
  Ухо распухло, и было похоже на разбитый помидор. Верх раковины разорван, кровь местами сочилась, кое-где запеклась, её смыли тёплой водой, слегка обработали перекисью водорода из припасов Димы Никитина положенных заботливой Леной.
  Короткие и толстые пальцы Веселова охватили толстую деревянную жердину, он быстро подышал, и напрягся. "Жмите", прошипел качёк, дерево захрустело, изогнувшись дугой. Муратов быстро проколол четыре дырочки, и ловко продев шёлковую нить, наложил два шва.
  - Всё, операция удалась, - выдохнул Илья, - пациент может расслабиться. Честно говоря, Паша, я боялся, что ты сейчас сломаешь эту дубину и мне по рукам ею ударишь. Я бы тогда остатки твоего уха от твоей головы оторвал бы.
  Бойцы засмеялись.
  
  Снега на утро не выпало и это некоторой степени облегчило задачу омоновцам, следов их пребывания не оставалось. Сумерки потихоньку отдавали свои права рассвету. Милиционеры шли друг за другом, стараясь ступать след в след. Возглавлял группу Игнат Макарович, как самый опытный и наблюдательный, за ним капитан Трофимов, Дима Никитин, Женька Перфильев и Прохор Сегин.
  Путь не далёкий и здания достигли через семь-десять минут. Шестиэтажка, разрушенная с одной стороны - оставался целым только один, крайний подъезд. Безусловно, снайпер пользовался именно им. Лестничный пролёт основательно засыпан штукатуркой, которая осыпалась при любом попадании в дом. Подвал осмотрели, проверяя наличие местных жителей. Долго кричали в тёмный холодный проём, потом, включив фонарики, обследовали все закоулки. Следов пребывания людей обнаружено не было.
  - Странно, - сказал Сегин, - хорошенький такой подвальчик, уютный, и никого. Может, жители в знак солидарности с пришедшими стрелками освободили им место под перевалочную базу. А?
  - Скорее, почувствовали, что шухер поднимется после их деятельности, и покоя живущим здесь уже не будет, - ответил Трофимов. - Собрали манатки и свалили.
  После осмотра подвала, потихоньку начали подниматься по лестнице, внимательно глядя под ноги. Некоторые пролёты после обстрелов были частично обрушены, торчала ржавая металлическая сеть арматуры с кусками бетона. Благополучно преодолев подъём на последний, шестой этаж, омоновцы оказались под полуразрушенной крышей небольшого чердака со сквозными прорехами на крышу, через которые было видно серо-свинцовое небо.
  - Вот здесь предположительно, всё и происходило, - сказал капитан Трофимов. - Если остались следы, то их надо бы найти, - инструктор закурил и подошёл к проёму окна. - Отсюда открывается неплохой вид на нашу казарму.
  Милиционеры приступили к осмотру места, со всем тем знанием и опытом который присущ их профессии. Они терпеливо осматривали все уголки помещений, заглядывали в щели, аккуратно снимали с места и оглядывали предметы, которые легче - кирпичи, камни, доски, и укладывали их обратно по совету Стрелецкого.
  - Если будем устраивать засаду, - говорил он, - не нужно оставлять следов, а то вспугнём мерзавцев, - оглядевшись, он негромко спросил. - Как, нашли что-нибудь?
  - А что надо искать? - спросили навстречу с чердака.
  - Окурки, спички, гильзы, не просто же так они сидели здесь.
  - Нашли, нашли! - радостный крик Прошки Сегина прервал монотонное шуршание и бормотание занимающихся поиском бойцов. - Окурок! Здесь, на пятом этаже!
  - Не ори, не глухие, - отозвались Трофимов со Стрелецким и Никитиным. - Уже идём.
  - Смотрите, вот он, - не без гордости заявил Прохор, поправляя автомат за спиной.
  - Ну-ка, ну-ка. - Игнат Макарович бережно поднял окурок двумя пальцами, осмотрел, понюхал. - Ерунда какая-то.
  - Что? - выдохнули вокруг.
  - Ничего не понимаю, - говорит охотник. - Окурок чистенький, свеженький, пахнет как будто бы, только что курили. Что, сепаратисты тоже "Донской табак" уважают, а?
  - Что такого, - возразил Трофимов. - Чем они хуже нас. Я тоже "Донской... - инструктор осёкся, недоумённо постоял на месте, чертыхнулся, плюнул и махнул рукой, засмеялся. - Это же надо. Ха-ха-ха. Это же я докурил, а бычок в щель затолкал - привычка не мусорить. Он возьми и провались с шестого этажа, на пятый.
  Бойцы подхватили волну веселья. Пошутили, посмеялись и вновь разошлись, продолжив поиск. Опять всё осматривалось, проверялось.
  - Макарыч, а почему ты тогда на нашем крещении не был? - спросил у Стрелецкого, Дима Никитин. - Все были, а ты - нет.
  - Старовер я, - пробурчал, Игнат Макарович продолжая поиски.
  - А это как?
  - Вот так паря. Вера такая - старая. - Низко наклонившись, Стрелецкий, исследовал щели между досками. - Ну вот. Слава тебе господи, нашёл. - Охотник повернул своё лицо к Дмитрию и тихо произнёс: - Я уж подумал, что обознались мы, и не было здесь никого. Нет, каждая зверушка или человек, в любом случае, оставит за собой след. Как пить дать, оставит.
  - Где, где след? - пытался через плечо заглянуть Никитин.
  - Вот, пепел. - Игнат Макарович указан на щель между досками, там был виден маленький серый цилиндрик. - Профессионалы - думали, что всё за собой убрали, ан нет. Эта закорючка, может сказать больше за то, что здесь был снайпер, чем любой другой предмет.
  • Да ну, - усомнился Дима.
  • Говорю тебе. Могу тебя убедить, что он лежит здесь со вчерашнего вечера. От воздуха и влажности он осыпается, оседает, теряет форму...
  Треск дерева, раздавшийся неожиданно с нижнего этажа заставил Игната Макаровича сначала насторожиться, а уж потом выругаться:
  • Какого чёрта, я спрашиваю!? - произнёс охотник. - Да я же...
  Стрелецкий бросился к лестнице, Дима за ним.
  Женька Перфильев широко улыбался, держа в руках нечто завёрнутое в полиэтиленовый пакет, шапка его была сбита на затылок, щёки раскраснелись, глаза светились радостью.
  • Нашёл, - довольный, сообщил он товарищам. - Эх вы, остолопы-поисковики, чутьё надо иметь на такие вещи. - Он закинул автомат за спину, чтобы тот не мешал и стал разворачивать свою находку.
  • Эй, паря, - произнёс Игнат Макарович, отнюдь не обрадованный действиями омоновца. - Зачем ты всё сломал? Нельзя что ли аккуратнее было дело сделать?
  • Так Макарыч, она же под досками в полу лежала, - ответил Женька, которому, судя по его счастливому виду, дороже, сама находка, а не способ её извлечения. - Видали, камера! Дудаевцы что-то на видео писали. Представляете что там, на плёнке может быть записано? - спросил Перфильев окружающих и сам себе ответил. - Всё что угодно! Даже чёрта лысого!
  Маленькая видеокамера "Хитачи" заходила по рукам бойцов. Все, за исключением охотника, были рады находке, Стрелецкий же всё ворчал:
  • Вот с дуру-то, парень. Рядом доска легко снимается, только руку подсунь, а он две гвоздями прибитых выломал. - Игнат покачал головой. - Супостаты твои, небось, аккуратно лазили, дерева не ломали.
  • Да ладно, Макарыч, не ворчи, - Женька улыбался до ушей. - Всё это ерунда, главное-то вот, прямое вещественное доказательство.
  • А ты паренёк не боишься, что твоё доказательство оставить здесь придётся, раз мы, засаду тут наладить хотим?
  • Это уж чёрта с два! - Женька показал кукиш. - Я её нашёл, я и буду решать, что мне с ней делать, понятно? Не дождётесь! С какой стати.
  • Но Евгений, - вставил капитан. - Мы должны отнести её в штаб, чтобы посмотреть, что там записано. Не исключено что там может быть очень и очень важная информация.
  • Знаю я вас, - не сдавался Перфильев. - Попадёт она в руки нашего драгоценного начальства, и всё - поминай, как звали. Загребут себе. А обнаружил то её я.
   Ситуация приобретала непростой характер. Интересы личности столкнулись с интересами коллектива. Капитан Трофимов перевёл разговор в иную плоскость:
  • Зачем здесь камера? - спросил он. - Есть ли у кого-нибудь своя версия?
  • Скорее всего, они могут вести запись отсюда с целью сбора разведанных, - произнёс Сегин.
  • Весьма возможно, - подтвердил его слова и Стрелецкий. - Было бы смешно думать, что её здесь оставили те, кто жил в этом доме до войны.
  • В любом случае, - подытожил капитан Трофимов. - Хочешь ли ты Евгений или нет, придётся нам забрать её с собой, как вещдок.
  • Хорошо, Иван Иванович, - с трудом соглашался Перфильев. - Но только давайте сначала сами посмотрим, чувствую я, что пропадёт камера, если кто из начальства узнает. А уж если чего там серьёзного на плёнке, то так уж и быть. Вещественные доказательства дело важное. Я тут подумал насчёт подзарядки аккумулятора. Можно сделать. У нас же переноска работает, только бы зарядник найти. Только Свиридову не надо показывать, ладно Иван Иванович, а?
  
   Возвращались на базу поспешно, не терпелось узнать, что на видеокамере. При соблюдении оговорённой заранее конспирации и при большом стечении народа, первому в окуляр позволили взглянуть Перфильеву, как виновнику торжества. Женька смотрел, а вокруг стояли бойцы, глядя на него. Нетерпение перехлёстывало через край. Кто-то предложил найти телевизор, и подключится к нему, так как звука всё равно было не слышно. Но где взять телевизор в разоренном Грозном, где последние приёмники разобрали до конца января.
  • Я знаю, где, - объявил Покровцев. - Видел у артиллеристов. Маленький такой, чёрно-белый, ловит только первую программу.
  • А ты уверен, что мы сможем пришвартовать эту камеру к тому телеку, - осадил Алексея, Вадик Меньшиков.
  В итоге так и продолжали смотреть без звука и через маленькую трубочку окуляра. Перфильев комментировал виденное, отвечал на вопросы сослуживцев. Он был как депутат на пресс-конференции облепленный журналистами, завалившими представителя власти своими вопросами.
  • В общем, парни, - говорил Женька, - картина следующая. Тут записан вид с той шестиэтажки на нашу казарму. Сейчас - на батарею артиллеристов. Снова на нас. Вот теперь приближают. Над краем забора виднеется чья-то башка, - кто-то в сортир ползёт.... Это Генка Вешкин из третьего взвода. Так опять ничего. Интересно, что он там, в микрофон курлыкал, чурбан этот.
  • А ты бы всё равно ничего не понял, по-ихнему. - Серёга Верёвкин присел рядом с Перфильевым. - Ты друг, вот что, скажи время там, какое выставлено, если оно есть?
  • Есть, и дата тоже. Я уже третий день смотрю. В первый наблюдение велось с пятнадцати до пятнадцати тридцати. Во второй с шестнадцати до семнадцати. Сейчас вот смотрю с полпятого... само собой вечера, и до... пока не знаю. Значит, они за нами уже пятый день секут, если по первой дате судить!
  • Значит так, - сказал капитан Трофимов. - Снайпер на месте появляется после обеда ближе к темноте, а в восемнадцать, возможно, его уже там нет. Если конечно, у него нет прибора ночного видения.
  • Я считаю так, - добавил Стрелецкий. - Раз он приходит днём, то приходит без оружия. Днём со снайперкой по городу, особенно здесь, не потаскаешься, вмиг срисовать могут. Винтовка спрятана у него прямо в здании. Надо нам было хорошенько поискать. Итак: что мы имеем. Снайпер приходил почти каждый день и снимал расположение сводного отряда и артиллерии. Не факт, что он не приходил, и каждый день - он мог и не снимать. После вчерашней стрельбы он может лечь на дно, но есть видеокамера, и если он её не забрал вчера, то должен будет появиться снова. Я считаю, что засада необходима.
  Никитин посмотрел на Игната Макаровича. Брови охотника насупились, глаза прищурились, ни дать не взять, зверолов на промысел собирается. Глаза светятся недобрым огнём и хитростью. Казалось, всё в облике Стрелецкого говорило об умении и опыте охотника. Это было очевидно и ясно. Видно по взгляду, по загорелому лицу, рукам, заскорузлым мозолистым пальцам, и даже по тому, как он был одет. Тепло, но не закутан, одежда сидела свободно, но не неряшливо. Вместо обычных громыхал-берц из ХОЗУ Игнат Макарович с удовольствием бы обулся в меховые унты, заботливо повешенные на гвоздик над его кроватью-стеллажом. Однако грозненская слякоть и грязь лишала охотника такой возможности.
  Дмитрий долго наблюдал за Стрелецким и уже был твёрдо убеждён - с этим дедом, он точно бы пошёл в разведку.
  
  • Какой я тебе дед, паря? - возмущённо проговорил Игнат Макарович.
  • Но Макарыч, тебе на вид-то, лет пятьдесят, - оправдывался сидевший напротив Никитин.
  Дмитрий вызвался быть напарником Стрелецкого в засаде, на что тот согласился. Отцы-командиры советовали взять с собой ещё кого-нибудь для усиления, но охотник отказался, сославшись на то, что будет шумно и что, по идее, он вполне справился бы сам. Но раз "паря" - то есть Никитин Дима, хочет составить компанию, то пускай. Напарникам была вручена радиостанция и оговорены условные сигналы, которые должны были подавать находившиеся в засаде, в случае непредвиденных обстоятельств, то есть появления вражеского снайпера.
  После плотного обеда, около двух часов дня, бойцы вышли на место и заняли позицию в подвале под лестничным пролётом. Сидя друг напротив друга, голова к голове, Дима и Игнат Макарович шёпотом переговаривались.
  • А ты знаешь, сколько мне годков-то? - спросил охотник.
  • Нет, Макарыч.
  • Так вот. Мне по осени только тридцать пять стукнет.
  Дима хотел присвистнуть от удивления, но высокие звуки сейчас не приветствовались, и он только пробормотал:
  • Эк тебя... жизнь....
  • Походил бы по тайге с моё, тебя б ещё и не так... - Охотник замолчал, наверное, задумался о чём-то своём, далёком. - Свечей завтра возьмём, - сумрачно здесь.
  Никитин потянулся за пачкой сигарет в карман бушлата, зашуршал бумажкой. Охотник поймал рукой его запястье.
  • Дура! Не вздумай курить, паря!
  • Почему?
  • Нас с тобой зараз унюхают. Терпи, жди.
  Никитин бросил сигареты и зажигалку обратно в карман, нахохлился, поднял воротник, спрятал ладони за пазуху. Чёрт! Правое запястье всё ещё ощущало пожатие широкой пятерни Игната Макаровича. "Видать, силён старый леший, - подумал Дима. - Как клешнёй ухватил".
  Дмитрий и сам не был хилым парнем. Если не накачан, то мускулист. Даже не занимаясь в последнее время регулярно спортом, он мог без труда подтянуться на перекладине более двадцати раз. Что же из себя тогда представлял Стрелецкий?
  • А свечи как? - Дима вытащил из кармашка разгрузочного жилета старую, помятую, в табачных крошках, упаковочку с последней подушечкой жевательной резинки. - Их-то, что, не унюхают?
  • Нет, - отрезал охотник.
  • Извини, не угощаю, последняя, - сказал Дмитрий, отправляя жвачку в рот и выбрасывая в сторону обёртку.
  • Бумажку подбери. Не следи. Резинку не выплёвывай, отдашь потом мне.
  Никитин тихо сказал: "Окей" и хохотнул. Он вспомнил как в годы молодости и дефицита импортных и наших жвачек, одноклассники передавали серенький пожёванный комок друг другу.
  Ох, и ворчлив же Игнат Макарович. Очень уж часто приходилось слышать чьё-нибудь ворчание Дмитрию. Занудно ноя, ворчал отец: "Избаловала тебя мать". Требовательно ворчал и приказывал тренер по боксу: "Корпус держи! Кто так защищается? Локти прижми!". Уважительно сожалея, ворчал тренер-рукопашник: "Дима, эх тебе бы с твоими способностями, да ещё немного дисциплины". Ленка на проводах тоже что-то бухтела насчёт шарфика, одеваться, как следует, не простужаться, прямо как с маленьким.
  Иное дело Стрелецкий, говорил он ровно, поучительно, и что самое обидное, он всегда был прав. Других можно было переубедить, опровергнуть, им можно было нахамить или рассмешить. Этот же... не подкопаешься.
  • Всё амба, - сказал охотник, вставая и нащупывая над головой нижнюю сторону лестничного пролёта, по которому в здание и должен был проникнуть враг. - Без четверти семь. Сегодня уже никого здесь не будет. Пошли наверх, расставим силки.
  • Макарыч переведи часы, они у тебя на десять минут отстают. Они у тебя с подсветкой или тебе фонариком подсветить?
  • Я без часов хожу. - Охотник оставил Никитина в недоумении.
  Поднявшись на пару этажей вверх, бойцы заметили бетонную площадку пролета, болтающуюся на трёх прутах арматуры и прогибающуюся от вставших на неё ног. Это был самый проблемный участок лестницы, по неосторожности с него можно было запросто свалиться.
  • Жвачку давай. - Стрелецкий протянул руку.
  • На, пожуй.
  • Дурак ты паря. Что я корова что ли? Челюстями молотить вхолостую. Посвети мне фонариком.
  Охотник достал из кармана лоскут шкуры какого-то неведомого животного, отщипнул немного ворсинок. Орудуя ногтями и пальцами, он отрывал от резинки крохотные комочки, разогревал в ладонях и прилеплял ворсинки на растяжку через трещину пролёта.
  • Ну, вот, - сказал он, закончив работу. - ежели кто наверх подняться вздумает, он все ворсинки-то и оборвёт. Понял? - Игнат Макарович улыбнулся в бороду, первый раз за день. - Пошли!
  Обратный путь пролегал по тайной лазейке: между рухнувшей стеной и забором, по бетонной трубе и по канаве полной грязи, вырытой непонятно для чего. Опасаться приходилось не притаившихся сепаратистов Дудаева, а, скорее всего, своих же - федералов. Стрелецкого и Никитина, в темноте, разглядев их в ночник НРСПУ, можно было самих принять за боевиков. По этой же тропке пролегал и маршрут при утренней вылазке, и путь к месту засады.
  • Стоп! - неожиданно приказал Игнат Макарович. - Тихо! - Охотник потянул воздух ноздрями. Дима видел, как шевелились крылья его носа. Медведь - не дать ни взять.
  Дима, как ни прислушивался, вначале ничего не услышал в отличие от Стрелецкого который и услышал и даже унюхал что-то. Через несколько секунд, можно уже было отчётливо уловить лёгкое шуршание, визг и скулёж.
  • Собака, - прошептал Никитин. - Макарыч, это же пёсик.
  • Принесла ещё нелёгкая, кобеля на ночь глядя.
  • Послушай Макарыч, а как ты кобелей от сук отличаешь, по голосу что ли?
  Серая в чёрных пятнах дворняжка, радостно виляя хвостом, подбежала к людям.
  
  • Эй! - крикнул Дима Никитин через порог. - Накормите нового бойца. - Собака, повизгивая, стала носиться кругами по казарме, с таким видом будто бы она полжизни прожила здесь. - Поставьте на довольствие и дайте имя.
  • Хорошо, Димон, - отозвался Верёвкин. - Как дела?
  • Да никак, - встрял Стрелецкий. - Пока пусто.
  Милиционеры сгруппировались вокруг Алексея Покровцева, и громко смеялись, слушая его. Лёха рассказывал очередную байку о своих любовных похождениях:
  • А тут ещё одна история, - говорил он. - Собрался я как-то в гости к даме одной. Замужняя, моего возраста. Муж в командировке. - Аудитория взорвалась смехом. - По крайней мере, мы с Надеждой - так даму звали, подумали. Я, как и положено, при всех делах: цветы, конфеты, духи, шампанское. Дальше, больше. И вот мы на самом пике любви: матрас съехал на пол, мы оба голые потные, крик, стон. Говорят, что женщины ушами любят, может, поэтому она ничего и не услышала. У меня же её ноги на плечах лежат, и уши вообще закрыты. В итоге, мы не уловили щелчка замка. Дверь в комнату распахивается и на пороге стоит её муж. - Покровцев сделал многозначительную паузу. - Муж моей любовницы был похож на замученного интеллигента и выглядел следующим образом: круглые очки, худощавое лицо, щуплая фигура, небольшой рост. Если судить по виду - ботаник-химик-математик. Хотя математики - народ вроде бы поплечистей. Я сам, не Геракл. - Лёха окинул своё небольшое тело. - Но я был Голиаф в сравнении с Давидом, пред тем мужем. Однако в любом случае, надо ли думать, какие чувства мы испытали в тот момент. Могу вам сказать, что некоторые мужики, становятся импотентами после такого шока. Я хорошо понимаю, что до шкафа или балкона бежать уже поздно. Сюжетная линия анекдота потерянна и совсем не смешно. Немая сцена из "Ревизора". Ситуацию необходимо как-то разряжать. И тогда я встаю и произношу следующую речь. Дай бог, вспомнить слова - "Милостивый сударь, - говорю. - Я, конечно, понимаю ваши чувства, и, безусловно, вы имеете все права, для того чтобы наказать меня". В ответ молчание, муж только плечи ссутулил, а в глаза смотреть страшно - столько в них горя. Любой другой законный супруг, меня из окна бы выбросил, после того как морду набил, или в лучшем случае с лестницы спустил бы. А этот, стоит даже на меня не взглянет, молчит, изредка глубоко вздыхает. Мне бы рассмеяться, схватить одежду, да и уйти, - несомненно, так сделали бы многие другие, но не я. Я человек, сознающий свою вину за содеянное, и я понимаю, какие последствия мог спровоцировать мой поступок. Кто даст гарантию, что после моего ухода, у них всё будет хорошо? Подхожу я к мужу, протягиваю руку и представляюсь. Он, вяло так, жмёт её. Должен вам сказать, как вы понимаете, я пошёл ва-банк. Вместо пожатия я мог легко получить по мордам. "Вячеслав Валентинович", пробубнил муж, и как бы жестом пригласил меня на кухню, и тут же добавил заученную фразу интеллигентного человека, которая меня немного ошарашила - "чувствуйте себя, как дома". У ботаника, наверное, слегка съехала крыша. Я беру початую бутылку шампанского, и мы с Вячеславом идём на кухню. Он достаёт два бокала, а я разливаю. Выпиваем. "Я всегда знал, молодой человек, что такое может случиться в семье, где муж старше жены на пятнадцать лет". Я чуть не присвистнул, - оказывается моему ботанику уже около сорока, мне он казался на десять лет моложе. "Всю свою жизнь я опасался наступления подобного момента... когда я застану свою жену... с другим.... Так давайте же выпьем к чёрту за такой момент, гори он огнём! Ура!" Меня Слава очень удивил, никогда не видел мужика, которого бы развезло от половины фужера шампанского. Дальше он уткнулся мне лицом в жилетку и расплакался. Так, мол, и так, почему в жизни если с профессией всё удачно, то в личной жизни - нет? "Вот и Надя моя. Надежда! Подойди сюда!" Жены, кстати, было не видно ни слышно. Вячеслав Валентинович, поднялся из-за стола и пошёл за супругой, постоянно произнося: "Надя, Надя". Минуту спустя я услышал из глубины квартиры глухое бормотание, крик и звонкую пощечину. Ну и дела, подумал я, не зная, что и делать. Кто на кого кричит, кто кого бьёт - непонятно. Вмешаться? И я с дуру-то полез выяснять, так сказать, обстоятельства происшествия. Захожу, вижу, Надежда лупасит Вячеслава по щекам, тот ловит её за руки. Я, стал, было, помогать ему, отбиваться, мужик то он вроде хороший и пострадавший к тому же. Только я до неё дотронулся, она в визг, а Вячеслав хватает меня за грудки и с криком: "Не смей трогать мою жену руками!" - бьёт меня, изо всех своих сил, кулаком в ухо. "Слава, ты что?" вопрошаю я, держа ботаника за руки. Тем временем, его жена хватает меня за волосы сзади, повисает всем весом и опрокидывает навзничь. В общем, сквозь шум грохот и гам, я, лёжа на полу понял, что сейчас эти двое, яростно и беспощадно пытаются выбить из меня дух. Потом я понял, что для них, я, оказался как бы катализатором зла, детонатором нарушившим семейную стабильность, и они отрывались теперь на мне по полной программе. Еле удалось мне выбраться из-под двух разъярённых, обезумевших монстров, сорвать вместе с вешалкой свою куртку и плечом вытолкнуть наружу хлипкую дверь. Очухался, только отбежав от злополучного дома на два квартала. Вот с тех пор я твёрдо зарубил на носу: раз уж влип, уноси ноги и не надо никаких примирений, не с мужем ни с женой. Вот так.
  • Это точно, - поддержал Илья Муратов. - Недаром говорят "муж и жена - одна сатана".
  • Да, история поучительная, - сказал Владик Меньшиков, почёсывая голову. - Но с другой стороны, думаю, они помирились, после того, как поколотили тебя, как следует. Ты послужил им громоотводом и разрядил напряжённую обстановку.
  • Точно, - согласились остальные бойцы.
  
  Отверстие в бетонном блоке, имело в диаметре около трёх сантиметров, и в него бы не прошёл и спичечный коробок. Но сквозь такую небольшую дыру можно глядеть наружу, обводя глазом незатейливый пейзаж с фасадной стороны здания, можно слегка высунуть нос, чтобы вдохнуть свежего воздуха, или приложить ухо в надежде уловить какие-нибудь другие звуки кроме шума ветра и слышные ближе к вечеру хлопки автоматных очередей, глухое уханье разрывов.
  Это отверстие для находившихся в подвале под лестницей Стрелецкого и Никитина, служило также и индикатором, определяющим время, проведённое в засаде. Из молочно белого, маленький кружок неба, становился тёмно-синим, а это значило, что половина дежурства уже минула. Причём самая активная половина.
  Дима перешёл с топота на тихий голос:
  • Макарыч, ты не находишь что твоя винтовка СВД не лучшее оружие для засады?
  • Возможно, ты прав, паря. Завтра попрошу у кого-нибудь Калашникова.
  • Наверное, уже можно зажечь свечу?
  • Точно, - охотник порылся в кармане, извлёк наружу длинный восковой цилиндр.
  Игнат Макарович всё делал по особенному, даже спичку зажигал необычно. Чиркал не вдоль по чиркашу, а поперёк, по самому краю и только с одной стороны. Сгоревшую спичку, аккуратно укладывал обратно в коробок.
  • Ты паря, не глазей так, - сказал охотник, видя, как наблюдает за его манипуляциями Никитин. - Привычка это, таёжная. Встретишь в лесу лесника, покажи спички. Все на месте - молодец. А если горелые повсюду разбрасываешь, то ты и на тайгу пал пустить можешь.
  • Век живи, век учись, - задумчиво прошептал Дима, и тут же спросил: - А с чем ты по тайге ходил, Макарыч? Не с СВД же.
  • На эту штуку, - Стрелецкий указал на винтовку. - Есть, похожий охотничий вариант "Тигр" называется. У меня же дома есть двустволка Тульская и карабин образца 1907 года. Карабин старый, но проверенный. Дед мой, ещё, у эвенков, выменял на соль. Мне же он достался от отца, тому, от деда. Оружие хорошее, пристрелянное. С двухсот метров, две пули из трёх, в спичечный коробок попаду.
  • Да, ну? - удивился Никитин, я думал, что так только у Фенимора Купера, Следопыт стрелять мог. Слушай, Макарыч, а как я тебя проверить смогу? Как узнать, что ты не разводишь тут меня?
  • А на хрена, мне врать! - выпалил охотник, неожиданно громко для себя. - Приезжай по мне в Сибирь, так уж и быть покажу тебе, как стрелять надо.
  • А из этого, - Дмитрий постучал ногтём по ложу винтовки. - Тоже попадёшь?
  • Не знаю. Я из неё не стрелял не разу. Как получил со склада, так она и у меня.
  • Прицел, зачем снял?
  • Прицел вещь тонкая, хрупкая. Можно стукнуть нечаянно, стряхнуть. Да и что это за прицел, который я лично не пристреливал. Мушка да целик - это для меня. Так сподручней стрелять, я так привык. А в трубочку эту глядеть, наверное, дело близоруких.
  • Ты, судя по всему, на зрение своё не жалуешься, - сказал и сам с собой согласился Никитин.
  • Если я, паря сюда ещё приеду, то уж точно свой карабин прихвачу. Привык я к нему. Плевать, что начальство наше ментовское мне скажет.
  • Послушай, Макарыч, а что будет...
  • Тсс... тихо! - Стрелецкий прижал палец к губам и добавил шёпотом: - Болтаешь ты много, паря. Слушать мешаешь. Успеешь ещё наговориться. Времени много будет.
  Дима обиделся. Это он много говорит? Да он только спрашивает, а говорит-то в основном Игнат Макарович.
  
  После непродолжительного совещания, бойцы сводного отряда, окрестили бездомную собаку - Джохаром. В последствии, оказалось, что, и многие другие четвероногие, поставленные на довольствие федералов, в начале этой войны, получили ту же самую кличку. По крайней мере, так было до июня девяносто пятого. Летом питомцев стали называть Шамилями.
  Собака радостно лаяла, услышав своё новое имя, и получала лучшие объедки со стола. Животное было непоседливо, весело, вызывало бурю хохота у своих попечителей.
  • У, чёрт плешивый! Куда мою шапку поволок? Брось, Джохар! Фу! - Серёга Верёвкин вытирал слезы, проступившие от смеха. Забрав у собаки свой головной убор, он отряхивал его от пыли и слюны. - Вот зараза! - Командир взвода заметил Никитина и Стрелецкого, спросил: - Как дела? Что там парни у вас?
  • Пока тихо, - ответил охотник и побрёл к своим товарищам - новосибирцам.
  • Никого не видели, - продолжал Никитин. - Но, отсутствие результата, тоже результат. Чем дольше снайпера нет, тем больше с каждым днём растёт возможность его появления. Ловушек Макарыча он не потревожил, а это гарантия, что стрелок не приходил, и, стало быть, отсутствия камеры не обнаружил.
  К разговору присоединились и другие омоновцы: Муратов, Конкин, Ланцов, Сегин, Покровцев, Перфильев, капитан Трофимов и Пашка Веселов со здоровенным ватным тампоном, примотанным бинтами к голове.
  • Кстати, Дима, - говорит Илья Муратов. - А вы не думаете, что со снайпером могло что-нибудь случиться? Погиб, допустим, и ждёте вы зря.
  • Не дай бог! - покачал головой Никитин. - Молюсь за его здоровье...
  • Я его сам убью! - перебил Павел. - Приведите его сюда, я ему лично ухо отрежу! Возьмите меня ребята с собой в засаду, - стал просить Веселов.
  • Ты лечись-ка лучше братишка, - одёрнул его Муратов. - Не то от волнения, у тебя сейчас швы разойдутся, и ухо само отвалиться. - Милиционеры засмеялись.
  • Свечку в церкви, я, конечно, ставить за этого стрелка не буду, - заверял окружающих Дима. - А так, в целом, пусть поживёт пока. Да, а что там с камерой у вас? Досмотрели запись до конца?
  • Нет. Аккумуляторы сели, а подзарядить негде, - вздохнул Перфильев. - Но что-нибудь придумаем. Наушники уже нашли. У Никитки Матвеева из третьего взвода от его плеера. Надо будет, попросим.
  • Хорошо, - улыбнулся Никитин. - Вы, я слышал, завтра, всем взводом, на блокпост поедите?
  • Да. С утра. - Верёвкин наливал в алюминиевую кружку крутой кипяток. - Все, кроме вас с Макаровичем - у вас особый наряд.
  • На все пятнадцать суток, - сострил Покровцев под общий хохот.
  
  • Лютый должно быть зверюга, - задумчиво и тихо произнёс Дима.
  • Ты это паря, о чём? - Игнат Макарович, прислонил к стене своё оружие - теперь уже автомат Калашникова.
  • О волке, о том, с флага.
  Вчера, соседи омоновцев, артиллеристы, приходили похвастаться трофеем - добытым не бог весть где, зелёным флагом. С бело-красной полосой, и гербом независимой Ичкерии - волком.
  • Да брось ты паря, - охотник достал из кармана свою короткую трубку-чубук, покрутил в руках, да и положил обратно в карман. - Какой же он лютый. Сытый, ленивый, довольный. И вообще не волк, а волчица, лежит, словно на сносях, волчат поджидая. Вот у нас в Сибири, волки так волки, всегда на ногах. Рыщут, бегают, добычу высматривают. Оленя, лося, кабана, гоном берут. Догоняют, пока тот на снег не повалиться. Этот же, не выжил бы у нас в холода.
  • Так что, ты хочешь сказать, что здесь, в горах, волков нет? - удивился Никитин.
  • Есть. Но не такие, как там. Здешним, полегче жить будет. Они, должно быть из засады на добычу прыгать привычны. Хлоп, и сразу шашка в дамки. С обрыва и за загривок зубами. Сам подумай: как тут по камням да по кручам за оленем или козлом побегаешь. Гляди, сам себе шею свернёшь, когда с обрыва сорвёшься. Нет, этого волка не ноги кормят а...
  • Ведь точно, Макарыч, и воюют эти волки с нами также. Исподтишка бьют. Колону мотострелков подкараулят, танки в городе подожгут. Эх, не нравиться мне такая война. - Дима рубанул воздух ладонью. - По мне, если биться, то выходи в поле. Драться, так один на один, как в рукопашном бою. По честному, по совести. Не люблю я, когда со спины или из-за угла. Подло...
  • Ишь ты паря, раздухарился. По большому счёту, нас сюда никто не звал, а раз уж пришли, то принимайте правила боя противника. Ты же в гостях. Хозяев уважать надо. Найди способ противостоять и победить.
  
  Помещение склада, которое занимали первый и второй взвода, пустовало, - ребята уехали на блокпост, с утра на сутки. Остались только двое: Лёня-губастик и Паша Веселов. Пашка спал, закутавшись в десяток спальных мешков и бушлатов на своей полке, выставляя наружу только валик бинтов на своей голове.
  "Интересно, - подумал Никитин. - Не надоело ему спать всё время на одном боку".
  У Лёни разболелся зуб и вырос здоровенный флюс, и он прошепелявил что-то вошедшим в казарму, махнул рукой и пошёл спать.
  • Вот скукота, - вздохнул Дима. - Поговорить и то не с кем. Хотя бы Джохарчика оставили, не забирали на пост. Он всегда любому рад.
  Стрелецкий подбросил в остывающую буржуйку дровишек, разлил по кружкам, себе и Никитину, кипятка, присел на скамейку. Набил трубку-чубук табаком, чиркнул спичкой, попыхал, положил спичку обратно в коробок. Дмитрий сел напротив и тоже закурил.
  • Теперь-то можно курить? - съязвил он, обращаясь к охотнику.
  • Брехун, - отрезал Игнат Макарович.
  • Имею право, - парировал Дима, отхлёбывая из кружки. - Послушай Макарыч, что за бурду ты заварил?
  Молчание.
  • Хорошо. Так вот, служба закончилась, можно и поболтать, а?
  • Тьфу ты. Как баба. Лишь бы языком потрепать.
  К унылому настроению Никитина прибавилось ещё и раздражение. Три дня продежурили они в подвале, и каждое слово из Игната Макаровича приходилось тянуть клещами. Обычно же он отнекивался, пожимал плечами, бухтел. Сидел он неподвижно как Индийский Будда, чуть прикрыв глаза. Небольшие диалоги происходили под самый конец времени нахождения в засаде, когда ждали скорее для проформы, чем для реального результата.
  Но сейчас-то в чём дело? Посиди, поговори, разгрузи душу. Макарыч опять за своё - сидит, пыхтит своей трубкой. Мерцающий в печке огонь, освещает неподвижную фигуру.
  Никитин допил свой чай, снял с печки банку с кашей, поковырялся вилкой и отставил её обратно. Прогревшись только снизу, сверху перловка оставалась холодным жирным комом.
  • Дай курнуть, - попросил он Игната Макаровича потянувшись за трубкой. - Никогда не пробовал.
  • Бог подаст! - отстранил руку охотник. - Иди-ка паря, лучше спать. Завтра ранний подъём.
  • Это ещё зачем?
  • Затем, что с утра пойдём. Чую я, гад этот может и с утра пожаловать теперь.
  В Димины планы это не входило. Он рассчитывал поспать всласть, встретить вернувшийся с суток взвод, поговорить с товарищами, услышать новости. А уже потом, после обеда, идти в свой подвал. Ребятам, наверное, весело сейчас на посту. Ещё бы весь взвод в сборе. Небось, постреляют ночью, развлекутся. Лёха, скорее всего, байки сейчас травит у костра. Перфильев разливает последнюю бутылку коньяка. Пусть всего по пятьдесят граммов, но для разговора достаточно. Да и больше нельзя - служба. Провести под лестницей весь световой день, да еще, быть может, и не один - брр...
  "Эх, и навязался я Макарычу".
  • Подъём в шесть. Нет, даже в полшестого. Полчаса на сбор.
  • Слушай Макарыч, а что ты командуешь мной? Командир выискался.
  • Я назначен старшим.
  • А мне плевать, кем ты назначен! - заводился Никитин. - Я и сам знаю, что мне делать! Не маленький, слава богу! Двадцать семь лет!
  • Я встаю в пять тридцать...
  • Да хоть сейчас вали в свою засаду! Я приду после двенадцати.
  • Прокрой пасть, паря, - спокойно сказал Игнат Макарович. - Ты сосунок ещё и салага.
  • Пошёл ты!...
  Дима вскочил на ноги, схватил свой спальный мешок и бушлат, забрался на полку, отвернулся лицом к стене. Лицо его горело от злости, давно уже он так не выходил из себя. Охотник всё также неподвижно сидел у печи.
  "Чёртов истукан, - ругался про себя Никитин. - Начальник фигов".
  Всё в Игнате Макаровиче таперь раздражало Диму. И прищур был презрительный. Дым из чубука - ядовит и резал глаза. А думал охотник сейчас, скорее всего, что-то гадкое, смеялся над товарищем, глумился.
  Сон не шёл. Дима вертелся, считал до ста, но мысли возвращались к ненавистному Макарычу. А что он? Не спит?
  Никитин повернулся и посмотрел. Охотник всё также, ссутулившись, сидел перед буржуйкой. Та же неподвижность, та же поза, не было только трубки. Отблески огня на лице, вокруг тьма.
  • Макарыч, - позвал Дима. - Ты чего спать не идёшь?
  Молчание.
  Никитин слез с полки, почти неслышно, на цыпочках подошёл к печке. Огонь в буржуйке разгорелся так ярко, что железо рдело. Стрелецкий был недвижим словно статуя Распутина из музея восковых фигур.
  • Ты спишь Макарыч? Вот чудеса - спит с открытыми глазами, - удивился вслух Дима.
  Неожиданно зрачки глаз охотника обратились в сторону омоновца, всё же тело оставалось на месте. Только глаза казалось, жили отдельной жизнью и смотрели, куда им вздумается.
  • Знаешь Макарыч. - Дима почесал затылок. - Извини, конечно, что я тут на тебя наорал, но пойми...
  • Не выдержал, значит, паря, - слова Игната Макаровича прозвучали неожиданно громко и резко. Никитин вздрогнул.
  • Нет. Не могу я так, с горячки, да и не помириться. Либо подерусь, либо руку давай.
  • А как насчёт терпения? Можешь терпеть?
  • Ты про что?
  • Смотри! - Стрелецкий открыл печь и достал из пылающего жерла раскалённую головню. - Руку давай!
  • Ты сумасшедший?! Ты что рехнулся?
  • Дурак! - охотник, легко не поморщившись, положил пылающее дерево в свою левую ладонь. Кожа зашипела, задымилась, лопнула. Запах горелого мяса ударил в нос. - Смотри, дурак!
  Никитин вытаращил от ужаса глаза, волосы зашевелились на голове.
  • Мы староверы, не боимся огня. Мы ушли в огонь от вас.
  Пальцы охотника скрючивались в огне, и как бы сжимали головню, пламя перебралось на рукав, вспыхнуло нестерпимо ярко.
  Дима пытался погасить полыхающий рукав, но Игнат Макарович оттолкнул его руки прочь от себя.
  • Ты безумец Макарыч, я так и знал, что ты ненормальный!
  Стрелецкий захохотал. Какой чудовищный, сатанинский смех. Горящая уже у плеча рука. Что делать?
  В казарму входит Серёга Верёвкин, Илья Муратов, Перфильев и другие ребята - они вернулись с блокпоста. Они отряхиваются от мокрого снега, снимают обувь, подмигивают Никитину, но никто не замечает, ни Стрелецкого, ни его горящей руки, ни дыма и смрада залившего всё помещение. Дима набирает полные лёгкие воздуха, и что есть силы, орет, срывая голосовые связки:
  • Вы что, все ослепли что ли!!? Вы что, ничего не видите!!? Помо... - голос ломается слышно только хриплое сипение из горла. Кто-то хлопает Диму по спине, мол, прокашляйся....
  • Ты чего паря? - охотник стучит Диму по спине. - Чего орёшь?
  Никитин трёт глаза. Вставая, неловко бьётся головой в верхнюю полку. Игнат Макарович, живой и здоровый, стоял напротив полки и улыбался до ушей.
  • Я тут Макарыч про тебя страшный сон видел. Да такой реальный, что... ужас короче.
  • Ладно, вставай на службу пора.
  Никитин легко встал на ноги, сердце ещё не успокоилось, и колотилось в груди, - кошмар не хотел уходить. Ледяная вода в умывальнике не освежила совсем. Собирая одежду и оружие, Дима заметил нечто, что заставило его вздрогнуть. Левая рука Стрелецкого, была забинтована.
  • Макарыч, а что у тебя с рукой? Вчера вечером она здоровая была.
  • Джохар - подлец. За кисть схватил, клок мяса выгрыз, зверюга.
  • Так подожди. Он же с ребятами на блоке.
  • Ага, как же. Вокруг где-то шатался. Бродячая скотина. С порога как прыгнул и сразу за руку меня.
  Никитин хотел, было, спросить, где собака сейчас, но не стал. Они долго шли от казармы до места засады. Вошли внутрь, уселись. Игнат Макарович принялся разматывать бинты.
  • Видал, как он меня уделал? - охотник поднял ладонь, и внутри у Димы всё похолодело от ужаса, - из-под рукава и снятых бинтов на него глядели обглоданные кости.
  • Что это!? - Никитин вскочил на ноги. - Как он тебя так? Да что же это такое? - Земля под ногами заходила ходуном. Землетрясение. Надо убегать. - Макарыч! Что же ты сидишь, бежим отсюда!
  Но камни уже падали сверху и нестерпимо сильно били по рукам, плечам, шее, голове, спине...
  Дмитрий раскрыл глаза, две зловещего вида головы свисало над ним. Кошмар продолжается, - мелькнуло в голове, и Никитин резко потёр глаза, сгоняя навязчивый морок. Невероятно опухшее, одутловатое лицо повернулось к другому лицу, бледному замотанному бинтами.
  • Гляди, проснулся! - отчаянно шепелявя, произнесло опухшее лицо.
  • Напугал ты нас, Дима, - сказала другая физиономия. По взгляду из-под бинтов, Никитин понял, что это Пашка Веселов. - Ты чего разорался-то, как блажной? Кричишь, как резанный, а разбудить тебя не удаётся.
  • Что это у тебя? - Никитин потрогал пальцем опухшую до нереальных размеров щёку Лёньки-губастика.
  • Вот за ночь распухло, - прошепелявил Леонид. - С вечера заболело, а сейчас вот, разнесло. Но, не болит.
  Никитин встал на ноги, потянулся, окинул взглядом пустую казарму.
  • Эй, ребята, а Макарыч где? - спохватился Дима, не увидев охотника. - Он что один ушёл? - добавил он уже как-то виновато, вспомнив про вчерашний разговор.
  • Да он тебя побудил так слегка, да и ушёл на свой пост, - сказал Паша. - Это было, часов в пять, я не спал и слышал.
  Никитину стало обидно за себя, и он даже почувствовал свою вину за вчерашний свой гонор. Будто бы показалось ему, что повёл он себя вчера, не так как следовало бы. Вспылил, а стоило ли?
  Сквозь маленькое окошко пробивался луч солнца. А сколько сейчас времени? Дима поглядел на часы и присвистнул - десять утра. Игнат Макарович четыре часа один в засаде сидит, а что если.... Но сейчас ребята должны вернуться с блокпоста. Надо дождаться.
  Ожидание продлилось не больше часа, первый взвод, попрыгав с бронетехники, лязгал оружием, стучал ногами переругивался где-то за стеной или в прихожей. Дверь распахнулась, и замёрзшие бойцы повалили внутрь тёплого помещения, неся с собой холод и сырость.
  • Эй, Димка, - начали сослуживцы с порога. - А где твой Макарыч?
  • Ушёл на свой пост.
  • Ты чего, одного его оставил? - спросил Илья Муратов. - А вдруг чего случиться?
  • Что там может случиться? - отмахнулся Дима. - Почти неделю сидим, ничего. Надоело уже. Так и проторчу всю командировку в том подвале. Тут ещё приспичило Макарычу с утра идти. Не исключено, что и ночью там будем. Вот попал, ни с товарищами поговорить, ни водки попить и ни покурить теперь. Надоело.
  • Что поделаешь, - вмешался Владик Меньшиков. - Сам напросился. Никто тебя не звал. - Владик завис над Никитиным огромной скалой, и сочувственно похлопал по плечу.
  • Может тебя поменять? - спросил Илья. - Незаменимых у нас нет.
  Димка подумал с секунду и решил, что спасовать он, конечно, мог, но нечто в глубине души мешало ему перекинуть свою работу, свою так сказать планиду, судьбу, крест на другую, неповинную душу.
  Громко и весело потрескивали дрова в буржуйке. Бойцы вспоминали прошедшую на блокпосту ночь, рассевшись вокруг печи протягивали озябшие руки к её железным бокам. Дима, Паша Веселов и Леня-губастик были не в курсе того, что произошло на дежурстве. Им как несведущим рассказали следующее:
  • Вот парни, на войне, какой бы она не была, ухо надо держать востро, - излагал суть дела, командир взвода. - Не то домой не вернёшься. Примером тому сегодняшний случай. Выпросили мы у братков мотострелков картошки, ядрёна мать. Нам говорят: выгребайте прямо из бэтээра. Картошка там у них лежала навалом вместе с землёй. Женька с Вовкой выгребли лопаткой с полмешочка, развели костёр и стали думать, что будем делать - печь картофель или варить. Чистить не хотелось совсем. Воды было мало, а котелки только индивидуальные. В общем, сварить даже "в мундире" - перспектива проблематичная. И вот тогда мы решаем развести огонь ярче, чтобы углей стало больше. Забросим, мол, всю картошку зараз, на всех хватит. Ждём, угли зардели, сдвигаем их в сторону, высыпаем картошку из мешка, и закапываем её в угли. Тут показалось вдруг Серёге Конкину, да благословит его бог, что одна картофелина слишком уж наружу торчит. Он толкает её палкой внутрь, и говорит: "Что-то парни тяжёлая она, странно... - Верёвкин делает многозначительную паузу.
  • Ну!
  • Граната. РГД. Вся в грязи, картошка картошкой, только тяжёлая. Серёга врубился сразу, мгновенно. Ногой её, бац! Из огня и в сторону...
  • Представляете, она уже горячая была, - сказал Прохор Сегин. - Я потрогал.
  • В оцепенении мы, где-то около секунды простояли, - продолжал Верёвкин. - Потом до всёх одновременно дошло, - в костре могла быть ещё одна граната. Тут мы и узнали, кто из нас трус, а кто отчаянный парень, кто остался, а кто убежал. Шутка. Бежать было некуда. Такого огненного футбола, вы парни, не видели никогда. В считанные секунды, мы вдесятером, берцами и сапогами раскидали костёр в разные стороны. Головешки, искры, земля, картошка, летела в разные стороны. Дымища, темнота, кашель, мат - солдаты подумали, что у нас приступ безумия начался. Слава богу, РГДшка в костре была лишь одна.
  • Здорово, - присвистнул Никитин. - Это же надо как вам повезло.
  • Не говори, из самих чуть картофельное пюре с мясом не получилось. - Верёвкин встал со стула, подошёл к печке, прикурил. - До сих пор, думаю, - как попала граната в мешок? Может быть, валялась в подвале каком-нибудь, в клубнях, где её и взяли солдаты, а может и штатная, из БТРа, мы, пехоте проверки не чинили.
  • Помолитесь богу за спасение, - сказал Димка. - А дальше-то тихо отдежурили?
  • Если бы, - вздохнув, сказал командир взвода. - Два этих разгильдяя, - кивок в сторону Прошки Сегина и Михи Ланцова, - учинили скандал, чуть ли не с дракой. Повод просто смешной - что опасней, если бы мы свалили гранату или испекли. Мишка вспомнил одну историю про афган. Там один боец дремал на посту и растапливал костёр тринитротолуолом. Который, со слов Михаила, в огне не взрывается, а горит. Взрыв, якобы, происходит от детонации. Так вот тот солдат, нечаянно, по сонливости, кинул кусочек взрывчатки в котёл, где варился суп. Тол - очень ядовит, и солдаты, утром поевшие, отравились насмерть, все до одного. Ланцов утверждал что: бросив гранату в котёл, мы выварили бы из неё весь тол, и могли также отравиться. Вот тут-то и встрял наш дядя Прохор. Он сказал: всё это ерунда, в гранатах не тринитротолуол, а ВВ - взрывчатые вещества, то есть пластид, который в огне взрывается, а смертельной токсичности, как таковой не имеет. Вот и вся суть спора, который закончился тем, что мы разнимали наших пиротехников. Наказали: лишили сто граммов, разослали на посты в разные стороны блока, а поскольку они были возбужденны и злы, спать им, стало быть, не хотелось совсем, поэтому дежурили они в самое плохое время - с четырёх до шести.
  • Ну и кто был прав? - усмехнувшись, спросил Дмитрий.
  • Прошка, - вздохнув, сказал Мишка Ланцов. Обоим парням было совестно перед товарищами за произошедшее вчера, и сегодня они пошли на мировую друг с другом. Но всё-таки оба прятали глаза от товарищей, которые, усмехаясь, хлопали по плечам своих однополчан, всячески подкалывали и поддевали. Что же поделать, - язык у омоновцев остр как нож, но это ещё полбеды не будь он ещё и без костей. Могут затыкать обидными словами и едкими шутками до того, что человек с "не подвешаным языком" неподготовленный к парированию подобных уколов, обижается, уходит в себя, теряет гордость и уважение к себе.
  • А ты чего своего Макарыча бросил? - вроде бы без укора сказал Илья Муратов Дмитрию. - Нельзя оставлять товарища одного.
  Дима вздрогнул. И в самом деле, вроде как нехорошо. Он тут лясы точит, а Игнат Макарович, возможно, уже снайпера выследил и в одиночку берёт. Никитин хватает бушлат под мышку, автомат на плечо, и, вздохнув, отправляется на пост.
  Никитину никогда не приходилось в одиночку пробираться те шестьсот метров от казармы до места засады. Тревожно стало на душе, непривычно. Утренняя сырость собралась в туман, который клочьями уносился холодным ветром. Промозглость, грязь казалось, проникают за ворот под одежду, холодят грудь, сжимают сердце, не помогает даже наброшенный на плечи старый пятнистый бушлат.
  • Макарыч! Ты где? - засунув голову в дверной проём подвала, сказал Никитин. - Ты где?
  Подвал был пуст, стояло только два ящика, на которых и коротали вечера находившиеся в засаде милиционеры.
  Тяжёлая рука опустилась на плечо, и сжала его, неожиданно, Дима вздрогнул, хотел сорвать "калашникова", но это было невозможно - рука сжавшая плечевые кости, погон бушлата, также фиксировала и автоматный ремень. Плюс ко всему Диме не удавалось развернуться к противнику, совершившему захват, и даже повернув голову, не мог увидеть лица - мешал поднявшийся ворот. Какой же силой должен обладать противник, - подумал Никитин.
  • Ну что, паря, - хитро прищурился охотник. - Здесь я, коли звал.
  • Макарыч, чего ты хватаешь-то. А если бы я выстрелил?
  • Нет.
  • Почему?
  • В засаде тишина нужна, а ты стрелять собрался. Ты итак уже как филин ухаешь тут: ты где, ты где.
  С утра в подвале было зябко и сыровато. Непривычно, так как рано приходить ещё не случалось. Никитин сидел на своём ящике, нахохлившись, после взбучки от Игната Макаровича Дима чувствовал себя лопоухим подростком, над которым подсмеивается старший.
  • Макарыч, покажи руку, - неожиданно просит он. - Левую. Всё в порядке. Цела. Послушай, меня тут всю ночь кошмары мучили. Вроде бы всё наяву, реально, и вдруг нелепость какая-нибудь, абсурд, ужас. Просыпаюсь, опять всё реально и тут же снова происходят вещи нереальные, абстрактные, страшные. Не проснуться никак. Что самое удивительное - пугаюсь как будто бы это всё взаправду. Сердце по груди бьёт, аж рёбра ломит, - Дима зажмурился на секунду, потряс головой, вспоминая ночные мороки, поглядел на охотника и спросил: - А у тебя бывало такое в жизни?
  • А как же. На Байкале есть остров он называется... Там каждый год собираются шаманы. Что-то вроде симпозиума у них. Был я один раз на этом острове. Мне дали травы, - охотник покопался в кармане, достал нечто замотанное в беличью шкурку. - Ты думаешь, как шаманы предсказывают будущее? Доводят себя до галлюцинаций. Каким образом? Разным. Могут сидеть в мороз, нагие, по несколько дней на дереве. Холодно, неудобно, ужасные мучения. Какой тут сон. Но измотавшись организм забывается, как бы засыпает. Но это не сон, а галлюцинация. Во время неё открывается подсознание. Человек как бы расстаётся с душой, на время. До такого состояния можно довести себя, неистово колотя в бубен, поевши некоторый грибов, и, наконец, попив отвара из этой самой травы. Я её нам вчера и заварил. Сильно, однако, на тебя она подействовала.
  • Значит вот оно в чём дело, - почесав затылок, сказал Никитин. - Послушай, а кто разрешил тебе проводить подобные эксперименты на мне, без моего ведома?
  • Это для твоей пользы, - ответил охотник. - Вреда от этого нет. К тому же ты хотел выговориться, раскрыть душу, а я предоставил тебе возможность раскрыться внутренне, заглянуть в подсознание, увидеть нечто, что ты не понимаешь и не знаешь.
  • И что же я узнал? - Никитин вздохнул и задумался на минуту. Потом он поглядел на Игната Макаровича и сказал: - Понял, что полный идиот я. Виделось мне столько чуши и дряни, что такое нормальному человеку и не присниться.
  • Я бы удивился, если бы тебе приснилось нечто прекрасное. - Стрелецкий пристально глядел на Диму. - Почудиться могут невероятные, пугающие вещи.
  "Почудилось?" - подумал Никитин. - "Вот именно, почудилось".
  Игнат Макарович встал на ноги, поднял ящик, под ним лежал длинный и тонкий брезентовый свёрток.
  • Что это?
  • Винтовка, - ответил охотник. - Снайперская, разобранная.
  • Как ты нашёл её, где? - вопрос за вопросом вырывался у Никитина, рука тянулась к находке
  • Тише ты! Так паря, ты мне всю дичь распугаешь. Нашёл я её. Рано утром, пока ты свои кошмары досматривал.
  • Но как, расскажи.
  • Понял я, паря, что раз этот стрелок камеру здесь оставил, то и винтовка, должна быть тоже здесь. Она гораздо больше и ходить с нею по городу опасно. Вопрос был в том, где она спрятана была. Я неоднократно осматривался в поисках схрона, когда мы с тобой наши метки проверяли. Но вот что сбивало с толку, - место я искал вместительное. Винтовка не иголка и в стогу сена её не спрячешь. Прятать было негде. Земли нигде рядом не рыли. Доски на полах только в одном месте - где нашли камеру - но там пусто. В общем, поднимался я сегодня утром по лестнице и смотрю - разбитая чугунная фановая труба и нить тонкая через край, закрепленная за болт хомута. Откуда она могла тут взяться, да ещё поверх пакли.... Догадка озарила мгновенно. Вспомнил тут я, одного человека, который чтобы в армию не идти, "изобрёл" себе язву желудка. Проглотил кусок фольги - её, на фоне желудка, за язву принимают врачи, увидев на рентгеновских снимках. А чтобы она не уходила в кишечник, он привязал фольгу за нитку, а нитку за зуб. Тяну я нить, ту что в трубе - прочная капроновая, на ней нечто тяжёлое. Ну и вот достал.
  • Здорово! - восхитился Никитин. Но развернул свёрток и разглядывал аккуратно завёрнутые части - ствол, ложе, затвор, оптику. - Смотри Макарыч, это импортная винтовка, Бельгийская верно,
   - Ты вот что, паря, слушай сюда. Зверь он, конечно хитрый. Нашкодил и спрятался. Но винтовка у него здесь, он за ней рано или поздно придёт. Если конечно не трус, а опытный охотник... то есть снайпер. Так что, зря ты переживал, паря.
  - А я и не переживал особо, - стал оправдываться Дмитрий. - Просто ребята... Они работают, разговаривают, выпивают, а я здесь как сторож какой. Сижу, уж неделю как в клетке, под пролётом этим лестничным.
  - Нет, ты не прав. - Макарыч сказал это, и замолчал, но потом продолжил: - Тебе не хватило того, что ты на фугасе подорвался и крещения? Поверь мне, паря, этого вполне достаточно.
  Напарники вытащили от винтовки только ударник затвора, остальное же части и патроны повесили обратно, на нить в фановую трубу. Закончив с этим делом, они опять спустились вниз.
  Молча, они сидели на своих привычных местах, подложив скатки из спальных мешков себе под зад. Макарыч думал о чём-то своём, известном только ему. Дима о другом. Вспоминал он свою Ленку. Как она там, дома у себя. Ждёт наверное, и боится за него. Может даже ходила уже и в отряд, отдать письма или спросить - нет ли вестей каких.
  Тут же мысль приходила и другая - а что он расскажет о командировке? О подвигах? Чем он удивит, поразит свою девушку. Сидел под лестницей? Ловил кого-то и не поймал? Да, невесело что-то.
  
  В отряде вечером все, кто не нёс службу на блокпосту, собрались за столом. Сидели, ели, обсуждали прошедший день. Было ещё светло, но сумрак грозил опуститься неожиданно, как это и бывает в этих южных краях. К тому же погода испортилась, небо затянули сизые тучи, повалил мокрый снег. Когда на улице такая погода, хочется сидеть поближе к буржуйке закутавшись в бушлат.
  В помещение вошёл Лёха Покровцев. С порога он заговорил торопливо:
  - Парни, я наушники принёс от плеера. Помните, обещал?
  - Ну да, - вяло отозвались милиционеры. - И что?
  - Как что. Перфильев, Жека неси камеру. Сейчас послушаем, что там этот дудаевец с винтовкой калякал, во время съемки.
  - Да брось ты, - отмахнулся Перфильев. - Что он, шизик какой сам с собой объясняться. Тишина, скорее всего. Что толку камеру лишний раз гонять. Да и батарейка сдохла.
  - Послушай ты, жлоб, - начал наезжать на него Покровцев, но его речь оборвал командир взвода:
  - Ладно, хватит вам. Не повод для ссоры ваша камера. Неси её Женя сюда. Посмотреть надо, вдруг узнаем что.
  
  Игнат Макарович в этот день и вечер был необыкновенно молчалив. Все попытки Дмитрия, хоть как-то его разговорить не принесли ни малейшего успеха. Прошло время, было после пяти. Никитин начинал дремать, клевал носом. Открывал глаза, но снова веки смыкались, а сознание проваливалось в небытие. Видел он всё тот же подвал, только товарищи его сидели тут же, спрашивали Диму о всякой ерунде. Он пытался отвечать, но Стрелецкий одёргивал его каждый раз, как он только пытался что-то сказать.
  Неожиданно Диму толкнули в плечо. Он оторопело открыл глаза, соображая где находиться. Стрелецкий строго глядел на него и прижимал палец к губам. Что случилось, хотел было спросить Никитин, но взгляд охотника красноречиво говорил - молчи.
  
  Перфильев неторопливо принёс трофейную видеокамеру.
  - Нате, смотрите, - сказал он с полным равнодушием и безразличием. - Только потом Алексей, зарядишь аккумулятор.
  - Не бойся, зарядим, - ответил Покровцев . - Я наушники нашёл, я и батарейки твои зарядить смогу. А ну, включай парни.
  Алексей вставил маленькие телефончики в свои уши, а Серёга Верёвкин воткнул джек в порт. Воцарилось молчание. Потом нетерпеливые милиционеры стали толкать Покровцева, спрашивая, ну что там слышно.
  - Ничего, пока ничего, тишина, - отвечал наш слушатель, и снова ожидание в полном безмолвии, таком что слышно даже как в глубине пластиковой коробочки ворочаеться вращаясь магнитная лента.
  - Ну я же говорил.... - сказал было Перфильев, но Алексей оборвал его жестом.
  - Говорит, - сказал он. - Что то лопочет по-чеченски. Да он не один... Он разговаривает с каким-то таким же чичей. Сплошная билеберда. Хыр-хыр, гыр-гыр. Опа! Вот это да! Да с ними и хохол... Парни, приколитесь там украинец... Ха-ха. Размолвляет. Как он сюда затесался? Сала здесь не дают.
  - Слушай, дай-ка сюда. - Верёвкин вытащил левый наушник из лехиного уха. - Чёрт побери, да он же там не один.
  Тут до всех присутствующих дошло то, что следовало заподозрить заранее, или хотя бы предположить. Что вдруг, если снайпер не один? Справятся ли те кто в засаде с двумя, а то и тремя противниками?
  - Вот что ребята, - сказал командир взвода. - Засаду нужно снять или усилить втрое и обеспечить надёжную связь. И сделать необходимо прямо сейчас, не медля.
  - Да их трое, - говорил продолжавший слушать запись Покровцев. - Двое чичей и хохол, чтобы ему не ладно было.
  - Вооружайтесь пацаны, - подвёл игог Верёвкин. - Конкин, Перфильев, Меньшиков, Сегин, со мной. Взять по две гранаты и полный боекомплект. Живее!
  
  Никитину ничего поначалу не было слышно, однако он верил, более тонкому слуху охотника. Он слышал подвывание ветра между полуразрушенной стеной и лестницей, падение капель растаевшего снега. Слышал даже ускоренное биение своего сердца, убыстряющего темп от предчувствия чего то необычного. Ничего другого уши не улавливали. Стрелецкий же стаскивал автомат со своего плеча.
  Наконец ушей коснулся неясный шорох чьих то легких шагов. Как будто бы шло несколько человек. Они продвигались медленно, короткими перебежками, останавливаясь, и как бы прислушиваясь, не вызвало ли их перемещение шума способного привлечь чужое внимание. Наконец, чей-то гортанный короткий выкрик остановил продвижение. Наступила пауза. Следом за ней быстрый и лёгкий топот стал слышен на лестнице. Прямо над головами милиционеров, неведомые люди уходили на верх.
  Игнат Макарович что-то рукой показал Никитину. Дима понял: внимание и тишина. Как это ловко получалось у охотника - пальцами и ладошкой покрутил и всё ясно даже без слов.
  Между тем Стрелецкий поднялся и аккуратно подошёл к тому что можно было бы назвать дверью - панели прислоннённой к дверному проёму. Охотник почти не отодвигая её, просочился на лестничную площадку. Никитин последовал за ним.
  Снизу не было видно продвижения врагов. Их было двое, так понял Дмитрий, увидев два поднятых пальца Игната Макаровича. Однако и милиционеры передвигались прижимаясь к стенам, подняв стволы автоматов вверх, что делало это перемещение незаметным если смотреть вниз через пролёты. Посыпались мелкие камешки и побелка - снайпера прошли по бетонной плите висящей на арматуринах. В то время когда боевики достигали пятого этажа, наши герои едва дошли до второго. Они боялись быть обнаруженными раньше времени. Последствия могли быть печальными - подниматься на верх и нарваться на засаду, неприятно. Вступать на таких условиях в перестрелку - плохо. Стрелять между перекрытиями на верх, обрушивая на себя извёстку и бетонную пыль - ослепишь себя. Между тем, тот кто выше, имеет гораздо больше шансов и прицелиться и гранату скинуть, если захочет.
  Шорохи стихли на шестом этаже - боевики ушли в помещение. Милиционеры ускорили подъём, но остановились на пятом и прислушались.
  Неожиданно Дмитрий услышал вполне громкий топот. И весь ужас заключался в том что раздавался он с первых, нижних пролётов. Человек поднимался вполне уверенно, зная, что только что прошли свои и бояться нечего.
   (пордолжение следует)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"