Солнце перевалило за полдень, когда сквозь деревья проглянул терем Охлябы. Ужом скользнув по земле, Василий выбрался на опушку леса. Увиденная картина мигом ухудшила и без того невеселое настроение. Первое что бросилось в глаза – вырубленный на два перелета стрелы лес. И трава выкошена. Не подкрадешься незамеченным. Во всем видно руку умелого воина. И небольшой ров вокруг стен, и сами стены разве что чуть ниже киевских. Да часовых наверху не понатыкано. Хотя, без сомнения, при малейшей опасности, таких на стенах появится предостаточно… Более чем. Для одного-то. Нельзя тут в наглую.
Глаза богатыря привычно обшаривали укрепленный терем, в то время как в голове упорно искался ответ на вопрос: Как? Это тело редко забывает науку вбитую в него с потом, кровью и болью. А вот голова… Помнила-то много, да только вот к делу совершенно не относящегося.
Где-то вдалеке, за толстыми стволами вековых деревьев, раздалось негромкое конское пофыркивание. Не потревожив ни единого листика, не шелохнув и веточки – вот она выучка – Василий метнулся к дороге.
Четверо всадников в кожаных бронях никак не походили ни на пахарей, ни на охотников. А судя по тому, как не спеша беседуют, мерно покачиваясь в седлах, чужими здесь быть не могут. А коли в бронях, так может и среди тех были… Услужливый мозг мигом предоставил довольно хиленький, но план. Уже не таясь, Василий, по медвежьи, продрался сквозь кусты с таким шумом, что бедные кони аж попятились, даже вопреки раздирающим губы удилам. Оно и понятно – где в такой глухомани найдешь хорошо выученного боевого коня? Ошеломленные его появлением гридни даже не схватились за оружие. Только глаза с изумлением рассматривали редкого в этих местах гостя. Привыкли безответных стегать, с разгорающейся в груди лесным пожаром злобой, подумал Василий. Но ничо, счас посмотрим.
Молча перегородив дорогу, Василий исподлобья уставился на всадников. Словно это ему доверили дорогу от всяких охранять. Оглядев пристально противников, привычно дал каждому характеристику. Трое простые как валенки. Да видно и воины из них такие же. Сытые, молодые рожи на которых так и написано, что привыкли только слабых. А вот четвертый старше. Бросаются в глаза шрамы, и посадка такая, что только многими годами в конном строю. Даже шелом не снял, как те. Этот не овца, этот волк.
- Ну? – выдержав подобающую случаю пазу, проревел Василий. – Кто из вас вчера бесчинства творил?
Всадники переглянулись, один даже наморщил лоб, пытаясь вспомнить о каких бесчинствах говорит этот… странный. И радостно заржали:
- Какое ж то бесчинство было? – отсмеявшись, чуть выехал вперед старший, видно не только по возрасту, но и по званию, чуть не толкая широкой конской грудью Василия. – Так… Повеселились немного. Заодно и боярскую честь защитили.
Его глаза, глаза матерого волка, хищно сузились ощупывая богатыря. По этому взгляду, Василий понял что не ошибся - самый опытный, самый опасный. Остальные так… шавки брехливые. А этот, вон, и руку уже держит на рукояти меча, и мышцы подрагивают готовые взорваться серией молниеносных движений, что мигом превратит неведомого наглеца в капусту. Ну, попробуй – мысленно бросил ему Василий, попробуй. По глазам уже увидел, как тот зорко отметил и одутловатое лицо, и характерный цвет носа, и красные прожилки в глазах… Вон, даже чуть мышцы расслабил. Может и умелый воин, а допустил ошибку – решил что противник слабоват. Непростительная в его службе ошибка. За его спиной молодые радостно ржали тыкая пальцами в виднеющуюся из-за правого плеча Василия палицу.
- Стало быть не ошибся – сам себе кивнул Василий. И хмуро пояснил возвышавшемуся над ним гридню: – Боялся, вдруг невинных зашибу…
Молодые еще ржали не до конца понимая что происходит, а по лицу старшего уже пробежала тревога. Рука дернула меч, даже до половины успел достать…
Раздался глухой стук, хрупнуло. И под ноги перепуганному коню тяжело свалилось изуродованное тело. Молодые ошеломленно уставились на своего вожака – блестящий стальной шелом, привезенный им из дальнего похода, вмялся почти наполовину, проломив тонкую височную кость. Кровь брызгала быстрыми струйками, спеша покинуть мертвое тело. Ноги дернулись в тщетной попытке сбежать от смерти, и застыли навечно.
Этого секундного замешательства Василию хватило на то, что бы следующим могучим ударом достать еще одного. Удар пришедшийся в плечо, выдернул гридня из седла, и с шумом бросил в густые придорожные кусты. Двое оставшихся наконец опомнились. Выхватив мечи, толкаясь и мешая друг другу, направили упирающихся коней на крутящего палицу Василия. Не дожидаясь неумех, тот сам бросился навстречу. Мечи взвились над его головой с небольшим опозданием. Размашистый удар расплющил ближайшего гридня, выбив из него крупные брызги крови. Следующий удар пришелся прямиком по крупу коня последнего. Бедная коняга жалобно ржакнув, тяжело рухнула на землю с размолотым в муку позвоночником. Всем своим немаленьким весом придавив к земле последнего всадника. Короткая агония и несчастное животное испустило дух.
Василий переводя дыхание, опустил палицу. Конь первого, отбежав чуть в сторонку, косил испуганным взглядом на страшного человека. Вокруг, на сколько хватало глаз, сочная зелень кустов и травы покрылась темными крапинками крови. Ну и мясником стал, мелькнула осуждающая мысль. Словно не четверых, а сотни две резал.
На плечи обрушилась усталость. Палица с глухим стуком упала в дорожную пыль, чудом не зацепив кровяную лужу. Ноги дрогнули. С большим усилием удалось устоять. Перед глазами мелькнули черные мошки. Василий с трудом вздохнул и помотал головой. Эх, развалина… На подгибающихся нетвердых ногах, кое-как дотащился до испуганного коняги. Похлопал по морде. Конь, дернулся но не отбежал. Стоял дрожа, только огромные карие глаза с мольбой смотрели на человека. Бархатные ноздри коня трепетали ловя приторно-страшный запах свежей крови.
- Ну, - ободряюще прошептал Василий, - не боись. Я ж не зверь какой, что б беззащитное животное… Ты ж не виноват, что хозяин этим, которое плавает, оказался…
Конь фыркнул и потерся мордой о его плечо, словно хотел сказать, что мол не осуждает, мол, жизнь такая.
Василий с надеждой потянулся к седельной сумке. Так и есть. Что б такие и без бурдючка с вином?! С наслаждением сделал несколько больших глотков. Не вино, правда, но брага хорошая. Словно живая вода пробежала по мышцам. Усталость отступила, в голове прояснилось. Я ведь не напиться хочу, мысленно оправдался перед собой Василий, надо же хоть дрожь в руках унять. Оправдался, и покраснел от такой неприкрытой лжи. Сколько раз за последние годы к ней прибегал? Хоть бы новое что придумал.
Стон донесшийся из-под убитого коня, разом отмел все мысли. Не время сейчас себя жалеть. С великим тщанием вытащил единственного уцелевшего из-под неимоверной тяжести мертвого животного. И вовсе не из-за жалости к раненому, просто, кто кроме него сможет рассказать, не поздно ли еще девчонку спасать. Может съехали уже купцы, тогда хоть узнать в какую сторону спешить нужно. Раз уж дал слово умирающему, то будь добр – сдержи. На слове крепком земля русская держится.
Пока раненый был без сознания, Василий его обыскал, да связал руки покрепче. Благо в седельной сумке и веревка прочная отыскалась. Хоть при таких ранах и не сможет сопротивляться, но лучше даже такого поостеречься. Чем, как они недавно, понадеяться на силу.
Жаль было брагу без толку переводить, но и ждать пока сам в сознание вернется времени не было. Скрепя сердце, плеснул немного восхитительной жидкости на перекошенное болью лицо гридня. Плотно закрытые веки, с длинными как у девицы ресницами, чуть дрогнули. Василий с тяжелым вздохом плеснул еще. Негромко застонав, раненый приоткрыл глаза и недоуменно посмотрел на богатыря. Оно и понятно, не помнит что произошло. О землю так шмякнуться - и имя свое забыть можно. К чести гридня, одного быстрого взгляда хватило оценить ситуацию. Рыпнулся было, да вязал его Василий на совесть, поэтому только зашипел от резкой, бьющей все тело боли, в перебитых ногах.
- Ну? – криво усмехнулся Василий. – Попытался?
Ответом был полный ненависти и страха взгляд. Василий пристально всмотрелся в перемазанное брагой пополам с пылью лицо молодого парня. Совсем пацан. Только-только на подбородке начали появляться первые завитки русых волос. И что ему дома с мамкой не сиделось?
- Что с девчонкой? – сурово спросил богатырь.
Пленник не ответил продолжая сверлить его лицо горящим взглядом. Тяжело вздохнув, Василий несильно сжал изуродованную ногу. Сломанные кости подались под рукой задевая друг друга острыми осколками.
- Герой? – Василий поморщился. – Зря. Все равно все расскажешь. Так может лучше не мучать себя?
На лицо пленника набежала тень. Презрительно сплюнув кровь с разбитых во время падения губ, усмехнулся.
- Девку боярин за коня торгует. Сейчас где-то в подвале сидит.
Василий удовлетворенно хмыкнул. Значит не уехали еще купцы. Не зря торопился.
- Где именно?
- Я человек маленький, – снова усмехнулся пленник. – Мне боярин не докладывается. Где-нибудь в тереме.
- Какова охрана?
- А охрана такова, что тебе ни в жисть не пробраться. Строили с расчетом долгие осады выдерживать.
- Где тайный выход из терема? – быстро спросил Василий. По тому, как стрельнул глазами парень, богатырь понял что не ошибся. Даже звери не любят один выход из норы, а уж что говорить о человеке.
- Нетуть тайных выходов. А и есть, то мне не ведомо.
Ну, родной, прищурился богатырь. Ты и врать-то не умеешь, хоть бы для приличия задумался, а то выпалил скороговоркой, сразу видно, что для такого момента готовил.
- Не знаешь значит? – задумчиво протянул Василий. – Может и правду говоришь, только вот сам пойми, нет у меня резона тебе верить. Ты пока подумай как следует, а я тем временем вот что расскажу…
Пленник хмыкнул. Василий как можно доверительнее продолжил:
- Довелось мне как-то к царьградцам попасть… Хитрые я тебе скажу ребята. А уж на выдумки как горазды! Зашел у нас разговор о пытках. Ну, я и говорю им, мол, не развяжешь язык человеку, коль он этого не восхочет. И что ты думаешь? Их умельцы оказывается такую штуку придумали. Берется щепочка тоненькая, да засовывается мужику в … ну, сам понял куда – Василий заговорщицки подмигнул. – Ну вот, засовывается а потом поджигается самый кончик… Щепочки естественно. Не поверишь – самый здоровый мужик через полминуты соловьем поет!
Василий увлеченно хлопнул себя по колену. Даже рассмеялся. Краем глаза уловил как пленник судорожно облизнул разбитые губы. Что ж, успех нужно развивать.
- Да что я все говорю? – богатырь заозирался вокруг. – Я тебе покажу. Правду ведь говорят что лучше один раз увидеть… О! Вот именно такая!
Василий выхватил из-под ног щепку. Хозяйственно оглядел. Кивнул одобрительно.
Презрительность пленника как корова языком слизнула.
- Ты, это… - неуверенно пробормотал гридень. – Ты не балуй…
Василий пожал плечами.
- А что, мил человек, делать прикажешь? Убедиться-то я должон.
- У, леший! – взвыл парнишка. – Что б тебя Ящер! Есть, есть ход!
Торопливо выкрикнул он, видя как взгляд Василия остановился на завязках его портов.
- Вот это разговор! – рассмеялся богатырь. – Давай, только поподробнее. Сам понимаешь, дело-то спешное.
- Четверть версты отсюда речка течет. Туда и выходит ход из терема. Найти просто – там дуб засохший стоит. Аккурат в пяти шагах от него и найдешь…
- Дуб засохший, – запоминая, повторил богатырь. – А еще приметы какие?
- Да нет там больше примет! Ход крышкой закрыт. На крышке земля навалена и для неприметности кусты посажены. Под кустами и ищи!
- Добро. А речка где говоришь?
- Отсюда прямиком на всход, – торопливо, не сводя взгляда со щепочки тараторил пленник. – Полверсты всего. Если не меньше…
Василий отбросил теперь уже ненужную щепочку. Знал бы парнишка, что не смог бы он применить царьградскую придумку…
- В деревеньке ты тоже был? Девок насильничал?
- Нет! Да… - парень сник. – Только не насильничал. Это они, Быстряк со своими… А я только…
- Что – только? – нахмурился богатырь.
- Не насильничал я! – почти плача закричал пленник. – Держал я только!
- Держал значит? – Василий почувствовал что ярость вновь ударила в голову. – Значит не виновен?
Широко распахнутые в животном страхе глаза неотрывно следили за поднимающейся гигантской палицей.
- Пощади! – заскулил он. – Что я мог? Боярин приказал! Я ж на службе!
- А ОНИ, небось тоже пощады просили? Их, пощадил?
С хеканьем, словно рубил дрова, Василий наотмашь опустил палицу. С тихим треском, как гнилой орех, проломился череп. В лицо богатыря плеснули горячие ошметки плоти. Отвернувшись от дергающегося в агонии тела, Василий брезгливо отер палицу о траву. Налипшая кашица из мозгов и крови стиралась с трудом.
Речка отыскалась сразу. Как и говорил пленник в полуверсте. Несколько раз пришлось Василию пройти по берегу в поисках сухого дуба. Только когда уж отчаялся искать и корить себя что не расспросил подробнее, углядел краем глаза суховатый ствол невысокого деревца. Плюнул с досады. Услышав – дуб, искал необхватное дерево. А тут – и дубком-то сложно назвать. Так, дубишко. Даже дубишечко. Не больше его палицы. Остальное было проще. Заросли малинника отыскались сразу. Повозился немного, дергая то один куст, то другой, пока один из кустов не остался в руках. Копнул и сразу наткнулся на окованную медью деревянную крышку.
К тому времени как смог открыть тайный ход, солнце склонилось к верхушкам деревьев. Василий задумался. Лезть сейчас не имело смысла. Купцы уехать не могли – кто ж в дорогу отправляется на ночь глядя. Значит раньше утра не уедут. А то и еще на пару дней останутся. А вот стража небось вся наготове. Не может быть, что б не нашли еще тех четверых. Стало быть охрану усилили. Так что, лезть сейчас, все равно что через главные ворота войти. Пусть охолонут малость. По собственному опыту известно, что будь ты на страже трижды внимателен, а как начнет луна к закату клониться тут и подкрадывается предательский сон. Заснуть-то не заснешь, но не заметишь многое. Не зря все тати именно это время для своих дел выбирают. Приняв такое решение, богатырь удобно устроился на мягкой траве с остатками захваченной в бою браги.
Подземный ход заканчивался массивной дверью, сплошь обитой железными полосами. Василий приложил ухо к холодному, покрытому бурой ржой металлу. С той стороны двери не доносилось ни звука. Либо действительно никого, либо дверь толстая настолько что звуки не пропускает. А коли так, то стоит начать ломать – на шум вся охрана сбежится. Эх, Василий мысленно махнул рукой, авось…
С трудом развернувшись в узком - на кошку что ли рассчитывали - ходе, ободрав при этом плечо, Василий уперся в дверь. Ноги заскользили по земляному полу оставляя глубокие борозды. Наконец остановились упершись в невидимое препятствие, и сразу за этим раздался негромкий скрип дерева. Вены на его шее вздулись удавами, на лбу выступили бисеринки горячего пота. Сквозь нарастающий звон в ушах донеслось жалобное поскрипывание. Взревев, Василий что было сил толкнул дверь. Старое дерево не выдержало, с треском полопались толстые доски, жалобно застонали выдираемые из гнезд гвозди, и, в следующий миг, Василий всем своим нелегким телом рухнул на каменный пол подвала. Последним усилием воздел себя на ноги, выхватил палицу, осмотрелся.
Подвал в который его занесло видимо задумывался как погреб. Вдоль серых, каменных стен тянулись длинные полки которыми, судя по мохнатой плесени, не пользовались уже очень давно. Потолок был на удивление высок, палицей, правда, не помашешь, но голову не царапает.
У дальней от Василия стены, взбегала к потолку узенькая каменная лесенка. Там, сквозь сумрак подвала, угадывалась крышка подпола. Осторожно поднявшись по скользким ступеням, Василий потрогал ляду. Холодный металл ожег руку. Тут плечом не выдавишь, сокрушенно подумал он, если заперто – все коту под хвост.
Ляда подалась на удивление мягко и без единого скрипа. Петли смазанные на совесть и не вздумали сопротивляться. Взору Василия открылся освещенный чадными факелами коридор. Аккуратно прикрыв крышку богатырь прислушался. Тихо, только комары звенят. Ну что, подумал Василий, в терем я попал. А дальше что? Тут комнат, обойти – жизни не хватит. А если и не здесь держат вовсе, а в одном из домов для челяди? А то и еще где? Терем – это название только. А так деревенька целая. Хотя боярин небось гордо именует Городом. Или Городищем. Хотя… В этой глуши и правда за город сойдет. Или, что точнее, за городок. Так что, просто искать – зря время терять. Тут точность нужна. А кто точнее самого боярина может сказать где пленница? А боярин где? На самом верху. Василий иронично похвалил себя за открытие. Люди везде одинаковы. И все считают – чем выше, тем безопаснее. Вот и настала пора проверить правда ли. Только если правдой окажется… Василий зябко поежился, ну да авось…
Охраняющий лестницу гридень, сладко посапывал опираясь на длинное тонкое копьецо. Кольчугу такое не пробьет, да вот только где взять эту кольчугу? Да и шум поднять успеет. На цыпочках, не дыша, Василий медленно приближался к охраннику. Только молился про себя богам, что б не выдали нечаянным скрипом половицы. Осторожный хозяин специально заказывал умельцам несколько таких половиц. Сам привыкнешь со временем ступать мимо. А вот коли непрошеный гость явится, лучше всякого охранника упредит.
Сосредоточившись на половицах и охраннике, Василий не уследил как рукоять палицы предательски звякнула о факел. Ругая себя последними словами, богатырь застыл, боясь даже выдохнуть. Гридень вздрогнул, сонно плямкнул губами, перехватил поудобнее копье и… не открывая глаз продолжил сладко посапывать.
Немного выждав, Василий осторожно перевел дух. Сердце как сумасшедшее кидалось на ребра, грозя грохотом перебудить весь терем. До растяпы оставалось каких-то три шага, когда богатырь решился. Длинным скользящим полупрыжком-полушагом, точнехонько, как учили в молодости, он оказался рядом с гриднем. Подхватив одной рукой копье – упадет, грохоту не оберешься, что было сил опустил пудовый кулак точно на темечко растяпы. Тяжелым кулем, без единого звука тот опустился на темные доски пола. Один есть.
Быстро сорвав с оглушенного пояс с ножнами, Василий вытащил нож. Не меч конечно, но, гм, дареному коню… Остро блеснул в свете факелов отточенный клинок и на шее гридня вспухла кровавая полоса. Придержав сучащие в агонии ноги, Василий деловито оглядел дело рук. И не в жестокости тут дело. Крепко была вбита воинская наука – не оставлять в тылу супротивника. И так того и гляди заметят, а тут еще трясись – а ну как в сознание придет, да заголосит благим матом.
Терем оказался добротным, в три поверха. На втором охрану не углядел – может и нет вовсе. Зато на третьем сразу трое. И ладно бы у лестницы, но все трое стояли возле большой, чуть не со стену, двери в конце коридора. Переполоха не миновать. Это не тот щенок внизу. Это уже настоящие псы, по всем повадкам видно бывалых воинов. Рослые, в шрамах, мечи по обычаю русов выглядывают из-за плеча – что б не тратя времени на замах, одним движением выхватить и опустить на голову противника. У самого старшего даже голова выбрита как у руса, длинный седой чуб змеится за правое ухо. Сначала даже показалось что рус, ан нет – рожа славянская, в крайнем случае - русич. Двое помоложе внимательно прислушиваются к его рассказу. Шеломы у всех сняты, на полу лежат, но кольчуги поблескивают. Да и не скажешь, что расслаблены. На любой шорох кидают внимательный взгляд. Пока богатырь присматривался к охранникам, голова усиленно искала варианты. И наконец осенило – где хитростью никак, наглостью получиться!
Спустившись чуть вниз, Василий начал подниматься наверх не таясь. Даже топал специально, что б услышали. Не ожидающие подвоха стражи, лишь заинтересованно бросали взгляды на приближающегося здорового мужика. Неровное пламя настенных факелов, причудливо изменило его черты.
- Это кого еще Ящер несет? - сощурившись всмотрелся в полумрак чубатый. – Ты что ли, Башило? Из-за этих факелов и хари-то не разобрать.
Буркнув нечто невнятное, что могло быть истолковано, мол я это, Василий продолжал идти прямо на них. Не доходя пары шагов, его рука взметнулась к плечу, плотно обхватила рукоять палицы и обрушила на ближайшего охранника. Не зря определил их Василий как бывалых воинов. В самый последний момент гридень успел выхватить меч и подставить под удар. Даже отвел чуть в сторону. Только помогло ему это мало. Обиженно дзынкнуло, и, не выдержав столкновения, меч сломался открыв для палицы прикрытое лишь тонкой кольчугой плечо. Смачно плюхнув, палица, смертельно изуродовала гридня. Вскрикнув, он неудачно упал прямо богатырю под ноги. Этой секундной паузы двум другим хватило, разобраться что к чему. Выхватив мечи, они бросились на Василия. Не мешая друг другу, начали умело теснить прочь от двери. Вертясь ужом, он с трудом парировал удары двух булатных мечей. Вот когда сказалось долгое пьянство. Справившись с несколькими сосунками решил было, что силен как прежде. Да только куда там! Сквозь разъедающий глаза пот видел оскаленные в ярости рты противников, горящие жаждой убийства глаза. И не заметил хитрого удара седого. Рухнув в полубеспамятстве на пол, понял – плашмя достал, змей. Сквозь глухой гул в голове, донесся голос седого:
- Ах ты… - не в силах даже прикрыться, Василий корчился от посыпавшихся на него ударов ногами. – Скотина…
- Оставь, Быстряк! – властный, требующий немедленного повиновения голос доносился глухо, как сквозь десяток пуховых подушек. – В подвал его. Как очухается порасспросишь, кто подослал. А до тех пор, что б живой был. Учти, с твоей головы спрошу!
Последнее, что услышал Василий, это недовольное ворчание седого – Быстряка. Перед глазами завертелись черные круги и сознание окутала непроницаемая мгла.