Аннотация: Как выгодно продать свой роман. Пособие начинающим писателям (черновик).
1.
-Ваш заказ!
-А? Чего?
-Пиво и стейк по-попенгаген... копенаген...- усталая, но симпатичная девушка пыталась втиснуть передо мной тарелку.
-По-копенгагенски?- я выключил планшет и отложил его в сторону.
-Ещё чего-нибудь будете?- где-то на дефисе между "чего" и "нибудь" она уже стала разворачиваться и к тому времени как я ответил: "Нож и вилку, пожалуйста", её усталый, но симпатичный зад уже скрылся за стеклянной дверью кафе, на веранде которого я недальновидно решил перекусить. Я с грустью проводил его взглядом.
-Приятного мне аппетита. Спасибо,- возместил я недостаток культуры обслуживания и обратил свой взор на ланч. Стейк выглядел так, как будто его жарили ещё в Копенгагене, точнее его возраст я определить затруднился, но, возможно, сумрачный сказочник Андерсен самолично приложил к этому руку. Пиво на вид казалось получше, и, во всяком случае, оно было холодным. Я взял бокал и, запрокинув голову, сделал хороший добрый глоток. Когда я вернул его на стол, то обнаружил две огорчившие меня вещи: бокал наполовину опустел, а напротив меня, неведомо откуда материализовавшись, сидел Оле Лукойе и пристально меня рассматривал. Был он пухл и невысок, с седыми желтоватыми волосами, а упитанные розовые щеки придавали ему вид необычайно радушный и сопереживающий. В руке сказочный персонаж держал затисканный платок и постоянно им обмахивался. Хотя, может это был и не Оле Лукойе, с чего бы тому ходить в гавайской рубашке?
-Разрешите мне присесть?- спросил лже-Лукойе.
-А вы не Оле Лукойе?
-Нет.
Вероятно, это заморский стейк навеял. Успокоившись, я обдумал его вопрос:
-Можно ли вам присесть? Не вижу смысла говорить "нет" - вы и так не собираетесь присаживаться ещё раз,- я вновь сделал глоток и ещё чуток подумал,- и по той же причине не вижу смысла говорить "да" - присесть более, чем вы уже присели, у вас не выйдет. На первый взгляд, вопрос из разряда не имеющих ответа - от детского "сколько будет ыдважды два пять" и до взрослого "в чём смысл жизни", но при желании вы можете помочь мне его разрешить: если вы встанете и зададите его ещё раз, я вынесу свой вердикт.
Седовласый не стал вставать и вопрос задал неожиданно другой:
-Позвольте поинтересоваться родом ваших занятий?
-Занятий, говорите?
-Если вас не затруднит.
-Вас интересует, чем я занимаюсь?
-Да, именно. Род вашей деятельности.
-Что ж, пожалуйста. Если желаете, освещу свои занятия как можно более широко. Начну с очевидного, что и так ясно со стороны: сижу, пью пиво, никому нетактичными вопросами не досаждаю. Ещё разглядываю девушек, за время нашего интересного общения мимо прошли три, а мне так и не удалось сосредоточиться на разглядывании. - Я пронзил его взглядом.- А ещё думаю. Вот и вся моя деятельность за сегодня.
Настырный господин ничуть не закручинился, а, наоборот, с каждым моим словом всё более расцветал. Взгляд же не только не пронзил, а привёл его в восторг:
-Думаете! О, прошу вас, не испепеляйте меня взглядом!
-Я не собирался испепелять, я хотел пронзить.
-Тоже не надо. Только не сердитесь, разрешите мне прояснить этот вопрос.
-Говорю вам правду, пронзить.
-Нет, я о вашей профессии. Скажите, не может ли быть так, что вы имеете некоторое отношение к людям творческого труда?
-Может быть. Четвёртая прошла.
-А не может ли быть так, что вы относитесь к той части творческих людей, которые зарабатывают себе на хлеб литературной деятельностью?
-Всё может быть.
-Но вы ни журналист, ни поэт, ни критик, ни составитель слоганов? Скажите, вы настоящий писатель повестей, рассказов и романов?
-Да,- я взял бокал, чтобы допить пиво.- Но за автографом зайдите в другой раз.
-Спасибо, обязательно. Позвольте поинтересоваться, вы сейчас над чем-то работаете?
-Позвольте поинтересоваться, зачем вам это надо?
-Деловое предложение.
-Мне не нужен соавтор.
-Нет-нет!
-Если вы хотите продать мне гениальный сюжет, пойдите охладитесь в фонтане - я ими полон по макушку.
-О! В плане творчества я вам не помощник и не конкурент. Я не наделён талантом живописать всякие действа. Я лишь предприниматель от искусства. Вы ведь не... э-э... процветающий писатель?
Я вновь попытался пронзить его и вновь промахнулся.
-Ну ладно вам,- взмахнул он платком,- я же сказал: деловое предложение для вашей же коммерческой пользы. Да вы кушайте, кушайте, можно и за едой пообщаться. Кушайте и слушайте. Это антрекот?
Я ещё раз с тоской оглядел прикрытую веткой укропа расплющенную какашку в обрамлении трёх засохших кружков огурца и такого же количества и состояния кусков помидора.
-Стейк по-копенгагенски. Что-то уже не хочется, да и нечем мне кушать,- я отставил тарелку.
-О! Позвольте вам посочувствовать. У брата моей жены такая же беда. Я сам, хоть и умеренно, люблю вкусно покушать, так что такие вещи близко к сердцу воспринимаю. С тех пор, а уже лет пять прошло, не меньше, жене - его жене, не моей - приходится варить ему всякие каши и самой не есть ничего такого. Ну вы понимаете...
-Что я должен понимать? О чём вы вообще мне сейчас рассказывали?
-О брате жены и его жене. У него зубы выпали, а у неё хоть и есть, но всё-равно что нету. Ни мяса, ни даже просто котлетку не съест, а всё из любви к нему. Больше сорока лет женаты, сорок три, кажется...
-Есть у меня зубы! У меня вилки нет! Давайте так. Перестаньте заговаривать мне зубы про зубы, а скажите вот что: откуда вы меня знаете, с чего решили, что я писатель и почему усомнились в моём процветании? А потом уже обсудим ваши щедрые посулы.
-Щедрые посулы! Шикарно!- Мой грозный тон так и не пробил безмятежности седовласого.- Знаю я вас около двадцати минут, я сидел за тем столиком и видел, как вы писали на планшете. Ваши терзания, задумчивость и досада во время этого пробудили во мне надежду, что вы не просто печатник букв руками, а изящная словесность, коей вы меня осыпали при знакомстве, ещё более укрепили меня - вот мастер слова!
-Вы тоже изящно шпарите,- пробурчал я.
-О, это круг моего общения. Вам подобные. Уже больше двадцати лет кружусь, то там подхвачу словечко, то там. И по той же причине, кстати, имею представление о степени процветания каждого отдельно взятого творца. Опыт и наблюдательность ясно дали мне понять, что вы не из тех, за парой строчек которых издательства выстраиваются в дерущуюся очередь. Уж, пожалуйста, простите! Могу я теперь озвучить своё предложение?
-Что-то мне подсказывает, что сейчас вы начнёте впиндюривать мне какой-нибудь гербалайф. Давайте, признавайтесь, что вы хотите мне продать: волшебный набор начинающего писателя, портативную печатную машинку с ножным приводом или чудо-комплект настоящих китайских авторучек?
-О, я торгую всем на свете! Но не переживайте, вам я ничего продавать не буду.
-И очень мудро поступите. А теперь давайте я послушаю, кто вы и что мне от вас может быть надо.
Седовласый выпростал из платка указательный палец и ткнул им вверх.
-С удовольствием перехожу к сути. Я - литературный агент.- Он довольно улыбнулся и на несколько секунд замолк, как будто ожидая аплодисментов.- Надеюсь, теперь вы понимаете: мы с вами нужны друг другу, как хлеб и масло. А посему давайте уже познакомимся. Рудольф Валентинович.
Я с интересом посмотрел на него, но не потому что он был Рудольфом Валентиновичем, а потому что впервые в жизни видел литературного агента. Продавцы проводят время среди покупателей, танцоры постоянно вьются вокруг балетмейстеров, а я, по идее, должен пинками расшвыривать со своей дороги литературных агентов, но с этим фактом не поспоришь: для меня он был, как для чукчи - верблюд.
-Лев. Если пожелаете, Юрьевич. Позвольте и мне покичиться проницательностью: вы, как мне кажется, не местный, иначе вам бы тут просто не прокормиться. Со времён пламенного революционера Островского в нашем городе обреталось очень умеренное количество писателей - суммарно где-то два - два с половиной человека. Если кто-то из этих археозавров и дожил до наших дней, то прекрасно обходится гусиным пером, промокашкой и отсутствием литературного агента. Думаю, не ошибусь, если скажу, что вы из Москвы.
-Вы не ошиблись, только замечу, что мнение, будто все писатели и литагенты обитают в Москве, очень распространено, но немного преувеличено. В слегка разбавленных количествах они есть и в других городах.
-В других городах они не акают.
-А-а! Это точно подмечено. Да, Лев Юрьевич, я действительно из Москвы. Приехал слегка подлечиться, живу в санатории.
-Ясно. И всё-таки давайте перейдём к делу. Пока мне ясно только, что вы литературный агент и что-то хотите мне предложить, хотя вы, насколько я понимаю, не знакомы с моими произведеними.
-Абсолютно не знаком. Пока. И ещё хочу уточнить - я не совсем литературный агент, а вернее, не только литературный агент. Я - рекламный литературный агент.
-Вот как?
-Или литературный агент по рекламе. Можно и так назвать.
-Если хотите, я вас буду называть рекламным агентом по литературе. А теперь скажите, в чём заключается ваше деловое предложение? Вы будете рекламировать мою книгу?
-Нет.
-Нет?
-Нет. Ваша книга сама будет рекламировать.
-Что рекламировать?
-Всё. Это и есть моё предложение.
-Понятно. - Я с сожалением вперился в беззаботный лик Рудольфа Валентиновича. Он чуть было не заинтересовал меня.- Скажите-ка, а вы от чего подлечиться приехали?
-Пустяки! Какие-то осложнения в процессе вялотекущей шизофрении. Ни с того, ни с сего вдруг начинает протекать бурно.
-Э-э, вы серьёзно?
-Насчёт чего? Насчёт моего предложения - да, серьёзно, насчёт шизофрении пошутил. У меня артрит. "Болезнь королей". Много коньяка в молодости пил. Последняя из моих вредных привычек. Сейчас, увы, лишён и этой. Позвольте, я закажу себе чаю и объясню вам поподробнее - не про артрит, конечно, а о рекламе. Я до этого пил улонг, теперь хотел бы попробовать лапсанг. Мне очень хотелось бы, чтоб вы меня выслушали. У вас есть время?
У меня было полно времени.
-У меня есть время,- сказал я.- Возьму себе ещё пива.
2.
-Реклама окружает нас со всех сторон,- сказал Рудольф Валентинович, поболтав ложкой в большой красной в белый горошек чашке.- Она тут, тут, тут...- Он ещё многократно повторил "тут", каждый раз поочерёдно тыча ложкой в мой бокал, пепельницу, логотип на столе, зонтик, щиты на улице, трёхметрового зелёного человека, раздающего прохожим буклеты, проезжающие маршрутки и такси.- Она повсюду, повсеместно и везде.
-Вы открываете мне глаза,- сказал я.- А ведь действительно! Чёрт, её так много!
-Точнее, почти везде,- не дал сбить себя мой собеседник.- А как по-вашему, где её нет?
-Кажется, улавливаю вашу мысль. Очевидно, её нет в книгах.
-Да. Во всяком случае, очень мало. Вот она, ниша!
-Значит, вы хотите забить рекламой мои книги?
-Если вы ремесленник. Забивает столяр, настоящий артист органично вписывает. Вы смотрите художественные фильмы?
-Бывает, смотрю. И не слишком художественные тоже.
-Вы ведь знаете о скрытой рекламе?
-Да, я знаю о скрытой рекламе. Это... продакт плейсмент.- сказал я, не уверенный в своём английском прононсинге.- Астон-мартин, водка-мартини, смешано-взболтано.
-Совершенно верно, я о нём. Продакт плэйсмент. Идеальное решение, устраивающее все стороны. Производитель вкладывает деньги в съёмки фильма, но большая часть отбивается деньгами рекламодателя, рекламодатель спонсирует фильм, но при этом получает свой профит от потребителя, потребитель бесплатно качает с торрентов фильм, правда потом ему приходится идти и покупать Астон-мартин. Деньги циркулируют по кругу, все удовлетворены. Согласны? А теперь перейдём от фильмов...
-Не согласен. Перед вами сидит неудовлетворённое звено. Я плачу за фильмы, представьте себе. И при этом не покупаю Астон-мартин, а могу себе позволить только водку без мартини.
-Неважно. Усреднённый потребитель покупает водку с мартини, а что касается вас, то, если вы позволите мне достучаться до вашего рассудка, то в вашем гараже скоро будет стоять вожделенный Астон-мартин. А теперь перейдём от...
-Я соглашусь и на подержанный Ламборгини, только ему придётя стоять на улице.
-Перейдём от фильмов к книгам. И тут мы увидим печальное положение дел. Золотоносный треугольник "рекламодатель - производитель - потребитель" лишился своего важнейшего звена и превратился в жалкий отрезок между задротом-автором, желающим продать своё творение хоть за какие-то деньги, и задротом-читателем, упорно желающим скачать это творение бесплатно. Величественная гармония золотого треугольника нарушена. Вполне естественное желание любого индивидуума побольше продать и ничего не покупать, этот локомотив пропорциональности между спросом и предложением, потребностями и возможностями, идеально работающий в первом случае, в этой ситуации обращается в чудовищный дисбаланс. Потребитель получает желаемое, производитель - нет. А почему?
-Я думаю, что...
-Потому что между ними не стоит третья сторона - рекламодатель, которая справедливо перераспределит денежные средства. Допустите её на свой рынок, позвольте ей участвовать в создании вашей нетленки. И вот тогда и только тогда все останутся в выигрыше. Писатель получит славу и деньги, читатель - книгу и Астон-мартин.
-Заманчиво, но... как мне кажется, тут есть некоторые натяжки...
-А теперь скажите, чего вы хотите, признания или презрения, денег или жалких грошей? Грошей, которые издательства, набив свои карманы, швырнут вам, чтоб вы и дальше продолжали набивать их карманы. Скажите, вы хотите изменить это?
-Ну, наверное...
-Вы хотите изменить это?- добрый взгляд вдруг сделался колюч, он пронзал и испепелял одновременно.
-Да, я хочу изменить это!- твёрдо сказал я.
-Прекрасно! Эти три слова - ваш первый шаг на пути к успеху!..
-Почему три? Их пять...
-Не останавливайтесь. Шагните дальше, и вас ожидает свобода, слава, богатство и успех!
- Успех вы уже говорили. Хорошо, хорошо. Я ж сказал, что согласен. Действительно, если художественно и органично вплести рекламу в узор повествования, чтоб она не бросалась в глаза, а ощущалась бы, скорее, подсознанием, то не вижу причин, Рудольф Валентинович, с вами не согласиться. Давайте заработаем на этом денег!
-Замечательно сказано, Лев Юрьевич! Замечательно! Вплетём художественно и органично! Теперь я уверен, что сделал правильный выбор. У вас это прекрасно получится! Итак...
-Но каким образом? Вы сможете найти рекламодателя? Контракты, договора... как там всё делается?
-Насчёт этого можете быть спокойны. Опыт и связи у меня имеются, не первый год в этом бизнесе. Как-никак, шестьдесят процентов берутся не за красивое лицо и не за гениальную идею, ну, не только за гениальную идею. Мне тоже придётся изрядно поработать. Итак...
-Шестьдесят процентов? Что значит, шестьдесят процентов? Я буду тужиться, сочинять, в муках выдавливать выстраданные строчки, а вы за это получите шестьдесят процентов? Вы что, серьёзно?
-Ох, честное слово, ну что вы кипятитесь, сами не понимая из-за чего. Представьте, к примеру, я вам просто сказал бы: Лев Юрьевич, вы заработаете сто тысяч рублей, и умолчал бы о том, что я заработаю сто пятьдесят тысяч. Разве вы не бросились бы обнимать меня и пожимать мне руки? Стали бы жаловаться про муки творчества? А? А я вам честно сказал - шестьдесят процентов. Смысл тот же, но вы уже почему-то не бросаетесь меня обнимать, вам кажется, что с вами поступают нечестно. Поверьте, я лукавить не приучен, честность - это моя позиция и в делах, и в жизни.
-Сто тысяч?.. Действительно сто тысяч?
-Я не могу вам точно сказать. Может, и больше, деньги в этом бизнесе крутятся, сами понимаете, немалые.
-Да, я понимаю, конечно. Просто... Вы, как мой агент... И шестьдесят процентов? Всё-таки... диспропорция тут слегка какая-то...
-Это пропорциональная диспропорция. Ни процентом больше, чем положено. Даже хочу сказать, что это гораздо меньше, чем мне полагалось бы. Вы ведь согласитесь, денежная оцениваемость проделанной работы вовсе не обязательно пропорциональна количеству выделяемого пота. Певец-виртуоз, дав один концерт, может прокормить, если захочет, население небольшой африканской страны. Токарь-многостаночник, не менее, а может и более виртуоз в своём деле, чем этот певец, даже работая в три смены, сможет прокормить лишь свою семью и, если захочет, любовницу. Другой певец-невиртуоз, а прямо скажем, безголосая бездарность, но который умеет прыгать и трясти волосами, шестнадцать раз за одну неделю открыв рот под фонограмму, в понедельник может, если захочет, удалиться на покой и прожить лет двести безбедно. Его соперник - бездарный токарь - в понедельник, захочет он или нет, опять пойдёт точить свои детали за десять тысяч в месяц. Сами видите, оплата вашего труда зависит не от того, сколь много и производительно вы работаете и не от того, насколько вы талантливы, а от того, кем вы являетесь. Как говорится, кто на кого учился. Если взять пример чуть ближе к нашей теме, то возьмём уже обсуждавшееся нами производство обычного посредственного фильма: сценарист, допустим, получит десять тысяч рублей, режиссёр - сто тысяч, продюсер - миллион. Вы сценарист, я - продюсер, на режиссёре мы сэкономили. И вы считаете, что я нечестен с вами? Беря себе не девяносто, а какие-то несчастные шестьдесят процентов!
-Простите, Рудольф Валентинович! Я не от жадности... просто по незнанию.
-Да ладно уж. Из-за этой чёртовой порядочности вечно у меня одни неприятности. Даже жена постоянно говорит: не будь таким порядочным, вечно тобой все пользуются. А я не могу, я так воспитан - порядочным вырос, порядочным умру.
-Ещё раз простите!
-Хватит, забудем. Давайте к делу. Итак! Первый шаг мы сделали. Теперь шаг второй - работа. Давайте выкладываться, себя не жалеть... ох-хо-хо, через двадцать минут у меня ужин! Тогда предлагаю встретиться завтра. Вечером я ещё сделаю кое-какие предварительные шаги, пару звонков, пару имейлов. Думаю, к утру у нас договор-другой уже будет. Что ж, в одиннадцать... где ваше рабочее место?
-О, вы сможете ко мне приехать? Вот визитка, вот тут адрес. Вы без машины? Так... ко мне, если маршруткой, то можете...
-Не надо, я такси возьму. Что ж, думаю, нам улыбнётся удача. В вас я верю - у вас всё получится, себя я знаю - я не подведу. Безмерно рад нашему союзу.
Рудольф Валентинович оказался настоящим профессионалом, и он действительно не подвёл.
3.
Всю ночь мне снились белые яхты и я на них: в белых шортах с золотыми лампасами, в окружении длинноногих сирен и с бокалом водки-мартини. Меня укачало, и проснулся я слегка расклеенным. По утрам я всегда хмур и ворчлив (когда есть на кого ворчать), поэтому к затеянному вчера предприятию относился уже слегка скептически. Залившись кружкой кофе и поплюхавшись под душем, я привёл себя в более-менее жизнерадостное состояние и к приходу одиннадцатичасового гостя уже надел на себя свою фирменную улыбку (некоторые мои друзья почему-то называют её "улыбкой Фернанделя").
-Рудольф Валентинович! Рад вас видеть! Отлично выглядите, прошу, проходите!
Выглядел он так же, как и вчера, только платок, которым он продолжал обмахиваться, был капельку посвежей да в другой руке появилась коричневая папка.
-Здравствуйте, Лев Юрьевич, здравствуйте. Тёплый сегодня денёчек! У вас кондиционер есть? Не включите?- сказал он, входя в мой кабинет, он же библиотека, он же гостиная, а также спальня, столовая и кладовка.- Вот оно, обиталище молодого современного автора! А где у вас муза спит?
-О, я ей спать не даю. Так, иногда подремлет на коврике. Вчера вечером вот немного поработали, попробовали, так сказать, разбавить аккуратными мазками адвертисмента общее полотно нашего произведения. Да вы присаживайтесь! Не желаете чего-нибудь?...
-Только чаю, если можно,- Рудольф Валентинович пристроился в единственное кресло.
Я отправился на кухню ставить чайник.
-Так вот где рождаются главы и абзацы! Уютно, да, уютно.- донеслось до меня из комнаты.- У вас есть дарджилинг?
-Нет, знаете, я не особо люблю всяких домашних животных...
-Это чай!
-А! Кажется, как раз он и есть,- протрубил я, забрасывая в заварник два пакетика краснодарского чая.- С сахаром?
-Ни в коем случае!.. Благодарю вас,- сказал Рудольф Валентинович, когда я поставил на тумбочку его файф-о-клок.- Так вы, значит, успели поработать? Рад, что вы серьёзно отнеслись к делу.
Я сел на кровать.
-Да, надо было решить непростой вопрос. И не один. Как именно нам представить рекламируемый товар? Как его визуализировать? Каким образом явное сделать скрытным, но чтоб оно тем не менее отложилось и запомнилось? Вы же понимаете, фильм - это не совсем то же, что и книга. Зритель ВИДИТ то , что ему хотят показать. Пусть на заднем плане, пусть полуприкрытым, пусть уголком глаза, но оно остаётся запечатлённым на его сетчатке и, следовательно, непроизвольно запоминается. Читателю такое непосредственное видение недоступно. Напишите: "женщина идёт с собакой", дайте это прочесть ста людям и вы получите сто разных визуальных картинок. Кто-то представит даму средних лет в очках с овчаркой, кто-то - молодую блондинку в мини-юбке с пуделем, кто-то - пожилую брюнетку в пальто с сенбернаром, ещё кто-то вообще выстроит полный эротический беспредел. Все картинки будут абсолютно индивидуальными, какой именно ход мысли привёл читателя к его собственной - нам не ведомо. Так как же нам донести до читателя именно тот образ, который мы задумали, при этом не называя прямо женщину молодой блондинкой, а собаку - бульдогом? Нам ведь нужна некая иносказательность, искусное вплетение, как мы вчера говорили.
-Уверен, вы уже решили этот вопрос.
-Да, думаю, что да. Представьте себе ту же сотню испытуемых. Теперь давайте напишем им: "по улице проехала машина с пятью кольцами на радиаторе". Пятьдесят человек представят себе "Ауди". Остальные представят проезд олимпийской делегации, но это не страшно: это будут женщины, а на них реклама "Ауди" и не рассчитана. Ну, плюс кто-то один с непонятным нам ассоциативным мышлением всё-равно вообразит себе что-то непристойное. Всё равно, мы достучались до пятидесяти процентов целевой аудитории.
-Я думаю, даже больше.- заметил Рудольф Валентинович.- Теперь многие женщины водят машины, а некоторые даже знают их названия.
-Тем лучше. Пусть будет шестьдесят процентов. Продолжим и напишем теперь: "девушка сосала круглый леденец на палочке". Процент людей, чей ассоциативный ход мысли тёмен и непонятен для нас, возрастёт до четверти. Но чистые помыслами остальные семьдесят пять процентов представят себе "чупа-чупс". Итог: в сфере, не столь узконаправленной, как немецкие автомобили топ-класса, мы довели эффективность рекламы до семидесяти пяти процентов.
-Семьдесят пять - это отлично!
-А это и не предел! Теперь берём ручку и пишем: "Вадим стоял перед витриной и мечтательно смотрел на ноутбук с надкушенным яблоком". И тут тоже, не сомневаюсь, найдётся один псих с больной фантазией, который, уж не знаю как, даже надкушенное яблоко превратит в полное непотребство. Но несмотря на это, на выходе мы имеем потолок - девяносто девять процентов узнаваемости брэнда!
-Великолепно! Девяносто девять! Я такого не ожидал! М-м... Э-м-м... А что это за надкушенное яблоко?
-Э-м-м... М-м... Ладно, пусть будет девяносто восемь процентов. В общем-то даже не столько важны эти цифры, сколько вывод, к которому я пришёл. И этот вывод...
-Да, этот вывод?..
-Вы были правы! Искусство может себя содержать! Оно может продаваться, но не быть продажным. Забудем эти два испокон веков сопутствующих друг другу слова: "Нищий Художник". Художник, настоящий Художник, оказывается может быть не нищим! Он может и должен стать частью того самого золотоносного треугольника, он может и должен находиться на самой его вершине!
Рудольф Валентинович отставил недопитую чашку.
-Могу вам сказать только одно. Браво! Вчера я вас поучал уму-разуму, сегодня была моя очередь выслушать лекцию. Ваша теория эффективности - это блеск! Спасибо вам, теперь я полностью уверен в успехе.
-Теории - теориями, но я вчера также постарался применить эти слегка абстрактные постулаты на нашей конкретной книге, переложить их на бумагу, точнее, на экран.- Я включил планшет.- Вот, несколько набросков... Кстати, забыл у вас поинтересоваться количеством рекламодателей, насколько плотно нам придётся рассеивать их по тексту?
-Пока у меня четыре договора. Позже обязательно будут ещё.
-Четыре - это нормально,- обрадовался я.- Да пусть хоть десять ещё будут, с этим мы справимся. Художественной части такое количество почти не повредит, а уж мы постараемся заретушировать наши рекламные вставки так, что читатель их и не заметит, но в мозгу они застрянут прочно.
-Спасибо, что вы говорите "мы", но это только ваша заслуга,- сказал Рудольф Валентинович.- Это ваше отточенное перо мастерски всё вплетёт и заретуширует.
-Ну что вы, наполовину и ваша. Даже на шестьдесят процентов,- попытался я пошутить.- Так, ну давайте посмотрим, что я тут набросал. Вот, первый набросок. ГГ входит в бар...
-Кто?
-Главный герой. Вообще его зовут Стёпа. Значит, так, он хочет пить и заходит в бар. Повествование у меня от первого лица.
Я стал зачитывать:
- "Я бесконечно устал от обрушившихся на меня невзгод, я был потрёпан и зол, меня мучила жажда. Я подошёл к стойке и сказал: -Мне как обычно. -Желаю вам приятного дня,- сказал бармен, подавая мне живительный нектар. Я взял банку и стал смотреть на неё, не в силах оторваться. -Льда,- сказал я бармену. Восхитительный синий цвет банки успокаивал. Я провёл пальцем по ней, от первой П и до последней И, стирая ледяные капли и любуясь совершенными формами букв, а затем, хрустнув колечком, влил этот тёмный неземной напиток в стакан со льдом. Я приложил его к щеке и закрыл глаза. Наконец, не в силах больше терпеть, я жадно приник к стакану. Миллионы ледяных брызг взорвались внутри меня, пропитывая внутренности животворительной влагой, охлаждая и успокаивая измученное тело и бодря уставшую душу.Теперь всё будет хорошо, подумал я, теперь всё наладится. Девушка, сидящая за стойкой неподалёку, улыбнулась мне." Конец цитаты. Ну как?
-Блестяще! Ёмко, доходчиво, проникновенно. Я будто сам почувствовал, как напиток пропитал и взорвался. Аж зябко стало, честное слово! Вот это дар! Это что мы сейчас отрекламировали?
-Э-э-э. Ну как же?.. П - И. Пепси.
-Ну конечно, Пепси. Слушайте, так это замечательно! Пепси-то у нас уже есть,- Рудольф Валентинович похлопал рукой по папке на коленях.- Вы как нутром чувствовали! Пепси - это стопроцентно надёжный вариант, готовы тратить деньги на любую рекламу. Я всегда с них начинаю.
-Здорово!- сказал я польщённо.- Это у меня как бы набросок был, но раз всё так хорошо совпало, то...- я вопросительно посмотрел на него,- это мы оставим?
-Конечно! Отлично ведь написано. Только...
-Да-да?
-Давайте немного подправим.
-Да не вопрос. Слово - не воробей, зато backspace всегда наготове. Что нас не устраивает?
-Я думаю, всё-таки надо эти П - И заменить. Добавить чуток ясности. Как вы там говорили про ассоциативное мышление... чтоб потребителю не мерещились всякие Письки да Попки. Мне, конечно, неудобно вам указывать... Подача, так сказать, блюда - это ваша вотчина, но...
-Ох, да что вы! Наоборот, спасибо за советы. Мне казалось, что это было написано достаточно завуалированно и в то же время понятно, но, может, действительно со стороны это читается как-то двусмысленно. Давайте обдумаем, как тут поступить?
-А что, если мы просто напишем "Пепси"?- доброжелательно предложил Рудольф Валентинович.
-Простите?
-Пепси.
Я с удивлением посмотрел на Рудольфа
Валентиновича. Рудольф Валентинович по-прежнему доброжелательно смотрел на меня.
-Пепси?- переспросил я.
-А зачем все эти П да И? По-моему, куда как лучше написать: "Я с вожделением и как там у вас ещё смотрел на банку Пепси", вам так не кажется?
-Нет.
-Нет? Ну, тогда может быть, "Я провёл пальцем по ледяным каплям на слове Пепси"?
-Нет.
-Тоже нет?- удивился Рудольф Валентинович.
-Послушайте, мы с вами два дня обсуждаем, как сделать рекламу скрытой. Чтобы она была, но её не было видно. И теперь вы хотите, чтоб я написал: "банка Пепси"? Это, по-вашему, и есть "вплести художественно и органично"?
-Я вас понимаю. Да, краешек вуали слегка приподнят, да, тумана станет поменьше. Но может, это только на пользу пойдёт? Ваше талантливое перо...
-Моё перо не будет этого писать!
-Увы, но оно должно.
-Должно?
-Да. Простите меня, я конечно должен был раньше сказать, но я считал, что вы в курсе стандартных условий.
-Каких ещё условий?
-Упоминание продукта. По договору мы обязаны абсолютно точно воспроизвести наименование торговой марки. Можно писать его обычным шрифтом, можно - жирным, можно курсивом, можно заглавными буквами. Сокращать название или каким-то образом маскировать его - нельзя.
-Нельзя, значит?
-Увы...
-Так какого же лешего вы раньше об этом не сказали? Какого лешего морочили голову этой искусной органичностью? Какого лешего я полночи придумывал, какими ешё фиговыми листками понаприкрывать весь этот срам?
-Ох, прям срам! Позвольте, Лев Юрьевич, поговорить с вами прямо и открыто...
-С удовольствием! Говорю вам прямо и открыто: я не напишу в своей собственной книге своими собственными руками слово "Пепси".
-Хорошо. Позвольте и вы мне напрямоту. Вы мне нравитесь. Мне нравится ваша принципиальность, ваши твёрдые убеждения. Когда я смотрю на вас, я вижу себя в молодости. Поверьте, я ни за что не хотел бы изменить ни вас, ни ваше мировоззрение. Но бывают убеждения, а бывают и заблуждения. Ну что, объясните мне, тут такого? Человек хотел пить, зашёл и выпил банку Пепси! Вполне естественная потребность. Вы, что ли никогда Пепси не пьёте?
-Не пью.
-А вот ваш герой пьёт! Но вы почему-то хотите скрыть, что именно он пьёт. Никакой искусной органичностью тут и не пахнет. Наоборот, возникает впечатление, что вы пытаетесь скрыть что-то постыдное.
-Действительно, такое впечатление?
-Да! Писатель вашего уровня всегда тщательно выписывает детали. Читатель это знает, и когда в досконально прорисованном пейзаже ему попадается серое размытое пятно, он чувствует обман. Ваш герой выпил банку Пепси, миллионы людей пьют Пепси, в тысячах книг герои пьют Пепси, вы и сами наверняка читали книги, где пьют Пепси, только не обращали внимания на то, что там пьют Пепси. А почему?
-Да не помню я таких книг.
-Вот именно! А почему не помните? Потому что это естественно и не обращает на себя внимания. Герой зашёл в бар и выпил банку Пепси. Чего тут стыдиться? Нормальный поступок, который может совершить каждый. Что мы с этого имеем? Читателю напомнят, что существует напиток под таким названием, причём не каким-то вызывающим способом: он просто скользнёт глазами по названию и будет читать дальше. У вас же он начинает мазать пальцем по банке, задавать задачи на логику, и в итоге читатель понимает, что ему самым нечестным образом пытаются всучить рекламу. Что мы имеем тут? Обманутого читателя и недовольного рекламодателя, так как мы сделали ему антирекламу.
-Вы правы,- я чувствовал себя несчастным.- Так что же нам делать?
-Позвольте процитировать одного иностранного классика: хотите что-то спрятать - положите это у всех на виду. Вы хотите, чтоб рекламы не было видно - покажите её читателю, и он её не заметит. Зато она, как вы совершенно справедливо заметили чуть раньше, останется в подсознании, а нам именно это и надо. Ну, скажите, Лев Юрьевич, я вас убедил?
-Это вы умеете. Хорошо! Мои дети будут проклинать меня, но я это сделаю. И если ГГ захлебнётся этой Пепси-колой, то я буду только рад. Что там у вас ещё за договора? Надеюсь, Кока-колы нет?
Рудольф Валентинович нырнул в папку:
- Самсунг, Нокиа, и, да, конечно, Кока-кола. А как же! Извечный конкурент! Я, как только заключил договор с Пепси, сразу стал им названивать. Едва они узнали, что тут участвует их заклятый враг, тут же согласились. Это глупо было бы упустить. Вообще, когда я звонил в Пепси, я им тоже самое сказал. Как результат - это пока наши самые крупные сделки. Пока.
-Ну и ладно!- махнул я рукой.- Если герой выживет после Пепси, мы добъём его Кокой. Хе-хе! Если и это вдруг не поможет, вкатим ещё дозу Пепси бесплатным бонусом. Контрольный выстрел за наш счёт. Это поможет им вырваться вперёд и раздавить конкурента. Пепси станет мировым лидером. Пусть разочек попользуются нашей добротой.
-Тридцать девять разочков,- сказал Рудольф Валентинович.
Я продолжал посмеиваться своей шутке и благодушно спросил:
-Как вы сказали?
-Тридцать девять разочков,- с готовностью повторил Рудольф Валентинович.
-А что это значит?
-Что вы ещё тридцать девять раз должны упомянуть Пепси. Всего наименование должно быть упомянуто сорок раз.
Никогда ещё скромная акустика моей комнаты не воспроизводила такого количества эха, как сегодня.
-Сорок раз?
-Да, согласно договору.
-Я должен на паре сотен страниц этой несчастной книжонки сорок раз написать "Пепси"?
-И "Кока-кола" тоже сорок раз. На меньшее они были не согласны. Конкуренция - это великое...
-Вы спятили?
-Это мы как-то уже обсуждали. Нет, не спятил. Предупреждая дальнейшие вопросы, также скажу - не пьян и не обкурился. Это мы тоже обсуждали. Не пью и не курю.
-Тогда с чего вы взяли, что я соглашусь восемьдесят раз обляпать свою книгу этим пойлом? Да у меня даже такого количества персонажей не наберётся, включая прохожих на улицах. Всем только и придётся постоянно делать, как пить Пепси и запивать её Кокой.
-Не переживайте, я найду им ещё занятия. Я только приступил к работе.
-А я со своей уже покончил! Даже не надейтесь, что я продолжу участвовать в этом балагане. Может, вы и не псих, но из меня точно пытаетесь сделать придурка. Пока я сам не чокнулся, вот вам моё последнее слово: нет!
-Знаете, а вы временами бываете слегка импульсивны. Как сказал ещё один иностранный классик: спокойствие, только спокойствие. Пожалуйста, не берите всё так близко к сердцу, и давайте поговорим.
-Нет!
-Успокойтесь, мы просто поговорим. Ничего больше! Ну, вы успокоились?
-Я спокоен. Можете говорить, что хотите. Я вам уже всё сказал.
-Хорошо. Вам претит быть продажным писакой и вы отказываетесь от нашего проекта. Я вас понял. Вы были готовы написать слово "Пепси" один раз, но сорок раз ваша совесть уже не выдержит.
-Потому что это бред! Да даже если я это всё напишу, никто такое не издаст, а если и издаст, то никто этого не будет читать. А если вдруг кто-то прочтёт, то немедленно плюнет в моё имя на обложке. Вашего-то там не будет! Да, я согласился один раз вскользь упомянуть это ваше Пепси - вы меня уговорили. Да, захотелось сорвать куш, золотой телец иногда ослепляет, знаете ли. Но уж в таком позорище, что вы сейчас предлагаете, я участвовать не намерен.
-Ясно. Не намерены. Что ж, э-э-м... Как вы там сказали? Сорвать куш? Скажите, а как по-вашему, сколько платят за одно такое упоминание?
-Понятия не имею. Мне как-то всегда неудобно такими вещами интересоваться. Но, как мне казалось, за несколько искусно прикрытых рекламных вставок - сто тысяч, может даже больше. Ваши слова.
-Как вам казалось!.. Можно у вас поинтересоваться, как называется ваша книга?
-Можно, из этого я секрета не делаю. "Девушки и море".
- Жалко я раньше не знал. Точно? Вы уверены?
-Уверен,- неуверенно сказал я.
-Не "Война и мир"? Не "Ромео и Джульетта"? Не "Преступление и наказание"? Откройте мне глаза, ваше имя гремит на весь мир? Вы убеждены, что вас засыплют золотом за то, что в книжке про девушек и море вы искусно замаскированным образом вскользь упомянёте буквы П и И?
-Я убеждён? При чём тут я? Это вы меня пытались убедить.
-Я вам лишь говорил, что для этого надо работать. Вот в чём я пытался вас убедить. Это Гарри Поттеру достаточно вскользь упомянуть, что его дедушка как-то с бодуна попил Пепси, вашему же Стёпе придётся хлыстать его цистернами. Вот когда ваше имя будет знать каждый первоклассник, а про Стёпу будут снимать фильмы, тогда и называйте свою цену. А пока это стоит семьдесят пять рублей.
-Семьдесят пять рублей за рекламу? Компании с миллиардными оборотами будут платить мне по семьдесят пять рублей?
-Нет-нет, не по семьдесят пять!- протестующе задрал палец Рудольф Валентинович.
-А, а то мне послышалось....
-По тридцать. Не забывайте, что шестьдесят процентов - мой честно отработанный гонорар. Вот, пожалуйста - договор с Пепси на три тысячи рублей. Вот Кока-кола - на такую же сумму.
-Мне без разницы. Стёпа не будет хлыстать ни Пепси, ни Коку. Он, как все нормальные люди, будет пить пиво. Не Туборг и не Хайнекен, заметьте, а просто обычное пиво. Без всякого названия. Свои договора, хотите - можете порвать, хотите - пишите книгу сами.
-К сожалению, порвать не получится. У этих расчётливых международных корпораций имеется своя шайка безжалостных киллеров. Скрыться не удастся ни вам, ни мне, уверяю вас.
-Чего?.. Хоть сейчас-то вы шутите, я надеюсь?
-А вы полагаете, что только вы умеете шутить? Меня тоже, представьте, иногда захлёстывает жажда розыгрышей и веселья. Да, я пошутил.
-Смешно.
-Спасибо. Ну, раз вы не нуждаетесь в деньгах...- Рудольф Валентинович встал.- Не вижу причин продолжать уговаривать вас. Очевидно, вы и так прилично зарабатываете. Кстати, подскажите, где тут ближайший книжный магазин? Хочу купить ваши книги. Да-да, серьёзно, буду понемногу читать по вечерам и вспоминать о нашем несостоявшемся проекте. Сколько у вас книг вышло?- Рудольф Валентинович выжидательно посмотрел на меня.
Это была моя ахиллесова пята, и мне не хотелось, чтобы он щекотал её дальше.
-Немного. Зачем вам вообще деньги на них тратить? Перечитайте лучше "Войну и мир".
-Перечитаю, перечитаю. Так сколько?
Я опустил глаза.
-Пока нисколько. Я, можно сказать, в начале пути.
-Понимаю. Писательская карьера только набирает обороты. Все ваши свершения ещё впереди. Ну а сейчас, сейчас вы на что существуете? Наверное, вы и так довольно состоятельный человек, и писательство для вас лишь увлечение? Нет? Или у вас есть побочная профессия, приносящая вам основной доход? Может, вы повар, или сантехник, или ландшафтный дизайнер? Нет? Тогда, очевидно, случайные шабашки помогают вам держаться на плаву, а? Очерк о красивом июньском закате в местной газете, юмореска в бесплатной телепрограмме. Так?
-Нет. К сожалению, не так. Сейчас у меня нет никаких доходов, ни случайных, ни постоянных,- сказал я.
Рудольф Валентинович немедленно сел обратно в кресло и поднял палец: