Не спеша, я шагнул в переполненный вагон метро. Все послушно расступились, за исключением насупившейся бабушке с тележкой на колесиках, на которой красовалась та самая польская клетчатая сумка, с помощью которой в 90-е мы поднимали экономику страны. Я был настырным и просто прижал ее своей спиной, прислонившись руками к уже закрытой двери. Это приносило своеобразное удовольствие: я мог на сантиметр отодвинуться, и тогда чувствовал спиной ее лицо, мог даже резко качнуться, ударив ее копчиком по руке, сжимающей ручку тележки. В след доносились придушенные маты вперемешку с проклятиями и обещаниями наслать на меня болезни с отсыханием детородных органов. Впрочем, это не вызывало у меня ничего кроме улыбки.
Я люблю метро. Именно здесь мною было почерпнуто много замечательных историй о обычных обывателях столицы. Неоднократно я выдел спящих обмочившихся бомжей, которые раскинулись на сидении, а остальные пассажиры сжавшись в какой-то живой комок лиц полных отвращения, жались в другой стороне вагона. Как правило, через несколько станций, сержант, исполнявший свою работу правдами и неправдами (иногда с помощью дубинки) будил эту сомнительную особь и выводил под руку, словно старого подвыпившего друга. Тем не мение, еще несколько станций, пассажиры боялись подойти к месту где спал бездомный. И только вновь входившие в вагон люди как ни в чем не бывало садились на это место и с серьезным лицом принимались читать газету, или электронную книгу...
Я помню шумные компании в десять человек, которые занимали половину прохода, галдя и дыша перегаром на пассажиров. И снова эти полные отвращения, осуждающие лица едущих по домам людей заставлял меня улыбаться. Между тем?, компания доставала из чьего-то рюкзака несколько бутылок дешевого темного пива и с удвоенной дозой матов ехали до конечной остановки. И вроде бы всем должно быть все-равно на эту сомнительную компанию, но одна из бабушек, сидящих рядом шепчет что-то о нравственности сегодняшнего поколения, представительный человек с дешевой подделкой "Rollex" на запястьи рассказывает своей спутнице, что лучше бы они ехали на такси. А такие как я просто улыбаются, смотря на свое отражение и слушают.
И были смешные ситуации, когда в час пик мужчина с редеющей рыжей бородкой с полупрозрачным пакетиком полном свежых куриных яиц пытается прорваться к турникету, забрасывает жетон в приемник и делает два шага вперед, держа руку с пакетом позади себя. Турникет срабатывает на закрытие, и ударом перебивает аккурат половину яиц, в пакетике. Мужик чертыхается, но бежит вперед по эскалатору, и здесь шум подъезжающего поезда. Он ускоряется, мечется и в последний миг заскакивает в вагон, и закрывающиеся двери бьют оставшуюся половину яиц в пакете. Десяток человек начинает смеяться. И я понимаю, что сцену с турникетом наблюдал не только я....
Иногда меня удивляли пары, которые обнявшись, держа за спиной у друг-друга телефоны переписываются с помощью СМС с объектом своих объятий. И это настораживало меня. Как будто нельзя шепнуть на ухо пару слов...
Но шли годы....
ЭПИЛОГ
Я очнулся от прикосновения чьей-то руки, трепающей меня за плечо.
--
- Молодой человек, проснитесь, это конечная! - молодой сержант широко улыбался. - Выходите, Академгородок, приехали.
--
Извините, - пробормотал я, - с работы. Просто устал.
--
Я вас понимаю, - сказал сержант, все так же улыбаясь. - Но это метор и здесь свои правила. Выходите.
Я встал, неспеша потянулся. Не улыбнуться в ответ ему было невозможно. Редко встретишь таких...
--
Чтож, сержант, после вас! - улыбнулся я и жестом, который был популярен в конце 19 века пригласил его вый ти первым.
Сержант картинно поклонился, как бы подыгывая мне, и сделал шаг на перрон.
Дверь с грохотом закрылась. Часть фуражки, уже не улыбающее лицо, и часть туловища упали на перрон. Дверь словно гильотина пререзала сержанта. Задняя часть его упала на следину вагона. Ноги еще дергались, кровь из перерубленных артерий брызнула мне в глаза. Свет погас. Пезд тронулся в темноту...