Чёрный орёл сидел высоко на вершине горы, чистил свои перья и внимательно наблюдал за всем происходящим там, далеко внизу, в долине. А в это время многочисленные колонны легионеров с его изображением на знамёнах во главе с Манием Аттилием и Луцием Кассием уже пересекли границу Вифинии, неся с собой провозглашённую свободу и демократию. Уже появились позади них первые разорённые ими деревни, первые оставленные ими пожарища, первые истерзанные ими трупы местных жителей, брошенные тела изнасилованных ими женщин. Чего не сделаешь ради победы демократии! Ради этого можно ведь пойти на любое преступление! Потом же, как, например, в Хиросиме, Сонгми, Сербии или Ираке, всё окупится сторицей!
Теперь ромеи спешили в столицу оккупированной ими страны, чтобы под знамёнами хоть и не с чёрной свастикой, но зато с чёрным хищным орлом стремительным броском окружить и захватить её, а затем уже расправиться и с самим Христом.
Следом за воинскими когортами еле-еле двигался длинный обоз из деревянных, наскоро сколоченных арб и телег, перегруженных награбленным добром. В спешке колёса их были очень плохо смазаны и потому противно скрипели на всю окружающую долину.
Опережая этот неуклюжий обоз и колонны стремительно двигающихся легионеров, в ту же столицу спешил и царский гонец с донесением. Он скакал верхом и загнал уже несколько лошадей, но упорно продолжал свой путь к цели. Через некоторое время гонец, наконец, достиг долгожданных городских ворот. Стража, услышав от него условный сигнал, быстро открыла ворота. Гонец, въехав в город, тут же отправился во дворец. Гвардейцы, охранявшие ворота дворца, также быстро проводили его в царские покои. Сократ Христос в это время стоял в углу зала и молился Багаю-Папаю, то есть Богу-Папе, Богу-Отцу. Завершив молитву, он повернулся лицом к вошедшим и медленно подошёл к ним:
- Говори! - сказал он, обращаясь к запыхавшемуся человеку.
- Мой повелитель! Наши самые худшие опасения подтвердились. Ваш брат Никомед действительно продал независимость родной Вифинии алчным ромеям и вместе с их огромным полчищем быстро движется к столице. На подмогу им пришли даже галаты. Через несколько часов все они будут уже здесь!
- Предатель! - вырвалось из уст Христа. - Как он посмел вести себя подобным образом? Неужели он ничего не видит дальше своего короткого носа? Или интересы страны и всех населяющих её народов его вовсе не интересуют?
Отпустив затем гвардейцев и гонца, Христос стал ходить по залу из конца в конец и на некоторое время задумался: что же теперь ему делать: созывать народ и вступать с ромеями в смертный бой или всем вместе отступить без боя?
Небо было сплошь тёмно-серым от нависших свинцовых туч. Морской прибой шумел где-то внизу под окном, а само море вплоть до самого горизонта было беспокойным, неласковым. Христос смотрел в окно и думал свою тяжкую думу, а из-за ближайших гор к нему в образе кровожадного хищного орла уже неотвратимо спешила навстречу мученическая смерть. Наступил такой момент, когда рассчитывать на какую-либо помощь извне уже нельзя.
Умные печальные глаза Христа смотрели куда-то вдаль. Он вспоминал о том, как много лет он провёл не на родине, а в изгнании: то на родине матери в Кизике, то на греческом острове Эвбее, в то время, когда его сводный брат Никомед Филопатор неоднократно предавал весь народ и всю страну.
Христос подошёл к раскрытому окну и, глядя из него на мирные городские улицы и дома, стал искать ответ на мучивший его вопрос и не находил его. Результат надвигающегося поединка с ромеями вполне предсказуем. К бою он всё же не готов, да и силы слишком неравны. Ведь ромеи, оказывается, помимо всего прочего, привлекли на свою сторону даже воинственные племена некоторых соседей и среди них племя галло-латов или латгаллов. Некоторые вожди этого племени очень плохо или даже совсем не знали историю Вифинии и Пафлагонии, а также плохо понимали язык местного населения и потому вели себя весьма недостойно по отношению ко всем остальным гражданам объединённой страны. Отступать же от всех этих наглых оккупантов без боя и тем самым отдать страну на поругание мародёрам - тоже нельзя! Что же делать? Пожертвовать собой ради спасения всего народа? Но ромеи всё равно не захотят уходить из Вифинии с пустыми руками. Они всё равно будут грабить и убивать. Поэтому решение надо принимать прямо сейчас, ведь промедление может привести к самому наихудшему.
Неужели вся его жизнь прожита зря, и давно надо было ему склонить голову и опустить руки перед мощью грозного соперника, как это сделал его сводный брат, призвавший к себе ромеев только для того, чтобы за большие деньги с помощью их мечей и копий хоть ненадолго, но удержаться на престоле страны и повластвовать всласть?
А как же его свободолюбивый народ, народ потомков Русы Последнего и Прусия Первого? Разве можно отдать его на поругание ромеям? Этот народ месийцев, народ-мессия, достоин лучшей доли! Он не должен влачить жалкое существование, довольствуясь подачками с барского стола людей, пытающихся называть себя властителями мира.
Христу вспомнились слова Вещего Бояна, - греки называли его Бионом из Проконнеса - который почти пять веков тому назад, вернувшись к берегам Трои из Китая, говорил всем: "Кто хочет силой овладеть миром, тот не достигнет желаемого. Мир подобен таинственному сосуду, к которому нельзя прикоснуться. Кто покушается на это, тот нарушает порядок мира. Кто хочет завладеть им, тот сразу его потеряет".
Эти слова были сказаны Бояном словно непосредственно для нынешнего Рима, который бряцает теперь оружием и вознамерился покорить весь мир. Если Рим встал на этот путь, то тот неотвратимо приведёт его к собственной гибели, даже если завтра Рим и победит в каком-то отдельном сражении, например, здесь в Вифинии и Пафлагонии. Посеявший ветер, пожнёт бурю!
Для того чтобы противостоять хищному Риму и образумить его, остаётся только одно: надо всех наших родичей, которые сегодня живут по разным местам, объединить в единую сильную державу, в новую святую Русь. Тогда никакой Рим не справится с нами, наоборот, мы сможем диктовать любому агрессору свою волю и заставить его считаться с мнением всех других народов.
Христос вспомнил о том, как много веков тому назад страшное Девкалионово бедствие, когда в середине Эгейского моря взорвался целый остров и море своими огромными волнами разрушило и затопило близлежащие берега, всех его родичей, в своё время властвующих от Днепра и Чёрного моря до Атлантиды, разбросало с островов Эгейского моря по всему миру кого куда. Все они, будучи хорошими мореходами, искали тогда спасения повсюду, куда могли доплыть и причалить их корабли: и в соседней Греции, и в легендарной Трое, и в Белой Сирии, и в Египте, и в Палестине, в той самой, в которой они же затем построили свой собственный город - Иерусалим. А некоторые из его родичей уплыли ещё дальше Палестины к берегам Счастливой Аравии, Восточной Африки, Вавилона, Индии и даже Китая. В этих странах их стали называть по-разному: где халдеями, где прасиями, а где просто восточными иноземцами.
Христос думал о том, что ему, к великому сожалению, за свою короткую жизнь не удалось дожить до образования новой единой Руси. Пока все его родичи ещё разделены громадными расстояниями. Но когда-нибудь время их единения наступит, и они построят совсем другой Рим, не похожий на теперешний. И такое время обязательно придёт. Иначе и быть не может. Ведь люди, говорящие на одном и том же языке, люди, живущие по одним и тем же законам, как бы судьба их не разбрасывала по земле, всё равно однажды когда-нибудь встретятся и снова сольются в большую многоводную реку. Таков закон родства, закон тяготения кровного родства!
Пока Христос думал свою тяжкую думу, гвардейцы доложили о прибытии ещё одного человека. То был посланник от царя Митридата, только что прибывший в Вифинию на кораблях из Синопы. Христос тут же принял его. Посланник вошёл в царские палаты, подошёл к Христу и протянул лично ему в руки письмо от царя, скреплённое свинцовой печатью. Христос сорвал печать и стал быстро читать письмо. Лицо его немного просветлело. Теперь он знал, что ему нужно делать. И он приказал всем быстро собираться.
***
Многочисленные легионеры, приблизившись к столице Вифинии, стали окружать её для плотной осады и жестокого штурма. Однако вскоре они увидели, что все городские ворота были не заперты, а открыты настежь. Вооружённые головорезы тут же бросились к этим воротам и через них стремительно вбежали в город. То, что они увидели, их весьма поразило. Все улицы и площади города были совершенно безлюдны. Нигде не было видно даже кошек и собак. Лишь чёрные вороны летали тут и там да раскрытые двери и окна пустых домов то и дело хлопали от ветра и сквозняков. Тогда ромеи побежали в сторону царского дворца. Однако его двери также были широко раскрыты настежь, а помещения совершенно пусты. Ромеи обыскали все закоулки дворца, даже самые удалённые и тёмные: нигде никого! Христос вместе со всеми своими приближёнными бесследно исчез. Словно испарился в небе. Видно, кто-то успел его вовремя предупредить. Кто? Кто этот негодяй?
Ромеи, а вместе с ними и галаты, недовольные тем, что в городе некого грабить, насиловать и убивать, бросились по пустым залам дворца собирать рассыпанные беженцами мелкие предметы, а Никомед, носившийся до этого вместе с ромеями по дворцу и запыхавшийся, остался на месте, с досады только сильно махнул рукой и выругался:
- Всё же ускользнул, гад!
А ведь как хотелось ему уже сегодня, самому, своими собственными руками схватить Христа, этого мерзавца, а потом с помощью ромеев просто распять на деревянном кресте, вколачивая толстые кованые гвозди в его противное тело! Ведь Христос, думал Никомед, как сын, рождённый не от царицы, а от рабыни, за свои наглые действия не достоин никакой иной казни, кроме позорного распятия!