Попов Борис Иванович : другие произведения.

Homo Tourgeneus

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Борис Попов

HOMO TOURGENIUS

Лебедь

  
   Мы много раз с замиранием сердца следили за великой Галиной Улановой, а потом и за блистательной Майей Плисецкой, когда они в финале известного танца "Умирающий лебедь" медленно опускались на помост сцены, складывали свои руки над низко опущенной головой и вытягивались в последнем движении к залу. Так необыкновенно умирал белый лебедь, уходя в неизвестность.
   В память какой-же конкретной птицы была написана музыка Камила Сен-Санса, придумана хореография к ней, сверкали своим талантом известные всему миру балерины? Была ли вообще эта птица, жила ли она на белом свете? Послушайте удивительную историю и решите сами.
   Однажды осенью, а случилось это в середине прошлого века, один вполне настоящий лебедь вместе с другими себе подобными летел из-за Онеги от наступающей зимы к теплым морям. По преданиям древних греков, когда-то точно таким же путем из Гипербореи на юг, а потом обратно, на своей воздушной колеснице, запряженной лебедями, много раз летал и бог Аполлон.
   По библейским преданиям, именно где-то здесь было видение архангела Михаила, а его самого и других архангелов люди всегда изображали с лебедиными крыльями. И вот наш лебедь, то ли наследник Аполлона и гиперборейцев, то ли вестник архангела, не долетел до теплых морей и остановился на середине пути, чтобы передохнуть. Вокруг были свои, похожие на него. Тоже собратья. Все вместе они о чем-то молчали словно безмолвные хранители чьих-то дум. Чуть поодаль от них копошились гуси, утки и другие перелетные птицы, которые тоже стремились на юг, но, в отличие от лебедей, много гоготали, крякали, словно люди на рынке. Верно сказал кто-то: устроили птичий базар.
   И устремились к этому скопищу пера и пуха бывалые охотники. Таковых тогда много знали старые петербуржцы. Среди них и некто Александр Евстафьевич. Высокого роста, худощавый. В фуражке с козырьком в нем тоже было что-то от лебедя.
   Как известно, настоящие охотники не стреляют в лебедей. Больно уж красивая птица. Куда там какому-то павлину с его веером-хвостом. Ведь белый цвет - это цвет искренности и чистоты. Поэтому стрелять в хрупко белое - большой грех. Палили в тот раз в гусей да в уток. Но зазевался наш лебедь, замешкался, крылья то вон какие огромные, и произошло непоправимое. Дробь случайно попала в него, и закричал он жалобно от боли, заломив свои руки-крылья.
   Что тут делать? Охотники советовали разное, но Александр Евстафьевич пожалел лебедя: ведь скоро зима и погибнет красивая птица. Не спасут её ни камыши, ни берег еловый. И понес он её домой, в стольный град Питер.
   По прибытии на место, лебедя враз обступили дети охотника. А их было много: пять дочерей и двое сыновей. Дочери все были в белых платьицах и белых гольфах и чувствовали своё родство с лебедем, на котором всё тоже было белое, но запачканное кровью.
   Дети начали хлопотать вокруг него, готовить ему место для отдыха, необходимого после стольких переживаний. И отвели ему уголок на кухне. Тут и тепло и разной снеди много, поэтому лучшего места и не сыскать. Опять же и строгая хозяйка квартиры не будет укоризненно смотреть на все его проделки за долгую зиму, которую ему придется прожить вместе с ней и её детьми. Так и начался новый этап в жизни лебедя в самом центре столицы Российской империи.
   - Эка невидаль, птица на кухне, - скажет кто-то, но ведь кухня та была не совсем обычная, поэтому не будем спешить с выводами.
   Александр Евстафьевич служил в Дирекции императорских театров, играл в симфоническом оркестре и жил со своей семьей на первом этаже дирекции в большой квартире. Само здание располагалось в центре города возле Императорского театра, хореографического училища и консерватории. Если смотреть с Невского проспекта, то как раз за театром. Ныне в этом здании музей театрального искусства. Именно сюда и попал наш горемыка. Он стал невольным свидетелем того, как многочисленное семейство Александра Евстафьевича по порядку, строго заведенному им и его супругой, внучкой известного шотландского историка и писателя, уже с самого утра начинало заниматься музыкой, пением, танцами и рисованием. Иногда лебедю удавалось не только слышать красивые звуки, доносящиеся из комнат, но и краем глаза наблюдать за всем в них происходящим.
   Незадолго до этих событий в Париже, другой культурной столице Европы, уже начал блистать Шарль Гуно, композитор, автор духовной музыки и создатель французской лирической оперы. Среди его произведений хорошо известны "Ромео и Джульетта", "Фауст" и другие. Новые веяния, новая музыка... Но вот случилась беда: тяжело заболел и вскоре неожиданно для всех скончался Журбен, брат Шарля, талантливый французский архитектор. Произошло это весной, в апреле. Ш.Гуно в глубокой скорби и тоске, свято веря, что душа брата вознеслась в поднебесье, написал проникновенный романс, посвященный лебедю.
   Иван Тургенев, молодой писатель из России и верный друг Шарля, находился тогда в Париже. Он встречался с Гуно почти каждый день и, как только мог, помогал ему ухаживать за братом, поддерживал его. После кончины Журбена Иван Сергеевич ещё некоторое время приезжал к Шарлю, а потом был вынужден покинуть Францию и отправиться в Россию. Через год из Парижа ему пришла посылка, а в ней ноты. Иван Сергеевич сразу же пошел с ними к Александру Евстафьевичу, с которым был давно знаком по совместной охоте ещё в Орловском имении.
   Всё получилось случайно: Иван Сергеевич раскрыл ноты, Александр Евстафьевич стал петь своим сиплым тенором, а его старшая дочь - играть на рояле. Младшие дети вместе с матерью сидели вокруг и внимательно слушали. На стенах горели свечи. Их пламя отражалось в глазах всех присутствующих. Тяжелые белые шторы на окнах опускались до самого пола. Дверь в комнату была открыта. Звуки печальной музыки и пения разносились по всей квартире, проникая во все её уголки.
   Вероятно, дошли они и до кухни, потому что вдруг на пороге в комнату показался наш лебедь. Он постоял немного и после некоторого колебания медленно направился прямо к роялю. Музыка продолжала звучать, а певец - петь. Лебедь же осторожно опустился возле него и стал слушать романс вместе со всеми. Его голова вначале задумчиво коснулась ножки рояля, а затем опустилась на белую грудь. Все замерли от изумления и не знали: то ли им продолжать слушать романс, то ли смотреть на лебедя. А он в это время, словно сам Журбен, с глубокой грустью слушал романс, сочиненный его братом, вспоминая весёлый Париж и своих друзей.
   По окончании романса Иван Тургенев, волнуясь, лишь с большим трудом смог вымолвить:
   - Такая музыка! Столько детей! И даже дикий лебедь слушает Вас!..
   Возбужденный писатель стал раскланиваться, и все пошли его провожать, а лебедь так и остался сидеть возле рояля. Никто тогда не заметил, что он остался там навсегда...
   Казалось, что это не совсем обычное событие никак не отразилось на жизни его участников, и жизнь после кончины лебедя продолжалась своим чередом. Александр Евстафьевич каждый день ходил на службу в Дирекцию императорских театров и на репетиции симфонического оркестра, но рядом с ним в консерватории учился Петр Ильич Чайковский, который через некоторое время написал музыку к балету "Лебединое озеро". По первоначальному замыслу композитора, его главная героиня - дева-лебедь, в финале покидает своего возлюбленного и уходит в мир иной.
   Писатель Иван Тургенев вскоре опять возвратился в Париж. Каждую неделю на четвергах у Полины Виардо он встречался с композитором Камилом Сен-Сансом, а тот, как всем известно, стал автором музыки к танцу "Умирающий лебедь"...
   Шли годы. Уже не стало Александра Евстафьевича и Ивана Тургенева. Потом в один год почили Шарль Гуно и Петр Ильич Чайковский, но тогда же родился один из правнуков Александра Евстафьевича. То был мой дед. Он стал очевидцем балета "Лебединое озеро" в постановке Льва Иванова и Мариуса Петипа и танца "Умирающий лебедь" в исполнении Анны Павловой.
   Получается, что она, а за ней и другие известные балерины в своем танце всегда невольно принимали образ вполне конкретного лебедя, который когда-то жил в нашей семье. Он сумел непостижимым образом объединить творчество Журбена и Шарля Гуно, Ивана Тургенева и Полины Виардо, Александра Берса и Ревекки Пинкертон, Петра Чайковского и Камила Сен-Санса, Льва Иванова и Мариуса Петипа, Майи Плисецкой и Анны Павловой. Сам же он превратился во что-то очень тонкое и неуловимое, до сих пор витающее над нашими головами. Не будь его, не было бы, верно, балета, танца, моего деда, меня и этого рассказа.
  
  

ОСТОРОЖНОЕ

  
   Двое бережно и осторожно строили дом, свой дом, и уже было совсем построили. Но однажды красивый с виду дом враз разрушился, камня на камне не осталось. Причиной стало всего лишь одно слово - слово, произнесённое сгоряча. Каким внимательным надо быть при выборе слов, когда строишь дом не на год, не на два, а на века! Ведь слово не воробей, вылетит - не поймаешь.
  

ЗОЛОТО

  
   Они встретились через много-много лет, едва узнав друг друга.
   Позади у них вся жизнь, впереди - вечность.
   Говорили долго-долго и не могли наговориться.
   Спокойно говорили о работе, доме, детях, внуках...
   И взволнованно молчали о первом свидании, томном взгляде, случайном прикосновении, вздохе...
   Слово - серебро, молчание - золото.
  
  
  

НЕПОПРАВИМОЕ

  
   В далёкой стране, где живут дикари, варвары, ожидающий казни стоял на коленях и молился. Рядом находился палач. Страшное орудие казни было приготовлено заранее. Один вид его приводил всех в трепет. Вскоре появился судья. Он огласил приговор, и толпа шумно поддержала его. Все взоры устремились на преступника. А тот продолжал молиться, прося прощения, то молча, то бормоча что-то себе под нос. Но люди всё равно не могли его простить, ведь он совершил непоправимое. Народ замер в ожидании, палач не спеша приготовился, взял в руки своё страшное орудие и привёл приговор в исполнение.
   С той поры прошло много лет, но урок далёкой страны не прошёл даром. До сих пор я хожу по полям и не срываю цветов. Даже если они очень красивы и привлекательны. Ведь тем самым можно снова совершить непоправимое.
  

ЕДВА УЛОВИМОЕ

   Звезды кружатся в небе в танце едва уловимом:
   силы звёзд притяженья бесконечно малы, но результаты движенья астрономичны.
   Жёлудь в землю упавший могучим дубом поднимается к солнцу в движении своём едва уловимом:
   сила жёлудя мизерна, но последствия её мы наблюдаем веками.
   Морщится лоб едва уловимо поэта:
   новая песня волнует сердца миллионов его земляков.
   Воин едва уловимо над другом упавшим роняет слезу:
   значит скоро победа, и врага одолеет герой.
   Едва уловимо волненье души моего собеседника:
   несомненно большой разговор впереди.
   Твоё и моё едва уловимое встретиться могут, и жизнь возникает новая:
   появление каждой новой жизни в мире почти незаметно, но меняется облик планет, бороздят небеса корабли.
   Соль мироздания - в едва уловимом. Даже в одном лишь тихом слове твоём, вздохе, взгляде, мысли мгновенной. Благой будет мысль - благим будет и мир!
  
  
  
  
  
  
  

Молитва

  
   Краешек яркооранжевого солнца показался над спящей гладью вод древнего океана, просторы которого когда-то бороздил великий Тагаро. Моя собеседница невольно остановила наш утренний разговор и отвернулась от меня к светилу. Из-за её спины долго не было видно, что происходило. Казалось, что она просто стоит и любуется рассветом. Пауза затянулась, но мне не хотелось её прерывать. Вдруг я заметил, что женщина что-то шепчет своими губами, будто просит о чем-то солнце или самого Тагаро, а потом несколько раз быстро перекрестилась. Я не слышал её слов, но вся поза и весь её внезапный порыв говорили о том, что она обращалась истово, как будто с последней надеждой, и её душа находилась уже не на земле, а где-то над ней. Конечно, мне было очень неловко оттого, что я стал невольным свидетелем произошедшего таинства, но оно подействовало на меня совершенно удивительно. Всё моё существо вдруг охватило такое наслаждение, какое мужчина не всегда испытывает даже от физической близости с женщиной. Мне захотелось тут же поделиться с ней этим неожиданным открытием, но я не успел вымолвить ни слова. Она, вернувшись в реальный мир, не поворачиваясь ко мне, вдруг стала быстро уходить прочь, каждым своим шагом наступая на моё замеревшее сердце.
   В другой раз я испытал нечто подобное благодаря той же женщине снова. К тому времени мы, к сожалению, уже перестали быть единомышленниками, но всё ещё находились недалеко друг от друга. Она вошла в небольшой храм, где много веков покоится тело Сергия из Радонежа, а я незаметно последовал за ней. Было много посетителей, пробираться приходилось с трудом, но я не терял её из виду. Наверное, мне не хотелось упустить самого главного. А она прошла в центр храма, посмотрела на то место, где лежал преподобный, и быстро перекрестилась. В её действиях не было ничего необычного, только искренность и наивная чистота. Всё длилось какой-то неуловимый миг, но меня вновь охватило уже знакомое мне чувство необыкновенного наслаждения. Женщина давно ушла из храма, так и не заметив меня, а я всё продолжал стоять внутри, вновь, как и первый раз, ошеломленный происшедшим.
   С тех пор утекло много воды, но я больше никогда не испытывал ничего подобного от другой женщины, даже если она опять крестилась на моих глазах или отдавалась со всей страстью. Видно это была не та молитва и не та женщина.
  
  

ГРУША НА СТОЛЕ

  
   Однажды мой знакомый Поэт решил навестить своих друзей. Вначале он зашел к Музыканту, с которым вместе надолго окунулся в мир октав и аккордов. После возвращения на бренную землю Поэт решил сходить к Художнику, мастеру красок и теней. Он шел по дороге, продолжая что-то мурлыкать. Видно, ему понравилась последняя мелодия его приятеля. За спиной у него была вечная котомка. Рассеянный взгляд блуждал по сторонам. Он шагал, не замечая деловой суеты вокруг, воссоздавая в самом себе новый стихотворный образ, навеянный мелодией. Вдруг он остановился, иронично улыбнулся, повернул назад и вскоре постучал в знакомую дверь. Она была открыта. Поэт зашел во внутрь. Его друг стоял в глубине полуосвещенного зала и что-то дорисовывал кистью. Они поздоровались, потом вместе уселись и начали долгую беседу о музыке, о поэзии, о художественном образе. Их окружало множество разных лиц, глядящих на них с портретов, и они наслаждались общением с ними. Вдруг какой-то прохожий заглянул в дверь и позвал Художника. Тому пришлось уйти. Так Поэт на какое-то время остался один. Вначале он просто сидел, отдыхая после прогулки и продолжая вспоминать услышанное у Музыканта. Потом он очнулся, огляделся по сторонам и почувствовал сладкий запах спелых сочных груш.
   Последний раз Поэт вкушал пищу, наверное, ещё вечером, поэтому ему страшно захотелось отведать созревший плод. Он поднялся с кресла и стал искать блюдо с фруктами. Заглянул на одну полку, на другую - нет. А запах распространялся повсюду. Тогда Поэт стал заглядывать за портреты и другие картины, стоявшие вдоль стен. Нигде ничего. Он удивленно озирался по сторонам, глотая слюну и ничего не понимая. Глаза с портретов лукаво смотрели на него. Поэт неудомевал. И тут его осенило. Ведь это была мастерская не простого художника, а его друга - настоящего Мастера. Посредине неё на подрамнике стояла картина, завешанная покрывалом. Именно над ней только что корпел художник. Поэт подошел к картине и поднял полог. Так и есть: спелая груша располагалась на холсте. Откусить от неё хотя бы кусочек было невозможно.
  

Скрипка

  
   Наверное, каждую женщину можно превратить в поющую скрипку. Если зажечь свечу в полумраке зала или костер под сенью дерев, если заговорить о волнующем вполголоса, а затем и горячась, то через некоторое время в её глазах может появиться тёмная влага и отблеск живого огня.
   Если потом освободить её тело от пыли дневных забот и пут тесных одежд, то можно вдруг обнаружить необычную живую скрипку, ждущую своего Мастера. Прикасаясь к её струнам губами, кончиками пальцев, а потом и смычком; то осторожно, то наоборот, через некоторое время можно исторгнуть из них удивительные возгласы волшебной песни и неожиданные вздрагивания таинственных созвучий, которые могут продолжаться до первых проблесков утра, взлетая над головой музыканта к самым дальним звездам, мерцающим и медленно гаснущим в вышине.
   Наверное, каждую женщину можно превратить в поющую скрипку и сыграть вместе с ней мелодию любви: если только тонко её настроить, если глубоко проникнуть в её душу и сердце.
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"