Когда я был на войне, я много слышал о подвигах, смелости и мудрости нашего генерала, но не задумывался об этом. В то время у меня уже был боевой опыт, и я считал, что на войне правит жестокость, нелепость и смерть, а не люди. И если вам "повезло" попасть в такую ситуацию, нужно не переживать из-за этого, а жить. Если смотреть непредвзято, война - то же форма жизни, только несравненно более злая, тяжелая и опасная.
Наш полк занимал восточный берег реки. Мы дислоцировались, укреплялись, обживались. Затем нас перебрасывали немного южнее или севернее, и все повторялось снова. Иногда шли небольшие бои. Мы ловили разведчиков противника, посылали своих и не на минуту не расслаблялись: бой мог произойти в любую минуту.
Близилась осень. Леса и поляны вокруг нас были полны ожидания и грустных предчувствий. Все понимали, что скоро произойдет что-то очень серьезное. Где-то в главном штабе намечались направления решительных ударов, обсуждались варианты обманных маневров, вычислялось время наступления, и войска чувствовали это по приказам командиров, которые становились все более противоречивыми.
Я служил офицером связи. Мне приходилось много ездить, поэтому я хорошо знал расположение войск и ситуацию в них. Кроме того, я видел, что наш полк постепенно перемещается все дальше и дальше от центра армии, а та активность, с которой менялось расположение частей, вносило все больше путаницы и ухудшала возможность их взаимодействия.
Наш полковник почти каждый день получал пакеты. Их содержание делало его все более серьезным и хмурым. На нас посыпались строгие приказы и требования жесткой дисциплины. При этом сам полковник в личных беседах стал или раздражителен, или как-то неестественно добр. Однажды, передавая мне очередной приказ для нашей батареи, он посмотрел куда-то в угол и сказал:
- Пошлите самого толкового солдата, потому что если донесение не дойдет..., - его взгляд снова обрел ясность, кулаки сжались, и он, не говоря не слова больше, громко рявкнул, - Действуйте!
Но ему и не нужно было говорить других слов. За все время службы под его началом я впервые услышал от него слово "если". И понял что вот- вот начнется сражение. И сражение началось. Я участвовал в больших боях, знал, как это происходит, и был готов немедленно реагировать на то, что случится. Но то, что произойдет прорыв, думаю, не предполагал никто.
Это произошло внезапно. Все ожидали атаки, но, несмотря на это, враг почему-то застал нас врасплох. Его войска в нескольких местах одновременно форсировали реку и легко смяли первую линию нашей обороны. Для нас это был шок. Вторая линия в панике отступала, неся волны страха в еще недостроенные укрепления третьей. Все смешалось, а какие-то части врага подошли к нам с тылу, и многие части оказались окружены и прижаты к берегу.
Полковник вызвал меня к себе, но кругом шли бои, и я прибыл к нему только ночью. Командный пункт был еще не разгромлен, и в нем кроме полковника находились начальник штаба и капитан артиллерии.
- Связь с центром потеряна, - доложил я. Но это, по-видимому, не было новостью.
- Останьтесь, лейтенант, вы можете понадобиться, - грустно сказал полковник. И попросил присутствующих высказать свои предложения.
- Думаю, имеет смысл сделать форсированный бросок вверх по течению и занять Лысые высоты. - не очень твердо сказал капитан артиллерии. - Противник еще не успел там закрепиться, поэтому, если расположить на них пушки, у нас будет шанс продержаться.
- Но там кругом минные поля, - устало возразил начальник штаба. - Кроме того, нужно поднять боевой дух солдат и наладить связь. Сейчас мы можем лишь кричать тем, кто поблизости и командовать только ими.
- Отделение связи попало в засаду, и ему нужно срочное пополнение, - признался я. - Но, даже если пополнение будет, его некому инструктировать: все кто выжил, ранены или падают от усталости.
- Пополнение взять негде, - мрачно сказал Полковник. - Кроме того, противник захватил склад, и если мы ничего не сделаем сейчас....
На этот раз слово "Если" прозвучало как приговор. Всем стало ясно, что положение безнадежно: что-либо предпринять было уже не в наших силах, - все, что бы мы не придумали, обречено на неудачу.
- Если бы нам удалось..., - попытался думать вслух Начальник штаба, но беспомощно покачал головой и уставился в пол.
- Если бы у нас была возможность выйти к реке, - морщил лицо Капитан артиллерии.
- Хотя бы пять солдат для связи, - переживал я.
И в этот момент доложили, что приехал Генерал.
В комнате было темно. Поэтому, если бы меня попросили описать его внешность, я бы вряд ли вспомнил что-либо кроме удивительно прямой осанки, скупых, но решительных движений и блестящих пуговиц его мундира. Генерал вошел в комнату, и, прервав нервный быстрый рапорт Полковника, предложил подойти к карте.
- Так..., - проговорил он, медленно оглядывая обозначения наших укреплений, и мне стало стыдно.
Это не так просто объяснить. Такое чувство бывает во сне, когда понимаешь, что забыл что-то очень важное, какой-то ключ к пониманию происходящего, и вдруг вспомнил о его существовании. Я словно увидел всю ситуацию другими глазами и понял, что выход есть. Только его нужно искать не во внешних обстоятельствах, а в своих действиях, в собственном отношении ко всему этому. И выходило так, что, несмотря на усталость и то, что только благодаря счастливому случаю до сих пор остался жив, я, по большому счету, еще ничего не сделал и, на самом деле, искал только легкие решения, забыв, что их круг существенно шире. Просто нужно иметь мужество это видеть, и делать правильный выбор.
И я испугался. Я был просто в панике от того, что Генерал узнает об этом; что он увидит те решения и поймет, почему я этого не делаю.
- Докладывайте, где сейчас расположены ваши силы, - тихо произнес Генерал.
- Наши силы рассредоточены в этом районе, - взволнованно ответил Полковник. - Вследствие удара противника, нарушилась связь...
- Кто отвечает за связь?
- Я! - внутри у меня что-то щелкнуло, и я понял, что пути назад нет.
- Что думаете предпринять? - тихо спросил Генерал.
- Возьму небольшой отряд и буду наступать с ним вот по этому направлению, - вырвалось у меня. - Задача - с боем передать приказ о контратаке первой и второй роте, остатки, которых должны отойти в этот район.
- Я с другим отрядом передам приказ третьей и четвертой ротам, - поддержал меня Начальник штаба.
- Собранными силами мы планируем выйти к реке и захватить плавсредства противника, - решительно проговорил Полковник. - Тогда мы сможем по воде, в обход минных полей, подойти к Лысым высотам и закрепиться на них.
- И установить там пушки, - резюмировал Капитан артиллерии.
Генерал взял циркуль, отмерил им что-то на карте и негромко сказал "Хорошо".
Этого было достаточно. Меня наполнил мощный поток радости и силы. Пропала боль в спине, перестала ныть раненая рука, и я, как и все мы, вытянулся перед генералом, который, как мне показалось, слегка улыбнулся, потом пожал нам руки и уехал дальше. А мы знали, что все так и будет. Обязательно будет, потому что он сказал "хорошо".
И так было.
Нам действительно удалось пробиться к реке и захватить те высоты. И мы дружно удивлялись, почему журналисты и писатели назвали это подвигом. Другого варианта действий у нас просто не было.
С того времени прошло много лет. Жизнь, как это ей свойственно, складывается по-разному, но в те моменты, когда она упирается в стену неразрешимых проблем, и когда бывает особенно трудно я часто ловлю себя на мысли, что мне очень не хватает Генерала. И, ломая голову над тем, что предпринять, или делая в сотый раз одни и те же бессмысленные усилия, я неосознанно жду. Жду, что он вдруг приедет, посмотрит на карту моей жизни, спокойно скажет: "Так", и все измениться.