Попов Александр Георгиевич : другие произведения.

96-18

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Старый рассказ. Написан в славном месте под названием Апшу-Циемс, но никакого отношеия к этому месту не имеет.


  
  
  
  
  

96-18

  
  
  
  
   - 25,70,45,36... .
   - Это что, начало фантастического рассказа?
   Шорин быстро обернулся. Позади него, скрестив руки на груди и улыбаясь, стоял капитан Гриневич.
   - Что вам угодно?
   - А я, вы знаете, поручик, давно вас ищу. Думаю: куда это наш друг Шорин запропал? А он оказывается здесь, в малиннике и занимается сочинительством, беллетрист этакий!
   - Извольте объяснить, что вам угодно? - с запальчивостью проговорил Шорин.- По какому праву, капитан, вы... .
   - Бог с вами, дружище, я вовсе не хотел вас обидеть.
   - Это кажется очевидным Если я здесь, то вовсе не значит, что я ищу вашего общества.
   - Однако, поручик! - начал было возмущаться Гриневич, но потом попытался сдержать себя: - Послушайте, Шорин,- проговорил он спокойнее, - Уж если мы с вами начнем ссориться... . Я понимаю, безусловно все мы здесь в отнюдь не лучшей ситуации. Да о чем я, Россия... . Впрочем вы же понимаете. Держите же себя в руках, черт возьми!
   - Но смотреть через плечо... . Это же низость!
   - Да что вы в самом деле? Неужели думаете, я специально? Мне только что попались на глаза два, как их сейчас называют, фантастических рассказа, и все они начинаются с цифр. А тут вы со своей математикой!
   - Это вовсе не математика, - глухо проговорил Шорин, постепенно успокаиваясь. Большая фигура Гриневича на фоне бревенчатой стены дома, где они временно разместились, показалась ему давно знакомой и симпатичной. Да и с какой стати ему подглядывать, что пишет Шорин. А он и вправду не пишет вовсе. Действительно - одни цифры.
   Они помолчали.
   Налетевший вдруг ветерок зашелестел ветвями сада и пропал. Шорин поднял голову. По небу плыли облака. Как в детстве.
   - М-да... . Послушайте, поручик, а я хотел вас поздравить, - проговорил Гриневич. В руках у него вдруг откуда-то появилась большая темная бутылка. - Это вам.
   - Благодарю, - ответил Шорин.
   Это было трогательно.
   Он улыбнулся.
   - Простите мою несдержанность, капитан. Я хотел побыть немного один. ...Но вы не думайте, что эта бутылка сегодня за ужином будет единственной. Я полагаю, мы славно проведем время!
   И Шорин был прав. К концу дня прибыл подпоручик Рыльский, и когда зной начал постепенно спадать, они уже сидели в его комнате. За окном шелестела и плескалась веселая июньская зелень, непривычно разнообразный стол радовал глаз и будил несколько забытое ощущение праздника. Но чем больше они пили, тем мысли Шорина становились все более грустными.
   Однако оживление за столом нарастало.
   - Господа, представьте, - проговорил Рыльский, когда они в очередной раз выпили за здоровье именинника, - вчера в Дорофеевке встретился за вистом со своим однокашником. Он сейчас при штабе. Так вот, он уверял, в Питере большевики уже съели всех собак.
   - И что с того? - мрачно откликнулся Шорин.
   - Это служит хотя бы каким то оправданием тому, что мы уже вторую неделю сидим в этой дыре! - воскликнул тот.
   - Увольте, подпоручик, нашей с вами заслуги в этом нет, - нахмурился Гриневич. - И вообще, господа, по моему мнению, большевизм - это эпидемия. С ним нужно поступать, как поступали с холерой: оцепить зараженную местность войсками и пускай они там мрут с голоду.
   - Да? - не унимался Рыльский. - Но ведь холеру можно лечить.
   - Холеру - можно. Но большевизм, анархизм, как и многое другое, оканчивающееся на "-изм" (Рыльский хихикнул) - не излечивается.
   - Но мне кажется, капитан, против него все-таки есть вакцина. Большевизм - это насилие. Следовательно, его нужно лечить также. Именно насилием, - Рыльский повернулся к Шорину.
   - А вы как полагаете, поручик?
   - Я...?
   Размышляя над тем, как ответить, чтобы его поняли, Шорин опустил взгляд на некрашеные, потемневшие от времени доски стола.
   - Сколько вам лет, подпоручик? - проговорил он.
   - Двадцать четыре.
   - А вам, капитан? Вам сейчас сколько?
   - Тридцать два.
   - А мне сегодняшнего дня - двадцать шесть. Из них четыре года - война.
   - Что поделать, Что поделать, - вздохнул Гриневич.
   - И сегодня, буквально час назад я подсчитал, - Шорин посмотрел на него, - Да да, именно там, в саду, капитан. Я подсчитал, что прожил уже более трети жизни. Отданы лучшие годы. И чему? А конца так и не видно. Мечты, планы - ничего не осуществилось.
   - Но послушайте, Шорин! - возвысил голос Гриневич.
   - Да что вы, капитан, я не маленький ребенок и не нытик. Я только хочу, чтобы вы поняли. Дело не в большевизме. Большевизм - это следствие или симптом, если хотите. Симптом разложения России, ее исчезновения. А это трагедия. И прежде всего это трагедия нашего поколения, нас с вами, господа. Эта трагедия уже произошла, так какая разница, что там будет с большевизмом, ведь как было раньше, уже не будет!
   - Так вы что? - в голосе Рыльского послышалось возмущение. - Вы полагаете, что с красными не нужно бороться?
   - Полно вам, дружище, - мягко поддержал его Гриневич. - Вы видите все в слишком мрачном свете, а самое худшее, еще и пытаетесь говорить об этом.
   - Да, - Шорин кивнул, - возможно, об этом лучше не думать. Но все же отдавать себе в этом отчет, по-видимому, нужно.
   - Нужно?! Для чего? - вырвалось у Гриневича, но затем он заговорил спокойнее: - На что толкают лично вас, поручик, ваши умозаключения? Они же бесплодны как любая философия.
   - Философия... . Я вовсе не вижу в философии ничего дурного, просто я позволил себе немного пофантазировать. Вдруг моя судьба сложится так, подумал я, что мне из всего этого суждено выйти целым и невредимым, что тогда? Опасаюсь, господа, что моя жизнь будет совсем не такой, как вы мне пожелали только что.
   Шорин вздохнул.
   - Да, если мы не уничтожим большевизм... , - воспользовался паузой Рыльский.
   - Да причем здесь опять большевизм? - воскликнул Шорин. - Вот представьте, подпоручик, старость. Ваша жизнь... . Ну вы как песчинка, понимаете? Вас закрутило, понесло помимо вашей воли, и вот она, ваша жизнь, уже почти кончилась. Не знаю, как еще сказать, но я, господа, почему-то сегодня очень отчетливо представил, как это, возможно, будет со мной. Увы, отнюдь не весело все будет. Но что там.... И вот тогда, когда я почувствую приближение смерти, - лицо Шорина вдруг просветлело, словно с него сошла какая-то едва заметная тень, - тогда я найду маленького мальчика и... .
   Все случилось внезапно. Потом уже трудно было сказать, кто первым услышал отдаленные крики команд и раньше других вскочил с места. Звякнули резко отброшенные на скатерть приборы, глухо разбился о доски пола, упавший в суматохе стакан; все разом кинулись к двери.
   А когда они выскочили из избы, где-то на краю селения уже стреляли.
  
   0x01 graphic
  
  
  
   "Шестнадцать двадцать пять! Ничего себе!" - в ужасе подумал Сидоров и в очередной раз безнадежно поднял руку.
   Мимо него по разогретому ярким южным солнцем асфальту с шипением и свистом неслись машины. Их водители, как казалось Сидорову, взирали на него со своих комфортабельных и уютных мест за блестящими оболочками привлекательных "Жигулей" и респектабельных "Волг" со злорадством и презрением. "Ну и стой на жаре, мучайся, - как бы говорили их взгляды: Опаздываешь? Ну и опаздывай. А мы поедем дальше и нам здесь в автомобилях совсем неплохо." Некоторые, правда, кидали на Сидорова извиняющиеся взгляды, и даже, подчас, показывали жестом, мол рад бы, старик, да не могу. Это давало надежду, но не меняло положения вещей.
   За те двадцать минут, которые Сидоров стоял у дороги, один автомобиль, впрочем, остановился, но его перехватили два каких-то парня: то ли грузина, то ли армянина. "Вы что, я же в аэропорт опаздываю!" - пытался возразить Сидоров. "Ти-и!? - проговорил один из них, бесцеремонно оттесняя его от машины: Ми же тут раньше тэбя пришли."
   Этот инцидент оставил у Сидорова сильное чувство злости и раздражения. Раздражения в основном на себя, за то, что вот так, ни за что, ни про что позволил увести машину прямо у себя из-под носа. Сейчас бы он уже минут десять ехал, откинувшись в мягком кресле с подголовником и, наверное, вскоре догнал бы тот злосчастный автобус, на который он так до боли глупо опоздал. Опоздал... . Из за своей же вялости и безалаберности. Вот всегда так!
   - Эй, такси, такси!
   Ну вот, наконец-то! Метрах в тридцати от Сидорова остановилась новенькая "Волга", из которой, расплатившись, вышел сморщенный старик в белой кепке.
   - Командир, мне в Аэропорт! - заорал Сидоров, быстро распахивая дверцу автомобиля.
   Парень, сидящий за рулем, не пошевелился. Остановившимися, как у глубоко задумавшегося или сильно испугавшегося человека, глазами он смотрел куда-то в сторону тротуара. "Неужели канючить будет" - с тревогой подумал Сидоров.
   - Мне в аэропорт. Едем? - повторил он.
   Водитель кивнул. Закинув большую дорожную сумку на заднее сиденье, Сидоров быстро забрался в машину и чуть более сильным, чем следовало движением захлопнул дверцу. "Наконец-то."- расслабляюще подумал он, когда машина тронулась, и мысленно перенесся в аэропорт. "Теперь-то уж наверное успею!"
   Автомобиль с шипением катил по дороге. В открытое окно врывался поток горячего, пахнущего гудроном и полынью воздуха.
   - Скажите, а когда примерно мы будем в аэропорту? - поинтересовался Сидоров.
   - Что? - вновь вышел из глубокой задумчивости таксист.
   - В аэропорту когда будем?
   - Будем... Будем мы в аэропорту, - как-то потусторонне отреагировал водитель, и вдруг, спохватившись, резко нажал на тормоз.
   Сидорова сильно кинуло вперед.
   - Вот ведь! Надо же куда прет, - проговорил он, хотя сам заметил выруливший из-за поворота фургон раньше таксиста.
   - Фу, черт! - выругался тот таким голосом, словно он сильно замерз, и у него сильно свело челюсти.
   "Что это с ним такое?" - не понял Сидоров. Ему стало немного не по себе, и, что бы выйти из этого дурацкого состояния, он вновь повторил свой вопрос.
   - А-а, - откликнулся таксист, по-видимому наконец осознав смысл сказанного. - Ну... Ну где-нибудь чуть больше чем через час.
   - А если поднажать, до половины шестого успеем? - встревожился Сидоров.
   - П-понимаете... , - водитель немного замялся. - Понимаете, мне сейчас ну вроде как нельзя спешить.
   "Пьяный! - пронеслось в голове у Сидорова: Точно пьяный, как я сразу не понял!" Он внимательно посмотрел на таксиста. Дорогие, по последней моде, но плохо сочетающиеся друг с другом шмотки, сытое, чисто выбритое лицо, безукоризненная прическа по моде десятилетней давности, начинающий появляться животик - черты хорошо знакомые Сидорову по многим его бывшим одноклассникам. Да и среди его сокурсников по институту много таких: кто массажист, кто официант, кто тоже таксист... . Такие не прочь ради бизнеса пойти на нечистую авантюру, сыграть в преферанс по пятачку за вист или пропустить рюмку-другую за рулем. У Сидорова было сложное отношение к таким людям. С одной стороны, он отчасти понимал их и иногда завидовал сытой, азартной и вместе с тем обеспеченной жизни, которую они вели. Но с другой стороны он испытывал к ним что то вроде неприязни, поскольку понимал: сам он в корне не такой как они. Он никогда не смог бы, да, наверное, и не сумел бы жить согласно их понятиям. И, возможно в силу этого, ему никогда не удавалось в общении с людьми такого типа найти общий с ними язык или выработать свою линию поведения. Вот и сейчас он не знал, то ли начать возмущаться, то ли попросить этого парня остановить машину.
   - А собственно почему? Почему вам нельзя спешить? - неожиданно для себя проговорил он.
   Таксист вздохнул.
   - Понимаете... ,- он явно затруднялся с ответом, - В общем мистика. Жуть какая-то.
   "Нет. По-видимому он все же не пьян - подумал Сидоров: Только действительно очень расстроен и подавлен. Даже напуган. Да вроде и не пахнет от него. Может быть мафия...?"
   - ...Не знаю, как и объяснить, - в замешательстве закончил свою фразу таксист.
   Машина выехала за пределы города и там понеслась все же быстрее. Извилистая горная дорога ныряла то вправо то влево. Вскоре на подъеме они обогнали пыхтящий черным дымом грузовик и тянущийся за ним длинный шлейф легковых автомобилей с номерами всех мыслимых районов европейской части СССР.
   Сидоров немного успокоился. Переживания и личность водителя отошли на второй план, и он с полминуты размышлял над тем, стоит ему снять пиджак или нет. Несмотря на жару сделать это, сидя в кресле, было лень. К тому же пиджак с деньгами, документами и билетами на самолет можно было забыть, и, в конце концов, Сидоров так и остался сидеть одетым, только расстегнул еще одну верхнюю пуговицу рубашки и положил правую руку на край окна машины.
   - Скажите, - проговорил шофер, - А вы верите в нечистую сил, судьбу и другую чертовщину?
   - Я? - откликнулся Сидоров. - Нет. Вообще-то не верю. А что?
   - Я тоже. Но сейчас... .
   - Что, случилось что-нибудь особенное?
   - Да.
   Какое-то время они молчали. Сидорову вновь стало беспокойно. Поведение этого парня стало казаться ему все более и более странным. Того было довольно трудно назвать впечатлительным, тем не менее, он явно находился не в своей тарелке.
   - Это... , - начал таксист после паузы. - Это случилось давно. В детстве, когда я был маленький, лет пять, наверное, я убежал из дома. То есть не убежал... . Если по порядку, дело было так. Вы москвич?
   - Да, - проговорил Сидоров.
   - Я так и подумал. Я, в общем-то, тоже. В детстве мои родители снимали дачу. Ну своей не было. Это сейчас там понаставили... И... ну в общем, недалеко от той улицы, где они ее снимали, был то ли сквер, то ли еще чего, а в этом, значит, месте стоял дом.
   Как-то раз... . А этот дом - маленький такой домик - он был заброшен. Ну так вот, как-то раз мы с ребятами там играли и в этом доме нашли мужика. Помятый такой - ну какой-то алкаш, в общем. Уж не знаю почему, но мы тогда решили, что этот мужик мертвый. Сначала испугались, но потом нам стало интересно. Ну пацаны, друг перед другом... . Пола в том домике уже не было, и мужик лежал прямо между бревен каркаса. Мы подкрались и стали тыкать в него палками. Ну, тот лежал, лежал, потом вскочил, да как заорет! А мы в россыпную, естественно.
   Ну, в общем, это ерунда. Главное то, что после всего этого я оказался один в абсолютно незнакомом месте. Это все потому, что так испугался того мужика, что бежал от него, куда глаза глядят. Помню, оказался у штакетника какого-то дома. Ну, забор такой - штакетник - ничего особенного. Я тогда и сел на скамейку отдышаться, а тут бац!... .
   Шофер замолчал.
   Сидоров был заинтригован. Он вспомнил то место, где когда-то снимали дачу его родители. Тихие, все в зелени улицы, заборы и заборчики, водопроводные колонки на углах, детство... . "И тем не менее, что же все таки "бац"? - подумал Сидоров: Летающая тарелка?"
   - Ну а дальше, - не выдержав, спросил он.
   - Тут он и появился... , - ответил таксист. - Старый такой. Сел со мной рядом и начал все про меня рассказывать. Все, что я думаю, стал говорить.
   - Как? - напрягся Сидоров и с того момента больше ни о чем не спрашивал.
   - Ну как... . Словно мысли читал. У каждого ведь в детстве какие-то вообще там мечты, свои мысли о подвигах, там, о геройствах. И вообще, я помню, у меня тогда свои понятия были о жизни. Ну, о том, как я должен поступать, чего делать, чего не делать. Да... ,- таксист глубоко вздохнул. - Мы же в детстве все воспринимаем не так...
   Ну, в общем, он, этот старик, все тогда мне это и рассказал, что я думаю. Ну а мне-то тогда всего-то было лет пять. Про бога и всякую там телепатию я тогда и понятия не имел, зато свято верил в гномиков, фей и Деда Мороза, поэтому решил, что это настоящий волшебник, раз может творить такие чудеса. Кивал, кивал я, значит, ему головой в знак того, что он все правильно это говорит, а тот посмотрел на меня как-то странно, словно всего меня насквозь видит, и произнес: "Поклянись, - говорит, что чего бы с тобой не случилось, ты будешь так же и поступать, как думаешь сейчас. Клянись, что если изменишь себе, изменишь и предашь свои собственные мысли, то с тобой случится самое страшное, что может случиться с человеком!"
   ....................................................................................................................
   - Ну я и поклялся... . Я был очень впечатлительным тогда, когда был маленький, и этот старик снился мне несколько ночей подряд. А перед тем как исчезнуть, он сказал, что через много, много времени придет проверить, как я держу клятву, и я тогда очень боялся. Да... . Я был тогда очень славным мальчишкой.....
   Таксист замолчал.
   Сидоров осоловело уставился на бегущую под колеса раскаленную ленту шоссе. Он уже больше не думал ни о самолете, ни о дороге.
   - А сейчас бац!
   Сидоров вздрогнул.
   - Конечно, - продолжил таксист, - я стал совсем не таким, каким мог бы быть. Поверь, я в детстве был совсем не таким, как сейчас. Лучше, да и вообще... . А потом... . Потом со мной что-то случилось. И черт его знает когда... . Я стал подстраиваться, менять себя в угоду другим. Детский сад, школа, армия. Приходилось быть каким-то не таким. Ну, как все, в общем. Говорить чужие слова... .
   А потом уехал сюда. Купил дом, машину. Ну, крутился ради этого как мог, а как же. Вот вчера наконец-то... . Ты же знаешь, как трудно взять волжанку. И вот она, совсем новая. Столько бабок - уйма. А ночью сон и этот старик.
   Ну, меня, ты просто не представляешь, от страха аж свело. Правда. Но потом глотнул: у меня дома коньяк - класс, кореш на той недели десять литров привез. В общем, днем вроде и забыл про все это, да и день, кажется, хорошо начался. И тут голосует около кемпинга. Я останавливаюсь - открывает дверь, садится. Он! Понимаешь, он! Тот самый дед, это был он!
   Я его, правда, сразу не узнал. Ну сел там кто-то. Я врубил скорость и вперед. А он мне говорит: "Ну что, как ты живешь, Зайчик?" Все помнит, даже то, что меня мама когда-то зайчиком звала!
   Я смотрю - вправду он, вылитый. Даже не изменился! Кажется, и одет точно так же.
   Я, я... . Да чего там. Я так и не смог ему ничего сказать. Все делал вид, что не узнал, мол, вам куда, говорю. Но он-то понял, что я его вспомнил. Все смотрел... . Сожалеюще смотрел, с презрением. А под конец, как расплачиваться, так и сказал: "Ты, парень, - говорит, - не меня забыл, а себя потерял, поэтому и сказать тебе нечего". Дал пятерик без сдачи, хлопнул дверцей и даже не оглянулся.
   Таксист вздохнул, издал какой-то мычащий звук и, вдруг, почти закричал.
   - Ну почему все так! Почему мы все, такие хорошие в детстве, и почему из таких ребят - Колек, Сережек, Витек мы вырастаем вот такими вот?! - он глухо ударил себя кулаком в мощную грудь, вздымающуюся под модной летней рубашкой. - Совсем не теми... . Сволочами ведь вырастаем, гадами какими-то! Чего уж хуже... .
   Он подавленно умолк и, крепко сжимая руль, уставился вперед на дорогу.
   - Брось. Ерунда, - проговорил Сидоров, но собственный голос показался ему каким-то картонным, неестественным. Потом добавил:
   - Ведь в конце концов это мог быть совсем не он. Ты же не можешь его так хорошо помнить. Просто кто-то другой. Он тебя с кем-то перепутал и все.
   - Не можешь..., - откликнулся таксист. - Возможно. Да и в конце концов, кто живет по-другому? Да и как жить иначе? Каждый же черт подери, живет, как может. Жизнь ведь такая - заставляет. Ну да, ну было... . Но кто без грехов? И вообще... . Ну и так что же тогда, всем смерть?
   - Как смерть? - встрепенулся Сидоров.
   - Да во сне он мне смерть предрек, если я не так живу.
   Под колеса машины по-прежнему летела серая лента дороги. Раскаленные под солнцем, каменистые склоны по ее сторонам переходили в лес или крутой обрыв, затем появлялись вновь.
   - Ерунда! чушь! Выкинь из головы, - запальчиво вырвалось у Сидорова. - Просто совпадение.
   - Совпадение... . Ну может и совпадение, - откликнулся таксист. - Уж больно мне везет в последнее время. Посуди сам: я здесь пять лет, а уже дом. Кирпичный! Сто двадцать метров! Тачку продал - лучше не бывает. Волгу приобрел - почти новую, ну с консервации. Цинковое покрытие, понял! А когда такое везение, все что-нибудь неладное чудится.
   Таксист немного развеселился.
   - А вообще, - продолжил он, - жить здесь можно. Горы, море... . Я знаю место.. . Вообще, тут поживешь, все разузнаешь - совсем не хуже чем в Москве. А девочки! Я тут иногда таких вожу... . А чего они все сюда приезжают? То-то. Так что не соскучишься.
   - А вон, смотри, - проговорил он вдруг, без всякого перехода и постучал пальцем по лобовому стеклу машины. - Видишь, впереди автобус? Он в аэропорт как раз в половине шестого приходит. Давай, я тебя сейчас вон на той остановке высажу, и ты на него пересядешь. А то мне здесь в одно место надо заскочить. Ладно?
   - Ладно, - машинально ответил Сидоров.
   Машина остановилась.
   Сидоров расплатился. Ему захотелось сказать что-то таксисту напоследок, но все это - и конец разговора, и остановка машины произошли так быстро, что он, так ничего и не придумав, промолчал и закрыл дверцу.
   - Давай! - крикнул он вслед машине, когда та тронулась, и махнул левой рукой. В правой у него была сумка.
  
  
  
   0x01 graphic
  
  
   - Ну... . Один, два... . что вы делаете, отдайте сейчас же, поручик!
   - Вы что, капитан, что вы хотите... ?
   - Извольте сейчас же отдать, я вам приказываю!
   - Нет, что вы... . Оставьте, капитан. Это же... . Это же слабость.
   - Какого черта вы говорите о слабости? Что вы в этом понимаете? Пока не прошел шок..., - Гриневич поморщился от боли и сделал два глубоких вздоха. - Отдайте!
   - Нет! - повторил Шорин, сглотнув, и засунул пистолет за ремень портупеи.
   Гриневич отвернулся. Он сидел на земле, прислонившись спиной к доскам какого-то дома. Сквозь френч его мундира проступало большое бурое пятно крови. Волосы на его непокрытой голове взъерошились и слиплись, от чего его лицо, обычно казавшееся добродушным, теперь было капризным и злым.
   - Ну тогда, дружище, сделайте милость, оттащите меня на ту сторону дома... . Там видно реку.
   Шорин взял огрузшее тело Гриневича и потащил его вдоль завалинки. За углом дома лежал убитый - совсем еще молодой парень, по одежде - рабочий. Его широко открытые глаза застыли, глядя в небо, а на мятой косоворотке еще не высохли пятна пота. Гриневич заметил труп и ухмыльнулся сквозь стон.
   "Идиотизм! - подумал Шорин: Какой же идиотизм! что привело сюда этого парня? Повинуясь каким побуждениям он взял в руки оружие? И чего, в конце концов, хотят добиться такие как он, всеобщего счастья? Но ведь убивая можно добиться только одного - всеобщей ненависти...!"
   За углом дома дул ветерок. Он дул с реки и шелестел ветками большой березы, стоявшей на краю горы.
   - Бросьте, Шорин, - тихо проговорил Гриневич, - меня не стоит перевязывать.
   - Да что вы. Это ерунда. Рана вовсе не такая серьезная, - Шорин постарался, что бы его слова звучали как можно бодрее.
   - Прекратите, поручик. Вас противно слушать. Лучше расскажите, что вы хотели сказать за ужином.
   - За ужином? - не сразу сообразил Шорин.
   - Да. Вы остановились на мальчике.
   - Ах это... , - Шорин вспомнил. - Все это пустое,- проговорил он, расстегивая френч.
   - Ну, все же? - проговорил Гриневич. - Это любопытно.
   Шорин замялся.
   - Я уже все сказал, - ответил он. - В общем, найду мальчика, попробую вложить в него что-то хорошее. А скорее всего... . Ну там видно будет, - Шорин разматывал бинт. - Скорее всего, возьму с него клятву, что он никогда не изменит себе. В конце концов это главное; ведь если бы никто не изменял себе... .
   - Это было бы черт знает что, - перебил Гриневич. - Это был бы ад, дружище! - он застонал. - Впрочем, если у вас будет такая возможность, найдите еще одного мальчика, быть может, похожего на меня. Обещаете?
   - Обещаю, - ответил Шорин и поспешил добавить, - Только у вас, как мне кажется, у самого будет такая возможность.
   - Спасибо, - проговорил Гриневич совсем тихо. - Пусть он только будет хотя бы немного похож на меня в детстве. Представляете? На меня или на Рыльского. Он там, около церкви, на площади. Он тоже был неплохой человек.
  
  
  
   0x01 graphic
  
  
   "Девяносто шесть-восемнадцать, девяносто шесть-восемнадцать, девяносто шесть-восемнадцать... ."
   Если бы Сидорова спросили, для чего ему было нужно запоминать номер такси, на котором он догнал автобус, то, по всей видимости, он не ответил бы ничего путного. Просто запомнил и все.
   Автобус немного запаздывал, но до конца посадки он все же должен был прибыть в аэропорт - так сказал полный мужчина у окна, который должен был лететь одним с Сидоровым рейсом. Так что повода для беспокойства почти не было.
   Сидоров попытался представить себе Москву, в которой не был уже месяц, дома, метро, теплый свитер, который ему, по-видимому, придется надеть сразу же после приезда. Это были привычные мысли, всегда посещавшие его, при возвращении из отпуска, только сейчас они почему-то не вызывали в нем того прилива энтузиазма, какой им обычно сопутствовал. Из головы не шел тот старик, являвшийся таксисту, его предсказания, сон... .
   За те несколько минут, которые он ехал в автобусе, Сидоров уже успел придумать ни одно правдоподобное объяснение случившемуся. В конце концов, разве может таксист всех упомнить? Да еще в курортном городе! Может быть, он когда-то обсчитал того старика или дурно с ним обошелся? Кроме того, многое не вязалось чисто логически. Ведь умирают все, значит, смерть нельзя рассматривать как из ряда вон выходящее наказание. Но и объяснения не успокаивали. Дело было не в них.
   - Да-а! - возмущенно протянул его сосед и с тревогой посмотрел на часы. - Это же просто безобразие. Мы же и так опаздываем, а тут еще стоим уже целых пять минут!
   - Да! - встрепенулся Сидоров: автобус действительно стоял.
   - Эй, в чем дело?
   - Послушай, у мэня самолет! Опаздиваю! - Раздались голоса из заднего конца салона.
   - Не беспокойтесь, все нормально! Это просто затор. Сейчас поедем, - громко проговорил водитель. И он был прав. Вскоре автобус действительно тронулся.
   - Что там? Что там? - услышал Сидоров вокруг себя. Часть пассажиров с нездоровым любопытством прильнула к окнам.
   - Кажется авария!
   Внутри у Сидорова что-то тревожно екнуло. Такое было с ним второй раз в жизни. Когда-то давно, совсем маленьким, он увидел пожар. Черный дым, клубами валивший из пустого оконного проема, так испугал его, что он, проходя мимо, еще долго боялся смотреть в ту сторону. Так и сейчас. Ему казалось, что если он ничего не увидит, ничего и не произошло.
   - Ого! Ничего себе!
   - Вот это разворотило!
   - А водитель-то, водитель... . Смотри, руки торчат!
   - Ой, это же надо.
   - Да, мощно! Наверное, с верхнего витка серпантина упал!
   Сидоров не удержался и посмотрел в окно. На обочине дороги лежала покореженная груда металла, которая когда-то была автомобилем. Рядом валялись осколки битого стекла, ободок от фары, какие-то скрюченные железки с оборванными краями и аккуратно отлетевший прямоугольник номерного знака.
  

96-18,

  
   - решил Сидоров.
   Впрочем, он мог и ошибиться: номер лежал обратной стороной вверх.
  
  
  
   0x01 graphic
  
  
   Прошло три года.
   Сидоров защитил диссертацию, сменил четыре места работы, развелся с женой и провалил вступительные экзамены во ВГИК. "Что это вдруг с тобой?" - спрашивали его друзья, но Сидоров только улыбался осунувшимся лицом и молчал. Он был счастлив. И теперь он знал, что сказать, если ему явится тот старик. Уж он-то, Сидоров, держит клятву.
  
  
  
  
  

Апшуциемс, июль 1987 г. 

  
  
  
  
  
   10
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"