Аннотация: Лондон, середина прошлого века. Джеймс случайно попадает в книжный магазин, в котором творится что-то странное… Его не видят прохожие, а внутри происходят и вовсе фантастические вещи. Сможет ли Джеймс вернуться в магазин, которого нет?
AJONI.RAS
Интерпретатор (Миры Альтеро)
Рассказ
«И пошла мать по ворожеям, чтобы отвадить грезу от своего дитяти. А ворожея и говорит ей: “В нечистую силу влюбился твой сын и коварным маревом задурманен. Возьми девять дюжин иголок да вставь в половицу от порога ему и до кровати. Она как наколется, подаст голос человеческий, тогда и пропадет”».
Из сказок «Мифы Альтеро» Джеймса Сендрика
— Еще чаю, мистер Сендрик? — поинтересовалась девушка, вытирающая крошки с соседнего столика.
— Да, милочка, буду благодарен, — прохрипел я простуженным голосом.
В кафе, устроенном прямо в магазинчике Pret A Manger, что находится в Лондоне на улице Пиккадилли в доме № 193, было тепло и уютно. Я — меня зовут Джеймс — приезжал сюда каждый день, когда чувствовал в себе силы проехать на автобусе несколько остановок и когда артрит не выкручивал больные суставы. Сидя лицом к окну, день за днем я разглядывал витражи, входную дверь и примыкавшие лавочки самого старого книжного магазина Лондона Hatchards, который открыт здесь с 1797 года. За то время, что я наблюдаю за этим местом, я многое о нем узнал.
Магазин стал известен не только огромным ассортиментом, но и тем, что в нем любили делать покупки особы королевской семьи. Сама королева Шарлотта была одной из первых покупательниц в этой лавке, а сегодня Hatchards имеет королевские гарантии Ее Величества, герцога Эдинбургского и принца Уэльского, касающиеся заказов и поставок книг.
Мне семьдесят три года, а я все еще не оставляю надежды увидеть то, что открылось моему взору в непричесанном и вечно голодном детстве, когда, будучи тринадцатилетним мальчишкой, разбил себе лоб напротив этого самого книжного магазина.
Я катил на своем подержанном велосипеде, сделанном на фабрике Pashley в районе Masons Road, и чувствовал себя настоящим королем. Мой велик, без сомнения, был мечтой любого мальчишки из рабочего района Лондона, и я знал это не хуже других, так как сам рос точно в таком же.
Я хвастался новеньким кожаным седлом Brooks, которое выменял на старый, но все еще прочный портфель у старика Эшли с первого этажа, ведь ему не то что ездить, а даже ходить уже было сложно. Он днями сидел у окна и курил самокрутки, пуская тяжелые дымные кольца в серое небо. Одним словом, велосипед, носящий гордое имя Roadster, с его царственной посадкой и 28-дюймовыми колесами был самым ценным приобретением за мою короткую жизнь и делал меня самым счастливым парнем если не всего Лондона, то уж нашего района точно.
Когда я проезжал мимо витрин книжной лавки Hatchards, переднее колесо угодило в выбоину, и я через руль полетел прямо на мощенную камнем дорогу. Удар был сильным, в глазах все потемнело, словно их в один миг залило липкой грязью. Не знаю, как умудрился подняться, пристегнуть замком на цепочке велосипед к фонарному столбу и войти в ближайшую дверь, чтобы попросить немного воды промыть рану и умыть окровавленное лицо. Все было как в тумане, пока я не открыл ту самую роковую дверь и не очутился в большом книжном магазине. Подойдя к высокому прилавку из черного дерева, я обратился к седому, но на вид весьма крепкому старику:
— Сэр, я поранил голову, не найдется ли у вас воды промыть рану?
Старик обернулся и с удивлением уставился прямо на меня. Он смотрел так, как обычно в зоопарке дети смотрят на жирафа. В его взгляде читались растерянность и какая-то радость, свойственная беспечной юности или — как в его случае — спокойной старости. Старик долго молчал, и мне в какой-то момент показалось, что он глухой и просто не слышал слов, сказанных ему в спину, и надо повторить ему их прямо в глаза. Я видел такое по телевизору и знал, что глухие люди умеют читать по губам.
Наконец старик шевельнулся, будто оттаявшее изваяние, с недоверием посмотрел на входную дверь, словно она предала его, впустив меня сюда, и тихим, приятным голосом, как у рассказчика сказок по радио, произнес:
— Сейчас принесу, а ты пока присядь на стул, — он кивнул в сторону камина напротив высокого прилавка, рядом с которым стояли массивные стулья, обтянутые кожей.
— Спасибо, сэр, — поблагодарил я.
— Называй меня мистер Винчестер, — мягким голосом проговорил старик и скрылся в подсобке.
Я наконец оторвал взгляд от прилавка и хотел последовать совету мистера Винчестера и присесть, но тут же остолбенел от зрелища, представившегося мне, как только я повернулся лицом к центру магазина. У стеллажа, который начинался у высокого прилавка и уходил вглубь, стоял человек, точнее нечто с человеческим телом и лицом, скорее напоминающее стену из грубо подогнанных камней. Скулы и надбровные дуги неестественно выпирают вперед, кожа грубая, местами видны глубокие морщины, издали походившие на трещины, которые образуются в сухой земле после дождя.
Человек с кирпичным лицом заметил, что я таращусь на него, и выпустил из носа две струи оранжевого дыма, словно у него внутри горел костер и он, чтобы не лопнуть, как нагретая банка консервов, освободился от излишков горячего пара. Я вздрогнул от испуга, а громила, не обращая на меня внимания, снова углубился в изучение какой-то толстенной книги. Книга была такая же необычная, как и он сам. Обложка из туго сплетенного тростника, растущего на болотах, где живет моя бабушка Джуди, а от страниц исходит сияние, как будто в них встроен экран телевизора, о котором так мечтала моя мама и которые я видел лишь в витринах магазина «Радиотехникс».
Я с трудом оторвал взгляд от человека с каменным лицом и оглядел стеллаж, с которого здоровяк взял свою книгу. Он тоже был необычным. В любом книжном магазине книги стоят ровными рядами. Они могут быть расставлены по сериям или жанрам, например, книги с рассказами о том, как взрослым хорошо целоваться, стоят отдельно, а книги про то, как здорово порой убежать из дома и рвануть с друзьями в поход с ночевкой, а еще лучше — смастерить плот, расположены совсем в другом месте. И с виду они все чем-то похожи, хотя разные люди писали их в разное время. И корешки не выпирают из общей книжной шеренги.
Тут же все было по-другому. Все книги — разные, начиная от материала обложки и заканчивая их размерами и даже формами. Некоторые были заперты на замки, как от моего велосипеда, некоторые вообще запирались в железные и деревянные коробки, и понять, что внутри, было совершенно невозможно. Я не говорю уже о свитках и клочках бумаги, запечатанных в стеклянных бутылках.
— Спасибо, я сейчас, — направляясь к выходу, чтобы уже на улице промыть рану, бросил я, но старик остановил меня, взяв за плече своей мягкой, но сильной ладонью.
— Не надо никуда ходить, просто выпей, — так же приветливо посоветовал он.
— Но я же хотел… — спохватился я, однако мистер Винчестер уже взял деревянную кружку за донышко и подтолкнул ее к моему лицу.
— Просто выпей, послушай старика.
Я послушался. На вкус это была самая обычная вода. Может, чуть чище, чем та, что текла из нашего крана. Может, чуть прохладнее. Но все же это была просто вода. Я сделал последний глоток, вернул кружку мистеру Винчестеру, и тот с интересом посмотрел на меня, словно ожидая чего-то.
— Спасибо, мистер, — поблагодарил я.
— Как твоя голова? — ставя кружку на прилавок, поинтересовался старик.
Я тронул рукой то место, где, как мне казалось, находился ушиб, но ничего не почувствовал. Моя голова была вполне обычной, волосы — сухими, вроде бы кто-то помыл их и они уже успели высохнуть. Я с удивлением посмотрел на добродушно улыбающегося старика и понял, что это вода таким образом подействовала на меня.
Я давно считал себя взрослым и, помогая в магазинчике Ларри МакКорника, уже больше года имел карманные деньги, на которые даже умудрялся пособлять матери по хозяйству. И я, естественно, знал, что сказки — это вымысел и никаких волшебников и колдунов не существует. Но вот моя в миг исцелившаяся голова говорила об обратном.
— Это волшебство? — спросил я старика, который продолжал разглядывать меня как некую диковинку.
— Не совсем, — усмехнулся он в ответ. — Это скорее обычное чудо.
— Но чудес не бывает, — строя из себя взрослого, возразил я.
— Все верно, — согласился мистер Винчестер. — Там, за этой дверью, их и впрямь осталось не так много, как раньше.
Старик с грустью указал на входную дверь, за которой проходили люди. Мальчишка — мой ровесник, а может, чуть постарше — продавал газеты, выкрикивая самые громкие заголовки с передовицы. Он чем-то походил на меня, даже ботинки были точно такими же, только вместо шнурков вставлены тонкие кожаные ленты. Вот к двери подошла женщина, посмотрела прямо на меня, потом достала губную помаду и накрасила ей губы. Затем оценивающе рассмотрела проделанную работу, и на какой-то миг мне показалось, что она увидела того громилу с каменным лицом, который все еще стоял у меня за спиной. Я даже ожидал, что женщина закричит или хотя бы удивится, но ничего не произошло, она лишь разглядывала свое собственное отражение.
— Они не видят нас? — с удивлением обращаясь скорее к себе, чем к старику, пробормотал я.
— Да, не видят, — подтвердил он мою догадку, проведя рукой по рукаву серого льняного пиджака, словно стряхивая с него старую книжную пыль.
Я только сейчас обратил внимание, что одет он был тоже не так, как обычные жители Лондона. Нет, в общих чертах одежда не отличалась, но вот детали… То, что мне с первого взгляда показалось льняной тканью пиджака, на самом деле ей не было, это скорее была кожа какой-то особой выделки. Спереди находилось по три кармана с каждой стороны, идущие друг над другом. В них без труда поместилась бы обычная книга. Воротника не было вовсе, что тоже не походило на привычную одежду горожан. Обут мистер Винчестер был в сапоги из мягкой тонкой кожи, которая собиралась в складки у самых ступней.
— Не понимаю, — искренне проговорил я. — Как это все получается?
— Сложно объяснить, как это работает, — начал старик. — Ты слышал историю про индейцев, которые не увидели корабли Колумба, плывущие к их берегам, хотя те были всего в миле от берега?
— Нет, сэр, то есть мистер Винчестер, — исправился я.
— О, это старая история, Джеймс, — тут он задумался. — Тебя ведь зовут Джеймс?
— Да, — кивнул я, уже не удивляясь тому, что мистер Винчестер угадал мое имя.
— Когда Колумб подошел к берегам Америки, он поставил корабли на якорь и поплыл к берегу вместе со своими людьми, чтобы ступить на берег неведомой земли, — начал старик. — Но индейцы, наблюдающие с берега, увидели, как вдруг из ниоткуда появились шлюпки, словно это произошло по волшебству.
— Не понимаю, — покачал я головой, пытаясь уловить мысль старика.
— Знаешь, дорогой Джеймс, человеку под силу увидеть только то, что способен объяснить и интерпретировать его разум. А если разум никогда не сталкивался с предметом или явлением, то мы можем просто не замечать этого, как, собственно, индейские охотники не заметили парусников.
— Так и с вашим магазином? — озвучил я свою догадку старику.
Сердце забилось так, словно я раскрыл тайну столетия, подражая герою радиопередачи с ведущим Джо Шарманщиком, которую любил слушать по субботам.
— С моим магазином все чуточку сложнее, но в общих чертах все верно, — подтвердил мистер Винчестер.
— А как же я?
— Ты ударился головой, Джеймс. У тебя было легкое сотрясение, и твой разум помутился. Именно так ты увидел «дверь, которой нет».
— Дверь, которой нет, — повторил я машинально.
— Да, так мы ее называем, — старик взял меня под локоть и усадил на стул рядом с камином, который был приготовлен к розжигу и издавал аромат свежераспиленных поленьев.
— Вы меня отпустите? — сам не ожидая от себя такого, спросил я и тут же покраснел.
Ну зачем старику помогать мне, если он задумал что-то дурное? Конечно, незачем, но я все же спросил, о чем сразу же пожалел, и пообещал сам себе впредь думать, а уже потом говорить.
— Конечно, отпустим, — с улыбкой, обнажая ровные белые зубы, ответил мистер Винчестер и, переглянувшись с громилой, добавил: — Надо только дождаться моего приятеля, который осмотрит твою голову, и убедиться, что все в порядке, а потом беги по своим делам, никто тебя задерживать не станет.
— А скоро он придет? — не унимался я.
— Я уже послал за ним Пилигрима.
— Пилигрима? — я где-то слышал это слово, но точного значения не знал.
— Да, Пилигрим — родственник домовенка, который может путешествовать. Мы точно не знаем, как они это делают, но они способны передавать послания другим пилигримам или домовым. Так мы общаемся на расстоянии.
— Ух ты! Как телефон? Да? — я ерзал на стуле, сгорая от любопытства.
— Правильно, как телефон, только без проводов и электричества, — терпеливо, будто сказочник из радиопередачи «Сказки из Плимствель Хоум», проговорил старик. — Главное не обижать Пилигрима, и тогда он передаст все в том виде, в котором услышал.
— А что будет, если его обидеть?
— Ну, — тут старик задумался, потирая свой подбородок пальцами, словно там росла борода. — Тогда он может и напутать что-нибудь… Они такие фантазеры, эти пилигримы.
Тут скрипнула дверь, я посмотрел на нее, но она по-прежнему была закрыта. Значит, это была какая-то другая дверь, скрытая от меня стеллажами. И тут же послышался чей-то мелодичный голос:
Нежно-нежно плачет кот,
Опечален от забот.
Лапку серую прижал,
Хвостик беленький помял.
Пусть хозяйка пожалеет
И его скорей согреет.
Из-за стеллажа показался мужчина в грязном черном плаще из грубой кожи, весь в заплатках и с десятком карманов по бокам. На руках надеты перчатки с обрезанными пальцами, как у уличных торговцев. На вид ему было лет сорок, лицо очерчивала черная короткая борода, а пронзительный взгляд делал его похожим на моего преподавателя английского языка, который имел проблемы со зрением, но по-прежнему отказывался носить очки, поэтому всегда немного щурился.
— Гора! — незнакомец поднял руку и поприветствовал громилу с каменным лицом, тот кивнул в ответ. — И вам вечности в Альтеро, мистер Винчестер.
— Вечности в Альтеро, — улыбнулся в ответ старик. — Откуда в пути?
— Из Санкт-Петербурга, — приветливо ответил незнакомец, усаживаясь на свободный стул. — Там сегодня чудесная погода. Советую вам непременно вечером погулять по прекрасным улочкам.
Я смотрел на них удивленно, совсем запутавшись в хитросплетениях фраз, мест и городов. У меня было смутное представление о городе. Я знал, что сейчас он называется по-другому (как именно — вспоминалось с трудом) и находится очень далеко, так что добраться из Санкт-Петербурга сюда, в Лондон, за какие-то десять минут никак невозможно.
Незнакомец тем временем вытянул ноги к камину, словно пытаясь их согреть от несуществующего пламени, и рассматривал свои начищенные до блеска сапоги странной, даже причудливой формы. У них была несуразно большая подошва высотой как минимум в три пальца. За голенищем торчал длинный нож, вставленный в кожаные ножны, украшенные какими-то монетами с квадратным отверстием в центре. Незнакомец тем временем, удовлетворившись видом своих начищенных сапог, сел поудобнее и обратился ко мне:
— Ну рассказывай, Джеймс, как ты умудрился попасть в «дверь, которой нет».
— Не знаю, сэр, — растерянно ответил я, спасительно поглядывая на старика. — Мистер Винчестер говорит, это из-за того, что я ударился головой.
Незнакомец переглянулся с мистером Винчестером, потом снова посмотрел на меня.
— Все может быть, все может быть, — он задумчиво покрутил деревянной дудочкой, которая непонятно как оказалась у него в руке, затем тихо осведомился у старика, которого, видимо, знал давным-давно: — Реакция на Пыльцу?
— Я давал Мед, — отозвался старик. — Реакция обычная, раны затянулись, теней не было.
— То, что теней не было, я и так вижу, — он ободряюще похлопал меня по плечу, и я даже через рубашку почувствовал тепло его руки. — Как же ты умудрился так шлепнуться?
— Сэр, я отлично справляюсь с велосипедом, просто переднее колесо… — я смутился и замолчал.
У меня было столько вопросов, столько «почему» крутилось в голове, а они про мой велосипед. Я с четырех лет не пропускал ни одной сказки по радио, а когда научился читать, то принялся с удовольствием поглощать все книги, хоть как-то относящиеся к волшебству. Исключением был разве что Жюль Верн, да и то только потому, что в его книгах встречалось множество сложных терминов и научных словечек, и я мечтал, что, когда стану постарше, непременно прочту про капитана Немо.
Сказки же или просто книги о приключениях без всяких малознакомых слов манили меня своими интересными историями, так сильно не похожими на мою жизнь и жизнь моих сверстников. В них были загадки, подвиги, а самое главное — веселые приключения, где главный герой всегда оказывался умнее и сильнее всех.
Мало кто из друзей разделял мое пристрастие, но мне было наплевать. Я всегда мог остаться наедине с книгой, и никто мне в этот момент не был нужен. И вот я сам оказался в сказке, сидел на стуле рядом с камином, напротив двух человек, по крайней мере они выглядели как люди, которые жили в сказке всегда, в этом я не сомневался. Несмотря на внешнюю схожесть вещей, одежды, предметов, например, стульев или обычной чашки, я чувствовал, что этот магазин является частью совсем иного мира.
Старик с незнакомцем обсуждали, как им лучше поступить со мной — проводить до дома или же распрощаться прямо здесь, а во мне все сильнее разгоралось страстное желание остаться! Бросить все: и учебу, и свою никчемную работу — и остаться здесь, все равно, в каком качестве, лишь бы быть причастным к Альтеро (именно так они называли свой мир).
— Я могу остаться? — тихо спросил я, и все тут же замолчали.
Незнакомец нахмурился и посмотрел сначала на меня, потом на старика, словно ожидая от того поддержки, но старик молчал, чуть заметно покачивая головой. Незнакомец откинулся на спинку стула и нараспев начал читать стишок:
Дверь, которой нет, найди,
Дважды ее отвори…
Коль Альтеро есть в тебе,
Сможешь путь найти во Тьме!
Незнакомец закончил и вопросительно уставился на меня, ожидая, видимо, моей реакции на его очередной стишок, которые он, вероятно, напевал при каждом удобном случае. Мистер Винчестер чуть подался вперед и пояснил:
— Видишь ли, Джеймс, никто не в силах впустить тебя или запретить входить в Альтеро. Как ты понял, именно так называется наш мир. Вот только выйдя за дверь, ты уже не сможешь ее найти вновь.
— Но как же, я же увидел ее тогда! — запротестовал я, не в силах поверить, что все так просто и одновременно сложно. — Я же могу еще раз удариться головой, и тогда…
— И тогда ты очередной раз разобьешь голову, вот и все, — вставил незнакомец.
— А может, у тебя получится, и ты снова войдешь в «Лавку чужих фантазий», — подбодрил меня старик, которому, наверное, было приятно возиться со мной и который явно проникся ко мне сочувствием.
— Совершенно верно, — подтвердил незнакомец.
— А если бы я захотел остаться прямо сейчас? — с надеждой в голосе спросил я.
— Дорогой мой Джеймс, — придвинулся ко мне старик и взял меня за плечи, — ты просто не бросишь свою маму, я это знаю, иначе ты не смог бы выпить Мед — напиток, исцеливший тебя. У тебя в душе нет тени, а значит, ты должен вернуться.
Старику не было нужды говорить мне все это. Я и так знал, что не смогу бросить свою мать. Слезы навернулись на глаза от обиды, я сделал несколько глубоких вдохов, однако на моих щеках все равно появились две влажные дорожки. Все происходило так быстро, что казалось мне сном, но все же я видел, что здесь все реально, и от этого мне становилось еще досаднее. Я не выдержал и разразился наивной детской тирадой:
— Возможно, есть другие места, через которые я могу попасть в Альтеро? Вы все это время живете здесь у всех на виду, и вас никто не видит, должны же быть еще двери? — я уже не сдерживался и хлюпал вовсю носом.
— Они есть, Джеймс, и порой наш мир соприкасается с вашим чаще, чем нам всем того хотелось бы, — пояснил терпеливо мистер Винчестер. — И когда это происходит, то в дело вступает Интерпретатор.
— Это я, Джеймс, — незнакомец положил правую руку на грудь и сделал короткий поклон головой.
— Интерпретатор? — я с непониманием уставился на него.
— Да, моя задача — сгладить последствия этого соприкосновения!
— Это как? — я понимал, что не смогу остаться здесь, но вот потянуть время расспросами, пока старик и Интерпретатор не выставляют меня на улицу, я мог.
— Ну вот смотри, — задумчиво начал Интерпретатор, словно вспоминая памятные моменты прошлого. — Пошла, например, девочка к бабушке отнести пирожки и встретила по дороге Вульфа — оборотня, который вырвался из Альтеро и решил разбойничать в лесу. Вульфа, естественно, поймали, девочку спасли, но она же могла наговорить такого про этого Вульфа… Вот мы эту историю берем и превращаем в безобидную детскую сказку.
— Красная Шапочка, — догадался я.
— Правильно, Джеймс, — подтвердил старик. — И теперь если девочка начнет рассказывать про то, как носила пирожки бабушке и повстречала говорящего волка, то…
Тут мистер Винчестер замолчал и с грустной улыбкой посмотрел на меня.
— Ей уже никто не поверит, — закончил за него я.
— Да, Джеймс, — Интерпретатор приложил дудочку к губам, но старик тронул его за руку, и тот опустил ее, — никто не поверит.
— Ты кем хочешь стать, когда вырастешь? — неожиданно спросил старик, глядя при этом не на меня, а на Интерпретатора.
Тут мне даже думать не пришлось, я и так знал.
— Я хочу писать сказки, — честно выпалил я.
— Любишь сказки, значит, — тихо проговорил старик. — Может, это и неплохо, что ты зашел к нам сегодня…
Интерпретатор посмотрел на старика и, словно соглашаясь с чем-то не высказанным вслух, кивнул головой. Старик придвинулся ко мне, склонился и шепотом сказал:
— Гринко не станет играть тебе свою мелодию забвения, но только при одном условии!
— Каком? — затаив дыхание, поинтересовался я.
— Я буду посылать тебе открытки с историями, а ты будешь писать сказки, — пояснил Интерпретатор Гринко.
— И я смогу вернуться в Альтеро? — с надеждой в голосе спросил я.
— Не все так просто, Джеймс, — Гринко переглянулся со стариком, словно прося у него совета, говорить мне или нет.
— Видишь ли, все одновременно и просто, и сложно, — начал старик. — Альтеро — это не запретный город, а мир, который существует в своеобразных пространственных карманах твоего мира, и, чтобы сюда попасть, нужно просто научиться его видеть, иначе ты не сможешь и шага ступить. Ты будешь слеп к существам, равно как и к нам.
— Но я же вас сейчас вижу! — обрадовался я.
— Это верно, но видишь ты нас потому, что мы находимся в пересечении наших миров, а не в Альтеро.
Я снова расплакался, сам не зная почему, и мне вдруг стало жутко обидно. Ведь все выглядело действительно просто, но в то же время я чувствовал, что старик и Гринко правы. Стоит мне выйти за дверь — и я уже не смогу найти ее вновь, даже если сто раз разобью свою голову, падая хоть с велосипеда, хоть с крыши магазина.
— Я буду писать, мистер Гринко, не играйте на своей дудочке, прошу вас, — всхлипывая и вытирая рукавом нос, прошептал я, — пожалуйста…
— Не плачь, Джеймс! Все не так плохо, как тебе кажется, — подбодрил меня старик. — Мы же еще и поможем продать тебе твои сказки, а значит, и тебе, и маме не придется больше жить в бедности.
Эта новость подняла мне настроение. Я вдруг представил, как покупаю маме гору шоколадных конфет в магазинчике «Шоколадный фламинго» ну и, конечно, вырезку телятины в мясной лавке, той, что на соседней улице. Мне представилось, как мама рада, как она счастлива, что больше не надо обстирывать чужих людей за гроши… Ее руки наконец-то заживут и станут теплыми и мягкими, как в детстве.
Из магазина я вышел вместе с Гринко. Мистер Винчестер тепло попрощался со мной и даже подарил на память книгу со сказками, которую завернул во вчерашнюю газету. Он говорил про то, что мне надо хорошо учиться и много читать, но я это и так знал, так что слушал его вполуха и глазел по сторонам, стараясь унести с собой как можно больше воспоминаний.
Гринко держал меня за руку, когда мы подошли к моему велосипеду, прикрепленному цепочкой к столбу. Он остановился, присел на корточки рядом со мной и, глядя мне прямо в глаза, проговорил:
— Открытки будут приходить тебе домой, сразу же берись за работу…
— Хорошо, — кивнул я и почувствовал, как он отпускает мою руку.
Вдруг что-то изменилось. Гринко, которого я только что держал за руку, внезапно исчез. Я испуганно посмотрел на дверь, которая, как мне казалось, должна была находиться в трех шагах позади меня, но и ее не было. Обычная витрина книжного магазина смотрела на меня своими знакомыми полками, книгами, расставленными так, чтобы можно было разглядеть их обложку, но никакой двери нет. Слезы снова покатились из глаз, и я, вспомнив про подаренную книгу, схватил себя за карман, испугавшись, что и она предательски исчезнет, но книга была месте.
Я покрутил головой, пытаясь узнать в прохожих Гринко, но все безуспешно. Рядом со мной стоял мужчина и курил сигарету без фильтра. Он чем-то неуловимо напоминал Гринко, глаза и рост были соответствующими, но все же это был не он. Абсолютно точно. Вдруг этот мужчина сделал шаг в мою сторону и взял меня за локоть.
— Забыл сказать, — проговорил незнакомец, вмиг перевоплотившись в Гринко как по волшебству, — свои рукописи приноси в этот магазин, тебе нужно передать их сэру Букинблэку.
Гринко указал дудочкой, в которую превратилась только что дымящаяся сигарета, на входную дверь книжного магазина Hatchards.
— Запомнил? — Гринко посмотрел на меня, серьезно нахмурив брови.
— Да, — согласно кивнул я, — запомнил.
Он отпустил мою руку и снова растворился в потоке прохожих. Мне почему-то не хотелось звать его и расспрашивать о том, как это ему удается. Я словно чувствовал где-то внутри себя, что так надо, что я должен посвятить всего себя писательскому труду, и тогда, может быть, не сразу, конечно, но Гринко или книжник найдут меня. И даже если я не попаду в Альтеро, то работать в «Лавке чужих фантазий» уж точно смогу.
Так я и стал писателем. Сначала — сказочником, потом — беллетристом, а затем и сценарным делом овладел. Благо, историй, которые я мог поведать миру, было в избытке. Открытки приходили довольно часто, хотя иногда перерывы длились полгода. Впрочем, и того, что уже свалилось ко мне в почтовый ящик, хватало. Последние несколько лет, когда мое здоровье ухудшилось, открытки перестали приходить, словно Гринко или кто-то еще сжалился над моими уставшими глазами и дал старику отдохнуть перед смертью. А я же, в свою очередь, хотел только одного — увидеть Альтеро.
Долгие годы я регулярно приходил сюда в надежде увидеть ту самую дверь еще раз, и ни разу она мне не открылась. И вот сегодня я сам для себя решил, что это мой последний визит к старому книжному магазину Hatchards. Мне становилось все тяжелее добираться, даже сидеть было невмоготу. Я сдавался и признавал свое поражение. Холодный черный чай смочил пересохшее горло, и я вышел в морозное лондонское утро.
Ветер стих, солнце пробивалось сквозь тучи, и яркие пятна, освещенные им, плыли вдоль Пиккадилли вслед за прорехами в облаках. Я неторопливо перешел на другую сторону улицы и остановился у того самого места, где более полувека назад был пристегнут мой велосипед. Слезы снова навернулись на глаза, но сейчас, будучи дряхлым стариком, я уже не стыдился их. Я плакал. Сквозь пелену, застилавшую глаза, я посмотрел на то самое место, где, вероятнее всего, должна была находиться «дверь, которой нет». Мне представилось, как мистер Винчестер, если он еще жив, хотя вряд ли, смотрит на меня через стекло… Узнает ли он меня сейчас?
Уходить отсюда не хотелось, хотелось умереть, прямо здесь и сейчас, чтобы больше никогда не сожалеть о вечности в Альтеро. О том, что было бы, если бы я увидел, точнее смог увидеть дверь…
— Вам плохо, сэр? — раздался детский голос за спиной. — Возьмите глоток воды сэр, всего глоток.
Я посмотрел сквозь слезы на мальчугана лет десяти, который протягивал мне деревянную кружку с водой. Я узнал ее, я не мог забыть эту кружку. Трясущейся рукой я поднес ее к губам и сделал глоток. Боль в коленях тут же стихла, звуки стали громче, словно я надел слуховой аппарат, а цвета — ярче и насыщеннее.
— Пойдемте, мистер Винчестер приготовил чай.
Я поднял взгляд и увидел за стеклом все того же старика с белыми зубами и в странном пиджаке с карманами для книг, который, казалось, нисколько не изменился с момента нашей встречи.
— Альтеро, — выдохнул я и пошел к двери, — вечности в Альтеро…