Молодой данирус летел над землей, рассекая черные небеса огромными крыльями. Ветер шумел в ушах, заглушая все мысли, кроме одной: "Убить..." От оглушительного взмаха перепончатых крыльев пролетавшие мимо птицы падали замертво с дикой высоты. Но ему было мало птиц. Он искал человека...
Он чувствовал, как внезапно сердце стало биться чаще. Сердца данирусов имеют такое свойство: подстраиваться под сердцебиение жертв. Его тянуло к несчастью. И оно было все ближе...
Вдали показались поздние огни городка. Из глаз данируса лились слезы, но в его душе не было ни капли жалости и тоски: то были слезы жертвы. Он уже был совсем рядом... Он приземлился жестко, и руки его коснулись асфальта. В то же мгновение крылья растворились в воздухе, и вместо данируса у подъезда семиэтажки стоял высокий молодой человек с мокрым от слез лицом.
Через минуту он был у ее дверей. Нажав на кнопку звонка, он механически вытер слезы, повторяя движение того, кого через считанные минуты не станет.
- Здравствуйте... А вы... кто? Да вы проходите, проходите, - суетилась заплаканная женщина, открывшая ему, - Чаю? Да вы присаживайтесь. Вы ко мне по какому делу?
Данирус тихо подошел к женщине, и тут она увидела, как из спины незнакомца выросли крылья, ногти превратились в длинные и острые черные когти, переливавшиеся таинственным светом. Громкий вопль прорезал ночную тишину, когда эти клинки вонзились в грудь жертвы. Данирус ликовал. Он чувствовал гибель - в гибели была его жизнь, его счастье; он ощущал, как сердце женщины останавливается в его руке, как струи горячей крови льются на паркет, и ему казалось, что и ее жизнь, целая человеческая жизнь хлещет к его ногам вместе с кровью. Он глотал смерть...
Он насытился. Едва душа покинула ее тело, он бросил безжизненный труп на пол и быстро подошел к окну. Уже светает... Не подумайте, что данирусы боятся света - просто до восхода солнца он уже должен был попасть в Грот. Исправно соблюдавший законы, он не мог нарушить их и сейчас. Он встал на подоконник, взмахнул крыльями и поднялся в небо.
Грот находился далеко в горах, где люди не могли найти данирусов. Это был целый город - огромный город, грубо высеченный прямо в темных скалах. Пещерные поселения находились на разной высоте, но для данирусов это не было проблемой. Один из входов в пещеры был гораздо больше других - Главная Пещера, в которой данирусы встречали каждое субботнее утро. Здесь проводились Собрания, и каждого, кто опаздывал на них, жестоко наказывали. Что вообще знали данирусы, кроме жестокости?! Ничего. Потому что ни в чем, кроме жестокости, они не нуждались.
Он поднялся в Главную Пещеру. Все данирусы уже собрались тут - они толпились вокруг возвышения, на котором стоял их король - в летах, но рослый, мрачный и надменный, как лев. Данирус подошел поближе к возвышению. Король властно оглядел своих подданных и, наконец, заговорил.
- Все вы можете не сомневаться в том, что сегодня не начнется война с вампирами и
Даже не состоится внеплановый шабаш. Заверяю вас также, что не могу сказать вам в данный момент ничего экстраординарного, разве что попрошу вас повторить то, что вы, надеюсь, и так знаете.
И вся эта орда, вся бесчисленная свора грянула в один голос, подняв вверх сжатый кулак:
- Без пощады!
- А теперь идите все отсюда.
Данирус двинулся к выходу, вслед за толпой.
- А ты останься, - услышал он позади себя голос короля.
- Что тебе нужно, Плутон? - с непозволительным при обращении к королю вызовом
спросил данирус.
- Если хочешь - я не буду тебе ничего говорить. Но тебе нужно это знать.
- Что именно? Что ты называешь меня сильнейшим в клане? Или что боишься за меня? Или что ты ненавидишь предателей? А может, все это сразу?
- Пожалуй, все сразу. Ты можешь плевать на мои слова, на мое естественное беспокойство, на свое призвание - но ты никуда не убежишь от Закона. Ты знаешь, что я прав. Ты знаешь себя самого лучше, чем я. И ты прекрасно все понимаешь.
Он вышел из Грота, и во всем огромном помещении данирус остался один. Он посмотрел на холодную каменную стену. Он видел нацарапанные на ней слова:
Жалость - худший порок.
Отнять жизнь, чтобы жить самому,
И все жизни - тебе одному,
Забудешь - получишь страшный урок,
Подумай хорошенько, прежде чем решить неверно,
Твоя жизнь, как и все другие, в твоих руках!
Он ухмыльнулся и покинул Грот.
Ночь спустилась на скалы, и в воздух одновременно поднимались стаи данирусов, и разлетались в разные стороны, потому что боли, к которой их тянуло, хватало на всех с головой. Данирус летел, как обычно, будто в оцепенении, не способный рассуждать здраво, но при этом отлично понимающий, что делает. Он слышал только зов своего голода и знал, что должен делать, чтобы утолит его.
Он не видел, куда летит, но безошибочно нашел место, откуда чувствовал жертву. Задача его была облегчена тем, что окно в ее квартиру было открыто, словно ее обитатель кого-то ждал. Он встал на подоконник и вошел в комнату.
Данирус осмотрелся. В полумраке можно было различить пыльный шкаф, трюмо, комод с какими-то безделушками. А на кровати, в самом уголке, сидела жертва. Она уткнула в колени голову и плакала - он не видел ее лица, но чувствовал эти жгучие слезы на себе. Он хотел подойти к ней и убить прямо сейчас - но острое, режущее чувство в груди его удержало. Он вдруг подумал - а почему она плачет? Уж не связано ли это с постанывающими тенями, прыгающими по потолку? Так и есть, решил он. Духи. Увидев данируса, они застонали, зашептались, заухали с новой силой. Он понимал это - кто-то хочет опередить его, забрать ее себе. Встречаются такие "избранные" среди людей, которым с рожденья предначертано стать добычей духов. Как они отыскивают именно этих людей, данирус не знал - да и не особенно ему это было интересно, его народ не водил дружбы с духами, да и вообще с кем-то, кроме себе подобных - такие случаи, когда духи вынуждали данирусов отказаться от жертвы, не были редкостью. Данирусу не хотелось попасть в такую ситуацию. Но, похоже, это уже случилось. Придется прогонять их - а сил нет, он уже изрядно проголодался.
Внезапно послышался звук битого фарфора - данирус задел крылом статуэтку на комоде. Девушка подняла голову и в изумлении посмотрела на него. Данирус замешкался. Он не знал - прикончить ее сейчас или подождать - но что-то - то самое острое чувство - заставило его избрать второй вариант. Она заговорила:
- Ты пришел... Я ждала тебя. Они меня зовут, но мне не хочется идти, ведь я знаю, они убьют меня. Ты ангел?
- Ну...
- Ведь только ангел может прогнать их. И ты можешь. Я прошу тебя, скажи им. Ты их понимаешь?
- Понимаю.
- Как тебя зовут?
- Герман.
Тут тени сорвались с потолка, и, как стая летучих мышей, кинулись на нее, вцепились в волосы, завыли... Он выпустил длинные черные когти, выхватил ее из своры духов и крикнул им:
- Пошли вон отсюда!!!
Они запищали и, сбившись в плотную черную тень, вылетели в окно.
- Они... ушли... - сказала она потрясенно, - Ты их выгнал...
Она заплакала. Это не было странным - духи странно влияют на людей, у них в душе начинает твориться нечто совершенно непонятное, им нужно бороться с этим, но для этого нужен кто-то. Он чувствовал ее одиночество - ничего подобного раньше не было. Он взял в руки ее голову и сказал:
- Их уже нет, успокойся.
Ее слезы непрерывным потоком лились на его руки, и это сразу наводило на мысли о крови... Он мучился от этих мыслей. Пора положить этому конец.
Она легла на кровать и взяла его за руку.
- Ты уйдешь?
- Уйду.
- А ты вернешься?
- Пусть они только попробуют еще раз напасть на тебя.
Он ушел, как и обещал. Ему так хотелось убить, но чувства словно притупились. Он пролетел пару миль, ему становилось хуже, но вернуться было некуда. Он уже упустил жертву, а кроме нее его никто не звал, все были перехвачены другими.
Он вернулся в Грот. Там еще никого не было, никто еще не вернулся с охоты. Он злился, гневно скреб когтями стену, надеясь выплеснуть всю ту злобу, которую обычно он пропускал в сердце жертвы, как яд, через когти - бесполезно. Стена - твердая, темная. А ему хотелось пронзать когтями мягкую, от страха и боли бьющуюся в конвульсиях плоть. Но, черт возьми, уже поздно! Он вошел в свою пещеру, плохо будет, если братья увидят его таким - они заметят его голодные глаза, и не миновать ему тогда их злобных выкриков вроде: "Ого! Герман, похоже, вляпался!". Что до Плутона - Герман и не надеялся укрыться от него. Король знал все, и стены пещеры не способны спрятать правду от его ледяных глаз. Еще не было данируса, который обманул бы короля, потому что короля выбирали, и выбирали из тех, кого невозможно обвести вокруг пальца. В этом и было превосходство данирусов перед простой нежитью - хаоса они не знали. Один из их королей сказал: "У нас нет обычаев и традиций, но есть законы". Данирусы убивали и жили в строгих порядках, убивали, следуя законам, и никто из Нечистых, будь то упыри, гоблины или даже вампиры, ни разу за всю историю Мира и не помыслил о том, чтобы диктовать данирусам свои законы - все знали, как данирусы наказывают. Они имели право судить по своим законам, но... Какой там суд? Существовало только три приговора. Обреченный молился, чтобы его замуровали в Скале Казни, где уже лежало столько провинившихся. Казнь была простой - вход в пещеру закрывался огромным камнем, который мог поднять только десяток данирусов одновременно, и несчастный медленно погибал там. Страшная смерть - но это было лучшее, чего мог ждать приговоренный, ибо вторым наказаньем было изгнание - а для данируса нет ничего страшнее, чем не жить в скалах с равнодушными братьями, не подчиняться законам, не охотиться в тех городах, где охотятся они (если изгнанный встретит хоть одного брата, тот может убить его, а это было позором - быть убитым себе подобным).
Впрочем, было все-таки то, перед чем меркли все эти ужасы. Последнее наказание было Отрезание Крыльев. В этих двух словах нет скрытого смысла - данируса просто хватали и резали под корень его крылья. Не стоит рассказывать, что это не просто дьявольская боль - это позор, страшнейшее, чего мог бояться данирус.
Конечно, потеряв крылья, данирус просто не мог продолжать влачить существование, он умирал - от позора, которого гордость крылатого убийцы не могла снести; от боли, которую невозможно стерпеть; от того, что нет смысла жить, когда лишаешься крыльев...
Герман подумал обо всем этом впервые - повода раньше не было. Ему было плохо, очень плохо, и он не знал, как дотянуть до следующей ночи... Но через некоторое время ему стало лучше. Он осмелел, вышел в Главную Пещеру. Там, как ни странно, было много братьев - что-то произошло ночью, все волновались, переговаривались. Наконец, один из данирусов сказал-таки Герману, что стряслось. Ночью в Грот залетел заблудший вампир, двое караульных подловили его и перетащили сюда, в Зал, где и продержали всю ночь. А теперь в расщелины под сводом Пещеры начал проникать свет, и бедолага метался по залу, вопя всевозможный бред и пытаясь скрыться от "мерзких лучей".
- Чем этого убогого кровососа не устроили солнечные лучи? Мешают, что ли? - издевался один данирус, Маракс, глядя на то, как вампир прыгает по пещере.
До этого момента Герман презирал вампиров, но чувство, вызванное у него этим созданием, несравнимо ни с чем. Если все вампиры вызывали легкое раздражение, то этот просто бесил. Герман знал много вампиров, это были величавые светлокожие мужчины и красивые бледные женщины (очень, кстати, своеобразные особы - любили пококетничать и с данирусами, и со своими, и с собственными жертвами - Герман знал лишь несколько исключений, но и с ними не особо-то близко общался, как им не хотелось обратного). Но вот это просто поразило его - всем данирусам эта бледная мартышка упиралась в пупок, глаза пучил так, словно он не колосажатель, а посаженный на кол, а визг его был сравним разве что с тем скулением, которое издает пес, если ему наступить на лапу.
- Мерзкие лучики, а ну уберите! Проявите уважение к гостю и погасите свет, вы, данирусы, всегда были "гостеприимны", но сейчас просто себя превзошли!
Данирусов все это сперва забавляло, а потом понемногу стало надоедать и раздражать. В самом деле, эта тварь забрела сюда, охмелев от лишней крови, называет себя гордым словом гость, а теперь еще и оскорбляет их священный дом! Ангел, и тот выйдет из терпенья - ну а данирус...
- Вонючий грот, хуже чесночных бус! И почему у вас так много вот этой мерзости?! - он морщился, и его морда становилась еще отвратительнее, когда он видел серебряную отделку на держателях для факелов, висевших по стенам, - Ваш дрянной королек во всем виноват!
Теперь Герман разозлился по-настоящему. Он подскочил к вампиру и крикнул ему в лицо:
- Если тебе что-то не нравится, беспомощный вурдалак, то я даже короля не спрошу, и сам тебе вспорю бледное брюхо!
- А зачем спрашивать? Я сам тебе разрешу! - отозвался Плутон, - Впрочем, не трать силы на упыря. Маракс, Лерис, выкиньте его прочь!
- Неееееееееет!!! - завизжал вампир, - Не надо на солнце! Заприте меня в темный грот и выпустите с приходом Ночи, умоляю!
- Эй, а не запереть ли нам его навсегда в темном гроте? - предложил Лерис, и Маракс радостно закивал головой. Вампир упал в ноги Плутону.
- А ну встань, пискля, иначе я точно прикажу это сделать!
Вампир заскулил.
- Хорошо. Мы отведем тебя в пещеру. Но если мы услышим звук твоего дебоша, долго церемониться с таким червяком, как ты, мы не станем.
Лерис и Маракс ухмыльнулись и увели его под улюлюканье остальных.
Вампира в Зале больше не было, ничто больше не отвлекало от мыслей о том, что произошло этой ночью. Он не показывал своего страха, но был в панике. Король пристально смотрел на него. Герман гордо глянул на короля поверх голов братьев и растворился в толпе, с потоком вышел из Главной Пещеры и отправился в свою.
Прошло три дня.
Данирус голодал. Братья не видели, не замечали - он прятался от них в своей пещере целыми днями - и каждую ночь снова, сам не понимая, куда летит, зная только, зачем, он оказывался вновь в этом проклятом месте. Алиса не закрывала окно. Она ждала его. В первый из этих трех дней он просто отгонял от нее визжащие тени. Они по-прежнему охотились за ней, по-прежнему не останавливались не перед чем, чтобы забрать ее, но каждый раз встречались с когтями данируса. Им, существам неосязаемым, бессмертным и бесплотным, не страшна была острота его когтей - но яд, сильнейший из всех, яд ненависти - он просачивался даже в суть духа, и не рана, а ненависть была самым страшным для любой жертвы.
На второй день он начал пытаться ее успокоить - и от его слов ее слезы высыхали, она улыбалась, она все время просила его остаться с ней хотя бы до утра - он говорил ей, что не может, и она покорно отпускала его прочь, умоляя, чтобы он пришел, когда она опять его позовет.
Данирус не понимал, что такое любовь - когда он почувствовал, что его сердце будто пересыхает и трескается, когда он видит слезы Алисы, он сразу же решил - это она, любовь, во всем виновата. Алиса просто влюбилась в него. Интересно, разлюбит ли она его, когда узнает, кто он на самом деле? Что же, он все равно не сможет ей этого сказать. Тем более - убить ее, пока она его любит. Он сможет сделать это лишь после того, как она перестанет любить его. Ему нужен тот, кто сможет заставить Алису полюбить другого - и он знает, где его искать. Но... Нет, просить о помощи - кого угодно, но не его... Не это честолюбивое, хитрое, коварное создание, с которым так не хочется иметь дело не только нежити - с ним и демоны связываться не рискуют... Но больше ему никто не поможет. Эта мысль убивала - больше некому...
Этот единственный, на кого теперь надеялся Герман, жил в Необитаемой долине, и жил столько, сколько существовала сама земля, ибо с самого ее появления ей было необходимо это создание. Необитаемая долина была далеко, очень далеко от скал, и Герману пришлось вылететь рано утром. Страшно подумать, как он опустился - вот уж никогда не думал он, что однажды ему придется лететь сюда! Но, возможно, именно здесь все и кончится, все кошмары, которые происходили с Германом последнее время - с момента встречи с Алисой.
Под ним проносились остро заточенные резкими южными ветрами юные горы, неприветливо шумели древние мохнатые леса, ветерок тихо ласкал безмолвные поля с развевающимися волосами-колосьями. Уже недолго осталось. Его спасение - за этими полями... Он спустился - тут начиналась густая, светлая роща. Тот, кто был ему нужен, жил в пещере, так надежно спрятанной, что разве только хозяин мог найти ее без затруднений. "Он вечно занят, я, наверное, вообще вряд ли застану его... Да и согласится ли он? Ладно. Рискну. Выбора у меня все равно нет".
Герман нашел пещеру. Не долго думая, он шагнул внутрь.
Хозяин необычного убежища спал, отдых был его единственным способом не чокнуться (а мир бы попросту погиб, если бы ЭТО сошло с ума) - Герман знал, как тяжела работа этого существа, так похожего на человека - но это, бесспорно, был не человек. Спавший на камнях юноша был властен над миром, безраздельно, не писано, независимо от Бога, Дьявола, демонов, данирусов, не говоря уже о простой нежити.
Он был очень красив - с правильными чертами, такой же темноволосый, как и Герман, разве что не такой смуглый, а, напротив, совсем белый.
- Просыпайся, к тебе пришел данирус! Или ты хочешь...
- ... Чтобы ты меня полоснул? - сказал тот, поднимаясь - действительно, его легко можно было принять за данируса. Глаза у него были похожи на предгрозовое небо, он с явным вызовом глядел на данируса и продолжал говорить: - Ты же знаешь, меня не убить, даже всем твоим запасом ненависти. И что понадобилось гордой крылатой твари в моем жилище?
- Я скажу, если ты твердо решишь меня выслушать и помочь.
Парень нахмурился:
- Я слушаю.
- Уже пятые сутки я голоден, потому что мой голод ведет меня к дому одной и той же
девушки. Я не могу убить ее, потому что она в меня влюблена.
- Жалость - худший порок, - напомнил этот жестокий юнец, и Герман уже пожалел, что связался с ним.
- Твое ли это дело?! - взъярился он.
- Но-но, не ерепенься. Ты лучше скажи мне, чего от меня хочешь? Я не причем, если ты имел в виду то, что я подумал...
- Нет, я тебя не подозреваю, просто хочу, чтобы ты...
- Я стреляю, но не лечу рану, когда попаду в цель. Яд, которым пропитаны мои
стрелы, не смертелен, но от этой сладкой боли людей не вылечить. Это в них и замечательно, и это их слабость. Это позволяет нашему... Знакомому... (Он глянул на небо) легче ими управлять. Да и вам...
- Этот яд испортил мне жизнь. Я прошу, чтобы ты влюбил ее в кого-то другого. Ты ведь можешь сделать это, херувим?
- Называй вещи своими именами. Жалость не называй ошибкой, преступление - жалостью, пощаду - любовью. Меня обозвали, как могли - Эрос, Амур, Купидон, Херувим... У меня мое имя!
- Как скажешь, Чезар. Так ответь, поможешь ли ты мне?
- Помогу. Но учти...
Он провел пальцем по луку, из ниоткуда появившемуся в воздухе. Тонкий, серебристый лук, оружие, которое и в руках тщеславному смертному стало бы стыдно держать - сколько сердец уже спас он и сколько погубил...
- ...Что стрелы Амура стоят недешево...
- Да мне наплевать, сколько заплатит тот, в кого она влюбится - а в кого, мне все равно. Страшнее меня ты ей никого не подыщешь.
- Э-э, нет... Я буду стрелять в нее.
Он показал Герману одну из своих стрел, под стать луку, переливавшуюся в отблесках
лучей, попадавших в пещеру через расщелину. Именно эту стрелу Чезар предназначил для Алисы.
- Будь что будет, - сказал данирус и ушел из пещеры.
Вечером Алиса, сидя на кровати, напевала что-то, пытаясь собственным голосом
разбавить свое одиночество. Она не заметила того, что была совсем не одна.
Чезар стоял на карнизе возле ее окна. Выждав момент, он шагнул на подоконник так, что, оглянись она, он мог бы оказаться в поле ее зрения. Она не видела... Чезар поднял лук и нацелился.
Месяц заглядывал в комнату, и если бы Алиса видела его, она бы обязательно сравнила Чезара с этим тонким, светлым, прекрасным месяцем.
Серебристая тетива была натянута - не было стрелка более хладнокровного, чем тот, который целился в Алису. Тут она повернулась, и мгновение, лишь одно мгновение она видела стрелка - стрела сорвалась, попав прямо в ее сердце - она не заметила, только по щеке прокатилась слеза, а стрела растворилась, осыпалась на простыню серебряной пылью и исчезла. Чезар улыбнулся и улетел на своих белых, слепящих крыльях.
Этой же ночью данирус вновь попал к ней. Увидев его, она бросилась к нему и прижалась, тихо всхлипывая, говорила ему что-то. Он был потрясен - разве не должен был Чезар все изменить? Он не успел даже подумать еще что-либо, как услышал душераздирающий вопль - духи, как назойливые насекомые, жужжали возле него.
- Чего вы хотите?! Убирайтесь!!! Если вам нужна она, то вы ее не получите!!!
Духи недолго бесновались под потолком - один за другим они испустили последний мучительный крик и удрали через окно.
- Спасибо... - прошептала она и уткнулась лицом в его грудь.
- Послушай... - сказал он. Алиса подняла голову, - Ты должна знать... Ты думала, что я - твой ангел. Ты ошибалась. Я не просто не тот, кем ты меня считала... Я - убийца, я питаюсь смертью. И к тебе пришел, чтобы убить. А их прогонял, потому что они стремились отнять мою добычу - тебя. Я должен был погубить тебя.
Она помолчала минуту, а у Германа темнело в глазах. Он боялся ее ответа. Наконец Алиса сказала:
- Раз так нужно... Убивай. Лучше ты, чем они. От твоей руки мне погибнуть не страшно.
Она стояла перед ним, готовая к смерти, а у него был, наконец, шанс покончить с этим. Голод давал о себе знать - чувства уже притуплялись, тело горело от дикой боли, временами же это прекращалось, и он отчетливо видел по-прежнему стоящую перед ним Алису.
Он молча вылетел в окно.
Следующий день прошел в мучительной судороге - данирусу еще никогда прежде не было так плохо. Сквозь боль и усталость, сквозь страшный голод, сжимавший все тело, он ощущал нестерпимый гнев - неконтролируемый ничем, корме боли. Он так хотел крови, и не чьей-либо - он так ненавидел Чезара, что, казалось, ему недолго осталось, и он попусту задохнется от своей злости - ненависть в данирусах достаточно только разбудить, и тогда она начнет кормиться его жизненными соками, пока он хоть частично ее не утолит.
Боль налетала на него конвульсиями, спазмами, которые иногда усиливались, а порой совсем прекращались, так же неожиданно, как и начинались. Когда спазм прошел, он собрал остатки сил, и, поражаясь тому, как страшно он рискует по дороге сорваться и упасть, полетел к Чезару.
- Что произошло?! - прогремел данирус, врываясь в пещеру, - Ты меня надул, так?! Почему она не изменилась?!
- Почем знаю? - лениво ответил Чезар, поигрывая стрелой, - Возможно, моя стрела не действует на тех, кто влюблен в нежить. Или взаимность мешает мне выбить из нее эту любовь...
Он косо глянул на Германа.
- Нет... Нет! Когда ты успел пальнуть в меня?! Я не могу...
- Ты сам это сказал! Я не палил в тебя. Я бы давно свихнулся, если бы стрелял во всех демонов и данирусов. Я тебе чем мог - помог, а теперь не качай права.
Он раскрыл крылья - меньше крыльев данируса, но такие чистые, белые, что казались огромными. Как Герман ненавидел его! Любовь, не добро и не зло, святая и такая жестокая, била ему в глаза своей красотой. И Герман тоже распахнул свои крылья - гигантские, темные, перекрывшие свет. Он вылетел из пещеры, а Чезар посмотрел ему вслед и усмехнулся, но в глазах его в тот момент не было ни тени того хладнокровия и презрения, как тогда, когда он говорил с Германом. Любовь была разной - таким же разным был и он, потому что сам был любовью.
Удивительно, но с тех пор спазмов так и не было. Вероятно, он привык - ему хотелось на это надеяться - а, может, боль затаилась на время, чтобы ударить по нему в самый неожиданный момент.
Однажды в субботнее утро он пришел на Собрание. Тут было шумно, а совсем близко от возвышения, где стоял Плутон, были Лерис и Маракс. Они держали что-то или кого-то в руках, вокруг них толпились остальные, Германа сжигало любопытство, и он подошел ближе. Плутон громко произнес:
- Всем успокоиться! Произошло кое-что интересное, и если вы не замолчите, ничего так и не узнаете, а мне кажется, что все вы жаждете выяснить, что тут происходит.
Данирусы отошли от Лериса и Маракса.
- Маракс поймал жертву, когда она была не одна, и, поскольку убить двоих он не имел права, он исправил данную накладку, принеся жертву сюда. Что ж, иногда вы заслуживаете зрелищ. Поэтому, Маракс, ты будешь убивать ее тут, при всех, а другие, кто, конечно, не превосходит тебя, а здесь есть и такие... (Он скользнул взглядом по Герману) поучатся твоему мастерству. Не сомневаюсь, что ты будешь изобретателен. Приступай.
Лерис отдал жертву Мараксу, и Герман едва не вскрикнул от изумления. Принесенное создание было девушкой, удивительно похожей на Алису, с такими же густыми и длинными каштановыми волосами, такая же тонкая и хрупкая. Ее грубо бросили на пол лицом вниз. Она попыталась приподняться, но ее, точно неудачно проколотую булавкой бабочку, снова пнули, и ее стон потонул в одобрительных криках данирусов. Плутон знаком велел им замолчать, а Маракс, сверкнув яркими зелеными глазами, наклонился к девушке, и, не успела она повернуть к нему голову, как он сорвал с нее одежду и провел когтем по оголенной спине. Она закричала, густая кровавая полоса наливалась краснотой все больше с каждой секундой, а он уже вывел какой-то завиток на ее теле. Наконец, под страшные, мучительные вопли Герман понял, что Маракс хочет что-то написать на ее спине - но что, он не мог увидеть, вся спина уже была красной от лившейся струей крови.
- Принесите воду! - потребовал Маракс, Лерис уже нес серебряный таз (данирусам нравилось все, что было противно вампирам, поэтому все предметы в Пещерах были серебряными или посеребренными). Они вылили воду на ее спину, смыв кровь и обнажив два слова, выцарапанных на ее спине: "Без пощады!".
Герману было больно, будто на нем нацарапали что-то - девушка была ему незнакома, но так удивительно походила на Алису - ему страшно было представить, что это могла бы быть она. Его сердце сжималось - отчего, ну отчего ему так страшно, почему он так хочет прямо сейчас отправиться к Алисе, чтобы просто увидеть, что она жива, что с ней ничего не произошло...
Маракс тем временем перевернул ее на бок и полоснул когтем ее горло.
- Спасибо тебе, Маракс, - сказал Плутон. Девушка сперва дергалась в страшных судорогах, но вскоре затихла, - Нужно устраивать такие представления почаще. Я уже придумал, кто будет развлекать нас в следующий раз...
Герман снова ощутил на себе пристальный взгляд короля.
- Приведете завтра кого-нибудь, вот интересно, как искусно один из нас отнимет жизнь у специально подобранной жертвы.
Герман облегченно вздохнул - ему не придется лететь, ему самому принесут пищи, и не той, которую ему так не хочется убивать...
К ночи Плутон вновь всех собрал в Пещере.
- Нагуляете аппетит - хочу побаловать вас еще одним интересным зрелищем.
Данирусы одобрительно зашумели.
- Лерис снова принес нам девушку - видно, у тебя, Лерис, имеется пристрастие к красивым жертвам...
Лерис ухмыльнулся, остальные зло хохотали.
- Теперь я выберу, кто из вас ее прикончит. Герман! Выйди, пожалуйста, сюда.
Герман был готов. Он подошел туда, где лежала новая жертва. К счастью, она совсем не походила на Алису. Он подошел к ней и вспорол грудь ногтем. Ноги ее подкосились, она упала на землю. Он вырвал ей сердце и бросил его прочь. Тело лежало у его ног и с каждой минутой бледнело, и, в конце концов, мертвая, восковая, она лежала перед ним в море вишневой крови.
Герману казалось, что умер он сам - боги, это она, Алиса... Он остолбенел - "Это она..." Нет, не она. Он не мог на нее смотреть. Он не знал, как мог ее убить - хотя раньше делал это каждую ночь.
Уже близилось время охоты. Убийство принесенной другими данирусами девушки не могло полностью заглушить его голода, но, по крайней мере, у него появились силы для того, чтобы лететь вместе со всеми.
Он уже не сомневался, что попадет сюда.
- Это ты? - сказала она, подняв глаза.
- Я, - произнес он устало.
- Ты пришел сделать то, что должен был? - спросила Алиса, и голос ее был не так тверд, как в прошлый раз - возможно, она осознала, чего он от нее хотел - но он не мог. Просто не мог сделать этого. Он сказал: - Мне дали выбор - убить тебя или умереть самому.
- Выбирай.
- Я выбрал.
- Что ты выбрал?
- Я не хочу тебя убивать.
- Тогда зачем ты здесь?
- Ты не хочешь меня видеть, поэтому спрашиваешь?
- Ты хочешь разорвать мне душу, поэтому говоришь так? - ответила она с горечью, - Я так ждала, когда ты придешь...
- К тебе снова прилетали эти твари?
- Нет, они больше не пытаются меня забрать. Кажется, они тебя испугались. Скажи, ты так же, как они, поступаешь со всеми, кроме меня?
Он опустил голову.
- Хуже.
- Что ты хотел со мной сделать?
- Мы убиваем, потому что нам это дает жизнь.
- Если от моей смерти зависит твоя жизнь, то ты можешь убить меня. Я согласна на это. Я не могу остаться жить, зная, что вместо меня мог бы выжить ты. Я не смогу существовать спокойно, зная, что тебя нет. Ну что же ты молчишь?!
Вместо ответа он сжал ее в объятиях - так, что она сперва подумала, что он ее душит, но, оказалось, это не так, и на душе у нее вновь потяжелело.
- Что же ты, я прошу тебя...
- Почему?! Почему ты?!
- Я не знаю.
- Я знаю - они хотят, чтобы я не пощадил. О, теперь я понимаю, что такое жалость! Зачем я тебя пожалел тогда, когда я мог бы жить, как жил! Я уже не данирус. Данирусы не чувствуют.
- Что же ты чувствуешь?
- Что мне больно. Что я не должен быть здесь.
- Тогда уходи. Так тебе, возможно, будет легче.
Медленная смерть в когтях собственной глупости - невыносимая смесь голода, жажды, угрызений совести, усталости - нет, люди не умеют так мучиться... Герман ждал. Невыносимо жгло в сердце, не было видно ни зги - тьма объяла все вокруг... Сквозь пелену были слышны какие-то звуки - снаружи безразлично пролетали мимо его пещеры братья. Им не было дела... Никому не было дела. Только ей... Алиса ждала его. Он не слышал времени и не ощущал пространства, но с приближением ночи он острее чувствовал боль в сердце, картины вокруг были все мутнее, звуки - все однороднее... Ночь. Его единственное спасение... Убить ее! Сегодня! Сейчас! Прекратить пытку...
Он влетел в открытое окно, распахнул крылья, медленно направляясь к ней, сверкал лезвиями когтей...
- Герман! Герман! Что с тобой?!
Прежде чем он понял, что происходит, она бросилась к нему и обняла. Он сжал ее хрупкое тело в руках, желая раздавить. Но едва она вскрикнула от боли, когда в ее кожу
вонзились его когти, он отпустил ее, когти и крылья исчезли, юноша бессильно опустился на пол. Алиса села возле него. Минуту, а может, вечность - они сидели и молчали. И тут оба обернулись на голос, разрезавший тишину:
- Поднимайтесь, если еще хотите жить! Чего вы ждете?!
На лице Чезара не было обычной нагловатой улыбки, он был встревожен, зол...
- Что ты...
- Поднимайся, летим отсюда. Они за тобой гонятся! Ты меня вообще слышишь?!
Чезар подошел к Герману и Алисе и резко поднял девушку на ноги. Данирус мгновенно выпустил когти, прогремев:
- Не смей ее трогать!
- Э, расслабься, не кипятись, между прочим, я о тебе забочусь! - Чезар заговорил в привычной для него манере, - Я нашел место, где тебя не найдут. Лететь сможешь?
Алиса поняла, кто это, едва взглянув на него. Это была сама любовь - с дикими глазами, манящим голосом, только она могла искренне, безвозмездно помочь спасти жизнь, говоря при этом так, будто ненавидит тебя.
- Я пойду с ним! - воскликнула Алиса. Чезар слегка улыбнулся, покачал головой и подошел к ней, положив руку на ее сердце.
- Чувствуешь? - спросил он.
- Горячо... - прошептала она. Он снова улыбнулся и пристально на нее посмотрел:
- Это потому, что нужно всегда смотреть в глаза своей любви. Главное - не обжечься.
Видя, что Алиса уже изнемогает от боли, он с ухмылкой убрал руку с ее сердца. Герман смотрел на него с нескрываемой злостью.
- А меня торопил! - прошипел он, - Мы берем ее с собой? - он кивнул в сторону девушки, державшейся за сердце.
- А ты уверен, что протянешь без нее? - осведомился Чезар, - Не опускай глаз, Герман. Главное сокровище данирусов - глаза и крылья. Используй крылья по назначению. И возьми ее с собой. При случае - в любой момент сможешь покончить со всем. Вопрос, как...
- Как он понесет меня?.. - прошептала она, глянув на Германа.
- Поверь мне, он сможет... - Чезар провел рукой по тетиве своего лука.
- Ты все-таки пальнул в меня... - прошептал Герман, взял Алису на руки, и они полетели вслед за Чезаром.
- Эрос! Эрос, черт возьми! Куда ты нас тащишь?! - Герман едва держался, вот-вот готовый упасть в бездну, простиравшуюся под ним.
- Меня зовут Чезар!!! - ответил тот, - Мы уже почти прилетели!
До Германа начало доходить...
- Зачем ты привел нас в Необитаемую долину?!
- Узнаешь! Спускайтесь на поляну, вон там, внизу! У меня есть дела поважнее, чем возня с вами!
Не успели они ничего сказать, как Чезар растворился в ночной мгле. Герман уже не то снижался, не то падал, приближаясь к поверхности земли, он несколько раз перевернулся и упал лицом вниз, Алису отбросило на несколько метров от него, она упала на спину, едва не ударившись виском о камень, тут же поднялась на руках, встать не было сил. Она увидела Германа, лежавшего на земле, с помятыми крыльями, побежала к нему, спотыкаясь о подол белой сорочки, перевернула его, провела рукой по щеке, черной от земли и крови. Он силился что-то сказать, но еле шевелил губами, он был почти мертв, только его необыкновенно черные глаза сверкали, отражая звездный свет, полные боли и щемящего, отчаянного желания жить...
- Такие красивые звезды... - прошептал он. Алиса обняла его одной рукой, другой откинула волосы с его лба, вытерла кровь листом.
- Потерпи. Я сейчас.
Она нарвала травы, сделала в пещере подстилку, возле выемки в камне, куда со сводов пещеры по капле стекала вода, и звук этот гулко отдавался в тишине. Затем она вернулась к Герману. Он был без сознания.
- Герман! Герман! Попытайся подняться, слышишь?! Герман! Ты должен дойти до пещеры!
Глаза данируса закатились, он уже не мог шевелиться. Алиса подняла его, перекинула его руку через свое плечо и так донесла его до пещеры, уложила на подстилку, прислонив спиной к стене - он не был способен скрыть крылья и когти, оба крыла были помяты и местами порваны при падении. На рубашке расплывалось темное пятно - порвав ее, Алиса
обнаружила у него на груди огромную рваную рану. Алиса принесла каких-то листьев, смочила в воде, капавшей с потолка, оторвала подол своей сорочки и перевязала ранение.
Герман мучился - тело содрогалось в болезненных конвульсиях, из груди вырывались страшные хрипы. Отчаянно скребя когтями о стены, данирус стонал, от этого стона и скрежета когтей становилось страшно - Алиса боялась, как не боялась ни разу в жизни. Духи не заставляли ее так бояться, как Герман. Он метался, как раненый зверь, а когда его когти оказывались близ лица девушки, ей каждый раз казалось, что он вот-вот полоснет ее. Алиса зажмурилась, попытавшись пересилить одолевавший ее страх, и сумела, поймав его руку, сжать ее в своих ладонях. Герман сперва вырывался, раня ее руку когтями, но она не ослабила хватки, не знала сама, на что надеется - но через несколько минут Герман вдруг затих, его
когтистая рука так и осталась в ее руке, она словно держала тигриную лапу - но ей уже отчего-то не было страшно. Она гладила его ладонь и шептала что-то, вытирала пот обрывками рубашки. Внезапно дыхание его стало частым, неровным, а затем словно прекратилось совсем. Алиса положила голову на его грудь - нет, он еще дышал, но так слабо... Она прижалась к его окровавленному телу, уже не опасаясь когтей, и так и заснула.
Проснувшись, девушка увидела, как в пещеру сквозь расщелину входа проскользнул луч полуденного солнца. Она лежала возле Германа и слышала, как медленно, тихо постукивает его сердце совсем рядом. "Жив..." - с облегчением подумала она и поднялась. Хотелось есть. Эта ночь истощила ее силы, но найти еду в этой незнакомой роще... Аккуратно выскользнув из-под тяжелой руки Германа, она вышла на свет.
Залитая солнцем поляна и роща была такой светлой, такой приветливой - но лишь малая толика этого света проникала под свод пещеры, лишь капля этой радости была доступна для Германа... Сердце Алисы сжималось от жалости. Она собрала остатки сил и отправилась в лес.
Она долго бродила, стараясь не упускать из виду пещеру, и, в конце концов, увидела заросли диких ягод. Она кинулась к ним, пригоршнями закидывая их в рот, ела, пока не насытилась, потом отправилась обратно в пещеру.
Герман не спал, и чувствовал себя уже значительно лучше. Он молча смотрел на капли, отсчитывавшие минуты стуком о воду в каменной ложбине. Алиса, усталая, измотанная поисками еды, упала на колени перед ложбиной и умылась, напившись вдоволь.
- Это пещера Чезара, - произнес Герман.
- Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо. Я, кажется, даже смог бы лететь.
- Так лети. Пока не поздно. Я что-нибудь придумаю... Возможно, ты уже не сможешь прилететь за мной.
- Ты забыла одну деталь. Я люблю тебя.
- Я знаю.
Они больше не говорили. Герману казалось, будто он слышит злорадный смех Чезара.
- Дай мне руку.
Алиса взяла его ладонь. Кажется, Германа вновь начали одолевать боли - вскоре он начал бредить, но Алиса так и не отошла от него. Внезапно Германа заколотило сильнее, он открыл глаза, сверкавшие болезненным блеском. На мгновение он вдруг стих, бреда как ни бывало - он сел напротив девушки, с полными слез глазами - притянул ее к себе и поцеловал, даже не задев своими страшными когтями. Потом оторвался от нее, взял ее лицо в ладони. Алиса плакала - Герман молча смотрел ей в глаза, потом покачнулся и упал к ней в руки.
Плутон в полном одиночестве мерил шагами Главную пещеру, и его шаги отзывались эхом в коридорах пещер. Его пронзительные глаза налились серебром, он был зол как никогда.
- Маракс! Лерис!!!
Двое данирусов мигом примчались на его зов.
- Где Герман?! Где Герман, я вас спрашиваю?!
- Его нет в пещере, ваше величество, - ответил Маракс.
- Так найдите его!!! Найдите и сообщите мне, где его носит!!! Найдите того, кто знает, где он! С кем он мог пересекаться?!
- Ну... Я знаю только, что в этой истории замешана какая-то девчонка... Вероятно, тут не обошлось без...
- Чезар... - прошептал Плутон, - Найдите мне этого злосчастного амура!!!
- Его почти не бывает в пещере, где он живет...
- Значит, ищите с помощью Агаты! Позовите мне Агату!
Лерис и Маракс отправились в самую маленькую, самую отдаленную пещеру, отодвинули камень и вытащили из ее недр девушку. Она была черна от грязи, за спиной волочились какие-то обрывки. Лица ее невозможно было различить - так она была грязна. Она была без сознания - данирусы притащили ее в главную пещеру и облили водой. Слой грязи мгновенно сошел с нее, она упала на пол и сжалась в комок. На нее вылили еще воды. Внезапно обрывки за ее спиной, очистившись от грязи, стали ярко-синими и распахнулись - это были крылья. Девушка поднялась с пола. Она была практически голой, единственное, что было на ней - какие-то темные тряпки, практически не прикрывавшие тела, даже грудь была почти обнажена. Длинные иссиня-черные волосы развевались, словно от сильного ветра, а крылья трепетали за спиной, хотя в пещере не было ни ветерка. Наконец она подняла голову. Удивительные глаза цвета индиго искрились от гнева.
- Ты думал, что можешь делать со мной все, что захочешь, так, Плутон? - произнесла она звенящим голосом, - Но я - единственная на свете, и если однажды я не выдержу, тебе некому будет помочь.
Плутон подошел к девушке и одним движением выломал ей руку. Агата закричала, но через пару мгновений рука восстановилась.
- Ты, глупое создание, думаешь, будто я не знаю, что убить тебя невозможно, зато возможно замучить. Будешь делать то, что я скажу, пока мне не захочется тебя отпустить. Мне нужно найти Чезара. И кто, как не ты, поможет мне сделать это? Только ты можешь чувствовать, где он находится.
Агата подняла глаза. Плутон протянул ей руку и помог ей подняться.