Аннотация: Один из трех братьев-феанорингов, погибших в Дориате, на самом деле выжил...
На грудь навалилась глыба. Рот забила земля. На глаза насыпан песок. Ноги увязли в грязи. Руки сложены на груди, скрещены, обхватывая нечто твердое и продолговатое. Что это? Сон? Смерть?
Жизнь?
Он осознал, что дышит - очень слабо и редко, воздуха не хватало и тело экономило вдохи, пытаясь поддержать едва теплящуюся жизнь. Попробовал открыть глаза - вокруг лишь тьма. Попробовал пошевелиться - комочки земли скатывались с тела, а вокруг были стены, одни стены, без выхода.
Нахлынул ужас - и он принялся биться о стены, пытаясь вырваться. Тщетно. Вдохи стали глубокими, и он тут же ощутил недостаток воздуха - еще немного, и он просто задохнется. Он замер.
В голове - черная пустота, ни знаний, ни воспоминаний. Кто он? Как очутился здесь? Нет ответа. Надо выбраться из жуткой тесной ловушки, быть может, тогда ответы и появятся. Или остаться здесь и вновь уснуть - навеки? Нет. Нет. Тело властно взывало к жизни, и он не желал противиться этому зову.
Медленно и осторожно он подтянул правую руку к лицу и принялся царапать стену. Это была земля, не камень, она подавалась под пальцами, но ее было много, очень много, толстый слой земли отделял его от света, воздуха, жизни.
Пальцы задевали друг о друга, и он ощутил что-то твердое на одном из них. Самоцвет. Металл. Кольцо! Это тверже, чем пальцы. Он принялся разрывать землю кольцом.
Лихорадочные движения и приступы апатии, когда он замирал, не желая больше шевелиться, желая лишь уснуть, сменяли друг друга. Долго ли это продолжалось? Века? Мгновения? Он не знал. Но в конце концов яма в земле стала расширяться, в ней помещалась уже вся ладонь, рука по локоть... Теперь он мог свободнее шевелиться и вспомнил о чем-то твердом, большом, что лежало у него на груди. Он ощупал предмет, вскрикнул - порезался острым краем металла. Он вспомнил: меч, длинный боевой меч, верный друг во многих сражениях. Но здесь он бесполезен - не повернуть в тесноте, не прорыть путь наружу. Но он продолжал работу, и, наконец, земля закончилась, и он ощутил прикосновение чего-то холодного, мокрого, очень легкого; в голове вспыхнуло еще одно слово - снег.
Снег! Значит, поверхность недалеко, и он скоро сможет вырваться наружу. Он удвоил усилия. Дышать стало легче - конечно, через снег воздух проходил лучше, чем через землю. Он смог подтянуть к лицу и левую руку - теперь места было достаточно. Дыра становилась все больше, сейчас он мог бы просунуть голову, и он радостно засмеялся, выплевывая кусочки земли - теперь-то он точно спасется!
Тяжело дыша и кашляя, смеясь и плача одновременно, обдирая лицо и руки о мерзлую землю, он раскидал снежный покров над головой и выполз наружу, жадно глотая свежий воздух.
Спасение. Свобода. Жизнь.
Снаружи было темно - ночь, на небе ни луны, ни звезд - все затянуто тучами. Ледяной ветер бросил ему в лицо горсть колючего снега, и вместе с ним нахлынули воспоминания - похоже, последние перед тем, как он погрузился в черный сон и оказался в земляной яме.
Вокруг - кровь и смерть, он яростно кричит и размахивает длинным мечом, и мало какой из ударов не встречает железо или живую плоть. Рядом - другие, такие же как он, а ближе всех кто-то, самый родной и близкий; он вспомнил - брат... Черные волосы растрепались по плечам, упали на лоб, брат без шлема - его разбили недавно, и он отбросил бесполезную железяку. Но это его и губит - враг, эльф необычайно высокого роста, взмахивает боевой секирой и рубит брата по плечу, рядом с шеей, которую не закрывает уже стальной воротник. Даже гномья кольчуга не выдерживает удара, из страшной раны хлещет кровь, брат падает на землю. Он сам рычит от горя и гнева и взмахивает мечом, который встречает живую плоть. Брат отомщен. Мертв. Отомщен.
Неподалеку появляются лучники, и его отряд накрывает ливень стрел. Он закрывается щитом, но вот неудача - одна из стрел все же впивается в ногу чуть выше колена. Он вырывает стрелу, не замечая боли в пылу битвы, но нога вдруг немеет и подворачивается. Нет! Он еще постоит за себя! Из последних сил он вбегает в следующий зал, куда уже расчистили путь его товарищи, и вдруг видит эльфа в богатой кольчуге, в шлеме, украшенном пышными перьями. Сквозь забрало на него смотрят такие знакомые и такие ненавистные глаза. Но он никогда не знал мужчину с такими глазами... Мужчину... Неважно. Он пытается поднять меч, но холод от ноги распространяется по всему телу, и потому эльф-враг опережает его. Удар! Плечо взрывается болью, и он падает... падает... в темноту, что заканчивается земляной ловушкой.
Он ощупал плечо, где, по воспоминанию, должна была быть рана, и вскрикнул от боли. Но рана была неглубокой, неопасной, клинок пришелся вскользь, даже не задев кость. Почему же его упрятали в могилу? В могилу... да, теперь он понял - его похоронили, сочтя мертвым. Что же произошло? До этой раны в плече была только стрела... стрела! Похоже в ней все дело! В голове вспыхнуло воспоминание - стрелы, смазанные особым веществом, ядом, который обездвиживает жертву, но не убивает, если его немного. Он помнил такие стрелы, они были у эльфов в подземном городе... название не вспоминалось. Кто-то из врагов смазал стрелу таким ядом, и она попалась ему. Увидев его бездвижным, холодным, почти лишенным дыхания, его сочли мертвым. Да, иного объяснения не было.
Он обернулся и увидел несколько рядов камней, уложенных друг на друга, их трудно было назвать холмом, даже холмиком. Но это и было удачей - из-под каменной громады, которую обычно делали над могилой, он бы никогда не выбрался. Рядом с камнями чернела дыра. На камнях что-то блестело. Он наклонился и поднял предмет - узкие острия разошлись во все стороны света, как будто грозя северу и югу, востоку и западу, и тем землям, что лежали между ними.
Туркафинвэ Тьелкормо сжал в руке восьмилучевую звезду - символ своего рода.
---
Его могила на заснеженной поляне посреди Дориата была не единственной. Еще два круга камней с восьмилучевыми звездами в изголовье виднелись рядом с пустой теперь ямой. Тьелкормо в порыве безумной надежды кинулся к правой могиле и принялся разбрасывать снег руками, но когда дошел до земли, опомнился. На поясе у него все еще висел кинжал, и Тьелкормо стал взрывать землю его лезвием. Он разбросал часть камней и стал осторожно раскапывать землю.
Тщетно. С такими ранами не выживают. Тьелкормо поцеловал мертвого Куруфинвэ в ледяной лоб и вновь укрыл его земляным покровом. Уже без спешки, с едва тлеющей надеждой, он взялся за левую могилу. Карнистир. С левой стороны груди у него еще торчали обломки белых стрел. Были они ядовитыми или нет - теперь уже все равно, меткие лучники попали прямо в сердце.
Двое. Двое сынов Феанаро погибли не от рук орков, а в междоусобной схватке. Но другие братья, должно быть, живы, иначе их бы схоронили всех вместе. Битва окончилась победой сыновей Феанаро - у потерпевших поражение не хватило бы времени на похороны, а дориатрим не стали бы класть на могилы звезды Феанаро. Но уходить им пришлось в спешке, иначе могильные курганы были бы куда выше. И это произошло довольно давно - метель уже замела все следы. День, полдня назад?
Небо начало сереть, наступал поздний зимний рассвет. Метель все так же выла, вокруг Тьелкомо высились молчаливые черные деревья, лежал снег, и не было ничего живого...
Хотя чей это тоненький плач раздается совсем близко?
Когда Тьелкормо счистил снег с двух небольших холмиков немного в стороне от могил, на него глянули перепуганные детские глаза.
---
Странный гость отдал все оружие, но не пожелал открывать лица - снизу его окутывала ткань, сверху был надвинут капюшон. Лорду доложили об этом, предостерегая и призывая к осторожности, но Майтимо лишь пожал плечами. Ему ли, выстоявшему перед всеми чарами и мороками Моринготто, бояться необычного пришельца, будь он даже чародеем?
Гость шагнул в комнату, и Майтимо слегка удивился - вошедший был очень высок, выше самого Майтимо, а таких эльдар или атани Майтимо встречал немного. Неужели дружинники правы и это майя?
Приветствие прозвучало глухо, и сразу же после него гость скинул капюшон и снял повязку с лица. Майтимо едва подавил вскрик, вцепился рукой в подлокотник кресла.
- Турко! - выдохнул он.
Брат улыбнулся, и у Майтимо не осталось сомнений. Слишком уж знакомой была эта улыбка - широкая и бесхитростная. Тьелкормо не терпел полутонов, радость или горе, любовь или злоба охватывали его всецело, не оставляя места для других чувств.
- Это я, - просто сказал он и, не ожидая приглашения, сел на стул напротив Майтимо. Тот смотрел на восставшего из мертвых, отмечая несколько небольших шрамов на лице, глаза, что стали глубже и мудрее, и самое странное - необычный чуть зеленоватый цвет кожи Тьелкормо. Сначала Майтимо подумал, что это ему чудится из-за света лампы, но, бросив мимолетный взгляд на собственную руку, он понял, что глаза его не подводят. Он слабо улыбнулся в ответ, еще не совсем веря в произошедшее чудо:
- Турко... Но как же... я сам... облачал тебя для погребения... как и других... И почему ты... не пришел раньше?
Тьелкормо молчал, опустив глаза, и Майтимо лишь гадал, чего больше в его молчании - страха? Отвычки? Желания сохранить некую тайну? Потом Тьелкормо заговорил, медленно и негромко:
- Знаешь, я еще тогда, на поляне, едва выбравшись из-под земли, понял, в чем было дело - в стреле... Когда мы с Куруфинвэ жили в Нарготронде, тамошние эльфы стали боязливы и принялись думать, как сделать свое оружие более смертоносным. И тогда они пошли против обычаев - стали смазывать стрелы и клинки ядом... Яд брали у больших пауков - они водились в самых глухих чащах. Яд был смертоносен, но если его было мало - он просто парализовал жертву, которая оставалась живой и потом приходила в себя. Паукам было все равно, к тому времени жертва уже давно была надежно опутана сетями.
Майтимо кивнул:
- Теперь все понятно, а тогда мы очень удивлялись, что твоя рана такая маленькая и из нее вышло так мало крови. Мы подозревали яд, но думали, что он смертелен, ведь ты был холоден и не дышал - так нам казалось. Но все же нужно было бы немного потерпеть... Если бы мы не так спешили в погоню за Сильмариллом! - он слегка стукнул кулаком по креслу.
Тьелкормо мягко взглянул на брата:
- Не казни себя, вы и не могли знать... Знал только Куруфинвэ, но он уже был мертв. Бедный Курво!
Оба брата помолчали, вспоминая мертвых. Первым заговорил Майтимо:
- Но почему же ты не вернулся?
Тьелкормо в упор взглянул на него:
- Я нашел детей.
Майтимо вскинул на брата взгляд:
- Детей Диора?
- Да. И я нашел их, - Тьелкормо говорил медленно, не отрывая взгляда от глаз брата, - в снегу неподалеку от могил, со связанными руками...
У Майтимо дернулся уголок рта.
- Я знал об этом ... злодеянии. Ты погиб - так мы думали - от руки Диора. Твои верные, что остались живы, были вне себя от горя, и у кое-кого жажда мести затмила рассудок, задушила все доброе, что еще оставалось в них... в нас. Они схватили детей Диора и бросили их умирать в лесу, потом они сказали - в жертву... Меня не было поблизости.
Тьелкормо медленно кивнул:
- Я так и думал, что ты здесь ни при чем. Я слишком хорошо знаю тебя... знал, по крайней мере.
- Потом, - продолжал Майтимо, - когда погоня за Сильмариллом не привела ни к чему, и я узнал о детях, я отправился искать их. Но я нашел только снег - чистый и ровный снег, укрывший три могилы. И больше ничего - как ни искал.
Тьелкормо снова кивнул:
- Мы были далеко в то время... Но я продолжу свой рассказ. Сначала, выбираясь из ямы, я почти ничего не помнил, не разумел - ни кто я, ни что со мной произошло. Воспоминания вернулись постепенно. Но потом разум то и дело угасал, воспоминания меркли, я не помню, что я делал тогда... Наверное, шел дальше, как заводная игрушка, которой все равно, куда двигаться. Иногда я приходил в себя, опираясь на дерево или сидя на земле. Дети плакали, хватали меня за одежду, за руки - но, к счастью, не отставали. Ваших следов я не нашел, все укрыл снег, мы шли наугад - дети были слишком малы, чтобы знать лес, я и подавно его не знал. Хорошо, что вы не сняли мою сумку - в ней нашлось немного мяса, сушеные ягоды, лембас. Но мы бы, наверное, погибли, если бы не птицы.
- Птицы? - поднял брови Майтимо.
- Да, - ответил Тьелкормо, - ты ведь знаешь, что я понимаю их язык. Синицы, снегири, воробьи и вороны смотрели на нас с ветвей деревьев. Они беспокоились о детях. Они проводили нас к энтам, древесным пастухам.
- Я слышал о них, но никогда не видел, - сказал Майтимо. - Так вот почему никто не знал о вас...
- Ты понял верно, - кивнул Тьелкормо. - Энты общаются только с нандор, а нандор в те времена ушли далеко на юг. Мы были единственными эльфами в лесу. Мы не знали, как называется тот лес, энты называли его по-своему. Но сейчас я могу сказать - то был север Оссирианда, между Аскаром и Талосом. Энты приютили нас, защищали от врагов, поили своим питьем. От него даже я вырос на десяток дюймов, что уже говорить о детях!
Майтимо кивнул, теперь он понял, почему внешне брат так изменился - а то он уже готов был подозревать, что Тьелкормо побывал в плену у Моринготто.
- Прошло много времени, - продолжал рассказывать Тьелкормо. - Разум мой постепенно совсем прояснился, воспоминания больше не тускнели и не исчезали. Тогда я стал думать о том, что делать дальше. Элуред и Элурин очень привязались ко мне и я сожалел, что придется с ними расстаться. Они уже повзрослели и стали походить на малышей-энтят - так много они выпили питья энтов. Но когда я спросил у них, хотят ли они вернуться к своему народу - они испугались.
Тьелкормо замолчал, погрузившись в воспоминания. Майтимо не прерывал тишины, и вскоре его брат заговорил снова.
- Они стали плакать и просить, чтобы мы остались у энтов. Они слишком хорошо помнили кровь, огонь и смерть, жестоких эльфов, что бросили умирать их в снегу, они не хотели ничего менять, не хотели встречаться со своими сородичами. Я никак не мог их уговорить. А покинуть их - это было бы жестоко. Я остался единственной нитью, что связывала их с Двумя Народами. Я учил их всему, что знал сам.
Тьелкормо замолчал, и Майтимо решил заговорить сам:
- Ты знаешь, что их сестра осталась жива? Сейчас, как говорят, она на юге, в Арверниэне. И Сильмарилл - с ней.
- Я скажу им, - ответил Тьелкормо, - но, боюсь, даже это не заставит их вернуться.
- Что же ты думаешь делать дальше? - осторожно спросил Майтимо.
- Я долго думал над этим, - медленно проговорил Тьелкормо, опуская взгляд, как будто хотел всмотреться в себя, - и я решил, что хочу остаться с детьми. Я теперь стал другим... не только внешне, - он бросил быстрый взгляд на Майтимо, потом вновь стал смотреть на свои руки. - Как будто того Тьелкормо, веселого охотника, гневного воина навеки похоронили в земле в Дориата, а вышел из нее совсем другой эльда. Но я сохранил это, - он вынул из кармана куртки стальную звезду, и Майтимо узнал ее, ведь он своими руками положил знак рода Феанаро на могилу брата. - Я не отказался от вас, потому-то я и решил открыться тебе, к тому же, я хотел снять с вас хотя бы часть вины, ведь сыновья Диора остались живы. Но другие - не должны знать. Скажи братьям, а больше - никому. А я вернусь обратно, в лес.
- А как же весть о сыновьях Диора?
- Их не видел никто, но кое-кому из нандор я говорил, что их спасли птицы. Не знаю, многие ли поверили... Быть может, стоит передать эту весть дочери Диора, на юг.
- Но как же Клятва? - Майтимо смотрел на брата с удивлением. Навеки уйти от мира, поселиться в глуши навсегда, отказаться от борьбы с врагом, от долга перед родом - как это непохоже на сына Феанаро!
- Не знаю, поверишь ли ты, брат, но я не чувствую Клятвы. Совсем. Что тому причиной - мое безумие, напиток ли энтов - не знаю. И вы, - он внимательно посмотрел на Майтимо, - смогли бы отказаться. Если бы захотели.
- Я хочу этого. Но не смогу отказаться, - Майтимо покачал головой.
- Что же, каждый волен идти своим путем, - Тьелкормо встал и вновь накинул капюшон. - Передай, пожалуйста, всем, что я их люблю.
---
Маленький отряд нолдор спешил на запад, когда натолкнулся на орков. Врагов было много, наверное, часть разбитого войска отступала на восток, пытаясь уйти за Эред Луин. Нолдор сражались отчаянно, но орки, озлобившиеся от постоянных поражений, что преследовали их после падения Тангородрима, наседали с особой свирепостью. Из сотни воинов у Майтимо и Макалаурэ к исходу первых суток битвы осталось лишь пятьдесят.
На рассвете орки немного ослабили натиск - слуги Моринготто особо боялись и ненавидели встающее солнце. Майтимо лихорадочно обдумывал возможные пути к спасению, с горечью признавая, что сейчас сыны Феанаро не страшны не только для победоносного воинства Валар, но даже для горстки разбитых им врагов. А ведь в посланиях Эонвэ они грозились сражаться против целого мира, если им не отдадут Сильмариллы!
Мрачные раздумья Майтимо прервал необычный звук - как будто трубили в рог, но рог этот должен был быть поистине чудовищных размеров. Майтимо припомнилась Валарома, но ведь Владыка Оромэ не пошел на войну...
Нолдор закричали, указывая куда-то в сторону полуночи. Майтимо схватился за меч, но это оказалось ненужным - к ним пришла помощь.
Как будто оживший лес шагал по равнине, и это не было иллюзией: Майтимо острым взглядом эльфа видел настоящие листья и ветки. Сначала он подумал о чарах, но потом вспомнил:
- Энты! - закричал он во всю мочь. - Это друзья!
Воистину, так оно и было, и Майтимо с восторгом и ужасом смотрел на то, как энты топчут орков, чьи ятаганы безвредно отскакивали от кожи-коры, как рассвирепевшие древесные пастухи порой разрывают орка на куски - так дерево взламывает самый прочный камень. Очень скоро все было кончено, и жалкие остатки орков, завывая в ужасе, бросились бежать на юг.
Майтимо хотел подойти к своим спасителям, поговорить с ними, спросить, не видели ли они брата и его приемных сыновей, но энты, кажется, не были заинтересованы в разговоре. Они отвернулись от эльфов и длинными шагами, двигаясь со скоростью рысящей лошади, направились на восток. Майтимо оставалось только провожать их взглядом. Показалось ли ему, или на трех деревьях он различил фигуры, похожие на эльфов или людей?
- Посмотри-ка! - сбоку к нему подошел Макалаурэ, и Майтимо обернулся к нему. На ладони у Макалаурэ блестела стальная звезда.