Перл проснулась от суматошного звона - колокольчик звенел так, будто начался пожар. Она в ужасе вскочила с кровати: "Проспала! Ох, старуха будет ругаться и ворчать целый день... А то и без ужина оставит". Ах, надо же было вчера вернуться со свидания с Панчо так поздно! Да еще и брошка...
Она поспешно принялась одеваться, с трудом попадая в рукава, и от волнения затянув шнуровку на груди так, что чуть не задохнулась. Пришлось вновь развязывать, распускать и снова завязывать...
Раздались глухие удары - старуха колотила клюкой об пол.
- Иду, сударыня, иду, - крикнула Перл, застегивая последнюю пуговицу - хорошо, что она не из северян и ей не нужно обуваться, мелькнула и тут же позабылась глупая мысль - и опрометью бросилась в соседнюю комнату.
- Небось спала, лентяйка? - встретила ее гневным вопросом Толстуха. - Ужо тебе, вот останешься сегодня без ужина - будешь знать, как заставлять меня ждать! До чего разболталась нынешняя молодежь! Уж я-то такой не была! Только и думала о том, как угодить старшим - сначала маменьке и папеньке, потом - родителям мужа... Спала чутко, ела быстро, глаз не подымала, только уши вострила - не зовут ли меня, не нужна ли я кому... А тут - разболтались все! Давеча за обедом слуга кувшин с молоком разбил - сплошные убытки! А ты спишь до полудня, когда хозяйке нужна... И это что такое? - госпожа Лалия больно ткнула пальцем подошедшую вплотную служанку в грудь, где на лифе платья была приколота стеклянная брошка - давешний подарок Панчо. Перл, любившая украшения до безумия, вчера разглядывала ее чуть не полчаса, а потом столько же вертелась перед зеркалом, прикалывая брошь то туда, то сюда, урывая время у и так недолгого сна... - А ну сними сейчас же! Девица должна быть скромной и украшаться одной лишь опрятностью! Чисто выстиранный передник да воротник - вот твои украшения! У меня до замужества и колечка простенького не было, а нынешние молодые ... Расфуфырятся, точно Праздничное Дерево! Тьфу! Снимай же, ну! - старуха вперила взгляд в чуть не плачущую служанку, которая дрожащими пальцами никак не могла расстегнуть застежку. Наконец, замочек подался, и она сунула брошку в карман передника.
- Нет уж, милая, давай ее сюда, - сурово сказал госпожа Лалия. - Спрячу у себя. На свою свадьбу получишь, не раньше, а то ишь, разболталась... Спит без просыпу, украшения одни в голове, никакой серьезности... Потому лишь тебя не прогоняю, что остальные еще бестолковее и ленивее, а то бы, ей-ей, давно выгнала!
С этими словами старуха засунула брошку в ящик комода, который заперла на ключик.
"И хорошо бы!" - подумала глотающая слезы Перл. Да только напрасные надежды! Ни одна служанка не продержалась у госпожи долее двух месяцев, только расторопная и послушная Перл служила ей уже год. Старуха все равно ворчала и нудела, придираясь к мелочам - но угодить ей так, чтобы вовсе не ругалась, было невозможно. Сын хозяйки, будущий глава клана Ферумбрас Тук, был гораздо добродушнее, и, благодарный Перл за то, что мать больше не надоедает ему жалобами на то, что найти приличную служанку в нынешние времена невозможно, часто подбадривал ее и тайком дарил небольшие подарки (госпожа Лалия не одобряла "мотовства" - сюда же она относила и частые подарки слугам за верную службу). Это немного скрашивало жизнь Перл, но все равно, она чувствовала себя совсем несчастной... Если бы выйти замуж за Панчо! Но он был еще "доростком" и его родители были против ранней женитьбы, приказав сыну подождать еще год. Можно было сделать и по-другому, нарочно провиниться по-крупному, чтобы госпожа Лалия привела свою угрозу в исполнение. Но одна мысль о скандале, который закатит Толстуха, приводила Перл в ужас - даже если бы после этого она навеки избавилась от постылой службы. Нет, лучше потерпеть год и выйти замуж за Панчо. А может, госпожа Лалия умрет раньше - ведь она так стара... Этой мысли Перл испугалась и поскорее отбросила ее. Пусть хозяйка проживет, сколько ей на роду написано, негоже призывать чужую смерть даже в мыслях.
- И не куксись ты, дурочка! - почти ласково сказала старуха. - Обещала же, что верну. И от себя еще кое-что добавлю. И удерживать не буду - когда захочешь, тогда замуж и выйдешь. Ведь есть уже, небось, милый на примете, а? - и она, улыбнувшись, подмигнула Перл.
Перл невольно улыбнулась в ответ. Слезы уже высохли. Добродушная от природы, она быстро прощала и забывала обиды . А слово свое госпожа Лалия держала всегда - пусть даже дано оно было без свидетелей.
Покосившись на ящик комода, Перл принялась помогать госпоже одеваться. Облачить ее обширные телеса в подобающие главе клана Туков одежды было делом нелегким - особенно большие трудности доставляли пуговицы на спине - платье упорно не желало застегиваться. Поскольку госпожа Лалия постоянно толстела, одежду на нее шили с таким расчетом, чтобы простой перешивкой пуговиц можно было увеличить размер. И лишь когда места уже не оставалось, приходилось обновлять весь гардероб. Похоже, время для перешивания пришло, решила Перл и постановила себе заняться этим сегодня вечером. Все равно ее оставили без ужина, так что времени теперь - хоть отбавляй...
Причесав госпожу, Перл помогла ей усесться в особое кресло на колесах. Последние годы Толстуха почти не ходила - старые ноги уже не могли удержать тучные телеса. Поэтому на утренние прогулки ее вывозили в кресле. С трудом Перл покатила кресло на улицу. Хорошо бы, кто-нибудь помог ей, особенно на пороге и ступенях, выходящих в сад ... но госпожа Лалия считала, что одной служанки достаточно и незачем отвлекать других от работы. К счастью, катить кресло надо было только до Великих Врат - а до них было недалеко.
Заслышав шуршание колес кресла госпожи, слуги принялись выказывать такое усердие, что если бы они и на самом деле так работали, то вскоре слегли бы в постель от истощения. Перл краем глаза заметила, как повариха Роза, болтавшая с садовником Толменом, опрометью бросилась к двери погреба, куда, по-видимому, изначально и направлялась. На счастье Розы и Толмена госпожа Лалия смотрела в другую сторону, а то не миновать бы им суровой взбучки... Сам Толмен и другие садовники принялись окапывать деревья столь неистово, как будто надеялись отыскать под их корнями гномий клад.
Обведя цепким взглядом хозяйственные службы и не заметив непорядка - мусора, брошенного инструмента или бездельничающего слуги, старуха с довольным вздохом откинулась на спинку кресла. Перл подвезла хозяйку к раскрытым воротам и поставила кресло так, чтобы той было удобно обозревать и улицу, и двор. Ворота были достаточно широки, чтобы кресло не мешало какой-нибудь повозке или тележке.
Кажется, госпожа Лалия была всем довольна и потому молчала. Перл отерла пот со лба и немного расслабилась. Хорошо, что пока все в порядке и не приходится выслушивать занудных наставлений или гневной ругани, которая не всегда направлялась на одного только виновника.
Наконец, старуха насытилась свежим воздухом и свежими впечатлениями (последних, правда, в отличие от первого, было маловато) и сказала:
- Теперь вези меня в комнату. Подай обычный завтрак да позови Розу - надо обсудить с ней день рождения Ферумбраса...
Перл заметила, как старуха недовольно поджала губы - еще бы! День рождения - это такие расходы - на угощение, да на подарки, да чтобы одежда у всех слуг была приличная, да еще следи, чтобы вездесущие хоббитята чего-нибудь не стащили... В общем, сплошное беспокойство и почти никакой радости - разве что ловить завистливые взгляды и восхищенные возгласы родичей победнее и соседей, дивящихся богатству и величине Великих Смиалов. И кто только придумал эти дни рождения! Хорошо хоть не каждый месяц их отмечать надо. Такие рассуждения Перл слышала от хозяйки не раз и по одному недовольному виду старухи могла бы прочитать эти мысли, как будто она не обычная девушка-хоббитянка, а волшебник.
***
Вечером, за шитьем, вспоминая красивую брошку и вкусную кашу на кухне, которой ей не досталось, Перл слегка всплакнула. Не жизнь, а мучение! И не одной ей - вот, Ферумбрас, так и не женился, ибо ни одна девушка не пожелала иметь в свекровях грозную Лалию. И хотя из-за этого наследником Великих Смиалов становился отец Перл, Паладин Тук, все же девушке было жаль сына хозяйки. Он так хотел иметь жену и большую семью...
***
День рождения будущего главы клана Туков справляли пышно. Как ни скупа была Толстуха - но нельзя же позволить, чтобы среди соседей и родичей пошли толки - мол, Туки растратили все свое достояние и проживают последние крохи прошлых богатств... Да и обычаи предписывали Танам Шира быть щедрыми и раздавать богатые подарки. Скрепя сердце, госпожа Лалия отдавала распоряжения об угощении и подарках, новой обивке для кресел и одежде для слуг. Перл сбилась с ног, бегая по ее поручениям. Хозяйка была придирчива и требовала от девушки, чтобы та по несколько раз проверяла, как выполняются ее приказы. Слуги волками смотрели на Перл, потому что она своими вопросами отвлекала их от работы, старуха ворчала на нее, потому что по ее мнению, служанка была слишком неповоротлива и плохо исполняла хозяйские поручения... Ко дню рождения Перл хотелось только одного - повалиться на кровать и не вставать с нее дня три. Или даже неделю. О свиданиях с Панчо пришлось забыть - Перл даже ела почти на бегу, а для хоббита это истинное мучение. Девушку не радовали мысли ни о вкусном угощении, ни о подарке. Подарят ей, наверное, опять новый передник - как и в прошлом, и в позапрошлом году. А угощение ... ведь надо будет постоянно прислуживать госпоже Лалии - какое тут угощение... Хоть бы потом удалось перекусить тем, что оставят гости.
В то праздничное утро Перл едва продрала глаза. Поспать ей удалось часа четыре, не больше - полночи пришлось провозиться с хозяйкиным парадным платьем - кое-где подшить, приделать отвалившиеся бусины, погладить... Глаза у девушки слипались, она исколола себе все пальцы и чуть не уронила на ногу утюг. Рухнула на постель, казалось, мгновение назад закрыла глаза - и вот, снова надо вставать. Хорошо хоть не проспала, как в то приснопамятное утро. Зевая во весь рот, Перл умылась, причесалась и оделась, тщательно расправив платье и передник. Неряшливости хозяйка сегодня уж точно не потерпит. Вот и звонок! И она опрометью бросилась в спальню госпожи...
Та была свежа и бодра - старики ведь часто страдают бессонницей, хотя могли бы спать вволю. Перл на миг позавидовала ей - но потом подумала, что все равно не хочет стареть - и отогнала от себя зависть. К счастью, двигалась она всегда ловко (и потому так долго продержалась в служанках у придирчивой Толстухи), и даже сонливость не помешала ей быстро одеть и причесать госпожу Лалию. Наконец, все было готово, не считая украшений. Интересно, что наденет хозяйка? Украшений у нее было много - иногда Перл думала, что у Королевы не может быть больше. Впрочем, существует ли эта сказочная Королева, о которой говорят только очень старые истории и легенды? Наверное, нет. Значит, у госпожи Лалии больше украшений, чем у любой другой женщины. Вот бы Перл столько! Ну или хотя бы несколько, она знает свое место - госпожой Великих Смиалов ей не бывать...
Тем временем старуха перебирала украшения в ящике комода, тихонько шепча что-то неразборчивое. Наконец, она открыла небольшую шкатулку и вытащила оттуда что-то серебристо-белое. У Перл захватило дух, сон мгновенно слетел с нее. Ожерелье! Дивное жемчужное ожерелье, о котором многие говорили, но которое мало кто видел - госпожа Лалия надевала его очень редко. Перл, во всяком случае, ни разу его не видела и теперь пожирала глазами. Само ожерелье было сделано в виде треугольной серебряной сеточки, в отверстия которой были вставлены жемчужины. Три жемчужины посередине - две сверху и одна снизу - были размером с воробьиное яйцо. Множество жемчужин помельче располагалось вокруг в строгом порядке. Они не отличались по размеру и цвету - белому, слегка отливающие перламутром. Еще одна жемчужина, крупнее всех остальных, немыслимо красивого, розоватого оттенка, свисала на короткой тонкой цепочке с острого конца ожерелья. Какая красота! Вот только если бы не морщинистая, дряблая старческая шея... От этих мыслей Перл отвлек строгий окрик:
- Ну что стоишь столбом? Помоги застегнуть.
Перл кинулась исполнять приказание. Прикоснуться к такой красоте казалось невозможным чудом. Но оно все же произошло и произошло именно с ней... Дрожащими от волнения руками она никак не могла застегнуть крохотный замочек, за что заработала еще несколько нелестных прозвищ. В конце концов, замочек был застегнут, старуха успокоилась и перехватив восхищенный взгляд Перл, сказала:
- Нравится? Обычно эту вещь мать наследника Туков дарит в день свадьбы его невесте. Но Ферумбрас так и не женился... Что же, все достанется ему, пусть сам решает, как распорядиться.
Весь праздничный обед Перл думала только об ожерелье и смотрела лишь на него. Мягкий блеск жемчуга, переливающегося перламутром в сиянии свечей, завораживал. Она едва слышала приказания хозяйки, медлила с их исполнением, а один раз даже пролила чай на скатерть - за что удостоилась гневного шепота.
Оставшись поздним вечером одна в комнате, Перл не могла уснуть от волнения. Ожерелье, только ожерелье заполняло все ее мысли, стояло перед мысленным взором, освещая мягким блеском всю маленькую комнатку. Нет, даже у сказочной Королевы наверняка не было такого сокровища! Впрочем, Перл смутно припоминала какую-то сказку, услышанную в детстве от старого мистера Бильбо - вроде бы когда-то, в незапамятные времена, то ли эльфийский, то ли гномий король владел неким прекрасным ожерельем. Девушка давно забыла и подробности этой истории, и имена давно сгинувших правителей и рассыпавшихся в прах королевств - помнила только описание ожерелья "золотое, украшенное бесчисленными самоцветами и с сияющим волшебным камнем посередине. Это было заколдованное украшение, ибо было легким, как льняная тряпица, и всякий, кто надевал его, становился прекрасен обликом". Что дальше сталось с этим украшением, Перл вспоминала с трудом. Оно не то утонуло, не то было отвезено в сказочное Заморье... О, да! Наверное, только это украшение из сказки могло бы сравняться с фамильным сокровищем Туков!
С трудом Перл заснула и во сне видела, как застегивает крохотный замочек жемчужного чуда на своей шее...
Несколько следующих дней прошли как в тумане. Перл все так же ухаживала за хозяйкой, исполняла ее поручения, но мысли ее были далеки от повседневности. Она даже забыла думать о женихе и дважды пропускала назначенные свидания. Лишь когда он пробрался в сад и чуть не залез к ней в окно, девушка неохотно выбралась наружу. Отвечала она невпопад, смотрела мимо злосчастного воздыхателя, и обиженный Панчо быстро ушел.
Занятая мыслями об ожерелье, Перл утратила былую ловкость. То и дело она дергала хозяйку за волосы во время причесывания, слишком туго затягивала шнуровку на платье, проливала чай и молоко... Гневные тирады госпожи Лалии она пропускала мимо ушей, хотя некоторые особо унизительные эпитеты застревали в памяти. Почему-то теперь обида не забывалась так быстро, как раньше. Она смешивалась с мыслями об ожерелье. Мало того, что Толстуха отравляет всем жизнь придирками и скупостью, со злостью думала Перл, так еще и владеет немыслимым чудом, которое куда лучше бы смотрелось на девушке помоложе! А она сидит на нем, точно собака на сене! Хоть бы ей помереть скорее, ишь, зажилась на свете! Угрызения совести за эту мысль больше не мучили девушку - думы об ожерелье затмили все остальное.
В прекрасное весеннее утро Перл повезла хозяйку к Великим Вратам на обычную прогулку. Она с трудом толкала тяжелое кресло, про себя то проклиная его и скупую хозяйку, отказавшуюся дать служанку ей в помощь, то отвлекаясь на мысли о сокровище. Госпоже Лалии не нравились постоянные рывки и толчки и она осыпала Перл бранью, от чего в груди той все росла обида. Вот и порог двери в сад, где служанке всегда приходилось особенно трудно. Она изо всех сил налегла на ручки кресла, слушая упреки:
- Неловкая дурочка, вместо сна бегаешь на свидания, а потом спишь на ходу! Запру на ночь в комнате, и окно ставнями закрою! Осторожне -е-е-е-е!
Последнее слово превратилось в истошный крик, ибо Перл от злости так подтолкнула кресло, что оно, наткнувшись на порог, вырвалось у нее из рук и опрокинулось, а старуха покатилась вниз по ступенькам. Крик внезапно смолк. Когда перепуганная служанка, оправившись от оцепенения, подбежала к старухе, та смотрела в небо невидящим, остановившимся взглядом. Великая Лалия при падении сломала шею, и так окончилось ее правление кланом и долгая жизнь.
***
Ни на похоронах, ни на последующем празднестве по поводу вступлении Ферумбраса в наследство Перл не была. Сначала она только плакала в своей комнате, не желая выходить, а потом ей намекнули, что ее присутствие на празднестве было бы "неприличным", впрочем, с этим Перл была полностью согласна. Ферумбрас утешал ее:
- Я знаю, что ты не виновата Перл. Кресло было слишком тяжелое, а мама в последние годы только прибавляла в весе. Надо было дать тебе в помощь еще кого-нибудь, так ведь она ни за что не соглашалась... А попозже я что-нибудь подарю тебе в утешение.
Перл слабо улыбнулась, но в душе не согласилась с ним. Конечно, она виновата. Она позволила злобе завладеть собой, и оттого была очень неловкой. И... ведь она столько раз призывала смерть на хозяйку! Вот она и пришла. Совесть мучила ее неотступно, она все время видела катящееся по ступенькам тело, слышала последний, предсмертный крик. Лишь через долгие месяцы эта картина немного изгладилась из ее памяти.
***
Ферумбрас Тук сдержал слово. Когда через год Перл выходила замуж за Панчо, хозяин Великих Смиалов поднес ей небольшую шкатулку. Пока невеста осматривала ее и возилась с защелкой, он говорил:
-Знаешь, эта вещь всегда принадлежала жене главы клана Туков. Но я слишком стар, чтобы жениться... - Ферумбрас грустно улыбнулся. - Можно было бы отдать ее твоему отцу Паладину, но я помнил о своем обещании, да и по названию это украшение слишком хорошо подходит к твоему имени. Жемчуг для Жемчужины.
При этих словах Перл все-таки открыла крышку, предчувствуя, что увидит внутри. О, да! То самое, вожделенное жемчужное ожерелье, которое преследовало ее как наваждение! Теперь она может носить его... Но почему-то эта мысль уже не приносила никакой радости.
- Нет, нет, я не могу принять такой подарок...
- Перл, отказа я не приму. Ты так горевала, а потом столько наслушалась о себе! Дескать, это не совсем несчастный случай и ты чуть ли не своими руками выбросила маму из кресла, потому что она довела тебя придирками... Пусть знают, что я не держу на тебя зла. Надень, пожалуйста.
- Ну, хорошо. Если вы настаиваете...
Она неловко подняла ожерелье к шее и подозвала подружку Рубину Брейсгердл, которая застегнула замочек. Отойдя на пару шагов, Рубина в восхищении воскликнула:
- Ох, Перл! Какая красота! Ты выглядишь лучше любой Королевы!
Ферумбрас кивком подтвердил это заявление.
- Носи на здоровье, Перл.
Перл только вздохнула.
***
"Может быть, все прекрасные украшения заколдованы", - размышляла Перл на следующее утро. "Легкое, как льняная тряпица" - о, нет! Ожерелье было тяжелым, гнуло ее голову к земле, а к концу празднества, кажется, даже стало горячим. Или так действовало выпитое вино? Она дотронулась до ожерелья на туалетном столике. Сначала оно было прохладным, а потом... и правда, показалось горячим как раскаленный утюг. С легким вскриком она отдернула руку. Бр-р-р! Кажется, теперь она не сможет носить украшение. Наверное, это и к лучшему - слишком много неприятных воспоминаний оно пробуждало. Что же с ним делать? Утопить, как то сказочное ожерелье? На это у нее не поднимется рука. А увезти в Заморье она уж точно его не сможет - Перл невольно усмехнулась. Ладно, пусть лежит в шкатулке. Быть может, когда женится младший брат...