"Пр-р-равитель! Пр-р-равитель! Кор-р-р-роль!" - черные вороны летали над головой, каркали. Маэглин бессильно махнул в их сторону рукой. Слишком много развелось сейчас в городе воронов и других падальщиков. И немудрено - никто не стал убирать тела защитников Гондолина. Больше всего повезло тем, кто сгорел в пожарах - их обугленный прах птиц совсем не привлекал. Но таких счастливчиков было не так уж много. В основном трупы гнили на улицах, привлекая зверье и птиц. Сначала Маэглин пристрелил нескольких, самых жирных и наглых, потом на это уже не хватало ни сил, ни желания.
Эльфа вновь затошнило от запаха, хотя, казалось, он немного привык. Но сейчас ветер принес еще одну волну вони. Ветер, который раньше нес запах травы и цветов...
Правитель Гондолина... О чем он думал, когда соглашался на это? О многом - об ужасе и боли пыток, о муках неразделенной любви и неутоленной ненависти, о застарелой жажде власти... О, Моргот выполнил свое обещание! Его не тронули, когда увидели в руке заветный знак. Ему даже поклонились, как одному из вышестоящих, хотя в почестях орков и их командиров-балрогов чудилась издевка. Чудилась не зря - тяжело раненных эльдар добили, других увели в рабство, на север... Под началом Маэглина остались лишь мертвецы, когда балрог, принявший командование после смерти Готмога, выкрикнул: "Вот правитель города Гондолина и долины Тумладен, и всех, кто живет или будет жить здесь! И если кто оспорит это право у Маэглина, сына Эола, да падет на него гнев Северной Короны!"
О, да, у Маэглина теперь много подданных! Вороны, стервятники, крысы и черви. Все, кто остался жить в Гондолине.
Он не знал, удалось ли кому-нибудь бежать. Во время битвы он не нашел ни Идрили, ни Эарендиля, не встретил Туора. После битвы об их судьбе слуги Моргота спрашивали у него - значит, сами не нашли. Но спрашивали не слишком настойчиво - уж Маэглину-то было известно, как слуги Моргота умеют спрашивать! - видно, уверились в искренности его неведения. Теперь Маэглин даже не знал, хочет ли он гибели ненавистных Туора и Эарендиля или нет. Кажется, ему было все равно. А быть может, даже хотелось, чтобы они остались живы и жили вместе с Идрилью в мире и спокойствии где-нибудь далеко, где нет тени Севера. Странное чувство! Но почему-то именно оно проснулось в Маэглине после нескольких дней тошнотворного равнодушия ко всему.
Маэглин все же вышел из развалин полуразрушенного дома, куда забился вскоре после ухода воинства Моргота - к счастью, в этом доме не было трупов. Он просидел там несколько дней, без еды, без воды, без сна, привалившись к почерневшей от копоти стене. Когда он немного отошел от воспоминаний о нынешнем виде и запахе улиц некогда прекрасного города, его стали посещать мысли о будущем. Моргот больше не нуждался в нем, это было очевидно. Он выполнил букву своего обещания и оставил Маэглина в покое. О, Повелитель Мрака вряд ли мог бы выдумать худшую пытку! Он лишил Маэглина всех надежд и чаяний, оставив его на растерзание собственной совести. Наверное, можно уйти отсюда, быть может, весть о нем еще не разнеслась по Белерианду... Но какой смысл жить с воспоминаниями о руинах и метвецах Гондолина и сознавать, что ты сам был этому причиной?
Выйдя из пролома в стене, Маэглин вынул из ножен Черный Меч отца и отрешенно посмотрел на него. Броситься на него, напоить злой клинок Эола собственной злой кровью? Эта мысль ему претила. Тогда эльф медленно потащился по обугленным улицам на другой конец города, туда, где возвышалась черная громада скалы Карагдур.
Он не знал, сколько лет Чертогов Мандоса понадобится, чтобы стереть из памяти этот страшный путь. Быть может, и лет, оставшихся до Конца Арды, не хватит. На самом деле, сейчас ему не хотелось выходить из Чертогов никогда, даже если суровый Судия согласится его выпустить. Никогда! Теперь даже пытки Ангбанда, закончившиеся самой ужасной из казней, казались ему несбыточной мечтой.
Никогда! Без раздумий, без сожалений, без надежды Маэглин шагнул со скалы в пустоту, повторив судьбу отца, как и было некогда предсказано