Так она и знала. Рано или поздно это должно было открыться. Едва выслушав от помрачневшего Финрода рассказ о роковом открытии короля Тингола, Галадриэль молча отвернулась и быстро направилась в собственные покои. Собираться в путь.
Не жить же рядом с теми, кто винит ее народ в смерти сородичей?
Перебирая одежду и складывая ее в сундуки - почти все было соткано и сшито здесь ею самой или девами Владычицы - Галадриэль едва сдерживала злые слезы. Все, все идет прахом! Она едва-едва начала постигать тайны мудрости Владычицы Мелиан, переняла лишь немногие ее знания о Средиземье, а теперь она должна уйти отсюда! И пусть Финрод с радостью примет ее в своей островной крепости, но это... слишком похоже на изгнание. Второе изгнание - хотя она и думала тогда, что уходит по доброй воле.
Галадриэль без сил опустилась на стул, выпустив из руки платье - одно из любимых, из белого шелка, вышитое серебристыми подснежниками - и едва не зарыдала в голос. Ну почему нет им удачи!
В это мгновение в дверь постучали. Галадриэль едва не крикнула, чтобы посетитель ушел - наверное, служанка пришла с каким-нибудь пустяком - но тут же вспомнила, что она здесь больше не живет, а значит - не хозяйка даже собственным покоям. И сказала четко, стараясь, чтобы голос не дрожал:
- Войди!
Дверь отворилась и неяркое, но заметное золотистое свечение заполнило комнату. Галадриэль встала, низко наклонила голову в приветствии:
- Владычица Мелиан!
Мелиан молчала, спокойно смотря на эльфийку. От теплого взгляда ее глаз цвета расплавленного серебра на Галадриэль сразу же снизошло спокойствие. Гнев ушел, осталась лишь горечь.
Решение уйти тоже осталось.
Майя двинулась к ней, похожая на видение, на призрак - так плавно и легко шла она, бесшумно ступая, казалось, по воздуху. И раньше в Валиноре, и здесь в Дориате Галадриэль не раз убеждалась, что плоть воплощенных Айнур во всем подобна плоти эрухини - и на вид, и на ощупь. И все же, все же она другая. Все равно как она сама надела бы на себя одежду из кожи животного. У зверя кожа была неотъемлемой частью тела, а у нее самой - лишь одеянием с чужого плеча.
- Присядь, дитя мое, - мелодичный голос Владычицы был, как всегда, спокоен и мягок. Как будто не произнесено было роковое признание. На миг Галадриэли подумалось, что Мелиан еще ничего не знает... нет, вряд ли, уже прошло достаточно времени. Король Тингол не мог не рассказать все жене, первой своей советчице.
Галадриэль вновь села на тот же стул, Мелиан опустилась на другой. На эльфийку нахлынули воспоминания - сколько вечеров провели они вот так, сидя рядом друг с другом, беседуя о самых разных вещах! А иногда Галадриэль опускалась на подушки у ног Владычицы и сидела, прижавшись к ее коленям, выражая ей так свою любовь и признательность. Иногда к ним присоединялась принцесса Лутиэн, и так они сидели
рядом, как сестры, а Мелиан рассказывала им о птицах, деревьях и цветах, или тихо пела, вызывая к жизни видения земель, где она побывала до прихода Тингола в Нан-Эльмот.
И ничего этого больше не будет. Никогда.
Мелиан оглядела комнату, почти не поворачивая головы, но Галадриэль знала - Владычица увидела все, что ей нужно. Но Галадриэль и не думала ничего скрывать - и потому гордо вскинула голову, готовясь ответить на неизбежный вопрос.
Но Мелиан не стала задавать его, а просто сказала:
- Тебе незачем бежать отсюда, дитя мое.
Галадриэль в сердцах ударила рукой по колену.
- Незачем!.. Мой народ теперь во вражде с твоим, госпожа... И хотя я и мои братья не были в той битве, но мы трусливо смолчали, придя сюда, думая, что все прощено и забыто! Но нельзя было надеяться на это, нельзя!
- И нельзя было вам доносить на собственных родичей, если у них не хватило смелости признаться, - мягко произнесла Мелиан. - Вы не виноваты в этом, и твой брат Финрод поступил мудро, когда не стал ничего говорить.
- И от этого произошло зло, - тихо сказала Галадриэль, чья вспышка гнева уже угасла. - Вы не были предупреждены, чего можно ждать от сыновей Феанора...
- Это тоже верно, дитя мое. Но теперь все открылось и мой супруг не держит на вас зла.
- Я не боюсь короля Элу, госпожа. Я боюсь... саму себя, своей совести.
- Ты не убежишь от нее, если просто уйдешь из Дориата, - заметила Мелиан.
- И это верно. Но... видеть тех, кто верил нам, а теперь отшатнется в отвращении?
- Не отшатнется. Всем известно, что вы невиновны.
- Но, но... - Галадриэль замолчала, не находя доводов.
- Ты вновь совершаешь прежнюю ошибку, дитя мое, - Мелиан встретилась глазами с Галадриэлью и той показалось, что майя заглядывает на самое дно ее души. Галадриэль не закрывала свой разум от Владычицы, зная, что та не причинит зла. - Ты не хочешь принять прощение и милость, как и тогда, в Валиноре. И чем кончилось то отвержение?
- Смертями в Хэлькараксэ... Проклятием, что лежит и на нас... - прошептала Галадриэль, продолжая смотреть в глаза Владычицы.
Та кивнула:
- Вот ты и сделала еще один шаг на пути мудрости, дитя мое. Жизнь непрестанно учит нас, а зло и горе, увы, учат даже быстрее, чем добро и счастье. Но печаль превращается в мудрость. Надо уметь жить среди тех, кому известно о тебе нечто неприглядное. Это
будет полезно. И тебе, и им. Но думаю, - тут Мелиан тепло улыбнулась, - никто не упрекнет тебя ни словом, ни взглядом. Я знаю свой народ. Ты остаешься?
Владычица спросила, хотя уже и знала ответ. Но она не хотела, чтобы это походило на приказ.
- Остаюсь, - кивнула Галадриэль. - Ты плохого не посоветуешь, госпожа.
Мелиан молчала и Галадриэль увидела, что глаза ее смотрели не наружу, а как будто бы внутрь себя. Так было всегда, когда Мелиан прислушивалась к далеким отзвукам Божественной Музыки, наполнявшей Арду. Так было всегда, когда она провидела будущее.
Наконец Владычица заговорила.
- Ты решила верно, дитя мое. Ты многого добьешься, многого достигнешь - и того, что чаешь, и того, на что уже не надеешься. Но многое и потеряешь на этом пути. И все же, все же он будет долгим и радостным - твой путь. И ты не пожалеешь о нем.