Аннотация: ""Схожу с ума" - эхом раздалось в моментально убранной и просторной голове Карины. Мальчик, занесенный в ее жизнь весенней грозой, снова сидел рядом с ней."
Карина сидела в трамвае и училась высасывать из случайных попутчиков энергию. Не получалось. Так уже целую неделю. Гадалка сказала, что оболочка света Карины сильно ослабла за прошедшую весну, и теперь все - сами того не понимая - кто мог, кто был рядом, пили ее жизненную энергию. Что говорить, голубые глаза. Темное всегда с легкостью перекроет светлое, а светлое темное - никогда. Так, прорываясь сквозь головную боль и непозволительную слабость, Карина, не отрывая глаз от случайной жертвы, противилась участи голубоглазов.
Один старый преподаватель сегодня упорно повторял: "Учитесь ненавидеть Россию, чтобы не жить в ней, чтобы не стоять не коленях". Разум, поросший паутиной и собиравший в последнее время всякий сор, насмерть привязал и эту фразу. А ведь учитель любил своих учеников...
"У меня ничего нет..." Карина обнаружила в своей руке пятак для кондукторши раньше, чем успела извлечь из памяти его. Его. Разум прорвал скорлупу черного тумана. "Только не благодари, умоляю..." Трамвайные прохожие не обратили на девушку никакого внимания, а сама кондукторша тихо спала на своем законном "место кондуктора не занимать".
"Схожу с ума" - эхом раздалось в моментально убранной и просторной голове Карины. Мальчик, занесенный в ее жизнь весенней грозой, снова сидел рядом с ней. Все та же несуразная куртка, разъеденные грязью кроссовки и все тот же дарующий взгляд, дающий энергию.
"Схожу с ума" - в голове, а на губах
слова как заклинание: "Четыре стены,
И ложь в их глазах, Все то, что задумал,
Свершится на днях. Когда свет ударит
В слепые глаза, Я брошусь к забору, Спеша в никуда. Мне птицы помогут Взлететь над землей, А ветер направит
На встречу с тобой..." Все пространство вдруг наполнилось обрывками его стихов, они налипали на глаза, закладывали уши, превращали воздух в колючие буквы. "Схожу с ума". Карина читала его глаза, как книгу. Вот он пишет на обертке от подаренной конфеты, ожидая внутривенное... Вот затерзанный карандаш, сжатый зубами (потому что руки связаны), быстро скоблит по стене рядом с железной кроватью... Урывками, на обрывках, оборванные фразы... И последнее: на купленном Кариной билетике... Окровавленным ногтем... "Приговор. Между нами".
"Забери меня отсюда", - тихо прошептала Карина, - "Потому что я ждала тебя. Так? Ведь так? Это про тебя я все знала. Это твои стихи я играла в каждой ноте, читала в каждой букве, умывалась ими в каждой капле". Он кивнул, еле заметно. Кивнул - показал Карине ее судьбу. Кивнул - вся жалость, вся правда, все миллионы раз "прости". Кивнул...
"Мне пора... навсегда" - его глаза, как и тогда, в грозу, наполнились страхом и благодарностью, но теперь это было о ней, для нее. Страх покинуть землю не прощенным и благодарность за непременное прощение. Его рука, цвета тускнеющей лампы, указала на запотевшее стекло. На улице внезапная первая летняя гроза охладила воздух. Карина смиренно отвернулась, повела пальцами по стеклу. "Две половинки. Сердце порвали. Умрешь ты от скуки и тихих мечтаний. Приговор. Между нами".
Тело покусали судороги. К нему - но его уже не было... Исчез туман из обрывков стихов. Пассажиры, по - прежнему смотрящие мимо, почернели от неизбежности промочить туфли, а кондукторша тихо спала на своем законном...
"Схожу с ума". Трамвай остановился. Открытые двери ничего не родили и тут же закрылись. Шел дождь. Карина уставилась на непозволительно крупного мужчину. "Уж у него то энергии через край... Учиться ненавидеть Россию? Такое возможно?.. Гроза - а я в кроссовках. И отчего - то давно не видно машин с мигалкой...".