Однажды на чердаке бабушкиного дома я отыскала пыльную шкатулку с резным замочком и тусклой картинкой на крышке. Я долго оттирала ее подолом нового летнего платья (ух, от бабушки потом досталось!), пока не проступили контуры изящного корабля, рассекающего прозрачные волны. В шкатулке жили сказки.
***
Рвутся, рвутся к небу острые вершины гор... Разверзаются до центра земли бездонные ущелья и пропасти... Высоты и бездны.
Где-то на краю света, там, где небо встречается с землей и смешанный свет солнца и луны заливает белоснежные вершины самых высоких в мире гор, парит в хрустальном воздухе, надежно прикованный к каменным пикам, огромный город. Стены его, сложенные из синих гладких камней, светятся в лунных лучах и темнеют на солнце. Ветер треплет голубые стяги на его острых башенках, и поют серебряные трубы...
В этом городе от начала времен живут счастливейшие люди - они умеют создавать мечты. Они творят их как произведения искусства, они приводят их в мир. Мечты рождаются долго и трудно, и потому появление каждой новой празднуют все жители города, а в утреннем воздухе звучит прекрасная мелодия - первый звук мечты, начавшей жить.
Но был в городе человек, который ни разу в своей жизни не создал мечты. Люди города жалели и сторонились его - он единственный среди них не был счастлив.
Однажды пришло время, когда прохладным утром под звуки серебряных труб и трепет разноцветных флагов на свет появилась его мечта. Она была так прекрасна и необычна, что все жители города, застыв в восхищении, слушали неземную музыку ее рождения. Она словно вмещала в себя все уже сотворенные мечты и все будущие, но не была похожа ни на одну из них.
А вечером в городе был праздничный пышный карнавал, были радость и ликование. И никто не заметил легкой тени, проскользнувшей по расцвеченным огнями улицам к самой высокой башне города. Это был он - создатель мечты. Он выбрался на крышу и тихонько опустился на теплую черепицу. Долго сидел он так, смотрел на полную луну, обнявшуюся с рыжим солнцем, и думал. Думал о том, что мечты людей там, внизу, бесполезны, что нельзя творить мечты только ради того, чтобы творить, что нельзя быть вечно счастливыми, потому что если есть высоты, то должны быть и бездны...
Тонкие пальцы, бережно державшие мечту, дрогнув, разжались, в глубине пропасти мелькнул прощальный огонек, и во второй раз за этот счастливый день люди замерли в смятении - они впервые слышали отчаянный стон разбитой мечты.
***
Теплый ветер, проникая сквозь открытое окошко трюма, ласково ерошил его темные волосы. Легкие волны лениво ударялись о борт парусника, принося с собой облачка брызг и будоражащие ароматы берега. Его руки медленно двигались в такт движениям волн, черные крупинки пересыпались с его ладони на пол. Он никуда не торопился - теперь было просто некуда. Он вспоминал хмурый день, с которого все началось...
С утра серые тяжелые тучи заволокли небо, подул яростный холодный ветер с моря - собирался шторм. Жители маленького приморского городка торопливо шагали по улицам, спеша попасть под крышу. Он один шел так, будто полы его плаща трепал не ледяной ураган, а нежный весенний бриз. Он шел к самой красивой девушке в городке, чтобы рассказать ей о том, что любит ее, и все вокруг было прекрасно. А потом были такие любимые и такие холодные глаза и нежданные и оттого сделавшие еще больнее слова: "Я не люблю тебя, поэт. Я не люблю таких как ты, ведущих тихую и безбурную жизнь. Другое дело пираты, о которых судачат все вокруг! А ты... Уходи!". И он вышел под яростный ливень с непокрытой головой, и после того шторма никто в городе не слышал о тихом мечтателе-поэте.
Зато через два года к берегу возле городка причалил огромный корабль с черным флагом на мачте. Жители в ужасе попрятались по домам, но на берег сошел лишь один человек. В огромной шляпе и широком плаще, он прошел по пустынным улицам и вновь заглянул в ледяные озера ее глаз: "Ну вот, я вернулся. Я стал одним из пиратов, о которых ты так мечтала. Моя жизнь полна битв и опасностей, теперь ты можешь полюбить меня!".
"Что мне сражения и твоя слава! Мне нужен кто-то надежный и ласковый, тот, кто будет читать мне стихи..."
Он молча развернулся на каблуках и, не оглядываясь, вышел из ее дома, прошел по улочкам родного городка, не замечая боязливых взглядов прохожих. Он вернулся на свой корабль, отпустил команду на берег и, как раненное животное, укрылся в своем убежище - в трюме.
Звонкий голос, звавший с берега по имени, вывел его из задумчивости: "Пожалуйста, не уходи! Я просто пошутила! Я люблю тебя!".
Но он уже стряхнул с ладоней остатки пороха, и зажженная спичка уже летела на пол.
***
Высоко-высоко в горах, раскинувшихся на берегу лениво лижущего песок прибоя была надежно спрятана зарослями шиповника и ежевики небольшая пещера. Воздух в ней был такой густой, что его можно было черпать ложкой, ведь в пещере обитало само время. С потолка в центре пещеры опускался огромный сталактит, и с него в подставленную чашу, в форме двух сложенных узких ладоней, каждый год стекало ровно пять драгоценных капель - эликсир бессмертия. Человеку достаточно выпивать одну каплю, раз в год, и ему обеспечено продление жизни.
Тысячи лет пещера дремала, не потревоженная никем, а бриллиантовые капли, переливаясь через край, питали бессмертием землю. Но вот вечное спокойствие было нарушено - пещеру нашли люди, и их было пятеро.
Несколько лет они приходили сюда впятером, и лица их были просветленно счастливыми - вечный страх смерти, исподволь точивший их души, отступил. Но с каждым годом их глаза темнели, лица бледнели, руки начинали дрожать, - наконец, они стали приходить по одному и с опаской - они стали бояться друг друга.
Потом их охватили равнодушие и скука - вечные спутники вечной жизни. В какой-то момент они поняли, что сделали все, что можно было сделать, спели все, что можно было спеть, приобрели и потеряли самое ценное в жизни - любовь, - и, что самое страшное, продолжали жить с этой потерей. Один за другим они перестали приходить в пещеру, предпочтя смерть вечной жизни, поняв, что в бессмертии вечной жизни нет, что есть там только пустота и горечь растянутых лет.
И только один из них, упорно желая обвинить кого-то в своей боли, еще раз пришел в пещеру. Долго смотрел он потемневшими от ненависти глазами на ни в чем не повинный кусок извести, а потом резко вскочил и, схватив острый камень, изо всех сил ударил по сталагмиту. Тысячелетний камень тяжело рухнул вниз и в миллион мелких осколков разнес чашу, полную драгоценной влаги.
Совершенная тишина обрушилась на горы, стук падающих капель, раздававшийся от начала времен, стих. И в этой мертвой тишине послышался новый звук - звук сдавленных рыданий.
***
Упали небеса в озера,
Танцуют эльфы в белых замках...
Бредешь тропою разговора,
Разбив шаги в японских танках.
Трехстишья - как песок сквозь пальцы...
Прошу, - не нужно мне подарков,
Спаси их - мы не сможем жить без танцев -
Скажи, что ветер не рассеет замков!
Он встретил ее теплым сиреневым вечером в конце весны. Она продавала ландыши у входа в метро, тихонько шепча им что-то, прежде чем передать в прохладные руки прохожих. Он неожиданно встретился с ней глазами:
- Что ты говоришь им?
-Я прошу у них прощения...
Она была странной - могла застыть, напряженно выпрямившись, у полки с фарфоровыми статуэтками горгулий, или весело носиться по квартире, знакомя его с новыми друзьями: деловитым паучком в углу прихожей, обитателями скворечника за окном... Она была непохожа на других - и он любил ее, не задумываясь ни о чем.
Он любил писать - о замках и каравеллах, об эльфах и гномах, о великом предательстве и великой любви - вот только заканчивались его истории всегда грустно.
Он сидел за компьютером и в тот день, когда потерял ее. Она тихонько подошла к нему сзади и обняла за плечи. Он улыбался, на мониторе продолжали появляться слова: "... неведомо откуда взявшийся порыв чудовищного ветра обрушил в пропасть ажурные башенки вместе с их маленькими обитателями - даже прозрачные крылья не спасли их...". Внезапный отчаянный крик за спиной заставил его обернуться - в ее фиалковых глазах плескался ужас:
- Что ты делаешь?! Ты же убиваешь их! Смотри! - она указывала на замерзшее окно его комнаты. - Неужели ты не видишь?!
Он непонимающе смотрел то на нее, то на застывшие узоры на окне.
Она ушла в тот же вечер, бесшумно проскользнув по скрипучим полам комнат и неслышно прикрыв за собой дверь. Она ушла, но остался ее тихий смех в углах, прикосновения ее рук на столиках и полках, запах ее волос на подушке... Однажды, обезумев от этого одиночества вдвоем, он снова посмотрел в так и не оттаявшее окно и совсем не удивился, увидев там ее улыбающееся лицо. Он подсел к забытому компьютеру, руки легли на клавиши: "Она продавала ландыши у входа в метро...".
***
Сгорбилась впереди лесная чаща. От опушки убегает вглубь ее едва заметная тропка. Куда ведет затерявшаяся во мхе и прошлогодних листьях дорожка? Кто знает... Видит это коршун, парящий высоко в небе. Видит, но не скажет. Молчит испещренный рунами камень, спрятавшийся в придорожных кустах. Чуткая тишина звенит в лесу. Кажется, она вот-вот взорвется тысячами звуков. Ни движения, ни мелька не заметно среди деревьев, все словно замерло в ожидании чего-то. Невольно замирает на опушке и путник, не решаясь отдать себя на милость изменчивой тропки. Она узка, как грань между добром и злом, между горем и радостью, как лезвие доброго меча. Но не бывает дорог без конца, а потому нужно решиться и идти вперед. Нужно, чтобы хруст мелких камешков, попавших под подошвы мягких сапог, разбил тишину.
***
Между заснеженными вершинами двух самых высоких гор, под вечными звездами, испокон веков натянута тонкая-тонкая веревка. Внизу, под ней, оскалилась острыми камнями пропасть. И испокон веков идет по веревке над бездной человек. Веревка врезается в его босые ступни, и каждый шаг причиняет невероятную боль. Он закусывает губы, чтобы не застонать, а капельки крови, замерзая на лету, с тихим звоном падают на дно пропасти.
Он владеет великим даром и великим проклятием, он не может остановиться, не может повернуть назад; в его власти лишь два пути: вперед и в сторону. И каждый раз, прежде чем сделать шаг, он выбирает.
***
Пустынный пляж на берегу холодного свинцово-серого моря. Голубоватый песок испещрен восхитительными четкими рисунками. Нежные лица с полустертыми чертами плавно переходят в замки с острыми башенками и крутобокие каравеллы, а те в свою очередь - в жутких чудовищ, которых в таком множестве способно порождать человеческое воображение. Узкая полоска песка между морем и высокими горами бесконечна, ведь рисунки - это человеческие сны.
Пустое спокойствие пляжа нарушает лишь золотоволосый ясноглазый мальчик, который сидит и тихо молится Ему. Молится о том, чтобы не подул никогда ветер безвременья, который смешает голубые песчинки, молится, чтобы не пришло то время, когда людям перестанут снится сны.
Все лето ветер нежно дружил с листьями. Он весело играл с зеленым народцем, они шепотом рассказывали ему волшебные истории; он пел им протяжные грустные песни. Когда ветер улетал к далеким морям, чтобы проводить парусные корабли в далекие плавания, листья очень скучали и безжизненно повисали на ветвях.
Лето пролетело незаметно. Однажды ветер возвращался с южного теплого моря, радуясь тому, что несет друзьям подарок - сладкий аромат корицы и роз. Он уже в радостном порыве раскрыл объятья, предчувствуя радость встречи, и...
Вместо тепла и веселого шелеста он с ужасом почувствовал ледяную сухость и усталое молчание. В отчаянье он пытался как-то расшевелить, оживить своих маленьких друзей, но листья лишь безразлично отрывались от ветвей - они устали ждать и жить.
Тогда ветер решил попрощаться с ними, и прекрасный нездешний аромат долго еще кружил сухие листья по аллеям парка.
Ветер прощался навсегда, в который уже раз забыв, что его друзья вернутся следующей весной.
ОЖИДАНИЕ
Ожидание - одна из сущностей человеческой жизни, наряду с одиночеством, надеждой, или жаждой счастья. Мы ждем чего-то всю жизнь - подарков на Новый год; каникул или отпуска; маму с работы или друга в кафе; окончательного приговора или хоть каких-то перемен... Чего только не ждут люди - трепетно и нетерпеливо; с усталой безразличностью или отчаянно торопя время; без особой надежды, но с потаенной лампадкой в глубине сгоревшего сердца...
Я жду тебя. Не думай, я не жалуюсь, не ругаю тебя за то, что ты задержался в пути. Я понимаю, это закон жизни, и ни я, ни ты не можем ничего изменить. Я буду ждать тебя год, два, десять - сколько понадобится. Это ожидание - альфа и омега моей жизни, ее главная цель. Я жду тебя постоянно; помню о тебе, даже когда думаю, что забыла.
Об одном прошу - приди. Пусть поздно, израненный и разочарованный дорогой, но сделай мое ожидание подвигом, а иначе оно обернется лишь прожиганием бессмысленной жизни...
***
Тихий снежный вечер. Я закрываю глаза и сажусь на кровать. Робкие сумерки медленно входят через замерзшее окно в холодную комнату, где нетерпеливая свечка никак не может дождаться темноты.
Я читаю стихи. Я пытаюсь заполнить ими пустоту в душе, заранее зная, что это бесполезно. Грустные, насмешливые, вечные - они затрагивают лишь краешек меня, по большей части оставляя безразличной.
Я бросаю томик на подушку и встаю у окна, зябко обняв себя за плечи. На тумбочке тихо играет радио, из коридора доносятся звуки гитары - кто-то задумчиво перебирает струны, наигрывая сложную мелодию. Окоченевшими пальцами я пытаюсь отогреть кусочек окна, но поняв бесполезность этого занятия, просто сажусь на холодный подоконник и смотрю на белое слепое стекло. Мне начинает казаться, что если бы удалось выглянуть на улицу, то я увидела бы не голые ветки клена и горящие окна соседнего дома, а теплый прибой, разбивающийся о скалистый берег...
Окончательно замерзнув, я соскакиваю с подоконника и вставляю в магнитофон заветную кассету. Я сажусь на пол, прислонившись спиной к ножке стула, закрываю глаза.
Почувствовав на лице дуновение теплого ветерка, я поднимаю веки. Тот, кого я давно жду ТАМ, протягивает мне руку, помогая подняться с песка.
- Ты надолго?
Мне, в который уже раз, хочется ответить "навсегда", но, как обычно, я говорю:
- Пока не кончится кассета...
***
Холодный ветер шаркал по асфальту сухими пожелтевшими листьями, создавая замысловатые недолговечные узоры, на которые никто, впрочем, не обращал внимания. Тяжелые зловеще-серые тучи, давившие на плечи, никак не могли разразиться дождем. Вечерело, и в домах зажигались разноцветные теплые огоньки.
В который уже раз он замечал, что окна, такие одинаковые днем, становятся захватывающе-таинственными по вечерам: пушисто-желтыми от соломенных абажуров, бархатно-винными от тяжелых портьер, лимонно-праздничными от ярких хрустальных люстр, безжизненно-холодными от ламп дневного света...
Он брел одинокими улицами, подняв воротник старого пальто и засунув руки поглубже в карманы. Ветер трепал его волосы, радуясь возможности поиграть. Он внимательно вглядывался в яркие окна. Он знал, что за одним из них сидит на подоконнике девушка с грустными глазами и улыбкой на губах. Она сидит, поджав к подбородку колени, зябко кутаясь в пушистый свитер, и читает книгу о нем. Он ищет ее, потому что знает - чудеса случаются с каждым.
***
Еще один день убежал без оглядки.
Ты где-то есть, но со мной тебя нет.
Играем с тобою в волшебные прятки,
Все ищем ненужный кому-то ответ.
Ты завтра пройдешь моею дорогой
Почувствуешь в сердце холодный укол,
Я томик прочту, открытый тобою,
Затею безмолвный с тобой разговор.
Мы мимо друг друга проходим, не видя,
Живем друг для друга, не зная о том,
Ты ищешь меня, но в глаза не заглянешь,
Задев ненароком огромным зонтом...
***
Я часто засиживаюсь одна до глубокой ночи, и в нахлынувшей тишине одиночества слышатся отдаленные голоса призраков. Эти ночи были бы страшны, если бы в темноте за моим стеклом не загоралось каждый вечер яркое теплое окошко. Долгие часы провожу я, всматриваясь в него и гадая, кто же, подобно мне, старательно переживает за ним темные часы звезд.
Иногда мне кажется, что за этим окном живет человек, который боится спать. Каждый вечер он смотрит, как в других окнах гаснет свет, и сам хочет уснуть, но боится темноты, которая обрушивается на него, когда он закрывает глаза. Он слышит, как другие люди пересказывают друг другу свои сны и не верит им - ведь он знает, что за порогом сна лишь пугающая тьма и пустота.
В другой раз мне думается, что это окно маленькой комнаты, в которой живет некрасивая милая девушка с рыжими волосами. Ее принц ушел однажды в дождь и слякоть, оставив приоткрытой скрипучую дверь, и теперь она никогда не гасит свет в своем окне. Она верит, что он вернется, когда увидит светящееся окно в ночи и поймет, что она ждет его и все простила. Каждый вечер она садится на подоконник, обхватив руками колени, и всматривается в неверные ночные тени, не замечая соленых капель на щеках.
Иногда я поселяю в комнату за этим окном маленького мальчика. Однажды ночью, когда поднялся сильный ветер и листья раскидистого клена стали стучать в стекло, он очень испугался. Тогда, чтобы успокоить его, мама рассказала, что это дневные эльфы, которые плохо видят в темноте, нечаянно задевают крыльями его окно. И теперь каждую ночь мальчик зажигает свет в своей комнате, прежде чем лечь спать - чтобы эльфы не разбивались о темные безразличные стекла, не ломали своих прозрачных крыльев.
Но когда мне действительно плохо, и одиночество настигает меня, я знаю точно - за этим окном мой давний друг. Он знает мою душу давным-давно и каждой клеточкой, каждым нервом чувствует ее. В такие моменты он зажигает в своей комнате все светильники, раздергивает шторы и вплотную подходит к окну. Он просто стоит и молчит, а за его плечами сияют все солнца Вселенной, и я знаю, что не одна в бесконечности притихшей ночной Земли.
***
В свежем, чуть звенящем легким морозцем, воздухе вечернего парка медленно оживают желтые огни фонарей. Они сверкают искорками в темноте и переливаются, как шампанское в темном хрустале старинного бокала.
Хожу, думаю "о жизни, о любви", вернее об отсутствии в первом второго. Ну не попадается мне под руку прекрасный принц на неэкономичном в условиях города белом мерседесе!
А неплохо было бы сейчас выпить холодного шампанского, глотнуть этого морозной свежестью пахнущего воздуха и ощутить, как все согревается внутри!
Но увы, в городских парках по вечерам не шатаются высокие широкоплечие незнакомцы в голубых джинсах, начищенных ботинках; с непокорной шевелюрой и веселыми искорками в глазах; с бутылкой ледяного брюта в одной руке и сиреневыми венецианскими бокалами - в другой.
А жаль...
Придется идти домой, пить в одиночестве остывающий чай из надтреснутой кружки и снова засыпать под успокаивающее бормотание телевизора.
А может в последний раз?.. Надежда - глупое, но настойчивое чувство.
ДРУГИЕ СКАЗКИ
***
Ты хочешь услышать волшебную сказку?
Боишься вечерних теней на стене?
Ну ладно надену опять я атласную маску,
Спою о серебряном в звездах коне.
Никто не придет в наш заснеженный замок,
Не скрипнет ступенька под чужим каблуком.
Мы будем сидеть на раскрытой постели
И звуки гитары вплетать в разговор.
И ты не заметишь, как вечер подкрался,
Уснешь на моем обнаженном плече,
Тебе пусть приснится лишь музыка вальса,
Я буду рассказывать сказку свече...
***
Они сидели на вершине скалы у спокойного теплого моря. Его глаза мягко светились бесконечной нежностью, ее пальцы ласково ерошили его отросшие темные волосы. Пахло звездами и свежестью только что прошедшего дождя. Их губы слились в долгом поцелуе, ветер бережно обнимал влюбленных за плечи...
... А в это время кто-то в отчаянье ловил взгляд умирающего друга, кто-то с тоской думал о напрасно потраченной жизни, кто-то рыдал над разбитыми мечтами, кто-то безвозвратно тонул в серой обыденности, кто-то, не найдя помощи, вскрывал себе вены...
... Счастливые влюбленные на скале не замечали ничего - мир был они, и они были миром.
***
Есть призраки, которые приходят между явью и сном...
... осторожные шаги, скрип половиц, тихий смех у стены, легкое дыхание на щеке, звон хрустальных колокольчиков...
Есть места, которые находятся между сном и сном...
... голубой пляж на берегу холодного моря, туманный луг на опушке лесной чащи, заснеженные вершины седых гор, призрачный белый город с ажурными башенками, заброшенный сад с прохладными фонтанами...
Есть слова, которые звучат между сном и явью...
... отчаянный плач женщины, выталкивающей из себя боль, протяжная грустная песня пастуха, объяснение в любви, крик о помощи, пустой разговор ни о чем и слово смерти...
Есть жизнь, которая начинается между явью и явью.
***
Нежные сумерки медленно опускались на город, окутывая прохожих дурманящими ароматами жареных каштанов и роз. Один за другим зажигались зеленоватые фонари, погружая изогнутые улочки и многочисленные причудливые мосты в загадочный бархатный полумрак. Даже фонтаны на площадях переговаривались тише, опасаясь спугнуть этот нерешительный волшебный весенний вечер. Теплый ветерок, прилетевший с реки, тихонько обнимал людей за плечи и шептал им о самых восхитительных вещах на свете, вызывая на лицах невольные улыбки и беспричинный счастливый смех. Этот смех летал вместе с ветром; запутывался в листве старых мрачных кипарисов, зажигая на них разноцветные фонарики; звенел, подпрыгивая на истертых камнях мостовой; рассыпался гроздьями хрустальных колокольчиков на крышах домов.
Никто не был в этот вечер одиноким, никто не чувствовал себя несчастным, каждому казалось, что кто-то мягкий и пушистый щекочет его изнутри ощущением неповторимого счастья.
***
Ледяное молчание наполняло замок. Одинокие шаги звучали в нем зловеще, словно маятник, отчитывающий вечность. Он в последний раз проходил по мраморным залам и коридорам, в последний раз видел мельк своего отражения в высоких темных зеркалах. То и дело глаза его теплели - он вспоминал...
Вот и ее любимая комната - как часто они бывали здесь вдвоем - болтали о всякой чепухе, читали стихи, любовались закатом... Как часто она безмятежно спала здесь, забравшись с ногами в огромное мягкое кресло, а он смотрел на нее и думал о любви. На столе и сейчас лежит раскрытая ею книга, у окна стоит мольберт с неоконченным холстом - он долго надеялся, что она еще вернется, что все будет как прежде...
А в этой галерее потолок до сих пор усыпан нездешними яркими звездами - это тоже для нее. Они проводили здесь целые часы - она сидела на полу, он лежал, положив голову ей на колени - она смешно морщила нос, придумывая диковинные названия созвездиям, которые он вновь и вновь создавал для нее...
Он вышел на залитый солнцем дворик, весь заросший шиповником и ирисами, и вспомнил, как здесь, у фонтана, впервые рассказал ей о своей любви...
Здесь, сидя на потрескавшихся каменных ступенях крыльца, у самого края пропасти, он играл ей на гитаре; на этом ажурном мостике, соединяющем высокие башни, они сидели, взявшись за руки, а с неба падал пушистый теплый снег...
Каким же пустым становится воздушный замок, когда его покидает один из создателей! Нет, здесь больше нельзя оставаться, - скорее вниз, покинуть эту нестерпимую высоту!
Громко хлопнула дверь за его спиной. Гордые белые башни медленно оседали в пропасть. Пройдя несколько шагов, он в последний раз обернулся, и горькая улыбка тронула его губы - на соседнем облаке кто-то старательно возводил белокаменные стены.
- Удачи, - прошептал он с надеждой.
***
Улетай... Листочком пожелтевшим с линиями моей руки - улетай. Упадешь на землю, прорастешь зеленой травой, расцветешь моим любимым цветком - и вернешься ко мне. Нельзя человеку без судьбы...
Улетай... Птицей быстрокрылой с моими глазами - улетай. Сложишь крылья, понесет тебя вольный ветер - и вернешься ко мне. Нельзя человеку без зеркала мира...
Улетай... Облаком пуховым с моей душой - улетай. Прольешься сентябрьским дождиком, подернешься январским ледком, прозвенишь апрельской капелью - и вернешься ко мне. Нельзя человеку без души...
Улетай...
***
Тепло, блаженно... Воздух, морская гладь, голубоватый песок - все было теплым и ласковым, как шелковый яркий халат на восточном базаре.
Спиной он ощущал мягкость песка и округлость ее колен. Одной рукой она легонько касалась его волос, перебирая отросшие пряди, а в другой сжимала нежно-зеленую травинку, непонятно как попавшую на пустынный, безжизненный пляж.
- Почему не пострижешься, чудо лохматое? - даже с закрытыми глазами он почувствовал, что она улыбается нежно, одновременно пытаясь нахмурить брови.
- Только ты можешь постричь меня так, чтобы потом не возникло желания побить все зеркала в округе, - протянул он. Глаза открывать не хотелось, он понимал, что сказал глупость.
Повисло молчание. Внезапно он почувствовал, что она щекочет ему нос травинкой, и чихнул. С оглушительным воплем "Каррамба!" он опрокинул ее на песок. Они долго лежали рядом, пересыпая песчинки из ладони в ладонь.
Вдруг его глаза потемнели, как от резкой боли:
- Этот песок как наша жизнь. Все меняется, все возвращается... Значит все можно поправить? - в его взгляде была отчаянная мольба.
Она вздохнула. Разговор начинался не в первый раз.
- Ты же знаешь, в жизни можно поправить все, кроме смерти.
Последнее слово камнем упало и как будто осталось лежать на песке между ними.
Она приподняла голову, прислушиваясь.
- Тебе пора.
Он затряс головой: "Ну еще чуть-чуть!", - но в уши уже лез бесцеремонный звон будильника. В холодной сумеречной комнате невыносимо воняло одиночеством. В отчаянье он закрыл глаза, но голубой пляж не возвращался.
А в это время там, на песке, она тихонько плакала от отчаяния и бессилия. Смерть - невыносимое, безвыходное одиночество. Но ветер тихонько подкрался сзади и обнял ее за плечи, в который раз давая надежду.
***
Первый снег был мягким и пушистым. Снежинки казались теплыми, оставляли на губах вкус мороженого с капелькой амаретто. Налетающий порывами с реки влажный ветер приносил запах подмерзающей у берегов воды. Город, покрытый младенческим пухом октябрьского снега, притих, словно опасался пропустить хоть слово из новой зимней сказки.
Я чувствую себя во время этой долгой прогулки такой же вот сказкой, яркой глянцевой книжкой, которую теребят, листают, рассматривают в предвкушении долгого чтения вечерами. Моя скромная тушка кого-то интересует, кроме меня - невероятно, но факт!
Июньский вечер напоен ароматами трав и высоких звезд. Скала над рекой, стоявшая тысячелетия, кажется, летит вдаль; хочется вцепиться в траву, чтобы не свалиться с взбесившейся махины.
Я говорю, слушаю, снова говорю - обо всем на свете и даже больше. Впервые в жизни мне хочется пропасть, исчезнуть, раствориться без остатка в другом человеке. Я не хочу, чтобы душа моя исчезла вместе со мной, и потому старательно освещаю карманным фонариком все закоулки, все залежи нужной и ненужной чепухи, все сокровища, старательно упрятанные даже от самой себя. Сверкающие доспехи лежат рядом забытой грудой - ведь я доверяюсь другу!
"Жизнь жестока, и даже не лишениями и испытаниями доканывает она человека. Она обманывает в лучших чувствах, разбивает самые драгоценные иллюзии.
Человек по природе своей одинок и, возможно, смирился бы с этим, если бы вновь и вновь ему не шептали прекрасные голоса: "Тебе просто не повезло! Попробуй еще раз! Другие не предадут!". И люди пытаются, снова и снова уйти от одиночества, не понимая, что стоят на месте".
***
Дороги... Сколько их - не исходить, не изъездить: тропинки, проселки, асфальтовые реки шоссе... Что ждет в конце их - сверкающие города, высокие горы; уютный дом с камином или хрупкая лодчонка; звонкие песни и беззаботный смех или замкнутый круг одиночества?.. Как пройти их - не ошибиться на перекрестке, не заблудиться в лабиринте, не сорваться на горном серпентине?.. Как не замедлить шаг, поняв, что за следующим поворотом не будет ни дорожной пыли, ни теплых ветров и дождей, ни солнечных бликов в придорожном ручье?... Как научиться жить дорогой - радоваться поношенным кроссовкам, тяжелому рюкзаку и нежданным знакомствам?.. Как научиться бесшабашной улыбке странствий?
Самое прекрасное время - начало весны. Да-да, не удивляйтесь! Слякоть и сырость, влажные ветры и серый ноздреватый снег... будоражащие ароматы и звонкая капель, яркое солнце и высокое умытое небо, счастливые улыбки прохожих и музыка из раскрытых настежь окон, шорох тающего на реке льда и прохладное дыхание марта на щеке!
Ранняя весна - это пробуждение. Она сродни предрассветной неге - чудесному моменту, когда все вокруг замерло в предвкушении скорого феерического веселья. В это время особенно пронзительны ощущения, обострены все чувства; кажется, вот-вот сам превратишься в легкий весенний ветерок и унесешься к далекому южному морю рисовать на песке пустынных пляжей свою жизнь...