Хороша клубника у Юсупихи. Из-за ветхого заборчика так и дразнит волшебным запахом. В одном месте в просвет между штакетинами можно просунуть голову, а уж если голова пролезла, то и всё тело протиснется - это вам любой пацан подтвердить сможет, надо только развернуть плечи и бочком...
Когда бороться с искушением стало невмоготу, подговорил Юрка Стёпку с Мишкой к Юсуповым в огород слазить: вместе не так боязно. Пролезли пацаны в щель, присели и начали торопливо пожирать сладкую ягоду. Да так увлеклись, что о бдительности позабыли.
- Ах, вы, поганики рябые! Вот я вас! Совсем стыд потеряли, - вернул к действительности визгливый голос.
Стёпка с Мишкой метнулись к забору. Юрка сперва помедлил, чтобы отвлечь внимание на себя и дать пацанам уйти. А потом от какой-то непонятной бравады начал демонстративно рвать и медленно есть, смачно причмокивая, истекающие соком вкуснющие ягоды. "Успею, - думал он, - пока она доковыляет". Когда от бабки до мальчишки осталось всего три шага, прыгнул к забору. Просунул голову в заветную щель, попытался развернуть плечи и... застрял так, что ни туда, ни сюда. Голова и плечи по его сторону забора, а всё остальное - у соседей. Хоть плачь.
- Не успел, милок? - прямо над ухом раздался вкрадчивый голос. - Вот я тебя сейчас, - ласково приговаривала Юсупиха.
Заметив, что она рвала растущую вдоль забора крапиву, Юрка несколько раз судорожно дёрнулся, но тщетно. Юсупиха медленно стянула штаны с щуплой пацаньей задницы, некстати застрявшей на её территории, и слегка приложилась крапивным веником. От боли и обиды мальчишка рванул что было сил и с облегчением заметил, что оказался уже в своём огороде. Юсупиха безнадёжно отстала. Решил остановиться и Юрка. И тут только обнаружил, что в пылу событий вынес собой секцию городьбы и бежал вместе с ней, а его голый, начавший краснеть и чесаться от крапивы зад всё ещё торчал в заборе, как в какой-то большой раме. Стёпка и Мишка от хохота повалились на землю, покатились по траве, дрыгая ногами, и отделять Юрку от забора не спешили. Юсупиха, надо отдать ей должное, по чужому огороду не пошла, постояла в задумчивости в открывшемся проёме и, что-то бормоча себе под нос, удалилась.
Вечером, когда дед пришёл с работы, и, вытянув уставшие ноги, хлебал горячий борщ, на пороге появилась Юсупиха. Бабушка услужливо пододвинула стул, приглашая садиться. Старуха отказалась.
- Когда забор чинить будете? - сурово спросила она.
Дед удивлённо вскинул рыжие лохматые брови.
- Юрка ваш поломал, - мстительно сказала соседка.
Дед молча перевёл взгляд на внука.
- Когда ягоды воровал, - не унималась вредная старуха.
- Господи, да что вам своих мало? - Бабушка всплеснула руками. - Что за дети такие, вот наказанье господне!
- Безотцовщина, что с них взять, - язвительно прошелестела Юсупиха.
После ужина была большая порка. Юрку пороли за сладкую ягоду и сломанный забор, а старшую сестру Галину - за то, что целовалась с Валеркой, а его вездесущая бабка застукала.
Когда Юрке исполнилось тринадцать, он записался с Мишкой и Стёпкой в туристский кружок. Дед к этому времени уже умер. Сестра Галина выскочила замуж и переехала в другой город. Бабушка с внуком жили теперь вдвоём.
Услышав про кружок, бабушка поворчала было:
- Не к добру этот ваш туризм-альпинизм. - Но потом устало вздохнула и смирилась. - Всё лучше, чем по чужим огородам лазить, - рассудила она и неожиданно добавила: - Пошёл-таки по папиным стопам...
- Что ты имеешь в виду, бабушка?
- Гора забрала его, - неохотно ответила она после некоторого молчания.
- Как это? Какая гора? - удивился внук.
- Белый Старик. Твой отец пошёл на Гору и не вернулся, - сказала бабушка, отложив вязание.
Она посмотрела в окно, на дальние белоснежные вершины, устремлённые в небо, и внук понял, о какой Горе она говорила.
- Даже не смотри! Нельзя нам на неё смотреть. Мало ли что... - Бабушка замолчала, быстро замелькали спицы.
- А эта гора, она всех забирает? - робко спросил мальчик.
- Да нет, не всех. Самоуверенных, высокомерных, каким был твой отец. Белый Старик не даёт им спуску.
- Не даёт спуска? - Юра понял буквально. - Они поднимутся, а спуститься не могут?
Бабушка сердито поджала губы и больше не пожелала об этом говорить.
Несмотря на запрет, Юрка часто глядел на сверкающие вдали вершины волшебной Горы. Они казались то стражниками со щитами, от которых отражалось солнце и больно слепило глаза, то громадной трезубой короной на голове невидимого исполина, возвышающегося над горной страной. Три вершины завораживали, притягивали взгляд, не смотреть на них было никак невозможно. "Вот вырасту - и приду к тебе, Белый Старик, - поклялся мальчик. - Уж я-то найду способ, как спуститься с твоих волшебных вершин".
Никто не ожидал, что Шпигель пойдёт на Гору. Никто не думал, что человек, за плечами которого больше двадцати восхождений на все значимые вершины мира, "матёрый волчище", покоривший три восьмитысячника, полезет на этот "бугор". А он думал... Он всегда думал о Горе, всегда, сколько себя помнил.
Детство Виктора прошло в предгорной стране. Ещё мальчишкой он видел, что каждый раз, как только всходило солнце, трёхглавая красавица начинала ослепительно сиять в вышине, разливая волшебный свет на всё вокруг. Этот свет стал для него жизненным ориентиром, определил профессию, карьеру, судьбу. Виктор был студентом, когда, удачно оказавшись в составе одной из экспедиций, сразу попал в струю. Его фильмы понравились, его самого стали приглашать на сборы и чемпионаты, где требовались съёмки в экстремальных ситуациях. Объехав почти полмира, Шпигель взошёл на все горы, которые были ему интересны, приобрёл имя оператора, создавшего уникальные фильмы о горных вершинах, уверенность в себе и известность альпиниста, которому всегда везёт. Все восхождения Шпигеля оканчивались победой и добавляли ему славы в профессиональном плане. У него было всё: любимая работа, деньги, семья. Жена родила девочку и мальчика - даже здесь повезло: у всех его друзей рождались либо пацаны, либо девки. Он воспринимал удачливость и победы как данность. Он ощущал себя победителем.
После восьмитысячников четырёхкилометровая Гора не представляла уже для него ни технической сложности, ни профессионального интереса.
Но её свет, поразивший детское воображение Виктора, не отпускал. Белый Старик, как ещё называли Гору, занозой торчал где-то в глубине сознания.
И вот, в перерыве между экспедициями, Шпигель решил прогуляться по местным горам, взобраться, наконец, на этот пупырь - выдернуть надоевшую занозу.
Собрать группу не составило труда: всегда найдутся люди, которых не могут удержать дома ни работа, ни любовь, ни семья. Серёга согласился сразу, как только услышал, что планируется подъём на Гору по опасному, ещё не хоженому альпинистскому маршруту. Друг Николай, врач по профессии и бродяга в душе, был сейчас в отпуске и с радостью ухватился за возможность удрать с дачи, где изнывал под присмотром жены и тёщи. Да племянник Данила давно просился. Немного поколебавшись - у племянника было маловато опыта - Виктор взял и его.
Из базового лагеря вышли затемно. Ноги в массивных горных ботинках подламывали твердый наст и проваливались по колено. Сильный ветер срывал с горы ручьи снега, которые рассыпались обжигающими лица брызгами, толкали в грудь, отбрасывали назад. Мешали продвижению большие и маленькие обломки льда, некогда свалившиеся сверху и вмёрзшие в поверхность снежного поля. Внезапно возникающие на пути голубоватые глыбы были настолько огромными, что их приходилось обходить, отклоняясь от маршрута на десятки метров. Гора будто сопротивлялась, не подпускала к себе.
Через три часа подошли к ледовой стене, круто уходящей вверх на тысячу метров. По плану нужно было подняться на неё, потом, миновав ещё одно снежное поле, выйти на гребень, и уже траверсом по нему пройти поочерёдно все три вершины Горы.
Связались двойками и, надев кошки, начали подъём. Шпигель быстро поднимался на двух ледорубах по почти вертикальной стене. Расчищая от снега место под ледобуры, с силой вворачивал их в жёсткий лёд, организуя страховочные станции и промежуточные точки страховки, навешивал верёвки. Изредка поглядывая вниз, Виктор отмечал, что группа работала чётко и, страхуя его снизу, уверенно поднималась вслед за ним.
Ветер стал тише, но время от времени его порывы раскачивали зависших над пропастью альпинистов, засыпали снегом верёвки, стряхивали на каски ледяную крошку, отлетающую от ледоруба Шпигеля.
- Берегись! - негромко крикнул он.
От монолитного льда откололась линза и с грохотом покатилась вниз. Виктор оглянулся. Трёхкилограммовый обломок с острыми краями нёсся прямо на людей, набирая скорость. Просквозил в десяти сантиметрах правее Серёги, отскочил от ледового выступа, пролетел над головой Коляна, вновь ударился о стену рядом с Данилом, потом изменил траекторию и свезся вниз, скрывшись в облаке снежных брызг.
"Пронесло!.. Опять пронесло!" - выдохнул Виктор. Он посмотрел вокруг. Группа поднялась уже на приличную высоту и находилась в самом узком месте ледника, стиснутого по бокам скальными отвесами. До верхнего края стены оставалось ещё несколько сотен метров льда. Видимость между порывами ветра была переменной. Задерживаться здесь становилось опасно.
Проработав на стене ещё несколько часов, альпинисты выбрались на ровную площадку. Можно передохнуть, укрывшись от ветра за скальным выступом. Достали газовую горелку, организовали чай. "Я иду к тебе, Белый Старик!" - взволнованно думал Шпигель, закуривая. Он сел на камень, с наслаждением вытянул ноги, прижался спиной к скале, прикрыл глаза. Пока всё шло по плану. Самый опасный участок, стену, прошли удачно. Вспомнив о сорвавшемся обломке льда, Виктор поморщился. Но ведь обошлось! "Сейчас обогнём скалу, пересечём снежник и выйдем на гребень - а там до вершины рукой подать! С погодой тоже пока - тьфу! тьфу! - везёт..." Шпигель открыл глаза, глянул вниз. Прояснилось. Солнце, которое находилось сейчас где-то за скалой, освещало всё вокруг удивительным, очень ярким светом. Шпигель достал видеокамеру. Белый снег, голубоватый лёд, черные скалы, синее небо - изображение в видоискателе было поразительно чётким, графически контрастным. Навёл камеру на ребят: Серёга дремлет, навзничь повалившись на рюкзак, Колян смазывает кремом обожженное лицо, а Данила, которому недавно исполнилось девятнадцать, дожёвывает шоколадку. Пацан.
- Ну, что, пора! Пойдёмте, ребята! Надо идти, пока солнышко светит", - Виктор поднялся. Когда обогнули скалу, взору открылось широкое белое поле, которое здесь было относительно пологим, а правее круто поднималось к одной из вершин трёхглавой Горы. Отсюда было хорошо видно все три вершины, выстроенные полукругом, очень похожим на зубчатую корону, которая венчала горную страну. Белоснежная корона ослепительно сияла в синем небе. Даже в солнцезащитных очках смотреть на неё было больно. Но Шпигель жадно смотрел на Гору, не в силах отвести глаз. "Иду к тебе, Белый Старик!" - ликуя, повторял про себя он.
Тяжёлые ботинки пробуксовывали в рыхлом снегу, но Виктор нёсся вперёд, лишь изредка оглядываясь на приотставших товарищей. Взобрался на кучу снега, преградившую путь. Машинально отметил про себя: недавно сошла лавина. Вдруг его взгляд привлекло нечто, выбивающееся из общей картины. Что это? Палатка? Человек? Шпигель ускорил шаг.
Человек сидел, скрестив ноги и воздев руки к небу. Длинные волосы, похожие на паклю, перехвачены грязным шнурком, обгоревшая кожа лица полопалась и свисала обугленными клочьями, из-под которых проглядывали ярко-розовые участки. Одежда тоже представляла собой неопределённого цвета лохмотья, из правого башмака, замотанного тряпкой, торчал чёрный палец. Из вещей - лишь старая холщовая сумка через плечо.
- Эй! - позвал Шпигель.
Нелепое существо устремило на него красные воспалённые глаза.
- Вы мне помешали! Уходите! Ворота вот-вот появятся...
- Ишь ты! - удивился Виктор. - Помешал делать - что?
Странный человек нехотя ответил:
- Я ищу Шамбалу! - а потом быстро заговорил:
- Таинственный земной рай, обитель мудрых старцев, загадочную страну бессмертия и справедливости! Источник счастья человечества!
- А почему вы его именно здесь ищете? Где-нибудь пониже нельзя? - спросил Данила.
- Вы думаете, я сумасшедший? Ошибаетесь, молодой человек! Я уже нашёл край ослепительного света, затмевающего блеск солнца, нашёл я и священную Гору, - человек махнул рукой в сторону вершины, до которой Шпигелю с его спутниками оставалось пройти совсем немного.
- Что, и на вершине были? - спросил Сергей.
- Представьте себе, был! На всех трёх! Испил таинственную влагу знаний, но там Заветные врата не открылись. Они где-то здесь, и если бы не вы...
- Так, ладно, - прервал Шпигель, - а спускаться как будешь?
Незнакомец опять начал говорить что-то о воротах, ведущих к неземному блаженству, потом надсадно закашлялся и замолчал.
- Ну, что думаешь? - спросил Шпигель у Николая.
- Обширный ожог кожных покровов; судя по кашлю, что-то с лёгкими; и, ногу пока не смотрел, но очень не нравится мне этот чёрный палец! Есть хочешь? - спросил Николай, открывая банку тушёнки. Тот с жадностью набросился на еду, доставая куски мяса и жира руками, не дожидаясь, когда дадут ложку.
- Мы же не оставим его тут? - робко спросил Данила.
- А чем мы, собственно, сможем ему помочь? - проговорил Серёга. - Там, куда он направляется, без снаряги, да ещё в таком состоянии, ему не спуститься. На Горе он уже был, с нами не пойдёт, да и смысла не вижу тащить его с собой.
"Ох, как некстати...- думал Шпигель, - Когда Гора совсем рядом... Вот она - буквально час идти, - бросил он взгляд на Гору. - Всю жизнь шёл к ней, всё так удачно складывалось - и вот, нате вам! Шамбалу он ищет! Видали мы таких..."
- Из-за двух таких искателей счастья два года назад у знакомых ребят восхождение сорвалось. Год готовились, всё тщательно спланировали, а вместо восхождения занимались спасательными работами, с горы придурков снимали, один умер во время спуска, - вслух сказал он. - Ясно, что и этот - прямой кандидат в жмурики!
- Что делать будем, командир? - спросил Серёга.
Виктор ещё раз взглянул на Гору. "Ну, не могу я уйти отсюда, не солоно хлебавши! - подумал он, - где она, справедливость? Почему из-за этого, - брезгливо покосился на бомжеватого, который сидел на снегу со скрещенными ногами и раскачивался вперёд-назад, - должны рухнуть мои планы?"
- Можно было бы его спустить вниз, по стене, - рассуждал Шпигель вслух, - но вчетвером нам не справиться. А если вести с собой вверх, по гребню, он идти дня два будет, если сможет, конечно. Если придётся нести, то ещё больше. Он не выдержит...
- В горах любая болезнь прогрессирует быстрее. У него тридцать девять, на этой высоте с такой температурой он может протянуть максимум сутки, - подтвердил Николай, пряча градусник, и вопросительно уставился на Шпигеля.
- Нужен вертолёт, а связи со спасателями у нас нет, - сказал тот, - Выход один - быстро подниматься по гребню, как и планировали, потом пройти траверсом все вершины, но, вместо ночевки под третьей вершиной, продолжать спускаться по гребню всю ночь, тогда к утру должны выйти к базовому лагерю. Коля, бери лекарства, обезболивающие и от температуры... ну, ты лучше знаешь... Все бери... Данила, выдай им тушёнки, сухарей... Ты, Коля, доктор. Ты останешься с ним. Без тебя он через два часа загнётся. Утром прилетит вертолёт. Снимет вас. Палатку возьми. Укроешься с ним... Нам она при таком раскладе - только лишний груз. Спальники, на всякий случай, возьмём с собой, мало ли что... Ты свой забирай. Ну, всё, двинули! Солнце скоро садиться начнёт. Всё, пошли, времени у нас мало, - добавил он, не глядя Николаю в глаза, и стал надевать рюкзак.
- Сигарет, сигарет дайте, - отчаянным голосом завопил вдруг бомжеватый.
- Ишь ты, оказывается, и тебе ничто человеческое не чуждо! - Виктор на ходу бросил ему пачку сигарет.
Вышли на гребень. Связавшись одной верёвкой: впереди - Шпигель, за ним, на скользящем карабине, - Данила и замыкающим - Серёга, устремились к первой вершине.
- Ну, здравствуй, Белый Старик! - Шпигель выскочил на укрытую снегом довольно широкую площадку, снял рюкзак.
Вскоре подошли остальные. Данила разломил плитку шоколада. Серёга достал фляжку с коньяком, пустил по кругу. Все сделали по глотку. Шпигель снял на камеру вершину и великолепный вид, открывшийся сверху. Вся горная страна лежала у ног восходителей. Отроги Горы, перевалы и ущелья, снежники и ледники с вытекающими из-под них тоненькими ниточками горных речек - всё это находилось далеко внизу. И даже огромные ватные клочья облаков проплывали значительно ниже того места, где они сейчас стояли.
Данила с щенячьим восторгом бегал кругами, широко раскинув руки, и кричал:
- Я выше облаков! Я птица! Я сейчас полечу-у-у!
Сергей с любопытством обозревал окрестности, щёлкал фотоаппаратом.
Шпигель прислушался к себе. Его мечта, наконец, осуществилась. Гора, которая всю жизнь манила волшебным светом, - вот она. Он стоит сейчас на Горе, которую желал с самого детства. И вот он здесь. И что? Тщетно Шпигель пытался найти хоть какой-нибудь отклик в своей душе. Не было ни радости, ни восторга. Понял, что не чувствует абсолютно ничего. Пустота. Зачем всё это? Виктор помотал головой, стараясь стряхнуть оцепенение. "Наверное, из-за тех, внизу, - подумал он. - С Колей неудобно получилось. Из-за этого хрена Коля на вершину не попал..."
- Пора! - сказал он товарищам, берясь за рюкзак.
"Туризм-альпинизм" Юрка не бросил даже после института. Так, ничего серьёзного: пара сезонов в альплагере, несколько несложных восхождений.
Накануне двадцатипятилетия его посетила безумная идея спуститься в день рождения на горных лыжах с Горы - с той самой, про которую ещё бабушка в детстве рассказывала. Экстремальный спуск...
Идея так прочно застряла в Юркиной голове, что он начал всерьёз готовиться к подвигу. Купил самые крутые горные лыжи, подговорил Стёпку с Мишкой: вместе не так боязно... Друзья-приятели, согласились только помогать при подъёме, на экстремальный спуск Стёпку не пустила беременная жена, а Мишка горнолыжником так и не стал. Так что спускаться Юрке предстояло в гордом одиночестве. Нужно было найти опытного проводника, который помог бы подняться по отвесной ледовой стене, а уж оттуда ... "Эх! Прокачусь!" - думал он.
В базовом лагере у подножья сказали, что пока ещё никто не спускался с Горы на лыжах. Эта затея - безумная авантюра и полный бред. Ну, а вообще... есть тут один человек, который способен помочь осуществить бзик. Но далеко не факт, что он согласится...
- Его у нас называют по-разному: Зеркальный Дед, Белый Старик, - говорили спасатели. - Сам он с бо-о-льшими странностями - живёт отшельником. Но на Горе каждый камень знает, как свои пять пальцев, каждый ледник чувствует, как любимую женщину.
- И давно он тут? - поинтересовался Мишка.
- Да уж лет двадцать, наверное.
- И что, у него никого нет? - спросил Юрка.
- Родных, что ли? Да кто его знает. Говорят, давным-давно он водил на вершину группу. То ли три, то ли четыре человека. Вернулся один, седой совсем, хоть и не старый тогда был. Разбирались тогда с ним... вроде даже сидел он... Точно никто не знает. Не было его долго. Лет через пять после того случая снова здесь объявился, с тех пор и живёт в тайге, на зимовье, километрах в десяти отсюда.
- Н-да!.. Мутный старикан... Подумай, Юрка!.. С таким свяжешься... - предостерег Стёпка.
- Фигня! Лишь бы согласился! А как с ним связаться?
- Да по рации вызовем, - весело сказал спасатель, который явно обрадовался случаю развеять скуку межсезонного затишья.
Через день худой высокий старик с длинными седыми волосами появился у спасателей.
- Это который тут на лыжах с Горы собрался? - спросил он, шевеля лохматыми белыми бровями.
Кандидат в герои вышел вперёд и дурашливо поклонился:
- Это я, дедушка!
- Ишь ты, внучок нашёлся! Не гляди, что седой, не такой уж я и старый. Как звать-то тебя?
- Юркой. А вас как?
- А фамилия? - проигнорировал вопрос старик.
- Фамилия моя Шпигель. Юрий Викторович Шпигель, - чётко отрапортовал будущий герой и, видя, что старик молчит, добавил:
- Мы из поволжских. По-немецки "шпигель" означает зеркало. А к вам как можно обращаться? - Старик замешкался, впившись в собеседника цепким взглядом, и спросил:
- А кто твои родители?
- Родителей своих не помню. Воспитывали дед с бабушкой. А какое это имеет значение? - ощетинился Юрка.
- Братья, сёстры есть?
- Есть сестра Галина. А при чём тут это? К чему все эти вопросы? - Юрка начинал закипать.
Белый Старик, или как там его, помолчал, всё так же пристально глядя в глаза, потом неожиданно спросил:
- Ну, а с какой точки Горы ты планируешь начать свой экстремальный спуск?
- Думаю начать с самого верха ледника, а вы что посоветуете?
Старик что-то прикинул в уме и произнёс:
- А я думаю, начинать надо чуть ниже. Там, в самом узком месте стены есть крохотная площадка. Рядом скалка выступает - будет куда закрепиться, а уж оттуда... Если не передумаешь, конечно...
Потом обсуждали технические подробности предстоящего мероприятия. Юра убедился в том, что Белый Старик не только вполне адекватен, но и что он настоящий профи. В глубине души Юра сомневался, что из его затеи что-нибудь получится. Из разговора со Стариком понял, что всё ещё гораздо сложнее, чем он себе представлял. Но при этом его решимость непостижимым образом не только не уменьшилась, но и возросла.
Напоследок Старик сказал:
- Ладно, блямблямчики, готовьтесь. Завтра в четыре утра выходим.
С Горы дул сильный ветер. Сёк лицо и толкал в грудь, пока восходители пересекали большое белое поле, из которого торчали, словно бутылочные осколки, обломки льда. Ветер срывал с горы снежные вихри и кидал на людей при подходе под ледовую стену. Старик поджидал ребят, насмешливо глядя из-под запорошенных снегом бровей.
- Ну что, цурипопики, испугались? Ещё не поздно повернуть...
- Мы что, мы люди маленькие, - Мишка показал на Юру.
- Решай сам, Юрка, - добавил Степан, доставая видеокамеру.
Старик мельком взглянул и отвернулся, закурил, чтобы не сконфузить взглядом, если вдруг герой передумает.
Юра поёжился от пробежавшего по спине холодка, но бодро сказал:
- Я давно уже всё решил!
- Добро! - коротко бросил Старик, - одевайтесь!
Достали верёвки, облачились в специальное снаряжение.
Старик в это время показывал Степану место, откуда лучше вести съёмку, напомнил про штатив, что-то посоветовал насчёт экспозиции.
- Вы и это знаете? - удивился Стёпка.
Старик, по своему обыкновению, не ответил.
- А почему вас называют Зеркальным Дедом? - неожиданно для себя спросил Юра.
- Много будешь знать - скоро состаришься.
Ну, что ж, он не рассчитывал даже на такой ответ.
Потом старик повернулся к Мишке и вдруг сказал:
- Вот что. Ты, я вижу, особым желанием лезть туда, - кивнул вверх, - не горишь. Ну, так и оставайся здесь. Помогай Степану. Фотоаппаратом пощёлкай... А мы и вдвоём справимся. Зачем ради чьей-то причуды лишней жизнью рисковать? ... Или она у тебя не лишняя? - усмехнулся он.
- А как вы потом один спуститесь? Кто вас страховать будет? - испугался Юра.
- Молча. Не писай, парень. Спущусь как-нибудь.
- Вам видней, - пролепетал Мишка, в голосе которого послышалось облегчение.
Старик тщательно оглядел напарника, проверил, застёгнуты ли муфты карабинов. Юре стало смешно: что он, маленький? Потом старик повернулся лицом к Горе, низко поклонился ей и начал подъём по стене, которая тусклым зеленоватым монолитом уходила вверх, к самому небу.
- Красиво идёт. - Стёпка направил объектив видеокамеры.
- Ага! Прям, как нас в альплагере учили.
- Снимай, давай! - бросил Юра и тоже начал подъём.
Ветер стих и теперь слегка покачивал верёвки, на которые альпинисты нанизаны, как поплавки на леску, да сыпал на каску жёсткую ледяную крошку. Изредка Старик поглядывал вниз, чтобы убедиться, что с напарником всё в порядке. Ужасно мешали лыжи за спиной. Несколько раз возникало искушение бросить их с высоты вслед за карабином, который Юра нечаянно упустил. Подъём занял несколько часов.
Наконец, восходители - на крошечной площадке, о которой говорил старик. За каменным выступом ветра совсем не ощущалось. Зато солнце, как по заказу пробившееся к этому моменту из-за облаков, залило ярким светом всё вокруг. Снег на вершинах заискрился так, что стало больно глазам. Как на ладони лежала долина, куда предстояло спуститься. Красотища неимоверная!
Юра достал из-за спины лыжи.
- Не передумал? - снова спросил Старик.
- Лучше сожалеть о сделанном, чем о несделанном!
Старик привязал лыжи к крюку на стене, чтобы не укатились раньше времени, придержал их, пока Юра пристегивал крепления, закурил. Убедившись, что всё готово, острым ножом перерезал верёвки, удерживающие лыжи на склоне.
И человек полетел. Очень круто! Лыжи колотились о бугры и наросты. Прямо понеслась скала, а сверху-то казалось, что она значительно дальше! Развернулся в прыжке, закладывая вираж. Здорово! Выкатился на заснеженный участок. Рыхлый снег вздыбился облаком, потом начал струиться вниз небольшой лавинкой, в которую устремился летящий лыжник. Летел внутри снежного облака. Он сам облако! Облако в штанах! Чёрт, какие только мысли не приходят в голову! Но вот снежное поле кончилось, опять лёд - отличная трасса. Но крутовато-о-оо! Сердце замерло от восторга и ужаса. Лыжи выписывали красивые дуги, канты звучно резали лёд, завидуя самому себе, Юрий лете-ел!!
Спуск оттуда, куда поднимались несколько часов, занял всего несколько минут. Вот они, Стёпка с Мишкой, машут Юрию рукой.
- Ну, как, засняли? - обнял он друзей.
- А то... Здорово вышло! Классное кино получится!
Мишка достал откуда-то красивую бутылку, разлил коньяк по крошечным металлическим стаканчикам.
- С днём рождения, Юрка! Ты молодец! Ты сделал это!
Выпили. Мишка налил ещё по одной:
- А знаешь, Юра, я ведь, на самом деле струсил. Прямо всё внутри задрожало, а признаться стыдно было, и вас подводить... А старик этот... он как-то почувствовал, что ли...
- Да ладно ты! Всё хорошо, что хорошо кончается! Давайте выпьем за это!
- А, кстати, как там старик-то? Один на стене. Ну-ка, дай сюда видеокамеру. Как тут увеличить? - спросил Юрий Степана. - А почему мельтешит так?
- Это у тебя руки дрожат! Со штатива надо - дед и то знает!
Навели камеру на стену, поймали в объектив маленькую фигурку.
- Чёрт! Красиво работает! Ни одного лишнего движения! - опять восхитился Юрий.
Старик чётко и уверенно работал на склоне. Вот он, спустившись до конца верёвки, ловко вкрутил ледобур и, пристегнувшись к нему на самостраховку, быстро сдёрнул верёвку, на которой только что висел. Её конец змеёй скользнул вниз, потом старик снова поднял её, вкрутил в лёд самосброс, перестегнулся и вновь продолжил спуск.
- Сколько раз придётся перестёгиваться? - спросил Мишка.
- Раз десять-двенадцать, не меньше.
На последнем участке стены, где она заметно выполаживалась, задержался снег из спущенной при спуске лавинки. Старик окинул взглядом эту снежную горку, потом попросту сел на неё, широко расставив ноги, и начал катиться вниз на пятой точке. Рыхлый снег не позволял ему разогнаться слишком сильно.
Юрий широко улыбнулся: оценить и так ловко использовать сложившуюся ситуацию мог только настоящий профессионал! Если снега мало - одни уши донизу доехали бы!
Старик чокнулся со всеми, выпил и вдруг повернулся, буркнув, что ему пора. Юрка бросился его удерживать, неловко на ходу благодарить, уговаривать остаться. Старик достал из рюкзака небольшой свёрток и произнёс:
- Это тебе! Потом посмотришь! Прощай!
- Эй! Куда же вы? - закричал Юрка, которому хотелось ещё и ещё раз переживать триумф рядом с человеком, понимающим толк в таких делах, - продолжение банкета гарантирую!
Старик обернулся, махнул рукой. В этот момент показалось, что под его лохматыми бровями что-то блеснуло. Он быстро зашагал прочь.
Вечером праздновали день рождения Юрия у спасателей. Ребята шумно радовались, хлопали по плечу, подливали спирт в кружку именинника:
- За тебя, Юрка!
- А я что, давайте лучше за моих друзей выпьем. Без них я бы не решился...
- Да, друзья у тебя что надо!
- С самого детства вместе!
Мишка вдруг выскочил за дверь и тут же вернулся с пакетом, из которого высыпал в миску крупные ягоды клубники.
- Вот, чуть не забыл. Это тебе. Помнишь, как к Юсупихе лазили?
- Да, было дело, - засмеялся Юрий. - Но откуда?...
- Да неважно! Давайте выпьем за дружбу!
С наслаждением ели красные ягоды, такие неожиданные здесь, выше зоны леса, где вокруг только белый снег да чёрные камни.
- Жалко, Старик не остался! - задумчиво сказал Юрий.
- Угу! А кстати, когда на гору поднялись, погода какая была? - спросил кто-то из спасателей.
- Хорошая! Солнце слепило!
- А до этого?
- До этого - тучи, ветер...
- Вот! - возбуждённо воскликнул спасатель, - заметьте, когда Белый Старик на маршруте, всегда светит солнце, даже если до этого неделю пурга была!
- Ну, уж это из разряда мистики!
Поговорили о странном проводнике, ещё немного выпили. Вскоре глаза начали слипаться, и Юрий, уговорившись со Стёпкой и Мишкой, во сколько завтра подъём, пошёл спать.
По дороге домой вырвались наружу слёзы. В голове мелькали мысли, которые он сдерживал с того самого момента, как увидел его... "Сын... сынок мой, Юрка! Не думал уже, что увижу... Кое-как удержался, не кинулся на шею, прости, мол, я твой отец...Тьфу! Театральщина какая...Что же делать? А всё Старик Белый, всю жизнь поломал, проклятый..."
В который раз начала разматываться плёнка воспоминаний.
Вот он на первой вершине Горы, к которой шёл с самого детства. Опять царапнуло разочарование, пустота внутри. Темнело, надо спускаться, спешить за вертолётом - спасать этого... искателя страны бессмертия. Да, Колю жалко... Не попал Коля на вершину. Потом - долгий путь по гребню. Все уже устали, бредут, еле передвигая ноги. Шпигель вспомнил, как туго была натянута верёвка между ним и вторым в связке, Данилой. Он буквально тащил их, пёр в Гору, а они...
- Притормози, Витька! - заорал тогда Серёга.
"Почему тогда не остановился?" - в который раз Шпигель задал себе этот вопрос.
- Не гони! Сердце уже под мышками... - хрипел Данила. А он... Шпигель поморщился, вспомнив, как обернулся к ним, обложил матом. Вторая, самая высокая, вершина уже рядом, через каких-нибудь тридцать-сорок метров, какого чёрта тормозили? Опять, что было сил, натянул верёвку, раздражаясь и злясь, что они мешали, сдерживали его продвижение к такой уже близкой цели. Шагнул на карниз, машинально прошёл по нему. Ещё раз оглянулся. Не увидел в темноте, а почувствовал, что Данила слишком много стравил верёвки, слишком сильно отстал от него и почти вплотную приблизился к Серёге. Они сбились на том конце верёвки в кучу, это неправильно, опасно... Карниз может не выдержать двоих!
Страшное предчувствие остановило Шпигеля, заставило прыгнуть в противоположную от карниза сторону и рвануть вниз по склону. Быстрее, дальше - создать противовес!
- Пах! - трещина со вздохом разрезала карниз.
Не выдержав тяжести двух здоровых мужиков, он начал оседать, сначала медленно, будто ступеньками, потом, стронув со склона скопившиеся там тонны снега, превратился в лавину, устремившуюся вниз со всё возрастающей скоростью. Два человеческих тела, увлекаемые грудами снега, который сами же только что обрушили, начали падать. Сильный рывок опрокинул Виктора на спину.
- Данила! - заорал Шпигель, пытаясь перевернуться.
За первым тут же последовал второй рывок - завис на верёвке Серёга. Лежащего на спине Шпигеля потащило вверх - ему не перевесить, не удержать двоих! Теперь уже не он их, а они, вдвоём повиснув над пропастью и раскачиваясь маятником вдоль склона, тащили его на верёвке за собой. Шпигель извивался, упирался всем телом, ободранными в кровь руками хватался за выступы, цеплялся ногами. Его неудержимо тащило на гребень. "Конец!" - подумал Шпигель. Но тут что-то сильно ударило его по каске, и движение прекратилось. "Лопнула верёвка!" - догадался он. Схватился за неё, в руках - двухметровый обрывок с собранной в гармошку оплёткой, из которой торчали неровные нити сердцевины. "О камни перетёрло!" Виктор перевернулся на живот, подполз к самому краю. Заглянул вниз. Там всё гудела и клубилась, завершая свой страшный путь, лавина. Раскатистый гул умножало и повторяло эхо.
Вот и дом - охотничья избушка, где в одиночестве жил Шпигель последние годы. Виктор разделся, зажёг керосинку, сел за стол, уронив голову на руки. Воспоминания не отпускали.
Он не мог теперь сказать, сколько времени пролежал тогда на краю бездны, поглотившей его племянника и друга. Не мог сказать, как взошёл на ту, главную, вершину. Помнил только, что сидел, обхватив голову руками и раскачиваясь, совсем как тот, бомжеватый искатель земного рая. "А чем я, собственно, лучше его? Чего искал я? Тот хотя бы распоряжался только одной своей жизнью..."
Из забытья его вывел тогда колокольчик, установленный на вершине. До этого молчавший, и поэтому остававшийся незамеченным, колокольчик издал вдруг протяжный звук. Поднимающийся ветер тронул его, сначала легонько, потом всё сильнее - звук стал усиливаться, пока не превратился в яростный колокольный звон, побуждающий к действию. С поверхности поднялось снежное облачко, которое закружилось вокруг колокольчика и, быстро увеличиваясь в размерах, зазмеилось вниз. Шпигель поднялся и пошёл вниз по гребню, нигде больше не задерживаясь. Даже на третьей вершине не стал останавливаться, равнодушно прошагал дальше.
До спасателей он добрался уже под утро. Валил снег. Из-за непогоды вертолёт смог вылететь только после обеда, когда немного прояснило. Он тоже полетел.
Ветром порвало палатку. Шпигель ещё из окна вертолёта увидел полузасыпанный снегом спальник, копошившегося рядом человека, который из последних сил пытался махать чем-то, привлекая к себе внимание, как он его и учил.
По обмороженным щекам Николая катились слёзы.
- Витя, друг, ты спас меня... а я вот...- как будто извинялся Коля, потом оглянулся, махнул рукой, - этот совсем плох...
Искатель Шамбалы был в забытьи, но ещё дышал.
Да, Коля... Коля - настоящий герой. Спасая бомжеватого, Николай поборол в себе брезгливость, уложил его рядом с собой в спальник, а потом кормил таблетками и грел всё это время своим телом с одной мыслью - не дать замёрзнуть, продержаться до утра, ещё хоть сколько-нибудь продержаться...
Шпигель тогда сильно запил. Не решаясь вернуться в город, посмотреть в глаза своей сестре, Даниловой матери, и родным Серёги, он жил какое-то время здесь же, в базовом лагере. Потом приехала жена. Звала, уговаривала. Он не хотел никого видеть. И жену тоже. Он мог только пить, накачиваться спиртом до беспамятства, до омерзения. Потом узнал, что жена умерла, говорили, слегла от горя, когда он прогнал ее... Отныне жизнь вообще потеряла всякий смысл. Он не мог видеть никого из живых, когда эти умерли по его вине. Шпигель умер тогда вместе с ними.
Через некоторое время он ушёл в монастырь. Прожил там пять лет, пытаясь вымолить себе прощенье.
Белый Старик снова позвал его. Шпигель вспомнил, как овладело им в монастыре странное беспокойство, со страшной силой потянуло его сюда. Здесь его уже и не помнили. Людская память короткая... Устроился работать в заповедник, неподалёку от спасательной станции. И остался здесь навсегда.
"А теперь я сам Белый Старик. Как произошло, что я отождествил себя с тем, из легенды? Белый Старик... Хранитель Камня... Какого, чёрт подери, камня? Чего я тут охраняю? Жизнь прошла мимо...Теперь вон Юрка, сын, появился здесь... Это что у нас, семейное наваждение - бежать на зов Белого Старика? Мистика какая-то! Да-а, всё повторяется!"
"Но Юрка-то каков? Молодец! Орёл! Хочу, говорит, скатиться с Горы на лыжах - и скатился!" Шпигель довольно заулыбался: "А что, шустрый парнишка получился!" И тут же спохватился, спросил себя: "А какое ты, старый козёл, имеешь к нему отношение? Может, ты водил сына в школу, держа маленькую ладошку в руке? Может, это ты научил его стоять на лыжах, держать ледоруб? Ты даже не знаешь, до скольких лет он писал в постель, не знаешь, рос ли он хулиганом или пай-мальчиком. Ничего не знаешь... Парнишка прекрасно вырос без тебя, пока ты тут..." Шпигель мучительно старался подобрать слова, объясняющие, что он делал последние двадцать... нет, пожалуй, все тридцать лет - ведь и тогда, когда он так успешно покорял вершину за вершиной, дети как-то росли без него - и не мог...
Перед глазами возникла жена. Обычно робкая, однажды взбунтовалась:
- Не пущу! Хоть раз можешь не уезжать? С детьми побыть! Жена я или кто - всё одна и одна, - плача, она повалилась на колени. А он поднял её, усадил на стул и уехал.
- Ох! Как стыдно! И больно! - сдавленно произнёс вслух. Опять закурил. - До сих пор больно!
Сильно затянувшись, поперхнулся дымом, закашлялся.
"Ох, не зря Юрка задал вопрос, почему меня прозвали Зеркальным Дедом. В самую точку попал! Я ведь и не живу вовсе, так, Гору отражаю. На Горе солнце - и мне хорошо, Гора запуржит, завьюжит - и я в своей норе прячусь, носа не высовываю. Просто изучил я её, Гору-то. А народ думает, что я умею погоду на Горе делать, колдуном меня считает. Да и фамилия к тому же... Ишь ты, - вспомнил он: "шпигель" означает "зеркало"!
А ведь я даже не спросил, есть ли у него жена, дети... Его дети - это ведь мои внуки... блямблямчики этакие!" - встрепенулся Шпигель и тут же поймал себя на том, что ему вдруг до одури захотелось увидеться ещё раз с сыном. Виктор заметался по комнате, собирая нехитрые пожитки, лихорадочно запихивая их в рюкзак. "Успею. Должен успеть. Он только завтра утром выйдет от спасателей. А сегодня они день рожденья празднуют... Юрка! Мальчик! Простишь ли ты меня когда-нибудь? А, всё равно!.. Не могу больше здесь! Уеду!" Шпигель выскочил из избушки, достал старую лестницу, приставил к ветвистой сосне. Там, в её кроне высоко над землёй, в лабазе, Шпигель хранил съестные припасы и оставлял наиболее ценные вещи, когда уходил в горы или тайгу надолго. Сейчас, собираясь навсегда покинуть это место, он хотел достать ружьё и видеокамеру, хранившуюся с тех времён. Видеокассеты со своими старыми фильмами он передал сыну вчера, думая, что больше с ним не увидится... В подарок на день рождения... Виктор быстро поднялся по лестнице, начал открывать дверцу лабаза. Верхняя ступенька вдруг с треском подломилась, Шпигель взмахнул руками, но не удержал равновесия и навзничь упал на землю. Попытался встать, но не смог и пошевелиться.
- Белый Старик... отпусти меня, - прохрипел он.
Его взгляд устремился в небо, окинул белые облака, напоминающие то ли дракона, то ли парящую над Горой громадную птицу, и с обречённым пониманием остановился.
Несмотря на вчерашнюю попойку у спасателей, встали рано. Всем не терпелось скорее попасть домой: Стёпкина жена дохаживала последние месяцы, Мишку ждала девушка да и Юрий уже предвкушал встречу...
В электричке развернул свёрток, подаренный странным стариком. Там оказались три видеокассеты.
- Ох, какой архаизм! Или анахронизм? Всегда путаю... - воскликнул Степан, - короче, сейчас уже все на дисках пишут!
- Да, ладно! У Катиных родителей есть видеоплеер, посмотрим, - ответил Юрий, пытаясь прочитать названия.
На одной кассете было написано "Памир", на другой надпись затерта, не разобрать, а третья называлась "Гора или Белый Старик".
- Интересно, - сказал Мишка, - позовёшь смотреть?
- Конечно! Прямо завтра и приходите со своими благоверными. Заодно и привальную сделаем!
Был вечер, когда, радостно перепрыгивая через ступеньки, Юрий подбежал к двери, вставил ключ в замочную скважину. В комнате никого не было, зато из ванной доносился плеск воды и счастливый смех. Быстро сбросив рюкзак, путешественник осторожно потянул ручку двери.
- Папа! - сказала годовалая дочка.
Жена обернулась, обняла мокрыми руками.
- Папа! - Настя протянула ручки.
Катя отстранилась, набросила на дочь полотенце и подала в руки тёплый душистый комочек.
Дочь провела крохотным пальчиком по щеке, покрытой рыжей щетиной.
