|
|
||
|
Зорф. Наследие Джур-рджа ...Только что, несколько мгновений назад, лесная поляна была пуста. Но сейчас на её краю, в тени кустарника, почти незаметный на фоне грязной зелени, стоял стражник народа Авварн с обоюдоострой секирой из тёмно-синего металла в левой руке. Ни один звук не предупредил о его появлении, но небольшие птахи, греющиеся в солнечном свете, испугались этого внезапного появления и возбужденно галдящей стаей взмыли вверх. Стражник наморщился, едва слышно недовольно фыркнул и поспешно оглянулся назад, откуда он только что появился, опасаясь, что птицы могут выдать его присутствие. Он, напрягая все свои органы чувств, неподвижно застыл на пару ударов сердца и потом быстрыми, но осторожными шагами пересёк поляну. Не смотря на заметное напряжение и некоторую утомлёность в движениях, стражник передвигался с уверенной гибкостью леопарда. Кроме повязки из испачканной чем-то жёлто-зелёным шкуры лося на бёдрах, на нём больше ничего не было. Вздувшаяся багровыми рубцами кожа на выскобленной спине была исцарапана колючками и покрыта грязью. Колючки... Запутавшихся колючек хватало и в густой шерсти мускулистых рук и груди. Быстро передвигаясь по узкой тропинке, пересекающей поляну, стражник слегка, едва заметно, прихрамывал. Пройдя примерно половину пути, он внезапно остановился, и мягко, как кошка, оглянулся назад, услышав позади себя в лесу пронзительный вопль. Крик звучал почти как вой волка, но стражник знал, что это не волк, потому что он сам был почти волком и знал голоса леса. Этот хриплый крик с шипящими нотками ни с чем перепутать было невозможно... Рептохи... Преследователи... Ярость сверкнула в налитых кровью глазах беглеца. Он снова повернулся и побежал дальше по тропе, которая проходила по краю поляны, мимо густого кустарника, заполняющего всё пространство между деревьями. Между зарослями кустарника и тропой лежал глубоко погрузившийся вершиной в покрытую травой землю поляны ствол дерева. Увидев его, беглец остановился и оглянулся назад, через поляну. Неопытный глаз не заметил бы никаких следов того, что кто-то здесь только что прошел. Однако для привычных к дикой природе глаз, след этот был чётко виден, и стражник знал, что преследователи без особого труда прочитают его. Он зарычал, как загнанный зверь, готовый вступить в борьбу не на жизнь, а на смерть. Быстро и с наигранной беспечностью стражник сделал шаг с тропинки по направлению к дереву и принялся намеренно притаптывать тут и там траву. Однако, достигнув задней части ствола, он запрыгнул на него, повернулся и легко побежал назад. Коры на стволе давно уже не было, и следов на голой древесине не оставалось. Никакой, даже самый острый глаз не смог бы различить, что беглец вернулся назад. Достигнув места с самым густым кустарником, он, как тень, исчез в нём, - позади не шевельнулись ни листик, ни веточка... Время тянулось медленно... Очень медленно... Мелкие пичуги снова беззаботно зацвиркали в зелёной листве деревьев, но внезапно, вдруг, замолчали и попрятались в ветвях. На край поляны снова кто-то вышел, - также бесшумно, как и беглец-стражник, появились его преследователи... Рептохи... Трое... Смуглокожие, низкорослые существа в набедренных повязках, с широкой грудью и длинными руками. Свалявшиеся космы чёрных волос короткой чёлкой падали на покатые лбы приплюснутых массивных голов, непропорционально больших для их приземистых тел, а сзади, собранные "пучком", были туго перехвачены кожаными ремешками где-то там, - у основания шеи. В руках у них было простое оружие - короткие лёгкие копья с листовидными каменными наконечниками. У одного из рептохов, видимо старшего, из складок набедренной повязки виднелась рукоять кинжала, когда-то бывшего грозным клинком стражника народа Авварн. Сломанное оружие стражников, приобретшее новое остриё, "потеряло в длине", но, несомненно, оставалось весьма смертоносным. Рептохи осторожно выглянули на поляну, вплотную друг за другом выскользнули из кустарника и нагнулись над тропой. Они медленно крались по поляне, двигаясь по следу, который оставил за собой беглец, а это было непросто. Очень непросто... Хотя... ...Первый преследователь остановился, пробормотал что-то скрипуче-шипящее своим безгубым ртом, напоминающим резаную рану и указал копьем на примятую траву, где тропа снова уходила в лес. Его товарищи тотчас же остановились, и их глубоко посаженые и раскосые глаза, блестящие словно у змей, стали обыскивать густую стену леса. Но их жертва спряталась хорошо. Наконец, рептохи снова тронулись в путь, на этот раз быстрее. Они шли по слабым следам, которые, как им казалось, показывали, что преследуемая жертва от усталости и отчаяния стала неосторожной. Едва преследователи миновали то место, где тропа близко подходила к чаще кустов, стражник выпрыгнул позади них, крепко сжав своё единственное оружие, - обоюдоострый топор из "синего золота". Нападение было таким быстрым и неожиданным, что у идущего последним рептоха не было никаких шансов спастись, когда стражник вонзил ему свой топор между лопаток. Лезвие секиры перерубило позвоночник рептоха, прежде чем тот вообще понял, что подвергся опасности. Оба других змееголова обернулись с быстротой захлопывающейся ловушки, однако за это время стражник успел вытащить топор из спины своего первого врага и снова взмахнуть своим оружием. Второй рептох ещё поворачивался, когда секира взвилась и обрушилась на него, расколов череп. Оставшийся преследователь зашипел по-змеиному, метнул своё копьецо в противника, выхватил кинжал и с невероятной быстротой напал на стражника, когда тот пытался вырвать застрявшую секиру из головы убитого. Только звериная ловкость позволила стражнику увернуться от копья и перехватить руку с кинжалом. Борьба продолжилась недолго. Стражник боднул лбом мерзкую рожу змееголова и вывернул кинжал из руки потерявшего концентрацию рептоха. Взмах! Кинжал в руке стражника распорол раскрашенный охрой живот снизу до верху... Сложившись пополам и истекая жёлто-зелёной кровью, рептох издал ужасный вопль. Это не был крик страха или боли... Это был крик удивления и звериной ярости. Дикий вопль множества глоток ответил ему издалека с полуденной стороны от поляны. Стражник пригнулся как загнанный волк с оскаленными зубами и смахнул пот и кровь с лица, - из вскрывшейся от удара лбом недавней раны над правым глазом сочилась кровь. Сдавленно заворчав, он выдернул из мёртвого тела рептоха свою секиру, повернулся и побежал на закатную сторону. Стражник больше не старался скрыть свои следы, он бежал со всей быстротой своих ног, черпая силы из глубокого, почти неистощимого резервуара выдержки и выносливости. Некоторое время в лесу позади него было тихо, потом с того места, которое он покинул, раздались резкие, демонические вопли... Итак, его преследователи обнаружили убитых. Впрочем, беглецу не хватало дыхания, чтобы проклинать кровь, капающую из вновь открывшейся раны и оставляющую позади него след, который мог бы проследить любой. И при этом он знал, что змееголовы ни за что не оставят этот кровавый след... Теперь всё снова было тихо. Это означало, что рептохи преследуют его, а он не мог остановить кровь, которая выдавала его путь... . . . ...Чёрный туман Небытия. Ничто. Абсолютная пустота... Многие думают, что во мраке Небытия нет жизни. Но это не так. Быть может, в этом кромешном мраке под названием "Ничто" жизнь едва заметна, но то, что она есть, - это несомненно. ...Зорф невесомо парил в беззвучной холодной пустоте. Зрение, слух, осязание - всё смешалось в рыхлую песчаную массу. Их как бы не было, - теперь это были лишь едва заметные отпечатки на песке, которые рассыпаются без следа... Мысли сеялись сквозь отсутствующее сознание, опадали скрипучей пылью Небытия. Сколько это длится? Вряд ли больше, чем вечность, но и та когда-нибудь должна была бы закончиться, - вечность имеет одну особенность - оканчиваться в самый неожиданный момент... "Зачем я здесь?" - одна из мыслей встрепенулась едва заметным проблеском янтарного дымка... Вскоре дымок превратился в безжалостный янтарный глаз, из которого раскрутилась воронка смерча. Появился звук, и мысленный крик Зорфа утонул в рёве обжигающего холодом прилива. КТО Я? ЗАЧЕМ Я ЗДЕСЬ? Чёрная пустота моргнула янтарным глазом и втянула его в неистовую воронку, заставляя вернуться в словно какой-то давным-давно забытый мир. В ту же минуту перед глазами закружился цветной вихрь, возвращающий в существующую реальность... Ещё одна, злая вспышка багрового мрака абсолютной пустоты и сходящего с ума от собственного бессилия чёрного тумана Небытия. Последняя, - ни звука, ни дуновения, ни малейшего проблеска света, способного отпугнуть вековечный мрак Пустоты. Вечность закончилась. В одном месте Мрак набух, пожелтел - так желтеет тонкая тщательно выделанная шкура, когда её подносишь к пламени открытого огня, и... Лопнул... Появились языки багрового огня. Затем ещё и ещё. Спустя мгновение пламя поглотило мрак, заполнив всё пространство бесконечного беспамятства. Багровый огонь был беззвучным, и от него не было никакого жара. Он почувствовал небольшой холодок, когда самый близкий язык пламени лизнул ему лоб. Он провел по лбу тыльной стороной ладони, и на ней остался тонкий слой изморози. Огненной изморози... Изморозь нагрелась и заструилась янтарным дымком, нежно клубясь перед глазами, заставляя прыгнуть в обжигающе холодное пламя... Он очнулся. Очнулся, несколько мгновений или несколько столетий спустя, с тем ужасным смутным чувством неуверенности, когда не знаешь, спал ли ты, или был одурманен, или Джур-рджа временно лишили тебя ясности ума. Когда твой мир состоит из песка, когда он неуловимо зыбок, когда он неумолимо течёт, когда стираются грани реальности, когда рвутся казавшиеся такими прочными узлы сознания. Где он? Он не мог полностью осознать это. Его мозг был вялым и неповоротливым, а тело, казалось, постарело на несколько веков... Сознание... Сознание вернулось к нему и постепенно разрослось в нём, словно медленно разгорающееся пламя, когда рядом с костром чувствуется лишь ничтожно слабое движение воздуха. Его голова начала всё больше и больше проясняться, словно его осветило таким пламенем. Его схватили рептохи. Схватили на месте той ужасной кровавой рубки у столба с сигнальным костром. Подобрали почти мёртвым, без единого шанса на сопротивление... - АВ-АР-АУУУ! - тревожный вой достиг слуха Зорфа одновременно с мыслепередачей одного из сторожевых... Они навалились на сторожевую стаю со всех сторон - более четырёх сотен на дюжину. Стражники подожгли фитиль из сухой травы, уходящий наверх, сбились в широкий круг "спина к спине" вокруг высокого столба с площадкой для сигнального дыма, прикрылись щитами из толстой кожи и выставили вперёд свои копья с бронзовыми наконечниками. Вскоре наконечники их копий окрасились в ядовитый жёлто-зелёный цвет. Цвет крови этих тварей. У стаи было единственное преимущество - сторожевые были хорошо вооружены, рептохи - почти безоружны. Их оружие - ножи, копья с кремнёвыми наконечниками и дубины. Слабое вооружение! Но эти полунагие змееголовые уроды нападали с таким остервенением, словно не были знакомы со страхом. Скоротечная резня, жёлто-зелёная осклизлая кровь на наконечниках копий, несколько трупов этих тварей. Рептохи отхлынули и закружились вокруг обороняющихся, постепенно сужая круг. Низкорослые волосатые существа с длинными руками, свалявшиеся космы падают на покатые лбы приплюснутых массивных голов, непропорционально больших для их приземистых тел. Глубоко посаженые и раскосые глаза блестят, словно у змей, а безгубые рты напоминают резаные раны... Они снова набросились на сторожевую стаю беспорядочной толпой. - АВ-АВ-АВВУУУУ! - в двенадцать глоток яростно взвыли стражники и приготовились к смерти... ...Выпад! Очередной змееголов, поражённый копьём в шею, валится как подкошенный на ставшую скользкой от жёлто-зелёной крови траву. Щит вовремя встаёт преградой от брошенного с близкого расстояния копья. Выпад! Бронзовый наконечник копья входит в глаз очередной твари и застревает у неё в черепе... Крепко застряло - не выдернуть! Зорф толкнул древко от себя и выпустил его из руки. Выхватил из ножен свой бронзовый клинок... В висках "заломило" от предсмертной мыслепередачи одного из сторожевых... Змееголовые твари напирают. - СПРАВА, СНИЗУ! - ушла короткая мыслепередача, - пригнувшись, один из рептохов старается достать соседа-сторожевого справа. Миг замешательства едва не становится для Зорфа роковым - лицом к лицу с ним оказывается рептох с топором из тёмно-синего металла, и его смрадное звериное дыхание ударяет Зорфу в ноздри. Топор из тёмного металла? Синее золото? Откуда у дикарей оружие "древних"? В последний момент Зорф успел пригнуться и пропустить со свистом разрезающее воздух лезвие топора справа от себя - парировать бесполезно - синее золото разрубит всё! Ободом щита стражник достал потерявшую равновесие тварь по рёбрам, и змееголовый откатился назад, в скопление атакующих... ...Безудержная ярость стаи достигла предельного накала. Стражники стоят насмерть, нерушимо, словно высеченные из гранита, - исчезло всё: сигнальный столб, редкий перелесок, время... Они превратились в зверей, отчаянно дерущихся за свою жизнь и растеряли в этой схватке и разум, и душу. Взмах! Удар! Взмах! Удар! Скрежет бронзы по кремню... Внезапно возникнувшая морда змееголова. Удар! Морда твари исчезает, появляется другая, такая же безобразная... ...Зорф запаздало пытается увернуться от удара дубины слева. Едва успевает подставить свой клинок под удар, смягчая и немного отклоняя его. Недостаточно быстро. Боль! Стремительный провал в небытие... ...РГХ-Р-Р-Р! Скачкообразно вернулась БОЛЬ и "подстегнула" сознание. Пелена тумана перед глазами рассеялась, и Зорф полностью пришёл в себя. Вовремя! Битва закончилась со смертью последнего сторожевого. Поляна вокруг сигнального столба напоминает бойню - кругом мёртвые тела змееголовов. Трупы, трупы, трупы... Сколько длилась схватка? Зорф бросил взгляд вверх, на площадку для сигнального костра, венчающую столб - тонкие шесты с охапками травы над костром ещё не прогорели, - дыма нет, только пламя. Осмотрелся. Толпа рептохов собралась вокруг страшно изувеченных четырех тел сторожевых, павших последними у сигнального столба, - змееголовые громко и оживлённо общаются между собой на отвратительном, шипящем языке рептилий, таком же мерзостном, как и они сами. Совсем рядом ковыляет к своим держащийся за правый бок рептох. В руке - топор из золота с отблеском тёмной синевы. Остался жив, гадёныш, мерзкая тварь! Зорф молнией бросился на него и схватил урода за горло голыми руками... Вскоре рептох перестал дёргаться и скрести по земле ногами. Зорф с трудом вывернул из скрюченной в агонии руки змееголова секиру и бросил взгляд туда, на сигнальный столб, по которому уже карабкалась вверх длиннорукая змееголовая гадина. Подхватил с земли копьё мёртвого змееголова и бегом направился прямо на толпу уже начинающих поворачиваться в его сторону тварей. Бросок! "На выдохе", с "досылом кистью" в конце броска... Копьё с "чавкающим" звуком пробивает спину карабкающегося вверх змееголова, и тот, широко раскинув свои длинные руки, падает со столба в скопище тварей, издающих звуки, похожие на многократно повторяющееся на разные лады шипение клубка больших змей. - УРР-ХРР! - свирепо зарычал Зорф, сжал покрепче свой топор и врубился в самую гущу рептилий... Он уже не помнил, скольких убил. Знал только, что они облепили его извивающейся, корчащейся в ядовитой злобе массой, и в исступлении крушил черепа, разбрызгивая мозги и кровь, разрубал мышцы, дробил кости, - рубил, рубил, рубил... ...Истекающий кровью от полусотни ран, почти ослепший от удара, хлестнувшего по глазам, Зорф вдруг почувствовал, как ему в бок, пробивая невыдержавший кожаный доспех, вошел кремнёвый нож. Он упал на колени, но тут же, шатаясь, поднялся, едва различая сквозь багровый туман злобные раскосые глаза. Но слух ещё не изменил ему. Зорф услышал тихий треск ломающихся шестов и шорох падающей в ревущее пламя сигнального костра травы. Пусть он больше не в состоянии был видеть своих врагов, но точно знал, что они здесь, вокруг него. Зорф широко расставил ноги, обеими руками обхватил рукоять топора, поднял его над головой и из последних сил обрушил вниз в последнем сокрушительном ударе. Теперь, когда с сигнальной площадки поднимался столб густого дыма, он хотел умереть гордо стоя на ногах. До самого конца у Зорфа не возникло ощущения падения, и последним чувством, посетившим его, было удовлетворение от того, что он убил ещё одну мерзостную тварь. Череп рептоха треснул под топором, а на Зорфа опустилась темнота... Сознание... Сознание медленно вернулось к Зорфу, и возникло ощущение, что он не связан. Он лежал неподвижно, пытаясь почувствовать, стянуты ли у него запястья и щиколотки, и таким образом понять, связан он или нет. Сначала он не мог быть уверен, поэтому так и лежал неподвижно, пытаясь оценить себя и свое положение. Во всяком случае, слабость постепенно исчезала, "сходила на нет"... Зорф повернул голову... Или попытался повернуть... Нахлынувшая боль во всём теле не помешала заметить груды ссохшихся коконов из лосиных и оленьих шкур с выбеленными ветром, дождями и временем оскаленными черепами. Поляна мёртвых... Усыпальница рептохов... Он на поляне мёртвых... Его плотно завернули в свежесодранную лосиную шкуру, оставив снаружи только голову, и бросили на лесную поляну, открытую лучам поднимающегося утреннего солнца. Память и понимание нахлынули внезапно. Он понял, ЧТО случилось... Рептохи сочли его мёртвым или настолько ослабевшим, что не сможет самостоятельно освободиться. Тупые змееголовые уроды... Зорф вспомнил пытки. Вспомнил и глухо зарычал, словно сумасшедший, в котором сила зверя сочетается с разумом злого демона. ...Он глухо зарычал, словно сумасшедший, в котором сила зверя сочетается с разумом злого демона. Он вспомнил пытки. Вначале смутно, как в тумане, так же, как после ритуала Джур-рджа по синхронизации стаи возвращается стройность мыслей. Но с каждым мгновением всё отчётливей и отчётливей... Он вспомнил настойчивое прикосновение острия кремнёвого ножа к своей спине - в центре, над поясницей. Он вспомнил, как его заставили втиснуться между двумя вкопанными в землю столбами, отстоящими друг от друга менее чем на локоть. Остриё ножа продолжало касаться его спины, пока рептохи привязывали его ноги - щиколотки и бёдра - к столбам, каждый из которых был толщиной с его ногу. Острое оружие прикасалось к его спине постоянным напоминанием, и он не шевелился, пока ему связывали запястья впереди. Кожаные ремни были завязаны множеством весьма сильно затянутых узлов. Рептох с ножом за его спиной усилил нажим, заставляя продвинуться вперед. С привязанными ногами он не мог сделать шаг вперёд, он смог только согнуться в поясе. Остриё, жалом вошедшее в спину, вызвало к жизни струйку тёплой крови. Он почувствовал её. Он перегнулся в поясе, наклоняясь вперёд. Туго перетянутые запястья были пропущены между его расставленными, привязанными к столбам ногами. Он согнулся ещё больше. Длинная верёвка из переплетённого "косичкой" лыка молодой ивы, прикреплённая к ремням, стягивающим его запястья, была перехвачена сзади и натянута под углом вверх за его спиной и перекинута через прочный сук старого дуба в семи-восьми шагах позади него. Он вспомнил, как глухо заворчал... Или... Захрипел от бессильной ярости? Холодная влажная земля леденила босые ноги... Или это было раньше? Он вспомнил, что позже эта влажная земля на пыточном месте стала приятно прохладной. Его заставляли нагибаться всё дальше вперёд, - мышцы на спине лопались от усилия, кровь жарким потоком приливала к голове, заставляя глаза наливаться кровью. В глазах у него помутилось. Всё стало красным. Он не мог безвольно упасть вперёд, потому что прочные кожаные ремни притягивали его щиколотки и бёдра к столбам, - прочные узы удерживали его в одном положении. Его рот был забит кляпом, и это оказалось очень унизительным, - он вынужден был стоять, низко нагнувшись вперёд, и он никак не мог удержать слюну, капавшую из углов рта вокруг кляпа. ...Он вспомнил, как просвистел бич, внезапно и резко опускаясь, чтобы стегануть его поперёк спины. Он вспомнил, как ловил ртом воздух, потому что удар бича заставил его задохнуться, и как пот мгновенно выступил испариной на лбу и потек струйками по бокам из-под мышек. Это продолжилось. Бич скользнул назад, пропел в воздухе и снова обрушился на его тело... Снова... Чёрное жало бича беспощадно рвало и полосовало плоть. Он знал, что на спине вздуваются рубцы. Его глаза жгла яростная ненависть к змееподобному бичу и к змееголовой твари, к тому, кто держал этот бич в руках. Его грудь, которую стягивающие тело кожаные ремни сделали тугой и твердой, судорожно вздымалась, ноздри раздувались и дрожали. Бич шипел и хлестал по его телу. Он не различал голосов рептохов - шипение змееголовых тварей сливалось со свистом бича. Но он знал, что рептохи радовались причиняемой ему боли и ненавидел их всё сильнее и сильнее... Он знал, что у него могли вырываться глухие хрипы и рычание и прилагал все усилия, чтобы не зарычать. Всё было мутным, туманным. Это мог быть сон... Он крепко сжал зубами губу. Было больно, - это не было сном. Он не мог сдержать конвульсивного вздрагивания своего связанного тела, раскачивания своих бёдер, судорожного стягивания валиков мышц на спине. Он был обнажен. Пот ручьями стекал по его спине, бокам, капал со скул, забрызгивая пол где-то внизу. Это была рефлексорная реакция на угрозу удара бичом - на неумолимый взмах и рывок, на взмах, на резкий удар, на ужасающую тревогу перед ударом, на обжигающую боль. Но он подавлял в себе даже хрипы и ни разу не завыл. Рептохи вытащили кляп у него изо рта и смочили его рот водой, чтобы иметь возможность послушать его рычание и подвывания. Они не услышали ничего, в этом он был уверен... Ведь... Был... Уверен... Или? Он вспомнил жгучую мазь с запахом дикого чеснока и жгучего перца, которой рептохи намазали его раны. Он вспомнил, что даже тогда он не взвыл. Он вспомнил, или ему казалось, что он помнит... Он не был уверен... Он не мог быть уверен в этом. Он помнил, или ему казалось, что он помнит... Ему оскоблили спину... Крапива... Боль от того, что его хлестали крапивой, была слабой, совсем ничтожной. Начавшийся вслед за этим зуд был самой худшей из всех пыток. Он был связан и не мог почесать те места, которые зудели и которые жгло, как огнем... Он был уверен в том, что его отвязали от столбов перед тем как надеть на его голову помятый шлем стражника. Шлем пристегнули к затылку так, что узкий кожаный ремешок впился ему в шею. Злобно ухмыляющийся рептох колотил по шлему длинной тонкой дубинкой. Колотил до тех пор, пока он не начал спрашивать себя, что наступит раньше: смерть или безумие... Ни то, ни другое... Он выдержал, и теперь ему казалось, что он не завыл, хотя он не был уверен в том, что не предоставил возможности порадоваться мерзостным тварям. Он бы скорее согласился, чтобы его снова привязали к столбам и продолжили истязать бичом... Он вспомнил, что чувствовал жесточайшую ненависть... Ненависть к этим рептилиям, издевавшимся над ним. Он видел всё в ещё более красном свете, а его голова была налита тяжестью... Тяжестью, болезненно ворочающейся в висках. В конце концов эта тяжесть заполнила голову всю, без остатка, и его сознание провалилось в спасительное небытие... ...Стражник заморгал и затряс головой - блеск яркого утреннего солнца ранил ему глаза. Блеск солнца... Не только блеск... Лосиная шкура "мехом внутрь", в которую был завёрнут Зорф, под поднявшимся довольно-таки высоко солнцем постепенно подсыхала, приобретая твёрдость камня. Надо выбираться из этого свёртка, становящегося посмертным саваном! После нескольких неудачных попыток Зорфу, наконец-то, удалось нащупать край шкуры и "развернуться", - выкатиться из начинающего усыхать кокона... Вокруг царила привычная для леса смесь звуков, становившаяся всё более выразительной по мере возвращения былой остроты чувств. Но на обычную палитру звуков едва слышно накладывался ещё один, совсем не характерный для леса. Зорф приподнял голову и огляделся... Едва уловимо, как лесные мыши при опасности мгновенным шорохом почти беззвучно уходят в корни дерева, в голове Зорфа прозвучал слабо различимый мысленный посыл... Скорее отзвук мысленного страдания и неудовлетворённой ярости. Это не был посыл знакомого Авварн, но Зорф знал, что так бывает. Бывает, если Джур-рджа, синхронизирующие разные стаи, являются родственницами... Это и понятно, - Джур-рджа-родственницы используют очень близкую по параметрам "базовую" синхронизацию. Зорф закрепил в сознании направление, откуда пришёл "зов" и стал осторожно пробираться в сторону неизвестного постороннего звука. Сначала надо разобраться с этим... Источник "режущего слух" дребезжащего звука обнаружился быстро... Прислонившийся спиной к дереву рептох-сторож увлечённо дул в тростниковую дудку. Хм... Дудку? Дудкой "музыкальный инструмент", издающий ужасные дребезжащие звуки, назвать можно было бы с большой натяжкой. Так, кусок тростника, обрезанный выше узлов-сочленений сегмента. Аккуратно надрезанная кожица стебля, прикрывающая проделанное в трубочке отверстие, хлопала по стеблю и издавала громкий трескучий звук. Похоже на то, что рептох-сторож не совсем "дружил с головой". Тупо улыбаясь, он обхватил своим безгубым ртом край тростниковой трубки и самозабвенно надувал щёки, забыв обо всём на свете. Зорф уже довольно-таки близко подобрался к сторожу "поляны мёртвых", когда музыка резко оборвалась. Дурачок огорчённо повертел в руках свой "музыкальный инструмент", увидел оторвавшуюся кожицу и отбросил дудку в сторону. Затем нехотя поднялся и беспечно отправился в лес... Видимо, изготавливать новую трещалку... Догнать? Свернуть рептоху-придурку шею? Зорф сейчас находился не в том состоянии, чтобы сражаться... Да и мёртвого сторожа обнаружат. Обнаружат и начнут искать... Искать его, Зорфа... Нет, не годится... Что-то блеснуло в траве. Взгляд стражника зацепился за небрежно брошенное оружие сторожа. Короткое копьё с чёрным каменным наконечником. Оружие! Какое-никакое, но, - оружие. Зорф подхватил копьецо и осмотрел каменный наконечник. Дурачок-то дурачок, но руки у рептоха выросли откуда надо. Необычно твёрдый материал, скорее всего агат, изящная двусторонняя оббивка, острое, как жало, остриё. Ну да, этот рептох явно мастер не из последних, Зорф испытал невольное уважение, - пусть живёт! Рядом с копьём обнаружился свёрток из листьев лопуха. Зорф развернул его и улыбнулся, увидев кусок вяленой лосятины , щедро сдобренный диким чесноком и перцем, и пару лепёшек, изготовленных из толчённого сухого корня рогоза. Только сейчас стражник почувствовал, как он проголодался... Что же, необходимость разыскать нуждающегося в помощи Авварн никуда не исчезла... Надо выполнять. За то, что его будут искать, Зорф не беспокоился. Мало ли куда дел свои оружие и обед дурачок-сторож? Да и следы свои Зорф запутает, если что... . . . ...Ещё ночью Зорф спрятался в густых колючих зарослях черёмухи и весь день спокойно наблюдал за суетой рептохов вокруг деревни, обнесённой частоколом-палисадом. Путь проникновения в деревню он уже наметил - вон там, где лес близко подходит к палисаду, он и "перемахнёт" через частокол. Надо только дождаться, чтобы сумерки сгустились настолько, чтобы его не было заметно. Независимо от желания Зорфа это необходимо сделать, - там, где-то внутри деревни, находился страдающий Авварн... ...Зорф распластался на крыше одной из жалких хижин, расположенных рядом с частоколом и внимательно осматривал пространство огороженной палисадом деревни рептохов. Он нашёл Авварн, от которого мог прийти посыл... Перебравшись через частокол, он сразу заметил два столба, к которым были привязаны обнажённые стражники Авварн. Пленённые Авварн выглядели ужасно. Кровь сочилась из разбитых ртов, текла из многочисленных ран. Один из стражников, тот, который был ближе к Зорфу, на короткий миг с трудом выпрямился, облизал окровавленные посиневшие губы, взрыкнул, едва различимо в громком шипении рептохов, и снова "обмяк", натягивая путы. Авварн был незнаком Зорфу. - Кто ты, брат Авварн? Как всё случилось? - Зорф, возлагая надежды на "базовую" синхронизацию, мысленно задал вопрос. - Междуречная стая... Наша Джур-рджа смогла уйти... Спаслась... Мы сумели её защитить... Ушли бы и мы... Но наги... Схурхаши-колдун... - пришёл ответ. Пришёл отрывками, едва различимо. И мгновением позже: - Нет больше междуречной пограничной стаи... Стражники стояли, привязанные к столбам, окружённые странными и страшными фигурами. Стояли? Нет... Они, скорее, обессиленно висели на ремнях, крепко притянутые к пыточным столбам. За ними горели костры, поддерживаемые нагими смуглокожими рептоженщинами с высокими причёсками. Дальше проглядывались ещё приземистые хижины, сплетённые из ветвей и обмазанные глиной и широкий проход за огороженное частоколом пространство деревни. Пленённых Авварн окружали, казавшиеся чёрными на фоне пурпурных языков пламени, силуэты рептохов. Всё это Зорф различал боковым зрением. Даже впервые увиденные им смуглые женщины рептохов с высокими причёсками не могли вывести Зорфа из своеобразного ступора. Внимание его приковывали воины, стоявшие особняком от остальных рептохов и молчаливо смотревшие на привязанных к столбам стражников. Мускулистые, широкоплечие, с широкой грудной клеткой и стройными бедрами, эти воины довольно-таки сильно отличались от привычных для Зорфа рептохов. Отличались более высоким ростом и более крепким и пропорциональным телосложением. Блеск огня выразительно оттенял рельеф напряжённых мышц, а на бесстрастных лицах змееголовов блестели глаза как у крадущегося тигра. Руки сжимали топоры из красной кованой меди и пучки лёгких метательных копий с медными же наконечниками. У некоторых из-за спины выглядывало оголовье обоюдоострой секиры из тёмно-синего металла... Снова оружие древних! И откуда они только его берут? Вся одежда их состояла из скудных набедренных повязок, а некоторые из них были примитивно перевязаны, и кровавые полосы засохли на смуглой коже. Наги... Те самые наги, о которых только что сообщил брат Авварн. И они недавно побывали в смертельном бою. Серьёзные враги! Серьёзные... Зорф отвёл взгляд от лиц победителей и... С трудом подавил приступ тошноты. Десятках в трёх шагов от него возвышалась отвратительная пирамида, сложенная из отрубленных голов Авварн. За пирамидой на небольшом расстоянии лежало с полсотни трупов рептохов и не менее десятка неподвижных нагов, уложенных в ряд отдельно. Это доставило Зорфу жестокое удовольствие, - стражники-братья из междуречной сторожевой стаи тоже собрали свой кровавый "урожай". Отрыжка Джур-рджа, как же много здесь рептохов! И не только "местных" рептохов, есть и наги с верховьев реки, той, что на западе, - Зорф рассматривал толпу змееголовых. Достаточно знал он о рептохах и прекрасно понимал, что число находящихся здесь змееголовых никак не пропорционально размерам деревушки. Хижин, чтобы разместить всех, даже по самым оптимистичным подсчётам, явно бы не хватило. Да и разница во внешнем виде и боевой раскраске лиц бросалась в глаза... - Не рискуй, брат... Уходи... Погибнешь... Что же, никто из стражников Авварн и не ждет смерти в тишине и покое, но лучше уж закончить жизненный путь в "своей" компании... В окружении братьев по стае... Или... Хотя бы, вместе с другими Авварн... Щедро забирая должок за каждую жизнь собратьев... Зорф не стал обращать внимания на пришедший мысленный посыл одного из стражников. "Помоги им Джур-рджа, - будут пытать!" - Зорфу, совсем недавно испытавшему пытки рептохов, стало "не по себе"... Шипение рептохов усилились. По толкотне в их скоплении Зорф понял, что грядёт приход "важного лица". Повернув голову, стражник увидел, что столбы с пленниками вкопаны недалеко от входа в хижину, отличающуюся от остальных большими размерами. У входа возникла танцующая фантастическая фигура. "Кто же ты, тварюга? Тот самый мерзкий Схурхаши? Схурхаши-колдун нагов? " - черты Зорфа исказила гримаса лесного волка, попавшего в капкан. Стражник увидел нечто немного выше среднего роста, с бесформенной головой, покрытой колышущимися перьями совы, посаженными в медные обручи с кожаными креплениями. Перья зловеще дёргались и шуршали от кривляний, вращений и прыжков Схурхаши. Продолжая пританцовывать, наг вошёл в хорошо освещённый кострами круг и завертелся перед привязанными пленниками. Возможно, другой на его месте выглядел бы смешным - глупый чудик в дурацких перьях, и только... Но зловещее змееподобное лицо, выглядывавшее из бесформенного вороха совиных перьев, придавало всей сцене вид надвигающейся беды. Ну, не могло быть смешным существо с таким лицом, и напоминало оно скорее демона, кем и было на самом деле... Демоном в обличии нага-Схурхаши... Внезапно оперение дрогнуло и опало, и Схурхаши застыл на месте истуканом. Колдун стоял прямо и неподвижно, но Зорфу вдруг начало казаться, что Схурхаши растёт и увеличивается до невероятных размеров. Зорф с трудом сопротивлялся иллюзии, что наг-колдун презрительно смотрит на него с высоты дерева, хотя и понимал, что тот невысок по сравнению с ним. Колдун начал говорить резким хрипящим голосом, несущим оттенки шипения кобры и вытянул голову на длинной шее к одному из привязанных пленников. В этот момент глаза Схурхаши засветились кровавым оттенком. Неожиданно стражник, собрав остаток своих сил, попытался вцепиться зубами в змееподобное лицо Схурхаши... Неудачно! Челюсти стражника "клацнули" совсем рядом... С демоническим воем Схурхаши отпрыгнул назад, а от рычания воинов-нагов "дрогнули звезды". Группа нагов рванулась к привязанному к столбу стражнику, но Схурхаши остановил их и послал властным жестом нескольких рептохов к воротам. Они открыли их и помчались обратно. Толпа рептохов в отчаянной спешке разделилась пополам. Зорф обратил внимание, что женщины рептохов и их голые дети укрылись в хижинах и выглядывают из дверей. Широкая тропа вела к открытым воротам, за которыми стоял лес, чёрной темнотой наступающий на освещённое пространство. Воцарилась полная тишина, когда Схурхаши повернулся к лесу и, приподнявшись на цыпочках, послал в ночь свой страшный грозно шипящий призыв. Где-то там, далеко в глухих дебрях, ответило низкое рычание, и Зорф невольно вздрогнул, когда понял, что звук этот исходит не из груди двуногого существа... Стражник, намеченный в жертву, выглядел совсем бледным и лихорадочно облизывал губы. Деревня затаила дыхание. Схурхаши не двигался, - лишь совиные перья на его голове слегка трепетали не смотря на полное отсутствие ветра. Или это так казалось Зорфу на фоне жарко горящих костров... И... Внезапно ворота перестали зиять пустотой. Вздох ужаса пронесся по поселению, рептохи стали в панике отступать, проталкиваясь между хижинами. Зверь, стоящий в воротах, выглядел воплощением кошмарной выдумки. Благодаря особенности, - неестественно блёклой масти, он казался призрачным и нереальным в полумраке створок ворот, но ничего нереального не наблюдалось в низко опущенной огромной голове и гигантских кривых клыках. На бесшумных кошачьих лапах в деревню рептохов пришла смерть... Зверь, медленно приближавшийся к привязанным Авварн, был длиннее и массивнее обычного полосатого тигра и силой мог сравниться с медведем. Плечи и толстые передние лапы поспорили бы со львиными, а страшные клыки торчали из верхней челюсти низколобого черепа. Мало было там мозга, в том черепе, да и инстинктов немного пылало в нём, - ничего, кроме инстинкта уничтожения. Хищный каприз природы, "забава" эволюции, щедро раздающей когти и зубы. Кровожадного убийцу призвал наг-Схурхаши из чёрного леса, а Зорф уже не сомневался в действенности его колдовства - лишь чёрное искусство матёрого Схурхаши с поддержкой злых сил способно было обеспечить власть над таким зверем... Тигр, не оглянувшись, миновал пирамиду голов. В своей жизни, посвящённой убийству, он охотился только на живые существа. Диким голодом пылали жёлтые неподвижные зрачки, и не одним голодом пустого желудка, но и голодом по чужой смерти. Из разверстой пасти капала слюна. Схурхаши отступил, и его рука указала на стражника Авварн. Большой кот припал к земле. Колдун издал пронзительный крик, и чудовище прыгнуло. Зорф не способен был представить этого прыжка - прыжка ожившей гибели, воплощенной в гигантский узел каменных мышц и рвущих когтей. Тело зверя ударило в грудь привязанного к столбу стражника. Столб сломался у основания и рухнул на землю. Кривые когти разорвали тело в клочья, а мощные клыки пробили череп, как нож пробивает старую ветхую шкуру. Ременные узы лопнули, и клыкастый убийца исчез за воротами, унося отвратительные кровавые лохмотья, отдаленно напоминающие что-либо живое. Ворота опустели, и страшное рычание потрясло лес, замирая в отдалении. Рептохи по-прежнему неподвижно стояли между хижинами, а Схурхаши смотрел в сторону ворот, открытых для входа ночи... Чёрная ночь давила на робкий круг света, и огни костров блестели зловещими всполохами. Наг-колдун послал в ворота следующий призыв, ничем не напоминающий первый. Шипение будто бы застыло в нём, в этом призыве, - и словно холод охватил Зорфа. Ответа не последовало, и в наступившей тишине Зорф услышал биение собственного сердца... Или ему показалось, что он слышит... Потом за воротами возник шорох, шелест листьев, и в проёме ворот показалось создание, которое ползло, неся на высоте роста самого из высоких Авварн свою треугольную голову величиной с голову лошади. Матово поблёскивало извивающееся тело. Из пасти высовывался раздвоенный язык, и отсветы огня играли на острых клыках... Древние называли огромную рептилию Призрачным Змеем, и был он ужасом. Ужасом для всего разумного... Он душил жертвы, подобно питону, но зубы его содержали яд, несущий безумие и мучительную смерть для тех, кому посчастливилось вырваться и ускользнуть от ползающего ужаса. Змей подполз бесшумно, и толстая его шея отклонилась назад, готовясь к удару. Загипнотизированным, остекленевшим взглядом всматривался привязанный к столбу стражник в отвратительную пасть, которая должна была поглотить его. Смотрел, уже ничего не чувствуя кроме приступов рвоты. А потом... Нечто блеснуло в свете пламени костра, вылетев из тени между хижинами, и огромная змея забилась в конвульсиях. Короткое копьё пробило шею чудовища ниже челюстей, - листовидный наконечник из чёрного блестящего камня вылез с обратной стороны. Бешено извивающийся змей оказался в толпе рептохов, и они подались назад. Копьё не сумело раздробить позвоночник и даже не задело кость, - оно лишь проткнуло плотные мышцы шеи. От ударов хвоста свалился с десяток рептохов, несколько змееголовов обрызгал яд, жгучий, как огонь. Среди всеобщего визга, воплей и проклятий дикари бросились врассыпную, топча друг друга. Гигантский змей вкатился в костер, и боль умножила его и без того страшную силу. Под таранным ударом хвоста развалилась стена хижины, из обрушивающейся жалкой постройки выскочили громко шипящие на все лады змееголовы. Толпа в панике понеслась через костры, разбрасывая сыплющие огненными искрами головни, пламя погасло, и лишь слабый багровый отблеск освещал кошмарную сцену. ...Пленный Авварн ощутил рывок у кисти и понял, что свободен, - крепкая рука оттащила его назад. Ошеломлённый стражник обернулся и увидел Зорфа, чью хватку и ощутил на своем плече. Диким призраком казался он бывшему пленнику в отблесках гаснущих костров. Зорф потянул освобождённого дальше, в темноту между хижинами. Вскоре они оказались в двух шагах от частокола. Здесь господствовал мрак. Рядом со стеной Зорф остановился, и, как ребенка поднял собрата на высоту вытянутых рук. Стражник уцепился за концы кольев, вскарабкался на них и, не обращая внимания на содранную кожу ладоней, нагнулся и протянул руку Зорфу. В это время из-за угла хижины выскочил бегущий наг. Увидев Авварн на ограде, он застыл, как вкопанный, но очень быстро опомнился, вложил в копьеметалку лёгкое копьё и выпустил свой смертоносный снаряд. Смертоносное оружие, просвистев над Зорфом, пробило грудь стражника, и тот мешком свалился вниз, едва не задев Зорфа... Посмертный импульс, пришедший мгновением позже, поднял в Зорфе волну злой ярости - он второй раз подряд потерял своего собрата. Зорф зарычал и бросился на врага... Да, он был безоружен, но это не имело никакого значения... Наг не успевал снова снарядить копьеметалку и поэтому выхватил из-за плеча обоюдоострую секиру и поднял её над головой. Медленно! Зорф "поднырнул" под взмах нага и с силой ударил его под локоть сведёнными вместе руками. Раздался хруст ломающейся кости, и топор древних выпал из рук завопившего на все лады змееголова. Продолжая движение, Зорф подсел, подхватил нага под плечо сломанной руки и перекинул его через себя. Затем поднял секиру и рубанул нага по шее. Крик боли, вырывавшийся из груди нага, оборвался. Но этот крик был услышан. На секунду воцарилась тишина, потом раздался многоголосый ответный вопль, и около сотни рептохов устремились к палисаду. Зорф перекинул трофейную секиру через палисад, высоко подпрыгнул, ухватился за край частокола и подтянулся. Стиснув зубы, едва сдержал крик боли, когда один из кольев пробороздил едва зажившую рану в боку... Но он был уже наверху, - и беглец соскочил на другую сторону. Погружаясь в чащу леса, Зорф оглянулся и увидел частокол, из-за которого торчали головы рептохов. Рептилоиды выглядели ошарашенными. Поспешив к ограде отбивать предполагаемую атаку, они увидели тело убитого нага, но врагов не нашли. Стражник превратился в беглеца. Зорф закружил, запетлял по лесу, сбивая след, но неизменно соблюдая общее направление на закатную сторону. К пограничью пробиваться не имело смысла, там сейчас змееголовых было, что звёзд на небе. Он решил пробиваться на запад к верховьям рек, чтобы сделав огромный крюк, возвратиться домой... Он уже не видел, как Схурхаши взмахом руки отправил голосящую толпу рептохов в погоню. После чего неспешным шагом отправился в сопровождении своих воинов следом... . . . ...Встречный западный ветерок принёс с собой солёную влагу. Едва ощущаемый привкус соли. Море? Солёный влажный воздух - это уже достаточно близко к морю. Это значит, что погоня за ним длится намного дольше, чем он предполагал. Зорф надеялся, что за верховьями рек рептохи не выдержат и отстанут. Но другие змееголовы, наги... Наги, ведомые Схурхаши, продолжили преследование, и скоро оно подойдет к концу. Зорф устал... Даже волчья жизненная сила Зорфа постепенно истощалась от непрерывного напряжения. Дыхание с трудом вырывалось из его горла. В боку Зорфа уже давно поселилась колющая боль, а ноги его временами подрагивали от усталости. Ноги... Прихрамывающая нога болела при каждом шаге, словно в колено вонзили нож. До сих пор Зорф следовал инстинкту, который заставлял напягаться каждый его нерв и каждый его мускул, - каждое его усилие было направлено на то, чтобы выжить. Однако теперь, в своем бедственном положении, им овладел другой инстинкт: он искал такое место, где можно, прикрыв спину, отдать свою жизнь как можно дороже. Он не нырнул в чащу леса налево или направо сразу, тогда, после той скоротечной схватки на поляне у поваленного дерева... Трое рептохов там, рядом с зарослями кустарника, остались. Три змееголова, расставшись с жизнью, подарили ему шанс, - не смогли нанести ему сколь-нибудь значимого ущерба. Но отняли драгоценное время... Заставили убегать затравленным зверем... Не покинул он тропу и позже. Незачем было. Она, тропа, неизменно выдерживала главное направление, - на закатную сторону. Да, делалала неожиданные повороты, огибая заросшие непроходимым кустарником неглубокие балки или взгорки, да, порой почти пропадала, становясь практически незаметной из-за сочной непримятой травы на небольших лесных полянах, но каждый раз возвращалась... И днём, и ночью... ...Ночью в лесу темнеет незаметно и в то же время очень быстро, - только что под ноги стелилась едва различимая тропка, а через пару ударов сердца она уже скрылась во тьме, опустившейся на лес. Деревья, ветви, кустарники растворились в обволакивающей паутине наступающей ночи, оставляя позади одни воспоминания о тёмных росчерках переплетённых между собой ветвей, загораживающих высыпавший на небе горох звезд. Кромешный сумрак... Несколько недолгих, но очень томительных мгновений, когда ты едва плетёшься, до боли напрягаешь глаза, чтобы хоть что-то увидеть. Затем нехотя из-за пазухи темноты выкатывается полная луна. Она имеет форму тёмно-жёлтого круга, она толста, её поверхность изрезана тёмными дырами и морщинами. Луна меняется, рожает свет, отдаёт его ночной земле, и столбы лунного дара заливают спящий лес, играют меж ветвей и стволов, отражают луну в сонно шепчущем ручье, танцуют на полях зарождающегося ночного тумана, который белёсыми струйками тянется вверх из засыпающей травы. Время, когда возникает сильное, почти непреодолимое желание остановиться посреди лесной поляны и упасть на колени в густую траву... Упасть на колени и, обратившись к матери-луне, завыть от нахлынувших чувств... Хм... Зорфу было не до чувств... Поглоти эту погоню отрыжка Джур-рджа! Зорф боролся за свою жизнь. Но избавиться от преследования никак не удавалось. Разрыв, образовывавшийся между ним и преследователями за ночь, наги сокращали днём. Тропа то терялась, то вновь появлялась в зарослях папоротника и колючей ежевики. Лес тянулся и тянулся, - густые рощи черного дуба, непролазные буреломы, которые приходилось обходить, теряя драгоценное время, десятки полян и болотистых низин в тех местах, где разливались запруженные вездесущими бобрами ручьи. Безнадежно было прятаться от преследователей, и поэтому Зорф бежал дальше, а кровь всё сочилась и сочилась из вновь вскрывшейся раны в боку, капля за каплей забирая остатки жизненных сил. В ушах у него стучало и каждый вдох вызывал боль в пересохшем горле. Позади него постоянно раздавался дикий хриплый вой с шипящими нотками. Это значило, что наги наступают ему на пятки и рассчитывают вскоре настигнуть его, тем более, что чащобы закончились, и лес быстро поредел. Как голодные хищники, предчувствующие скорую поживу, наги теперь каждый свой прыжок сопровождали диким воплем. Внезапно редкие деревья кончились. Перед Зорфом находилась каменная стена, которая почти отвесно поднималась вверх. Взгляд налево и направо сказал Зорфу, что здесь есть только одна скала, которая каменной глыбой возвышается над редколесьем. Может быть, будь он в лучшем состоянии, он смог бы быстро взобраться на вершину этой скалы, но теперь, с его ранениями и при его потере крови у него не было никаких шансов на это. Он не поднимется по этой крутизне выше трёх или четырёх своих ростов, прежде чем наги выбегут из леса и пронзят его своими метательными копьями. А скала? Может быть, с другой стороны она менее крутая? Тропа, выходящая из леса, поворачивала направо и вела к скале. Он торопливо побежал по тропе и увидел, что она ведёт между кромками каменных глыб и расколотыми камнями к широкому карнизу, находящемуся у вершины скалы. Этот карниз был не самым худшим местом, чтобы умереть. Возможно, какое-либо другое место было бы похуже... Или получше... Но сейчас выбирать не приходилось. Окружающая действительность перед глазами Зорфа поплыла, приобрела багровые оттенки, но он, собрав последние силы, захромал вверх по тропе. Крутизна усиливалась. Вскоре Зорф опустился на колени а затем и вовсе на четвереньки, зажав кинжал между зубами. Он еще не достиг выдающегося вперед карниза, как около трёх десятков раскрашенных нагов, воя как взбесившиеся демоны, столпились вокруг скалы... * * * Здесь когда-нибудь будет продолжение...
|