Положенцев Владимир Николаевич : другие произведения.

Тайна белого утеса. часть 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Неопровержимые улики
  
  Следователь Блудов разгладил на своем рабочем столе клочок нотной бумаги, найденной у мертвого трактирщика. Надел пенсне, начал рассматривать его под светом настольной электрической лампы, дабы электричество, по непонятным причинам, все еще продолжало поступать в этот глухой уезд. С торца стола к клочку припал судебный секретарь Илья Панкратович Шубейкин. Он тряс своей бородкой, похожей на большую кисть художника, шевелил черными усиками, моргал острыми, как патефонные иглы, коричневыми глазками.
  -С нотной бумагой все ясно, - сказал Шубейкин. - Дочь Бубновых пыталась музицировать, поэтому в доме наверняка оставалась нотная тетрадка. Непонятно другое - коль убийце была необходима эта схема, почему он не забрал недостающую ее часть из рук целовальника, после того как его убил? И что этот чертежик собой представляет, какие-то циферки: 1250, 1380.
  -Да, странно, - согласился следователь. - Кривая линия, думаю, это русло какой-то реки. В другом клочке наверняка что-то отмечено. Бубнов не хранил дома деньги после событий в Петрограде. Может, он прятал свое состояние в тайге? Но для кого тогда предназначалась эта карта?
  -Пока не выясним, кто его убил, не ответим на этот вопрос. Нужно осмотреть домашний сейф трактирщика. Но вы говорите, вдова заявила, что ключ от него пропал из связки, найденной у убитого.
  Не успел Блудов ответить, как в кабинет, пыхтя и обливаясь потом, вломился фельдфебель Журкин. В огромных лапах, наклонившись несколько назад для равновесия, он держал серо-зеленый сейф, размером с объемный скворечник. Тут же, под удивленные взгляды следователя и секретаря, взгромоздил его на соседний стол, за которым ранее сидел следователь Семён Кузьмич Задрёмов, пропавший несколько месяцев назад. Возможно, как и многие жители уезда, Задрёмов решил поискать лучшей жизни в других местах. Семён Кузьмич считал себя декабристом и человеком "прогрессивных" взглядов, а потому Шубейкин не исключал, что тот подался к большевикам. Ходили слухи, что пропавший следователь стал личным адъютантом самого Троцкого. Но толком о его судьбе никто не знал.
  Несгораемый сейф был лондонской фирмы "Milners", с одной двусторонней ручкой и замочной скважиной.
  -Я же вам велел, Архип Демьянович, только осмотреть сейф. - Блудов встал, подошел к сейфу, зачем-то потрогал пальцем его ручку и замочную скважину. - А вы его сюда притащили. Разве вдова не возражала?
  -Ни единым манером не высказала своего недовольства, - ответил Журкин. - Более того, велела мужичкам мне помочь донести сию шкатулку до суда, ну а в околотке я уж справился сам. Как можно было оставить там сейф, раз ключ от него пропал? Вот я и решил...
  -Правильно сделали, господин фельдфебель, - сказал судебный секретарь. - Как же вы сами, Алексей Алексеевич, не подумали, что сейф следует немедленно изъять?
  Шубейкин уставился на следователя ехидным, колючим взглядом. Он очень любил поддевать людей, за что его многие не любили. Но Блудов давно привык к поддевкам Шубейкина, а потому на них не реагировал.
  -Вы правы, Илья Панкратович, - ответил следователь. - Это я дал маху. Хорошо, что в наших рядах остались профессиональные сотрудники. Благодарю за службу, господин Журкин.
  -Рад стараться, ваше благородие! - Фельдфебель вытянулся по струнке и на его лице появился счастливый румянец.
  Как же мало человеку нужно для счастья, вздохнул про себя Блудов.
  -И чем мы будем его открывать?
  -Не извольте беспокоиться, ваше благородие. Я всё предусмотрел. Эй, Чухонцев, заходи! - крикнул Журкин так, что зазвенели стекла.
  В кабинет вошел щуплый мужчина лет сорока, с длинными как у обезьяны руками. Его лицо напоминало морковь - широкое сверху, узкое внизу и красное, вероятно, от волнения.
  -Кто это? - Следователь недоуменно заморгал.
  -Знакомьтесь. Лучший друг сейфов, господин Чухонцев по кличке Чуха. Имел 8 лет каторжных работ. На Волыне, где он и ему подобные хлыщи свинец добывали, охрана после красного переворота разбежалась. Каторжники кто куда, а этот не промах, к "золотым людишкам" прибился. Ну, Чуха, не упади в наших глазах, давай, открывай шкатулку.
  Чуха вопросительно взглянул на следователя, сразу определив в нем, а не в Шубейкине главного.
  -За что каторгу получили? - спросил Блудов и тут же махнул рукой: - Ах, да, что я спрашиваю, с медведем подружились. Приступайте.
  -Слушаюсь. - Чуха вытер рукавом синего, несвежего кафтана нос, потом без слюны сплюнул в сторону. Воздел красные руки кверху, словно собирался молиться, подошел к английскому сейфу. Принюхался. Он напоминал бродячего пса, выискивающего съестное. Вынул из кармана штанов крючки-отмычки, но сразу в скважину их вставлять не стал. Зачем-то легко постучал ими по крышке сейфа. Теперь прислушался. Снова постучал. Журкин хотел что-то ему сказать, но каторжник предупредительно поднял средний палец вверх, мол, молчи.
  -Ишь, ты, - процедил фельдфебель, но на этот раз палец к губам поднес следователь - не мешай.
  Постучав по сейфу теперь с обеих сторон, Чуха молниеносно провернул отмычки в скважине, повернул двойную ручку, и дверца железного тайника с тонким скрипом открылась.
  -Вот это да! - вырвалось у судебного секретаря.
  Чуха самодовольно улыбнулся, отошел в сторону. Все бросились к сейфу. Но в нем, кроме нагана и пачки патронов к нему, ничего не было.
  -Что за... - Журкин запустил огромную лапу во чрево металлического ящика, но и так было понятно, что, ни ожидаемых векселей, ни расписок должников там нет.
  -Понятно, - произнес задумчиво Блудов.
  -Что понятно? - спросил Шубейкин.
  -А то, что ничего не понятно. Ерунда какая-то, прости господи. Кто же мог сейф обчистить, если вдова утверждает, что утром была дома, и никто к Бубновым не приходил. Ясно только, что этот некто воспользовался ключом, на сейфе нет следов взлома. Обыск у Любезного провели?
  -В его квартире Хомутов орудует, а я за этим каторжником бегал, он у вдовы Прянишниковой ночевал, мужики нашептали. - Фельдфебель кивнул на Чуху. - Куда его теперь, ваше благородие? Может, на наши нары отправить?
  -На каком основании? У нас нет ни дела на него, ни средств, чтобы содержать. Идите, Чухонцев, вы свободны. Да, но из поселка пока не удаляйтесь, возможно, понадобитесь. Сидите у своей вдовицы.
  Уговаривать Чуху не пришлось, он под неодобрительный взгляд Журкина, бросился к выходу. И в дверях столкнулся с околоточным надзирателем Хомутовым. Столкновение было таким сильным и неожиданным, что околоточный выронил сверток, который нес. На полу звякнуло, а надзиратель отточенным движением ухватил Чуху за шиворот.
  -Что это?..
  -Отпустите, - сказал следователь. - Это беглый каторжник, теперь на прииске обретается. Он нам сейф Бубнова вскрыл, только там ничего интересного для нас не оказалось. Пусть топает.
  Надзиратель отпустил Чуху, дал ему напоследок пинка, отчего тот врезался в угол двери и тут же за ней скрылся.
  -В сейфе, может, ничего и нет, а вот у меня улов жирный, - сказал Хомутов. - Я сразу понял, что это волосатик целовальника порешил.
  Он поднял сверток, положил его на стол следователя, предварительно отодвинув микроскоп Аббе фирмы "Карл Цейс".
  -Все эти ваши разглядывания грязи с башмаков под макроскопом, чепуха. Вот.
  Рогожная тряпка отлетела в сторону и все увидели большой разделочный тесак, наподобие мексиканского мачете, лезвие которого было в запекшейся крови и стоптанные полусапоги. Хомутов поднял один сапог, продемонстрировал следователю подошву. На ней тоже запеклась кровь.
  -Это всё я нашел в квартире Серафима Любезнова. Так что дело можно считать раскрытым. Остается только допросить его со всем пристрастием.
  -Понятно. - Блудов помял подбородок. - Странно.
  -Что именно?
  Вместо следователя ответил, вернее, спросил Шубейкин:
  -А в каком месте квартиры вы нашли сии предметы?
  -Да к, башмаки валялись прямо в прихожей, а тесак лежал рядом, за сундуком со всяким хламом.
  -В прихожей? - Блудов взял башмак, осмотрел его со всех сторон. Потом, надев перчатки, поднес к глазам "мачете". Осторожно опробовал острие. Им можно было точить карандаши. - Очень интересно. А что, Любезнов похож на идиота?
  Хомутов заморгал глазами:
  -Не понял, ваше благородие.
  -Ну, только идиот мог побежать к нам, чтобы заявить о своей непричастности к убийству трактирщика, о чем уже судачила, по его словам вся округа, и оставить в прихожей неопровержимые улики своего преступления.
  Доводы следователя застали околоточного надзирателя врасплох. Он как рыба, вытащенная из воды, то открывал, то закрывал рот, но ничего вразумительного так произнести и не смог.
  -Господин фельдфебель, уберите-ка пока в шкафчик эти улики и приведите сюда из "темной" Серафима Любезнова. Кстати, его сегодня покормили?
  -Как же, кормили, - ворчливо ответил Хомутов. - Самим жрать нечего.
  -Мы с вами представители закона и потому должны свои обязанности выполнять по закону.
  Хомутов махнул рукой:
  -Где он теперь закон, эх. Ладно, получит в ввечеру баланду.
  Убирая в шкаф улики, Журкин опрокинул с полки стеклянный графин, который разлетелся на мелкие осколки.
  -Я сейчас, я уберу. - Фельдфебель схватил несколько крупных осколков и порезался. Выругался.
  -Дубина косорукая, - бросил ему Хомутов.
  -Оставьте, Архип Демьянович. - Следователь достал из тумбочки пузырек с йодом, смазал ватой порез на пальце Журкина, перевязал бинтом.
  - Пустяки. До свадьбы заживет.
  Фельдфебель поморщился: он уже пятый раз был женат, но все жены ему быстро надоедали. Теперь присматривался к еще одной женщине, дабы вдов в уезде было достаточно.
  -Спасибо, ваше благородие. - Журкин поднял вверх забинтованный палец, чему-то рассмеялся. Вероятно, вспомнил, что в детстве "их благородия" нещадно пороли его и его отца, а теперь милосердно оказывают медицинскую помощь.
  -Идите за Любезновым.
  -Слушаюсь, ваше благородие.
  Следователь сделал соскоб крови с тесака, положил его на предметное стекло микроскопа, покрыл его другим стеклышком. Начал внимательно рассматривать.
  Через несколько минут фельдфебель привел хмурого, помятого от лежания на плохо струганных нарах, Серафима.
  Вежливо с ним поздоровавшись, следователь предложил Любезнову чаю.
  -Мне не доставит удовольствия совместное с вами чаепитие, - с вызовом ответил "студент". - К тому же мне пора, у меня дел полно.
  -Куда же ты торопишься, выхолощ? - ухмыльнулся Хомутов. - Тебя же уездные винокурки в клочья порвут. Чем им платить станешь, может, собой? Ха-ха.
  Надзиратель залился сиплым смехом, вытер рукавом взмокшие глаза. Поговаривали, что когда-то Хомутов переболел неприличной болезнью, но каким-то чудом вылечился. Однако, когда он смеялся, все обращали внимание на его сиплость, свойственную определенной стадии этого недуга. Журкин старался не подавать Хомутову руки.
  -Скажите, Серафим Назарович, а от кого конкретно вы узнали об убийстве целовальника, - обратился к парню следователь, когда тот сел на стул напротив него. Рядом в спинку стула, словно клещами вцепился Журкин, пристально следя за его движениями.
  Торговцу понравилось, что его назвали полным именем. Вызов в его глазах несколько попритух. Он попросил у Блудова папиросу, наконец, ответил:
  -Вышел я утром покурить, а у дома мужики кучкуются. Увидели меня, косо глянули и так бочком-бочком кто куда. А дьячиха, та и вовсе в меня плюнула, назвала убивцем и тоже заторопилась прочь. Я ее догнал: да что случилось-то, спрашиваю. А она мне: Все знают, что ты намедни с трактирщиком поцапался, грозил ему. А теперь он в своем кабаке мертвый, с прорубленной головой валяется.
  -Вот, значит, как, - Блудов помял ухо, взялся за микроскоп, но передумал в него глядеть. - Не иначе мальчишка растрезвонил. Ольга Ильинична бы не стала.
  -Какая разница кто растрезвонил, - ответил торговец. - Я сразу сюда, в окружной суд. А меня этот держиморда за шиворот и в "Дерюгу" к вам поволок.
  -Ну, ты...- Обиделся на "держиморду" Хомутов, показал "студенту" кулак. - Слова-то выбирай.
  -Понятно, - произнес свое любимое слово следователь. - То есть, вы официально заявляете, что целовальника не убивали. Так?
  -Ну, так. Сколько раз можно повторять.
  -А как же вы тогда объясните это? Архип Демьянович, голубчик, достаньте из шкафчика улики. Только не порежьтесь более.
  -Постараюсь, - ответил Журкин, нехотя отлипая от стула Любезнова.
  Сапогом он сгреб осколки графина в сторону, достал сверток. По команде следователя развернул его на столе.
  Парень, казалось, с ужасом взглянул на тесак и свои ботинки, схватился за голову:
  -Как я не подумал!
  -О чем не подумали, о том, что надо спрятать неопровержимые улики? - спросил Шубейкин.
  -О том, что вы непременно проведете в моей квартире обыск и найдете это. Но я и не собрался прятать тесак с сапогами.
  Шубейкин налил в стакан холодного чаю, бросил в него немалый кусок желтого сахара. Делопроизводитель любил сладкое, говорил, что от сахара лучше работают мозги. На этот раз он поставил стакан перед Любезновым. Серафим, не размешивая сахара, выпил залпом все до дна.
  -Да, не думал, - повторил торговец. - Потому что это кровь...не человечья.
  Все, кроме следователя переглянулись.
  -А чья же? - участливо спросил Шубейкин.
  После некоторой паузы Серафим ответил:
  -Я езжу на телеге по хуторам, да деревенькам. Теперь полно лихих людей. Наганов и ружей не люблю, признаться, даже боюсь их. А вот мачете, он почти как меч, надежнее. Я его купил на рынке у безногого солдата, говорит, из Австрии привез, на тесаке действительно над желобом что-то не по-нашему написано. Такими мачете на Кубе сахарный тростник рубят.
  -Ну-ну, - поторопил парня Блудов.
  -У хутора Заплёсово, два дня тому назад прямо на меня из леса выскочила косуля. Задняя нога у нее была то ли сломана, то ли вывихнута, вероятно, от волков убегала. Не жилец, словом. Я ее этим мачете и добил. Ну и сапоги, разумеется, измазал.
  -Куда же тушу дел? - недоверчиво поинтересовался Хомутов.
  -Да на хуторе бабке-знахарке Циклопихе - у нее одного глаза нет - и продал за два рубля. Мне столько мяса ни к чему, один живу. Спросите у бабки, она подтвердит.
  -Спросим, - пообещал Журкин. - И с тебя спросим, ежели врешь.
  -Не врет, - твердо сказал следователь, оторвавшись от микроскопа. - Эритроциты у людей и животных разные. Это такие клетки крови, которые разносят по телу кислород. Так вот, у человека эритроциты двояковогнутые, а у животных, в частности парнокопытных, к коим относится и косуля, круглые. Есть и еще множество отличий, но я не буду нагружать ваши головы. На тесаке и башмаках господина Любезнова действительно кровь животного, а не человека. Можете сами взглянуть.
  Следователь пододвинул к секретарю Шубейкину микроскоп:
  -На этом стеклышке соскоб крови с мачете, а на другом кровь Архипа Демьяновича, который вовремя порезал пальчик.
  Шубейкин припал к микроскопу и долго глядел в него. Хомутов не выдержал, не совсем вежливо подвинул секретаря:
  -Ну-ка, дайкось я теперь гляну. Во как, вот это да! У тебя, Журкин, эхритроциты какие-то сморщенные, в зелень отдают. У оленя и то лучше. Помрешь, видно, скоро. Ха-ха.
  -Дайте мне-то на свою кровь-то посмотреть.
  Хомутов с трудом оторвался от прибора, уступил его Журкину.
  -Ничего и не зеленые, - проворчал фельдфебель, это у тебя, Хомутов, зенки уже мхом поросли.
  ОстрОта понравилась надзирателю, он не обиделся, а пуще рассмеялся своим пугающим смехом.
  -Ну, я же говорил, я говорил! - воскликнул Любезнов, которому следователь тоже позволил взглянуть в микроскоп.
  Хомутов, отсмеявшись, принял обычный для него мрачный вид. Он был явно расстроен, что найденные им "неопровержимые" улики оказались пустотой.
  -И что теперь с ним делать? - кивнул он на "студента" и посмотрел почему-то на Шубейкина.
  Тот пожал плечами, в свою очередь, кивнув на следователя.
  -А что делать? - Блудов пододвинул полусапоги Любезнову. - Тоже пусть идет. Вы свободны, Серафим Назарович.
  У Любезнова вспыхнули глаза:
  -Я знал, что еще остались в России честные, благородные следователи. Спасибо!
  Он сделал жест, как будто собирался обнять Блудова, но вовремя опомнился. Подхватил свои сапожки, протянул руку к мачете, но следователь отрицательно помахал указательным пальцем:
  -Нет, этот ножичек пока останется у нас. Если не возражаете.
  -Конечно. - Фигура Любезнова находилась в согнутом, подобострастном изгибе, пока он задом не коснулся двери.
  -Минуточку, - остановил его Блудов. - Еще одна формальность.
  Он взял чистый лист, пододвинул к краю стола:
  -Будьте так любезны, оставьте напоследок нам на листочке отпечатки пальчиков обеих рук.
  - С радостью. Давайте краску, я знаю, как это делается.
  -Не сомневаюсь. Но теперь без красочки, просто плотно коснитесь пальчиками бумажки-с.
  Серафим исполнил всё как велел следователь и опять задом, но уже без подобострастного изгиба, двинулся к двери. У нее резко развернулся и мгновенно скрылся за ней.
  -Да-а, - выдавил Журкин. - Чудно всё это.
  -И мне странно, что волосатик вдруг оказался ни при чем, - мрачно сказал Хомутов. - Ну, ежели вы, Алексей Алексеевич, так считаете...
  -А я еще пока определенно ничего не считаю, - ответил Блудов. - Вам, господа, не кажется странным, что окровавленные сапоги и тесак оказались в прихожей практически на виду. Будто Любезнов специально их туда положил, чтобы обеспечить себе алиби?
  -То есть, вы хотите сказать, что торговец знал, что к нему непременно придут с обыском, - сказал в свою очередь секретарь суда, не ответив на вопрос, - потому что твердо решил убить своего обидчика Бубнова, а все уже знали, что накануне он с целовальником сильно поцапался.
  -Есть только нюансы, - Блудов щелкнул пальцами. - Запекшейся крови зверя действительно несколько дней, а убили трактирщика сегодня утром. Почему, спрашивается, Серафим не отмыл эти предметы сразу, как только вернулся с товаром из деревень? Забыл? Что-то не верится.
  -Ага. - С глаз Хомутова пропала мрачность. - Выходит, поссорились ли волосатик с трактирщиком или нет, Любезнов все равно собирался его убить.
  -Не думаю, что непременно убить, но такого исхода Серафим, возможно, не исключал. Дело в другом.
  -В этой карте на нотной бумаге, - догадался Шубейкин.
  -Именно, - кивнул следователь. - Предположим, что убийца все же Любезнов. Возможно, сначала он пытался получить план добром, но трактирщик заупрямился.
  -Но тогда непонятно, - встрял фельдфебель Журкин, почему волосатик не вытащил из кулака Бубнова недостающий фрагмент плана.
  -Мы уже это обсуждали. Убийцу вспугнул мальчик. И здесь опять же возникает "но". Любезнов мог испугаться мальчика? Мог. А кто бы не испугался? Матерый преступник. Он бы малого также спокойно порешил, как Бубнова и забрал план.
  -Возможно, преступник не знал, что мальчишка пришел один.
  -Не исключено, - согласился следователь. - Нужно уточнить у вдовы, во сколько конкретно кабатчик вышел из дома и направился в свой трактир. И в котором часу с минутами к ней прибежал Ермилка Збруев.
  -Сделаем. - Журкин с готовностью взял под козырек. - Разрешите, сразу этим и заняться, ваше благородие?
  -Конечно, Архип Демьянович.
  Фельдфебель снова растекся внутри, как масло на сковородке.
  -Да, и узнайте у Ольги Ильиничны, не приходил ли к Бубнову домой кто-нибудь накануне: вечером или даже ночью.
  Промычав что-то невразумительное, Журкин скрылся за дверью.
  
  
  Неожиданный поворот
  
  Следователь снова пододвинул к себе микроскоп. Внимательно осмотрел в него лист с невидимыми обычным взглядом отпечатками пальцев Любезнова. Затем разгладил перед собой обрывок нотной бумаги.
  -Видите, края рисунка смазаны, - сказал он задумчиво. - Грифель был не чернильный, обычный, графитовый, но жирный, с добавлением масла для яркости написания. Тот, кто ухватился за другую часть листа, непременно измазал бы пальцы. И отмыть их просто так сразу не удастся.
  -Вы к чему клоните, Алексей Алексеевич? - Шубейкин зачем-то внимательно осмотрел свой большой палец. - К тому, что у Любезнова пальцы чистые?
  -К этому, дорогой мой Илья Панкратович. Вот можете сами взглянуть на листик через приборчик. Ни одной пластиночки графита и ни следов масла. То есть, это не Серафим пытался вырвать у кабатчика чертежик.
  -Так кто же тогда, черт возьми, укокошил нашего целовальника?! - не сдержал долго копившиеся эмоции околоточный надзиратель.
  -Думаю, тот, на кого мы меньше всего думаем, это...
  Но договорить он не успел, в кабинет влетел, будто за ним гнались собаки, помощник надзирателя Журкин. Он хватал ртом воздух, будто выброшенная на лед рыба.
  Следователь поднялся:
  -Ну же!
  -Вдова повесилась, - наконец выпалил Журкин застрявшие, словно пробка в горле, слова.
  -Не может быть! - вырвалось у Хомутова.
  -И для меня, признаться, это полная неожиданность,- сказал озадаченный Блудов, - ведь я думал, что это Ольга убила мужа. Причина - отдельная тема. Ну не сама, разумеется, убила, наняла какого-нибудь безработного ухаря из сплавщиков. У них силища немереная, таким человека разрубить с макушки до пяток, раз плюнуть.
  -Неожиданно, - только и произнес Шубейкин. - Идемте-с, господа.
  Массивные ворота двухэтажного дома Бубновых были раскрыты настежь. У крыльца на блюстителей закона набросилась лохматая сторожевая собака.
  -На цепи же сидела, - проворчал себе под нос Журкин и начал лихорадочно расстегивать кобуру.
  Но его опередил Хомутов. От нескольких выстрелов с деревьев и с крыши дома трактирщика, поднялись с диким карканьем вороны. Собака уткнулась носом, размером со свиной пятачок, в землю, застыла в нелепой позе с задранным задом.
  -Ну, зачем, Валерьян Лукич, - укорил надзирателя Блудов, хотя сам в душе был рад такому исходу, он с детства боялся собак и даже "Му-Му" Тургенева его впечатляло.
   -Так всё одно теперь пес был бы никому не нужен, с голоду бы сдох, - ответил Хомутов, убирая наган не в кобуру, а в карман кителя, будто ожидал, что оружием еще придется воспользоваться.
  Вдова висела на бельевой веревке, приделанной к массивной люстре с хрустальными "сосулькам", в своей комнате. Комната на втором этаже была довольно простой, без "купеческих" изысков: узкая девичья кровать, застеленная китайским шелковым покрывалом в цветах, у стены рядом с кроватью два стула, круглый обеденный стол, сундук в оконном углу, обитый железом, шкаф для одежды на кривых ножках да туалетный столик с зеркалом. На нем стояли флаконы с духами, коробочки кремами, мазями, пудрами.
  Лицо мертвой вдовы вытянулось еще больше чем при жизни, напоминало висюльки на люстре. Глаза выпали из орбит, синий, распухший язык тоже вывалился наружу. От этого ужасного зрелища фельдфебель Журкин закашлялся, отвернулся. За годы службы в полиции он, конечно, повидал всякого, но никак не мог привыкнуть к подобным сценам.
  Шубейкин равнодушно подошел к Ольге, висевшей довольно высоко, пощупал ее голую пятку. На другой ноге Бубновой оставался тапок.
  -Еще немного теплая, - констатировал секретарь. - Смерть наступила несколько часов назад.
  Скрипнула дверца шкафа. Это следователь поинтересовался что внутри. Ничего особенного: платья, кофты, шляпки и, кажется, песцовая шуба.
  -А как она в петлю-то залезла? - Хомутов, задрав голову, глядел на массивную люстру. - Под ней ведь ни стола, ни стула опрокинутого, что в таких случаях бывает.
  -Ну, слава богу, заметили. - Блудов прикрыл дверцу шкафа, подошел к Шубейкину, тоже потрогал Ольгу за пятку. - Верно, Бубнову повесили недавно, со стола, потом стол придвинули обратно к стене. Видимо, преступник снял свою обувь в прихожей, на столе нет грязных следов. Значит....Значит, Ольга его впустила в дом, как родственника или хорошо знакомого человека. Снимите.
  Журкин и Хомутов поспешили выполнить приказ следователя. Для этого они взяли два стула. При этом невысокий фельдфебель и такой же коренастый Хомутов, вынуждены были вставать на цыпочки.
  -Разумеется, повесили, - согласился судебный секретарь. - И зачем-то вернули стол на место. Логично было бы инсценировать самоубийство.
  -Неопытный преступник. - Следователь поддержал за штанину Журкина, который чуть не свалился со стула. - При этом довольно высокий преступник.
  Ольгу сняли, положили на кровать. Блудов, надев перчатки, начал осмотр тела с головы и тут же воскликнул:
  -Ну, так и есть!
  На затылке мертвой вдовы была большая синяя шишка, но кровь не прорвалась наружу, запеклась внутри.
  -Сначала оглушили. Потом, возможно еще живую Ольгу Ильиничну, сунули в петлю.
  Дальнейший предварительный осмотр больше ничего не дал. Разве что на запястьях убитой тоже были синяки.
  Сняв перчатки, следователь подошел к окну, закурил. У открытых ворот уже собрался народ. Двое мальчишек тыкали палками в мертвую собаку. К окну приблизился и Шубейкин.
  -Выстрелы услышали, прибежали, а тут пес дохлый, - сказал он.
  -Валерьян Лукич, - обратился следователь к Хомутову. - Выйдите, объясните людям, что можно, все равно узнают о смерти вдовы. Ну, а вам, Архип Демьянович, в очередной раз предстоит привлечь мужичков к транспортировке тела в больничный ледник.
  Оба полицейских козырнули, отправились выполнять приказы.
  -Что вы про всё это думаете, Илья Панкратович? - спросил следователь Шубейкина, присаживаясь на сундук.
  -Признаться, я в полном недоумении, - развел руками судебный секретарь. - Ну, целовальника убили из-за карты на нотной бумаге, а вот за что Ольгу.... Кстати, не теряя времени, нам нужно осмотреть дом.
  -Разумеется. - Блудов поднялся, обыскал сундук, на котором сидел. В нем кроме "бабьих" тряпок ничего не было, затем скорым шагом направился в другие комнаты.
  Первым делом нашли кабинет целовальника там же, на втором этаже. Он был и его спальней. У трактирщика, в отличие от жены, стояла широкая кровать с ангелочками по бокам, крашенными в бледно-розовый цвет. Повсюду старинные вещицы: лакированное бюро из орешника, явно прошлого века, рабочий стол из красного дерева, электрические и керосиновые лампы в зеленых и красных абажурах. На стенах гобелены, словно вывезенные из музея, на них крест накрест одноствольные и двуствольные ружья. А между гобеленами с изображениями охоты каких-то иностранных герцогов, как и в трактире, вырезанные из журналов лики святых. Под цветным изображением какого-то старца с вьющимися до плеч белыми волосами, которые обтягивал красный обруч и длинной бородой, стояла бутылка вина. Ее принялся разглядывать через треснутое пенсне секретарь.
  -Типичная натюрморт-солянка для разбогатевшего трактирщика, - дал заключение Шубейкин. - Сам-то Никодим Савельевич не употреблял пойло, которым травил сплавщиков и "золотых людишек", предпочитал изысканные французские вина. - Он, не притрагиваясь к бутылке, прочитал на этикетке: - Chateau Haut-Brion Rouge.
  Секретарь приблизил лицо к картинке:
  -О, здесь надпись: "Новгородский князь-старейшина Гостомысл". И еще мелким шрифтом, не разберу.
  К Шубейкину подошел Блудов, прочел: "Идоша за море к Варягомъ и ркоша: "земля наша велика и обилна, а наряда у нас нѣту; да поидѣте к намъ княжить и владѣть нами".
  -Этот новгородский староста Гостомысл призвал варягов в 9 веке, - пояснил следователь.
  -На нашу голову, - усмехнулся секретарь.
  -Ну почему же?
  -От иностранцев нам одни беды.
  -Без них не было бы и Руси, руси - это название дружины Рюрика или его семейства, ученые до сих пор спорят. Вас ничего в этой картинке не удивляет?
  - Надпись на старославянском сделана от руки.
  -Именно. Вопрос - для чего? И кто ее сделал? Вряд ли необразованный трактирщик, который и слыхом не слыхивал о "Повести временных лет". Ольга? Она ведь говорила, что обучалась в уездном благородном пансионе.
  -Да, это возможно,- согласился Шубейкин. - Надо бы этого Гостомысла с собой прихватить.
  Не дожидаясь ответа следователя, Шубейкин снял со стены картинку, которая держалась на четырех кнопках.
  На тумбочке под тремя образами с горящей лампадой было отчетливо видно пыльное квадратное пятно. Там, понял следователь, и стоял сейф трактирщика, который притащил в околоток Журкин.
  Взяв стул, Блудов пошарил сначала под образом Святого Николая, потом под суровым ликом Создателя и наконец под иконой Божьей матери. За ней он нашел двусторонний ключ.
  -Нет сомнений, ключик от сейфа Бубнова. Но мы уже и без него обошлись. Зачем только целовальник спрятал его, когда всегда носил в связке?
  -Или его сняли со связки уже у убитого трактирщика, - предположил Шубейкин.- И это могла сделать только...
  -Ольга, - завершил фразу за секретаря следователь. - Убийца требовал у нее этот ключ от сейфа, считая, что в нем находится оригинал плана с тайником в тайге. Но, не добившись от нее результата, в гневе ударил беднягу по голове, а потом повесил.
  -И побежал сюда, в кабинет целовальника искать ключ, но всё обыскать не успел, пришел фельдфебель Журкин и забрал сейф, - продолжил Шубейкин.
  -В котором никакого оригинала карты не оказалось. Да, любопытно. Может, вообще не существует оригинала, а чертежик на клочке бумаги Бубнов сделал по памяти.
  - Резонно, - кивнул секретарь. - Тогда получается, что вдову отправил на тот свет не тот, кто убил целовальника, иначе откуда он мог узнать, что Ольга забрала ключ у убитого мужа. Не мог же он вернуться после нас в подвал и проверить связку ключей на покойнике.
  -У него на это не было времени: Журкин шустро отыскал мужиков с телегой, отвез труп в ледник, а я опечатал и подвал, и трактир. Итак, получается убийц двое, оба ищут карту и действуют автономно. Нам сейчас нужно, во что бы то ни стало понять, что на карте. Стоп! - Следователь так крепко стукнул себя по лбу, что даже в глазах помутнело. - Нотная бумага. Ищем нотную тетрадь, из которой был вырван лист!
  -Точно, - сразу понял мысль следователя судебный секретарь. - Комната дочери Бубновых должна быть внизу.
  
  Нотная грамота
  
   Комната Катерины, находящейся теперь, по словам её матери, в уездном благородном пансионе, действительно оказалась снизу, под лестницей. Она больше напоминала коморку прислуги, чем комнату дочери зажиточных людей, видно родители Катерину особо не баловали. Но прислуги в доме Бубновых не было, помощники работали лишь в трактире. В комнатке, обитой гладко струганными, крашенными в светло-коричневый цвет досками, стояла такая же "девичья" кровать, как и у Ольги. Только застелена она была не дорогим китайским шелком, а простым серым покрывалом. На столике с зеркалом лежали детские плюшевые, уже выцветшие от времени игрушки, и флейта.
  Шубейкин взял инструмент, примерил его к губам, но не прикоснулся ими к нему.
  -Ольга ничего про флейту не говорила, - сказал судебный секретарь.
  -Какая разница, - с некоторым раздражением ответил следователь. Он быстро и шумно открывал ящики в тумбочке у кровати, потом в кособоком шкафчике, в котором висело одно платье в горошек. Но искомой нотной тетради нигде не было. Взял стул, осмотрел шкаф сверху, однако и там ничего.
  В комнатушку вошел Хомутов.
  -Родственнички Ольги приехали, - недовольным голосом произнес он. - Из соседней деревеньки Скрябово притащились на двух телегах, человек десять: бабы, старик и двое сопливых отпрысков, уже кто-то им сообщил.
   Шубейкин всё не расставался с флейтой, любовался ею, словно невиданной диковиной.
  - Не пускайте их пока в дом, - распорядился он. - Напрасно отправили фельдфебеля искать мужичков, тело вдовы придется отдать родственникам. Нам оно все равно ни к чему, вскрытие проводить некому да и незачем. Скоро, видно, и фамилия целовальника прибудет.
  -Не прибудет, - уверенно ответил Хомутов. - Пока стоял во дворе, мне все про него рассказали. Никодим Савельевич был один как перст. Отец его служил в Коканде, там и сгинул, мать бросила в младенчестве, уехала с каким-то офицером. Паренек рос в сиротском доме. Но выкарабкался, обосновался здесь, записался в "золотую артель". Говорят, нашел большой самородок, который утаил от начальства прииска, на нем и поднялся.
  -Понятно, - произнес Блудов, продолжая по второму разу осматривать ящики. - Раз так, пусть родственники Ольги забирают и тело трактирщика из больничного ледника. Составьте им, Илья Панкратович, необходимые бумаги.
  -Сделаем, - ответил Шубейкин. Хоть он и значился судебным секретарем, но чувствовал себя не ниже следователя, ведь все равно кроме них в околотке более никого из "благородных" не было. Но при этом, из-за двойственности натуры, не манкировал приказами Блудова, соблюдал субординацию.
  Он, казалось, мысленно пребывал где-то очень далеко, возможно, в концертном зале, где звучала изумительная мелодия из этой флейты.
  Вернулся Журкин, развел руками:
  -Никто из мужиков не хочет самоубийцу в больничку вести. Говорят, раз руки на себя наложила, значит, вверила душу черту.
  - И не надо, - сказал следователь. - Родственники Ольгу заберут.
  -Ну и ладно. - Фельдфебель вздохнул с облегчением, уж очень не хотелось ему самому возиться с мертвой вдовой. Он вытер пот со лба рукавом: - Апрель, а такая духота.
  Расстегнув несколько пуговиц на кителе, Журкин тяжело опустился на девичью кровать. Под тяжестью его огромного тела она прогнулась, чуть ли не до пола, подушка съехал с изголовья. На матрасе, у железной передней спинки лежала тетрадь, на которой был изображен нотный стан.
  Блудов даже не поверил своим глазам.
  -Архип Демьянович, вы заслужили лишний червонец к жалованью.
  Ничего не понимающий Журкин встал, отряхнул китель.
  -Премного благодарен, ваше благородие, только...
  Однако следователь не дал ему договорить, обратился к фельдфебелю:
  -Забыл в комнате Ольги саквояж, там фонарик английский. Сходите, будьте так любезны.
  Очень уж не хотелось Журкину идти одному в комнату покойницы, но кашлянув несколько раз, он пошел выполнять просьбу-приказ начальника. Вернулся, чуть ли ни молнией.
  Следователь вынул фонарик из саквояжа, пристроился к зеркалу. С другой стороны обосновался Шубейкин, надев очки с мощной диоптрией.
  Тетрадь на треть была заполнена готовыми нотами каких-то песен и мелодий. Другая ее часть состояла из пустых нотных станов, в которые следовало вставлять музыкальные "буквы".
  -Вот тебе и нотная грамота, - сказал Шубейкин, почесав затылок флейтой.
  Каждую страницу следователь высвечивал фонарем, затем смотрел - нет ли на следующей странице каких-либо отпечатков.
  -Надо найти вырванную страницу, - посоветовал Журкин, который, наконец, понял, что ищет "их благородие", - а за ней уже глядеть.
  Шубейкин со следователем недобро взглянули на фельдфебеля, но в результате Блудов начал быстро перелистовать толстую нотную тетрадь. Вырванный лист оказался почти в конце тетради. С трепетом он припал к следующему за ним нотному листу.
  -Есть отпечатки, - выдохнул он. - Грифельный карандаш приходится сильно нажимать, чтоб сделать им запись.
  На стане за вырванной страницей проступали ноты: до, ре, ми фа, соль, ли, си. Нота "соль" была перечеркнута крестиком. Внизу изогнутые линии, обозначенные теми же цифрами, что на клочке, найденном у мертвого целовальника. Левая линя сверху упиралась в букву "Ш", справа в "Л". Между цифрами 1250 и 1380 был нарисован кружок.
  Точно скопировав изображение на чистый лист, следователь помял подбородок:
  -Теперь бы понять, что это означает.
  И снова отличился Журкин.
  -Ваше благородие, позвольте высказать предположение.
  И, не дожидаясь разрешения, выпалил:
  -Соль, это же речка в ста верстах отсюда, приток Черничной. У нее берега в белой извести, потому и прозвали "Солью". Там раньше старатели золотишко мыли, но потом ушли, говорят, иссякла река.
  - Вот как! Поздравляю, Архип Демьянович, вы еще пару червонцев заработали.
  Хомутов, набычившись, сопел. Его обошел какой-то фельдфебель, помощник, а он стоит и пускает пузыри. Околоточный надзиратель напряг мозги и не напрасно - ему пришла в голову светлая мысль.
  -Возможно "Ш" - это село Шангарское, а "Л" - Лаврентьево. Если сложить цифры на карте, получится около 2 с половиной тысяч. Как раз между селами такое расстояние в верстах, если плыть на лодке и есть.
  -Прекрасно!- воскликнул следователь. - С какими профессионалами нам доводится работать, а, Илья Панкратович!
  Он даже приобнял околоточного надзирателя и его помощника, хотя и сам уже догадался, что изображено на чертеже. Догадался и многоопытный Шубейкин, но тоже не подал виду, только хмыкнул себе в кулак, а затем всё же дунул во флейту, издав душераздирающий звук.
  
  Бондарь Тетерин
  
  Словно по этому сигналу из флейты, отчего все поморщились, дверь в комнату отворилась так, будто ее стукнули дрыном. От удара двери о стенку, со шкафа слетела ажурная стеклянная вазочка, но почему-то не разбилась. В комнате Катерины оказался высокий мужик, чуть ли в два раза упитанней Журкина, с пышной, но редкой, пепельной бородой. Темные волосы на голове были гораздо гуще бороды, спадали со лба каскадами, будто их завивали на бумажку. Из-под чуба сверкали раскаленными углями глаза, наполненные возмущением.
  -Что здесь такое происходит, черт возьми! - Мужик взмахнул длинными ручищами, похожими на лапы паука, снова задел дверь, которая пошла обратно от стены и ударила его. Поморщился от боли.
  -Вы кто? - спокойно спросил следователь.
  -Нет, вы кто? - не менял тона великан.
  -Кажется, господин околоточный надзиратель людям у ворот всё объяснил. Они вам ничего не рассказали?
  -Я только что приехал из Меркулово, вон моя двуколка у крыльца.
  Шубейкин выглянул в окно, кивнул Блудову. У дома действительно стояла шикарная повозка о двух больших колесах с откинутым черным, лакированным верхом.
  Следователь представился, представил и остальных. Рассказал об убийстве трактирщика Бубнова и его жены.
  "Верзила", как окрестил его мысленно Блудов, словно сдулся, опустился на стул, обхватил голову руками - его горячность каким-то образом вмиг пропала. Наконец, представился и он: дядя Ольги Ильиничны - Тетерин Прокопий Прокопьевич, бондарь. Рассказал, что отца Ольги, то есть его брата, десять лет назад заломал насмерть медведь-шатун, мать ее через год умерла от горячки - простудилась в зимнюю стужу.
  -Других, дальних и ближних родственников у Ольги осталось полно. - Бондарь кивнул на окно. - Но живут они в Скрябово, а я еще 10 лет назад перебрался к жене в Меркулово, чем дальше от сродственников, тем лучше. Набежали, аки саранча, надеются свой кусок добра ухватить. Тьфу.
  -А вы? - спросил Шубейкин, с интересом разглядывая необычную фигуру Тетерина.
  -Что я?
  -Разве не надеетесь получить свою часть добра?
  -Наследница всего этого...ну словом, теперь все это принадлежит Екатерине Никодимовне, дочери Бубновых. Она и будет распоряжаться всем имуществом. Только вот при нынешней власти, вернее, при ее отсутствии....Нет, я не хотел вас обидеть, господа вы...
  -Полноте извиняться, - перебил Тетерина следователь. Он был очень удивлен резкой перемене в поведении бондаря - влетел злым ураганом и тут же погас. - Ситуация в стране, конечно, неопределенная, но мы считаем своим долгом продолжать обеспечивать законность и правопорядок, по крайней мере, в нашем уезде. Скажите, а когда вы в последний раз были у Бубновых?
  -Я? - удивился бондарь, будто его спросили, когда он крайний раз летал на Луну. - Ах, я, да вот две седмицы тому, на день памяти преподобного Феофана.
  -То есть, в марте.
  -Да, на березене.
  -Понятно. - Следователь вновь подошел к окну. - Знатная у вас двуколка, Прокопий Прокопьевич, с лакированным, как погляжу верхом, колесики серебрянкой выкрашены, внутри рыжим бархатом обита, загляденье. Таких в округе нет. И лошадка-красавица, вороная, с белыми носочками, просто чудо.
  -В прошлом году у золотопромышленника Власова купил, - не без гордости ответил Тетерин. - Где он теперь? Многих лихое время кого куда раскидало. Поговаривали, в Америку уехал. А что, с золотишком милое дело в Америке-то.
  -Да, с золотишком всюду хорошо, - задумчиво сказал Блудов и вдруг резко приблизился к бондарю, отчего тот даже отпрянул. Так и стоял, выпучив глаза, как напуганный рак. - Вашу лакированную двуколку видели утром за амбаром, а вы говорите, что только приехали. Как же так, Прокопий Прокопьевич?
  -Кто видел? - не моргая от сильного волнения, спросил Тетерин.
  На этот вопрос следователь не стал отвечать, лишь ухмыльнулся. Он моргнул Журкину и тот, понимающе кивнув, тихо вышел из комнаты.
   Блудов попросил дядю Ольги показать ладони. На правой был отчетливо виден красный след, будто бондарь тянул ею пеньковую веревку, привязанную к дереву.
  -Откуда это у вас?
  Бондарь взглянул на свои ладони, пожал плечами:
  -Бочки обручами обтягиваю, конопачу, возможно, каким инструментом и натер руку.
  -И не заметили.
  -И не заметил. Мы же занимаемся тяжелым трудом, а не как некоторые - непыльной работой.
  Это уже был хоть и наивный, но выпад. Так, подумал следователь, кажется, Тетерин переходит к наступательной обороне.
  Фельдфебель вернулся быстро. Он сиял словно медный пятак на солнце. За спиной что-то держал.
  -Вот! - торжественно воскликнул он. Вынул руки из-за спины и представил всем на обозрение топор, похожий на небольшую боевую секиру. Половина треугольного лезвия на длинном древке, была обмотана окровавленной тряпицей. - Хомутов, держи бочкаря, чтоб не удрал.
  Надзиратель хоть и взглянул на коллегу непонимающе, всё же схватил Тетерина за плечо, припечатал к стене.
  -Этим вы убили целовальника Никодима Савельевича Бубнова? - в лоб спросил следователь.
  Бондарь взялся за лицо, грузно опустился на кровать.
  -Так я и знал, - тяжело произнес он.
  -Что вы знали?
  -А то, что нельзя было оставлять топор в двуколке, после того как я узнал об убийстве.
   И вдруг дядя Ольги закричал так, что вероятно, услышали на улице:
  - Да не убивал я трактирщика! Это я по просьбе отца Еремея кабанчика сим топором утром забил. Сам-то он боится божью тварь живота лишать, а жрать свининку не боится. Кто-то ножом со свиньями управляется, а я топором предпочитаю, раз по шее и конец их мукам. Мы опосля с попом наливкой дельце обмывали. Гляжу в окно, народ бегает, кричит: "Убили, целовальника убили!" Ну, я топор в тряпицу завернул, даже не промыв, бросился к своей двуколке, положил его под сиденье. А потом думаю: если прям сейчас уеду, увидят, на меня подумают, мол, убегаю. У нас с Бубновым отношения не сложились. Иногда ругались. Все об этом знали. Жадный он был, как голодный пес, всем завидовал, чужие деньги любил считать. Словом, вернулся я к отцу Еремею, а когда уж вы тут объявились, решил к вам прийти. Да вы спросите у батюшки, он подтвердит.
  -Спросим, - ответил Шубейкин.- А почему именно вас священник попросил забить кабанчика?
  -У нас в деревне своего прихода нет, Еремей приезжает проповеди читать. Мы с ним давно знакомы. Вот вчера он у нас был и попросил об услуге...за три рубля. Деньги на дороге не валяются, я согласился и вообще, как духовному лицу не помочь?
  Следователь собирался послать Журкина в церковь, узнать у батюшки все ли было так, как рассказал Тетерин, но увидел в окно, что отец Еремей разговаривает с людьми у крыльца. Через минуту священник был уже в комнате Катерины. Он осенил всех крестным знаменем, перекрестился сам и, опережая вопросы следователя, сказал:
  - Эх, люди, нечестивое племя, друг дружку режут, аки нехристи языческие, аки слуги сатаны. Сказано ведь в писании: не убий; чтобы человек по своему самоволию и разумению не вершил суд, лишая ближнего жизни, которую дал Бог.
  И вдруг перешел на другую тему:
  - Церкву нашу опоганили, на храмовой ограде дьявольский плакатик повесили: "Пролетарии всех стран соединяйтесь!" Представляете? И до нас вельзевулова отрава докатилась, неокрепшие умы людские аки кислота серная разъедает. Следует поганцев изловить и придать публичному суду, чтоб им неповадно было в следующий раз подобные революционные мерзости распространять да еще на оградах храма.
  Следователь внутренне поежился: неужели и вправду большевистский дух проник и в их глубинку? Нехорошо, очень нехорошо. Поп прав, надо немедленно найти провокаторов. Но сначала следует выяснить, кто убил кабатчика и его жену, а так же, что указано кружочком на карте, которую удалось восстановить по отпечаткам в нотной тетради.
  Священник полностью подтвердил слова Тетерина, и следователь отпустил обоих к телу Ольги: попа прочитать молитву, бондаря попрощаться с племянницей. Перед этим Алексей Алексеевич заявил ему, что "топорик изымает для следственных действий", на что Тетерин только замахал руками: мол, берите всё что хотите, только оставьте в покое.
  Блудов передумал отдавать тело Ольги родственникам, решил все же тщательно его обследовать в "леднике". Что именно он хотел обнаружить, какие следы и сам не знал. Фельдфебелю Журкину пришлось в очередной раз "мобилизовать" мужичков и переправить на телеге мертвую вдову к ее мужу.
  Долго прощаться с племянницей Тетерин не стал, уже через пять минут он вскочил в свою повозку, опустил лакированный верх и дернул поводья так, что вороной встал на дыбы. Обдавая людей грязью из луж, двуколка стремительно унеслась прочь.
  
  Новая версия
  
   -Напрасно вы, ваше благородие, отпустили этого бондаря, - сказал Хомутов. - Ему что свиней рубить, что людей. И рожа у него бандитская.
  У вас тоже не лучше, подумал следовать, но вслух, разумеется, этого не произнес.
  Журкину удалось раздобыть две телеги: на одну положили, завернутое в одеяло тело Ольги, на другую запрыгнули представители закона страны, которой по сути уже не существовало. Проезжая мимо церкви "Всех святых" они увидели, как поп Еремей сдирает с ограды "крамольный плакат" и топчет его ногами. Рядом стояли дети, ковыряли в носах, смеялись.
  В околотке Блудов первым делом взялся за микроскоп. Кровь на лезвии секиры оказалась с вогнутыми эритроцитами, то есть, человеческой.
  Удивился ли он этому? И да, и нет. "Да", потому что священник подтвердил слова Тетерина, а "нет", так как некоторые нестыковки в рассказе бондаря сразу бросились следователю в глаза. Например, зачем тот вернулся к Еремею? Говорит, могли подумать, что он убегает. Ну, поехал бы по позадам городка, никто бы его и не увидел. Отметина на правой руке и уж больно торопливый "побег" на двуколке.
  В леднике больницы следователь примерил острие секиры к расколотому черепу трактирщика. Сомнений не оставалось: именно этим топориком убили Бубнова. Затем Блудов велел перенести тело Ольги в операционную на первом этаже.
  Раздевать ее для осмотра Хомутов и Журкин категорически отказались. Это взялся сделать Шубейкин. Регулярно поправляя свое треснувшее пенсне, не выпуская изо рта папиросы, судебный секретарь обнажал мертвую вдову с вязкой улыбкой на лице. Следователю даже пришло в голову что-то нехорошее про него, но как только Ольга оказалась полностью обнаженной, Шубейкин отошел в сторону, закурил очередную папиросу и, казалось, погрузился в свои мысли, далекие от происходящего.
  Блудов осматривал тело через лупу миллиметр за миллиметром. Следы синяков на предплечьях и запястьях говорили о том, что ее насильно затаскивали на стол "железными руками", с которого и запихнули в петлю. А шишка на затылке, как ранее и предположил следователь, стала следствием ее предварительного оглушения.
  Вдруг Блудов замер, подозвал судебного секретаря.
  -Взгляните-ка сюда. - Алексей Алексеевич навел лупу на шею Ольги возле подбородка. - Видите красное пятнышко? Ей был сделан укол в шилоподъязычную мышцу. И запах еще не выветрился, как я его сразу не уловил! Ну, да.
  Раздвинув скальпелем зубы Бубновой, которые впились в синий выпавший язык, следователь несколько раз втянул носом воздух.
  -Так и есть.
  Запах почувствовал и Шубейкин:
  -Миндаль. Ее укололи цианидом. Но зачем, разве удара по голове и петли было не достаточно?
  -Ну, шишка на голове могла образоваться от удара о край стола, когда ее пытались на него взгромоздить. А укол был сделан перед этим, неожиданно, сзади. Видите, ранка от шприца чуть под углом. - Следователь как можно дальше отодвинул лупу от раны, чтобы получить максимальное увеличение. - Ольга потеряла сознание и потом уже была повешена.
  -Получается...
  -А получается то, дорогой Илья Панкратович, - перебил секретаря следователь, - что убил Ольгу не какой-то местный дилетант, типа бондаря, а человек знакомый с медициной. А кто из таких "образованных" у нас теперь есть в округе?
  Шубейкин задумался, обдавая себя клубами сизого дыма - так ему лучше соображалось, но ни к какому выводу он не пришел.
  -Плакатик на церковной оградке вам ни о чем не говорит? - Блудов ждал, когда Шубейкин сам догадается. И ждать ему долго не пришлось.
  -Политические, - выдохнул многоопытный судебный секретарь. - Те, что с каторги после переворота в Питере сбежали и к "золотым людишкам" прибились. Среди них есть и образованные, не исключено и медики.
  -Ну, конечно! - воскликнул Блудов.
  -Да, но как же секира, измазанная человеческой кровью, оказалась в двуколке Бондаря? - возразил Шубейкин.
  -Преступник видел, что Тетерин подошел к своей повозке, положил в нее топор, которым забил кабанчика и вернулся в церковь. Убийца этим и воспользовался - взял секирку, расколол им голову целовальнику, а потом, сбежав от свидетелей, вероятно мальчика с Ольгой, вернул его на место, чтобы все улики указывали на бондаря.
  -А Ольга, кто ее-то убил?
  -Она нам сказала неправду, что узнала о гибели мужа от Ермилки. Она была с мальчиком и сама увидела труп трактирщика. Вероятно, разглядела и преступника, когда тот убегал. Это одна из причин, по которой он ее потом убил. Но вот почему Ольга нам не сказала, кто это был и почему мальчишка нас тоже обманул?
  -Но ведь причина убийства Ольги не только в этом, - заметил Шубейкин.
  -Да, преступник надеялся найти оригинал карты в сейфе убитого им целовальника. Но ему мешала вдова, которая по моему приказу не выходила из дома.
  Повозившись еще некоторое время с телом убитой, следователь как сумел надел на нее одежду, велел отнести её в ледник.
  -Какие будут дальнейшие указания, ваше благородие? - спросил Журкин. Он и Хомутов курили на улице, а потому не слышали разговора между следователем и секретарем, не знали, что они обнаружили укол цианидом.
  Блудов ввел полицейских в курс дела.
  -Где теперь лагерь старателей? - спросил он.
  -За Еловой балкой, на реке Быстрая Весёлка, они её Весёлой зовут. Верст 20-25 отсюда.
  -Что ж, пора и нам "повеселиться", нанести визит "золотым людишкам", сами они сюда теперь не придут, кабак-то закрыт.
  -Через пару дней заявятся, чтоб силой винное пойло из трактира забрать.
  -Нам нужно их опередить. Кстати, река Соль, что на плане Бубнова указана, в том же направлении. Если, конечно, мы не ошибаемся насчет "Соли".
  -Одним к старателям опасно идти, времена-то лихие, - сказал Хомутов.- Надо бы кого из сплавщиков, что покрепче, с собой взять. По десятке им дать, согласятся.
  -Ишь ты, по десятке!- возмутился секретарь-казначей Шубейкин. - Жирно им будет, и по три целковых хватит.
  -Не жадничайте, Илья Панкратович. - Следователь со смехом слегка хлопнул Шубейкина по плечу. Это же сделали Хомутов и Журкин, но не так легко, отчего секретарь еле устоял на ногах, но папиросы изо рта при этом не выронил:
   - Ну, разошлись, медведи! Так и быть, по семь рубликов на нос положу. И не больше!
  -Медлить не будем, - заключил следователь. - Выступаем в тайгу послезавтра утром.
  
  Откровения Чухи
  
  Вызвали Чуху, чтобы узнать, кто появился на прииске новый, кто симпатизирует большевикам, кто имеет медицинское образование. Беглый каторжник долго не ломался. Для приличия сказав, что "своих не сдает", тут же назвал несколько фамилий. Новичков, прибившихся к артели трое, не считая его. Один из Москвы - Семён Кольчатый, говорит, что работал в какой-то больнице, в какой именно и кем не уточнял, но большевикам вроде не симпатизирует. Другой из Казани - Осип Ушакин, по прозвищу Ушанка, откликается и на кличку Ишак.
  -Эти двое марксистов обожают, - продолжал Чуха, - даже попытались агитацию разводить: мол, победят большевики на всей земле и никому работать не надо будет, только рот разевай, а туда сами колбаса с селедкой залетать будут. Ха-ха. Ну, типа того. Но Вася Стрёмный их осадил.
  -Стремный? - переспросил следователь.
  -Кликуха старосты прииска "Песчаный". Как его фамилия никто не знает. Стрёмный и все. Почему Стремный? Как говорят мужики, Вася скор на расправу, если что не по нему. Иногда может вспылить из-за ничего, в морду дать. Мол, стрёмно с ним общаться. Но дисциплину на прииске держит железную.
  -А куда же золотишко добытое идет? - поинтересовался Шубейкин.- Раньше ведь в уездный банк сдавали, а теперь, когда все рухнуло...
  Судебный секретарь перелистнул уездную газету "Зауральский листок", которую с почтой доставили на станцию, куда почти каждый день ходил за новостями Блудов. Телеграф там иногда давал сбой, но в целом работал исправно, а вот газеты из уезда привозили редко и нерегулярно. Не дожидаясь ответа Чухи, зачитал из "Листка": " Во Владивостоке началась высадка японских войск. В Москве ЧК провела операцию против анархистов, десятки из них были задержаны". О, господи.... "Под Екатеринодаром шальным снарядом убит командующий Добровольческой армией генерал Лавр Георгиевич Корнилов. Место главкома занял, как сообщают с Дона, генерал Антон Иванович Деникин..." Последняя надежда рухнула.
  -Вы, кажется, зарекались интересоваться политикой, дорогой Илья Панкратович, - усмехнулся Блудов.
  -Когда марксисты свои плакаты уже на церквях развешивают, голову в песок не спрячешь. О чем я спрашивал? Ах, да, так куда золотишко-то намытое идет?
  Чуха пожал плечами:
  -Вася не говорит, но думаю, часть через своих людишек в Швецию через Архангельск переправляет, другую разным уездным политическим партиям отдает, на всякий случай. А кто там теперь верховодит: эсеры, большевики, кадеты или трудовики, сам черт не разберет. Ну и что-то прячет здесь, в тайге. Где, разумеется, не знаю.
  -Скажите, а этот Стрёмный каким-то образом контактировал с целовальником Бубновым? Может, какие дела с ним общие имел.
  -Общался, конечно, как и все золотые людишки, когда в кабак "Дерюга" приходил. А уж имел ли с трактирщиком Вася дела, мне не ведомо. Кто я, чтобы со мной ему делиться - всего лишь беглый каторжник.
  -Партиям, значит, в уезде Стрёмный платит, в том числе и большевикам. А за большевицкую пропаганду новых копателей осадил. ЧуднО.
  -Ничего не чудно, - возразил Чуха. - В уезде сидят паханы большевиков, а Кольчатый и Ишак не пойми кто, так, чешуя без рыбы.
  -Понятно. - Следователь помял подбородок. - Илья Панкратович, если центральный областной архив МВД еще работает, надо сделать запросы на этого Васю Стрёмного и на медика, как его...
  -Сёмен Кольчатый, - подсказал Чуха.
  Шубейкин тут же достал бланк областного суда, без промедления напечатал запрос в МВД, передал его Журкину. Тот, козырнув, побежал на станцию.
  Ответ, как ни странно, пришел из областного МВД всего через час. В нем сообщалось, что Вася Стрёмный - это кличка уголовника-рецидивиста Гаврилы Акимовича Тимохина, уроженца Таганрога. 51 год. Почти 17 лет по тюрьмам и ссылкам, в 1916 году, убив охранника Приозерского острога, бежал. Характер вспыльчивый, неуравновешенный, страдает болезнями почек. Где находится сейчас, неизвестно. При возможности немедленно задержать.
  Что делать с этим Тимохиным после задержания, в ответной депеше не говорилось. По личности Семёна Кольчатого сообщалось следующее: родился в Москве в 1889 году, дважды был женат, детей не имеет, работал в Шереметьевской больнице санитаром. В деяниях против власти замечен не был. Настоящее местонахождение неизвестно.
  
  В тайге
  
  К Быстрой Весёлке выдвинулись не "послезавтра", как предполагал Блудов, а только через три дня. Искали людей, лошадей, сани, лыжи, покупали продукты, овес, чего пока еще было достаточно в уезде. Пятеро крепких сплавщиков согласились идти с полицейскими, но деньги потребовали вперед. Шубейкин, со вздохом открыл свой швейцарский сейф. К нему он никого не подпускал, даже Блудова и следователь удивлялся "бездонности этого железного банка".
  Сплавщикам не объясняли главную цель "похода в тайгу", сказали лишь, что нужно проверить "золотых людишек" на предмет законности их деятельности. Сплавщики, конечно, знали о двойном убийстве в городке и понимали для чего "законникам" понадобилось на прииск. К тому же они не любили старателей, которые обзывали их "деревянными" и потому согласились составить полицейским компанию.
  Среди сплавщиков выделялся некто Савва Зотов - бывший староста плотовщицкой артели. Вернее, артель до сих пор формально существовала, но на практике бездействовала. Зотов был человеком-легендой. Однажды на стоянке артели случился пожар. В домик, где находился староста и еще несколько человек, ударила сухая молния. "Контора" вспыхнула как из пороха. Кто сидел в отдалении, у костра, видели, как из горящего дома, словно зомби, с распростертыми руками, вышел пылающий Савва. Он напоминал огненный крест. Никто и слова не мог произнести от страха и растерянности. А Зотов доковылял до реки и рухнул в воду. Наконец, рабочие опомнились, бросились его вылавливать, но Савва вдруг сам поднялся из воды и произнес: "Не ведаем что творим, по грехом нашим нам и муки".
  Староста не был набожным человеком, просто эта была его любимая поговорка. Никто из сплавщиков, находящихся в домике с Саввой, не выжил, а его прозвали "Огнесаввой". О стал легендой у плотовщиков, непререкаемым авторитетом - мол, сам огненный ангел Серафим за него заступился, из пламени вынес. С тех пор все тело Зотова покрывали шрамы от ожогов, а вот лицо было почти целым - лишь на правой щеке остался бугорчатый "заплыв", будто кулаком припечатали расплавленный воск.
  -В нашем в отряде два "серафимуса", - ухмылялся Хомутов, - не пойму к удаче это или к беде.
  Следователь посчитал нужным взять в тайгу и торговца Серафима Любезнова. Для чего, он и сам толком пока не понимал, но чувствовал, что "студент" непременно пригодится. Любезнов, казалось, даже обрадовался такому предложению. Хотя "предложение" было довольно незатейливым: Журкин пришел к нему на квартиру, дал ему минуту на сборы, показав при этом кулак. Только от Блудова Серафим узнал, что идет с полицейскими за Еловую балку на прииск "Песчаный". О реке Соль следователь пока ему не говорил.
  Итак, в отряде, выступившим в апрельскую тайгу ранним утром было одиннадцать человек: Блудов, Хомутов, Журкин, Любезнов, пятеро сплавщиков и каторжник Чухонцев. Чуха в слезах кричал, что его Стремный убьет, за то, что привел жандармов. Но Журкин сказал, что пристрелит его прямо сейчас, если тот не заткнется и Чуха притих, смирился. Взяли и местного охотника Сункэ - то ли удмурта, то ли нанайца, в качестве проводника. Сункэ в переводе, как он сам сказал - жук. Охотник и был похож на черного, низенького, плотного, шустрого жука. Сплавщики удивлялись: "На кой черт сдался этот тунгус, когда мы и сами прекрасно знаем окрестности". На это следователь ответил, что "опытные охотники лишними в тайге не бывают". Он прозвал охотника - Дерсу, по аналогии с вышедшей перед войной повестью господина Арсеньева "Дерсу Узала. Из воспоминаний о путешествии по Уссурийскому краю в 1907 году". Эту книгу кроме Алексея Алексеевича в околотке так никто и не прочел. Шубейкин, оставшийся теперь "на хозяйстве из-за радикулита", сказал, что не испытывает доверия и интереса к фантазиям сочинителей. Хомутов и Журкин кроме депеш от начальства и срочных сообщений по телеграфу вообще ничего не читали. Семён Задремов взял книгу на ночь, а утром вернул Блудову со словами: " Я бы лучше написал". Так и остался Блудов со своим полюбившимся героем один на один, возможно, поэтому он и привлёк к походу Сункэ.
  Весна в зауральском уезде в тот год выдалась ранней, туманной. Туман съел почти везде снег к середине апреля. Он держался в тайге, а по берегам рек и речушек превратился в наледь, по которой передвигаться было затруднительно, так как по ней скользили копыта лошадей.
  Выдвинулись на трех санях и четырех оседланных лошадях. Следователь и полицейские ехали верхом, остальные в санях. Четвертая лошадь-тяжеловоз тащила на себе тюки с провизией. Все, кроме Чухи, были вооружены короткими кавалерийскими карабинами Мосина, охотничьими двустволками. Охотничьи ружья Шубейкин, скрепя сердце, выдал со склада околотка. Оружие было когда-то конфисковано за браконьерство, невыплаченные залоги и долги, за какие-то преступления. Секретарь вообще не хотел выдавать "конфискат", но Блудов его убедил, сказав, что наверняка фигурантов этих дел давно нет в живых, а значит, не с кого спрашивать и некому отвечать.
   Передние сани вел Сункэ, вторые староста сплавщиков Савва Зотов, ну а третьими вызвался управлять Любезнов. Блудов не возражал, хотя Журкин и Хомутов отнеслись к этому настороженно. "Сбежит", - шепнул следователю фельдфебель. "Куда, в тайгу? - с иронией спросил Алексей Алексеевич. - Да и незачем ему бежать". "Ну, глядите, ваше благородие". На санях Любезнова, вместе с двумя сплавщиками, сидел Чуха. Он задумчиво курил одну за другой самокрутки, вероятно, "предвкушая" встречу с Васей Стрёмным.
  До прииска "Песчаный" было около двадцати верст. Но из-за раннего разлива речушек и ручейков, пришлось делать крюк в десяток верст через тайгу. В лесу, в низинах, тоже томился туман, порой такой, что с задних саней не видно было передних. По овражкам и на южных склонах скалистых холмов повылезали подснежники, в некоторых местах они расстилались целыми коврами.
  -Думаете, это Васька Стрёмный трактирщика порешил? - задал неожиданный вопрос Зотов, ехавшему рядом с его санями следователю.
  Блудов мысленно ухмыльнулся, не зная, что ответить.
  -Вы знакомы с Василием? - вопросом на вопрос ответил Алексей Алексеевич.
  -Встречались, конечно, общались и даже очень близко. - Зотов рассмеялся, ожог на его щеке пошел волнами. - Морды друг другу кулаками щупали. Гнида он, Васька, золотишка теперь намоет руками каторжников, - Савва кивнул на задние сани, имея в виду Чуху, - и деру за кордон даст. Ему поторапливаться надо, скоро большевики сюда заявятся, всё загребут, потому ни перед чем не остановится. Но ему все мало, мало...
  -Говорят, он уже и теперь золото через кого-то за границу переправляет.
  -Почему бы и нет. Но Стрёмный стреляный воробей, никому не доверяет. Основной куш не иначе где-то в тайге прячет, а когда настанет время, уйдет. Один наверняка уйдет. Но пока, повторяю, ему мало.... Как паук высасывает злато из всего что можно. И целовальника он мог укокошить.
  -За что, за деньги?
  Савва покрутил головой, прикурил папиросу.
  -Думаю, они делишки общие проворачивали. И этот, Любезнов, тоже наверняка с ними был в связке. Зря вы его привечаете, возможно, это "волосатик" по указке Стрёмного убил Бубнова. Чего-то не поделили.
  -На Любезнова нет улик, а те, что вроде были, оказались пшиком. - Следователь прикурил "Дукатку", крикнул Любезнову, что бы тот не прижимался к саням Саввы. Разговор с Зотовым был не для его ушей. - Да и силенок у него не хватило б, чтоб расколоть череп трактирщика от макушки до шеи.
  -Ну, это дело нехитрое, - возразил Зотов. - Хотя, конечно, силенка должна быть, как, например, у бондаря Тетерина.
  Блудов даже придержал лошадь.
  -Вы и про Тетерина знаете?
  -Уезд наш невелик, сорока на хвосте за день все новости разносит.
  -Сорока-то сорока...- Следователь задумался: и кто же это в роли сороки выступает? Свои не могли растрезвонить. Разве, что поп Еремей...
  -У Тетерина тоже твердое алиби, - сказал Блудов.
  -Алиби, - повторил, видно, незнакомое слово сплавщик. - Это я так понимаю, доказательство его непричастности.
  -Именно. Скажу даже больше, чем следует: в его коляске мы нашли тесак, которым зарубили трактирщика.
  -Вот как! - воскликнул Зотов.- А вы говорите, нет...алиби.
  -Тесак ему подбросили, когда он сидел у священника. Отец Еремей подтвердил, что Тетерин был у него, кабанчика резал.
  -Еремей тоже какой-то странный, - сказал Савва.
  -Чем же?
  -Не знаю, не искренне он как-то богу молится, торопливо, лишь бы быстрее службу провести. На прихожан кричит, бабок дурами называет. И вообще...
  Зотов замолчал, дернул поводья. Лошадь заторопилась, сани наехали на обмерзший валун, чуть не перевернулись.
  На сопке Колючей начался сильный снегопад, перешедший в непроглядную метель. Знающие все местные тропы сплавщики, предложили ехать вдоль хребта Лосинного до Сенюшкиного болота, а там вдоль речки Студеной уже по прямому пути до прииска. Сункэ предложил свой вариант: повернуть пока не поздно назад.
  -Как ты до Студеной доберешься, на ощупь что ль? - сказал он Зотову.
  Охотник говорил без какого-либо "нанайского" акцента. Мало кто знал, что в свое время он был курсантом гренадерских курсов в Новосибирске. Его выгнали с последнего курса за то, что ударил преподавателя-полковника, обозвавшего его дремучей скотиной за то, что Сункэ так и не научился ходить строем.
  -Возвращаться плохая примета, - сказал Хомутов, уткнувшись в воротник шинели, обмотанной на воротнике неуставным шерстяным шарфом. - Надо переждать, скоро пурга закончится.
  -Давно в тайгу не ходил, да? Снег может сыпать несколько дней, заметет, все пропадем.
  -А как теперь назад-то идти? - спросил Журкин. - Ни зги не видно.
  В саквояже следователя был компас, он приблизил его к глазам. Стрелка компаса крутилась, не останавливаясь, как бешенная.
  -Ничего не понимаю,- прошептал он.
  Оставаться на сопке было нельзя, не сговариваясь и более не споря, двинулись вперед. Через некоторое время прояснилось, взорам открылся холм, покрытый высокими соснами.
  -Кажется, сопка Удельная! - крикнул охотник. - Туда! Там под сопкой ложбина с выступом, немного укроемся, переждем.
  Но снова запуржило, ориентир пропал из виду. Лошади вязли в снегу по запястья, иногда проваливались в ямы по подплечья.
  Двигались фактически на ощупь, а никакой ложбины с выступом не попадалось.
  Передняя лошадь, которой управлял Сункэ, вдруг остановилась, заржала, будто ее сильно напугали, дернула в сторону, упала набок, опрокинув сани. Охотник и двое сплавщиков оказались в снегу.
  Сункэ вскочил, стал пытаться поднять за уздцы лошадь. Она мотала головой, нервно вращала красными от испуга и напряжения глазами. Лошадь уже почти поднялась, как под ней начал двигаться наст.
  -Оползень! - крикнул охотник.
  Снежный наст стал двигаться и под санями Зотова, и под всадниками. Вскоре они все полетели под уклон. Смешались, как в бою, кони, люди.
  Блудов зажмурился, не выпуская поводьев, прижался к шее лошади. Обо что-то ударился головой, на секунду потерял сознание. Когда открыл глаза, увидел невдалеке копошащихся в снегу Журкина и Хомутова. Они, кажется, были абсолютно целы, бросились к нему на помощь. Раздался выстрел.
  -Что, кто! - воскликнул Журкин, вскидывая карабин.
  Подошел Сункэ, сказал:
  -Моя лошадь заднюю ногу сломала, пришлось пристрелить.
  -Остальные целы?
  Ответил Зотов. Он держался за предплечье, видимо, повредил руку. Ремень карабина во время падения впился ему в лицо, и теперь оно было в бороздах с двух сторон.
  -Гришу Нелюбова потеряли. На сук напоролся, охнуть не успел. Прямо в сердце деревяшка вошла.
  Метель прекратилась как по мановению волшебной палочки. Из-за макушек корабельных сосен и густых елей даже пробивалось солнце.
   Следователь поднялся, окинул взглядом окрестность:
   - А где Любезнов и двое сплавщиков, что ехали вместе с ним?
  Не было не только Любезнова с плотовщиками, но и "тяжелой" лошади с продуктами и овсом. Зотов стал звать рабочих по именам, Журкин Любезнова. Никто не ответил, только с ближайшей сосны свалился ком снега.
  -Видно, на сопке остались, - предположил Савва. - Непонятно только почему не откликаются.
  -Сбежал Любезнов, - заключил Журкин.- Говорил же я, он убивец, надо было его сразу пристрелить, а теперь ищи...
  -А люди Саввы Глебовича тоже сбежали? - с раздражением спросил следователь. - Им - то зачем и куда бежать?
  -Вероятно, их оползнем снесло в другую сторону и лавиной завалило, - предположил совершенно спокойно Сункэ. Видимо, с подобным явлением ему уже приходилось сталкиваться, - теперь до поздней весны не найдем. Эх, жаль людей, да время такое, никто человека не жалеет: ни сам себя человек, ни природа.
  Охотник встал, проверил в патроннике карабина патрон, заскользил вниз, к соснам. За ними сквозь проталины тек ручей.
  -Чудно, - сказал, глядя в спину Сункэ Хомутов. - Будто здесь и не было никакой пурги.
  -Действительно странно, - согласился следователь и тоже заскользил к ручью, который струился со стороны покатой сопки. В глубине этой сопки, виднелась черная арка.
  -Здесь пещера! - крикнул Сункэ.
  
  (продолжение в 3 части)
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"