Рябинин очнулся от холода и чьих-то довольно отчетливых голосов. Явно подвал. Сбоку из-за зарешеченного окошка-бойницы пробивается тусклый "керосиновый" свет. В желтом сумраке были различимы большие бочки, ручные мукомольные жернова, объемные бутыли, прикрытые дерюгой. Пахло мышами, кислой капустой, прелым сеном. Капитан был связан по рукам и ногам. Голова раскалывалась, гудела.
Рядом, тоже опутанный веревками, спал, по-детски посвистывая, Давид Коршунов. Вспомнив произошедшее, Петр сплюнул: пьяный авиатор хуже взбесившегося козла-провокатора. Гренадер - самоучка, мать его..."
Голоса стали отчетливее, зашелестела бумага.
-Вот, гляди, Пихтус...
-Пинхус. Логвинский.
-Какая разница. Штаб Деникина находится в Таганроге на Греческой улице в доме бывшего судовладельца Звороно, там раньше жил генерал оккупационных войск фон Кнерцер. Но тебе такие подробности ни к чему. Ты и отвезешь туда два пакета от Врангеля, передашь в руки штабному офицеру, если удастся, самому Главкому.
-Я?! Что вы, товарищ Макар!
-Ты, ты, Боря, как самый умный из всей твоей...твоего ордена. Скажешь, что самолет с ординарцем был сбит красными, он и летчик погибли, а ты, как истинный, преданный борец за Белое дело, обнаружил важные пакеты и посчитал своим долгом немедленно доставить их по назначению.
-На пакетах указаны генералы Лукомский и Романовский.
-Но ты-то, простой сподвижник добровольцев, откуда знаешь, кто они такие и где находятся? Вот и отнес их сразу в штаб Деникина. Понятно?
-Понятно, товарищ Макарсон...то есть, товарищ Макар.
-Ну, вот и славно, что, наконец, понял, Бориска. Скандал у беляков будет грандиозный, а если еще и Врангель к тому времени прибудет в Ставку главнокомандующего...
-Вот будет потеха!
-Ты не особо-то веселись. Отдашь пакеты и сразу проваливай. Чтобы лишнего не сболтнуть.
-Товарищ Макар, я...
-Знаю тебя. Хотя, Деникин, может, еще и наградит за такую оказию, а вот Врангель...ха-ха, шомполами по голове и остальным местам. А потом непременно вздернет. Шучу.
-А деньги? Желательно фунтами.
-Сделаешь дело, получишь. У Амирама, что держит табачную лавку у порта. Скажешь, от Макара. Явку наших товарищей в Таганроге, где переоденешься, приведешь себя в порядок, дам тебе перед отъездом. Ты же умеешь водить авто?
-Руссо-Балт.
-Тем более, тебе и карты, вернее, пакеты в руки.
-А что с этими делать?
-Как что? Вестового в расход, летуна оставить.
-Он же гранатой хотел...
-Нечего варежку разевать. Жаль не подорвал вас, зелененьких, ха-ха. Шучу. Авиаторы нынче в цене, ими разбрасываться нельзя. Скоро наши в Покровском будут, пригодится. Дом хороший, крепкий, хозяйство большое. Здесь товарищ Буденный будет жить или товарищ Жлоба, кто первый с армией подойдет. А потом коммуну тут устроим. Крестьянскую. Счастливые крестьянские работницы будут петь и работать, работать и петь. Как у Чернышевского в романе, читал?
-Сны Веры Павловны....Куда же сироту, Илгу Калныньш?
-Да, с ней сложнее. Племянница белого лазутчика. Что ж, мы ее на перековку отправим. Куда-нибудь в Сибирь, когда Колчака и Семенова там окончательно раздавим.
-Еще вопрос, товарищ Макар. Откуда вам стало известно, что аэроплан с ординарцем сядет здесь?
-Ну, какая тебе разница, Пихтус?
-Пинхус.
-Не перебивай.
-Ладно.
-В штабе Шатилова красный человечек окопался. На немаленькой должности. Или в контрразведке Врангеля, я точно не помню. Большевистская контрразведка из бывших следователей и филеров, четко тайны соблюдает. Только псевдоним знаю - "Шершень".
Рябинин прикусил губу: подполковник Коля Краснов, иуда! Ну а кто еще? Пригрел Шатилов на груди змея. Тоже, поди, фунты за услуги требует. Если выберусь, лично ему горло перегрызу.
-Ладно, пора,- сказал Макар. - Я выписал основные тезисы из копий рапортов генералам. Остальное запомнил. У меня память феноменальная, Пихтус.
На этот раз "предводитель" поправлять комиссара не стал.
-Нужно успеть сдать в набор сей рапорт черного барона, и срочно распространить по всей России, - продолжил тот. - Вот, глядите, граждане, что представляет собой Белое дело, во что оно превратилось! Не армия, а сборище мародеров и спекулянтов! Сам Врангель в этом признается! Двойной удар - я со своей стороны, бомба в штабе Главкома Деникина, с твоей. Информационная мина, которую ты, Бориска, подложишь. Ха-ха! Раз умеешь на Руссо-Балт рулить, тебе свой отдам, сам на коня, и к красным.
-Вы большевиков тоже не любите, а служите им.
-В интересах дела. Нашего, общего!
От бессильной злобы, Рябинин задергал ногами, задел авиатора. Тот проснулся.
-Что, уже утро? - спросил Давид.
-Полночь сверчковая, - зло ответил капитан.- И надо было вам, господин Коршунов, за гранату хвататься! Одно радует, что теперь у вас руки связаны.
-Какую гранату? Ничего не помню.
-Немного же вам надобно для абсолютного счастья, всего глоток настойки.
-Мне вообще пить нельзя,- ответил авиатор.- Врожденная непереносимость алкоголя.
-Я уже заметил.
Рябинин выговаривал Коршунову, но понимал, что вряд ли "беседа" с зелеными братьями закончилась бы добром.
-Что с нами будет? - В голосе авиатора послышался ужас. Видно, он, наконец, осознал, во что вляпался.
-Вы деньги от Краснова в фунтах получили?- спросил Рябинин.
-В фунтах? Каких фунтах? Ничего я не получил. Ваш подполковник и еще с ним офицер, кажется Шаров, сказали, что заплатят мне по возвращении с задания. Мне нужно было только приземлиться в Покровском, отсидеться у латыша и...
-Что "и"? Пристрелить меня?
-Боже сохрани! Зачем?
-А вот вас, господин авиатор, Краснов велел отправить к архангелам.
-Не может быть! Надо же...
-Этот Шаров, из какой службы?
-Понятия не имею. Возможно, тоже адъютант, только кого - Шатилова, Врангеля или какого казачьего атамана - не знаю. У каждого "их превосходительства" с десяток адъютантов, помощников, ординарцев. Словом, дармоедов.
И поспешно добавил:
-Я не вас имел в виду.
Капитан рассмеялся:
-Будет, извинение принято. Мы с вами оба влипли по уши, и даже не знаю, какой исход лучше: получить пулю или продолжать мучиться в бессилье. Чувствую себя полураздавленным тараканом.
-Унынье - грех, господин капитан.
-Вы что же, верующий?
-От моей веры даже чертей воротит. Но в Писании масса мудрых изречений, например...
Однако, "примеров" авиатору приводить не пришлось. В дальнем углу подпола скрипнула дверца, в нее мышкой проскользнула латышка Илга. В руках она держала керосиновую лампу. Еще раз по голове хочет меня треснуть, уже керосинкой? - подумал капитан.
Девочка приблизилась к Рябинину, приложила палец к губам, из кармана достала складной австрийский перочинный ножик. Ловким движением перерезала веревки на его руках, потом на ногах.
-Атваынойзе, извините, - прошептала она. - Я не хотела вас бить бутылкой, но тогда они бы точно вас застрелили. Ваш друг с бомбой...
-Да, не сдержан, что и говорить. Спасибо, Илга, спасительница ты наша. Он больше не будет буянить.
Девочка, словно опомнившись, освободила от веревок и Коршунова.
-К иет?
Давид вопрос понял, но не ответил.
- Почему ты решила нас освободить? - Капитан размял затекшие конечности, которые от недостатка кровообращения плохо слушались.
-Комиссар сказал, что хочет сделать в доме Калныньш коммуну, а меня отправить в Сибирь. Я не хочу коммуну, не хочу Сибирь.
-Да, большевики они такие. Впрочем, эти не поймешь кто. Зеленые, одним словом. Где теперь "братья"?
Девочка сказала, что они напились настоек и теперь спят в комнатах. Моряки долго спорили о чем-то, потом стали приставать к ней. Но она выхватила у спящего "брата" наган, сказала, что всех перестреляет, а себя взорвет гранатой.
-Вот этой бомбой. - Илга вынула из кармана британскую гранату Миллса.
-Ничего себе! - удивился капитан. - Откуда у тебя?
-Когда тут были немцы, они много чего оставили.
-Ну да, понятно. Схрон. И много у тебя...в схроне таких штучек?
-Я. Там еще пулемет, ружья, пистолеты. В погребе, за амбаром, куда упал ваш аэроплан. Братья увидели у меня бомбу, сразу отстали. А моряки тоже напились и подрались. Потом к длинному приехал на моторе комиссар. Он его называл...
-Товарищ Макар.
-Я, да.
-Он уехал?
-Нет. Сказал, что мотор отдаст длинному, а сам на лошади отправится к красным. Где он лошадь возьмет, не знаю, у нас всех забрали. Если только на станции, у коменданта, у него есть, кажется.
Раненная нога Коршунова затекла, ему тяжело было встать. Его оставили в подполе, а Рябинин с Илгой выбрались наверх, в комнаты.
-Ему нужен арстс.
-И еще фунт пряников с горчицей. Показывай дорогу к арсеналу.
-Я. Через окно выберемся, может, не все спят.
Илга оказалась права. Перед ними, словно из-под земли вырос "танцующий мальчик" Сеня. На его пьяном лице играла дурацкая улыбка. Увидев капитана, он щёлкнул пальцами, потом приплясывая и размахивая наганом, выдал: "Я, как и был, остануся бродягой. С глазами синими, улыбкой до ушей. Не пойте мне про рай красивый шнягу, меня оттуда вытолкнут взашей".
-Да, братец, рая ты явно не заслужил, - сказал капитан, собираясь выбить у "танцора" револьвер.
Однако кто-то ударил Рябинина сзади. Опять по голове, сколько можно, подумал он. Падая, еще не погрузившись во тьму, капитан увидел перекошенное злобой, лицо летчика Коршунова.
-Спасибо, летун, - сказал ему "брат" Сеня. - Я бы и сам справился. Тебя приказано беречь, как ценного фрукта.
-Я не летун, а авиатор. И мне не давали указания беречь тебя, танцор.
Палка в руках Давида, с торчащим из нее аршинным гвоздем, вошла точно в глаз Сени. Второе его око, словно от удивления, забегало в разные стороны, изо рта пошла пена, он рухнул к ногам Илги. Видимо, в падении веселый член ордена нажал на спусковой крючок нагана, раздался выстрел. Латышка бросилась в коридор. Коршунов оттянул веко Рябинина, удовлетворенно хмыкнул, забрал его пальто, разбил табуреткой окно, растворился в декабрьском тумане. Оттепель продолжалась.
5
Швейцарский золотой брегет с надписью ""Frangas, non flectes" - сломаешь, но не согнешь, показывал 5 утра. Врангель вызвал генерала Шатилова. Спросил, есть ли сообщение из Таганрога от ординарца Рябинина.
Генерал нервно поправил на шее знак к ордену Святого Георгия третьей степени, закашлялся.
-Что с вами, Павел Николаевич, простыли?
В начале года Шатилов был ранен и барон волновался за здоровье своего друга и помощника.
-Пустяки, Петр Николаевич. Пока ничего. Вернее...
-Да говорите же, Павел Николаевич, что за церемонии.
-По данным наших агентов, аэроплан "Лебедь XII" экстренно сел в Покровском. Поломка или был сбит, неясно. Есть вероятность, что ординарец Рябинин и летчик Коршунов погибли.
-Вероятность! А подробнее нельзя? И вообще, откуда эти сведения?
-Военный чиновник контрразведки Шаров доложил.
-Скверно, ах как скверно. Если пакеты попадут к большевикам, выйдет грандиозный конфуз. Мягко выражаясь. Они постараются раздуть из этого такое дело, что мало нам не покажется.
-В Покровском нет красных.
-У них кругом свои агенты. Ловим как рыбу сетями, а их меньше не становится. И, главное, денег у них полно, на которые плетут свои шпионские сети. Миллионы "романовских" рублей, фунты, лиры. А нам офицерам и служащим платить нечем. Теперь же возможен очередной пропагандистский удар от коммунистов по имиджу Белой армии.
Раскаяния барона в том, что это он сам затеял нелепую историю с копиями рапорта, Шатилов не услышал. Петр Николаевич никогда не отступал назад. Разве что в личных отношениях с Главкомом. Он имел всегда свое мнение, но подчинялся, как солдат, командиру.
-Понимаю, ваше превосходительство. Думаю, вам следует немедленно встретиться с Главнокомандующим. Так или иначе, о копиях он узнает. Но лучше потом. Объясните, что копии рапорта Лукомскому и Романовскому вы отправили лишь с одной целью: заранее уведомить их о цели вашего визита к генералу Деникину. И не более.
Врангель внимательно посмотрел на начальника штаба. В его острых глазах мелькнуло подозрение.
-Вы мне всё докладываете, Павел Николаевич? По-вашему, я должен оправдываться перед Антоном Ивановичем? Оправдание - это всегда признак неуверенности в себе, виноватости.
И после паузы:
- Но в данном случае, вы правы. Хорошо. Немедленно готовьте мой поезд к отправке в Таганрог. Кстати, железнодорожный путь пролегает через Покровское. Вот сами и выясним, что там случилось.
Шатилов похолодел, понял, что загнал себя в угол. Нужно было посоветовать барону, отложить поездку в Ставку хотя бы на день. А пока отправить в Покровское контрразведку. Вдруг аэроплан действительно сбили? Но где, кто? Или Рябинин все же отправился своим ходом в Таганрог, но пока почему-то до него не добрался. А летчик Коршунов? Если он еще в Покровском, а где ему еще быть, проговорится барону. Эх, заварил кашу из лучших побуждений, а, получается, утонул в ней по самую папаху.
Выйдя от Врангеля, генерал отдал распоряжение готовить бронепоезд к отправке в Таганрог, но не ранее чем к полудню. Вызвал подполковника Краснова.
-Срочно бери контрразведчиков и своего приятеля, военного чиновника Шарова, что насоветовал тебе эту авантюру.
-Но я, господин генерал-лейтенант...
-Ладно, и я виноват. Добрыми намерениями, как говорится...Словом, седлай паровоз и дуйте в Покровское, выясните что там и как. Начальнику железной дороги я отдам распоряжение. Задержу отправку бронепоезда командующего насколько возможно. Ох, Николай, втянул ты меня в неприятность. Чтобы в Покровском комар носу не подточил!
-Мне нужно будет?...
Начальник штаба прервал адъютанта, погрозил ему кулаком:
-Я тебе запрещаю проливать кровь честных людей, преданных Белому делу! Ты меня понял? Коль самолет там, оставь на месте. Кто поймет, что у него с мотором. А летчика отправь в какой-нибудь госпиталь. Но где Рябинин, почему не сообщает по телеграфу, что задание выполнено? Или нет возможности выполнить. Может, телеграф сломан?
-Нет, господин генерал-лейтенант, телеграфная линия в порядке.
-Действуй, Николай Константинович. Помни, что в твоих руках моя и твоя честь. Черт бы тебя взял, Краснов, вместе с твоим Шаровым.
Легко сказать "седлай паровоз". Комендант железнодорожного узла Юзовки с "большевистской" фамилией Бухарин, кричал сиплым от простуды или неприличной болезни голосом:
-Нет у меня транспорта! Нет! Все паровозы ушли по приказу вашего барона Врангеля за зерном, раненными, мобилизованными, семьями офицеров.
-"Вашего"? - нахмурил брови Краснов. - Это как же тебя понимать, железнодорожная ты крыса?! Для тебя, значит, жид пархатый, Петр Николаевич не "твой"! Ты не родственник ли, часом, того Бухарина, что с Лениным заодно?
Комендант станции устало опустился на скрипучий стул, вытер носовым платком лоб, просипел:
-Я не жид и не коммунист. Ну, нет у меня свободного паровоза.
-А тот, что в тупике стоит? - спросил Шаров.
-Он не готов - ни воды, ни угля. И вообще, ненадежный.
-Так залей воду! - крикнул Краснов. - Понимаешь, что срываешь важнейшее задание командующего? Я тебя лично расстреляю!
-Стреляйте, господин офицер. Сил моих больше нет. Все только требуют, а где я паровозы возьму? В полной готовности всегда только состав командующего "Единая Россия".
Подполковника отстранил военный чиновник контрразведки:
-Мы подождем,- сказал он тихо, спокойно.- Заправляйте "ненадежного", уголек солдаты помогут загрузить.
-Он на своем горбу уголь таскать будет, - ухмыльнулся адъютант Шатилова. - У тебя, сиплый, час времени.
Паровоз американской компании "Richmond Locomotive Works" был захвачен у большевиков год назад во время неудачного Московского наступления. Его "бока" были помяты, пробиты осколками. "Вылечили", отправили в строй, но паровоз с номером Н2-293, курсировавший до войны между Петербургом и Райволой, постоянно ломался и его держали в качестве запасного, как утверждал начальник железнодорожного узла Юзовки.
На самом деле, Бухарин был не прост. Он держал Н2-293, с надписью на борту "Тов. Троцкий", для себя, чтобы вовремя "смыться" на нем от наступающих большевиков.
"Ненадежный" паровоз, оказалось, был залит водой "по макушку" и уголь в его прицепе кой-какой имелся.
-Вот ведь проходимец! - воскликнул подполковник Краснов.- Нет, этого Бухарина точно нужно расстрелять. Вот вернусь из Покровского и всажу в его сиплую тушу всю обойму своего кольта.
Американский кольт М1911 адъютант носил не по уставу, спереди на ремне в полуоткрытой кобуре. Шатилов корил его за это, но не запрещал.
Угля добавили, потом искали свободный вагон. Найти его удалось у госпиталя, куда доставили очередную партию раненных - и своих, и пленных. Последних взяли под Дебальцево несколько тысяч, но пленных тоже нужно кормить и лечить. И никакой гарантии, что в следующем бою они не окажутся на стороне комиссаров.
Но другого выхода не было, мобилизация уже "вычистила" все города, села, станицы, аулы, находящиеся под властью белого командования. Так же действовали большевики на севере. Кого не успели взять "генералы" и комиссары, убежали в Грузию, Румынию, Турцию - уж лучше чужбина, чем смерть на братоубийственной войне. Хватит, навоевались. Раньше было понятно: там немец или австрияк, здесь русский брат или союзник, а теперь что? В понедельник "Петро" у белых, во вторник у красных, в среду наоборот. Эх, дьявольская смута и за что Создатель наказывает? "По грехом нашим мука придоша", - говорят попы. Но им уже никто не верит. Потому что перестали верить сами себе.
И звенит Россия не малиновым звоном тысячи колоколов, а грохотом пушек и пулеметов. Заливают её просторы, не благостный оливковый елей, не праздничные песнопения, а кровь и ужас. И кто оказался тем чертом, принесшим на русскую землю страшное горе: царь Николай, ввязавшийся в войну, генерал Корнилов, направивший войска на свержение "законного правителя" Керенского или немецкий содержант Ленин, устроивший антигосударственный переворот в Петрограде, никто ответить, толком, не брался. Ясно что, спровоцировали хаос генералы, сначала не отговорившие царя от войны, потом скинувшие его.
У генерала Корнилова не вышло, а у Ленина вышло. Потому что гражданский Керенский олицетворял собой для миллионов "мир", Корнилов - войну. Александр Федорович разрешал "самовластие, выборность" в войсках. Согласился на формирование "национальных" фронтов, в частности, двух Украинских. Лавр Георгиевич требовал жесткую дисциплину, беспрекословное подчинение командирам. И пошла за Керенским вооруженная масса, уставшая "кормить в окопах вшей". "Мир" - вот о чем мечтали люди. Корниловские полки, шедшие на Петроград (сам он сидел в Могилеве), встретили активное сопротивление со стороны Петроградского гарнизона. Пролилась первая кровь в столкновении русских войск. Корнилов рассчитывал на поддержку всего генералитета, но ошибся. Его преданные вроде бы соратники - генералы Крымов, Греков, Клембовский, приняли сторону Керенского, с одной стороны не принимавшего Советы солдатских и рабочих депутатов, с другой - боявшегося дать Корнилову их разогнать. Считал их противовесом мятежному генералу. Комиссары от Советов, главным образом большевики, сеяли смуту среди корниловских полков. Знали, что генерал вместе с Керенским прихлопнет и их. Князь Львов добавил масла в огонь - нашептал "правителю", что Лавр Георгиевич идет в Петроград с одной целью - повесить его. И тот поверил. В результате, мятежники оказались в Быховской тюрьме.
То есть, фактически гражданская война началась не после разгона большевиками Учредительного собрания в январе 1918, а намного раньше.
Но теперь вопрос: "Кто виноват?" никого не волновал. Важна была только победа, для тех и других, любой ценой.
Долго искали машиниста и помощника. Они нашлись в тюрьме за ночную драку с какими-то китайскими торговцами. Побитые, полупьяные они долго не могли понять, чего от них требуют. А когда сообразили, что немедленно нужно вести "ненадежный" паровоз в Покровское, решительно отказались. И даже не наганы под носом заставили изменить их решение, а обещание дать опохмелиться.
Вагон оказался в крови, рваных бинтах, насквозь пропахший мочой. В нем имелся один столик и две лавки вдоль него, сохранившиеся от плацкарты, где, вероятно, располагались медики. Раненых держали на голом полу и на нескольких носилках.
Офицеры: подполковник Краснов, два капитана контрразведки Феклистов и Гутберг, а так же военный чиновник Шаров, устроились за столом. Солдаты из марковцев и дроздовцев, всего десять человек, расположились у тамбура, сразу же задымили: кто сигаретами союзников, кто махоркой. Офицеры от них не отставали, достали папиросы "Дукат". Окна в вагоне не открывались, и вскоре он наполнился тяжелым дымом. Единственным некурящим оказался Шаров.
-Ну, нельзя же так, господа, мы до Покровского живыми не доедем.
-Типун тебе на язык, Ганя.
Шаров поморщился от такого обращения, всё же они не одни.
-Ой, извини, Гаврила Семёнович,- опомнился Краснов. - Мы, господа, с Шаровым старые приятели, учились в одной гимназии. Только он потом определился по части сыска, а я пошел по военному делу.
Подполковник достал карты.
-Не изволите ли, господа, скоротать время за "фараоном" или "бостончиком"?
-Лучше в подкидного, - сказал Феклистов.
-Только не на деньги, господа, - взмолился капитан Гутберг.- Вчера сильно поиздержался.
-Говорил тебе, Федор, брось ты эту Марфу, она тебя всего объест. Представляете, господа, нашел себе девицу из обозных, шире этого стола и говорит, что его мечта. Она кушает, не переставая, всё подряд, это когда армию кормить нечем. Всю зарплату ей на корм спускает, а девице всё мало.
Все захохотали, а Гутберг даже не обиделся, видимо "подколы" между капитанами были в порядке вещей.
-Ты лучше расскажи, Димитрий, как в станице Русаковской попадью за амвоном лапал. Как тебя поп застукал и крестом огрел. Так ты ему в качестве подаяния целых 100 рублей пожертвовал.
Опять раздался дружный смех, в том числе и солдат.
Прозвучал свисток. Отправлением "важного", но "ненадежного" паровоза с одним вагоном командовал лично начальник станции Бухарин. Когда поезд заскрежетал по ржавым рельсам запасного пути, он перекрестился, потом сплюнул ему в след.
Поезд не проехал и четверти мили, как остановился. Снаружи послышались голоса. Первым в вагон вошел в белой бурке поверх черкески и белой папахе начальник штаба Шатилов, за ним в черной черкеске и черной папахе барон Врангель. Казалось, он никогда не мерз, даже зимой не носил войлочной бурки. За ними несколько штабных офицеров с портфелями.
Все поднялись, стали спешно мять окурки.
-Возьмёте в свою компанию, господа? - спросил барон.
Подполковник Краснов от неожиданности растерялся, захлопал глазами. Шаров ответил, как ни в чем, ни бывало:
-Охотно, ваше превосходительство. Только комфорта у нас тут маловато.
Шатилов сверкнул на него глазами: мол, не ерничай, чиновник, тебя забыли спросить. И Краснову:
-Их превосходительство всё знает.
Адъютант похолодел, но барон на него даже не взглянул.
Он сел на освобожденное офицерами место за столом, велел разложить на ней карту. Рядом устроился Шатилов, указал на Покровское:
-Около ста верст, Петр Николаевич. Часа через три должны быть.
-Если паровоз не развалится, весь дырявый,- ухмыльнулся Шаров.- Нужно было бы вперед хоть дрезину пустить, для безопасности, красные шпионы могут путь заминировать.
Шатилов резко обернулся на военного чиновника контрразведки.
-Откуда большевики узнают, что барон Врангель едет в такой развалюхе, а не в бронепоезде, да еще без должной охраны, а? Никак не узнают, если им кто-нибудь не сообщит. Верно, господин Шаров? Вы им еще не успели доложить?
Теперь заморгал глазами Шаров.
-Мы поймали шпиона, который выдал вас с головой, - продолжил Шатилов. - Вы красный агент, ваша нынешняя задача: скомпрометировать командующего Добровольческой армией в глазах всего мира.
Про "шпиона" был блеф, начальник штаба боялся за себя, ведь это он дал указание "разыграть спектакль", но идея авантюры исходила, как признался Краснов, от Шарова. "Выстрел" оказался в десятку.
Шаров вдруг упал на колени, заплакал:
-Простите, Христа ради, я не хотел, меня заставили. Люди комфронта Жлобы. Моя семья в Туле, сказали, что всех убьют, если не соглашусь на них работать.
-Военно-полевой суд разберется, - сказал барон.
-Что вы еще успели передать красным, кроме того, что "Лебедь" с ординарцем и пакетами сядет в Покровском? - задал вопрос капитан контрразведки Феклистов. Он был в курсе, что в вагон внезапно войдут Врангель с Шатиловым и к Шарову у них будут вопросы.
-Что барон Врангель вскоре выйдет на бронепоезде в Таганрог. Они должны...
-Кто "они"?
-"Зеленые братья". Их опекает пасынок великого князя Николая Николаевича герцог Сергей Георгиевич Лейхтенбергский.
-Продолжайте.
- Должны отправить со своим человеком пакеты Деникину и устроить на железной дороге диверсию.
-То есть, совершить покушение на барона.
-Да. Руководить ими будет агент ВЧК, комиссар армии комфронта Жлобы Макарсон, партийный псевдоним - товарищ Макар.
-Кто такой?
-Безбашенный тип. Конституционный социалист. Критикует большевиков, почем зря, но держится за них, как говорит, временно. Его терпят, потому что опытный пропагандист, провокатор и бомбист.
Шарову скрутили руки, повели.
-Этого тоже? - спросил капитан Гутберг, кивнув на Краснова.
-Зачем? - удивился барон. - Нет главных свидетелей воинского преступления - моего ординарца Рябинина и летчика Коршунова. Вот найдем их, они дадут показания на Краснова, тогда и будем его судить. Правильно, Павел Николаевич?
Шатилов не смел поднять на барона глаза.
Врангель вдруг ударил по столику кулаком:
-Я ценю ваше стремление, господа, оказать мне услугу! Но услуга эта медвежья, исходящая от врагов! Я не потерплю более самовольства, ни от кого, невзирая на заслуги и звания!
И уже спокойно:
-Прикажите, господа, отправлять поезд.
Марковцы не успели довести Шарова до тамбура. Находившийся, словно в оцепенении подполковник Краснов, вдруг "проснулся", истерично воскликнул:
-Сволочь! Предатель!
Выхватил американский кольт, выпустил в спину Шарова три пули. Державшие за руки чиновника солдаты, отпрянули в стороны, а он рухнул головой в пустое "отхожее" ведро.
Глаза Краснова горели как у сумасшедшего.
-Мне очень стыдно, господа, что я оказался игрушкой в руках наших врагов. - Он взглянул на Шатилова. - Но, поверьте, я всегда был и остаюсь преданным Белому делу, вам, ваше превосходительство. Моя честь офицера оказалась запятнанной и вижу только один выход для себя. Прощайте, господа...
Подполковник вскинул к голове кольт, нажал на спусковой крючок. Однако выстрела не последовало.
Гутберг вынул из его рук пистолет, осмотрел пустую обойму, поморщился:
-За оружием нужно следить, Краснов, чистить и вовремя заряжать.
После того, как конвой унес мертвое тело Шарова и увел Краснова, в вагоне еще долго висела тишина. Барон Врангель, как ни в чем, ни бывало, склонившись над картой, делал на ней пометки карандашом.
-Хорошо, что патроны у него закончились, - произнес он, - а то забрызгал бы меня своими "преданными" мозгами. Все такие преданные, только каждый понимает её по-своему. Того и гляди зацелуют до смерти. Павел Николаевич, а в вашем револьвере все патроны на месте?
Шатилов прикусил губу, лицо покрылось пятнами.
Вдруг барон Врангель рассмеялся, что случалось с ним крайне редко.
-Удружили мне, нечего сказать. Да. Зато красного шпиона поймали, иначе бы сидел как заноза в одном месте и неизвестно, что еще бы натворил.
Наконец, видавший виды "Тов. Троцкий", запыхтел, медленно пополз по изъезженным, чуть ли ни стертым до основания, путям.
6
Перед капитаном сидел некто, похожий на чеховского "человека в футляре" с иллюстрации журнала "Русская мысль": черное пальто с поднятым воротником, круглые "чернильные" очки, синяя фуражка с белым кантом. Сам Рябинин лежал на широкой, купеческой кровати. Снова связанный.
-Очнулись, голубчик? - вежливо осведомился человек. - Благодарите при случае вашего приятеля-летчика, это он вас огрел палкой по голове. Ха-ха. А потом ей же прибил бедного поэта Сеню Семипалого и сбежал. Да, вот такая история. Может, водички? Или чего покрепче?
"Футляр", как окрестил для себя Рябинин человека, поднес ему стакан с водой. Пить капитан не стал. Голова раскалывалась, но он сообразил, что перед ним тот самый "товарищ Макар", разговор которого с Гулливером он слышал.
-Давайте сразу к делу. - "Футляр" сам выпил воду, сначала попытался засунуть стакан в карман, опомнившись, поставил на стол. - О вас я кое- что знаю. Вы вестовой генерала Врангеля, капитан Петр Николаевич Рябинин. Получили от барона задание доставить в штаб Деникина, а вернее его штабным офицерам Романовскому и Лукомскому копии рапорта барона Главкому. Даже не спрашиваю для чего. Ответ очевиден. Чтобы перетянуть штабных на свою сторону. Сам же оригинал барон намерен вручить лично. Ах, да,- вдруг как бы опомнился Футляр,- я же не представился: сотрудник ВЧК и одновременно контрразведки Южного фронта Александра Ильича Егорова. Недавно его назначили, хороший командир, это он разбил Май Маевского под Орлом....Впрочем, неважно. Я...
-Товарищ Макар, он же Макарсон, - перебил Рябинин.
-Вот как, - удивился тот, но быстро сообразил.- У вас острый слух, а щели в полу - хоть кулак просовывай. Всё пришло в негодность во время войны, даже такой рачительный хозяин как Калныньш запустил хозяйство. Он же был вашим агентом? Ну и бог с ним, по делам каждому и мука. Совершенно верно, я Самуил Абрамович Макарсон, бывший следователь Саратовского особого розыскного отделения. Стачки, студенческие сходки, волнения и прочее. Потому меня и сделали красные сотрудником ВЧК и армейской контрразведки. Своих-то, "пролетарских" у них спецов нет.
-Как-то вы о красных отстраненно отзываетесь, - заметил капитан.
-А я во многом не разделяю большевистской политики. Полностью поддерживаю Троцкого, Бухарина, Урицкого, Ломова, и пр., что против Брестского мира. Именно этот "мир" раздул до небес пожар Гражданской войны. Треть населения России оказалось за бортом, это как? Из семи членов ЦК только семь были за "капитуляцию всей программы большевиков", как называл "позорный мир" Дзержинский. Но он же вместе с Троцким воздержался на голосовании, и Ленин сумел протащить свой проект договора с немцами. А потом, эти продразверстки, репрессии, грабеж церквей, расстрелы священников. Красный террор, словом. Говорят, он в ответ на белый террор. Ерунда. Просто народ увидел, что комиссары обещанного счастья не дают, так же грабят, вот и стал записываться к вам, к белым. Отсюда восстания против коммунистов. И кому поручили возглавить ВЧК? Польскому чахоточному садисту Дзержинскому. У него в ЧК одни поляки да латыши. Его первый заместитель - Петерс. Такой же садист. Это по его приказу были расстреляны великие князья Дмитрий Константинович, Николай Михайлович и остальные. Чухонец из Курляндской губернии уничтожает русский цвет.
-Ключевые разногласия, - ухмыльнулся Рябинин. - И каким же образом вы существуете в их рядах?
-А в чьих рядах мне находиться, в ваших? Белому делу конец. Изначально было понятно. Потому что вы не предложили людям ничего оригинального. Убрали самодержца, пришел Керенский и что дальше? Старые порядки под новыми лозунгами. Когда фронт затрещал по швам, солдаты начали убивать офицеров, обвиняя их в "старорежимности". Нового, свежего народ требует! А вы твердите ему про Учредительное собрание. Кому оно нужно, кроме вас? У Белой армии агония, надежда на помощь Англии рухнула, она настойчиво предлагает Деникину сдаться на милость большевикам. Франция? Да, она заявляет о полной поддержке Белого движения, не отказывается от помощи. Но ведь небезвозмездно. День и ночь из Севастополя, Ялты, Феодосии, Керчи идут во Францию транспорты с русским хлебом. Но вашей армии и самой хлеба не хватает. Одна надежда, последняя - на поляков, на то, что они продолжат войну с Совдепией, тем самым ослабляя напор красных на Южном фронте. Но смею вас уверить: рано или поздно Ленин подпишет мир с Польшей и тогда все красные армии обрушатся на Деникина. Оплотом белых останется лишь Крым. Но он не в состоянии будет прокормить белую армию, жителей и беженцев. К тому же самостийность казаков. Они воюют только за свои куреня. О чем, кстати, пишет Врангель в рапорте. Барон прав - армии больше нет. И шаманом не надо быть, что бы предвидеть: за этот ультиматум Деникин снимет Врангеля с командования Добровольческой армией. Его самого через некоторое время союзники тоже уберут, и он отправится на чужбину.
-Сильно, - кивнул капитан. - Разложили все по полочкам, прям как сам барон Врангель. Только все же не пойму, какой ваш интерес находиться в рядах большевиков?
-Все очень просто, господин капитан. Ленинская гвардия уже грызется между собой, а скоро начнет убивать друг друга.
-Закон пауков в банке.
-Совершенно верно. И тогда на сцену выйдем мы - конституционные социалисты. Кто будет на гребне волны, тот и подхватит знамя власти.
-А-а, это те, что за стеной, "зеленые братья"?
-То мелочь пузатая, расходный материал. Я убедил красное командование, что "братья" нам могут быть полезны. И не ошибся. У них есть агенты в штабах Врангеля и Деникина.
-Кто конкретно?
Товарищ Макар рассмеялся:
-Сразу так я вам и сказал. Еще пару часов назад я, может, вам бы и открыл их имена, потому как хотел вас расстрелять. Но потом понял, что вы мне очень пригодитесь.
-Шпионить на вас не буду.
-Зачем шпионить? Берите выше. Для того, что бы нам, конституционным социалистам, прийти к власти, нужно расчистить поляну со всех сторон. Про большевиков я вам уже сказал, они сами себя изведут. Ваши генералы тоже, как следует из рапорта, не любят друг друга, изящно выражаясь. Но ждать когда они самоуничтожатся, скучно. Чем быстрее мы с ними покончим, тем скорее начнет работать "закон банки с пауками". Вы меня понимаете?
-Не совсем.
-Вы мне поможете ликвидировать вашего хозяина барона Врангеля.
-Это, каким же образом?
- Хм. Вас послали в Таганрог, но вы пропали. Наш агент в штабе Шатилова распространит информацию, что ваш самолет сбит, и вы с летчиком наверняка погибли. Что сделает Врангель? Правильно, немедленно отправится в Ставку Деникина. На чём? Верно. На своем бронепоезде. Возможно, захочет лично проверить, что аэроплан разбился в Покровском. Но из вагона вряд ли выйдет. Если....Если вы не сыграете свою небольшую, но важную роль.
-Даже и не мечтайте.
-Не торопитесь с ответом, господин капитан. Железнодорожный путь заминируют "зеленые братья", бронепоезд будет подорван. Барон вряд ли пострадает, впереди поезда наверняка пойдет платформа с песком. Но на кого подумают? Да на вас же, господин Рябинин. Барону продемонстрируют разбившийся биплан с трупом летчика, вашего тела в нем не будет. Оно окажется рядом с взорванной насыпью. Мол, не рассчитал силу взрыва и сам погиб. А наш агент скажет, что вас давно подозревал в измене. Словом, несмываемый позор на вашу голову.
-Мне-то что, если я буду уже мертв?
-А офицерская честь? Не говорите мне, что для вас это пустой звук. Словом, выбирайте: либо ваш труп на насыпи, или вы выманиваете барона из остановившегося поезда.
-А если поезд не остановится?
-Куда он денется. На рельсах уже лежит ваш разбитый биплан. А вот выманить барона из вагона, ваша задача. Далее, начнется моя работа.
Макарсон положил на стол винтовку Манлихер М95 с оптическим прицелом Цейсса. Снял очки, обнажив маленькие, острые, прозрачные, как битые стеклышки глаза.
-Отличный прицел, с полумили в монету.
-А мне и оптики не надо,- раздался голос от двери.
В проеме стоял летчик Коршунов.
Не успел товарищ Макар опомниться, как авиатор вскинул револьвер и точно всадил пулю "конституционному социалисту" между бровями. Тот отлетел к стене, забрызгав ее, содержимым черепа и кровью.