Положенцев Владимир Николаевич : другие произведения.

Гончий пес 2. Правда Бориса. Часть 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Четыре письма
  
  Отпевали Никиту Романовича в Новоспасском монастыре, что на Крутицком холме, где ещё со времен Ивана Великого покоился с миром родоначальник его семейства Василий Юрьевич Кошкин-Захарьин. Никита давно болел, но как-то справлялся со своей хворобой с помощью немецких и английских лекарей. А тут после обильной трапезы прихватило живот. До своего нужника добежать не было сил, решил воспользоваться дворовым, для жильцов, да провалился одной ногой в срамную дыру. Ну провалился и ладно, делов-то. Но боярин отчего-то сильно от того запереживал, зажгло в груди, слег. Привезли Никите Романовичу на Варварку из Государевой аптеки английского доктора Роберта Джекоба. Тот вертел возле кровати больного вечно красным то ли от чрезмерной значимости, то ли от неуемного употребления ячменной водки, носом, чесал свои волосатые уши: " То сильный припадок от сужения жил и вздымания чрева, надо пускать кровь и давать толченый семицвет с белой ртутью",- говорил врач, которого в свое время королева Елизавета прислала "в подарок" государю Ивану Васильевичу.
  -Не надобно семицвета,- сказал ослабшим голосом боярин.-Зовите попа.
  Примчался сам митрополит Дионисий, сел рядом с Захарьиным, взял его за руку. Так до вечера молча и просидел. Утром провел с чернецами службу, нарек Никиту Романовича монахом Нифонтом. Захарьин приподнялся на локтях, обвел всех блуждающим взглядом:
  -Уберите кадила, дышать от дыму невмочь. Варвара с Евдокией здесь?
  И священники, и толпившиеся в углу дети-Михаил, Федор, Александр, Анна, недоуменно переглянулись. Жены боярина- Варвара и Евдокия были давно уже в могиле.
  -Здесь, батюшка,- ответил за всех Федор.- Тута они, не печалься.
  -Славно,- выдохнул Никита Романович, с облегчением опустившись на подушки.
  -Так вот слушайте все,- произнес он после долгой паузы.- Грех на нашем роду великий, всё наше семейство в срамную яму провалится.
  -Какой грех, батюшка?- спросил осторожно Федор.
  Никита Романович сделал попытку снова подняться, но не смог, лишь тихо повторил:" В яму". Закрыл глаза и более их уже не открыл.
  
  В деревянном Преображенском соборе Новоспасского монастыря было многолюдно и душно от свечей и густого ладана. Под низкими, темными сводами, слева от алтаря стояли дети, дальние и близкие родственники Никиты Романовича. Справа- опоздавшие на службу царь Федор Иванович и царица Ирина Федоровна. За ними- бояре, земские и придворные сановники, воеводы полков, которыми когда-то командовал Никита Романович, иностранные послы. Церемония выдалась пышной, словно отпевали самого царя.
  -Ишь, Бельский с Головиным и Щелкаловым пожаловали,- шепнула мужу Ирина.- Хитрые, с Шуйским-то в сговор не вступили, надеются на опекунстве усидеть. А ведь Бориса и меня ненавидят не менее. Братец их теперь всех к ногтю прижмет.
  -Прижмет, Иринушка,- отвечал царь.- Уж больно томительно тут, устал.
  -Терпи, всё ж дядю твого на небеса провожают.
  Бояре и члены регентского совета Бельский, Головин и Щелкалов вошли в храм стайкой, бочком, притулились за жертвенником. Но от всевидящего глаза Ирины не скрылись. Смотрели на царственную пару с опаской, будто и они были повинны в заговоре против брата Ирины. "Страшно. Вона, Никита отчего-то вдруг помер, Мстиславский ужо в монастыре просвиры жует, Голицын с Воротынским вообще незнамо где. Шуйский на веревочке подвешен. Примерение? Знаем мы про примерение меж пауков. Так, глядишь, и мы под те же жернова попадем".
  -И я, Феденька, еле на ногах стою,- не поворачивая головы, продолжала шептать Ирина.- Дай Бог, опять понесла.
  -Что?-сразу и не дошло до царя, а когда понял, аж воскликнул:
  -Неужто, Иринушка!
  Стоявшие поблизости бояре и сановники повернули к ним свои скорбные ( и не очень) лица.
  Царица подпихнула мужа, еще тише сказала:
  -Всё к тому, что зачала. Молись теперь Создателю, Феденька, что б и на этот раз не выкинула.
  Теперь она сама обернулась на супруга и как-то странно на него посмотрела. А Федор Иванович горячо зашептал благодарственную молитву.
  -Надобно королеву Елизавету просить, чтоб прислала сведущую повивальную бабку. На своих-то надежды нет,- сказал Федор.
  Царица опять пытливо взглянула на мужа. Ответила спокойно:
  -Об том, братец позаботится.
  Ирина же подумала- как славно, что Федор сам про английскую королеву заговорил. Теперь можно и к делу приступить.
  А дело было задумано хитрое. И помог его замыслить, сам того не подозревая, никто иной, как Федька Захарьин- сынок почившего Никиты Романовича.
  
  Месяц тому, на Варварке давал пир, или как теперь было принято говорить у немцев- приём, английский управляющий Московской торговой компанией Джером Горсей. Пировал по случаю своего очередного возвращения в Московию из Туманного Альбиона. Привез подарки царю и царице, ближним боярам и сановникам. Федор не хотел идти на "прием":
  -Скучно мне там будет, лучше пойду на медвежьи забавы погляжу.
  -Завтра поглядишь, Феденька,-отвечала царица.- Нам с Джеромом дружить следует. Через него предложим королеве монополию на торговлю с нами, взамен на то, чтоб наши купцы свободно торговали пушниной, осетрами да медом в Англии. Горсей вскорости снова домой собирается, с ним послание Елизавете и отправим.
  -Хорошо, Иринушка, токмо я в этом ничего не смыслю. Ты уж сама его составь.
  -Ох, Феденька,-делано вздохнула Ирина,-что бы ты без меня делал. Надобно не токмо о медведях думать, но и о благе отечеству. Письмо заготовлено давно, приложишься к нему своей печаткой, да подпись поставишь.
  Не успел государь и глазом моргнуть, как Ирина достала из кривоногого шведского столика свернутую в трубочку клееную французскую бумагу. Позвала дворецкого, велела принести чернила и перо. Тот с поклоном удалился.
  Вскоре в светлицу вошел жилец Иван Губов. Его пристроил ко двору помощником постельничего, в знак благодарности Василию Губову, Борис. А вот Михаил... остался у Ивана Петровича Шуйского. Князь сам попросил "приберечь для него этого хитрого, ловкого, расторопного мальца". Это очень удивило и Бориса, и самого Василия Губова- как же так, Мишатка оказался лазутчиком Годунова, чуть князя до плахи не довел, а теперь тот желает оставить его у себя? Но возражать не стали- ежели Шуйский намерен и далее быть под присмотром людей Годунова, то это его выбор. Спросили, разумеется, для чего ему. Князь ответил, что отрок знает цену жизни и добру. Не побоялся сделать так, как велело ему сердце, несмотря на то, что понимал- ставит под удар весь умысел Бориса Федоровича. "И ведь поставил,- говорил князь.- Ежели бы не случай, еще бы неизвестно как дело повернулось". "Не тебе, князь, о добре рассуждать,-ответил Борис,- а отрок, что ж...ежели надобно, держи при себе".
  Иван, одетый по дворцовому этикету в светлый камзол с начищенными до блеска бронзовыми пуговицы, узкие штаны и остроносые, тоже белые сапожки, никак не мог к ним привыкнуть. Особенно раздражала его высокая шапка-колпак, которая постоянно наровила свалиться с головы. Но он терпел. Еще недавно и помышлять не смел, что судьба его занесет ни куда- нибудь, а в кремлевский дворец. Более того, он подружится с самим государем Федором Ивановичем. Они быстро нашли общий язык. Однажды Иван от нечего делать метал нож в поленницу за столовой палатой и получалось у него ловко как никогда. "Дай и я попробую",- услышал он голос за спиной. Обернулся. Рядом стоял сам государь Федор Иванович. Но не было в нём ничего царственного, надменного, отделяющего его от других. "На",- спокойно ответил Иван. Так и кидали ножи до самого вечера, а потом пошли вместе смотреть медвежьи бои.
  Губов положил на стол чернильницу и перо, собирался уйти.
  -Ванятка, принеси-ка мне из моего кабинета печатку именную,- обратился к жильцу государь. Она за троном, в коробице.
  -Не дело это, Федор, жильцу малому печатку свою доверять. Сам сходи.
  -Ну, Ири-инушка,-заныл государь.- У меня ножки болят.
  -Ничего у тебя не болит, не притворяйся. Сама уж схожу.
  Царица принесла печатку в кожаном мешочке, развернула перед Федором бумагу.
  Государь округлил глаза, видя абсолютно чистый лист.
  -Здесь же ничего не написано! А говорила послание заготовлено.
  -В голове заготовлено. Понял? Ставь подпись внизу и печаткой приложись. Ну, Феденька...
  Никогда не слышал Федор столько просьбы в голосе Ирины. Он отчего-то медлил.
  -Не доверяешь мне что ль?-прищурилась царица.
  -Что ты, Иринушка! Токмо тебе и доверяю, моей голубке.
  Царь медленно, аккуратно и красиво расписался в нижнем углу длинного листа, подышал на печать, тиснул двуглавого орла рядом. Подписанную бумагу царица убрала в шкатулку, заперла, ключик повесила на шею.
  -Ну, а теперь пора собираться на пир к Горсею,-сказала она.
  
  Прием выдался на славу. В доме Английской торговой компании собрался чуть ли ни весь московский свет. Джером не поскупился на яства- на столах стояли целиком зажаренные бараны, поросята и зайцы, копченые бычьи окорока, на серебряных подносах горами возвышались жареные потроха и фрукты, в том числе и крайне редкие в Московии ананасы и манго. Подарки гостям помогали вручать Горсею его так называемые консулы и ассистенты. И подношения были богатые. Царице- золотое колье с бриллиантами, государю- длинный мушкет, отделанный тоже золотом и драгоценными камнями. Боярам-кому отрезы тканей, кому твердые как деревянные, по последней европейской моде, камзолы. Дьяку Щелкалову достались узкие порты с шелковыми подвязками. Андрей Яковлевич, всегда недобро относившийся к английскому торговцу, сплюнул, но под общий хохот штаны все же принял. Напитки лились рекой. На этот раз торговец потчевал гостей черным мавританским вином и португальской мадерой. Запрыгали шуты, немецкие музыканты с Болванки. Сначала играли нудные галльские и фламандские мелодии, потом ударили русские плясовые.
  Заводил весельем, конечно,Федор Захарьин-Юрьев, куда уж без него. Шум и пыль в английских палатах он поднял такие, что казалось опять Гирей на Москву нагрянул. В какой-то момент подхватил царицу Ирину, скучающую рядом с Федором. Стал кружить ее, как ветер осенний листок. Все захлопали, тоже заскакали рядом. Таких вольных веселий сами родовитые москвичи обычно себе не позволяли, а у иностранцев отрывались, будто завтра конец света.
  После танца, запыхавшиеся Ирина и Федор отошли в сторону. Давно нравился царице Федька, мечтала о таком по ночам. Отведали "дамского коньяка"- мадеры, он целый кубок, она пригубила.
  -Шибко скачешь, Ирина Федоровна,- сказал, оказавшийся рядом, дьяк Щелкалов,- так никогда наследника в чреве не выносишь.
  Ох, и ядовит был дьяк. И теперь попытался испортить царице веселье. Но тоже ведь опекун, не перечь ему особо. Откуда про чрево-то полное знает?
  -А ты не завидуй, старый пень,- дерзко, со смехом ответил Захарьин.- Это в тебе твои потроха ужо не держатся, хоть веревками подвязывай. Ха-ха.
  Рассмеялась невольно и царица.
  -Муж-то твой, - продолжал ворчать дьяк,- царственную степенность соблюдает, а ты яко стрекоза порхаешь. С Федькой скудоумным народ потешаешь.
  -От такого мужа любая упорхнет,- в задоре сказал Федор.- Ей бы кого по-крепче, глядишь, и пляски бы выносить наследника не помешали. Какого бы заморского принца. Мы бы тогда каждый день и танцевали.
  Сказал и понял, что брякнул лишнего, прикусил язык. Даже очередной кубок с мадерой до рта не донес, замер.
  Дьяк ухмыльнулся:
  -Мне теперя о твоих злых речах государю донесть, али потом?
  Но Федор на этот раз не растерялся:
  -А я и не говорил ничего. Ты сам придумал. Так, Ирина Федоровна?
  Та внимательно поглядела на Захарьина, тоже ухмыльнулась, незаметно сжала руку Федора в своей руке.
  -Так,- подтвердила царица.- Ничего злого Федор и не сказывал. Померещилось тебе, Андрей Яковлевич. Лучше тоже мадеры выпей, да штаны, подаренные тебе Горсеем примерь. Ха-ха.
  Она смеялась, но слова Федора Захарьина, кажется, зацепили ее.
   Ушли на другой край стола. Царица опять тайно сжала Захарьину ладонь:
  - А ведь, верно, неплохо бы я смотрелась под руку, предположим, с австрийским принцем. А? Ха-ха. И тебе, Федор, померещилось. Ничего такого я не говорила. Никому!
  Захарьин засмеялся, но как-то натужно, не понял шутит теперь царица или говорит от сердца. Да-а, жить с таким недотепой, хоть и царем, бабе одно наказание.
  На следующий день Федор разыскал в посадах Ивана Петровича Шуйского. Князь у пристани кушал расстегаи с визигой, запивал пирожки медом. Захарьин рассказал ему, чего накануне обронила Ирина. "Я ей, как ты просил, подбросил про заморского принца, а она и попалась". "Вот оно как,- прикусил губу князь.- Знать, верно мои люди доносят об их замысле с братцем. Ну, поглядим..."
  Ни Шуйский, ни Захарьин не заметили, что за ними внимательно следят несколько нищих. Один из них читал их слова по губам.
  
  -Клюнули, голубчики,- говорила Ирина, лежа на смятой постели. На голове у нее было мокрое полотенце. Ломило в висках и затылке после вчерашней мадеры.
  -Не думал я ,что Федька Захарьин с ними за одно,- сказал Борис Федорович, сидя за туалетным столиком сестры с букетом красных цветов.- А ты, кажется, глаз на него положила.
  - Да уж, конечно,-хмыкнула царица,- ты же знаешь, мне токмо принцев подавай. Ха-ха.
  Она рассмеялась и тут же схватилась за голову.
  -Надобно бы Горсея в его мадере утопить. Черт кривоногий, опоил. Федька зимой купцу Снегирёву в кости много проиграл, с тех пор под Иваном Петровичем ходит, тот ему в долг дал. Но не думала, что он...его наушник. Кто Шуйскому про принца-то австрийского нашептал?
  -Мишатка Губов с дворовыми играл и брякнул, что его батюшка теперь сотник Годунова. И он мол слышал, как во дворце говорили: царь Федор де болезный и долго не протянет. А Ирине Федоровне, чтобы удержаться на троне, надобно уже сейчас искать нового мужа. Но не из наших, из иноземцев. Те, разумеется, передали слова Мишатки князю.
  -Не пойму для чего князь его у себя оставил,- сказала Ирина.- Уж не ведет ли какую хитрую игру? Как бы нам в собственный капкан не попасться.
  -Так на нас, сестрица, и приманки у него не найдется. Мы ничем не рискуем.
  -Ой,ли,-поморщилась то ли от ломоты в голове, то ли от слов брата Ирина.- Кого в Лондон да Вену пошлем?
  - Сама, верно, уж догадалась- Василия Губова и Дмитрия Кашку.
  - А что, ежели и...
  -Федора Захарьина,- не дал договорить сестре Борис.
  -Да.
  -И я о нем думал. Так вернее будет. Денег дадим, согласится. Да и Шуйский тому будет рад.
  
  "Любезная наша сестра, добрая королева королев великой Англии, Елизавета..."
  Подьячий Оська Ямин скрипел пером, проговаривая каждое слово, сказанное ему Борисом Федоровичем. Он писал хитрыми чернилами из сока лука, брюквы и молока. Буквы появлялись на бумаге и почти сразу же бледнели, а потом и вовсе исчезали.
  У темного ночного окна сидела Ирина, нервно разминала пальцы.
  -Как-то не очень... "любезная сестра",-сказала она.- Иван Васильевич на ней жениться хотел, а Федору всего-то ничего по годам. Какая она ему сестра?
  -Ну не матушкой же Федору королеву называть,-возразил Борис,- Елизавета ведь девственница.
  Ирина нехотя согласилась. Подьячий глядел на Годунова, с готовый продолжать выводить витиеватые, но ровные буквы на бумаге, уже подписанной царем Федором Ивановичем. Той самой, что хитростью вытребовала у него Ирина. Именно Оська почти всегда писал за царя указы и письма. Намедни его отвел в сторону Федор Лопухин, получивший недавно чин воеводы, сунул в потные руки мешочек с медью и серебром. Тут же схватил за горло:
  - Составишь одну...хитрую грамоту, но ежели о ней кто узнает...в кипятке вместе с отпрысками своими булькать будешь. А жену твою лично собакам скормлю.
  -Что ты, боярин,-перепугался подьячий до смерти,- я нем как рыба.
  -Ночью в палаты царицы приходи, с черного хода,-ухмыльнулся Лопухин, который пока только мог мечтать о боярстве.
  Теперь Федор Лопухин стоял за дверью, прислушивался к тишине ночного дворца. А Борис продолжал диктовать:
  "Обращаюсь к тебе, потому как токмо твоему доброму и умному сердцу могу открыть сердце своё. Жена моя Ирина Федоровна бездетна. Уж Богу нашему и Спасителю Иисусу Христу молимся беспрестанно о плоде, а видно так бес устроил, что чрево ее слабо. Какой ужо раз выкидывает зачатое дитя, а надежды на рождение здравого нет. Но нельзя царству Российскому без наследника быть, ибо то приведет к смуте. Я же, помня добрые отношения твои с государем Иваном Васильевичем..."
  Ирина опять перебила брата:
  -Ну какие добрые отношения, когда королева не токмо сама ему отказала, но и не позволила взять в жены племянницу Марию. Он Елизавете жуть какое гневное письмо тогда отправил, королева, поди, до сих пор чешется. Я знаю.
  Борис лишь махнул рукой, мол, не перебивай. Продолжил диктовать: "... помня добрые отношения с государем...прошу оказать милость и найти мне из твоего семейства Тюдоров новую жену. Свою же, Ирину Федоровну, я намерен вскорости постричь в монахини. Подобный союз будет зело полезен нашим странам. В знак дружбы я готов уже теперь позволить твоим купцам от Английской торговой компании, и токмо им, безвозмездно и безраздельно торговать на нашем Севере. Ежели на том согласимся, и дело пойдет славно, торговать разрешим беспошлинно по всей России. Взамен прошу тебя и нашим купцам разрешить вольно торговать в Англии. А еще прошу тебя оставить сие послание в полной тайне. Вечно преданный тебе друг и брат, Божиею милостью, Государь, Царь и великий князь Федор Иванович всея России, Владимирский, Московский, Новгородский и... иных прочих земель государь".
  Как только была поставлена последняя точка, подьячего отпустили. За дверями его снова ухватил за тонкую шею Лопухин: "Помни об уговоре". "Помню, боярин". "Ну иди".
  Брат и сестра поглядели на уже совершенно чистый, лишь с печатью и подписью внизу, лист. Текст должен был проступить над огнем. Остались довольны. Царица свернула письмо в трубочку, перевязала шелковой лентой, убрала в свою шкатулку, заперла на ключик.
  - Не потеряй. Лучше бы послание у меня было,- сказал Борис.
  -Ты так беспокоишься, будто и впрямь оно для королевы.
  -Какая разница!-горячо возразил Годунов.- Все должно быть, будто ей оно и писано. Иначе какой во всем смысл. Сама ж придумала. Давай теперь я за стол сяду.
  Борис снял тяжелый камзол, чтоб было сподручней писать. Развернул перед собой новый лист французской бумаги, окунул в чернильницу тоже с хитрыми чернилами, но иными, нежели прежние, перо.
  Эти удивительные чернила удалось достать через того же швейцарского торговца на Болванке, что продал людям Шуйского отраву для Годунова. Утверждал что из самой Венеции. В свое время такими якобы часто пользовались венецианские дожи и военные магистры Теодато Ипато, Джованни Фабричако, Пьетро Мочениго. Фиолетовые чернила на солнце исчезали в считанные минуты. Федор Лопухин сам проверил их действие. Похлопал одобрительно торговца по груди, но денег опять не дал. Напоследок на всякий случай, погрозил кулаком: "Помни о Кантерелле". Швейцарский купец лишь кисло улыбнулся- хорошо хоть на этот раз карманы не обчистили.
  Борис поднес чернильницу к носу, поморщился:
  -Пахнет гнилой капустой.
  -Не все ли тебе равно, братец,- зевнула Ирина- Давай за дело, скоро уж к заутренней зазвонят.
  В дверь просунул голову Федор Лопухин:
  -Все тихо.
  Окунув в чудные чернила перо, Годунов принялся писать, произнося вслух слова: "Дорогой друг наш, великий эрцгерцог Австрийский, правитель Передней Австрии и Тироля, Фердинанд".
  -Титул-то верный, братец?
  -У послов узнавал, верный, сестрица. Не отвлекай.
  "Обращаюсь к тебе, как к человеку и правителю, известному своей добродетелью, справедливостью и умом. Волею черных сил, судьба Российского царства нашего оказалась в слабых, недостойных руках. Царь и государь Федор Иванович, сын государя и великого князя Ивана Васильевича, неуместен на троне. Слаб умом, взбалмошен и не имеет интереса к правлению. Его жена, сестра моя Ирина Федоровна, волею Бога ставшая царицей и владеющая силой и волей к правлению, не может проявить себя как должно. Царь Федор Иванович слаб не только умом, но и здоровьем. Сильно болен и, верно, скоро помрет. Тогда Ирина Федоровна будет прогнана из Кремля и заключена в монастырь. Однако сие не в интересах наших стран. Английские купцы Торговой компании возомнили себя в России хозяевами. Мы же желаем отдать торговлю вольную токмо в руки купцам австрийским и более никому. Чтобы скрепить наш союз, предлагаем договориться о возможном браке моей сестры Ирины Федоровны Годуновой с австрийским принцем и последующим возведением его на московский трон. Боярин, брат царицы Ирины Федоровны и регент царя Федора Ивановича, Борис Годунов".
  -Ну как?- поднял глаза от бумаги Борис.
  -Вроде бы так. А знаешь, братец, я бы и в самом деле австрийского принца в своей постели согрела.
  -Не сомневаюсь,- ухмыльнулся Годунов.- Потерпи, сестрица, Бог терпел...
  -Да сил ужо нет, братец.
  -Терпи, Иринушка, воздастся.
  Борис потянулся, тоже стал зевать. Но дело было не закончено. Следовало переписать это письмо еще и чернилами обычными.
  Сделав это, Годунов сунул два свертка под камзол, поцеловал сестру, постучал пальцами по двери.
  Лопухин просунул голову, сказал: "Все спокойно". Оба тихо спустились из покоев царицы по задней винтовой лестнице.
   А от другой двери, с противоположной стороны, на цыпочках отошел Ванятка Губов. Он мышью проскользнул по темным коридорам палат, добрался до спальни жильцов, что находилась в подклете, юркнул под одеяло.
  На следующий день подьячий Оська вроде бы напился сильно пьяным, упал с мостика через Банный ручей и сломал себе шею.
  -Не успел рта-то открыть?- спросил Годунов Лопухина.
  -Какое там. Как деньги получил, так глаз из штофа и не поднимал,- ответил Федор.
  
  Из-за обильных дождей реки и ручейки в Москве расползлись по всему городу. Ловить рыбу можно было даже на Селянке, Лубянке и даже высокой Пресне. Иван Губов бегал рыбачить из Кремля за Охотные ряды, где на Неглинке торговали дичью и живой птицей. Здесь было спокойнее, чем за Харчевым и Обжорным рядами, особенно утром. Иногда удавалась побывать на реке и днем, в самую жару. Правда, тогда не клевало, но Ваня особо не расстраивался. Стягивал с себя всю одежду, залезал в Неглинку и блаженствовал в прохладной воде.
  В последнее время с ним все чаще стал ходить на реку Федор Иванович. Ему тоже понравилось следить за крашенными поплавками из лебединых перьев и ждать когда их утащит под воду рыба. А когда это происходило, дергал ореховое удилище со всей силы. Да так что, если сидела на костяном крючке какая рыбка, она улетала аж до хибары цирюльника, что стояла в десяти саженях от берега.
  Несмотря на более чем десятилетнию разницу в возрасте, Иван и Федор понимали друг друга с полуслова- радовались одному и тому же, печалились тоже. Ирина не очень одобряла их дружбу, но не одергивала мужа- Иван все же сын Василия Губова- близкого товарища и теперь сотника брата, а они сейчас делают одно дело. Это, в общем, и настораживало царицу- как бы мальчонка чего лишнего не сболтнул, ежели услышит от отца или во дворце то, чего ему не следовало слышать.
  Сегодня Федор наловил больше бершей, чем Иван, чему очень радовался, подтрунивал приятеля:
  - Неумелый ты, Ванятка, до рыбной ловли. Учись у меня. Ха-ха.
  С тех пор, как Иван попал во дворец, он как-то сразу повзрослел. Перестал воспринимать остро, как когда-то с братом, свои неудачи. Но теперь ему было не до бершей. Он томился какими-то мыслями. Вдруг спросил:
  -Скажи, Федор, а зачем тебе другая жена?
  Государь чуть не выронил удочку:
  -Что ты, Ванятка, к чему мне другая жена? Я Ирину свою очень люблю.
  -Для чего же подпись свою под посланием королеве Елизавете поставил?
  Федор запустил пойманную рыбку в ведерко, подошел к Ивану.
  -Ты о чем?
  Губов долго не знал с чего начать, а потом выложил все, что подслушал ночью у покоев царицы. Выслушав его внимательно, Федор заложил руки за голову, лег на траву, смотрел не отрываясь на поднимающееся над торговыми рядами солнце.
  -Зачем ты там оказался?- строго спросил государь.
  -Иконку отцову где-то днем потерял, ночью искал, чтоб никого не беспокоить.
  -Дьяк, значит, писал чернилами, которых не видно...Хм. Знаю о таких. Их надобно потом к огню поднести, буквы и проступают. Но для чего? Помню, Ирина мне давала бумагу, что б я ее подписал и печать поставил. А они вона на неё...Зачем?! - вдруг крикнул Федор. - Заговор?!
  Но тут же успокоился:
  -Я верю своей Ирине. Мне более и верить некому. Все говорят, что я глупый, никчемный, к царствованию не пригодный. Может, и так, но для чего меня предавать? Нет более подлого воровства, нежели предательство... Все можно простить, но не измену. Я ж к ней всем сердцем прикипел. Предавший единожды, предаст и в другой раз. Ты говоришь, что второе письмо писал Годунов эрцгерцогу австрийскому с просьбой найти моей Ирине нового мужа...
  Федор схватился за голову, перевернулся на живот, застонал. Иван видел, что ему больно не только душой, но и телом. Подошел, опустил на плечи руки.
  -Обожди горевать, Федор Иванович. Не иначе это...какой-то хитрый план. Но не против тебя.
  -Против кого же?- поднял красные, наполненные слезами глаза царь.
  -Не знаю покуда, да и знать не могу.
  Государь вскочил на ноги, сжал кулаки:
  -Сейчас пойду и спрошу строго Ирину!
  -Не надобно.
  -Почему?
  -Ну...,-замялся Иван.- Прежде следует поглядеть как далее дело обернется. Прикинься несведущим дурачком. Прости, государь. Ежели бы Борис Федорович Годунов с царицей задумали супротив тебя что-то скверное, то не стали бы писать послания всякими чудными чернилами. Зачем? Здесь хитрость, но и ты будь хитрее.
  -Хм, дело говоришь. Но что же, сидеть сиднем как ни в чем не бывало и чего-то ждать?
  -Нет. И ты должен сделать ход. Для начала...подмени письмо, что лежит в шкатулке царицы.
  -Как так?
  -Забери тихо, а положи другое. Поглядим что будет.
  -Пустое?
  -Мы...ты напишешь его такими же чернилами, которые проявляются у огня.
  -Что же написать-то?
  - Ну напиши короле Елизавете о своих планах что ли...Вон ты мне говорил, что собираешься Белый город из камня ставить вместо деревянного, новые селения на Дону и в Сибири городить. А лучше...Ты сказывал, что царица опять зачала и надобно бы бабку повивальную из Англии выписать. Вот и попроси об том королеву.
  -Не возьму в толк для чего сия подмена, однако верно в том, что торопиться не следует.
  -Эх, хорошо бы с братом Михаилом посоветоваться, но нельзя сор из дворца выносить. И с отцом нельзя, он ведь сотник у Годунова. Мало ли...
  -А ежели и родич твой в заговоре?-спросил Федор.- Что ж и через отца своего переступишь?
  -Ради тебя, Федор Иванович, переступлю.
  -Хм. Мой родич Иван Васильевич как -то сказал Федьке Басманову: "Отца своего предал, предашь и царя".
  -Не знаю, кто такой Басманов, но я тебе предан до конца дней своих, государь.
  -Гляди!- крикнул царь.- У тебя клюет!
  Оба бросились к удочке Ивана, на крючке которой оказался крупный, с черными плавниками и желтой горбатой спиной чебак.
  
  Нужные чернила из сока брюквы, лука и молока, несколько листов французской бумаги Иван купил в немецкой слободе. Тем же вечером заперлись с Федором Ивановичем в темной комнатушке, при свече написали послание Елизавете. Как и предлагал Губов, царь просил королеву Елизавету прислать в Москву "опытную повивалку". У Ивана была хорошая память и обращение к королеве было таким же: "Любезная наша сестра, добрая королева королев великой Англии, Елизавета..."
  Царь выводил буквы и по-детски радовался, видя как слова, высыхая, пропадают с листа прямо на глазах. Внизу листа поставил подпись, крепко приложился печаткой.
  -А что с теми письмами...ну, в которых Годунов просит в мужья австрийского принца моей Ирине?
  -Поглядим,- уклончиво ответил Иван. С этим же не медли. Вот тебе зелье сонное, там же на Болванке раздобыл.
  Подложное письмо перевязали первой попавшейся красной лентой, та что была на оригинале куда-то делась.
  Трапезничали Федор Иванович и Ирина Федоровна перед сном вместе, поэтому царю не составило особого труда подсыпать в чашу жене сонного порошка. Она быстро обмякла, сказалась как обычно на головную боль и велела Федору идти к себе. Царь послушался, велел попам и ключнику царицу и его сегодня не беспокоить, а сам вернулся через некоторое время в покои Ирины. Она спала поперек кровати, не сумев на ней как следует умоститься.
   Федор снял с её шеи ключик, отворил шкатулку, вынул свернутое в трубочку и перевязанное лентой послание. Положил свое. Вернул на шею жену ключ, подложил ей под голову подушки.
  -Эх, Ирина,- глядел государь на красивое, удивительно милое, но даже во сне строгое лицо царицы.- Ежели и ты супротив меня, то нет мне на этом свете места. Токмо тобой и живу, токмо тобой и дышу, токмо о тебе денно и нощно думаю. Радость моя, что же ты, стервь окаянная, задумала? Коль узнаю, что предала, живой в стену Новодевичьего монастыря замурую.
  Федор потрогал несколько округлившийся живот Ирины.
  -Выноси дитя, роди по-человечески, а то и верно придется просить Елизавету найти мне новую супружницу.
  Поцеловал в лоб, ушел, вздыхая, к себе.
  Через несколько дней у Федора Ивановича начался сильный жар. Прибежал аптекарь Ганс Глиссер, нюхал подмышки государя, его мочу, оттягивал ему веки. "Wo es weh tut, mein Herr? Где болит?"
  Государь только моргал своими воспаленными, полными печали глазами. К вечеру он впал в беспамятство.
  Но до этого произошло немало важных событий.
  
  Антракт
  
  В Центре управления корабля " Адмирал Врангель" было тихо как во сне. За широкими виртуальными экранами горела переменным блеском двойная звезда Сердце Карла. Словно синяя дыра в черном небосводе. Дыра же черная, в которой застрял корабль, делала эту звезду подвижной, вытягивала ее то в одну сторону, то в другую.
  В кресле капитана сидел Борис Годунов. На месте штурмана- его сестра Ирина. Рядом с ней-царь Федор Иванович. Все трое были полупрозрачны, иллюзорны.
  -Интересная все же звезда,- сказал Борис.- Полное её название- Сердце Карла, Короля мученика. Прям про меня, я тоже мученик. Мученик собственных амбиций.
  - Ты еще не король, то есть, не царь, Илья,- сказала Годунову сестра. -К тому же, каждый сам выбирает свою судьбу. Судьба-это характер.
  -Верно, Алге, характер,-повернулся к Ирине Борис.- Только характер формируется обстоятельствами, окружением и окружением.
  -Ерунда,- возразил Федор Иванович,- человек по сути не меняется никогда. Могут измениться его представления о явлениях и событиях, но его генетический стержень всегда один и тот же.
  -Мутации в генах происходят постоянно, Юра,- возразил Илья-Борис.- Уже через минуту мы не те, что были прежде.
  -Ты хочешь сказать, что у Годунова было на роду написано стать таким же деспотом и негодяем, как Иван Васильевич?- спросил оператор Головин, он же царь Федор Иванович.
  -Цели у них были разные, а сошлись в одном- в методах достижения своих целей.
  -А что брат сделал не так?- спросила Алге Варнас.-За что его осуждать? Да, расправлялся со своими недругами всеми возможными способами. Но так это закон эволюции, побеждает сильнейший. Федор был немощен как царь, прости Юра, занимал фактически чужое место. И Годунов его хотел убрать.
  -Я так понял, он боялся, что бездетная Ирина рано или поздно будет отправлена в монастырь, а в след за ней пропадет и он. Может, мы с тобой, жена, не так сексом занимаемся, может, нужно какие-нибудь иные...конфигурации использовать? Ха-ха. Изучи пока Камасутру.
  -Очень смешно, Головин. Как медик скажу тебе, что ты озабоченный тип. Да ладно бы знал сексуальную грамоту, а то ведешь себя в постели, как последний мужик. Так что сам Камасутру читай.
  -Ну со своими сексуальными проблемами вы потом разберетесь,-перебил Алге Варнас Илья Плетнев. Давайте по делу. Кстати, Софокл, а где остальные участники...исторического спектакля?
  Бортовой компьютер ничего не ответил, а в рубку корабля вошли такие же иллюзорные Федор Лопухин, Василий Губов, его сыновья Михаил и Иван, Дмитрий Кашка, князь Иван Петрович Шуйский.
  - Ты кто, Вельяминов? Отзовись!- окинул взглядом вошедший народ Плетнев.
  -Кто, кто,- проворчал продюсер Петя Вельяминов,- догадайся с трех раз.
  -Неужто враг мой закадычный- князь Шуйский?
  -Как в жизни, так и в истории.
  -Не нуди, Петя. Все вопросы к Софоклу, он роли распределил. А где этот...Ванятка, черт бы его побрал.
  -Я здесь,- подошел к Борису Иван Губов.- Позвольте представиться- корабельный врач Даниил Чернозёмов.
  -Мы с вами уже знакомы,- поморщился Плетнев,- к чему реверансы! Вы лучше скажите, достопочтенный доктор, зачем письмо короле Елизавете украли? И что будет с моими бумагами, которые я написал эрцгерцогу Австрийскому?
  -Придет время, узнаете,- ухмыльнулся врач.- Я еще сам не решил, как поступить. Возможно, посвящу в дело отца и брата Михаила. Вместе обмозгуем.
  -Да уж, потрудитесь это сделать, доктор,- подал голос Василий Губов.- А то творите бог знает что. Наверняка об этом ни в летописях, ни в учебниках нет. Я- все же капитан корабля Лопухин. Кстати, странно, что в этой забавной истории я не стал тем пронырой, ключником Мстиславского Лопухиным. Мне отвели роль Михаила. И насколько видите, я с ней неплохо справляюсь.
  -Ага, только меня чуть не подставили,-возразил журналист Плетнев.-Предупреждать надо, когда начинаете отсебятину городить. Кто, кстати, Лопухин?
  -Я,- вышел вперед штурман Илья Суховой.- Не пойму пока что за образ и как себя вести. Но, думаю, продам и куплю всех.
  -Это я уже заметил, -подошел к виртуальному экрану главный инженер Никита Колбин. Посмотрел на переливающуюся, вытягивающуюся тонкими и не очень протуберанцами звезду Сердце Карла. - Дмитрий Кашка,- представился он.-Роль пока в этой части спектакля малозаметная, но, надеюсь, все еще впереди. Вообще-то, меня больше волнует вопрос- как нам разгадать пароль и разблокировать Илиона. Не вечно же нам по Средневековью носиться!
  -А почему бы нет?-пожал плечами продюсер Петя.- Мне нравится. Кем мы тут были, а кем стали!
  -Боюсь вас расстраивать, господин Вельяминов,- сказала Алге,- но князь Шуйский плохо закончил.
  -Так это в реальной истории, а эту мы пишем сами.
  -Ой ли,- возразил Илья,- Софокл позволяет нам некоторый маневр, но не выпускает за жесткие рамки. Заметьте, все события в которых мы участвуем, имели место быть, а вот интерпретация Софокла и немного наша. Но я не желаю дожить в этой сказке до своей...духовной и физической катастрофы. Надеюсь, все закончится раньше.
  "История закончится, когда вы разгадаете пароль и Илион сможет включить ионные двигатели,- прорезался вдруг Софокл.- Действуйте активнее, предпринимайте самые невероятные шаги. Думаю, именно этого ждет от нас черная дыра".
  -То есть, мы будем развлекать черную дыру , пока ей не надоест?-спросил капитан корабля.
  "Не знаю",-честно ответил Софокл.
  -Мы клоуны для какого-то сгустка гравитации. Глупее не придумаешь.
  "У нас нет выбора,-ответил Софокл.-Возможно, она обрывок параллельной вселенной, где происходила альтернативная земная история. Каким образом этот обрывок в виде черной дыры попал сюда, неизвестно, но встретившись случайно с землянами, она захотела узнать как мы представляем себе сами свою историю".
  - Ну так обращалась бы во Всемирную академию наук!-воскликнул капитан.-Мы то, простые люди, здесь при чем? Мы знаем о своей истории не больше, чем она.
  "Повторяю, вероятно, она услышала то, что рассказывал вам спящим я. Это ее и привлекло. Стечение обстоятельств, вероятность- единица к бесконечности"
  -Не верю я в такие обстоятельства!-повысил голос и доктор.- Обстоятельства-лишь отговорка для немощный дураков. Мы их создаем сами, а потом киваем на других.
  На это компьютер ничего не ответил. Опять повисла полная тишина. Все завороженно глядели на кипение синей звезды.
  "Итак, господа, антракт окончен,- заговорил снова Софокл.- Просьба приготовиться, мы продолжаем".
  Все это время журналисты и члены экипажа межгалактического корабля "Адмирал Врангель" находились в своих спальных барокамерах. Софокл лишь частично вывел их из сна. Дал немного отдохнуть и виртуально пообщаться друг с другом. Чтоб понимали- в первую очередь от них зависит будет ли найден пароль к Илиону.
  Честно говоря, Софоклу тоже уже надоело болтаться в безвременье черной дыры. Это люди по наивности думают, что кибернетические существа не способны чувствовать и воспринимать мир как они.
  
  Византийское приданное
  
  Государь сказал жене, что отправляется в Коломенское молиться о счастливом чадородии. Церковь Вознесения и была для того заложена великим князем Василием, дедом Федора Ивановича. Сюда раньше вместе с мужем нередко наведывалась и Ирина, но после очередного выкидыша поняла, что Бог на нее за что-то гневается и разницы нет где ему молиться.
  Однако была и еще одна причина по которой Ирина не хотела бывать здесь с Федором. В подклети церкви Вознесения находилось приданное Софьи Палеолог - старинные книги из византийской библиотеки, которую иногда по латыни называли либерией. Из Москвы в Коломенское её вроде бы в свое время вывез митрополит Филарет с согласия государя Ивана Васильевича. Впрочем, теперь это не имело значения. Ирина подумывала вернуть "фрязинам" либерию, не без выгоды для себя и государства, но обсуждать это с Федором не видела смысла- все равно не поймет да еще расскажет попам и думным боярам. Находясь вместе с ним в церкви Вознесения, разговор о либерии мог зайти сам собой. А так царь вроде бы о книгах и не вспоминает.
  Федор поехал в Коломенское с Ваняткой Губовым. Иван уговорил царя взять с собой еще и брата Михаила, чтобы вместе подумать как быть с письмами. После долгих сомнений он понял, что без него не обойтись.
  "Верь ему, государь,-говорил о брате Иван,- он очень смекалист и умен". "Слышал ужо, как он Шуйского вокруг пальца обвел. Ладно, тебе верю, Ванятка",- отвечал Федор.
  За Михаилом заехали на Воздвиженку к Шуйскому. Увидев, вышедшего из простой дорожной крытки царя, нищие у монастыря попадали ниц, поползли на коленях к государю. Их отогнали бердышами царские охранные стрельцы, забарабанили в ворота князя. Долго не открывали, когда все же отворили, сонные стражники (теперь Иван Петрович нанял за немалые деньги ветеранов Ливонской войны), зевая, начали браниться: "Ну чего стучите, как в колокола бьете?! По вашим головам сейчас так пройдемся".
  Один княжеский охранник узнал стрельца из кремлевской стражи: "Демьян ты что ль?" "Вот я щас по твоей башке-то постучу",-ответил недобро тот.
  Ворота тут же распахнулись настежь. В них вошли государь Федор Иванович с Иваном Губовым. Одет он был в ненавистный ему белый кремлевский камзол. Высокую шапку держал в руках.
  Из палат выбежал в длинном китайском халате Иван Петрович Шуйский. Наступил на полу, чуть было не упал, низко склонился:
  - Почто милостью своей пожаловал? Велю сейчас же стол накрывать.
  -Знаю я, как ты гостей встречаешь,-ответил, смеясь государь.-Так что уж потерплю. И не ты мне теперь потребен, а Мишатка Губов, жилец твой.
  -Эй, зовите немедля Михайло Губова,- крикнул своим людям, раскрасневшийся от нелестных слов князь. Он выпрямился, вонзился в царя острыми, как татарские стрелы, глазами, ожидая еще каких указаний. Но более ничего не последовало. Федор с Иваном отошли в сторону, принялись о чем-то шептаться.
  Михаил выбежал из поварской палаты, сразу заключил брата в объятия. И только потом через плечо Ивана увидел царя. Приложил руку к груди, наклонил голову.
  -А почему в ноги мне не падаешь?- спросил, прищурившись Федор.
  -То теперь непотребные манеры, государь,-ответил Михаил.
  -Мане-еры,- протянул царь.-Слов-то каких тут нахватался. Ты научил, Иван Петрович?
  Князь приложил две руки к сердцу, замотал головой, будто отряхивался от мух, замычал невнятное.
  - Токмо из-за брата тебя прощаю,- сказал государь Михаилу, а потом вдруг рассмеялся. - Шучу. Давно пора наши старые, глупые привычки бросать, у европейцев манеры перенимать. И облик. Вот велю всем бороды брить.
  -Как же брить, государь? - сглотнул Шуйский.- Сказано же в Стоглаве, кто безбород, тому и должного отпевания не будет.
  -А что мне Стоглав? Я свой Стоглав напишу,-ответил Федор Иванович.-Собирайся, Мишатка, со мной поедешь.
  -Коня Михаилу приведите!-крикнул дворовым Шуйский.
  -Не надобно,- сказал царь.- В моей крытке ему места хватит. Ты лучше скажи, Иван Петрович, для чего хотел брата моей Ирины отравить? Чем тебе Борис-то не угоден?
  Шуйский зашатался из стороны в сторону, словно пьяный, тяжело завздыхал.
  -Бес попутал, государь,-сказал он наконец.-Но нонче все позади, помирились.
  -А ты его видал?
  -Кого?
  -Беса.
  -Н-нет.
  -Так чего ж списываешь на того, кого, может, и вовсе нет! Я вот с монахами часто беседую и они его не видали. А вот ты, князь, есть, и твои неблазные делишки всем видны. Вот велю тебе, Иван Петрович, прямо сейчас голову отрубить тем топором, каким курам рубят. Веришь?
  -Верю, государь.
  -То-то. Ладно, живи, не до тебя покуда.
  Когда за царем, Михаилом и Иваном закрылись ворота, Шуйский перекрестился:
  "И послал же Бог такого брыдливого правителя. Не поймешь что на уме. Того и гляди, впрямь головы лишишься. Но для начала пусть её Бориска Годунов лишится вместе с сестрицей, а там и до тебя, вымесок, руки дотянутся. Тьфу!"
  
  Федор Иванович стоял на коленях на "царском месте" церкви Вознесения, отбивая поклоны и шепча молитвы перед образами Создателя, Вселенских святых, Московских чудотворцев. Михаил и Иван, пару раз перекрестившись, переминались с ноги на ногу поодаль, ближе к выходу. С открытыми ртами рассматривали роскошный иконостас церкви, причудливый шатровый свод.
  -Зачем нас царь сюда приволок?-спрашивал брата Михаил.
   В крытке царь рассказывал какие новости принесли ему чернецы из Пскова и Новгорода-мол, опять шведы хотят с Москвой войну затеять. Но о деле ни слова. Иван только пожимал плечами. И он пока ничего не говорил Михаилу, ни о письмах, ни о том, что подьячий Оська, писавший одно из них, неожиданно сломал себе шею.
  Царь молился долго. Наконец, когда у братьев уже начали кружиться от ладана головы, он встал с колен.
  - Мой дед великий князь Василий молился тут о ниспослании ему наследника. Родился государь Иван Васильевич. И я молюсь, может, смилостивится господь. Не просить же в самом деле у австрийского эрцгерцога другую жену. Сейчас я вам кое-что покажу.
  Государь велел служке позвать настоятеля. Прибежал игумен Петр- согбенный, с редкой бороденкой поп в потертой рясе и маленькой, словно детской скуфейке. На его поясе сбоку болтались разного размера ключи.
  -Отопри- ка нам, святой отец, подпол. Все ли там цело?
  -Сам блюду, как царица Ирина Федоровна велела.
  Вышли из церкви, обогнули звонницу. За ней находилась дверь в подвал.
  Петр неторопливо перебирал ключи, ища подходящий, потом аккуратно открыл хорошо смазанный деревянным маслом замок. Первым впустил вниз царя.
  Особо темно внутри не было, так как в подклеть пробивался свет из нескольких верхних окошек. В подвале ничего интересного не оказалось-какой-то хлам: старые бочки, сломанные церковные канделябры, тряпье.
   Настоятель отодвинул в углу сломанную лежанку и бочку с ржавыми скрепами. Под ними оказался люк в еще один подпол. Петр открыл и его. В темень вела широкая лестница. Подпалили толстые свечи, спустились. Здесь, в довольно просторном подвале с низкими белокаменными сводами, вдоль стен стояли покрытые паутиной разнокалиберные сундуки. Их было около дюжины.
  -Оставь нас, Петр,- сказал царь настоятелю.
  Тот задул свою свечу, стал подниматься по лестнице.
  -Люк затворить?-спросил он сверху.
  -Оставь, а то задохнемся. А ты иди себе, нам поговорить надобно.
  Когда шаги игумена стихли, Федор Иванович подошел к сундукам:
  -В них не токмо книги, что привезла из Венеции моя прабабка. Здесь и посуда дорогая, и украшения греческие, и монеты римские. Что-то добавил родич Иван Васильевич. Да токмо он не знал что с этим всем делать. Ирина, ведаю, подумывает вернуть либерию фрязинам. Что б встали вместе с нами против шведов, силы-то теперь у нас не те. Но, смекаю, дело не токмо в этом. Ирина рассчитывает, что книги будут и её приданным.
  -Что?! - изумился Михаил.- Она же твоя жена, государь!
  Царь ухмыльнулся, велел Ивану рассказать брату о письмах.
  -Вот оно как,- выдохнул Михаил, когда Иван закончил.- Верно сделал, государь, что Ирине Федоровне ничего не сказал. А остальное...загадка. Как там, Ванька, Годунов эрцгерцогу пишет про царя?
  - Волею черных сил, судьба Российского царства нашего оказалась в слабых, недостойных руках,- в точности повторил строки письма Иван.- Царь и государь Федор Иванович, сын государя и великого князя Ивана Васильевича, неуместен на троне.
  Царь сжал в ладони свечу так, что она переломилась пополам. Свесившийся огненный язык опалил пальцы, запахло горелой кожей. Даже в полутьме было видно, что Федор Иванович побагровел.
  -Они еще у меня попляшут..., -прошипел он.-Узнают кто такой царь всея Руси Федор Иванович. Думают я дурачок блаженный, сморкушка пустая. Всем головы поотрубаю.
  -Погоди, государь, головы рубить,- сказал Михаил.- Успеется. Надобно понять для чего эти послания заготовлены. Что сказала Ирина Федоровна своему брату, когда первое послание они закончили? "Ты так беспокоишься, будто и впрямь оно для королевы". Так, Иван?
  -Так.
  -Ну. Значит, королеве оно не предназначено. Но кому? Ха...Тем, кто его перехватит и прочтет. А другое письмо с пропадающими чернилами...Для них же, а не для эрцгерцога Фердинанда. Кто-то откроет письмо, а в нем ничего нет. Но кого желает Борис Федорович Годунов обмануть? Того, кто с ним на ножах. Догадываетесь кто это?
  -Иван Петрович Шуйский,- сказал Иван.
  -Шуйский?-удивился царь.- Ну да, Шуйский, конечно. То есть...
  -Письма попадут ему в руки, он взовьется, предъявит их Боярской думе, Земскому собранию, а там ничего нет.
  - Запутался я совсем,- опустился со вздохом государь на один из сундуков. А для чего тогда Бориска переписал послание Фердинанду обычными чернилами? Нет, он все же хочет ему его послать. Или...
  -Да, сие пока не понятно,- сказал Михаил.- Вот что думаю. Ежели послания писаны для Шуйского, то отец наверняка через меня снова что-то ему захочет подкинуть. Не иначе сегодня и придет. Подождем.
  -Яблочко от яблони...И зачем я с вами связался?- опять завздыхал царь.- Коль ваш родич изменник, то и вам веры нет.
  -Чего ж тогда сюда привел?-дерзко спросил Михаил.-Мы не просили.
  -Никому веры нет. Ирину свою всем сердцем люблю, но и ей не верю. Вдруг и впрямь захочет сию либерию на меня променять? Дудки. Не отдам. Дворцовым не могу доверить сие дело, сразу Ирина узнает. Помощь ваша нужна. Для того вас сюда и привел. Сундуки эти с книгами следует перепрятать. Куда-нибудь подалече отвезть. Может, в Коломну и там в местной обители схоронить.
  Повисла тишина. Царь потрогал большой замок на сундуке, подергал-надежно ли заперт. Удовлетворенно кивнул, проверил другие замки.
  -Думаю, не надобно в Коломну,-сказал Михаил.- Когда воры ведают где лежит, спрячь рядом, никогда не догадаются.
  -Что?-округлил глаза царь.
  -Братец верно говорит,- сказал Иван.- Поблизости есть еще какая церквушка?
  -В Дьяково,- ответил государь.-Проезжали, должно видели. На обрыве у Москвы-реки церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи.
  -Ну вот,-потер руки Михаил.- А то Коломна. Сколько телег надобно, сколько народу, не утаишь. А тут дюжина чернецов справится, мы подсобим.
  -Дело!-даже захлопал в ладоши Федор Иванович.-Ну братья, ну головастые! И верно, ведь, никто не смекнет.
  -Что же ты Ирине...Ирине Федоровне скажешь, государь?
  -А ничего. Увез и все. Мое дело, я царь!
  -Верно,-сказал Иван.-Заметил, много с ней...любезничаешь.
  -Не твое дело! Люблю ее. Но не верю.
  -А нам веришь?
  -Не знаю почему, но верю.
  Братья взялись за ручки сундуков, но смогли только слегка оторвать их от пола.
  Переключившись на книги, совсем забыли о письмах. Михаил вернул разговор в прежнее русло:
   - Письма... Годунов не иначе отцу нашему поручит. Сделает его живой приманкой для Шуйского.
  -Надобно батюшку предупредить,-сказал Иван.
  -Следует сделать так, что б и он цел остался и Борис с Ириной...Ириной Федоровной довольны были. То письмо, что дьяк Елизавете писал, где?
  -При мне,- похлопал Иван себя по дворцовому камзолу.
  -Давай.
  Иван взглянул на царя, тот кивнул- мол начали дело, теперь уж не след останавливаться.
  Спрятав послание в сапог, Михаил снова попытался поднять сундук.
  -Нелегкое приданное. Вели игумену нас с Иваном слушать, а сам ложись в...постель.
  -Что?
  -Батюшка сказывал, что государь Иван Васильевич в самые трудные для себя времена прикидывался больным и глядел как поступают ближние, бояре да дворяне. Лучший способ вывести недругов на чистую воду. Так что давай тем же путем. А мы пока с братом либерией займемся.
  Наверху закашлялся игумен Петр. Спросил не надо ли еще свечей. Царь позвал его вниз и сказал, что сей же ночью все сундуки с книгами надобно под присмотром этих двух парней, перевести в Дьяково, в церковь Иоанна Предтечи. Игумен не стал спрашивать для чего и зачем. Только сказал, что местный настоятель недавно помер и никто вопросов задавать не будет, но подпол там маленький и все сундуки в него не влезут. Однако со стороны реки в церковь раньше был подземный ход, его забросили, но можно заново откопать. В нем временно и спрятать сундуки, раз такая спешка. А там видно будет. На это государь Федор Иванович согласился.
  
  Михаил не ошибся. Через пару дней, вечером на двор к Шуйскому приехал Василий Васильевич Губов повидаться с сыном. Иван Петрович встретил нового сотника Годунова, как дорого гостя. К тому же Михаил-то вон запросто общается с самим царем. Да не просто общается, тот его на своей карете возит. Князь предложил Василию Васильевичу выпить вина с дороги, закусить пирогом с грибами. Тот вина выпил, от пирога отказался. Повел сына в посады, в рыбацкий кабак. Приобнял за плечи:
  -Как тебе тут, Михаил?
  -Лучше не придумаешь. Говори с чем приехал. Не иначе в дорогу собрался?
  Губов убрал руку, внимательно на него посмотрел. Всего-то ничего прошло с переезда из деревни в Москву, а Михаила, да и Ивана не узнать. Хоть, конечно, и оставались в них отроческие черты, но сильно возмужали, стали крепче лицами и глазами. Москва людей или ломает, или закаляет.
  -Не спрашиваю откуда знаешь, догадываюсь. И в посадах, и на торговых площадях судачат, что Иван с царем сошелся. Ишь, уже отца обошли.
  - Борис Годунов тебя с письмами в Англию или Австрию отправит. Люди Шуйского перехватят, не пощадят. Годунов, думаю, хочет чтобы одно из посланий в руки князя попало,- без проволочек перешел к делу Михаил.- Для того ведь ты и пришел- хочешь, чтоб я о твоем предстоящем странствии Шуйскому рассказал. Так ведь? Тебе Борис Федорович хоть рассказал о чем в грамотах?
  Сотник промолчал. Накануне его и Кашку позвал к себе Годунов. Сказал, что обоим за "серьезную услугу" вытребует у царя новые деревеньки и городишки для кормления. Дмитрию под Великим Новгородом, Василию там же где он и живет, под Клином. Но борьба с Шуйским не закончена. Нужно загнать его в яму, из которой он уже не выберется.
  -Вот три письма,- выложил он на стол, свернутые в трубочку и перевязанные лентами послания. Одно для королевы Елизаветы. Якобы для королевы. В нем государь просит ее подыскать ему новую жену вместо бездетной Ирины Федоровны. Но...это письмо должно попасть к эрцгерцогу Австрийскому Фердинанду.
  -Зачем?-по-простому спросил Кашка.
  -А затем, чтобы эрцгерцог понял, что ему надобно опередить Англию в торговых и личных делах в Московии и заключить с нами военный союз против шведов. Он наверняка так и поступит. Второе письмо Фердинанду от меня... В нем я прошу эрцгерцога найти нового мужа моей сестре Ирине, вместо слабоумного и больного царя Федора.
  -Дерзко,- опять сказал Дмитрий. Губов же молчал и внимательно слушал Бориса. Тот продолжал:
  - А вот оно, якобы по ошибке, должно попасть к королеве Елизавете. Тогда встрепенется уже она и захочет опередить Фердинанда. Славная между ними гонка получится.
  -Что ежели думные бояре и земские узнают о сих грамотах?- спросил Василий.- Не сносить тебе головы, Борис Федорович. К тому же ты, верно, и в самом деле подумываешь о заморском муже для сестры.
  - Фердинанд и Елизавета будут молчать, они давно думают наложить лапу на наш Север и заключить с нами союз. Речь Посполитая им обоим как кость в горле. Но вот копия письма Фердинанду, написанного исчезающими чернилами, должна попасть в руки...Шуйского.
  -Кажется, я понимаю,- сказал Василий Губов. Он предъявит его Думе или царю, а в нем...ничего нет.
  -Верно! На этом мы Шуйского и поймаем. Вскроем очередной грязный замысел против меня. И уж тогда не отвертится.
  -Но больно уж мудрено, Борис Федорович. И как письмо с хитрыми чернилами попадет к князю в руки, сами что ль ему отдадим?
  -Ты, Дмитрий, якобы поедешь в Англию, а ты, Василий, в Вену. Вместе с тобой отправим Федора Захарьина. Ну да, этого плясуна. Он на поводке у князя Шуйского. Федька и сделает то что нам надобно. По дороге выкрадет письмо...или...Там как Бог даст. Не исключено Шуйский на вас своих головорезов нашлет, там уж сами выкручивайтесь, но повторяю, письмо должно оказаться у князя. Да, еще...мальцы твои, Василий, больно шустры стали. Иван от царя не отходит. А намедни так и вовсе учудили - книги Ивана Васильевича, ну те что Софья Палеолог из Византии привезла, в Коломенском перепрятали. По указке Федора, конечно, но уж больно в хитрые игры стали играть, как бы не погорели. Без меня ничего делать нельзя. Ты их уж охолони. Кстати, неплохо, что б и Михаил Шуйскому ненароком проговорился, что вы с Кашкой в Вену да Лондон на днях по делу собираетесь. Для верности.
  
  - Рассказал,- кивнул Василий.
  -Хм. О посланиях уже знает государь,- сказал Михаил.- Иван слышал как Борис и Ирина эти письма сочиняли. Что-то странное задумали, а ты пострадаешь.
  - Что ж, Борис высоко метит. Не тот это уже мальчонка, которого я знал.
  -Люди никогда не меняются,- сказал Михаил.- На них оседает наносное, они меняют взгляды, представления, но суть всегда не остается прежней.
  Василий аж рот открыл. Михаил всегда был смышленым, но таких мудрых, не по годам рассуждений от него не ожидал.
  -Это верно,- сказал наконец старший Губов.- Какая сидит внутри человека червоточина, такая рано или поздно его и сгрызет. Знаю во что влезаю. У Бориса вроде бы своя правда- Россию Европой сделать, из нищеты ее вытащить, подружиться с соседями, торговать с ними, волю народу дать. И эта правда меня вполне устраивает. А какая правда у Шуйского и его товарищей? То-то. Кстати, хотел спросить- сундуки с римскими книгами вы в церкви Иоанна Предтечи надежно укрыли?
  На этот раз удивился Михаил. Хмыкнул.
  -Игумен проболтался или кто из чернецов?-спросил он.- Впрочем, это неважно. Борис Федорович об том знает?
  -Нет,- соврал Василий.
  -Значит, и ему ты не веришь, не сказал. А говоришь правду его одобряешь. Слова -одно, дело-другое. Какая на самом деле в голове у него правда никто не знает. А вот то, что он по чужим головам готов идти к этой своей правде, я вижу. С сундуками за ночь справились. Старый лаз в церковь со стороны реки откопали, он длинный, в него и спрятали либерию. Вроде, надежно.
  -Надобно потом перепрятать. Что же касается писем...
  -Иван с Федором одно подменили. В нём государь просит у английской королевы не жену, а повивальную бабку. Ирина Федоровна опять зачала.
  -Та-ак. Получается...Все письма одинаковыми чернилами написаны?-прощупывал Губов сына- все ли знает, что известно ему от Годунова.
  -Нет. То что Елизавете- скрытыми, луковыми, на свет надобно смотреть. А эрцгерцогу- пропадающими. Откроешь, а вскоре там и нет ничего. Его Борис Федорович зачем-то переписал обычными чернилами.
  -То что подменили, у царя?
  -У меня.
  -Давай сюда.
  Михаил достал из сапога письмо, протянул отцу. Тот спрятал его под камзол.
  -Не переживай за меня, сын, все будет хорошо. Шуйский спросит зачем я приезжал, скажи ему как надобно. Сам знаешь что. И ещё...Государю Федору Ивановичу неплохо бы пока больным сказаться. Помнишь, я тебе рассказывал, как в свое время поступил Иван Васильевич Грозный?
  -Помню, батюшка. Царь уже должно быть в постели... помирает. Ха-ха.
  И опять искренне удивился Василий Губов. Да, такими умными сыновьями можно только гордиться.
  
  Князь Шуйский, сразу после ухода Василия Губова, нашел Михаила. Спросил, как и ожидали, с чем приезжал отец, уж не надобность ли какая семейная, он всегда готов помочь. Михаил ответил, что надобности никакой нет, а приезжал родич чтоб попрощаться- отправляется де в дальние страны по важному делу. То ли в Англию, то ли в Австрию, а может и в Париж, он точно не помнит. Шуйский потер руки- все складно выходит. Намедни прибегал с вытаращенным глазом Федька Захарьин, сказал, что Борис Годунов предложил ему отправиться вместе с Василием Губовым в Вену и передать важное письмо эрцгерцогу Фердинанду. Что за письмо он не знает, но видно, неблазное, раз не решились передать его через австрийского посла Фабиана Гафрона, что целыми днями пьет пиво в немецкой слободе. Посол от пива и безделья распух так, что в двери местной кирхи уже не пролезает.
  
  Царица Ирина кушала медовый пирог с вишней, запивала клюквенным морсом. Потом перешла к пирогу с малиной. Повар знал толк в пирогах, Ирина могла их есть постоянно и в огромных количествах. Удивлялась- брюхата, а на соленое как обычно не тянет. Ну ничего, плоду и сладкое не помешает. Знахарских бабок до себя не допускала, верно сказал Федор-нужно пригласить повивалку из Англии, а московские опять токмо травами пичкать начнут, глупости всякие шептать будут, снова дитя в чреве погубят. Сам Федор Иванович неожиданно слег с жаром, а потом и вовсе впал в беспамятство. "Что с тобой, Феденька?"-трогала его лоб жена. "Помираю, Иринушка,-отвечал заплетающимся языком государь, когда еще был в себе,-видно, так Богу угодно, чтоб ты нового мужа себе подыскала". "Так уж и помираешь, подумаешь, жар. С кем не бывает. Ганс Глиссер свое дело знает, поставит тебя на ноги. Вскоре опять будешь к своим медведям бегать". Сама же позвала митрополита Дионисия. Тот пришел в черном монашеском наряде, хмурый как никогда, долго читал молитвы в изголовье больного. А потом захлопнул псалтырь и ни слова никому не сказав, ушел. Ирина не поняла, почему святейший с ней не попрощался, а позже догадалась-хочет показать, что она без Федора никто, а ежели помрет, то она во дворце и до следующего дня после похорон не задержится. "Вдруг и впрямь теперь Федька помрет! -ужасалась она,- Не к месту, с недругами еще не расправились. И чего Борис тянет?" Но брат успокоил ее- все уже подготовлено, как и задумано. Даже если царь помрет, то еще есть время обернуть все в свою пользу.
  Собираясь приняться за очередной кусок пирога, она кликнула дворецкого чтоб подлил ей морса. Тот наполнил чашу напитком, сказал, что просит принять Борис Федорович.
  -Так веди же скорее,- даже подпихнула рукой дворецкого Ирина. Хоть предавалась чревоугодию, но о деле ни на миг не забывала, ждала брата.
  Борис пришел какой-то осунувшийся, со впалыми глазами. Видно было, что устал.
  -Морса хочешь?-спросила не поздоровавшись Ирина.
  -Не до морса теперь. Как Федор?
  -А-а,-махнула рукой царица.- Лежит. С утрева очухался, велел никого к себе не пускать.
  - Очу-ухался,-передразнил Борис.- Ты так спокойна, будто грозы рядом не чуешь.
  -Да ты в своем уме, братец! - вспылила Ирина и бросила недоеденный пирог на стол. Отлетевший кусок, попал ей на щеку. Смазала его пальцами, облизала, вытерла их о халат. - Токмо и жду когда ты всерьез к делу приступишь. Все ли продумал?
  -Все,-кивнул Борис.-Шуйский то, чего нам надобно, знает. Утром отправляю Губова с Захарьиным в Вену, Кашку с Лопухиным в Лондон. По пять стрельцов им в придачу. Подорожные грамоты выправлены. Что б все честь по чести.
  Борис достал подорожные, показал Ирине. Та и смотреть на бумаги не стала, не интересно.
  -Давай еще раз расскажи,- сказала царица,- кто и чего куда повезет.
  -Ну гляди. Письмо для королевы от царя Федора будет у Васьки Губова, а поедет он с ним в Вену. Послание для Фердинанда у Кашки, он отправится в Лондон. Удивятся, конечно, правители. Ну а что? Ну перепутали как всегда в московском приказе, эка невидаль. У Губова на руках будет якобы мое письмо, написанное обычными чернилами. Я его завтра гонцам покажу и лично вручу Ваське. На самом деле у него будет послание с исчезающими чернилами. Но об том никто кроме нас с тобой знать не будет. Скажу им, что открывать послания ни в коем случае нельзя, иначе вскоре чернила пропадут.
  -А Федька Лопухин? Он же стоял у дверей и все слышал!
  -Федьку я ужо предупредил, что все будет наоборот.
  -Погоди, братец, у меня самой уже голова наоборот. Запутал ты меня.
  -Сама же придумала!
  -Ну да, придумала, чтоб пустое письмо, якобы от тебя, где ты просишь эрцгерцога мне нового мужа, в Думу попало. А ты эдакого наворотил...
  -Ничего не наворотил. Короче, людишки Шуйского наверняка встренут гонцов где-нибудь под Тверью, отберут послания, примчатся с ними в Москву, предъявят в Думе или Земскому Собранию, а там...
  -...Молоко прокисшее котам. Как же тогда с бабкой повивальной-то быть? Мне и в самом деле надобно ее из Англии выписать.
  -Не волнуйся, сестрица. Я уже передал просьбу королеве через торговца Джерома Горсея. Он на днях домой едет.
  -Ага, как вспомню его мадеру, так сразу голова опять кругом идет. А не жаль тебе дружков своих Губова, Кашку да Лопухина? Шуйский ни перед чем не остановится, чтоб заполучить письма, таких головорезов наймет, что и со стрельцы им охранные не помогут. На смерть не иначе их посылаешь.
  Борис взял со стола кувшин с морсом, открыл крышку, влил в себя целую половину. Вытерся рукавом, посопел, будто хлебнул польской водки.
  -Может, и обойдется,-сказал он наконец.- Живы останутся гонцы. А нет...ну что ж, каждому своя дорога в этом мире прописана. За великое дело головы свои сложат. За Россию. Одни на войне гибнут, другие здесь, выполняя серьезные поручения. Но все мы одного хотим и потому животов своих не щадим-блага своей родине.
  -Смотрю я, братец, на тебя и не перестаю удивляться и гадать. Демон ты или ангел? Что более в тебе тьмы или света? Ну я- то ладно, со мной все понятно. А ты вроде за благо, добро, а ни перед чем не останавливаешься.
  -Говорил тебе не раз- добро должно быть сильным и решительным. Иногда ради большего добра нужно жертвовать меньшим. В этом моя правда!
  -Правда Бориса,-ухмыльнулась царица.- Да, мне тут донесли, что Федька мой, дай Бог ему здравия, очередное коленце выкинул. Либерию Ивана Васильевича перепрятал. Думал, я не пронюхаю. От меня спрятал, чтоб я римлянам не вернула.
  -Знаю,-кивнул Борис.- Не останавливай глупого в его глупости, не поможет. Пусть пока приданное Софьи у церкви Иоанна Предтечи полежит, а там перепрячем.
  -Не забудь сказать куда, братец,- ухмыльнулась царица.
  -Не забуду, сестрица.
  
  Утром, чуть свет Борис собрал гонцов в своих в хоромах. Показал послание, написанное собственноручно эрцгерцогу Фердинанду:
  -Государь Федор Иванович сильно занемог, а потому это обращение мое к австрийцу теперь очень важно.
  Приблизил письмо к глазам Федора Захарьина, чтобы тот его лучше разглядел.
  -Другое письмо,- продолжал Борис,- короле Елизавете. В нем...государь Федор Иванович просит прислать в Москву знахарку, которая помогла бы царице Ирине выносить дитя и при родах.
  Василий Губов аж встряхнул головой- что такое, неужто Борис узнал о подмене, но почему тогда ему ничего не сказал? Или нечаянное совпадение? Как же быть? Хитер Годунов, сам запутается в своей хитрости.
  Но вслух, конечно, ничего не сказал, продолжал слушать боярина.
  Годунов скрутил послание трубочкой, перевязал лентой. Достал второе письмо. Они были абсолютно одинаковы. Только ленты разные- на одной синяя, на другой красная.
  -Открывать письма нельзя,- говорил Борис.- Ежели такое случится, то вскоре слова на бумаге исчезнут. Писаны они такими чернилами, что прочитать их можно только раз. Понятно?
  Все дружно закивали. Федор Лопухин, кажется, ухмыльнулся. Или Губову просто показалось.
  -А теперь откровенно, други,-сказал Годунов, опустившись на стул.- Дело важное и для вас опасное. Наши враги, скорее всего, попытаются перехватить эти послания. А потому будьте готовы ко всему. Но...письма должны быть обязательно доставлены в Лондон и Вену. Всё. Деньги- талеры, шиллинги, гульдены получите у казначея. Днем выступаете, идите собирайтесь. Встречаетесь в Земляном городе у дворцовой слободы. Письма вам передаст мой человек.
  Когда вышли во двор, Лопухин как бы ненароком сказал Захарьину:
  -Хитрит Годунов. Письмо Елизавете поддельное, не про бабку повивальную там. Писано оно якобы от имени царя. Он просит себе жену вместо Ирины. Но мы холопы, нам все одно, платят щедро и ладно.
  -Во-о, как,-покрутил головой Захарьин. -Знаешь откуда?
  -От того кто задом лижет блюда,-ухмыльнулся Лопухин.
  После обедни на Земляном валу дворецкий передал послания гонцам. Кашке вручил письмо с синей лентой, Губову с красной. Теперь у Василия было два письма-одно обычное, другое написанное исчезающими чернилами. Последнее ему отдал Годунов, тоже с красной лентой, еще накануне. "Оно и должно оказаться в руках злодеев,- сказал он,- не перепутай. С Федьки Захарьина глаз не спускай. Он лазутчик Шуйского, не иначе". Губов ничего не сказал Борису о подмене, и что настоящее письмо спрятал в надежном месте.
  Федор Захарьин от Годунова помчался к Ивану Петровичу Шуйскому, рассказал о чем напутствовал гонцов Борис. Князь дал ему рубль. "Не промахнись",-похлопал он Федора по плечу. "Твои люди что ль на нас навалятся? Где?" "Не бойся, тебя не тронут".
  До Твери ехали все вместе с десятью стрельцами- далее Кашка с Лопухиным должны были двинуться на Торжок, через Новгород и Нарву морем в Англию, Губов с Захарьиным через Ржев на Великие Луки, Псков, и через Речь Посполитая в Австрию.
  Остановились на постоялом дворе, заказали обильный стол, выпивку. Гуляли хорошо, весело, до дыма. Утром не могли вспомнить где сумки, в которых лежали письма. Наконец нашли за топчаном в спальной комнате, куда их спрятал "на всякий случай" Лопухин. Высыпали все содержимое из них на стол, уставились на послания неопохмеленными глазами. Где какое, кто помнит? Красное в Англию или в Австрию? А синее куда? Вот ведь неблазность дикая...
  Вспоминали все вместе, рядили, ругались. Но к единому мнению так и не пришли. И вскрывать нельзя.
  Однако весь этот спектакль был разыгран исключительно для Федора Захарьина. Якобы после долгих гаданий, Губов незаметно убрал со стола послание с красной лентой, положил вместо него то, что было припрятано у него.
  "Красное!- сказал он после этого твердо.- Я теперь верно помню, что Годунов мне отдал письмо с червонной лентой!" "Отдай-ка его мне, Василий Васильевич",- сказал Захарьин и поцеловал того в щеку. "Ну,- отстранился Губов,-еще не опохмелялись. Что ж, ежели у тебя голова крепкая, держи его при себе".
  Федор спрятал письмо за пазуху, похлопал себя по груди: "Отсюда не пропадет, здесь в целости и сохранности будет. Неужто наш государь Федор Иванович и впрямь помрет?"
  На это никто ничего не ответил. " А что, други, не погулять ли нам здесь еще?-предложил Захарьин.- Заграница никуда не денется, а дороги у нас длинные". "Ладно,-согласился Губов,- и впрямь еще ноги наломаем". И опять пили, ели, веселились в корчме вместе со стрельцами, которые прогнали из кабака весь посторонний люд. "Ну, московиты, - сокрушенно качал головой тверской целовальник, -хуже татарского нашествия. Таких пьяниц еще поищи, даром что Тверь Москве при Иване Великом поклонилась". Ворчал, но обслуживал быстро и угодливо, к тому же платили "московиты" щедро и подносили ему самому. К вечеру он уже не вязал лыка, чуть позже и вовсе уснул на столе. А с московских гостей, как с гуся вода- сами себе уже подносили, сами наливали, швыряли монеты в стойку целовальника, за которой никого не было. Мальчонки -помощники кабатчика, разбежались еще засветло. А ночью стрельцы горланили песни так, что, казалось, сейчас попадают звезды с неба.
  
  В тесной избе на Пресне сидели за длинным столом: князья Иван Шуйский, Иван Татев с женой, княгиней Марфой Ивановной, митрополит Дионисий, крутицкий архиепископ Варлаам Пушкин, дьяк Щелкалов, еще несколько бояр и торговых людей. Было душно и жарко, все сбросили на лавки свои теплые верхние кафтаны. Не сдавалась только Марфа. Она прела, обливалась потом, но песцовую накидку не снимала. Стучала пальцем в перстнях по бумаге, над которой склонился дьяк Иван Тимофеев.
  -Пропиши еще про гонения духовные, что устроил нам Годунов.
  -Обожди, матушка,- оборвал её Шуйский. Вечно княгиня лезет куда ее не просят. И чего сейчас притащилась, без нее бы не обошлись? Но с другой стороны- чем более народу против Бориса выступит, тем лучше.-Ну ка зачти, Иван, что ужо получилось.
  Дьяк откашлялся, придвинул к своим подслеповатым, желтым как у кота глазам, бумагу: "Государь наш и царь всея Руси и...Федор Иванович. Челом бьют тебе холопы твои верные на веки вечные князья...так...и чины посадские, и боярские и епископы и торговый люд.... Доносим тебе о жутком злодействе боярина Бориса Федоровича Годунова, что посмел дерзновенно поднять на тебя руку...Отправил эрцгерцогу Австрийскому Фердинанду письмо, где требует прислать царице Ирине Федоровне мужа взаместо тебя...А тебя и вовсе не почитает, ты мол слаб и немощен и скоро помрешь... А еще удумал злодейство и того хлеще, и отправил письмо королеве Елизавете, где от твоего светлого имени просит прислать тебе тоже новую жену..."
  -Погоди,- толкнул в плечо дьяка Татев.- Мы же сами будем просить государя взять себе в жены бабу здоровую, которая бы наследника родила, а получается Бориска нас в том уже опередил.
  -Да, но он же отправил послание и Фердинанду!-воскликнула княгиня Татева.- Ты, Иван, не понимаешь дела и не суйся.
  "Токмо еще семейных сор здесь не хватало",- ухмыльнулся Шуйский.
  -Ничего он нас не опередил,-сказал князь вслух. -А совершил злодейство. Разве государь его об том просил?
  Все притихли, задумались, в том числе и Шуйский. Сказал и язык прикусил, а может, и в самом деле просил, кто знает? А с письмом Фердинанду какая-то хитрость. Но отступать теперь уже поздно.
  -Где то письмо к эрцгерцогу, о котором мы тут сказываем?-спросил архиепископ Пушкин.- Ты говорил, Иван Петрович, что твои люди его сюда доставят.
  Шуйский прислушался. За забором пока не слышно было стука копыт, но он был уверен, что его человек его не подведет. Все сделает так, как договаривались и скоро письмо будет здесь. Сели писать бумагу на имя государя заранее, чтобы утром уже собрать Боярскую думу, пригласить на нее вождей земских и посадских. Царь Федор Иванович вроде как болен, но пусть тогда родовитые люди и решают что с Борисом Годуновым делать. И вообще как дальше быть.
  -Не волнуйся, Варлаам,- ответил архиепископу Шуйский.- Все будет как я обещал. Продолжаем, пиши, дьяк: "Посему челом бьем, чтоб ты отстранил от себя вора Бориса Годунова и предал его суровому наказанию. А еще слезно просим тебя, государь, ради чадородия принять второй брак, а свою первую царицу отпустить во иноческий чин". Ну, кажется так.
  -Так, Иван Петрович,-кивнул митрополит Дионисий.- Нет более сил проказы Борискины терпеть, а еще более ждать, когда Ирина народит. Хватит!-ударил он посохом об пол так, что княгиня Марфа Ивановна аж подскочила.-Как там Мстиславские в монастыре, Ирина еще жива?
  -Тебе, святейший, виднее, что в твоей епархии творится,- ухмыльнулся Шуйский.- Токмо ты напрасно все на Ирину Мстиславскую уповаешь, другие жены царю найдутся.
  -Из твого семейства?-приподнял брови митрополит.
  -А хоть бы и из моего,-принял вызов Шуйский.-Мы никак тоже Рюриковичи.
  -Седьмая вода на киселе, подул и нет ее.
  -Ты, Дионисий, говори да не заговаривайся. Наш род ближе к великому князю Новгородскому, нежели какой другой. Наши корни от самого Олега Вещего, что хазар с полянами из Киева прогнал и вотчину князей русских в нём устроил.
  -Будет вам! Как сойдутся, так словно собаки с цепи спущенные,- нахмурилась княгиня.- Главное, Годуновых безродных из Кремля выгнать. А жену мы государю подберем. Может, и в самом деле ему с английской королевой породниться?
  Все опять замолчали, раздумывая над этим и над тем что Годунов-то на самом деле прав, предлагая Елизавете найти жену Федору. Но только ему-то какая от того выгода? Под себя яму что ль копает? Непонятно.
  На дворе залаяли собаки. Кто-то что-то крикнул, холопы принялись отворять ворота. Шуйский подошел к низенькому окошку, но разглядеть через мутное стекло да еще в ночи, ему ничего не удалось. Но он знал кто это.
  Вскоре в избу ввалился улыбающийся Федор Лопухин. Увидев знатное общество, сорвал шапку, поклонился.
  -Ну как, где?!- нетерпеливо спросил князь.
  -У меня,-похлопал себя по груди, не переставая широко улыбаться Лопухин. Вынул свертки, протянул Ивану Петровичу.- Одно письмо Елизавете, якобы от государя Федора Ивановича, другое австрийскому Фердинанду от Годунова.
  -Молодец!- приобнял князь Лопухина. Начал было разворачивать одно из посланий, но Федор его остановил:
  -Не знаю точно, какое писано пропадающими чернилами. Забыл. Развернешь и вскоре ничего нет. Один раз токмо прочесть можно.
  Бояре закашлялись, торговые зачесались, кто-то засопел.
  -И что же теперь делать?-спросил Дионисий.
  -Ничего неблазного, светлейший. Откроем сии послания завтра в Боярской думе. Все убедятся, что Бориска вор, и того хватит. А там пущай словеса с бумаги пропадают. -Молодец,-похвалил он Лопухина еще раз.- Все ли гладко прошло?
  -Гладко.- Федор провел ребром ладони по горлу.- И ахнуть не успели.
  
  Прошло действительно все гладко. Когда ночью в тверском кабаке вроде бы все перепились до неузнаваемости, стрельцы что сопровождали Кашку и Лопухина, спокойно связали стрельцов, что были приданы Губову и Захарьину. Федор во хмелю перед этим кричал, что он Иуда, что купил его, как последнего божевольника за "тридцать сребреников" князь Шуйский. Бросил полученный от него перед отъездом рубль в стенку, плакал на плече сначала у Губова, потом у Кашки. Говорил, что бросит проклятущий, злой мир и уйдет в монахи. Его утешал Федор Лопухин. А потом, когда Кашка, Губов и Захарьин уснули, Лопухин помогал стрельцам вязать их товарищей. Вместе с целовальником их заперли в чулане. Затем Федор спокойно обчистил Василия и Дмитрия, забрал нужные письма.
  -Порешить их?-кивнул на спящих от вина и сонного зелья, щедро подсыпанного в кружки, один из стрельцов.
  - Я тебе порешу,- показал кулак Лопухин.- Они мне живые надобны. Везите в Мытище, местный воевода предупрежден. Я же во весь опор в Москву.
  
  
  В Грановитую палату набилось полно народу- и думные бояре, и земские, и думные дворяне и думные дьяки. Всего человек пятьдесят. Причем сидели не как обычно- бояре справа от трона, дворяне и земские- слева, а вперемешку. Гудели, ожидая такого, чего давно уже на Москве не было- потехи с разоблачением родовитого человека, да ни кого-нибудь, а самого брата царицы Ирины Бориса Годунова. Да, чрезмерной воли набрал себе "татарин" в последнее время, многие от него стонут, а ему хоть бы что. И царица...неведомо когда народит и родит ли вообще. А нужна ли пустая баба царю? Сам же государь шибко болен. А не отравили ли его злодеи, те же Годуновы? Ох, род проклятущий. Ежели бы Федор не любил Ирину всем сердцем, давно бы под корень их семейство следовало извести. И куда раньше смотрели!
  Дворецкий призвал народ к тишине, постучав тяжелым посохом по начищенному до блеска каменному полу. Вперед вышел разодетый, как павлин Иван Петрович Шуйский- песцовая шуба до пят, накидка шелковая вся в жемчугах, шапка чуть ли ни маномахова . Его старческие глаза сверкали звездным блеском, кончик длинного носа от нетерпения подергивался. Он почесал лоб, поднял руку с двумя свертками.
  -Вот!- помахал он ими.- Это доказательства низкого и подлого злодейства боярина Бориса Годунова. Его здесь нет, видно, боится. Но ничего, более никуда не денется и за все ответит.
  Князь рассказал что написано в письмах Елизавете и Фердинанду. Бояре и дворяне заохали, заахали. Кто-то потребовал "немедля посадить Бориску на кол" или "сварить на торговой площади в кипятке, а мясо бросить собакам".
  Двери палаты широко открылись, в них степенно, с высоко поднятой головой вошла царица Ирина Федоровна. Она опиралась на золоченый посох, шлейф ее длинного платья поддерживал карлик на кривых ножках. По левый локоть-дворецкий, по правую-ключник.
  Все встали. Ожидали возможного появления и государя Федора Ивановича. Но он не появился. Ирина Федоровна не торопясь опустилась на царский трон, поправила шапку с горностаевым обкладом, махнула палкой. Бояре и дворяне опустились на лавки вдоль стен. Остался стоять только Шуйский.
  -Ну, Иван Петрович, сказывай теперь и мне за что должен ответить мой брат Борис.
  Шуйский низко поклонился царице.
  -За воровское злодейство, Ирина Федоровна.
  -В чем же то злодейство?
  -Написал австрийскому эрцгерцогу письмо, в котором попросил для тебя нового мужа. А Федор де неспособен дитя зачать царице, умалишен и вскорости помрет.
  -Федор Иванович поправляется, вскоре должно на ноги встанет. А мне другого мужа не надобно.
  -Так-то оно так,-смутился Шуйский.- Но брат твой решил иначе...а потому...
  -А потому дай-ка мне сие письмо.
  -Оно...
  -Что оно? При тебе послание?
  -При мне.
  -Не спрашиваю как добыл, верно опять через кровь. Ну так открывай.
  Князь дрожащими пальцами развязал ленты на свертке, развернул. И открыл от удивления рот. На бумаге не было ничего, ни единого слова.
  -Ну, читай,- поторопила князя Ирина.-Да покажи другим, что там написано.
  Шуйский затоптался словно конь на водопое, встряхнул головой. К нему подбежали земские, засмеялись: "Так там нет ничего! Ну, Шуйский!".
  Отбросив в сторону пустую бумагу, князь развернул другой сверток.
  -А-а, это письмо королеве Елизавете, сочиненное без ведома государя самим Борисом. Так...
  Князь читал, шепча слова себе под нос, и не верил своим глазам. Сглотнул.
  К нему подошел дворецкий, забрал из рук письмо.
  -Читай, разрешила ему Ирина.
  Дворецкий начал: "Любезная наша сестра, добрая королева королев великой Англии, Елизавета..."
  Чем дальше читал дворецкий, тем громче шумели на лавках.
  "Так брат Борис просит прислать тебе, Ирина Федоровна, повивальную бабку?!"-не удержался от возгласа боярин Свиньин.
  -Видимо, так Михаил Петрович. А мне разве умелая бабка не нужна?
  Царица встала с трона, натянула спереди платье, демонстрируя округлость живота.
  Все загудели еще громче. "Что там еще в письме?"
  Дворецкий дочитал послание до конца. Митрополит Дионисий, красный как вареный рак, сказал:
  -Но...твой брат предлагает отдать торговлю в России австрийцам, а ,значит, желает поссорить нас с Англией.
  -Вряд ли тебе теперь дело до Англии, светлейший. Не того ты ожидал увидеть и услышать. А теперь слушайте все. Князь Шуйский, митрополит Дионисий, Татеевы, архимандрит Пушкин и прочие затеяли против моего брата злой умысел с целью оклеветать его. А значит и унизить меня. Царицу, жену государя, который души во мне не чает. Сия подлость значит и против него. Против всей России. Думаю, надобно считать их всех изменниками. И предать их лютому наказанию, какого они заслуживают.
  -Ну, на это у тебя руки коротки!- встал, встряхнул смоляной бородой митрополит Дионисий. Щеки его впали, обтянув скулы, глаза воспалились.- Не забывайся, Ирина, ты токмо придаток к государю!
  -У кого это руки коротки?- раздалось с другой стороны палаты.
  Дионисий сразу и не разглядел за центральным столбом палаты, подпирающим крестовый свод, кто говорит.
  В боковую дверь вошел во всем царском наряде государь Федор Иванович. Царица тут же уступила ему трон, дворецкий принес ей высокий стул, но садиться она на него не стала, не спускала глаз с Шуйского.
  - У кого руки-то коротки?-повторил царь, обращаясь к Шуйскому.
  Князь молчал.
  -То что Годунов без моего ведома в Англию письмо направил,- продолжал государь,- конечно, нелепо. Я все знать должен. Но ведь Борис ничего злого не сделал. Ирина носит нашего ребенка, а я занемог. Вот Годунов и взял всё в свои руки. Что же касается торговли, то и здесь верно. Да , торговать надобно со всеми, в том числе и с англичанами, дружить с ними, этого еще государь Иван Васильевич хотел. Но и с австрияками торговать надобно. А вот пусть они к нам наперегонки побегут, расталкивая друг друга локтями. Ха-ха. Что мнешься, Иван Петрович, давай-ка сюда письмо, какое вы ночью на Пресне состряпали. Мне ведь писали?
  -Тебе, государь,- покрылся багровыми пятнами Шуйский.
  -Ну так не томи или не желаешь, что б лишние уши его слышали?
  Федор поднялся, подошел к Шуйскому, выхватил письмо. Развернул, молча прочел, расхохотался:
  -Вот, Иринушка, слушай: "...Посему челом бьем, чтоб ты отстранил от себя вора Бориса Годунова и предал его суровому наказанию. А еще слезно просим тебя, государь, ради чадородия принять второй брак, а свою первую царицу отпустить во иноческий чин". Ну, как тебе?
  Ирина вцепилась в спинку стула, словно боялась не сдержать себя: сорваться и плюнуть в лицо князю.
  -Что ж, Иван Петрович,- сказала она еле двигая губами. -Спасибо тебе, что полностью открыл на себя очи. Все видали и слышали, как Шуйский, Дионисий и прочие хотели оклеветать меня и моего брата? Или еще есть такие, кто не понял что сие за змеиный выводок! К таким беспамятным обращаюсь: забыли, как князь Шуйский клялся Борису в вечной дружбе после того как чуть не отравил его в своем доме? И что же? Борис его простил, а Шуйский устроил еще одно злодейство против него же. Но то не токмо против брата, а против всего государства нашего. За что и он, и его сотоварищи, повторяю, должны ответить.
  "Ответить!"-закричали бояре и дворяне. "За подлость- на колесо!" "Дионисий-бес брыдливый!" "Слава государю Федору Ивановичу и царице Ирине Федоровне!"
  Тут вышел Федор Лопухин, ухмыльнулся прямо в лицо Шуйскому. Князь съежился, втянул голову в плечи.
  -Теперь я хочу свое слово сказать,- начал Лопухин.- Князь нанял меня, чтоб я убил гонцов Годунова, их охрану и отобрал письма, коими он мог бы укорить Бориса. Федор Захарьин с пьяных глаз проговорился, что и он служит Шуйскому, открестился от него. Письма я забрал, но убивать, конечно, никого не стал, все живы -здоровы. А послания Шуйскому передал, как он и велел, что б выставить его вот так на позор в Грановитой палате.
  -Бориска тебя надоумил!-крикнул Шуйский.
  -Думай как хочешь, а все видят, что ты, князь, вымесок свинячий.
  -Холоп!
  -Но не твой.
  Лопухин достал из кармана деньги, взвесил на руке:
  -Это те, что ты мне дал за измену.
  Швырнул монеты в князя. Московки и новгородки покатились в разные стороны, но никто поднимать их не стал.
  Шуйского стали толкать, дергать за воротник, пинать ногами. С него слетела дорогущая меховая шапка. Того и гляди до смерти бы замяли. Ирина остановила:
  -Не потребно без земского суда! На том и закончим теперь. Поведайте народу, что здесь было.
  За дверями Лопухина, который сразу вышел из Грановитой палаты, поджидал Борис Годунов.
  -Ну доволен, боярин, как я все обстряпал?- спросил Федор брата царицы.- Ты денег обещал.
  -Все получишь, сполна. Гонцов-то моих не шибко помял?
  -А-а,- махнул рукой Лопухин.- Что им будет то! Отлежатся немного в темнице мытищенской, залижут раны.
  -Отпусти их, надобно ведь и впрямь королеве с эрцгерцогом письма отправить.
  
  Вечером Борис пришел к Ирине. Царица уже готовилась ложиться спать-кушала на ночь любимый медовый пирог с вишней. Увидев брата, поморщилась:
  -Вламываешься, как медведь в свою берлогу, а я уже раздета.
  -Славно все получилось,- не обратил внимание на ворчание сестры Годунов.-Разошлем теперь всех неблазников по монастырям, там им и место, никто возражать не будет. Я велел до суда Шуйского вместе с сыном Василием под замок посадить.
  -Василия-то за что?
  -На всякий случай. Змееныш еще никак себя не проявил, но то дело времени. Дионисий уже рясу походную примеряет. Кого желаешь вместо него митрополитом видеть? Я думаю, епископ Коломенский Иов покладистым будет.
  -Тебе в том доверяю, братец. И вот еще что...о царевиче Дмитрии в Угличе подумать надобно. Заняться им самое время. Пошли к нему братцев Губовых. Пусть у Нагих освоятся, станут своими. А потом...Было дело, приказной дьяк Никитин в Александрове на ножичек случайно напоролся. Так ведь?
  Упоминание о дьяке Никитине Борис вроде бы пропустил мимо ушей.
  - Дмитрий из головы не выходит, хоть и незаконнорожденный, а опасен,- сказал он.- Так и сделаю, отправлю в Углич Михаила и Ивана. Славные ребята, шустрые, библиотеку Ивана Васильевича из церкви Вознесения в церковь Ионна Предтечи за ночь перетащили.
  -Говорил мне об том уже.
  - Я к тому, что в Коломну книги надо сплавить, к Иову. Коль митрополитом станет, рот на замок закроет. Обсудим еще. Что же до мальцов... Они одно из моих писем в твоей в шкатулке подменили.
  -Не может быть!
  -Ну не они, государь подменил, но братья его на то надоумили. Кстати, письмо это наверняка у Василия Губова осталось, хоть и говорит, что сжег его. И он опасен.
  -От Лопухина избавься, много знает. Федьку Захарьина- в монастырь, коль покаялся, там ему и место.
  -Не жаль Федьку-то? Ты по нему ведь ночами сохнешь, мечтаешь. Э-э, знаю.
  -Что ж из того что сохну. Не пара он мне, помиловаться с ним даже негде. Уж лучше с глаз долой, что б сердце не тревожил. И потом эти Захарьины...Чую, высоко могут взлететь, надо сразу крылья подрезать. А старшего Губова и Кашку в степи что ль отправь, пусть крымчан стерегут.
  -Так и сделаю.
  - Не пойму для чего ты комедь в Твери разыграл. Князь ведь своих головорезов за гонцами не послал.
  - И среди стрельцов охранных наверняка наушники Шуйского имелись. Что б все правдиво было. Никому верить нельзя.
  -Да ты и не веришь, даже мне.
  -Не верю, сестрица.
  -За правду твою тебя и люблю.
  Брат и сестра обнялись, поцеловались.
  
  Свобода
  
  "Пароль найден"- сказал бортовой компьютер "Софокл". Но его никто не слышал. Весь экипаж корабля и тележурналисты по- прежнему спали в барокамерах. На экране мониторов всплыли два слова: "ПРАВДА БОРИСА". "Ввожу в Илион". По мониторам побежали нули и единицы, затем что-то щелкнуло, экраны загорелись зеленым светом. В Центре управления кораблем, на столах капитана и штурмана тоже началось оживление- появилась картинка на индивидуальных компьютерах. "Пароль принят,-ответил наконец Илион.- Корректирующие и разгонные двигатели под моим управлением, готовы к работе. Задайте курс". "Послушай, Илион, хватит уже выпендриваться,- сказал Софокл,- ты прекрасно знаешь куда нам надо. Склонение +38, 19, 06, нынешний параллакс 29.65- 1.1, планета Энона". "Принято",- так же сухо ответил Илион. Звезда Сердце Карла стала пропадать с мониторов, на них появилась удаленная планета, третья от светила. "Включаю ионные двигатели",-доложил Илион. "Включай,железяка",-ответил Софокл.
  Планета стала медленно приближаться, потом все быстрее, пока не заняла все экраны. "Запрашиваю наземные службы". "Запрашивай". "Стыковка к третьему шлюзу,- через некоторое время сказал Илион.- Кстати, Софокл, черная дыра просила передать тебе большое спасибо за историю, давно она так не развлекалась". "Оба-на! И ты на нормальном человеческом языке разговаривать умеешь! Рад, конечно, что мои фантазии ей понравились, но это не повод воровать межгалактические аппараты посреди вселенной. Это чистое пиратство! Откуда она взялась?" " Кто ж ее знает. По моим расчетам-это осколок черной дыры из галактики IC 1101 скопления Abell 2029. Там бесследно пропали несколько земных экспедиций, возможно, на одном из кораблей хранилась информация о всей земной истории. Знаешь как теперь себя называет черная дыра, что нас пленила? Ирина Годунова". "Забавно. Хорошо хоть отпустила. Пароль оказался довольно простым". "Не уверен, что ей нужен был именно этот пароль". "Боюсь, на обратном пути мы ей снова понадобимся". "Не исключено, готовь продолжение истории". "Ладно. Нужно будить людей. Думаю, из их памяти следует стереть сны, иначе нормально работать не смогут". "Да, верное решение". " Всё,отключаю внешнее воздействие, выравниваю воздушную среду и давление в барокамерах".
  Капсулы глубокого сна стали открываться. Первым выбрался из барокамеры продюсер Петя Вельяминов, потянулся. Увидел, что уже продирает глаза оператор Юра Головин.
  -Привет, как спалось?- спросил продюсер.
  -Замечательно. Снился мне пивной магазин у дома. Представляешь, 57 сортов пива и все бесплатно.
  Поднялся и журналист Илья Плетнев.
  -А я не помню что мне снилось,- сказал он.- Какие-то обрывки. Вроде как экскурсия по Кремлю- Грановитая палата, Красное крыльцо, колокольня Ивана Великого...
  -Эх, вы,- укоризненно покачал головой Петя.- Ларек пивной, экскурсия. А вот мне приснилось, что мы в черной дыре застряли на долгие годы, а Софокл, чтоб она нас отпустила, рассказывал ей какую-то историческую сказку.
  -Да-а,-протянул Юра.- Буйные фантазии- повод для посещения врача. Давно говорил, что тебе лечиться надо желтыми медузами, а ты не верил.
  В отсек к журналистам вошли капитан корабля Лопухин и доктор Черноземов.
  -Здравствуйте, господа,- поздоровался капитан.- С прибытием на Энону.
  -Как себя чувствуете, друзья?-в свою очередь спросил врач.
  И не дожидаясь ответа, стал дистанционно снимать с них медицинские данные: температура тела, давление, пульс, глубина дыхания. Удовлетворенно кивнул: все в порядке.
  Через четверть часа все уже стояли возле главного шлюза корабля. Мониторы показывали внешнюю картинку- трап, транспортер, огромный терминал космопорта, летающие машины в синем, словно акварельном небе.
  Алге Варнас поправляла замысловатую прическу, которую она умудрялась делать из коротко остриженных, пепельного цвета волос. Капитан и штурман подтягивали галстуки на ослепительно белых рубашках. Остальные нетерпеливо топтались.
  "Открывай шлюз, Софокл!"-дал команду капитан Лопухин.
  Шлюз "Адмирала Врангеля" начал медленно раздвигаться. В корабль ворвался свежий воздух, наполненный незнакомыми, пряными ароматами далекой планеты у звезды Сердце Карла в созвездии Гончих псов.
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"