Родился наш герой в 1890 году в селе Кузян. Это километрах в сорока от Стерлитамака. Я там никогда не был, но, в общем, представляю себе такое не очень большое село в предгорьях Южного Урала со смешанным башкиро-татаро-чувашским населением. С родителями ему повезло. И отец, и мать были мало того, что грамотными, но знали языки - отец арабский, а мать персидский. И его учили сызмальства. А для обучения русскому наняли в соседнем селе человека, умеющего и говорить, и читать-писать на имперском языке. Башкирские и татарские языки и обычаи были во многом похожи, но характерно то, что в родном ауле его называли "татарчонком", а в ауле у дядюшки, где он часто гостил, кликали "башкирёнком". В будущем ему придется делать выбор.

Отец его был имамом аульской мечети, руководил школой-медресе при этой мечети, учил детей арабской грамоте, основам ислама, мать в этой же медресе обучала девочек. Так что вроде бы и профессионалы-интеллигенты. А с другой стороны, только этим было невозможно прокормиться, так что держали табуны лошадей, овец, бросали зерна проса в кое-как вспаханную землю, собирали мед диких пчел по бортям. В общем, жили как другие. По данным земской статистики среди русских крестьян Стерлитамацкого уезда зажиточных было 28 %, бедняков 38%, а среди башкир зажиточных многолошадных крестьян 7%, а бедноты 74%. Валидовы были, пожалуй, из средних по уровню жизни. Эта же судьба, повидимому, ждала и юного Ахмет-Заки. Был бы он, как и его отец, и многие из предков наполовину муллой и учителем, наполовину рядовым скотоводом. Но в десять лет он очутился в ХХ веке, когда судьбы людей стали сильно меняться.

Его родители не были совсем уж людьми из Средневековья. Когда Ахметша собрался взять себе вторую жену, что вполне допускается шариатом, его жена Уммульхаят была очень недовольна и написала по этому поводу обиженные стихи. И имам передумал, остался при одной супруге. Он и его друзья внимательно следили за ходом русско-японской войны и, сказать по правде, не особенно болели за царские армию и флот. Ну, понятно, они же воспринимали Российское государство как колониальную империю, подмявшую под себя мусульманские страны и народы. Но и особыми врагами царизма не были. Да ведь, собственно, из подвластных Петербургской империи народов бациллой Революции были сильно заражены евреи, поляки, латыши, грузины, ну, и финны. Да и тех заталкивали в протест сами же российские власти.

Для любимого сына Ахметша Валидов предполагал ту же судьбу, что и для себя. Медресе в Бухаре, Казани или Уфе, должность имама деревенской мечети, занятия крестьянскими делами. В 18 лет его собрались женить. Но он выбрал день, когда родители уехали к родственникам в другое село, уложил в мешок краюху хлеба, щепотку чая, конскую колбасу-казы, головку сушеного сыра-курута, оставил на столе записку "Не хочу жениться, а хочу учиться" и ушел по дороге пока что в сторону Оренбургского тракта.

Его маршрут немного напоминает известные публике странствия юного Алексея Пешкова, с той только разницей, что общения с асоциальными элементами вроде Челкаша или Мальвы он избегал. Ну, он ведь и вырос не в звериной стае, какую по книжке сильно напоминает дом горьковского деда, а в степенной патриархальной семье имама Ахметши. Где пешком, где пароходом он через Оренбург и Астрахань добрался до Казани. Знакомился с молодыми и с почтенными людьми, влюблялся, завязывал дружбу и полезные знакомства в кругах не чуждых просвещению мусульман. Где-то работал на временных местах, где-то ему оказывали посильную помощь деньгами люди, у которых что-то было. Не очень много, конечно, он же бродил не среди Ротшильдов и Ага-ханов, но несколько рублей перепадало. Он, по-видимому, производил очень благоприятное впечатление. Молодой, симпатичный, скромный и уважительный парень с достаточно широкими познаниями по части истории и исламского богословия. При этом одет он мало сказать, что без шика. Выглядел он типичным деревенским пареньком из башкирской глухомани в тюбетейке, малахае, в сапогах-ичигах с кожаными калошами, бешмете, домотканых рубахе и штанах с завязками-тесемками вместо пуговиц.

В Казани он начал учиться в медресе "Касимия", сверх того брал частные уроки арабского и русского языков, общался с татарскими учеными и русскими востоковедами. Отец его простил за самовольный уход из дома и стал отдавать для учебы деньги, заработанные на сборе и продаже дикого бортевого меда, а это был заметный доход в Горной Башкирии. Ахмет-Заки купил себе одежду европейского покроя, стал сам писать и печатать статьи в местных татарских газетах. Однажды наш герой решил "раскрепоститься". На газетный гонорар он купил круг свиной колбасы и бутылку водки, предполагая именно так приобщиться к европейской культуре. Пришедший сосед увидел его спящим. Но результат эксперимента Валидову не понравился, на оставшуюся жизнь он по возможности держался правил халяля.

Значит, попытка приобщиться к "русскому миру" была провальной. Выбор - быть татарином или башкиром пока не возникал. Да это в большой мере было тогда деление не столько национальное, сколько сословное. Башкиры - кочевые или полукочевые скотоводы, собиратели лесного меда. Татары - с давних, добатыевских времен, когда их называли булгарами, оседлые земледельцы или торговцы. Собственно, ведь литературный язык со времен Золотой Орды у всех ее племен был общий - тюркѝ, на нем писали и татары, и узбеки, и каракалпаки, и грамотные башкиры с казахами. Национальные литературные языки еще только рождались. Появлялись и первые национальные писатели - татары Галимджан Ибрагимов и Габдулла Тукай, башкир Мажит Гафури, казах Мухтар Ауэзов и другие.

После окончания он стал преподавать в той же медресе, а одновременно писал учебник. Назвал его "История тюрок и татар". В основу книги легла концепция экономического материализма, с которой Валидов познакомился по работам Плеханова. Ну, и время от времени появлялись его статьи в газетах на ту же тему. В том числе серия этнографических статей о своих земляках, бурзянских башкирах, которых он считал хранителями национальной культуры. Но он занимался и рукописями, найденными в Туркестане, киргизским эпосом "Манас". Эти работы и привлекли внимание знаменитых востоковедов Бартольда и Вамбери, других ученых.

Вообще он понемногу становился очень популярным как в среде интеллигентов из татар, башкир и других российских тюрков, так и в среде ученых-востоковедов. Наконец, "Археологическое и историческое общество Казанского университета" дало ему деньги на поездку в Российский Туркестан для поиска старинных рукописей. В 1913-14 годах он искал и находил древние сочинения я Ташкенте, Фергане, Самарканде и Бухаре, завел множество знакомых, с некоторыми из которых ему еще придется встречаться после 1917 года, в том числе даже в дворце эмира.

Планы его в ту пору сводились к намерению сдать экстерном за курс русской гимназии и, дополнительно, получить диплом преподавателя русского языка для нерусских школ. Но в июле 1914 года в городе Сараево сербский националист гимназист Гаврила Принцип застрелил наследника австро-венгерского престола Франца Фердинанда, и Европа постепенно свалилась в самоубийственную Мировую войну. В конце концов призвали на военную службу и Валидова. Но покровительство академика Бартольда позволило ему уклониться от шинели и остаться преподавателем русского в татарской школе.

В это же примерно время Ахмет-Заки несколько неожиданно для себя начинает принимать участие в политической жизни. По своим взглядам он был неопределенно левым, что позже привело его на какое-то время в члены партии социалистов-революционеров. Ну, и, конечно, сторонником автономии тюркских и вообще мусульманских народов в составе России. Но тут он понадобился просто как грамотный помощник для Мусульманской фракции IV Государственной Думы. В ней было шесть депутатов: пять татар и один кавказский тюрк-азербайджанец. Политически все они примыкали к "октябристам". Работа "при Думе" привела к переезду в Санкт-Петербург и еще большему расширению контактов, например, с депутатом Керенским, писателем М.Горьким, профессором Ковалевским. Много сделать не удалось, не для того Дума существовала, чтобы управлять империей, но что мог Валидов - то он делал.

И тут произошли известные события конца февраля-начала марта 1917-го. Формально к Думе перешла верховная власть, а по факту она стала "полуживой реликвией". В стране настало то, что обычно именуют "двоевластием" Временного Правительства и Советов рабочих и солдатских депутатов. Мы часто забываем, что любая революция - это, кроме всего, набор в ряды новых политических деятелей, дантонов и маратов. Потом между ними происходит дарвиновская конкуренция, кто-то побеждает. Совсем не обязательно тот, кто был самым ярким маратом в момент переворота. По итогам революции 1917-го победил кавказский абрек, у нас в итоге наверху оказался петербургский Акакий Акакиевич. Когда как.

Мусульмане занялись организацией Туркестанского съезда в Ташкенте и Всероссийского мусульманского съезда в Москве. Ахмед-Заки Валидов очень активно работал и там, и тут, агитируя за превращение России в федерацию. На этом он рассорился с многими своими знакомыми из татарского и среднеазиатского истеблишмента. На какое-то время он вступил в партию эсеров, куда тогда вступило пол-России. Но он поссорился и с туркестанскими эсерами, когда прибывшая в Ташкент из Центра продовольственная помощь была распределена, в основном, среди русского населения.

Дело постепенно дошло до Октябрьского переворота в Петрограде и выборов в Учредительное собрание. К этому времени наш герой принял участие в создание Башкирского и Туркестанского шуро (национальных советов). Он, по-видимому, в это самое время решал для себя - от кого он будет выступать. Многие татары с удовольствием приняли бы его как татарского активиста, но у волжских татар было уже много вождей-дантонов, среди них он мог только затеряться. Он склонялся, кажется, к тому, чтобы выступать от имени общетуркестанского движения, но все же корни его были не в Средней Азии, а на Урале. Ну, а башкир такого масштаба явно было немного. Валидов приехал в Оренбург, который был тогда основным центром и башкирской, и казахской политической жизни, оттуда он поехал в Петроград и добился от Временного правительства решения о возвращении башкирам оренбургских Караван-сарая и мечети, построенных в XIX веке на собранные в общине деньги, пообщался с министрами-эсерами Черновым и Авксентьевым, а также с Плехановым.

По-видимому, он окончательно решил, что будет бороться за территориальную автономию башкир. Его выдвинули и выбрали депутатом Учредительного собрания от Уфимской губернии. После 25 октября через пару недель Башкирское шуро объявило автономию "Башкурдистана", как это тогда называлось.

Тут надо бы сказать немного о том, что Валидов оказался нестандартным националистом. Сами знаете, что когда речь идет об автономии или независимости какой-то национальной окраины, то национальные силы пытаются расширить границы своей территории. Например, Украинская Рада поссорилась с Временным правительством на том, что требовала распространения своей власти на Херсонскую, Крымскую, Екатеринославскую губернии, а Центр признавал за ней только Житомирскую, Киевскую, Полтавскую и Волынскую. Точно так же в 1991 году Украина захотела оставить за собой и Донбасс, и Крым, хотя уже тогда было ясно, что они принесут Киеву в основном головную боль. Татары в 1917 году хотели иметь центром своей, пока национально-культурной автономии Уфу, то есть довольно сильно расшириться на восток. Да и у меня в школьные годы был приятель-татарин с русским именем Витя, который пропагандировал среди меня идею присоединения к Татарстану Башкирии, Северного Казахстана, части Западной Сибири и севера Ульяновской области с созданием союзной республики. Азербайджанцы всегда хотели свою страну с Карабахом и, по возможности, с Ереваном.

А вот наш персонаж понимал, что в Башкирской автономии в границах исторического Башкортстана от Волги до Тобола его народ окажется меньшинством и управлять будут другие, русские и татары. Он выдвинул идею создания автономной Малой Башкирии в пределах восточной половины нынешней Башкирской республики, на землях, где его народ был в большинстве, и отстаивал ее всеми силами. С большинством татарских активистов он поссорился, но с многими сохранил дружеские отношения. Он полагал, что Башкирская и Казахская автономии будут связывать Волгу со Средней Азией.

С большевиками у него не сложилось. Еще по своим контактам в Туркестане он составил о них отрицательное мнение, считая способными на обман и насилие. На открытие Учредительного собрания он не поехал, полагая, что эта игрушка долго не протянет. На Южном Урале шла затяжная "малая война" сторонников Совнаркома с атаманом Дутовым, который был принужден уйти из города в степи в середине января, башкиры в этом противостоянии никак не участвовали. В начале января 18-го в Оренбурге было создано башкирское правительство, в котором Валидов заведовал военными и внутренними делами. С руководителем оренбургских большевиков Цвиллингом у них поначалу сложились мирные отношения, тот знал и не возражал, что в Баймаке создается первый полк Башкирского войска. Но в начале февраля Ахметзаки и других башкирских лидеров арестовали. Как считал сам Валиди - по наводке местных татарских конкурентов. Как раз в ту пору их казанские лидеры вели переговоры с Лениным о создании автономной Татаро-Башкирии, ну, а двух Башкортостанов быть явно не могло. Во всяком случае, в местной газете "Известия" было опубликовано сообщение: "Разрешено заключить в советскую тюрьму башкир, арестованных Оренбургским мусульманским военным комитетом".

За решеткой они провели два месяца до начала апреля. В ночь на 4-е башкиры совместно с казаками совершили налет на Оренбург. Освобожденный из уз Ахмет-Заки сначала укрылся в доме приятеля, известного татарского писателя, своего однофамильца Ямалетдина Валиди, потом стал пробираться в Уфу, где 13-14 апреля должно было состояться совещание его единомышленников. Далее Валидов активно создает свое Башкирское войско, посылает своего представителя в Японию на одолженные одним купцом-башкиром деньги. Тем временем, Ленин с Троцким решают разоружить эшелоны эвакуирующихся из Советской России после Брестского мира чехословаков. Что дальше было - хорошо известно. Чехословаки при некоторой поддержке Народной армии сторонников разогнанного Учредительного Собрания свергли Советскую власть на территории от Самары и Казани до Владивостока. У Валидова и других башкирских автономистов были напряженные отношения с дутовцами и вообще ультраправыми сторонниками военной диктатуры и хорошие отношения с умеренными социалистами: эсерами и социалдемократами-меньшевиками, которые оказались по факту правительственной властью на большей части Дальнего Востока, Сибири, Урала и Среднего Поволжья. Им удалось быстро наладить контакты с руководством Чехословацкого корпуса и Комитетом Членов Учредительного собрания (КОМУЧ), которые не возражали против Башкирской автономии, Башкирского войска и даже дали ему немного оружия.

Башкиры вместе с чехословаками начали наступление на Екатеринбург. Наступление было успешным, но, скажем к слову, было еще и дополнительным стимулом для екатеринбургского руководства к срочному убийству Николая, Александры и всей семьи Романовых. Создание Башкирского войска продолжалось, была объявлена мобилизация по аулам. Хотя башкиры, вообще говоря, народ военный, что проявилось и в XIX веке в наполеоновских войнах ("северные амуры") и в российских походах в Среднюю Азию, но профессиональных офицеров этой национальности не хватало. Собственно, ведь и сам начальник войска военной подготовки не имел. На выручку в создающуюся армию пришли офицеры - татары, русские и даже поляки. Всего в Башкирском войске, начальником которого был Валидов, было вместе более десяти тысяч шашек и штыков. При этом башкиры подтвердили свою репутацию хороших воинов.

Через некоторое время правительство "Башкурдистана" достигло соглашения с Сибирским правительством и сменившей его Директорией в Омске о вхождении своих отрядов под наименованием "Особого Башкирского корпуса", в составе 4 пехотных и одного кавалерийского полка общей численностью более 10 тысяч бойцов в Сибирскую армию. Войска пошли на фронт против красных, но тем временем в Омске произошли заметные изменения. В Сибирь приехал из своей американской командировки известный исследователь Арктики и бывший командующий Черноморским флотом вице-адмирал А.В.Колчак. Директория с восторгом сделала его своим военным министром. Но ему, как вскоре выяснилось, этого было мало.

Через месяц после приезда Колчака члены Омского правительства-эсеры были арестованы, оставшиеся министры проголосовали за единоличную диктатуру приехавшего, он был произведен в полные адмиралы и объявлен Верховным Правителем России Верховным Главнокомандующим он назначил себя самолично. В результате чехословацкие легионеры, которые, собственно, и свергли Советскую власть в Сибири, на Урале и в Поволжье, а также правившие до переворота "правые" эсеры и социалдемократы-меньшевики из Учредительного собрания оказались против колчаковской диктатуры.

Относительно чехословаков адмирал позволил себе презрительно отозваться, как о солдатах, изменивших присяге. Имелся, очевидно, в виду их переход с австрийской на российскую сторону (?). А эсеров и меньшевиков просто посадили за решетку, а после попытки большевистского путча в Омске без суда убили после пыток на берегу Иртыша. В белогвардейских кругах это остроумно называлось "отправить в иртышскую республику". Сделано это было без санкции Правителя. Более того, говорят, что узнав об этом убийстве он зарыдал. Возможно, конечно, и говорит это о его тонкой душе, но вряд ли о способности управлять страной. Поскольку никто за эти казни наказан не был.

Через некоторое время адмирал отменил без обсуждения признанные КОМУЧем Башкирскую и Казахскую автономии, а вместе с ними объявил несуществующими сражающиеся против красных Башкирское и Казахское войска. Находящиеся под ружьем башкиры и казахи становились обыкновенными солдатами армии омского правительства, им должны были прислать начальство из числа скопившихся в Сибири генералов и офицеров. Это было в общем стиле возвращения к царским порядкам. Ну, а руководство автономий и войск было определено к арестованию.

Но оказалось, что это был расчет без хозяина. Убедившись в агрессивных планах Омска против себя руководители башкирских и казахских автономистов направили своих делегатов в Москву для переговоров о переходе на сторону Красной Армии. Там их, конечно, приняли с восторгом и дали любые обещания. Ведь башкирское войско удерживало 400 км фронта от Уфы до Оренбурга. Адмирал, узнав о переходе башкир на советскую сторону, как будто, снова зарыдал. По-видимому, это была у него стандартная реакция на неожиданные неприятности. Мало вяжется, конечно, с репутацией смелого покорителя Арктики и победителя "Гебена", но чего не бывает ... .

Естественно, что такой переход приводит по пути к непредвиденным случайностям. Так, на Зилаирском заводе красноармейцами были зарублены член Башкирского правительства поэт и пропагандист Шайхзада Бабич и еще один молодой поэт Абдулхай Иркабаев. Но если призванным в Красную Армию молодым деревенским парням откуда-нибудь из Курской губернии полгода твердить, что все башкиры или там белополяки - враги, то развернуть их мозги комиссарам сразу по прибытию новых указаний даже при желании не так легко. Понадобились ликвидация безграмотности, распространение радиовещания и два десятилетия тренировок, чтобы советские люди выучились менять свои убеждения со скоростью прочтения статьи в газете.

В данном случае один из башкирских кавалерийских полков под командованием Мусы Муртазина получив известия об убийстве Бабича и Иркабаева, да и других развлечениях красноармейцев в башкирских аулах перешел обратно на сторону белых и воевал на их стороне до августа. В августе они все-таки убедились, что белый шайтан еще похуже красного и вернулись на советскую сторону. Муртазин дослужился до комбрига, ну, а в 1937-ом его, конечно, расстреляли.

Переговоры башкир с красными начались в декабре 1918-го и закончились 18 февраля 1919-го реальным переходом Башкирского войска и союзных ему казахов на сторону Москвы. Ахметзаки Валидов сначала отправился в Оренбург, где встретился с командармом 1-ой армии Гаем, а затем в столицу на встречу с Предсовнаркома Лениным и наркомом национальностей Сталиным. Тут интересно то, что переговоры, начатые с командованием 5-ой армии и уфимским руководством были завершены на 340 километров южнее. Дело в том, что уфимскому руководству совсем не нравились условия автономии Башкурдистана. Отчасти это связана с тем, что в Уфе башкир почти и не было, это город татарский. Но Уфимский обком был и против создания анонсированной еще в марте 1918-го Татаро-Башкирской автономии. Спорить с Предсовнаркома в Уфе не решались, но саботировали присланные из Центра указания как могли.

В Москве Валидов много общался с Лениным, Троцким, Сталиным, Пятаковым, Луначарским и другими видными большевиками. Одновременно он вел работу по созданию своей национальной Башкирской Социалистической партии, программа которой, по общему мнению, была еще левее, чем у РКП(б). Дома, в Башкортстане, было создано правительство автономии-Башревком, во главе которого фактически стал наш герой Ахметзаки. Башкирское войско послало два полка на Украинский фронт, продолжалась работа по созданию и обучению новых полков. Сами башкиры предлагали Реввоенсовету использовать свои части на Туркестанском фронте, полагаю, что им будет проще найти общий язык с местным населением, чем Красноармейцу Сухову.

В своих воспоминаниях Валиди не очень лестно отзывается об искренности Сталина, но возможно, что тут повлияли прошедшие десятилетия. Но главной проблемой для Башревкома было то, что колчаковцы и дутовцы перешли в контрнаступление, заняли Уфу и Оренбург, шли к Самаре и к Волге. Пришлось правительству Башкирской автономии по указанию из Центра срочно эвакуироваться далеко на запад в Саранск, нынешнюю столицу Мордовии. Там они продолжали формировать новые полки.

Тем временем Колчак начал отступать. Как это все происходило - советские люди знали в основном по фильму "Чапаев". Но, видимо, очень большую роль в крахе Верховного Правителя сыграла его внутренняя политика. Мы уже видели к чему привел его отказ в автономии башкирам и казахам. Но прорвался и нарыв, связанный со свержением "комучевской" власти и белым террором против "розовых" эсеров и социалдемократов. После взятия Уфы 25-ой дивизией часть членов эсеровского ЦК осталась в городе и образовала Уфимскую делегацию во главе с бывшим председателем Комуч Вольским. Они начали переговоры с местными ревкомовцами и московским Совнаркомом. В результате в составе Красной Армии появилась еще одна часть, "эсеровская". Не могу сказать точно, рыдал ли адмирал и в этом случае, но подарком для него это не стало.

Добавим к этому, что "тыловые" колчаковские военачальники вроде атаманов Семенова и Анненкова жестоко подавляли всякие попытки населения, избаловавшегося при Временном правительстве и КОМУЧе, сопротивляться насильственному призыву в армию и "белой продразверстке", отбиранию зерна и других продуктов. Они охотно устраивали массовые порки целых селений. Может быть, в Курской или Полтавской губерниях это и сошло бы. Но тут же Сибирь! Сибирь, где у каждого второго мужика есть нарезной ствол на таежной заимке. Те же самые крестьяне, которые год назад вместе с чехословаками свергали власть комиссаров, теперь уходили в "заячьи шапки", в партизанские отряды, с тыла воспламенявшие катившийся на восток колчаковский фронт.

Но башкирских частей к тому времени на Восточном фронте уже не было, хотя они-то хотели воевать именно там. Реввоенсовет к тому моменту отправлял все части из башкир в Петроград против Юденича. Думается, тут было не без психологии. Для эстонцев и Северо-Западной юденичской армии башкирская конница выглядела Чингисхановым воинством, что, конечно, ослабляло сопротивление. Добавим, однако, что не менее важным для большевистской власти было то, что эстонская граница далеко от башкирского Южного Урала.

Дело в том, что Валидов и другие вожди автономии безусловно разделяли взгляды Ленина и его ЦК на необходимость полной национализации всей промышленности и больших земельных латифундий. В любом случае эта крупная собственность принадлежала не башкирам, да ее и было на территории Малой Башкирии совсем немного, разве что рудники за Уралом. Но вот крестьянскую собственность в автономии считали неприкасаемой, соответственно, там не было продразверстки. А чем же кормить Башкирское войско и немногих чиновников республики? Так башкиры достаточно охотно жертвовали что могли для своей "Малой Родины". Это, добровольный сбор пожертвований, началось сразу при ее рождении, еще под властью Временного правительства, а потом комиссара Цвиллинга, атамана Дутова и адмирала Колчака.

Совнарком на такую самоотверженность своих подданных рассчитывать не мог, поэтому и рассылал вооруженные продотряды по селам и деревням, чтобы отнять у мужика хлеб. А что ж вы думаете, почему Ильич, принимая ходоков из деревни, всегда пил морковный чай? Нам и до сих пор об этом рассказывают. Это при том, что все склады привозимого из Китая чая оказались на территории, контролируемой РСФСР и продукта хватило до конца Гражданской войны и возобновления торговли. Хотел, видимо, продемонстрировать мужикам, да и самого себя убедить, что дела у Республики тяжелые и надо жертвовать. Но действовало это плохо, приходилось надеяться на силу.

Поэтому жители как могли стремились оказаться под властью Автономии, а партийно-советские органы Уфимской, Оренбургской и Пермской губернии всячески этому препятствовали. Вот вам уже источник конфликтов и проблем при определении границ Малой Башкирии. Для их решения Совнарком создал Башкиропомощь. Формально основанием для этого были жалобы автономного правительства на грабежи красноармейцами башкирских аулов. Деньги были выделены через Народный комиссариат социального обеспечения, во главе организации большую часть времени стоял Тов. Артем(Сергеев), фигура известная, до этого - один из основателей Коммунистической партии в Австралии, потом председатель Совнаркома Донецко-Криворожской советской республики, пытавшийся уже после Бреста воевать с кайзеровским рейхсвером, после Башкирии он руководил профсоюзом горнорабочих, пытался создать всемирный Шахтерский Интернационал, дружил со Сталиным и погиб в 1921 году при испытаниях на подмосковной железной дорогеуполномоченным ВЧК по той же Башреспублике.

Сколько он там руководил, столько же Башреспублика жаловалась, что он ведет работу против Башкирии, вместо оказания помощи засылает своих шпионов, всеми силами создает в аулах комитеты бедноты, раскалывающие население, искусственно возбуждающие классовую борьбу, что у него в комитете нет ни одного башкира, а выделяемые Москвой деньги расходуются на что угодно, но не на возмещение пострадавшим от красноармейцев и по другим причинам башкирам. Валидов лично обращался с жалобами к наркому по делам национальностей Сталину, к председателю Реввоенсовета Троцкому. Те ему сочувствовали, обещали помочь, но, как видно, ничего против упрямого "осси" Артема поделать не могли.

К слову, где-то в то время наш герой вступил в РКП(б). Никакого игрушечного "кандидатского стажа" он, конечно, не проходил и, по слухам, партбилет ему вручал лично вождь Мировой революции В.И.Ульянов (Ленин). Однако, никаких документов до нашего времени не сохранилось. Ну, так и чистка в архивах проводилась многократно. Думается, что он был искренним, когда вступал в ряды. Конечно, у него были явные идейные отличия от большевизма - в первую очередь, он не мог согласиться с обязательным марксистским атеизмом, его приверженность исламу была очень мягкой, терпимой, но несомненной. Ну, и большевистское твердое доверие к насильственным методам изменения жизни ему вряд ли была очень близко. Однако вера в социалистический идеал, неприязнь с старому миру невежества и несправедливости их объединяла.

Скажем и о том, что в начале сентября 1919-го у нашего героя состоялась, наконец, долго откладываемая свадьба. В ауле Абзелилово он женился на дочери имама местной мечети Нафисе. Правильно говорят, что жениться все же лучше внутри своего общественного и культурного слоя. Конечно, бывает любовь, ломающая социальные рамки, вспомним, хотя бы, карамзинских дворянина Эраста и крестьянку Лизу. Но вспомним и то, чем эта история закончилась. А вот в Венеции, говорят, дочь сенатора Брабанцио вышла замуж вообще за черного, за мавра Отелло. Но, кажется, тоже кончилось не очень хорошо. Но в среднем ... все же спокойней брак "в своем кругу". А тут о браке родители сговорились еще в 1904 году, когда ему было 14 лет, а ей 5.

Но отметим, что брачную ночь Ахмет-Заки провел на коне. Ему пришлось срочно скакать в Магнитогорск, куда его вызывал к телеграфу Троцкий. Предреввоенсовета требовал срочно отправить башкирские войска в Петроград, где наступал генерал Юденич. Поэтому на следующую ночь молодые уехали в аул подальше, где их не могли найти ни Троцкий, ни Ленин.

Еще в Саранске Ленин подарил Валидову автомобиль "Фиат", очень роскошный, но сильно потрепанный. Было большой проблемой его чинить и заправлять бензином. Когда Башревком вернулся в республику, то местные жители, глядя, как машина выпускает клубы дыма и кое-как едет, говорили хозяину: "Плохо работает твоя автономия". Простые крестьяне не совсем понимали разницу между автомашиной и автономной республикой.

Башреспублика вполне лойяльно выполняла условия соглашения, даже не пробовала вести какую-то агитацию за своими пределами. Но, как уже было сказано выше, продразверстки там не было, был не чрезмерный налог на скотоводов и земледельцев. Получалось, что посреди Советской России с военным коммунизмом, "с Лениным в башке и наганом в руке" и с супом из воблы да пшенной кашей на машинном масле существует остров НЭПа с продналогом и крестьянской свободой. Это при том, что на соседнюю Уфимскую губернию, вторую половину нынешней Башкирской республики навалили поставку по продразвестке примерно одной десятой от количества по всей РСФСР с Доном, Кубанью, Украиной, Центрально-Черноземным краем и так далее. То есть, контраст был уж очень сильным и надеяться на то, что его не заметят, было нельзя.

В августе 1919-го после отступления колчаковцев Башревком вернулся из Саранска на свою территорию и начал управлять республикой, а уже 20-го сентября в Оренбурге было организовано закрытое заседание Оренбургского губисполкома, губкома РКП(б) военного командования Востфронта и 1-ой армии. В нем принимал участие сам "дедушка Калинин", недавно ставший председателем ВЦИК вместо умершего от туберкулеза Свердлова. Ну, Артем, конечно, куда без него? Целью совещания была разработка стратегии установления в Башреспублике "действительной советской власти". В смысле - с супом из воблы, с продотрядами и подвалами ЧК.

Было придумано следующее: Башкирское войско отправить подальше от республики, чтобы оставить Башревком без военной защиты, создать Башкирский обком РКП(б) и включить в его состав противников нацавтономии из числа русских и татарских большевиков, дезорганизовать работу Башревкома с помощью Башобкома, БашЧК, Башсовнархоза и других советских контор, всеми силами переманивать на свою сторону башкирских военных, находящихся на фронтах.

Войско было, действительно, направлено под Петроград против Юденича, воевало оно там хорошо. Видимо, полковые муллы у башкир лучше поддерживали боевой дух, чем полковые комиссары в остальной Красной Армии. Башобком был создан. Во главе его формально стал сторонник Валидова Юмагулов, но вошли также враги автономистов, такие, как Галий Шамигулов - один из тех, кто арестовывал правительство Башкурдистана в Оренбурге в феврали 18-го. За ними стоял Товарищ Артем, который использовал для борьбы против Башревкома средства, присланные из Москвы для помощи башкирам. Бащревкомовцы считали и писали это Ленину, что ""Башкиропомощь" превратилась в настоящую национальную организацию русских шовинистов, которая вместо обозначенной в постановлении помощи пострадавшему башкирскому населению, стала органом защиты интересов только русского населения"

В январе 1920-гго Башревком и Башобком сцепились в борьбе за должность начальника Башкирской Чрезвычайной Комиссии, так сказать, "местного Дзержинского", и из-за создания при Башревкоме Отдела внешних сношений. Отдел этот должен был заниматься контактами с теми регионами Советской России, с которыми есть экономические связи у Башкирии, Артем и Башобком заявили, что это "первый шаг к полному отделению".

С 14 по 16-е января произошел кризис. Башревком арестовал своих противников Измайлова, Шамигулова, Мустафина и Муценека, известил об этом Москву и выпустил "Воззвание" в духе французского Конвента о раскрытии заговора. Скажем сразу, что нашего героя Ахмет-Заки при этом не было. Он был тогда в Москве, сочинял с тамошними специалистами конституцию будущей Башкирии. Совнарком стал на сторону своего представителя Артема. В столицу автономии Стерлитамак по приказу командующего Туркфронтом Фрунзе выслан конный отряд, а от Ленина пришел телеграфный приказ председателю Башревкома Юмагулову "немедленно сдать дела и выехать в Москву для объяснений". Арестованных, конечно, освободили, причем Галий Шамигулов, не успев еще вдохнуть воздух свободы, сразу посоветовал Центру немедленно расстрелять Валидова, даром, что тот формально был не руководителем Башревкома, а замом, да и в те дни был в Москве и в этих делах не участвовал. Артем, со своей стороны, тоже хотел расстрелять кое-кого из своих противников, в общем, жизнь шла яркая и не сонливая. Общая идея у противников Башревкома была в том, что башкиры - народ отсталый, дикие кочевники, у них есть "только группа полуинтеллигентных людей, которые приспосабливаются то к колчаковскому, то к советскому режиму". Предлагалось заменить их в руководстве Башреспублики надежными людьми из приезжих.

24 января 1920 года председатель Башревкома Юмагулов встретился с Председателем Совнаркома Ульяновым (Лениным). Лукич выразил надежду, что "никаких осложнений не произойдет" и дал телеграмму в Стрелитамак, где требовал "исполнить указания ВЦИК по поводу январского конфликта" и указывал, что Артему дана директива о необходимости "самого лойяльного соблюдения Башконституции". Юмагулов ушел от вождя довольный и, наверное, напившийся морковного чая. Впрочем, сразу же вслед за этим его отдали под партийный суд и исключили из РКП(б).

В конце февраля в Стерлитамак вернулся наш основной персонаж Ахметзаки Валидов. Первого марта его уже официально избрали председателем Башревкома. Артемовская сторона возлагала на него большие надежды, считая "самым умным среди башкирских вождей". Впрочем, вскоре они убедились, что ум Ахметзаки оценили, пожалуй, верно, но вот его национальные чувства сильно недооценили.

Сейчас нам придется из прокуренных махоркой кабинетов перенестись в поля. Впрочем, не Башреспублики, а соседней Уфимской губернии. Надо сказать, что эта губерния и ее руководство были на очень хорошем счету в Наркомпроде и вообще у Начальства. В 1919-1920 годах продотрядами в Уфимской губернии было собрано 14 миллионов 323 тысяч пудов зерна, что составляло 9,5 % от всего хлеба, заготовленного Наркомпродом по всей РСФСР.

Но, как вы понимаете, кому-то это могло и не так понравиться. В частности, тем самым крестьянам, у которых отбиралось зерно, и ничего не оставалось для посевов и для того, чтобы кормить детей. Вот в русском селе Новая Елань продотряд, который пытался забрать у мужиков пять с половиной тысяч пудов зерна, то есть, все, что у них было, был перебит начисто. Восстание заполыхало по многим уездам. Безоружными русскими, башкирскими татарскими, чувашскими мужиками был взят уездный городок Белебей, что вызвало телеграмму Троцкого в Реввоенсовет Туркестанского фронта: "Сдача Белебея почти невооруженным бандам представляет собой факт неслыханного позора".

Толпы крестьян без различия национальности достигли 26 тысяч душ. Вооружены они были вилами, ну, еще и отобранной у продотрядов тысячей винтовок. Историки называют этот бунт "восстанием Черного Орла" и говорят, что такого объединения мужиков разных национальностей не было со времен Емели Пугачева. Что еще очень не понравилось Начальникам - то что мужики разных племен хотели быть "под властью Заки Валидова". Уфимские власти скопом называли всех восставших "ордами диких башкир", хотя на самом деле в их числе были даже латышские и немецкие колонисты. Кое-где мятежникам удавалось побеждать посланные против них красноармейские отряды. Но в итоге возглавивший подавление бунта наш знакомый Артем залил уфимскую губернию кровью и ее потоками затушил пламя восстания. Всего в карательных силах было более 7 тысяч штыков и 350 сабель при 50 пулеметах и 4 орудиях. Ну, куда против этого с вилами?

Исполнив свой партийный и классовый долг в Уфимской губернии Артем снова вернулся к своим основным делам в Башреспублике. 10 марта он открыл в Стерлитамаке Всебашкирский съезд комитетов бедноты. По странной случайности той же ночью неизвестные, однако ж вооруженные, лица напали на дом председателя Башревкома. Охране удалось отбиться, но это, конечно, придало дополнительную остроту перебранке на съезде, где представители Башреспублики обвиняли Башкиропомощь и лично Артема в натравливании бедняков против руководства республики. Возражать тут трудно. Он, собственно, для этого и приехал на Южный Урал.

14 марта в Уфе прошло совещание по башкирским делам с участием от ЦК Троцкого, от Башревкома - Валидова, Тухватуллина и Дудника, от Башобкома - Самойлова, Рахматуллина и Каспранского, уполномоченных Башкиропомощи - Артема и Преображенского и от Уфимского Губисполкома - Эльцина. В общем, были все.

Лев Давыдович высказал свое руководящее мнение, что в январе Башревком был неправ, но и Башобком тоже нехорошо себя ведет. Что называть Башревком "контрреволюционным учреждением" нельзя, а уж тем более пытаться захватить власть в кантонах республики. Предложил конфликт в январе "считать окончательно ликвидированным" и "вычеркнуть из истории Башреспублики". Ну, с Председателем Реввоенсовета спорить не стали, на том и порешили.

Тем временем в Москве прошло заседание пленума ЦК РКП(б) на ту же тему, где доклад делал Сталин. Дзержинский предложил по-простому бывшего председателя Башревкома Юмагулова и некоторых других отдать под суд, а нынешнего главу ревкома Валидова отозвать в Москву. Сталинская Комиссия по башкирским делам рекомендовала внести в Соглашение между Центром и Башкирией некоторые небольшие дополнения. Как вскоре выяснилось они сводились к тому, чтобы отнять у автономии военные, финансовые и экономические дела, зато безоговорочно оставить при ней название и разрешить нарисовать герб.

В Стерлитамаке об этом не знали, но и сами лихорадочно сочиняли новую Конституцию республики. Трудились они зря, но не их тут была вина. Дело и не в том, что Ленин и его ЦК стали хуже относиться к Валидову и башкирским автономистам по сравнению с зимой с 1918 на 1919 год, Просто в начале февраля 1920-го в Иркутске был расстрелян адмирал Колчак, заканчивался Восточный фронт; 24−25 февраля 1920 года капитулировали остатки Северной армии белых в Архангельске; в конце марта красные взяли Новороссийск, а Деникин уехал в Великобританию, от Южного фронта остался только врангелевский Крым; 2 февраля в Тарту был подписан мирный договор с Эстонией, юденичская опасность тоже растаяла в воздухе. Гражданская война еще не закончилась, предстояли еще поход на Варшаву и Чудо на Висле, взятие Перекопа и длинная тягомотина с уходом японцев, а потом и остатков белых с Дальнего Востока. Но необходимость в Башкирском войске сильно снизилась, а раз так - зачем было дальше играть в демократию и уважение к национальным чувствам?

28 апреля Валидов был вызван в Москву "посоветоваться по нескольким важным вопросам, касающимся башкирских войск". Скажем сразу, что на родину он больше не вернулся. Не пускали. В некоторое утешение башкирам в мае из республики отозвали, наконец, Артема и Самойлова, которые их так достали. Но вообще дело быстро пошло к превращению автономии в фикцию. 15 мая 1920 года Башревком направил в Москву обращение о недопустимости нарушения Соглашения от 20 марта 1919 года и осудил отзыв Валидова Юмагулова из республики. Как бы в ответ на это 19 мая 1920 года ВЦИК и СНК РСФСР подписали декрет "Об отношениях Автономной Советской Башкирской Республики к Российской Советской Республике", по которому деятельность всех народных комиссариатов Башкирии подчинялась московским, а военные, иностранные и внешнеторговые дела были полностью изъяты из ведения автономии.

Валидов в Москве в знак протеста подал в отставку. Он попытался высказать свои претензии лично Ленину, на что Ильич откровенно сказал ему: "На каком основании Вы поднимаете такие нравственные проблемы? Какой Вы революционер? Чего ради цепляетесь за эти соглашения? Наше с вами соглашение - лишь клочок бумаги, который никого ни к чему не обязывает". Больше у Ахмет-Заки иллюзий не оставалось. Он всерьез занялся идеей ухода с советской сцены и переезда в Туркестан.

Один из большевистских деятелей на Южном Урале формулировал политику для Башкортостана так: "Особенно усиленно выдвигать башкир на посты, имеющие декоративный характер, по Президиуму Баш ЦИК (отделить пост его председателя от поста Предсовнаркома). Выбирать башкир на всякие Пленумы, которые самостоятельно ничего не выполняют. Более или менее подходящих коммунистов из них ставить на ответственные посты, а прежних дельных, выдержанных русских коммунистов - как заместителей".

Как бы в насмешку, дома провели долго откладываемый Башкирский съезд Советов. Странным образом башкиры на нем оказались в меньшинстве, хотя на территории Малой Башкирии их было больше половины населения. Сьезд избрал Центральный исполнительный комитет республики, а уж тот назначил Совнарком. Во главе того и другого оказался Галий Шамигулов. Да-да, тот самый член РСДРП(б) с 1910 года, страстный противник автономии, участник ареста Башкирского правительства в феврале 1918-го в Оренбурге и Январского конфликта 1920-го в Стерлитамаке. Ну, это уже, кажется, просто для глумления, для показа, что "кончилось ваше время". Пробыл Шамигулов в этих креслах недолго, до осени. Потом его перевели на Украину. Он прожил большую жизнь, был на многих должностях, однажды даже вернулся в республику и заведовал там Башпотребсоюзом. Наверное, хорошо заведовал, это как раз был его уровень. Однажды он даже получил в 1944 году орден Трудового Красного Знамени. Умер он в Киеве в 1959 году.

В автономии тоже хватало недовольных. В июле-октябре 1920 года в зауральских кантонах Башкирии полыхало восстание против политики "военного коммунизма" и замены валидовцев в Башревкоме на марионеток центра. Повстанцы создали Башкирскую Красную Армию и довольно успешно сражались до подписания соглашения, по которому известные каратели, наиболее замаранные участием в грабежах, пытках и расстрелах, должны быть отданы под суд. Ну, потом мятежников, конечно, надули, советский суд карателей оправдал "за недоказанностью", а вождей повстанцев потихоньку переарестовали попозже.

Но продразверстка и другие прелести военного коммунизма были введены на территории автономии. Ободрали ее в итоге не меньше, чем соседние губернии. Если вы помните, жуткий голод 1921 года в Поволжье, тот самый, что на картине-триллере Моора, то Башкирия оказывается одним из районов бедствия. Но там же не было знаменитой засухи? Да, авторами голодного ужаса в Башкирии и присоединенной к ней к тому времени Уфимской губернии был не сказочный суховей, а совершенно конкретные товариши Артем, Самойлов, Эльцин, Шамигулов и другие.

Можно, конечно, укорить Валиди и его товарищей в том, что полтора года назад они поверили большевикам и отдали им в руки судьбу своего народа. Но ведь они не одиноки. Мы уже упоминали Уфимскую делегацию эсера Вольского, назовем еще имена анархистов Махно и Железняка, да уж сразу целую партию Левых социалистов-революционеров с Марией Спиридоновой и Колегаевым. Не будем уж говорить о том, что впереди, о бухарских джадидах, о чеченских красно-шариатских полках, о различных союзниках коммунистов в Европе и Азии, которые шли в одном строю, а потом вдруг обнаруживали себя в тюремных камерах. Да ведь и сам Председатель Реввоенсовета Лев Троцкий, въехавший в большевистское руководство на белом коне летом 1917-го, через десять лет увидел, что его оттесняет от власти в подполье и в эмиграцию группа старых приближенных Ильича, сложившаяся еще до революции вокруг Лонжюмо и Цюриха.

Пока что Ахмет-Заки остался при комиссариате по делам национальностей, т.е. при Сталине. Его стали использовать при контактах с приезжающими в Москву турецкими деятелями. Еще в 1919 году Ахмет-Заки помог возвращавшимся из Сибири турецким военнопленным, застрявшим на Урале, добыл для них два эшелона, которые и увезли бедолаг на Кавказ и в Среднюю Азию, откуда им уже проще было вернуться на родину. Тогда на него обрушились обвинения в пантюркизме и сговоре с турецкими империалистами. Но теперь РКП(б) искала хоть каких-нибудь союзников, которыми могли стать турки, сильно задавленные Севрским миром. Теперь тюркские контакты Валидова стали нужны.

Приезжали такие люди, как известный со времен младотурецкой революции Джемаль-паша, уже приговоренный судом союзников в Константинополе к виселице за армянский геноцид и некоторое время спустя убитый в Тифлисе мстителем-дашнаком. Роман с турками был вызван в большой степени поражением Красной Армии на Висле. Завоевание Европы не удалось, и теперь большевистские стратеги нацелились на Индию. Предполагалось создание в Средней Азии большого войска одновременно под красным и зеленым знаменами, союз с воинственными афганскими кочевникам и удар по Британии империи в ее слабом месте - Индийской империи, где поднимается антиколониальное движение Ганди. В северо-западных районах вдоль афганской границы оно было дополнено "халифатистами", возмущенными британскими ограничениями власти турецкого халифа-султана. По факту, сколько не пробовали из Москвы как-то внедриться в Афганистан и Индостан, так ничего и не получалось с 1919 по 1989 годы.

Пользы от Валиди эти планы не получили. По его собственным мемуарам он честно рассказывал туркам и индийцам о то, как его облапошили с Башкирской АССР, а Ленину и его окружению усиленно сообщал, что из этого проекта ничего хорошего не выйдет. Но именно тут родилась идея проведения в Баку "Съезда трудящихся Востока".

Потом его отправили на Украину, где в то время распоряжался Сталин. Валидов должен был заняться теми мусульманскими частями, которые там находились. Коба пытался сделать из него своего мюрида, но без большого результата. Почти сразу Ахмет-Заки заболел и начал отпрашиваться в отпуск. Понимая, что на Урал его не пустят, он хотел бы отправиться в Астраханскую губернию. Сталин был недоволен, но силой его не задержал. Приехавший в столицу Валиди был привлечен Лениным к подготовке его "Тезисов по национальному и колониальному вопросам". Однако предложенные им поправки никак не использовал. Все это окончательно подталкивало Ахмет-Заки к расставанию с большевизмом, тем более, что он узнал, что и в Туркестанской АССР в Ташкенте тоже "национал-уклонистов" заменяют на московских марионеток.

На этом можно уже закончить описание жизни нашего героя в России. Дальше будет, на первый случай, Средняя Азия, а потом Иран, Турция, Германия. Есть интересный вопрос - стал ли после всего этого он, как теперь говорят, "русофобом"? Если говорить об отношении к Российской империи, как бы она себя не именовала - пожалуй, да. Он больше не верил в искреннее желание каких бы то ни было российских правителей дать подвластным народам возможность самим решать свою судьбу. А это, пожалуй, правда. Личного же отталкивания от людей, говорящих по-русски, у не него не было. К примеру, он и в дальнейшем поддерживал вполне уважительные отношения с А.Ф.Керенским и с Виктором Черновым.

Но ведь Русская земля, русский народ и Империя - не одно и то же. Если посмотреть историю, то мы увидим, что Империя возникает где-то между Иваном Грозным и Алексеем Тишайшим. Сначала лапки потянулись к Балтике. Конечный результат известен - Смута, разорение Русской земли. Потом Алексей Романов потянулся на юго-запад, от Орла и Брянска в Киев и, в конечном итоге, в Константинополь. На его удачу, кровь и слезы проливались там, в основном, не великорусские, а украинские, еврейские и польские. Но чтобы закрепить свои успехи с Украиной и потянуться дальше на Балканы, Тишайший государь провел раскол. Его унификация обряда с украинскими и балканскими православными вызвала откол от государственной церкви заметной части и попов, и простых верующих. Запылали костры самосожжения и казни "уклонистов", на столетия самая грамотная и энергичная доля русского народа ушла под запрет.

А потом, когда после революции Ленин, а после него Сталин восстановили Империю под красным знаменем - кто из народов получил самые большие страдания? Досталось всем: украинцы могут вспомнить Голодомор, евреи антисемитскую кампанию 40-50-х годов, греки ссылку в Казахстан, калмыки неожиданное для себя выселение в Сибирь в 44-м. Но больше всего жертв, голода, расстрелов и Гулага все-таки пришлось на долю великоруссов. Их кровью, потом и слезами в первую очередь строилась упавшая в 1991-м Вавилонская башня. Так что ненависть к Империи и ненависть к русским - все же разные вещи.

***

29 июня 1920 года Валидов, одетый в красноармейскую форму, покинул свою гостиницу. Все было обдумано. Некоторому, не очень большому количеству друзей и соратников было назначено рандеву в Туркестане, золотой запас Республики он оставил в казне, что потом вызвало искреннее удивление победителей, но какие-то бумажные деньги на жизнь он взял с собой, заодно прихватив и большой бриллиант, конфискованный у одного знатного русского помещика. Жене Нафисе было предписано ехать на пароходе из Самары в Царицын до встречи с мужем. Потом ее отправили в Самарканд, где ей предстояли роды.

Третьим классом он доехал до Астрахани, а оттуда в Баку, где уже к тому времени тоже была Советская власть. Жили они нелегально в доме турецкого эмигранта, создателя Компартии Турции Мустафы Субхи. У того, к этому времени уже накопились разногласия с Кремлем. Тем не менее, он создавал из бывших турецких военнопленных в России Красный Турецкий полк, которому еще предстоит сыграть важную роль в войне кемалистов против армянских дашнаков и против греков.

Через неделю на пароходе Ахмет-Заки переправился через Каспий в Красноводск, оттуда уехал в Ашхабад. Там сообщили, что Нафиса родила ему первенца, сына, которого он назвал Ырысмухаммедом в честь одного из предводителей башкирских восстаний XVIII века.

Некоторое время он провел в Туркмении, создал подпольную газету "Туркменистан", помогал местным деятелям в организационных вопросах. В ту пору в Тукмении и Хиве шла "малая война" между большевиками и хивинцем Джунаид-ханом. Домой, в Башкортстан он писал письма старым друзьям с советами не пробовать вооруженную борьбу с Москвой, а стараться занять важные места в республике, чтобы корректировать местную политику. Получается, что он стал сторонником "ненасильственного сопротивления" a la Ганди.

Тем временем в Баку должен был открыться Съезд Народов Востока. Видимо, Ахмет-Заки продолжал ощущать себя "на левом фланге", так что он решил тоже туда поехать. Но, конечно, нелегально. Чека тоже ожидала его на этом форуме, были посланы специальные агенты для выслеживания. Тем не менее, он в одежде деревенского туркмена палубным пассажиром переправился через море.

Русскоязычный читатель, думаю, помнит этот Съезд Народов Востока по эренбурговскому "Хулио Хуренито". Помните?

"В большом зале сидели кавказцы в черкесках, афганцы с чалмами, в клеенчатых халатах, бухарцы и ярких тюбетейках, персы в фесках и многие иные. У всех были приколоты на груди портреты Карла Маркса, с его патриархальной бородой. В середине восседал товарищ просто в пиджаке и читал резолюции. Делегаты кивали головами, прикладывали руку к сердцу и всячески одобряли мудрые тезисы. Я слыхал, как, один перс, сидевший в заднем ряду, выслушав доклад о последствиях экономического кризиса, любезно сказал молодому индийцу: "Очень приятно англичан резать", - на что тот, приложив руку к губам, шепнул: "Очень"."

Валидов по протекции Субхи находился все время съезда в помещение "Центра партии тюркских коммунистов" под прикрытием азербайджанских советских деятелей. На самом съезде он, конечно, появиться не мог, опасаясь чекистов, но за ходом следил по рассказам участников, писал резолюции, которые получали и от своего имени предлагали башкир Халиков и киргиз Джуназаков. Зиновьев, Радек и другие начальники чувствовали наличие какого-то постороннего влияния, но ничего поделать не могли. На сьезде были и такие известные младотурки, как Джемаль-паша и Энвер-паша. Ахмет-заки знал, что они осуждают его разрыв с Советской властью. Они-то в ту пору еще сильно надеялись на ее помощь. Дальнейшие события показали, что обе стороны - и коммунисты, и младотурки сильно преувеличивали и возможности, и, особенно, надежность партнеров.

Тем временем Башкирская АССР заметно увеличилась в размерах и населении. К ней присоединили Уфимскую губернию. Соответственно, столица республики переехала в Уфу. Ахмет-Заки, который тем временем перебрался в дагестанский Петровск (теперь это называется Махач-Кала). Там он написал письмо, адресовав его Ленину, Сталину, Троцкому и Рыкову. В письме он высказал свое мнение о положении республики. "Из начатой ЦК РКП(б) политики становится ясно, что и Вы, как и Артем с товарищами, в политике по отношению к восточным нациям хотите принять за основу идеи настоящих русских шовинистов ...". Далее он подробно обличал вождей в интригах против национальных руководителей, в стремлении разжечь на ровном месте классовую борьбу на окраинах. Он предсказал, что и новые "левые" руководители автономий с течением времени пойдут под топор. Если вспомнить, то это и в самом деле произошло в конце тридцатых годов.

Кроме этого, он написал еще письма видным большевикам Крестинскому и Преображенскому, в котором всячески обличал Сталина, писал, что "... появляется коварный, лицемерный диктатор, бесчестно играющий человеческими судьбами, попирающий чужую волю. ... внутри партии зарождается страшный террор. Я опасаюсь, что может наступить день, когда и ваши головы полетят с плеч". Как известно, сбылось и это. Нужно, однако, честно заметить, что об этом письме мы знаем только из мемуаров самого Валидова, написанных уже в 50-х годах.

Казалось бы, после отправки этих писем мосты были сожжены. Однако, и Ленин, и наркомнац, затем генсек Сталин еще предпринимали после этого бесплодные попытки вернуть Валидова. Он же через Каспий и Устюрт добрался до хивинского поселка Кунград. Тепeрь он был в Туркестане, к нему начали присоединяться добравшиеся до Средней Азии башкирские соратники. Пока что он в дни вынужденного безделья стал, как раньше, знакомиться с кара-калпакскими древностями и фольклором.

Тут надо, наверное, напомнить о том, как проходила Гражданская война в Туркестане. Еще до Февральской революции в 1916 году Туркестанское генерал-губернаторство и Казахстан были охвачены восстаниями местного населения. Вызваны они были тем, что местных жителей, по российским законам освобожденных от воинского призыва стали "реквизировать" для отбывания трудовой повинности на Германском фронте. В основном, тут было желание использовать их для строительства новой железной дороги до порта Романов-на-Мурмане (теперь Мурманск). Это было воспринято как нарушение старых обычаев. Отношения и так уже были накалены конфискацией земли у аборигенов и ее передачей "столыпинским переселенцам". Ну, и вообще - "неверные"! Казахи, узбеки, таджики, киргизы стали бунтовать. Началось в Ходженте в июле 1916 года и быстро распространилось от бухарской границы аж до Иртыша. Мятежники вырезали русские села, казаки в ответ убивали мусульман тысячами. По некоторым данным в ходе бунта и на перевалах при уходе в Китай было убито до полумиллиона казахов, киргиз и уйгуров. Многие десятки тысяч бежали в Синцзян. Восстание было задавлено, но память оставалась свежей. По крайней мере, один из предводителей восставших Амангельды Иманов играл потом заметную роль в ходе Гражданской войны и стал в итоге одной из советских икон.

После Февральской революции во главе Туркестанского комитета Временного правительства оказался В.П.Наливкин, в прошлом офицер потом этнограф, исследователь Средней Азии, знаток узбекского и таджикского языков, по убеждениям левый социал-демократ. Валидов считал, что он чрезмерно верит большевикам, способным на любые интриги и насилия. Но в октябре он столкнулся с местными большевиками, в итоге Советская власть установилась в Ташкенте через неделю после взятия Зимнего, а вскоре распространилась по всем городам, русским поселкам и по железной дороге.

Большевики безусловно правили в городах. Но в национальных кишлаках и аулах о них почти не знали. Скажем, все попытки распространить туда продразверстку кончались ничем. Пока что революция отозвалась только в том, что резко сократились посевы хлопчатника. Туземцы вернулись к традиционным пшенице и люцерне. Заметим в сторону, что то же самое произошло и после 1991 года и объявления независимости стран Центральной Азии. Все же хлопок в основном навязывался Центром.

Российский протекторат над Бухарой и Хивой был отменен Временным правительством. В Хиве все время шла война между ее ханом Асфандияром, туркменским разбойником Джунаид-ханом и младохивинцами, за которыми стояли большевики. А Бухара более или менее благополучно существовала как остров Средневековья с подземными тюрьмами-зинданами, кварталами рабов, медресе, где студенты-домулло нараспев вслух учат азбуку по методикам XI столетия, а прогрессисты-джадиды в глубоком подполье мечтают о возможности вслух сказать, что Земля - шар. Эмир категорически отказывался принять участие в какой-нибудь активной деятельности против Советов, которых он боялся до мокрых подштанников.

30 апреля 1918 года была провозглашена Туркестанская АССР. Так что, когда башкиры говорят о том, что их автономия - первая, тут есть некоторая ошибка. Во главе автономии были, конечно, коммунисты-большевики, в союзе с ними левые эсеры, довольно широко с ними сотрудничали и дашнаки из числа живших в крае армян. Кого там явно не хватало - так это туземцев: узбеков, таджиков, казахов и т.д.. Это безусловно было правительство европейского меньшинства.

Параллельно с ташкентской советской властью возникло в Коканде правительство Туркестанской автономии. Вот это было строго из националов. Но эту власть раздирали противоречия между совершенно отпетыми кадимистами, которые хотели возврашения ко временам Хромого Тимура и джадидами, все же желавшими некоторой модернизации. Через три месяца Кокандская автономия была легко разогнана прибывшими из Москвы русскими частями. Но сторонники ее не исчезли, с этого времени начинается басмаческое движение в Ферганской области. Басмач - по-узбекски значит приблизительно "налетчик". Так что тут были, в некотором роде, коллеги Мишки Япончика, устанавливавшие справедливость в той форме, в которой ее проповедовали муллы.

Летом 1918 года, когда начались восстания чехословацкого корпуса вдоль сибирской магистрали и сторонников Учредительного собрания в Поволжье, на Урале и в Сибири, Гражданская война пришла и в Туркестан. На западе, в Туркмении пришло к власти Закаспийское Временное правительство эсеров и меньшевиков, созданное восставшими русскими железнодорожными рабочими. Туркменские племена признали его власть. В Семиречье шла жестокая война между русскими крестьянами-новоселами и русскими же казаками за плодородные земли, засеянные пшеницей и опийным маком, имевшим хороший сбыт в Китай. Но самым главным было то, что Туркестанская АССР была отрезана от Советской России после взятия Оренбурга казаками атамана Дутова.

За ближайшие годы этот разрыв ("Актюбинская пробка" на Среднеазиатской Ж.Д.) будет исчезать и появляться вновь. Если вы помните, то Ахмет-Заки Валидов предлагал Троцкому послать Башкирское войско именно сюда для прорыва в Среднюю Азию. Такое отсутствие связи с Центром, конечно, было страшной язвой для Советского Туркестана.

Да тут еще в январе 1919-го в Ташкенте произошел мятеж, во главе которого был Наркомвоен, член РКП(б) Осипов. В начале путча к нему под защиту приехали председатель местного ЦИК, председатель ЧК и глава Ташкентского совета. Он их ласково принял и немедленно расстрелял. В эти дни были уничтожены все туркестанские наркомы и все большевистское руководство. На неудачу путчистов комендант городской крепости левый эсер Белов во главе отряда мадьяр - бывших военнопленных подавил мятеж, обстреляв шестидюймовыми снарядами казармы и штаб заговорщиков. Это положило начало его карьере, которая привела его в 30-х к званию командарма 1-го ранга и должностям командующего Московским и Белорусским военными округами, а в 1938 году к расстрелу.

Предводитель мятежа Осипов прихватил золотой запас республики и через горы ушел на территорию Бухарского эмирата. Эмир выдал его сподвижников, но сам Осипов, как и золото, исчезли в неизвестном направлении. Как мы видим, это по-прежнему война между европейцами. Новое правительство АССР было сформировано, в основном, из левых эсеров, за неимением живых большевистских лидеров. Впрочем, вскоре обе партии объединились. Препятствий тут не было, поскольку туркестанские левые эсеры московский "антибрестский" путч 6 июля 1918-го не поддержали.

После ликвидации "актюбинской пробки" в сентябре 1919 года во главе советских сил стал командующий Туркестанским фронтом Михаил Фрунзе. В апреле 1920-го на его штыках была создана Хорезмская народная советская республика, да уж кстати и местная коммунистическая партия, куда записалось 600 человек. В августе кончился "худой мир" с бухарским эмиром. На Благородную Бухару пошли 7000 штыков, 2500 сабель, 35 легких и 5 тяжелых орудий, 8 бронеавтомобилей, 5 бронепоездов и 11 самолетов Туркестанского фронта. Армия эмира насчитывала примерно тридцать пять тысяч воинов, собранных из как бы регулярного войска и бекских ополчений, но против сил Фрунзе она имела не больше успеха, чем в XIX веке против Скобелева.

Эмир бежал в Восточную (горную) часть своей страны, сделал своей временной столицей кишлак Душанбе и пытался там как-то воевать против красных. Но не преуспел и ему пришлось удирать и оттуда в Афганистан. В Бухаре была создана Бухарская народная советская республика, народными вазирами которой были сделаны немногочисленные бухарские коммунисты, вернувшиеся из Ташкента, и сильно полевевшие под действием эмирских казней младобухарцы-джадиды. Все было хорошо, но теперь в новой республике тоже началось басмаческое движение.

Вот в эту-то кашу приехал 31 декабря 1920 года наш знакомый Ахмет-Заки Валидов с молодой женой Нафисой и крошечным сыном. Здесь он активно встречался почти со всеми из бухарских народных вазиров, которые, конечно, хотели прогресса, но отказываться от национальности все же не собирались. Предполагалось создать свою национальную армию, которая, конечно, будет союзницей Красной армии, но равноправной. В этом должны были принять активное участие башкирские и татарские офицеры Башкирского войска, заранее посланные Валидовым в Туркестан.

Он потерял в Бухаре своего первенца, умершего во время малярийной эпидемии. Горе было велико, но он все время был занят, пытаясь организовать в Бухаре, а далее и во всем Туркестане две партии - социалистическую и либеральную, в надежде, что им удастся в сотрудничестве избавиться от давления Москвы и создать независимый федеративный Туркестан. Но ничего не получалось.

И договориться между собой не могли, и никто не хотел становиться во главе партий, поскольку это было связано с переходом на нелегальное положение. В конце концов 1 августа 1921 года сам Ахмет-Заки был избран председателем Туркестанского национального объединения. То есть, как бы главным предводителем всех басмачей Средней Азии. Курбаши над курбашами. Осталось, чтобы это узнали и признали все многочисленные басмачские командиры. Были разосланы представители по всему Туркестану, проведены за два месяца два нелегальных сьезда объединения. Реального контроля за действиями многочисленных курбаши у Валидова, конечно, не было. Какой-нибудь "Абдулла" действовал на свой страх и риск. Но при возникновении конфликтов между отрядами посредничество нашего персонажа было эффективным. Ну, и то, что приехавшие по его призыву башкирские и татарские офицеры заметно повышали боеспособность басмачей, обучали их каким-то элементам современного военного дела.

В ту пору в Туркестан стали приезжать видные турецкие военные. Джамаль-паша, Энвер-паша, представители Кемаль-паши, будущего Ататюрка из Анкары. Джамаль и Энвер приезжали по приглашениям из Москвы. У Троцкого и Ленина после неудачного похода на Варшаву появилась устойчивая идея похода через Гиндукуш на Индию. Для этого предполагалось создать в Туркестане специальное войско, вдохновляемое идеями Карла Маркса и Пророка Мухаммеда, привлечь к себе афганцев и обрушиться на слабое индийское подбрюшье Британской империи. Идея, в принципе, старая. С ней носились еще Наполеон Бонапарт и Павел I, отправляя на Индию казачье войско атамана Орлова. Если бы не "апоплексический удар" у российского императора от табакерки графа Зубова, то собранные донские казаки от Волги через Оренбург двинулись бы на Устюрт и далее в сторону Аму-Дарьи и Гиндукуша. Весной и летом они, вероятно, не замерзли бы в пустыне. Остановить там их было некому. Не сарбазам же хивинского хана и бухарского эмира. Добрались бы до перевалов Гиндукуша и перемерзли бы там. Ну, а афганцы того времени славно прибарахлились бы их ружьями, шашками и одеждой.

Ну, ни Ленин, ни Троцкий, ни Сталин с Зиновьевым военному делу были не обучены. Тухачевский не сумел взять Варшаву, уровень Буденного был, все-таки, понятен и в ЦК. Для предводительства этой "красно-зеленой" армией они и планировали кого-то из турок. Но Джемаль-паша уже был отправлен в Афганистан, где он в качестве советника помогал эмиру Аманнуле в реформе войска. Да он, говоря по правде, и не был особенно известен своими военными победами. А вот Энвер ... .

Валидов и его соратники были против приезда турецких лидеров в Туркестан, ожидая, что Джамаль и Энвер, хорошо известные по Мировой войне как враги России, вызовут объединение против басмачей и красных, и белых русских. Он говорил об этом тому и другому еще в Баку, но убедить не сумел 539x769, 181k

В ноябре 1921 года Энвер-паша был отправлен Москвой в Бухару в качестве советника Красной армии по формированию национальных частей в её составе и взаимодействию с басмачами против эмира. Приехав на место и осмотревшись, он решил, что идти через Гиндукуш слишком трудно. Вместо этого он решил создать свой халифат от Волги пока до Афганистана, а потом, действительно и до Инда. Он тайно посоветовался на эту тему с Валидовым, который очень предостерегал его от прямой конфронтации с большевиками.

Тем не менее, паша принял решение и под предлогом охоты выехал из Бухары и сдался встреченным басмачам. Он, наверное, рассчитывал на гипнотическое действие своих титулов: вице-генералиссимус и зять султана (на самом деле, это была в некоторой степени хлестаковщина, он был женат не на дочери, а на племяннице турецкого султана Мехмеда V). Но письмо, отправленное им бухарскому эмиру Сеид Алим-хану в его афганское изгнание, принесло благоприятный ответ только через три месяца. Первое же время Энвер и его спутники были под подозрением, как прогрессисты и бывшие союзники большевиков. Эмир же назначил его главнокомандующим всеми басмаческими отрядами Бухары, Хивы и Туркестана. К глубокому сожалению паши это совсем не означало реального подчинения всех отрядов. Для таких замшелых феодалов-кадимистов, как Ибрагим-бек, его первоначальный хозяин, Энвер-паша и его спутники оставались, как все младотурки, полугяуром.

Однажды он спросил Валидова - почему здешние курбаши неохотно принимают и слушают его турецких офицеров. Тот подумал и ответил, что: "Дело, вероятно в том, что ваши офицеры не скрывая предпочитают средиземноморское вино туркестанскому кумысу". На самом деле, это было приговором пантюркизму. Очень уж велик культурный разрыв между турками и народами Средней Азии.

Тем не менее полномочия, полученные от Сеид Алим-хана, позволили Энвер-паше захватить всю Восточную Бухару и двигаться дальше на запад. Однако, на дворе был 1922 год. Советская власть после подписания в марте 1921 года Рижского мира с Польшей могла перебрасывать освободившиеся войска на восточные окраины. Эти части смогли победить воинство паши. К тому же, Ибрагим-бек так и не признал его главенства и нападал на его тылы. В итоге, Энвера загнали в горы у Бальджуана, разбили остатки его воинства, а самого его застрелил красный командир Акоп Мелкумянц (вот вам и эхо армянского геноцида).

Заки Валидов в это время продолжал переезжать из одного отряда в другой, пытаясь воодушевить басмачей на продолжение их войны. Участвовал в боях, попадал под артобстрел. Он даже провел в Ташкенте в сентябре подпольный съезд своего Туркестанского национального объединения. Это, кстати, дало ему возможность еще раз встретиться с женой, которая предыдущие месяцы без шума жила в трехстах километрах от столицы Средней Азии. Съезд принял решения о будущей федеративной структуре Туркестана, но это, если разобраться, не имело большого значения, потому что басмаческое и вообще национальное движение в Средней Азии были уже обречены.

На чем мы задержимся - так это на решении о том, что лично Ахмет-Заки Валидов должен ехать за границу, чтобы довести до мирового общественного мнения информацию о советском угнетении среднеазиатов. С моей личной точки зрения это прежде всего говорило о том, что сам наш герой все уже понял и на успех в Туркестане больше не надеется. Действительно, дело шло к тому, что на политической арене Курбаши Абдуллу очень надолго сменит Товарищ Саахов.

Планировалось, что он поедет вместе с женой через Ашхабад и персидскую границу. 12 февраля уже в Туркмении он получил письмо от советского наместника Туркестана Рудзутака о том, что: "Валидов прощен Центральным Комитетом партии. Если желает, пусть незамедлительно встретится с Рудзутаком". Там говорилось также, что "Если не хотите вернуться на родину, я мог бы взять на себя заботы по Вашему выезду за рубеж в желаемую Вами страну". Странная переписка между подпольным вождем басмачей и официальным руководителем всей Средней Азии.

Надежду на примирение Валидова с Советской властью питал и его старый приятель татарский коммунист Мирсаид Султангалиев, который в 1923 году, находясь в тюрьме ГПУ, писал: "Кто же такой 3. Валидов и какое отношение я имею к нему? Я перебрал в голове все факты и пришел к следующему выводу: 3. Валидов - один из тех "самородков", которые создаются лишь веками, человек без цельного воспитания и законченного образования, он все же сумел во время революции встать во главе национально-освободительного движения целой народности. Я думал, в случае выражения 3. Валидовым согласия перейти на сторону Советской власти (в это время он примкнул к басмаческому движению) и искренне раскаяться, пойти к тов. Сталину и выпросить у него прощения этому заблудшему не по своей вине человеку. Вот те психологические моменты, которые заставили меня в одну из моих бессонных ночей встать с постели и написать дрожащей рукой: "... установить связь с 3. Валидовым ... только осторожно"". Но Султангалиеву не поверили, отправили в тюрьму и, в конце концов, расстреляли в 1937-м.

Ахмет-Заки отнесся с сомнением к желанию Советов все простить и забыть. Очевидно, он просто боялся, что его заманят, чтобы прикончить. Рудзутаку он ответил старой поговоркой: ""Мусульманин не будет повторно совать палец в дыру, где однажды его ужалила змея". А Ленину написал большое письмо с упреками, где вспоминал ленинские слова о договоре Башреспублики с Центром: "Наше с вами соглашение - лишь клочок бумаги". По поводу присоединения Уфимской губернии к автономии он написал: "... вы "Уфимскую губернию присоединили к Башкортостану", на деле эта лукавая мера означает не что иное, как присоединение Башкортостана к Уфимской губернии". Заканчивалось это письмо просьбой: "У меня есть к Вам единственная просьба: прошу разрешить выехать в Германию моей супруге Нафисе, так как она по беременности завтра не сможет следовать со мной в Иран".

Надо сказать, что из этого ничего не вышло. У Ленина, в принципе, были какие-то человеческие черты. Вспомним, хотя бы, его личную помощь Юлию Мартову в отъезде из Советской России. Но, во-первых, тут на дворе был февраль 1923 года. Ильич тяжело болеет, уже в мае он уедет в Горки постепенно умирать. Видел ли он валидовское письмо вообще? А во-вторых, Юлий был его старым приятелем, они вместе работали еще в Петербурге во времена Союза борьбы за освобождение рабочего класса. А тут речь идет о жене какого-то башкирского местного вождя. Ну, а Сталин, разумеется, не обсуждал и вопрос о том, чтобы отпустить находящуюся в его руках жену человека, написавшего ему такое обличительное письмо, как Валидов из Петровска. Это уже с тех времен был тот властитель, который со временем создаст АЛЖИР - Акмолинский лагерь жен изменников родины, куда отправит многих своих старых знакомых и приятельниц.

Ахмет-Заки написал также большое письмо своим единомышленникам, остающимся в Советской России, где признался: "Нынешний уровень нашего движения, то есть борьба на уровне областей за достижение уступок со стороны Советов, не дали желаемых результатов. Сейчас нация напоминает овцу, попавшую в волчьи зубы". Он отговаривал остающихся от продолжения вооруженной борьбы, но настаивал на ненасильственном сопротивлении, когда Власть покушается на нравственные и национальные ценности, обнадеживал, что когда-нибудь "Последующие великие события дадут нам новые возможности для возобновления борьбы". Общим резюме его письма можно считать слова: "Ныне так же, как евреи в Израиле верят в возрождение своего государства, наши люди должны жить с подобной же верой и разъяснять это подрастающему поколению". Заканчивалось оно так: "Через два дня мы выезжаем за границу. Пусть Аллах предопределит если не нашу встречу, так встречу наших детей".

***

Через два дня он простился с Нафисой (как потом оказалось - навсегда) и в одежде дервиша перешел персидскую границу. Следующие два месяца он пробыл в Хорасане, недалеко от советской границы. Сначала он ожидал разрешения на въезд от местных пограничников. В Мешхеде он встретился с советским консулом Хакимовым. Встреча была довольно мирной. В дальнейшем этот человек станет советским полпредом в Джидде, т.е. при дворе саудовского короля Абдель Азиза и заведет с ним личную дружбу. Ну, в 1937-ом вызов в Москву и, как было тогда принято, расстрел. На этом полпредство закрылось, больше ни с кем из Советов король иметь дело не захотел. Одно время в Уфе, в Башкирском драмтеатре шла о нем пьеса "Красный паша". Валидову консул помог установить связи с прославленными мешхедскими библиотеками. Как мы увидим дальше, это сыграло большую роль в судьбе нашего персонажа.

Но пока он был занят написанием и рассылкой писем правительствам Турции, Ирана и Афганистана, в которых очень нелестно отзывался о политике Москвы в Туркестане, предупреждал о грозящей российской угрозе, советовал создать что-то вроде будущего Багдадского пакта для защиты от Москвы. Но этот пакт в 50-х годах создавался при поддержке и по инициативе Великобритании и США, а беглый предводитель басмачей, конечно, мог только предлагать идеи и не имел за собой силы.

Валидов очень опасался - не нарвется ли он на вооруженных советских агентов в своем будущем пути в Афганистан. Он вел очень интенсивную деятельность по спасению себя от этой опасности. Как далее выяснилось - практически никто на него не покусился. Но, кроме этого, он действительно вел поиски среди средневековых рукописей в библиотеке. И тут его ждала удача. Он нашел труд знаменитого арабского географа IX века Ибн аль-Факиха, к которому были подшиты путевые заметки арабских путешественников Абу Дулафа и Ибн Фадлана. О существовании заметок Ибн Фадлана было уже известно из более поздних географических сводов, но никто пока этой рукописи не видел. Это первое путешествие араба вверх по Волге-Итилю до Булгара, о котором нам известно. И это первые арабские сведения о русах и славянах. Можно сказать, что тут была первая встреча Арабского Востока с Восточной Европой. Заодно тут был и рассказ о знакомстве арабов с башкирами. Русскоязычная публика, в основном, знает об Ибн Фадлане и его путешествии по фильму "Тринадцатый воин", где эту роль играет Антонио Бандерас. Но там, конечно, от арабской рукописи осталось немного.

Сегодня мы с вами сразу отнесли бы рукопись на ксерокс, тогда было фотокопирование. Но у Ахмет-Заки фотоаппарата не было, так что ему пришлось эти заметки переписывать от руки. Через год он расскажет о находке во французском "Азиатском обществе", то есть, введет ее в научный круг, а через двенадцать лет защитит в Венском университете докторскую диссертацию именно по этой книге.

Он получил от военного министра Ирана (а через год шахиншаха) Резы-хана приглашение приехать для встречи в Тегеран, но ответил, что обязательно приедет после Афганистана. В апреле он действительно отправился в Кабул, но по дороге застрял на пять недель в древнем Герате, где ему, среди прочего, удалось разыскать забытую могилу великого узбекского и персидского поэта Средневековья Алишера Навои. Кроме того, он нашел несколько древних рукописей на забытом хорезмийском тюркском языке.

В Кабуле он встречался с министрами, с турецким послом. На писал несколько записок для эмирского правительства по отношениям с Россией, по развитию системы образования и т.д.., советы он любил давать всю жизнь. Но, в общем, понятно было, что тут ему делать нечего. Афганский эмир Аманулла не хотел ссориться с Москвой, оказывать серьезную помощь басмачам. Ну, немного помог деньгами, чтобы доехать до Европы. Да, собственно, и басмаческое движение уже угасало после гибели Энвер-паши. Они оформил себе полулиповые документы, как бухарцам, хотя Бухарская республика уже доживала последние месяцы.

Наши башкиры отправились через Хайберский перевал в Индию. Для начала Валидов поругался с английским губернатором в Пешаваре, требуя к себе уважительного отношения. Для британца же он был, наверное, просто среднеазиатским бандитом, создающим дополнительную головную боль, особенно в дни, когда лейбористское правительство Макдональда в Лондоне ведет переговоры о признании Советов. Характерно, однако, что разговаривали они на фарси-персидском-таджикском. Вряд ли Ахмет-Заки мог бы так поговорить с Рудзутаком или любым другим из русских управителей Средней Азии.

Из Симлы, летней столицы Индийской империи прислали самолетом(!) инструкции. Башкиры должны были ехать прямо, без задержки, в Бомбей, откуда пароходом уедут в Европу. Они хотели бы посетить по дороге в Лахоре знаменитого индийско-мусульманского поэта Икбала, но не получили разрешения. Британцев можно понять, они и так не могли навести порядок в Индии, охваченной после Мировой войны бунтами и "движением ненасильственного сопротивления". А тут еще человек, недавно бывший коммунистом и народным комиссаром, да и теперь не оставивший своих социалистических идей.

В Бомбее перед пароходом Валидов накупил редких, малодоступных в Европе книг на персидском, арабском и индийском-урду, сложил их в сундуки и повез с собой. Через Суэц они добрались до Бейрута. Путь в Стамбул, все еще оккупированный англичанами для них был закрыт, да и в Бейруте, где французы все еще наводили порядок в полученных ими по мандату Лиги Наций Сирии и Ливане, им были сильно не рады. Пришлось плыть дальше, в Марсель.

Франция произвела на нашего героя очень большое впечатление. При этом надо учесть, что это была для него первая европейская страна в жизни. Все же Уфу и Казань, да даже и Санкт-Петербург трудно именовать европейскими городами. Он приоделся, получил "нансеновский паспорт" от Лиги Наций, встретился со старыми знакомыми еще по России. Завел знакомства в среде французских и вообще парижских ученых востоковедов, сделал тот самый первый доклад о найденных в Мешхеде рукописях в здешнем Азиатском обществе. В общем, вошел в круг ученых востоковедов, в котором ему придется вращаться остаток жизни.

Была у него еще и встреча со старым знакомым Черновым и другими эсеровскими вождями. Но из нее он вынес вывод, что тут никакой серьезной деятельности против Кремля не предвидится. Из переговоров с наличными в эмиграции казахскими и туркестанскими деятелями было ясно, что тут общей работы не будет. Он решил перебраться в Берлин. Время в Германии было голодное - самый разгар инфляции, 3 миллиона процентов в месяц. Он встречался уже с немецкими востоковедами, было ясно, что перспективы большие, но в настоящем ... .

В Берлине он получил письмо от своей Нафисы. В ответном он сообщал ей, что подал просьбу в советское полпредство о разрешении для нее выезда в Германию. Но опять ответа не было. Всевозможные встречи с туркестанским и русскими деятелями эмиграции время убивали, но толку от все это не было видно. Он, среди прочего, принял участие в Конгрессе социалистических партий, где познакомился с Ненни, Анжеликой Балабановой и другими левыми социалистами, которые искали свое место между социал-демократами и Коминтерном.

Среди прочего, он протестовал и против политики Кремля и российских тюркологов по созданию для тюркских языков латинских алфавитов. Конечно, арабский алфавит, без гласных букв, не очень хорошо подходил для тюркских языков. Недаром и турки перешли на латиницу. Однако в тюркских языках много звуков, не передаваемых латинскими буквами. Естественным тут было создание новых букв "с закорючками" для передачи таких звуков. Но тут была возможность создания единого тюрко-латинского алфавита, в котором татары использовали бы одни дополнительные буквы, башкиры другие, узбеки третьи. Такая азбука имела бы много букв, но зато была бы возможность для одних тюркских народов читать книги на других родственных языках, как это было во времена единого литературного языка "тюрки".

СССР пошел по другому пути. Было создано два десятка латинских алфавитов, так что туркмен уже не мог читать татарскую книгу по незнанию букв. Отчасти тут, как мне кажется, было и желание многих ученых стать "создателями местной письменности", что еще и дает дополнительный заработок. Но отчасти тут и нежелание Кремля, чтобы наладилось межнациональное общение помимо русского языка. Та же история повторилась через 10-15 лет с переходом тюркских языков на кириллицу.

Валидов пытался найти поддержку себе и своему движению сначала в западных странах, потом в Польше и Чехословакии. Но каждый раз оказывалось, что европейцам от Каутского и Бенеша до генерала Шлейхера и Пилсудского ссориться лишний раз с Кремлем из-за мало кому известных башкир, татар и узбеков совсем не хочется, что до социализма, то начавшаяся стабилизация капитализма, "эпоха джаза" по известному определению Скотта Фитцжеральда, оставила эту тему для маргиналов.

В общем, в Европе делать было практически нечего. И Заки-Ахмет в возрасте 33 года после своих многочисленных приключений в России, Туркестане, Афганистане, Индии и Европе сел в поезд и уехал из Берлина в Стамбул через Прагу, Будапешт, Бухарест и Констанцу. В Стамбул он прибыл в конце мая 1925 года. Начиналась новая глава его жизни.

Турция, куда он приехал, переживала революционный период своей истории. Это не столько походило на российские 20-е годы или французское время после 14-го июля, сколько на царствование российского Петра Преобразователя или гавайского короля Камеамеа.

30 октября 1918 года было подписано Мудросское перемирие, означающее поражение Турции в Мировой войне и, фактически, конец некогда великой тюркской державы Османской империи. Победители совершенно не были заинтересованы в сохранении сколько-то значимых ее остатков. Еще в 1916 году по соглашению Сайкс-Пико было решено, что Месопотамия перейдет к британцам, Сирия к французам, России достанутся Западная Армения и Константинополь с проливами, что-то на западе Малой Азии достанется итальянцам и грекам, что будут созданы арабские как бы государства в уплату за переход арабов на сторону Антанты. По факту к моменту раздела Российской империи уже не было, так что Стамбул был занят британской оккупационной армией.

Но неожиданно оказалось, что сами турки были не готовы к прощанию со своим государством. Собственно, именно в это время и сформировалась современная турецкая нация. По всей сране стали возникать "общества защиты прав" и партизанские отряды. Во главе движения оказался генерал Мустафа Кемаль, прославивший себя при обороне Галлиполи от британских и новозеландско-австралийских войск. Ну, правда, есть версия, что он там действовал, следуя советам германского генерала Отто Сандерса. Теперь Кемаль встал во главе Национальных сил, воевавших на западе Анатолии против греков и на востоке против армянских дашнаков.

С 1920 года столица Новой Турции обосновалась в провинциальной анатолийской Анкаре, а Константинополь-Истанбул был занят англичанами и там происходило действие булгаковского "Бега", толстовских "Похождений Невзорова", рассказов Аверченко и прочей литературы о русской эмиграции. Анкарское Великое Национальное Собрание лишило Османскую динстию сперва султаната, а затем и халифата. У турок появился совсем неожиданный союзник. Московский Совнарком передал туркам пушки, 6 тысяч винтовок, 5 миллионов патронов, 18 тысяч снарядов, золотые слитки и послал военным советником к Кемалю-паше победителя Врангеля Михаила Фрунзе. Турецкие коммунисты создали из бывших военнопленных Красный турецкий полк под командованием коммунистического вождя Мустафы Субхи, который воевал под Карсом против дашнаков.

В результате турецкие войска Кязыма Карабекира встретились с 11-ой Красной армией возле Карса. По договору Ленин отдал Турции Карс и Ардаган, бывшие уже более 40 лет российской губернией. Советская помощь помогла Кемалю и его войску остановить и греческую армию, уже подходившую к Анкаре. В 1921 году Москва передала туркам еще золото, 33 тысячи винтовок, 58 миллионов патронов, орудия, пулеметы, 130 тысяч снарядов, самолеты и даже два эсминца, чудом оставшихся от Черноморского флота.

Греческая армия пыталась еще наступать, но была разбита, потеряла все в Малой Азии, где произошла жуткая резня христиан в Смирне, Стамбул и Восточную Фракию. Королю Константину это поражение стоило престола, а премьер-министр и главнокомандующий греческой армии получили смертные приговоры.

Победитель Кемаль-паша подписал в июле 1923 года новый Лозаннский мирный договор. С арабскими землями все равно пришлось проститься, но Киликия, Стамбул, Смирна, Восточная Фракия остались турецкими. Ну, и о независимости Курдистана пришлось забыть. Далее в Турции курдов стали именовать "дикими горными турками", даром что курды жили на этой земле еще во времена Дария и Ксеркса, когда тюрки были мало кому известным племенем у подножья Саян.

Выборы 1923 года дали Народной партии Мустафы Кемаля абсолютное большинство в Великом Национальном собрании, Турция стала республикой, а он - ее президентом. Начались кемалистские реформы. Собственно, необходимость таких реформ понимали и пропагандировали уже младотурки в начале 10-х годов, но оказалось, что невозможно сочетать глубокие структурные реформы, переход Турции в ХХ век и сохранение остатков старой Османской империи. Теперь, освободившись от имперского бремени, страна начала быстро меняться.

Внешним проявлением этого была уже замена традиционной фески на европейские шляпы и кепки. Носить феску стало уголовным преступлением. Согласитесь, что это несколько напоминает петровскую войну с бородой. Забавно, что ведь и феска была введена вместо традиционной чалмы в начале XIX века по указу султана-западника и реформатора Махмуда.

К моменту приезда Валиди в страну Турцию уже стала республикой, простилась с султанатом и халифатом, заменила унизительный Севрский договор на приемлемый Лозаннский, были закрыты все дервишские ордена, запрещено многоженство. Была установлена 5-дневная рабочая неделя с выходными днями в субботу и воскресенье, начали создаваться по всей стране образцовые фермы для распространения современных сельскохозяйственных технологий, было запрещено традиционное многоженство, создано министерство просвещения и началась кампания по ликвидации безграмотности, велась подготовка по образцу советских тюркских республик к переходу на латинский алфавит.

Цель была ясна - стать современной европейской страной. Ахмет-заки с жаром присоединился к работе. Ему было не привыкать - он уже составлял проекты перехода к современной жизни для своего Автономного Башкортостана, Бухарской народной Советской республики, Афганистана. Он и тут подготовил и передал по начальству в министерство просвещения подготовленные им уставы Академии наук, Турецкого археологического общества, Турецкого географического общества, Турецкого института истории и Турецкого института языка, которые должны были существовать в системе Академии наук Турции.

Валиди приехал в новую столицу Анкару, где официально получил турецкое гражданство и был зачислен членом Комиссии Министерства просвещения по делам сочинений и переводов. Теперь у него была постоянная работа и жалованье. Он воспользовался своей нынешней популярностью, чтобы попросить министерство иностранных дел оказать ему помощь в выезде из России его жены Нафисы. Такое ходатайство было, но Кремль не смягчился.

Впереди предстояло еще многое. Турции еще пришлось отказаться от старого шариатского права, перевести на свой язык итальянский уголовный и швейцарский гражданский кодексы и принять их как свои законы, перейти на европейский Григорианский календарь, метрическую систему мер, ввести фамилии, причем Кемаль стал Ататюрком, т.е. Отцом турок, ввести латинский алфавит, превратить Стамбульскую медресе в современный университет, предоставить первыми на всем Востоке право голоса женщинам, по советскому примеру начать свой пятилетний план.

В одном из пунктов кемалистские реформы зашли дальше ленинских. Совнарком привел в действие реформу орфографии, подготовленную еще при Романовых, но не решился на переход к латинице. Так русский язык и остался при кириллице, еще одном, хотя и небольшом барьере, отделяющем Россию от Европы. Ну, так же и Мао не набрался смелости, чтобы перейти от иероглифов к буквенному алфавиту.

Кемаль, по-видимому, искренне хотел создания многопартийной демократии. Но это должна была быть "управляемая демократия" типа той, которую создали индонезийский Сукарно или российский Путин: с несколькими конкурирующими партиями, которые одинаково повинуются первому движению его бровей, не дожидаясь команды. Как известно, в Индонезии это закончилось кровавым 1965 годом, в России ... ну, еще увидим. У Ататюрка партии появлялись, но, как только к ним собирались недовольные режимом, на этом партия и заканчивалась, ее разгоняли.

Главным гарантом кемалевских реформ и режима была и оставалась до конца ХХ века турецкая армия. После смерти вождя несколько раз проводили свободные выборы. Каждый раз побеждали исламисты и после сформирования своего правительства начинали отменять кемалевские реформы. Армия выходила из казарм и свергала правительство. После нескольких лет военного правления снова проводились выборы и все начиналось сначала. Только в XXI веке Эрдоган сообразил в начале своего правления раскрыть пару военных заговоров и под этим предлогом убрать из вооруженных сил своих потенциальных противников.

Но до этого пока далеко. Для реформ нужны были исполнители и наш герой активно включился в работу. Он познакомился с Кемаль-пашой и одно время тот очень покровительствовал валидовским начинаниям. Пока что Ахмет-Заки стал профессором Стамбульского университета. Все было хорошо, пока он не навлек на себя и тут высочайшую опалу. Дело было так, что проводилась очень пышная научная конференция на тему о том, что древние насельники Анатолии хетты, были, дескать, тюрками, переселившимися из Средней Азии в результате наступления пустыни. То есть, именно турки, являются аборигенами этих земель. Под такое дело на балконе присутствует сам Кемаль Ататюрк. Все выступления, разумеется, только За. И один-единственный Валиди говорит о том, что языка хеттов пока никто не знает, да и насчет опустынивания в XV веке до н.э. ничего не известно. Можете представить себе уровень гнева местных научных светил. Тут же выяснилось, что наш персонаж преподает в университете, сам не имея высшего образования. Честно скажем, что у него не было и среднего. Некогда было. К слову сказать, сегодня о хеттском языке кое-что стало известно. Оказался он как раз индоевропейским, родственным кельтским, германским и греческому.

После того, как Валиди отстранили от кафедры, он не стал дожидаться дальнейших неприятностей. Прямо скажем, что великий вождь Турции не был особенно уравновешенным человеком, довольно часто накладывал опалу на своих чересчур самостоятельных соратников, возможно, что отчасти от того, что он очень активно лично внедрял в жизнь отмену старого исламского запрещения спиртных напитков. Достаточно почитать рассказ великого британского историка Тойнби о его беседе с Кемалем, в ходе которой тот выпил все стаканчики с виски, уставленные на большой поднос.

***

Короче говоря, в 1932 году наш персонаж уехал из Турции в Австрию, он сдал, наконец, экстерном за гимназию и поступил в Венский университет. Через три года он окончил курс и защитил докторскую диссертацию по теме "Путешествие Ибн Фадлана к северным болгарам, тюркам и хазарам". Он тут же получил предложение преподавать в германском Боннском университете. В Вене он, среди прочего, познакомился со своим соседом по дому, основателем психоанализа Зигмундом Фрейдом. Надо сказать, что Ахмет-Заки не особенно смутился при беседе с великим психологом, а разъяснил ему, что фрейдовские комплексы не подходят к высокоморальным мусульманским и тюркским народам, их "скромности и целомудрию". Не будем обсуждать справедливость его утверждений, но уверенность в своей правоте у него проявилась и тут.

В Бонне он оказался не в лучшее время. Нацистские расовые теории, которые он никак не разделял, свели с ума великую страну. Валидов еще в 20-е годы осуждал немецкий национал-социализм за антисемитизм и русский большевизм за империалистическую руссификацию нацменьшинств. Но тюркологию, слава Богу, нацистские активисты не трогали. У них там, наверху, еще не были определены будущие отношения с Турцией и, соответственно, не было решено, являются ли турки арийцами или недочеловеками. К тому же статьи Валиди о связях с Востоком великого немецкого поэта Гете не давали возможности придраться. Скажем к слову, что в эту пору наш герой сменил фамилию в соответствии с новыми турецкими правилами. Арабское Валиди, что означает приблизительно "Новорожденный", стало частью его имени Ахметзаки Валиди, а фамилией стало Тоган (туган), что по-русски переводится как "семь". Так и было в его новом турецком паспорте - Ахметзаки Валиди Тоган.

Жизнь продолжалась. 10 ноября 1938 года в бывшем султанском дворце Долмабахче в Стамбуле от цирроза печени (сказалось многолетнее пьянство) умер вождь и президент Турции Кемаль. Новый президент Иненю пока ничего против нашего героя не имел. И тот попросился назад в Турцию, уже имея за собой степень доктора. Его переезд совпал с началом Второй Мировой войны. Ему тогда было уже 48 лет. Он стал профессором кафедры всеобщей истории тюрков, что, конечно, соответствовало основному направлению его научной работы.

В это время до него дошла информация, что его Нафиса, уехавшая за сосланными родителями в Кузбасс, вышла там замуж. Ну, кто кинет камень - она жила оторванной от мужа уже более полутора десятков лет. Но вскоре сменилось семейное положение и у Ахмет-заки. Он женился на молодой ногайке из румынской Добруджи Назмии, приехавшей в Стамбул для подготовки докторской диссертации. Брак был счастливым, Назмия была с ним до смерти, родила ему сына Субидая, в будущем известного экономиста, и дочь Исенбике, в будущем тоже ученого-историка.

Кроме чисто научной деятельности наш персонаж создал студенческое общество "пантуранистов". Оно занималось, на самом деле, довольно безобидной пропагандой братства тюркских народов и теоретической подготовкой кадров для будущего "Свободного Туркестана". Помните - "как евреи в Израиле верят в возрождение своего государства ..."? Но в итоге это обернулось для Валиди Тогана крупными неприятностями.

Пока что он решился поехать в Рейх, официально без ведома турецких властей, а как на самом деле - неизвестно. По-видимому, у него были некоторые предварительные переговоры с германским начальством. Не с Гитлером, конечно. Фюрер такими мелочами не занимался. Он и создание власовской армии принял с большим трудом после долгих уговоров. Максимально тут мог быть Альфред Розенберг. Теоретик по расовой тематике, автор "Мифа ХХ века", да и человек с собственным, хоть и небольшим, русским и даже советским опытом.

Когда он поехал - не очень понятно. Он говорил, что в 1943, но по данным турецкой полиции - в 1942-м. Ну, поверим властям. Во всяком случае, кроме какой-то научной конференции он еще и побывал в лагерях военнопленных, встречался со своими башкирскими, татарскими и среднеазиатскими единоверцами. Может быть, действительно, передавал им какую-то еду. Слышали, конечно, как тяжело было советским военнопленным в немецких лагерях. Вот после этого и состоялась его беседа с немецким руководством, о которой он рассказывал Мустаю Кариму. Во всяком случае, никаких его выступлений в пользу Рейха после возвращения домой не известно.

Тем не менее, поражения вермахта во второй половине войны довольно сильно ударили по нему лично. Дело в том, что Турция как союзник представляла интерес и для Союзников, и для стран Оси. Главным образом из-за своего контроля над Проливами. Турки никак не могли выбрать - на чью сторону стать. Они хорошо помнили ошибку, сделанную младотурецким правительством в ноябре 1914 года, когда Османская империя выступила на стороне будущих побежденных.

Так правительство Исмета Иненю и проколебалось до 1945 года, уверяя обе стороны, что оно вот-вот ... . Война Германии была объявлена 23 февраля 1945 года, когда времахт пытался сопротивляться 3-му Украинскому фронту Малиновского и Народно-Освободительной армии Тито уже более, чем в тысяче километров от турецкой границы. Конечно, никакого турецкого участия в военных действиях уже не было. Так, чистая формальность, чтобы после войны взяли в Организацию Объединённых Наций.

А Генералиссимус не мог простить туркам своего страха в 1942-м, страха того, что миллион (!) турецких аскеров ударит в тыл войскам Берия, защищавшим Кавказ. Он начал ставить перед западными союзниками вопрос об "исправлении" советско-турецкой границы у Батуми и Арарата и предоставлению Советскому флоту баз в черноморских проливах. Понятно, что у начальников в Анкаре стучали зубы от страха. И не с 9 Мая 1945-го, а значительно раньше. Иненю не знал - как уж ему угодить Сталину. И вот разкрыт страшный заговор, Ахметзаки Валиди Тогана отдают под суд за его "пантуранистское общество". Со страху военный суд влепил ему десять лет(!) при, в общем-то, отсутствии какой-то серьезной деятельности.

Но тем временем оказалось, что дружба западных союзников с Кремлем не так уж нерушима, начались склоки из-за Польши, Греции, Ирана и Китая. В конце концов летом 1947-го американцы начали оказывать финансовую и военную помощь правительствам Греции и Турции против "советской угрозы". Ну, и Валиди Тоган, отсидев семнадцать месяцев, вышел, а потом и вовсе был реабилитирован.

На этом приключения в его жизни, вообще говоря, закончились. Кафедра в Стамбульском университете, созданный и возглавленный им Институт исламских исследований, мировое признание, участие в конференциях по всему миру. Дети росли, сами стали известными учеными. Так он дожил до 80 лет.

Единственное, что его омрачало - старческий простатит, который его очень мучил. В конце концов, это его и убило в 1970-м, когда он, приговоренный врачами после операции к постельному режиму, все же встал, чтобы дойти до туалета. Потом Назмия говорила: "Позже нашлись люди, которые упрекали меня в том, что я позволила ему подняться. На что я отвечала: он никогда никого не слушался. Сталина не слушался, Ататюрка не слушался, с какой стати меня будет слушаться?"

***

Время продолжало идти и после его смерти. И дошло в итоге до 1991 года, когда вдруг оказалось, что Валидов не басмач и гитлеровский агент, а, наоборот, "отец башкирской нации", великий ученый тюрколог и создатель Башкирской АССР. Ну, тогда многое "оказалось вдруг". К сегодняшнему дню открыт его музей на родине в селе Кузяново, уфимская улица Фрунзе переименована в его честь, выпущены его труды по-башкирски и в переводе на русский, переименована Республиканская библиотека.

Памятники ему стоят в Стамбуле, Санкт-Петербурге, башкирском райцентре Сибае. В Уфе нет. Против этого очень резко выступает местная организация КПРФ, именуя его басмачом и гитлеровцем. Проводит митинги, на которых один из главных ораторов - мой старый знакомый по временам оттепельного клуба "Физики и лирики" журналист, а ныне пенсионер Мадриль Гафуров. Надо еще добавить, что как только имя Валидова появляется в Сети, то тут же на форуме начинается склока вокруг него - кто за, кто против.

Я думаю, что в этом ничего плохого нет. Значит - Ахмет-Заки еще жив, его яркая и противоречивая фигура продолжает активно участвовать в жизни своей республики.

ПРИЛОЖЕНИЕ.

1. Письмо А. -3. Валидова В. И. Ленину от 20 февраля 1923 г..

Отправлено перед переходом иранской границы

Глубокоуважаемый Владимир Ильич!

Возможно, из-за вашей болезни вам не прочитают это письмо, может быть, даже не сообщат, что оно есть, но, поскольку оно написано, разослано в копиях некоторым товарищам и отправлено вам, оно уже является историческим документом. Товарищ Сталин через товарища Рудзутака сообщает, что я могу вернуться в партию, т. е. делает вид, что ничего не знает о моих антимосковских инициативах и моем присоединении к повстанческому движению, о чем я известил ЦК письмом в 1920 г. из Баку. Как можно верить вам и вернуться после того, как 19 мая 1920 г. вы со Сталиным вдвоем подписали постановление, отменяющее через 14 месяцев договор от 20 марта 1919 г., который был подписан вами обоими, мной и другими товарищами. Когда я лично выразил вам протест по поводу этого одностороннего постановления, вы определили наш договор как клочок бумаги. А ведь этот договор объявил создание самостоятельной башкирской армии с прямым подчинением Верховному командованию. Постановлением от 19 мая 1920 г. вы лишили башкирскую армию этого права, подчинили полностью армейскому корпусу за Волгой. Все произошло так, как вы хотели, и сегодня башкирской армии фактически не существует. Сформулированная вами в том же постановлении обманная фраза: Уфимская губерния присоединяется к Башкирии, на самом деле означает, что Башкирия присоединяется к Уфимской губернии. В обращении Советского правительства к российским мусульманам от 20 ноября 1917 г. сказано о праве на независимость вплоть "до отделения от России"; вашим постановлением 20 мая 1920 г. это право уничтожено под корень. Поражение башкир, казахов и туркестанцев на юго-востоке России и мой завтрашний отъезд из Советской России открывают новый период в истории мусульман Юго-Восточной России: борьба мусульман за свои права перестает быть внутрироссийской и выплескивается на международную арену. Моя задача - познакомить мир с историей и сутью этой борьбы. Нет надобности обсуждать другие статьи нашего попранного договора.

Великорусская нация не только в общественной и экономической областях, но и в области культуры устанавливает жесткие пути развития находящихся в ее плену наций и народов. Проводником этой политики является Восточный университет, который вы организовали в прошлом году. В ЦК появились специалисты по восточным вопросам из великорусов. Для подготовки материалов, необходимых так называемым специалистам по Востоку при ЦК, в Москву были завезены советские граждане восточных национальностей. Они опубликовали некоторые книги и брошюры, но темы этих публикаций были определены исключительно великорусами; что касается интеллигентов-инородцев, их порой даже не приглашали на обсуждение вопросов, непосредственно касающихся их народов.

Специалисты Восточного университета и Восточного отдела ЦК ведут сегодня большую работу - они пытаются создать алфавиты и литературные языки разных народов с учетом фонетических различий в местных наречиях. В установлении принципов этой работы нерусские коммунисты играют лишь консультативную роль. В последнем номере журнала "Кзыл Шарк" , выпускаемого сотрудниками Восточного университета, в статье дагестанца Умара Алиева говорится, что, если для тюркских языков Северного Кавказа будет взят русский алфавит (кириллица), то это приведет в конце концов к внедрению христианства, поэтому северокавказцы должны использовать латинский алфавит, как это планируется в Азербайджане; вообще, проблемами алфавита и литературного языка должны заниматься не русские, а местные ученые при помощи независимых правительств автономных государств, созданных на принципах национальной и политической свободы. Подобные статьи и стремления азербайджанцев собрать интеллигентов-коммунистов тюрко-мусульманских народов вокруг "Кзыл Шарк" и единого литературного тюркского языка нервировали великорусских ученых. На одном из совещаний, где присутствовали узбекские и казахские интеллигенты, профессор Поливанов и другие русские, полемизируя с азербайджанцами Шахтахтинским и Джалалом Кулиевым, которые защищали тезис единого алфавита на основе латиницы, заявили, что, если сейчас и будет принят латинский алфавит, все равно со временем он уступит место кириллице, а каждый из более сорока тюркских диалектов будет иметь свой алфавит. Шахтахтинский на это заметил, что неизменная цель русских - не допустить существования литературного тюркского языка. Совершенно ясно, что раз уж вы, великорусские товарищи, беретесь за язык и орфографию какого-то народа, вы не оставите его в покое, пока он совсем не обрусеет. Невозможно не поразиться различию между вашими взглядами, высказанными в работе "Против течения" и других про-изведениях о праве народов на решение собственной судьбы, и политикой, которую вы проводите сегодня. Летом 1919 г., когда мы в Саранске занимались реформой нашего войска, ваш представитель, товарищ Зарецкий, в течение месяца на лекциях рассказывал о будущем угнетенных прежде народов, об образовании национальных правительств и армий, о том, что впервые в истории все эти вопросы положительным образом разрешает Советское правительство. А я опубликовал в "Правде" статью, созвучную этим нравоучениям. Но не прошло и четырех лет, а ваша политика развивается и осуществляется в совершенно противоположном направлении. Так что РКП лучше говорить о спасении народов в далеких от России странах Азии и Африки. Истина состоит в том, что великорусы нервничают, когда видят свидетельствующие о продолжении в Туркестане царской колониальной политики публикации, наподобие материала правдолюбца Георгия Сафарова, побывавшего здесь, и радуются, когда местные коммунисты определяют малые народы, как мелких рыбешек, являющихся кормом для китов, выдавая это за собственные убеждения. Товарищ Артем говорил в Башкирии некоторым нашим коммунистам, что верит в их будущую независимую жизнь и что во всех странах Азии, кроме Китая и Индии, будет безраздельно господствовать советская (русская) культура; по его словам, не стоило даже обращать внимания на местные языки и культуры, которые хотели бы воспрепятствовать этому; эти языки можно использовать лишь для распространения идей коммунизма. Эти и подобные слова он повторял и в других местах. Они были услышаны и за пределами России. Нет никаких сомнений в том, что эта политика будет продолжаться и дальше, а в результате Советская Россия станет врагом номер один каждого народа, который пожелает жить по собственной воле, но останется у вас в плену.

Я немного говорил вам об этом, когда мы вместе просматривали ваши тезисы к выступлению по национальному и колониальному вопросам. Потом я перечитал эти тезисы в "Коммунистическом интернационале" ?11. Вы выдвинули идею, что после установления мировой диктатуры пролетариата "передовые нации" непременно будут оказывать активную помощь отсталым народам при строительстве социалистического режима в их странах. Это означает, что в Индии, Туркестане и Африке колониальную политику будут проводить соответственно английские, русские, французские и бельгийские рабочие организации. Когда в 1915 г. я разговаривал с вашими товарищами в Уфе, не было речи о том, что социалистический режим, который мы установим, породит террор, уничтожающий волю людей. Что произошло сейчас? Неужели это было целью революции? Прав был Пятаков, задавая вам этот вопрос на дискуссии о профсоюзах Тогда говорили не отнимайте волю у рабочих организаций, которые делали эту революцию своим потом и кровью Даже Роза Люксембург считала, что не будет добра от социализма, если он встанет на путь служения прихотям больших народов, находящихся в плену у империалистических традиций Если бы в России социализм не опустился до уровня пленника империалистических традиций, какая могла бы быть возня по вопросам выдумывания алфавитов и создания новых литературных языков на основе разговорных диалектов подвластных России народов?

Если вы выздоровеете, может быть, вы лично исправите сделанные ошибки. У меня к вам единственная просьба прошу разрешить выезд в Германию моей жене Нафисе, которая по беременности не сможет завтра отбыть со мной в Иран.

2. Письмо А.-З. Валидова И.В. Сталину. 24 декабря 1925 г.

Отправлено из Анкары (Турция)

Глубокоуважаемый товар. Сталин.

В Берлине, после моего обращения к тов. Крестинскому, получил было возможность иметь регулярную переписку с семьей и с некоторыми русскими учеными, получать необходимые книги и рукописи; по прибытии в Ангору все это сразу прекратилось, было отменено уже обещанное через башкирское правительство разрешение моей жене выехать ко мне за границу, было грубо отклонено ходатайство турецкого посланника в Москве Зекаи-бей, что доведено до моего сведения через ангорское министерство иностранных дел; произведен обыск у моего брата Абдуррауфа и у отца, погнанных потом в Авзяно-Петровское ГПУ и дорогой изрядно избитых чекистами; было задержано шесть заказных пакетов с моими рукописями по истории, этнографии и статистике и т.д., отправленных из Петровской почтовой конторы. Репрессии по отношению ко мне и моим родителям и семье, конфискации, обыски и избиения показывают, какова была бы моя участь, если бы я остался в России, доверившись Вашим амнистиям. Вы тот же тов. Сталин, который писал статью в Правде и читал доклад о "валидовщине", давал инструкции Фейзулле Ходже, ГПУ и Особому отделу Туркфронта и Турккомиссии по борьбе с "валидовской эрушой", Энвер-пашой и турецкими офицерами, следил за моей политической деятельностью в Туркестане не только через Турккомиссию и Туркфронт, но и по запискам Центрального комитета общетуркестанского национального объединения, подписанным мною как председателем этого же-Центр. комитета и отправленным к Вам в ЦК РКП совершенно открыто по почте и нарочными или переданным через Самаркандский исполком и главаря самаркандских басмачей Ачил-бека, при котором я тогда находился, и Вы тот же тов. Сталин, который писал в своей официальной амнистии, объявленной в официальном органе ЦК РКП, что "бывший председатель правительства Башкирской Советской Республики товар. Валидов, находившийся довольно долгое время в неведении..." и т. д.; разве при таких условиях я мог пользоваться Вашей "амнистией"? И когда я в Кабуле читал в заграничной печати, что мой помощник по военной части Аухади Ишмурзин, попавший к Вам в плен на басмаческом фронте, расстрелян в Москве по приговору Верховного военного трибунала, я, конечно, увидел, как правильно поступил, не доверившись Вашей "амнистии" и выехавши за границу, несмотря на настойчивый уговор моих ближайших друзей из коммунистов-мусульман. Я еще ничего же после этого не сделал за границей такого, что могло вызвать репрессии по отношению моей семье и родителям лица, уже амнистированного советской властью; то, что я читал на съезде левых социалистов группы Ледибурга-Балабановой, то, что я писал в берлинском "Klassen Kampf" о социализме и большевизме в Туркестане, является лишь повторением того, что я писал Вам и товарищу Рудзутаку в 1921-1923 гг. из Ташкента, Самарканда и Асхабада; отзывы Вашей партийной печати о моих выступлениях за границей свидетельствуют лишь о фанатичной нетерпимости русских коммунистов ко всему, что делается за границей. Чем же вызвана Ваша новая репрессия[?]; зачем же Вы бьете прикладом по груди моей матери и по голове моего отца старика? Зачем же Вы конфискуете рукописи моих научных трудов, написанных тогда, когда я еще ничего не слыхал, что такое советы и большевизм, рукописи - результат всей моей дореволюционной жизни? Я боролся за права Башкирии, Туркестана, но, к сожалению, не мог выиграть на этот раз - и все; причем же тут мои родители и мои исторические рукописи?

Я желаю закончить некоторые мои труды по истории и этнографии Туркестана и юго-востока России и, пользуясь досужим временем, печатать их здесь и в России (одна из таковых работ уже появилась в трудах Российской Академии наук); убедительнейше прошу Вас вернуть мне отобранные на уфимской почте шесть пакетов рукописей и конфискованную Вами же у моего брата Абдуррауфа мою библиотеку; прошу разрешить мне по-прежнему получать из российских ученых учреждений неполитические книги и от частных лиц - рукописи по моей специальности; прошу не преследовать перечисленных в моей записке на имя берлинского полпреда товарища Крестинского русских и туземных ученых за переписку со мною; пусть не думают руководители советской среднеазиатской политики, что Валидов может использовать этих лиц для политических целей; в политике я не нуждаюсь в услугах лиц, имена которых перечислены в моем же письме советскому посланнику; можете полагаться, что я совершенно ясно отличаю НАУКУ от политики.

С совершеннейшим почтением бывший предревком башкирской советской республики

Ахмед-Заки Валидов.

24 декабря 1925 года.

Ангора.

Копии этого письма посылаются также товарищам Фрунзе, Луначарскому и председателю Исполкома советов Башкирской Советской Республики товарищу Кушаеву.

Это не диссертация и не статья для научного журнала. Поэтому ссылок в тексте я не давал. Но на случай, если у кого-то появится интерес, я привожу несколько сетевых источников по теме.

1. Прежде всего, конечно, статья в Википедии "Валидов, Ахмет-Заки"

2. А.З.Валиди Тоган. Воспоминания. Книга 1 http://padabum.com/d.php?id=45008

3. А.З.Валиди Тоган. Воспоминания Книга 2 https://www.academia.edu/41620169/

4. А.З. Валиди Тоган. История башкир https://en.calameo.com/read/003530939e658d46f9812

5. С. Исхаков. А.З. Валидов. Пребывание у власти http://www.mtss.ru/?page=z_validi

6. Bashkirs in the Russian Civil War . http://www.pygmywars.com/barendspages/steppehosts/bashkirs/bashkirs.html

---

Оставить комментарий © Copyright Марко Поло (pute.shestvennik@rambler.ru) Размещен: 31/03/2020, изменен: 01/04/2020. 132k. Статистика. Очерк: История

Ваша оценка: не читать очень плохо плохо посредственно терпимо не читал нормально хорошая книга отличная книга великолепно шедевр

---

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"