ПЕЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ПАРАГВАЙСКОЙ ТРОЙСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

Для чего нужна История? Зачем одни пишут, а другие читают книги по истории?

Ну, прежде всего это - жанр художественной литературы. Еще Отец Истории Геродот писал свои разборы причин греко-персидских войн отчасти для того, чтобы читатель отдыхал на них душой,
примерно так же, как на поучительных историях Апулея либо Лонга. Согласитесь, что Тарле, Покровского либо Гумилева-младшего читать много приятней, чем какого-нибудь ... ну, можете сами подставить фамилию. Не только потому, что им есть ЧТО сказать, но и потому, что они УМЕЮТ это говорить.

Но, все-таки История - это не только щекотание пяток читателю, у этих книг есть и внутренний смысл. В чем он? Какой-нибудь очередной мединский может, конечно, считать, что смысл - в регулярном получении от Начальства мзды в соответствии с достижением в продукции заданного ГОСТом уровня патриотизьма. Но нам-то с вами, простым потребителям ихней как бы литературы вопросы матобеспеченности производителей мало интересны. Я вот за многие десятилетия составил убеждение, что анализ исторических ситуаций, как отечественных, так из Мировой Истории, должен помогать нам составить трезвое представление о том, что происходит с обществом и с нами, принимать правильные решения, там, где это от нас зависит.

Но это, конечно, только присказка. Сказка будет, как говорится, впереди.

***

Мало на свете стран, которые были бы так далеки и непонятны для уроженцев России, как южноамериканский Парагвай. Помнится, что в советское время радио и газеты могли время от времени охаять попутно тамошнего диктатора Стресснера. В качестве особенного укора говорилось, что он - сын баварского немца-эмигранта и местной парагвайки и что проводит в стране политику, угодную его североамериканским хозяевам. Больше подробностей нам не сообщали. Хотя они имели место. Так, именно под властью Альфредо Стресснера экономика страны росла 20 лет с темпом 5-10% годовых, широко распространилось выращивание сои, осваивались целинные и залежные земли на востоке страны, строились гигантские ГЭС на границе с Бразилией. Собственно, экономические трудности начались с того, что высокоморальный президент США Картер ввел санкции против режима. Ну, действительно, распиливание политических противников циркулярной пилой или массовое истребление индейских племен вряд ли можно считать нормой. При этом изощренный силовой аппарат Парагвая кормился с не особенно легальных операций. Так, МВД "крышевал" торговлю скотом, в том числе его экспорт в Бразилию, Конная гвардия контролировала торговлю виски и сигаретами, Уголовная полиция торговала героином. Конечно, это сильно повышало их преданность Каудильо. До определенного момента, конечно, когда его предал и взбунтовался его собственный зять генерал Родригес.

Но ведь этот самый диктатор не с неба свалился. Что-то такое было в истории страны, что поспособствовало его приходу к власти и тридцатипятилетнему правлению. Давайте посмотрим в глубину времен испанского колониального правления в Южной Америке.

Бог не дал этой части владений католических королей серебряных рудников, как в боливийском Потоси или мексиканском Таско. Что было? Были деревья ценных пород, в том числе "розовое дерево"-палисандр, квебрахо, тигровое дерево. Был местный кустарник мате, дающий "парагвайский чай", со временем оказалось, что на тамошних землях хорошо разводить хлопок, пшеницу, табак, наконец, и сою. Но, в общем-то, сравниться по ценности с Верхним Перу или Мексикой эти земли не могли. Поэтому в начале XVII века король Испании Филипп III принял предложения "Общества Иисуса" по проведению большого социального эксперимента. Иезуиты получили возможность создания в Парагвае "редукций". Если попробовать переложить на наши нравы, то это будут, пожалуй, совхозы. Индейцы жили в созданных при них поселках, работали и жили под руководством отцов-иезуитов, строили каменные церкви и молились в них, дети учились в школах. Кроме общей земли, урожай с которой шел в общие амбары, у индейцев были и свои приусадебные участки.

Уровень жизни у руководства редукций, т.е. самих иезуитов и индейских вождей, занимавших должности, был практически такой же, как у рядовых трудящихся. Излишки шли на строительство церквей и школ. В школы ходили все дети, их учили грамоте, Закону Божьему, ремесленным навыкам. В результате Парагвай стал страной с самым высоким уровнем грамотности в Новом Свете. Кроме выращивания сельхозрастений, животноводства, строительства каменных зданий, заготовки ценной древесины индейцы занимались еще и выделкой музыкальных инструментов. Это тоже стало предметом экспорта. Отцам-иезуитам было с чего брать пример. Образец находился не так давно в прошлом - менее двух столетий и совсем близко географически - в Андах милях в трёхстах на северо-запад. Это была тоже построенная на коммунистических принципах империя инков.

В редукциях жило по несколько тысяч индейцев, и работорговцы из соседней португальской Бразилии стали делать набеги и похищать рабов для плантаций. Тогда в редукциях были созданы отряды самообороны, которыми командовали вожди-касики. Быстро выяснилось, что из набега можно и не вернуться, так что похищения прекратились. Но вооруженные отряды иезуитских "кибуцев" вызывали опасения у испанских и португальских колониальных властей. В конце концов редукции были закрыты, иезуиты изгнаны, а потом орден был официально запрещен буллой римского папы и в Америках, и в Европе. Остались только иезуиты в некатолических России при Екатерине II и в Пруссии. Постепенно хозяйство в этих поселениях упало, как след иезуитского правления остались только заброшенные каменные сооружения и более высокий уровень грамотности.

Прошло еще полвека. В Европе наполеоновские войска сражались с британцами за Пиренейский полуостров, а в Новом Свете элита одного за другим вице-королевств и провинций Испанской империи решала, что им не стоит дальше связывать свою судьбу с судьбой неудачливой династии испанских Бурбонов. В том числе и в Объединенных провинциях Ла Платы в 1811 году утвердились противники колониального статуса. Какое-то время шли внутренние разборки сторонников единого южноамериканского государства и приверженцев независимости отдельных провинций. В итоге в Парагвае, там, где раньше были иезуитские редукции с их коммунизмом, утвердился в роли диктатора метис доктор Хосе Гаспар Родригес де Франсия и Веласко. Известен он также под индейским именем Караи-Гуасу (Великий правитель).

В 1820 году он официально принял должность Верховного диктатора ( El Supremo Dictador). Фигура достаточно своеобразная. В своей деятельности Франсиа руководствовался идеями Руссо и личным примером Робеспьера и Наполеона Если вспомнить старый британский фильм с Грегори Пеком "Капитан Горацио Хорнблоуэр", то там есть персонаж, сходящий с ума латиноамериканский диктатор известный под прозвищем Эль Супреме. Вот он, пожалуй, отчасти срисован с реального сеньора Франсиа. Точнее, он соответствует британскому представлению об этой личности.

довольно тотально расправлялся с оппозицией, ликвидировал все остатки местного самоуправления, поставил католическую церковь в положение не особенно приветствуемого родственника. Были закрыты все монастыри, прибрана казной десятина, отнята вообще вся церковная собственность. Что мог поделать Ватикан в первой половине XIX века? Только отлучить Эль Супреме от церкви.

Впрочем, диктатор вдобавок запретил для парагвайцев высшее образование, уничтожил почтовое ведомство, не разрешал браки между белыми, требуя обязательно для испанцев женитьбы на индеанках, а для испанок - выхода замуж обязательно за индейца, следил за этим лично. В руках властей оказалось примерно 98% сельхозугодий, которые частью сдавались в недорогую аренду индейским крестьянам, а частью были отданы госхозам, где выращивали культуры по указаниям Сверху. В общем, чудил доктор Франсиа не по-детски. Из страны продолжался экспорт дорогих сортов древесины и чая мате, весь доход шел казне и тратился на покупку современных машин, в том числе паровых, и на покупку военной техники, импорт для потребления был запрещен. Рабство он, вообще говоря, не принимал, но допускал рабство детей до их совершеннолетия. Ну, я ж говорю - чудак.

Естествоиспытатель Чарлз Дарвин в своей книге о путешествии вокруг света на корабле "Бигль" написал: "Насколько иначе выглядела бы эта река, если бы счастливая звезда привела на Ла-Плату первыми английских колонистов! Какие прекрасные города стояли бы теперь на ее берегах! Пока жив Франсиа, диктатор Парагвая, эти две страны останутся столь же обособленными, как если бы они находились на противоположных концах земного шара. А когда этот старый кровожадный тиран отправится держать ответ за свои тяжкие грехи, Парагвай будут раздирать революции, в такой же мере неистовые, как противоестественна тишина в стране теперь".

Впрочем, после того, как Эль Супреме в шестидесятичетырехлетнем возрасте простудился и умер, власть довольно плавно перешла к его племяннику Карлосу Антонио Лопесу. Тот, в общем-то, проводил дядюшкину политику, ну разве что несколько смягченную. Рабство отменил, отпустил политзэков, построил дороги, себя переименовал в Президента Республики. В 1862 году умер и он, оставив власть своему сыну. Франсиско Солано Лопес в своем правлении делал более всего акцент на военных делах. Это и неудивительно. В бригадные генералы его произвел отец в семнадцать лет. В фельдмаршалы он себя произвел уже сам на третьем году своего правления. Во время нашей Крымской войны он был послом Парагвая в Великобритании, Франции и Сардинии, в этой должности как наблюдатель побывал под Севастополем. По возвращению папа-диктатор назначил его министром обороны. Ну, это мы как раз понимаем - что такое не служивший в армии генерал, министр обороны либо главнокомандующий.

Придя к власти он стал тратить все доходы от импорта на приобретение оборудования для оружейных мастерских и на строительство речных броненосцев. Причем тут не было, как стали говорить в ХХ веке "гонки вооружений". Соседи Парагвая - Бразилия, Аргентина, Боливия вовсе не стали тратиться на раздувание армий, только он сам вкачивал все, что возможно, в оружие. В результате к 1864 году парагвайская армия насчитывала 38 тысяч солдат и офицеров при четырехстах пушек, в то время как в аргентинской было 8,5 тысяч человек, а в бразильской - 16 тысяч. Это при том, что население Бразилии было выше парагвайского в 17 раз, а население Аргентины - в три раза. Глядя из XXI века можно сказать, что Парагвай занимал то место, которое сегодня успешно занимает Северная Корея - с раздутой армией, несильной экономикой и большими амбициями.

По правде говоря, локальная внешняя политика у президента Лопеса была довольно активной. На берегах Ла Платы долго шли гражданские войны между аргентинским диктатором Росасом и его противниками - федералистами (или, как сказали бы теперь, сепаратистами) из разных провинций. Асунсьон неизменно поддерживал федералистов, вся его армия постоянно находилась вдоль юго-западной границы в ожидании или состоянии войны против буэнос-айресского правительства.

Были, разумеется, определенные пограничные конфликты. Так, граница между Бразилией и Парагваем как следует не была проведена. Реально, парагвайцы жили на спорной территории и управляли ей, но легально это не было закреплено. Одной из главных проблем Парагвая было отсутствие выхода к морю, из-за чего парагвайский импорт все время шел по реке Паране через аргентинские владения. В зависимости от отношений между Буэнос-Айресом и Асунсьоном тут возникали проблемы и, иногда, высокие платежи за транзит. Парагвайцы мечтали о выходе к Атлантике, но для этого надо было завоевать земли у соседней, как ни считай, великой для Латинской Америки державы Бразилии. С другой стороны, у бразильцев не было дорог до их западного штата Мату-Гросу, приходилось все туда возить по реке через уже парагвайскую территорию. Но, при желании, все это можно было решать, плохо было то, что этого желания не было. В конце концов, при недоброжелательности между соседями это могло привести к военному конфликту.

***

В итоге и привело. Дело началось еще в одной южноамериканской стране, которая даже и не граничила с Парагваем - в Уругвае. Там постоянно боролись за власть две партии - "Колорадо" и "Бланко" - "Красные" и "Белые". При различном цветовом оформлении партии практически не отличались друг от друга. Как, собственно, и всегда в политике, вопрос состоял в том, кто персонально будет править в стране и распределять хлебные места. Так вот, в 1864 году за президента в Монтевидео был некто Агирре, был он из партии "Бланко", ну, а "Колорадо", естественно, желали его скинуть. Не будет влезать в подробности, важно, что колорадовцы вместе с бразильянцами перешли границу республики и свергли этого самого Агирре. В Асунсьоне были недовольны, они уже обещали "Бланко" свою поддержку и теперь предъявили в Рио-де-Жанейро императору Педро II свой ультиматум. Президент и главнокомандующий Лопес послал свои войска в Уругвай, чтобы навести там порядок, изгнать бразильцев. Горе было в том, что эти две страны общей границы не имеют, пришлось посылать войско через аргентинскую территорию.

В Буэнос-Айресе это не понравилось, теперь получилось, что парагвайцы воюют и с бразильцами, и с аргентинцами. К тому же выяснилось, что утвердившееся в Монтевидео правительство президента Венансио Флореса тоже освободителям из Асунсьона не радо, нужно воевать и с ним тоже. Пока что успех был за лучше подготовленными к войне парагвайскими войсками. К примеру, они захватили плывший по реке Парагвай в провинцию Мату-Гросу бразильский пароход с золотом, военным снаряжением и новоназначенным губернатором, заняли несколько заметных бразильских и аргентинских городов, почти дотягивались до Уругвая.

Можно понять, что асунсьонский Эль Президенте начал себя чувствовать великим победителем, так сказать - "Наполеоном сельвы". Но дальше стали действовать неустранимые факторы, связанные с тем, что население и, соответственно, экономика трех противников превышали население и экономику Парагвая в двадцать раз. То есть, соотношение экономик было даже не таким, как теперь у США и России - восемь к одному, а гораздо выше. Конечно, бразильскому императору пришлось почистить свою военную верхушку, потратить немало на создание и вооружение новых частей. Были большие проблемы и у аргентинского президента Митре. Многие аргентинцы были против участия в этой войне, кое-кто открыто бунтовал. Бразильцы перекупили у Великобритании ранее заказанные Парагваем броненосцы. Бразильский флот на Паране победил парагвайский, войска Бразилии и Аргентины окружили и заставили сдаться парагвайцев в городе Уругваяна. К концу первого года войны она перешла на парагвайскую территорию. Теперь уже здешним жителям пришлось столкнуться с пороховым дымом, пожарами, иноземной оккупацией. Надо сказать, что парагвайской пропаганде и военно-патриотической подготовке удалось, несмотря на обидное отсутствие телевидения, хорошо внедриться за прошедшие десятилетия в сознание населения. После того, как основная армия Лопеса была разбита, последовали новые призывы, кое-как вооруженная молодежь уходила в бой за Каудильо и Мать-Родину.

Однако, сила солому ломит, постепенно парагвайские армии превратились в партизанские отряды, скрывающиеся в сельве от оккупантов. Одним из таких отрядов командовал лично фельдмаршал, главнокомандующий, президент и Каудильо Франсиско Солано Лопес. Впрочем, под его командованием было не более двухсот бойцов. В конце концов, враг их выследил и напал на их лагерь. Командир попытался переплыть за реку. Но ему это удалось не больше, чем впоследствии герою российской Гражданской войны Василию Чапаеву.

Как будто, последними словами Вождя были: "Я умираю вместе с моей Родиной!" Но это он, конечно, хватанул. Его-то похоронили, а страна выжила. Хотя потеряла с этой длившейся шесть лет войной очень много. От заботливо создававшейся десятилетиями оборонки остались догоревшие уголья и черепки, вообще большая часть производительных сил была уничтожена в ходе сражений и партизанской войны. Самыми-то страшными были людские потери. Общее население страны уменьшилось в два с половиной раза, при этом на 106 тысяч женщин и 86 тысяч детей осталось только 28 тысяч мужчин старше 15 лет. Чтобы как-то поддержать рождаемость пришлось временно разрешить многоженство.

Были определенные территориальные потери. Победители не стали покушаться на парагвайскую независимость, а судьба спорных с Бразилией и Аргентиной районов была решена арбитражем президента США Рутерфорда Хэйса в 1878 году, большей частью в пользу Парагвая. Об экономике и разговора нет, Парагвай стал и остается до сих пор самой бедной страной Латинской Америки. Впрочем, эта война дорого обошлась и победителям. Бразилия, Уругвай и Аргентина надолго оказались в тяжелом долгу у Великобритании.

Конечно, за прошедшие полтора века все это несколько сгладилось. Парагвай в какой-то степени регенерировался и даже выиграл в тридцатых годах ХХ века войну у Боливии за Гран-Чако. Нынче и Франсиа, и оба Лопеса овеяны ностальгической дымкой памяти о Сильных Вождях, всем им посвящены музеи. Может быть даже, что кто-то из никогда не видевшей войну молодежи и мечтает о возвращении когдатошнего величия и "вставании с колен". Но, Слава Богу, реально это никак не проявляется.