Марко Поло : другие произведения.

1

С квартирой меня, конечно, надули. То есть, даже и обижаться как бы не за что. Обещаны "комната в ведомственном общежитии" сразу и квартира в течение полугода. А по факту ни того, ни другого. Но он честно глядит мне в глаза и говорит: "Ваша будет первая". И я верю. И, как выяснилось по прошествии, верю не совсем зря. Ну, почти первая. Но через полтора года. У нас же филиал краснодарского НИПИ, а не завод и не нефтедобывающее управление. Сами не строим. А новый гендиректор объединения, при котором мы и существуем, от кого и кормимся, и весь соцкульбыт, вдруг нашу контору резко не заполюбил. И вообще, и персонально нас с шефом. Через много лет, когда я при нем же оказался на амплуа "ученого инородца при губернаторе", личного советника по целой куче вопросов, так окончательно убедился, что дело никак не в пятом пункте, тем более, он и сам из нацменов. Деревенский мордвин из Кировской области. Это уж, скорей, нелюбовь крестьянина к "интелям", особенно, кто еще и выеживается. А мы с Сергеем Анатольевичем оба в этом смысле не подарки.

Но в тот момент, в семьдесят шестом, это все для меня пока в стороне, а факт жизни такой, что ни надежды на ордер завтра, ни комнаты сегодня у меня нету. При том, что все специалисты, кто приехал до меня, жилье получили, хоть и не в день в день по приглашению, но приблизительно. На мне оборвалось и больше года лежало без движения. В ожидании светлого будущего раскладываю я каждый вечер койку за электронно-вычислительной машиной "Наири", там и живу, там и гостей принимаю. В основном - таких же, как я, бездомных, что тоже вслед за мной начали селиться по разным комнатам нашей двухэтажной деревяшки рядом с причалом газоперерабатывающего завода. А днем - там же и работаю. Утром со сложенной раскладушкой, в тапочках прохожу по коридору, стараясь подгадать к тому моменту, когда директор поднимается по лестнице в свой кабинет. Не для садизма, а более "для фана", как нынче моя внучка говорит. А чего уж там, если у него там, в кабинете, в послерабочее время проживают шесть молодых специалисток, так что случается в стенном шкафу на папках с бумагами находить бюстгальтер - значит, девчонки, когда утром комнату из спального в служебный вид приводили, так упустили маленько.

Но к концу осени начало это все рассасываться. Выпросил босс у нефтяников взаймы несколько мест в рабочей общаге да пару больших квартир, на какие на Севере спрос невелик, и расселил там всех своих молодых, кто по распределению, по четыре-пять штук на комнату. Он было и мне предложил пока пожить в комнате на троих, но ... . Мне за мою жизнь пришлось и в казарме, и в вагончике, и в палатке, и в коммуналке. Но общежития ни в студенчестве, ни позже, не случилось, так что у меня к такому образу жизни, с чужими людьми на соседней койке, аллергия. Все же я-то не выпускник, уже за тридцать. А выбирать - одного меня селить в комнатке или пять менее привередливых бездомных, перед таким выбором мне уж и самому не хотелось его ставить. Да и то, что вселишься так вот в общежитие - и начальство будет считать, что твои проблемы частично уже решены. Не надо!

Для меня придумали другой вариант. Договорились с замом по вообще "Нижневартовскнефти" на комнатку в их гостинице "Северная". Это, значит, самый обычный шлакоблочный дом типа "хрущоба" на пять подъездов. По первому этажу все подъезды соединены коридором, а входы, кроме как в третьем, заделаны завезенным с Большой Земли кирпичом. В третьем подъезде прямо против входа окошечко администратора, селят строго по направлениям из хозотдела НГДУ. Тут же рядом кафе: утром по северному обычаю молочный суп-лапша, каша манная с/м, когда и яичница бывает, вечером гуляш или котлета с картпюре да сбоку жареной рыбы либо куры порцию. Днем-то в гостиницу не захожу, обедаю на месторождении, либо, если в поле выезда нет, в столовой соседней с нашей конторой автобазы. А по всем этажам "Северной" самые обыкновенные квартиры-распашонки: кухня, ванная, сортир, большая комната проходная, в ней три-четыре кровати, стол, стулья, тумбочки. И маленькая комнатка, куда вторую койку не вставить никакими мерами.

Вот в ней я и поселился. Перевез из-за той самой ЭВМ стопку книжек и чемодан с барахлом, поставил на тумбочку наркомовскую бакелитовую настольную лампу, установил свой замок вместо казенного и еще изнутри пристроил шпингалет для большей приватности, приколотил, как советует классик, гвозди куда надо, чтоб уютней выглядело. Повесил фото жены и сына плюс карту мира для украшения интерьера. И живу, действительно, как падишах. Раз в неделю плачу за номер, а в конце месяца сдаю квитанции в нашу бухгалтерию при служебной записке и получаю компенсацию. Уют, конечно, получается военно-полевой - но ведь знал же, что еду на фронтир. В большой комнате люди постоянно меняются, то фоторепортерская команда из "Огонька", то шофера "Магирусы" перегоняют с Большой Земли по зимнику, то снабженцы, то свой брат научник приехал внедряться на промысла. А я все тот же.

Успел несколько раз в дальние командировки съездить: в Тюмень пару раз, в Краснодар, ну, это, естественно, через Москву. Объяснил жене ситуацию и официально пообещал, что если до лета с квартирой не решится - то сколько можно? Тогда обязательно и больше с таким идеями, насчет фронтира, уже возникать не буду. А в основном езжу по месторождениям. Больше всего, естественно, приходится работать на Самотлоре. Работа оказалась достаточно интересной и, как выяснилось, жутко скандальной. Мерил я, сколько горит газу на факелах, а выход оказался на липу в госстатистике и на качество разработки пластов, так что невдолге оказалось неожиданно много людей и контор, сильно недовольных моими работами. Включая собственное начальство в чудном городе Краснодаре. Ну, об этом когда-нибудь после.

В данном случае важно то, что понаездился я тогда вдоволь: и по бетонке, тогда еще без асфальтового покрытия, так что машина подпрыгивает с плиты на плиту, как по лестнице, и по зимнику, и по лежневке, то есть, по уложенным в полотно дороги стволам, сверху присыпанным грунтом. В радиусе километров сто ни одной площадки подготовки не было, где бы я не побывал, с проботборниками и трубкой Пито-Прандтля, которой и мерил поток газа в факельных трубах. И, соответственно, не было дороги, по которой мы не проехали бы с водилой Витьком и верной его машиной, ГАЗ-полстаодин по прозвищу, почему-то, "Эшка". Или на вертолете на Варьеган, Холмогоры и еще дальше на Север, до самой позабытой "пятьсот первой" сталинской дороги. "А по бокам-то всё косточки русские. Сколько их, Ванечка, знаешь ли ты?" Есть такое понятие у старых нефтяников и строителей - "пройти объект ногами". В смысле, что не московским визитером понадувать щеки на фоне стройки и вернуться по-быстрому в столицу в качестве человека, хорошо знакомого с Сибирью. Ну вот, где ногами, где на витином "газоне", где на жесткой скамейке вертолета МИ-2 пропутешествовал я уже в этот первый год по большой части страны озер, болот и буровых. Завелись уже и знакомые, приятели, коллеги, свой круг, то, что англосаксы называют "невидимым колледжем". В Тюмени, в Сургуте, в Юганске, в вахтовых поселках дальних месторождений.
Да не хочу я отсюда уезжать! Решится ведь когда-нибудь это дело с жильем, не заколдовано же!

2

Конечно, и тут не без изъянов. По улице легко пройти не во всякий сезон и не во всякую погоду. Из моей же лаборатории молодая специалистка геологиня Рита по весне в ожидании служебного автобуса поутру на ледке поскользнулась, да и ухнула в лужу, что набралась рядом с остановкой от натаявшего снега. И с ушками. Лужа-то была над большой ямой. Девицы потом картинно рассказывали, как ее роскошные, именно, что каштановые, волосы по воде распустились, а они эту красоту, как заколдованные, рассматривали, глаз не отрывая, пока не сообразили утопленнице руку протянуть. Ну, в этот день они на службу всей комнатой опоздали, все пять душ. Пока Маргариту домой отвели, пока раздели, просушили да водкой из заначки напоили - только после обеда и возникли в конторе всей командой. Да и то главную героиню все-таки с собой не взяли, оставили чаем греться да в себя приходить. Тут она и заработала кличку Русалки. Да одна ли она так-то? Вон Виктор, приятель мой, по осени, пока из четвертого микрорайона к себе в пятый перебирался - сапог резиновый оставил в глине около какой-то стройки. Так вот и пришел домой в одном сапоге. Правду сказать, дело было под сильной мухой. Но и у моей жены в первый ее сибирский год сапожок в трясине у самого дома увяз точно так же. Ну так, город-то на болоте строен. С другой стороны, в Орехово-Борисово по первости было не намного лучше. Тамошние жители прямо на остановке двести шестьдесят третьего автобуса переобувались в болотники - и до своих кооперативных башен и стен шлепали, как по пашне. Со временем заасфальтировали же! Рано или поздно все налаживается. Я помню по детству такой же вот нефтяной городок в котлованах и ухабах с факелами на горизонте, только что не при промыслах, а при заводах. Так нынче и не узнать.

Вторая проблемка - это с харчами. Собственно, когда я только приехал, как сейчас помню, дело было на День Парижской Коммуны, 18 марта, то сразу обратил внимание на некоторые особенности местной жизни. Босс сразу позвал меня к себе домой, познакомил с женой, кустодиевского типа сибирской красавицей, местной журналисткой Валентиной и накормил обедом. Вот две подробности зацепились - майонез вместо сметаны в борщ и специальное потчевание при выборе закуски к морошковой настойке "Берите колбаску - варёная!" Действительно, докторская по два тридцать ... и что? При том, что на столе и соленые рыжики, и маринованные белые, и муксун, и великая закусь, малосольная ряпушка, которой, по слухам, и нынешний православный святой император Николай II Кровавый к водочке не брезговал. А очень просто. То всё местного, даже, на самом деле, домашнего производства. Копченую колбасу, ветчину и сыр в жестяных банках, бочки с селедкой, крупу-макароны по Оби или по зимнику. Капусту-картошку в конце навигации баржами и потом по предприятиям продажа, чтобы народ на всю зиму запасся. Московское мороженое самолетами, так ящиками и продавали. А сметана либо вареная колбаска, лучок зеленый или, к примеру, пиво требуют местного производства. Пока что руки не дошли.

Но что было в магазинах - то было. По части мяса чудная, хоть, конечно, и замороженая, постная югославская свинина, оленина по рупь двадцать, почти регулярно копченая колбаса, протри от плесени тряпочкой с постным маслом и вполне. Само постное масло, да и сливочное, которого где-нибудь в Альметьевске днем с огнем. Сгущенка в разлив из тридцатилитровых бидонов. Море всяких болгаро-венгерских маринадов в больших банках, вообще всякая консерва, вплоть до, не поверите, зеленого горошка. Варенья-джемы, упомянутый баночный плавленный сыр, навалом молочного порошка, индийский чай "со слонами", тоже ящиками покупался с присказкой: "Или мы не на Севере живем?!". Ну, а в столовых и кафе всегда можно выпечку купить, что мне на холостом положении очень удобно. Хозяйки больше тесто покупают, дома что-нибудь для семьи изобразить. Торты, правда, дефицит, да где же в Стране Советов иначе? Свежие овощи по Северам вещь сезонная, появляются, когда кончается отопление и вообще горячая вода, где проведена, а с возвратом отопительного сезона - исчезают. Но лук, редька, свекла, до ползимы морковка - это есть, не говоря о залежах всякой сушенки: те же лук с моркошкой, картошка в стружках, когда и сухофрукты. Но за сметаной, конечно, приходится ехать через Вах в томский городок Стрежевой, а то и до Александрова села. Заодно там покупаются и яйца, не решетами по тридцать штук, как все советские люди добывают, а коли повезет, сразу картонным ящиком на двенадцать решет, на триста шестьдесят яичек. С хлебом, действительно перебои. Под и свод в городской пекарне прогорают каждую неделю. Это такой же повседневный элемент, как отключения энергии, или ржавчина в воде из-под крана. Региональная специфика - ну, так поэтому тут и надбавку платят. Сравни-ка с Туймазами либо с Куйбышевом, где и жрать нечего, и заработки не те, и машин-ковров-дефицита не слыхать.

Некоторое продуктовое полуизобилие Нижневартовска пошло на убыль очень вскоре после моего приезда. Жена моя, прилетевшая вместе с сыном уже в двухкомнатную квартиру в начале сентября следующего года, все никак не могла понять - чем же тут люди живут, кроме макарон и рыбы? Одним из наиболее впечатливших ее эпизодов был раздел краковской, выделенной к ноябрьским праздникам месткомом "Варьеганнефти" проектному бюро, где она начала работать. Смышленые северянки измерили общую длину всех полученных колбасных кругов, поделили на число сотрудников за вычетом находящихся в трудовых и декретных отпусках и отмеряли каждому нужную длину принесенным из дома портновским сантиметром. Видимо, на самом верху было решено, что северяне, и в том числе нижневартовцы, все равно теперь уже никуда не денутся и тратить Закрома Родины в таком повышенном объеме на них не обязательно. Полагаю это правдоподобным хотя бы потому, что одновременно резко снизили затраты на геологическую разведку, экономя народные деньги и посчитав достаточными уже открытые запасы. Результат известен. Думаю, кстати, что сумей наши нынешние гэбистские претенденты на должность Ума, Чести и Совести подгрести под себя желанную отрасль - результат будет примерно тем же. Сужу по тому, какую ахинею несут про нефтяные сверхприбыли и "природную ренту" ихние наемные народолюбцы в Думе, газетках и Сети.

3

Но это все в далеком будущем. Пока что себестоимость нефтедобычи на Самотлоре меньше трех рублей за тонну, а мировая цена хорошо подросла после Войны Судного Дня и ей еще предстоит расти заботами аятоллы Хомейни. Так что ребята в Кремле чувствуют себя победителями, хозяевами самого нужного на Земле минерала. Дак и то ... . Цена на нефть с двух долларов шестидесяти центов семьдесят третьего к восьмидесятому году добежала до тридцати пяти баксов за баррель. За тонну это будет примерно двести сорок. Пшенице по американскому Закону о сельском хозяйстве на тот же год плановая цена назначена три пойнт шестьдесят три за бушель - сто тридцать семь долларов за тонну. На рынке, получается тонна нефти пойдет больше, чем за тонну с тремя четвертями пшеницы. Или две с половиной - кукурузы.

Я цифрами не замучил? Ну тогда нарисуем еще пару выкладок, как советовал Штирлиц Инне Ульяновой в известном сериале. В том самом нашем расчетном одна тысяча девятьсот восьмидесятом одно-единственное Самотлорское месторождение дало 158,8 миллионов тонн нефти. И еще ближние месторождения треть столька, ну, уж про них в сторону. Вот эта самотлорская нефть, если пересчитать на пшеничное зерно, даст двести восемьдесят миллионов тонн. За год. Этот же год был рекордным и по урожаю. 189 миллионов тонн зерновых по Союзу - да такого никогда не бывало! Если с импортом - так и вообще полны закрома.

Конечно, не каждая самотлорская тонна вернется в страну пшеницей и кукурузой в отмытых от нефти емкостях трансокеанских танкеров. Процентов десять, не больше. Есть и оборудование для заводов, Леонид Ильич прямо на съезде будет жаловаться на завал неустановленного оборудования и попытается тормознуть новые стройки до момента завершения начатых. Много уходит по "Дружбе" в Центральную Европу и возвращается не только поцелуями тамошних генсеков, но и румынскими мебельными гарнитурами для спецраспределения, чешскими кремплиновыми костюмами для успевших ухватить и гэдээровскими синтетическими носками для москвичей и гостей столицы. Никак нельзя забыть о долге интернациональной пролетарской солидарности по помощи эфиопским крещеным марксистам против эритрейских марксистов-исламистов, ливанским мусульманам против тамошних христиан-маронитов, никарагуанским сандинистам для усмирения индейцев москито, ангольским племенам овимбунду президента Агостиньо Нето против племен баконго верховного вождя Холдена Роберто и мбунду доктора Жонаса Савимби. Про Фиделя и разговора нету. Надо платить, а то, не дай бог, к китайцам переметнется. Вообще расходов не оберешься. БАМ, Олимпиада, переброска Баренцева моря в Каспийское, а узбеков в Нечерноземье ... . Но если можем себе позволить?! Цена-то!! И запасы немерянные.

Оборвалось, как в притче, именно, что на День Нефтяника того самого восьмидесятого. Сгорела ЛЭП с Сургутской ГРЭС и на полдня вырубило электричество и по городу и на промысле. Всё бы ничего, но потом скважины заново пускать надо - а все трудящиеся, кроме текущей вахты, лыка не вяжут. Ну, справились все-таки, еще и из Сургута и Нефтеюганска бригады по железке подъехали, благо к тому времени уже работала. Прямо на платформах со своим компрессорами. Оживили месторождение. Но к той пиковой добыче уже никогда не вернулись. И Самотлор на убыль потихоньку пошел, а невдолге и вся Западная Сибирь. Тогда был большой шум насчет социалистического соревнования, наверное, к съезду, под лозунгом "За миллион и миллиард". В смысле за миллион тонн нефти и миллиард кубов газа по Тюменской области в сутки. В ЦК, в обкоме, в министерствах, во всяких других учреждениях люди, практически, отдыха себе не давали, все старались, как бы им получше нефтяников с газовиками воодушевить. У меня с этим тоже один классный эпизод связан, ну, другим разом расскажу. Но вот нынче в тех краях газа добывают еще и побольше, уже полтора миллиарда за в сутки, а нефти ... К середине девяностых вдвое упало с того миллиона. Сейчас, правда, немного поднялось, все же подмосковно-канарские особняки новых хозяев, даже вместе с ихними заначками в пещерках у цюрихских гномов, не так, очевидно, прожорливы, как "Бураны", авианосцы и прогрессивные тропические режимы при старых. Что-то остается и самой отрасли, ее людям и месторождениям. Вот и эффект. Но думаю, ненадолго. Новейшие хозяева идут, аж по земле дрожь передается, до того им дорваться не терпится. Эти, думаю, быстро докончат.

4

Ладно, хватит злобствовать, это все еще горе завтрашнего дня. Пока что нефтяной родник Самотлора и других месторождений Югорской земли безотказно поит Западную и Восточную Европу нефтью и кормит всю необъятную Советскую страну, хоть, скажем прямо, и не все в ней места одинаково. В год моего приезда на Севера, семьдесят шестой, новосозданный "Нижневартовскнефтегаз", пять тысяч трудящихся по штатному расписанию, добыл сто двадцать четыре миллиона тонн. Так что в Москве не идиоты, понимают, что за мельница "Сампо" тут работает. И вот кому-то там, на самом верху, вдруг пришло в голову : "А что же у нас такое дело - и не под замком?" А и вправду. Едешь по месторождению и думаешь: "Видать, никаких диверсантов в природе не существует, брехал железный нарком товарищ Ежов. Иначе бы тут ...". Труб - многие тысячи, почти все, если и заложены к траншею, то по следующей весне всплыли. Скважины тоже тысячами считаем. Площадки подготовки на десятки миллионов тонн в год, целый Кувейт на одном гектаре. Везде газ, нефть, высокое давление. И все это никем не охраняется, даже и не огорожено. А даже и огорожено, то на сто метров в сторону от проходной и спокойно входишь на объект через пролом. Только и делов, что на сапоги налипнет с полпуда грязи, если после дождя. По такому КСП, комплексному сборному пункту подготовки нефти можно часами ходить, делать там что-нибудь, прикручивать или откручивать - никому и в голову не придет спросить, кто и зачем. Людей-то в вахту на весь Самотлор, на пару тысяч квадратных километров, на все цеха добычи со скважинами и трубами, на всю подготовку с сепараторами, печами и насосами - человек триста. Автоматизация - плохо, хорошо, а работает. Иначе, пердячьим паром, сроду бы всю эту махину не поднять. Потом посмотрел по белу свету - оказалось, что и на татарском Ромашкинском, и на ямальском газовом Уренгое, и на американском Ист-Тексасе то же самое. Бочки и трубы видны, а человека редко-редко встретишь. Но после химических и нефтеперерабатывающих комбинатов, где раньше бывал, немного эта патриархальность кажется странной. А впрочем, и там ... не я ли самый в девятнадцать лет через стенку уфимского "Синтезспирта" лазил в ночную смену за черемухой в соседний лесок, девицам из лаборатории в презент?

На месторождении, однако, народу все-таки немало. Строители, буровики, монтажники, "Татры" грузы возят, земснаряды дамбу поперек озера отсыпают. Всякие ремонтники - киповцы, электрики, слесаря. Начальство - пролетариату разгон давать. По лету, как утром едешь на север - обязательно парочка-тройка пацанов с удочками голосует: "Дядя, вы по Самотлорской или по Белозерной дороге?" Эти две дороги-бетонки с двух сторон обходят озеро и кольцом соединяют все почти площадки. С юга, от города, к их развилке пятнадцать километров такой же бетонки, считая от "Алеши", памятника первоосвоителям, что строится на развилке с дорогой на Мегион . На севере дороги сходятся на Белозерном товарном парке, откуда идет стокилометровый зимник до Варьегана, строится и там бетонка. Но пока не дошла. Подвезешь мальчишек до нужного километра, выгрузишь, а дальше они на целый день, а то и с ночевой. На самом-то Самотлоре-озере рыбы и вообще живности никакой нет - от торфа на дне вода стерильная, но на месторождении озер не сочитать. Есть и рыбные, скажем, Окуневое - уже и по названию все понятно.

По осени и взрослых хватает. Конечно, эти леса не особенно грибные да ягодные против Покачей или Варьегана, белых не встретишь, больше моховики и красноголовики, и клюква с брусникой не самые урожайные. Но от города недалеко и есть дороги, это самое главное. Можно на служебном КАВЗике в месткомовскую субботнюю вылазку. Можно точно так же, как рыбаки, с дюралевым коробом для ягод за плечами на попутном рабочем автобусе, что вахтовиков развозит, а дальше на своих двоих через релки и болота к заветному месту. Кто-то уже купил по очереди месткома вожделенный Жигуль и прикатил на нем со всем семейством. Великое дело дорога в нашем болотном краю. В этих вот самых местах, сказывал знакомый изыскатель, они шесть лет назад делали съемку площадки под КСП-3. Так за хлебом посылали человека в Старый Вартовск, два дня туда - два дня обратно по релкам в обход топи. Ну вот, а теперь это полтора часа езды почти нормальной, кабы вот только не проклятые ступеньки от просевших бетонных плит.

Пожарные, конечно, недовольны, потому, что от костров рыбаков и грибников каждую осень начинает гореть торф. Оно и само по себе не в радость, хоть бы и в Подмосковье, а если по этому торфу нефтяные и газовые трубы проходят? Пока обходилось без крупных аварий, но ведь на сто раз один может и не повезти. Пытались запретить - а как уследишь? Так вот, это ведь всё без злого умысла, а если бы?

5

В нашей компании эта тема обсуждалась довольно активно. Все ведь на месторождения ездят, все с отечественным разгильдяйством не по слухам знакомы, у всех образования хватает, чтобы представить себе ход дел при злом умысле. В то, что диверсантов отлавливает КГБ, поверить тут никто не мог, потому, что уж об этой организации мнение было совершенно определенным - муходавители. Только и могут, что отлавливать диссиду, и то потому, что те совсем не прячутся, открыто свои адреса и телефоны называют, а если б по фамилии только - то и не нашли бы. Правильное это было мнение или нет - я сейчас обсуждать не хочу. Просто информирую, что было именно такое. В конце концов сошлись на версии, что каждого агента-диверсанта ЦРУ пасет человек из западногерманской БНД. И как только тот соберется взрывать Самотлор, его тихо пришивают на месте в целях бесперебойности советского нефтеэкспорта в ФРГ. Заодно эта версия объясняла находки "подснежников", вытаявших по весне неопознанных бичевских трупов, что на наших краях не редкость. Даже и мне пару раз приходилось находить при майских обследованиях газосбора и потом ментам сообщать к их, ментовскому, большому неудовольствию. Наиболее радикальные из дискуссионеров, слыхавшие от Вражьего Голоса про Штази, утверждали, что тут вообще работает, вроде как на Токийской олимпиаде, "Объединенная Германская команда" против которой янкам никак не устоять.

У меня, вообще-то, было несколько отдельное мнение. Все-таки, мои приятели и приятельницы по краю почти не ездят, вся их работа связана с Нижневартовском и ближними промыслами. А мне с моей трубкой Пито-Прандтля и с пробоотборниками приходится немало мотаться и в другие места Западной Сибири. Что и приводит меня к заключению, что диверсии на месторождениях - мартышкин труд. Ну, сожгут пару десятков тысяч тонн, это уж по максимуму, остановят добычу на паре площадей на месяц - и всё. Самое уязвимое у нас в области - это полоса, по которой идут нефте- и газопроводы от Нефтеюганска к Тобольску и дальше. Где-нибудь у Демьянки ширина коридора километра четыре, а в нем десять ниток нефтепровода и три - газопровода. И еще будет строиться труба для сжиженного газа, та самая, что потом рванет под Улу-Теляком и погубит пять сотен душ. Я, кстати вспомнить, через семь лет по этой трубе проехал от Пыть-Яха до Уфы через неделю после пуска, за два года до взрыва. Пробы отбирал. Очень впечатляли трассовые семисотмиллиметровые задвижки за кладбищенской оградкой и калиткой, закрытой на проволочную закрутку. Если местному жителю бензин нужен - подъезжает и открывает проботборный краник в ведро. Большая часть тут же испарится, но немного остается, можно в бак долить. Октановое число, правда, совсем не гостовское, но ехать, хоть и убивая мотор детонацией, все-таки можно.

Об охране в демьянских болотах, конечно, тоже говорить не приходится. Там недалеко от трубопроводного коридора проходят железка Тюмень-Сургут и зимник - два из трех путей, соединяющих главный теперь нефтяной район, Широтное Приобье с Большой Землей. Третий - река по летнему времени. Вот по этому зимнику возвращался однажды мой нижневартовский знакомый с большого строительного совещания, которое проводил министр в Тобольске. Юра туда поехал за восемьсот километров на своем служебном УАЗике. Можно, конечно, доехать на машине двести кэмэ до Сургута, а оттуда на поезде, ну, а там, в Тобольске, как? И социальный уровень теряется и просто неудобно. Скажет министр: "А теперь все поехали на комбинат" - и что? Проситься, чтобы кто знакомый подвез? Или на общественном транспорте? В общем, возвращаются они прекрасным солнечным днем по зимнику. Снег блестит, дорога накатана. Одно горе - с обгоном на такой трассе проблемы. В сторону не возьмешь. Если только на редких разъездах, где дорога пошире, либо с бережением по параллельной встречной полосе, если движение позволяет. А тут перед ними идет ЗИЛ стотридцатый, груженый коровьими полутушами. ОРСовская машина, везет продукт на Севера. Все-таки, даже и после продовольственного ускромнения, в столовых мясные блюда остались, талоны на два кэгэ мясопродуктов как-то отовариваются, что-то к праздникам через месткомы распределяется, чтобы буровикам и строителям все же новогодний стакан не хеком закусывать. Забастовок у нас не бывает в связи с отсутствием классового антагонизма, но доводить дело до скандала не велено.

Ну, вот, а тут машин встречных нет, да и вообще кругом никого, дело-то уж под вечер. Только они собрались обгонять, вдруг Юра обратил внимание, что одна полукорова как-то нехорошо лежит. Немного она симметрию в кузове нарушает. Поленились ее разгильдяи как следует пристроить. Его водитель тоже обратил на это дело внимание. Тему они эту обсуждать не стали, да и что тут говорить: лежит и лежит, в Тюмени или Ишиме погрузили, в Радужном или Мегионе сгрузят. Да и седок с водителем не первый год по промыслам мотаются, давно уж все разговоры переговорили за семь-то лет вместе. Обгонять они, значит, не стали, водитель не заторопился, а седок не понукал. Так и тащились за зилком часа полтора, уж и стемнело, зимой-то в наших краях темнеть начинает рано, часа в три. Тут ОРСовский грузовик подпрыгнул на ухабе и та самая полутушка соскользнула - и в снег. Ну, их там в кузове штук двадцать, накладывают штабелем, а сверху обычно брезентом прихватывают или, как на этот раз, брезентовым ремнем. Но так надежности поменьше, как видите.

Те уехали дальше, так и не заметив потери. Наши же путешественники как раз и подъехали, увидали, что тут на дороге лежит. Не доставаться же волкам! В ней не менее, как килограмм восемьдесят. Тяжело, конечно, ворочать на морозе вдвоем, да и места в УАЗе мало, однако северяне трудностей не боятся. Начальник так и говорит, что все, что делается в этом суровом краю, это настоящий подвиг. А вы как думали? Справились и с этой задачей, благо, дорога пустая, никто не мешает. Хоть неудобно, и холодно, задние ноги-то наружу из машины торчат, так что и странников продувает, хоть и в полушубках, но проехали оставшиеся километров сто пятьдесят и под полуночь прибыли в Нижневартовск. Там и колоду, и топор нашли, на куски нарубить для честного раздела. А рубить Юрка умеет, он еще в Москве в магазине подрабатывал, когда в керосинке учился.

Я про Юру, про его похождения и мысли с афоризмами могу много рассказывать, но уж сейчас не время, другим разом. И отвлекся я насчет этого интересного случая на трассе больше к тому, что места там глухие даже и вдоль зимника, а уж шаг в сторону, так дивизию можно в тайге спрятать, только непонятно, чем кормить. Туши-то не каждый день падают. Ну, а маленькая группа, да снаряженная с учетом местности, там вполне может на все нитки трубы по радиомине налепить, добраться до станции и в виде туристов уехать куда угодно, а уж там нажать на соответствующую кнопочку, как рекомендует полковник Старинов. Вот если, залитый разлившейся нефтью, заполыхает весь трубный коридор - это, действительно, будет Армагеддон с Геенной за один сеанс.

6

Понятно, что это всё, слава тебе Господи, праздные упражнения ума. Никаких нет сомнений, что диверсантов в природе не существует, одни только измышления всяких ежовых да абакумовых с целью выслужиться перед начальством и повысить себе цену. У Богомолова, конечно, лихо изложено про СМЕРШ - но, коли б они всамделе чем-то важным занимались, так не маялись бы на фронте дурью с посадкой Солженицына, Копелева и прочих врагов народа. Может и есть где-то на свете что-то такое - вот только не в Стране Советов. Смешно и говорить - ну, какой у нас может быть терроризм?! Все, что было, то и отшумело при Савинкове и Дзержинском и уже никогда не вернется. Там где-нибудь, в Северной Ирландии, в Южной Африке, на Западном Ириане ... а у нас ... не надо смешить людей! В нынешней жизни у советского человека главная опасность - челюсть вывихнуть, когда зевает. Господи, да кончится когда-нибудь эта тягомотина, вожди на трибунах, очереди с талонами, единый политдень, глушилки, сельхозработы? Попозже один из следующего поколения выразил это так: "Перемен, мы ждем перемен!" Как хохлы говорят: "Хай гiрше - та iньше!" Тем более, великий человек, создатель водородной бомбы, надеется, по слухам, что когда-нибудь удастся совместить блага капитализма и социализма, свободу с надежностью. Да-а, как молоды мы были! Кто это там говорил, что все учатся на ошибках, но умный человек - на чужих?

Но пока мы лясы точим, празднословим насчет шпиёнов и техники безопасности, где-то там в отделе родилась служебная записка на ту же совершенно тему. Пожила, обросла визами и экспертными заключениями. Кого-то похвалили за бдительность, кому-то намекнули, что: "Мух, - мол, - не ловите, опочили на былых лаврах, так и на пенсию недолго". Ну, и поехало. Прихожу, как всегда, в субботу платить за свою комнатушку, а мне говорят, чтобы освобождал помещение, есть указание из адмхозотдела объединения очистить гостиницу под большой заезд из столицы. Щщас! Куда я? Палатку в скверике ставить? Холодновато - январь. Давеча вообще минус пятьдесят было, так первый раз в жизни гало видел. Солнце невысоко стоит, прямо над заобским лесом, а к нему еще четыре побледней: слева, справа, сверху и снизу. Вот, такое дело, наверное, император Константин перед сражением видел, как описано и нарисовано у Фламмариона в старой книжке. Я и рот раскрыл, чуть миндалины не застудил. Во дела! Но красота - красотой, а чё же с гостиницей делать? Я, на счастье, недавно из московской командировки вернулся. Еще апельсины раздать не успел. Так что сходил в объединение, Нину Палну угостил, потом в гостинице администраторшу Люсю. Хоть и строгое указание, но не круче килограмма апельсинчиков деткам к ужину в маловитаминном Нижневартовске.

Но много народу все-таки выселили. Приезжаю вечером домой с месторождения - совсем у меня в проходной комнате новые соседи, таких пока и не бывало. Три полковника, один просто милицейский, два других в армейской повседневной форме с петлицами и погонами внутренних войск. И в буфете гостиницы кителей полно. Пара дней прошла в утренних приветствиях и вечернем "Доброй ночи". Ну, я еще пару раз уточнил им, как старожил, где в гостинице что находится. Однако, слухами земля полнится, так что и до меня дошло, в чем тут штука. Приехало их, по рассказу нашей секретарши Вали, обычно компетентной по части новостей донельзя, душ сто старших эмвэдэшных офицеров и четыре генерала. Генералы, конечно, остановились в деревянной гостинице "Самотлор" на обском берегу, где и самые высокие персоны останавливаются, вплоть до Косыгина А.Н.. А полковников и прочую массу разместили в "Северной" и "Строителе". Целью у всей этой команды, будто бы, посмотреть на месте Самотлор и подготовить дело по его принятию на их, ментовскую, охрану. Это, конечно, имеются в виду не сыскари, или вневедомственная охрана, а те самые Внутренние Войска. Ну, что ж, правдоподобно, тем более, и мы с ребятами недавно что-то такое обсуждали. А давно известно, что хорошие мысли приходят в умные головы одновременно.

На третий вечер, захожу в номер - мои менты за столом, сидят, бухают потихоньку. Меня зовут: "Давайте, - мол, - уважаемый абориген, примем по маленькой за Вашу Западную Сибирь и ее окрестности". Мужики как мужики. Можно и выпить. Тем более, у меня в заначке пара бутылочек югославского напитка "Виньяк", так что нахлебником не окажусь. Когда оказалось, что один из полковников родом из Уфы, а я на Севера уехал из коммуналки на Тверском рядом с Театром Пушкина, а муж моей ростовской кузины Светы в Ростове следователь по особо важным и в московском НИИ МВД защищал диссертацию три года назад, а еще один полковник, тот, что постарше, в детстве жил на Трехпрудном, с Тверским бульваром совсем рядом ... в общем, понеслась душа в рай. Как в старом шлягере - "Я называю всех земляками, Кого встречал на Волге и на Каме ...". Освоили за вечер ихних две водяры плюс мой пузырь "Виньячка", два раза ходили за добавочной закусью в буфет и расстались друзьями уже под полночь. В смысле, я у себя в комнатке до койки добрался, а они у себя в большой.

За неделю еще поужинали так вот разок. А потом собрались мои соседи вместе со всем воинством - и на крыло. На прощание еще мы с ними посидели, побеседовали за граненым под столовское азу. Конечно, мои собеседники, как любые советские люди, с удовольствием демонстрировали свою причастность к Большим Делам, хотя в выдаче государственной и ведомственной тайны очень уж далеко границ не переходили. Вот из этих бесед, да еще из того, что тогда и чуть позже дошло до меня, как до Шахразады, из других источников, от приятелей в министерстве, горкоме, главке и тюменской региональной структуре Госплана, я понемногу и восстановил - зачем же приезжали мои соседи и почему вдруг уехали? Не со мной же ханку пьянствовать.

Будто бы, было поручение Совмина насчет проработки вопросов охраны Самотлора. Вот эти все ребята приехали, таскались дней десять по месторождению, смотрели что и как на местности дополнительно к картам. Получилось у них, что для надежной охраны месторождения надо окружить его по периметру, всего, наверное, километров триста, через леса и болота двойным проволочным заграждением с вышками и с КПП на всех дорогах. По коридору пустить собачек. Девять смен караула, собачьи проводники, тыловое обеспечение, автобат, да не один. Получается в итоге не менее, как дивизия Внутренних Войск. Казармы, плацы, караулки, собачьи утепленные вольеры, чтоб животные не перекинулись на морозе вроде недавнего, госпитали, простой и ветеринарный, клубы, городок для занятий, дома для офицеров. Практически, второй Нижневартовск надо построить для этого всего. А и так строители еле справляются, для добычи и для добытчиков не успевают объекты строить. Можно, конечно, стройбаты пригнать. Еще один город получается уже под их размещение. Одним словом, даже в то дурное время ума хватило этим всем не затеваться, благо, по слухам, как раз наш главный куратор Байбаков Н.К. вместе с Предсовмина Косыгиным эту затею не очень одобряли. Так и бросили затею.

Другое дело, по моему скромному мнению, что лучшее - враг просто хорошего. Шестьсот кэмэ колючки это, конечно, чересчур. Но вот сделать контроль на тех трех дорогах, по которым только и можно на месторождение попасть - расход был бы невелик. А такой контроль и тогда выставлялся, недели за две до Нового Года менты начинали машины с Самотлора проверять - не везет ли кто елку без порубочного билета, что в горсовете продают. Если заловят - меньше, чем десяткой, не отделаться. Нынче, небось, и подороже. Я-то лично с этим не связывался, цена тому билету пятерка, чего жлобиться - или мы не на Севере живем? Недавно, кстати, прочитал я в Сети, что ФСБ и Минэнерго регулярно посылают в Сибирь указания усилить и ужесточить. Тамошние компании и сами в мечте все перекрыть. Бог уж с ними, с террористами, но ведь крадут бесперечь кабеля с промысла на цветной металлолом. Или еще для чего. Я как сейчас помню, что задолго до всякой Перестройки наша контора регулярно без связи оставалась, срезали местные умельцы ночами метров по сто воздушки для каких-то своих надобностей. А Вы говорите - Застой! Мысль и тогда кипела - как бы где чего ... .

7

Тут, конечно, еще один есть вопрос. Как же такие вещи становились известны любому интересующемуся? Хотя бы и мне? Все-таки, люди при оформлении допусков подписку дают - и такая непринужденная утечка. Ну, это еще что! Вот я вам под конец еще одно, последнее сказанье доскажу. И по стременной, да и по домам. Года за полтора до этих дел живу я в вышеупомянутой коммуналке с женой и шестилетним сыном. Соответственно, гуляем мы с парнем по бульвару от улицы Горького до Никитских ворот почти каждый вечер. Садик у него прямо в нашем дворе, раньше там чей-то особняк был, теперь детсад, а через двадцать лет быть в этом здании, естественно, банку. Вот он из садика домой придет, покормится - и пошли мы с ним вдоль бульвара о жизни беседовать. Однажды Санечка меня спрашивает: "Пап, а правду детки в саду говорили, что у нас будут завод жвачки строить?" - Я как-то и растерялся: "Не знаю, сынок, надо у людей спросить".

На следующий день иду к Андрюше Дьяченко. Андрей по специальности химик-квантовик, один из лучших по своей части в Институте им. Зелинского, а по общественному положению - институтский признанный, статусный диссидент. Не до выхода на площадь, но ... Разумеется, с соответствующей платой за репутацию невыездом никогда никуда и пожизненным пребыванием в должности остепененного МНСа. Задал я ему свой вопрос про жвачку: "Ты, - дескать, - Энди, все знаешь, за это тебя и начальники так любят. Что там у вас, в свободомыслящих кругах, известно насчет такого проекта?" - Призадумался Андрюша, велел напомнить через пару дней. Тогда и сообщил, что, действительно, вопрос рассматривался на Совмине и чуть ли не на Политбюро, но пока отложен. Не из идеологических соображений, хотя раньше-то чуингам считался таким же империалистическим наркотиком, как и ядовитая кока-кола. Просто Минздрав дело придержал до проверки отечественного продукта на канцерогенность.

Меня и тогда смутило - ну, могут быть утечки. Но не в детский же сад номер 788 Краснопресненского района?! Андрюша меня пограмотней, разъяснил: "У тебя там что рядом? Улица Алексея Толстого? Ну вот, от тамошних жильцов и их деток". - "Андрей, но ведь в нашем детсаду политбюровских внуков нет". - "Конечно, нет, у них садик свой. Но нянечки, прочая обслуга из ихнего садика куда своих детей водит? К вам. Вот тебе и утечка. Сусловская внучка узнала, на хвосте в свой сад принесла, нянечка услышала - с сыночком поделилась, тот с твоим Сашкой. Всего-то три звена!". - Ну что ж, правдоподобно.

Тем временем, после аварии на заводе, когда я вечерами сидел в цеху, считал варианты всяких способов лечения трубы, их начальник сменил гнев на милость. Как раз сдавался рядом с их объединением дом улучшенного ленинградского проекта в пятом микрорайоне, два подъезда под гостиницу для иностранных специалистов, а три, в основном, под газопереработочное начальство. Я и получил в июне ордер на двухкомнатную квартиру и быстро забыл про свои бесприютные скитания. А к сентябрю привез сына и жену. Вот мы с ней как раз стоим на фоне этого самого дома. Наша квартира на пятом этаже в четвертом подъезде. Как раз получается у нее над головой, чуть ко мне поближе.