Опубликовано в
интернет-журнале "Заметки по еврейской истории" N 49 за декабрь
2004-го
Сульфидирование катализатора и Борис Гальперин,
салаватский директор
Технологическая история
До глубокой старости мне еще,
слава Богу, но вспомнить, в принципе, уже есть что. Много народу встречалось на
просторах от Владика до Паланги и дальше до Сан Диего. Великих людей, скажем
так, не особенно много, хоть и не без них. А интересных - навалом! В том числе
и несколько человек, которых я считаю своими учителями. Не в том смысле, что
передавали по эстафете лиру или хоть образцовый манометр. А в том, что научили
чему-то, в дальнейшей жизни полезному. Взять слесаря, служащего Советской Армии
на том дальневосточном окружном складе горючего, где я отдавал Отечеству свои
два года. Этот самый Василий Палыч на моё командное: "Делай, что я приказываю!"
- меланхолично ответил: "Что-то я не пойму, что ты велишь, лейтенант. Покажи
как - сделаю". Очень был полезный урок жизни - никогда не приказывать людям
делать то, чего сам не умеешь. Или взять генерального директора "Сибнефтегазпереработки"
Алексея Ильича. Я его фразу: "Нам тут не так нужны люди, которые умеют ставить
вопросы. Нам тут нужны люди, которые умеют давать ответы", - заучил, как
таблицу умножения. Взял жизненным девизом. И другим рекомендовал бы.
В числе таких учителей жизни у меня почетное место занимает покойный Борис
Гальперин. Хоть и недолгое у нас с ним было знакомство - а мне так запомнилось.
Вот нынче что-то уж очень захотелось вспомнить его, да и всю ту историю, что
нас с ним свела. Там довольно много химической технологии. Ну, так и мы с ним
люди именно этой специальности. Что уж тут сделаешь? Постараюсь без особой как
бы научной абракадабры. Ну, а если кому все одно скучно - так и я ж читать не
заставляю. Мало ли всяких текстов нынче есть? Вот что мои байки в список
рекомендованной литературы включать не стоит - тут и к бабке не ходи.
Начинается история, пожалуй, с того, что в конце шестидесятых до Советского
Союза дошли какие-то слухи об окружающей среде. Народу пока никак, не до того,
а начальство забеспокоилось. Можно, конечно, водочку потреблять особой очистки,
без всей этой мазуты, мясо-икру-картошку-артишоки тоже подобрать повышенного
качества - а что ты с воздухом сделаешь? Дышать-то приходится буквально тем же
составом, что рядовой пролетарий или, не дай бог, вообще интеллигент. Я человек
от верхов далекий, но имею подозрение, что именно эти несложные мысли вдруг
пробились под пыжиковые шапки и каракулевые пирожки, что и привело к договору о
запрете атомных испытаний.
Но ведь есть и другие методы отравить воздух-воду. Вот, к примеру, открыли в
Башкирии такое Арланское нефтяное месторождение. А в той нефти серы больше трех
процентов, в мазуте из нее - уже больше пяти. То есть сжег тонну мазута - с ней
сгорит пятьдесят кило серы и получится помимо прочего центнер сернистого газа.
Госплан, Совнархоз, обком ночи не спят, не говоря о ЦеКа, подгоняют ученых с
проектантами. Нашли решение, конечно. Эта нефть еще и очень вязкая, далеко ее
качать не стали, подогнали поблизости к деревне Карманово, что на железной
дороге из Казани в Свердловск. А там поставили самый примитивный из всех
возможных перегонных заводов, чтобы отгонять бензиновую и дизельную фракцию.
То, что отогнали - в Уфу на настоящие заводы, качественный продукт делать. А
оставшийся мазут, тот самый, что с пятью процентами серы, сжигать тут же на
построенной ГРЭС. Вы скажете, что от таких дымовых газов трава расти не будет?
Все предусмотрено. Очистки газов, действительно, в проекте нет, но трубу на
ГРЭС строят вдвое выше самых больших в стране. Таких труб и сейчас - разве
только в казахском Экибастузе, та уж в Книгу Гиннеса попала со своими 420
метрами. При такой трубе дым расходится чуть не на весь Урал, так что
смертельной дозы не будет даже в самом Карманово.
Наши люди, конечно, закаленные, не японцы какие-нибудь, но все-таки
хотелось бы кое-где без таких гинессовских рекордов. Скажем, в Москве,
городе-герое, столице нашей Родины и, кстати, местожительстве чуть не всего
Политбюро. Вот и ведет головной НИИ по этому делу, по нефтепереработке, научные
поиски по очистке мазута от серы. Одно, чтоб перед иностранцами стыдно не было
за свою экологическую отсталость, ну и действительно, не грех бы как-нибудь это
дело почистить. Так, конечно, чтобы не отрывать ресурсы от главных задач по
захоронке капитализма и построению коммунизма у нас здесь плюс социализма под
пальмой.
Я после демобилизации поискал по Москве работу, да и пошел как раз в эту
лабораторию. Точнее, одну из двух, что разрабатывают две похожие, но
конкурирующие технологии сероочистки. Точнее-то, конкурируют не столько
технологии, сколько завлабы. Но конкурируют на высшем уровне, не хуже, чем в
довоенное время, институт-то старый, не из новосозданных хрущевских, 37-ой год
пережил. Комбинации, доносы, в общем, все как в анекдоте про интриги за место
уборщицы в туалете на Смоленской площади. Зато - увлеченное взаимоподсиживанием
начальство совсем забросило молодую смену и есть редкая для советских НИИ
возможность делать свое дело, не особо оглядываясь на старших по званию.
Разумеется, при соблюдении правил игры - чтоб не забывать включать руководство
в состав авторов. Мы так и делали. Благо, оказалось в команде несколько
довольно грамотных бойцов, пару лет назад кончивших ВУЗы. Постепенно, как
говорил один из нас: "Власть в лаборатории перешла в руки трудящихся. За
исключением пятого и двадцатого числа, конечно".
Среди прочего, что попалось под руку нашей нахальной команде, оказалась
подготовка катализатора к работе. Тут, все-таки, придется маленько объяснить, в
чем дело. Смысл это самой сероочистки заключается в том, что при пятистах
градусах и давлении сто пятьдесят атмосфер наш мазут вместе с водородом
проходят через метровый слой таких вот маленьких, размером с таблетку аспирина,
пористых гранул. Гранулы содержат металлы - кобальт, никель, молибден. На
этих-то металлах вся химия и происходит. Главное в ней то, что сера из состава
разных молекул, что были в мазуте, в основном соединяется с водородом.
Получается сероводород. Тот самый, с неприличным, но хорошо знакомым публике
запахом. Сероводород уловить уже не проблема. И отправить на производство
элементарной серы. Знаете, такая желтенькая, может, видели в школьном
химкабинете юных лет. Очень нужная штука при производстве удобрений. А мазут
получается чуть полегче, чем исходный. И, главное, без такого жуткого
содержания серы. Установок таких к тому времени работала уже не так мало - в
Европе, в штате Нью-Йорк, в Калифорнии, в Японии, в Кувейте. В основном там,
конечно, где жесткие законы по охране этого самого энвайромента, что вокруг. У
нас в Союзе пока что одни научные разработки да опытная двухлитровая установка
в ста метрах от нашей комнаты. Но имеем мечту.
Вот мы как-то засиделись с Женей Б. после работы и нарисовали список
недоделанных, на наш взгляд, узлов этого процесса. И начали потихоньку химичить
над их развязыванием. Среди прочего - катализатор наш лучше работает, если
металлы в виде сульфидов, соединений с серой. А производят его, хранят и
перевозят ведь в нашей обычной кислородной атмосфере - так и металлы при этом в
виде окислов. В начале работы, попав в контакт с сернистым мазутом, дизелькой
или бензином, они и сами постепенно заменяют кислород на серу. Так что
активность их повышается в первые сотни часов работы, но одновременно при этом
в порах откладывается кокс - углеподобная пленка, которая мешает нашим
молекулам проходит к месту, отравляет, снижает активность. Если бы побыстрей
просульфидировать - повысились бы и активность катализатора, и его
стабильность. То есть, медленнее отравлялся бы. Заманчиво. Поэтому на Бережковской
набережной в Патентной библиотеке таких изобретений буквально десятки, кабы не
сотни. И тем, и этим осернение, и сероуглеродом, и тиофеном, и всякой другой
экзотикой. Но работающего метода не видать.
Ну, как искали решение, как с мечеными атомами радиоактивной серы проследили,
что во всех случаях из исходного соединения сера должна пройти через
образование сероводорода, как додумались, что раз так, то тут проще всего
подать на катализатор раствор той самой желтенькой элементарной серы - на мой
вкус очень интересно. Не уверен насчет публики, ей, небось, тягомотина. Так
что, если и буду это когда излагать - так, скорей всего, на каком-нибудь
ТРИЗовском сайте. В смысле, у любителей Теории Решения Изобретательских Задач
имени действительно великого человека Генриха Сауловича Альтшулера. Перейдем
лучше к тому моменту, когда я с предложениями, результатами опытной проверки на
той самой двухлитровой установке и письмом от академика Хабиба Миначева
пересаживаюсь в уфимском аэропорту с московского самолета на салаватский
автобус. Я сам из Башкирии, в Салават впервые пропутешествовал автостопом в
шестнадцать лет, написал об этом тогда чрезвычайно романтическую поэму, в
которой как-то ухитрился объединить вместе образы благородного
разбойника-поэта-кураиста и города Юности, Энтузиазма и Большой Химии. Сейчас
не помню оттуда ни единого стиха, а тогда нравилось и мне самому, и близлежащим
девицам.
Так что маршрут себе представляю заранее. В райцентре Толбазы получасовая
остановка, пассажиры едят яичницу и пьют портвейн в чайной, потом из-за горки
откроются беленые хатки и мальвочки украинского села Софиполь. Через
Стерлитамак, другой башкирский город Юности и Большой Химии, рекомендуется
проезжать побыстрее и дышать поменьше. Не столько из-за химкомбината, когда
оттуда дует, так еще ничего, сколько из-за содово-цементного. Потом, перед
самым Салаватом, село Аллагуват с самым богатым в республике колхозом имени
Карла Маркса. Тут секрет в том, что смышленые карлмарксовцы навострились сеять
самые прибыльные и урожайные культуры - подсолнечник, табак, горчицу на полях,
примыкающих к салаватскому нефтехимкомбинату Номер Восемнадцать. Ничего, там,
конечно, никогда не вырастет, так или иначе комбинатские выбросы все потравят -
а штрафы за потраву определяют не по какому-нибудь вшивому овсу, а по
прибыльным культурам, по помидорам, скажем. И силы зря на возню с этими полями
можно не тратить. В общем, сообразительные такие селяне.
Приезжаю. Письмо у меня к директору нефтеперерабатывающего завода, что живет
как часть этого знаменитого комбината. Он, Борис Гальперин, еще и кандидат
технических наук, что для директоров того времени за редкость. Это теперь
многочисленные российские университеты настолько энергично принялись за
остепенение красных директоров и новых русских, что уже почти всех и
обеспечили. Не все еще, правда, в академики произведены, но и работа
продолжается. А тогда мужик честно сделал дисер, хотя, понятно, что совместить
с дневной, а когда и ночной, директорской работой не так легко. Еще одни пример
на ум приходит - это Яков Михайлович Каган, одна из легендарных фигур
"Покорения Тюмени" в это ж время. Этот работал главным инженером
Гипротюменнефтегаза. Можете себе представить? Контора, которая по объему
проектных работ вышла за десять лет от нуля до второго после Гидропроекта места
среди невоенных институтов. Не так просто, вообще говоря. Я с ним познакомился
чуть позже этой салаватской поездки и до сих пор горжусь знакомством. Вот про
него все знали, что он с восьми до семи работает как главный, руководит всем
этим проектным штурмом, в семь едет домой, а к девяти возвращается в свой
кабинет на улице Республики - работать над докторской. Не принимать готовые
главы от субподрядных НИИ и ВУЗов, что вполне бы возможно при его-то положении
в отрасли и городе - а работать. Думать, писать, считать. Вызывает уважение.
Этого салаватского директора я пока не знаю, но и московский академик о нем с
уважением говорил, был у него официальным оппонентом, и мои уфимские друзья
говорят, что - толковый мужик. Ну, посмотрим, насколько толковый, сумеет ли
свое счастье понять по поводу моего ценного предложения. Уделил он мне десять
минут, взял письмо, назначил на завтра к нему в одиннадцать нуль-нуль и дал
своим команду насчет гостиницы. Я и пошел, кинул портфель с бумагами в номере,
прогулялся по городку, зашел в пустынный Дворец Культуры Нефтехимиков. Там в
зале я увидел дивное объявление:
|
ЛИЦА,
ИСКАЖАЮЩИЕ РИСУНОК ТАНЦА, БУДУТ УДАЛЯТЬСЯ ИЗ ЗАЛА.
АДМИНИСТРАЦИЯ
|
На дворе, все-таки, семьдесят пятый год, такое уж редко где сыщешь. Что же,
думаю делать - объявление-то за стеклом, стекло на шурупах, а отвертки нету.
Где ж было догадаться, что такой раритет встретишь? Но нашего брата,
неизбалованного удобствами советского научника, вообще-то, трудно поставить в
безвыход. Копеечка-то в кармане нашлась! Отвинтил, вынул бумагу, свернул в
трубочку - и в карман, приятелю Андрею в Москву в подарок. А стекло, как
порядочный человек, на место, и шурупы назад прикрутил.
Утром прихожу на завод. Действительно, в кабинете директора сидят главинж,
главный заводской механик, еще начальник цеха по гидроочистке дизельного
топлива, на котором я мечу свою гениальную идею внедрять. Солидный состав.
Оказал Гальперин академику уважение, надо честно признать. Дальше все от меня
зависит.
- Рассказывайте.
Рассказал, как мог. Есть за мной
грех, сам знаю, растекаться мысию по древу, сражать собеседника эрудицией,
наследие, как я себя оправдываю, подольских раввинов и уральских старобрядческих
начетчиков. Постарался это дело обуздать, уложился в десять минут. Такое
впечатление, что отторжения у собеседников пока нет. Переходим к вопросам.
- Так ведь тут придется варить, вот у Вас бункер
нарисован, вот тут эжектор и еще метров двадцать трубы под давлением, - это
главный механик.
- Да, придется. Но наше институтское КБ это все готово
сделать и согласовать с вашим проектировщиком без проблем, я с ними говорил.
- Дак все одно лучше бы без этих переделок, - это
начальник цеха.
- Вот Вы
тут серу в керосине растворяете, от этого и все переделки. А нельзя ли, чтобы
серу в водороде растворять? - это уж главный инженер подключился.
Я чуть сознание не потерял. Как это - "в водороде растворять"? В газе-то? Бред
какой-то. Ну, думаю, как всегда с производственниками - лишь бы отбрехаться.
Гальперин молчал-молчал, только на лице обозначил скептическую улыбку, как оно
и положено в соответствии с национальной традицией. Наконец, и он включился, и
у меня вообще башка кругом пошла.
- Ну ладно, что вам всем работать неохота, науку
двигать - это известно. Ничего от вас нового учёный человек не услышит. А вот
дайте-ка мне вопрос задать?
- Да, конечно, спрашивайте, товарищ директор.
Это я уже его должностью обозначил как
бы в виде ответного ехидства. Надежды-то все меньше и меньше.
- А вот скажите мне, допустим, мы это все сделали,
регламент изменили, всё как у вас. Что я на этом получу? Навар какой?
- Ну вот же, смотрите. Активность катализатора
повышается на двадцать процентов!
- Главный инженер! Есть у нас с тобой в
техпромфинплане такая позиция - "активность катализатора"?
- Нету! - весело отвечает тот.
- Нет, ну Вы не передергивайте, пожалуйста! Этого у
вас, наверное, нету, но активность катализатора - это возможность повысить
качество дизтоплива, меньше остаточной серы будет.
-
Начальник цеха! Был у тебя случай, чтобы дизельку не приняли из-за того, что не
прошла по сере?
- Не было! - и этот веселится.
- Ну, ладно! При той же сере есть возможность дольше
температуру не поднимать, стабильность катализатора опять же. Вы на той же
загрузке катализатора можете в полтора раза дольше работать - прямая экономия!
- собираю аргументы по-скорому.
А директор, Борис свет Моисеевич, сука семибатюшная, явно этот мой довод
заранее просчитал. Нет, все-таки понятно, почему все так евреев любят. Не со
мной же одним он так-то.
- Главный инженер! - опять тем же ходом. - Есть у нас
с тобой в техпромфинплане такая позиция - стабильность катализатора?
- И её нету!
- Но слушайте, так же нельзя! Я вам предлагаю в
полтора-два раза межремонтный пробег увеличить, а Вы за терминологию
ухватились. Межремонтный пробег, расход катализатора у вас есть в вашем техпромфинплане?
- Главный механик! Ты когда цех на ремонт
останавливаешь, когда у нас активность по обессериванию упадет, или когда у
тебя ремонтные бригады по плану есть и по регламенту положено?
Ну, тут ответ ясен.
Я уж не знаю, не собрать ли мне мои картинки да бумажки и не плюнуть ли на
прощанье на этот гостеприимный порог. Но что-то останавливает. Верней всего,
ощущение, что ребята-то ко мне и к моей рацухе относятся, в общем, с симпатией.
А что стебаются - так это нормальная для салаги операция продувки макарон. А я
у них, на производстве, конечно, салага. Как что работает, я, может, понимаю и
не хуже их. А вот как что делается?
... Тут,
конечно, не очень.
Хозяин кабинета еще маленько полюбовался на мой озадаченный вид и говорит:
- Ты, Сергей Александрович, пойми - мы, конечно,
консерваторы-зажимщики нового. Так нам по должности положено. Но на эту тему,
насчет подготовки катализатора, тоже иногда думали. Сами так и не додумались, а
твоя идея нам нравится. Иначе бы не сидели с тобой уже второй час, при том, что
у нас и другие дела есть. Но теперь ты подумай, как ее нам изложить, чтобы
пробило, и как сделать попроще. Тебе правильно сказали - сварки, возни много.
Без нее полегче бы это сделать. В общем, иди к себе в гостиницу - ждем тебя
завтра в то же время, в одиннадцать в том же составе.
С вечера я от расстройства и запутанности мысли маленько принял на грудь. А с
утра проснувшись, посидел за бумагами, кое-что изложил. Что именно - это опять
же, наверное, для любителей ТРИЗа.
Захожу по-новой в кабинет. Сидят, значит, действительно, ребята, на самом деле,
заинтересованы. Но по лицам не особо видно.
- Ну, что?
- Знаете, - говорю, - вот вчера Вы, товарищ главный
инженер, тут говорили насчет растворения серы в водороде. Это, конечно, бред.
Но я бы сказал, что в этом бреде есть элемент благородного безумия, и я ...
Тут меня Гальперин прерывает:
- Вот, слышали, как научный человек формулирует?
"Благородное безумие"! А от вас всех только и услышишь "...твою мать" да
"...твою мать". Хуже слесарей, ей-богу, даром что ИТР. Учитесь, пока есть
возможность! Продолжайте, пожалуйста.
Рассказал я им, до чего додумался. Оказалось, что в первом приближении, для
первой промышленной проверки не так много и переделывать. Нашли, в конце
концов, общий язык. Дальнейшая история тут не особенно интересна. Что-то
получилось, что-то нет. Лично для меня оказались на будущие времена два важных
урока, преподанных мне Борисом Гальпериным. Я ему так потом и сказал: "Ты
знаешь, твое показательное обучение я всем в пример привожу".
Первое - разговаривать с заводскими на их языке, без стехиометрических чисел и
орбиталей. В конце концов, еще ни один цех не останавливался из-за того, что
туда вовремя константы реакции не завезли. Второе, по возможности новая
технология должна реализоваться в том же железе, без особых переделок. Я так и
старался. Следующая большая работа у меня оказалась уже на нефтепромыслах
Сибири, куда я сбежал от московской мышиной возни. Вот тут я с самого начала на
это ориентировался - чтобы поменьше работы для сварщика. Вроде, неплохо
получилось, та наша команда, которая убирала воду из труб Самотлора, могла
своей работы не стесняться, да и эффекты, не липовые, а всамделе, были в
десятках миллионов валютных рублей. Но это уже совсем другая история об
интересной работе и хороших ребятах, с которыми работал в Сибири. Перемерли все
вот только, я почти один и остался из той команды.
А Борис Гальперин еще поработал в Салавате, потом переехал в Оренбург и работал
там, если не ошибаюсь, замдиректора по науке в газовом НИИ. Больше мы с ним не
встречались, только через общих знакомых передавали приветы. Потом он умер.
Хороший был мужик. Умница. Язва, конечно, все так говорили.