Странны законы и обычаи того места о котором пойдет речь. Там где бескрайние просторы космоса бороздят чешуйчатые хранители жизни, драконы, которые направляют движение целых галактик своей волей и поддерживают пламя в угасающих звездах, а в недрах мира в вечном скольжении извиваются Великие Змии, перекраивая его согласно повелениям мироздания. В глубинах морей и океанов, степенно странствуют ужасающие Левиафаны, повелители потоков, а на вершинах гор властвуют прекрасные Фениксы, вечно пылающие жаром поэзии. Громовые птицы, олицетворение решимости и стремлений парят в грозовых облаках, никогда не показываясь взгляду, и мудрые неизменные Василиски посреди Великих Болот, оберегают границы Вечности. В том странном и загадочном месте, которое наверняка смутило бы и испугало вас, побывай вы там воочию, сошлись миры идей и хрупкий и мимолетный мир материи. Когда то очень очень давно они схлестнулись в яростных объятьях и застыли.... Не в силах оторваться друг от друга.
Но мы ведь то с вами знаем, что драконы, фениксы, василиски и всякие великие и не очень змии это все фантазии. Вот и люди, живущие в том мире, тоже так считают. Но иногда, страждущий за пером от неразделенной любви поэт внезапно почувствует внутри себя нестерпимый жар, который просит вырваться в мир и опалять сердца других, а седой старик, глядящий на резвящихся внуков, вдруг ощутит прилив необъятной любви к этим таким полным жизни и веселья существам. И конечно они не понимают, что в этот самый момент их коснулся мир идей и ласково принял в свое лоно, и где-то в тот самый миг ликующе поет огненная птица и мудро улыбается старый дракон. Люди вообще мало, что понимают. Ведь так много надо успеть увидеть и сделать, так быстро вспыхивают и угасают в них эмоции и страсти, так часто материальный мир заставляет их куда-то бежать и за что-то сражаться.
Но в стороне от всех созданий мира идей стоят прекрасные единороги. Они самые преданные и ревностные слуги Вселенной и беспрекословно соблюдают ее законы, вмешиваясь в материальный мир и внося лишь те изменения, которые угодны их госпоже. Мы знаем про единорогов, что они есть прекрасное олицетворения красоты. В наших легендах эти неотразимые жеребцы с длинным извитым рогом показываются только самым светлым и чистым сердцем из людей, но тот мир, о котором пойдет речь, живет по совсем другим законам. И вид единорога одинаково часто как может знаменовать радость и процветание, так и может сулить беду и разрушение. Таковы эти непредсказуемые и опасные слуги Вселенной и не нам судить, правы ли они в своих суждениях или нет.
Глава 1. Решения и их последствия.
В том странном краю, где обитают единороги, что на их языке зовется Рассветными лугами, однажды родился жеребенок с белоснежной шкурой и перламутровым рогом, которого назвали Аэрэль Тантимбоно. Его темные, почти черные глаза с любовью и нежностью изучали своих родителей, а те, глядя на жеребенка, могли лишь склонить к нему пышные гривы в мгновении восхищения и принятия. Нужно сказать, что белоснежная кожа среди единорогов была редкостью. Считалось, что самые мудрые и великие единороги стада обладали именно таким цветом шкуры. Поэтому на Аэрэля и его родители, и суровые вожаки стада возлагали большие надежды.
Мимо в стремительном мире материи шли столетия и проходили эоны бытия, а в это время, на другой грани вселенной, жеребенок подрастал. Все свое детство Аэрэль резвился под сенью вечных дубов, играл, сплетая своим рогом солнечные лучи в узоры и часто ходил нырять в море эфирного света, что добродушно омывало берега их межмирного островка. И во всем, что было вокруг, юный единорог подмечал красоту, которой почему то не замечали остальные единороги стада. Ну, или делали вид, что не замечают. Очень часто чернорогие вожаки неодобрительно хмыкали, проходя стороной очередное творение юного жеребенка. Повисшую в воздухе капель дождя, разбрасывающую радужные блики всюду, куда падал глаз или же гигантскую призму застывшего изумрудного цвета, которая следовала за солнцем и придавала миру вокруг легкий оттенок вечной лесной тени. В их глазах можно было прочесть всё осуждение мира, ведь красота не меняла ничего в их понимании. Жизнь единорогов была подчинена закону вечного бега, которым они задавали направление всем мирам. Но у них было не слишком много времени, чтобы осажать горячего юношу. Каждый день, только брезжил рассвет, стадо бросалось в потоки мироздания, и Аэрэль с грустью наблюдал за тем как его родители и остальные единороги пропадают в разноцветных дымках на границе лугов. Потом в вечерних историях он услышит, какие подвиги во имя госпожи Вселенной успело совершить стадо. Как много было исправлено и направлено по верному пути равновесия и баланса. Однажды юноша спросит у старого серого в яблоках мерина-вожака, почему единороги так часто вынуждены поступать жестоко, и так редко привносят своё благословение в мир материи, на что тот лишь покачает головой. "Наша госпожа может не самая милосердная, но мы знаем, что выполняя ее волю, мы уберегаем все миры от хаоса" - таков был ответ вожака юнцу. Аэрэль лишь непонимающе округлит глаза и смиренно оставит эту тему. Но про себя решит, что когда он сможет бежать рядом со стадом он сделает все лучше, чем могут вожаки.
А одним днем все его мечты и грезы оборвутся. Так же резко как уходят на дно разноцветные камушки, так же уйдет и юность Аэрэля. В тот день он по обыкновению проснулся под ветвями огромного дуба и сладко потянулся, изнывая от неги. Рассветные луга радовались нежно бирюзовым небесам и едва появившемуся рассветному светилу, и все казалось сотканным из застывшей во времени идиллии. Вчера, юный жеребец не дождавшись возвращения стада из бега, уснул на уютной траве, после своих дневных усилий по украшению линии горизонта. И даже сейчас, взглянув на поле изумрудной травы, где-то вдалеке Аэрэль видел ту самую мягкую туманную дымку, которую он усиленно создавал весь день. Она превращала горизонт в образ растянутого сладкого желе, подсмотренного Аэрэлем в материальном мире. Всхрапнув от удовольствия он поднялся и начал взглядом искать свою мать и отца, но где бы его взгляд не находил спящих единорогов, он не мог найти красновато-рыжей гривы матери и матово ржавого рога отца. В беспокойстве Аэрэль переступая копытами через своих собратьев, пробирался все ближе и ближе к лежбищу вожаков, которые услышав его поступь уже открыли свои глаза и серьезно и сурово наблюдали за приближающимся детенышем.
- Где Октава и где мой отец? - срывающимся от беспокойства голосом спросил Аэрэль и лишь сдержанное молчание было ему ответом. Наконец вожак, серо-коричневого окраса поднялся на все четыре копыта и взглянул юнцу в глаза.
- Вчера они не вернулись из бега - вожак пристально смотрел на Аэрэля, и под этим взглядом ему хотелось съежиться - ты обязан понять, юный брат, что иногда наша Госпожа приемлет только полное перемещение в мир материи, и из него твои родители вернуться не смогли. Утешь себя тем, что веления Вселенной были исполнены. Октава и Рейхэ по праву останутся в нашей памяти как прекраснейшие и вернейшие слуги мироздания.
- Что же это за законы такие? - перебив вожака, зарычал Аэрэль - почему именно мои родители? Почему никто из вас, мудрых и старейших, не смог помочь им с велениями вашей Госпожи?
Два лежащих вожака, сиреневого и красного окраса, возмущенно всхрипнули. Стоящий напротив Аэрэля старейшина лишь сдержанно отвернул свою голову, так, чтобы его матово черный рог был виден во всей своей угрожающей красе.
- Не забывайся, юнец. Тебя и твои выходки терпели достаточно долго. Все твои развлечения по поиску красоты и увековечиванию солнечных лучей не стоят и мгновения на них затраченного. Есть только вечный бег, есть только наше служение, есть только великое Равновесие. Сегодня ты испытаешь это с нами - с этими словами вожак приблизился к Аэрэлю вплотную и очень угрожающе взглянул своим серым стальным глазом - поэтому излей свою горесть, и наберись решимости делать то, что должно, как твои родители.
Юный единорог в горе и растерянности отпрянул назад. Он отошел под ветви великого дуба, который еще совсем недавно казался надежной прекрасной защитой от той суровой реальности, в которой он жил и упав на все четыре колена принялся горько рыдать. Слезы застилали его глаза, и весь мир казался лишенным света и чистоты. Правда был такова, что это те самые законы, которые заставляли единорогов порой творить ужасные вещи были причиной, по которой его мать и отец не вернулись из бега. А теперь, вожаки и от него ожидают, что он сам будет воплощать их в жизнь?! Аэрэль молча, лежал, и лишь пламя отрицания всё сильнее разгоралось в его груди.
Спустя миг, который для юного единорога длился, целую вечность над поляной, где этой ночью нашли приют, остальные единороги разнеслось повелительное ржание вожаков. Прекрасные рогатые звери всех цветов и размеров, сонно поднимались с земли и послушно становились на краю, где заканчивался лес, и начиналось изумрудное травяное море. Повинуясь взглядам вожаков, Аэрэль тоже занял свое место в середине стада. Нервно переступая копытами, и взъерошивая свою белоснежную гриву, он оглядывал крупы своих братьев и сестер и задавался горьким вопросом, неужели этот странный непрекращающийся бег это всё, на что годны единороги? Сколько красоты и чудес они могут приносить во все миры, их мощные копыта пробивают бреши пространства, их магические рога могут извивать время в петли или же наоборот разрывать его вовсе, их стремительная скачка, заставляет звенеть от восторга струны бытия... Как это возможно, что равновесие и служение высшим законам - это всё, что готово принимать единорожье племя. Нет, этого решительно, мало!
За этими мыслями Аэрэль и не заметил, как все стадо постепенно перешло на бег. Трава ласково зазвенела под копытами несущихся единорогов, ветви зашелестели музыкой ветра, а солнце еще нежнее обняло лоснящиеся шеи прекрасных рогатых существ. На мгновение горюющий Аэрэль ощутил любовь мироздания в своем сердце и его разум вспыхнул от восторга, но в тот самый момент, вожаки стада сделали особый взмах своими извитыми черными рогами и перед стадом начали открывать дымки межмировых врат. Прореха, в которую вбежал на полном ходу Аэрэль, была буровато-темная, под стать его скорбным мыслям. На секунду жеребец потерялся в этой тьме и испытал чувство паники, но практически сразу его духовное тело грациозно приземлилось на все четыре копыта на лесной поляне материального мира.
Лесная поляна материального мира совершенно не походила, ни на, что подсмотренное Аэрэлем в Эфирном море. В ней одновременно чувствовалась чудесная красота свойственная миру идей и в то же время, какая-то прекрасная незавершенность. Одним лишь движением ослепительной гривы единорог поднял легкий ветерок, который всколыхнул листья на деревьях
и вниз на примятую траву посыпался целый водопад сверкающих в солнечных лучах капель. Рядом за спиной раздался потрясенный всхлип. Обернувшись, Аэрэль увидел сидящего под деревом встрепанного юношу. Аэрэль понял, что это человек, только по тому насколько жалко и непонимающе тот выглядел. Бледная кожа, две верхние конечности, две нижние, сверху какая-то недогрива, вобщем все как рассказывали в закатных историях его собратья. В своей трогательной беспомощности он умилил Аэрэля настолько, что тот сделал шаг к юноше и склонил к нему свою голову. Дрожащими пальцами юноша прикоснулся к шее Аэрэля и в момент, когда его такие вещественные и грубые пальцы коснулись шкуры единорога, в голове Аэрэля возникли смутно-знакомые картинки. Тот самый юноша, но уже старше, сидящий за доской, на которой с такой любовью и тщательностью изображен величественный единорог в окружении ветвистых деревьев.
Аэрэль недоуменно оглянулся на неприметные пятнистые березы за своей спиной, совсем не похожие на видение. В голове единорога появился смутный зов, который призывал разрушить и опустошить лесную поляну, выкорчевать деревья и оставить на ее месте безжизненное мертвое пятно, оставить смертного задыхаться в страхе. Но, не желая повиноваться этому порыву, Аэрэль отмел видение и лег в ногах у юноши. Так они сидели недвижимые, боящиеся вспугнуть мгновение неизвестно сколько. Единорог чувствовал пульсацию в пальцах человека, а человек боялся пошевелиться, чтобы не вспугнуть зверя пришедшего из мира идей. Когда знакомая темная дымка закружилась вокруг Аэрэля, он почувствовал легкое сожаление, но вожаки и бег звали вперед, поэтому одним легким движением он прыгнул дальше. Пройдя сквозь уже привычную тьму, единорог вновь оказался в материальном мире. На сей раз, он стоял на берегу скалистой реки, по которой плыла плетеная люлька с человеческим младенцем. Волны болтали корзину как щепку, но из люльки не доносилось ни звука. Аэрэль встревожено всхлипнул, и начал свой бег вдоль русла реки, прорываясь через валежник и колючий кустарник, растущий у каменистых берегов. Где-то вдалеке река шумела опасностью, и единорог, спрыгнув на скользкие камни, ловким движением подхватил люльку, перебросив ее через голову. Еще прыжок и Аэрэль оказался на другом берегу. И снова единорога окутало странное, чуждое желание бросить люльку об каменистый берег, но маленький человек так пристально и серьезно смотрел на единорога, что тот лишь и смог что максимально аккуратно снять люльку с шеи на мягкой траве. Нежно опуская корзину с ребенком со своей шеи, он самым краешком рога задел ручку младенца, который решил в этот момент потянуться к белоснежному единорогу. Отпрянув, изумленный Аэрэль увидел, как на тыльной стороне ладони остался крошечный едва видный порез, в котором вместо крови застыла ярко белая светящаяся субстанция. Ребенок, глядя на свою ручку, удивленно раскрыл глаза и счастливо улыбнулся. Единорог был в смущении и смятении. Что он только, что сделал? Как именно он изменил мир? Он не чувствовал в себе уверенности в правильности произошедшего. На сей раз, клубящаяся дымка появилась почти сразу, и белого жеребца буквально выкинуло обратно в мир идей. Опешив на секунду, он только и смог, что присоединиться к бегу своих братьев, выбивая яркие искры из зеленой травы Рассветных лугов. Тем временем, пока стадо находилось в своём прекрасном беге яркое светило почти зашло за желейную дымку горизонта. Прорывая сквозь искажения, сотворенные Аэрэлем всего лишь вчера, края солнца освещали лес длинными рубиновыми лучами. Молодой чувствовал странное незнакомое ощущение физической усталости и угрюмой отрешенности. Слишком многое произошло сегодня, слишком много мыслей и идей роилось в его голове.
Добравшись до края леса, стадо перешло на шаг, и Аэрэль покорно последовал за всеми до очередного лежбища. Вожаки надменно и высокомерно проходили мимо раскидистых дубов, пока в сумеречном лесу не нашли устраивавшую их поляну с густой мягкой травой и небольшим ручьем пробегавшим неподалеку. Дождавшись позволительного знака вожаков, стадо разошлось по лужайке заниматься своими делами и отдыхать. Аэрэль только и успел сделать шаг, в направлении понравившегося ему переплетения корней у подножия вяза как его обступили высокие фигуры вожаков стада. Они глядели на жеребца сверху вниз, исходя недовольством и гневом.
- Юный жеребец, сегодня ты первый раз бежал по краю Вселенной... Это единственное, что извиняет те изменения, что ты оставил после себя в материальности - карий глаз жеребца по имени Понораль Крехтаро обвиняюще уставился на Аэрэля - мы ожидали, что ты не сразу сможешь принять те изменения, что от нас требовала наша Госпожа, но открытое неповиновение и действие вопреки это уже слишком. Даже для такого юнца как ты!
Обступившие белого единорога вожаки издали согласное ржание. Их копыта вскапывали землю вокруг и остальные единороги опасливо отводили взгляды, чтобы не стать свидетелями того порицания, что высказывалось их собрату.
- Ты, верно, ощущал этот едва заметный шепот на краю своего сознания, то тонкое ощущение равновесия, которое ты был обязан в себе взращивать - сзади сказал другой вожак - позволь же мы покажем тебе, что именно твое сопротивление принесло в мир.
С этими словами вожаки сдвинулись перед Аэрэлем и соединили свои матово черные извитые рога. Прямо в точке посреди их рогов закрутились золотые огоньки, который объяли и Аэрэля и вожаков стада отрезав их от Рассветных лугов непроницаемым барьером. Вокруг раздался уже знакомый настойчивый шепот, исходивший казалось одновременно от вожаков стада и откуда-то из-за границ барьера... Для Аэрэля этот диссонанс был настолько болезненным, что он со стоном упал на все четыре колена и зажмурился.
- Открой глаза, юный жеребец - раздался повелительный голос - смотри, что ты принес в мир.
Напрягаясь изо всех сил, единорог смог разжать веки и увидел, что барьер утратил свою непроницаемость и теперь вожаки и сам Аэрэль стоят посреди комнаты художника. Вокруг в беспорядке были разбросаны великолепные картины с изображением единорогов и пейзажев. От них казалось, исходил свой внутренний свет, та возвышенность и чистота образов переданных художником заставляла сердце петь и ощущать свою связь со всем миром. Заметно постаревший творец, в драном халате сидел посреди захламленной, едва освещаемой несколькими свечами, комнаты и с заметным усилием творил свой очередной шедевр.
- Ему осталось недолго - с горечью в голосе отметил вожак имени, которого Аэрэль не знал - когда он оказался на той лесной поляне, он был на грани того, чтобы отказаться от своих увлечений живописью и согласиться на продолжение дела отца и на предложенный брак. От его грамотного и творческого подхода к делу, контора его отца стала бы крупнейшим предприятием города и привнесла бы множество изменений в жизни людей. Понораль даже видел вероятность, где их город становится центром нового королевства. Столько жизней, столько судеб, сломано одним неверным решением одного маленького человека...
- Но я видел, другое будущее - с жаром возразил Аэрэль - то где его картины живут в веках и вдохновляют людей на то, чтобы творить красоту и прославлять жизнь. Взглянув на них, люди бы вспомнили, что есть что-то выше и чище, чем их повседневность и мирские заботы и понемногу становились бы лучше. Разве это прекрасное многообразие изменений не лучше процветающего города или даже королевства, где все равно люди будут жить, и страдать так и не замечая ничего под своим носом?
Тем временем творец, не замечая мира идей, но тонко ощущая его, принялся наносить черные мазки на уже нарисованного белоснежного единорога, имитируя расцветку Понорэля. Аэрэль пораженно осознал, что даже их присутствие в гипотетическом будущем изменяет это будущее, но вожаки никак не подали виду, что это открытие заслуживает хоть какого-то внимания. Они сурово переглянулись, и вперед выдвинулся старый знакомый Аэрэля, серый вожак в яблоках.
- Мы не обсуждаем, и не осуждаем законов Вселенной. Наша роль им следовать. Наша Госпожа всегда находит самый правильный путь! Надеюсь то, что ты увидишь следующим, убедит тебя в этом наверняка.
Вожаки вновь соединили рога и на этот раз багровые искры, яростно и непримиримо разлетелись от столкновения извитых игл. Мир вокруг вспыхнул, затлел, реальность обуглилась по краям, и группа жеребцов оказалась посреди кровавого поля битвы. На черном вытоптанном множеством ног и копыт поле сошлись в яростном бою две армии. Поначалу казалось, что силы равны, но с правого фланга в пехоту внезапно ударил лихой удар конницы. Приглядевшись, Аэрэль увидел изображение головы единорога на штандартах конницы и в одну секунду узнал мужчину, который скакал во главе отряда с копьем наперевес. Точнее он ощутил свое родство с ним, в крошечном незаживающем порезе на тыльной стороне ладони этого мужчины. Аэрэль смущенно всхрапнул и продолжил наблюдение за сражением.
Удар конницы же был страшен. Не готовые к атаке пехотинцы ложились как стебли спелой пшеницы под взмахом косы умелого пахаря. В одно мгновение битва была окончена и войско неприятеля, развернувшись, бросилось наутек. Уставший предводитель, сняв перчатку, вскинул свою руку отмеченную единорогом в воздух, и воины ликующе закричали во всю глотку.
- Юношу этого зовут Персиваль Онгюсон, и он наследник свергнутого короля Арчибальда - вперед выступил рыжий мерин под именем Антарэс - то, что ты видишь это его последняя битва, перед тем как он захватил назад трон своего отца. И без твоего вмешательства была бы велика вероятность, что он переживет младенчество, вырастет, узнает о своем происхождении и начнет эту кровопролитную войну за престол, которая разорит королевство и принесет долгие годы упадка и хаоса в эти земли. Поэтому ребенок не должен был уцелеть, и наша Госпожа искала помощи у своих верных слуг, дабы исправить эту ошибку. Но своевольный юнец поступил по-своему... Как ты сможешь оправдать это, детеныш?
Аэрэль обвел взглядом поле битвы, на котором остались непогребенные тела воинов, увидел все ужасные раны выживших и содрогнулся. Но в то же мгновение в разуме вспыхнула другая картина. Как ведомый прикосновением единорога, мужчина складывает свое оружие и доспехи и одевает одежды государя. Как стремительно восстанавливаются разрушенные деревни и как под штандартами единорога города становят центрами культуры и просвещения. Как открываются университеты, и как цветет торговля.
- Мое прикосновение изменило то будущее, которое должно было произойти - уверенно заявил Аэрэль. Я чувствую эту великую вероятность того, что наследие, оставленное Персивалем, затмит все, что могло быть. Королевство, возведенное с тонкой связью с нашим миром, будет огнем цивилизации на тысячелетия жизни людей. Как вы, мудрейшие, можете этого не видеть?
Глаза вожаков стали печальны. Они обреченно схлестнулись рогами в последний раз, и их всех окутало голубым непроглядным туманом. Когда он рассеялся, вокруг была знакомая поляна Рассветных лугов. Светило этого мира уже полностью скрылось за горизонтом, и лишь сумеречный свет звезд освещал вожаков и Аэрэля.
- Мы не увидели в твоем сердце принятия своего места в замыслах мироздания, юный жеребец - слово вновь взял Понорэль - и у нас нет другого выхода, кроме как сделать, то, чего от нас требует наша Госпожа. Сегодня стадо лишится не двоих, но троих. Если когда-нибудь ты сможешь обрести мудрость, чтобы следовать своему пути, то ты найдешь дорогу обратно на Рассветные луга, брат.
Понорэль взгарцевал на месте и взмахнув гривой, его рог расчертил едва заметную вибрирующую черту в воздухе. Аэрэль ощутил как, что-то чужеродное затягивает его в этот разрез реальности и коверкает и искажает его духовное тело. Прошло мгновение, и чернота поглотила единорога.
Глава 2. Мир материи
Придя в себя первое, что увидел Аэрэль, было непонятное месиво из бурой промокшей земли и чего-то желтого отдаленно напоминавшего листья. Единорог приподнял голову и понял, что он лежит на единственном сухом клочке земли под развесистым зеленеющим дубом. Вокруг же был безжизненный опадающий листьями лес, столь непохожий на вечно юные и цветущие деревья Рассветных лугов. Под копытами была сплошной ковер из опавших листьев, и на шкуру единорога сверху сквозь просветы в кроне дуба, капала противная мелкая морось. Аэрэль зябко поморщился и попробовал призвать внутреннее чутье, чтобы понять в каком же именно мире идей он находится. В его голове начали мелькать разноцветные блики, и каждое усилие вызывало странное и непонятное ощущение сопротивления и даже боли. "Странно - подумал жеребец - в идейных мирах не бывает боли". И только в этот миг единорог понял, куда именно его забросили жестокие вожаки стада. Материальный мир! Проклятое, совершенно лишенное магии и красоты место, план бытия на котором живут люди. И значит то коченеющее, заставляющее зубы выбивать невольную дрожь ощущение, что он испытывает - это ни что иное как холод! Самый настоящий холод способный заморозить даже существо из мира идей! От этой мысли единорог вскочил на все четыре копыта и начал испуганно озираться. Блики на поверхности Эфирного моря доносили не только красоту, иногда проявляющуюся в поступках людей, но и отголоски страшных битв, ужасных чудовищ и самое страшное, человеческой жестокости. Но вокруг него не происходило ни битв, не было видно никаких зверей, ровно, как и людей. С серого промозглого неба непрерывной пеленой лил мелкий моросящий дождь, норовивший промочить белоснежную шкуру, вокруг была мокреющая земля и куда не кинь взгляд, повсюду виднелись стволы берез, одетых в опадающую желтую листву. Аэрэль с любопытством присмотрелся к листьям и понял, что они находятся на последней из граней своего существования. Единорог чувствовал где-то внутри весь жизненный путь, который проделал каждый из листочков, от почки, прорастающей из веточки до этого желтого безжизненного просвечивающего кусочка материальной субстанции. Как каждый лист жадно впитывал влагу, дающую ему энергию для роста, как питаясь лучами солнца, он выполнял свое великое предназначение и, забирая из мира тепло, отдавал ему воздух. И в этот момент осознания в груди единорога защемило от потрясающего чувства красоты не испытанного им ранее. "Таковы ужасы материального мира? - спрашивал себя он - когда даже самые маленькие из его творений выполняют свое предназначение и уходят, пройдя весь свой цикл? Как же жаль, что мои братья и сестры, проводящие свои жизни в вечном беге, не могут ощутить то самое Равновесие, которое они так ревностно поддерживают во всей полноте".
И внезапно, даже будучи окруженным вымирающим лесом, единорог почувствовал, что ему становится теплее. То ли его жизненные силы возвращались к нему, то ли внезапно испытанное чувство красоты, но Аэрэль понял, что готов двигаться вперед какие бы преграды не ждали его на пути. Прислушавшись к своим ощущениям, жеребец услышал направление, в котором ему чудилось присутствие чего-то живого и разумного, и направил свои копыта в ту сторону. Несмотря на окружавшую его красоту, идти по размокшей земле было сложно. Копыта регулярно застревали в земле, а когда Аэрэль попробовал перейти на бег он так нещадно запачкал свои бока жидкой грязью, что сразу же отказался от этой идеи. Благо у него все еще оставался главный источник силы единорогов, а именно пронзающий пространство рог. Поэтому пара легких взмахов изменяющих правила реальности и капли дождя начали бессильно стекать с единорожьих боков не касаясь их. Так Аэрэль и шел, с каждым пройденным километром чувствовал, приближение каких-то очень пугающих и нелепых существ. По ощущениям в каждом из них пылала буря, звенели от жара костры, зажигались и тут же гасли звезды. Единорогу было страшно идти в лапы к таким страшным животным, но стоять на месте было смерти подобно. Стремительно холодеющие бока и мокрые копыта не доводили еще до добра ни одного единорога. Когда то, что в этом мире выдавало себя за солнце, начало катиться на убыль единорог вышел из леса на странную просеку. Она была протяженной в обе стороны, вправо и влево и в земле были две неестественные борозды. Чуткими ушами Аэрэль услышал лязгающий противный звук и благоразумно изменил пространство так, чтобы свет не отражался от его белой шкуры. Присутствие тех пугающих зверей становилось все явнее, по мере нарастания лязгающего шума и через несколько минут единорог увидел, как ровно по двум бороздам путешествует чудное деревянное сооружение, которое тащил за собой с видимым усилием, очень похожий на единорога зверь. Только приглядевшись, единорог понял, что этот черный лохматый замызганный зверь это никто иной как конь, ущербное отражение образа единорога в материальном мире. И тогда те существа, которых он ощущал... должно быть люди! И действительно на деревянной скамье за поводьями сидел бородатый укутанный в плащ человек, что-то ожесточенно жестикулировавший своему товарищу, который умостился в глубине телеги. До единорога начали доноситься каркающие, хрипящие звуки, что люди выдавали за голос, но звуки этой речи Аэрэлю были понятны. Ведь в основе каждого слова на самом деле лежит идея! А уж мир идей то для единорога был родной вотчиной.
- Я тебе клянусь, Гонги! Я сам видел этого пройдоху! - извозчик напористо кричал своему собеседнику - из самых Вечных болот притопал! На ногах, сбитые напрочь башмаки, вся одежда пропахла тиной и сыростью, волосы - смотанная в космы бичева, напрочь седая! Но сам целехонек, молодой как был пятьдесят лет назад! И главное ничего не помнит, что было!
- Да, ну иди ты, Михно! - неуверенно отозвался усатый мужчина, которого извозчик назвал Гонги (от звуков человеческих имен у Аэрэля аж зубы заскрипели так, что он испугался, как бы ни выдать себя) - ну не бывает так, чтобы человек сходил в гости к василискам и вернулся! Они ж обращают людёв в камень! Ты че? Не слыхал Порушиных легенд?
- Много Поруша знает - ответил Михно - сам то, небось, василисков и не видел ни разу! А старый Лапхан... Тьфу ты, молодой Лапхан то явно у них побывал. Его прямо на окраине болот селяне нашли.
Василиски! В мозгу Аэрэля забрезжила надежда. Стражи Вечности всегда были в хороших отношениях с единорогами, ведь тот баланс, который соблюдали единороги, держал пространство и время в одном неразлучном комке. Нет вечности без времени, не так ли? Дальше единорог уже не слушал людей, он легко проследил направление их мыслей, и примерно представлял, где находятся те самый болота, у которых нашли счастливчика Лапхана. Забыв про маскировку, единорог воодушевленно бросился в галоп, оставив изумленных селян позади, с раскрытыми ртами от непонятно откуда взявшегося белоснежного коня с рогом.
Бежать по этой искусственной просеке было на удивление удобно, по крайней мере, значительно удобнее, чем по размокшей лесной земле и Аэрэль даже начал получать некоторое удовольствие от материального мира. В Рассветных лугах, все деревья, ручьи, трава, солнце и даже тень от него представляли собой сотканные из идей конструкты. Поэтому в то время как они были прекрасны, деревья всегда зелены, трава сочна, ручьи звенящи, им не хватало материальной самобытности. Здесь каждое дерево, каждая веточка, каждый лист, проживали свой собственный цикл в чудесной гармонии. И стремительно перебирая копытами по размокшей колее, Аэрэль не мог не восхищаться окружающими чудесами.
По мере того как он приближался к деревне, где обитал старый Лапхан, мысли единорога переключились на василисков. Могло ли так быть, что они обитают на границах материального мира? До этого домом Аэрэля были Рассветные луга и нигде кроме юноша не бывал. Луга принадлежали исключительно миру идей, и никаких соприкосновений с материальностью не испытывали. Если же человек смог побывать у василисков и вернуться, пусть даже с измененным закольцованным временем в своем теле, значит туда, как минимум есть доступ с материального плана. Аэрэль с содроганием вспомнил описания василисков, услышанные в ночных байках старых меринов. Как они рассказывали, у этих существ были изогнутые змеиные шеи, которые при опасности плотно вжимаются в чешуйчатые ящериные тела.... На немигающей приплюснутой морде сложен петушиный гребень, который иногда бывает настолько огромен, что может закрыть ужасающий птичий клюв, которым эти создания выводят свои оды вечности, а лапы украшены драконьими когтями, столь острыми, что могут резать даже связывающие мир струны. Нужно понимать, что рог единорога тоже обладает подобным качеством, но пронзать и мчаться дальше, это не то же самое, что обрывать и разрушать, как это делают василиски. Аэрэль чувствовал какую-то странную бездну с обрывистыми краями в груди, в которую так легко падали все разумные доводы и надежды юного единорога. "Страх!" - понял Аэрэль - "так вот он какой! Что ж, не могу сказать, что он мне нравится". Действительно мысли о василисках насаждали слабость в копытах и неуверенность в животе, но иного выхода у юного единорога не было. Легкой незамеченной тенью, миновав вечернюю деревню, подсвеченную лишь мерцающими отсветами свечей в окнах, Аэрэль свернул на неприметную лесную тропинку, начинавшуюся за последними хатками. Здесь единорогу вновь пришлось перейти на шаг, а вскоре и вовсе начать с опаской пробовать землю перед каждым шагом. Лес вокруг редел, а земля под ногами уже не была просто смоченной дождем - вода сочилась из-под нее. Единорог ощущал усталость, но мысль об отдыхе в этом недружелюбном месте совершенно его не воодушевляла. В какой-то момент копыто единорога провалилось в трясину почти по туловище, другая нога подогнулась, и Аэрэль свалился всем телом в воду. Пока он тщетно пытался вызволить свое копыто, со всех сторон на единорога накатил неестественный шепот. От удивления юноша, перестал пытаться вызволить ногу и прислушался к шепоту, не замечая, что его заднее копыто тоже медленно начало погружаться в трясину.
"Зачем продолжать бег, о, юный единорог" - переливающийся интонациями голос, взывал к Аэрэлю - "здесь ты будешь един с миром, а мир будет в тебе... Разве не к этому ты стремишься в своих попытках передать красоту мира тем, кто ее не видит? Единство идей и материи! Разве не хочешь ты сам чувствовать все вселенную в своих легких... Вечно..."
Завороженный голосом, Аэрэль почувствовал нестерпимое желания сдаться, просто опустить голову на мягкую зеленую кочку и закрыть глаза. Но в тот же самый миг, единорог вдруг ощутил странное покалывание в копытах. Прислушавшись к себе, он понял, что снова может двигаться, рассекая копытами материю, будто внезапно оказавшись в мире идей.
"Ну, конечно!" - разозлился на себя юноша - "ну, что же я за глупый, бездарный конь с рогом? Единственный способ для василисков жить в мире материи, это сделать мир идей его частью".
Разочарованное Болото Вечности, еще пыталось своим шепотом убедить единорога остаться, но зная правила места, где он находится, тот с легкостью освободился от трясины. Обиженный шепот, совсем затих и Аэрэль немного взбодренный двинулся дальше. Вокруг наступила ночь, но усилив отражение лунного света от своей шкуры, единорог мог сносно видеть направление своего пути. А верность выбранной тропинки он оценивал по тому, сильнее или слабее становится ощущение идеального мира в его сердце.
Так он и брел, слегка освещая понурые кочки и изогнутые застывшие деревья, пока чувство усталости не начало опускать его веки. Странное сочетание материального и идейного дарило странное ранее не испытанное ощущение полного покоя и одновременно ленивое ощущение могущества. На очередном клочке сухой земли посреди застывшего вымершего болота единорог решил остановиться на ночлег. Несмотря на усталость, он парой ударов копыт расширил границу своего сознания на весь островок, и мгновенно провалился в сон. Во сне Аэрэль испытывал потрясающие видения материального мира, в чем-то прекрасные, вроде тысячи рассветов мелькавших перед его глазами со скоростью взмахов крыла стрекозы, в чем-то пугающих, как картинки про стремительно меняющиеся жизненные оболочки людей, зверей, природы и в целом каждой мельчайшей частицы мира. И все они были прерваны вторжением на островок каких-то неизвестных существ.
Аэрэль открыл глаза, с ощущением полной усталости, но при виде чужаков его сонливость моментально пропала. Из застывшей воды болот, одно за другим выскальзывали змеиные тела устрашающих зверей. В отраженном лунном свете их движения были обманчивыми, плавными, стремительными. И везде вокруг себя, насколько единорог мог разглядеть, все они сползались к его лежбищу. В голове вновь зазвенела какофония голосов, но на этот раз она была угрожающей. "Смерть - часть вечности, юный и глупый единорог, ты все равно останешься здесь" - казалось сама болотная гладь, издавала низкое угрожающее шипение, в которое вмешивался этот пугающий гул голосов, и Аэрэлю стало очень не по себе. Он встал спиной к дереву и, собрав остатки мужества, приготовился защищать свою жизнь. Пока ящеры приближались к единорогу, Аэрэль услышал за спиной шум, и обернулся как раз вовремя, чтобы принять на рог подобравшееся сзади существо, которое спрыгнуло на него с веток. Перламутровый рог почти без сопротивления пронзил чешуйчатую шкуру, и Аэрэль ощутив судоржные движения когтистых лап, сразу же сбросил ящера с рога. На бледной траве распласталась извивающаяся туша небольшого создания, из раны которого сочилась темная кровь. Единорог с потрясением и отвращением, заворожённо смотрел на умирающее существо и не мог поверить, что именно он стал причиной тому. Из его оцепенения его вырвал резкая вспышка боли в задней ноге. Один из ящеров подобрался настолько близко, что сумел вонзить свои зубы в ляжку единорога, и Аэрэль затоптался на месте всеми четырьмя копытами, пытаясь его стряхнуть. Будто дождавшись неслышимой команды, остальная стая набросилась со всех сторон на единорога, и Аэрэлю пришлось собрать внутри все силы, чтобы не потерять присутствие духа. Он вертелся как волчок, рассекая своим рогом, крепкие чешуйчатые тела, круша копытами их кости, безуспешно пытаясь призвать внутри силы идейного мира. Но постоянный поток ящеров, не давал единорогу сосредоточиться достаточно, чтобы осознать какие изменения в материальности ему бы помогли. Аэрэль отступал к краю островка, под напором непрекращающихся атак и через какое-то время его задние копыта начали проваливаться в воду. Внезапно его осенила догадка и он, направив часть своих сил в копыта, уверенно ступил на гладь болот. Вода покрылась разводами, немного спружинила, но с легкостью удержала вес единорога. По мере того как Аэрэль отступал ящеры ловко спрыгивали в воду и продолжали пытаться из воды вцепиться в ноги жеребцу. Болото вокруг Аэрэля бурлило и кипело от мельтешения чешуйчатых боков, пастей и когтей. В конце концов, осознав, что поток нападающих не иссякает, единорог улучил момент и, развернувшись, помчал по глади болота прочь от агрессивных ящеров. Каждый шаг нарушающий законы материального мира постепенно истощал единорога, но позади за ним с невероятной скоростью над гладью воды скользили гребни болотных зверей. Пот застилал глаза, и скачка продолжалась, казалось, вечность. Когда из последних сил Аэрэль почти потерял контроль над водой болот, его копыта внезапно вступили на, что-то твердое. За спиной раздались яростные разочарованные вопли преследователей, а перед Аэрэлем выросли две крупные фигуры, облаченные в переливающуюся завораживающими мрачными цветами чешую. Одна из них повернула голову, и на единорога уставился застывший продолговатый бездонный зрачок василиска. Все, что Аэрэль успел сделать это истощенно вхрипнуть после чего небытие поглотило его.
Глава 3 Бегство
Из истощенного сна единорога вывели негромкие мелодичные трели, которые навязчиво проникали в мозг и заставляли все существо застывать, будто покрывшись корой дерева. Открыв глаза, Аэрэль увидел смутные фигуры ящероподобных существ, склонившихся над ним и сосредоточенно проводивших острыми когтями по его шкуре. Как ни странно от этих прикосновений единорог ощущал приятный холод, который сковывал его раны и отгонял боль. По внутренним ощущениям, эти существа напоминали неподвижный гранит, и столь основательны и неторопливы были их движения, что казалось, они и не двигаются вовсе. Когда в глазах прояснилось Аэрэль смог разглядеть василисков, исцелявших его. А это оказались именно они. Стражи Вечности, заметив его пробуждение, прекратили свои прикосновения и так же неторопливо, пятясь назад, ускользнули из его поля зрения, не произнеся ни слова. Сам единорог лежал на крайне удобном куске переливающегося коралла, который был отшлифован до полной мягкости, чтобы служить ложем. Очевидно василиски все же принимали иногда гостей в своем дворце, и, осознав это, Аэрэль наконец-то облегченно вздохнул. Существа мира идей приняли его и спасли от преследователей, а значит они ему не враги. Пещера, в которой он находился, представляла собой небольшое помещение с застывшими облицованными стенами розоватого цвета. В разные стороны от пещеры расходились туннели, по которым и уползли его целители, их сообщающиеся трели все еще отголосками доходили до уха единорога. Для гостей же очевидно был предназначен более удобный выход в виде основательной арки, за которой туннель был окутан сумеречной тьмой. Попробовав встать на все четыре копыта, Аэрэль поначалу слегка зашатался. Настолько истощен он был после вчерашнего боя и изнуряющей скачки, что даже здесь в пограничном с миром идей месте он ощущал себя очень даже материальным и совершенно разбитым. "Уж по этому я точно скучать не буду" - кисло про себя подумал единорог.
Раны на его шкуре и копытах были затянуты белесой пленкой, которой видимо его и покрыли василиски-целители, и их на удивление было значительно больше, чем единорог помнил по событиям предыдущей ночи. Сделав пару пробных шагов и содрогнувшись от вязкого плотного эха, которые они вызвали, Аэрэль решил двигаться по единственному туннелю, который был ему впору. Скользнув в туннель, он погрузился в бархатный полумрак. На стенах совсем слабо светились прожилки камня, и путь был довольно, неплохо виден. После того, что ощущалось как несколько часов хода, Аэрэль разглядел впереди выход. Реальность вокруг его была столь нетороплива и медленна, что единорог несколько раз с трудом сдержался от желания прилечь на удобные выступы кораллов из стен. Туннель вывел его в огромную светлую пещеру, и поначалу единорогу пришлось даже зажмуриться, чтобы не ослепнуть от резкой смены освещения. Насколько было видно, вверх пещера уходила множеством ярусов, с проемами туннелей, по которым сновали уже знакомые ящериные тела василисков. Возможно благодаря невыразительности маленьких клювов и встопорщенности гребней, каждый из них соблюдал какой-то сосредоточенный торжественный вид, чтобы они не делали. Какие-то василиски несли в лапах куски камней, на ряде ярусов своими устрашающими когтями они ваяли потрясающие скульптуры, вселявшие ощущение полной неподвижности и собственной незначительности, часть существ сплетала свои резкие, но полные мелодики голоса в непрекращающуюся трель. Будучи немного ошарашенным за всем этим разнообразием, единорог не сразу заметил посреди зала переливающееся радужными цветами лежбище, в котором возлежал дряхлый, старый василиск с огромным болотным гребнем, заслонявшим всю левую половину его головы. Как и у его собратьев, чешуя его мерцала изнутри темными фиолетово-пурпурными искрами, но из-за возраста и мерцание была не ярким, а каким-то матовым. Старик выжидающе смотрел на единорога неприкрытым глазом, и в голове Аэрэля пронеслась повелительная и медленная идея, преклонить колени. Единорог протестующе мотнул гривой.
- Слуга Равновесия приветствует Стражей Вечности - начал он, и при звуке его голоса все василиски прекратили свои занятия и устремили свои неморгающие взгляды на единорога.
Слова единорога прокатились, казалось, по всем альковам Кораллового дворца и Аэрэль чувствовал, что каждый слог навечно останется впечатанным в его пористых стенах. Он поежился, но Стражи Вечности смотрели выжидающе, готовые слушать его речь.
- Наши расы, издревле были союзниками в сохранении мира в балансе и неизменности, поэтому я пришел искать у вас мудрости в понимании путей нашего мира - единорог не без труда подавил дрожь в голосе, и как ему казалось, звучал максимально учтиво - О, предводитель Стражей! Покажи же этому недостойному созданию, как вы, василиски, понимаете веления нашей Госпожи!
Гробовое молчание, повисшее в воздухе после речи единорога, испугало его еще больше чем неподвижный глаз короля, который продолжал с неприкрытым равнодушием смотреть в Аэрэля.
Пространство исказилось, краски дворца поплыли перед глазами, и из всего мира остался лишь взгляд короля, который просто был. Узкий черный зрачок не двигался, и единорогу показалось, что он всю свою жизнь только и делал, что стоял здесь перед королем василисков и терпел его взгляд. Всё его прошлое, все его мечты и желания, все его сожаления, развеялись по ветру, будто их никогда не было. Мать, отец, вожаки стаи, промозглость материального мира, ничего больше не имело ни малейшего значения. Аэрэль почувствовал, будто он тонет во взгляде короля, и когда вся его суть уже готова была стать одним из камней Кораллового дворца, король заговорил.
- Нам, Стражам Вечности, не нужно ничего от тебя, Аэрэль Тантимбоно. Ты ничего не можешь нам дать - скрип голоса старого василиска, отдавал щелканьем шестеренок и шуршанием песка, но так же в нем была интонация, которую молодой единорог не мог понять. Так мог звучать старый друг, который утешал твоё худшее горе... Тепло, поддержка, сочувствие сквозили совершенно неожиданно и неприкрыто в голосе короля василиском. Эффект же который его слова возымели на остальных чешуйчатых зверей, оказался совершенно неожиданным. Зал внезапно превратился в клубок извивающихся когтистых лап, хвостов и гребней. По стенам дворца василиски непринужденно и стремительно бросали свои посты и расползались по многочисленным нишам и туннелям. В изумлении наблюдая эту картину, Аэрэль пропустил момент, когда король василисков исчез, и лишь примятое лежбище напоминало, что в королевском ложе секунду назад кто-то находился. Спустя еще мгновение единорог остался в зале совершенно один.
- Что это значит!? - в отчаянии вскрикнул единорог, но его голос лишь прошелестел прошлогодней прелой листвой по альковам и туннелям, не встретив ни единого слушателя.
Единорог ринулся сломя голову в подходящий ему по размерам проём, но теперь в какой бы туннель он не теснился, он не встречал ни единой живой души. Гладкость стен дворца постепенно сменялась пористой выщербленностью и Аэрэль понял, что василиски изгоняют его из своего мира. Когда его копыто ступило на вялую жухлую траву болот, единорог уже не сомневался. Старые союзники племени, презрели его просьбу и изгнали его из своего дворца... Но почему голос короля звучал так тепло? Может быть, это была лишь уловка, чтобы усыпить его бдительность? Вопросы роились в голове Аэрэля, но ответы не приходили. Постояв в замешательстве несколько минут, единорог принял решение выбираться из Вечных болот.
В отличие от того с каким трудом Аэрэль пробирался вглубь топей, дорога из болот казалось сама ложилась ему под копыта. Кочки послушно и пружинисто принимали вес зверя, и даже затхлый воздух казалось, был уютным и пах причудливой смесью тины, костра и прелых персиков. Если бы не совершенно безучастное поведение василисков, Аэрэль мог бы подумать, что его, дружелюбно выводят из болот безопасными путями.
К тому моменту как его копыто ступило на твердую почву, Аэрэль уже решил к кому из старых союзников единорогов он обратится за помощью. Мудрые Левиафаны, плывущие по мощным течениям океанов, находящиеся в полной и неустанной симфонии с этой вселенной, наверняка смогут его научить, как чувствовать голос Госпожи лучше, и, узнав их секреты, Аэрэль сможет наконец-то вернуться к стаду.
По правде говоря, Аэрэль даже не представлял, как выглядят Левиафаны, и где их искать. Легенды вожаков описывали их как свирепых, огромных размеров зверей, обладающих как щупальцами, так и плавниками, с множество глаз и усов, которыми они могли ощущать весь океан сразу. А Мировой океан, который служил им домом, был весьма немаленьким местом, надо сказать. Разве, что Эфирное море Рассветных лугов могло сравниться с ним, ведь в нём было отражение целиком всего мира материи.
В задумчивости Аэрэль замер, пытаясь уловить запах океана своим внутренним чутьём, поэтому, когда на его спину внезапно упала ловчая сеть, он сперва даже не понял, что происходит.
- Михно, стягивай, стягивай - знакомый каркающий человеческий голос разорвал тишину болот, и единорог ощутил, как сеть начали тянуть с разных сторон, прижимая его к земле.
Те люди, которым он бездумно показался на дороге, мелькнула паническая мысль в голове единорога, они выследили его! И вместе с этим на него накатила какофония запахов немытых тел, звуков надсадного дыхания и скрип одежды целого сонма человеческих существ окруживших его со всех сторон. Грубые обветренные лица, были искажены жадностью и изумлением.
- Умереть не встать! А я думал вы брешете, но вон он, рог! - радостно прокричал низкорослый человек, державший один из концов веревки - однорога поймали!
Но Аэрэль не собирался сдаваться без боя. Одно волевое движение рога и его кожа стала сколькой как рыбьи бока. Не ожидавшие подвоха охотники, повалились в сторону, когда сеть соскользнула с шерсти единорога. Освобожденный единорог вскочил, и едва успел увернуться от петли, которую пытался набросить рыжеволосый человек на его шею. Взбрыкнув копытами, Аэрэль отбросил сразу троих вставших охотников назад и начал метаться по поляне, пытаясь найти выход. Краем глаза единорог заметил просвет в деревьях, окружавших болото и, не сбавляя темпа, кинулся через кустарник в сторону леса. Поняв, что живым единорог не дастся, опомнившиеся люди взялись за свои луки, и вскоре над головой Аэрэля засвистели первые стрелы. Конечно, единорог не знал, что это за продолговатые куски древесной материи со свистом проносятся мимо него, едва не задевая его шкуру, но подозревал, что ничем хорошим они не являются.
Когда Аэрэль выбежал на разбитую колею, по которой так удобно было скакать до этого, и повернул по дороге направо, его круп обожгло болью. Обернувшись, единорог жалобно заржал, увидев расплывающееся красное пятно на своей белой шкуре и торчащую из нее деревяшку с оперением. Ночью, в сражении с низшими василисками, он не успел заметить своих ранений, и теперь вид своей крови практически вверг его в оцепенение. Но шум за его спиной усиливался и, собрав волю в кулак и отринув саможалость, единорог ринулся вперед. Усталость от бессонной ночи и раны стремительно иссушали его силы. Он уже не мог сосредоточиться достаточно, чтобы изменять окружающую реальность, а за ним не отставая, скакали на своих конях люди, и явно не собирались отставать. Надсадно дыша, Аэрэль вырвался из цепких объятий леса на скалистую равнину. Здесь он был как на ладони и охотники позади него снова начали осыпать единорога стрелами. Наученный предыдущим ранением единорог начал вилять по сторонам, и пытаться избежать этих заостренных веточек, которые люди с таким умением продолжали посылать ему вдогонку.
Погоня продолжалась уже, казалось неделю... Серые низкие тучи над головой единорога, угрожающе давили ему на плечи, крики, шум погони и свист стрел. "Неужели так и погибла моя мать?" - в смятении пронеслось в голове Аэрэля - "в страхе, боли и растерянности?". Эта мысль заставила его испытать эмоцию материального мира, которую он до этого никогда не испытывал. Его зубы сжались, в протестующем скрежете и злость огненной волной прошлась по всем его ноющим мышцам. "Вы. Меня. Не. Возьмете!" - практически вскрикнул мысленно единорог, и вся погоня, даже люди на мгновение замерли от силы мыслей зверя из мира идей. Но поборов минутное замешательство охотники пришпорили своих коней и продолжили скачку. Аэрэль же подпитываемые силой злости и ярости, из последних сил продолжал свой бег. Мысль остановиться и принять бой, даже не посещала его голову, ведь он знал, как жестоки и изобретательны люди. Это монстры хлеще, Стражей Вечности и Левиафанов вместе взятых. "Но как же тот поэт?" - внезапная мысль волной нежности застыла в голове единорога, погасив всякую злость которую он только что испытывал к этим странным и таким разным существам - "тот ведь не был жесток и ужасен..."
Образ вдохновения в глазах того юноши на лесной поляне, теперь заслонил весь мир перед глазами единорога. Дорога, скачка, преследователи всё померкло перед тем первозданным огнем творения, который горел в глазах человека, которого коснулся единорог. На место злости и нахлынувшей нежности, на душу единорога опять тяжестью легла усталость. В изнеможении захватывая воздух ртом, Аэрэль внезапно начал ощущать, как воздух стал опалять ему легкие. Одновременно с этим весь мир вокруг покрылся искрами, и откуда-то сверху, разгоняя тучи, на землю пролился ослепляющий свет. Единорог непонимающе вскинул голову, и увидел как над ним, раскрывая крылья, величественно пикируют два сгустка бушующего пламени. От прекраснейшего белого света нещадно слепило глаза, и единорог лишь интуитивно смог почувствовать, как глаза огненных птиц следят за ним и его преследователями.
- Мы не могли оставить брата в час невзгоды - насмешливая трель, коснулась разума единорога, пронесшись огненным завитком по каждому нерву в его голове - тебе больше нет нужды бежать.
Доверившись своим внезапным спасителям, Аэрэль в изнеможении остановился и, обернувшись, застыл, глядя на приближающихся охотников. По мере приближения к единорогу и огненным птицам, искаженные злобой и жадностью лица людей, смягчались. В их глазах появлялось какое-то непонятное вдохновение, осанка выпрямлялась, и когда они поравнялись со спустившимися фениксами и единорогом, они уже не проявляли ни малейших признаков враждебности. Теперь в манерах охотников, читалось благородство и достоинство. Знакомый рыжеволосый мужчина выехал из ряда всадников и, спрыгнув с коня, поклонился изумленному единорогу и огненным птицам, которые все это время продолжали взрезать воздух мелодией своих обжигающих трелей.
- Этой встрече, мы посвятим наши лучшие песни, о великие! - с чувством проговорил мужчина - благодарим, что вы позволили лицезреть вас о Однорог и Пылающие Птицы! Мы не забудем!
Теперь люди, казалось, горели каким-то внутренним огнем. Они жадно вбирали глазами образы фениксов и единорога, не замечая ни жара от них исходивших, ни поблеклости и серости, прежде белой шкуры Аэрэля. Один за другим, они вдохновленные, пускали своих коней, прочь от зверей из мира идей и ни один не обернулся назад, образ всех троих теперь намертво вожженный в их сердца.
- Что произошло - потерянно проговорил Аэрэль - они же были готовы растерзать меня минуту назад.
- Мы дали их глазам, увидеть твои истинные краски и наше пламя - самодовольно откликнулся второй феникс - ни один смертный не сможет поднять руку на идею. Пусть даже в твоем случае - птица снисходительно улыбнулась - это всего лишь идея о равновесии этого мира.
При этих словах первый феникс, довольно прохохотал в серые небеса, послав вспышку света по всей округе.
- Мы не собирались вмешиваться в ваши материальные дрязги, по правде говоря, но ты помог одному из наших слуг - при этих словах феникс, аж напыжился от удовольствия - за то, что ты подарил пламя нам, мы подарили наше пламя тебе. А теперь, дорогой брат, мы оставляем тебя в бренности.
Обе огненные птицы синхронно взмахнули крыльями и взмыли в небо, рассыпая вокруг гроздья искр.
- Постойте, о Птицы Поэзии! - запоздало прокричал им вслед Аэрэль - мне нужна ваша помощь!
В его голове проносились всё, что он знал о фениксах, но даже единороги крайне мало знали, об этих загадочных огненных зверях. Проблема была в том, что фениксы жили только в воображении людей, и не совсем ясно было, когда они впервые вторглись в мир идей во всем своём огненном великолепии. Когда все великие битвы зверей идей отгремели, на пепелище, как предполагали старейшины, возникли первые фениксы. Из разрушенных мечтаний и неоправданных надежд, возродились первые ростки вдохновения, и вместе с ними пришли огненные птицы. Если когда-то род людской угаснет, а история мира предполагает, что это обязательно случится, вместе с ними уйдут и Птицы Поэзии, ведь ни камни, ни океаны, ни даже живые твари, населяющие материальный мир, никогда не смогут испытать жар вдохновения доступный людям...
- Ну что, тебе жеребенок, потерявшийся в волнах грубой материи? - лениво проклекотал один из фениксов - чем наш огненный род может служить тебе, о Владыка Равновесия?
- Я брошен, своим племенем, я изранен и ищу мудрости! Наверняка вы сможете научить меня как понимать наш мир? Ведь вы ведаете каждую его деталь через души людей, каждый камень каждой дороги, каждый извечный концепт и каждую мельчайшую из идей они воспели и обняли своими рифмами - незаметно для себя Аэрэль перешел на велеречивый стиль общения фениксов - я прошу о вашей помощи, огненные братья.
- Я вообще-то сестра - с деланной обидой, капризно откликнулась одна из огненных птиц - но ты прав. Через наших слуг, мы ведаем всё о мире, как материи, так и идей. И мы могли бы тебя научить, гореть как мы. Если конечно того захочет наша королева...
- Прошу вас, отведите меня к ней! - с воодушевлением воскликнул Аэрэль. Молодой единорог успел позабыть о своих ранах и усталости, и решение всех его невзгод казалось, лежало прямо перед ним. Наверняка это всё незримая рука самой Вселенной. Когда-то он, повинуясь, зову сердца, помог поэту, слуге вдохновения, и теперь огненные птицы, которые спасли его, научат как ему стать самым настоящим Владыкой Равновесия, думал Аэрэль.
- Следуй за нами, нелетающий брат - сияющие птицы сделали круг, и едва касаясь извивающимися пламенем крыльями, начали планировать в направлении предгорий - мы проведем тебя к Королеве.
Единорог не разбирая дороги, бросился за ними, высекая искры о гранитные плиты вечных гор, втаптывая в землю низкие кустарники. По мере того как перед ним вырастали сверкающие пики гор, воздух же на удивление, напротив, становился все теплее и теплее. Не было никакой тропинки, ни колеи и измученный, но вдохновленный единорог тратил свои последние силы на безумные прыжки через пропасти и предательски осыпающиеся камни.
Наконец когда от жара почти начала тлеть его шкура, фениксы, которые вели его, приземлились по обе стороны очередного неприметного разлома в скалах.
- Вдохновение незаметно на первый взгляд - торжественно проклекотал самец - но стоит пройти его дорогой раз, и ты никогда не забудешь его жара.
- Входи же, шерстистый хранитель со своей прекрасной белоснежной шкурой - как только закончил говорить самец, заговорила вторая птица - там, где терпеть жар будет невозможно, ты обретешь нашу Королеву!
Аэрэль немного робко вступил в проём и оказался в узком проходе среди сжимающихся скал. Он продирался сквозь колючие камни, сжимающиеся вокруг в полной темноте, задыхаясь от раскаленного воздуха. Немного собравшись с силами, он придал своей шкуре плотности, чтобы было проще терпеть это иссушающее силы пространство, но всё равно ощущал постоянное жжение, исходившее сразу изо всех сторон. Пройдя еще десяток шагов, Аэрэль начал различать впереди всполохи знакомого света. Идти стало немного просторнее, но от окружающей температуры, потрескивали сами скалы, готовые рассыпаться от прикосновения чужака.
Копыто единорога ступило на обсидиан, над которым поднималась колеблющаяся дымка. Перед ним расстилалось отполированное до блеска зеркальное поле из магматического камня окруженное острыми пиками скал. И прямо посреди этого поля, величественно сияла Королева Птиц Поэзии. Ее гнездовье было нагромождением сплавленных базальтовых плит, которые от ее жара будто бы продолжали стекать на обсидиановый пол, застывая там как воск, в причудливых формах. Ее перья были угольно черными, но сквозь каждое перышко, каждые изгиб ее линий сверкало такое первозданное пламя, что Аэрэль не мог на нее смотреть, без риска ослепнуть.
Как же она прекрасна! - в исступлении подумал единорог. Королева верно почувствовав восторг единорога, медленно и величественно распахнула сложенное прежде крыло. При этом ее движении перьев, огонь, сверкающий на их ободке заискрил еще ярче. Она нежно провела своим крылом по серой и мокрой от пота шкуре Аэрэля, от ее прикосновения каждый волосок на теле единорога вспыхнул пламенем, которое не опаляло его. Юному единорогу стало так жарко, как не было никогда в его жизни, но жар этот исходил не снаружи, а изнутри. Он наполнял его до краёв безмятежностью и силой, которой хватило бы, чтобы обрушить окружающие скалы. Аэрэлю хотелось гарцевать и пустится вскачь быстрее, чем он когда-либо бежал и, поддавшись порыву, единорог вырвался из объятий Королевы и совершил резкий рывок по отполированному камню владений царицы огненных птиц. От каждого прикосновения его копыт по обсидиану растекались линии, складывающиеся в причудливую мозаику из всего великолепия материального мира, которое Аэрэль мог вообразить. Когда единорог вновь остановился перед Королевой, вокруг нее расстилалось целое поле, состоящее из капель дождя, эмоций людей встреченных Аэрэлем на пути, из каждого ростка каждого дерева и каждой травинки, которые он примял своим материальным копытом. Довольная этим подношением, Королева издала приглушенное урчание, от которого все ее пылающие линии запульсировали в такт биения сердца единорога. Ее взгляд ласково обнимал стоящего перед ней зверя, и в голове Аэрэля растеклось тягучее нежное ожидание.
Она хочет, чтобы я говорил, понял единорог.
- О прекрасная повелительница Птиц Поэзии - смиренно начал Аэрэль припав на передние колени - фениксы издавна воспевали красоту, как идей, так и материи, видя ее отражение в песнях и стихах людей. Ты, верно, знаешь каждое желание, нашей великой Госпожи! Я обречен скитаться по материальному плану без племени и без надежды на возвращение в Рассветные луга, если я не научусь тому, как стать верным слугой Вселенной. Я же не вижу и не чувствую своего предназначения!
На этих словах голос Аэрэля дрогнул, и все его существо залило сожаление и горечь.
- Мое стадо отвернулось от меня, ведь я вижу мир не так как того желает наша госпожа. Я нижайше прошу о помощи и с почтением внимаю твоей мудрости, о прекраснейшая из Огненных птиц!
Аэрэль замер, выжидающе глядя на Королеву. Та склонила свою пепельную голову к крылу, как будто прислушиваясь к чему-то неслышному Аэрэлю. Лишь ее нежное внимание все еще обнимающее рассудок единорога давало ему понять, что она слышала каждое его слово.
"Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста - проносилось в его мыслях - научи меня, я устал от этого мира, я хочу вернуться к стаду".
Королева печально вздохнула.
"В нашей красоте и человеческом вдохновении действительно есть та мудрость и понимание, которых ты ищешь, юный единорог. Мудрость как слышать и слушать нашу прекрасную сияющую испепеляющую Госпожу... - Королева сделала паузу и медленно распушила оба своих крыла, практически задевая окружающие гнездовье скалы. От жара, исходившего от них, камень вечных гор начал трескаться и разваливаться, посылая в стороны каскады щебня. Огонь стал вещественным, бушующим, совсем не ласковым. Он обжигал все вокруг, сжигал единорога как снаружи, так и изнутри и Аэрэль вскричал от невообразимой боли, не понимая, что происходит.
Королева же не замечая огненной бури, продолжала говорить. Трель ее становилась все тише, будто в крайней усталости.
- Но имеет смысл эта мудрость - голос Королевы столь нежный и спокойный, в контрасте с огненным адом вокруг нее, проникал в разум страдающего единорога - лишь пока она горит...
Последние слова Королева произнесла почти шепотом. Она выжгла в сознании Аэрэля свою мудрость, и единорог не в силах сдерживать ужас и непонимание бросился прочь от пылающего гнездовья. Он в панике, задевая стены своими боками, пронесся по разлому среди скал, а затем и по гранитным плитам предгорий. Не осознавая того, он изменял бездумно реальность вокруг себя, пытаясь выбраться из огненной преисподней, в которую превратила свое гнездовье Королева. Мир пылал багровыми красками, и единорог не замечал ни лесов, ни полей, ни рек на своём пути, резкими прыжками перемахивая через целые километры пространства. Так он несся сквозь материальность пока жар не начал стихать, и его обожженный рассудок не начал вновь осознавать себя в этом мире.
Глава 4. Хранитель жизни.
Единорог огляделся и с удивлением увидел вокруг себя черные обгоревшие остовы человеческого города. Судя по светлеющим небесам он проскакал не ведая того всю ночь и сейчас утренние лучи солнца слегка угрюмо подсвечивали зияющие проёмы каменных жилищ, которые люди называли домами. Копыта Аэрэля звонко стучали по булыжникам мостовой, пока он брёл вперед, пытаясь осознать, что с ним произошло, казалось секунду назад. Королева фениксов, которая с теплотой и радостью приветила юного единорога, в конце концов, жестоко обожгла его. Она воспламенила камни и воздух вокруг единорога, так и не ответив на его вопрос. Слезы обиды застилали глаза Аэрэля, пока он пытался осознать, чем он мог навлечь на себя гнев Королевы. Может его дар был недостаточен и обидел ее... И что могли значить ее слова про мудрость, которая ценна пока горит? Уже второе столкновение со зверьми идей, оставило в душе Аэрэля смятение, не подарив никаких ответов. Его замысел искать совета у могучих Левиафанов теперь казался совершенно бессмысленным. Очевидно, что никому нет дела до поисков и терзаний, отвергнутого стаей единорога. Всеми оставлен, всеми покинут.
Терзаемый темными мыслями, всхлипывая от жалости к себе, Аэрэль не заметил, как мощеная дорога вывела его к подвесному мосту с оборванными цепями. Подняв голову, единорог увидел все еще величественные стены замка и огромные ворота, которые очевидно ранее и закрывал поваленный мост. Проём ворот был решительно циклопическим, и единорогу не могло даже в голов прийти, зачем людям могло понадобиться сооружать такой большой вход в своё каменное жилище. Он преодолел лежащий мост и вошел под тень гигантских каменных ворот. На площади внутри замка перед ним открылся величественный вид гордо вздымающихся башен донжона. Одна из башен была совершенно разрушена, неведомым великаном и обломки камней громоздились у ее подножья, но три оставшиеся все еще демонстрировали во всем великолепии мастерство древних зодчих. В задумчивости и оцепенении единорог прошел сквозь такие же гигантские створки, ведущие внутрь замка. Стрельчатые проёмы, опаленного камня безучастно наблюдали за тем, как единорог бесцеремонно нарушал покой поверженного города. Все здесь было мертво уже давно. Мебель внутри замка была вся разрушена, и по углам громоздились кучи хлама, который оставили здесь захватчики. То здесь, то там попадались кости человеческих воинов все еще сжимающих обломки оружия.
"Что же здесь произошло - потрясенно думал Аэрэль - как защитники этих стен не смогли отразить натиск врага?"
Не зная того, единорог оказался в тронном зале замка, и перед ним предстала огромная диковинная статуя дракона, обвитая вокруг двух каменных тронов. Неизвестный скульптор с любовью и мастерством вытесал каждую черную чешуйку, каждый изгиб туловища могучего зверя. Его голова лежала в тени, докуда не доставали лучи пробивающиеся сквозь проемы окон и единорог подошел немного ближе в попытке рассмотреть голову статуи получше.
Когда он подошел, кожистое веко, дракона распахнулось, и на единорога вперился ужасающий глаз с узким разрезом зрачка, плавающим в лазурно изумрудной дымке. Челюсть дракона дрогнула, и тишину прорезал резкий скрежет его голоса.
- Ты припозднился, слуга баланса - дракон продолжал неподвижно лежать и изучать своим глазом Аэрэля - уже два столетия, я жду тебе подобных.
Непонимающе и испуганно, единорог отпрянул назад.
- Ты ждал меня? Зачем я понадобился Хранителю жизни?
- Очень давно по меркам этого мира я действительно был Хранителем жизни - на этих словах дракон повернул к единорогу свою голову на длинной узкой шее и взглянул единорогу прямо в глаза - но ныне я лишь Хранитель пепла, как ты можешь видеть.
Дракон мотнул головой, призывая единорога обратить внимание на окружающую разруху.
- Я знал, что этот дисбаланс ни за что не потерпит ваша жестокая Госпожа, поэтому я ждал, когда она пришлет радужногривого, прервать мою линию существования. И вот ты здесь.
Как будто устав от диалога дракон вновь прислонил свою массивную голову к каменному полу. Он поддернул крыло в сторону, и Аэрэль увидел серые потертые пластины, выщербленные застарелыми шрамами и отлетевшими чешуйками.
- Мечи людей, никогда бы не смогли пробить драконью кожу, но твой рог сделает это без труда, о радужногривый. Хватит ожидания, хватит страданий... Делай, что должно - дракон закрыл глаза и замолк.
В голове Аэрэля нарастал гул... Знакомый по скачке по краю мира шепот теперь набатом гудел в его висках. Торжествующий приказ гремел в сознании единорога, повелевая ему вонзить свой рог в сердце старого дракона. "Ты хотел познать волю Вселенной... Так сделай то, что должно" - как будто чужая мысль родилась в голове единорога. Но так смиренно лежал перед ним дракон, столько покорности и достоинства было в его фигуре, что Аэрэль с трудом, но все же подавил желание прервать жизненный путь зверя и остался стоять, ощущая неистовый зуд в копытах. "Я должен сначала выяснить, почему он стал таким... Что с ним случилось. И тогда я решу, как поступить" - упрямо проговорил про себя единорог.
- Моя воля, лишь моя воля - словно продираясь сквозь мутные воды, смог произнести он.
Дракон вновь повернул к нему голову не опуская крыло и насмешливо оскалился.
- Ты брось юнец, мне не первое тысячелетие, я прекрасно знаю, как работают ваши законы... Мы драконы, есть сама жизнь, ее средоточие и проявление, но теперь я есть камень, охраняющий мертвецов. Ты не сможешь вечно смирять своё желание убить меня, так к чему эти промедления?
Пока дракон говорил, Аэрэль незаметно для себя начал бить копытом в камни замка, высекая искры и с легкостью раскалывая их на куски, а доводы старого зверя казались такими правильными и логичными. "Чего ты ждешь!? Это трусливое создание отринуло свое предназначение, свой долг... Ради чего?! Разрушение и уныние! Убей, убей, убей!" - шепот, в голове Аэрэля превратился в кровожадный крик. Закрыв глаза и стиснув зубы до скрежета, единорог освободил свой разум от мыслей. Будто на каменных ногах он развернулся прочь от дракона и направился к выходу из замка.
Находясь в воротах, единорог услышал позади шум, и слегка настороженно обернулся. Мимо него по-змеиному извиваясь, стремительно пронесся черный, в пыльных разводах бок дракона. Выйдя во внутренний двор, единорог смог наконец-то разглядеть старого зверя во всем его великолепии. Стоя спиной к единорогу, дракон слегка неуклюже расправил кожистые крылья, и от этого движения по ним пробежал задорный солнечный блик. Каждая чешуйка на его теле была, прекрасного черного цвета с зеленоватым отливом, и по всей ширине его могучих крыльев казалось, вился какой-то причудливый узор. Длинную змеиную шею венчал просвечивающий на солнце серый гребень, который подрагивал, пока дракон впитывал в себя рассветные лучи. Одним мощным прыжком он поднял свое туловище к одной из уцелевших башен и обвил ее всем телом и хвостом, закинув голову ввысь. Дракон издал торжествующий крик в небеса, и будто солнце откликнулось ему, так ярко вспыхнула солнечными лучами его шкура.
Единорог незаметно для себя оставил всякие мысли о прекращении жизненного пути этого прекрасного существа и стоял, любуясь драконом. Тот, насытившись солнечным светом, ловко перебрался на приворотную башню и спустил свою шипастую голову прямо к единорогу. Он улыбался странной, горькой улыбкой, которую Аэрэль скорее чувствовал, чем видел.
- Такой молодой, такой глупый... Совсем как я эоны лет назад. Запомни радужногривый жеребенок, отрицание своей природы не приведет тебя к счастливому концу. Но твое яростное неприятие велений Вселенной и воля ей противостоять вызвали во мне чувство, которое я думал мне уже не испытать - дракон будто говорил сам с собой, раскачивая в разные стороны свою голову - я удивлен!
Он расхохотался безумным смехом и яростно сжал свои когти, перемалывая камень ворот в крошку.
- Я видел рыцарей, о бесчисленные их войска съезжались со всех краёв мира, в надежде стяжать славу драконоборцев... Это было скучно... Как они жаждали, чтобы их имя прогремело по их крошечному королевству, чтобы их прославляли как победителей дракона... И ни один не ушел домой. Их пепел все еще покрывает улицы города. Я видел поэтов и художников, достаточно отчаянных, чтобы попытаться запечатлеть последний приют короля Герхарта и королевы Леонии невзирая на жуткую славу дракона живущего в замке. Эти тоже были скучны, как и их жалкие писульки, с которыми они разъезжались по своим домам. Мыслители старались выведать у меня секреты вечной жизни, но как же глупы они были, и какими разочарованными они уходили, после моих слов... Но ты... - голова дракона резко прекратила свои покачивания и повернулась изумрудно-лазурным глазом к Аэрэлю - ты не скучный. Ты так юн, так невинен, так горячо сопротивляешься своей природе, что я поражен. Я, дракон, видевший больше, чем самый старый из ваших вожаков стада, удивлен тебе, о юный жеребец. Скажи мне, чего ты искал в Опаленном граде, и я скажу тебе, найдешь ли ты это здесь. Прими мой дар знания, радужногривый.
- Моё стадо изгнало меня - упрямо и угрюмо ответил Аэрэль - они послали меня искать мудрости и понимания Вселенной.
Дракон неверяще рассмеялся.
- Искать мудрости в материальном мире? Где все создания вынуждены жить одним днём, одним восходом и одним закатом? Здесь не разглядеть мудрости вашей Госпожи... Так скажи же, что ты здесь нашел?
- Я искал совета у мудрых василисков, но их Король посмеялся надо мной. "Нам от тебя ничего не нужно" сказал он мне и прогнал из своего дворца.
- Ящеропетухи?! - насмешливо протянул дракон - их мудрость застывший камень, которым они прославляют свою любимую вечность. За миллионы лет они не смогли бы тебе объяснить, как они видят этот мир. Ты зря пытался добиться сочувствия у Стражей Вечности.
- Но они защитили и исцелили меня, а их Король казалось, искренне желал помочь - возразил Аэрэль - они были не обязаны этого делать, они могли оставить меня умирать... И многие звери мира идей так бы и сделали, ведь известно, что единороги приносят смерть, так же легко как они приносят жизнь.
- Будь их воля, они оставили тебя в камне в своем Коралловом дворце. Их мудрость в том, что они побоялись возмездия - яростно отрезал старый дракон.
Удивленный этой вспышкой Аэрэль лишь растерянно переступил копытами.
- На пути обратно, на меня напали люди и пытались пленить, но от людей меня спасли Птицы Поэзии. Я искал ответа у их Королевы, но хотя она будто бы искренне хотела помочь, едва не спалила меня своим пламенем. "Мудрость ценна лишь пока горит" сказала мне она.
- Фениксы горят всегда... Им легко говорить о пламени, ведь они будут гореть вечно, пока живы люди служащие им... Ты был глуп, ища совета у Вечногорящих.
- Но разве перерождаясь, они не теряют всё накопленное знание? Королева была стара, и наверняка хотела передать мне всю накопленную мудрость, пока ее осознание не угаснет.
- Они не страшатся смерти. Их красота и вдохновение это их Вселенная... Ты не нашел бы в их жаре вдохновения никаких ответов, радужногривый.
- Ты так уверенно отметаешь мудрость других - больше из чувства противоречия, чем из истинного понимания выпалил Аэрэль - почему ты думаешь, что прав лишь ты?
- Я был Хранителем жизни - слегка самодовольно ответил дракон - я знаю всё живое, так же хорошо как свои собственные когти.
- Может ты и был хранителем жизни, но даже мне, вчерашнему жеребенку, ясно, что ты никогда не был ее хозяином. Ты не знаешь ничего, старик, а значит, ты не сможешь мне помочь. Твой дар знания мне не нужен - печально заключил единорог.
На этих словах дракон распахнул оба своих крыла и в ярости уставился на единорога.
- Я был защитником и карателем судеб, я был отцом и был детенышем, я наблюдал, закаты на дальних мирах и погружался в глубины этой планеты, и тебе, радужногривый, недостаточно моей мудрости? Что ж самонадеянный единорог я знаю, кто может ответить на все твои вопросы. В недрах нашего мира живут Извечные Змии, которые своим движением крушат и меняют наш мир. Они создатели его жара, они его кости и они его повелители. Если ты осмелишься пройти путь до края мира до бездонной пропасти, к которой они приползают, чтобы напиться светом звезд, то они точно дадут тебе всю мудрость этого мира. Но знай, еще никто не смог заставить их отвечать на вопросы. Я даже готов провести тебя к ним юный жеребенок, чтобы увидеть как твоя самонадеянность и гордыня разобьются о правду вселенной - дракон, закончив свою исступленную речь, на секунду замолк.
- И может тогда то твой прекрасный рог и отыщет мое старое сердце - уже полностью успокоившись, заключил он.
Единорог не знал, что думать. Этот старый зверь говорил то, чего не знал никто из стаи единорогов. Аэрэль не был даже уверен, что Извечные Змии, о которых упомянул дракон, являются зверьми идей. Но советы зверей не принесли ему ничего, кроме боли и обиды... Быть может, Змии мира знают то, чего не знают они...
- Что ж, старик... - решительно проговорил единорог - я согласен на твои условия. Если твои Извечные Змии, действительно знаю ответы на мои вопросы, и, узнав их, я пойму, что воля Вселенной заключается в твоей смерти, мой рог будет к твоим услугам.
Дракон удовлетворенно кивнул и грациозно спрыгнул на мостовую перед Аэрэлем.
- Нам предстоит долгий путь, жеребенок. Следуй за мной, и ты обретешь то, что ищешь - он насмешливо прищурился - будем надеяться, что ты не пожалеешь, обретя чего так хотел.
Глава 5. Путь в краю мира.
Дракон и единорог бок о бок пробирались по разрушенным улицам города. То там, то здесь дракон останавливался на широких площадях окруженных почерневшими развалинами людских жилищ и горестно вздыхал. Единорогу было непонятно, что хранитель жизни забыл в этом городе, почему он находился здесь? Зачем он охранял эти два старых трона? Кто такие Герхарт и Леония которых он упоминал? Мог ли хранитель жизни привязаться к людям? Или же он стал причиной их гибели? Может быть, об этом говорил старый дракон, когда сказал, что он лишь повелитель пепла. Но пока что дракон вел его к его цели, к возвращению в стадо. Поэтому единорог лишь семенил рядом, не говоря ничего, не уставая при этом поражаться невероятной красоте дракона. Наверное, в этом и есть суть жизни... Опасность, грация, невообразимая красота в каждой черточке... Дракон каждое мгновение был уже разным, не таким как за секунду до того, а как ужасен он был в своей ярости! Словно бушующее пламя взорвалось в драконе, когда Аэрэль сказал ему в лицо свои дерзкие слова. Старый ящер казалось, не обращал на единорога ни малейшего внимания. Он просто вел его вперед, ориентируясь в этих улочках, как будто он их знал всю свою жизнь. В конце концов, они вышли через городские врата, и там где закончилась мощеная булыжником дорога, виднелось колышущееся высокими стеблями разнотравья поле. Солнце было в зените и наполняло ярким светом пригибающиеся под ветром растения, которые волнами пряли к земле. Единорог непонимающе озирался пока дракон невозмутимо начал протаптывать себе дорогу через заросшее травой и цветами поле. Он совершенно не помнил ни этого поля, ни того как он попал сюда, обжигающий жар Королевы фениксов вытеснил на время весь его рассудок отдав тело во власть исступленной скачки по струнам материи. Но чернеющая фигура дракона быстро удалялась, и Аэрэль пустился рысью за ним.
Небеса совершенно бесстыжим образом не замечали той драмы и борьбы разворачивающейся в душе молодого единорога. Вокруг шумела трава, шуршали полевые грызуны, стрекотали кузнечики, и всё создавало неповторимую какофонию бурлящей жизни. Как Аэрэль мог раньше всего этого не замечать? Или это присутствие Хранителя Жизни пробудило всё вокруг и наполнило силой до того умирающие земли? Может не зря дракон покинул своё старое добровольное узилище?
- Почему ты не летишь? - спустя несколько часов глубоких раздумий спросил дракона Аэрэль - я ведь видел чудесный размах твоих крыльев. Их длинны и мощи хватило бы, чтобы нести тебя в воздушных потоках подобно стремительнейшему из соколов! Ты ведь верно чаще летал, чем бегал по этой неприветливой земле?
Дракон недовольно фыркнул.
- Мне лучше знать, когда и что делать, радужногривый юнец. За столетия мои крылья покрылись камнем, пеплом и сожалением. Мне никогда не взлететь с этой тяжестью в костях. То, что было вчера - уже не повторится завтра.
- Будь у меня твои крылейшие из крыльев, я бы никогда не спускался на землю - восторженно возразил Аэрэль - ты обязан разминать их каждый день, чтобы однажды взлететь и показать мне свой полёт!
- Каждому своё - недовольно отозвался дракон - у вас радужногривых есть ваш рог, и им ты можешь сплетать реальности как будто бы они были лишь клубком ниток, ждущим руки ткача...
- Но к чему все эти реальности, если в мире материи он может служить только для прерывания чьей-то жизни - горячо возразил единорог - своими чудесными крыльями ты можешь настолько больше!
- И сколько же жизней ты прервал, маленький жеребенок, что так уверенно рассуждаешь о вещах, которые выше твоего разумения? - покосился на единорога дракон - почему то ты не был так непоколебим, когда моё старое сердце оказалось под прицелом твоего рога.
- Защищая свою жизнь, я прерывал жизненные пути, чудесных прекрасных существ, обитателей Вечных болот - немного потерянно откликнулся Аэрэль - обладая крыльями, мне бы никогда не пришлось вредить никому.
Дракон ненадолго замолчал и когда, наконец, заговорил, голос его был полон задумчивости.
- Возможно, именно тебе бы это и удалось. Но мы драконы, используем эти крылья для того, чтобы охотиться и догонять добычу. Всё можно использовать для блага и всё можно использовать для разрушения. Может быть, если ты когда-нибудь станешь вожаком стада, ты сможешь направить их по другому пути.
- А что на счет твоей стаи? Почему ты не смог их направить по более мирному пути? - взъерепенился Аэрэль.
- Мы, драконы, знаем неудобную истину, которой так боятся все остальные... Мы приходим в этот мир одинокими и уходим из него одинокими. Хранители жизни не нуждаются в стае, ведь они знают, что ни начало пути, ни его конец от этого не изменятся. Но твои попытки сравнивать наши племена, крайне меня забавляют. Я один - и это делает меня свободным от любых мнений и законов. Возможно, будь у меня стая, то за моё отречение от своего пути, мои же сородичи уже давно растерзали бы меня, стараясь угодить нашей прекрасной Госпоже.
"Свобода ли это? - подумал про себя Аэрэль - или же страх быть отвергнутым за то, что у тебя есть своё отличное от других мнение" Он вспоминал о тех временах, когда изученные дневным бегом, жеребцы и кобылы, стада, устраивались под сенью вечных дубов на ночной отдых. Они сбивались в небольшие группки и тесно прижимались друг к другу, хотя, конечно же, на Рассветных лугах никогда не бывает холода. Существа идей делились друг с другом другим теплом. Теплом принятия и сообщества. Именно такими Аэрэль любил видеть своих братьев и сестер... Не могучими и непоколебимыми вершителями судеб и ревнителями баланса, но существами полными любви, понимания и красоты. Для них молодому единорогу было не лень, целый день видоизменять камешки на берегу Эфирного моря, чтобы вернувшись после забега, единороги могли пройти по мягкой рубиновой крошке, у кромки моря и, чтобы их сердца немного смягчились от этого зрелища. Тем больше вызывало негодование в душе юноши отражение тех изменений, которые всплесками накатывали на берег моря, доносясь эхом из мира материи. Чтобы сохранить баланс, нужно, что-то разрушить... Именно так звучала мантра единорогов в их слепом служении Вселенной.
Спутники надолго замолчали и лишь продолжали немного устало двигаться в сторону, которое внутреннее чутье Аэрэля ощущало как нечто неправильное. Что-то было не так. В той стороне не было ничего. Вернее там были Ничто. Оно пульсировало как, что-то вещественное, но им не являлось. Единорогу не хотелось идти к краю мира, к этому Ничто, которое он ощущал, но другого выхода у него не было.
Поле, заросшее травой и клевером, закончилось. На горизонте виднелась петляющая речушка, опоясывающая эти земли. За ней вдали виднелась горная гряда, и Аэрэль с удивлением почувствовал, что, у ее подножия раскинулось людское поселение. "Как люди могут не замечать этой бесконечной неправильности этих мест?" - думал единорог - "всё-таки люди, самые удивительные из созданий, в своей слепоте и в своей мимолетности"
- Люди, расширяют эту Вселенную - словно подслушав его мысли, произнес дракон - когда-то Трейтон-на-Скале, был лишь парой деревянных домов, в окружении из диких зверей и вековых деревьев, стоящих на самом краю мира. Первые поселенцы при желании даже могли найти разломы, через которые Извечные Змии, выползали под свет звезд. Конечно, ни один бы не уцелел, чтобы поведать историю этой встречи, но сам факт! Теперь же нам придется двигаться еще очень долго, чтобы дойти до тех мест, которые они находят безопасными для своих восхождений к поверхности. Мысли смертных раздражают мировых Змиев.
Закончив свою речь, дракон стремительно нырнул в воды реки, и прозрачная голубая вода сомкнулась за его спиной. Мгновением позже, мощным рывком Хранитель жизни вынырнул на противоположный берег, рассыпая вокруг брызги блестящих под солнцем капель. Омыв свою чешую, что была чернее ночи, дракон теперь сверкал как ограненный алмаз, каждая деталь его змеиного тела дышащая жизнью. Ни одно создание из виденных Аэрэлем не могло сравниться в своей красоте с черным драконом. Если бы у единорогов было понятие романтической любви, то Аэрэль бы верно решил, что он влюбляется в старого дракона. Какими же жалкими казались ему все попытки сотворить прекрасное и этим смягчить сердца своего племени, когда нужно было просто дать им на секунду увидеть, как нежится под солнцем величавый Хранитель жизни!
Но когда дракон отряхнулся, единорог вдруг осознал, что, несмотря на всю силу и грацию, которую показывал старый зверь, он выглядел изможденным. Будто гранитная плита лежала на его спине и крыльях, и дракон тратил всю свою мощь для того, чтобы ее нести.
- Тебе нужно подкрепиться - с внезапно нахлынувшей нежностью сказал дракону Аэрэль, легко проскакав по водной глади и присоединившись к спутнику - материальный мир подчинен законам, которые тебе прекрасно известны.
- Я уже говорил тебе, что я больше не Хранитель жизни - повернувшись к единорогу, дракон посмотрел ему прямо в глаза - я больше не вправе охотиться, и приводить в движение ее круговорот. Моя участь вечный голод и угасание.
Единорог протестующе помотал головой, но не стал возражать старому дракону. Его спутник был окован собою сотворенными цепями, и пока что Аэрэль не понимал, что же именно толкнуло дракона на этот путь. Как могло такое мудрое и полное жизни создание, перестать воспевать жизнь? На этот вопрос единорог обязательно получит ответ, так он решил для себя.
Тем временем горы становились всё ближе и ощущение, человеческого жилища усиливалось. Проходя узкими горными тропками, единорог легко и радостно перескакивая по осыпающимся камням, дракон вальяжно и основательно сотрясая землю своим шагом, спутники вышли к горному озеру с небольшим водопадом. Пока дракон, отдыхал на берегу, разминая затекшие крылья, Аэрэль поднял к вершине скалы, с которой обрушивался вниз горный холодный ручей. С вершины, единорог наконец-то увидел людское поселение, на краю обитаемого мира. Под закатными лучами, полнились тенями широкие улицы, на которых далеко, не подозревая о наблюдателе из мира идей, никуда не торопясь прохаживались горожане. Так мало у них времени, но они ведут себя, будто бессмертны - удивился Аэрэль. Вид умиротворенного человеческого городка, затронул, что-то в душе единорога. Он уже сталкивался с человеческой жестокостью и жадностью, с человеческой возвышенностью и достоинством, но никогда прежде он не видел человеческой жизни во всём ее многообразии и простоте. Вот старик сидит на лавочке у своего дома, во рту зажав дымящую трубку, а вот торговка деловито собирает свой прилавок, на ее лбу пот от завершающегося дня, проведенного в работе. Скучающая девушка в одном из окон, механически вышивает какой-то узор на платке, не замечая, что стежка уже давно ушла за положенные пределы.
Любовь к этому прекрасному миру затрубила набатом в ушах Аэрэля, легкие перестали довольствоваться тем количеством воздуха, которые он до того вдыхал и он в полном восторге встал на дыбы и прогарцевав несколько секунд мощно опустился на передние копыта на мощную скальную плиту. Реальность подернулась дымкой, и с оглушительным скрежетом скала раскололась пополам, заставив Аэрэля подобно волчку прыгать по осыпающимся камням, воды ручья изменив свое направление, теперь прыгали по новообразовавшимся расщелинам. Когда Аэрэль оказался на земле, он взглянул наверх, на разрушения, вызванные его неожиданным порывом, и увидел, как блестят под закатным солнцем золотые прожилки в сколе.
Встревоженный дракон, негодующе уставился на единорога.
- Глупый жеребенок... Ты продолжаешь творить изменения в материальности, не сознавая последствий. Тот металл, что ты видишь в скале, это золото... Металл, столь ценимый людьми, что жители этого поселения отныне будут вести за него долгие и кровопролитные войны.
- Разве ты не видишь, всей россыпи вероятностей, о великий мудрец? С этим чудесным солнечным металлом, этот город станет центром целого королевства... По его улочкам пройдутся величайшие мыслители и прекраснейшие из поэтов. Сюда будут съезжаться со всех окрестных деревень и люди смогут создать маленький кусочек мира идей! Разве шанс, что это произойдет не стоит того, чтобы за него сражаться? - горячо возразил Аэрэль.
- Ты видел слишком мало жизни, радужногривый жеребец - зло сказал дракон - люди всегда найдут способ, как выбрать худшую из возможных вероятностей. Они глупые, беспечные создания, которые не способны смотреть дальше, чем на мгновение вперед... Тебе не стоит верить в них и хватит уже воспевать красоту мира. Твоя цель - вернуться в стадо, понять пути Госпожи, стать одним из ее верных слуг, хранить Равновесие этого мира. Послушай же историю, которую вожаки стада верно никогда не рассказывали тебе, но которую превосходно помнят все старейшие звери мира идей. Когда-то весь наш мир находился в бесконечном, первозданном хаосе. Сверхновые звезды вспыхивали гирляндами на границах материи, ветра пустоты проносились по осколкам тверди, оставляя за собой равнины, состоящие из ничего, и все идеи еще не имели своих нынешних форм. Где-то там впервые и я обрел свое сознание. Случайное смешение идеи о жизни с пылью, оставшейся от взрыва звезды. Паутинами реальности соткались мои крылья, которые позволили мне оторваться от понятия притяжения и там, в небесах между мирами обрести своих братьев и сестер. И как только появились, оформились первые идеи - изменение, время, жизнь и смерть, чувство и красота, космический холод и жар - они вступили в безжалостную войну на истребление. Время растягивалось и сжималось, поглощая эоны лет и превращая их в миги, изменялось бытие, то окаменевая материей, то расплываясь пустотой, жар согревал и опалял, смерть переносила зверей в те края, из которых нет возврата, и где законы мироздания исчезают вовсе. Нам казалось, что кроме этой круговерти осознания и хаоса нет больше ничего. И тогда оказалось, что у мира, в котором мы живем, есть прекрасная, несравненная и безжалостная хозяйка. Спустя вечность, которой, конечно же, не существовало до рождения идеи времени, Вселенная сотворила вас, своих слуг... Ваш стремительный бег по струнам мира дал ему направление, форму, цель. Первые вожаки единорогов, конечно же, не чета нынешнему племени, сотканные из красок, которых нет и никогда не было, создали и огранили тот мир, что ты видишь вокруг. Война идей, закончилась безоговорочной капитуляцией хаоса, перед мощью копыт радужногривых. Вы изогнули спираль времени, сделав так, чтобы вечность теперь могла извиваться лишь в одном направлении, вы создали смесь холода и жара, что остановило бесконечный распад и кристаллизацию материи, жизнь и смерть начали чередовать друг друга как часы, а у каждого изменения появилась причина... Вот это и есть баланс, который вы так ревностно оберегаете. Теперь ты понимаешь, насколько больше ты в состоянии совершить? Насколько бессмысленны твои попытки воспевать прекрасное, суть мыльный пузырь, натянутый на водной глади Вселенной? Ты тратишь свои силы, творя радужную пленку вместо того, чтобы бросить в реальность камень и заставить ее изменяться безудержными волнами?
Аэрэль стоял посреди замирающего горного мира, ошарашенный безднами идей, открытых перед ним драконом. Но что-то было в его словах неправильное...
- Я видел отражения этих волн, про которые ты говоришь, в Эфирном море - горько проговорил единорог - зачем нужен этот баланс, если он есть мертвая закостенелость, в которой нет места новому? Ты говоришь, что единственное, что держит мир это равновесие, что до порядка, был хаос, в котором шла бесконечная война... Но если мы смогли сотворить столь многое, неужели мы не можем сотворить еще больше? Мир материи, мир людей, мир идей... Этого разделения быть не должно... Красота должна проникать связующей нитью через каждый из этих миров, выступая мостом, на котором будет строиться этот великолепный симбиоз. Вот во, что я верю, мудрейший из Хранителей жизни...
Дракон неверяще смотрел на Аэрэля. Его массивные ноздри негодующе вдыхали воздух и выдыхали обратно струйки горячего пара. Затем, злым, резким движением, дракон повернул свою змеиную голову в сторону обнаженных золотых залежей и выпустил струю первозданного пламени из своей глотки. Единорог потрясенно наблюдал, как под струей пламени, плавится камень и с шипением в одно мгновение испаряется вода.
Когда дракон закончил, на месте прекрасного водопада и мерцавшей россыпи золота, матово чернела лишь неподвижная зола... Прозрачное горное озеро было наполовину засыпано пеплом и его кипящие воды, помутнели до грязно-коричневого цвета. Дракон повернул свою голову к Аэрэлю.
- Идем... Сегодня мы будем двигаться ночью, чтобы побыстрее добраться до Извечных Змиев и, чтобы мы могли с тобой расстаться до того, как твоя глупость и невежество не расколет наш мир на осколки.
В глазах Аэрэля блестели слезы, но дракон не замечая этого, двинулся прочь от выжженной просеки. Расстроенному единорогу не оставалось ничего другого кроме как двигаться следом.
Глава 6. Сны в поле лазурной травы
Пройдя стороной от человеческого поселения, которое по воле дракона оказалось, лишено своего возможного величия ровно, как и кровопролитных войн, дракон и единорог продолжали свое движение к логову Извечных Змиев. После произошедшего между ними словно повисла незримая стена, и каждый не мог найти в себе сил и решимости первым ее разрушить. Аэрэль шел немного поодаль от дракона погруженный в собственные мысли, и лишь изредка вскидывал свой рог, задевая струны реальности и изменяя мир вокруг, то добавляя в пейзаж двойную радугу, которая останется застывшей в воздухе сквозь эоны, то добавляя в ночное небо звезды, которые будут виднеться на грани восприятия в любое время суток. Если дракон и замечал эти упрямые попытки единорога противиться его решению, то не подавал виду. Он был сама отрешенность и целеустремленность.
Когда солнце показалось из-за горизонта, дракон и единорог увидели впереди себя лазурную колышущуюся дымку, которая при приближении оказалась безграничным морем странной низкорослой травы, отсвечивающей насыщенной синевой.
- За Полями ночной травы, мы найдем разломы к обиталищу Извечных Змиев - наконец разрушил повисшее молчание дракон - идем радужногривый жеребенок. Наш совместный путь скоро подойдет к концу.
Трава оказалась жесткой и норовила изрезать ноги жеребца, поэтому Аэрэлю пришлось вновь нарастить на них защитный слой. От этого усилия, перед глазами слегка помутнилось, но жеребец списал это на усталость после ночного перехода. В полном молчании они прорывались через поле синей травы, останавливаясь лишь, когда изнеможение одолевало спутников. На четвертый день, небо затянули низко-висящие серые тучи, и с него полил непрекращающийся моросящий дождь. Намокнув, трава прижалась к земле и стала невероятной скользкой, что даже дракон со своими тяжелыми мощными лапами, и Аэрэль, повысивший шероховатость своих копыт до предела, не могли идти в привычном быстром темпе. Силы неумолимо покидали обоих, пока они медленно протаривали свой путь в скользкой недружелюбной траве. Аэрэля терзал непередаваемый холод, и он уже не мог достаточно сосредоточиться, чтобы согреть себя. Жеребец дрожал и стучал зубами от холода, но упрямо молчал, не желая признаваться старому дракону в своей слабости. Спустя полдня изнурительного похода, спутники увидели вдали, посреди поля небольшой холм с циклопических размеров черными камнями прислоненными друг к дружке в подобие дома.
- Переждем дождь здесь - веско проговорил дракон, все еще не глядя на единорога.
Подойдя к этим странным, непонятно откуда взявшимся скалам посреди безумного синего поля, дракон обвился вокруг одного из камней и, положив свою голову на каменный выступ, закрыл глаза. Аэрэль нашел, более ли менее сухую площадку под укрытием от дождя, и тоже закрыл глаза. Его колотила дрожь, и мир вокруг, то расплывался, то собирался обратно в чрезвычайно четкую картинку. Он чувствовал как падение каждой капли, этот непрекращающийся шум, барабанной дробью звучит прямо в его голове. Сгорая от жара, единорог провалился в спасительный сон.
Ему снилось, что он летит... Внизу расстилалась изумрудная гладь полей, перемежающаяся вкраплениями желтой пшеницы, и человеческих ферм. Спустя мгновение на краю картинки появился сверкающий несокрушимый замок, красно синие штандарты с изображение ощетинившегося черного дракона колыхались на ветру. Аэрэль резко спикировал на залитую солнцем площадь и мощно опустился на тяжелые плиты. Из каждого дома выбегали смеющиеся дети, которые тащили полные ведра холодной колодезной воды, которую они приняли выливать на чешую Аэрэля. Он нежился в горячем воздухе и с удовольствием подставлял свою длинную шею под щетки человеческих детенышей, которыми они полировали его черную чешую. В следующую секунду это мгновение безграничного счастья сменилось следующей картинкой.
Аэрэль мощно прорывался сквозь тяжелые облака, играясь и резвясь в потоках воздуха, управляя ими своими крыльями. Облака свивались в спирали, но люди внизу больше не хотели смотреть на прекрасные фигуры, выписываемые Аэрэлем в небесах. Своим чутким ухом он слышал беседы и слова, звучавшие в каждом доме - "Король болен... Три неурожайных года подряд... Набеги соседей происходят все чаще... Чем кормить семью". Аэрэль с горечью знал, что приземляться в черте города уже становится опасно. Противно ныл шрам от топора дровосека на нежном почти незащищенном брюхе, которое Аэрэль так любил подставлять под ухаживания горожан. Он приземлился во внутреннем дворе замка, почти задев крылом флигель одной из башен. Раньше он величаво входил через замковые ворота, но нынче они были закрыты и уже не распахивались при его появлении. Аэрэль прошел в открытые двери замкового зала, и устало опустился возле старого человека, сидевшего в задумчивости на троне, подставив свою огромную голову под руку короля. Его пальцы едва слышно опустились на костяной гребень Аэрэля.
- Это ты мой старый друг... - тихим полушепотом проговорил старый король - только ты остался рядом.
Он закашлялся, и вытер рот рукавом, злясь на себя за свою немощь.
- Рыцари... Те ушли, когда закончилось золото... Мудрецы и советники разбежались, когда появилась угроза вторжения соседа... Но ты как всегда рядом, дорогой друг - король нежно провел старческими пятнистыми пальцами по прикрытым чешуйками ушным раковинам Аэрэля - позаботься о Герхарте, мой друг... Меня не будет рядом, чтобы направить его и дать ему совет. Прошу...
Старик снова закашлялся, и дракон издал долгий печальный вздох, в котором смешалась скорбь и глубокая невыразимая любовь. Аэрэль закрыл глаза и провалился в следующее видение.
Тот же тронный зал освещенный множеством канделябров. На двух тронах бок о бок сидят статный молодой мужчина и прекрасная девушка с волосами цвета спелой пшеницы, в которых блестит искусная, словно сотканная из ледяных паутинок корона. Голова Аэрэля лежит под пальцами Герхарта, как когда-то лежала под рукой его отца. В центре зала, в окружении богато одетых вельмож ведет речь бородатый, крепкого телосложения мужчина с массивной золотой цепью на груди. Его красивое лицо искажено негодованием и злостью.
- Ваш ручной дракон, Ваше величество, в очередной раз разорил половину моих угодий! Я требую, чтобы его прогнали из королевства.
Герхарт непонимающе нахмурился.
- Барон, разве не защищал наш верный друг, ваши угодья от набегов варваров с Акрейских гор? Напомню Вам, что не будь его на защите наших рубежей, то пылали бы наши деревни и жители нашего королевства были бы проданы в рабство. Жители Ваших деревень! - король негодующе ткнул в барона пальцем.
- Защищая наши границы, Ваш ручной зверек, сжег десяток моих полей, Ваше величество! - продолжал распаляться барон - возможно, разграбь варвары пару деревень, ущерб для королевства был бы меньше. И это всё в период, когда в королевстве засуха и голод! От лица собрания мы требуем, чтобы Ваш дракон был хотя бы ограничен в передвижениях и его рацион урезан до минимума!
В зале поднялся одобрительный гул, который заставил короля встревожиться. Герхарт не ожидал, что у барона будет столько сторонников. Как же это не вовремя! Реформы, которые готовил еще его отец, практически приведены в действие, но для успешной реализации ему крайне необходима поддержка знати. Король испустил долгий вздох и медленно кивнул.
После этой картинки, которая почему-то вплавилась в сознание Аэрэля жгучим клеймом, дальше изображения начали расплываться... Единорог чувствовал непонимание, слышал извиняющийся шепот Герхарта, который говорил, что это всё временная мера, пока он не сможет накормить народ... И на его мощные чешуйчатые лапы легли стальные оковы, которые он мог разорвать одним движением, а над его крыльями сомкнулись камни подземелья, которые он мог разметать, просто расправив крылья. Дракон неподвижно лежал в темном, пахнущем плесенью зале и ждал...
Глава 7. То, что было и, то чего не было.
Аэрэль открыл глаза... Почему-то ему было очень тепло, и темно. Немного придя в себя, он увидел, что вокруг него, свернувшись кольцом и прижавшись мягкими, совсем не жесткими чешуйками, лежал старый дракон. Взгляд единорога уткнулся незащищенный, уязвимый бок дракона и в сознание внезапно вторглось уже знакомое желание извне - убить, прекратить, заставить страдать это предавшее Вселенную существо. Аэрэль задрожал всем телом в попытках справиться этим приступом и от этого движения дракон проснулся. Его шея повернулась к единорогу, и на Аэрэля уставился печальный и бесконечно мудрый взгляд лазурно-изумрудных глаз.
- Материальный мир убивает тебя, радужногривый жеребенок - медленно проговорил дракон - если ты не вернешься в мир идей, то вскоре станешь часть этого мира... Станешь смертным и слабым... И потеряешь осознание.
Единорог поежился. Потеря осознания, суть превращение в бессловесное животное, наполняло его непередаваемым ужасом. Но оставив саможалость на потом, единорог вопрошающе уставился на старого дракона.
- Я видел твои сны... Эти люди, которые заковали тебя... За это ты сжег их город?
Дракон отвернулся и снова издал долгий вздох.
- Я любил этих людей, которые заковали меня. Послушай же еще одну историю, маленький прекраснодушный друг. Когда-то давно могучий и гордый хранитель жизни, устал от жизни бесконечной череды охот и странствий и устроил свое логово на границе материального мира... Там он жил в уединении и спокойствии, не замечая изменений которые происходили вокруг. Те земли были наполнены страшными свирепыми зверьми, некоторые из которых были опасны даже для дракона, но я никогда не бежал от схватки. Единственное чего я не мог предвидеть это, что эти странные маленькие люди такие недолговечные и глупые, будут так стремительно расширять свою ведомую вселенную. И в один из дней, на вершине скалы, которую я привык называть домом, появились дома первых поселенцев. Маленькая семья, двое детей, помогавших родителям по хозяйству, старики и молодая пара. Я наблюдал за ними, не показывая себя, и со временем их жизнь стала моей жизнью. Я плакал и радовался вместе с ними их маленьким горестям и маленьким победам. Они были так непостоянны, так изменчивы... Нигде прежде я не встречал такой полноты и цельности жизненной энергии, чем та, что бурлила в людях. И из хранителя жизни вселенной я стал хранителем жизни множества вселенных. Ведь в каждом из них был целый мир.
Дракон на мгновение прервался и неверяще покачал головой, будто не веря своим словам.
- Я стал оберегать их от зверей и врагов, и со временем, пара домов, разрослась в деревню, а через пару столетий и в дивный город, которому дали название Трейтон-на-Скале. И вот я уже был хранителем целого королевства. Судьбы целого сонма этих существ, вились вокруг меня нескончаемым хороводом. Приходили захватчики и уходили ни с чем, пускаясь в бегство при одном виде моих смертоносных когтей. Но природа людей, это природа зверей. И когда зверь оказывается загнан в угол, он в панике откусит свою собственную лапу, лишь бы избежать капкана. Эти люди, которым я доверял и которых так любил, пленили меня в своем подземелье, из которого я мог вырваться в мгновение ока. Но я был пленен ими значительно раньше и значительно более крепко, чем могли позволить прочнейшие из цепей. Я потерялся в водовороте их жизней, их страсти и любви. И именно так я позволил им всем погибнуть. Потеряв интерес к жизни, выжидая пока молодой Герхарт восстановит королевство от засухи, я не обращал внимание ни на что происходившее вокруг.
Дракон надолго замолчал. Единорог затаив дыхание, ждал продолжения рассказа. Спустя несколько минут дракон собрался с мыслями и продолжил свой рассказ.
- В королевство вторгся враг... Город был осажден. Но в своей спеси, горожане решили, что у них достаточно провианта и доблестных защитников, чтобы победить в этой войне без моей помощи. Враг же был умен и подл, как присуще многим из людей. В ночь перед последним штурмом Трейтона-на-Скале, группа диверсантов разрушила свод моей темницы, в попытке избавиться от единственного шанса королевства на спасение. Конечно, жалкий обвал не мог повредить мне, но когда враг пошел на штурм, я оказался под завалом. Как бы я ни напрягался и не бился, слыша, как погибают жители моего города, как Герхарт мужественно отдает приказы защитникам, как катапульты огромными камнями ломают крепкие стены, я не успел вырваться из-под завала. К тому моменту, когда я освободился, захватчик уже праздновал победу на пепелище города.
В глазах дракона вспыхнуло застарелое кровожадное пламя, но тут же погасло, сменившись глубокой печалью.
- Я стоял перед ощетинившимся копьями и луками войском, которое застыло в ужасе, готовое цепляться за свои жизни с остервенелостью смертных... И понимал, что в произошедшем нет их вины. Я не стал множить горе. Я позволил им уйти. Я подарил последний приют Герхарту и Леонии на вершине той самой скалы, что стала колыбелью и местом гибели их королевства. И стал их вечным стражем... хранителем пепла...
Когда дракон закончил своей рассказ, Аэрэль внезапно понял, почему старый хранитель жизни так жестоко лишил людей, живших у подножья безымянной горы, их золотых залежей... Он оберегал не их, хотя конечно, судьбы людей были старому дракону не безразличны, что бы он ни твердил. Он оберегал Аэрэля от своей участи. Видеть, как люди превращают прекраснейшие из возможностей и идей в очередной виток насилия и жестокости. И в ту самую секунду Аэрэль всем сердцем полюбил старого дракона.
За пределами их сухого закутка продолжал лить моросящий дождь, прижимая синюю траву к земле. Двое лежали в молчании, два силуэта странных невозможных существ, слившиеся в одно. Единорог утешающе положил свою голову на лапу дракона, едва заметно коснувшись своим рогом его шеи, а дракон благодарно обвил шеей неприкрытую спину Аэрэля.
"Я счастлив, что я с тобой" - подумал единорог.
"Я счастлив, что рядом ты" - подумал старый дракон.
Глава 8. Выбор единорога.
Наутро дождь стих и над лазурным полем повисла легкая дымка тумана. Трава все еще робко делала попытки прижиматься к земле, но уже не была скользкой и непроходимой как прежде. Спутники покинули свое временное пристанище и с восстановленными силами двигались дальше. Единорога переполняла необыкновенная легкость, несмотря на то, что в словах дракона была правда, и он всё хуже ощущал свою связь с миром идей и Рассветными лугами. "Может быть, это не так уж плохо, остаться здесь с моим другом" - думал Аэрэль - "сколько чудес и невероятных открытий мы бы успели совершить, пока вес материального мира не прижал бы меня к земле". Но вслух конечно он это озвучивать не решался. В поступи дракона тоже появилась не присущая ему раньше игривость. Порой, задумавшись, он перескакивал овраги и на секунду расправлял свои могучие крылья, зависая в воздухе пока притяжение не бросало его обратно. К полудню так же резко как оно возникло, Поле ночной травы закончилось, и перед спутниками предстала безжизненная равнина без малейших признаков растительности. Земля была красноватого цвета и часто безо всяких на то причин вздыбливалась хищными клыками.
- Мы уже близко, маленький единорог - протянул дракон при виде красной почвы - завтра утром мы начнем наш спуск. Сегодня лучше будет заночевать подальше от разломов, через которые Змии выползают под звездный свет. Поговаривают, что процесс питания этих зверей отраженным светом звезд, может свести с ума даже существ из мира идей. Хотя, по правде говоря, я еще никогда не встречал идейного зверя, полностью при своем рассудке - дракон насмешливо покосился на единорога и тот понял, что дракон впервые за всё их путешествие, пошутил.
Неожиданно для себя единорог звонко расхохотался, и на секунду опешив, дракон вторил ему раскатистым хохотом. Вот так вот на краю мира, двое связанных общей целью, шли по местам, которые располагались на краю великого ничто, и от души смеялись... Звук, который вряд ли когда либо посещал эти земли, на мгновение вечности, свободно разливался над разломами и скалами красной земли.
- Что ты будешь делать, когда мы завершим наш путь? - спросил Аэрэль - ты ведь не вернешься в пустующий замок, о прекрасный Хранитель жизни? Мое сердце разорвется при мысли, что ты вновь станешь лишь стражем пустых залов!
Дракон на секунду закрыл глаза, как будто представляя, что будет дальше.
- Я бы нашел отважных людей, живущих на краю своей ведомой вселенной - наконец проговорил он - и стал бы их оберегать. Пожалуй, это путешествие показало мне, что ничто никогда не заканчивается. И даже когда ты, кажется, уже никогда не встанешь и не обретешь себя, наступает момент, когда в твою жизнь вторгается свет... - дракон покосился на белоснежную гриву единорога со странным выражением.
- Но давай сначала переживем встречу с Извечными Змиями, юный радужногривый.
- Как же хорошо ты придумал - обрадовался единорог - а я, когда стадо примет меня обратно, буду рассказывать им про всё, что я видел на своем пути... Все вероятности и все удивительные случайности, которые происходят, независимо от того ведет ли их чья-то воля или нет. И как мир материи на самом деле близок к миру идей. Как в мгновение жестокость людей, может преобразоваться в упоение и вдохновение! Как даже хранитель жизни, может отказаться от всей своей свободы и могущества, чтобы служить и оберегать, каждую мимолетную и простую искорку осознания.
Дракон посмотрел внимательно на единорога, но в этот раз решил промолчать. Конечно, во взгляде его на секунду мелькнуло то самое выражение, с которым он обычно напоминал единорогу про невозможность идти против велений их прекрасной и жестокой Госпожи, но сейчас во взгляде так же было и сомнение. Юный единорог заставил его сомневаться в том, что дракон знал так твердо и уверенно, и это наполняло его старую душу непонятным восторгом.
Спутники заночевали у очередной расщелины и ночью только яркие звезды, и далекий шипящий гул сопровождали их глубокий сон.
На следующий день, когда солнце уже находилось в зените, дракон и единорог вышли к огромному провалу в этой странной красной земле. Земля внутри разлома была выщерблена и осыпалась щебнем, и единорог понял, что это и есть следы Извечных Змиев. Решительно они начали свой спуск к владениям единственных существ способных дать ответы, которых так жаждал единорог.
Внутри очень быстро стало темно и дракону приходилось выпускать длинные струи пламени, которые ненадолго воспламеняли почву, чтобы хоть что-то разглядеть. Через пару часов пути, внутри тоннеля стало жарко и стены вокруг них начали пульсировать прожилками стекающей магмы. Было одновременно жарко и холодно, и это немного сбивало Аэрэля с толку. Край мира вобще был довольно странным местом и если бы не присутствие дракона, то у единорога никогда не хватило бы решимости и сил, чтобы совершить этот путь. Старый зверь же довольно тяжело дышал, и казалось вся усталость пройденной дороги только сейчас начала давить на него.
Впереди забрезжил такой же пульсирующий красный свет, и Аэрэль внезапно понял, что уже давно в его ушах нарастал непрекращающийся непрерывный рокот. Спустя несколько минут друзья вышли к гигантской пещере, что была явно в непосредственной близости к сердцу этого мира. Выщербленная земля теперь пестрела огромными туннелями, изо всех щелей щедрыми потоками вниз срывались раскаленные реки магмы, и грохот стал оглушающим. Приглядевшись, единорог начал различать движение, которое до этого он принимал всего лишь за осыпающиеся камни, насколько естественным и незаметным оно было. По стенам спускались вниз в магматические озера невероятных размеров чешуйчатые тела, которые двигаясь, своим трением о камни и создавали этот шум. Там где одно туловище ныряло вглубь, десять других вырывались наружу и в потрясающей симфонии, с одинаковой скоростью расползались по тоннелям, сжимая и круша земную твердь.
Как только дракон и единорог оказались на краю выступа этой гигантской пещеры, в движении Змиев появилась воля и направление. Теперь они все стремились к тому выступу, где находились спутники, спустя несколько долгих мгновений показались рептильные хищные морды Змиев, которые с бездумным и безразличным выражением начали оплетать всё окружающее пространство, оставляя лишь узкий островок спокойствия, где стояли Аэрэль со старым драконом. Гул затих, движение Змиев прекратилось, и над друзьями выросла змеиная морда, в бронзовой чешуе, в прорехах которой, копилась, пузырилась и застывала раскаленная магма, не доставляя, казалось обладателю чешуи ни малейших неудобств.
- Великий слуга Равновесия и старый Хранитель пепла - загрохотал в сознании единорога, вкрадчивый шепот, исходивший казалось из глотки каждого из Извечных Змиев - какое одновременно прекрасное и омерзительное зрелище... Чем, мы, заслужили такую честь и такое тяжкое оскорбление?
У единорога подкашивались ноги от страха и ошеломления, но собрав остатки мужества, он твердо встал на всех четырех копытах и взглянул в глаза вожаку Змиев.
- Моё стадо отправило меня в поисках мудрости в материальный мир! Я ищу у вас совета, как мне научиться слышать нашу прекрасную Госпожу!
- Мудрость постигается только в пути, юный слуга Равновесия - в шипении появились испытующие нотки - чтобы мы могли понять, готов ли ты к знанию, которое станет нетленным древесным углем в пламени твоей мудрости, скажи каким путём ты пришел к нам.
- На моей дороге, я встречал людей и зверей, и каждый показывал мне то, чего я прежде не знал - слова как будто сами рождались в голове Аэрэля и он был твердо уверен, что говорит именно то, что Змии жаждут услышать - Василиски одарили меня пониманием того, что не имеющему, что дать взамен, невозможно получать дары познания. Я пришел к ним пустым сосудом и просил наполнить меня. Но тогда бы у них стало меньше, а у меня стало больше. И это бы нарушило вселенский порядок.
- Сохранение энергии - довольно прошипели сотник змеиных глоток - когда где-то прибывает, откуда-то должно убывать. Мудры Василиски, Хранители Вечности... Они дали тебе дар, в котором не убыло у них, но и не прибыло у тебя. Равновесие соблюдено. Хороший урок, юный слуга нашей Госпожи.
- От жестокости людей, меня спасли прекрасные Птицы Поэзии. Одним этим спасением они подарили мне знание, что худшие из худших, имеют возможность измениться под воздействием идей и красоты. Из холода, может родиться жар... Из злобы, может родиться добро... Из черного, может появиться белое...
Петля змеиных тел на мгновение пришла в движение, пройдя синхронной волной удовольствия.