Аннотация: Не особенно добрая история, но без особенно плохого конца)
Едкий больничный запах, всю жизнь преследующий больных деток особо дотошных и суетливых мамашек. Ненавижу. Ненавижу его. Лекарства, лекарства, лекарства... нескончаемый поток таблеток, сиропов, аппаратов, трубок, скальпелей, однообразных палат и кабинетов, словно полученных при помощи ксерокса - всё это расплывается перед глазами и тает глубоко в подсознании. Просто не видеть ничего вокруг.
- У вас рак. Мне очень жаль.
Врач смотрит на меня ничего не выражающим взглядом из-под длинной русой копны волос, спадающей на глаза, и думает о чём-то своем. Может быть, у него дочка пошла в первый класс позавчера, может быть, он поссорился с женой, может быть, уже пишет в уме докторскую... Всё, что угодно, но не "мне очень жаль". Такие холодные голоса можно встретить только в больнице, когда вам объявляют неутешительный диагноз, либо в кабинете какого-нибудь чиновника, когда отвечают на просьбу о помощи очередному благотворительному фонду.
- Ну и... сколько мне осталось? - спрашиваю как можно небрежнее, чтобы не приведи случай, не выдернуть врача из его важной задумчивости полностью.
- Две недели. Увы, вы обратились к нам слишком поздно.
Я усмехаюсь себе под нос и, изобразив полный печали вздох, отказываюсь от бесполезной уже химиотерапии, чтобы побыть с семьёй. Которой у меня на самом деле нет. Доктор изображает на лице нечто, что легко спутать с пониманием, но в действительности... он всё ещё пишет диссертацию.
Ничто никогда не кажется тебе таким радостным, как в тот день, когда тебе сказали, что ты скоро умрёшь. Вроде и солнце становится ярче, и люди галдят оживлённей, и дворняжки лают с утроенным энтузиазмом. А ты смотришь на всё это в замедленной съёмке, как в окна, выходящие в другое измерение.
Стены многоэтажек давят на психику, а выхлопные газы душат невыносимым запахом, перебиваемым только привычным дымом сигареты. Теперь уже нет разницы, можно тратить все деньги только на эту отраву. Или не все...
Продавец в магазине оружия - высокая брюнетка со спортивной фигурой. На ней тёмно-коричневая футболка и потёртые серые джинсы, её длинные ногти выкрашены в чёрный цвет, а каблуки высоких кожаных сапог выстукивают нервный ритм на жёлтом кафеле пола под прилавком. Я смотрю на неё спокойно, выбираю пистолет. Я знаю, что здесь от меня не станут требовать документов. Здесь хотят, чтобы я поскорее выбрал и убрался восвояси. Девушка постоянно оглядывается на дверь, хотя в этом нет нужды, вход двойной и перед первым колокольчик, оповещающий о посетителе, которому после этого звона предстоит сделать ещё три шага по маленькому узенькому коридорчику, где ни за что не поместились бы двое.
- Этот, - наконец, решаю я.
Девушка вздыхает с явным облегчением, выдаёт подобие рассеянной улыбки и начинает заворачивать пистолет и две пачки патронов в плотную жёлтую бумагу. Я внимательно наблюдаю за этим процессом...
Подобия эмоций. Оглядись вокруг и ты увидишь лишь отраженье правды. Люди в футлярах, мечты без крыльев. Каждый укутан в ворох капустных листов. Убираешь один, второй, третий, десятый, сотый, а результат - маска. Человек прячется где-то там, внутри, под всей этой бесполезной шелухой... И в один неизбежный момент личность растворяется в своих статусах и ролях. На ней уже нет шелухи, она сама эта шелуха, эти капустные листы: убрать их все - и не останется ничего. Подобия эмоций - это подобия нас.
Мой начальник. Тёмные короткие волосы, упаковка из недорогого, но приятного глазу костюма в полосочку, рубашки и галстука. Зам зама заместителя кого-то там. По сути, у него в подчинении человек восемь. Так скажем, не ахти, какое количество. Однако и этого ему достаточно, чтобы чувствовать себя никак не меньше, чем Богом.
Миленькая секретарша с пошаливающей нервной системой часто проливает кофе, когда выходит заплаканная из кабинетика шефа. Она часто останавливается у зеркала, поправляет потёкший макияж, громко шмыгает носом и идёт переделывать напиток... или отправлять факс, если лимит ругани на сегодня уже исчерпан...
Мой начальник. Он всегда уходит из офиса первым. Его новенькая машинка стоит с торца здания. Мужчина открывает замок, садится за руль, и ему в висок упирается дуло моего пистолета. Он хочет что-то сказать, но только судорожно хватает ртом воздух. Следует выстрел. Да, совсем неплохо, что я всё-таки вернулся в магазин за глушителем...
Открываю бардачок, достаю упаковку влажных салфеток и старательно оттираю лицо и шею, затем прячу пистолет, выворачиваю куртку наизнанку и выхожу на улицу, снимаю перчатки и неаккуратно кидаю их прямо рядом с машиной.
Медленно иду по улице...
Что должен чувствовать человек, только что совершивший убийство?
Облегчение? Вину? Радость? Ужас? Что?
А я просто голоден, потому как ничего не ел с самого обеда вчерашнего дня...
Перламутровая вывеска: "Ресторан Жемчужина".
Захожу внутрь. Одна из тех незаметных личностей, которых обычно никогда не запоминают, помогает мне выбрать столик. Я не люблю сидеть у окна. Меня раздражают мелькающие за стеклом люди с их непроницаемо хмурыми взглядами и показной спешкой. Одиночество и тишина. Чуть приглушенный свет и обширное меню...
Я иду домой.
Я ничего не жду.
Меня практически ничто не заботит.
Всё-таки что-то в моём сознании не так. Где же хвалёный инстинкт самосохранения? Где крики и истерики? Где паника и отчаянные попытки выбраться?
А, впрочем... смысл? Я слишком долго жил? Ерунда. Слишком много видел? Ерунда...
Захожу в подъезд, проверяю почту... что за люди?...
Адвокат. Молодой и явно неопытный юноша только после института. Смотрит то с интересом, то нервно. Слушает внимательно, но не вмешивается.
Следователь. Невысокий, смуглый майор с чёрными, чуть тронутыми сединой, волосами и мутными карими глазами внимательно следит за каждым моим движением и задаёт вопросы...
- Зачем? Вы спрашиваете меня ЗАЧЕМ?! Меня всю жизнь держали в этих чёртовых рамках! Всю жизнь на меня давили! Всю жизнь говорили, что делать, куда идти, на что смотреть, как думать можно и как нельзя! Диктовали, кто я и что я, считали мои дни, играли с моей жизнью, играли В мою жизнь. Но... мой диагноз... а что мне терять? Можно сказать, что это дар. Мне предоставили великолепную возможность сделать то, что я захочу, избавиться хотя бы от частички того, что меня угнетает. У-нич-то-жить! Только не говорите мне, что если бы вы нашли лотерейный билет на полу рядом со столом своего начальника, а цифры оказались выигрышными, то отдали бы деньги. Мне можно позавидовать. Я сделал то, что хотел. И ничуть не жалею об этом.
Следователь и адвокат молча сидят ещё несколько минут. Затем, не сговариваясь, одновременно встают и выходят.
Меня продержали в отделении ещё пару часов, а затем отправили в больницу под конвоем, снова взяли анализы.
Я сижу на постели, прислушиваясь к своей затухающей боли, когда адвокат заходит в мою палату. Он отчего-то смотрит сочувственно и старательно подбирает слова.
- Что? - не выдерживаю я.
Адвокат переминается с ноги на ногу и на одном дыхании произносит:
- Теперь уже не знаю, можно ли считать эту новость радостной, но... у вас неожиданно началась ремиссия...