Он смотрел сверху на Париж. Марсово Поле с вытоптанной дорожкой в виде сердечка на зеленом фоне травы. Сена, петляющая по городу. Хотелось взлететь. Расправить крылья и парить над этим городом. Он прищурился, вглядываясь вдаль, и спросил:
-Можно?
-Отчего же нет, - ответили то ли сбоку, то ли сзади. Меланхоличный и хрипловатый голос продолжил:
-Лети, коли хочешь. Кто ж тебе помешает. Однако, абстрагируясь от действительности, хотел бы заметить, что слабое человеческое тело летит не так, как птицы, что парят над миром, а с нарастающим ускорением и, главное, перпендикулярно к земле, пока столкновение с ней не приводит к остановке в движении.
Мальчик в рубашке с коротким рукавом, джинсах и красных кедах, стоявший на третьем ярусе Эйфелевой Башни, просунул голову между прутьев ограничительной решетки.
-Однако не могу не заметить, что тело в данный момент неспособно пройти сквозь эту решетку и твои бесплодные попытки взлететь неосуществимы. Может, стоит оставить эту безумную затею и спуститься вниз обычным путем?
Мальчик нехотя вынул голову из решетки и повернулся. Стоявший за его спиной серый осёл смотрел в сторону, словно он тут не при чем.
-Асинарий, ну почему ты такой зануда? Неужели тебе не нравится Париж!
-Отчего же, нравится, - сказал осёл, медленно повернув морду и глядя влажными глазами на собеседника, - тем не менее, глубокомысленно размышляя о странной перманентности этого мира, хочу заметить, что эта Башня, как шаткое и ужасное сооружение, может именно сейчас упасть. И это приведет к незамедлительной смерти живых существ. А я еще так молод!
-Ты боишься?! - удивленно воскликнул мальчик. - Эта Башня стоит больше ста лет, и она ни в коем случае не упадет!
-Оно может быть и так, но стоит ли рисковать? - осёл переместился в направлении лестницы. - К тому же именно сегодня утром у меня было очень нехорошее предчувствие, если даже не сказать ужасное видение о том, что произойдет, если мы не спустимся вниз до девяти часов утра.
Асинарий смешно округлил глаза, из-за чего они превратились из мудро-грустных в глупо-безумные.
-Только не говори, что если мы через двадцать минут не спустимся вниз, Башня вместе с нами рухнет на землю, - улыбнулся мальчик.
-Ага, и уверенность в этом крепнет у меня с каждой секундой, - кивнул Асинарий.
-Ладно, пошли вниз, - усмехнулся мальчик и добавил, - оказывается, ты зануда и трус.
Они спустились по лестнице на второй ярус, сели в лифт и быстро съехали вниз. Ступив на асфальт, Асинарий живо побежал в сторону Марсова Поля. Добравшись до травы, осел стал спокойно щипать её.
-Ну, вот, ты опять меня обманул, - разочарованно сказал мальчик, подойдя к ослу, - вместо того, чтобы любоваться красотами Парижа, ты, как обычно, предпочитаешь набивать брюхо.
-Ты хотел сказать, что я предпочитаю утолять телесный голод, в то время как насыщать духовный голод мне незачем, ибо отсутствует место, куда надо складывать духовную пищу.
Асинарий хитро посмотрел на мальчика в ожидании, что тот скажет на этот выпад. Но мальчик не успел ничего сказать.
За их спинами раздался сильный скрежет. Они увидели, как одна из опор Эйфелевой Башни проседает. Ажурное железное сооружение медленно накренилось и ... застыло в этом положении. Множество людей, пришедших утром для того, чтобы подняться наверх, с криками стали разбегаться в разные стороны.
-Вот, о чем я и говорил, - пробормотал Асинарий, - а если бы мы были наверху, то Башня вместе с нами хряпнулась бы на землю. Помнишь, как в Пизе мы забрались на Башню?
Мальчик, глядя на покосившееся сооружение, вздохнул.
-Красивая Башня. Мне она понравилась.
Минут тридцать они смотрели, как полиция создает оцепление вокруг Эйфелевой Башни, как десятки зевак с видеокамерами и мобильными телефонами, приготовились запечатлеть момент падения Башни, как подъезжают кареты скорой помощи.
-Ладно, пошли, - сказал Амилиус, - я еще хотел посмотреть на Собор Парижской Богоматери.
Он отвернулся от Башни и пошел. Осёл неспешно двинулся за ним. Догнав и поравнявшись с мальчиком, он сказал:
-Собор - это хорошо, но не могу не обратить внимания на событие, что приключилось со мной во сне этой ночью. Когда мы с тобой шли под одним большим зданием, описать которое я сейчас не берусь, потому что во сне я шел, опустив голову, то сверху на нас упала ужасная каменная статуя, мгновенно превратив нас в лепешку. И, знаешь, Амилиус, как неловко находиться в раздавленном состоянии, какие странные ощущения в придавленном каменной тяжестью организме, я уж не говорю о некрасивых биологических массах, что выдавливаются наружу. Давай, Амилиус, близко не будем подходить к Собору Парижской Богоматери, а то мне кажется, что на нас сверху может упасть горгулья.
-Ты, Асинарий, зануда, трус и паникер, - сказал Амилиус, махнув рукой, - позитивнее надо смотреть на этот мир, радоваться каждому дню, проведенному под этим солнцем, восхищаться красотами тех мест, куда мы с тобой приходим. Да, бывают совпадения, но ведь не каждый день по несколько раз. Никакая горгулья на нас не упадет, нечего выдумывать. Давай-ка, я лучше поеду, чтобы ты меньше думал, а больше физически работал, а то от безделья всякие видения и случаются.
Мальчик остановился и ловко забрался на осла.
-Ну-ну, ты Бог, тебе виднее..., - чуть слышно пробормотал Асинарий и, не спеша, двинулся дальше.