Эх, хороший сегодня парок! Дышится легко, а пробирает аж до костей. Молодец, Лева! Отлично сделал. Как говорится, пар - всему голова. Вот, помнится, была у меня история, тоже с пара всё началось. Рассказать-то? Ну, а отчего ж и нет. Левушка, будь ласков, поставь чайничек.
Года три или четыре назад надумал я в цеху на фирме ремонт сделать: полы подлатать, стены освежить, провода перетянуть. Ну, а на время ремонта, чтобы процесс не останавливать, договорился в Балабино заброшенную котельную в аренду взять. Муниципалитет уже который год собирался там какое-то строительство затеять, поэтому котельная под снос шла. Так что аренда мне в сущие копейки встала. А домик вполне крепкий - пару-тройку месяцев перекантоваться самое то. Ну, порядок, конечно, навести надо было - мусор выкинуть, полы выровнять, трубы старые убрать.
Сантехник местный из ЖЭКа только рукой махнул - котельная та, говорит, давно уже от всех коммуникаций отключена, если что мешает - режьте нафиг смело. Ну, режьте - так режьте.
В общем, выстроил я в цеху узбеков своих, объявил им капиталистический субботник и отправил на выходные в Балабино - готовить помещения для переезда.
Мусор убрали довольно шустро, подогнали бетономешалку, кинули стяжку на пол. Через день, когда бетон взялся, стали трубы убирать.
Я в тот день на даче был. Звонит мне Петрович - завхоз наш - так, мол, и так, Владимир Палыч, на объекте - ЧП: трубу рвануло. Как рвануло? Куда рвануло? Они ж отключены все! Все, да не все, выходит.
Я - руки в ноги и в Балабино. Котельная - что твоя парилка. Узбеки все грязные как кочегары, Петрович матерится чище боцмана. Оказалось, когда начали резать старые трубы, из одной как хлестануло паром! Никого не обварило просто чудом.
Хватаю, значит, в ЖЭКе этого горе-сантехника за бейцим и говорю ему ласково так:
- Что ж ты, нехороший человек, делаешь?
Нехороший человек пытается изобразить хамелеона и цветом лица затеряться на свежей побелке.
- Ты же, - продолжаю я нежно, - бастард неквалифицированный, чуть мне человека инвалидом не сделал. Хорошего, в отличие от тебя, человека - заметь!
Бастард валяется в ногах и единственной мамой клянется, что труба - не его. Дескать, такие трубы вообще в жилкомхозе не применяются. Даже нормы какие-то притащил, чертежами трясет. Отмазывается, одним словом.
По всему выходит - не виноват лишенец тот. Труба ничейной оказалась. Бесхозной. Труба - есть. Пар в ней - есть. А хозяина - нету. И, что интересно, нет по соседству никаких предприятий откуда эта труба идти может. Железная дорога есть, гаражи какие-то и всё.
В общем, отпустил я этого убийцу кроликов с миром. Петрович, правда, у него "в компенсацию" с десяток списанных паровых батарей выцыганил. Завхоз у меня - мужик хозяйственный, за дело радеет, чужого не упустит.
- А что, - говорит, - греться-то надо как-то. На дворе, чай, не май месяц. А у нас тут - пар халявный. Грех не попользоваться.
А и то верно. Батареи поставили, от паропровода бесхозного отводку сделали. Красота!
Не успели с одним разобраться - другое подпирает. По электричеству выделенки не хватает. Станки у меня прожорливые, а кабелю - сто лет в обед. Если на него хотя б половину потребной мощности пустить, тут же в гости дядюшка Кирдык наведается. Электрики говорили, что где-то рядом резервный кабель шел. Но то ли его бомжики местные на цветной металлолом извели, то ли на плане начертили, а проложить сэкономили. Одним словом, найти его следопытам жэковским даже за обещанные бутылки не удалось.
Одно осталось - воздушку кидать. Неохота, а что делать? Тут смотрю - Петрович откуда-то старый электромотор тащит. На станине, здоровый такой.
- Не журись, Палыч, - кричит мне завхоз, - ща всё сделаем!
Ну, Петрович! Ну, кулибин! Сделал еще один отвод от паропровода, вварил туда крыльчатку, соединил ее с валом притащенного двигателя и получил самую настоящую мини-электростанцию.
- Ну, голова! - говорю. - У тебя же фамилия не Яблочков, вроде?
А он только улыбается смущенно, но видно - доволен как кот, облопавшийся сметаны:
- Да я ж, - говорит, - Владимир Палыч, всегда готов. Вы же знаете...
Короче, станки перевезли, от петровического генератора запитали - всё путем. Станки трудятся, пчелки мои среднеазиатские жужжат, в цеху ремонт идет полным ходом. В общем, нормальный рабочий процесс.
Но через некоторое время стал я замечать, что Петрович какой-то задумчивый ходит. Притащил в свою каптерку книжек пачку, после работы сидит, читает, пишет что-то.
Вызываю я его:
- Чего такой смурной, боец? - говорю. - Али служба не мила, али пенсия мала, али в пушке обнаружил повреждение ствола?
- Да нет, - отвечает. - Я, Владимир Палыч, думаю как бы еще этот наш пар для дела приспособить. Вот, хочу попробовать битум на бензин перегнать.
- Чего-чего? - хохотнул я. - Битум на бензин? Ну ты, алхимик, блин, даешь! Опилки на самогон - это б я еще понял, дело известное. Но битум на бензин?!
Петрович, кажется, даже обиделся слегка. Но потом объяснил. Оказывается, и битум, и гудрон, и бензин состоят из одного и того же угля и водорода. Разница только в том, что в молекуле гудрона углеродов штук двадцать, а в бензине - всего пять-шесть. И ежели, к примеру, молекулу битума порезать на четыре или пять частей, то получится очень даже бензин. О, как!
А способов такой порезки, говорит кулибин мой, дофига. Вот только энергии при этом надо столько, что бензин будет даже не золотой, а - брильянтовый.
И, оказывается, в прошлой жизни, когда Петрович высиживал яйца в своем НИИ, он как раз занимался каталитическим крекингом, то есть искал способы, чтобы из асфальта получать керосин. Ну, или наоборот.
- И как? - говорю. - Выходит каменный цветок?
- Пока не особо, - вздыхает. - Пар-то из трубы холодный идет - градусов двести всего. А для крекинга нужно минимум полтыщи.
- Значит - дохлый номер?
- Не совсем, - задумчиво говорит Петрович. - Если подобрать катализатор правильный, то и на двухстах градусах процесс пойти может.
- Ну, трудись, - говорю, - Менделеев ты наш. Когда нобелевскую премию вручать будут, на банкет не забудь позвать.
Недели через три Петрович соорудил помесь мясорубки с самогонным аппаратом и принялся ставить эксперименты.
То из его каптерки серой попахивает, то плесенью тянет, то яйцами тухлыми подванивает. Узбеки мои на завхоза с какой-то опаской поглядывать начали.
- Петрович, - шуткую, - лет триста назад тебя бы уже на костер отправили за колдовство. А я - человек гуманный. Если ты мне тут пожар устроишь, я тебя всего лишь на мальтийский крест порву. Как грелку. Смотри мне!
- Да вы что, Владимир Палыч! - отмахивается. - Разве я не понимаю? Порядки знаю, не беспокойтесь.
Исхудал, с лица даже взбледнул слегка, в глазах нездоровый блеск появился. Пропадает человек! А в цеху ремонт уже к концу движется, и мне завхоз нужен, а не тень принца датского. Ну и как-то вечерком булькнул я в его мясорубку литра три бензина.
Приезжаю на следующий день - летит, орел. Глаза горят, клювом щелкает. В лапах тащит банку с какой-то желтой мутью.
- Это что за утренний анализ мочи? - киваю на банку.
- Получилось, Палыч! - захлебывается от радости. - Соляра пошла!
Конечно, думаю, пошла, коли натуральный девяносто восьмой бензин в гудроне разболтать. Хорошо хоть соляра получилась, а не хрень какая-нибудь несъедобная.
- Ну и чудненько, - ласково, как больному, говорю ему. - Всё получилось, Петрович, пора просыпаться. У нас тут ремонт заканчивается, переезд скоро.
- Нет, ты не понимаешь, Палыч. Это же переворот! Прорыв в науке!
- Так, боец, - рявкаю я. - Рот закрыть, стоять смирно, слушать сюда. Сейчас идешь, разбираешь свой самогонный аппарат и начинаешь готовить объект к переезду с последующей консервацией и сдачей по команде. Вопросы есть? Выполнять!
- Но как же, Владимир Павлыч? А наука? Перспективы? Ну, хоть недельку еще...
В общем, дал я этому нобелю еще три дня для, как он сказанул, "проведения завершающей фазы эксперимента". Ладно, думаю, чем бы дитя не тешилось, как говорится, лишь бы не руками. Куплю я, в конце концов, этому менделееву дитятку бочку солярки, чтобы не плакало.
А через два дня на дачу ко мне приезжает Коля Селиверстов - заместитель мой.
- Кажется, Палыч, проблема у нас.
Ох, и не люблю я это "кажется". Прямо натуральная аллергия на словечко.
- Крестись, коли кажется, - мрачно замечаю я. - Давай, докладывай.
Картина рисуется и впрямь тревожная. Намедни Петрович позвонил заму моему и, сказавшись больным, отпросился побюллетенить денек-другой. А сегодня Кольке надо было уточнить чего-то, он и набрал Петровичу на трубку. Подошла супруга и говорит, что муж, де, на работу ушел, а с сотового, наверное, переадресовку на домашний забыл снять.
- Давно ушел-то? - интересуется Колька, прикидывая где половчее перехватить завхоза.
- Так со вчера еще, - отвечает. - Он вечером позвонил, сказал, что у вас там аврал какой-то, вот он на работе и заночует.
- Ага, понятно, - говорит Николай. - Это он в Балабино, небось, застрял. Переезд на носу, работы невпроворот.
Зам у меня парень учёный, знает, что перебдеть - оно завсегда лучше, чем наоборот. В Балабино на объекте, конечно же, Петровича ни вчера, ни сегодня не видели. Загулял мужик? Очень это на завхоза нашего не похоже. Он ведь даже на днях рождениях на фирме не пил почти, всё домой торопился.
Опель Петровича обнаружился на выезде из Балабино. Проверили - всё в порядке, на ходу автомобиль. Такое впечатление, что Петрович почему-то пересел в другую машину и - пропал.
- В общем, - закруглился Селиверстов, - заскочил я на всякий случай в Серый дом к Михайлову, он по сводкам пробил - ничего. И на станцию заехал, по билетам проверил - тоже пусто. Испарился мужик.
- Так, - говорю, - очень хорошо! Просто замечательно! Доигрался Петрович. Лавуазье, блин, пальцем деланный!
Дело-то, в принципе, ясное. Если не загулял завхоз, и не сдернул куда-нибудь к друзьям, то попал как кур в ощип. И ощипывают сейчас с него информацию в каком-нибудь симпатичном подвальчике. И расспрашивают его уж наверняка не о сметах на ремонт. И хорошо, если без помощи электробытовых приборов. А то ведь много развелось умельцев за паяльники с утюгами хвататься.
На меня наезжать уже давно в наших палестинах желающих не осталось. Значит, положил кто-то глаз на изобретательство химика этого, Бойля, блин, с братом его Мариоттом. А кто же это у нас, интересно, любознательный такой? Кому же это мечта о своем маленьком свечном заводике спать не дает, а?
В общем-то, выбор не большой. Раз в Сером доме не в курсе, остаются как раз таки подопечные этого Серого дома. Пойдем по порядку.
Насколько я помню, гражданин Пузырев где-то загорает. Может и на югах - нам это сейчас не интересно, равно как и сам этот господин, больше известный погонялом Пузырь. Его архаровцы в отсутствие папика инициативу проявлять не приучены.
Следующим по списку - колоритная личность, Зяма Меченый. Мужик битый, осторожный. На авантюры не падкий. Собственно, поэтому еще и живой.
Третья, наиболее вероятная, кандидатура - Вадик Лещ. Эх, Вадик, Вадик. Мало я, видать, тебе в юности морду бил, уму-разуму учил. Стал ты солидным бизнесменом, во власть вышел, в мэрии заседаешь, а всё такой же жадный и, что главное, глупый. И ведь даже говорить с тобой бесполезно: всех по себе меряешь, подлости ожидаешь. Ну ладно, Вадюля, пора, значит, напомнить тебе, как на меня, Володю Копылова, пасть разевать.
Что ж, говорю себе, отставить лирику, пора работать.
Итак, какая-то птичка-дятел чирикнула лещевским бойцам, что Петрович приноровился соляру из битума гнать. Кто у меня там в Балабино шарахался? Узбеков в расчет можно не брать, сам Петрович, да Колька. Ну и водилы, которые продукцию вывозили.
- Коленька, набери в офис, проверь по путевым листам, чьи были рейсы в Балабино вчера-позавчера.
Дальше. Петровича заставили позвонить домой и на работу. Что это значит? Во-первых, боятся, что его начнут искать (и правильно боятся, кстати говоря; я с них, гадов, шкуру живьем спущу). Во-вторых, пытаются обтяпать дельце втихаря. Развести, так сказать, лоха втемную. Меня, то есть. Тоже понятно. Если только я что-нибудь заподозрю, не говоря уже о прямом наезде, то, как говорится, мертвым позавидуют живые. Репутация у меня, слава богу, достойная. А как можно заставить Петровича играть на их стороне? С какого крючка он не соскочит? Вот именно - семья. Жена и ребенок. Дочка, кажется. Да, точно - девочка.
- Коля, у Петровича ребенку сколько? Школьница еще? Пошли-ка ты кого-нибудь из своих орлов к нему домой, скажи, мол, Владимир Палыч в гости на дачу на пару дней приглашает. Пусть привезут жену с дочкой сюда. А дома на телефон автоответчик поставь, если еще нет.
Итак, исчез завхоз вчера, значит сегодня наших обидчиков время уже поджимает. Если так, то не сегодня-завтра надо ждать гостей. И встречу им подготовить по высшему разряду.
Что им нужно - понятно: установка эта перегонная, да сам Петрович. Ну, завхоза вы у меня хрен получите, а прибор... Что ж, бог с тобой, золотая рыбка, будь по-твоему. Только смотри, не подавись. Как бы этот червячок не оказался не про твою пасть.
Да, Вадик, жаден ты не в меру. Миллионами воруешь, а за копейку удавишься. Ну что ж, как говорится, жадность фраера погубит.
- Так, Николай. На работе скажи, что я завтра в Балабино буду, пусть приберутся на объекте. Да проследи, чтобы до гаража эта новость дошла. А сейчас открывай блокнот, пиши что и как надо сделать.
На другой день приезжаю в Балабино - вот они, родимые. Уже поджидают, топчутся. Ну, думаю, подлещики, плывите к папочке. Сейчас я вас жрать буду.
Цивильные, в костюмах, при галстуках - всё чин чинарем. Один долговязый, сутулый. Другой - напротив - маленький и круглый, что колобок. Я только глаза их - наглые, хозяйские - увидел, сразу понятно стало - или братки пожаловали, или одно из двух.
- День добрый, господа, - говорю. - Чем могу быть полезен?
- Здравствуйте, господин Копылов, - отвечает длинный. - Вопрос один обсудить надо.
- Очень хорошо, - говорю. - А от кого, поинтересуюсь, представляться изволите?
- Я - Иванов Сергей Иванович, помощник замглавы районной администрации. А это, - долговязый кивает на колобка, - заместитель мой.
- Это какого же замглавы помощник? - пускаю я дурочку на пробу. - Зимина что ли?
- Ах, Вадима Сергеевича! - расплываюсь я в улыбке. - Как же, как же! Знаем, знаем! Вадим Сергеевич - человек серьезный, дело с ним иметь - одно удовольствие.
А не иметь, добавляю я про себя, совсем другое удовольствие, причем гораздо большее. Значит, все-таки Вадик у меня завхоза умыкнул. Ну, как говорится, и аз воздам.
- И чем же я заинтересовал господина Лещинского? Если продукция моя нужна, так это мы с превеликим удовольствием, - продолжаю валять ваньку. - Можно разовую поставку организовать, а можно и долгосрочный контракт подписать.
- Да нет, - чуть заметно морщится Сергей Иваныч, - продукция ваша Вадиму Сергеевичу ни к чему. А вот аппарат один - очень даже интересует.
- Это что ж за аппарат такой? - непонимающе поднимаю брови. - Станки мои - вот стоят. А других аппаратов тут вроде бы нету.
- А вот у нас, Владимир Павлович, другая информация имеется, - пытается дружелюбно улыбнуться длинный. - Есть информация, что вы тут производство горюче-смазочных материалов наладили.
- Ого! - почти искренне удивляюсь я. - Хорошо, однако, у Вадима Сергеевича сбор информации поставлен. Это вы, скорее всего, про эксперименты завхоза моего толкуете.
Сергей Иванович улыбается тонкогубо, колобок из-за его спины кивает часто-часто.
- Да только ничем не могу помочь, господа, - рублю я. - Еще позавчера я приказал Игорю Петровичу прикрыть эту лавочку и убрать с территории все приборы и реактивы.
Голуби эти сизые встревожено переглядываются, толстый открывает рот, но я опережаю:
- Впрочем, давайте пройдем посмотрим.
И, не дожидаясь ответа, направляюсь в сторону завхозовой каптерки. За спиной слышу бодрое топотание моих гостей. В каптерке останавливаюсь на пороге и изумленно таращу глаза.
- Ну, блин, - с чувством выдыхаю я. - Что за мать его так-перетак разэдак?!
Картина, надо заметить, достойна кисти какого-нибудь художника эпохи развитого соцреализма. Утро, так сказать, на нефтеперегонном заводе. В громадной бочке, опутанной сетью труб, трубочек и змеевиков, пузырится черная масса, распространяя нестерпимое благоухание. Через широкий раструб эта навозно-битумная жижа стекает в блестящий бак, откуда доносится утробное шкворчание. И уже из этого бака во вторую бочку льется мутная струйка поносно-желтоватого цвета. Дополняет это апокалиптическое великолепие куча асфальта с воткнутой в нее совковой лопатой.
- Та-ак, - зловеще тяну я, - зашибися!
Из-за моей спины выныривает колобок, бросается к бочке с "готовым продуктом" и обнюхивает ее, что твоя борзая. Только что на зуб не пробует.
- Всё верно, Сергей Иваныч, - блеет колобок, - солярка! Самая настоящая!
Я даже фыркнул про себя. Тоже мне, эксперта нашли! "Настоящая солярка". Чистый семьдесят шестой бензин, между прочим!
- Селиверстов! - поднатужившись, реву я, перекрывая гул работающих станков. Краем глаза замечаю присевшего от неожиданности колобка. Материализовавшемуся через миг Кольке тычу пальцем в каптерку:
- Это что такое?
- Так ведь... это... - мнется Коля.
- Что? Это? Такое? - разгоняющимся паровозом начинаю яриться я. Коля вытягивается в струнку, ест глазами начальство:
- Не могу знать, Владимир Палыч!
- Я тебе покажу "не могу знать"! Где этот сучий потрох, менделеев гребаный? Почему эта хрень не на помойке еще? Одембелели совсем, нюх потеряли? Отвечать, тебя спрашивают!
- Так ведь, Владимир Палыч, болеет он.
- Молчать, когда с тобой разговаривают! Волю взяли! Химики, блин, мать вашу через коромысло! - ору я вдохновенно. - Пожар мне тут решили устроить, да? Спалить всё к чертям свинячим? Я тебе змеевик этот щас на хрен намотаю и узлом завяжу! Я тебя самого на соляру перегоню, гнида казематная! Где этот самоделкин долбаный, тебя спрашиваю? Да меня не колышет, где он там ласты парит! Чтоб через десять минут тут был! Что значит "не успеешь"? Выполнять, тебе приказано! Михайлову в Серый дом звони, пусть наряд вышлет, под мигалками привезет. Что мне тебя, учить еще надо? Десять минут, время пошло. Бегом, твою мать!
Селиверстова как ветром сдуло. Эх, хорошо вызверился, душевно! Даже самого почти проняло. Вот и долговязый, смотрю, шепнул что-то колобку и тот - бочком, бочком и за дверь вслед за Колей, как ошпаренный.
- Круто вы с ними! - это долговязый голос подает. Я резко разворачиваюсь к нему, смотрю пару мгновений непонимающе - мол, кто это тут - потом беру его за пуговицу, заглядываю в глаза и проникновенно говорю:
- Сергей Иванович, любезный, вы ведь, скорее всего, никогда не видели горящий БРДМ? Так вот, смею доложить, зрелище это очень прочно и очень надолго вселяет искреннее почтение к правилам пожарной безопасности, - я отпускаю пуговицу и замечаю у длинного непроизвольный вздох облегчения. - Пока я здесь, никакой самопальной мерзости на вверенной мне территории не будет, - отрезаю я.
- Ну, мерзость не мерзость, а работает вроде бы, - пытается осторожно возразить долговязый. - Да и помещение, кажется, вы скоро собираетесь освобождать?
- Да, - говорю безразлично, думая о чем-то своем, - недельки через две-три буду съезжать.
- Как "через три недели"? - не скрывает разочарования длинный. - У вас же в цеху ремонт уже закончен.
Э, парень, думаю я, это кто ж тебя, дурик, помощником назначил? У меня-то ремонт закончен, а тебе откуда об этом знать?
- Ну, ремонт ремонтом, - говорю я, - а тут, видите, завхоз заболел. Без него - какой переезд? Да и месяц уже начался, аренду мне всё равно целиком платить, так что торопиться некуда. Один только погрузчик заказать - по нынешним временам неделя уйдет. Да и камазы я полностью с развозок снять не могу, так что переезжать мы долго будем.
- Ну, это как раз не проблема, - как ребенок радуется долговязый. - Передачу помещений мы можем задним числом в ЖЭКе завизировать, так что с арендой вопросов не возникнет. Да и с переездом поможем, меня Вадим Сергеевич уполномочил. Сейчас в РСУ один звоночек - и через час кран у вас будет. И грузовиками обеспечим. Четырех бортов хватит? В порядке, так сказать, корпоративной помощи.
Эх, козлик, даже интересно стало, чего там Петрович насвистел, что у вас такие нолики в глазах запрыгали? Или и впрямь боитесь, как бы я на завхозову каптерку узбеков с кувалдометрами сгоряча не напустил?
- Ну, четырех-то бортов хватит, - с сомнением говорю я, - если по паре рейсов сделать. А демонтировать кто будет? Я без Петровича станки разбирать не пущу. Себе дороже.
- Да привезут сейчас вашего Петровича, - начинает терять терпение подлещик и тут же прокалывается.
- Кто привезет? - сразу закидываю удочку.
- Ну, вы же заместителя своего за ним послали, он и привезет, надеюсь.
А ловко выкручивается, стервец! Даже глазом не моргнул!
- Ну, раз у вас так все хорошо организовано, - произношу демонстративно добродушно, - то грех не воспользоваться. Экономия, опять же.
- Ну, вот и славно, вот и хорошо. А об аппаратике том, Владимир Павлович, не извольте беспокоиться. Мы с ним сами разберемся, это теперь наша головная боль.
- Да уж, теперь сами смотрите. Хотя, конечно, - доверительно говорю я, - на вашем месте выкинул бы я его от греха подальше.
- Ну, к счастью, вы не на нашем месте... О, а вот и больной ваш, - лыбится Сергей Иванович.
Ах ты скотина, думаю. Это когда же ты с ним познакомиться успел? Или меня совсем уже за идиота держишь? Но Петрович - вот он, чапает, прихрамывая. У меня от облегчения аж в носу защипало.
- Вызывали, Владимир Павлович? - а сам глаза прячет.
Эк тебя перекосило, болезного. Хорошо же тебя расспрашивали, видать. Вон, кажется, ребра до сих пор болят. Ну, гаденыши лещевские, за все расплатитесь!
- Да, Игорь Петрович, вызывал. О нарушении моих распоряжений поговорим позже, а сейчас вынужден просить вас, несмотря на самочувствие, в срочном порядке организовать демонтаж станков и переезд в старый цех. Погрузчик и транспорт будут через час. Через час? - строго смотрю на кивающего длинного. - Мы с Сергеем Ивановичем сейчас едем оформлять документы о сдаче-приемке помещения, а в восемнадцать ноль-ноль - жду вас на доклад. Приступайте, Игорь Петрович.
Вечером под селиверстовским конвоем вваливается ко мне в кабинет Петрович и чуть не с порога в ноги бухается:
- Не казни, Владимир Палыч! Я же не хотел... А они... У меня ведь - жена, дочка... Что будет-то?..
И чуть не плачет мужик. Я смотрю на него с прищуром:
- Дурак ты, Петрович, - говорю. - Вроде и умом тебя бог не обделил, и руки растут откуда надо, но - дурак. Давно уж понять должен был - Володя Копылов своих не бросает. Никогда. Ни при каких условиях.
Смотрю, Петрович слезу пустил.
- Ладно, - говорю, - садись, бери ручку, пиши.
Лишенец этот плюхается на стул, ручку хватает, смотрит преданно:
- А что писать-то?
- Заявление пиши. На мое имя. "Прошу предоставить отпуск за свой счет по семейным обстоятельствам". Число, подпись. Да не сегодняшнее число, дурилка картонная, неделю назад отсчитай. Так, все правильно. Держи - здесь твоя зарплата за три месяца вперед и отпускные, загранпаспорта на тебя и жену с дочкой, билеты. Коля тебя отвезет в аэропорт, по дороге проинструктирует. Лиза твоя с девочкой уже там. Привет им передавай. Ну, как говорится, не поминай лихом, менделеев...
Вот, в общем, и вся история. На следующую ночь бывшая котельная в Балабино полыхнула, как говорится, синим пламенем. По правде признаться, какого цвета там пламя было - врать не буду, не видел. Но рвануло так, что и сносить здание не пришлось - только мусор вывезти. Жертв, к счастью, не было - ночь всё же.
Почему взорвалось? Да потому что агрегатом, который на плечах размещается, еще иногда и думать надо, а не только есть в него. Конечно, когда в глазах нолики прыгают, а в ушах шелест нефтебаксов стоит, еще и думать - оно сложно. Хватай больше, кидай дальше! А то, что в заботливо приготовленной куче асфальта черти что намешано - это уже мелочи. Битум там есть? Грузи давай! Вот же она - льется жидкая валюта, булькает в бочке!
Химия - дама капризная. И даже совершенно безобидные шутки в ее адрес иногда чреваты шутнику, как говорится, боком. Взять, к примеру, самый обычный водород. Ни запаха, ни вкуса, абсолютно безвреден. А в смеси с воздухом получается что? Правильно - гремучая смесь. И уже достаточно одной искры для большого бабаха. Ну а если, скажем, туда еще и аммиака добавить - что будет? Тоже верно - будет вонять. Но недолго. Потому что в присутствии аммиака водород начинает активно соединяться с кремнием, а выделяемый при этом газ - силан - в сравнении с гремучей смесью, что гаубичный снаряд перед новогодней хлопушкой. Тут уже и искры не надо, потому что силан имеет одно прелестное свойство: на воздухе он самовоспламеняется.
Днем-то, когда народ шастает, двери нараспашку и вытяжка работает - ничего страшного. А вот ночью, когда свет выключен и вентиляторы тоже обесточены... Ну а бочка-другая бензина, который, кстати, тоже охотно испаряется, придают спецэффектам достаточную зрелищность.
Вадим Сергеевич Лещинский, конечно же, отмазался, даже в кресле своем усидел. Но ребята из Серого дома крови ему попили от души! Еще бы! "Незаконное производство взрывчатых веществ" - это тебе не мелочь по карманам тырить! Даже ко мне приезжали. Ну, я-то чистый: помещения сдал по акту еще за десять дней до взрыва. А уж чего там лещевские орлы творили - не мое дело. Подлещиков своих, кстати, Вадюля сдал с потрохами: и долговязого Сергея Ивановича, и колобка, и шушеру рангом помельче. Так что эти подпольные горе-нефтепромышленники еще долго будут заниматься совершенно легальными лесозаготовками на свежем воздухе Восточно-Сибирской равнины.
А Петрович так и не вернулся. Поначалу писал - все у него в порядке, на работу устроился. Потом писать перестал. Так что даже и не знаю где он сейчас. Вот только...
Про "новое африканское чудо" слышали? В прошлом году газеты аж надрывались: "в Джибути обнаружены небывалые залежи селитры", "фантастический экономический рост", "страна нищих бедуинов вошла в тройку богатейших государств Африки". А один приятель мой, геолог, с пеной у рта доказывал, что туфта это всё - никогда в жизни в тех джибутях никаких залежей не было. Термальные источники - были, песок - был, море - было, селитры - не было. Так что чудо - оно чудо и есть. Да и Петровича я хоть и в Африку, но не в Джибути, а в Египет отправил. Так что, скорее всего, просто совпадение...