История звездной эры человечества, началась триста пятьдесят лет назад. Нет, конечно, полеты в космос совершались людьми и раньше, но это уж как говорится, "дела давно минувших дней", ну и так далее. Крсмические корабли были медленными, неспособными преодолевать настоящих космических расстояний, однако, даже с таким никудышным транспортом, люди, мало-помалу, сумели освоить близлежащие планеты, Венеру и Марс, хоть немного уменьшив перенаселенность своей родной Земли. Однако это отнюдь не решило проблему в корне, только на небольшой срок, отодвинув ее в будущее.

К тому моменту, население Земли достигло 40 миллиардов человек, людям приходилось ютиться в крохотных, наводящих на ассоциацию с пчелиными сотами, комнатушках многоэтажных жилых комплексов. Целые кварталы огромных завернутых в спирали небоскребов, стояли так плотно, что дневной свет почти не проникал в человеческие жилища, у которых, зачастую, не было даже окон. Все равно из них ничего не было видно, зато экономия энергии в экранированных комнатушках была, благодаря отсутствию окон, преизрядной.

Мегаполисы разрослись до непричичных размеров, занимая по площади до половины континента. Как ни странно, утопическая мечта о человеческом братстве, именно в тот момент, обрела свое исполнение. Люди задыхались в обедненной до минимума кислородом атмосфере, найти работу становилось все тяжелей, и поэтому, когда границы Парижа сблизились с границами Берлина, Цюриха и еще нескольких городов, никто не протестовал и не устраивал показательных демонстраций, видя в слиянии мировых столиц дополнительный шанс к собственному выживанию.

Чтобы никому не отдавать приоритета, города будущего назвали просто: Европа 1, Европа2, Европа 3, Новое Торонто, Америаполис, Латини-Гранда, Австраллиниум, Пекин, Гонконг, Ист-Азия, Миддл Азия, Индисса, вот, пожалуй и все. Токио и Лондон, в силу географических особенностей стояли в этой ситуации особняком. Хотя формально Лондон входил в состав мегаполиса Европа 2 и соединялся с ним огромным количеством мостов и подводных туннелей, у британцев сохранялось некое подобие суверенности. А Токио, хоть и не признавала своей принадлежности ни к кому, был настолько повязан с соседями экономически, что назвать его самостоятельным язык не поворачивался.

Население продолжало расти, небоскребы все выше, атмосфера становилась все загрязненнее, и, несмотря, на комплексы кислородных заводов, высотные гидропонные оранжереи и рециклизаторы воздуха, дышать становилось все тяжелее. Все, мало-мальски, мыслящие граждане понимали, вскоре должен был наступить кризис, последствия которого были бы весьма плачевными. Когда воздуха перестанет хватать на всех, равенство и братство непременно сменится беспощадной резней за каждый вздох, причем без всякого преувеличения.

Ситуация изменилась в тот момент, когда марсианское КБ Орегона Смайлза не объявило о создании принципиально нового пространственного двигателя, способного к преодолению светового барьера. Тогда никто не знал, что произойдет, когда материальный объект превысит пресловутые триста тысяч километров в секунду. Посему все знающие люди с нетерпением и возможно, толикой надежды и страха, ждали, чем закончатся испытания экспериментального космического корабля "Скачок" - так его назвала группа создателей, во главе с Орегоном Смайлзом.

Однако ничего пугающего или необычного не произошло. Как и предполагалось конструкторами, корабль достиг скорости света за сутки, а потом исчез с экранов радаров, вызвав у приглашенных наблюдателей ничего кроме разочарования и скептических улыбок.

Но ровно через сутки "Скачок" вернулся на орбиту Земли, и то, что он доставил на своем борту, убедило большинство скептиков, что челнок за двое суток преодолел расстояние в сорок световых лет. Доказательством этому служили записи на оптических кристаллоносителях, где любой, кто разбирался в астрономии, мог увидеть изображения одного из отдаленных созвездий. Снимки, подвергли детальной экспертизе на предмет истинности, но вердикт был однозначен: изображения звезд и планетарных систем вокруг них, записаны с близкого расстояния и не являются фальсифицированными.

С этого момента, объединенное правительство взяло проект под свой контроль, финансовые вливания потекли рекой, а вместе с ними в космос один за другим стали уходить корабли. Уходить на поиски пригодных для проживания планет.

Не прошло и десяти лет, как началась колонизация, а число освоенных людьми планет тоже равнялось десяти, то есть, примерно, по одной планете в год. Детищу Смайлза была безразличны объем и масса транспорта: перевалив через световой барьер, корабль достигал заданных координат мгновенно, и ни объем, ни масса, не оказывали на его скорость ровно никакого влияния. Наверное, именно за это свойство, первый испытательный экземпляр и назвали "Скачком".

Поэтому, человечество, истомившееся в душных городах-сотах, охотно рвануло покорять новые миры, многие из которых обладали ко всем прочим достоинствам огромные залежи полезных ископаемых, причем не только тех, что имелись на Земле.

При денежной поддержке мегаконцернов, сразу же учуявших сверхприбыли, застройка новых миров шла семимильными шагами. И через сорок с небольшим лет, на большинстве планет уже имелась развитая инфраструктура, выросли многочисленные города, словом, они стали способны вести автономное существование. Это позволяло им на равных правах вступать в стремительно растущий Человеческий Альянс, столицей которого, была Единая Великая Тройка: Земля, Венера и Марс.

Разумеется, не все планеты добившиеся автономии добровольно пожелали вступить под правление Тройки, объявляя себя независимыми. И таких было немало. Формально, альянсу нечего было им предъявить, из-за того, что в старой декларации о независимости планет было четко и ясно сказано о праве жителей колонизированных планет на самоопределение, в том случае, если они выразят свое желание путем всеобщего референдума. А, поскольку, новой декларации никто не успел принять, то правительству Альянса, только, и оставалось, как вежливо улыбаться в ответ, и предлагать всестороннее сотрудничество новообразованным правительствам. Хотя, конечно, далеко не всегда, политики Альянса имели, именно такие планы дальнейшего развития отношений.

С корпорациями же, ни у кого из независимых правительств, особых трений не возникало, они сразу же нашли между собой общий язык. Причиной тому, отчасти было, возможно и то, что владельцы концернов, опасаясь за свои инвестиции, соглашались на любые, более или менее честные условия сотрудничества.

Однако, несмотря на незапрограммированный политический раскол, Альянс в сложившейся ситуации чувствовал себя относительно спокойно, до тех пор, пока среди неприсоединившихся планет, не стали появляться ренегаты, объединявшиеся под знаменем непримиримого союза, которые, вообще, не желали признавать дипломатических отношений с Альянсом.

Вот тогда то, и вернулись старые "добрые" времена предвоенных состояний, когда и те, и другие были недовольны любым действием противоположной стороны. Ноты протеста посыпались с обеих сторон, ни политики, ни дипломаты, не шли ни на какие уступки, и порой, для начала военного конфликта не хватало, совсем чуть-чуть. Разведывательные службы планет Альянса и неприсоединившихся миров переживали небывалый ренессанс, на подходе было начало первых информационных войн, поскольку оружейные технологии и планетарных систем обороны, достигли таких небывалых высот, что начинать боевые действия и соваться на противника вслепую, было чистой воды самоубийством. Поэтому, сбор информации о особенностях вооружения, новых разработках в области их разработки, а также, нахождение вероятных уязвимых точек обороны противника, стало первоочередной задачей всех без исключения планетарных разведок. Шпионские сети, повсюду протянув свои щупальца, вербовали программистов и хакеров, денно и нощно пытавшихся взломать пароли и коды, чтобы проникнуть внутрь кибернетических сетей министерства обороны, и тем самым открыть возможные лазейки для преодоления систем планетарной обороны, не позволявшей ни одному кораблю приблизиться к планете, на достаточное для нанесения удара расстояние. Подобным образом работали все, Альянс, в этом смысле, вовсе не был исключением. Однако, благодаря усилиям контрразведчиков, ежедневно изменявших пароли доступа, усложненные путем вписывания произвольно изменяющихся программ, подобрать ключ, который позволил бы сломать оборонительные форпосты, было практически невозможно. Агенты, дважды, трижды, а то и четырежды завербованные различными службами, выкрадывали секретные документы, устанавливали сканеры и жучки, организовывали провокации и убийства, как видных политиков и военных, так и ученых, специалистов, способных далеко продвинуть развитие и технологию производства оружия.

В результате, непременно должен был возникнуть очередной, связанный со шпионажем дипломатический скандал, накаливший ситуацию до предела, когда обе стороны уже готовы были и в этот момент с человечеством вошли в контакт предстватели иных разумных цивилизаций. Их было пять, и все они были гуманоидами, иногда сильно, а иногда и не очень отличающиеся от людей. Раса Тиоров, к примеру, вообще приходились человечеству, чуть ли не близнецами, если, конечно, можно так выразиться, в отношении совершенно чужих существ, основной особенностью которых были врожденные телепатические способности, что сводило на "нет" все их внешнее сходство с человечеством, которое и в самом деле было впечатляющим. Тиоры первыми вступили в диалог с человечеством от лица содружества гуманоидных рас, коих насчитывалось пять. Однако в переговоры они вступили только с представителями Альянса, проигнорировав союз неприсоединения. Послы тиоров пояснили такую позицию тем, что в условиях сложных межрасовых отношений, нет места разногласиям между правительствами отдельных планет. И если Альянс обладает единым централизованным правительством, способным принимать конструктивные решения, руководствуясь жизненными реалиями, и лишь во вторую очередь, своей личной выгодой, то неприсоединившиеся планеты имели свои правительства и законы, и потому, вместо сотрудничества, они принесут только хаос и расовые распри. Поэтому, гуманоидный союз готов вступить в переговоры с оставшимися планетами, только на условии их немедленного вступления в Альянс.

Неприсоединившиеся, на это ответили презрительным ответом, что они, дескать, не заинтересованы в том, чтобы плясать под чужую, да еще инопланетную дудку, и потому, те могут проваливать, и впредь, не беспокоить их подобными требованиями.

Однако, несмотря на всю их браваду, союзничество с инопланетными цивилизациями здорово укрепило позиции Альянса, с которым теперь распоясавшиеся разведслужбы, были вынуждены вести себя более корректно, а о военном давлении, вообще, пришлось на некоторое время забыть. Ну, или хотя сделать вид, что забыли. На самом деле, они лишь затаились на неопределенный срок, поскольку правительства не присоединенных планет сочли, что их народам было нанесено величайшее в истории оскорбление. В чем оно выражалось, из простых жителей этих планет, мало, кто знал, средства массовой информации, и пропаганды здорово знали свое дело, прочищая мозги своих граждан, навязывая туманные концепции ущемления прав и свобод, следствием которых, непременно станет война и геноцид, навязанные пришельцами, или еще что-нибудь подобное.

Как бы там ни было, с новыми союзниками Альянса никто не горел желанием связываться, и информационные войны потихоньку стали угасать - охота за секретными технологиями и государственными тайнами, конечно же, продолжалась, но теперь она велась более хитрыми, завуалированными средствами. Контрразведчикам Альянса, определенно, дышалось теперь полегче, однако иллюзий они не испытывали: стоит расслабиться лишнего и враги нанесут удар, причем так, что никто не сможет доказать их в этом участия.

Во Вселенной на некоторое время установился мир. Соседствующие расы, как это ни странно, научились все-таки, если и не любить, то, хотя бы, не ненавидеть друг друга, чего люди, внутри своей родной человеческой расы, так и не смогли добиться.

Так, в относительном спокойствии, прошло около двухсот пятидесяти лет, а потом, на просторах Вселенной, словно ниоткуда, появилась новая раса, и она уже ничем не была похожа на человеческую. Более того, пришельцы не были даже гуманоидами, а сами они выглядели чудовищной ошибкой природы, парадоксом бытия, бросающим вызов всем законам мироздания, одним только принципом своего существования.

И, уже ставший казаться таким привычным, мир, вновь раскололся на куски.

Это началось неожиданно, без предъявления требований, ультиматумов и тому подобной чепухи. Неизвестно, каким образом, проскользнув, мимо недремлющего ока радарных систем и спутников планетарной обороны, пришельцы обрушились на Ловиссу.

Это была, довольно малонаселенная, промышленная планета, с двумя материками и населением в сто пятьдесят миллионов человек. В основном это были горнодобытчики, на Ловиссе имелось двадцать с лишним огромных месторождений редких металлов. Города, как и положено, возникли по соседству с ними. Никто даже и представить не мог, что в один из дней все 150 миллионов человек погибнут от нашествия непостижимых захватчиков.

Правительство Альянса, после получения сигнала о нападении на Ловиссу, долго не могло поверить в случившееся, и потому промедлило с решением, выслав подкрепление в виде двух боевых эскадр, когда все уже было кончено, и планета уже превратилась в огромный морг.

Десять батальонов десанта, высадившиеся на поверхность планеты, отрапортовали, что вокруг исполинские горы изуродованных человеческих тел, среди которых не осталось ни одного живого. Этот факт, подтверждали показания поисковых биологических датчиков, не зафиксировавших на Ловиссе, никаких живых существ, кроме солдат десантных батальонов.

Получив, такие известия корабли флота бросились, было, в погоню, но пришельцы к тому времени просто испарились, невзирая на все усилия патрулей, боевых спутников и планетарных радаров. Это казалось невозможным, Ловисса находилась вовсе не на отшибе, но ответить на вопрос, куда подевались корабли коварных убийц, посреди начиненного дозорными спутниками космоса, никто, так и не сумел. Равно, как и на множество других вопросов, до сих пор, остающихся полностью не выясненными.

Во-первых, неизвестны были мотивы их нападения. Ведь целью их удара, не были, да и не могли быть, ни полезные ископаемые, ни материальные ценности, ни захват новых территорий. Перерезав людей, словно скот, пришельцы спокойно оставили Ловиссу, никоим образом не попытавшись закрепиться на ней, что выглядело совершенно нелогично, хотя какой логики, можно ожидать от существ, невозможных с точки зрения, этой самой логики? Человечество увидело врага в первый раз, когда десантники доставили с Ловиссы уцелевшие в системах наблюдения кристаллы памяти.

Людям противостояли симбионты-трансформеры, способные кардинально менять форму и функции своего тела, в зависимости от обстоятельств, существуя, то в одном, то в другом состоянии, причем переход из одной формы в другую, они совершали молниеносно, словно внутри них не было ни костей, ни скелета, вообще никакой внутренней организации. Люди назвали их цинголами, казалось, это название лучше всех соответствует парадоксальным уничтожителям.

Никто и никогда не слышал их речи, складывалось ощущение, что у них ее вообще нет. Некоторые ученые подозревали цинголов и в отсутствии разума, но слаженность и эффективность, продемонстрированные ими в боях, свидетельствовали об обратном. К тому же они пользовались межзвездными кораблями, а это доступно лишь, существам, достигшим определенного уровня развития.

Цинголы передвигались на кораблях гигантах, каждый из которых в сотни, а то и тысячи раз превышал размеры крупнейших фрегатов человеческого флота. Кораблей, обычно было несколько, в зависимости от количества крупных населенных пунктов имеющихся на планете. Они появлялись абсолютно бесшумно, словно из ниоткуда, прямо посреди белого дня, после чего зависал низко над поверхностью, и из их чрева начинали спускаться трансформеры, в ту же секунду устремлявшиеся к месту наибольшего скопления людей.

Казалось бы, сам собой напрашивается вывод, что пришельцы было настроены исключительно на истребление людей, а не какой-то, там захват, или еще что-то в том же роде. Но, почему, они выбрали своей целью, именно человечество? На этот вопрос ответа нет и поныне, но факт остается фактом: цинголы нападали и нападают исключительно на планеты Альянса. Ни содружество гуманоидных рас, ни даже, союз неприсоединившихся планет, их совершенно не интересовали. Они планомерно и методично истребляли людей, населяющих планеты Альянса, и больше никого.

Союзники из числа гуманоидов, конечно же, помогали Альянсу, но не, в открытую, а так, чтобы самим не попасть под удар. А испугаться им было от чего, несмотря на то, что цинголы никогда не пользовались никаким оружием, кроме собственных конечностей, но тот, кто хоть раз видел их, не посмел бы назвать такое поведение, ни глупостью, ни трусостью.

Не зависимо от того, в какой из форм они пребывали, цинголы обладали непостижимой скоростью, выносливостью, силой и живучестью. На пути к крупным скоплениям живой силы противника, они принимали форму двухметровых, бронированных ящериц, способных в течение суток покрыть расстояние до 2500 километров, покрывая по 80-100 километров за час. Но, как правило, они никогда не высаживались столь далеко от крупных городов и промышленных центров. Обычно, их корабли вываливались из небосвода на расстоянии пять, максимум, десять километров, и с огромной скоростью обрушивались на города и веси. В течение считанных минут, достигая противника, они мгновенно трансформировались в боевую форму, и шли в бой, безжалостный и беспощадный. Насмерть, до последнего человека или цингола. Их боевая трансформация отдаленно напоминала богомола. У них было две нижних и четыре верхних конечности, обладающие невероятной силой, скоростью и поистине запредельной высотой степеней свободы в движениях. Четыре отточенные, иззубренные и вообще, принимающие любую смертоносную форму, конечности двигались с такой немыслимой скоростью, что начинали сливаться в одно размазанное движение, напоминая ураган торнадо или лопасти вертолета. Благодаря противоестественной гибкости суставов, удары цинголов шли под самыми неимоверными углами, меняя направление и цель с такой легкостью, будто над ними, вообще, не властвовала сила инерции. Этот вихрь в доли секунды оставлял от человека груду изрубленного мяса, и никакое огнестрельное оружие не могло помочь людям остаться в живых, если их достигали первые ряды пришельцев.

У них была вытянутая спереди назад грудная клетка, из-за чего в них невероятно трудно было попасть из стрелкового оружия. Пули пробивали панцирь, только, если удар приходился под прямым к нему углом, да и то, это далеко не всегда сразу же убивало врага.

Бескрайней рекой, льющиеся из трюмов орды цинголов, сверху прикрывало силовое поле корабля, нейтрализовать которое, оказалось не под силу вооруженным силам Альянса. Поэтому, любые удары высоко мощного оружия с воздуха, попросту не доходили до цели. Противостоять же трансформерам в открытом бою, что называется, стенка на стенку, у солдат Альянса не было ни единого шанса, а других вариантов боя, когда речь шла о цинголах, попросту не было. Они всегда обрушивались неожиданно и неизвестно откуда, сигналы радаров и датчиков, при этом тоже всегда отсутствовали, и потому, среагировать на их молниеносную высадку и стремительный удар, во время, и людям не оставалось ничего другого, как стоять и умирать, альтернативного выбора цинголы им не предоставляли.

Вот тогда и возникла нужда в пересмотре стратегии, тактики и личных характеристик бойцов, что давало бы возможность на равных драться с безжалостными и беспощадными убийцами. Именно, тогда, десантно-штурмовые бригады, превратились в ту боевую единицу, которой являлись сейчас.

Будущих десантников отбирали из числа наиболее одаренных физически подростков, не старше шестнадцати лет. Клоны, тоже годились, лишь бы генетический состав был у них без изъянов. Эти ребята подвергались стимуляции отдельных групп генов, необходимых для увеличения потенциала их организма. Г них было больше актино-миозиновых нитей в мышечных клетках, огромное количество митохондрий и мембранных насосов. В комплексе со специальными физическими упражнениями, их мышцы становились, способны развить намного большее усилие, чем мышцы обычного человека. Кости были и крепче, и пружинистее, импульсы гораздо быстрее бежали по нервам. Одновременно, бойцы десанта проходили многоступенчатую психологическую обработку, внедряющую в их сознание множество внутренних установок и принципов, полезных, в первую очередь, для ведения боя с максимальной эффективностью. И нарушить эти установки боец, самостоятельно, уже не мог. Но при этом, они вовсе не становились тупыми роботами, скорей наоборот, ведь кодировали их не люди, а тиоры, которые не могли допустить таких грубых ошибок, что, наверняка бы, наделали склонные к излишнему волюнтаризму и прямоте специалисты психо и наркосуггестии человеческой расы.

Тироы сделали так, что всех своих действиях, десантники руководствовались не прямыми приказами и инструкциями, а опосредованно, руководствуясь совестью и логикой. Они не боялись смерти и боли, но твердо были уверены: жертва не должна быть напрасной, умирать стоит лишь в исключительно оправданных случаях. Оправданных с точки зрения закона логической целесообразности, который лежал в основе большинства психологических установок, вложенных лучшими экспертами Тиоров. И потому бойцы десанта, действительно, были отчаянными, невероятно дисциплинированными солдатами, способными на выполнение задач любой степени сложности.

В одном из таких десантных батальонов, в течение почти, что двадцати лет служил лейтенант Сингеллан Стикс, неоднократно участвовавший, в стычках, как с наемниками неприсоединившихся планет, так и с цинголами, и всегда судьба была милостива к нему - за все это время, Стикс был ранен лишь несколько раз, да и то незначительно.

Его везение закончилось два года назад, когда, участвуя в схватке с цинголами, внезапно удлинившаяся клешня одного из них, дотянулась до шеи лейтенанта, пробив ее чуть ли не навылет. Все бы ничего, если бы не впрыснутый одновременно, с ударом яд, уничтоживший шейно-плечевой нервный узел. Все усилия врачей вернуть Сингеллану руку, оказались тщетны. Рука, так и осталась полностью парализованной, навсегда сделав Стикса инвалидом, и через два месяца его комиссовали из десантных войск, по состоянию здоровья.

Однако, сам Стикс, хотя и заслужил положенную пенсию, от демобилизации отказался, попросив предоставить ему место для службы, не требующее сто процентного физического состояния. Учитывая боевые заслуги лейтенанта, командование посчитало возможным удовлетворить его просьбу, однако, сделало это на свой манер, то есть немного не так, как рассчитывал офицер десантного батальона, не мыслящий себя вне накала боевых операций.

Его отправили дослуживать свой срок на самой окраине галактике, докуда не докатилась бы никакая война, а если бы и докатилась, то в самую последнюю очередь.

Теперь, Сингеллан служил лейтенантом войск планетарной обороны на Зентре-16, самой удаленной планете в обитаемой части галактики, и едва справлялся с перманентно возникающими приступами горькой тоски, причин которой, сам для себя, он никак не мог объяснить. Время от времени, его начинали беспокоить какие-то неясные предчувствия, иногда принимавшие форму снов или синдрома "Дежа-вю". Причем, просыпаясь, Стикс никогда не мог вспомнить, о чем были эти сновидения, оставляющие после себя ощущение тревоги и грядущих перемен. Своих "Дежа-вю", когда его начинало преследовать ощущение того, что некие слова, события или люди уже встречались ему раньше, он тоже не мог понять, и потому впадал в мрачное депрессивное состояние. Если бы на станции имелся дипломированный психосуггестор, Сингеллан давно бы уже обратился к нему, так, как прекрасно понимал, что подобные состояния не свойственны людям его склада мышления и характера. Стикс подозревал, что причиной всех этих неполадок с сознанием, вполне может являться сбой вложенных в него Тиорами установок. Беда в том, что, разрушаясь, они не только переставали функционировать, но и начинали оказывать негативное влияние на психику своего обладателя.

Но грамотного психосуггестора можно было найти, только за многие десятки световых лет отсюда. А здесь на Зентре-16, таковой должности и вовсе не было предусмотрено. Обычные солдаты ни на что подобное не жаловались, а потому, специалисты подобного профиля обходили эту планету стороной, даже во время плановых медицинских осмотров, прововодившихся один раз в год.

На помощь же, тиоров, и вовсе не приходилось рассчитывать, поскольку они работали только с десантниками, каковых на станции не числилось, и потому, посещение Зентры было для них закрыто.

А между тем, сны становились все ярче и отчетливее, находясь в забытьи, Стикс все чаще слышал голоса, взывающие о помощи, обещая поделиться немыслимыми сокровищами, у которых нет, да и не может быть ценового эквивалента, по крайней мере, известного Сингеллану Стиксу. Голоса звучали глухо, неясно, неразборчиво, словно доносились откуда-то издалека, при этом говорили на языке загадок, намеков и метафор, из-за чего смысл сказанного терялся, и было практически невозможно уловить точную суть внешне знакомых слов. Больше всего многоголосый хор, выглядел совершеннейшей абракадаброй. Иногда, обладатели голосов казались, добрыми и мудрыми, и лейтенант относительно легко переносил их присутствие, но, иногда, гневными и злопамятными, и ему хотелось любой ценой отгородиться от их навязчивого звучания. Но, не замечать их, пропуская мимо ушей, лейтенанту не удавалось. Ведь, голоса обращались непосредственно к нему, против воли, приковывая к себе внимание и занимая собой все ночное сознание Стикса.

Сколько он не старался, самостоятельно, ему так, и не удалось от них отделаться. Отчаявшись, избавиться от изнурительных ночных посетителей, бесцеремонно пробиравшихся в его мозг каждую ночь, лейтенант пытался сам разговаривать с ними, но диалога не получалось, словно те, кто к нему обращались, не слышали, не хотели или не могли его слышать, продолжали бормотать, обещая, соблазняя и запугивая...

Правда, чем, он так и не смог разобрать. И, просыпаясь, он, по прежнеиу, не мог вспомнить содержания туманных и сумбурных ночных бесед, с неизвестными гостями, посещавшими его подсознание.

Глава 2.

Сингеллан Стикс уныло затушил сигарету и, в который раз, перевел взгляд на электронные часы. Делал он это скорее для проформы, просто, чтобы чем-нибудь занять себя, поскольку с отсчетом времени прекрасно справлялись его внутренние, биологические часы. Этому, как и многому другому, он научился еще, когда служил командором десантно-штурмовой бригады, задолго до того, как судьба закинула его сюда на самую окраину сферы обитаемых миров. Впрочем, Стикс, пожалуй, затруднился бы ответить, можно ли назвать мир, в котором он находился обитаемым. По крайней мере, на всей планете можно было насчитать десять-пятнадцать тысяч человек, большинство из которых работало в Уранитовых шахтах, добывая его на нескольких крупных месторождениях которые, не так давно, открыли на Зентре.

На планете располагался небольшой комплекс переработочных цехов и жилых помещений. Большая их часть находилась глубоко в толще коры планеты, известной своей крайней негостеприимностью по отношению к людям, и существам со сходным метаболизмом, то есть к любому из представителей гуманоидных рас, известных человечеству.

Люди, на Зентре-16, могли существовать, исключительно под защитой непроницаемых стен, полностью автономного энергоснабжения, воздушных фильтров с высочайшими уровнями защиты, многочисленными системами рециклизации воздуха, и еще, немалого количества сложных приспособлений, защищающих хрупкий человеческий организм, от агрессивной внешней среды планеты. Содержание всех этих систем стоило весьма недешево, однако, любые затраты окупали себя с лихвой, обеспечивая правительство Альянса и его партнеров бесперебойными поставками уранита, универсального катализатора нейтринно-ядерных плазменных термореакций, без которых немыслимо было существование космических кораблей малого и среднего размеров.

Цены на уранит, с учетом трудностей его добычи и доставки, а также, в силу относительной редкости, постоянно ползли вверх, поэтому любое, даже совсем маленькое месторождение, приносило своему владельцу огромную прибыль, в связи с чем, желающих наложить на такое богатство лапу, было, более, чем предостаточно. Неприсоединившиеся планеты, многие из которых откровенно промышляли каперством, корпорации, обладавшие средствами для содержания космических боевых кораблей и огромного количества наемников, из числа Газзизгов, людей и отрядов карателей. Последние были наиболее опасны, являясь, при этом, еще и самой темной среди них лошадкой. О них мало, что было известно, кроме того, что они принадлежат к ордену карателей Паадала, хотя, что это за орден, где находится, и кто состоит его членом, представляло одну большую тайну. Известно, было, лишь, что орден существует около двух сотен лет, и в данный момент его возглавляет Вильгельм Виггс. Каратели нанимались на службу разным планетам и правительствам, в том числе и к человеческому Альянсу, но никто не обращал внимания, на некую двойственность такой службы. Но, заключив договор, каратели свято следовали своим обязательствам, и в их верности невозможно было усомниться. Им бросали на самые сложные и бесперспективные участки, где, казалось бы, все усилия были уже напрасны, и они выходили победителями. При заключении договоров, у них было только три основных условия. Они требовали своевременной выплаты жалования. Они отказывались драться друг против друга. И настаивали на том, чтобы при выполнении боевых задач, они имели право использовать абсолютно любые средства, а их деятельность оценивалась только по конечному результату, иначе говоря, полностью развязывали себе руки. Гражданское население, да и военные тоже, считали их кровожадными маньяками, помешанными на массовом насилии и смерти, и потому боялись, до одури. Единственные, кто не испытывал перед ними страха, были десантники, поэтому между двумя боевыми элитами, не только было взаимопонимания, но, наоборот, при определенных условиях, и те, и другие, готовы были незамедлительно вцепиться друг другу в глотку. Однако, при всех своих отрицательных свойствах, там, где для выполнения боевой задачи, требовалась не просто беспощадность и безграничная жестокость, презирающая жизнь во всех ее проявлениях, каратели справлялись лучше, чем кто бы то ни было. Даже лучше десантников, у которых было слишком много сложных моральных принципов, чуждых карателям, априори. Впрочем, об этом скрытом противостоянии десанта и карательных бригад, речь пойдет несколько позже.

А, сейчас, вновь вернемся к попыткам захвата богатых ископаемыми планет, предпринимаемых, не то, чтобы часто, но с завидной регулярностью. После нескольких весьма удачных интервенций, военные убедились, что выкурить окопавшихся на планетах захватчиках было куда, как непросто. Эмбарго и торговые запреты, налагаемые Гуманоидным Содружеством и человеческим Альянсом, были для неприсоединившегося союза, не более, чем пустым звуком, а предупреждения и угрозы откровенно игнорировали, зная, что, ни Альянс, ни гуманоидное содружество, ни за что, не пойдут на развертывание широких военных действий, первыми.

Это, и в самом деле, было так, (силам альянса вполне хватало войны с цинголами, а членов гуманоидного содружества "неприсоединившиеся", вообще, не брали в расчет, ибо, по большей части, у тех имелось только оборонительное оружие), поэтому системы дальнего обнаружения и планетарной обороны начали создавать, не только в густонаселенных мирах, но и везде, где имелся реальный, экономический интерес.

Планетарные оборонительные системы включали в себя сеть стационарных спутников, сканирующих пространство радаров, подкрепленных мощью самонаводящихся аннигиляционных установок, способных достать корабли потенциального противника еще задолго до попадания их в звездную систему планеты. Эту довольно сложную технику, обслуживал военный гарнизон, численностью от пятидесяти, до двух тысяч военнослужащих. В принципе, кроме технического обслуживания, связанного с ремонтом оборудования, никакой другой надобности в содержании их на планетах, не было. Планетарные системы обороны, управлялись кибернетической псевдоинтеллектуальной системой, и могли работать абсолютно, автономно.

Любой корабль, проходящий даже на порядочном расстоянии от планеты, сразу же попадал в поле зрения радаров, а если начинал приближение, то здесь уже подключалась интеллектуальная программа идентификации, включающая в себя детальную сверку паролей и кодов, и активацию новейших систем опознавания "свой-чужой". В случае несоответствия, следовал запрос и требование остановиться, подтвердить свой пароль, или немедленно изменить курс. В случае троекратного неповиновения, корабль, согласно приказа министрестства обороны, подлежал немедленному уничтожению.

Речь обо всем этом зашла не случайно, поскольку, Зентра-16, на которой коротал свой век Сингеллан Стикс, была одной из таких маленьких, но до отказа набитых полезными ископаемыми, планет. Однако, за все то время, что на ней официально добывали уранит, рядом с ней, не прошло, ни одного случайного корабля. Только официально зафрахтованные грузовозы, транспортировавшие уранит заказчикам, так, что скука на станции стояла смертная, а боеготовность гарнизона незаметно падала все ближе и ближе к нулевой отметке.

К этому моменту, Стикс провел в этом болоте около двух лет, и все эти годы мечтал только о том, чтобы, хоть, когда-нибудь выбраться отсюда, где он чувствовал себя, едва бодрее покойника, иногда сожалея, что последний удар цингола, оказался недостаточно точным, чтобы прикончить его раз и навсегда.

Где-то далеко, по-прежнему шла война, непредсказуемые налеты трансформеров продолжали уносить человеческие жизни, но все это было, словно в каком-то параллельном мире. Для Зентры, эта война, словно и вовсе не существовала, и в этом не было ничего странного: сюда не транслировались программы новостей, и даже время, казалось, остановило свой бег, застыв тягучей, пористой массой, которая делала войну с цинголами, далекой и, оттого, наверное, какой-то нереальной, не существующей, что ли. Однако, для человечества, вернее, той ее части, что входила в состав Альянса, она была уже проиграна, несмотря на яростное сопротивлениие, людей в непрекращающихся схватках с цинголами. С опозданием на месяц, слушая обрывки вялотекущих военных сводок, бывший десантник с каждым днем все более убеждался, что, несмотря на все усилия репродуктивных центров, рано или поздно, у Альянса, попросту не останется боеспособного населения, чтобы продолжать борьбу. И тогда десятки планет падут под натиском не знающих пощады трансформеров, неизвестно зачем, затеявших эту войну, которую будут продолжать до последнего оставшегося в живых человека, включая детей, женщин и стариков. Для цинголов такие мелочи не имели совершенно никакого значения.

Сингеллан вновь перевел взгляд на часы. До конца их дежурства оставалось не менее часа, казалось, даже секундная стрелка ползла медленно, будто черепаха. Покряхтев, он посмотрел на своего напарника, сержанта Стрилла. Грузный, краснорожий детина он развалился в кресле листая журнал эротического содержания и, похоже, не испытывал по поводу растянувшегося дежурства никаких особенных переживаний.

"Эх, чтоб тебя!" чертыхнулся про себя лейтенант. Он бы с удовольствием влепил сейчас пару нарядов этому дураку, даже не пытающемуся делать вид, что исполняет свои обязанности, однако столь жесткие меры не приветствовались полковником Баерсом, установившим на станции довольно странные порядки, в основу которых легли его личные симпатии или антипатии к подчиненным. Стрилл не был в числе его любимчиков, однако к Сингеллану полковник относился еще хуже и наверняка не поддержал бы его действий. Все это уже давно стало понятно для Стикса, и потому он, в подобных случаях предпочитал помалкивать, делая вид, что ничего не произошло.

Лейтенант отвернулся. На одно мгновение его взгляд упал на показания одного из мониторов и, не задерживаясь, скользнул дальше. Надо признаться, он тоже не слишком внимательно следил за показаниями радаров, хотя устав предписывал ему, заступив на дежурство, заниматься именно этим. Но раз уж здесь никто не горел желанием по двенадцать часов кряду пялиться на мелькающий экран, то и он не собирался единолично тянуть этот воз.

Сингеллан равнодушно перевел взгляд на часы, втайне мечтая о том, что стрелки укажут на скорое окончание их смены, когда в голове у него, будто бы, что-то щелкнуло, заставив впиться глазами в экран.

Тусклый, белесый свет, излучаемый висящими вдоль стен, лампами постоянно подрагивал, из-за чего по куполу кружили этакие обрывки теней, возможно, именно поэтому, ему не сразу удалось понять, что же его так зацепило в мониторе мгновением раньше.

А когда, еще одно мгновение спустя, глаза сумели разглядеть в самом углу экрана маленькую, едва заметную точку, вся его внутренняя невозмутимость взорвалась бешеным биением сердца: из темноты космоса, держа курс прямо на их станцию, с большой скоростью двигался неизвестный космический корабль. И этот корабль не принадлежал ни одной из знакомых человечеству рас.

Не веря собственным глазам, Стикс, не мигая, смотрел на экран, когда, дублируя изображение, запищал зуммер тревоги, вслед за которым зазвучал синтезированный голос:

"Внимание дежурным! Говорит Омега семь. Десять секунд назад по местному времени, в охраняемое пространство вторгся неидентифицируемый космический корабль. Скорость движения около миллиарда километров в час. Максимальное время перехвата - одна минута сорок пять секунд. Подтвердите активацию системы уничтожения".

Голос смолк.

"Черт, вот тебе и сны, Сингеллан", - пронеслась в его голове мысль. - "А ведь, кое-что из них начинает сбываться, по крайней мере, этот корабль я, кажется, и видел во сне. Вот тебе и "дежа-вю", вместе с интеллектуальной регрессией, черт бы их побрал! Быть не может, но, неужели, мои сны были вещими, целью которых, было вступить со мной в контакт?" - чуть, было, не рассмеялся своим мыслям Стикс. Но, к его удивлению, смех, почему-то, застрял в горле лейтенанта, стоило ему вновь взглянуть на неизвестный корабль, в данный момент приближавшийся к Зентре-16 с огромной скоростью.

Он перевел взгляд на сержанта Стрилла, подскочившего с кресла при первых звуках механического голоса. Надо сказать, что от былой его расслабленности и благодушия не осталось теперь и следа. Он стоял натянутый, как струна и, упираясь руками в стол, смотрел на мониторный пульт, бешено вращая красными и тупыми глазищами, попеременно переводя их то на часы, то на экран монитора, то на самого Сингеллана.

Впрочем, продолжалось это недолго.

Отшвырнув со своего пути стол, Стрилл напрямик двинул к пульту управления, выкрикнув на ходу:

- Тревога, лейтенант! Разрешите активировать систему аннигиляции! - с этими словами он уперся в грудь Сингеллана, молча, но неотвратимо, преградившему ему путь.

- Успокойтесь, сержант, - не двигаясь с места, как можно мягче, произнес тот. - Вы уверены, что стоит вот так вот, просто уничтожать неизвестный корабль.

- Но, лейтенант, устав требует незамедлительного выполнения этого параграфа директивы внутренней безопасности. Любой корабль, не имеющий опознавательных знаков звездного флота альянса или содружества, подлежит немедленному уничтожению! - истерично взвизгнул Стрилл. - Нарушение этого пункта считается изменой!

- Сержант! - голос Сингеллана даже зазвенел от холода. - Я не хуже вашего знаю уставные параграфы. Однако, существуют еще и инструкции внутреннего пользования, предназаначенные для офицеров, младшего и среднего звена. Вы, разве, никогда об этом не слышали? Нет? Тогда, послушайте меня. Во время широкомасштабных войн или иных действий боевого характера, зачастую возникают внештатные ситуации, к решению которых следует подходить нестандартно. Если бы, все всегда было так просто, киберсистема планетарной обороны, легко бы справилась, и без нашей помощи. А мы с вами присутствуем здесь, как раз для тех случаев, когда принятие решений нельзя доверить псевдоразумной автоматике, какой бы скоростной и быстродействующей она ни была. Вам, ясно? - повысив голос, обратился к сержанту Сингеллан, надеясь, что командный тон окажет на Стрилла необходимое воздействие. Дело в том, что в данный момент, лейтенант откровенно врал своему подчиненному, чтобы оттянуть время и не дать Стриллу поднять тревогу, до тех пор, пока он сам хорошенько все не обдумает. Слишком уж необычной, если не сказать странной и загадочной была ситуация с не поддающимся идентификации кораблем, появившимся на экранах радаров, словно из ниоткуда. Да еще его сны, не дававшие Стиксу покоя последние несколько месяцев. Он, по прежнему, не мог вспомнить ни один из них, но теперь ему казалось, что в них было что-то связанное с инопланетным кораблем, и в этом свете, сны эти, все больше выглядели вещими, в чем-то, даже, пророческими, будто с их помощью неведомые пришельцы, пытались предупредить его о своем появлении. Но, вот, почему именно его? То, что он был единственным, кому снилось нечто подобное, вызывало в Стиксе определенные сомнения в том, что все это могло быть плодом исключительно его собственных галлюцинаций, ставших настолько реальными, что он, понемногу, и сам начал верить в их истинность. Сингеллан прикидывал, и так, и эдак, доказывая себе бредовость собственных домыслов, умом, прекрасно понимая иррациональность наводнивших его сознание мыслей. Однако, несмотря на всю свою логику, лейтенант, так и не смог, не мог выбросить странные сны из головы, и навсегда забыть о том, что они когда-то, вообще, его посещали. Причиной этому, служило, видимо то, что где-то глубоко-глубоко в его сознания сидела непоколебимая уверенность, что все это неспроста, что появление корабля пришельцев, ознаменовало собой, скорое начало каких-то событий, способных в корне изменить ход жизни, не только людей, но и других разумных существ, проживающих во Вселенной. Почему, она появилась, откуда взялась? На этот, как, впрочем, и на многие другие вопросы, ответов у Сингеллана не было, и потому, он продолжал нести всякий вздор, стараясь запудрить мозги своему подчиненному, хотя, с какой целью он это делает, Стикс тоже, не особенно хорошо понимал. Он просто тянул время, как будто, на уровне интуиции, чувствуя: так надо.

Для чего, и, как, в связи со всем этим, придется делать дальше - будет зависить от обстоятельств. А пока, нужно. Не дать этому дураку натворить глупостей, способных обернуться непредсказуемыми последствиями, и Сингеллан, без всякого зазрения совести, сочинял на ходу пункты и параграфы не существующих инструкций, оправдывающих его медлительность и нежелание уничтожить вторгшийся во владения Альянса корабль чужих.

Неизвестно, верил ли его болтовне Стрилл, но, по крайней мере, он перестал орать про измену и, малость, угомонился. Выпучив красные глаза, сержант, не мигая, слушал, что плетет ему Сингеллан. В какой-то момент, лейтенанту, даже стало казаться, будто тот верит ему, и он продолжал объяснения:

- Вы правы, сержант, система дальнего опознавания не признала приближающийся корабль своим. Но, обратите внимание, ведь, и чужим она его не признала тоже. Вы можете припомнить, что такое случалось когда-нибудь раньше? Вы, ведь, служите здесь больше меня, ну так ответьте, только откровенно, - он посмотрел в багровое лицо Стрилла, но сержант не удостоил Стикса ответом.

- Молчите? - с укором произнес Сингеллан. - Вот, то-то, же. А, если, при этом, хоть мельком просмотреть динамику полета этого корабля, то становится понятным, что он не принадлежит ни одной из известных человечеству рас, включая, кстати, и цинголов, будь они неладны. А раз мы даже приблизительно не знаем, с кем имеем дело, разве разумно будет палить по пришельцам без предупреждения, не разобравшись, что они из себя представляют? А, вдруг, они не имеют по отношению к нам, враждебных намерений, но при этом, обладают достаточной мощью, чтобы стереть нас в порошок, после нашей атаки, несомненно, спровоцирующей их, на ответные действия. Неужели, вы считаете, что в космосе нет никого сильнее людей и нам нечего опасаться, набрасываясь на всех подряд?

- А как же еще?! - отпрыгнув на полметра назад, зашипел Стрилл. - Так, так и только так, чтобы всякие поганые выродки знали, что лучше не совать носа в человеческие владения. Если бы в свое время по цинголам хорошенько жахнули, может быть, и не пришлось бы сейчас гибнуть нашим ребятам! - запальчиво возразил толстый сержант.

- Ваши ребята там не гибли, - невозмутимо перебил его Стикс, но Стрилл уже не слушал его, правой рукой потянувшись к висевшей на поясе кобуре с личным оружием:

- А, вы, господин лейтенант, если рассуждаете подобным образом, являетесь обыкновенным трусом, если, еще и не предателем, но это будет решать трибунал. А пока, я требую, от вас немедленно сложить полномочия, и не препятствовать мне в выполнении основной директивы безопасности, - с дрожащими щеками, процедил Стрилл, одновременно, наводя на Стикса табельное оружие. Сингеллан, не двигался, не желая раньше времени провоцировать никчемную пальбу. Он просто стоял и смотрел на распалявшегося с каждым мгновением Стрилла.

- - Я не такой дурак, как вам кажется, лейтенант! - брызгая слюной, продолжал орать краснорожий сержант. Я давно служу в гарнизонах планетарной обороны, и не раз, проходил инструктажи разведчиков. Так, что мне прекрасно известно, что никаких секретных инструкций для офицеров, в подобных случаях, нет, и никогда не было! Нет, понятно!? Так, что, все, что ты здесь наплел - ложь, - незаметно для себя Стрилл перешел со Стиксом на "ты", - а сам ты изменник, о чем я немедленно сообщу полковнику Баерсу, после того, как ты отойдешь с моего пути. В противном случае, я буду стрелять, - он выразительно взвел курок.

Стикс не двинулся с места, даже не пошевелился, стараясь оценить готовность сержанта претворить свои угрозы в действительность.

Не видя со стороны предателя никаких действий, Стрилл побагровел еще больше, и Сингеллан начал опасаться, не хватил бы доброго малого удар, когда пухлые губы сержанта с ненавистью и презрением выплюнули следующее предупреждение:

- Считаю до трех, лейтенант. Вернее, конечно же, уже бывший лейтенант. Все, время пошло!

- Один!

- Но, послушайте, сержант! - Стикс поднял руки над головой, показывая, что он сдается и готов подчиниться, стараясь, тем самым, предотвратить возможную стрельбу. Правда, при этом, выполнять приказ не спешил:

- Черт бы вас побрал, Стрилл! Какое предательство?! Какие мотивы есть у меня для этого? Я впервые вижу корабли такого типа. Вы что, не слышали, о чем я вам говорил? Этот корабль может принадлежать кому угодно!

- Он принадлежит цинголам, - уверенно произнес Стрилл. Они всегда бьют из-за спины, от них можно ожидать чего угодно, в том числе и такой, вот, глупой маскировки, рассчитанной на трусов, вроде тебя, Стикс! - прервал ненадолго свой отсчет сержант, потом, опомнившись, продолжил:

- Два!

- Уничтожив его, не разбираясь, - продолжал увещевать сержанта Стикс, внимательно следя за каждым его движением, чтобы не пропустить момент, когда толстый и трусоватый Стрилл решится, наконец, нажать курок, - мы рискуем уничтожить свой собственный корабль, по какой-то причине, не идентифицирующийся системой опознавания, как свой. Возможно, он поврежден, или еще что-нибудь в этом роде. Или корабль какой-нибудь другой расы, которая вовсе не собирается нападать на нас и, уничтожив его, мы развяжем еще одну войну. Вы готовы взять на себя ответственность за возможное открытие второго фронта?

- Три! Твое время вышло! - рявкнул Стрилл, посылая по нервам приказ указательному пальцу, нажать курок.

Однако, по едва заметному расширению зрачков сержанта, Сингеллан понял, что тот выстрелит, за мгновение до того, как толстый палец Стрилла, лежащий на спусковом крючке, пришел в движение.

Молниеносным броском, одновременно пригибаясь и уходя из зоны обстрела, лейтенант, находившийся на вполне, как казалось Стриллу, безопасной дистанции, стремительно приблизился, оказавшись, совсем рядом. Сержант пропустил начало атаки, никак, не ожидая подобной прыти от человека, которого считал инвалидом. Однако, Сингеллан, даже с парализованной рукой, в деле нанесения вреда и увечий человеческому телу, стоил гораздо больше, чем Стрилл, который, априори, уступал Стиксу по всем показателям.

Крепкие, словно стальные пальцы мгновенно оплели запястье держащей пистолет руки, одновременно выворачивая кисть и заставляя Стрилла изгибаться самому, для того, чтобы сохранить в целости лучезапястный сустав.

Он и сам не заметил, как пистолет перекочевал к его противнику, а сам он оказался на коленях, и любое его движение вызывало невыносимую боль. Сквозь жуткую боль, от которой, у сержанта, самопроизвольно потекли слезы, до его сознания пробился безжизненный голос управляющего центра:

- До выхода объекта из зоны перехвата осталось тридцать секунд. Согласно параграфу 27, пункт 18 внутреннего устава пограничной станции CZ-78 объект подлежит уничтожению. Подтвердите активацию системы уничтожения, нажатием кнопки "ПУСК". В противном случае нажмите кнопку "ОТМЕНА".

Стикс, уже отпустил запястье Стрилла, забрав у него на всякий случай его оружие.

Сержант все еще не пришедший в себя от боли и обиды, на то, как пистолет в его руке, служивший гарантом его безопасности, столь неожиданно поменял хозяина. Не способный смириться с этой потерей, он сидел на полу, не делая никаких попыток подняться, при этом, отчаянно ругаясь и угрожая Сингеллану всеми возможными карами, на которые его осудит военно-полевой трибунал, после того, как узнает о его предательстве.

- До активации осталось пять секунд. Начинаю обратный отсчет, - зазвучало из динамиков. Пять.

- Одумайся! Они же просто перехитрили тебя! Уничтожь их, немедленно, пока не поздно! - в отчаянии возопил Стрилл, судя по всему, уже во всех подробностях представляя себе, что сделают с ним цинголы, в данный момент, с огромной скоростью приближающиеся к станции.

Он ни на секунду не верил словам изменника, что бы тот ни наплел сейчас. Если бы в его голове, кроме страха за свою жизнь оставалась еще хоть немного здравого смысла, он бы, наверное, вспомнил, что корабли цинголов, никогда не появлялись издалека, просто обваливаясь на человеческие головы, как кара Господня. Однако, ужас перед полчищами беспощадных трансформеров, похоже, полностью затмил его разум, и сейчас он мог только умолять, чтобы предатель отказался от своих планов.

- Два, - обезличенный голос командного пункта отсчитывал последние секунды существования неизвестного корабля.

- Ты подумай, тебе то самому, чем это выгодно? Ты ведь и на себе петлю затягиваешь, - всхлипывая, причитал Стрилл. - Или ты рассчитываешь на снисхождение цинголов? Но, это же, глупо и безрассудно, им наплевать, помогал ты им или нет! А, меньше, чем через сутки, здесь уже будет половина кораблей федерации, битком набитых твоими же бывшими однополчанами. Тебе даже не удастся удрать с планеты, если твой план состоит именно в этом, ты не хуже меня знаешь, что на станции нет ни одного летательного аппарата, пригодного для этой цели. Одумайся!

- Три, - безразлично выдохнули динамики.

Сержант, видя бессмысленность своих просьб, умолк, при этом, как-то неестественно сжавшись, исподлобья глядя на стоявшего, совсем рядом, изменника.

Тот почему-то медлил, вместо того, чтобы, отменив приказ активации, окончательно открыть неизвестному кораблю проход к Зентре-16, или к лежащим за ней мирам.

Он словно задумался о чем-то своем, и каждая секунда его раздумий увеличивала шансы уничтожения врага. Несмотря на пережитый стресс, Стрилл помнил, что в случае отсутствия своевременного подтверждения приказа об уничтожении объекта, равно, как и в случае отсутствия его отмены, центр управления станции возьмет командование на себя и, согласно главной директиве безопасности, нанесет по кораблю удар. Именно на это возлагал сейчас надежды старшина Стрилл, глядя поочередно, то в лицо Сингеллану, то в экран монитора, на котором яркой точкой горела стремительно приближающаяся к ним смерть.

- Четыре, - на мониторе бешено заморгала ярко-красная лампочка, демонстрируя готовность аннигиляторов к залпу.

Теперь лишь один, ничтожно краткий, миг отделял неизвестный корабль от уничтожения, и именно к нему, были обращены все надежды Стрилла. Он уже почти поверил в счастливый конец, одновременно представив, что сделает с изменником комендант станции, когда за долю секунды до истечения контрольного срока Стикс протянул к панели управления здоровую руку и ткнул пальцем синюю кнопку, отменяя уничтожение.

В динамиках вновь зазвучал голос управляющего центра:

Уничтожение не идентифицированного корабля отменено. Боевые установки станции частично дезактивированы и переходят в режим ожидания, вплоть до получения последующих указаний. Для реактивации защитных систем, необходимо ввести экстренный код доступа, о чем оповещено командование станции.

Впоследствии, Стикс, сколько ни старался, так и не смог понять, почему он поступил тогда, именно таким образом.

Раз, за разом, перебирая относящиеся к тому дню воспоминания, он всякий раз приходил к выводу, что этот бессмысленный и бесшабашный поступок, не имел в своей основе ничего, что хотя бы отдаленно можно было назвать логикой и здравым смыслом. Его действия были целиком и полностью продиктованы охватившей его внезапной уверенностью, что корабль, появившийся из его снов, может сыграть огромную роль, не только в его собственной судьбе, но и судьбе всего человечества, медленно, но неизбежно двигающегося к поражению в войне и прекращению своего существования, как вида. На чем базировалась эта уверенность - другой вопрос, ответ на который не имел для него особого значения. По крайней мере, в тот момент. Ни тогда, ни по прошествии времени, он так и не смог понять, на чем эта уверенность базировалась. Это было, словно предчувствие, ощущение необходимости поступить именно так. Находясь во власти душевного порыва, он не задумывался о последствиях, которые, в свою очередь, не замедлили вступить в действие.

Итак, решение было принято, а Рубикон перейден. Отменив одну из основных директив безопасности, Сингеллан автоматически становился предателем, цели и мотивы которого, едва ли кого-то заинтересуют.

"А ведь вполне может статься, что этот толстяк прав", - он задумчиво посмотрел на сержанта испепеляющего своего командира яростным, полным ненависти взглядом.

- Будь ты проклят, - поймав на себе его взгляд, бросил сержант. - Тебе не уйти, - видимо, он переступил какой-то свой, внутренний порог, оставив за ним былой страх и вызванный им паралич воли, поскольку, при этих словах, неожиданно быстро для своей комплекции вскочил на ноги и бросился на своего противника.

Однако лейтенант, несмотря на внешне отрешенный вид, не дал застать себя врасплох, встретив атаку сержанта коротким, но точным ударом в область каротидного синуса. Тот еще мгновение двигался по инерции, будто пытаясь догнать стремительно уходящего куда-то в бок командора, после чего ноги у Стрилла подогнулись и он тяжело осел вниз, так и не успев понять, что же произошло.

Если до этого момента у Стикса и оставались какие-то иллюзии, относительно своей дальнейшей судьбы, то при взгляде на сержанта, чье бесчувственное тело распростерлось на полу купола, от них не осталось и следа. Непонятно зачем взявшись спасать неизвестный корабль, он нарушил все мыслимые и немыслимые статьи устава и теперь его ждал трибунал и смертная казнь будет, пожалуй, наиболее мягким его приговором за подобные действия.

Самое странное, что он поступал сейчас не только в разрез с уставом и директорией безопасности, но и в разрез с принципом логической целесообразности, ибо никакого логического оправдания его действий не было, сколько ни старался он разыскать их. Его доводы, которые он пробовал довести до Стрилла, были основаны на каких-то странных предчувствиях и эмоциях, не имеющих ничего общего с разумом и логикой.

Итак, выходило, что его действия, переломили в нем этот принцип, вложенный в его голову, а это само по себе было практически невозможно. Установки Тиоров не давали сбоев, столь многократно они страховали их от любого вмешательства, то есть сейчас в нем произошло нечто поистине невозможное? Он, Сингеллан Стикс, доверившись неясным предчувствиям, спас неизвестный корабль, о котором не знал абсолютно ничего и одним этим фактом совершил поступок потенциально представляющий опасность для человечества. Его мысли неслись с огромной скоростью, и ни одна не казалась, по настоящему стоящей. Он пытался оправдать свой поступок, но в то же время понимал, что эти оправдания никому не интересны, да и сам он прекрасно понимает, что все его предчувствия это полная чушь, бред, галлюцинация, и не понимал, как они могли взять верх над разумом

Так говорила логика. Но где-то, в глубине души он никак не мог до конца поверить, что поступил неправильно, хотя, казалось, все было совершенно наоборот.

Размышляя, о диссонансе, возникшем между его мыслями и ощущениями, Стикс окончательно запутался, придя к выводу, что ни к чему дельному такая линия не приведет. Поэтому, он решил поступать так, как поступал всегда: принял решение - начал действовать, начал действовать - постарайся закончить начатое, причем по возможности быстро и не пеняя на неблагоприятные обстоятельства, тем более, если и выбора то, никакого другого нет. Дожидаться появления сослуживцев, для которых он уже стал предателем, не имеет смысла. Попав им в лапы, долго ему не протянуть. А установки, заложенные в голову Сингеллана, не позволяли ему сдаваться, до того, как иссякнет последняя возможность выбора, и изменить ситуацию, будет уже невозможно. Ведь, кто знает, в последствии, может случиться, что он окажется прав, а его действия принесут пользу, и потому рано в отчаянии опускать руки. Напротив, сейчас он должен любой ценой выиграть время, неважно, насколько пустыми и бессмысленными будут выглядеть со стороны его метания. Это все равно лучше, чем умереть с клеймом изменника, не дожив до развязки начавшейся истории. На снисхождение Баерса и ему подобным, Сингеллан не рассчитывал никоим образом.

Стикс вновь взглянул на экран монитора, отметив, что движение неизвестного корабля замедлилось. Он еще раз проверил расчет его траектории, убедившись, что конечной целью пришельцев, кем бы они ни были, была именно эта планета. Их корабль шел на посадку, укрепив в его душе уверенность, что все происшедшее не случайно, цепочка событий, запущенная с его подачи, имеет какой-то смысл, и значит, он не зря ввязался в эту авантюру.

Лейтенант призадумался, решая каким образом действовать дальше, коль скоро сдаваться на милость полковника Баерса не входило в его планы. Находясь в тылу противника, наиболее логичным, с его стороны, было бы, укрывшись на территории станции, начать партизанскую войну, но действовать подобным образом против бывших сослуживцев, неприемлемо. Как бы ни стремился он выжить, расплачиваться за свои поступки их жизнями он не собирался и, следовательно, единственным вариантом, при котором он может сохранить и свою, и их жизнь был побег за пределы станции.

Этот вариант тоже был, мягко говоря, не сахар, поскольку он понимал, что ему едва ли удастся незаметно вернуться на станцию или покинуть планету в течение двадцати четырех часов - именно столько он сможет продержаться в одиночку на поверхности планеты, атмосфера которой представляла, из себя, смесь ядовитых газов. В течение этого времени, его жизнь будет защищена скафандром высшей степени защиты, однако после того, как аккумуляторы защитных систем израсходуют свой ресурс, его жизнь не будет стоить и ломаного гроша. Единственный шанс на выживание состоял в том, чтобы, попытаться добраться до корабля пришельцев, понадеявшись на помощь с их стороны. С точки зрения логики шанс минимальный, но другого у него не было.

"Что ж, семь бед - один ответ", - мрачно подумал он. "В конце концов, если я ошибся в предчувствиях и помощи от инопланетных гостей, мне не дождаться, значит, и поделом мне".

Сингеллан бросил взгляд на часы. Система оповещения сработала около трех минут назад, а это значит, что в данный момент весь наличный состав станции, спешным порядком направляется сюда.

"Им потребуется, как минимум, одна минута, чтобы подняться по тревоге и мобилизовать все силы", - торопливо прикинул Стикс.

"Путь от казарм, до ветки метро ведущей к лифту, займет, приблизительно, еще две минуты. Пять минут на самом метро, затем еще две с половиной минуты в лифте. Итого, десять с половиной минут, на все про все. Значит, у меня осталось примерно шесть минут", - сознательно округляя результат в меньшую сторону, подытожил он.

"Должно хватить", - бывший десантник быстрым шагом направился к выходу из дежурного помещения. Пройдя коротким коридорчиком, он, не дойдя до лифта, свернул и, преодолев два коротких лестничных пролета, уперся в дверь склада, содержащего в себе все необходимое находящимся на дежурстве солдатам, в случае каких-либо непредвиденных обстоятельств. Среди прочего, там должен был быть и скафандр, правда, в одном-единственном экземпляре, так что даже непонятно было, кому из двух дежурных смены следует надевать его в случае надобности. Да и какая это могла быть надобность? К счастью, подобный вопрос в данный момент Стикса не волновал, вот почему он, без сомнений и колебаний приблизился к намеченной цели.

Согласно, внутреннему уставу, дверь склада всегда была заперта. Ключ-декодер находился у старшего смены, то есть у самого лейтенанта. Он прижал его к двери, и проблема была решена.

Огляделся, скользнув быстрым, внимательным взглядом по сторонам, удовлетворенно кивнув головой.

Скафандр находился именно там, где ему и предписывалось быть внутренним уставом станции. Он висел в правом дальнем углу, в небольшом, герметично закрывающемся шкафчике. Стикс рывком распахнул стеклянную дверку, и вытащил наружу скафандр высшей степени защиты, обладавший не только системами навигации и ночного видения, но и комплексом регенерации воздуха. Ну и само собой, полный комплекс противохимической и антирадиационной защиты, что позволит ему выжить в условиях бешеной радиации и ядовитой атмосферы планеты. Однако, если в течение суток ситуация не изменится в лучшую сторону, он попросту сгорит или задохнется. Причем, зная, с чем ему предстоит иметь дело, Стикс не мог наверняка утверждать, какой из этих двух факторов умертвит его раньше.

Мысленно, лейтенант не уставал проклинать свою глупость, из-за которой он влез во все эти неприятности, но продолжал действовать по задуманному плану.

Скептически осмотрев состояние скафандра, он счел его, если и не идеальным, вполне пригодным. И хотя модель оказалась несколько устаревшей, ее было вполне достаточно для выполнения задуманного командором плана.

Он коротко взглянул на часы: у него в запасе оставалось еще около четырех минут и Стикс, в спешном порядке, начал натягивать скафандр. Имея в распоряжении только одну руку, процесс шел медленно, крепления и вакуумные уплотнители поддавались плохо, но командор, чертыхаясь, продолжал терять с ними время. Решение этой задачи отняло у него еще одну драгоценную минуту.

Справившись со всеми замками и застежками и активировав системы жизнеобеспечения, командор с некоторым беспокойством посмотрел на вспыхнувшую перед глазами панель, втайне надеясь, что кислородный запас скафандра не упал за время бездействия до нуля.

Опасения оказались напрасны. Кислородные баллоны, как это и предписывал устав, были заправлены под завязку. Мысленно воздав хвалу небесам, командор бросился обратно, в купол, где, отделенный от служебного помещения несколькими шлюзами, находился выход на поверхность планеты.

Для Стикса, равно как и для всех остальных служащих станции оставалось непонятно, для чего вообще он был нужен, по крайней мере, ни одна из многочисленных служебных инструкций и предписаний не называла причины, по которой дежурным следовало бы покидать станцию, однако и выход, и скафандр неизменно поддерживались в относительно рабочей состоянии и это было Стиксу более, чем на руку.

Сержант Стрилл, все еще лежал на полу, находясь без сознания. Не обращая на толстяка внимания, Стикс нажал кнопку экстренного открывания дверей.

Толстенные створки шлюза медленно поползли в стороны. Стикс почти физически ощущал приближение солдат гарнизона, со всей возможной скоростью несущихся на лифте вверх, к куполу.

"Хорошо еще, что казармы и жилые помещения располагаются довольно глубоко от поверхности", - мимолетно подумал лейтенант. "В противном случае, они уже давно были бы здесь".

Двери продолжали свое размеренное, неумолимое движение. Еще чуть-чуть и путь внутрь шлюза будет открыт.

Сингеллан вновь посмотрел на часы, поймав себя на мысли:

"Нервничаю. Старею, видно".

До появления охраны оставалось полторы, максимум, две минуты, когда протяжные гудки сирены возвестили о том, что створки шлюза полностью разошлись.

Стикс бросился к выходу, однако, перед этим на мгновение замешкался, последний раз посмотрев на экран монитора, четверть часа назад коренным образом изменившего его судьбу. Отметив координаты посадки инопланетного корабля, он вошел внутрь шлюза.

В ту же секунду, створки медленно поползли навстречу друг другу.

Начальник станции, полковник Баерс был опытным, немало повидавшим офицером, невесть, за какие грехи отправленным дослуживать свой срок на окраину миров. Впрочем, сам он, судя по всему, не особо переживал по этому поводу, ибо был из той породы людей, для которых приказы вышестоящего начальства являются целью существования, без которых вся жизнь может в одночасье потерять смысл. Поэтому он никогда не роптал на жизнь, никогда и ни при ком не выражал каких-либо отрицательных эмоций, по поводу своей службы на станции. Впрочем, положительных эмоций он тоже не выказывал, предпочитая говорить и действовать спокойно и жестко, как и подобает истинному командиру, исполняющему свой долг и готовому на адекватный ответ при любых, даже самых непредсказуемых, обстоятельствах.

Однако, несколько лет спокойного бездействия на удаленной от театра боевых действий планете, не прошли даром и для него. Вот почему, когда под потолком его апартаментов взвыла сирена тревоги, он, на несколько секунд впал в ступор, с непониманием таращась на загоревшуюся при этом лампочку на панели командирского пульта, красный цвет которой означал высшую степень опасности. Тем временем, из встроенных в стены динамиков, раздался механический голос:

"Внимание, всем внимание. Общая тревога. Нарушение директивы безопасности. В 23 часа 15 минут 36 секунд по местному времени в подконтрольном пространстве замечен неидентифицируемый объект, движущийся в нашу сторону. Посланный мною запрос на уничтожение отклонен дежурными на пульте. В 23часа15 минут58секунд планетарные системы защиты перешли в режим ожидания..."

Голос продолжал уныло вещать под аккомпанемент разрывающей уши сирены, а полковник, на удивление быстро справившись с охватившим его поначалу удивлением, уже, вовсю, орал в микрофон, раздавая приказы:

- Всем. Всем. Всем. Внимание. Боевая тревога. Всему личному составу собраться на площадке Љ2. в полной боевой готовности. Время на сборы - одна минута. Время пошло!

Он щелкнул тумблером, переключив микрофон с общего вещания на более узкий канал, обеспечивающий связь с приближенными нему офицерами:

- Босхин, Ризз, Центрус, ко мне! Живо!

Не дожидаясь ответа, он отключил микрофон и, подойдя к стене, приложил ладонь к сканеру. Серебристого цвета панель неслышно отъехала в сторону, открыв небольшую нишу, в которой находился личный, боевой арсенал полковника, состоявший из скафандра и боевого оружия различной степени мощности. Здесь, в основных помещениях станции такой арсенал находился в комнате каждого солдата и был он не в пример мощнее, чем тот, который в этот самый момент громил наверху Стикс.

Невзирая на отсутствие в течение последних лет тренировочной практики, вбитые с молодых лет, навыки строевой подготовки помогли полковнику довольно быстро освоиться со скафандром. Он был практически готов, когда в его апартаменты влетел, уже облаченный в боевой скафандр капитан Ризз - правая рука полковника, верный пес, готовый исполнить любой его приказ, независимо от того, каким он будет. В этом смысле, он крепко напоминал самого полковника, с той лишь разницей, что был беспощаден и склонен к насилию куда больше, чем того требовала целесообразность. И хотя храбрость, в большинстве случаев, подобным садистам не свойственна, Ризз вовсе не был трусом. Скорее уж наоборот, это был отчаянный, абсолютно безбашенный боец, которому, вне всякого сомнения, самое место было на передовой, а не здесь, в тиши пограничной станции. Никто из офицеров или солдат не знал, по какой причине эта машина для убийств оказалась здесь, кроме полковника Баерса, к которому Ризз питал необъяснимое уважение.

- Измена, сэр! - едва переступив порог, прокричал он.

Это было явное нарушение уставной формы, однако Риззу и не такое было позволительно, особенно в сложившейся ситуации.

Следом за Риззом появились Босхин и Центрус, капрал и лейтенант, соответственно. На их лицах было легкое чувство растерянности, однако растерялись они не от испуга, а от неожиданности и нестандартности ситуации, для совладания с которой, у них не было необходимого опыта. В целом же, и тот, и другой были исполнены решимости, драться с кем угодно, если командование даст им такой приказ.

- Лейтенант Центрус, капрал Босхин прибыли по вашему приказанию! - едва ли не хором отрапортовали они.

Полковник только рукой махнул, показывая "вольно", и двинулся к выходу.

- Кто сегодня дежурный смены? - на ходу поинтересовался он.

- Сержант Стрилл и лейтенант Стикс, сэр, - мгновенно отозвался Ризз.

- Кого из них, можно, с большей вероятностью, подозревать в измене? - вновь спросил Баерс.

- Стикса, сэр, - не задумываясь, ответил тот. - Голову даю на отсечение, Стрилл - дурак, и у него на это, кишка тонка.

- Да, пожалуй, - выдыхая на каждом слоге, протянул начальник станции.

- Тут, даже и думать нечего, - продолжил Ризз. - Этот говнюк мне сразу не понравился. Давно надо было его в расход пустить!

- Отставить разговоры! Здесь военная станция, а не тюремный барак! - одернул его полковник. Ризз смолк, однако видно было, что мнения своего он не изменил.

- Когда они выбежали к площадке Љ2, весь личный состав станции был уже на месте, в полной боевой готовности.

- Всем наверх! - проорал Баерс. - Командуйте посадку, Ризз.

- По местам! - выполняя приказ, подхватил тот.

Солдаты, в большинстве своем не понимающие толком, что именно произошло, полезли в вагонетки, понукаемые и подгоняемые окриками Босхина и Ризза. Менее, чем за полминуты посадка была закончена.

- Вперед! - опуская на лицо, забрало скафандра, скомандовал Баерс.

Солдаты молча последовали его примеру.

Ризз передернул затвор и нажал кнопку "ПУСК".

Управляемый автоматикой поезд резво рванул вперед.

Могучие, метровой толщины, створки, наконец-то, сомкнулись и, в ту же секунду, все внутреннее помещение шлюзовой камеры осветилось льющимся с потолка бледно-голубоватым светом, вслед за чем, в наушниках скафандра Стикса раздался, уже порядком, набивший оскомину механический голос управляющего центра:

- Вы находитесь в отделении шлюзовой камеры центрального выхода. В данный момент герметизация внутреннего контура станции полностью завершена. Для выхода на поверхность, подтвердите готовность к разгерметизации внешнего контура. Для подтверждения нажмите клавишу "ОК". Для отмены нажмите клавишу "STOP".

От нетерпения Стикс излишне резко ткнул клавишу, подтверждающую его готовность к выходу на поверхность.

Однако, наружные двери шлюза, отделяющие командора от агрессивной внешней среды планеты, не спешили, подобно сказочному Сезаму распахнуться перед ним. Вновь раздался голос управляющей системы:

- Напоминаю, что из-за несовместимых с человеческой жизнью условий на планете, разгерметизация внешнего контура возможна лишь, при наличии у вас скафандра, отвечающего требованиям внутренней директивы безопасности. Параграф 8, пункт 48. Пожалуйста, подойдите к сканеру, для проведения экспертизы вашего снаряжения на предмет вашей безопасности.

Понимая, что упрямый автомат не выпустит его до тех пор, пока он не подчиниться, командор, чертыхаясь, выполнил указание.

Луч скользнул по груди, на секунду задержался в районе солнечного сплетения, вызвав у Стикса некоторое беспокойство.

"Эти скафандры уже, черт знает сколько лет, никто не проверял", - пронеслась в его голове тревожная мысль.

"Что, если эта электронная хрень заартачится и сочтет мой костюм непригодным для вечерней прогулки?" - мрачно подумал Стикс, уже начиная просчитывать возможные в этом случае варианты дальнейших действий.

Однако его опасения оказались напрасны. Скользнув по нему в последний раз, луч сканера исчез, и слово вновь взяла киберсистема управляющая станцией:

- Ваш скафандр признан годным для пребывания на поверхности планеты в течение двадцати четырех часов. Объявляю пятисекундную готовность, по истечении этого времени начнется разгерметизация внешнего контура станции. Если вы изменили решение выйти за ее пределы, у вас будет ровно пять секунд на отмену предыдущей установки.

Времени у него практически не осталось. Скоро, совсем скоро, его бывшие товарищи ворвутся в помещение купола и тогда, от того маленького преимущества, которое было у него в начале не останется практически ничего. Охрана гарнизона не отстанет, будет преследовать его и там, вплоть до подхода регулярных частей десанта. Ну, или, по крайней мере, пока в этом будет хоть какой-нибудь смысл. Этот старый волчара Баерс, наверняка, понял, что никакие цинголы Зентре не угрожают, не мог не понять. Но от этого, я не перестаю быть в его предателем, тайно вступившим в сговор с представителями неизвестной расы, а это для военнослужащего Альянса считается изменой.

Лейтенант ни разу не был на поверхности планеты и, составляя план побега, рассчитывал иметь хотя бы небольшой запас времени, чтобы, оказавшись за пределами станции успеть осмотреться, выбрать наиболее оптимальное укрытие и несколько вариантов отхода из него на случай провала. Что делать дальше, он старался пока не думать. В такой безвыходной, как у него, ситуации нужно выживать каждую секунду, а не заботиться о туманном будущем, которое, лично для него, вполне может и не наступить.

- Пять, - безразлично начал считать управляющий центр.

- Четыре.

- Три, - голос, отсчитывающий последние секунды пребывания командора-изменника Стикса на станции опускался ему на голову, словно молоток судьи, оглашающего приговор.

Мгновения тянулись невыносимо медленно, казалось, будто летучая, неуловимо-эфемерная субстанция, из которого состоит время, неожиданно сгустилась до консистенции расплавленной резины, нехотя отсчитывающей секунды его жизни, роняя медлительные, тягучие капли.

- Два.

Командор с запоздалым сожалением вспомнил, что не догадался прихватить с собой никакого оружия, настолько неожиданным и сумбурным было его бегство и все, что ему предшествовало.

- Один.

- Ноль.

Одновременно, створки шлюза вздрогнули и поползли в стороны. В образовавшуюся щель с угрожающим, потусторонним, шипением ворвались жуткий мороз и смертельно-опасная атмосфера планеты. Она несла с собой радиоактивную пыль, поднятую с земли налетевшим порывом ветра. Светящиеся пылинки в медленном танце оседали на стены и потолок, замерзали на стенах узором зеленоватого и светящегося инея. По мере, открытия створок, стены шлюзовой камеры покрывались все более объемными и пЬичудливыми барельефами.

Все еще не до конца, доверяя своему скафандру, Стикс бросил взгляд на высветившиеся с внутренней стороны забрала показатели датчиков. Концентрация ядовитых паров в шлюзовой камере уже достигла максимума. Двери открывались медленно, однако узкая щель, в которую командор не смог бы втиснуться при всем желании, не была помехой для невидимого и безжалостного убийцы, которого кто-то, не то по незнанию, не то по недомыслию догадался назвать атмосферой. Один-единственный, ничтожно маленький глоток местного воздуха мог отправить человека в небытие, к счастью система обеспечения кислородом была полностью герметичной, не позволяя ядовитым газам добраться до Стикса.

Вторым убийцей, начавшим охоту на Сингеллана Стикса, была источающая радиацию пыль, но он оказался несколько медлительней - показатели радиоактивных датчиков еще не достигли и половины максимума, однако, продолжали медленно и неуклонно ползти вверх, так что момент его триумфа был лишь вопросом времени.

Между тем, створки шлюза уже?распахнулись на вполне достаточную, для командора, ширину и он, не дожидаясь, пока они раскроются до конца, шагнул навстречу негостеприимной планете, впервые увидевшись с ней лицом к лицу.

Шагнул и замер, потрясенный жуткой, потусторонней красотой, раскинувшегося у него перед глазами, ландшафта.

Над головой раскинулось бездонно-черное небо Зентры-16. Она была единственной планетой, вращающейся вокруг далекой звезды, и потому небо над ней всегда оставалось темным, а температура приближалась к минусу 200 градусов по Цельсию. Однако атмосфера оставалась атмосферой, видимо ее газ имел гораздо меньшую температуру перехода в жидкое состояние

Несмотря на то, что далекое солнце практически не давало света, на Зентре вовсе не было темно. Напротив, окружающее пространство наполнял ровный, неестественно-бледный, мертвенно-зеленый свет, исходивший от самой поверхности планеты, вот почему раскинувшуюся перед Сингелланом местность было видно почти, как днем. Купол находился в центре небольшой, ровной площадки, радиус которой не превышал двухсот метров, окруженной нагромождениями грубых, невообразимой формы, утесов, порой, поднимающихся в небо на весьма приличную высоту. Планета словно ощетинилась ими, выставив, вверх их косые, острые грани, что делало ее неуловимо похожей на ежа. Многогранники утесов вырастали прямо из поверхности планеты, они имели общие с ней корни, и потому тоже светились призрачным, мерцающим радиоактивным светом, отличающимся от света поверхности только цветовой насыщенностью. Чуть поодаль они, словно цепляясь друг за друга, начинали сливаться, образуя цепь холмов, перерастающих в довольно приличные горы.

Показания датчиков стремительно рванули вверх, в считанные секунды, достигнув максимальных величин. Прикрывшись бледными красками, по равнине гуляла смерть, ибо, внешнее спокойствие и определенная привлекательность этого места, рожденные необычными световыми эффектами, были, на самом деле, полной иллюзией, способной в считанные мгновения лишить человека жизни.

Лейтенант поежился, однако, времени для философских раздумий у него не было. У него на хвосте висело, без малого, пятьдесят солдат гарнизона станции и если он не хочет, чтобы его с позором и унижениями забили насмерть, как изменника и предателя, ему следует поторапливаться.

Стикс задрал голову, увидев, пока еще, совсем крохотную искорку света, с огромной скоростью несущуюся к поверхности планеты, сквозь мрак и бездонную пустоту космоса. И эта искорка с каждой секундой становилась все ярче - корабль неизвестной цивилизации, из-за которого спокойная жизнь лейтенанта покатилась в тартарары, стремительно приближался. Очарованный небывалым зрелищем, беглец потерял еще несколько драгоценных секунд, придя в себя, только когда в темноте небосвода расцвел невиданный бутон радужного огня: пришельцы начали процесс торможения. Сперва, это было практически незаметно, однако сопротивление силового поля возрастало в геометрической прогрессии, замедляя скорость сближения с каждым пройденным метром, словно корабль на полной скорости погрузился в тягучую, вроде меда, массу. Теперь его движение уже перестало напоминать неконтролируемое падение, как могло показаться несколько мгновений назад. Это была именно посадка, быстрая и предельно точно просчитанная.

Переливающийся радужный свет, излучаемый генераторами тормозного поля, сместился к горизонту, почти полностью спрятавшись за стеной горных вершин, упрямо ползущих вверх, цепляясь и накатываясь, друг на друга. С исчезновением радуги, на окружающий станцию пятачок равнины, вновь вернулся призрачный зеленоватый свет, однако Стикса в этот момент волновало только одно: насколько точно совпадают координаты места посадки инопланетного корабля с координатами, которые выдал киберцентр станции. Прикинув и так, и этак, он пришел к заключению, что выводы электроники, похоже, практически не отличаются от тех, что он сделал, наблюдая за кораблем пришельцев воочию.

По всему выходило, что до места посадки было не более двухсот километров, иными словами, для такого тренированного человека, как Стикс, в пределах суточного марш-броска. Такой расклад, правда, полностью исключал возможность его возвращения, однако беглеца это мало беспокоило. То, что корабль, который он спас очень дорогой для себя ценой, садился, выбрав на бескрайней поверхности планеты участок, находящийся в непосредственной близости от станции, просто не могло быть случайностью, слишком уж, небывалое для этого требовалось совпадение. Стикс никогда не верил в совпадения, особенно сейчас, когда он собственными руками поставил себя в безвыходную ситуацию.

Эта мысль, вновь разожгла в нем уверенность в правильности всего, что он сделал за последние полчаса, вернув неуловимое ощущение того, что он стоит в одном шагу от чего-то великого, непостижимого и неизмеримо важного. Недаром же все это время пришельцы подготавливали его сознание с помощью снов, которые он видел, но никогда не мог вспомнить. Представителям неизвестной расы нужно дать шанс. Они, либо помогут нам победить цинголов, либо напротив, ускорят медленный и мучительный конец человечества, который, все равно, рано или поздно, наступит. Тогда, чем же мы рискуем, пропустив этот корабль? Я, Стрилл, Баерс, остальные солдаты гарнизона? Альянс в целом? Такой риск кажется мне оправданным.

Вопрос в том, остановятся ли цинголы после того, как все население Альянса окажется уничтоженным? Уйдут ли они, или их беспощадным атакам подвергнется другая раса? Если бы он был уверен в первом, он бы возможно, не стал ничего предпринимать, сочтя эту жертву со стороны Альянса оправданной, однако, именно уверенности у Сингеллана и не было.

Стикс сморгнул, и последний раз посмотрел на небо, вспоминая траекторию посадки корабля и, легким бегом устремился в нужном направлении.

Солдаты, под предводительством Баерса, ворвались в дежурную рубку купола, как раз в тот момент, когда Стикс, преодолев открытое пространство вокруг станции, достиг ближайших утесов и, укрывшись под их нависающими сводами, затерялся в лабиринте петляющих между ними тропинок.

Уходя в спешке, командор не стал тратить время на запирание дверей, после того, как, в поисках скафандра посетил склад. Все равно, это не смогло бы, надолго задержать его преследователей. Стикс, конечно, не слишком тщательно присматривался к личному составу гарнизона, но, отчего-то, был абсолютно уверен, что среди солдат или офицеров непременно отыщется несколько человек, способных вышибить, не слишком крепкую дверь с ходу, ни на секунду, не замедлив движения. Так что Баерсу и его подчиненным не пришлось даже портить казенное имущество, и они без помех оказались в дежурной рубке, к своему огорчению обнаружив, что предатель уже успел покинуть ее, лишь на полу, все еще без сознания, лежал сержант Стрилл.

Баерса, однако, подобное положение вещей нисколько не смутило, он, словно, даже, и не предполагал ничего иного. Окинув помещение суровым внимательным взглядом, он надавил на кнопку, приводящую в движение запорные механизмы шлюзовой камеры. Метровые створки поползли в стороны.

- Так, - прогремел он, - я хочу знать, что здесь произошло. Буквально по минутам. Штерн, ты подключишься к памяти управляющего центра, скачай оттуда все, что хотя бы косвенно может иметь отношение к выяснению причин, целей и технологии вербовки Стикса. Данные радаров, точное время появления объекта, траекторию его движения и все расчеты управляющего центра должны быть изучены и переработаны в кратчайшие сроки. Мне сейчас недосуг разбираться в тонкостях, поэтому мне нужны сведения, представленные в четкой и сжатой форме. Когда все будет готово, перешлешь мне всю информацию по радиолучу. Одновременно, передай ее на корабли спешащей к нам на поддержку эскадры. Затем, зафиксируй, как сами данные, так и сделанные тобой выводы, на твердом носителе, включая видеосъемку этого помещения за последние полчаса. Что делали подозреваемые Стрилл и Стикс, о чем они разговаривали, когда управляющий центр станции подал сигнал тревоги. Кто из них двоих первым заметил появление вражеского корабля, - он с нетерпением посмотрел на медленно ползущие створки шлюза, сопровождаемые монотонным голосом управляющего центра, однако открывающие дверь механизмы плевать хотели на его звание и тянули время точно так же, как некоторое время назад, тянули время предателя и изменника Стикса.

- Босхин, - он обернулся к капралу, - этого, - Баерс кивнул на Стрилла, - когда придет в себя, необходимо хорошенько допросить. Возможно даже с пристрастием. От того, что он напоет тебе и насколько много интересного сможет рассказать, будет зависеть строгость наказания, которое он понесет.

- Полковник, с этим может справиться кто угодно. Поверьте, я больше пригожусь вам в бою, чем в качестве следователя.

- Капрал! - рявкнул Баерс, - я уже могу отдать вас под суд, за пререкания с командиром, в боевой ситуации. А еще за преступно-халатное предложение, предоставить сбор совершенно секретной информации, представляющей государственную важность, кому угодно или, другими словами, первому встречному. Хотите?

- Никак нет! - побледнев от столь неожиданной отповеди, отчеканил тот.

- Выполняйте приказ! - полковник взмахнул рукой, давая понять, что разговор окончен. - Вы, двое, - он по очереди указал на двух рослых солдат из числа старослужащих:

- Оставляю на вас охрану станции. За все, что произойдет после отбытия основной группы на поиски предателя, отвечаете вы, лично. Когда двери за нами закроются, вы займете прямо напротив них оборонительную позицию. В случае нестандартного развития ситуации, не раздумывайте, открывайте огонь на поражение по всему, что движется. Ваша задача любой ценой донести всю достоверную информацию о вторжении до сотрудников внешней разведки. Они будут здесь через несколько часов. Задача ясна?

- Так точно!

- Выполнять!

Двери шлюза, наконец-то раскрылись на достаточную ширину и солдаты, вслед за Баерсом, устремились внутрь.

Не желая тратить попусту время, он активировал внешние створки, продолжая инструктировать своих подчиненных, пока шел неизбежный процесс электронной волокиты, связанный с выходом человеческих существ на поверхность:

- Остальные войдут в состав поисково-преследовательской группы. Наша задача: догнать ставшего предателем Стикса и, по возможности, взяв его живьем, доставить на территорию станции, где он будет, подвергнут экстренному допросу максимальной степени. Попутно, было бы неплохо разыскать место приземления корабля и провести, так сказать, разведку боем.

- Разыскать место посадки, будет несложно, - вставил Ризз, - достаточно просто сидеть на хвосте у Стикса. Он наверняка направился встречать своих хозяев. Это его единственная возможность выжить, а такие как он, никогда не заблуждаются, оценивая свои шансы.

- Пожалуй, ты прав, - кивнул своему помощнику Баерс. - Однако, не стоит исключать и другие варианты и прочешем, пусть и менее тщательно, все остальные направления. На первый, второй, третий, рассчитай-сь! - скомандовал он.

Солдаты незамедлительно выполнили команду, находясь под впечатлением от того, с какой легкостью их спокойный и достаточно беззлобный командир, чуть было не отдал под трибунал капрала Босхина, вроде бы находившегося у полковника на неплохом счету. Несмотря на то, что такая жесткая реакция была для прослывшего в целом либеральным полковника, нехарактерна и никогда не наблюдалась ранее, ни у кого из них, даже мысли не возникло, что угрозы Баерса могут оказаться фикцией и специально разыгранным для них спектаклем, призванным усилить их дисциплину, на примере капрала Босхина.

- Группы, разойдись! - продолжал полковник. - Первая группа, под моим личным командованием, займется преследованием Стикса, двигаясь в сторону вероятного приземления вражеского корабля. Вторая и третья группы займутся прочесыванием территории периферийных интересов, прилегающих к станции по периметру. Командовать второй группой будет лейтенант Центрус. Он же определит, кто станет его заместителем и возьмет на себя командование третьей группой. Напоминаю, наша задача не уничтожить предателя, а взять его живьем. Это касается в особенности тебя, Ризз, - он грозно посмотрел на своего заместителя, затем продолжил:

- При обнаружении Стикса в бой не вступать. Не забывайте, он пятнадцать лет прослужил в десанте и, даже невооруженным, может быть очень опасен. Обнаружив его, вам следует немедленно связаться со мной и, если не последует иных распоряжений, начать преследование, по возможности не выдавая своего присутствия и держа меня в курсе своих перемещений. В бой вступать только в случае крайней необходимости. За всякого рода самодеятельность буду отправлять под суд. Всем ясно?

- Так точно!

Баерс открыл, было, рот, чтобы еще что-то сказать, но в этот момент раздался голос управляющего центра:

- Подойдите к окошку сканера для проверки технической пригодности скафандра.

- Тьфу ты! - в сердцах сплюнул полковник. - Чертова электроника! - он подошел к сканеру.

- Пригодность подтверждена. В соответствии с директивой 591012 тестирование остальных присутствующих в помещении не обязательно. Приступаю к разгерметизации внешнего контура.

- Давай, давай, приступай. Давно уже пора, черт бы тебя побрал! - пробормотал полковник. Створки дверей медленно стали расходиться в стороны.

- Всем отойти от дверного проема, - скомандовал Баерс. Когда створки полностью откроются, оставаться на местах и ждать моей команды. Возможно, Стикс вооружен и, если это так, то на его месте я постарался бы перебить нас именно на выходе. Лучшей диспозиции для этого трудно даже представить.

Бронированные половинки выхода разошлись уже примерно наполовину. Солдаты, затаив дыхание, прижались к стенам шлюза, не отрывая глаз, продолжали следить за полковником, который занял ближайшую от двери позицию и теперь напряженно ожидал момента, когда двери откроются полностью. С противоположной от него стороны застыл Ризз, по лицу, которого гуляла странная, немного отрешенная улыбка, свидетельствующая о полном отсутствии какого-либо беспокойства и волнения с его стороны. Наоборот, она словно предвкушала давно ожидаемое удовольствие. Впрочем, окружающие его солдаты, не могли этого видеть, поскольку лицо его было полностью закрыто темным забралом скафандра.

- Проверить оружие, - прошелестел по внутренней связи голос Баерса. - Готовность номер один.

Последние слова были сказаны напрасно: оружие было уже проверено и перепроверено по несколько раз и теперь, солдатам оставалось только, не отрывая глаз, смотреть на медленно ползущие створы выхода, каждое мгновение, ожидая коварного выстрела затаившегося среди утесов предателя.

Двери раскрылись полностью.

- Разгерметизация внешнего контура завершена, - проинформировал их голос управляющего центра.

- Прикрой меня Ризз, - бросил Баерс, стремительно метнувшись наружу.

Тот среагировал мгновенно, накрыв длинной очередью возвышающиеся поодаль утесы, едва силуэт полковника перестал загораживать дверной проем, вслед за чем, тут же последовал за ним следом.

Ответного огня не последовало. Стикс, если и был где-то рядом, ничем не выдавал своего присутствия.

Прикрывая друг друга, солдаты, в заранее установленном порядке, начали покидать станцию.

- Рассредоточиться! Рассредоточиться! - раздался у них в наушниках командный голос полковника. - Возле дверей не скапливаться! Вторая и третья группы начинают обход станции по периметру, после чего каждая группа приступает к выполнению своей задачи в автономном режиме. Первая группа, по одному, зигзагами, за мной! - Баерс пригнулся и первым побежал к возвышающимся в отдалении утесам, петляя и раскачиваясь на ходу, тем самым, сбивая прицел своему вероятному противнику.

Разумеется, если бы Стикс, действительно, затаился за утесами и решил бы открыть стрельбу, все эти ухищрения мало, чем помогли бы полковнику, подготовка которого в качании маятника была хоть и неплохой, но, все же, весьма недостаточной, для того, чтобы противостоять ветерану десантно-штурмовых войск.

Однако, ничто, пока, не нарушало царящей вокруг тишины. Баерс продолжал бежать и, подгоняемые Риззом, солдаты, рассыпавшись, побежали за командиром.

Ризз до последнего прикрывал их марш-бросок, рванув к утесам только тогда, когда уже половина отряда, благополучно миновав открытый участок вокруг станции, укрылась в нагромождениях радиоактивных глыб, излучающих бледно-зеленый, мертвенный свет.

Он, в отличие от Баерса, бежал по прямой, демонстрируя, таким образом, свое презрение к опасности, которую может представлять их противник. Впрочем, если разобраться, то в его действиях и не было особенного риска, попросту Ризз прекрасно знал повадки противостоящего им противника. Не лично Стикса, а десантников в целом. Он был уверен, если тот и откроет огонь по своим сослуживцам, то только в том случае, когда они загонят его в угол, да и то, не факт. А чтобы поймать такого человека, как Стикс необходимо, ой, как попотеть, Ризз же, с каждой минутой все сильней сомневался, что команда Баерса способна на это в принципе.

Именно это, он и объяснил полковнику, когда добежал до утесов и тот обрушил на него свой гнев, за столь вопиющее пренебрежение своей безопасностью, умолчав, правда, насчет своих сомнений.

Было заметно, что возражения Ризза не по душе Баерсу, однако ситуация и без перепалки с Риззом, была крайне напряженная, и он предпочел не спорить с и отложить воспитательный разнос на другой раз, переключившись на канал связи со станцией:

- Штерн, Штерн, вы слышите меня? Говорит Баерс, прием.

- Слышу вас хорошо, полковник.

- Уточните координаты посадки инопланетного корабля.

- Одну секунду, сэр. Я отправлю их напрямую на ваш внутренний монитор. Все, информация ушла. Подтвердите получение.

- Подтверждаю. Доложите, как у вас дела. Есть еще что-нибудь интересное?

- Да, сэр, - голос Штерна исчез, вытесненный из эфира, налетевшим, вдруг, радиоветром, некоторое время в наушнике Баерса не было ничего, кроме треска помех. Потом, Штерн перепрыгнул на соседнюю частоту, и связь восстановилась:

- Главная киберсистема проанализировала динамическую траекторию корабля...

- Это все-таки корабль? - перебив его, уточнил Баерс.

- Так точно. Это корабль, причем пилотируемый.

- Уверен?

- Система уверена, - отрапортовал Штерн. - Согласно ее выводам, корабль однозначно двигался по управляемой траектории, хотя ни один корабль федерального флота не способен на такую эквилибристику.

- Цинголы? - исполненный мрачных предчувствий, спросил Баерс.

- Нет, сэр, - последовал незамедлительный ответ. - Система отрицает принадлежность корабля к флоту цинголов, или какому-либо еще. В ее базе данных нет ничего подобного запеленгованному кораблю, его летные характеристики поистине невероятны. Человечество никогда не сталкивалось ни с чем подобным.

- Ты уверен? - от волнения полковник начал повторяться, перескакивая с "вы" на "ты".

- Абсолютно, - голос Штерна вновь задрожал под напором заряженных частиц местной "атмосферы", однако, на сей раз, ему удалось удержаться на своей частоте, и он продолжил:

- Корабли цинголов на такое не способны, человеческие корабли, впрочем, тоже. Вне пространственного скачка, на такой скорости, управляемость и пилотирование столь высокой точности невозможно, по крайней мере, так считалось до сих пор. Какие будут приказания сэр? - закончил свой доклад Штерн.

- Что за бред!? - вместо приказов проорал Баерс. - Здесь на миллионы парсеков нет никого, кроме нас и цинголов. Никого, понимаете, черт вас побери?!

- Я не знаю, полковник. Я просто цитирую данные, полученные мной от центра управления. Он производил расчет и с вероятностью один к пятидесяти тысячам утверждает, что опустившийся на поверхность корабль не может принадлежать ни цинголам, ни любой из человеческих рас.

- Уточните, еще раз! - рявкнул Баерс. - Протестируйте саму систему, возможно перед побегом Стикс каким-то образом повредил ее. О результатах проверки немедленно доложите мне, ясно?

- Так точно, сэр!

- Выполнять! - Баерс отключил связь со станцией и обвел свой отряд угрюмым, слегка затравленным взглядом.

- Все или очень хорошо, или очень плохо, - произнес он. Солдаты, не слышавшие его разговора со Штерном, испуганно посмотрели на своего командира, а полковник, не вдаваясь в объяснения, добавил:

- В какое же дерьмо втянул нас этот проклятый десантник! Нам остается только надеяться, что мои худшие предположения не подтвердятся. А пока, будем выполнять свою работу, ради которой мы все здесь и оказались. Вперед!

Врубив защиту скафандра на полную мощь, он рысцой рванул вперед. За ним, правда, с уже гораздо меньшим энтузиазмом потянулись и его подчиненные. Гонка началась.

Стикс, не сбавляя скорости, продолжал бежать уже пятнадцать с половиной часов, тем самым, окончательно отрезав себе путь назад. Впрочем, отступать, он, видимо, и не собирался, поскольку за все это время ни разу не посмотрел на часы. Лишь иногда, не останавливаясь, оборачивался и бросал взгляд назад, чтобы убедиться, что его преследователи не вышли ему в тыл.

Стикс, разумеется, знал, что бойцы гарнизона (в том случае, если, начальник станции организовал погоню за ним) едва ли смогут догнать его на пересеченной местности. Даже старый, матерый волк Баерс, с его, достаточно неплохой, подготовкой не выдерживал никакой критики, чего уж говорить об остальных его подчиненных, большая часть которых составляли совсем еще не обстрелянные солдаты срочники. Однако, он не забывал и другое: для того, чтобы настичь человека и успешно навести на него ствол достаточно даже одного человека, а такой человек в команде Баерса был и потому он продолжал оборачиваться и петлять. До места посадки загадочного корабля, по его расчетам оставалось не более пятидесяти километров.

Минут через сорок он достиг места, где утесы сливались?в холмистую гряду, плавно переходящую в горизонтальное плато. Вскарабкавшись по крутому склону, он двинулся дальше, внимательно глядя под ноги и перепрыгивая возникающие на каждом шагу расселины. Недостаточно широкие, чтобы провалиться в них, они вполне могли послужить причиной перелома ноги, что для Стикса было равнозначно смерти. О том, что его шансы на выживание и так практически равны нулю, лейтенант старался не думать.

Километров через десять плато закончилось, уходя вниз каменистым, усыпанным валунами, склоном. Путь лейтенанта лежал через небольшое ущелье, отделявшее его от тянущейся от горизонта, до горизонта горной цепи, отвесными склонами поднимающейся в небо. За ними, если верить имевшимся у него координатам, лежал конец его пути. Преодолев относительно пологий спуск, он вновь нырнул в лабиринт утесов, на которые распалось образованное холмами плато. Каждые пятнадцать минут, сверяясь с показаниями электронного компаса, расположенного в забрале скафандра, Лейтенант Стикс продолжал двигаться дальше.

- Все, - устало выдохнул Баерс, блестя крупными бисеринками пота, заметными даже сквозь забрало скафандра. - Черт с ним, со Стиксом, поворачиваем обратно. За оставшееся у нас время, мы все равно не успеем поймать и вернуть его на базу, слишком сильно мы от него отстали. А оттого, что мы сдохнем тут, вместе с ним, не будет, я думаю, особой пользы.

- Я так не думаю, - тихо проговорил Ризз, однако полковник услышал и рывком повернулся к нему:

- Вот как? - с угрозой в голосе произнес тот. - Ты хочешь сказать, что готов нарушить мой приказ и преследовать предателя в одиночку?

- Никак нет, сэр! Я хочу сказать, что в виду необычайной важности, которую представляет поимка Стикса, мы могли бы воспользоваться имеющимся на станции флайером, и, тем самым, наверстать упущенное.

- Возвращаться назад? - с сомнением произнес Баерс. - Ерунда, на это уйдет слишком много времени.

- Вовсе нет. Не забывайте, сэр, на станции остались люди. Отдайте приказ, сообщите им код доступа, и максимум через час они будут здесь.

Баерс задумался. Предложение Ризза выглядело заманчиво, полковника смущало только то, что для этого ему придется рассекретить код, который, помимо флайера, защищал кое-какие личные сбережения Баерса, а также документы, способные, получив огласку, лишить его не только звания и пенсии, но и отправить под трибунал. Рисковать этим он не хотел, хотя с другой стороны, прекрасно понимал, что откажи он сейчас Риззу, у разведки могут возникнуть к нему некоторые вопросы, касающиеся причин его отказа. И которое, из этих двух зол было меньшим, он не знал. Вот почему, глубоко задумался, вместо того, чтобы послать Ризза куда подальше.

- Ну, так, что? Вы в чем-то сомневаетесь, сэр? - продолжал давить Ризз.

- Не-ет, - поморщился Баерс, чувствуя, что попал в западню. - Вы правы, это отличная идея. Просто я думаю, кому доверить это дело.

Ризз многозначительно кивнул, а через пару секунд услышал в своем коммуникаторе голос полковника Баерса, прозвучавший по общей связи:

- Капрал Босхин, говорит Баерс, прием....

Стикс пересек ущелье и едва сдержал вопль разочарования и злости, когда уткнулся в глухую стену, уходившую почти отвесно вверх и теряющейся из виду на высоте нескольких десятков метров. Вместо пологих предгорий, перед ним оказалась неприступная скала. Практически гладкая, без уступов и трещин, за которые можно было бы ухватиться, она уходила в обе стороны на неопределенно далекое расстояние, отрезая его от цели. Даже на первый взгляд было ясно, что забраться на эти кручи без специального снаряжения невозможно. Будучи профессионалом, он понял это сразу же и не стал даже пытаться.

Это был самый настоящий тупик, в прямом и в переносном смысле. Времени на то, чтобы искать обходные пути, практически не осталось. Он мысленно обругал себя за то, что не предусмотрел такого развития событий, благодаря чему, оказался в западне собственной тупости, с каждой секундой все четче осознавая, что теперь у него нет ни единого шанса на спасение. Более того, ему теперь не удастся предотвратить скорое столкновение инопланетных гостей с командой Баерса, итог которого он боялся предположить. А значит все, что он сделал, было напрасным. Пожалуй, это был самый подходящий момент, чтобы впасть в панику и окажись на его месте кто-то другой, именно так и случилось бы. Но, как уже говорилось, Стикс был лишен многих эмоций, свойственных обычному человеку и потому отреагировал несколько иначе. Он, по-прежнему, не видел надежного выхода из сложившейся ситуации, однако, не колеблясь и не давая, волю малодушию, продолжал следовать единожды принятому решению: пока в баллонах скафандра остается воздух, двигаться вдоль скал и попытаться отыскать в их толще проход. В конце концов, терять уже все равно нечего, остается только бороться до последнего, а если не повезет - он всегда успеет достойно уйти из жизни.

Стикс посмотрел на часы. У него еще оставалось около двух часов на выполнение своей миссии. Чтобы немного увеличить это время, он уменьшил концентрацию кислорода в подаваемом воздухе. Легкие тут же отозвались взрывом кашля, на секунду ему показалось, что он вдохнул колючий, раскаленный песок пустыни. Однако, вскоре это прошло, и Сингеллан вновь задышал относительно свободно.

Наугад выбрав направление, он двинулся вдоль стены скал. Теперь, испытывая недостаток кислорода, он уже не мог двигаться бегом постоянно, и вынужден был перейти на шаг, лишь изредка позволяя себе короткие перебежки.

Примерно через час, практически уже ни на что, не надеясь, он еще сильнее урезал подачу кислорода. В принципе, он и сам не знал, зачем продолжает эту бессмысленную борьбу, прекрасно понимая, что оказался жертвой своих собственных фантазий и иллюзий. Он не отгораживался от реальности, отдавая, себе отчет в том, что ему при всем желании не удастся достичь корабля пришельцев, которых он попытался спасти во имя этих самых иллюзий. Впрочем, в том, что пришельцы нуждались какой-либо помощи, Стикс тоже вовсе не был уверен. Теперь, он вообще не был ни в чем уверен. По настоящему, ему сейчас не давал покоя только один вопрос: как вышло, что он, всегда считавший себя здравомыслящим человеком, мог клюнуть на такую безнадежную авантюру, какой теперь смотрелась идея спасения неизвестного корабля и установления контакта с пришельцами, о которых он до сих пор совершенно ничего не знал. И, тем не менее, он, ни на что, уже не надеясь, продолжал бороться с судьбой, оставляя позади километр за километром.

Несмотря на всю безнадежность своего положения, он все-таки нашел, что искал - наверное, судьба все-таки чаще благоволит таким упорным и несгибаемым людям, каким и был Сингеллан, хотя, на сей раз, она явно опоздала с проявлением своей благосклонности. Как бы то ни было, еще через полчаса поисков, он обнаружил расщелину, напополам расколовшую неприступную стену скал. Лейтенант приблизился: узкий проход вел вглубь, вновь пробуждая в Стиксе лучик надежды, или вернее, давая ему повод для продолжения борьбы. Лучик был совсем тонким, почти таким же призрачным, как и повод, тем не менее, его хватило, чтобы прогнать уныние из сердца бывшего десантника. Не теряя времени даром, он начал углубляться под своды гор.

Как и предсказывал Ризз, пилотируемый Босхином флайер появился над Баерсом и его подчиненными около полутора часов назад, и в момент, когда Стикс двинулся по проходу сквозь горы, команда захвата во весь опор неслась по его следу. Однако им не хватило всего нескольких минут для того, чтобы догнать и разыскать в тени утесов беглого десантника. Они достигли гор, когда лейтенант, укрывшись под толщей породы, оказался вне досягаемости биолокаторов флайера, сканирующих поверхность планеты. Так и не сумев отыскать следов ставшего изменником Сингеллана Стикса, Баерс и его команда помчались дальше, туда, куда, по их мнению, он должен был направиться: к месту посадки инопланетного корабля, поскольку иных вариантов у их бывшего сослуживца не было. И хотя, в выборе направления поисков преследователи были абсолютно правы, кое в чем они все-таки ошиблись, поэтому в дальнейшем, их пути лежали в принципиально разных плоскостях.

Стены расселины, в которую нырнул Стикс, вскоре сошлись над его головой, и он, не колеблясь, устремился в образовавшийся перед ним тоннель. Сил оставалось все меньше, и он, еще немного сократил потребление кислорода, двигаясь вперед из последних сил. Стало значительно светлее - аккумуляторы, генерирующие защитное поле практически опустели, из-за чего радиоактивный свет, пробивающийся, сквозь забрало скафандра, стал интенсивнее. До того, как они прорвут последний рубеж обороны и доберутся до Стикса, оставалось совсем немного.

Впрочем, Сингеллан уже перестал беспокоиться на этот счет. Он практически терял сознание от недостатка кислорода, рискуя в любую секунду упасть и больше не подняться. Шатаясь из стороны в сторону, не разбирая дороги, он брел вперед фактически на ощупь, пребывая в состоянии упрямого отупения. Это, когда мозг уже отключен, а тело, будучи не в силах отказаться от вложенной ранее программы, продолжает двигаться на автомате до тех пор, пока не израсходует запасы энергии, и не откажется служить окончательно.

Стрелка кислородного датчика уперлась в нулевую отметку, сигнализируя, что кислорода в баллонах осталось всего ничего.

Это был конец. Сингеллан Стикс проиграл этот бой, хотя, скорее всего, уже не мог понять этого. Он продержался еще некоторое время, однако через пару сотен метров, перед глазами лейтенанта поплыли разноцветные круги, ноги подломились, и он упал, проваливаясь в беспамятство.

Он лежал, так и не сбросив с себя ставшего теперь бесполезным скафандра.

Ему снился сон, хотя возможно, это было предсмертное видение, бред отравленного ядовитой атмосферой сознания.

Поначалу этот сон состоял из темноты. Он видел ее сквозь сомкнутые веки, она была настолько вязкой, что, казалось, он может даже осязать ее, взять в руки, однако сейчас ему меньше всего хотелось двигаться. Темнота давала ни с чем не сравнимое чувство покоя и легкости в теле. Едва погрузившись в этот чернильно-черный океан, он, словно подхваченный каким-то могучим и невидимым потоком, просто плыл по течению, ощущая нечто похожее на состояние невесомости. При этом, он не испытывал ни одного из многочисленных побочных эффектов, весьма неприятного свойства, которые, как правило, отравляют жизнь оказавшемуся в невесомости человеку, в течение первых минут.

Сознание Сингеллана плавно погрузилось в пучину, с каждой секундой, все дальше и дальше удаляясь от поверхности. Теперь, даже вернись к нему воля и силы, он бы не смог найти дорогу обратно, однако эта мысль, непрошенным гостем посетившая сознание, нисколько его не побеспокоила. Охваченный равнодушием, он не желал продолжения борьбы, справедливо полагая, что сделал все возможное, просто на этот раз ему не повезло. И с этим ничего не поделаешь, тем более, что и делать то ничего неохота. В конце концов, каждый имеет право на одно поражение, особенно после стольких побед, и он в этом случае не исключение.

Разум Стикса угасал, впуская в себя ласковый покой темноты. Его мышление и память таяли, исчезая целыми участками, один за другим растворяющимися в мрачных глубинах небытия. Сознание Сингеллана опустилось уже почти на самое дно, практически прекратив свое существование, когда вдалеке, разрушая воцарившийся покой, вспыхнул свет. Даже на таком расстоянии, он был так ярок, что Стикс, вопреки охватившему его нежеланию двигаться, изо всех сил зажмурился, надеясь, что это может помочь ему избавиться от слепящих потоков света, разгорающихся за горизонтом, мешая насладиться заслуженным отдыхом. С тем же успехом, он мог попытаться противостоять ядерной вспышке: стремительные, не знающие преград лучи, в одно мгновение, преодолев разделяющую их дистанцию, заполнили собой все, разорвав в клочья и прогнав остатки темноты вокруг.

Стикс не был готов к такому повороту, и некоторое время продолжал жмуриться, пока неожиданно не понял, что свет, в первое мгновение показавшийся ему беспощадным и испепеляющим, на самом деле несет его измученному телу, куда большую негу, чем отступившая темнота, рождая в сознании удивительное ощущение счастья. Нежные ручейки этого света словно ласкали его измученный организм, возвращая силу и исцеляя раны. Уже не испытывая дискомфорта, Сингеллан повернулся им навстречу и широко распахнул глаза. Но даже тогда, свет не причинил ему никаких неудобств или неприятных ощущений. Он, по-прежнему, оставался невероятно ярким, нисколько не изменив своих удивительных свойств, однако при этом нес отдых обожженным глазам Сингеллана, и Стикс, подставив ему лицо, купался в его волшебных лучах.

Время для него, как будто остановилось, застыв одним растянувшимся в бесконечности мгновением. Минута проходила за минутой, а он, словно не в силах остановиться, продолжал впитывать падающий на него свет, исполненный неземной доброты, страстной любви, глубокой заботы и огромного счастья. Всего этого, в нем было настолько много, что его с головой накрыло внезапно накатившее чувство благостного умиления и трепета - не в силах сдержаться, Стикс, никогда не отличавшийся излишней сентиментальностью, неожиданно для себя заплакал. Широкие дорожки слез, катившиеся по его щекам, вымывали из него последние усталость и боль.

Вдалеке, из света начали одно за другим появляться незнакомые Стиксу существа, наполнившие это место гармонией. Они направлялись прямо к нему, излучая то самое добро, любовь, заботу и счастье, которое некоторое время назад, наверное, впервые за всю свою жизнь, ощутил Сингеллан Стикс. Чуть позже, когда они, приблизившись, остановились в трех метрах от него, он, помимо перечисленного, почувствовал огромную благодарность, исходившую от этих удивительных существ, излучающих волшебный свет, заполнивший все окружающее Стикса пространство. Не отрываясь, он в восторге смотрел на них, все яснее понимая, что они и есть этот свет, что между ними нет разделительной черты, они являются продолжением друг друга, не способные существовать по отдельности. Ему это не показалось ни странным, ни невозможным, единственное, что слегка огорчило Стикса, было то, что ему, почему-то, несмотря на все усилия, никак не удавалось их разглядеть, словно у них не было никакого конкретного облика. Он не видел, не мог разобрать внешности этих существ, ни их тел, ни лиц. Растворенные в океане света, они оставались невидимыми, их расплывчатые контуры, только угадывались, не обретая четких форм и границ, так что Сингеллан даже не мог быть уверен в том, что у них есть тела и лица. Но, при этом, он, чувствовал: они улыбаются ему, дружески протягивают руки, приглашают идти за собой, даже мысли не допуская, что эти ощущения могут быть самообманом или галлюцинацией.

Неслышимому зову спрятавшихся в свете существ невозможно было противиться, сама мысль отказаться от их приглашения показалась Стиксу каким-то невероятным кощунством. Он шагнул им навстречу, почувствовав, как на него накатила волна гостеприимства и радости, радости оттого, что он, Сингеллан Стикс, согласился этим гостеприимством воспользоваться. Последние сомнения, если и были, при этом испарились, и он уверенно пошел вслед за ними.

Он не знал, сколько они идут. Минуту? Мгновение? Вечность? Время прекратило свой бег. Впрочем, для него это было безразлично. Шагая рядом с пришельцами, общаясь с ними, Сингеллан, наверное, впервые в своей жизни был по-настоящему счастлив, и хотя он, по-прежнему, не видел и не слышал своих попутчиков, это, странным образом, нисколько не мешало их общению. Более того, Стикс ни с кем и никогда не находил такого понимания, такого удивительного родства интересов и душ, как со своими нежданно обретенными друзьями и потому готов был провести в этом путешествии остаток своей жизни.

Однако ему этого было не дано, к огромному сожалению Стикса, через какое-то время они достигли конца пути.

Он не увидел, но вновь уверенно почувствовал, как его новые друзья, гордо вытянули руки, приглашая быть своим гостем. Вслед за этим, Сингеллан разглядел в безумном переплетении радужных водопадов, поднимающиеся вверх башни дворца, как показалось Стиксу, тоже сотканные из света.

Сопровождаемый счастливыми хозяевами дома, Сингеллан вошел внутрь, и они, не останавливаясь, повели его через все залы, в глубину дворца.

Глядя на невероятную красоту его внутренних покоев, Стикса вновь охватило неописуемое чувство восторга и умиления и, проходя сквозь бесконечные залы, он, словно ребенок, плакал, не переставая, захлебываясь от переполнявших душу эмоций и чувств. Словно рождаясь заново, Сингеллан смывал с себя грязные наносы прошлой жизни, в которой был воином, профессиональным солдатом, человеком, единственной целью которого было выжить и выполнить задание. Живя одним днем, он, лейтенант десантно-штурмовых войск, Сингеллан Стикс, никогда, даже, не подозревал о возможности существования столь совершенной красоты, существуя в темноте и неведении, подобно слепому, никогда не видевшему света. До сего момента, он брел впотьмах, блуждая в лабиринте ложных истин и сомнительных аксиом, и лишь, благодаря своим новым друзьям, обрел зрение, увидев истинную красоту окружающего мира, которую он никогда раньше не замечал. И увиденное, заставило пересмотреть предыдущую жизнь, даже такого прожженного и бездушного человека, каким был командир десантного батальона, а, впоследствии, предатель, Сингеллан Стикс. Наверное, он не был таковым изначально, однако Стикс уже и сам давно позабыл, каким был когда-то: полгода гипносуггестивной обработки и десять лет войны изменили его, прочистили память, сделав разум таким же холодным и расчетливым, как у робота.

Но теперь он изменился.

Он познал другой мир, мир, живущий по другим, ранее неизвестным ему законам высшей красоты и гармонии. Стикс искренне раскаивался, что не понял, не разглядел этого раньше, что иногда, по неведению своему, попирал то, к чему не достоин был даже прикасаться. Он хотел остановиться в любом из залов и остаться в нем, растворяясь в экстазе восторга.

Но существа, не давая ему остановиться, шли вперед, зовя его за собой. И он снова не смог отказать своим друзьям.

"Куда мы идем?" - спросил Стикс.

"Дальше!" - вспыхнул в его голове восторженный ответ, одного из существ.

"Но зачем? Почему мы не можем остаться здесь? Я прожил половину жизни во тьме, не замечая в суете истинного смысла жизни, и только сейчас понял, насколько слепым и бессмысленным было мое существование. Я устал от крови и бесконечной борьбы, мне хочется хоть на мгновение остановитсся и впитать в себя всю эту красоту!" - воскликнул он.

"Мы понимаем, что ты чувствуешь", - прозвучал участливый голос в сознании Стикса. "Мы понимаем, что сейчас тебе нужно восполнить то, чего тебе не хватало все эти годы. Поверь, скоро тебе представится такая возможность, но сначала, мы хотим показать тебе лучшее, что у нас есть. Самое лучшее, самое дорогое, что только может быть у любого разумного создания, живущего на этом свете. То, чего нельзя приобрести ни за какие деньги или иные материальные ценности. Но это там!" - Сингеллана обдало их нетерпеливым желанием идти вперед, навстречу чему-то лучшему.

"Но я не заслужил и того, что вы мне уже дали!" - воздел руки Стикс, но существа продолжали путь, увлекая его за собой, и ему пришлось двигаться вслед за ними.

Сотканные из света фигуры, то и дело оборачивались, приглашая Сингеллана, по быстрее догнать их, и идти вместе.

"Пойдем, пойдем", - чувствовал он идущие со всех сторон приглашения.

"Пойдем, поверь, ты не пожалеешь", - потом к его ощущениям присоединЩлись обида и горечь:

"Неужели ты перестал считать нас друзьями и больше не доверяешь нам?"

"Друзья, я не имею права настолько злоупотреблять вашим гостеприимством, я не достоин этого", - взмолился Стикс.

"Ты не понимаешь", - зашелестел успокаивающий ветерок их мыслей. "Но ты простишь нам нашу настойчивость, когда увидишь, куда и зачем мы тебя вели".

"Но что это?"

"Мы не знаем понятия, точно передающего смысл".

"Можно сказать, мы ведем тебя в тронный зал", - донеслась откуда-то мысль.

"А можно, что в "оружейную", - прилетела следом за ней, другая.

"В библиотеку".

"В музей".

"Все это будет, и верно, и неверно".

"Ты поймешь, когда увидишь".

"Пойдем, осталось недалеко, мы почти пришли".

Впрочем, Стикс и сам уже чувствовал приближение к чему-то поистине небывалому, настолько грандиозному, что это ощущалось даже на расстоянии пятисот метров - именно столько отделяло Сингеллана и его провожатых от последнего зала, распахнувшего навстречу им сияющие створки дверей, уходящие в золотистую синь небес. Но то, что было за ними, в зале, невозможно было передать никакими словами.

Они преодолели последние десятки метров, что отделяли их от рвущегося им навстречу бесконечного пространства зала, и Стикс, трепеща всеми фибрами души, переступил порог, а в следующую секунду его озарил свет идущий от восьми источников, расположенных в нишах по окружности зала. Душу Стикса словно пронзила молния - он осознал, чем, именно, является каждый из них, и преклонился перед величием замысла хозяев дворца. Поддавшись магнетическому притяжению, он упал перед ближайшим шедевром, неуверенно протянул руку к немыслимому переплетению потоков света, в центре которого билась и пульсировала непостижимая жизнь. Круговерть искр, родившихся от соприкосновения с мерцающим веретеном света, через секунду рассыпалась опалесцирующим облачком, которое тоже вскоре исчезло.

Сингеллан почувствовал, как облако неизвестной субстанции вошло в него, растворилось в нем, став его частью и сделав его самого частью себя.

А хозяева, видя смятение, творящееся в душе Сингеллана, молчали, понимающе кивая - такие спокойные, мудрые и великодушные они деликатно дожидались, когда гость, справившись со вполне понятными переживаниями, соблаговолит оценить и остальные творения.

Сингеллан поднялся и вновь почувствовал приглашающий жест хозяев.

На сей раз, Стикс уже не колебался. Прикоснувшись к первому творению, он понял, что имеет на это право, потому что он готов к этому. Его рука протянулась в соседнюю нишу. Она была совсем маленькой, но уходила очень, очень глубоко, скрывая в своих глубинах еще одно великое творение хозяев дворца. Он уже начал думать, что так и не сумеет дотянуться до него рукой, когда, практически отчаявшись, кончики его пальцев прикоснулись к чему-то невероятно твердому, отозвавшемуся в нем вспышкой мириадов холодных огней, спустя мгновение расцветших бутонами яркого, обжигающего пламени, разлившемуся по всем клеточкам тела лейтенанта. Опаленный этим огнем, Сингеллан замер. Не шевелясь, и не открывая глаз, он прислушивался к просыпающимся внутри него новым ощущениям, на некоторое время, став похожим на статую.

Из транса его вывела тревожная мысль, неожиданно прикоснувшаяся к сознанию:

"Прости, прости, если можешь, друг", - вслед за этим, наперебой полетели исполненные отчаяния, мысли пришельцев:

"Нам очень стыдно. Сможешь ли ты когда-нибудь простить нас?"

"За что?" - не понимая, за что извиняются его друзья, удивился Стикс.

"Ты спас нас, последние остатки нашей расы. Мы в долгу перед тобой. И чтобы хоть как-то воздать тебе, мы пригласили тебя в гости. Ты пришел, и мы решили вознаградить тебя, приобщив к тому, что ты видишь вокруг себя. Ведь ты понял, что это?"

Сингеллан молча кивнул.

"Но мы не смогли сдержать слова, потому что вынуждены просить тебя срочно покинуть наши владения".

"Я не понимаю", - воскликнул Стикс, вслед начавшим таять фигурам пришельцев. Они стали удаляться, тускнеть и блекнуть, все больше и больше сливаясь с окружающим пространством, заполненным ровным нейтральным светом.

Но еще одну мысль, на прощание, они ему все-таки послали:

"Мы надеялись, что нам удастся скрыться в этом мире, но наши враги сумели, все-таки, выследить нас. Они уже уничтожили наш мир и большую часть расы, остатки которой, ты сейчас видишь перед собой. Мы - последние выжившие, но те, что идут по нашему следу не успокоятся, пока не доведут дело до конца. Они загнали нас в угол, отступать больше некуда, придется принимать бой, хотя мы знаем, что проиграем его. Но мы не хотим, чтобы ты погиб вместе с нами, ты должен жить, Сингеллан. Не только для того, чтобы сохранить в своем сердце память о нас и нашей дружбе, но и для того, чтобы донести до своей расы наши творения, которые отныне будут принадлежать вам. Сохрани их, Сингеллан Стикс, ведь ты понимаешь, насколько бесценно то, что мы дарим тебе? Не дай уничтожить то, что наша цивилизация создала ценой своей жизни. Уходи - вернешься за принадлежащими тебе реликвиями позже, когда минует опасность, а мы, пока, спрячем их в надежном месте, Так, что никто, кроме тебя не сможет разыскать наши дары и воспользоваться ими. Ты единственный, кому будет по силам это сделать, ведь ты несешь в себе часть нашего могущества. Удачи, Сингеллан! Проща-а-й!" - раздался в сознании прощальный всплеск, постепенно затихая, еще некоторое время, звуча в голове Стикса.

А в следующую секунду он почувствовал, ощутил направленную в это место угрозу. Его друзья не соврали. Он в этом и раньше не сомневался, они просто не были на такое способны. Над ними и в самом деле нависла смертельная опасность, он чувствовал ее тяжелую поступь и ледяное дыхание. Неведомые враги шли за его друзьями по пятам, одну, за одной, преодолевая бездны бесконечных Вселенных, отставая всего лишь на пару шагов. И теперь, пытаясь наверстать упущенное, они мчались навстречу одинокой планете на окраине миров, поглощая пространство с невероятной скоростью.

Стикс огляделся. В пятидесяти метрах от него возвышалась отвесная стена скал, в которой чернело пятно тоннеля, по которому он, судя по всему, пришел сюда. Правда, Сингеллан никак не мог припомнить момент, когда ему удалось выбраться наружу. Но сейчас, это было неважно, ибо неотвратимая гибель почти достигла поверхности планеты. Понимая, что он при всем желании, не сумеет помочь своим друзьям, Стикс метнулся под защиту горных сводов, сомкнувшихся над его головой. Пригибаясь, успел пробежать по низкому коридору около трех сотен метров, прежде чем по его сознанию полоснула яркая вспышка, земля под ногами качнулась, содрогнувшись от чудовищного взрыва, прокатившегося по поверхности планеты. Сингеллан будто наяву видел, как неистовый веер излучений и волновых полей, устремился в темноту космоса, достигнув самых отдаленных окраин галактики.

После этого, так и не вернувшись из мира видений в реальность, Стикс вторично потерял сознание.

Глава 3.

Лейтенант очнулся, почувствовав, как сквозь сомкнутые веки пробивается солнечный свет. Он приоткрыл глаза и вынужден был тут же снова зажмуриться - после долгого забытья, свет на некоторое время ослепил его, оставив после себя плавающие в темноте круги.

Подождав немного, Стикс повторил попытку. На сей раз? он не торопился, и все прошло, как по маслу. Только глаза слегка пощипывало, но больших неудобств это не доставляло. Прямо перед собой он увидел покрашенную в синий цвет стену, половину которой занимал прямоугольник окна, заливая помещение светом заходящего солнца. Его обрамляли милые сиреневые занавесочки, но больше всего, Сингеллан был удивлен тем, что на подоконнике стояли горшки с настоящими, живыми цветами, которые не часто можно было увидеть в квартирах людей, в последнее время.

Лейтенант продолжал исподволь рассматривать помещение, в котором он находился, пытаясь понять, куда его занесло. Он лежал на кровати, не двигаясь, и со спины невозможно было определить в сознании он, или нет. Скрывая это, он поступал вполне осознанно, ибо, едва только пришел в себя, как почувствовал за своей спиной чье-то присутствие, причем внимание находящихся в комнате людей, было приковано именно к нему.

- Добрый вечер, лейтенант, - раздался позади него чей-то голос, полный доброжелательного участия. - Мы очень рады, что вы,?наконец-то, пришли в себя, - невидимый собеседник смолк.

Скрываться дальше смысла не было, и Сингеллан медленно повернул голову, тут же сообразив, что находится в больничной палате.

Кроме него, здесь находились еще трое мужчин: двое, что, по моложе, в штатском. Тот, же что постарше, был в военной форме. Да, не простой, а с нашивками генерала Разведывательного корпуса. Серьезная фигура, если, конечно, все это не розыгрыш.

Стикс, по возможности незаметно, старался рассмотреть и запомнить каждого из присутствующих, оценивая степень неприятностей, которые они могут ему доставить. В том, что неприятности непременно должны возникнуть, он, почему-то, не сомневался, особенно, если учесть какие события предшествовали его госпитализации. Сознание сохраняло на удивление четкую ясность за исключением нескольких последних часов, полностью выпавших из памяти, будто их и не было вовсе. Его удивляло только то, каким образом ему удалось выжить, по его расчетам, шансов на это не было никаких.

Сингеллан вынырнул из раздумий и еще раз посмотрел на своих посетителей, выделив про себя, как наиболее опасного, румяного толстяка с веселыми, наполненными лукавством глазами.

Это он поприветствовал Стикса несколько минут назад. Незнакомец был одет в темный, довольно дорогой костюм, шитый, судя по всему на заказ, слишком уж хорошо он сидел на нем, невзирая на непропорционально широкие плечи и объемный живот своего хозяина. Крепкая шея, круглое лицо, неопределенного цвета волосы, с пробивающейся на макушке залысиной. Он постоянно улыбался, прямо-таки излучая сочувствие и доброжелательство, что делало его похожим на простого и бесхитростного деревенского увальня, только серые стальные глаза, нет, нет, да и впивающиеся в лейтенанта холодным и цепким взглядом, выдавали в нем умного и коварного дознавателя, которого не так-то просто запугать или обвести вокруг пальца. Старик, несмотря на свой мундир и погоны, показался Стиксу чисто номинальной фигурой, призванной раздавить и ошарашить подследственного количеством звезд на погонах. По его настороженному взгляду, Сингеллан, еще в учебке изучивший практическую психологию и физиономистику, понял: он явился только из-за того, что не доверяет толстяку, работающему, надо полагать, на какое-то смежное ведомство. Начальник планетарной разведки старался выглядеть спокойно и весомо, однако было заметно, что его внешнее безразличие - фикция и он с напряжением будет ловить каждое слово их с толстяком разговора. В том, что это будет беседа именно между ними, Стикс совершенно не сомневался, так как последний, самый молодой посетитель держался столь неприступно и сурово, что с самого начала становилось понятно, что он мелкая сошка, неизвестно каким образом сумевшая завладеть доверием генерала и находящаяся здесь, исключительно благодаря его протекции.

Так продолжалось несколько минут: непрошеные гости молчали, изучая Стикса, а он, в свою очередь изучал их. Пауза определенно затягивалась, однако никто из присутствующих не торопился первым прервать воцарившуюся тишину, нарушаемую лишь жужжанием летающей по комнате?мухи.

Видя, что его посетители не торопятся начинать разговор, Сингеллан перевел взгляд на муху и несколько секунд наблюдал за ее полетом, делая вид, что визит разведчиков не очень его заинтересовал, потом устало вздохнул и прикрыл глаза, сам же стал пытаться просчитывать возможные варианты развития событий. То, что его скромной персоной заинтересовались сразу два подразделения разведки говорило о том, что ситуация вокруг него сложилась нешуточная и чтобы выйти сухим из воды, ему необходимо проявить максимум выдержки и проницательности. В противном случае, эти добродушные на вид господа вскоре могут начать рвать его на куски, не останавливаясь ни перед чем, тем более, перед таким аморфным ограничением, как закон федерации.

Наконец толстяк видимо решил взять быка за рога. Он подошел к стоящему в сторонке небольшому столику, взял с него средней толщины канцелярскую папку, после чего вновь повернулся к Стиксу:

- Сингеллан Стикс, - ни к кому конкретно не обращаясь, начал читать он, - лейтенант десантных войск, бывший командир штурмового батальона, участвовал в девятнадцати боевых столкновениях с цинголами, а также в операциях на территориях неприсоединившихся планет. Награжден тремя орденами, пятью медалями, представлен к особой благодарности за стойкость, отвагу, ну и так далее, - он ненадолго смолк, бегло просмотрел несколько страниц, затем продолжил:

- Два года назад, во время планетарной операции в созвездии Ориона был тяжело ранен, в связи с чем признан негодным к строевой службе. Однако, комиссован не был. Учитывая боевые заслуги, командование сочло возможным удовлетворить просьбу Сингеллана Стикса и перевести его на службу в составе гарнизона пограничной станции, дислоцирующейся на одной из планет внешнего кольца. Где вышеупомянутый Сингеллан Стикс и находился вплоть до последнего времени, - он оторвался от папки и посмотрел на Стикса:

- Все верно, лейтенант? Наши сведения о вас верны?

- Абсолютно, - сухо подтвердил Сингеллан. - Чем, обязан?

- Мне и моим коллегам, хотелось бы кое о чем побеседовать с вами, если вы не возражаете, - спокойным, даже чересчур спокойным тоном проговорил толстый крепыш в костюме.

Подобное спокойствие и вежливость определенно не понравились Стиксу, и он, как можно более равнодушно спросил:

- Честно говоря, мне не очень понятно, о чем, а главное, с какой целью, вы хотите поговорить со мной? Факт нарушения мной основного параграфа директивы безопасности налицо, я не стану этого оспаривать. И, насколько мне известно, такой проступок автоматически подходит под статью о военном предательстве. О чем еще можно говорить после этого?

- Ну, если бы вами занимались дознаватели военной прокуратуры, так бы, наверное, все и было. Зачитывание обвинений, короткое слово защиты и расстрел, - начал объяснять его собеседник. - Но, в связи с некоторыми обстоятельствами вы оказались под нашей юрисдикцией, мистер Стикс, а мы, по долгу службы, очень любим вести задушевные беседы с подследственными, - елейным голосом закончил он.

- А, мы, это кто? - играя под дурачка, поинтересовался Сингеллан.

- Да, ладно! - отмахнулся крепыш. - Неужели сами не поняли? Не верю, такого просто быть не может, - широко улыбнулся он.

- Ну, а все же? - продолжал настаивать Стикс. - Мне бы хотелось от вас услышать, с кем и, о чем, мне предстоит вести беседы.

- Хорошо, - последовал спокойный, ровный ответ. - Я и мои коллеги представляем в данный момент главное разведывательное управление Альянса. Я - полковник госбезопасности, следователь по особо важным делам Рудольф Зеккер. Вы можете обращаться ко мне просто Руди, поскольку я всей душой ненавижу формальности.

- Это, - он повел крепкой, мясистой ладонью в сторону старика в военной форме, - его превосходительство, генерал Бриастр, возглавляющий военную контрразведку. Рядом с ним, личный адъютант его превосходительства, майор Дениэл Мастрикс. Я удовлетворил ваше любопытство?

- Не совсем, - прищурился Сингеллан. - Забыли упомянуть, о теме нашей беседы.

- Мы будем разговаривать о вас, мистер Стикс. - О том, как вы проходила ваша служба на Зентре, и, попутно, попытаемся выяснить, что толкнуло офицера, с безупреяным ранее послужным списком, на должностное преступление. А также, насколько велика степень именно вашей вины в том, что произошло впоследствии.

- Зачем вам это? - пропустив последние слова, мимо ушей, вяло обронил Сттьикс.

- Позвольте, пока, что нам задавать вопросы? - вежливо осведомился Руди. - Поверьте, на ваши вопросы мы тоже обязательно ответим, ведь, без взаимопонимания, высокий КПД нашей деятельности попросту невозможен. Но отвечать мы будем, чуть позже, после вас, обещаю вам. Идет?

- Не понимаю, чем может заинтересовать история свихнувшегося десантника, во власти галлюцинаций совершившего самый бездумный и неоправданный поступок в своей жизни, - с горечью молвил Стикс.

- Вот, именно этим, и заинтересовала. Наличием галлюцинаций, - не задумываясь, ответил Зеккер, с такой интонацией в голосе, словно говорил, о чем-то донельзя привычном и, от того, незначительном.

Он сделал паузу, следя за реакцией Сингеллана, но тот лишь безразлично смотрел на следователя, изредка бросая короткие взгляды на генерала и его адьютанта, которые стояли на некотором удалении от Зеккера.

Полковник, между тем, продолжал:

- Насколько я понял, вы, мистер Стикс полностью признаете нарушение вами основных параграфов директивы безопасности, выполнение которых, являлось вашим основным долгом, как офицера гарнизона станции планетарной обороны Зентры-16, так?

Сингеллан кивнул. Отпираться было бессмысленно, да и ниже его достоинства.

- Ваша честность похвальна, - заметил Руди. - Но мы не военный суд, и нас интересуют не только свершившиеся факты, но и подноготная, способная толкнуть людей, а не только вас, лично, мистер Стикс, на подобные действия. Мы хотим разобраться в причинах, и только тогда, переходить к следствиям, - он вновь сделал краткую паузу, следя за возможными изменениями на лице десантника.

Но тот, по-прежнему, оставался, невозмутим, будто все сказанное, совершенно его не волновало, а ведь речь шла о его жизни и дальнейшей судьбе. То ли, он просто прекрасно владел собой, то ли, не понимал, к чему клонит Зеккер. А может, ему просто было наплевать на себя и свою жизнь, такое Руди тоже считал вполне вероятным, в конце концов, еще неизвестно, чем закончился его контакт с пришельцами, и какие выводы он вынес, пообщавшись с носителями нечеловеческой морали и философии.

Следователь прекрасно понимал это, но сейчас, ему нужно было именно содействие помощь со стороны Стикса, а отнюдь не его готовность признавать вину и безропотно принимать любую уготованную ему законом, участь. Поэтому, Руди и не старался давить на подследственного, слишком уж, неоднозначной была ситуация, главным действующим лицом которой, вольно или невольно, оказался бывший лейтенант десантников. Не повышая голоса, он просто продолжал спокойную тихую речь, наблюдая за дальнейшими реакциями десантника, но, не более того:

- Вот, вы, всего пару минут назад, назвали свой поступок глупым, основанным на галлюцинациях, я правильно понял? - уточнил следователь.

- Если говорить честно, я и сам не знаю, что со мной происходило тогда, и можно ли назвать это галлюцинациями.

- Та-ак, ну ведь, и мы не врачи, - подхватил Зеккер, окинув взглядом Бриастра и Мастрикса. - Ясное дело, нам, простым людям, не связанным с медициной, в их терминологии не разобраться. Так, что не имеет большого значения, как вы назвали то, что с вами происходило, в конце концов, нас интересует не название, а суть происходивших с вами явлений. Причем явлений, показавшихся вам настолько странными, что вы обозначили их, (условно, я подчеркиваю!) как галлюцинации. Правильно?

Стикс снова кивнул. Медленно и апатично, как могло показаться на первый взгляд, на самом же деле, он пытался понять, зачем весь этот фарс, затеянный контрразведчиками. У них не было ни малейшего повода, так с ним миндальничать, так отчего, вдруг, такое проявление участия? Он явно чего-то не понимал в происходящем, и это сильно нервировало Стикса. Конечно, их особенное отношение, может определяться тем, что он каким-то образом остался в живых. Слов нет, это факт и самому ему кажется, довольно, странным и удивительным, хотя бы потому, что он отчетливо помнит миг, когда в баллонах полностью кончился кислород, и заряд защитных аккумуляторов подошел к нулю, сделав его беззащитным перед смертоносной средой Зентры. Помнил, как наступила темнота и разноцветные круги перед глазами. Вспышку удушья, ледяной холод... И все. Больше ничего, словно отрезало. А потом он очнулся уже здесь, в этой больничной палате. Впрочем, в палате ли? Да и насчет больницы у Сингеллана тоже были определенные сомнения, однако на эти вопросы, крепыш в штатском пообещал ответить чуть позже, и Стиксу казалось, что он не врал. Это была еще одна странная особенность приобретенная лейтенантом за последнее время. Он стал верить своим предчувствиям, хотя раньше, на прочь, отметал подобные глупости, опираясь в своих суждениях о людях только на логику и прикладную психологию, которую он накрепко усвоил еще курсантом учебки. Впрочем, врал, не врал, покажет время. Факт в том, что с ним, его сознанием определенно что-то происходило и продолжает происходить, но что...

- Лейтенант, мистер Стикс, - услышал он, словно издалека, сквозь охватившие его раздумья, доносящийся голос следователя, мягко, но настойчиво, пробивающийся к его сознанию. Осознав, что он несколько увлекся собственными умозаключениями, Сингеллан вынырнул из круговорота мыслей, и внимательно прислушался к словам разведчика.

Тот моментально понял, что вновь завладел вниманием лейтенанта, однако речь его нисколько не изменилась, оставаясь, такой же, заботливой и участливой. А следователь, ровно, будто и не было никакой паузы, продолжал задавать свои полу-вопросы, полу-утверждения, не требуя от Сингеллана ни согласия, ни возражения:

- Как я понимаю, некоторое время назад, с вами или с вашими мыслями начало происходить что-то странное. Что-то, что показалось вам не только необычным, но, возможно, даже, пугающим. Вполне естественно, что, не имея медицинского образования, вы называли происходящее с вами галлюцинациями, хотя и не были, уверены, в верности выбранного термина. Но это детали, которые вам предстоит обсуждать с докторами, а возможно и с Тиорами. В конце концов, это ведь их установки дают сейчас сбои в вашем сознании? Вот пусть они и разбираются, где и в чем напортачили с вами, - голос следователя журчал спокойными, завораживающими нотками: он ничего не просил, не требовал, просто лился спокойным ровным потоком, лишний раз, доказывая, что перед Сингелланом, действительно, один из опытнейших специалистов разведки. И тот, словно, подслушав мысли десантника, моментально подтвердил эти подозрения:

- А, не могли бы вы вспомнить, когда они появились в первый раз, мистер Стикс? - посреди потока ничего не значащих слов, неожиданно возник вопрос, на который, словно на подводный камень, налетело почти убаюканное сознание десантника, подействовав, подобно ковшу холодной воды в лицо. Впрочем, подсознательно, Сингеллан был готов к такому повороту, поэтому, нисколько не растерявшись, сразу же дал ответ:

- Точно, едва ли, господин следователь. Поначалу, они не были столь явными и навязчивыми, и я старался не обращать на них осоСенного внимания, списывая на скуку и однообразие гарнизонной жизни. Я, ведь, привык, к несколько иным темпам службы, так, что сами понимаете, - попытался подыграть дознавателю Стикс, изобразив на лице доверительную улыбку.

- Ну, а, все-таки? - со всей искренностью подхватил обмен улыбками Руди. - Я, ведь, не требую от вас точной даты, чтобы занести ее в протокол и давить потом с помощью этого на вас в суде, или, где вы, там, себе напридумывали. Для меня, сейчас, гораздо важнее установить не точную хронологию всех событий, в деталях, а их приблизительную последовательность и суть, поэтому в данном вопросе, меня не интересует календарная точность. Вы, ведь, можете вспомнить, когда обратили внимание на то, что с вами происходит нечто странное, хотя бы, примерно? Плюс, минус, месяц?

Сингеллан, сдвинув брови, кивнул:

- Пожалуй, если точность для вас не так важна, то смогу, пожалуй... - он помолчал немного, словно собираясь с мыслями:

- Думаю, не совру, если скажу, что началось все несколько месяцев назад. Четыре, может быть, пять, но не больше полугода, это точно.

- Очень хорошо, - потер руки следователь, - а, вот скажите, как именно, на тот момент, выражались происходящие с вами события? - мягко, со вкрадчивостью, профессионального психиатра, спросил Руди.

Сингеллан, ненадолго задумался: стоит ли доверять такие вещи незнакомому человеку, к тому же следователю разведки. Ведь он не врач, а проблемы с психикой, это глубоко личная проблема, трубить о которой всем и каждому, десантнику было попросту стыдно. К тому же, еще неизестно, как воспользуется этот "добряк" полученной информацией. Ведь его сны, видения и предчувствия, это, действительно, из ряда вон выходящее, явление среди десантников, обладающих от природы очень здоровой психикой, укрепленной, к тому же, психосуггестией Тиоров. Кто знает, каким исследованиям его подвергнут, с целью изучения подобного феномена? А Стиксу совершенно не хотелось становиться чем-то, вроде лабораторной крысой, в руках разведчиков и гуманоидов телепатов. С другой стороны, слово уже произнесено, и если им будет нужно, они вытянут эту информацию клещами, у Сингеллана не было ни малейших заблуждений, относительно доброты и сочувствия, прямо-таки лучившиеся из румяного крепыша. В случае нужды, он легко преобразится в заправского палача. Главное, чтобы цель оправдала средства, остальное, людей из разведки мало волнует.

"Э-эх!" - мысленно вздохнул Стикс. - "Семь бед - один ответ. Пусть знают", - и он начал говорить.

Трое разведчиков слушали его рассказ очень внимательно, Мастрикс, вопреки обещаниям Рудольфа Зеккера, не протоколировать, постоянно черкал что-то в своей записной книжке, очевидно, конспектировал самые важные или сомнительные моменты его рассказа. Сам, Руди, ничего не записывал, полагаясь, наверное, на свою память, а может, и в самом деле, не придавая значения мелочам. Иногда, правда, он останавливал Стикса, о чем-то переспрашивал, уточняя какие-то, важные с его точки зрения, детали. Генерал просто слушал, вперив в Сингеллана каменно-тяжелый взгляд, горящий из-под кустистых седых?бровей.

- Почему вы не обратились за помощью к специалисту? - поинтересовался Руди, когда Стикс закончил туманный и путанный рассказ о своих снах, о том, какими они были попытавшись описать если не саму их суть, а те ощущения, которые они у него вызывали.

- А где вы видели таких специалистов на Зентре? - вопросом на вопрос ответил десантник.

- Вы могли бы написать соответствующий рапорт, - подал голос Мастрикс. - Вы ведь осознавали, что с вами происходит нечто необычное? Разве вам не приходило в голову, что даже столь легкая степень неадекватного восприятия, как правило, склонны к прогрессированию, что, рано или поздно, может начать представлять опасность.

- Рапорт, написать, говорите? - посмотрел на Мастрикса Сингеллан. - Ну, во-первых, я не желал извещать о своих проблемах кого-либо, точно так же, как не хотел разговаривать о них с вами. К тому же, у нас с полковником Баерсом, скажем так, не сложились отношения.

- Вот как? - мгновенно активизировался, Руди. - А почему?

- Не знаю, - пожал плечами Стикс.

-?Ну, а все-таки? - продолжал настаивать следователь. - Выскажите свое видение проблемы. Оно же, наверняка, у вас есть. Я прав?

- Ну, если говорить на чистоту, полковнику не понравилась моя независимость. Я соблюдал субординацию, но ведь этого, порой, не скроешь. Я подчинялся ему, поскольку признавал, что Баерс, гораздо больший профессионал в деле планетарной обороны, нежели я. Но, иногда полковника сносило не туда, в далекую от профессиональных взаимоотношений сторону, и он начинал изображать, прошедшего огонь и воды, ветерана, по сравнению с которым все его подчиненные - новобранцы, обязанные внимать любым речам полковника, как к какой-то божественной истине. Но мне, ветерану двадцати боев с цинголами, трудно было смотреть снизу-вверх на человека, не видевшего и десятой доли того, что выпало на мою долю. Я смотрел в глаза самой смерти, и после этого, мне оказалось не под силу с подопострастием смотреть в лицо Баерсу, выслушивая разную чушь, которую он, порой, изрекал, - грустно усмехнулся десантник. - А мне, почему-то, думается, что за годы, проведенные на Зентре, подобострастие и культ собственной личности, стало единственным, что развлекало полковника Баерса, доставляя ему удовольствие. А поскольку, я не очень старался подыгрывать ему, думаю, он не мог, не заметить моего к себе отношения. Да и шестерки, любимчики Баерса, наверняка, нашептывали ему, обо мне, что было и чего не было. Кому из начальства может понравиться явное пренебрежение субординацией? Отсюда, и натянутость отношений, - завершил "исповедь" Стикс.

- И то, правда, - кивнул, Руди. - А кроме Баерса, были у вас еще какие-нибудь враги на станции? Ну, или хотя бы, недоброжелатели?

- Открыто, со мной никто не враждовал. Зная мою биографию и послужной список, все слишком хорошо понимали, что я довольно опасный человек, - хищно сощурился Сингеллан.

- Не взирая на мою инвалидность и парализованную конечность, - он откинул одеяло, решив для убедительности продемонстрировать свою усохшую, обессиленную руку. А в следующее мгновение, его глаза округлились от удивления, когда сознание Стикса, вдруг словно осенило молнией: он только что откинул одеяло не левой, здоровой рукой, которой уже привык делать все, за время своей инвалидности, а правой, что безвольно болталась, привязанной к туловищу. И надо сказать, Сингеллан начал, уже потихоньку забывать о ее существовании.

Он, не в силах оторвать от своей руки взгляда, поднес ее к лицу, разглядывая со всех, словно невиданную редкость, сжал пальцы в кулак, разжал, снова сжал, на сей раз, вложив в это простое движение всю силу. И еще больше поразился тому, что крепкие пальцы сомкнулись в кулак с такой силой и скоростью, что запросто могли сломать кости обыкновенного человека.

Все еще не веря своим глазам, приписывая происходящие с рукой чудеса к прогрессированию своих галлюцинаций, он, не говоря ни слова, словно, действительно, потеряв дар речи, перевел взгляд на следователей разведки, в котором читалось множество невысказанных вопросов:

"Что это? Как? Почему? Вы видите, то же, что и я??Или это последствия моих прогрессирующих галлюцинаций?"

- Это не галлючинация, мистер Стикс, - ответил за всех Зеккер. - Я читал вашу медицинсткую карту, и знаю, что вашу руку сочли безнадежной лучшие врачи Альянса. Вы можете называть это чудом, но сейчас она в полном порядке, мы проверяли это, еще когда вы находились в беспамятстве. Поврежденный узел совершенно интактен, ваша конечность работает в полном объеме, так, что, хотя бы с этим вас можно поздравить, - он протянул Стиксу свою крепкую ладонь.

- Спа-а-си-бо, - растерянно протянул Сингеллан, пожимая руку полковника. При этом, от него не укрылось, что не рассчитав с непривычки усилие, пожатие вышло чересчур крепким, Руди с большим трудом, удалось сдержать гримасу боли, на своем улыбающемся лице.

Стикс поспешно разорвал рукопожатие, заметив в глазах Зеккера нечто, вроде благодарности и, одновременно, удовлетворения именно тем результатом, которого он и ждал.

- Это... Это просто чудо... - повторил Стикс. - Я точно помню, на Зентре рука оставаласс мертвой, вплоть до самого последнего момента. Я не понимаю, не могу понять этого! Может быть, вы объясните мне, что со мной происходит? Почему, с некоторых пор, моя жизнь превратилась в цепь каких-то необъяснимых парадоксов, черт их, побери! - он, скинув ноги, уселся на кровати, тряся перед разведчиками обеими руками, и всем своим видом, требуя ответов на свои вопросы.

- Успокойтесь, лейтенант, прошу вас, - мягко произнес Зеккер. - Мы для того здесь и собрались, чтобы разобраться, что к чему. Именно, поэтому, вы и беседуете с нами, а не с военно-полевым судом, которому нет никакого дела, ни до вашей руки, ни до всего остального, приключившегося на Зентре.

- А что, еще, там приключилось? - мгновенно насторожился Стикс.

- Многое, - со вздохом, ответил, Руди. - Но, давайте действовать, как договорились в начале.

- То есть, сперва, я отвечаю на ваши вопросы, потом, вы - на мои, - кивнул лейтенант. - Что ж, план есть план. Менять его допустимо только до того момента, как приступил к действию, это одна из заповедей десантных войск. Я принял ваши условия в начале нашей встречи, так, что, спрашивайте.

Зеккер удовлетворенно кивнул, лейтенант начинал ему положительно нравиться, однако он никогда не смешивал дела и свои личные симпатии, поэтому, не подав вида, задал новый вопрос:

- Скажите, а в ночь пред последним вашим дежурством, вы тоже видели сны, посредством которых, пришельцы общались с вами? - спросил он.

- Я не говорил, что они общались со мной, хоть во сне, хоть, наяву, - четко ответил Стикс. - Я говорил, что мне казалось, будто все происходит таким образом. И, если вы внимательно слушали мой рассказ, то помните, что я не понимал того, о чем со мной говорили, если конечно, это был разговор, понимаете? Мнение, что пришельцы обращаются ко мне, в моих снах, не базируется ни на чем, кроме моих ощущений, и в ней нет даже и намека на логику.

- Хорошо, хорошо, я понял ошибку, прошу прощения, - поднял руки вверх Зеккер. - Прошу вас, Стикс, не цепляйтесь за не точные слова и выражения. Важна суть. Так вот, повторяю, в ночь, перед дежурством, вы видели эти сны?

- Вообще-то, дежурство было именно ночью, а спал я днем, ну, по времени Зентры, хотя разницы там особой не чувствуется. Однако, как бы там ни было, должен заметить, что вы, видимо, не зря задали этот вопрос. Поскольку, это был единственный раз, когда я спал безо всяких сновидений, обычных или патологических. Я помню это совершенно точно, поскольку заснул мгновенно, словно, провалившись в какой-то омут. А потом, точно так же, вынырнул, оказавшись на поверхности. Помню, удивился, еще, когда открыв глаза, не почувствовал на душе груза эмоций и переживаний. В течение нескольких месяцев, он стал для меня уже настолько привычным, что я, поначалу, даже, задумался: что не так, что неправильно?

- Потом понял и обрадовался, а в следующую секунду меня словно озарила невероятная, шальная мысль:

"Все. Конец снам. Сегодня они станут явью".

- И, что? Что вы стали делать дальше?

- Да, ничего особенного. Все, как обычно. Постарался отделаться от чувства странной уверенности в том? что сегодня должно произойти что-то настолько великое и важное, что окажет огромное влияние не только на мою судьбу, но и судьбу всего человечества. Уверенность, уверенностью, но умом я понимал степень ее бредовости, потому и гнал все эти глупости прочь. Потом, в очередной раз, убедившись в бесполезности своего занятия, я смирился, отодвинул свое прозрение в дальний угол, привел себя в порядок, и заступил на дежурство.

- А там ваша мысль не преследовала вас?

- Нет, как ни странно. Я даже умудрился забыть о ее существовании, пока не увидел на экране радара двигающуюся точку, определяемую, как управляемый объект, не поддающейся дифференцировке по признаку "свой-чужой". Более того, судя по очертаниям и характеристикам, киберсистема настойчиво утверждала, что данный летательный объект, не похож, ни на один, из известных людьми и другими расами аппаратов, ибо он построен и действует на основании совершенно иных, незнакомых в гуманоидном содружестве принципов.

- Вы в этом уверены? То есть, я хочу спросить, насколько вы уверены, что выводы системы, не были продиктованы вашими галлюцинациями? - Зеккер, аж, вперед подался, жадно глотая Стикса глазами.

- Во время бодрствования, со мной никогда такого не было, - уверенно ответил десантник. - Да и потом, это же легко проверить, данные наверняка сохранились в памяти Омеги-7.

- Гм-м, мы проверим, - хмыкнул Руди. - Но, возможно, чуть позже.

- И из всего этого, вы сделали вывод, что к Зентре приближается корабль неизвестной расы? - вклинился в разговор Мастрикс.

- Да.

- А ваш напарник, Стрилл, он как отреагировал?

- Решил, что это замаскированный корабль цинголов, - усмехнулся Стикс. - Совсем голову потерял от страха, требуя немедленно уничтожить корабль, и называя меня изменником, что в принципе, было недалеко от истины.

- А вы?

- Что я?

- Вы не потеряли голову?

- Я тоже потерял, - кивком согласился Стикс, - но по другой причине.

- И какова она?

- Прямо противоположная. Мною, вдруг, овладела уверенность, что корабль пришельцев нельзя уничтожать ни в коем случае. Стриллу я говорил, что попытка уничтожения этого корабля, просто опасна, поскольку неизвестно, насколько могущественны, пожаловавшие к нам в гости чужаки. Мы, дескать, не знаем наверняка их возможностей. А, что, если наше оружие не сможет уничтожить их, что тогда? Я пытался отговорить его от необдуманных действий, объясняя это тем, что ни он, ни я, да и никто другой на станции, совершенно не представлял, с какой целью прибыли неизвестные гости. Вполне возможно, говорил я ему, что у пришельцев не было относительно нас никаких враждебных намерений, более того, они вообще могли не знать о нашем существовании, а мы своей бездумной атакой спровоцируем еще одну войну, ответственность за которую полностью ляжет на наши плечи. Но, на самом деле, я думал тогда о другом.

- О чем? Продолжайте, мы внимательно слушаем вас, мистер Стикс.

- На самом деле, в тот момент, когда происходил наш спор с сержантом, я был твердо уверен в том, что найдем в пришельцах добрых и надежных друзей, способных помочь человечеству в решении многих наболевших вопросов и разобраться во всех наших трудностях, включая окончание войны с цинголами. Не спрашивайте меня, почему я так думал, откуда черпал уверенность в своей правоте. Ни тогда, ни сейчас, я сколько ни старался, так и не смог ответить на этот вопрос. А пробовал я не один раз, можете мне поверить. Как бы там ни было, моя убежденность укрепилась до такой степени, что я не смог, да и не хотел противостоять ей, и отменил запуск программы уничтожения.

- Стрилл пытался вам помешать? - вновь ненадолго сменил тему Руди.

- Да, угрожал мне оружием, но помехи для меня не представлял.

- Что дальше?

- Дальше, я словно опомнился. Наваждение схлынуло, явив мне со всей очевидностью, какую глупость я сотворил. От былой уверенности, толкнувшей меня на совершение непоправимой ошибки, не осталось и следа. Я понимал, что одновременно с отключением систем уничтожения, на пульт полковника Баерса, немедленно поступил сигнал тревоги, а это значит, что скоро весь гарнизон будет внутри купола, и ничего хорошего от встречи с ними, меня не ждет. Никто не будет разбираться, какими намерениями я руководствовался, меня просто изрешетят на месте, а потом, приложат все усилия к уничтожению инопланетного корабля, независимо от того, насколько прав, или не прав был я относительно прилетевших гостей. Но беспокоило меня даже не то, что я, возможно, не заблуждался, и пришельцы действительно, могли стать людям друзьями, а то, что я сам себя загнал в безвыходную ситуацию. Я не боялся суда, казни и смерти, но мне казалось нелепым, погибнуть, до того, как закончится начатая мной история. Логика десантника говорила мне, что раз уж, я спас зачем-то инопланетный корабль, то нужно довести это дело до конца, чтобы точно знать, достоин ли я жить, или принять, достойную офицера, смерть.

- Я вновь начал рассуждать четно и хладнокровно, как и положено бойцам десанта. Передо мной было три варианта: оставаться на месте, дожидаясь скорого суда Баерса, уйти в глубину станции и начать партизанскую войну, ну и выйти на поверхность планеты и попытаться разыскать место посадки корабля пришельцев, ради которых, я впутался во все свои неприятности.

- И вы избрали последний вариант, - утверждая, произнес Зеккер.

- Конечно, я ведь уже объяснил, свою точку зрения на сей счет. Умирать, до того, как я сам выясню, что достоин этого, казалось мне нецелесообразным. Поразмыслив, я пришел к выводу, что ни, первый, ни, второй варианты, для меня неприемлемы. Первый, потому, что я не собирался отдавать себя на слепую расправу команды Баерса. Второй, потому, что не хотел, спасаясь самому, убивать своих сослуживцев. К тому же, проследив по монитору, наиболее вероятную треакторию приземления инопланетного корабля, я понял, что он совершит посадку примерно в двухстах километрах от станции, то есть в пределах моего суточного марш-броска. Защитные скафандры в наличии были, поэтому я и решил, что наиболее логичным поступком с моей стороны, будет покинуть пределы станции, отправиться на встречу пришельцам и попытаться вступить с ними в контакт. Каким будет результат, меня не очень интересовРло. В любом случае, по отношению ко мне, он был бы справедливым.

- И что же? Вам удалось добраться до места посадки корабля?

- Увы, - сокрушенно вздохнул Сингеллан. - Я не учел особенностей рельефа местности, уперся в отвесную скалу. Перебраться через нее, без соотвествующего оборудования было невозможно, но поскольку, кислородный датчик показывал, что вернуться обратно, на станцию, я, так или иначе, не успевал, то решил, продолжить путь к цели, двинувшись в обход каменной преграды, надеясь отыскать в толще скал проход или что-нибудь в этом роде. Вы не поверите, но в результате, я все-таки, нашел то, что искал: туннель, ведущий на другую сторону скальной гряды. Правда, произошло это слишком поздно - кислород был к тому времени, практически на нуле. Я до последнего верил, что все события последнего дня не могут быть совпадением случайных обстоятельств, что я не мог ошибиться в предчувствиях, и потому боролся до конца. Я экономил запасы кислорода, сокращая его подачу, до максимума, и продолжал, насколько хвати?о сил, идти вперед. Потом, в какой-то момент, я просто упал и все, - покачал головой Сингеллан, вслед за чем, задумчиво, впологолоса добавил:

- В тот момент мне показалось, что это и была смерть. Однако, я понял, что ошибся, когда пришел в себя. Уже здесь, в этой, самой, комнате... - он растерянно покачал головой. - А, кстати, где я?

Бросив короткий взгляд на Бриастра, Зеккер ответил:

- Вы в больнице разведывательного корпуса.

- А почему в больнице? - спросил его Стикс. - Я чувствую себя совершенно нормально, так почему все-таки, меня держат в больнице, а не в тюрьме, к примеру?

- Именно, потому, что вы себя нормально чувствуете, - холодно посмотрев на Сингеллана, произнес Мастрикс. - Это очень, просто невероятно, удивительно, учитывая, что вас нашли только через двое суток, после начала на Зентре спасательной операции. Мы не понимаем, как мог, незащищенный скафандром человек, даже такой крепкий, как вы, Стикс, провести больше двух суток в ядовитой и радиоактивной атмосфере Зентры-16, да еще при температуре около -200 градусов по Цельсию. И, при этом, не только остаться в живых, но и обрести утраченное здоровье, я имею в виду вашу руку, - майор кивнул на правую конечность десантника. По моему, такой анамнез, ни в коей мере, не может способствовать хорошему самочувствию. Поэтому, мы все эти дни и продержали вас здесь, в лабораторном секторе разведкорпуса, попутно наблюдая за вами и исследуя ваш организм.

- Исследуя? - почувствовав неприятный холодок в груди, переспросил Стикс. - Что вы имеете в виду, каких, еще, исследованиях вы говорите?

- Мы обследовали ваш организм, пытаясь найти то, благодаря чему вам удалось выжить, - сурово проговорил Зеккер. - Ведь, даже сам факт того, что вы живы, не укладывается в рамки человеческого понимания. И я не стану кривить душой, нас это здорово тревожит.

- Но, почему? - уже догадываясь, к чему ведет Руди, тем не менее, спросил Сингеллан.

- Потому, что это невозможно, - отрезал следователь. - Разумеется, если вам не оказали помощь те самые пришельцы, ради которых вы пошли на все это.

- Какие пришельцы!? - воскликнул Стикс. - Я, ведь, уже говорил, что не сумел добраться до их корабля.

- Тогда, как вы объясните, что выжили, в течение двух суток, дыша атмосферой Зентры? - повысил голос Ден Мастрикс. - Я, уж, промолчу пока, даже о запредельной радиации, и вашей ожившей руке. До них речь дойдет, когда вы ответите, хотя бы на первый вопрос.

- Не знаю, - растерянно покачал головой Сингеллан. - Честное слово. Это какое-то недоразумение, вы уверены, что ничего не путаете, и я, на самом деле, двое суток дышал атмосферой Зентры?

- Мы ничего не путаем, - жестко произнес Мастрикс. - А вот вы, мистер Стикс, либо путаете что-то сами, либо, намеренно обманываете нас, по меньшей мере, чего-то не договаривая.

- Не думаю, - прищурившись, посмотрел на лейтенанта Зеккер. - Он не пытается обмануть или запутать нас. Сдается мне, наш доблестный десантник, на самом деле, попросту мог кое-что позабыть, - задумчиво протянул Руди, обращаясь к своим компаньонам. - Воспоминания, которые пришельцы не сочли нужным оставлять у своего нового друга.

- О чем это вы? - насторожился Сингеллан. - Что я забыл? Какие друзья? Господа, вы обещали ответить на мои вопросы, когда я отвечу на ваши. Кажется, сейчас настала ваша очередь объяснить мне, что произошло, и почему вы настойчиво возвращаетесь к моему несостоявшемуся контакту с представителями инопланетной расы, которого не было! Не было, хотя я и сожалею об этом!

- Вы спрашиваете, что произошло? - нахмурился Зеккер. - Что ж, давайте сыграем в открытую. Дело в том, что поверхность Зентры-16 полностью уничтожена на глубину пять сотен метров. По сути, верхний слой планетарной коры, это уже не Зентра. Я вообще не знаю, что это может быть, но дело не в этом. После взрыва на планете никого не осталось в живых, погибли все, и солдаты гарнизона, и рудокопы. Все, кроме вас, мистер Стикс. Таким образом, вы - единственный живой свидетель, неведомым образом уцелевший во время катастрофы. И нам очень хотелось бы выяснить, кто, каким образом, а главное, с какой целью, сохранил вам жизнь. Я понятно высказался?

- О какой катастрофе вы говорите? - удивленно воскликнул Стикс. - Что за взрыв? Что там, вообще, произошло?

- По Зентре был нанесен удар кораблем неизвестных пришельцев. Они не вступали в переговоры, просто обрушили на планету всю мощь своего оружия, принцип действия которого, наши ученые не смогли разгадать до сих пор. Единственный взрыв уничтожил всех, кто был на планете, да и самой Зентре досталось так, что она уже ничем не похожа на себя прежнюю.

- Не может быть, - выдохнул, сквозь сжатые зубы, Стикс, на его узких скулах заиграли мощные желваки. - Выходит, все мои предчувствия были обманом, ложью и мороком, с помощью которых, они прорвались к планете. Выходит, сержант Стрилл оказался прав, и моя глупость погубила всех, - ни к кому, конкретно, не обращаясь, проговорил лейтенант, избегая смотреть в глаза разведчикам.

- Самое время пустить себе пулю в лоб, если бы кто-нибудь оказал мне последнюю честь и вручил пистолет с одним патроном в стволе, - угрюмо проговорил он.

- БоюЭь, с таким решением, вы несколько поторопились, хотя, кто знает?

- Что значит, поторопился? - мрачно поинтересовался Сингеллан.

- Ну, косвенно, вы, возможно, и причастны к гибели людей, но только косвенно, - уклончиво ответил Руди.

- То есть, как это?

- Дело в том, что к планете прибыли два корабля, неизвестного происхождения. Первый, который вы пропустили через защиту станции, спокойно совершил посадку через четыре часа, после того, как был обнаружен радарами станции. В это время вы находились в пути к месту его посадки, а полковник БАерс с подчиненными преследовал вас, стремясь судить справедливым судом. Однако, им это не удалось и Баерс отдал приказ возвращаться на станцию, и дожидаться прибытия ближайшей военной эскадры, с десантными батальонами на борту. Но, в момент сигнала тревоги, корабли военного флота находились достаточно далеко от Зентры, они не успевали достичь ее быстрее, чем через тридцать шесть часов лета и это спасло их от участи гарнизона и рабочего населения Зентры. Потому, что, примерно через шестнадцать часов, на экранах станционных радаров появился еще один инопланетный корабль, так же, как и первый, не поддающийся идентификации "Омеги-7". Когда корабль, попал в атмосферу Зентры и стал, видим невооруженным глазом, вы, скорее всего, находились уже внутри туннеля, поэтому и не знаете о его появлении.

- К тому времени, ваше место заняли другие дежурные. Они сделали все правильно, так, как и следовало поступить по инструкции. Три залпа из аннигиляторов, все три в цель. Но, это, даже не замедлило движения несущегося к планете корабля, он, наоборот, только прибавлял скорость, при каждом попадании, теряя, лишь незначительную часть своей массы. И все, больше ребята Баерса, ничем не могли, ни повредить, ни замедлить движения пришельцев. Они успели сделать только три залпа, прежде, чем инопланетный корабль, не встретив, более никаких преград на своем пути, врезался в Зентру, и... - он замлчал, многозначительно опустив голову.

- Наблюдатели с эскадр боевого флота Альянса, - подхватил Руди, - говори?и, что на мгновение, все приборы на борту, включая осветительные приборы, погасли, а они перенесли нечто похожее на клиническую смерть. А те, кто наблюдал картину в незащищенные иллюминаторы, ослепли и потеряли разум, как и большая часть электронных систем управления и навигации. Двигатели не запускались, короче, ничего не работало. Крейсера и фрегаты беспомощно дрейфовали в космосе, и только спасательные капсулы лишенные сложной электроники продолжали функционировать. На них-то, и пришлось спускаться поисково-спасательным отрядам, когда на поверхности планеты перестал бушевать странный ураган взрыва загадочного оружия.

- Часть корабельных систем, более или менее, пришла в себя через трое суток. Остальные не пришли в себя вовсе, их пришлось отбуксировать в ближайшие доки, с помощью прибывжих кораблей поддержки. Где, не вдаваясь в подробности, скажу, что их пришлось отправить в полную переплавку, - скривился, словно от отвращания Зеккер.

И в связи с этим, - подытожил Бриастр, мы настоятельно рекомендуем вРм, мистер Стикс, поднапрячь память, и вспомнить о своей встрече с пришельцами. Нам бы хотелось знать, кто они, зачем явились сюда, и кто были те, вторые, протаранившие собой Зентру.

- Но, каким образом, вы предлагаете мне сделать это? - ответил Сингеллан, у которого, слегка отлегло от сердца, после того, как Зеккер поведал о появлении второго корабля пришельцев, уничтожившего население Зентры. - Каким образом, я могу вспомнить встречу с пришельцами, если со мной не было ничего подобного!? Я просто физически не мог с ними встретиться, посмотрите на голографическую карту планеты, только точную, и вы поймете, что я говорю правду.

- А где, примерно, находился тот хребет, в туннеле которого вы потеряли сознание? - неожиданно осведомился следователь Зеккер, незаметно активировав голографический проектор.

Перед Стиксом в ту же секунду начала разворачиваться объемная голограмма Зентры-16. Закончив развертку, полковник, нажимая невидимые сенсорные джойстики, стал поворачивать шар планеты, вокруг себя.

- Вот, - он ткнул пальцом в какую-то точку, и изображение местности укрупнилось, - это купол станции планетарной обороны. Двери шлюза, выходят вот, на эту сторону. Это место вашей дислокации, узнаете?

Стикс кивнул.

- В какую сторону вы направились? В эту? Правильно, - изображение вновь немного увеличилось, стало, как будто рельефнее, выпуклее, словно наползая на зрителей. - Вот, гляньте, здесь приземлился первый корабль. Как видите, вас разделяло менее стапятидесяти километров, то есть, вы вполне успевали достичь места посадки, задолго до окончания у вас кислорода, - он поднял руку, давая знак, открывшему, было, рот Стиксу, замолчать:

- Я помню, что вы уперлись в хребет и потеряли на его обход, слишком много времени. А, вот, ответьте: вы смогли бы разыскать на этой карте хребет, о котором рассказывали? - вкрадчиво спросил, Руди.

- Могу, - шевельнул губами Сингеллан, отчего-то, почувствовав в словах разведчика какой-то скрытый подвох. - Поверните изображение немного сюда. Нет, чуть правее. Еще. Да-да, вот так. Сейчас, - он прищурился, - да вот оно, уверенно показал вытянутой рукой он.

- А вот и проход, который вы отыскали? - с нажимом проговорил Зеккер, указавая на глубокую скальную ращелину, насквозь пронзающую отвесную скалу. - Если верить масштабам голографа, чтобы найти ее, вам пришлось пройти вдоль скалы, не более восьми сот пятидесяти метров. В связи с этим, потрудитесь объяснить, как и когда вы умудрились израсходовать кислород?

Стикс обалдело уставился на карту, не веря своим глазам. Он изо всех сил, старался найти ошибку в логике разведчика, возможно, это какая-то другая скала, лишь внешне напоминающая ту, что преградила ему путь к инопланетному кораблю.

Нет, скала, именно та самая, сомений в этом нет, и быть не может - Сингеллан неплохо разбирался в топограммах редьефа местности.

Тогда, возможно, это какой-то другой проход, которого, он тогда, почему-то, не заметил.

- Поверните картинку вот так, - попросил он изобразив руками направление вращения. - Еще чуть-чуть. Еще...

- Все, дальше некуда. Судя по карте, мы отмотали местность на тысячу километров, поверьте, других проходов внутри скалы нет. И если вы, по-прежнему, утверждаете, что отыскали его, тогда вы просто не могли не добраться до корабля пришельцев. По крайней мере, кислорода вам бы точно хватило... - он смолк, уставившись на Стикса холодным, будто у рыбы взглядом.

- Ну? Мы ждем, - через пару минут томительной тишины, произнес он.

- Я не знаю, что вам ответить. В моей памяти совершенно иная информация. В то же время, я вижу, что карта достоверна, и ее данные противоречат моим воспоминаниям. Как объяснить этот парадокс, я не знаю. Наверное, это следствие того, что стало происходить с моим сознанием, когда у меня начали возникать ложные воспоминания, "дежа-вю", так сказать.

- Допустим, вы говорите правду. По этому поводу, с вами непременно поработают специалисты, - жестко произнес он. - Но было бы лучше, если бы вы вспомнили все сами, поверьте, в первую очередь, для вас же лучше, мистер Стикс. Нас интересуют три основных вопроса.

- Первый: о чем вы говорили с пришельцами, каким образом происходил ваш контакт.

- Второй: кто их преследовал, за что, и следует ли нам опасаться их?

- Третий: кому из двух групп пришельцев, обязаны жизнью вы, и почему.

- Вот, собственно, и все, - подытожил Зеккер, поворачиваясь к бронированным створкам дверей. - Не знаю, много ли у нас времени, но до завтрашнего дня, мы еще можем подождать, потом, не обижайтесь, - вышел, пропустив перед собой генерала Бриастра, в сопровождении верного адьютанта Мастрикса. Обмен любезностями был на этом закончен.

- Ничего личного, офицер, - произнес на прощание, Руди, перед тем, как створки дверей сомкнулись полностью. - Но мы должны защитить Альянс от любой угрозы, неважно мнимая она или настоящая.

Двери палаты закрылись, оставив Сингеллана наедине со своими тревожными мыслями.

Глава 4.

Время тянулось невыносимо медленно. Стикс проснулся несколько часов назад и с тревогой прислушивался к окружающим звукам, ожидая скорого прихода разведчиков. Как и следовало ожидать, проведя?ночь в попытках вспомнить происшедшие с ним события, он не добился ничего, кроме головной боли и слипающихся от недосыпа глаз. Он честно старался выполнить просьбу крепыша Руди, однако во всем, что касалось последних часов его пребывания на станции, память Сингеллана оставалась девственно чистой, без всякого намека на какие-либо воспоминания о своей встрече с пришельцами, так заинтересовавшей ребят из разведки. Если бы не столь длительное пребывание в ядовитой атмосфере планеты и не его чудесным образом восстановившаяся конечность, он бы, скорее всего, подумал, что разведчики ведут с ним какую-то странную игру, намеренно вводя в заблуждение, ибо сколько он не рылся в закоулках своей памяти, так и не смог разыскать ни малейшего подтверждения тому, что в ту злополучную ночь он действительно контактировал с пришельцами и оттого Сингеллан все больше терялся в лабиринте догадок и подозрений, нагромождающихся одна на другую, стоило только попробовать приблизиться к ним. Если то, что поведали ему разведчики - правда, а Стикс не видел причин, по которым он мог бы сомневаться в этом, то единственным объяснением того, что ему удалось выжить посреди разыгравшегося на планете Армагеддона, было вмешательство гостей из неизвестного мира - других шансов на выживание у него не было. Правда, в последствии такое объяснение порождало гораздо больше вопросов, чем ответов и сотрудники разведки, придя к аналогичному выводу, рассчитывали, судя по всему, разобраться в ситуации с его помощью. Отсюда и их повышенное к нему внимание, однако, если он не оправдает сделанных ставок, показной любезности разведчиков быстро придет конец. А именно так, скорее всего, и получится. И Сингеллана не могла не беспокоить подобная перспектива, избежать которой у него не было ни малейшей возможности.

Стикс допускал, что вся эта каша заварилась из-за его необдуманных действий, он готов был согласиться с тем, что внутри него произошли какие-то странные, не поддающиеся пониманию, метаморфозы, которые ничем, кроме вмешательства пришельцев, нельзя было объяснить. Однако, ранее, у него никогда не было поводов, не доверять своей памяти, по крайней мере, в таких важных вопросах. А она твердила, что он сошел с дистанции, задолго до потенциально возможной встречи с представителями неизвестной расы.

"Мало ли, что болтают эти следователи, озабоченные проблемами безопасности человечества?" - размышлял про себя Сингеллан. - "После начала войны с цинголами, любое упоминание о враждебно настроенных пришельцах, приводит руководство спецслужб в состояние суеверного ужаса, иногда полностью лишая объективности". Несмотря на доводы разведчиков, к которым попросту негде было придраться, Стикс точно помнил, что не сумел добраться до корабля пришельцев. В этом у него никаких сомнений не было.

Он с удивительной четкостью помнил, как последний раз урезал подачу кислорода, вызвав появление ярких кругов и вспышек перед угасающим мысленным взором, несколько сотен метров, что прошел после этого практически на автопилоте, поскольку кроме врожденного упрямства и силы воли у него в запасе уже не осталось ничего, даже надежды. Впрочем, его бессмысленное сопротивление продолжалось недолго, вскоре ноги отказались нести своего хозяина, и он рухнул на каменный пол подгорного туннеля. Он не сомневался, что потерял сознание в темноте этого бесконечного коридора, и этот мрак был последним, что Сингеллан видел, перед тем, как открыть глаза здесь, в палате лазарета Разведывательного корпуса.

Он не верил, что его сознание способно утаить что-либо от него самого. Но, как объяснить факты, на которых базировалась уверенность разведчиков, относительно его контакта с пришельцами? У него не было повода сомневаться в подлинности их фактов и безупречности логики, и именно в этом месте, в рассуждениях Стикса, коса находила на камень, раз за разом, возвращая его туда, откуда он и начал. Это был тупик, из которого лейтенант искал, но не мог найти выхода, все сильней убеждаясь в том, что причиной сложивщейся ситуации, была, либо какая-то незамеченная никем, ошибка, либо преднамеренная дезинформация разведчиков, но зачем им мог понадобиться такой спектакль, если они знают, что ни с какими пришельцами он не контактировал, и, потому знает о них, не больше кого другого. И, уж, тем более, не может знать, чем руководствовался инопланетный разум, решив, спасти его от гибели. Хотя, неизвестно, еще, спасал его кто-нибудь, или нет. Это, ведь, тоже, всего лишь умозаключения разведчиков. А с другой стороны, если они врут, то, как тогда он остался в живых. Пусть появление второго корабля и последовавший за ним, взрыв, не более, чем вымысел, но тогда, как объяснить факт его выживания, после сколько-нибудь длительного пребывания в атмосфере Зентры-16, нескольких вдохов и выдохов в которой тут же отправляли человека на тот свет. Момент, когда закончился кислород и отключились защитные поля скафандра, Сингеллан помнил очень отчетливо, но при этом, до сих пор, пребывает не на том свету, а на этом. И объяснения этому у него не было. В конце концов, он пришел к окончательному разумному выводу: разгадать эту загадку ему не под силу, и единственное, что остается в его положении - ждать прихода следователей, которые и определят дальнейшую участь бывшего десантника.

Однако час проходил за часом, а те все не появлялись, и Сингеллан начал уже всерьез беспокоиться, не переменили ли они свои планы по отношению к нему, решив не рисковать и от греха подальше замуровать его, как и обещали, за многометровой толщей стен и дверей из тетратитаниума. А ведь они вполне могли именно так, и поступить, лейтенант слишком хорошо знал повадки и принципы людей из разведки. И хотя Стикс не был паникером, от бесконечного ожидания, напряжение внутри него нарастало с каждой минутой. Он едва удерживался от того, чтобы встать, попробовав докричаться или достучаться до находившейся снаружи охраны.

Он, конечно, не мог видеть, что происходит за пределами его палаты, однако со слов все того же Рудольфа Зеккера, знал, что охрану коридора круглосуточно несут бойцы спецназа разведки, специализирующиеся на охране особо важных и секретных объектов. Не очень подготовленные для открытых военных действий, в своем деле они были настоящими профессионалами, мимо которых даже мышь не могла проскочить незамеченной - Стиксу пару раз доводилось сталкиваться с ними во время совместных учений, и он хорошо знал, на что они способны.

Сингеллан, не двигаясь, молча глядел в потолок, сам, не зная зачем, перебирая в уме все, что знал о дежурящих снаружи спецназовцах. Все их повадки, приемы, возможности, словно всерьез стал задумываться о побеге из своей тюрьмы. Но на самом деле, он просто пытался отвлечься от вселяющих беспокойство мыслей, поскольку его отнюдь не согревала перспектива остаться и провести в этих стенах, как выразился один из следователей, неопределенно-долгий срок, без надежды когда-нибудь выбраться на свободу. Эта мысль показалась ему настолько невыносимой, что он, дабы хоть немного отвлечься, вскочил и двадцать минут в быстром темпе отжимался от пола, стараясь с помощью физических нагрузок отбросить подальше свои упаднические настроения. Покончив с отжиманиями, он приступил к приседаниям, потом вновь начал отжиматься. Максимально взвинтив темп, он через час выложился практически до предела, однако стоило ему в изнеможении опуститься на кровать, как мрачные мысли и предчувствия накатили на него с новой силой.

Раньше, подобные вещи никогда не были присущи закаленному сознанию Сингеллана, он был практически лишен простых обывательских реакций, тем не менее, происходящее в душе десантника называлось не иначе, как панической депрессией, хотя ему пока еще удавалось держать в узде рвущиеся на свободу черные мысли.

Осознание этого факта только сильнее убеждало его в том, что он, все-таки, изменился, как бы ни хотелось ему верить в обратное. И это помимо воли беспокоило Стикса, ведь он хорошо знал, насколько невозможными были его душевные переживания. Слишком уж основательно покопались в его голове специалисты из центра военно-психологической подготовки. Гипнотизеры и наркосуггесторы в течение нескольких месяцев последовательно отсекали от сознания Стикса воспоминания и эмоции, присущие обычным людям, накачивали бесконечным количеством установок и кодов, полностью устранивших страх и неуверенность из его сознания, вместе с другими человеческими слабостями, способными помешать достижению поставленной цели. Находясь на задании, десантники не знали жалости и сомнений, благодаря нерушимым блокам установок, навсегда впечатанным в память Сингеллана, количеством эмоций напоминавшего скорее робота, биологическую машину, руководствующуюся в своих действиях исключительно логической целесообразностью, без малейшей примеси злобы, ненависти, или напротив, мягкости и добросердечия. Стикс не был жестоким или излишне агрессивным, он не получал удовольствия от убийства, как такового, но если стоящая перед ним задача требовала ликвидации какого-то человека, он делал это без сомнений и угрызений совести, независимо от того, кем данный человек был.

Таким до недавнего времени и был Сингеллан, однако теперь многое изменилось и Стикс, оказавшийся совершенно к этому не готовым, был полностью выбит из колеи. Впервые он испытал, если и не страх, то нечто весьма на него похожее и это ему здорово не понравилось.

Вновь постаравшись отвлечься с помощью физических упражнений, Стикс начал качать пресс, затем снова отжимался практически до полного изнеможения, до тех пор, пока обессиленный не упал на кровать, под аккомпанемент бешеного стука сердца молотом отдающегося в его черепе.

Голографические часы на стене показывали 16. 38. по местному планетарному времени, а Стикс, так и не мог решиться проверить свои опасения. Нерешительность, страх перед познанием неприятной правды, тоже не были свойственны Стиксу. В былые времена, он бы не замедлил досконально обследовать помещение, выяснить в нем слабые места, выработать план дальнейших действий, однако сейчас он лежал, не решаясь подняться и, всячески оттягивая момент, когда отступать будет уже некуда, и ему, хочет он или нет, придется предпринимать какие-то действия. Его страшила возможная неудача, мысль о том, что остаток дней он проведет в четырех стенах, заставляла его пугливо прятаться от обстоятельств.

Незыблемый принцип логической целесообразности, которым он руководствовался все предыдущие годы, дал трещину, и Сингеллан, впервые попав под власть эмоций, не знал, что со всем этим делать. Понимая, что ничего не делая, он непременно окажется в еще худшей ситуации, он, конце концов, назначил последний срок, решив, что если в течение получаса в его апартаментах никто не появится, он встанет и непременно проверит все мучающие его подозрения, подтвердив или опровергнув их.

До окончания получаса оставалось около двух минут, когда раздалось легкое жужжание сервомеханизмов, и тетратитаниумовые створки дверей разошлись в стороны, впустив внутрь посетительницу.

Сингеллан с первого взгляда понял, что вошедшая женщина не землянка, а тиара - представительница расы телепатов и экстрасенсов, населяющих одну из отдаленных планет Млечного пути. До этого, ему случалось видеть тиар всего два раза в жизни, да и то мельком, слишком уж скрытными они были, стараясь избегать контактов с представителями иных рас, независимо от их социального и финансового статуса.

Однако Стикс не сомневался, что видит перед собой именно тиару - их совершенную красоту невозможно было забыть или перепутать. Каждая черточка лица, каждый изгиб великолепной фигуры, каждое движение буквально светилось красотой и врожденной сексуальной привлекательностью, способной свести с ума любого мужчину, независимо от возраста.

- Здравствуй, Сингеллан, - прозвучал ее глубокий, грудной голос, от которого по телу Стикса пробежала волна мурашек. - Я так рада тебя видеть, - обворожительно улыбнулась тиара, естественно и изящно отбросив с лица выбившуюся прядь ее каштановых волос, бесконечным водопадом струящихся по плечам и высокой, налитой груди незнакомки. Лишь с большим усилием Сингеллану удалось оторваться от созерцания глубокого, чувственного дыхания тиары, поднимавшего ее грудь при каждом вдохе, до предела обостряя невероятную привлекательность гостьи.

Идеальный изгиб носа, чуть печальная и, в то же время, ироничная улыбка, полуприкрытые веки, обрамленные густыми, тяжелыми ресницами, несмотря на свой объем и вес, круто заворачивающими вверх.

- Откуда вы знаете мое имя? - не найдя ничего другого, промямлил Стикс.

- Меня зовут Тилла, я - внештатный сотрудник разведывательного корпуса. Меня попросили помочь тебе, Сингеллан, если ты, конечно, не против, - пропела тиара, шагнув вперед, едва заметно качнув своими великолепными бедрами.

От ее походки можно было сойти с ума, столько в ней было естественного эротизма и привлекательности, присущих тиарам от рождения. Широкий таз, крутые бедра, при каждом ее шаге, они раскачивались из стороны в сторону с амплитудой не менее полуметра.

Сингеллан, не отрываясь, смотрел на тиару, приближающуюся к нему грациозной походкой, при этом, буквально пожирая ее глазами. Время для него, как будто замерло, сузившись в сознании Стикса, до размеров раскачивающихся бедер инопланетной красавицы. Дело было не только даже в ее сексуальной привлекательности, пленяющей мужчин на уровне подсознания, но и в ее удивительной внутренней красоте, вызывающей не только желание обладать ею, но и желание любить ее, заботиться о ней, положив на алтарь своей сумасшедшей любви свободу, честь, душу и разум.

Эти мысли пронеслись в голове Стикса, когда тиара почти вплотную приблизилась к его кровати:

- Спасибо, Сингеллан. Мне, как и любой другой женщине, приятно, когда на меня смотрят с таким восхищением, - с искренней простотой поблагодарила она. Ее изумительно красивые, выразительные глаза вынырнули из-под надежной защиты ресниц и век и задорно посмотрели на Сингеллана, пронзив его насквозь и заставив трепетать от восторга, словно романтического юношу, хотя до этого он полагал, что не способен на такие ощущения. Он, не в силах отвести взгляд от своей бесподобной гостьи, буквально пожирал ее глазами, а мелодичный голос продолжал вливаться в его сознание:

- Я хотела бы вечно наслаждаться твоим взглядом, Сингеллан, но, увы, не могу себе этого позволить, по крайней мере, сейчас. Надеюсь, ты простишь меня за то, что я повторю свой вопрос, это для меня очень важно. Согласен ли, ты принять мою помощь и пообщаться со мной?

С трудом, овладев собой, Стикс, придав голосу нарочитую небрежность, прохрипел:

- Конечно, согласен! Или вы хотите сказать, что у меня есть выбор?

- Выбор есть всегда, - грустно произнесла тиара, с ласковым пониманием покачав головой. - Но речь сейчас не об этом. Я пришла сюда по своей воле, чтобы помочь тебе вновь обрести воспоминания и вместе с ними свободу. Поверь, если бы это зависело от меня, я бы ни за что не стала удерживать тебя здесь, но управление разведки придерживается иного мнения. И твоя судьба напрямую зависит от того, вспомнишь ты или нет то, что их интересует. Так, и только так. Ты, ведь, знаешь, мы, тиары, никогда не лжем. Так ты согласен принять мою помощь? - она вновь обожгла его пленительным взором, но Сингеллан, видимо, погрузившись в свои мысли, молчал, не торопясь с ответом.

- Ну, пожалуйста, разреши мне помочь тебе! - воскликнула она, едва ли не с мольбой в голосе.

Это вырвало Стикса из состояния прострации, и он смущенно пробормотал:

- Прости, конечно, я буду очень рад этому. Только, при всем моем уважении, едва ли ты сможешь чем-нибудь помочь мне. Это не так просто, как кажется.

- Я бы не стала врать, Сингеллан. Это противоречит кодексу чести тиар, ты и сам, наверняка, знаешь об этом.

- Знаю, - извиняющимся тоном ответил он. - Но дело в том, что я прошел войну с цинголами, да и не только с ними и еще при поступлении на службу прошел обработку в центре боевой суггестии, так что сами понимаете, мое сознание защищено от любого телепатического воздействия. Мою память невозможно вскрыть с помощью гипноза, или сыворотки правды, - с горечью усмехнулся он. - Меня кодировали твои же сородичи, ты не можешь не знать, что их установки невозможно изменить или сломать, без гибели того, кто несет их.

- Не волнуйся, я знаю об этом, - успокоила его Тилла. - Я хорошо знакома с техникой моих собратьев. Их психокоды невозможно ни сломать, ни изменить. Но я и не собираюсь этого делать. Неужели ты подумал, что я могу причинить тебе вред? - с укором произнесла она. - Установки, вложенные в твой разум тиорами, сделали тебя бесстрашным и беспощадным бойцом, меня же, интересует не солдат, а человек, то есть, все то, что было в тебе до их обработки. Мы, тиары существа мягкие, жестокие подробности войн производят на нас слишком удручающее впечатление, в них слишком много боли, а мы слишком остро воспринимаем человеческие страдания. Давай, лучше поговорим о том, что было хорошего в твоей жизни, только о том, что доставляет радость и, о чем ты сам хотел бы поделиться со мной. Ведь у тебя наверняка есть какие-то светлые воспоминания, что-то такое, о чем ты хотел бы вспоминать снова и снова. А если нет, то хотя бы мечты, надежды, пусть и не сбывшиеся до сих пор. Расскажи мне о них, позволь поближе узнать тебя. Чем ты живешь, на что надеешься, во что веришь. Я хочу знать о тебе все. Каким ты был в детстве, какими были твои родители, о чем ты мечтал тогда? А я, если хочешь, расскажу о себе. Тебе интересно знать это? Я не посягаю на твои секреты, если ты захочешь что-то скрыть от меня - так тому и быть. И пусть установки моих собратьев помогут тебе в этом. Тебе не нужно заставлять себя, делать над собой усилия, если почувствуешь дискомфорт, просто дай мне знать. Скажи мысленно нет, и я не стану настаивать на продолжении. Все, чего я хочу - разбудить в тебе радость, пройти вместе с тобой по светлым моментам твоей жизни. Пойдем, не бойся, я помогу тебе. Ты веришь мне? - голос тиары, словно весенний ручеек, журчал в голове Стикса, ненавязчиво проникая в его сознание, он убаюкивал и ласкал разум, подобно тому, как руки опытной любовницы могут ласкать тело, возводя человека на вершину блаженства. Слушая голос Тиллы, у Сингеллана не оставалось ни сил, ни желания сопротивляться ее чарующим интонациям, он следовал за ее голосом, словно за мелодией волшебной флейты, растворяясь в ее огромных зеленых глазах.

- Верю! - еле слышно выдохнул он, при этих словах, тиара вновь улыбнулась, но на этот раз, уже немного по-другому. Впрочем, разбираться в особенностях мимики Тиар и Тиоров, также бессмысленно, как постичь их душу, это давно признали все ученые и психологи Объединенного Человеческого Альянса, и Сингеллан даже не пытался опровергнуть это.

- Я очень рада, ты даже не представляешь, как дорого для меня твое доверие, - искренне произнесла тиара, - обещаю, ты не пожалеешь об этом. Любой, кто хоть раз общался с тиарами, знает, как мы дорожим доверием тех, с кем вступаем в контакт, - полностью завладев вниманием Сингеллана, продолжала говорить Тилла, он даже не заметил, когда она сняла с головы диадему, тем самым, открывая ему свое сознание.

- Верь мне. Верь мне, Сингеллан. Я скорее погибну, чем причиню тебе вред, - она мягким движением подалась ему навстречу и, нежно гляндя в глаза, обвила плечи Стикса.

От ее прикосновения в нем будто вспыхнуло пламя, потянувшее свои горячие ручейки вглубь души Стикса, от соприкосновения с которыми замороженные участки его души начали оттаивать, вся его прошлая жизнь, словно рванулась наружу. Он с удивлением осознал, как мало в ней было хорошего, что большая часть его биографии состояла из лишений и испытаний, финалом которых стала инвалидность и бесконечная внутренняя пустота, с ненасытностью высасывающая из него остатки искалеченной души. В нем не было ничего, кроме войны и крови, все остальные воспоминания растворились, исчезли и, оглядываясь назад, он видел только мрак и боль.

Неожиданная правда, с которой он оказался один на один, была настолько тяжела, что в одиночку, никто не смог бы выдержать этого испытания. Почувствовав его смятение, тиара мгновенно пришла ему на выручку:

- Не думай об этом. Забудь. Не вспоминай. Пожалей меня, я не могу видеть твоих страданий. Лучше расскажи о чем-нибудь хорошем, о своем детстве, родителях, друзьях, о чем угодно, только не о страданиях, - ее голос доносился будто издалека, ласковой и мягкой волной обволакивая сознание Сингеллана, мягко вытесняя из него горечь и боль. Мир вокруг него сузился, он видел перед собой лишь ее огромные, исполненные мудрости и материнской заботы глаза, дарующие успокоение и блаженство.

- Вспомни, вспомни, Сингеллан, - словно ласковый ветерок, шелестел в его голове голос Тиллы. - Вспомни самое лучшее, что было в твоей жизни, вспомни хотя бы один миг, когда ты был счастлив, когда любил и был любимым, когда тебе казалось, что весь мир принадлежит тебе. Я знаю, для тебя это не просто, но вместе мы справимся. Постарайся, Сингеллан, прошу тебя...

Она продолжала говорить, не обращая внимания на то, что Стикс не особенно вникал в слова своей собеседницы. Он был настолько очарован неземной красотой тиары, что в тот момент хотел лишь одного: смотреть на нее, слушать музыку ее голоса, ощущать на своих плечах ее нежные, ласковые руки, наконец, просто быть рядом, и она, будто чувствуя это, с каждой секундой становилась все ближе и ближе. Не только в физическом, но и в духовном смысле. Она, ее бесконечно красивый внутренний мир растворяли в себе его душу, направляя и подталкивая к свету, словно путеводный маяк.

Впервые в жизни он почувствовал, что небезразличен кому-то и это наполняло Сингеллана радостью, он, по-прежнему, молча смотрел в огромные глаза тиары, влекущие, озорные и, в тоже время, мудрые, понимающие и глубокие, в которых утопало его сознание.

Мир вокруг поплыл, растворяясь в ее глазах, которые, казалось, заняли собой все окружающее пространство, и Сингеллан, вращаясь в медленном водовороте, погружался в них все глубже и глубже, с радостью и восторгом падая в беспредельность.

Страхи, сомнения и боль воспоминаний отступили назад, время, как будто остановилось, а перед ним один за другим тали появляться видения, образы и события, главным персонажем которых был он сам. Вот он, совсем еще маленький бежит к матери, а вот, чуть постарше, уже подростком играет со сверстниками в войну, юношей бежит на свидание с любимой. Полностью отдавшись созерцанию, сменяющих друг друга картин, Стикс, тем не менее, осознавал, что все это вовсе не мираж и не галлюцинация, то, что он видит, действительно, происходило с ним когда-то, в прошлом, которое он незаслуженно позабыл, за давностью лет. Позабыл настолько, что теперь оно казалось ему почти не реальным. Он заново переживал радостные моменты своей жизни, не понимая, как из всего этого в его памяти осталась одна только война, причем не та, детская игра с товарищами, а жестокая и беспощадная, не имеющая ни смысла, ни надежды на окончание.

Впрочем, он недолго мучил себя печальными раздумьями, счастливые события прошлого продолжали проноситься перед его глазами, Сингеллан не уставал удивляться тому, сколько хорошего он позабыл, оставив за бортом своей прошлой жизни, только теперь возвращавшейся к нему. Стикс наслаждался каждым мгновением своих воспоминаний, чувствуя на себе счастливый взгляд Тиллы, переживающей за него и радующейся вместе с ним. Он был бесконечно благодарен ей за это, и тиара, будто почувствовав это, улыбнулась ему в ответ, растопив своей улыбкой последние остатки недоверия в его сердце. Отбросив сомнения, Сингеллан мысленно изо всех сил потянулся навстречу ей, туда, куда она звала и манила его.

Их души слились, сроднились, стали одним целым. Словно обретя друг друга после долгой разлуки, они стремились поделиться всем хорошим, что у них было, ведь между ними просто не могло быть никаких секретов и тайн.

Неизвестно сколько продолжалось их совместное странствие по воспоминаниям, просто в какое-то мгновение образы стали меркнуть, заволакиваться туманной дымкой, упрямо выталкивающей Сингеллана обратно в реальность. Однако, перед тем, как все закончилось, они оба ощутили внезапную вспышку небывалого счастья, озарившую сознание Стикса, словно из-за линии горизонта. Самое удивительное, что имела место она, совсем недавно, судя по хронологии воспоминаний, и при этом, не была связана ни с какими, конкретными событиями. На тиару, накатились не эмоции и воспоминания Сингеллана, как это должно было быть с нормальными людьми, на нее накатился, нет, скорее, даже налетел сметающий на своем пути все, шквал пережитого им счастья. Невероятно яркого, всесильного, безграничного, и, одновременно, какого-то, очень уж, обезличенного, не имеющего, ни форм, ни, очертаний.

Вспышка была довольно коротка, но оказалась столь интенсивной, что тиара на мгновение, даже, не выдержала и отшатнулась. Она овладела собой почти сразу же, но мост между ней и Стиксом уже был безвозвратно разорван, при этом Сингеллана, ощутившего момент расставания, как пронзительный укол необыкновенной тоски, буквально, вышвырнуло из бездонного омута, в который его увлекли глаза тиары, в реальный мир.

- Что это было?! В конце? Ну! Ответь, ответь же ты мне! - чуть не вскрикнула, мгновенно пришедшая в себя, Тилла, тряся за плечи, не очухавшегося еще, Сингеллана.

Тот несколько мгновений, ошарашенно таращился вокруг, пытаясь ухватить последние мгновения небывалого счастья, но они померкли, не оставив после себя ничего, кроме воспоминания, о том, что они были. И если бы, Тилла могла проникнуть в его мысли еще раз, она, непременно, добавила бы к этому:

"И стремления, когда-нибудь, во что бы то ни стало найти этот источник, и вновь испытать эти мгновения непостижимого счастья, причин которого, даже невозможно вообразить".

Когда Стикс пришел в себя, окончательно, то увидел перед собой Тиллу, ласково смотревшую на него лицо, улыбаясь, мягкой, все понимающей, улыбкой. Она уже поняла, что Сингеллан не ответит на ее вопросы: он не дотянется дальше горизонта своей памяти, а свет испытанного им счастья, появился и исчез, именно оттуда. Поэтому она прекратила трясти его и встретила такой, какой и должна быть тиара. Спокойной, все прощающей и внушающей безграничное доверие, и к тому же, невероятно красивой женщиной.

- Как ты себя чувствуешь, милый? - участливо поинтересовалась она, не переставая улыбаться краешками рта.

- Нормально, - кашлянув, ответил Стикс, откидываясь на кровати. - Как прошла процедура? - по возможности безразлично поинтересовался он. - Ты узнала, что хотела узнать?

- Нет, - печально качнула головой тиара, и это было почти, что правдой. - Мне не хотелось бы огорчать тебя, но я не нашла того, что интересует моих коллег из разведки, по крайней мере, не в том виде, чтобы они могли оставить тебя в покое, Сингеллан. Скорее, наоборот. Прости..., - сорвавшись с пушистых ресниц, по щеке Тиллы покатилась слеза. Большая и изумительно прозрачная. Казалось, еще чуть-чуть, и она заплачет навзрыд. Видя это, Сингеллан попытался успокоить ее:

- Тебе не за что просить прощения, - растерянно проговорил он. - Ты сделала все, что могла. Ну, не вышло. И, что из этого? Не вышло сейчас, что ж, возможно, в другой раз повезет, - не понимая, причин вызвавших ее слезы, он, как мог, успокаивал плачущую тиару, однако, выходило у лейтенанта из рук вон плохо.

- Ты не понимаешь, - подняла на него мокрые от слез, глаза Тилла, которые даже сейчас, были прекрасны, если даже не прекраснее, чем сухие. - Другого раза, скорее всего, не будет...

Она аккуратно сняла со своего запястья руку Стикса и, в последний раз взглянув ему в глаза, повернулась и пошла к двери.

- Выходит, мы больше не увидимся? - стараясь не выдать разочарования в голосе, спросил он.

- Кто знает? - печально ответила она, обернувшись. - Отныне это не в нашей власти. Единственное, что могу обещать, я никогда не забуду тебя, ты навсегда останешься частью моей души. Прощай и, если сможешь, прости... - она вышла из комнаты и двери неслышно сомкнулись у нее за спиной.

Стикс остался в одиночестве.

Глава 5.

- ...из-за того, что мне лишь частично удалось выполнить поставленную задачу, я могу со всей уверенностью утверждать только одно: лично, Сингеллан Стикс не несет опасности для человечества или иных разумных рас, входящих в состав гуманоидного Альянса. И я готова полностью поручиться за него, - гордо вскинув голову, закончила свой доклад в совете безопасности, Тилла и опустилась на свое место.

Несколько минут в зале Совета безопасности царила тишина. В итоге Бреннер Броннстор, первый советник премьер-министра, председательствующий на заседании, состроил многозначительную гримасу и, поправив очки, произнес:

- Ну, это понятно. Нам хорошо известны впечатлительность и мягкая натура представительниц вашей цивилизации, уважаемая Тилла, хэнна-тиара, - обратился он к ней, согласно этикету расы тиор. - Однако, лично я предпочитаю придерживаться фактов и логики в вопросах, касающихся безопасности. Поэтому, я считаю ваше заключение преждевременным. Думаю, все присутствующие меня поддержат, - он, без тени сомнения, обвел зал взглядом.

- Можно вопрос? - поднялся со своего места Зеккер.

Советник махнул рукой, ему определенно было плевать на игры разведчиков, единственной целью которых, было увеличение финансирования, поэтому, Броннстору безразлично было, кто хочет взять слово:

- Уважаемая Тиара, простите, но я так до конца и не понял, встречался, или нет, с пришельцами, мистер Стикс. На мой взгляд, вы, многоуважаемая тиара, как-то, чересчур, уж, уклончиво ответили на этот вопрос.

- Вы знаете, - в свою очередь, поднявшись, заговорила Тилла, - мы никогда не врем. Это не просто наш моральный принцип, наша раса просто физически не может лгать. Даже, будучи, просто неуверенными в своих словах, мы предпочитаем молчать. Я - не исключение.

- Тогда позвольте задать вопрос с другой стороны, - не отставал Зеккер. - Вы доложили, что в конце сеанса работы со Стиксом, вы почувствовали в его воспоминаниях, нечто невероятное. Вспышку сверхъестественного, запредельного счастья, пережитого Сингелланом в недавнем прошлом. Вспомнить, чем она вызвана, он, по вашему утверждению, скорее всего, не сможет, иначе, вы вместе вспомнили бы об этом. Так, вот, я хочу спросить, по вашим ощущениям, могло ли это явление, быть следом, оставшимся у него после встречи с пришельцами?

Последовала секундная пауза, потом тиара ответила:

- Теоретически, возможно, однако я не представляю, что могло...

- Спасибо, этого достаточно, - остановил ее Зеккер. - У меня больше нет вопросов.

- Прекрасно, - довольно потер руки Броннстор. - У кого-нибудь еще есть вопросы по докладу, глубокоуважаемой Тиллы? Нет? Тогда какие будут предложения по текущему вопросу? - он равнодушно воззрился на узкую группу "посвященных", в дело Сингеллана Стикса.

- Я ходатайствую, чтобы совет не преследовал Сингеллана. В нем нет обмана и злобы, и он никогда не сделает ничего, что могло бы принести вред человечеству! Даю вам слово!

- Кое-что, он уже сделал, - холодно заметил Бриастр.

- Еще никто не доказал прямую вину Стикса в катастрофе на Зентре! - запальчиво ответила тиара.

- Он нарушил директиву безопасности, - отмел ее доводы Бриастр. - Уже только этого достаточно, чтобы дать ему срок.

- И, кстати, дело тут вовсе не в виновности, или невиновности Стикса, - трезво возразил тиаре Зеккер. - Мы не знаем, да и не хотим знать о степени его участия во всем этом деле. Если бы вопрос стоял только в том, что уже случилось, его можно было бы отпустить на все четыре стороны. Да и потенциальная опасность, которую он может представлять после контакта с пришельцами, в конечном итоге, тоже, не так важна. Вопрос в том, что мы не имеем никаких гарантий того, что случившееся на Зентре-16, больше не повторится. Не имея гарантий, мы хотя бы должны знать, с чем имеем дело, на сей раз, к чему предстоит готовиться, возможно, ли дальнейшее обострение ситуации, и каким образом можно его избежать. Вот, почему, в сложившейся ситуации, мы просто не имеем права оставить Стикса в покое, не можем, даже, просто отправить его под трибунал, пока не вытрясем из него все. Прощу прощения, за свой цинизм, но слишком уж, неприятной оказалась встреча с непрошенными гостями на Зентре. И пока, мы, доподлинно, по пунктикам, во всем не разберемся, мы будем подвергать Альянс потенциальной опасности.

И тем, кто может ответить на некоторую часть этих вопросов, является Сингеллан Стикс. Я считаю так, поскольку, вы, уважаемая тиара, нашли косвенное доказательство его контакта с неизвестной расой, о котором, сам он ничего не помнит. Ради обеспечения безопасности Альянса, мы должны расшевелить память Стикса, а, до тех пор, в покое, мы его не оставим, а вы говорите "прекратить преследование".

- Это значит, для того, чтобы получить его воспоминания подвергнуть Сингеллана любым средствам и методам воздействия, использование которых, насколько мне известно, часто заканчивается, весьма трагически, - фыркнула Тилла.

- Возможно, - невозмутимо пожал плечами Руди. - Можете называть меня садистом и палачом, я просто говорю сейчас правду. Чистую, неприкрытую, и как водится, неприятную. Простите меня за откровенность, но я считаю, состояние здоровья, да и сама жизнь мистера Стикса, ничто, по сравнению с безопасностью всего Альянса. Более того, не подвергнись его психика воздействию пришельцев, он бы согласился со мной, в первую очередь, поскольку, сработал бы принцип логической целесообразности, вложенный в него вашими собратьями по расе, уважаемая тиара. Я понимаю, насколько грязно выглядят мои слова в ваших глазах, н трагедия обрушилась не тиоров, и не на кого-то еще из содружества гуманоидных цивилизаций, а именно на людей, на одну из планет человеческого Альянса, а нам, поверьте, и так не слабо достается от налетов цинголов. Поэтому, едва ли, кто-нибудь, кроме нас самих, имеет право судить о наших моральных принципах.

- В таком случае, я буду вынуждена ходатайствовать о защите Сингеллана Стикса перед советом гуманоидных рас, - твердо заявила тиара.

- Я попрошу вас не забывать, уважаемая Тилла тиара, что все, касающееся мистера Стикса и Зентры-16, проходит под грифом "Совершенно секретно", - грозно насупился Броннстор. Его тут же поддержал Бриастр. Вперив взгляд в Тиллу, он холодно и отчетливо произнес:

- Хочу напомнить, что вы находитесь здесь, в качестве внештатного сотрудника разведуправления человеческого Альянса, вы подписывали соответствующий договор, в котором имеется статья о неразглашении информации, полученной вами во время работы с нами. Настоятельно рекомендую вам припомнить о том, что нарушение данной статью, считается предательством, и автоматически сделает вас нашим врагом. Как в таких случаях поступают с врагами, вы знаете не хуже меня: законы разведком всего мира, примерно одинаковы, независимо от того, интересы какой расы она защищает. Так, что, давайте, не станем по непонятным причинам, забывать принятые обязательства. Наше управление слишком ценит вас Тилла-хенна тиара, чтобы от всего сердца, пожелать вам, помнить о них, - многозначительно закончил он.

- К тому же, не думаю, что кто-нибудь из членов совета гуманоидных цивилизаций, захочет присоединиться к вам в вашем ходатайстве, - слегка подсластил пилюлю Зеккер. - Они наверняка уже знают об уничтожении одной из планет Альянса, и я думаю, прекрасно понимают нашу обеспокоенность таким поворотом событий. Да, и сами, они, я думаю, немало озабочены тем, что последует за уничтожением Зентры. Кто возьмется со сто процентной точностью предсказать, как ситуация будет развиваться дальше? А что, если пришельцы поведут себя агрессивно, в отношении кого-то другого? Вдруг, следующему удару подвергнетесь вы, тиоры? Или, например, клионцы? Что тогда? На их месте, я бы не стал уповать на везение, и пришельцы, подобно цинголам, "заинтересуются" только человечеством, на которое и падут все тяготы борьбы с еще одним потенциальным агрессором.

- Это не везение, - тихо проговорила Тилла.

- А что же? Или у вас имеется объяснение, почему проклятые трансформеры воюют, исключительно с нами? - рявкнул Бриастр.

- Возможно, причина в том, что вы, люди, сами, без конца конфликтуете, друг с другом, - ровно ответила тиара, глядя в глаза генерала. - Ведь, даже Гарризги не ведут междуусобных войн.

- Бред, - коротко отрубил генерал. - Ваше предположение не выдерживает никакой критики.

- Отчего же, меня, наоборот, заинтриговала точка зрения, многоуважаемой Тиллы, - вновь, пытаясь загладить острые углы, влез Зеккер. - Однако, она несомненно требует доказательств. Но даже, при наличии таковых, у глубокоуважаемой хенны-Тиары, это ровным счетом, ничего не меняет. Поскольку, если мишенью очередных агрессоров, вновь станут только люди, гуманоидное содружество не будет залезать во внутренние дела Альянса, из-за одного единственного человека, препятствуя нам противостоять опасности, всеми доступными нам средствами. Иначе получится, что сообществу рас, безразличен факт, существует человечество или нет. А это грозит серьезными дипломатическими трудностями, на которые, исключительно по вашей личной просьбе, при всем уважении к вам, Тилла-хенна тиара, никто не пойдет.

- Поэтому, вам, на мой взгляд, не стоит делать этого, чтобы не поставить себя в очень неловкое положение, - веско закончил Бриастр, явно довольный тем, как ловко Руди разметал доводы собеседницы.

- Поэтому, мы просто обязаны каким-либо образом, вскрыть память Стикса. При этом, мы, вне всякого сомнения, были бы благодарны за помощь, если бы, вы конфиденциально обсудили решение этой проблемы с лучшими специалистами из расы тиоров. А, мы, в свою очередь, тоже, пораскинули бы над ней мозгами. Возможно, совместными усилиями, мы найдем способ прочесть скрытое в Стиксе послание, возможно, даже, без каких-либо отрицательных последствий для него лично, - в последний момент подкинул ей еще одну сладкую пилюльку Зеккер.

- Послание? - подняв очки на лоб, удивленно и пристально посмотрел на него Бриастр. - Какое, еще, послание? О чем, это вы говорите, любезный, мой, Рудольф?

- Ну, послание это, или не послание, я не знаю. В конце концов, не так уж и важно, как назвать то, что несет в себе Стикс. Послание, подарок, информация, полученная им на хранение, - слегка растерянно, стал пояснять Руди. - Важно то, что именно ради того, что несет в себе, или сам Стикс (или его память), первая группа пришельцев, ну, та, ради которой он ввязался в свою авантюру, почему-то очень постаралась сохранить ему жизнь. Не себе, не кому-то из бойцов гарнизона и горнопроходчиков, а именно Стиксу. И я думаю, это не просто так.

- Откуда, вдруг, эти выводы, полковник? - строго осведомился Бриастр.

- Это, пока, только моя гипотеза, ваше превосходительство, - ответил Зеккер. - все очень просто. Во-первых, самостоятельно, мистер Стикс не выжил бы, ни при каких обстоятельствах. Если это так, то кто на Зентре мог оказать ему помощь в этом? Едва ли ему помогали те, кто уничтожил планету, он для них ничем не выделялся, на фоне всех остальных людей. Ну, и, в третьих. Исходя из вышесказанного, Стикса спасли его "друзья", тех, которые, как ему казалось, должны были в корне изменить судьбу человечества, изменить в лучшую сторону. Возможно, они вручили ему нечто такое, что действительно, имеет непредставимую ценность? И спасали они его, скорее всего, чтобы уцелел именно их подарок. Или послание. Или то, что Стикс получил от них на временное хранение, чтобы, впоследствии за своим богатством вернуться их собратья, потомки, ну или сами они, наконец. Ведь, трупов пришельцев никто так и не нашел?

- Если дело обстоит так, то нам следует поторопиться, дабы добраться до всего этого первыми, - буркнул Мастрикс.

- Думается, техническое решение проблемы, лучше предоставить специалистам. Что скажете, глубокоуважаемая Тилла, тиара? Ваши ученые готовы будут оказать нам свою поддержку? - Зеккер пристально посмотрел на инопланетную красавицу.

- Я не думаю, что они ответят отказом. В конце концов, Сингеллан, в некотором роде, является и их питомцем. Раса тиоров щепетильна в вопросах такого рода ответственности, - гордо вскинув голову, заявила она. - Но мне потребуются сутки, чтобы добраться домой, и еще сутки, чтобы прибыть сюда и включиться в работу. Вы уверены, что дождетесь нашего появления? В противном случае, я не стану даже заикаться об этом разговоре со своими братьями и сестрами, ответила она ему открытым и честным взглядом.

Руди, не выдержал и первым отвел глаза, тем самым, ответив тиаре, что прибытия ее сородичей, скорее всего, никто дожидаться, не станет.

Видя, что полковник, своим молчанием, откровенно роняет честь всего ведомства, отвечать за него, взялся сам Бриастр:

- Да, многоуважаемая Тилла, мы подождем твоих соплеменников, ты можешь спокойно говорить с ними о нашем предложении. Однако время не ждет, и я вынужден ограничить сроки ожидания ровно двумя сутками. После этого, мы просто вынуждлены будем начать действовать самостоятельно. Вы согласны?

- Да, - кивнула тиара, понимая, что их разговор с Бриастром, ровным счетом ничего не меняет. Как бы она не спешила, потрошить голову Стикса, специалисты разведкорпуса начнут еще раньше, по сути, едва только закончится это бессмысленное заседание.

- Есть ли еще какие-нибудь предложения? - спросил Броннстор.

- А что тут предложишь? - вопросом на вопрос ответил Зеккер. - Я веду это дело и готов со всей официальностью заявить, что расследование зашло в тупик, из которого мы не выйдем самостоятельно до тех пор, пока создавшаяся вокруг нас патовая ситуация не изменится в ту или иную сторону. Поэтому, наиболее правильным, на мой взгляд, будет занять выжидательную позицию. Понаблюдаем за Стиксом, особо тревожить его на данный момент не стоит, кто знает, чем напичкали его незваные гости. Может, кое-что из этого от тоски мало-помалу, наружу из него полезет, вот тогда и видно будет, как с ним следует себя вести, пожестче, или помягче. Таково мое мнение, - пожал плечами он.

- Мы не можем рисковать, оставаясь в бездействии, дожидаясь непонятно чего, - покачал седой головой генерал. - Ты, Рудольф, не можешь, ведь, гарантировать, что пришельцы не впихнули в Стикса интегральную биобомбу, с часовым механизмом. Время отсчитывает пульс Стикса, и когда настает момент, из него полезет, как раз то, о чем ты, полковник, только что толколвал. Только полезет не помаленьку, а одним единственным взрывом, от которого разнесет половину солнечной системы.

- Вы слишком пессимистичны, ваше превосходительство, - поклонился Зеккер. - И что это за интегральные биобомбы, которые вы привели в качестве примера, чем, якобы, могли напичкать Стикса. Что-то я ничего не слышал о таком виде оружия, и даже в сводках ближайших разработок, мне не попадалось упоминаний, относительно интегрированных биобомб. Простите, мою бестактность, но вы не проинформируете меня на этот счет?

- Нет, - понимая, что сболтнул лишнего, отрезал Бриастр. - Это секретная информация, и ни к вам, полковник, ни к делу, которое вы ведете, она не имеет никакого отношения. Мои слова следует понимать, лишь, как еще одно напоминание: стратегия, тактика инопланетных гостей, могут быть неподвластны человеческой логике. И очень трудно предугадать, вычислить их намерения, понять, с чем "чужие" пришли к нам в гости.

- И если они пришли с войной, то никогда не угадаешь, когда они начнут свою атаку, и в чем эта атака будет выражаться. Поскольку, и оружие у неизвестной расы, скорее всего, тоже, будет совершенно иным. Возможно, даже, нисколько не напоминающим оружие, в том виде, как мы его себе представляем. Оно может, быть основано на других, неведомых нам физических законах и принципах, подчас, абсолютно невозможных с нашей точки зрения, даже, на теоретическом уровне. Глядя на животное, человека или просто знакомый предмет, ни за, что не догадаешься, что, в какой-то момент, интегрированное внутрь него оружие, покажет себя, свое истинное лицо. И, мы вполне можем ужаснуться последствиям его разрушительной силы.

- "Расчувствовался, старый пень", - подумал Зеккер. - "Ишь, заливает, то, как, словно балладу слагает, менестрель, хренов!"

Однако, вслух, он вместо этого промямлил нечто типа:

- Ну, если все действительно, так плохо, то мы, все равно, уже, не сможем ничего изменить.

- Отчего же? - возразил Лион Бирк. - Еще, как сможем. Только действовать нужно решительно и быстро. Нечего бояться призрачной опасности, которую может нести Стикс, сам по себе. Пусть, даже погибнет Земля, это еще не весь Альянс. Нужно браться за память лейтенанта вплотную. Чем скорее, мы вырвем его воспоминания, тем больше у нас будет шансов противостоять любой агрессии, если она последует.

- Это не имеет принципиального значения, - остановил его Бриастр. - Вы же, как я понимаю, тоже согласны с продолжением исследований памяти мистера Стикса?

- Мистер Зеккер тоже говорил об этом. Ты, ведь, тоже, не имел в виду, совсем уж опускать руки, верно Рудольф?

Тот кивнул, спорить с генералом, обсуждая нюансы своего мнения, было сейчас бессмысленно, да и глупо.

- Хорошо, по этому вопросу разногласий нет, - довольно пророкотал Бриастр. - Сейчас, я хотел бы задать вопрос по существу: что на сегодняшний день может предоставить лаборатория памяти? - при этом, он вроде не обращался ни к кому, конкретно, однако, выразительно смотрел только на Зеккера, словно, продолжая проверять степень его лояльности.

- Ну, этот вопрос, мне кажется, следует направить к специалистам, более высокого уровня, - вяло пробормотал Зеккер. Лично мне, достоверно известно, только, что в условиях лаборатории, мы можем подвергнуть мистера Стикса процедуре глубокого зондирования памяти, а если это не поможет, тогда уже слово за истинными специалистами. Пусть они решают, какой будет их дальнейшая стратегия, - Руди замолчал, полагая, что неплохо выкрутился, потому, что помимо зондирования, в запасе разведчиков оставался только один вариант, полное сканирование головного мозга. На него, он знал, и возлагались особые надежды Бриастра. Похоже, старик нисколько не сомневается в успехе, в противном случае, он бы задумался, стоит ли так рисковать. После сканирования, люди, обычно, либо умирали, либо доживали свой недолгий век абсолютно безмозглыми, словно овощи, существами. У них не оставалось не только разума, воспоминаний или эмоций, они оказывались, лишены, даже самых элементарных мотиваций. Желание есть, пить, справлять нужду, спариваться, наконец. Обычно пациентов, выживших после сканирования, содержали в закрытой спецлечебнице разведкорпуса, где бедняг также подвергали опытам и исследованиям, направленным на частичное возвращение им их памяти. А иногда, и чужой. Зачем, и, как часто проводились такие эксперименты, да и проводились ли, вообще, никто точно ни чего не знал: персонал был вышколен и отобран, чуть ли не из числа глухих и немых, поэтому, никаких утечек информации из этих лечебниц никогда не было.

Однако, в любом случае, это был уже не человек, а живой труп, от которого, уже ничего, никогда не добьешься. Если Сингеллан, как считают Бирк с Бриастром (а чего можно ожидать от двух вояк, вместе начинавших карьеру, еще, будучи шестнадцатилетними мальчишками), действительно, резидент или тайное оружие пришельцев, тогда, конечно, без разницы, что с ним произойдет, после сканирования. Неважно даст оно какой-нибудь результат или нет: все равно в арсенале разведчиков не было более эффективного и мощного средства. Но если все обстоит иначе? Если десантник прав, и в нем, действительно, скрыт какой-то величайший дар неизвестной расы? Поистине, настолько великий, что обладание им способно решить многие проблемы человечества? Вроде, непрекращающейся войны с цинголами? И, понемногу, вспоминая подробности своей встречи с пришельцами, найдет и то, что, ради чего они спасали его. Это был шанс, о котором человечеству можно было только мечтать. В этом случае, лишив лейтенанта жизни или рассудка, мы навсегда потеряем возможность, кардинально изменить положение Альянса, понемногу загибающегося в борьбе с союзом неприсоединившихся планет и цинголами, а также всех тех людей, которые честно называют его своей родиной.

Однако полковник промолчал, решив, на свой страх и риск, сыграть немного по-своему, не поставив об этом в известность остальных участников заседания, включая Бриастра и его помощника.

Последний раз, осмотрев присутствующих, советник премьера произнес:

- Итак, большинством голосов принято решение, что, в течение ближайших дней, мы должны будем максимально полно допросить и обследовать Сингеллана Стикса, включая все доступные нам на сегодняшний день методики. В свете, особых обстоятельств данного дела, думаю, возможно, даже использование малораспространенных и экспериментальных методов.

- Ответственным, за выполнение этой задачи, я назначаю, вас, Зеккер, - он многозначительно посмотрел на разведчика. - О результатах будете докладывать лично генералу Бриастру, или мне, если в силу обстоятельств вам придется нарушить субординацию. Понятно?

- Так точно! - вытянулся по струнке тот, хотя, про себя, не смог не подметить, что по принципу субординации, ни Бриастр, ни советник премьера, никак не могли быть его начальниками. Один, вообще, не принадлежал к разведкорпусу, другой возглавлял смежное ведомство, не имея, формально, никакой власти над Руди.

Затем Броннстор повернулся к Бирну:

- Леон, старина, от тебя требуется привести в боевую готовность все роды войск, без исключения.

- Мог бы и не напоминать, Бреннер, - угрюмо проворчал тот. - Я свое дело знаю, да и что такое долг, тоже, пока еще не забыл.

- Я хочу, - продолжал развивать мысль Броннстор, чтобы корабли флота патрулировали территорию Альянса постоянно, вплоть до выяснения обстоятельств дела или начала военных действий. В связи с этим, я, властью, данной мне Верховным главнокомандующим, приказываю ввести на кораблях флота посменный, круглосуточный график дежурств. Ваша задача, генерал, - не допускать утечки информации. Личному составу знать истинное положение вещей, пока, что не обязательно. С учетом того, что нам самим почти ничего точно не известно, достаточно будет просто максимально мобилизовать их готовность, сославшись на ориентировку из штаба.

Броннстор удовлетворенно кивнул, пождав губы, потом нервно махнул рукой, распуская заседание:

- Я сегодня же доложу о нашем решении премьер-министру. Объявляю заседание закрытым. Все свободны, господа. Приступайте к своим обязанностям, - с этими словами он поднялся из-за стола и вышел из зала.

Члены совета один за другим стали подниматься со своих мест.

Тилла попыталась поговорить с Зеккером, перехватив его на пути к выходу, но он сумел избежать встречи, первым, после советника премьера, покинув зал.

Выйдя, он немедленно направился в медицинский блок, в котором находился Стикс. Тилла была уверена: все, что собираются сделать разведчики, включая сканирование мозга, ничего не даст, кроме гибели Стикса. Но, как ей убедить их в этом? Никак. Многие напуганы, и потому, даже слушать меня не захотят. А другим, им просто наплевать. Для них цена одной человеческой жизни равнялась, почти нулю, и плевать они хотели, что будет со Стиксом, как плевали на его предшественников, тех, кто прошел процедуру сканирования раньше. А, таких, было немало, наверное.

"Я так и не смогла помочь тебе, прости меня, Сингеллан", - мысленно произнесла тиара, последней покидая зал заседаний.

Заметив, что Тилла отстала, Зеккер сбавил темп и теперь, не торопясь, шел по коридору, на ходу обдумывая кратчайший путь к лабораторному блоку. Мысленно представив план внутреннего строения разведывательного корпуса, прикинув и так, и этак, он пришел к неутешительному выводу: для того, чтобы попасть в научно-исследовательский сектор, расположенный на пятьдесят втором этаже юго-восточного крыла, ему было необходимо спуститься вниз, выйти наружу, обогнуть здание по периметру и зайти внутрь с противоположной стороны. Там проходила нужная линия магистрального лифта. Но, увы, учитывая колоссальные размеры корпуса, да еще позднее время суток, такой поход, наверняка, отнял бы, у Руди, не один час, однако его это нисколько не устраивало. Дело в том, что он собирался не только известить работников сектора о намеченных на следующий день исследованиях, но и потолковать с глазу на глаз со своим приятелем Спенсером Дикклем, возглавляющим лабораторию памяти.

Все эти сложности с перемещениями внутри корпуса, были обусловлены тем, что здание начинали строить более двухсот лет назад, как раз перед разгаром первых информационных войн.

То было смутное время, когда между правительствами, дипломатами и, в особенности, спецслужбами Альянса, союзом неприсоединившихся планет, при скрытом присутствии иных цивилизаций, шла хорошо завуалированная война за сферы влияния, главным оружием в которой, была информация. Любая. От новейших парниковых технологий и генокодов искусственных плодоносных растений, до паролей военного флота и частот правительственных коммуникаторов. В связи с таким положением вещей, любая утечка информации была чревата серьезным осложнением позиций Альянса.

Этого не произошло в значительной мере, благодаря слаженным действиям разведчиков, всегда очень серьезно относившихся к защите государственных секретов. Здание разведывательного корпуса неоднократно достраивалось и перестраивалось изнутри, из-за чего представляло собой непроходимый лабиринт, до отказа напичканный системами охраны и наблюдения, благодаря которым, тайны человечества находились под надежной защитой.

Это был настоящий шедевр, строителей и проектировщиков, сделавших свое творение неприступным для несанкционированного проникновения. Своим внутренним строением здание разведуправления напоминало огромный средневековый замок, пронизанный множеством потайных ходов, ловушек и ложных коридоров, начиненный самой совершенной суперсовременной техникой, двадцать четыре часа в сутки контролировавшей территорию корпуса.

Своими размерами он ничем не уступал крупным мегаполисам прошлого. Расположенный на шестидесяти надземных и шестидесяти подземных этажах, его общая площадь достигала трех с половиной тысяч квадратных километров. Бесчисленные отделы и офисы, жилые и хозяйственные помещения, склады, ангары и хранилища объединялись в блоки и комплексы, а те, в свою очередь, в сектора и уровни. Километры бесконечных и извилистых коридоров, заканчивающихся тупиками, поскольку здание специально было спланировано таким образом, что сектора и комплексы не имели общих коридоров. Различные отделы и этажи имели отдельные входы и выходы, а некоторые, особо секретные, и вовсе были полностью изолированы.

Для всех сотрудников существовал свой предел допуска, ограниченный рабочим офисом и ведущими к нему коридорами, из-за чего работники разных отделов и ведомств, практически никогда не встречались между собой. Более того, зачастую они даже не знали друг друга в лицо, поскольку, приходя и уходя с работы, пользовались разными путями и маршрутами, исключающими возможность их встречи. Рядовой служащий, при всем желании, не смог бы сойти или отклониться куда-то в сторону. Понатыканные повсюду скрытые биосканеры мгновенно определяли личность человека, к какому отделу он принадлежит и границы его полномочий, мгновенно сигнализируя охране о любых нарушениях в передвижениях. Первые пять этажей, предназначенные, в том числе, и для работы с населением, обслуживались специальными лифтовыми системами, каждая из которых вела только на один этаж, к магистральным же линиям никого из посторонних не допускали. Общим допуском, разрешающим свободное перемещение по всему корпусу обладало всего несколько десятков человек, относящихся к высшему руководящему и следственному составу. Тех же, кто мог, по-настоящему хорошо ориентироваться внутри корпуса, и мог самостоятельно преодолеть самый настоящий лабиринт запутанных туннелей и петляющих коридоров, было и того меньше.

Рудольф Зеккер, старший следователь по особо важным делам, был, как раз из таких людей, имеющих почти неограниченный кредит доверия и пропуск практически на все уровни здания, в любое время дня и ночи. Более того, он был одним из немногих, хорошо знающих разведывательный корпус, людей, чувствовавших себя здесь, почти, как рыбы в воде, в отличие от большинства сотрудников, которые, проработав в этих стенах не один десяток лет, едва ли смогли бы самостоятельно найти дорогу к выходу, случись им вдруг оказаться в незнакомом месте.

Для Руди не было секретом, что стены корпуса пронизывают сотни секретных проходов и транспортных линий, о существовании которых не подозревало большинство сотрудников управления разведки, и потому ему был известен еще один путь к лабораторному сектору. Он не требовал выхода за пределы здания и должен был отнять у него гораздо меньше времени, но, несмотря на это Руди не торопился с выбором.

Причина его нерешительности была в том, что данный маршрут был давным-давно позаброшен, и никто им давненько уже не пользовался. В силу малолюдности, освещение большинства участков практически полностью отсутствовало, из-за чего в потайных туннелях и коридорах повсеместно царили мрак и запустение. Входы в них для пущей надежности защищались не только бронированными дверями, но и голографическими заставками, маскирующими от посторонних глаз бесконечную сеть скрытых проходов, образующих внутри здания, своего рода, параллельный мир, проникнуть в который, непосвященному не было никакой возможности. Однако, сейчас все было несколько по другому. Война отнимала слишком большие средства, и содержание охранных систем, в забытых всеми туннелях, велось только на определенных участках, да и то не всегда. Аппаратура по давности лет начинала давать сбои и отказывать, но никто не озаботился тем, чтбы привести датчики и генераторы сенсорных полей в надлежащее состояние.

Здесь не было окон, сюда никогда не проникал дневной свет и, попадая сюда, человек оказывался один на один с темнотой, угрюмо хранящей свои секреты.

Впрочем, пыль, мрак и гнетущая тишина вокруг были для Руди всего лишь поводом избегать засекреченных маршрутов.

Истинная причина его нежелания пользоваться ими, лежала в несколько иной плоскости.

Он бы и сам, пожалуй, затруднился объяснить, в чем она состоит, слишком уж много было в ней иррационального, а Зеккер не привык оперировать подобными данными. Однако факт оставался фактом: всякий раз, когда ему приходилось отправляться к цели этими тайными тропами, разведчика всякий раз преследовало чувство необъяснимого беспокойства. Ему постоянно казалось, что помимо него в темных глубинах здания есть кто-то еще, следующий за ним по пятам. В последнее время Руди постоянно ощущал на себе чье-то пристальное внимание, хотя, при этом, он прекрасно понимал, что кроме него в заброшенных коридорах никого нет, да и быть не может, в противном случае сторожевые системы, автоматически поддерживаемые в практически идеальном состоянии, мгновенно среагировали бы на присутствие посторонних.

Тем не менее, во мраке пустых коридоров время от времени возникали какие-то странные звуки, происхождение которых невозможно было объяснить объективными причинами. По крайней мере, Руди затруднился бы ответить на вопрос, какие естественные причины могут породить напоминающие сдавленные стоны звуки, услышав которые, Зеккера тут же пробивал холодный пот.

Но это были еще цветочки. С некоторых пор ему вообще начала мерещиться разная чертовщина. В последний раз, когда он в целях сохранения конфиденциальности направлялся одним из таких переходов к вычислительному центру, ему привиделся размытый силуэт чьей-то фигуры, покачивающейся на границе света и тени, образованной портативным фонариком Зеккера.

Руди видел силуэт своими глазами, и у него не было причин не доверять им. По крайней мере, ему хотелось, чтобы это было так, в противном случае... Но об этом он старался не думать.

Подавив в себе приступ неуверенности, порожденный последними воспоминаниями, Рудольф уже собрался тронуться в путь, когда в кармане его пиджака зазвонил телефон. Похлопав себя по карманам, он, наконец, отыскал постоянно теряющийся аппарат и нажал кнопку приема:

- Полковник Зеккер, слушаю вас, - несколько раздраженно произнес он.

- Рудольф? - раздался голос генерала Бриастра. - Где вы?

- Направляюсь в лабораторный блок, сэр, - сухо отозвался разведчик.

- Прекрасно, - не обратив внимания на его тон, ответил генерал. - Ваша оперативность не может не радовать. На какой час вы собираетесь назначить процедуру сканирования Стикса?

- Не знаю. Это зависит от врачей. Что они скажут.

- Хорошо. Как только определитесь, сразу же дайте мне знать. Мы с Мастриксом, тоже хотели бы присутствовать.

- Обязательно, сэр.

- Жду, - в трубке послышались гудки.

Зеккер засунул телефон обратно в карман и, отбросив сомнения, тронулся в путь.

Он шел, уверенно выбирая дорогу, направлялся к лабораторному комплексу - так промеж собой разведчики называли научно-исследовательский центр, где трудились специалисты самых различных областей: химики, физики, биологи и так далее, перечислять весь список нет никакого смысла. Комплекс был фактически полностью автономен и изолирован от окружающего мира, в силу особой секретности проводимых внутри него разработок. Ученые, работавшие на разведку, никогда не покидали его границ, связанные строгим уставом внутренней безопасности. Все необходимое для жизни поставлялось им прямо в рабочие помещения. Они, в прямом смысле слова, жили в своих лабораториях, забыв об оставшихся снаружи родственниках и друзьях и полностью прекратив общение с ними. Впрочем, ученых мужей, судя по всему, мало волновали такие мелочи. Это были сухие, замкнутые, малообщительные интраверты, которые даже между собой предпочитали разговаривать исключительно в тех случаях, когда это могло принести пользу работе, которой были фанатично преданы. Их мало интересовали моральные и этические аспекты проводимых ими исследований, не говоря уж о практических последствиях этих изысканий и тому подобной чепухе. Единственным настоящим увлечением работников лабораторного блока была их работа, она стала для них богиней, на алтарь которой они, не задумываясь, положили свои жизни. Наука, жажда познания полностью владела их мечтами и помыслами, если конечно они вообще были способны мечтать.

Среди прочих в лабораторном блоке был отдел исследований памяти, сотрудники которого занимались изучением высшей нервной деятельности человека и представителей других гуманоидных рас: сознания, сна, памяти и экстрасенсорных способностей. В их распоряжении было самое совершенное оборудование, как правило, запрещенное конвенцией о правах человека, хотя этот факт тоже мало волновал сотрудников лаборатории, тем более, что они сами же и занимались их разработкой и постоянным усовершенствованием.

Отдел памяти располагался пятью этажами ниже больничного комплекса, на территории которого располагалась "палата" Сингеллана, занимая отдаленный сектор на сорок втором этаже корпуса. Именно туда и направился Рудольф Зеккер после заседания с намерением договориться с профессором Дикклем, о предстоящем использовании брейн-сканеров во время допроса Сингеллана, с помощью которых, разведчики надеялись расколоть орешек его памяти. И хотя сам Зеккер не очень верил во всю эту затею, он не мог не признать, что процедура мозгового сканирования последняя более-менее реальная возможность разобраться в ситуации, упускать которую нельзя было ни в коем случае. Что они будут делать, если и здесь их постигнет неудача, Руди старался не думать. По крайней мере, пока. Посмотрев на часы, он уверенным шагом продолжил путь в сторону лабораторного блока.

Стрелки показывали 22.58. В этот поздний час в коридорах корпуса уже никого не было, сотрудники управления разошлись по домам. Гарнизон охраны и спецназ, несущие круглосуточное дежурство располагались ниже и покидали свои казармы только в случае тревоги. Здесь же, на десятом этаже в основном располагались кабинеты высшего руководства и их бесчисленных референтов, однако к этому часу, они тоже успели покинуть корпус. Поэтому, Руди, довольно быстро, достиг дверей магистрального лифта. Зеккер нажал пальцем кнопку вызова, в ожидании уставившись в отделенную точку коридора.

Луч биосканера лениво скользнул по нему, лишь на пару секунд задержав на Руди свое внимание, после чего автоматически перешел в режим ожидания.

Над головой Зеккера замигала лампочка, сигнализируя о прибытии лифта. Двери кабины

бесшумно разошлись в стороны, и следователь вошел внутрь. Погруженный в свои мысли, он рассеянно ткнул кнопку на панели. Двери так же неслышно сомкнулись, и лифт помчался наверх.

За считанные секунды, добравшись до сорок второго этажа, Руди покинул кабину и направился в юго-восточную сторону здания, ориентированного по сторонам света. Вокруг было довольно темно - после окончания рабочего дня освещение было скудным, коридор освещался только тусклым, полупридушенным светом ламп. В этом полумраке

сорок второй этаж мало, чем отличался, от десятого, откуда прибыл Зеккер. Окутанный

призрачным светом, коридор постоянно петлял, отдавая влево и вправо боковые рукава теряющихся в темноте переходов.

Вокруг стояла необыкновенная тишина, даже звуки шагов Руди полностью поглощались специальным покрытием пола, хотя, выйдя из лифта, Зеккер рефлекторно прибавил скорости.

Он не любил бывать здесь по ночам, когда внутреннее пространство разведкорпуса полностью находились под властью охранной киберсистемы. В пронизанном тенями полумраке ее холодное, бесчувственное присутствие ощущалось необыкновенно остро: не обладая излишней впечатлительностью, Руди словно чувствовал направленные на себя внимательные взгляды датчиков и сканеров, фиксирующих каждое его движение.

Они были здесь повсюду: в полу, стенах и потолке.

Даже в воздухе.

Каждый его шаг, каждое движение походки постоянно сравнивалось и анализировалось с имеющимися в базе данных охранной системы и в случае несовпадения, она автоматически переходила в режим тревоги, что не сулило непрошенному визитеру ничего хорошего.

Однако, Руди в данный момент беспокоило нечто другое.

Возможно, из-за создаваемого лучами сканеров фонового излучения, Зеккер, всякий раз, стоило ему более-менее длительное время пробыть здесь, начинал чувствовать необъяснимый, иррациональный дискомфорт. Разведчику вдруг начинало казаться, что псевдоразумная система настроена к нему вовсе не так дружелюбно, как ей полагалось бы, что она недовольна его появлением в своих владениях, следя за непрошенным гостем недобрым взглядом камер и датчиков. Самое удивительное, Руди, прекрасно понимал всю глупость подобных подозрений - созданная людьми машина априори не была способна на какие-либо эмоции или проявления воли, кроме тех, что были заложены в нее создателями. И, тем не менее, разведчик ничего не мог с собой поделать, почти физически ощущая за спиной чье-то молчаливое присутствие. Он, стараясь не впадать в панику, отбрасывал навевающие леденящий страх мысли, полностью контролируя свое поведение, но всякий раз, когда ему доводилось находиться в этих коридорах ночью, Зеккер старался особо в них не задерживаться, неосознанно прибавляя шаг.

Бодро прошагав по коридору около пятисот метров, разведчик уперся в стену и остановился. Дальше дороги не было, по крайней мере, так могло показаться на первый взгляд. Однако, Руди эта ситуация нимало не обескуражила. По привычке, оглянувшись по сторонам, он приложил правую ладонь к поверхности стены и несколько раз, не отрывая, провел ею из стороны в сторону. Несколько секунд ничего не происходило - начиненный датчиками камень определял, кто беспокоит его в столь неурочное время. Зеккер вновь подметил, что одушевляет охранную киберсистему, наделяя ее совершенно не свойственными ей характеристиками. Он мысленно усмехнулся, давая самому себе слово, что если все это будет прогрессировать, он немедленно сложит с себя полномочия и обратится за профессиональной помощью к специалистам все того же отдела памяти, в конце концов, в его неладах с рассудком есть часть и их вины. Прямая это вина или косвенная значения не имеет, так что пускай себе стараются.

Процесс идентификации личности разведчика закончился, возвестив об этом низкочастотным гулом, раздавшимся из глубин монолитной толщи, а в следующую секунду прямо перед Зеккером возник светящийся контур дверного проема, за которым уже можно было разглядеть уходящие вверх и вниз ступеньки лестницы. Тем не менее, Руди не спешил входить в распахнувшиеся перед ним двери секретного перехода. Не двигаясь, он продолжал стоять, словно задумавшись или ожидая чего-то. Вскоре от дверей, маскирующих вход на потайную лестницу, отделилось облако света. Невесомое и почти прозрачное, оно приблизилось к Зеккеру, на какое-то мгновение, окутав его, своей бликующей аморфной массой и хотя тот не первый раз подвергался процедуре общения с детекторами астральных составляющих, он с отвращением скривился - настолько неприятным было прикосновение облака к душе и сердцу.

Хорошо, хоть, сам процесс идентификации шел на этот раз не так долго: словно почувствовав неудовольствие разведчика, облако в считанные мгновения покинуло тело Руди и исчезло, растворившись в темноте коридора. Теперь проверка была полностью закончена, и Зеккер сделал решительный шаг вперед, погружаясь прямо в толщу стены, а спустя секунду, двинулся вниз по старой, редко используемой лестнице. Последний раз, если ему не изменяет память, Руди пользовался ею пару лет назад и с тех пор здесь, судя по всему, больше никого не было. На лестнице напряжение сканирующих лучей было не таким высоким, оно уже гораздо меньше давило на подсознание и разведчик, с некоторым облегчением, позволил себе расслабиться. Преодолев по скрипучим ступенькам несколько пролетов, он, согнувшись в три погибели, нырнул в холодный и промозглый туннель, убегающий в глубину каменных стен. Едва Руди метров на сорок отошел от входа, как ему в нос ударил прелый запах плесени - вентиляции здесь практически не было. Высокой влажности воздух не выветривался годами, застыв ленивой, обрюзгшей пеленой. Из-за постоянной сырости все вокруг поросло мхом, под ногами противно хлюпало, в некоторых местах, при каждом шаге разведчика на полу начинали шуршать не то камешки, не то остатки строительной крошки. Стены и потолок ощутимо давили на плечи, коридор периодически менял направление, разветвлялся, следуя причудливым изгибам монолитной стены корпуса. Оставалось загадкой, проложен он был при строительстве или его пробурили позже все документы по строительству - проект, план, сметы, отчетности были уничтожены сразу после завершения всех работ и сдачи здания.

После нескольких поворотов темнота вокруг словно сгустилась, став практически непроглядной. Теперь, Руди приходилось двигаться почти вслепую - аккумуляторы фонарика изрядно подсели, мощная лампочка едва тлела, ее свет беспомощно рассеивался, бесследно растворяясь во мраке. Тем не менее, Зеккер двигался довольно быстро и вскоре достиг перегороженного вентиляционной решеткой выхода. Отодвинув прутья, он выбрался наружу, оказавшись в пустом и просторном зале транспортной станции. Здесь сходились линии и маршруты внутреннего метро корпуса, с помощью которых служащие могли достаточно быстро пересечь огромное здание из конца в конец.

Сейчас тут было затишье - составы вагонеток неподвижно замерли по всей площади станции. Стояла оглушительно неестественная тишина, вокруг не было ни одной души. Руди, быстро пересек зал, нырнув в один из туннелей, куда уходила одна из веток. Протопав пешком несколько сотен метров, он, свернул, и вновь углубился в лабиринт потайных коридоров, по которым и вышел к предпоследней линии магистрального лифта. Поднялся на нем до нужного этажа, потом перед ним снова распахнули обьятия потайные коридоры корпуса. Миновав их, он уже через пять минут, вошел в лифт, который шел на нужный ему этаж, и вскоре достиг лабораторно-исследовательского сектора.

Однако, Руди, почти зря проделал столь долгий путь: Диккля на месте не оказалось, а значит, и поговорить с ним без посторонних, ему с ним, дозавтра, не удастся: найти ученого, когда он не сообщал, куда направляется, было, фактически, безнадежным делом. Он хоть и не покидал пределов разведкорпуса, мог быть где угодно, начиная от астрономического купола, расположенного на крыше, и, кончая архивным хранилищем, уходившим глубоко под землю. Раздосадованный этим фактом, Руди только и смог, что предупредить явившегося на его зов, сонного лаборанта, о намеченных на следующих день исследованиях. Попутно, напомнив, что очень неплохо было бы, разыскать к тому времени, руководителя лаборатории, Диккля.

Получив в ответ горячие заверения, что завтра вся необходимая для работы аппаратура непременно будет готова, а процедуру проведет лично доктор Спенсер Диккль, который вернется ровно к 8.00. утра, Рудольф Зеккер раздраженно попрощался с лаборантом и отправился в свой кабинет. Ехать домой смысла не было - до назначенного часа оставалось слишком немного времени, а Руди хотел успеть поспать хотя бы несколько часов.

Глава 6.

События вновь сдвинулись с мертвой точки, когда часы в палате Сингеллана показывали ровно 10.00. утра. В который уже раз раздвижные створки дверей поползли в стороны, пропуская в комнату делегацию разведчиков. Один за другим в помещение вошли седовласый старик в генеральском мундире, сопровождающий его Мастрикс и Руди, на сей раз правда оставивший свою веселость за порогом. За ними следовали двое крепких парней с автоматами ближнего боя в руках. Цепким взором, обшарив комнату, они, словно по команде, молча разошлись по углам комнаты, держась в максимальном удалении от Сингеллана и не сводя с него внимательных глаз. Слаженная четкость, с которой они двигались, сразу же подсказала Стиксу, с кем он имеет дело. Перед ним был пресловутый спецназ разведки, а, следовательно, ничего хорошего ему от предстоящей беседы ждать не приходилось.

Последним в комнату зашел слегка ссутуленный и тщедушный человечек в белом халате, с жидкими, зачесанными назад волосами и неприятным, холодным, словно у рыбы, взглядом. Сингеллан мгновенно оценил его равнодушную беспощадность и у бывалого вояки, не трепетавшего даже во время стычек с цинголами, противно засосало под ложечкой.

Тем не менее, он сумел совладать с собой и, не показывая волнения, как можно более равнодушным голосом произнес:

- Доброе утро, господа. Рад вас видеть. Какие новости?

- Новостей никаких, по крайней мере, для нас, - вновь взялся говорить от общего имени Зеккер. - А вот для вас, лейтенант, они боюсь неутешительные.

- Да? - Стикс изо всех сил пытался держать марку, но у него это получалось из рук вон плохо. Впрочем, он и сам это прекрасно чувствовал.

- Что ж, я был готов к этому. Говорите, я слушаю, - он в тревожном ожидании уставился на разведчиков.

- Ваша встреча с тиарой, на которую мы возлагали большие надежды не принесла желаемых результатов, - печально ответил Руди. - Хуже того, результатов нет никаких. Ни желаемых, ни каких-либо еще, - развел руками следователь.

- И что из этого следует? - продолжал тянуть из него клещами информацию Стикс, хотя в глубине души уже догадывался, что к чему, просто не хотел самому себе признаваться в этом.

- То, что мы по-прежнему, ни хрена не знаем, с какой целью пожаловали к нам ваши пришельцы, кто они такие, насколько опасны и каким образом уничтожили Зетру-16. Ваша роль в этой истории также не ясна, мистер Стикс, - недовольно поморщившись, вступил в разговор генерал. - А специфика работы нашего ведомства подразумевает крайне негативное отношение ко всякого рода неясностям, надеюсь вы это понимаете? - он строго посмотрел на Сингеллана из под седых кустистых бровей, и лейтенант понял, что изначально несколько недооценил старого особиста. В нем было еще полным-полно сил, воли и здравомыслия, несмотря на преклонный возраст.

- Так точно, сэр, - по-уставному, точно, ответил Стикс, хотя особого энтузиазма в его голосе не обнаруживалось.

- Мне, да и моим коллегам, очень хотелось бы верить, что происшедшие на планете события не более, чем случайное стечение обстоятельств, что у пришельцев, кем бы они ни были, не было относительно нас враждебных намерений. И что всю эту кашу они заварили исключительно ради сведения своих личных счетов, а Зетра-16 и гарнизон пограничной станции оказались уничтожены ими ненамеренно, однако, как вы и сами понимаете, мы не можем себе этого позволить. Пока мы доподлинно не будем уверены, что это не диверсия, и что корабль, благодаря вам попавший в пространство Гуманоидного Альянса не представляет опасности, мы должны быть готовы к худшему: началу вторжения, в результате которого нам придется вести войну на два фронта.

- Но этого не может быть! - с жаром воскликнул Сингеллан, в душе понимая, что генерал возможно прав. - Не знаю, что представлял, из себя второй корабль и что, вообще, там произошло, но первый не был врагом людям, я клянусь!

- Вашей клятвы, Сингеллан, маловато, - сухо ответил Бриастр, поджав губы, всем своим видом выражая абсолютную непреклонность. - Нужны доказательства. Тем более, что вы и сами не можете быть уверены в этом. Вы же утверждаете, что не встречались с пришельцами или ситуация изменилась и воспоминания вернулись к вам? Нет? Ну, вот видите, мы ни хрена не знаем о них. Как они выглядят, чего добиваются, на какой ступени развития пребывают. О чем вы говорили во время контакта с ними, короче все, что может помочь нам разобраться в ситуации, но ни вы, ни уважаемая тиара не смогли отыскать их в вашей голове.

- Это потому, что не было никакой встречи, понимаете, не было! - устало воскликнул Стикс. - Ну, подумайте, если все это на самом деле было, и я действительно контактировал с представителями неизвестной цивилизации, то почему я ни черта не помню об этом? Ведь, хоть что-то после этой встречи в моей голове должно было остаться? Хотя бы намеки, обрывки какие-нибудь?

- Кто знает? - вопросом на вопрос ответил генерал. - Не это главное. Нам, - он обвел взглядом присутствующих, - нужны эти сведения. Любой ценой, это вопрос безопасности. Так уж сложилось, что вы, Стикс, единственный, кто может пролить свет на загадки Зетры-16.

- Я не верю. Не бывает такого, чтобы из памяти человека безо всякого следа вдруг пропал целый кусок, словно и не было его никогда, - уверенно потряс головой Сингеллан. - Вас ведь там не было, чтобы утверждать стопроцентно. Возможно то, что я остался в живых всего лишь случайность, недоразумение? Ведь даже тиара не смогла найти ни одного намека на то, что вы ищете.

- Тиары не всесильны, - пожал плечами генерал. - Пришельцы могли стереть вашу память, трансформировать ее, да мало ли еще что? И если это так, получается, они хотят скрыть от нас нечто важное, а значит, мы не можем им доверять. Да и вам тоже, Сингеллан. Вы вполне могли стать проводником, катализатором их планов, внедренным в наши тылы агентом, с неизвестными задачами и сверхчеловеческими возможностями. Пришельцы обладают оружием разрушительной силы, кто знает, на что они еще способны? Поверьте моему опыту, если бы ситуация не была такой серьезной, мы бы с удовольствием поверили вам, вашему слову и отпустили бы на все четыре стороны. Но вы ведь не можете гарантировать, чем впоследствии обернется ваша встреча с пришельцами, какой алгоритм вложили чужаки в вашу голову во время контакта, когда и чем он может быть активирован. Пришельцы для чего-то спасли вас во время взрыва, по-другому, вы бы не выжили, Стикс. Спасли вас одного, и нам хотелось бы знать, зачем и почему. Мало того, они вернули вам здоровье, возможно изменив вас и ваш организм, хотя у нас и нет прямых доказательств последнего, но это только еще больше настораживает. Как ни крути, земная медицина не смогла спасти вашу руку, а теперь она в полном здравии, равно, как и весь ваш организм, хотя любому человеку, уже давно полагалось бы отдать Богу душу. В атмосфере Зетры-16, человек без скафандра погибает за несколько секунд, а вы, провалявшись так не менее суток, живы-живехоньки. Иначе, как вмешательством пришельцев, этого нельзя объяснить, согласны?

- Если они настолько могущественны, то почему не спасли самих себя? Ведь с точки зрения логики, именно этим им следовало бы заняться в первую очередь?

- Вы нас спрашиваете? - покосился на него Мастрикс.

- А кого же? Это ведь вы утверждаете, что они спасли меня?

- А вы, что, не согласны с этим?

- Как я могу быть согласен, если ни хрена не помню?

- Вы упрямый человек, Сингеллан, - прервал затянувшуюся перестрелку вопросами генерал. - А мы, признаться рассчитывали на понимание с вашей стороны.

- Ладно, я все понял, - угрюмо пробурчал Стикс, покосившись на спецназовцев, потом на человека в халате, за все это время, не проронивших, ни единого слова и даже не шелохнувшихся. - Ну и что дальше? Что вы предлагаете? Убить меня? Или что? Валяйте! Я весь в вашем распоряжении. Только от этого информации у вас не прибавится.

- Ну, зачем же убить? - вкрадчиво спросил Руди. - Есть и другие варианты.

- Да? - прищурился Стикс. - И какие же?

- Сканирование мозга, - спокойно ответил Зеккер, в свою очередь внимательно посмотрев на Сингеллана.

- Ах, вот вы о чем, - с горечью усмехнулся десантник. - Что ж, понятно, я мог бы и сам догадаться. Неясно только, чего ради, вы тут ломали всю эту комедию, можно подумать вам так нужно мое согласие.

- На самом деле, - терпеливо пояснил Зеккер, - действительно нужно. Ну, или хотя бы желательно.

- Зачем? - безразлично повел плечами Стикс. - Выбора у меня все равно нет.

- Выбор есть всегда, - повторил Руди слова Тиллы. - Процедуры, конечно, избежать не удастся, это верно. Однако в случае вашего добровольного согласия и сотрудничества, ее эффективность будет намного выше. Поймите, Сингеллан, никто из нас не испытывает к вам вражды. Многие в нашем ведомстве считают вас предателем, но я не из их числа. Вы честный офицер и всегда им были, Стикс. То, что с вами произошло, не предательство, а стечение обстоятельств, неподвластных человеческой логике. Я верю, вы не желали, да и не желаете вреда людям, вы искренне старались помочь нам прояснить таинственные события на Зетре-16 и не ваша вина, что вам это не удалось. Так проявите же гражданское сознание еще раз. Согласитесь на сканирование, этим вы возможно, окажете неоценимую услугу человечеству, по крайней мере, тогда, вы можете быть уверены, что до конца исполнили свой долг, - закончил свою пафосную речь Руди, вопросительно глядя на Сингеллана.

- Не надо пурги, Рудольф, - брезгливо поморщился Стикс. - Оставь пропагандистский бред новобранцам. По крайней мере, не вам, господа, меня этому учить. Я и без вас знаю, что и кому должен.

- Это отказ? - глаза разведчика угрожающе сузились, блеснув нехорошим, злым блеском. - Очень жаль. Не ожидал от тебя, Сингеллан, не ожидал. Что ж, тем хуже для тебя, - после слов Стикса, Зеккер моментально перешел на "ты", в его голосе не осталось ни капли былой заботы и участливости, должно быть такой поворот, действительно, сильно его разочаровал.

- Не гони волну, полковник, - с бесшабашностью обреченного на смерть человека ответил Стикс. - Я сказал только то, что хотел сказать. Я солдат и поверь, не нуждаюсь в том, чтобы мне рассказывал о долге человек, ни разу не смотревший смерти в глаза, вот и все.

Что ты себе позволяешь, солдафон? - гневно шагнул вперед Мастрикс. - Ты кем себя возомнил? Думаешь, если с тобой разговаривают по-человечески, то можно по-хамски разговаривать с нами? Здесь тебе не казарма и уж, тем более, не фронт. Да и сам ты не герой, а предатель и тебя до сих пор не начали пытать, исключительно благодаря заступничеству его превосходительства. Так, что лучше укороти язык и запомни, запомни хорошенько: ты никто, мешок с донорскими органами, ясно тебе? - на одном дыхании проорал он, не решаясь, однако, подходить к Стиксу вплотную.

- Успокойся, Дэн, - остудил его пыл Бриастр. - Держи себя в руках. Не стоит терять голову. Нам ведь не привыкать к человеческой грубости. Вляпавшись в историю с кораблем пришельцев, да к тому же, став предателем, господин Стикс оказался в очень отчаянном положении. Он понимает это не хуже нас, поэтому нервничает. Отсюда и его вызывающий тон, на который не стоит обращать внимания. Людям часто бывает свойственно проецировать причину своих несчастий на тех, кто находится рядом с ними. В данном случае на нас. Мы же, должны быть выше этого. Как говорил один великий человек: "у нас должны быть чистые руки, холодный разум и горячее сердце". Только в этом случае мы сможем эффективно выполнять свой долг. А мистер Стикс, я надеюсь, скоро и сам поймет, как ошибался, - мягко закончил Бриастр, с легкой укоризной поглядев сначала на Сингеллана, потом на своего помощника.

Мастрикс молча кивнул, потупив глаза, однако Стикс готов был поклясться, что мнения своего молодой карьерист, так и не изменил.

- Ну, так, что? - продолжал тем временем Руди, глядя в глаза Сингеллану.

Несколько секунд тот в задумчивости молчал. Зеккер не торопил его, прекрасно понимая, что лейтенанта бесполезно запугивать. Проработав следователем внешней разведки почти тридцать лет, Руди хорошо, знал людей подобных Стиксу.

- А, черт с вами! Плевать! Я согласен, - тряхнул головой десантник. - Только не воображайте, что это ваши проповеди на меня подействовали. Просто, раз уж у меня нет выбора, не хочу, чтобы вы не думали, будто у меня кишка тонка, пожертвовать собой. Родни у меня нет, плакать некому, а боли и смерти я, в отличие от некоторых, давно уже перестал бояться. Просто мне не хочется, чтобы все это не было напрасно, а я, к сожалению, ни хрена не верю, что ваше сканирование, что-нибудь даст вам, кроме моей гибели. Однако, если уж вам так понадобилась моя голова - берите.

- Сканирование вовсе не обязательно приводит к смерти, - возразил Руди, но Сингеллан только рукой махнул: "Мол, оставьте свои утешения при себе, я знаю, чем и как заканчиваются такие исследования".

Разведчик не стал настаивать и пытаться переубедить его.

- Ну, так, что, вы согласны пройти сканирование добровольно? - уточнил он.

Стикс кивнул.

- Превосходно. Такой ответ не может не радовать, - сухо заметил генерал. - Что ж, тогда давайте не будем терять времени.

- Верно, - поддержал его Руди. - Аппаратура уже готова. Пошли, Стикс

Сингеллан поднялся, бросив короткий взгляд на спецназовцев. До последнего момента, они оставались неподвижны, словно статуи, однако, стоило ему встать с кровати, как оба солдата четким и отработанным движением разошлись в стороны, мгновенно переходя в состояние полной боевой готовности, переместившись таким образом, что Стикс оказался в свободном для обстрела секторе. Дула их автоматов, подобно атакующим своих жертв кобрам, замерли, глядя точно в грудь и голову десантника. С такого близкого расстояния не промахнулся бы даже новобранец, а перед Сингелланом стояли настоящие профессионалы своего дела. Расслабленность, с которой их руки держали оружие, не могла обмануть Стикса. Вздумай он бежать, у него не было ни единого шанса покинуть комнату.

Створки дверей разошлись, и один из спецназовцев змеей проскользнул наружу, заняв позицию в пяти метрах от выхода и держа дверной проем на прицеле.

Руди сделал знак Стиксу, приглашая его идти первым.

Тот, подчинившись, направился к выходу.

В то же мгновение, второй солдат двинулся по периметру в обход комнаты, держась поближе к стене и держа Сингеллана на прицеле своего автомата.

Стикс, мысленно оценив великолепную подготовку охранников, вышел в коридор. За ним последовали разведчики и доктор. Боец спецназа покинул помещение последним, замыкая процессию.

Они двинулись по изогнутому коридору, в конце которого, их снова ждала бронированная дверь. Охранников перед ней не было, однако, это вовсе не означало, что она находится совсем без присмотра.

Стикс убедился в этом, когда они, пройдя процедуру идентификации, оказались снаружи, в широком вестибюле с двумя выходами, направленными в противоположные стороны. Первое, что бросилось ему в глаза, были несколько оружейных стволов смотрящих им прямо в лицо.

Увидев Зеккера, бойцы охранения несколько расслабились, однако и не подумали опускать оружия. Помня его собственный приказ, они сохраняли бдительность, несмотря на чины и звания присутствующих. Только начальник смены вытянулся по струнке, отдавая честь генералу, остальные, не отводя глаз, следили за Стиксом. Руди кивнул, давая команду вольно. Охрана расступилась, образовав нечто вроде живого коридора, сквозь который прошли Сингеллан и сопровождающие его разведчики.

Выйдя через один из проходов, они направились к лифту экстренного пользования, который имелся в каждом крыле разведкорпуса, правда, в единственном экземпляре. С его помощью можно было попасть на любой этаж, но воспользоваться им могли, лишь четверо высших руководителей разведуправления, обладающие имплантированным ключом-декодером. Его невозможно было ни украсть, ни подделать. Такой ключ настраивался на биополе конкретного человека и активировался исключительно его ментальным излучением. Красть ключ или пытаться насильно заставить его обладателя им воспользоваться не имело смысла: вне организма хозяина биокристалл декодера практически мгновенно разрушался, в случае же силового давления, измененные биотоки хозяина тут же улавливались системой охраны, и действие ключа блокировалось на неопределенный срок.

Такой ключ имелся у генерала Бриастра. Отчасти, именно этим объяснялось его личное присутствие в группе, несмотря на множество других неотложных дел, неизбежно сопровождающих работу человека с таким, как у него, положением и статусом.

Надо сказать, необходимости в столь беспрецедентных мерах безопасности не было с момента образования альянса и связанные с ними сложности мешали, в первую очередь, самим разведчикам, однако, что-либо поделать с этим они, при всем желании, не могли.

Инженеры сконструировали здание разведывательного центра таким образом, чтобы раз и навсегда защитить его от возможных диверсий и посягательств в будущем, вот почему перенастроить систему охраны или изменить внутреннюю структуру было абсолютно невозможно. И всякий раз, когда один руководитель сменял другого, он, вместе с новой должностью, получал и новый ключ, настроенный только на него. Процесс программирования декодера активировался голосованием во время выборов нового руководителя, при этом, предыдущий ключ, напротив, прекращал функционировать.

Генерал вызвал лифт. Через несколько секунд его двери открылись, и разведчики по очереди вошли внутрь.

Оказавшись пятью этажами ниже, они в том же порядке вышли и, растянувшись цепочкой, двинулись по коридору.

Сингеллан шел в мрачной задумчивости, угрюмо глядя, на идущего впереди спецназовца. Необъяснимым образом тот умудрялся двигаться спиной вперед, ни на секунду не упуская Стикса из виду и идеально вписываясь в бесконечные повороты и изгибы маршрута.

"Вторые глаза у него на затылке, что ли?" - с раздражением подумал десантник.

Когда они достигли очередного поворота, принимая эстафету, вперед вышел Руди. Дальше их путь лежал через скрытые коридоры, ориентироваться в которых мог только он.

Пройдя сквозь открывшийся в стене проход, группа оказалась в темноте. Зеккер зажег фонарь и, не мешкая, продолжил путь. Сингеллан с группой сопровождения двинулся вслед за ним.

Руди шел быстро, как всегда, уверенно выбирая дорогу, остальные же, за исключением спецназовцев, с любопытством озирались о сторонам. Нельзя сказать, что они были здесь впервые, все, кроме, конечно, Стикса, хоть раз, да пользовались потайными ходами корпуса, однако такие путешествия и для них были в диковинку.

Несмотря на довольно быстрый темп, им понадобилось около тридцати минут, чтобы добраться до ведущей к выходу лестницы, в конце которой их ждала очередная дверь. Руди, вновь повторил свои манипуляции, и разведчики оказались в одном из помещений лабораторного комплекса.

- Ну, вот, мы и на месте, - удовлетворенно произнес Зеккер, затем повернулся к человеку в белом халате. - Дальше ваши владения, показывайте дорогу, док. Мы пойдем за вами.

Врач вышел вперед и суетливо засеменил по коридору к лаборатории сканирования. Даже с утра, в коридорах комплекса практически никого не было, все сотрудники занимались своими делами, и по пути им повстречалось всего два или три человека. Однако, и они спешили куда-то, поскольку даже не обратили на делегацию разведчиков никакого внимания. Проскользнув мимо, они продолжили путь в неизвестном направлении.

Сингеллан уныло проводил их глазами, потом окинул взглядом попутчиков.

"Какого черта я иду за этими людьми, словно баран на бойню, вместо того, чтобы вступить в схватку и попытаться бежать?" - мрачно подумал он. "Ну и что, что на побег нет никаких шансов, в любом случае погибнуть в бою лучше, чем доживать свой век идиотом, гадя под себя и пуская слюни", - рассуждал он и не мог найти ответа.

"Ну, давай же, давай, это ведь так просто. Шаг назад и в сторону, потом бросок. Они, по любому, не смогут достать меня с первого выстрела. Кто там идет за мной? Зеккер? Его я скручу в доли секунды, им можно будет прикрыться, как щитом. Жаль, конечно, что не Бриастр. Он был бы лучше, ну, да, что поделаешь. В конце концов, мне приходилось бывать в гораздо худших ситуациях и, тем не менее, я всегда выходил сухим из воды. Почему же я медлю? С каких пор я стал таким нерешительным? Должно быть, что-то во мне, действительно изменилось, если я начал поступать подобным образом"...

Они подошли к невзрачной с виду двери. Врач отпер замок и первым вошел внутрь комнаты, жестом приглашая их следовать за собой.

Здесь было светло и чисто. Стены и пол выложены белой плиткой. Посередине стояла специальная койка с креплениями для рук и ног. Функциональный столик со множеством выдвижных полок, да толстые пучки проводов, идущих от напоминающей торшер конструкции к операционному пульту в углу комнаты, словом, ничего лишнего. Спецназовцы разошлись по углам, по-прежнему бдительно, наблюдая за Стиксом.

- Прошу, - с вальяжной дружелюбностью произнес врач, словно вернувшись в свои владения, он вновь обрел силы и уверенность в себе. - Ложитесь.

Сингеллан приблизился к койке, для чего-то пощупал ее, после чего лег.

Врач с ловкостью профессионала начал крепить на его конечностях зажимы креплений. Он действовал уверенно и быстро, похоже, не в первый раз выполнял эту процедуру.

Покончив с ногами, он перешел на руки. Гибкие стальные крепежи впились в запястья Стикса, заставив его рефлекторно дернуться.

- Не бойтесь, пациент, - произнес он, стараясь придать голосу необходимую теплоту, однако получилось у него из рук вон плохо. Сингеллана даже передернуло от его слов, столько в них было холодного равнодушия вивисектора. Он обращался к нему так, словно уже вычеркнул Стикса из списка живых. Для человека в белом халате, он был не более, чем подопытным куском мяса, с которым предстояло совершить ненужную и давно надоевшую манипуляцию. Примерно так, патологоанатом может разговаривать с трупом, приступая к вскрытию. Десантник посмотрел в тусклые глаза человека в белом халате, которого у него язык не поворачивался назвать врачом.

- Вот так, - удовлетворенно кивнул тот, затянув последний зажим, после чего ловко закатал рукав пижамы, обнажив мускулистое предплечье Стикса. В его руках, словно по волшебству, появились шприц и кусочек ваты, смоченный дезинфицирующим раствором.

- Все стерильно, - обнажив в улыбке зубы, произнес он. - Как в аптеке. Это, - док потряс зажатым в руке шприцем, - поможет вам легче перенести предстоящую процедуру и позволит значительно снизить риск нежелательных последствий. Лет десять назад при зондировании памяти погибало до пятидесяти процентов наших пациентов, про сканирование я, уж, и не говорю, там, вообще, не было шансов. Но наука не стоит на месте. Мы научились предохранять нервные клетки от вредного воздействия микро и макро сканеров, хотя до полного успеха нужно еще поработать, - проговорил эскулап, затягивая жгут на руке Сингеллана.

Тот изобразил на лице гримасу, давая понять, что он думает по поводу правдивости этого заявления, однако врач не обратил на это никакого внимания.

- Не жмет? - с участливостью палача поинтересовался он.

Стикс отрицательно помотал головой.

- Вот и замечате-ель-ль-но, - чуть нараспев прогнусавил док. - Теперь закройте глаза и постарайтесь расслабиться.

Игла вонзилась в руку, погружаясь в вену. Легким движением пальца, нажав поршень, он отправил раствор в организм Сингеллана, потом, все так же ловко, выдернул шприц и зажал ранку.

- Засекаем время, - посмотрев на разведчиков, произнес док. - Через пару минут он будет готов.

Бриастр и Зеккер кивнули, а врач, отойдя к пульту, стал просматривать показания приборов, корректируя что-то и делая последние приготовления перед началом процедуры.

- Начнем, пожалуй, с зондирования, - он вопросительно, словно спрашивая разрешения, взглянул на разведчиков.

- Думаете, стоит? - поинтересовался Мастрикс.

- Ну, - забубнил он, - процедура достаточно информативная, к тому же, она менее травматична. Врачебная этика предписывает попробовать все методы, прежде чем идти ва-банк, рискуя жизнью и здоровьем пациента, вот и все. К тому же, это не займет много времени.

- Хорошо, - махнул рукой генерал.- Здесь вы главный, поступайте, как хотите. Главное, дайте нам результат - остальное нас не касается.

Док кивнул и еще раз посмотрел на часы.

- Пора, - он достал из столика флакон, наполненный мутной субстанцией, серебристого цвета, наполнил еще один шприц и повторно сделал Сингеллану укол.

- Наносканеры достигнут мозга пациента за десять секунд, - монотонно, словно, разговаривая с самим собой, забормотал док. - Около минуты им потребуется, чтобы внедриться в мембраны нейронов и создать внутри головного мозга единую сеть. Она подстегнет мозг пациента, инициирует в нем процесс ретроградного пробуждения памяти, фиксируя даже малейшие изменения в структуре ментальных полей. Нам останется только считать эти показания, а их расшифровкой и анализом займется техника, - закончил он.

Зеккер, Бриастр и Мастрикс, не перебивая, ждали, что будет дальше. Раньше им никогда не приходилось присутствовать при зондировании человеческой памяти - до сегодняшнего дня в этом не было особой нужды, специалисты лаборатории мозга прекрасно справлялись самостоятельно. Но только не в этом случае, слишком уж странным изменениям подвергся организм Стикса, чтобы пустить все на самотек. Причем, сам Сингеллан, возможно, даже не подозревал о том, какими способностями обладает.

Разведчики намеренно не сказали ему всего, что им удалось узнать в процессе многочисленных медицинских исследований, проведенных во время пребывания Сингеллана в состоянии комы. Это могло привести к непредсказуемым последствиям, учитывая тот факт, какими были результаты этих исследований. Именно в них была причина их страхов и подозрений, относительно Сингеллана, хотя, если уж говорить начистоту, на их месте любой человек испытывал бы нечто подобное.

- Замечательно, просто замечательно, - потер руки док, водружая над головой Стикса похожий на лампу-бра, металлический раструб, наполненный изнутри тончайшими, прозрачными нитями.

- Итак, начали, - установив считывающий элемент в нужном положении, врач нажал кнопку "пуск".

Раздалось тихое жужжание, нити, внутри раструба зашевелились, словно вытягиваясь навстречу Стиксу.

Да он и сам почувствовал их приближение - покалывающий, омерзительный холодок, прикоснувшийся к его волосам. Его бесчисленные ручейки один за другим пронзали череп, ввинчиваясь и проникая сквозь кости, помимо его желания. Их поток нарастал с каждой секундой, и спустя совсем короткий промежуток времени, занял собой все вокруг, по крайней мере, в субъективном восприятии Сингеллана. Юркие, словно змейки, эти ручейки умудрялись протискиваться даже в самые ничтожные щели, находя все его тайны, даже те, о которых он сам изо всех сил старался забыть. Тонкие, ледяные пальцы выворачивали память наизнанку, вытаскивая на свет все, что было в жизни Сингеллана, как хорошее, так и плохое. Его душу буквально выворачивало наизнанку, невидимые невооруженным глазом наносканеры вытаскивали, вырывали из него сокровенные тайны, а он ничего не мог с этим поделать, только сжимать зубы и терпеть это бесконечное унижение. Это продолжалось долго, очень долго, до того момента, когда док не отключил аппарат.

- Все, - невозмутимо произнес он, отодвигая от головы лейтенанта зловещий раструб. - Больше в нем ничего нет. Теперь посмотрим, что получилось, - он направился к пульту управления.

Все, включая Стикса, замерли в напряженном ожидании. Разведчики не задавали вопросов, не просили уточнить или прокомментировать что-либо, казалось, они даже дышать старались потише, как будто это могло каким-то образом повлиять на полученные результаты. В течение десяти минут в помещении стояла абсолютная тишина, нарушаемая лишь нестройным глухим гулом сердец присутствующих.

Наконец, врач закончил свои расчеты и повернулся в сторону посетителей.

- Ну? - хмуро поглядел на него Бриастр. - Есть результаты? Докладывайте!

- Увы, - медик сокрушенно развел руками, хотя по выражению его лица нельзя было сказать, что он слишком уж огорчен или разочарован. - В памяти пациента нет того, что вы ищете.

- Вы уверены? - холодно поинтересовался Зеккер.

- Абсолютно. Машина не может что-то там упустить или не заметить. Мне не удалось разыскать в объективной памяти пациента ничего похожего на контакт, с представителями неизвестной цивилизации. Если такой контакт и имел место, мозг нашего пациента не зафиксировал этого. Как такое могло случиться, я не знаю. Возможно, он находился без сознания, возможно, эти воспоминания были в последствие стерты, а, возможно, все это, действительно, одна большая ошибка и никакого контакта не было, - медик невозмутимо пожал плечами.

- Это не может быть ошибкой, док, - глядя на него в упор, проговорил Руди. - Мы не можем изложить вам своих аргументов, просто поверьте на слово: Стикс контактировал с пришельцами, уничтожившими "Зетру-16".

- Ну, вы можете верить, во что хотите, но моя аппаратура беспристрастна, - спокойно повел худыми плечами док.

- Н-да, - протянул Зеккер. - А, скажите, воспоминания, о его встречах, с цинголами, вы нашли?

- А он с ними встречался? - вопросом на вопрос ответил врач.

- Само собой. Раз двадцать, не меньше.

- Тогда должны быть. Не могу утверждать наверняка, поскольку я просто не обращал на них внимания. Вы задали мне иные параметры поиска.

- Мы ни в чем не виним вас, док, поспешил успокоить его Руди. - Просто, хотелось бы убедиться, так сказать, в целях чистоты эксперимента.

- Что ж, извольте. Нет ничего проще, - док вновь повернулся к своей аппаратуре и начал вводить новую установку поиска.

Разведчики, вплотную обступив его, следили за его действиями.

Минуты три стояла полная тишина, только в сердце диагностической машины время от времени раздавалось потрескивание не то электрических, не то еще каких-то разрядов.

- Ну, что? - нарушил затянувшуюся паузу Зеккер.

- Сейчас, секундочку, - не оборачиваясь, бросил ему док, колдуя над своей аппаратурой. Еще минуту он, не обращая внимания на нетерпеливые покашливания разведчиков, продолжал работать, потом, наконец, посмотрел на Мастрикса и произнес:

- Вы были правы, молодой человек, но лишь отчасти.

- Как это понимать? - нахмурился генерал. - Объяснитесь!

- У пациента, действительно, есть воспоминания о цинголах. Всего двадцать эпизодов, точно, как вы и сказали, вплоть до того момента, когда он получил последнее ранение и стал инвалидом. Однако ни в одном из них нет ничего похожего на переговоры и уж тем более на заключение каких-либо сделок с ними или еще какими-либо инопланетными созданиями..Только война. Ненавистьь, усталость и боль сражений хорошо сохранились в его памяти..

- Вы уверены? - уточнил Руди.

- Разумеется, - пожал плечами тот. - Воспоминания довольно четкие, если хотите, могу дать полную развертку.

Зеккер полностью доверял мнению и профессионализму Диккля, однако не решился отказаться и вопросительно покосился на Бриастра.

- Давайте, - поймав его взгляд, кивнул тот.

- О-кей, - ответил док, поворачиваясь к пульту управления. - Одну минуточку.

Его пальцы простучали стаккато по сенсорной панели, давая машине очередное задание. Пару секунд ничего не происходило, затем дальняя стена помещения словно исчезла, а вместо нее возник голографический экран. Сперва, он был темным, не демонстрируя ничего, кроме угольной черноты, однако, вскоре, начал мало-помалу, светлеть, разбиваясь на отдельные фрагменты, в глубине которых стали вырисовываться пока еще смутные и размытые силуэты.

- Подождите, сейчас я подкорректирую изображение, - чуть виновато произнес док.

Он, что-то подправил, и картинка сразу же стала намного четче. Более того, она улучшалась с каждой секундой и через некоторое время разведчики увидели вполне различимое изображение.

- Мы видим то же, что и Сингеллан? - живо поинтересовался Мастрикс. - Я имею в виду, насколько высока точность этих событий?

Высокая, - заверил его Диккль. - Можно сказать, вы сейчас смотрите глазами Стикса.

Перед ними была равнина, покрытая травой странного, сине-зеленого цвета. Вокруг, сомкнувшись плечом к плечу, замерли десантники. Справа и слева на некотором удалении, были видны какие-то фортификационные сооружения, стены и смотровые площадки которых, тоже были заполнены вооруженными солдатами.

Вдали, загораживая собой половину неба, завис чудовищный корабль пришельцев. Непонятно, каким образом, держась в воздухе, он не издавал, ни единого звука, с молчаливой угрозой попирая законы тяготения. А с него, словно по трапу, скатывались бессчетные полчища цинголов, широким, неостановимым потоком устремлявшиеся вперед. С этого момента, события начали разворачиваться со скоростью переполненной талыми водами горной стремнины.

Первые шеренги цинголов достигли земли, каких-то несколько мгновений назад, но несокрушимая, иссиня-черная стена закованных в панцири тел надвигалась с такой невообразимой скоростью, что уже затопила половину лежащего перед глазами пространства. Воинство непостижимых и беспощадных захватчиков, растекаясь по равнине, все продолжало и продолжало увеличиваться, оно уже заполонило собой, практически, весь горизонт, от края и до края, с каждой секундой, приближаясь к десантникам, а на помощь идущим в авангарде, все шли и шли бессчетные, молчаливые полки, движимые одной целью: убивать.

Как только они вышли на расстояние прицельного огня, десантники встретили врага дружным залпом тяжелых, штурмовых винтовок. Потом еще одним, и еще, вслед, за чем выстрелы загремели, почти не переставая. Солдаты били наверняка, прямой наводкой, вышибая из наступающих впереди рядов каждого второго бойца. Те, будто подкошенные, падали прямо под ноги напирающим сзади товарищам, однако это даже не замедлило движения наступающих порядков противника. Словно повинуясь невидимому дирижеру, они с невероятной слаженностью в мгновение ока перестраивали свои порядки, и тогда напирающий поток начинал обтекать препятствие, словно вода в горном ручье. Войска цинголов действовали, как единый живой организм, если бы разведчики не знали доподлинно, что это не так, они вполне могли в подобную мысль поверить.

Вдалеке барражировали истребители альянса, пытаясь достать наступающие войска ракетами и плазменными пушками, однако их усилия были практически безрезультатны: большая часть смертоносных зарядов, не взорвавшись, бессильно падала на землю - корабль пришельцев укрывал их армию защитным полем, словно щитом, делая цинголов не досягаемыми для ударов сверху. Тем не менее, время от времени в защитном куполе находилась прореха, и достигшая цели ракета обращала в прах и пепел, сотни, если не тысячи трансформеров, двигающихся вперед под беспощадным, перекрестным огнем десантников и авиации. Но они, казалось, даже не замечали этих безумных потерь, по- прежнему, продолжая отчаянное наступление.

Зрелище было настолько завораживающим, что разведчики, некоторое время не могли оторвать от него своего взора. Они очнулись, только, когда неумолимая черная волна, в считанные секунды, докатившись до переднего края экрана, поднялась на дыбы, словно девятый вал: достигнув переднего края человеческих войск, цинголы, с ходу, не теряя времени, трансформировались в боевую форму, переходя в вертикальное положение и через мгновение обрушиваясь на головы десантников.

Однако, те не растерялись, они отрабатывали этот маневр множество раз и теперь их не так просто было застать врасплох. Заранее, выбросив ставшие бесполезными винтовки, они пустили в ход орудия ближнего боя. Со слаженностью вымуштрованной римской центурии, десантники встретили противника стеной легких и практически непробиваемых тентралитовых щитов и слитным ударом гравимолотов. Это оружие было сконструировано специально для войны с цинголами, не раз доказав свою эффективность на практике. Внешне, оно действительно напоминало молот, который при ударе излучал направленный гравитационный импульс, в миллионы раз увеличивая силу удара.

Попавшие под удар первые шеренги цинголов, буквально вмяло в землю, наполнив воздух омерзительной кровавой пылью, оставив перед десантниками перемолотые останки трансформеров. Освободившаяся полоса, шириной десять-пятнадцать метров, дала десантникам хоть маленький, но тайм-аут, достаточный для того, чтобы перестроиться, поменяв задние ряды с передними. Они действовали предельно быстро, но все-таки едва-едва успели. Десантники сомкнули щиты в самую последнюю секунду, перед новым ударом. Он был настолько силен, что переднюю линию обороны, качнуло, однако солдаты сумели удержать строй. Откуда-то, сзади полетели, брошенные в самую гущу цинголов, гранаты. Они действовали по тому же принципу, что и молоты, с той лишь разницей, что активировались во время броска, когда до земли остается не более трех-пяти метров.

Они взорвались в воздухе одновременно. Импульсы сверхмощной гравитации ударили отвесно вниз, словно исполинским прессом, припечатав цинголов и неся в их рядах страшное опустошение. Им в поддержку, дали совместный залп флайеры боевой авиации. Из-за всеобщей неразберихи на сей раз, он оказался намного эффективнее, словно исполинский утюг, сравняв с землей все, что находилось на ее поверхности в зоне поражения. На секунду разведчикам даже показалось, что цинголы вот-вот обратятся в бегство, однако на это не стоило и надеяться, беспощадные агрессоры были неспособны отступать и спасаться бегством. Они шли вперед, не жалея, ни себя, ни врагов.

Солдаты хорошо знали это и потому, не испытывали никаких иллюзий. Они вновь поменялись местами и, не теряя времени, накрыли приближающиеся с огромной скоростью войска цинголов пламенем огнеметов, ненадолго вновь отбросив войска трансформеров, атаки которых, следовали одна за другой, с огромной скоростью, не давая десантникам ни одной лишней секунды для передышки. Такой напор, рано или поздно, непременно должен был сломить сопротивление войск альянса - человеческая выносливость не беспредельна, даже десантники, подвергшиеся серьезной генетической стимуляции и в несколько раз превышающие физическими показателями обыкновенных людей, начали уставать, в то время, как цинголы продолжали легко поддерживать этот невероятный, поистине запредельный темп, наваливаясь на десантников сокрушающей мощью обезумевшего урагана. Тем не менее, они пока, так ничего и не смогли поделать со стоявшими насмерть батальонами десантно-штурмовых войск. Будто, поймав какой-то магический ритм, намного более медлительные люди, раз за разом отбрасывали страшные атакующие прорывы своих молниеносных противников. Если бы цинголы после смерти не исчезали, а оставались лежать на месте, перед десантниками уже вырос бы настоящий вал из их тел - враги погибали тысячами, однако их это, похоже, не смущало: они продолжали наступать.

Впрочем, цинголы не были тупыми самоубийцами. Через некоторое время, осознав неэффективность своих действий, они изменили тактику и вновь прибывающие полчища, уже не перли в лоб, где-то на полдороги гибкие колонны сворачивали в сторону, начиная обходить десантников с флангов.

Туда, тут же устремилось несколько авиационных расчетов, немедленно принявшихся утюжить пространство под собой дождем авиабомб с богатым спектром поражающих воздействий. На периферии, защищающий войска цинголов, силовой зонт слабел, пропуская не менее тридцати процентов сброшенных снарядов. На какое-то время ситуация вновь перешла в руки десантников, однако длилось это недолго. Слишком недолго.

Не прекращая обходного маневра, цинголы удвоили темп и атаковали обороняющихся десантников кинжальными лобовыми прорывами во множестве мест одновременно. Истребители, видя такой расклад, устремились на выручку передовым позициям, на ходу выпуская последние остатки боезапаса, однако их помощь, вне всякого сомнения, опаздывала. Тем не менее, солдаты, ценой поистине запредельных усилий все еще сдерживали безумный прорыв пришельцев.

Откуда-то сзади, наверное, от отчаяния шарахнули из мощной плазменно-лучевой пушки. Над равниной расцвела вспышка, в доли мгновения испарив тысячи цинголов, но при этом, на некоторое время, ослепив не успевших надеть фильтрующие забрала десантников.

Это была очевидная ошибка, вызванная, скорее всего паникой командира расчета. Лишившись зрения, солдаты, пусть и ненадолго, но оказались дезориентированы, однако, учитывая невероятную скорость цинголов, даже этой небольшой заминки им оказалось достаточно, чтобы, пробив в рядах обороны брешь, ворваться в ряды людей.

Они прорвали оборону всего в нескольких местах, там, куда, не сговариваясь, направили всю свою мощь.

А в следующую секунду воздух над равниной взорвался безумным криком боли и ненависти - это чуть в стороне рухнули первые десантники, разорванные едва ли не пополам беспощадными клешнями инопланетных агрессоров, стремительным потоком, вливающихся в человеческие ряды, продолжая неистово уничтожать людей вокруг себя. Десант сопротивлялся, как мог, однако остановить это безумие малой кровью, был уже не в силах. Вокруг все смешалось. Люди оставили гравимолоты и взялись за виброклинки - смертоносная струна переменного поля деструкции, легко, практически, не встречая сопротивления, отсекала заточенные конечности и головы цинголов. Какое-то время вблизи от прорыва, десантники дрались каждый сам за себя. Перед Стиксом, занимая всю ширину экрана, возник размазывающийся от скорости силуэт пришельца. Его иззубренные клешни с немыслимой скоростью рванулись к Сингеллану, атакуя его в нескольких плоскостях одновременно. Крутнувшись на месте, он выбросил вперед руку со щитом, принимая на себя страшный удар - только благодаря энергии вращения десантник сумел устоять на ногах. А спустя мгновение, он, вернув себе, пошатнувшееся равновесие нанес ответный удар. Не столь могучий и стремительной, но, зато, более удачный. Струна виброклинка пробила нагрудный панцирь цингола. В глаза Стикса ударил фонтан желтой крови, однако он даже не обратил на это внимания - на место поверженного врага, тут же устремлялся еще один, и для того, чтобы выжить ему приходилось вертеться, как бешеному.

Вокруг падали люди и цинголы, бойцы десанта, вынуждены были постоянно перемещаться, чтобы хоть как-то компенсировать ежесекундно возникающие прорехи в своих рядах, однако трансформеры прибывали с такой быстротой, что люди неизбежно начали сдавать метр за метром защищаемой территории. В конце концов, чтобы уберечь оставшиеся войска от гибели, командование вынуждено было командовать отступление. Воспользовавшись каналом экстренной связи, Стикс продублировал приказ бойцам своей роты. Десантники, смыкая ряды, начали отходить. Увидев это, цинголы с удесятеренной силой навалились на Сингеллана и его товарищей, и если бы не огневая поддержка скорострельной снайперской системы, смертоносным дождем выкашивающей напирающих трансформеров, десантникам пришлось бы туго. Несмотря на воцарившийся вокруг кровавый хаос, бойцам Стикса удалось, подобрав немногочисленных раненых, отойти на заднюю линию обороны, но некоторые части десантников, не успев присоединиться к отступающим, оказалась отрезаны и зажаты в кольцо. Командованию пришлось пожертвовать ими - их теперь ничто уже не могло спасти...

Сражение все продолжалось и продолжалось, казалось, ему конца не будет, однако док, судя по всему, не собирался доводить свой киносеанс до конца:

- Ну, остальное, примерно, все в том же духе, - заявил он. - Не думаю, что имеет смысл смотреть это до конца. Поверьте, кроме боев, вы ничего не увидите. Впрочем, не будем отчаиваться, объективная память это, ведь, только вершина айсберга. Самый поверхностный и легкодоступный слой личности, который, при желании, запросто можно подкорректировать. И тогда искать в ней, что-либо, совершенно бессмысленно.

- Вы полагаете, что память Стикса подвергли корректировке? - тут же ухватился за слова Мастрикс.

- По крайней мере, я не исключаю такой возможности, - пожал плечами врач, - хотя достоверных следов коррекции вроде бы нет, все воспоминания располагаются в правильном порядке, вытекая одно из другого, но все же, все же...

- А какие еще есть слои памяти? - спросил генерал.

- И сколько? - добавил Мастрикс.

- Ассоциативный, эмоциональный, генетический, трансцедентальный, - начал перечислять врач. - Вообще, их довольно много.

- Как думаете, ими стоит заняться? Я имею в виду, у нас есть шанс что-нибудь в них обнаружить?

- О, да, безусловно, - с готовностью подтвердил врач. - Сканирование личности позволяет докопаться до самых глубоко запрятанных тайников личности. Оно позволяет, заглянуть дальше, нежели все остальные методы исследования памяти, распознать не только, что человек видел и слышал, но и что он чувствовал, о чем думал в тот или иной момент времени. Вкусовые, обонятельные и тактильные ощущения, короче говоря, все. И хотя до этих воспоминаний гораздо труднее добраться, с другой стороны стереть или изменить их тоже далеко не так просто. Слишком уж глубоко они лежат, настолько глубоко, что, зачастую, человек может и сам не догадываться об их существовании, пока стечение разрозненных обстоятельств не вытащат какие-то из них на поверхность, вызвав эффект "дежа-вю".

- Тогда, не будем терять времени, - генерал посмотрел на свои именные часы, подаренные ему на память предыдущим премьер-министром. - Переходите к делу, док.

- Как скажете, - не стал возражать врач. - Давайте, только переберемся в соседнее помещение, - он вышел через стеклянную дверь, приглашая остальных следовать за собой. Бриастр молча перешел в смежную комнату. Туда же, Руди и Мастрикс вкатили койку со Стиксом. Последними шли спецназовцы. Несмотря на то, что конечности Сингеллана охватывали гибкие, стальные браслеты, они не утратили бдительности. Переступив порог, они тут же разошлись в противоположные концы, не отрываясь, внимательно следя за Стиксом и контролируя каждое его движение.

- Прекрасно, давайте сюда, еще немного, - совместными усилиями, разведчики вкатили койку со Стиксом под купол сканера, словно зонтик, висевший под потолком.

- Отлично, теперь отойдите в сторонку, - док сосредоточенно посмотрел на управляющую панель своей аппаратуры, потом на разведчиков, проверяя, выполнили ли они его распоряжение, затем включил устройство.

Купол сканера начал медленно опускаться, остановившись в метре от головы Сингеллана.

Врач подошел, проверил правильность положения головы Стикса, относительно купола, кивнул и вернулся к управляющему пульту.

- Начнем, - пробормотал он, набрав на клавиатуре какое-то слово или команду.

Генераторы "дельта-штрих" излучения пришли в действие, отправляя по проводам потоки невидимой энергии, через мгновение обрушившиеся водопадом на мозг находящегося под куполом Стикса. Он услышал, вернее, почувствовал, как их бешеный шквал рванулся из зияющего над ним провала, в доли мгновения, разметав в клочья, разрушив его сознание, в последний момент полыхнувшее адским огнем боли, перед тем, как погаснуть, растворяясь во мраке небытия. А "дельта" лучи продолжали вгрызаться глубже и глубже, слой за слоем, препарируя разум Сингеллана.

Уже теряя сознание, он взвыл нечеловеческим голосом, разрываемый на куски болевыми импульсами, однако, даже погрузившись в забвение, ему не удалось отгородиться от них полностью, они, по-прежнему, продолжали терзать Сингеллана, калеча и поджаривая его личность обжигающим ветром психоактивных полей.

Потеряв зрение и слух в первые же секунды процедуры, Стикс не видел и не слышал, что происходит вокруг, тем временем разведчики с любопытством наблюдали за священнодействием человека в белом халате, с упоением впившегося глазами в огромный голографический экран, разбитый на бесчисленные ячейки, в каждой из которых сейчас происходило нечто невообразимое. Буйство красок, вспышки самых немыслимых цветов, интенсивность которых то и дело заставляла разведчиков, отворачиваясь, зажмуриваться, борясь с плывущей перед глазами радугой.

Врач, почти не глядя на клавиатуру, стучал по кнопкам, ежесекундно регулируя и направляя процесс, согласно каким-то своим соображениям.

Боль продолжалась бесконечно, отступив, только когда внутри Стикса не осталось ничего живого, когда во всем его организме не осталось ни одной клетки, способной реагировать на сканирующее излучение и чувствовать причиняемую им жуткую боль.

Последний раз дернувшись, Стикс, вдруг обмяк, словно превратившись в тряпичную куклу. Мышцы, еще секунду назад способные разорвать металлические браслеты на руках и ногах, неожиданно расслабились, голова бессильно упала назад, гулко ударившись о твердую поверхность койки.

- Поздравляю, господа. Мы закончили, - отвернувшись от экранов, произнес док, вытирая вспотевший лоб. - Мы дошли до самого конца, вернее, до самого начала, до момента рождения и даже чуть глубже. Не знаю, поможет это или нет, но мне удалось захватить даже внутриутробные сны мистера Стикса. Как бы там ни было, дело сделано. Сканер прочитал и зафиксировал все, что когда-либо видел, слышал или чувствовал пациент, больше в нем ничего нет.

- Вы уверены? - исподлобья посмотрел на врача Бриастр.

- Да, что вы все заладили, "уверен, не уверен" - раздраженно бросил тот. Потом, видимо, вспомнив, с кем разговаривает, сбавил обороты:

- Разумеется, я уверен. "Дельта" лучи, основа любого сканирования, сталкиваясь с ментальными полями, искажаются, спаиваясь с ними. Не буду вдаваться в детали, скажу только, что происходит это, благодаря наличию в них свободного энергетического радикала, поэтому они и называются "дельта-штрих". Они не могут существовать иначе, как пожирая тонкие волновые структуры, излучаемые клетками человеческого мозга. Этот процесс будет идти до тех пор, пока в голове пациента остается, хоть какая-то свободная информация, но как только воспоминания достигают нулевой точки, дельта-генератор сразу же прекращает работу.

- Прекрасно! Когда будут результаты? - нетерпеливо воскликнул Бриастр.

- Через сутки, - не задумываясь, ответил врач.

Генерал поморщился:

- А по быстрее, никак нельзя? - сухо поинтересовался он, однако дока не так то просто было заставить плясать под свою дудку, особенно в тех случаях, когда от него реально что-то зависело:

- Никак, - категорически ответил он. - Это зависит не от меня. Анализ и переработка полученных данных всегда занимает двадцать четыре часа, не больше, и не меньше.

- Однако, о результатах предыдущей процедуры, вам стало известно сразу же, - желая поддержать босса, подозрительно произнес Мастрикс.

- Данные, полученные в процессе зондирования, - с расстановкой, будто разговаривая с ребенком, начал излагать док, - не требуют длительной обработки, поскольку затрагивают, исключительно объективную память, четко оформленные образы событий в сознании человека. Человек неосознанно запоминает лица друзей, знакомых и просто случайных встречных, их слова, действия, поступки, обстоятельства при которых происходили те или иные события. Все это хранится, как в форме визуальных картин, так и в форме вербальных описаний, среди которых нет места абстракциям и тому подобным вещам. Однако человеческое сознание и память, не вписываются в это прокрустово ложе. В них полным-полно скрытых, неизвестных уголков и закоулков, в которых хранятся зашифрованные воспоминания, о существовании которых мы, либо не догадываемся, либо, догадываемся, но по каким-то причинам не можем извлечь их из глубин своего подсознания. Как любил говаривать мой учитель, профессор Миданталь: "В процессе эволюции человек утратил связь между сознанием и подсознанием, поэтому разобраться в одном с помощью другого не представляется возможным". Открытие "дельта-штрих" излучения изменило ситуацию, открыв перед нами новые горизонты. Однако сам по себе этот процесс достаточно труден, он требует расшифровки, поэтому, несмотря на то, что этот метод значительно медленнее, он, в тоже время, гораздо более информативен... - док замолчал.

- Спасибо за лекцию, - ернически поблагодарил его Мастрикс. - Что бы мы без нее делали!?

- Вы закончили? - перебив своего адьютанта, обратился к медику Бриастр.

- Да.

- В таком случае, не смею вас больше задерживать, - холодно произнес генерал. - Немедленно приступайте к работе. Как только обрисуются какие-то конкретные результаты, сразу же информируйте нас. А мы, - Бриастр повернулся к коллегам, - займемся своими делами.

- А с этим, что делать? - кивнул Мастрикс, указывая на бесчувственного Стикса, по- прежнему, неподвижно лежащего посреди комнаты, не подавая признаков жизни.

- В смысле, что делать? - не понял генерал. - Если остался в живых - обеспечим уход, если умер - похороним. Пусть этим займется кто-нибудь из ваших сотрудников, док, - вновь обратился он к врачу. Есть у вас люди для этого?

Тот обернулся и молча кивнул, выражая согласие.

- Вот и отлично, - впервые за последние дни улыбнулся генерал. - Зеккер, проконтролируйте.

- Слушаюсь, - подтвердил Руди.

- А я, пожалуй, поеду пока домой, - вздохнул Бриастр. - Устал, годы уже не те, отдохнуть хочу. Если произойдет что-нибудь экстраординарное, я на связи. Пойдем, Ден, - он оперся на подставленную руку адьютанта и они вместе покинули помещение.

Зеккер жестом отпустил спецназовцев.

- Кто это такие были с тобой, Рудольф? - не отрываясь от работы, спросил док, едва они остались наедине.

- Генерал Бриастр. Военная разведка, - невозмутимо ответил тот.

- Его я знаю, заочно, разумеется, - продолжая барабанить по кнопкам, - пробормотал док. - Одного не могу понять, зачем он лично влезает во все это? Или начальство перестало доверять, тебе?

- Не знаю. Это и для меня секрет, - просто ответил Руди. - А, вообще, я стараюсь не вникать в решения руководства. Нужно им присутствие Бриастра, флаг в руки, я не возражаю.

- Мне известна твоя позиция, - хмыкнул врач. - А кто второй?

- Ден Мастрикс, адъютант Бриастра. Старик непонятно почему испытывает к нему чуть ли не отцовские чувства. Может, смену себе готовит? Таскает всюду его за собой, хотя, как ты, наверное, заметил, проку от него гораздо меньше, чем вреда.

- Тебе-то, он, чем навредил? - удивился док, продолжая с виртуозностью дирижера манипулировать происходящими, на экранах, процессами.

- Да, так, ничем, вроде, особенным. Просто молод, горяч, мешается под ногами.

- Ничего, опыт придет, со временем.

- Не зна-а-ю... - с сомнением протянул Зеккер. - Я, почему-то не доверяю ему. Сам не знаю, чутье подсказывает мне это не тот человек, которого я бы хотел видеть во главе ведомства.

- Твоя неприязнь обусловлена наличием у него высокого покровителя, которого у тебя, Рудольф, никогда не было.

- Ерунда, - отмахнулся тот. - Я себе цену знаю, к тому же, зависть - не мой порок.

- Ну, вот, - док, наконец, отвлекся от клавиатуры и повернулся к Зеккеру. - Я ввел программу и определил параметры поиска. Некоторое время мое участие будет необязательным. Теперь, можно будет заняться и нашим пациентом, - он поднялся, слегка прихлопнув ладонями по ляжкам.

Руди, поймав себя на мысли, что совсем забыл о Стиксе, посмотрел в его сторону. Лейтенант оставался, неподвижен, даже грудная клетка не колыхалась.

Врач, профессионально отточенным движением потрогал ямку каротидного синуса. Замер, прислушиваясь к своим впечатлениям, потом задумчиво покачал головой, отшел к столику, вытащил из него блестящий, металлический коробок и приложил его к голове Сингеллана.

- Странно, - с некоторым удивлением произнес он. - Сердце молчит, пульса нет, никаких признаков мозговой активности нет. И, ем не менее, показатели детектора жизни, говорит, что он жив.

- Жив!? - воскликнул Руди, не сумев сдержать удивления.

- Да в том то и дело, - задумчиво повторил док. - Не знаю, но каким то немыслимым, непредставимым образом, он продолжает жить, несмотря на полное отсутствие жизненных показателей.

- И что это может значить? - насторожился Зеккер.

- Не знаю, - все так же отрешенно ответил док, подтаскивая к Сингеллану целый пучок проводов с самыми разнообразными наконечниками, после чего, начал торопливо прикреплять их к телу, конечностям и голове десантника.

Тот не сопротивлялся, словно, нарочно, опровергая слова дока, который, закончив свою работу, опять бросился к столу с клавиатурой.

РуФи незаметно, приблизился к врачу и заглянул тому через плечо.

- Ну?!

- Он жив, - констатировал медик секунд через десять. - Ума не приложу, каким образом, но он жив!

- В таком случае вызывай охрану и реанимацию, - спокойно ответил Зеккер. - Его нужно отвезти обратно, в его палату и наблюдать. Больше мы ничего для него сделать не можем.

Врачу не надо было повторять дважды: он, уже, вовсю стучал по кнопкам универсального коммуникатора.

Потом серьезно посмотрел в глаза Зеккера и тихо, одними губами спросил:

- Я должен сообщить об этом генералу?

- Повремени с этим немного, - так же ответил Руди. - Не будем беспокоить его превосходительство по пустякам.

- Ладно, - повел плечами док. - До утра я придержу эту информацию. Ты мой должник, Руди.

- Спасибо, Спенсер, - поблагодарил его тот. - Я, пожалуй, не буду стоять у тебя над душой и пойду к себе. Ты, ведь, и без меня знаешь, что делать? А мне надо заглянуть в свой информаторий, покопаться в архивах.

- Что? Осенило?

- Руди неопределенно, пожал плечами.

- Давай, топай, - махнул рукой док.

- Держи меня в курсе, - выходя, бросил разведчик, но врач уже не смотрел в его сторону. Руди не стал повторять: он слишком хорошо знал Спенсера Диккля, чтобы сомневаться в выполнении своей просьбы.

Самого же Зеккера вновь ждали темные коридоры корпуса.

Глава 7.

- Что ты обо всем этом думаешь, Ден? - начал разговор генерал, когда процедура сканирования была закончена, и они с Мастриксом направились к стоянке личного транспорта.

- Не знаю, сэр, - откровенно ответил адъютант. - Будем надеяться, что через сутки у нас появятся ответы на некоторые вопросы.

- Да, будем надеяться, - эхом отозвался Бриастр и замолчал.

Некоторое время стояла тишина.

Мастрикс, не решаясь, да и не желая, нарушать молчание, считал шаги, отзывавшиеся в душе тяжелым и мрачным метрономом.

Наконец генерал заговорил:

- Не нравится мне все это, Ден. Что-то подсказывает мне: ничего мы не добьемся этим сканированием и тогда, снова окажемся в тупике. Этот Сингеллан - крепкий орешек!

- Теперь, уже едва ли, - возразил Мастрикс.

- Нет, Ден, - покачал седой головой Бриастр. - Это не совсем так. Не смотри на меня таким взглядом, мальчик. Я вовсе не выжил из ума. Просто, ты кое-чего не знаешь.

- Мне известно все, что соответствует уровню моего доступа, - скромно заметил Мастрикс.

- Я знаю, - кивнул Бриастр. - Информация, о которой я говорю, строго засекречена, полностью, ею владеют немногие. Я не имею права поделиться ею с тобой, отсюда твои неверные выводы о происходящем.

Мастрикс молчал, поджав губы и ожидая продолжения генерала.

- Самое неприятное, что на сей раз ситуация с самого начала вышла из-под контроля. Более того, если говорить начистоту, она и не была под нашим контролем. Вообще. Понимаешь? С самого начала. Мы столкнулись с чем-то загадочным, необъяснимым и угрожающим, хотя на первый взгляд, все самое худшее уже позади, и ничего внушающего опасность вроде не происходит. Но на самом деле, случившееся на Зентре это только начало. Боюсь, вслед за этим, на территории альянса начнут происходить не только очень странные, но и хорошо замаскированные события. Так хорошо замаскированные, что даже наметанным глазом не сразу удается понять, что они вообще имеют место. Причем, Стикс, возможно, послужит для них, чем-то, вроде катализатора.

- Тогда, возможно, нам следует поскорее избавиться от него?

- Не знаю, Ден, не знаю, - с сомнением покачал головой генерал. - Физически устранить Стикса никогда не поздно. Сначала, дождемся результатов сканирования, а там посмотрим, как поступить.

- Да-а, - глубокомысленно протянул Мастрикс. - Будем надеяться, сканирование мозга даст ответы на некоторые вопросы...

- Надеяться, - грустно улыбнулся. - Надежда умирает последней, - он похлопал Мастрикса по плечу, - это верно. А если, мы, все же, ничего не добьемся от него завтра? Что тогда? Ничего, пшик, - генерал горестно развел руками. - У нас останется только Стикс с выжженными дотла мозгами, и неведомая угроза над головой, которая может обладать абсолютно немыслимыми свойствами, неся человечеству смертельную опасность, но если сканирование не даст ожидаемых результатов, не стоит даже мечтать предотвратить их.

- Вы все видите в слишком черном цвете, - ваше превосходительство, - деликатно возразил Мастрикс.

- Чутье старого сторожевого пса трудно обмануть Ден. - Он может не увидеть или прослушать, собаки, ведь, тоже, стареют, Ден, - прокряхтел Бриастр. - Однако чутье не подведет. Он почувствует опасность, и точно так же, ее чувствую сейчас я. Словно, что-то подсказывает мне, эта история, далека от окончания, и, боюсь, ничем хорошим она не кончиться, - замолчал он, и они несколько минут шли молча. Потом Бриастр с неким сомнением произнес:

- А может, это просто признаки старения, а мой пессимизм обусловлен всего, лишь, отсутствием контроля ситуации. Привык просто за годы работы в разведке держать за горло и союзников, и противников, контролируя все и все, а нынешняя неопределенность сбивает меня с толку, а я, словно зеленый стажер, тут же впал в преждевременную панику? - он посмотрел в глаза Мастриксу, словно ожидал от него ответа, но Ден промолчал.

Генерал не стал настаивать, похоже, он и сам не представлял сейчас, какой ответ он хотел бы получить от своего подчиненного.

Они в тишине вышли на почти пустую стоянку.

Помимо флайера генерала, тут было еще несколько наземных машин и дежурный аэротранспортер разведуправления.

Шофер генерала, исполнительный дядька лет пятидесяти, как и полагалось по уставу, не шлялся по зданию, а был на месте, услужливо распахнув двери перед Бриастром.

- Тебя подвезти, Ден? - взглянул он на своего адьютанта.

- Не стоит, шеф, - отказался тот. - Я, честно говоря, собирался немного прогуляться по воздуху, мне на ходу лучше думается.

- Отлично, - в присутствии посторонних, голос генерала обрел звенящие, командирские нотки. - В связи с последними событиями я вынужден срочно отбыть в командировку - поговорить с одним старым знакомым, - голос Бриастра звучал ровно, словно и не было на нем высочайшего груза ответственности, что свалилась на этого старого человека всего лишь около недели тому назад. Это не займет много времени, - продолжал он, сутки в одну сторону, сутки в другую, еще около суток на маневрирование и посадку корабля. Ну и сам разговор - полчаса, не более. Таким образом около трех суток по местному времени. Жду вашего звонка вечером шестнадцатого, до тех пор ничего не предпринимайте, приглядывайте за Зеккером, и особенно за Стиксом. Если что-то случится в мое отсутствие, немедленно докладывайте вышестоящему начальству, вы меня поняли?

- Так точно, - подыграл ему Мастрикс.

- Вольно...

Флайер генерала поднялся и, не спеша, с достоинством покинул стоянку. Мастрикс проводив его взглядом, направился к противоположному выходу, и через минуту на стоянке уже никого не было.

Улица встретила Мастрикса пригоршней холодной воды в лицо и пронизывающим, промозглым осенним ветром. От неожиданности он даже отступил на пол шага назад, как будто передумав выходить, но потом уверенно запахнул плащ и быстро пошел вперед по мокрому от дождя тротуару.

Он не случайно отказался от помощи генерала. Он ценил заботу старика, относившегося к нему, как к сыну, но о некоторых делах Дена, не стоило знать даже ему. И сейчас был именно такой случай. Поэтому то, Мастрикс и соврал, будто собирается идти домой, однако это, равно, как и прогулка под дождем совершенно не входила в его планы. На самом деле, несколько часов спустя, ему предстояла встреча с человеком, афишировать знакомство, с которым перед кем бы то ни было, казалось ему не только лишним, но и опасным. И хотя в данное время они практически не контактировали (последний раз их встреча состоялась около двух или трех лет назад), Ден старался быть чрезвычайно осторожным. Слишком уж одиозной была эта личность, слишком уж жуткие слухи ходили о знакомом Дена. Если бы в управлении узнали об их дружбе, на карьере майора смело можно было бы поставить крест.

Они познакомились лет шесть тому назад, в одном из столичных ресторанов, в который Ден пришел отпраздновать день своего рождения. Незнакомец, сидевший за соседним столиком сразу понравился Дену. Он был богат, и в нем была сила. А, кроме того, он был умен, образован, прекрасно поддерживал беседу. В конце вечера новый знакомый настолько очаровал Мастрикса, что в конце вечера, они с удовольствием обменялись координатами с твердым намерением встретиться в ближайшее время.

Если бы разведчик только знал, с кем имеет дело, он бы, не задумываясь, избавился от номера телефона своего знакомого, но тот назвался вымышленным именем, лицо же и вовсе было совершенно незнакомым, и потому Ден долгое время пребывал в неведении, относительно того, с кем свела его судьба.

Они начали регулярно общаться, продолжая полезное для обоих знакомство. Закономерно, что несколько месяцев спустя, их, ни к чему не обязывающие отношения перешли в фазу товарищества, Мастрикса ничуть не смущала их разница в возрасте, даже на первый взгляд составлявшая не менее двадцати лет. Несмотря на солидный возраст, друг Дена был жизнелюбив, энергичен и умел наслаждаться прелестями своего богатства, как никто другой и соскучиться, отдыхая в его обществе, было решительно невозможно. Приятели проводили уик-энды, отдыхая в самых шикарных казино и клубах, иногда, заменяя, их эктримальными вечеринками в глубинах тропических лесов девственных планет созвездия Ангиллы, сумасшедшие межконтинентальные гонки и много чего еще - сейчас Мастрикс уже не мог упомнить всех безумных и одновременно роскошных выходок своего товарища. Однако каждый совместный уикенд влюбленная толпа гостей (состоявшая по преимуществу из абсолютно незнакомых людей) провожала их восторженными криками, аплодисментами и признаниями в любви. А в окружающей их со всех сторон толпе молодых, роскошных и невероятно дорогих девиц, все, как одна готовы были следовать за ними, стоило только небрежно повести бровью в их сторону. Однако они не всегда дарили им свое расположение, гордо укатывая в одиночестве. Впрочем, коротких, исключительно однодневных (приятель Дена не выносил повторений) связей у них бывало достаточно и этих безумных оргий Ден не сможет забыть уже никогда. Любой, даже самый сумасшедший каприз исполнялся, будто по волшебству, и с таким рвением, Дена будто выполнить его было самым сильным желанием в их жизни. При этом в них не было даже обычной в таких случаях фальши. Приятели были веселы, остроумны, приятны внешне и главное, невероятно щедры. Швыряя астрономическими суммами, которые уходили на наряды и подарки, они заставили любить себя этих надменных и прагматичных любительниц красивой жизни. Да, они тогда действительно блистали, затмевая своими вечеринками все и вся, и можно было с уверенностью сказать: едва ли хоть одной из них посчастливиться хоть еще один раз участвовать в чем-то подобном. Однако, несмотря на это им и в голову не приходило огорчаться - раздаренные девицам подарки и просто наличные обеспечивали им обеспеченную жизнь до старости. В каком-то смысле, приятели были для них чем-то вроде добрых волшебников в процессе совместного вечера исполнивших все их желания, и даже те, о которых они не могли и мечтать.

Такой образ жизни не мог оказать влияния на Мастрикса - он уже не мог обедать в недорогих ресторанах и спать с неидеальными женщинами, обзавелся несколькими любовницами, тщательно скрывая, сей факт от коллег по работе. Чутье, конечно, подсказывало майору, что долго так продолжаться не будет, рано или поздно образ его жизни, явно не соответствующий доходам офицера разведки, непременно вызовет вопросы у сотрудников внутренней безопасности, однако уже ничего не мог с собой поделать. Понимая, чем все это может быть чревато, Ден не находил в себе сил отказаться от всего этого - красивая и беззаботная жизнь накрепко зацепило его, и было это, разумеется неслучайно: приятель Дена знал, как и в каком месте следует атаковать незакаленную душу молодого разведчика, ни на мгновение не сомневаясь в результате.

Но тогда их дружба пока еще оставалась веселой, беззаботной игрой, целью которой было, как бы по интереснее потратить деньги. Проблемы начались примерно через полтора или два года, когда закадычный друг Мастерса стал уезжать в какие-то непонятные командировки, отсутствуя от двух месяцев до полугода. Взяв столь впечатляющий разгон, адъютант далеко не сразу смог остановиться, и без поддержки своего друга моментально оказался в огромных долгах - дурную службу сыграло еще и то, что все без исключения элитные магазины и заведения Европейского континента прекрасно знали, с кем водит дружбу Мастрикс, и насколько бездонен кошелек у его друга. Поэтому, они чуть ли не с радостью открыли для Дена практически неограниченные кредиты. Вот, почему первое время все было прекрасно. Мастрикс даже не заметил никаких особенных перемен, поскольку по возвращении его товарищ с лихвой оправдывал доверие кредиторов - приезжая из командировки, он, следуя традиции, в ближайшие же выходные устраивал грандиозный совместный марш по кабакам и клубам, в процессе которого, отдавал за Дена его долги, нимало не заботясь, размерами одолженных сумм. В первый раз, понимая, что поступает не только безответственно, но и опасно, Мастрикс еще пробовал извиняться за свой поступок, клятвенно заверяя, что впредь такого никогда не повторится. Тот в ответ только улыбнулся и небрежно махнул рукой, попросив Дена не беспокоиться и не поднимать больше этой темы.

- Видишь ли, дружище, - мое состояние настолько велико, что я, при всем желании, не замечу столь мелких трат. Я общаюсь с тобой, потому, что ты мне нравишься, с тобой весело проводить время и, надеюсь тебе тоже интересно со мной. Мне хочется верить, что я не оплачиваю общение с тобой, наша дружба - нечто иное. А плачу я за все просто потому, что могу себе это позволить. Кто ж виноват, что отец оставил мне свое огромное состояние, что даже на месячные проценты от них я могу ни в чем не отказывать ни себе, ни тебе. А если ты спросишь, зачем мне это отвечу: не люблю гулять в одиночку. Мне в таких вопросах требуется товарищ, напарник. Ты оказался очень хорошим напарником, Ден. Даже лучше, чем я ожидал. И поверь, любой другой человек на твоем месте, потратил бы за время моего отсутствия несравнимо большую сумму. Не могу сказать, что меня бы слишком это взволновало, однако, сам факт твоей сдержанности делает тебе честь, понятно?

Разведчик кивнул и вскоре жизнь их покатилась по прежнему.

Гулянки, веселье и женщины - Мастрикс заглотил наживку слишком легко для опытного разведчика. Хотя, если разобраться, какой у него мог быть опыт? Закончив разведшколу, он вскоре поступил к работе в развекорпусе, являясь чем-то вроде младшего помощника отдела общественного мониторинга, должность, если уж говорить на чистоту бессмысленная и никчемная. Кофе пить, да в потолок пялиться. Он редко выходил за территорию отдела, еще реже кто-нибудь наведывался к ним, жестких требований к Мастриксу и нескольким его сотрудникам не предъявлялось, так, что опыту и способности разбираться в людях, у молодого разведчика просто неоткуда было взяться. Конечно, определенные сомнения его периодически посещали, но он так любил жить красиво, что подсознательно гнал подобные мысли, не находя в своем товарище ничего, кроме необыкновенной широты души. В такую недальновидность трудно поверить (в конце концов, руководство разведслужбы с завидной периодичностью устраивало различные семинары и конференции по проблемам вербовки и внедрения вражеской агентуры), однако, не стоит, и забывать о том, с каким размахом подкатил к Мастриксу его новый знакомый. Тратя баснословные деньги, ни в чем не отказывая ни себе, ни Дену, ни окружающим прихлебателям, он не никогда и ничего не просил взамен, и в конечном счете, результат получился именно таким, как он и рассчитывал.

Мастрикс купился, заставив себя уверовать в искренность их отношений и, если в тот момент его ткнули бы носом в очевидные факты, свидетельствующие о том, что против него ведется двойная игра, он бы, скорее всего, не поверил - слишком уж сильным наркотиком оказался тот образ жизни, которую ему предложили. К тому же, его друг без проблем и лишних вопросов оплачивал все долги Дена, аргументируя свои действия тем, что в нынешние времена очень сложно найти хорошего друга.

- Кругом одни аферисты и рвачи, Ден, - не уставал повторять он. - Я не боюсь подлых людей, я каждого насквозь вижу, едва ли кому-то удастся обдурить меня, но... Хотя я всегда прекрасно разбирался в людях, мне очень неприятно осознавать, что человек, к которому ты подошел со всей душой, беззастенчиво пользуясь твоими деньгами, продолжает втайне тебя ненавидеть. Но в тебе, Ден, я не ошибся. Ты не из таких. В тебе есть порядочность и поэтому я рад, что судьба свела нас, - закончил, он поднимая бокал с эксклюзивным вином многолетней выдержки, стоимость одной бутылки которого, равнялась годовому жалованью Мастрикса.

Этими речами, да и в располагающей к беседе обстановке он полностью развеял сомнения Дена. Теперь он верил в их дружбу безоговорочно и все покатилось по прежнему: лимузины, бутики, рестораны...

Теперь, по прошествии определенного отрезка времени, уже плотно оказавшись под колпаком у барона, Ден Мастрикс никак не мог взять в толк, как же он так опростоволосился, позволив обмануть себя, как сопливого мальчишку. А он то всегда полагал себя достаточно прозорливым, неплохо разбирающимся в людях, и вот, на тебе! Раз за разом оглядываясь назад, вспоминая начало их с Гугенхеймом знакомства он убеждался, насколько простой и незамысловатой была мышеловка, в которую он угодил. Да-да, та самая, с бесплатным сыром, и не переставал удивляться тому, что чуть не до самого последнего момента верил, будто его знакомый по отношению к нему, Дену, все делает искренне.

"Не иначе, как гипноз какой-то", - мелькнула мысль, поначалу сразу же отброшенная. - "Гипноз", - Мастрикс презрительно фыркнул себе под нос.

"Бред какой-то! Хотя почему бред?" - одернул он сам себя. - "Разумеется, методики Мессинга давно отошли в прошлое, но ведь кто его знает? Ведь, если разобраться, что мне, вообще, известно о Гугенхейме?

Продолжая неторопливо шагать в сторону станции, Ден попробовал перебрать в уме те факты, что были известны ему о Гугенхейме. Едва Ден узнал, к кому угодил на крючок, он незаметно изучил всю информацию, что была собрана в досье барона, и в некоторых других источниках.

Получалось, что их очень и очень немного, и ни один не проливал свет на личность этого человека, весьма странного и полного загадок.

Казалось, вот он, список деяний Гугенхейма, однако ни одно из них не удается доказать или понять. Факты, много фактов, они лежат, порой, на самой поверхности, но стоит начать порыться в них, копнуть глубже и под ними уже не найдешь ничего, кроме пустоты и необъяснимых несоответствий, противоречащих одно другому. И в результате оказываешься там, откуда и начинал: на нулевой отметке, словно в запутанном лабиринте, где тебя все время водит по одному кругу, время от времени, выводя на то место, откуда ты тронулся в путь.

Мастрикса неоднократно пытался разобраться в противоречивых фактах, касающихся барона, пытаясь найти слабое звено, и разгадать этого человека, который, казалось, давно был привлечь внимание разведслужб, но почему-то, совершенно никому не был интересен. Это не могло не настораживать, и майор продолжал искать зацепку, способную помочь ему понять, с каким человеком он связался. Однако, всякий раз, результаты его поисков, были равны нулю, с каждым разом укрепляя, непонятно, откуда возникшую в голове мысль, что человека по имени Бруно Гугенхейм не существует. Он не мог этого объяснить, но, иногда, Дена посещало смутное ощущение, будто вся жизнь барона представляет собой мираж, иллюзию, поскольку, о нем, как о любой невероятно богатой и одиозной личности, ходило множество слухов, за которыми не было ничего, одна сплошная мистификация и неизвестность. Вот, пожалуйста, судите сами.

Бруно Гугенхейм попал в поле зрения следственных органов во время второго кризиса лекарственной промышленности. Конфликт разгорелся тогда из-за одного очень выгодного госзаказа. Речь шла о многих и многих триллиардах, неудивительно, что каждый из семи крупнейших фармакологических концернов, хотел подмять ситуацию под себя. Они не на шутку вцепились друг другу в глотки - располагая огромными финансовыми средствами, владельцы могли нанять целую армию головорезов, включая боевые корабли дальнего радиуса, что с успехом и делали.

Это была самая настоящая война, не на жизнь, а на смерть. Правительство благоразумно предпочитало не вмешиваться, борьба с мегакорпорациями, обладающими огромными финансовыми возможностями была бы чересчур расточительным делом, с весьма сомнительной перспективой. К тому же, по какому принципу выбирать компанию, по которой будет нанесен первый удар. Очень важно не прогадать с выбором в противном случае вполне может статься, что планеты альянса окажутся против всех корпораций одновременно, а такая война запросто может обернуться поражением государственной власти. Ибо вести военные действия на семи фронтах одновременно, крайне непростая задача, даже для такой мощной и организованной силы, как Объединенные вооруженные силы человеческого альянса, которым, помимо борьбы с наемными войсками корпораций придется противостоять еще и цинголам - про них ведь тоже никак нельзя забывать. Да, даже и в случае победы, это будет совершенно бессмысленная победа, которая не принесет ничего, кроме чудовищных брешей в бюджете и сворачивания едва ли не половины исследовательских программ в области фармакологии и химии. А правительства и военные ведомства в первую очередь сами были заинтересованы в их успешном завершении и, причем, в максимально короткие сроки. Совсем недавно несколько военных ведомств заказали корпорациям проекты о разработке и внедрении в военную медицину сразу нескольких новых препаратов, действие которых основывалось на совершенно новых, неизвестных ранее принципах действия, позволяя творить самые настоящие чудеса. Пожалуй, именно это и делало вмешательство во внутренние дела корпораций не очень разумным делом. Планеты, инвестировавшие в интересующие их отрасли огромные средства, предпочитали помалкивать, по крайней мере, до тех пор, пока не получат от своих партнеров, мало-мальски значимых результатов. Вот поэтому-то, на подобные войны, периодически возникающие то в одной, то в другой отрасли промышленности, старались не обращать большого внимания, если только разгоравшиеся вновь и вновь разборки не ставили под прямую угрозу интересы планетарных правительств человеческого альянса. Ведь, в конце концов, не так уж и важно, кто из фармакологических концернов будет жить, а кто нет. Главное только, чтобы в конкурентной борьбе без правил, непримиримые враги не уничтожили друг друга полностью. Правительствам планет Альянса необходимо было, чтобы по окончании военных действий, остался существовать, хотя бы один из ввязавшихся в войну концернов. На него и будут возложены обязательства тех, что выбили из борьбы, и победитель едва ли захочет отказаться от их выполнения, по крайней мере, так всерьез полагали политические и финансовые аналитики альянса. Тем более, что это совершенно не в интересах победителя (или победителей?). Руководство этих концернов не будет юлить, и отклоняться от своих обязательств, поскольку выполнить их должно быть выгодно в первую очередь, для них самих. Уж, очень жирный кусок представляли собой госзаказы, из-за которых эта война и вспыхнула. К тому же, благодаря естественному процессу слияния капиталов победивших с активами проигравших отработка вложенных средств вовсе не представлялась непосильной задачей. Поэтому, военные министерства и не торопились, пока чересчур беспокоиться и впадать в панику - рано или поздно они получат доказательства того, что перечисленные на счета корпораций огромные бюджетные средства были потрачены с толком, а полученные результаты не замедлят оправдать возложенные на них ожидания.

Но до тех пор, вмешательство государственной машины в коммерческие войны, никоим образом не могло способствовать скорейшему достижению целей, напротив, могло полностью поставить под угрозу их выполнение. В связи с этим, большая часть происходящих на фронтах событий политкорректно умалчивалась, словно вокруг не происходило ничего достойного внимания и беспокойства со стороны общественности. А если сквозь многочисленные фильтры цензуры и проскакивало что-то непредусмотренное, то этой информации придавался статус мелкой, бессмысленной, малозначащей, с точки зрения населяющих альянс обывателей, за исключением нескольких десятков профессиональных бизнес-аналитиков. Однако им сводки новостей с места военных действий не больно то и нужны - они ведут мониторинг и наблюдениют за ходом развития событий по частным, закрытым от населения, каналам связи. В остальном же, внушали СМИ, беспокоиться не о чем. Слухи о вооруженном конфликте и столкновениях звездных армад на ближайших с заселенными мирами территориях сильно преувеличены. Сколько-нибудь масштабных боевых действий нет, человеческие жертвы отсутствуют, ситуация в приграничных районах под контролем.

Однако, все шло несколько иначе. Война угрожающе затянулась, неуклонно продолжали расти потери среди людей и материальных ценностей, и этой бессмысленной бойне не видно было конца.

Так продолжалось до тех пор, пока в дело не вступила еще одна сила, весьма далекая от военной техники и стратегических планов. Однако именно она и решила исход почти десятилетней войны. Мировые, галактические финансы, которые во все времена управляли людскими устремлениями и мотивами, имея на них практически неограниченное влияние. Когда силы сторон начали понемногу таять, только три корпорации сумели грамотно перестроить и спланировать свою финансовую политику, без которой подпитывающая фронта жила, непременно иссякнет, причем, в самые короткие сроки. Так и случилось, когда четыре недальновидных концерна разорились, вылетели в трубу, и им просто не на что стало поддерживать свои армии. Продолжать войну стало для них бессмысленно, в азарте боя, их денежные резервы опустились ниже той критической точки, после которой в прежнем виде корпорация уже не смогла возродиться, ни при каких обстоятельствах. Таким образом, от семи вступивших в войну концернов осталось всего лишь три. Активы прекративших существование фирм, после подписания договора о капитуляции и роспуске совета директоров, перешли в распоряжение победителей, после чего бойцы кое-как зализав раны, разошлись по своим углам. Разумеется, ни у одной из сторон не было иллюзий относительно того, что это затишье ненадолго, поскольку достигнутые результаты не могли в полной мере удовлетворить ни одну из сторон, оставшихся к тому моменту стоять на ногах. Каждый из них хотел иметь только все. А соседи и конкуренты пусть катятся в тартарары.

Однако, в открытую об этом никто не заявлял, владельцы корпораций понимали, что на определенный срок наступает период мира. Насколько он будет долгосрочным - покажет время.

Теперь первоочередным вопросом было, какому из концернов удастся быстрее встать на ноги, восстановив объемы доходов, хотя бы на довоенном уровне. Все было прекрасно понятно: тот, кто победит в этом соревновании, тот, в конечном итоге, получит все.

Некоторое время кампании шли ноздря в ноздрю, когда, совершенно неожиданно акции одной из них называющейся "Фармакон индастрикс", круто не ушли вверх, в течение каких-то двух-трех недель значительно обскакав двух других конкурентов.

По непроверенным сведениям, причиной этого взлета явился как раз Бруно Гугенхейм, в то время еще не владелец и даже не член совета, а один из бесчисленных исполнительных директоров. Что он тогда предпринял, так и осталось неизвестным, но факт остается фактом: "Фармакон" резко увеличил объемы продаж и производств, сделав конкуренцию с собой практически невозможной, причем не только в военное, но и в сугубо мирное время. Прямых доказательств того, что ко всему этому приложил руку, именно Бруно не было, однако это было единственной правдоподобной версией того, кому "Фармакон" действительно мог быть, обязан столь резким приростом капитала. Поскольку, согласно не подвергающихся сомнению сведениям, именно в тогда, вместе со взлетом концерна, начался и стремительный взлет Бруно Гугенхейма.

Пользуясь невероятным коммерческим чутьем в биржевой сфере, он за бесценок начал скупать акции "Фармакона" используя подставные фирмы и имена, чтобы до поры, до времени, не привлекать излишнего внимания к себе и своим действиям. При этом, он настолько успешно вел свои дела, что вскоре был уже был вторым по значимости акционером, а еще через некоторое время вообще отделился, создав дочернюю фирму и изъяв из оборота свою часть капиталов. Как ему это удалось, какие неведомые аргументы пустил он в ход, чтобы достичь своей цели, до сих пор остается тайной. Одно не вызывает сомнений: руководство "Фармакона" никогда бы не отпустило его просто так, захватив к тому же, едва ли не половину своего капитала, а у корпорации такого уровня должны были найтись средства настоять на своем мнении. Они могли потребовать ревизии, проверки деятельности своего сотрудника, все вместе это заняло бы немало времени, в течение которого, руководство "Фармакона" постаралось бы в максимально сжатые сроки решить вопрос со строптивым сотрудником, тем или иным способом. Однако, Гугенхейм умудрился решить эту проблему раньше них, и надо полагать он каким-то образом сумел найти для хозяев "Фармакона" очень и очень весомые аргументы, хотя трудно было даже представить себе, что могло так радикально повлиять на далеко не трусливых, жадных и жестких, если не вообще не жестоких людей. Однако, ни та, ни другая сторона не спешили делиться с общественностью никакими подробностями.

Новоявленный держатель тридцати одного процента акций всемирно известной фирмы провел вместе с двумя ее владельцами в закрытом кабинете чуть менее двух часов, и что там между ними происходило, так и осталось тайной. По окончании же этих двух часов, они втроем вышли из кабинета, а судьба "Фармакона", как вскоре выяснилось, была решена к полному удовлетворению Бруно. Никто из журналистов, бизнесиенов, политиков, наблюдавших за беспрецедентными событиями, не верили, что молодой, пусть талантливый менеджер сможет добиться своих дерзких и необоснованных требований, но Бруно Гугенхейм снова удивил всех. Ему удалось невозможное, ибо подобные прецеденты никогда и ничем хорошим для соискателей не заканчивались. Их либо уличали в каких-нибудь махинациях, либо ловили в постели с малолетними девочками, либо они просто исчезали, уехав, например, в командировку. Впрочем, то, чего добился Гугенхейм было далеко не последним его достижением всколыхнувшим мир, правда не все возможно о том, чьими руками все было сделано.

Новый концерн, полностью принадлежавший одному лишь Бруно Гугенхейму, получил название "Драг Эрроу", и это стало началом воцарения Бруно Гугенхейма на вершине фармацевтического бизнеса. Деловой мир с интересом ожидал, что за всем этим последует, и события не заставили себя ждать, хотя подобного поворота, наверняка, никто даже и представить себе не мог. Не прошло и месяца, как, совершенно неожиданно назначив барона своим единственным наследником и преемником, скончались оба владельца "Фармакона": шестидесяти двух летний Себастьян Карильо и пятидесятитрехлетний Рубенс Наварро.

Это было странно. Очень странно. Даже самому последнему дураку было ясно, что вся эта история не просто дурно пахнет, а воняет, разит таким дерьмом, от которого, если тебе не нужны проблемы, лучше держаться подальше.

Бруно моментально угодил под стражу, но его казалось, это абсолютно не беспокоило. Не выражая даже тени недовольства или волнения, соответствующего моменту. Его держали месяц в следственном корпусе криминального департамента по особо важным делам Европы. Затем перевели в закрытый Центр криминалистической и психосуггестивной экспертизы и еще месяца полтора держали там. Разумеется, подобные действия были абсолютно не законны, но закон, увы, не всегда выдерживает натиск со стороны денег, в особенности такого их количества, что было брошено в дело мировыми олигархами. Ни один из этих воротил ни на грош не верил, что Наварро и Карильо могли добровольно уступить треть своей компании, никогда эти два господина не проявляли намека на мягкосердечность и филантропию. Они были уверены, что завещание владельцев "Фармакона" плод какой-то невероятной аферы, суть которой никто, правда, не мог понять. Однако компетенные органы на то и существуют, чтобы выводить таких умников на чистую воду - и под нажимом влиятельных деловых кругов в дело были пущены самые лучшие отделы дознавателей, экспертов и следователей, элита сыска, если можно так выразиться.

Люди, в большинстве своем были уверены, что Гугенхейма непременно признают виновным. Если не в убийствах Наварро и Карильо, то уж в мошенничестве - наверняка, настолько, казалось, шито было все белыми нитками. Однако на деле, все вышло совсем не так. Бруно Гугенхейм, в очередной раз доказал, что он вовсе не так прост и прямолинеен, каким выглядит. Следствие по делу барона, казавшееся поначалу очень быстрым и простым, на поверку оказалось практически непреодолимо. За два с половиной месяца, что Гугенхейма держали под стражей, правдами и неправдами пытаясь доказать его причастность к смерти завещавших ему все свое имущество людей, следствие не продвинулось в этом направлении ни на шаг.

Бригады следователей сменяли одна другую, раз за разом продолжались очные ставки и эксперименты, использовали даже гипноз и сыворотку правды, но ничего из этого арсенала, так и не дало нужного результата. Никакой информации, которая могла бы помочь органам прокуратуры предъявить Гугенхейму хоть какие-то конкретные обвинения, найдено не было, хотя попыток докопаться до истины было и в самом деле, предпринято немало. У покойных бизнесменов остались семьи, влиятельные друзья, которые готовы были идти до конца, использовать любую, даже самую призрачную возможность дотянуться до ненавистного выскочки, вне всякого сомнения, виновного в смерти близких им людей. Подгоняемые многочисленными уколами прессы, подробно комментирующей все перипетии расследования, сыщики буквально землю рыли носом, но так ничего не добились. Несмотря на все свои усилия, они так и не смогли разыскать ниточки, что могла бы связать странную смерть предпринимателей с бароном, кроме того очевидного факта, что он был единственным человеком, имевшим очевидную выгоду от неожиданной кончины обоих предпринимателей. В конце концов, с какой стати руководители "Фармакона" отдали все имущество не своим детям, которых, по многочисленным свидетельствам очевидцев, они любили очень и очень сильно? Подлинность завещания различные, в том числе, и несколько независимых экспертных комиссий, проверяли не один десяток раз. Но их заключения, всякий раз, оставались абсолютно одинаковыми: почерки Себастьяна Карильо и Рубенса Наварро совпадают с проверенными образцами. Признаки волнения и чрезмерного возбуждения (ниже, следовало несколько строчек, посвященных перечислению этих признаков), которые могли бы быть обусловлены психологическим или физическим давлением на вышеупомянутых господ, отсутствует. Следователи и эксперты крутили дело и так, и эдак, стремясь найти хоть какую-нибудь зацепку, позволяющую выйти на Гугенхейма, но он на всех допросах и очных ставках спокойно и вежливо улыбался дознавателю, с изящной легкостью разбивая направленные против него вопросы, доводы и логические построения. Призванные заставить его проговориться, сболтнуть лишнее, но он отвечал быстро, не задумываясь, опрокидывая любые выпады следователей, просто и убедительно доказывая всю нелепость их домыслов. При этом, он лишь с сочувствием и пониманием улыбался, чем только еще сильнее бесил следователей. Он был умнее и сильнее их, и не боялся показывать этого, будучи уверен, что, рано или поздно, выйдет из следственной тюрьмы, а многоопытные служаки крепко обломают о него свои поганые зубы.

Так, в итоге, и вышло. Все максимально возможные и невозможные сроки, отпущенные на расследование подобных дел законом, истек, и, не имея, никаких доказательств, причастности барона к этому делу, его были вынуждены оставить в покое. Воспользовавшись этим, он отправился на отдых, так, как по его собственным словам, вся эта история сильно истощила его нервы и теперь он нуждается в продолжительном курортном лечении.

Именно это он заявил журналистом на пресс-конференции, сразу после окончании следствия. А на следующий день исчез, растворившись посреди множества планет человеческого альянса, хотя поговаривали, что маршрут его далеко не всегда шел через человеческие миры, но, опять же, это были не более, чем слухи. На самом же деле, в течение ближайших двух лет, барона никто нигде не видел, и никто ничего о нем не слышал. Дотошные журналисты тут же взявшиеся за неофициальные поиски местонахождения барона, оказались крепко посрамлены. Охотники за головами, стукачки-проститутки, тайные осведомители и вся подобная им шушера, с ног сбились, стараясь отыскать хоть маленький, ничтожный клочок информации о том, где может прятаться Гугенхейм. Но, похоже, теперь барон действительно обвел всех вокруг пальца, в очередной раз, продемонстрировав всему альянсу, что его возможности превосходят все мыслимые и немыслимые ожидания. На всей территории планет человеческого альянса никто не мог даже приблизительно предположить, где может находиться новый владелец "Фармакона" в скором времени уже переименованного в "Драг Эрроу".

Надо сказать, что после этого, ситуация вокруг барона сделалась, едва ли не мистической, а сам он приобрел статус значительной фигуры, перманентно пребывающей в состоиянии инкогнито.

Даже многочисленные работники "Фармакона" и "Драг эрроу" не могли похвастаться, что знают своего босса в лицо - барон, вопреки всем законам коммерции, никогда не посещал принадлежащих ему заводов и фабрик, не появлялся в офисах, не требовал отчетов и тому подобной ерунды. Всем заправлял совет управляющих, отобранных лично Бруно Гугенхеймом и надо сказать, делали они это весьма успешно и профессионально. Барон же, казалось, вообще не интересовался делами фирмы, пустив все на самотек, никогда ничего не контролируя и довольствуясь тем, что на его счета продолжают поступать дивиденды.

С точки зрения логики, при такой вольнице, непременно должен был бы найтись смышленый человечек, решивший извлечь из столь явного попустительства пользу, мало-помалу обкрадывая своего хозяина, однако ничего подобного в корпорации барона не происходило. Служба безопасности, патронируемая первым заместителем председателя совета управляющих Гарроном Смигглем, хорошо знала свое дело, моментально пресекая любые попытки воровства или саботажа. Благодаря их слаженным действиям, люди хорошо знали: у Гугенхейма работают не за совесть, а за страх и обманывать всемогущего барона - себе дороже. Те, кто на заре существования обновленного "Фармакона", все-таки решились испытать судьбу, продержались совсем недолго. Никто так и не узнал, что произошло с этими людьми, однажды они попросту бесследно исчезли и все. Больше их никогда не видели, ни среди живых, ни среди мертвых. Слухи об этих странных исчезновениях ходили самые разные, делом занимались полиция и другие следственные органы, и это был второй случай, когда богач-невидимка вышел из темноты на свет. Детективы рыли носом землю, стараясь докопаться до причин таинственных исчезновений и связать их с владельцем "Фармакона", к расследованию подключили не только телепатов-тиоров, но и клионцев с их карионами, выполнявших роль эктрасенсовкинологов, способных работать в связке со своими питомцами. Карионы - полуразумные млекопитающие с Клионы, обладали семью органами чувств, что позволяло им вести поиск не только по запаху, но и по астральным следам живых существ. Оборотной стороной этого была их неспособность к самостоятельному существованию - в отсутствие хозяина, принимавшего на себя большую часть информационного потока, их сверхчувствительный мозг быстро разрушался и карионы погибали. Однако, несмотря на участие в расследовании этих удивительных существ, ни пропавших людей, ни их тел, так и не удалось обнаружить. Это, естественно, породило огромную волну разнообразных гипотез, мнений и слухов, один невероятней другого. Однако, их, как известно, к делу не пришьешь, и в виду отсутствия каких-либо улик, с барона вскоре были сняты все обвинения. С тех пор случаев воровства на предприятиях Гугенхейма не было. Все слишком хорошо усвоили: стоит даже случайно протянуть руку к добру барона, и можно лишиться не только жизни, но, по мнению некоторых, и души. Вот почему, внутри корпорации процветали доносы и стукачество, активно поощряемые службой внутренней безопасности. Тем не менее, рабочие и служащие продолжали втихомолку перешептываться, плодя о Гугенхейме легенды и истории, словно на заказ одну ужаснее другой.

Ему, впрочем, было совершенно все равно, что о нем говорили. Полагая, что, чем больше слухов о нем циркулирует в народе, тем сложнее будет за всей этой шелухой разглядеть истинные факты из его жизни, которые он продолжал скрывать с маниакальным упорством. Мастрикса терзала загадка, что же такого произошло в жизни Гугенхейма, что даже по прошествии стольких лет, несмотря на обладание немыслимым состоянием, ставившим его практически над законом, он все еще продолжает заметать следы, везде и всюду сохраняя инкогнито, живя по паспортам и кредитным картам, записанным на вымышленные имена. Подобное поведение неизбежно наводило Мастрикса на мысль, что барон ведет какую-то странную, непонятную игру, смысл, правила и конечную цель которой, молодому разведчику никак не удавалось разгадать. Выбив через генерала Бриастра неограниченный допуск к терминалам всех аэро и космопортов альянса, включая частные посадочные площадки и порты неприсоединившихся планет, он, хоть и не без труда, сумел проследить маршрут путешествий своего тайного покровителя. Однако, это мало чем помогло ему. Барон носился по галактике, появляясь то тут, то там, нигде не задерживаясь подолгу. В некоторых местах он и вовсе ограничивался короткой беседой с некими лицами, не выходя за пределы космопорта. Что это были за люди, и о чем с ними говорил Гугенхейм, разведчику так и не удалось узнать. Он попытался навести справки о тех из них, чью внешность зафиксировали вездесущие камеры слежения, тайно или явно присутствующие в каждом космопорту обитаемой части галактики, но к своему удивлению обнаружил, что барон, похоже, имеет дело с такими же, как и он сам, невидимками. По крайней мере, на все запросы Мастрикса центр идентификации неизменно отвечал, что в его базе на этих людей ничего нет. Совсем ничего, словно и не существовали они никогда. Такого просто не могло быть, любой человек, хоть раз, да попадал в поле зрения центра - когда рождался, вступал в брак, устраивался на работу, поступал в университет или получал наследство. В период тотальной слежки во времена пандемии межрасовой паранойи социальная структура общества была построена таким образом, что прожить жизнь незаметно было практически невозможно. На любого гражданина альянса, в зависимости от его финансовой и социальной значимости собиралось досье, начиная фактически от момента его рождения, и ускользнуть от бдительного ока разведки не мог никто. Но теперь, Мастриксу пришлось убедиться в обратном. Специалисты центра идентификации перелопатили всю базу данных, но не нашли ни одного упоминания о людях изображенных на кристаллах видеокамер, рядом с Гугенхеймом. Более того, сама программа идентификации раз за разом выдавала ответ, что личностей с заданными параметрами не существует, а их портрет является, скорее всего, плодом голографического моделирования. Если бы Мастрикс своими глазами не видел, как они здоровались и разговаривали с бароном, он бы, наверное, поверил в это, однако сейчас, разведчик не знал даже, что и думать. Но в то, что Гугенхейм мог потерять рассудок, и начать общаться с голограммами Ден не верил, чувствуя, что за всем этим кроется что-то непостижимое, таинственное и пугающее. Что-то такое, от чего следовало бы держаться подальше.

Он не знал, что это. Не мог ясно сформулировать своих мыслей и подозрений на этот счет, просто внезапно почувствовал странную, непонятную тревогу, что после столкновения с очередной, связанной с именем барона, загадкой, уже не оставляла разведчика. Теперь, далеко не все слухи, ходившие о Гугенхейме, казались ему бредом и нелепицей. Мастрикс ненавидел себя за этот иррациональный подход, но ничего не мог с собой поделать. Чем большие суммы связывали его с Гугенхеймом, тем отвратительнее был скользкий комок страха, возникающий всякий раз, когда он задумывался о том, что же, все-таки, представляет собой непостижимый олигарх. Оглядываясь назад, вспоминая все, что ему довелось узнать в процессе охоты за неуловимым призраком Гугенхейма, адъютант генерала видел, сколько загадочных и необъяснимых событий было связано с именем его покровителя. Взять, хотя бы, смерть бывших владельцев "Фармакона" или жуткую гибель конкурентов барона, положившую конец третьей войне фармакологических корпораций. Подробности тех событий были известны очень немногим, да и самих подробностей было, что называется, "кот наплакал", чтобы говорить о причастности барона к случившемуся, однако, что-то подсказывало Дену: внезапная и мучительная смерть, одновременно настигшая двух последних конкурентов Гугенхейма в фармбизнесе, причину которой, несмотря на все усилия, эксперты так и не смогли установить - его рук дело. Мастрикс понятия не имел, каким образом барон сумел устранить своих врагов, но это только добавляло ему страха и уважения, а в самой этой истории было столько необъяснимого, неподдающегося логике, что эти зияющие пробелы почти самопроизвольно заполнялись мистикой и влиянием потусторонних сил.

А его высадки на неосвоенных планетах, в отдаленных секторах галактики? С какой целью он посещал мертвые, загубленные в различных научных экспериментах миры, что рассчитывал найти на их пораженной поверхности?

Зачем он так поступает, и чем именно занимается, Мастриксу было неизвестно. Лишь один раз, в самом начале их знакомства барон обмолвился, что пытается разыскать нечто очень для себя важное, добавив, что когда-нибудь, ему, возможно, понадобится помощь Мастрикса, вот тогда он и расскажет об этом.

Впрочем, если эта загадка и беспокоила разведчика, то далеко не в первую очередь. Хуже всего было то, что майор никак не мог понять, зачем барону могла, понадобится та информация, которую он время от времени получает с его, Мастрикса, помощью. Ден вовсе не был легковерным дураком, способным поверить, будто такой человек, как Гугенхейм будет попусту расходовать свои деньги, столь щедро оплачивая никчемную с виду информацию. А это значит, что при всей ее видимой бесполезности, барон имеет относительно нее какие-то свои, далеко идущие планы, а при его могуществе это могло в последствии обернуться всем, чем угодно.

- Да ты не беспокойся, - видя обеспокоенность разведчика, похлопал его тогда по плечу барон. - Я ведь не требую от тебя ничего сверхъестественного. Сущие мелочи, не имеющие никакой важности, которые засекретили-то, исключительно по привычке вашего ведомства делать изо всего тайну. О чем идет речь, никого не интересует. Главное, чтобы никто ни о чем не узнал, так твое начальство чувствует себя намного спокойнее. Но ты-то, наверняка понимаешь: информационные войны давно прошли, и нужды в такой секретности уже нет.

- Но вам-то, вам-то, зачем эти сведения? - не унимался Мастрикс.- Что именно вас интересует?

- Я занимаюсь некими изысканиями псевдонаучного, так сказать, характера, - уклончиво ответил барон. - Можешь считать это моим хобби. А твоя информация, пусть косвенно, но помогает мне в моих поисках.

- Но если я буду более подробно знать о том, что вы ищете, моя помощь может оказаться намного эффективнее, - возразил Ден. - Вы не находите?

- В этом нет нужды, - отмахнулся барон. - Спешки пока никакой нет, так что пусть все идет своим чередом. Просто держи меня в курсе всех событий, которые тебе самому покажутся интересными. Я доверяю твоему нюху, рано или поздно ты непременно натолкнешься на то, что мне нужно. Больше я от тебя ничего не требую. О-кей, Ден?

- Как скажете, - уныло согласился разведчик.

- Вот и молодец, - довольно рассмеялся барон. - Продолжай в том же духе, и ты увидишь, каким щедрым может быть твой друг, Бруно. Ступай, - он небрежно дернул кончиками пальцев, давая понять, что аудиенция окончена.

Вскоре после этого Мастрикс убедился, что относительно своей щедрости Гугенхейм ни чуточки не соврал - первые же суммы, поступившие на закрытый банковский счет Дена, приятно удивили разведчика. С тех пор, он, благодаря сотрудничеству с Гугенхеймом, превратился в весьма состоятельного человека. В принципе, сейчас он уже вполне мог бы позволить себе не работать, живя в свое удовольствие, однако обязательства перед бароном не позволяли ему сделать этого. Поэтому Ден продолжал исправно трудиться в своем ведомстве, день за днем, месяц за месяцем, передавая в распоряжение Гугенхейма всю информацию, которая проходила через его руки.

Мастрикс честно выполнял условия договора, отправляя по тайному каналу связи, все основные новости разведуправления. Уж, кто, кто, а он хорошо знал, как опасно хитрить с Бруно Гугенхеймом, поэтому Ден никогда и ничего не утаивал от своего могущественного покровителя, тем более, что ему и скрывать то было особо нечего: большая часть информации, которая проходила через его руки являлась обычной канцелярской рутиной, из которой состояла ежедневная работа штабного адьютанта. Государственные секреты, тайные военные разработки, шифрованные депеши - все это, как правило, не имело никакого отношения к майору Мастриксу. Нельзя сказать, чтобы его это сильно огорчало, напротив, Ден был искренне рад возможности зарабатывать капиталы, ничем особенно не рискуя, так как его шпионская деятельность не наносила большого вреда работе родного ведомства и, следовательно, службе внутренней безопасности не было никакого дела до махинаций майора.

Такое безоблачное существование длилось несколько лет. Все это время Мастрикс, не имея обратной связи, слал свои сообщения Гугенхейму и ежемесячно получал уведомления о поступающих на его счет суммах, каждая из которых содержала никак не меньше пяти нулей.

Однако сегодня ситуация изменилась - барон, впервые за все эти годы, захотел увидеться с ним лично и это не давало майору покоя. Он чувствовал, что отныне ему придется день и ночь быть вдвойне осторожным, прощупывая почву под ногами перед каждым своим шагом. Разведчик не мог знать, какого лешего понадобилось от него Гугенхейму, хотя кое-какие подозрения на сей счет у Дена, безусловно, имелись.

Время шло. И понемногу, ажиотаж, раздутый журналистами вокруг этой истории, неизбежно начал ослабевать. А через некоторое время и вовсе исчез, уступив место ежедневным заботам и повседневной рутине, сопровождающей жителей внутреннего кольца планет, от которых было так далеко до цинголов, и вообще, до каких бы то ни было неурядиц, одной из которых стал на некоторое время барон Гугенхейм. Жизнь продолжала идти своим чередом, и о существовании загадочного владельца "Драг Эрроу" начали постепенно забывать, чего, собственно, он и добивался.

Надо отметить, что Гугенхейм, и в самом деле представлял собой одну сплошную загадку. Ни об одном человеке не было известно меньше, чем о нем, если говорить не о протокольных вопросах-ответах следствия. Ибо на любой вопрос можно соврать, даже если при допросах используется детектор лжи. Разумеется, это не так то просто, можно сказать, невозможно, но маленькая вероятность все-таки была, хотя бы сугубо теоретическая. Беда в том, что никто не мог с точностью сказать, на что способен барон, ибо о нем не было известно практически ничего. К тому же, у следствия не было ни одного человека способного подтвердить или опровергнуть его слова, словно за всю свою жизнь у него не было ни одного друга, знакомого или просто случайного собутыльника.

Поэтому следствию приходилось опираться только на ту информацию, которую он сам пожелал сообщить.

На тот момент ему было около сорока лет, места своего рождения он не помнит, поскольку в шестимесячном возрасте его нашли на пороге детского приюта. Как он назывался? Помилуйте, прошло столько лет, тем более, что я сбежал из него не достигнув четырехлетнего возраста. До шестнадцати лет бродяжничал (надеюсь, это не считается преступлением?), потом, еще до того, как поступил в "Фармакон" жил случайными заработками, не имея определенного рода занятий. Иными словами находился на вольных хлебах, занимаясь мелкой коммивояжерской деятельностью, попутно занимаясь самообразованием. Короче, ничего конкретного, и чем больше Мастрикс размышлял о том, что из себя, представляет его "друг", тем больше тот напоминал ему неуловимую тень, размытую кляксу, всякий непохожую на себя прежнюю. И тому были причины. Мастрикс ни с кем не делился о своих отношениях с бароном, однако его весьма тревожило то, почему он столь бездумно доверился своему тайному боссу, тогда, шесть лет назад, когда тот, шатаясь по злачным местам, завербовал Дена. Конечно, тогда он даже и представить себе не мог, что человек, с которым он проводит выходные - не кто иной, как исчезнувший пятнадцать лет тому назад барон Гугенхейм. Нет, он прекрасно помнил лицо барона, не раз просматривая и изучая его дело, но человек изображенный на многочисленных оперативных фотографиях приобщенных к следствию, даже отдаленно не напоминал того, с кем он так глупо и недальновидно сблизился.

Тот, прежний Гугенхейм ничем не напоминал того светского льва, с которым судьба (хотя судьба ли?) свела Мастрикса. Он больше походил на бандитского бригадира, занимавшего предпоследнюю строчку в бандитской иерархии Коррисиды, неприсоединившейся к альянсу планете, где до сих пор тайно правила организация, подобная средневековой Коза Ностре.

Но Мастрикса больше беспокоила даже не измененная до неузнаваемости внешность, хотя, конечно, она тоже не могла не навести на определенные размышления. Причина его беспокойства была в колоссальной разнице между внешностью и внутренним миром Бруно Гугенхейма, на которую он обратил внимание, когда, собирая информацию о своем покровителе, штудировал все имевшиеся в управлении отчеты тех лет.

Простое, грубое лицо, невысокий лоб, глубоко посаженные глаза, в которых при всем желании сложно было обнаружить следы выдающегося интеллекта, однако стоило почитать протоколы его допросов и прослушать аудиоархивы, как перед вами открывался совершенно иной человек. С холодным цепким мышлением, он говорил хоть и мало, зато с лихвой компенсировал это не многословие кристальной четкостью формулировок, подкрепленных несокрушимой логикой. Так мог бы говорить шахматист или математик, может быть знаменитый оратор древности, но уж никак не заурядный рекетир, каким Мастрикс выдел его на фотографиях.

Пообщавшись с нынешним бароном, Ден подметил, за прошедшие годы, он изменился не только внешне, но и внутренне, сделавшись чем-то совершенно иным, хотя диссонанс между внешностью и повадками, все равно остался, хотя и принял несколько другую форму. Сейчас Гугенхейм походил на стареющего жиголо, пребывающего, правда, в прекрасной форме. В нем начисто исчезли сухость и логичность, присутствовавшая в прошлом, он выглядел, мягко скажем, не очень далеким человеком, хотя и с большой долей фантазии, что иногда делало его поведение и слова, похожими на подростковое ребячество. Ведь он и впрямь вел себя словно юнец, внезапно получивший в наследство столь огромное состояние, что ему самому было даже не под силу его сосчитать. Он и не считал, в чем Мастрикс сумел убедиться в тот день, когда, вернувшись из очередной поездки, Гугенхейм обратился к нему вот с какой речью:

- Друг мой, - словно даже извиняясь, начал он, мне очень неудобно, что своей безответственностью я поставил тебя в крайне щекотливую ситуацию. Я свято верил, что отец все предусмотрел, и со мной просто не могло случиться того, что случилось...

- Понятно, - сухо и по деловому невозмутимо произнес Мастрикс. - Что за неприятности? Говори.

- Я стал жертвой финансовой аферы, Ден. Какие прохвосты смогли обмануть всех, включая службу безопасности банков, в которых лежали вклады моего отца. При этом, все подстроено так, будто все банковские переводы шли от моего имени, хотя я и понятия ни о чем не имел. Не спрашивай меня, как они смогли провернуть это, банковские работники показали мне всю документацию, там не к чему придраться. По всему выходит это я, и никто другой переправил свое состояние на счета каких-то неизвестных банков, которые никогда даже и не числились в межпланетном реестре финансовых министерств.

- То есть ты хочешь сказать...

- Я разорен. Я практически полностью разорен, Ден. У меня осталось только то, что лежало на НЗ карте. Ее пароль они взломать не смогли. По среднестатистическим меркам там, конечно, очень даже приличная цифра, но... Короче, я не смогу погасить твоих долгов, дружище. Прости, если можешь...

Это был удар, которого Мастриксу было не выдержать, ни при каких обстоятельствах. Он задолжал столь колоссальные, по меркам его зарплаты, суммы, что даже на выплату одной сотой части этого долга, не было никакого смысла надеяться. Он сам, своими руками надел себе на шею удавку, и как только кредиторы поймут, что их кинули, собственноручно ее затянут. Вот так.

- Черт, что же мне делать? - вполголоса спросил разведчик.

- Не знаю, Ден, я, похоже, крепко подвел тебя.

- Да ладно, брось ныть. Давай подумаем, как будем выбираться из всего этого дерьма.

- Боюсь, что выбираться тебе придется в одиночестве, - грустно покачал головой вчерашний мегабогач. Тебе я все равно ничем помочь не смогу.

- А ты подумай, - не отступал Мастрикс. - Одна голова хорошо, но две-то лучше.

Тот долго хмурился, шевелил губами, словно беззвучно проговаривая что-то, потом, наконец, заговорил:

- Даже и не знаю, Ден, можно ли назвать мое предложение помощью, я не уверен, что ты сможешь на него согласиться...

- Да ладно, уж, - буркнул Мастрикс. - Рассказывай.

- У меня есть один знакомый, - издалека начал Деновский приятель. - Ну, он, скажем так, связан с определенного рода нелегальной деятельностью.

- Контрабанда? - с видом профессионала, поинтересовался Мастрикс.

- М-м, не совсем. Наркотраффик.

- Что!? - у Дена чуть глаза не вылезли из орбит, когда он услышал, какие еще знакомства водит его товарищ.

- Ну да, - просто ответил тот. - Что ж тут такого? У каждого свой бизнес. А у меня никаких общих дел с ним не было. Да ты и сам знаешь, до недавнего времени дела вообще мало меня интересовали. Любые. И я отбирал знакомства по признаку личной симпатии, как и тебя, кстати тоже. И мне было абсолютно наплевать, чем он занимается и как зарабатывает деньги. Его грех, ему и каяться.

- Ладно, черт с ним. Дальше то, что?

- Так вот, пару месяцев назад из одной его лаборатории, исчез человек, без которого невозможно завершить последнюю стадию преобразовательного цикла, которая могла дать новое поколение синтезированного счастья, - при этих словах он криво улыбнулся. Парень, который действительно был гением в своей области. Реакция синтеза нового препарата идет непрерывно, в течение нескольких месяцев, а он не доверял ни бумаге, ни кристаллоносителям, ничему. Все технологические подробности и нюансы, какие только были, держал в голове. Ни с кем не делился информацией, короче страшно боялся, что, получив законченный цикл, от него просто избавятся. Поэтому, сейчас, реакция встала и мой приятель, который отвечает за все это дело перед... - он ткнул пальцем вверх, - очень обеспокоен. И мне кажется, если бы ты по своим каналам сумел разыскать исчезнувшего человечка, он бы в качестве благодарности оплатил твои долги, Ден.

- Легко сказать, - пробубнил Мастрикс. - Где же я его найду?

- Ну, по слухам, его побег организовали ваши ребята. Охрана лаборатории умудрилась зацепить двоих из отряда атаковавших. Судя по всему, они были из числа спецназовцев разведкорпуса.

- Были? - глупо переспросил Мастрикс.

- Ну да. Оказавшись в руках моего знакомого, очень трудно остаться в живых. Я его, конечно, не поддерживаю, но и кривить душой, говорить, дескать, с ними все хорошо, тоже не буду.

- И что дальше?

- Перед тем, как парни успели, отойти в лучший мир они выложили своим палачам все, поскольку нигде нет более надежного способа разговорить молчаливого человека, чем в катакомбах лабораторий "счастья". Там ведь не только счастье синтезируют, - после секундной паузы добавил он.

Мастрикс молчал, не перебивая и впитывая всю потенциально полезную информацию.

- Один из солдат, старший по званию, проговорился, что их челнок пойдет на планетарную орбиту, а там пленника переведут на корабль дальнего следования и отправят на секретную базу разведки, кодовое название которой - Гейрах1.

- Я думаю, если бы тебе удалось узнать точные координаты этого места и хотя бы один пароль доступа к системам планетарной обороны, твой долг был бы покрыт с лихвой, понимаешь, о чем я?

- Понимаю, - угрюмо кивнул Мастрикс. - Это называется сунуть голову в пасть льва. Если меня раскроют, то по законам военного времени, это, как минимум двадцать пять лет каторжных работ, в атмосфере полной кислотных испарений, - его даже передернуло. - Наше начальство умеет карать не хуже любого наркобарона, и надо сказать, иногда даже любит этим заниматься.

- Но ты ведь попробуешь? А, Ден?

Ден попробовал. Максимально осторожно, насколько это позволяла спешка с выплатой долгов кредиторам, он добыл интересующие наркоторговца сведения, и при этом, нигде, кажется, особо не засветился.

Спустя ровно час после того, как добытая Деном информация, достигла адресата, долг был уплачен.

Однако на этом неприятности разведчика не кончились. Одна из его любовниц, которых он развел на неограниченные средства своего друга (теперь Ден уже не всегда почитал его таковым), заявила, что беременна, а поскольку останавливать рост плода и продолжать дальнейшую жизнь содержанки она не желает, то хотела бы денежной компенсации. При одном взгляде на требуемую сумму, Мастрикс вновь почувствовал над собой дамоклов меч долговой ямы. В первый момент он едва не поддался желанию завалить наглую суку на месте, однако, вовремя одумался.

"Наверняка, эта дрянь подстраховалась, рассказав о сложившейся ситуации и предстоящем в связи с этим разговоре, кому-нибудь из подруг-кровососок!" - в сердцах чертыхнулся Мастрикс. - "Надо искать другое решение".

Однако, сколько он ни старался, кроме банального убийства в голову ему так ничего и не пришло.

Девица удалилась, дав ему на размышления ровно столько времени, сколько будет длиться беременность:

- А потом, суд, дорогой мой, - уже стоя за дверью, проворковала она. - Ни одним днем позже, Ден, уж поверь мне.

Мастрикс оказался в тупике. Если дело дойдет до суда, то там непременно всплывет его связь даже не с одной, а тремя любовницами, и аморальное поведение будет самым мягким обвинением в его адрес. Следом последуют вопросы от налоговых органов, выйдут на Гугенхейма, а там уже к делу подключатся ребята из внутренней безопасности, что означает - скорый конец офицера Мастрикса, и всем тем, с кем он был связан последнее время.

И, что самое поганое, даже посоветоваться ему было не с кем. День проходил за днем, Ден словно на автомате ходил на службу, кое-как справляясь со своими обязанностями. Срок, который назначила ему любовница, медленно, но неотвратимо подходил к концу.

Положение вновь исправил его новый знакомый, вернувшийся за три дня до наступления срока. Его план был прост и легок.

- У меня есть один должничек, - затянул он уже знакомую песню, - в медицинских кругах. Не больно большая шишка, но это-то нам, как раз и нужно. Ты отправляешься к ней и контролируешь ее звонки в фирмы по экспресс-доставки рожениц в роддома. Мой знакомец выделит спецмашину, с мигалкой, все честь по чести. Ну, номера естественно будут левые, но она это вряд ли поймет. Его ребята приезжают на вызов, выносят твою драгоценную шантажистку, сразу дают ей наркоз и на всех парах дуют в госпиталь. Но не в тот, который она пожелает, а в тот, который выберем мы. Оправдание такого поступка по медицинским показаниям док обещал придумать. Ты, тем временем переодеваешься в белый халат и двигаешься следом. Когда ее ввезут в родильный зал, тебе уже нужно быть там. А потом, все просто, как дважды два: ты под руководством врача, совершишь несколько не сложных манипуляций, после чего покинешь больницу, как можно быстрее.

За ее жизнь врачи будут бороться несколько часов, но спасти так и не сумеют. Вот собственно и все. Остальное - это уже их проблемы. Что скажешь?

- А эти, гм-м, манипуляции, их обязательно должен делать именно я?

- Боюсь, что так, друг мой! - вздохнул тот. - Врачам нужна гарантия, что потом, не дашь заднюю. Ну, добровольное признание глубокое раскаяние, ну ты понимаешь. Ну что? Я ему звоню? Согласен?

-А что тут скажешь? - немного резко ответил Ден. - У меня разве есть выбор?

- Нет, в том то и дело. Но это не твоя вина, Ден, а ее...

Вот так, вкратце, началось преступное сотрудничество Дена Мастрикса с Бруно Гугенхеймом, назвавшим свое настоящее имя не раньше того момента, когда Мастрикс со всеми потрохами висел у него на крючке.

Тогда то он и выложил все свои карты на стол.

- Теперь, Дениэл, тебе известно мое настоящее имя. Ты можешь, конечно, поднять шум, привлечь внимание, тем более, что еще много у кого остались вопросы ко мне. Но это может лишь ненадолго причинить мне некоторые неудобства, и ты сам прекрасно это знаешь. Но, предупреждаю: сделав подобное заявление, ты автоматически окажешься в самом незавидном положении, поскольку весь мыслимый и немыслимый компромат на твою персону одновременно ляжет на стол всех редакторов СМИ, налоговой службы, и отдела собственной безопасности, членам совета третейского суда чести, влиятельным ветеранам, короче, ты даже представить себе не можешь той бучи, что поднимется вокруг тебя и твоей скромной персоны. И ты, Ден, можешь не сомневаться: они тебя в порошок сотрут. Двадцать пять лет каторжных работ в местах, где никто не выдерживает дольше пяти, плюс конфискация всего и вся, а также полное лишение льгот всех ваших родственников, если они у вас, конечно, имеются. И запрет на работу в госучреждениях всех ваших родственников на ближайшие сорок пять лет. Не слабо, да? - он помолчал немного, и заговорил тихо и проникновенно:

- Подумай, стоит ли моя свобода, всех этих трудностей, Ден? Не проще ли тебе, будет отплатить мне той же монетой?

Он произнес это таким тоном, что даже дурак сразу бы понял, насколько "большое" значение имеет для него согласие Мастрикса.

Тот, тем не менее, кивнул - этот разговор не стал для него неожиданностью. Мастрикс уже давно понял, что этого не избежать и рассчитывал только оттянуть по возможности момент, после которого вся его жизнь полетит под откос.

- Прекрасно, - без особой радости заметил барон. - Иного я и не ждал от своего друга, каковым, Ден, считаю тебя.

- Так вот, я в последнее время занялся кое-какими научными изысканиями...

- Какого рода, если не секрет? - исподлобья посмотрел на него.

Посмотрел, встретился взглядом и отшатнулся.

Гугенхейм вновь изменился. Причем, в это раз только внутренне. Внешность осталась той же самой, поэтому поначалу Мастрик и заметил столь разительных перемен. Он вообще стремился не смотреть в лицо Гугенхейма, легко и непринужденно сделавшего из него предателя и собственную марионетку. Такое трудно простить и Ден, опасаясь, что ненависть в глазах может только навредить ему, смотрел все время немного в сторону, лишь вскользь касаясь взглядом лица собеседникаА

Но стоило ему встретиться с бароном глазами, как он даже пошатнулся, словно наяву почувствовав, всю мрачную и беспощадную силу, неодолимой тяжестью опустившуюся ему на плечи. Этот взгляд невозможно было выдержать, столько в нем было, нет, даже не злобы, а ледяного презрения, помноженного на беспощадную силу. В ту долю мгновения, что он смотрел в бездонный, мрачный колодец глаз Гугенхейма он со всей ясностью понял, насколько мелким, ничтожным существом представляется барону. И самое неприятное, Ден и сам не испытывал в этом ни тени сомнения. Он знал, барон без сомнений и сожаления раздавит, сломает и сокрушит любую преграду вставшую на его пути, независимо от того, какой будет эта преграда. Исходящая от Гугенхейма злая аура, тяжело давила на плечи, с неумолимой силой, пригибая к земле. Она выворачивала наизнанку душу, угрожая вычечь своим темным огнем все, что в ней было, оставив только одно желание: подчиняться тому, в чьих глазах, горело неугасимое пламя власти, которое и заставило Мастрикса признать в бароне своего властелина.

Несмотря на то, что Мастрикс полагал рабство одной из наиболее отвратительных форм человеческих взаимоотношений, давно, по крайней мере, на официальном уровне, канувших в лету, глядя в глаза Гугенхейма, он чувствовал себя рабом, на собственной шкуре понял, каково это: быть жалким, сломленным, полуразумным существом, раздавленным величием своего господина. Сейчас, барон мог делать с разведчиком все, что хотел, тот не способен был оказать хоть какое-то сопротивление, но, словно пожалев разведчика, хотя, скорее всего по какой-то иной причине, олигарх первым отвел глаза, тем самым, отпустив Мастрикса.

Наваждение тут же исчезло. Исчез низменный, животный страх, раболепство побитой собаки, Ден стал почти прежним, эмоции, бушевавшие внутри него, мгновение назад рассеялись, только в голове остался вязкий, липкий, словно с полья, туман, медленно растекающийся по рукам и ногам. Перед Гугенхеймом вновь стоял майор разведывательного корпуса, подтянутый и свободный. Однако, где-то в глубине сознания остался маленький уголок страха, совсем незаметный даже для самого Мастрикса, но который теперь навсегда останется в его душе.

Мастрикс пошатывался, туман в его голове по прежнему мешал до конца вернуться в реальность. Сквозь него проносились обрывки не то снов, не то воспоминаний, искаженные многократно налагающимися друг на друга пластами появляющегося непонятно откуда тумана. Пытаясь прогнать его, разведчик слегка потряс головой, однако туман никуда не исчез, зато перед глазами сразу же поплыли разноцветные круги. Красные, черные, попадались и вовсе круги каких-то неизвестных глазу расцветок. Сплетаясь в замысловатые, причудливые фигуры они рассеивали внимание, не давая сосредоточиться и прийти в себя, словно гипнотизируя сознание.

- Эй! Эй! Что с тобой? Все в порядке? Эй! - словно откуда-то издалека донесся до него голос Гугенхейма.

- Да, я в порядке, - поморщился Мастрикс. - Слабость какая-то нахлынула...

- А то я гляжу, ты что-то побледнел, что случилось-то?

- Да хрен его знает, - поморщившись, нехотя пробурчал Ден. - Если не возражаешь, я предпочел бы перейти к делу.

- К делу, так к делу, - охотно согласился барон, потирая руки. - На чем это я остановился? - он закатил глаза, делая вид, что запамятовал тему разговора.

- Так вот, изыскания, которыми я занимаюсь, - с нужного места продолжил свою речь Гугенхейм, - принадлежат скорее к области ксено археологии, тебе известно, чем занимается эта наука?

- Известно, известно, не дурак, - обиженно буркнул Мастрикс. - Поиском останков исчезнувших цивилизаций. Строения, артефакты, тому подобная дрянь.

- Да, - удовлетворенно кивнул барон. - Но мы несколько расширили границы своих интересов в этой области, вплотную занявшись изучением возможного контактирования с реально существующими до сих пор предтечами. Не скрою, по мнению некоторых специалистов, факт их существования весьма и весьма сомнителен. Поэтому, мне интересны любые, даже косвенные признаки, способные указать нам путь к поиску других, более совершенных форм разума...

- Но зачем? Вам то зачем это нужно?

- Пока это секрет, мой дорогой друг, - как можно любезнее ответил Гугенхейм, - однако при этом по телу Мастрикса прокатилась неприятная колючая дрожь.

- Когда-нибудь, чуть позже, я, если захотите, подключу вас к своей программе вплотную, а пока мне нужно от вас совсем немного...

Барон сделал паузу, видимо наблюдая за реакцией Мастрикса, однако с виду, тот казался абсолютно, невозмутимым. Не говоря ни слова, он ждал продолжения.

- Итак, - продолжил барон, - мне известно, что правительство альянса тоже не исключает существования за пределами обитаемых миров, неких цивилизаций, стоящих на более высокой ступени развития, нежели человечество и наши гуманоидные родственники, - с презрением произнес последнее слово Гугенхейм. - За последние двадцать лет, следы появления представителей неизвестного разума встречались, как в космосе, так и на поверхностях планет, однако самих их никто ни разу не наблюдал. Не надо делать удивленные глаза, друг мой, - подняв брови, покачал головой барон. - Информация эта, разумеется, секретная, особенно у вас, в вашем ведомстве. Однако, рано или поздно, любая информация дает утечку, поэтому за последнее время появилось немало частных контор занимающихся поиском космических артефактов. Ну, да, дело не в этом. Отдавая себе отчет, в том, что контакт со старшими расами может принести нам не только огромную пользу, но и опасность, правительство альянса отдало руководству дальней разведки негласную директиву патрулировать пространство альянса на дальних подступах. Возможно, ты, Ден, и не в курсе, но крейсера дальней разведки на протяжении пятнадцати лет постоянно дрейфуют на порядочном удалении от границ обитаемой Вселенной, сканируя космос всеми, возможными средствами слежения, следя за возможным появлением неких объектов со стороны неизведанной Вселенной. Никто не знает, что это за объекты, как выглядят, какими обладают характеристиками. Об этом можно только гадать, но в данном случае разговор не об этом. Программа "Страж границы" существует на протяжении последних шестнадцати лет, и за все это время не было ни единого свидетельства того, что сей, весьма дорогостоящий проект, оправдывает свое существование. Это скажем так, мнение обывателей. Я же придерживаюсь иной точки зрения, полагая, что некие, пусть разрозненные и не систематизированные свидетельства посещений неизвестными цивилизациями близлежащих с нами секторов галактики, нет, нет, да попадают в руки ваших коллег, из разведки флота. Но, в конце концов, вся информация сходится в Разведывательный Корпус. И вот здесь мне хотелось бы заручиться твоей поддержкой, Ден.

- Я, признаться, никогда, не слышал ни о чем подобном, хотя... - Мастрикс, состроив неопределенную гримасу, пожал плечами. Судя по всему, в его исполнении это означало: точно не знаю, возможно, конечно, я просто интересовался этим вопросом.

- Вот именно, друг мой, вот именно, - кивнул барон. - Однако теперь, ситуация, я надеюсь, изменится, и вы будете очень внимательно прислушиваться ко всему, что касается обнаружения в космосе явлений или объектов необъяснимого происхождения. Вам следует быть очень внимательным: даже самая незначительная мелочь, приправленная глупостью и суеверием, может заинтересовать меня. Обрывок разговора, достигший ваших ушей, клочки разорванных документов, хотя бы косвенно относящихся к делу, вы должны будете тщательно собирать и отправлять мне, а уж там я сам решу, нужна мне посланная вами информация или нет. В принципе ничего сложного, тем более, что к государственным тайнам это дело не относится. Ну, как, по рукам? - он испытующе посмотрел на Мастрикса, и хотя взгляды их снова встретились, на сей раз, ничего неприятного Ден не почувствовал. Обычный волевой взгляд, сильного человека, ничего больше.

"Что же это тогда со мной было?" - он с удивлением пожал плечами и, вспомнив, что барон все еще ждет от него ответа, протянул барону свою руку.

- Я согласен. Однако, не могу обещать, что смогу быть вам слишком уж полезен. В нашем ведомстве процветает самая настоящая паранойя, между собой вслух разговаривают редко, а уж над документами вообще трясутся, словно курицы над своими яйцами.

- Правильно делают, - спокойно кивнул Гугенхейм. - На то это и разведчики, чтобы подозревать каждую тень. А ты, Ден, в таком случае сделайся мебелью, понимаешь?

- Честно говоря, не очень, - растерянно промычал тот.

- Ходи, броди, заглядывай ко всем в гости к знакомым и незнакомым. Светись по больше, то тут, то там, общайся с наибольшим количеством людей. Никого ни о чем не спрашивай, просто болтай со всеми ни о чем, пусть о тебе составят мнение не слишком далекого, но приятного сослуживца и тогда, рано или поздно наступит момент, когда на тебя перестанут обращать внимание, как на чужака. Твое лицо, уже никому не будет резать глаз своей свежестью, понимаешь, о чем я?

- Понимаю, - покивал Мастрикс, - но не уверен, что этот трюк у меня получится.

- Получится, получится, - ободрительно потрепал его по плечу барон.

- Вот, возьми, - он вытащил из кармана коммуникатор дальней связи. - Если появится что-то срочное, можешь связаться по нему со мной, где бы я ни был. Больше ни с кем по нему связаться нельзя. А так, отправляй сообщения вот по этому адресу. За конфиденциальность не беспокойся, все мои линии связи защищены так, что и аннигилятором не вскрыть, - озорно подмигнул он Дену.

- Вопросы, неясности есть? - четко, на военный манер спросил Гугенхейм.

- Никак нет, - в тон ему, хотя и без особого энтузиазма ответил Мастрикс.

- Что ж, за сим, давай прощаться, майор фон Мастрикс, так ведь, кажется, более правильно?

Ден кивнул, не уставая удивляться осведомленности своего тайного босса.

Тот, собравшись уходить, повернулся, но в последний момент, вновь посмотрел на своего осведомителя:

- Кстати, чуть не забыл, - он вытащил из кармана плаща листок бумаги, - это название банка и номер счета в нем, на который будет поступать твоя зарплата, Ден. Поверь, ее размер приятно тебя удивит. Можешь не беспокоиться, твое имя нигде не засвечено, никто из сотрудников не знает, кому поступают деньги. Просто, когда ты будешь набирать свой код с терминала банкомата, наличные автоматически будут перекидываться банку, которому принадлежит терминал, в качестве безымянного платежа. Запомни код, а бумагу уничтож, нам ведь с тобой не нужно афишировать свои отношения, а то эти темные люди, ну, твои коллеги, еще, подумают, невесть, что! - двусмысленно хохотнул барон и быстрой походкой двинулся к посадочной площадке флаеров дальнего радиуса.

С момента этого разговора прошло несколько лет и в течение этого времени, Мастрикс честно выполнял свои обязательства перед Гугенхеймом. Он завел множество пустячных, на первый взгляд, знакомств, среди самых разных сотрудников разведведомства: экспертов по ксеноцивилизациям, оперативников контрразведки, диспетчеров, координаторов и пилотов дальней разведки, охранников и даже уборщиц. Он посещал научные конференции и семинары, ловил каждое слово, касающееся посещения границ альянса всевозможными НЛО. Если раньше он старался ограничить свои обязанности адьютанта ролью мальчишки на побегушках, то теперь он плавно, не вызывая подозрений излишним рвением, начал вливаться в более серьезную работу, сортируя документы поступавшие на имя Бриастра, не брезгуя просматривать их, когда того не было рядом. До недавнего времени Мастрикс служил у него адьютантом исключительно из уважения, которое генерал испытывал к его отцу. Берг Мастрикс служил в военной разведке, был командиром коммандос, и был, пожалуй, единственным настоящим другом Бриастра. Они дружили более тридцати лет, и генерал считал, что именно благодаря Бергу он все еще ходит по этой земле. Причем, не только он, но и две сотни работников архива Сильгесты, подвергшейся внезапному удару цинголов. Тогда Берг Мастрикс и пять тысяч коммандос десять часов прикрывали отход Бриастра, бригады экспертов и работников архива, на своих плечах выносящих на десантные челноки бесценную документацию разведкорпуса, дать погибнуть которой Бриастр просто не имел права. Он не отдавал приказа стоять насмерть, его друг Берг сам прекрасно понимал, в чем состоит его долг. Бриастр последним взошел на корабль, видя, как горстка коммандос продолжает отбивать беспощадные, жуткие шквалы атак цинголов. Они дрались до конца, хотя в этом уже не было никакого смысла. Они были обречены.

И когда беспутный, потерянный отпрыск Берга Мастрикса взялся за ум, старый генерал оказался очень рад этому. Он принял его сразу, горячо поддерживая стремление Дена к карьерному росту. Теперь адъютант всюду ходил вместе с ним, и старый разведчик искренне радовался, что тот учится и перенимает у него опыт, а в этом смысле, Бриастру действительно было, чем поделиться. Очень скоро в Разведкорпусе каждая собака знала, что Ден Мастрикс, если и не правая рука Бриастра, то уж, тень его - наверняка.

Пользуясь этим, Ден значительно расширил границы своего служебного допуска, теперь, выполняя поручения шефа, он был вхож в такие потайные уголки, о которых раньше и не подозревал.

Он завел привычку отдыхать на тех же курортах, где отдыхали пилоты дальней разведки. Он общался с врачами, следившими за их здоровьем, особое внимание уделял отчетам о разведрейдах и слушал, слушал, слушал...

Однако какой-либо интересной информации было мало. Сведения о появлении на границах обитаемой вселенной объектов были столь расплывчаты и скупы, что не вызывали ничего, кроме скуки. Тем не менее, он скрупулезно собирал, сортировал все добытые сведения и отсылал Гугенхейму, иногда извиняясь и сетуя, что ничего ценного, при всем его старании, добыть пока, что не удалось.

Барон успокаивал его, призывая не нервничать и набраться терпения, утверждая, что все идет по плану и он, Бруно, доволен его исполнением.

На счет Мастрикса регулярно продолжали поступать крупные суммы денег, он мало-помалу успокоился, жизнь его вошла в прежнюю колею, а за спиной перестали маячить призраки сотрудников внутренней безопасности. В конце концов, он был на хорошем счету, а самое главное, информация, которую он сдавал барону, действительно не представляла никакой особой секретности.

Лишь иногда, очень редко Ден задавал себе только один вопрос, вызывавший у него острое чувство тревоги и беспокойства, хотя, сколько не размышлял о причине своих ощущений, так и не смог понять, почему он чувствует холодок в груди, задумываясь о том: зачем все это могло понадобиться Гугенхейму?

Так было до тех пор, пока в один из дней, сопровождая генерала Бриастра, Ден не вошел в особо охраняемую палату госпиталя разведкорпуса, с одним-единственным пациентом внутри. В сердце Мастрикса неприятно екнуло и вслед за этим внутри, словно что-то оборвалось: лежавший на кровати человек и связанные с ним события, несли в себе, именно ту информацию, ради которой все эти годы барон Гугенхейм тратил баснословные суммы, оплачивая чепуху, которую слал ему его резидент.

Да, дело, наверняка, было в этом проклятом десантнике, Стиксе, будь он трижды неладен. Хотя генерал и уверял, что о событиях на "Зетре-16" знает весьма ограниченный список лиц, утечка информации вполне могла иметь место, при этом Ден не имел к ней никакого отношения. Он прекрасно понимал, что впервые за все время в его руках оказались действительно важные сведения, которые наверняка заинтересуют Гугенхейма, Мастрикс вполне, даже, допускал, что тот завербовал его именно ради чего-то подобного, а все, что он сообщал до этого, было для барона ниточкой, благодаря которой он держал Дена на привязи. Эта мысль показалась Мастриксу неожиданно здравой, с его глаз, словно упала пелена, и он со всей четкостью осознал, какую информацию хотел получить от него Бруно Гугенхейм. Ден еще раз обдумал свою догадку:

"Как же, похоже, все просто", - пронеслась в его голове мысль.

"А я то, все гадал, зачем барону была нужна вся предыдущая ерунда. А разгадка проста: она и не нужна ему, ни хрена, была. Ему нужен Стикс - все остальное для отвода глаз. Ну и хитер же, ты, Бруно. Не доверяя никому, кроме себя, ты чуть было не обвел меня вокруг пальца. А я, как последний дурак, принимал все за чистую монету. Хорош, разведчик, нечего сказать", - хмыкнул про себя Мастрикс.

"Ну, да ладно", - продолжал размышлять Ден. "В следующий раз буду умнее. А вот, что делать с Гугенхеймом?

Допустим, мои догадки верны и барона действительно очень интересует Стикс. Столь неожиданный звонок Гугенхейма едва ли можно объяснить простым совпадением - этот человек никогда и ничего не делал случайно. Но тогда получается, что он каким-то невероятным образом знал о предстоящих событиях еще три года назад, когда завербовал меня. Возможно, он и сам не представлял, какой информации ждет от меня, однако, если уж он решился тратить деньги, оплачивая мои услуги осведомителя, значит, наверняка был уверен в том, что рано или поздно в моих руках окажутся сведения необычайной важности, которые с лихвой должны будут окупить все предыдущие затраты. А вот откуда он черпал эту уверенность? Не к предсказателям же доверился? Хотя, почему нет? Молва приписывает ему определенную склонность к мистике и оккультизму, кто знает, возможно, все так и было", - Мастрикс неожиданно замолчал и остановился осененный внезапной догадкой:

"Черт! А ведь, на самом деле, похоже, так все и было! И как я сразу не вспомнил об этом... Да-а-а... Так вот зачем он несколько раз посещал Психолон-1 - планету полубезумных предсказателей и лжепророков. Хотя, случай с Гугенхеймом доказывает, что, возможно, не такие уж они и ложные. Да-а-а, никогда бы не подумал, что они способны на нечто серьезное, а эти ребята оказались намного интереснее, нежели, кажется на первый взгляд. Нужно будет приглядеться к ним повнимательнее... Впрочем, то, как ему это удалось предвитеть сложившуюся ситуацию - далеко не самый главный вопрос во всей этой истории. Мне бы гораздо больше хотелось знать, для чего барону мог понадобиться Стикс, с его неразгаданными загадками. Коль скоро, даже лучшие эксперты разведки спасовали перед этой преградой, тогда на что же надеется Гугенхейм?"

"Хотя, кто может поручиться, на что способен барон, благодаря своим финансовым средствам? По большому счету, он вполне может позволить себе не только лабораторию, но и лучших специалистов-исследователей. При таком раскладе, еще неизвестно на чьей стороне будет победа, и кто сумеет подобраться к тайнам о загадках "Зетры-16" первым. А мне бы не хотелось, что это оказался Гугенхейм со своими неясными целями. У такого человека все, что угодно может быть на уме. Барон умен, отважен, циничен, амбициозен и жесток. Для него не существует слова "нет" и он привык добиваться своих целей любой ценой. И если ему удастся разгадать загадку Стикса и обернуть это в свою пользу, тогда последствия могут оказаться просто катастрофическими. И пока мы будем гадать, представляют для нас опасность неведомые пришельцы, за нашей спиной незаметно возникнет куда более осязаемая опасность для человечества, да и других рас тоже. Заполучив в свои руки тайны пришельцев, он может осуществить практически любой замысел, вплоть до государственного переворота, с последующим установлением на территориях альянса монархической диктатуры, верхнюю ступеньку которой естественно займет сам Гугенхейм. О том, что наступит после этого лучше даже и не думать. Барон из той породы людей, которым нужно не только богатство, но и власть. Абсолютная и безграничная".

"Побеждает сильнейший, так, кажется, он говорил? Остальные - грязь под его ногами".

"И что самое неприятное - это, действительно так. Барон на самом деле человек, обладающий невероятной силой. Мало кто может выдержать его взгляд, настолько он тяжел, я - не исключение".

"Бр-р-р. Помниться, он, будто придавил меня к земле, прижав тяжестью жерновов своей воли, когда между нами возникли первые разногласия, и он вынужден был снять с лица маску моего друга. Единственный раз это было, а я, вот, надо ж, до сих пор помню", - Ден покачал головой.

"После того взгляда, которым наградил его в свое время Гугенхейм, Ден не сомневался, что истинная мотивация любых действий барона, это одержимость властью и могуществом. Пока, он вынужден скрвать свои намерения, но придет момент, когда барон, не задумываясь, уничтожит миллионы человеческих жизней, просто потому, что с его точки зрения, большая часть человечества, вообще, не имеет права на свою жалкую, презренную, жизнь, насквозь пропитанную страхом и рабскими инстинктами".

Нет, ему нельзя давать ни малейшей возможности осуществить свои планы. Пусть барон думает, все что хочет, строит какие угодно планы, я ему в них не помощник и от меня он ничего не добьется. На рожон лезть, я, конечно, не буду, постараюсь отболтаться, по мере сил. Бодаться, с Гугенхеймом открыто, да, тем более, на его территории? Нет уж, благодарю, я пока еще не полностью выжил из ума", - думал Мастрикс.

"Единственное, на что можно рассчитывать, это убедить барона, будто мне ничего толком неизвестно. Дескать, да, слышал, была на "Зетре" какая-то оказия, в результате которой, из всего гарнизона станции, уцелел только один-единственный человек.

Да, кажется, его держат здесь, на земле, в здании разведывательного корпуса, но точно сказать не могу - уровень моего допуска не соответствует секретности этой информации. Попутно скажу, что дело, похоже, действительно важное, если окружено такой завесой секретности, и никто, кроме высших чинов и непосредственных участников допросов, ничего не знает. А самое худшее, что и выяснить то ничего нельзя, не у кого выяснять. Сотрудники, имеющие непосредственное отношение к этому проекту и контактирующие с выжившим офицером, полностью изолированы. Их круглосуточно охраняет отряд спецназа, так что подобраться к ним попросту невозможно. Так, что, барон, извините меня великодушно, но я, при всем желании, ничем не могу вам помочь. Рад бы, но не могу..."

Приняв такое решение Мастрикс, даже несколько приободрился, словно сбросил с плеч тяжкий груз угрызений совести, кои сулило ему предательство и продажа секрета государственной важности постороннему человеку, да еще столь опасному и могущественному, как Гугенхейм.

Ден, поднял голову, с легким удивлением обнаружив, что находиться почти на месте - до станции отсюда было рукой подать.

Словно подталкивая разведчика вперед, накрапывавший всю дорогу дождик неожиданно усилился, и он был вынужден заметно ускорить шаг. Плащ Мастрикса, сшитый на заказ из сверхтехнологичного материала, хоть и был абсолютно непромокаем и герметичен, однако не защищал от холодных, колючих дождевых струй, порой, весьма неприятно хлеставших Дена по лицу, а лужи, скопившиеся на тротуарах, успели, чуть ли, не до щиколоток вымочить его обувь.

Подгоняемый двумя этими факторами, он довольно быстро преодолел остаток дистанции, отделявшей его от автоматических дверей станции. В этот поздний вечер народу в вестибюле было совсем немного. Ден, стряхнув воду с одежды, окинул стоящих в удалении людей беглым взглядом, после чего отвернулся и пошел к кассовым аппаратам. Он намеренно не воспользовался служебным удостоверением, а купил билет за наличные.

Ни к чему, совершенно, чтобы его данные осели в памяти управляющих турникетами компьютеров, неумолимо свидетельствуя о его поездке в ночь с -- по -- октября.

Избегая поворачиваться лицом к остальным пассажирам, Мастрикс неторопливо достал бумажник, засунул несколько банкнот в щель аппарата, потом, так же неспешно положил в кошелек билет, умудрившись провозиться в аккурат до подхода турбоэкспресса. Выполненный из гофрированного металла состав был гибким и имел круглое сечение, напоминая не то змея, огромного блестящего червя.

Он бесшумно вылетел из туннеля, в считанные секунды, до нуля погасив огромную скорость.

Боковые стенки слегка разошлись вверх и вниз, образовав достаточный для прохода проем. Люди стали садиться - сканеры считывали данные с проездных документов автоматически, поэтому процесс прошел быстро. Ден садился последним, за секунду до отправления, запрыгнув в самый конец отходящего экспресса.

В отличие от поездов прошлого, здесь не было вагонов или еще чего-то подобного. Поэтому изнутри он больше напоминал салон самолета. Правда, сходство это было всего лишь внешнее, на самом деле, по уровню комфорта и технической оснащенности этот поезд во много раз превосходил те космические корабли и аэробусы, которыми пользовались люди на заре освоения бескрайних просторов космоса.

Несколько рядов уютных антигравитационных кресел располагались по всей длине внутреннего пространства. Каждое из них представляло настоящий шедевр техники. Чего только не напичкали инженеры в эти автономные комплексы, предназначенные сделать несколько часов путешествия максимально комфортными и безопасными. Здесь было все: начиная от универсальной лечебно-диагностической установки и кончая голографическим проигрывателем.

Несмотря на позднее время, народу в поезде оказалось достаточно. Мастрикс про себя отметил, что правильно сделал, сев в конец, поскольку здесь количество занятых мест было поменьше, что, несомненно, было на руку разведчику, желающему сохранить конфиденциальность своего путешествия.

Он еще раз окинул взглядом пассажиров. Большинство из них мирно дремало, не обращая никакого внимания на вновь вошедших. Некоторые смотрели программы по головизору, другие пялились в экраны персональных киберсистем, однако, и тем, и другим, похоже, не было никакого дела до Мастрикса и цели его путешествия. Выбрав одно из свободных мест, достаточно, по его мнению, удаленное от соседей, Ден опустился в анатомический кокон кресла, оказавшись в полулежачем положении, а в следующую секунду активировавшееся силовое поле мягко, но надежно вжало его в сиденье. Оно не стесняло его движений, но, при этом, словно замедляло их, сдерживая и притормаживая, подобно воде.

Мастрикс поерзал, устраиваясь поудобнее - силовое поле позволило ему сделать это без особого напряжения, после чего, вновь заключило в свои плотные, хотя и невидимые объятия.

Под потолком загорелся световой индикатор, сопровождаемый звуковым зуммером, сигнализируя о продолжении маршрута. Боковые створки сомкнулись, полностью герметизируя внутреннее пространство экспресса, и поезд, наконец, тронулся. Практически мгновенно разогнавшись до скорости звука, блестящий червяк нырнул в темноту лежавшего впереди туннеля и помчался вперед, однако, пассажиры этого даже и не почувствовали: включившееся поле антигравитационного кокона, мгновенно среагировало на изменение ситуации, вовремя погасив неизбежные перегрузки, возникающие при ускорении в несколько "g". Несмотря на бешеную скорость, экспресс двигался почти бесшумно, без покачиваний и толчков, коими славились гораздо более медлительные поезда прошлого.

Желая скоротать время, Мастрикс включил голопроектор. Перед ним возникло изображение вечернего выпуска планетарных новостей. Картинка обладала глубиной и объемом, четкий, без шумов и искажений звук передавался непосредственно на слуховые рецепторы.

Ден смотрел новости минут тридцать, потом его внимание привлекла аналитическая программа, где обсуждались дипломатические и политические проблемы, как внутри альянса, так и в его отношениях с неприсоединившимися планетами. Передачу вел Хасан Гийом Эрль, известный своим занудством и твердолобостью. Понаблюдав некоторое за вялотекущими прениями участвующих в программе экспертов, разведчик пришел к выводу, что для него гораздо полезнее будет потратить несколько часов свободного времени на сон, нежели полночи слушать повторяющиеся раз за разом глупости, ибо звучащие с экрана речи, как всегда не несли ничего нового.

Ден переключил головизор на гипноканал, и перед его глазами возникло трехмерное изображение странных геометрических фигур, плавно сменяющих одна другую. Они то сливались между собой, по мере этого, трансформируясь во что-то новое, то, напротив, раскалывались на множество независимых частей, каждая из которых продолжала после этого жить своей жизнью.

Этот удивительный, завораживающий сознание калейдоскоп сделал свое дело. Взгляд Мастрикса сохранял осмысленное выражение не более пяти - десяти минут, после чего глаза разведчика подернулись мутной пеленой безразличия, а вскоре, и вовсе закрылись.

Ден погрузился в сон.

В забытьи, любая дорога пролетает за одно мгновение, и Мастрикс не являлся в этом вопросе исключением. Когда он проснулся, разбуженный слабым, но настойчивым сигналом системы оповещения, до конечной станции оставалось ехать еще минут десять. Ден нехотя приоткрыл глаза и исподволь оглядел салон. Пассажиры вокруг понемногу приходили в себя, приводя в порядок одежду и поглядывая на часы, однако, как и было положено, продолжали находиться на своих местах до полной остановки поезда. Он запросил текущий прогноз погоды в Торонто, одном из гигаполисов северной Америки, в котором обосновался его таинственный и непостижимый покровитель. Сводки его не порадовали: над северной частью материка стояла холодная осенняя погода, сопровождаемая постоянной облачностью и дождем.

- Уважаемые пассажиры, - раздался в салоне механический голос, - следующая станция конечная. Согласно расписанию, мы прибудем в Торонто-сити через одну минуту. Антигравитационное поле отключиться сразу после полной остановки поезда. Дождавшись разрешающего выход сигнала, вы можете покинуть свои места. При выходе прошу вас не задерживаться, не забывать в салоне личные вещи и соблюдать необходимую осторожность. Счастливого вам пути!

Голос смолк и через пару десятков секунд поезд покинул мрачную темноту туннеля, вынырнув в ярко освещенное пространство станции. Почти мгновенно погасив скорость, межконтинентальный экспресс остановился. Одновременно с этим, Мастрикс почувствовал неожиданную легкость в теле - это исчезло давление силового поля. Хотя в течение всей дороги его действие было практически незаметным, после освобождения из мягкого плена у разведчика неизменно возникало кратковременное ощущение невесомости.

Он, не торопясь, поднялся, расправил плечи и поднял ворот плаща, готовясь встретиться с ненастной погодой Торонто-сити.

Выходящие из поезда пассажиры плотной толпой повалили к выходу, не оглядываясь и не задерживаясь в холле станции ни на секунду: большинству из них осталось всего три-четыре часа, чтобы повидаться с семьями, выспаться и утренним рейсом двинуться в обратном направлении. В связи с перенаселенностью Земли найти работу вблизи от дома стало в последнее время практически невозможно, тем не менее, люди готовы были проводить в дороге по нескольку часов в день, лишь бы не покидать столицы человеческой цивилизации, население которой уже давно достигло сорока с лишним миллиардов жителей.

Мастрикс посмотрел на часы: до назначенного генералом Бриастром срока, еще оставалось достаточно времени, однако мешкать, разведчик позволить себе тоже не мог. На платформе вокруг него уже никого не осталось, и Ден заспешил к выходу.

Оказавшись на улице, он убедился, что погода здесь была, пожалуй, даже хуже, чем в Европе. Низкие серые облака, до которых, казалось, можно было достать рукой, вкупе со смогом и дождливой хмарью словно накрыли Торонто тусклой непроницаемой пеленой, за которой терялись дома и улицы огромного, многомиллионного города. Глядя на растворяющиеся во мгле силуэты небоскребов, разведчику вдруг стало казаться, что обесцветившийся, лишившийся яркости и разнообразия красок, мир сместился к самой границе небытия, отделенный от него всего лишь парой шагов.

"Да, наверное, так, наверное, оно и должно выглядеть", - подумал Ден. "Или очень похоже".

Впрочем, времени, предаваться отвлеченным размышлениям у Мастрикса не было - его ждала встреча с Гугенхеймом и, отбросив посторонние мысли, он двинулся по направлению к ближайшей от станции автостраде, надеясь поймать попутку или наземное такси. Конечно, добираться до замка барона было бы гораздо быстрее и уместнее по воздуху, однако шансов на то, чтобы найти пилота, согласившегося бы, поднять машину при такой погоде, практически не было.

Однако, даже обычный, колесный транспорт оказалось не так то легко разыскать. Широченная улица, словно вымерла - видимо, в такую погоду, даже водители не торопились покидать своих гаражей и парковок.

Довольно долго простояв под дождем и уже успев изрядно замерзнуть, он, наконец, уломал какого-то случайного таксиста, добросить его до жилища барона. Ночью, когда на улицах, практически никого не было, до тех мест можно было добраться за один час - мелочи по меркам любого гигаполиса земли. Мастрикс еще дома подробно изучил карту маршрута, поэтому знал это наверняка, хотя раньше ему никогда не доводилось гостить у Гугенхейма. Однако, когда водитель такси выяснил, куда хочет попасть полуночный пассажир, то запросил за свои услуги поистине баснословную цену, не менее, чем в десять раз превышающую, расчеты Мастрикса. Но, несмотря на это, в течение всей последующей дороги разведчику почему-то казалось, будто таксист сожалеет о том, что продешевил и назначил припозднившемуся клиенту столь ничтожную, при данных обстоятельствах цену.

Впрочем, если это каким-либо образом и отражалось на его вождении, то лишь в лучшую сторону. Таксист вел машину на очень приличной скорости, уверенно выбирая дорогу, на полном ходу, рассекая потоки дождевых вод, демонстрируя настоящий профессионализм.

Дренажные системы не чистились и не ремонтировались на протяжении последних тридцати лет, поэтому неудивительно, что в некоторых местах машине, почти в буквальном смысле слова приходилось плыть.

Преодолев угрюмые, затянутые призрачным покрывалом, кварталы офисных небоскребов, такси углубилось в бесконечный лабиринт улиц спального сектора, застроенных многоэтажными однокомнатными домами, нагромождающимися один на другой. Здесь, в условиях тотальной перенаселенности, практически друг на друге жили те, кто не мог себе позволить более комфортабельно жилья в экологически чистой лесопарковой зоне -слишком уж дорогой была тамошняя земля. Спальные районы, при всем желании нельзя было назвать благополучными - кругом царила антисанитария, в отсутствие дворников и необходимой техники, мусор выбрасывался жильцами прямо на улицу и от эпидемий людей спасали только прививки и антисептики пролонгированного действия, периодически распыляемые на улицах, освещение которых, практически, повсеместно отсутствовало. Вот почему даже для местных жителей заблудиться посреди этих темных, каменных джунглей было легче легкого, случайный же человек вообще едва ли сумел бы выбраться из этого лабиринта.

Дорожное покрытие тоже оставляло желать лучшего, однако таксист ни на мрак, ни на выбоины не обращал никакого внимания, продолжая давить на газ, словно хотел по быстрее отделаться от Мастрикса и отвалить.

Пролетев по мрачным, изогнутым улочкам не один десяток километров, они, наконец, преодолели последние ряды унылых многоэтажек и вырвались на простор магистрального шоссе, пролегающего через девственные, реликтовые леса бывшей Канады, посреди которых выстроили свои роскошные дворцы богатейшие люди северной Америки. Промышленные олигархи и финансовые аристократы, стремясь к уединению, закупали под свои поместья огромные территории, нисколько не задумываясь о цене своего спокойствия. Усадьбы, стоимость которых равнялась, порой, стоимости средних размеров планеты, располагались на весьма порядочном удалении друг от друга. У каждой из них был отдельный подъезд - то вправо, то влево от основной магистрали одна за другой уходили ухоженные, двухполосные дороги, теряющиеся в глубине леса.

Трасса, по которой таксист вез Мастрикса, с точки зрения инженерной продуманности, была практически идеальной. Даже сейчас, когда с неба, не прекращаясь ни на секунду, лил дождь, асфальт оставался сухим, а колеса прочно удерживали машину, как на прямых участках, так и на поворотах. Пользуясь этим, таксист до упора вдавил в пол педаль акселератора, увеличив скорость почти до максимума.

Несмотря на весьма почтенный возраст, водородный двигатель, без особого труда разогнал машину до 350-ти км/ч, благо, совершенная, аэродинамика и система навигационной безопасности, взяв на себя не менее половины объема управления автомобилем, позволяли водителю полностью контролировать движение, даже на гораздо большей скорости.

Обочина замелькала за окном так быстро, что Мастрикс, начавший, было, считать боковые ответвления, быстро сбился со счета. Бросив эту затею, он перевел взгляд на приборную панель.

Преодолев за двенадцать минут около семидесяти километров трассы, водитель неожиданно сбросил скорость почти до нуля и плавно свернул на боковую дорогу. Затем он вновь притопил, хотя, конечно, уже не так интенсивно - аллея, ведущая к замку Гугенхейма, была чересчур извилистой и, постоянно петляя из стороны в сторону, не позволяла водителю такси двигаться с той же, что и на автобане скоростью.

Под разлапистыми кронами огромных деревьев и без того, достаточно темная ночь стала практически непроглядной. Промокшие, черные стволы сливались с чернотой пасмурного ночного неба, создавая ощущение апокалиптического конца света, навеки погрузившего мир во мрак. Мрак, в котором умерла жизнь, породив к жизни смерть. И ее жуткие, уродливые проявления двигались, перешептывались в темноте, осваиваясь в еще одном покоренном мире. Ощущение нереальности происходящего было на удивление сильным: даже Мастрикс, никогда не считавший себя впечатлительным человеком, вынужден был признать, что видения и ассоциации, порождаемые движением неясных, черных силуэтов на фоне всепоглощающей темноты ночи были, как на подбор, осязаемо жуткими и пугающими. Стоило ему хоть на мгновение дать им волю, как они набрасывались на него, действуя, даже, не на сознание, а на глубинные, потаенные уголки души, потерянные и позабытые человечеством где-то на заре своего существования.

При этой мысли, Ден грустно усмехнулся:

"Вот, ведь, интересно, как получается. Люди покорили космос, освоили просторы галактики, семимильными шагами, двигаясь по пути прогресса, при этом, даже не подозревая, что темнота первобытных веков, так никуда и не ушла от нас. Она спряталась, умело затаилась в закоулках сознания и, принимая разные обличья, терпеливо продолжает ждать своего часа. Зачем? Кто знает? Кто знает, зачем мы получили груз подсознательных страхов и суеверий от своих древних предков и почему, несмотря на все наши успехи в познании законов мироздания, мы никак не можем избавиться от этого наследства?"

Мастрикс пожал плечами. Он не был силен в философии, да, признаться, не очень то и любил ломать голову над вопросами, у которых нет, и не может быть ответов. Пусть ответы на них ищут жители Психолона и им подобные. Ведь именно они провозгласили целью своего существования поиск некоей абстрактной Истины, владение которой, якобы, позволит понять сакральную суть мироздания, ответив на один-единственный, правильно заданный вопрос. Правда, за двести лет поисков, ответ этот, они, пока, так и не нашли, пребывая в стадии поиска правильного вопроса. Вспоминая безумных жителей Психолона, Мастрикс не мог не улыбнуться, хотя на сей раз, улыбка его оказалась значительно менее широкой, сам не зная, почему, сегодня он гораздо серьезнее взглянул на Психолон и его обитателей.

"Что ни говори", - размышлял он, - "а, все-таки, в этой загадочной планете, есть что-то не укладывающееся в рамки нашей человеческой логики.

Первые отряды колонистов высадились на планету чуть больше двухсот лет назад. Прибывшие инженеры, геологи и старатели искали алмазные месторождения, о вероятном наличии которых свидетельствовали данные, полученные при дистанционном спутниковом сканировании недр только что открытой планеты. Однако ни под землей, ни на ее поверхности, они так и не нашли того, что искали. Зато нашли кое-что другое, хотя до сих пор так и не поняли, что представляет, из себя, их находка и какую ценность она представляет для человечества. Вернее, даже, будет сказать, не нашли, а обратили на нее внимание, поскольку она находилась у них перед глазами с момента прибытия на Психолон. И это навсегда изменило взаимоотношения людей с планетой. Последствия этих изменений были невелики, практически незаметны для большинства граждан альянса, тем не менее, происшедшие события были настолько невероятны, настолько выбивались из привычной колеи, что уже два века подряд сводили с ума ученых Гуманоидного Альянса.

Дело в том, что еще до прибытия на планету поисково-разведывательных отрядов, разведзонд обнаружил на ее поверхности остатки каких-то сооружений, явно искусственного происхождения. Это было настолько неожиданно, что люди поневоле засомневались в полученных данных, так, как никто и никогда раньше не находил в космосе следов существования цивилизаций-предтеч, что населяли Вселенную задолго до появления людей, прошедших неизмеримо более долгий исторический путь и достигших высших ступеней эволюционного развития. О том, что космос, возраст которого намного порядков превышал возраст человеческой расы, не был пустым и безжизненным до появления людей, ученые догадывались уже давно. Предпринимались даже попытки вычислить звездные системы, с высокой степенью вероятности более ранней, чем на земле, жизни, однако на практике теоретические расчеты не подтвердились. Складывалось такое ощущение, что гуманоидные расы, действительно, первыми появились в мире, а до этого на бескрайних просторах космоса не было ни единой живой души. Однако, когда все, что можно было сказать по этому поводу, было уже сказано и надежда, разыскать следы своих предшественников почти что исчезла, люди неожиданно нашли то, что искали, причем, вовсе не там, где рассчитывали найти. Этим местом оказался Психолон, заброшенная планета с призрачными запасами алмазов и некоторых промышленных минералов.

Остатки инопланетного города, разрушенного ветрами, песком и бесчисленными тысячелетиями, были обнаружены посреди одной из пустынь Психолона, вполне естественно, что исследователи высадились поблизости, не решаясь, тем не менее, слишком близко подходить к угрюмо возвышавшимся неподалеку руинам, похожим на обглоданные почти до основания зубы доисторического мастодонта.

И первое же проведенное исследование архитектурного артефакта своими результатами изрядно озадачило всех, без исключения, имевших отношение к изучению развалин инопланетного города. Радиоизотопное исследование, проведенное искусственным зондом, спущенным на поверхность планеты, еще до прибытия поисково-исследовательских отрядов, показало, что возраст находок насчитывает не одну сотню миллионов лет. За это время любое здание превратилось бы в пыль. С большей частью города, так и произошло, и даже их остатков теперь, уже невозможно было разыскать среди песков, бесследно растворивших в себе дома и улицы, оставив на поверхности пустыни лишь два десятка сточенных почти основания фундаментов.

Но одно здание, каким-то невероятным образом сохранилось в целости. Более того, его внешний вид оставался таким же безупречным, как и во времена невероятно далекой молодости существовавшего здесь, некогда, города.

Это было каменное строение, внешне напоминающее ступенчатые пирамиды майя, с абсолютно гладкой, словно отшлифованной поверхностью, снизу доверху покрытой символами неизвестного алфавита. Наличие хорошо сохранившихся текстов теоретически открывало перед исследователями безграничные перспективы и возможности. Ученые надеялись, что, прочитав начертанные на пирамиде письмена, они смогут коренным образом изменить дальнейшую историю человеческой цивилизации, осуществив поистине колоссальный прорыв в науке и технике. Прекрасно, понимая это, правительство альянса поначалу не жалело денег на изучение оказавшейся в его руках информации и снарядило на Психолон отдельную экспедицию, с энтузиазмом взявшуюся за расшифровку настенных надписей. Однако, несмотря на все усилия, здесь их ожидало горькое разочарование. День проходил за днем, месяц за месяцем, но группе исследователей, не удалось ни на шаг приблизиться к расшифровке неизвестного языка былых хозяев планеты. Смысл написанных на нем текстов, отдельных фраз и выражений неизменно ускользал и искажался, поражая филологов и ксенолингвистов своей многоуровневой структурой, изменяющейся в зависимости от множества факторов, большая часть которых остается неизвестной и до сих пор. Причиной тому была, вероятно, огромная пропасть во времени, мировоззрениях, жизненных и моральных ценностях, лежавшая между человечеством и неизвестной расой. Инопланетный язык оказался чересчур объемен и сложен, из-за чего, люди, в большинстве случаев не могли, даже приблизительно передать смысл вырезанного на поверхности пирамиды текста. Мозговой штурм, предпринятый учеными, при поддержке ведущих академий альянса, тоже не дал никаких результатов, раз, за разом разбиваясь о несокрушимую стену интеллектуального превосходства существ, опередивших людей в развитии на многие миллионы лет и вымерших, пройдя свой путь до конца задолго до появления вида "homo sapiens".

Видя подобный поворот, правительство мало-помалу начало терять интерес к неразрешимым загадкам Психолона, государственные финансовые вливания стали постепенно сокращаться, а через некоторое время совет министров принял решение заморозить проект. Исследования начали сворачивать, одновременно, по мере этого, эвакуируя с планеты, неудавшихся колонистов. И вот здесь человечество столкнулось с еще более, непостижимой загадкой, чем те, с которыми им доводилось иметь дело до этого.

Когда начался процесс постепенного вывоза колонистов с не оправдавшей возложенных на нее надежд планеты, некоторые из них неожиданно отказались возвращаться обратно, объясняя это тем, что хотели бы продолжить изучение пирамиды и ее загадок. Они не требовали финансирования или какой-либо иной материальной поддержки, просто просили оставить их на планете. Поначалу их инициатива была воспринята в штыки, но позже, поразмыслив, министерство геологической разведки махнуло на них рукой.

Люди покинули Психолон, оставив на нем небольшую горстку странных подвижников, продолжавших наивно верить в то, что когда-нибудь сумеют найти ключ к пониманию языка исчезнувшей расы.

Прошло несколько десятков лет, прежде чем на Психолон вновь завернул пролетавший мимо корабль, по сути, открыв его заново. К великому удивлению, люди оставшиеся на планете были живы и здоровы, довольно радушно, хоть и без подобострастия, встретили прибывших. На все вопросы относительно своей жизни и быта, они неизменно отвечали, что счастливы, находиться поблизости с источником мудрости, каким является пирамида истины, и приглашали гостей задержаться, чтобы самим понять, о чем идет речь. Самое интересное, что кое-кто из членов экипажа корабля действительно проникся их идеей, решив по окончании своего контракта вернуться на Психолон.

Так они в последствии и поступили. Их поступок открыл дорогу всем остальным и следом за ними, со всех концов альянса на Психолон устремились потоки разного рода паломников, отвергающих суетность мирской жизни и находивших радость в простой и всеобъемлющей философии созерцания. Это были совершенно разные люди, с разными взглядами и мировоззрениями: непризнанные гении, художники, философы и безумцы всех мастей. Одни, действительно стремились к духовному совершенствованию и поиску высшей истины, другие, просто шли вслед за модой, и потому, оставались, в итоге, далеко не все - Психолон не открывал своих тайн случайным людям, и некоторые из туристов, пробыв на планете какое-то время, возвращались домой, однако количество желающих приобщиться к инопланетной мудрости не сокращалось, а напротив, с каждым годом увеличивалась. Скептики, в числе которых был и Мастрикс, посмеивались над обывателями, верившими во все эти сказки, однако в свете последних событий он уже начал сомневаться, а так ли уж прав он был, с порога отвергая провидцев и прорицателей обосновавшихся на Психолоне.

"Кто знает", - размышлял Мастрикс, - "вдруг эти чертовы придурки, на самом деле, научились предсказывать будущее? Никто, ведь, толком не проверял, каким образом изменилось с тех пор их сознание, и, похоже, что зря. По крайней мере, визиты к ним Гугенхейма и его непонятная осведомленность наводят на определенные размышления"...

Таксист затормозил посреди укромной полянки в глубине леса, рядом с массивными коваными воротами, преградившими дорогу к замку Гугенхейма.

- Все. Приехали, - не слишком любезно буркнул он, вырвав разведчика из раздумий о Психолоне и его обитателях.

- То есть, как это приехали? - не понял Мастрикс. - Ты, приятель, видимо позабыл, что мне нужен замок барона, а я что-то не вижу ничего на него похожего. Или за те деньги, что ты содрал с меня, я еще должен буду пешком тащиться через лес?

- Не знаю, это ваше дело сэр, - непоколебимо ответил шофер. - Но я дальше не поеду.

- Ты это серьезно? - уточнил Ден.

Таксист кивнул.

- Ничего себе, порядки у вас в Америке, - озадаченно пробормотал он, затем вновь предпринял попытку переубедить водителя:

- Слушай шеф, если дело в деньгах, я могу добавить. Это, конечно, грабеж, но что поделаешь. Я, видишь ли, не в восторге от ночной прогулки по лесу, тем более, в такую погоду. Что скажешь?

- Тоже, самое, сэр. И поверьте, проблема вовсе не в деньгах, - начал оправдываться тот.

- А в чем же? - не собирался отступать Мастрикс.

- Видите ли, это частное владение барона Гугенхейма, а к нему не принято ходить в гости без приглашения. Я не знаю, да и не хочу знать, каким ветром вас сюда занесло, что вам здесь нужно, и ожидает ли вас барон. Но одно мне известно наверняка: от моего вторжения он точно не будет в восторге, а когда барон в гневе шутки с ним плохи. Я не трус, сэр, однако мне хорошо известно, что он может сделать с человеком, вызвавшим его недовольство, и никакие деньги не компенсируют подобного риска, это подтвердит кто угодно живущий в Торонто. Поэтому, примите мои извинения, но дальше мне с вами не по пути, - таксист, избегая смотреть в глаза Мастриксу, смолк.

- Да-а... - протянул разведчик, взвешивая про себя, не стоит ли применить к строптивому таксисту свои служебные полномочия. Однако осторожность и благоразумие пересилили его нежелание идти пешком - в предстоящем деле, огласка ему была совершенно не нужна. "Ладно, черт с тобой", - подумал он. "Придется прогуляться пешочком".

Ден открыл дверцу и выбрался из машины в холод и сырость осенней ночи. Едва он захлопнул дверь, таксист сорвался с места, словно не хотел ни одной лишней секунды оставаться поблизости зловещих владений Гугенхейма.

Мастрикс же, напротив, не торопился продолжать путь, с любопытством оглядываясь вокруг.

Ему показалось довольно странным, что ни перед, ни за воротами не было видно никакой охраны, как это было в поместьях столь богатых и значительных господ. Складывалось такое ощущение, что барона нисколько не заботит неприкосновенность своих территорий, что наводило на определенные размышления.

Однако Мастрикс не стал в них углубляться. Он просто стоял, внимательно разглядывая ворота с примыкающим к ним забором, ощетинившимся частоколом остро заточенных пик уходящих вверх на пятиметровую высоту и опутанных колючей проволокой. Впрочем, даже без нее забор представлял собой более, чем серьезную преграду, преодолеть которую было куда, как непросто. Стальное ограждение уходило в обе стороны от дороги, практически сразу, теряясь во мраке ночного леса, окружая поместье по всему периметру.

Ден вновь перевел взгляд на ворота.

Они были не заперты, по крайней мере, он не увидел ничего похожего на замки или запоры. На обеих сторонах могучих створок, прямо посередине замысловатого узора решеток, красовался геральдический герб Гугенхейма.

Мастрикс видел его впервые и сейчас внимательно рассматривал этот символ аристократического происхождения барона, хотя, истинность этого факта вызывала у него очень большие сомнения. Согласно геральдической традиции, каждая деталь его рисунка должна была нести определенную смысловую нагрузку, однако истолковать их мог только настоящий знаток этого дела, а Ден никогда не отличался интересом к старине и истории.

В центре пурпурно-красного овала были изображены две черных птицы, судя по всему, вороны, выклевывающие глаза ангелу с белыми, бессильно поникшими крыльями. А над ними причудливым шрифтом были выведены инициалы барона, с которых на воронов и ангела капали тяжелые черные капли, словно оплакивая, как ангела, так и страшных птиц, кружащихся у него над головой. Мастрикс довольно долго всматривался в зловещий герб рода Гугенхейма, на уровне подсознания, ощущая исходившую от него тоскливую жуть и иссушающую безысходность свойственную отчаянной обреченности, помимо воли, вселявшие в сердце тревожную тоску и обессиливающий, идущий, откуда-то, из глубины, из самих костей страх, не поддающиеся логическому объяснению.

Но, несмотря на жуткий, удручающий смысл баронского герба, он, словно не в силах оторвать взгляда, продолжал смотреть на слепого, умирающего ангела с кружащими над ним воронами. И чем больше смотрел, тем большим, хотя, пока еще скрытым смыслом, наполнялся выкованный барельеф, от созерцания которого, Мастрикс, никогда не считавший себя экстрасенсом, наподобие тиар, почему-то, все отчетливей ощущал приближение надвигающейся беды.

"Да уж", - подумал он, покачав головой. - "Хорошую символику придумал себе барон, нечего сказать. Неудивительно, что местные жители обходят его дом за версту, если от одного взгляда на эти ворота и герб меня оторопь берет..."

Он вновь тревожно покачал головой, неожиданно осознав, что нелепые, похожие на страшную сказку слухи, ходившие о Гугенхейме, по мере приближения к его жилищу, уже не воспринимаются им, как суеверный бред, а обретают неприятный оттенок реальности, что крадущимся шагом, приближается из небытия, неся с собой пока еще призрачную и незаметную опасность. Самое неприятное, что сам Мастрикс прекрасно осознавал, что все это чистой воды бред, плод разгулявшейся фантазии, но поделать с этим ничего не мог. Он, прекрасно понимая причину, происходящих в его сознании метаморфоз, ничего не мог с собой поделать, и от этого беспокоился еще больше. Раньше он сравнительно легко контролировал эмоции с помощью разума и логики, но здесь, посреди темного реликтового леса, его способность все сильнее давала сбой. Древние суеверия и глубинные подсознательные страхи, доставшиеся человечеству по наследству из мрака темных веков, упрямо сметая на своем пути установленные веком просвещения и прогресса преграды, рвались на поверхность, помимо воли грозя затопить собой сознание разведчика. Чтобы хоть как-то совладать с охватившим его безумным страхом, Мастрикс прибегнул к старому, проверенному опыту, нащупав тяжелую рукоять пистолета. Приятный холодок, коснувшись руки разведчика, мигом загнал постыдные, малодушные мысли обратно в глубины подсознания, оставив в груди только легкую настороженность. Однако, несмотря на полную и безоговорочную победу сознания над подсознанием, иррациональный страх, ненадолго вырвавшийся на свободу, не исчез бесследно, заронив в душу пусть и совсем небольшие, но все-таки, сомнения в том, что, что... Мастрикс силился сформулировать мысль, какие именно в нем возникли сомнения, наконец, подобрал, подходящие, как ему показалось, слова:

"А с Гугенхеймом то, похоже, все далеко не так просто. Конечно, большая часть из того, что о нем рассказывают - откровенные сказки, вполне возможно, им самим и распускаемые, чтобы отогнать чересчур любопытных соседей и журналистов. Доверять такой ерунде ни в коем случае нельзя. Хотя... Что-то с ним определенно не так. Не знаю, что. Что-то. Что-то, не укладывающееся в рамки понимания обычного человека, достаточно вспомнить тот взгляд, которым он чуть не заставил меня ползать перед собой на брюхе, облизывая ему ботинки и быть счастливым от этой участи. Такое, едва ли по плечу обычному человеку. Я, конечно, не супермен и не герой, но чтобы сломать меня до такой степени одним взглядом... А ведь раньше он таким не был. Конечно, спору нет, барон всегда был сильным, волевым, одним словом лидером, но это были обычные человеческие черты, а сейчас... Словно во время своих странствий с ним произошло нечто такое, что подняло его и без того развитые способности на недосягаемую для простых смертных высоту. И я никогда бы не поверил в возможность таких изменений, если бы не почувствовал его мощь на своей шкуре. И вот теперь он жаждет заполучить ту же, что и мы, информацию, которой по нашему мнению может располагать Сингеллан Стикс. Правда мы не до конца уверены, что эта информация существует, и уж, тем более, не догадываемся, что она из себя представляет. А вот Бруно, похоже, четко знает, к чему стремится, если столько лет назад смог догадаться, что произойдет, нечто подобное и мы столкнемся-таки с неизвестными и могущественными пришельцами. Не исключу, если барон и Стикс, каким-то образом связаны между собой, особенно, если вспомнить тот факт, что они оба представляют большую загадку, один для врачей и биологов, другой для полиции и разведки. Разумеется, такая связь, лежит в области голых догадок, но все же, все же... А вдруг Гугенхейм, действительно, заранее знал о скором появлении в границах альянса корабля пришельцев? Не знал только, когда и где, поэтому и завербовал меня. Хотя, наверное, у него были и другие осведомители, в противном случае, он не вызвал бы меня именно сегодня, по крайней мере, я в такие совпадения не верю. А меня он захотел увидеть, поскольку кроме меня, генерала и Зеккера никто со Стиксом не контактировал, а он в свою очередь контактировал с пришельцами, и возможно, вольно или невольно, стал чем-то вроде посланника, проводника. И если это так, тогда выходит, что послание адресовано Гугенхейму! Гугенхейму...Вот черт! А что если он и не человек вовсе? Тогда становятся понятна его неуязвимость, постоянные изменения внешности и способность вывернуть наизнанку одним взглядом!" - неожиданная даже для него самого догадка накрыла Мастрикса с головой, подобно вылитому ушату ледяной, стылой до ломоты в костях, воды, молниеносно сковавшей грудь и перехватившей дыхание. На несколько бесконечно долгих мгновений его будто парализовало, он стоял, не двигаясь, натянутый словно струна , не в силах даже пошевельнуться. Только где-то далеко-далеко, в глубине грудной клетки, бешено колотилось, готовое выпрыгнуть наружу сердце.

"Нет, нет, не может быть!" - яростно заметались мысли. - "Бруно такой же человек, как и все мы. Я знаю его, мы не один раз проводили время, он ест, пьет и дышит, точно так же, как и любой из нас. Нет, это полный бред, порожденный мрачным пейзажем и расшатавшимися нервами. Послушал бы тебя генерал Бриастр, или хотя бы этот наглый полковник, как его там, Зеккер, они бы тебя на смех подняли, а на следующий день под продолжающийся хохот уже всех сослуживцев, тебя, Ден, комиссовали бы по состоянию здоровья".

"Но, ведь их здесь нет", - тут же появилась еще одна мысль. "А ты, Ден, здесь, один-одинешенек..." - словно услышал в своей голове Мастрикс, причем, ему показалось, слова эти были произнесены вовсе не его голосом. Закаленное сознание разведчика, до самого последнего сопротивлявшееся наплыву сводящему с ума хороводу диких, не контролируемых Мастриксом мыслей, уже готово было сорваться, но в этот момент все кончилось. Он словно проснулся, мгновенно вернувшись в привычную реальность, где мысли следуют туда, куда их направляет хозяин, не проявляя никакой самодеятельности. Мастрикс глубоко вздохнул, с облегчением почувствовав привычную, твердую логику, не допускающую никаких фантазий, да еще столь пугающих.

"Надо же", - нащупав рукоять пистолета, пробормотал он, некоторое время, нахмурившись, думал о чем-то, потом встряхнулся и расслабил плечи. - "Нет, ты поди ж, ка, придумается ведь такое!" - он даже усмехнулся своим воспоминаниям. Затем вновь посерьезнел:

"Кем бы ни был Гугенхейм, о Стиксе ему лучше не знать. Соврать, что ни чего не слышал, конечно же, не получится, а вот должным образом подшлифовать информацию просто необходимо. Даже, будучи стопроцентным человеком, такой, как Бруно может добиться удачи там , где потерпели фиаско лучшие эксперты разведкорпуса, ведь никому же не известно, что у него в голове, и на что он способен. В конце концов, предвидел же, он пришельцев, в то время, как для всех остальных это явилось полной неожиданностью. А если барон докопается до того, что скрывает память Стикса, тогда я даже боюсь представить себе, во что это может обернуться. Гугенхейм, с его финансовыми возможностями, дурным характером и выдающимся умом. Он слишком властолюбив и опасен, чтобы давать ему в руки такой козырь, как знания пришельцев. Я не уверен в том, что данные знания существуют, но рисковать такими вещами не стоит в любом случае.

Так что, Ден, прочь страхи, вперед! Беседы с Гугенхеймом тебе не миновать, главное - не сболтнуть лишнего". Он двинулся к воротам, пробормотав себе под нос:

- Черт, ну, зачем только было назначать встречу именно в лесу, да еще ночью? Почему нельзя было поговорить днем? Эх, Бруно, не бережешь ты своих помощников".

Посетовав на свою непростую судьбу, Мастрикс, не спеша, подошел к кованым, тяжелым воротам баронского поместья. Створки плотно сомкнуты, даже зазора между ними, и то не было заметно. По обе стороны от ворот прямо вглубь леса уходил высоченный, не менее пяти метров в высоту, забор, художественной ковки. Стоила она баснословно дорого, да еще в таком виртуозном исполнении. Мастрикс по внимательнее осмотрел забор. Столь же внушительный, как по высоте, так и по ширине прутьев, он, хоть и создавал на первый взгляд видимость несерьезной преграды, на самом деле был весьма труднопреодолим. Толстенные прутья, в промежуток между которыми не получалось протиснуться при всем желании, плотным частоколом взмывали вверх заточенными, как игла, остриями. Снизу доверху скованные между собой прутья покрывал сплошной узор завитушек и лепестков, с острыми, словно у бритвы краями. А в промежутках между ними, забор украшали барельефы и статуи купидонов, запечатленных в самых разнообразных позах. Только эти купидоны, были непохожи на тех, какими украшали на земле фасады дворцов и прочих исторических памятников. Фигурки кудрявых мальчишек были изуродованы и обезображены извращенной фантазией художника. Причем страшные увечья, похожие на следы пыток, были выполнены настолько реалистично, что у Мастрикса поневоле возникла мысль: а не с натуры ли творил этот "мастер?" Едва скользнув по ним взглядом, Ден отвернулся, слишком уж неприятное и тягостное зрелище представляли эти фигурки.

"Наверное, из-за этого забора и возникла легенда о младенцах, которых употребляет на завтрак господин Гугенхейм", - при этой мысли Ден улыбнулся, ему всегда нравилось находить логичное объяснение какой-нибудь страшной легенде или преданию.

Забор уходил прямо в чащу, теряясь в темноте осеннего леса. Никаких строений поблизости не было, включая какую-нибудь сторожку или комнату привратника.

"Интересно, а как же тогда попасть внутрь? Или ворота не заперты? Тогда зачем они тут вообще нужны?" - рассуждал про себя Ден, пошарив по воротам взглядом, разыскивая звонок. Не найдя ничего на него похожего, он хмыкнул, и решительно надавил на одну из здоровенных кованых створок, не особенно надеясь, что ворота вот так вот просто без всяких затей откроются. Однако, именно так все и произошло - для столь огромной махины створка отворилась на удивление легко и беззвучно, любезно предлагая Мастриксу следовать дальше.

Вновь оглядевшись по сторонам, он переступил линию ворот, вступив во владения Гугенхейма. Неожиданный ветер, всколыхнув задремавший лес, зашумел, заскрипел, с верху полетели шишки и хвоя.

Ден прикрыл ворота и попытался определить направление, в котором следовало двигаться. Но на сей раз, ему не пришлось долго размышлять, словно владения Гугенхейма сами указали ему дорогу. На противоположном конце небольшой полянки окружавшей ворота, между двумя исполинскими соснами в лес уходила тропинка, около полуметра шириной. Хорошо утоптанная, по обочинам выложенная декоративными камушками, так что сомнений в том, что тропинка ведет туда, куда ему надо.

Коря себя, что не захватил в путешествие фонарик, Мастрикс, внимательно глядя под ноги, шел вперед. Тропка петляла из стороны в сторону, и поблизости не было, пока, что, даже намека на жилище барона Гугенхейма. Тьма вокруг была такая, что Дену казалось, он плывет в

сквозь тушь или чернила. Земля, небо и стволы могучих, вековых сосен сливались единой чернотой и если бы не светлые камушки по краям тропинки, далеко он бы уйти не сумел, натыкаясь, то в одно, то на другое дерево.

Периодически обо что-то спотыкаясь и натыкаясь лицом на низко висящие ветки, Ден прошел около двух километров, прежде, чем тьма распахнулась, деревья отпрянули в стороны и перед ним раскинулось пространство странного парка, в дальнем конце которого, возвышался замок Бруно Гугенхейма.

Ден остановился, внимательно оглядев окрестности. Надо сказать, более унылого пейзажа раньше ему видеть не приходилось. Если в лесу, да и на всем остальном континенте, все еще была осень, то здесь уже стояла зима, но зима настолько тусклая, блеклая, лишенная ярких красок пушистых сугробов и искрящегося снега. Нет. Мрачное, унылое пространство парка засыпанного снегом парка с рассыпанными без всякой системы угловатыми деревьями освещено холодным, неживым, мертвящим светом бледной, словно смертельно больной, луны. Их промокшие и прогнившие от влаги стволы, поднимались из тонкого белого покрывала матово-белого цвета, укутавшего землю. Здесь все застыло в уродливой неподвижности: деревья похожие на одиноких калек, обессилевших и утративших последнюю надежду, здесь в мертвом, остановившемся мире Гугенхейма. И мир этот все сильнее навевал Мастриксу мысли о кладбище всех и вся человеческих надежд, когда твое сердце еще бьется, но продолжать жить незачем, ибо надежды нет, а каждый следующий день все больше становится похож не на жизнь, а на существование: пустое и безликое, словно небытие. Зрелище, почему то, напомнило Дену тихо и незаметно наступивший конец света, когда за начавшейся зимой и первым снегом, уже не последовало ничего. Весна, лето, осень, даже следующий день не начнется здесь уже никогда. Обесцвеченные краски в пейзаже замершей в неподвижном ожидании природы, рисовали портрет остановленной жизни, с рамкой из матового снега навеки укутавшего землю своим саваном серо-белого цвета.

Ден, конечно, знал и системах метеорегуляции и установках локального микроклимата. Стоило это немыслимых денег, но Гугенхейм мог себе это позволить. Удивляло другое. Ни одному из владельцев не пришло в голову использовать столь дорогостоящую аппаратуру для того, чтобы жить посреди умирающего зимнего парка.

Поборов в себе отвращение к окружающему пейзажу, Мастрикс двинулся дальше, прямо сквозь ряды мокрых садовых деревьев, густо покрытых длинными сосульками Грязного льда. Здесь не было ни дорог, ни тропинок, не было даже просто аллей, образованных ровными рядами деревьев. Нет, напротив, деревца торчали из-под хрустящего снега бессистемно и беспорядочно. Впрочем, никакие тропы сейчас не были нужны Дену. Деревья стояли редко, на порядочном расстоянии друг от друга, и замок барона был прекрасно виден, чернея на фоне темноты неба и зияющих пустых промежутков между одинокими стволами. Ден, не петляя, шел прямо к жилищу барона, по мере приближения убеждаясь, что замок и впрямь представляет собой настоящую крепость, на манер средневековых цитаделей. Карабкающиеся вверх парапеты, отвесные стены, рвущиеся вверх шпили башен, ни в одной из которых не горел свет, или в замке просто не было никаких окон. После всего здесь увиденного Мастрикс ничему бы уже не удивился.

Он быстро преодолел расстояние, отделявшее его от замка, и остановился перед мощными дверями, вернее, пожалуй, даже и не дверями, а воротами из черного мореного дуба, укрепленными, словно в старину толстенными стальными пластинами. На дверях не было ни ручек, ни колокола, ни дверного звонка, и, если уж на то пошло, совершенно неясно было, как попасть внутрь.

- Или здесь тоже не заперто? - задал самому себе вопрос Ден.

Ответа, как и следовало, ожидать, не последовало, и он, толкнув пару раз ворота, двинулся вдоль крепостной стены, выложенной из цельных камней, таких же, из каких и строили свои замки рыцари далекого прошлого. Но у них то, особенности архитектуры были продиктованы самой жизнью, а вот от кого прятался, возводя эти стены, Гугенхейм...

Метров через пятьдесят Мастрикс наконец то, нашел то, что искал. Маленькая, по-видимому, потайная, дверь, утопленная глубоко в толщу стены. В темноте, ее действительно можно было не заметить, если бы не тусклый фонарь над низким каменным входом. Ден подошел к дверке. Прислушался, прислонив ухо к влажной, деревянной поверхности.

Тишина. Полная и непроницаемо-вязкая, словно изнутри весь замок плотно набили ватой, сквозь которую не пробивался ни один звук

Пожав плечами, разведчик громко и отчетливо постучал кулаком в дверь и вновь прислушался. Однако, ничего услышать он так не успел, даже шагов человека подошедшего с другой стороны. Через мгновение после того, как стих отзвук его последнего удара, дверь незамедлительно отворилась - изнутри в Мастрикса упали бледные лучи рассеянного света, и надтреснутый, недобрый голос произнес:

- Входите, господин барон ожидает вас.

Мастрикс, склонив голову, переступил порог замка, и дверь за ним сразу же захлопнулась, отрезая дорогу назад. Впрочем, он и не собирался никуда уходить. Он пришел поговорить с бароном, пришел по его личной просьбе, в которых, барону, как известно, лучше не отказывать. Ну а потом... Конечно, он еще днем, разговаривая с Гугенхеймом, Ден почувствовал раздражение и недовольство барона, однако рассчитывал, что они не перейдут в гнев, или уж, того хуже, в ярость.

"Впрочем", - пришла ему в голову успокоительная мысль, - "для ярости здесь слишком тихо. Так что, на этот счет можно пока что не беспокоиться".

Тем временем, человек открывший разведчику дверь молча рассматривал его, обжигая огнем холодной злобы в глазах.

Этот человек, судя по всему, привратник, слуга или еще что-нибудь в этом роде, был немолод, хотя до дряхлости ему тоже было, ой, как далеко. Длинные седые волосы, нос крючком, тонкий, с поджатыми губами рот, делавший его похожим не то на жабу, не то на змею, но, так или иначе не добавляли ничего, кроме отвращение. Одет он был в костюм неопределенного фасона, с закатанными до локтя рукавами, открывая жилистые, невероятно сильные руки, испещренные густой сетью вен. В физической силе странного слуги Гугенхейма, Ден сумел убедился, когда старик легко, играючи, завязал узлом толстенный гвоздь, который держал в руке, открывая входную дверь.

- Прошу за мной, господин барон ждет вас, - произнес старик классическую для любого дворецкого фразу, однако в его голосе не было и тени того почтения и подобострастия, которое свойственно прислуге, при обращении к друзьям, знакомым или просто гостям своего господина. В хрипловатом, скрипучем голосе привратника слышалось куда больше презрения и плохо скрываемой ненависти, однако Мастрикс не стал заострять на этом внимания.

"В конце концов, пусть его бесится, презирает, злиться. Плевать я хотел на этого старого пня. Была печаль, лаяться с прислугой!" - едва поспевая за мелькавшим в коридоре провожатым, рассуждал Мастрикс. - "Интересно, зачем Бруно держит у себя такого урода?"

Неожиданно коридор кончился, и они остановились возле двойных, обитых дорогой кожей дверей, а вместо дверных ручек торчали две костлявые, когтистые лапы, покрытые темно- коричневой шерстью.

- Проходите, - прокаркал дворецкий. - Не заставляйте господина Гугенхейма, ждать. Его время очень дорого, - старик отступил на полшага в сторону, открывая Дену дорогу к двери. Тот на секунду замешкался - мысль о том, что, открыть дверь, можно только ухватившись за одну из этих лап, когти которых выглядели угрожающе острыми, будто их специально затачивали, поддерживая в идеальном боевом состоянии.

Увидев его замешательство, нахальный слуга гнусно улыбнулся гнилыми зубами, однако в этот момент из-за двери грянул голос Гугенхейма:

- Прекрати, свой поганый цирк, Гирриспо, и открой дверь моему гостю, если не хочешь, чтобы я и из твоих рук тоже сделал дверные ручки!

Почувствовав гнев хозяина, Гирриспо, конечно, испугался, однако не так сильно, как я предполагал. Скорчив недовольную гримасу, он открыл двери и показал мне язык, тут же освобождая дорогу.

Мастрикс обернулся, было, желая сделать невоспитанному старику внушение, но того уже и след простыл.

Разведчик вновь повернулся к залу, являвшемуся, видимо, кабинетом барона Гугенхейма, хотя для кабинета он был определенно велик. Его длина составляла, наверное, около ста метров, ширина около пятидесяти. Пол выложен паркетом, настолько идеально подогнанным и отполированным, что по нему можно было скользить, как на коньках. Видимо, именно по этой причине от дверей в противоположный конец комнаты тянулась ковровая дорожка, с мягким и длинным ворсом, и, ступив на нее, Мастрикс почувствовал, что ноги утопали в ней, словно во мху. Уходящие в высоту стены, были сверху донизу задрапированы не то гобеленами, не то чем-то под них стилизованным, не оставляя ни одного неприкрытого участка поверхности, кроме противоположной от входа стены, украшенной раздвижными, резными панелями. Приглядевшись, Мастрикс пришел к выводу, что гобелены, скорее всего, действительно древние, а не стилизация или подделка, как он подумал сначала. Изображений на них он, правда, разглядеть с такого расстояния не смог - внутри помещения не было ни одного окна, а ненавязчивое, мягкое освещение шло от развешанных в стенных нишах настенных ламп, тоже определенно антикварного вида, создававших в зале уютный, располагающий к беседе полумрак.

Мастрикс прошел ровно половину зала, не желая показывать барону излишней торопливости и волнения. Ноги мягко утопали в ворсе ковровой дорожки, гасящей любые звуки. Здесь царила какая-то неестественная, патологическая тишина, которой, как всегда думал Мастрикс, просто не могло быть в помещениях столь большого объема и, как следствие, обладавших хорошей акустикой. Гугенхейм сидел за столом, скрестив пальцы замком и грузно навалившись на великолепный резной стол из красного дерева со вставками из тетратитановой арматуры. Такой стол смело мог заменить довольно неплохой сейф - вскрыть или взломать его ящики, было весьма и весьма непросто. Конечно, профессиональный взломщик справился бы с ним без большого труда, но вот найти такого взломщика, который согласился бы залезть в дом к Гугенхейму, оказалось бы весьма затруднительно, слишком уж жуткую и пугающую репутацию имел барон.

"И, похоже, кое в чем она вполне справедлива", - в который уже раз отметил про себя Мастрикс, продолжая спокойным, размеренным шагом приближаться к рабочему столу в противоположном конце зала, за которым несокрушимой глыбой восседал Бруно Гугенхейм. Нельзя сказать, что у Дена при одном виде своего таинственного босса тряслись поджилки, однако, неприятное ощущение необъяснимой тревоги и волнения он, конечно же, испытывал, и потому, подсознательно старался оттянуть момент, когда он окажется с грозным бароном лицом к лицу.

Мастрикс во все глаза пялился на стены и почти невидимый из-за высоты потолок, любой ценой избегая смотреть в лицо Гугенхейма - воспоминания о предыдущем столкновении взглядов были на удивление свежими, видимо крепко засев в память разведчика. Барон же, напротив, смотрел на Дена, не отводя глаз, внимательно сверля взглядом приближающегося майора, словно пытаясь заглянуть вглубь мыслей и чувств, охвативших в его этот момент.

Медленно тянулись мгновения, убегающего назад времени, безвозвратно теряясь в неведомых людям чертогах пространства-времени. Мастрикс продолжал медленно приближаться к огромному под стать хозяину, рабочему столу Гугенхейма. Тот, вперив в Дена тяжелый, физически осязаемый взгляд, сидел, не двигаясь и не издавая ни звука, напоминая уродливую восковую статую. Тишина в кабинете сгустилась настолько, что уже стала давить на уши, понемногу подбираясь и к психике, и продолжала уплотняться с каждой секундой. Атмосфера внутри кабинета, очень напоминала затишье перед бурей - Ден, почти физически ощущал вокруг скопление невидимых сил, пронизывающих пространство. Пока их было еще не достаточно, и они пока пребывали в состоянии тревожного спокойствия, но если остро чувствуемое напряжение внутри зала будет продолжать нарастать, то скоро звенящая тишина смениться оглушительной акустической бурей.

Мастрикс шел медленно, размеренными шагами, старательно глядя себе под ноги, будто боялся споткнуться, хотя причина, конечно, была в другом.

- Добрый вечер, Ден, - тягостную тишину разорвал могучий, густой голос барона. - Рад, что ты почтил мое жилище своим присутствием. Присаживайся.

- Добрый вечер, господин барон, - решился, наконец, поднять глаза на своего покровителя Мастрикс, и едва не потерял дар речи, застыв с открытым ртом и широко распахнутыми глазами.

У Гугенхейма, вновь было другое лицо.

Глава 8.

Рудольф Зеккер быстрым шагом направлялся к своему кабинету, уже имея на руках, если и не точный план, то хотя бы, определенные наметки, относительно того, чем он будет там заниматься. Следует отметить, что полковник Зеккер, действительно, был незаурядным человеком. Он имел три, причем, далеко не фиктивных, высших образования и обладал острым аналитическим умом, умел перестраиваться и смотреть на вещи под разными углами, оценивать их с различных точек зрения, делать из всего этого неожиданные выводы и принимать нестандартные решения. Он, как никто другой, умел думать, анализировать, сопоставлять разрозненные факты, делая максимально верные выводы, при минимальном количестве исходных данных, то есть, именно в такой ситуации, какая была сейчас. Это признавали даже завистники и недоброжелатели Руди, поэтому, когда Верховный Совет Альянса во главе с Премьером дал указание главному координатору разведывательного корпуса разобраться с событиями на Зентре, тот, не колеблясь, поручил это дело Рудольфу Зеккеру. Присутствие в группе генерала Бриастра, а уж тем более, Мастрикса, совершенно не было необходимо. Однако генерал, по непонятной причине проявил упорство и, воспользовавшись личным влиянием, сумел настоять на своем присутствии в составе следственной группы, пояснив это тем, что ситуация слишком неоднозначная, чтобы доверить разбирательство одному-единственному человеку, несмотря на его несомненные заслуги и прекрасный послужной список. Мастрикс же, с его точки зрения, обладал незаурядным потенциалом, который необходимо стимулировать и развивать, а поскольку он, генерал Бриастр, лично ручается за его надежность, то Дену будет полезно поучиться и поднабраться опыта в таком сложном деле. Нельзя сказать, что возражений по этому вопросу не было, но, в итоге, Бриастр все же взял в этом споре верх. Зеккер, разумеется, ни одному из доводов генерала не верил, считая, что его настойчивость лежит в области личного к нему недоверия и возможного карьерного роста Дена Мастрикса. Однако, возражать и спорить, Руди не стал, сосредоточившись на поставленной задаче, выполнять которую, ему, так или иначе, придется одному, генерал и Мастрикс ему не помощники.

"Они не умеют нестандартно мыслить, любая логическая нестыковка приводит их в ступор", - усмехнулся про себя Руди, несмотря ни на что, уже успевший сделать кое-какие умозаключения относительно последних событий. Умозаключения, которые не пришли в голову ни Бриастру, ни Мастриксу, хотя с уровнем допуска генерала, у них на руках были все для этого козыри.

Да, события, которые произошли на Зентре, выглядели на первый взгляд, совершенно необъяснимо. Пришельцы, которых так и не сумели идентифицировать, свалились на планету, словно из ниоткуда, поскольку, когда разведчики попытались ретроградно проследить их путь, им удалось сделать это только до той точки пространства, где их появление было замечено радарами Зентры. Дальше их путь, просто обрывался, словно это были корабли цинголов, однако некоторые неопровержимые источники указывали на то, что это было не так. Ходовые характеристики их флота были хорошо известны военным Альянса, а корабли пришельцев были чем-то совсем уж необыкновенным. К тому же, будь это цинголы, едва ли закаленный ветеран Стикс, нарушив устав, начал с ними переговоры. Да и они, никогда раньше не выказывали желания пообщаться с людьми. Эксперты космического флота терялись в догадках, что за двигатели использовали пришельцы, на каких принципах они работали, какую энергию эти двигатели потребляли. Впрочем, это было не так уж важно. Любой корабль, прошедший в космическом пространстве должен был оставить след. Здесь же, не было ничего, и это сильно угнетало аналитиков разведки. Поскольку еще с одним (а может, и двумя?) неуловимыми противниками, научившимися, в отличие от цинголов, уничтожать человеческие планеты одним ударом и оставаться недосягаемыми для систем планетарного оружия, человечеству было не справиться. Никак и ни под каким видом. Если все обстояло именно таким образом, то Альянс человеческих планет был обречен.

Сверхчувствительная аппаратура слежения, сканировала и анализировала все, что могло бы помочь подобраться к вопросу, откуда явились неведомые пришельцы: направленность вращения остатков расщепленных частиц, всевозможные вакуумно-пространственные турбуленции с их остаточными полями, волновые излучения с дробной размерностью, короче, все известные на тот момент остаточные признаки прохождения пространственных объектов, со сверхсветовой скоростью. Но, увы, усилия оказались полностью напрасны, не сумев, помочь в поисках их маршрута, то есть, так и не дав, ответа на главный вопрос: откуда они могли явиться.

С научной точки зрения, такие сбои в базовых вопросах науки, называются парадоксами, существование которых, до последнего момента считалось возможным, сугубо с теоретической точки зрения, поскольку возникновения любого парадокса возможно только в случае искажения или глобального изменения фундаментальных констант бытия, но изнутри, являясь частью этой же системы, их изменить невозможно. Законы, лежащие в основе мироздания, везде одинаковы и незыблемы, их нельзя ни подкорректировать, ни изменить человеческими силами, и в этом нет никаких поводов сомневаться. Можно сколько угодно биться об эту стену, но ничего так и не добиться. Но это не значит, что проблема не имеет решения. Просто, решение это следует искать в несколько иной плоскости. По мнению Зеккера, причина, породившая возникновение внутри нашей Вселенной локальных парадоксов, не вписывающихся в ее концепции и законы, вполне возможно кроется в существовании не одной, а бесконечного множества Вселенных, иногда, похожих на нашу, иногда, совершенно иных и непостижимо чуждых.

Теория множественных пространств, стала известна людям очень и очень давно. Правда и сейчас, и в первые дни своего существования, она считалась, чем-то вроде сказки, в которую очень хотелось верить романтически настроенной части человечества. И эта сказка, так и осталось сказкой, поскольку эту теорию, хотя, ее с трудом можно было назвать даже гипотезой, до сих пор, так и осталась недоказанной, а к подобным вещам научные круги всегда относились с огромной долей скепсиса. Но Руди, обладая несомненно гибким и адаптивным мышлением, полагал, что если у случившегося нет никаких научно-обоснованных объяснений, то самое время обратиться к пара-, а то и псевдонаучным, лишь бы получить желаемый результат. В связи с этим полковник, в качестве рабочей гипотезы, придерживался мнения, что зафиксированные в некоторых точках пространства необъяснимые сбои в физике микрочастиц и сверхтонких волновых полей и логических парадоксов, вполне могли быть, одним из последствий прорыва в пространство Зентры-16 частички иномерного континуума, обладающего совершенно иными, неизвестными нам свойствами и законами. Руди, равно, как и никто другой, не мог знать или хотя бы предполагать, какими должны быть причины и последствия столкновения двух пространств, с совершенно разными законами существования. Материя и антиматерия аннигилируют, но, каким образом будут развиваться события, если соприкоснувшиеся Вселенные не будут стопроцентно противоположными? Возможно, глобальной катастрофы и не произойдет, но, вот, какое-то влияние они друг на друга окажут непременно, изменив, к примеру, малую часть законов обеих Вселенных. Коллеги Зеккера и военное командование, ученые, грешили во всем на этих злосчастных пришельцев, поскольку появились незадолго до начала событий, практически одновременно с изменой Стикса. А это само по себе уже является парадоксом в поведении десантника, голова которого была напичкана таким количеством запретов, установок и регламентирующих психокодов, сломать которые, можно было только уничтожив их носителя. Благодаря такому положению вещей, многие позволяли себе считать причиной необъяснимых событий, именно пришельцев, и подозревать их в агрессии против планет Альянса. Так рассуждали горячие, и не слишком дальновидные головы, которым всегда удобнее обвинить кого-то и в чем-то, лишь бы иметь материального врага. Такого врага можно попытаться запугать или уничтожить, остального же, по их мнению, не требовалось. Рудольф Зеккер придерживался в данном вопросе более гибкой и дипломатичной точки зрения. Да, с тем, что неведомые гости, скорее всего, явились, вероятно, именно из параллельной Вселенной. По своей воле, они это сделали, протаранив границу реальностей, или их корабли просто засосало в образовавшуюся по каким-то другим причинам брешь, на данный момент, без разницы. Пока, все это были всего лишь догадки, которые никто не будет воспринимать всерьез, даже сам Зеккер, но закрывать глаза на такую возможность Руди не собирался. Вокруг этого дела и так крутится достаточно разного вида спецов, и все они гребут пока в одном направлении, так, что полковник Зеккер, вряд ли, кому-нибудь помешает, если попытается докопаться до истины, начав ее поиски с другой стороны. Самое неприятное, что раньше никаких подобных нынешнему, инцидентов не было, и опираться в разгадке этого ребуса ни ученым, ни Руди, было не на что.

.. Зеккер, прекрасно понимал, что начальство в ближайшее же время начнет требовать отчетов и выводов, которых у него не было. Да, если бы только начальство. Зеккера действительно тревожил визит пришельцев и Стикс, приобретший после встречи с ними сто процентное здоровье и физическую неуязвимость. Какие еще свойства проснутся со временем у лейтенанта? Что, если он и в самом деле резидент неизвестных агрессоров? Хотя, с другой стороны, зачем, вообще, нужен резидент, если достаточно одной демонстрации силы, и миры Альянса дружно поднимут руки? Загадки, загадки и еще раз загадки. И ни одного ответа, ни на одну из них.

Тем не менее, сдаваться он не собирался. Вернувшись в совой кабинет, Руди задал индивидуальной киберсистеме поисковое задание, целью которого было искать, сопоставлять, сравнивать любые факты, хотя бы отдаленно напоминающие ситуацию с Зентрой и Стиксом, объединяя их в логические цепочки и делая выводы. Однако, по прошествии двух часов он убедился в тщетности своих усилий.

,Тем не менее, программу поиска он на всякий случай отключать не стал. Оставив все, как есть он еще раз изучил всеимеющиеся в его распоряжении доклады о событиях на Зентре, надеясь обнаружить что-то такое, что могло уклониться от его глаз. Но и там все было по-прежнему. Ни одного ответа на вопрос, откуда и зачем появились гости, и по какой причине они уничтожили планету и все, что на ней было, включая людей и технику. Все и вся, за исключением Стикса.

"Быть может, это была, своего рода, благодарность за то, что он пропустил их первый корабль?" - размышлял Зеккер, и сам тут же опровергал свои догадки:

"Бессмысленно, ведь мы же убедились, наши системы планетарной обороны, так не смогли причинить вред их кораблям", - подумал он, но, почему-то, не отбросил ее сразу же, продолжая поворачивать ее в уме, то так, то эдак. Что-то во всей этой фразе звучало не так, резало мысленный слух, если можно так сказать, и полковник изо всех сил старался понять, что именно.

"Стоп!" - мысленно приказал себе Руди, ухватив ускользающее сомнение. - "А ведь мы можем быть уверены в неуязвимости лишь одного корабля. Второго, который и уничтожил Зентру. А ведь корабли то были совершенно разные, и принадлежали, возможно, разным расам. На сей факт указывает, даже не их характеристики, разнящиеся по всем показателям, но и цели, которые они преследовали. Первые хотели совершить посадку, их торможение было зафиксировано всеми радарами, а вторые не сделали такой попытки, просто протаранив собой поверхность планеты. Возможно на его борту, даже не было живых существ, и это было нечто вроде управляемой боевой ракеты. Но, если предположить, что появилась она из другой Вселенной, тогда с какой стати ей было избирать для удара первую попавшуюся планету? Испытания сверхмощного оружия, которое чужаки побоялись провести в своем мире из-за возможных последствий? Едва ли. Не так уж велики разрушения, хотя принцип действия их оружия пока неясен, и неизвестно еще чем все это аукнется. Но лично мне, более вероятной кажется другая причина", - тут мысли Зеккера, словно прорвало, мысли понеслись таким галопом, что ему с большим трудом удавалось запоминать и фиксировать их:

"Да, да, да, точно, как же я раньше не обратил на это внимания? Корабли пришельцев появились из одной точки с небольшим промежутком во времени, словно один воспользовался и проскользнул за другим в незакрытую дверь. Из этого напрашивается вывод, что они гнались один за другим. Один искал спасения, другой хотел его уничтожить. И Зентра оказалась мишенью, исключительно потому, что Стикс позволил первому кораблю произвести посадку на ней".

"Собственно говоря, если все это так, то можно не опасаться повторных инцидентов, если конечно, у незваных гостей не войдет в привычку всякий раз искать убежища на планетах Альянса. Другой вопрос, чем же так насолили неизвестные беженцы тем, кто, не считаясь ни с чем, настиг их даже в другой Вселенной? За что, за какие преступления и злодейства можно ненавидеть врага столь сильно, чтобы, преодолеть бездны пространства, преследуя его вплоть до полного уничтожения? Во всей бесконечной истории войн, из которых, по сути, и состояла история человечества, не было известно ничего подобного".

"И странно, почему тогда Стикс, вспоминая о причинах толкнувших его к нарушению устава и автоматически, сделавших его предателем, говорил, будто чувствовал, что встреча с пришельцами может в корне изменить судьбу человечества, погибающего в бессмысленной войне с цинголами. Конечно, экстасенсорные предчувствия Стикса, в расчет брать глупо, но все же, все же... "

"Он говорил - они могут стать нашими друзьями, помочь выжить в войне с проклятыми трансформерами, сделать людей счастливыми. В последнее, конечно, верится с трудом, а вот помочь разобраться с цинголами... Кто они, откуда берутся, что им, в конце концов, нужно от человечества? Как они устроены, какими категориями мыслят, почему нападают только на планеты Альянса? Ответы на эти вопросы, действительно, очень и очень помогли бы нам".

"Но это все глупости. Мечты, на которые не стоит даже тратить времени", - оборвал себя Зеккер. - "Пришельцев нет, и, какими бы они ни были, ни совета, ни помощи мы от них при всем желании уже не дождемся. Хотя...

Хотя, остается еще Сингеллан, в свое время, первым протянувший им руку помощи. Понимая, что обречены, ему-то они и могли передать кое-что из своих знаний и опыта, как единственному союзнику в неизвестной Вселенной. Возможно, даже рассчитывали предупредить нас об опасности, надвигающейся из параллельной реальности. Хотя, нет, какой смысл предупреждать, когда враг уже стоит у наших ворот, дорогу к которым, они сами и указали. Нет, тут что-то другое. Что-то другое и не менее важное, иначе им не было никакого смысла, погибая самим, спасать Стикса. И, пусть он ни хрена не помнит, о контакте с пришельцами, лично у меня сомнений нет: он видел тех, кто прилетел на первом корабле, говорил или общался с ними каким-то иным образом, причем довольно долго. А когда появился корабль преследователей, его собеседники сразу узнали его и поняли, что гибель их неминуема, равно, как и самой планеты, ненадолго приютившей их, странников, бегущих от беспощадных преследователей, неведомо сколько времени. И вот тогда пришельцы отдали ему на хранение, а может, и в подарок, что-то очень важное. Что-то такое, что хотели, во что бы то ни стало сохранить, пусть даже в руках случайно оказавшегося рядом неизвестного существа. Просто потому, что иного выхода уже не видели, а "сокровище", которое они несли с собой, было слишком дорого им, чтобы рисковать уничтожением бесценных с точки их зрения, вещей. Поэтому то, они и спасли Стикса, прикрыв его от удара, наплевав, при этом, на сохранность своих собственных жизней".

"Да, интересно, получается. Если я прав, наш драгоценный лейтенант, выходит, вольно или невольно, стал хранителем тайных знаний пришельцев, хотя сам возможно, даже не подозревает об этом. В этом случае, Стикс сам становится бесценным пленником, и хранить его нужно, как зеницу ока. Поскольку знания эти наверняка, начнут, рано или поздно всплывут в его памяти. Не могут не всплыть. Едва ли те, кто подарил ему их, не предусмотрели такой возможности. Еще интересно, зачем пришельцам понадобилось прятать свой подарок, от самого Стикса? Не доверяли ему полностью, но не видели другого выхода? Возможно, хотя и маловероятно, нет тут, сдается мне что-то другое. Какая-то другая причина".

"Черт!", - внезапно осенило Зеккера. - "А не из-за этих ли, самых даров разгорелся конфликт между двумя этими неизвестными расами?"

"Тогда ситуация вновь обретает и вовсе нежелательный оборот. Если тем, кто уничтожил Зентру, нужна была не только гибель своих врагов, но и их достояние, то пришельцы могут начать поиски, даже, скорее всего, непременно сделают это. Нет смысла сомневаться в развитости их интеллекта и научных технологий, обладая которыми разыскать следы лейтенанта Стикса на планетах человеческого Альянса, лишь вопрос времени. Можно, разумеется, возразить, дескать, зачем тогда было взрывать все на Зентре, если им так нужны были знания (или что это там было?) своих врагов. Однако, кто знает, на что они делали ставку, поступая таким образом? Может быть, врученные Стиксу дары, не так то просто уничтожить, и они были уверены, что, в последствии, им непременно удастся найти их.

Там на Зентре.

Однако, просчитались, упустив из виду появление на сцене событий случайной помехи в лице лейтенанта Стикса".

"Нужно внимательно наблюдать за Зентрой", - пришел к выводу Руди. - "И еще раз обыскать ее вдоль и поперек, обшарить и просканировать все лабиринты, не упуская из внимания ничего, даже, самых, бессмысленных мелочей. Потому, что очень может статься, что у самого Стикса, нет, и не было ничего подаренного первыми инопланетными гостями, назовем их, к примеру, "добрыми" или "союзниками". Он пуст, как барабан, и кроме заложенного в него минимума необходимых для выживания и выполнения миссии, свойств у него больше ничего нет. А в его памяти, в памяти, может скрываться лишь путь к тем знаниям или артефактам, которые они спрятали, вовсе не на Зентре, а где-то в другом месте. Для такой цели подошла бы любая из планет нашей Вселенной, включая спутники, астероиды, даже кометы, теоретически могут подойти, вот тогда их точно иди свищи. По крайней мере, не нам заниматься такими широкомасштабными поисками, особенно, учитывая, постоянно висящий над нами Дамоклов меч, в виде налетов цинголов. Да и про козни неприсоединившихся планет, тоже нельзя забывать. Это сейчас они попритихли, но стоит им почувствовать, что настал нужный момент, и Альянс мгновенно получит от них удар в спину".

Руди почесал скулу, и с некоторым запоздалым сожалением подумал, что, наверное, зря они так поторопились с процедурой сканирования, которая, как и предупреждал Стикс, похоже, ничего им не принесет. Теперь, остается уповать лишь на новые способности организма Стикса, которые, возможно, сохранят не только его жизнь, но и личность.

"Однако, вероятность такого исхода, я бы оценил процентов в сорок, пятьдесят, не больше", - переполненный мрачными предчувствиями, думал, Руди. - И ничего уж, тут, не поделаешь, даже загадывать глупо. Время покажет, всплывет в десантнике заложенная "добрыми" гостями память, или останется лежать, придавленная грузом разбитой вдребезги психики, скрытая в самых глухих, отдаленных уголках расколотого сознания. Где их уже никто не найдет, даже, если вечно будет продолжать поиски в лабиринтах искаженного восприятия, посреди жуткого хаоса деформированных нейронных путей и синапсов мозга, выжженных дотла безжалостным "альфа-штрих" излучением сканера.

Тогда, мы, уж, точно не сумеем до них добраться. Ни мы, ни кто-либо, другой из числа людей или соседствующих с людьми рас".

"А, с другой стороны, так ли, уж, нужны человечеству подарки неизвестных гостей?" - приобрел неожиданный оборот ход мыслей разведчика. - "Недаром же, легенда о Троянском коне, дожила до наших дней. Может, оно, даже, и к лучшему, если Стикс, так и не придет в себя? Тогда мы поместили бы его в хорошо охраняемую лечебницу, под наблюдение специалистов. Такой исход можно будет считать даже благоприятным, особенно, если эти уже не существующие знания, начнут искать ребята, устроившие заваруху на Зентре. Боюсь, им будет довольно трудно объяснить, что ни у Стикса, ни у кого-то другого, они не найдут того, за чем они так долго охотились. Это еще при условии, что они вообще снизойдут до того, чтобы выслушать наши объяснения", - вздохнул Руди.

"Эх, поторопились мы со Стиксом, ой, как поторопились", - покачал головой Зеккер, не отрываясь от экрана голографического монитора, продолжающего искать, фильтровать и анализировать информацию, по заданной разведчиком программе, выстраивая на основании полученных данных, всевозможные графики и схемы.

"Теперь, нам нечем будет даже откупиться от чужаков, если они затребуют вернуть им то, что принадлежит по праву. Ведь, вполне вероятно, что друзья Стикса попросту выкрали нечто, будь то, знания или технологии, а подвернувшегося лейтенанта использовали, чтобы незаметно сохранить их, для каких-то своих далеко идущих планов. Глядишь, и эти тоже заявятся со своими претензиями, и что тогда? Ведь, едва ли, на корабле находилась все представители расы, это просто нереально. Эх, столько вопросов, и ни одного ответа. Да и ошибок, признаться, тоже наделано не мало", - он на всякий случай вновь взглянул на экран, но, как и ожидал, не увидел на нем, ничего определенно интересного.

Решив, не терять времени попусту, Зеккер, воспользовавшись отсутствием находящегося в командировке Бриастра, (информация о его отсутствии уже дошла до Руди), решил переговорить с Дикклем.

"Интересно, какого черта, старый лис понесся в командировку, именно сейчас? Другого времени не нашел, что-ли? Он, ведь, лет семь уже не покидал Землю, предпочитая не размениваться на оперативную работу, и тут, на тебе! Отбыл в неизвестном направлении, да еще не поставив никого в известность - неслыханное дело! Не иначе, как что-то разнюхал, почувствовал, причем такое, чего ни за что на свете, не доверит ни одной живой душе, кроме себя самого, разумеется. Даже своему протеже, Мастриксу и то, ни хрена не скажет", - слегка злорадствуя, подумал Зеккер, набирая на викомме, зашифрованный код Спенсера Диккля из лабораторного отдела.

Сперва, как обычно, шли долгие гудки, потом на другом конце раздался голос дока:

- Медики! - бодро, и не по уставу отрапортовал он, рассчитывая, что позвонивший, услышав это, вдруг передумает и повесит трубку.

- Привет, Спенсер, - устало проговорил Руди.

- Это ты Рудольф?

- Да, я. Как у тебя там?

- Ты имеешь в виду сканирование? Расшифровка идет своим чередом. Завтра к вечеру будет готово, я же говорил. Чего ты паришься, Руди?

- Ладно, ладно, а со Стиксом что?

- Я звонил реаниматологам. Говорят, в сознание пока не пришел. Но... Короче, они сказали, что в его организме начались какие-то мутации, - понизил голос Диккль.

- Мутации? Что за бред, Спенсер?

- Ты не знаешь, что такое мутация? - едко поинтересовался тот. - Мутация - процесс приобретения видом новых, генетически закрепленных в его потомках свойств. Как правило, полезных для выживания вида.

- Я что-то не пойму, ты пьяный, что ли? А Спенсер?

- Да-а, - разочарованно протянул он, - ну, конечно же! Я совсем забыл с кем говорю, и на чье чувство юмора рассчитывал? Ты неисправим, Руди, а твое восприятия шуток, вне границ моего понимания, - горестно вздохнул ученый. - Насчет мутаций Стикса я пошутил. так что не спеши вызывать в наш отдел подмогу, ладно? Просто я, так, наверное, с ума схожу потихоньку от скуки. Расшифровка сканирования - нудный и не требующий особых усилий процесс, а отлучиться, я все равно не могу, - начал оправдываться док.

- Значит, пока никаких новостей? - уточнил на всякий случай разведчик.

- Абсолютно, - твердо ответил док.

- Ладно, тогда, пока! Держи меня в курсе! - попрощался Зеккер, но Диккль уже отключился - разговаривать он никогда не любил, даже, когда мучился от скуки, как только что признался Руди.

От нечего делать, он хотел, было навестить Стикса, но в этот момент в тишине кабинета раздался неожиданный звонок коммуникатора. Зеккер, успевший дойти до дверей, аж, вздрогнул от неожиданности, потом повернулся к аппарату, на котором в темноте светился номер звонившего.

Зеккер подошел, внимательно, приглядевшись к рядам цифр, горевших на экране. Номер был незнакомым. Руди никогда, не жаловался на плохую память, но этот номер он никогда раньше не видел, в этом у него сомнения не было. Это было странно, ему редко кто звонил на работу в ночное время, да и то, это всегда были либо сотрудники, либо, гораздо чаще, непосредственное начальство.

Поколебавшись немного, он все-таки взял трубку.

- Полковник Зеккер. Я слушаю вас.

- Руди? - раздался хриплый каркающий голос на другом конце. - Очень рад тебя слышать. Как у тебя дела?

Глава 9.

Разведчик, наконец, узнал этот голос, немало изменившийся за последние несколько лет. С ним говорил человек, которого Руди, по праву, мог назвать своим учителем, полковник разведки Каспий Дарнелло, уже более десяти лет, находившийся в отставке. Хотя он до сих пор жил где-то в Европе-2, так и не пожелав покинуть Землю, но вел уединенный образ жизни, поэтому, Зеккер, вечно заваленный делами редко разговаривал и виделся со своим учителем, хотя некогда они были действительно очень близки. Настолько, насколько могут быть близки учитель и ученик, в которого первый вложил всю свою душу. Именно он, Каспий Дарнелло, показал Молодому Рудольфу Зеккеру первые хитрости и секреты оперативной работы, научил нестандартно мыслить, и он же, ввел его в скрытый мир потайных ходов и туннелей пронизывающих Разведкорпус. Он заставил Зеккера выучить и запомнить схему упрятанных в пол и стены коридоров, запомнить входы и выходы, возможные ловушки и препятствия. К своему стыду, Руди вынужден был признать, что редко благодарил учителя за эти неоценимые знания, которыми он пользовался до сих пор. Все эти мысли пронеслись в один миг, после чего он ответил:

- Спасибо, учитель. Как всегда завален делами, едва дышу, но в целом, пока все в порядке, не жалуюсь. Вы то, как?

- Да я, что! У меня все по стариковски, тихо, спокойно.

- Здоровье-то, ваше как? - продолжар разговор Зеккер, не слишком понимая причины, по которой Дарнелло мог позвонить ему в столь позднее время, да еще и на работу. Раньше таких позывов у старика точно не водилось.

- С этим нормально, Руди, - усмехнулся Каспий. - Впрочем, ты, наверное, и сам догадался, я позвонил по делу.

- Вот как? - с удивлением произнес его собеседник. - И по какому? Говорите, учитель, если в моих силах будет помочь, я непременно помогу вам.

- Ты меня не понял, сынок. Дело, по которому я тебя беспокою, касается, в первую очередь, тебя, Руди. И, если уж говорить о помощи, то в данный момент, в ней нуждаешься скорее ты, а не я.

- О чем вы? - явно не понимая, спросил разведчик.

- Слушай, а давай встретимся, поговорим, ты как на это смотришь?

- Когда и где? - только и спросил Зеккер.

- Через час, у меня дома. Женевский бульвар 11240, дом 548. Позвони, когда подъедешь.

- О-кей, - Руди нажал кнопку, отключив связь.

"Да, становится все интереснее и итереснее", - прокомментировал он про себя состоявшуюся беседу. - "Учитель, вдруг, решил поговорить о делах, чего не делал с момента своего ухода в отставку. При этом, он явно в курсе событий, иначе с чего бы ему звонить именно сейчас, да еще ночью назначать встречу? В совпадения я не верю, хотя и ума не приложу, откуда он мог раздобыть засекреченную информацию о том деле, которое я веду", - все это он думал, на ходу одевая куртку и рассовывая по карманам все необходимое, включая личное оружие - пистолет "парабеллум" последней модели, которым очень дорожил и гордился.

Собравшись, он покинул свои апартаменты и, напрямую отправился к магистральному лифту, на котором спустился к одному из четырех главных входов в здание корпуса. Махнул рукой паре дюжих охранников, стоявших по углам огромного фойе с автоматами наперевес, те отсалютовали ему в ответ. Зеккер, минуя выход, спустился в подвал, где взял одну из служебных машин. Он ехал навестить своего наставника и не собирался делать из этого тайны. И плевать, что время выбрано довольно странно, кому какое дело?

Впрочем, он и так был уверен, что никаких вопросов за всем этим не последует, хотя скрытое наблюдение за ним возможно ведется.

Он выехал через автоматические ворота и погнал по дождливой улице, в направлении назвенного адреса. Миновал мост через реку, и снова вдавил сенсорную педаль газа - машина понеслась еще быстрее. Благодаря своему положению, Зеккер не боялся дорожной полиции, впрочем в такой поздний час, да еще в дождливую погоду, ему за всю дорогу попалась всего одна патрульная машина, да и то, сидевшим в ней полицейским было наплевать на происходящее - они даже не глянули в сторону промчавшегося мимо автомобиля.

Двигаясь по городу, Зеккер, несмотря на скорость, подмечал насколько запустели некоторые его кварталы, особенно отдаленные от главных центров мегаполиса. Нет, дома заброшены не были, люди здесь, все еще жили, однако уличное освещение практически повсеместно отсутствовало - война несла большие финансовые потери, и на подобных мелочах приходилось экономить.

Картограф в машине Зеккера работал безукоризненно, подбирая и указывая оптимальный маршрут до заданной цели, заблаговременно предупреждая водителя о всех поворотах и сменах направления. Рассекая текущие по асфальту водно-грязевые потоки, Руди мчался мимо нагромождений серых небоскребов жилого сектора, громоздящихся один на другой, очень напоминая острые утесы Прегостры - пустынной планеты всю поверхность которой покрывали скалистые хребты и взмывающие в небеса горные пики.

Во времена перенаселенности, эти титанические, многоквартирные строения были весьма актуальны, но после трех с лишним сотен лет успешной колонизации космоса, на Земле уже отпала необходимость в таком количестве жилья. Население мегаполиса, да и всей планеты здорово сократилось, хотя и сейчас, более половины квартир в этих домах были заняты - далеко не все пожелали бросить насиженные места, родную Землю, а иногда и просто хорошо оплачиваемую работу.

Череда небоскребов, сплошной стеной возвышавшихся справа и слева от трассы, кончилась, уступив место лесопаркам и экзоклиматическим оранжереям, где раньше росли невероятные инопланетные растения. Теперь, они пустовали. Велением все той же войны экзотические деревья и кустарники, завезенные с других планет, равно, как и целые гектары тропических джунглей, требующих особого ухода и условий, просто погибли, поскольку, по мнению политиков и экономистов, содержание климатических оранжерей, было неоправданно дорогим удовольствием. Поэтому, большинство лесопарков не могли сейчас похвастаться ничем, кроме обычной, характерной для климата центральной Европы, флоры. Ей не требовалось синтетических куполов и сложной аппаратуры, поддерживающей микроклимат, и потому куски уцелевших лесов стояли особняком, в тоскливом одиночестве подступая к краю дороги.

Затем, по совету картографа, Руди повернул в право, и через несколько километров заброшенная полоса неухоженных лесных массивов кончилась, и разведчик повел машину вдоль мемориального кладбища солдат геройски погибших в войне с цинголами. Его многокилометровый забор, сложенный из редкого декоративного камня, сопровождал Зеккера довольно долго - бесконечные налеты расы биотрансформеров, по сей день, продолжала приносить огромное количество человеческих жертв. Руди старался не смотреть на гипнотизирующее мелькание камней, подсвеченных неясными, расплывчатыми огнями, причиной которых были корпуса какого-то завода по производству оптической электроники, расположенные по другую сторону дороги. Видимо завод получил выгодный заказ от министерства обороны, поскольку работал даже в ночную смену и в его непрозрачных окнах повсеместно горел свет. Внутри, он, должно быть, был очень ярким, но наружу попадали только его остатки, тусклые и какие-то бесцветные, что ли. Тем не менее, ему хватало сил, чтобы преодолеть широченный проспект и, упав на стену кладбища, окрасить ее камни странными, неестественными красками. Руди, сам не мог себе объяснить, но этот свет, почему-то, казался ему неуместным здесь, словно своим присутствием тусклые блики очерняли память героев, лежавших по ту сторону стены.

Зеккер старался не акцентировать внимания на неприятных, похожих на стыд, ощущениях, сосредоточив свое внимание только на дороге и показаниях картографа, согласно которым, он уже был недалек от цели.

После кладбища, проспект вывел разведчика на площадь "Первооткрывателей космоса", с высоченной, чуть ли не до небес, стеллой посередине. Монумент был выполнен из цельного куска прозрачной кристаллической породы ярко красного цвета, живо напоминающей рубин.

Когда-то, над площадью нависал голографический купол с изображениями созвездий и планет, в которых человеческая порода пустила новые корни. Но теперь, естественно, купол не работал. Он, по-прежнему, был в рабочем состоянии, просто, в целях все той же экономии, временно отключен от энергоснабжения.

Преодолев темное пространство площади, Руди помчался по проспекту фонтанов, само существование которых, на фоне моросящей, пропитавшей собой сам воздух, хмари, казалось гротескным и нереальным. Он шел на скорости двести восеьдесят километров в час, в крайнем левом ряду, по соседству с разделительным бордюром, за которым и располагался канал с фонтанами, хорошо видными даже с тротуаров. Но Зеккер, находясь в эту ночь, в плену каких-то глубоко личных ассоциаций, старался не смотреть на великолепные статуи и целые скульптурные комплексы, в былые времена, исторгавшие высоко в воздух безумно красивые водопады, раскрашенные во все цвета радуги, напоминая роскошные букеты цветов.

Неожиданно раздавшийся звуковой зуммер картографа, обратил внимание водителя, что на следующем перекрестке ему следует уходить налево. Предупреждение поступило вовремя, Руди сбросил скорость и двинулся по более узким улицам, вновь пролегавшим череэ жилые кварталы. Правда, здесь жили более обеспеченные люди - дома были не такими высокими и уже не жались друг к другу, оставляя между собой достаточное для зеленых дворов и стоянок пространство. Минут пять, попетляв по извивающимся улицам, Зеккер, выбрался на Женевский бульвар, о чем его одновременно известили дорожный указатель и показания картографа. А еще через минуту, Руди свернул во дворы большого жилого комплекса, где доживал свой век учитель Зеккера Каспий Дарнелло.

Картограф безошибочно подвел машину разведчика к самому дому.

"Надо сказать, старик Дарнелло неплохо устроился", - мимоходом подумал Руди, по достоинству оценив уютный дворик с ухоженными аллеями и авто стоянкой по другую сторону дома. К удивдению Руди на ней, было полным-полно машин, было даже несколько флаейров, от использования которых, в силу дороговизны топлива, многие предпочли отказаться.

Разведчик медленно двинул машину в обход дома, когда со стороны стоянки дважды вспыхнул и погас дальний свет фар. Руди, моментально, выхватил взором подавшую сигнал машину и остановился прямо напротив нее, не глуша двигатель и ожидая, что будет дальше.

Фары стоявшего перед Зеккером автомобиля, вновь дважды коротко вспыхнули, а через несколько секунд водительская дверь тихонько приоткрылась, и в тишине ночи, разведчик услышал донесшийся из салона, условный свист, знакомый только ему, Каспию Дарнелло, и еще нескольким его ученикам, из которых в тот момент уже ни одного, не было в живых. Свист был тихим, на самой грани слышимости, однако Руди не сомневался: столь характерно свистеть мог только сам Каспий. У Зеккера как-то сразу отлегло от души, поскольку вплоть до последнего момента он мучился сомнениями, не является ли неурочный звонок Дарнелло подставой со стороны неизвестных недоброжелателей. В конце концов, голос можно и синтезировать, а лица собеседника ему видно не было. Теперь, хотя бы в одном полковник мог быть уверен на сто процентов: за рулем машины, его, действительно, поджидал наставник - условный свист Каспия невозможно было спутать или подделать, виной тому, было слабое повреждение лицевого нерва, из-за чего, свист у Дарнелло выходил дребезжащий и неестественный.

Впрочем, осторожности после своего открытия, Руди не потерял. Он медленно, не отрывая глаз от лобового стекла стоявшего перед ним авто, пытаясь вовремя уловить любые признаки опасности, вылез из салона машины, держа наготове свой верный "парабеллум", заблаговременно снятый с предохранителя. Правда, делать это, он старался, как можно незаметнее - оскорблять Дарнелло недоверием, если его подозрения окажутся обычной паранойей, ему совсем не хотелось.

Руди двинулся к автомобилю Каспия, вблизи оказавшимся, довольно новым творением "БМВ", "Дженерал моторз" и "Ситроен" давно ставших единой транснациональной корпорацией.

Он подошел почти вплотную к переднему бамперу, когда пассажирская дверь бесшумно отворилась, приглашая его сесть внутрь.

Зеккер осторожно заглянул в салон, окинул его взглядом на предмет посторонних личностей, и незаметно вздохнул с облегчением: никого, кроме Каспия Дарнелло в машине не было.

- Узнаю лучшего ученика, - усмехнулся Каспий. - Все сделал, как надо, и даже ствол держишь, хоть и незаметно, но наготове, короче, все чики-брики. Даже комар носа бы не подточил, молодец!

Руди пристыжено начал засовывать "парабеллум" в задний карман брюк, но наставник только рассмеялся:

- Прекрати, Руди, что за глупости? Неужели ты думал, что я буду в восторге, если мой лучший ученик явился бы ночью, на встречу неизвестно с кем, не прихватив с собой оружия? Такое поведение свойственно дуракам и влюбленным, но тебе уподобляться им не к лицу, - завершил свой монолог наставник, вытирая выступившие на глазах слезы смеха. Потом, вдруг, в раз, посерьезнел:

- Рудольф, я знаю тебя много лет, и ничего другого от тебя и не ожидал. Я же сам тебя учил всему этому, или забыл?

- Я помню учитель, - спокойно ответил разведчик. - Впрочем, если уж вы так хорошо знаете мои привычки, то не обидитесь, если я сразу возьму быка за рога?

- Именно, - жестко ответил Дарнелло, и Зеккер убедился, что в голосе старика еще способна звенеть сталь. - Болтать про житье бытье, это не для нас. Так, что давай сразу перейдем к теме нашего разговора, а именно: чем в данной ситуации я мог бы помочь тебе.

- Что за странные намеки, сэр? Какая помощь мне могла понадобиться? Честно говоря, я поначалу подумал, что неверно понял ваши слова и это вы нуждаетесь в моей поддержке.

- Рудольф не играй со мной в эти глупые игры, - с таким знакомым отвращением фыркнул Дарнелло. - Кого ты пытаешься обмануть? Себя? Но это опасно в твоей профессии. Меня? Но зачем? Поверь, я знаю достаточно о том положении, в котором ты оказался. Я всегда старался быть честным со своими учениками, даже, если это противоречило профессиональной этике. И раз уж завел с тобой этот разговор, то вовсе не из желания выудить из тебя секретные сведения, а потому, что ты, действительно, оказался в сложнейшей ситуации, подробности которой мне возможно, известны даже лучше, чем тебе.

- Интересно, откуда? - хмуро поинтересовался разведчик. - Насколько я помню, вы давно ушли на покой? - он с подозрением уставился на Каспия.

Однако старика такими взглядами невозможно было сбить с толку.

- Отставить пороть чушь, Зеккер! - рявкнул Дарнелло. - Хватит уже! Тебе прекрасно известно, что в нашем ведомстве уходят на покой только с пулей в затылке! Так или иначе, тебя постоянно сопровождают былые дела и операции, о которых все и думать то позабыли. Да и сам я, признаться, быстро заскучал, выйдя на пенсию, поэтому до сих пор, стараюсь быть в курсе дел. Консультирую кое-кого иногда, даю советы, делюсь информацией. Слишком уж, я повязан сложившимися связями, чтобы, вот так, вот просто взять и уйти.

- Ну, хорошо, - спокойно заявил Зеккер. - Я все понял. Ну, и что дальше?

- А дальше... Дальше, вот, что. Дело, которое ты сейчас расследуешь, поставило тебя в тупик. Положение очень серьезное и неоднозначное, но ты, сколько ни раздумывал над сложившейся ситуацией, так и не пришел ни к одному выводу. Ни, относительно, пришельцев и гибели Зентры-16, ни, относительно поведения Стикса во время своего последнего дежурства, его возможного контакта с неизвестной расой и обретенных им необъяснимых способностей. Насколько опасен этот человек для человечества? Да и вообще, человек ли он? Но самый главный вопрос, на который у тебя, сынок, тоже нет ответа: что со всем этим делать? - он смолк, внимательно наблюдая за Руди, а тот мучительно соображал, откуда у Каспия столь исчерпывающая информация, и чего на самом деле хочет его бывший наставник. Наконец, когда пауза стала, слишком уж, затягиваться, он разлепил губы и произнес:

- Вы, действительно, очень хорошо информированы, учитель. Мне остается только позавидовать, какие у вас осведомители. Но я не буду обсуждать все это с вами, просто не имею права. Я знаю, ваш совет и помощь, всегда были для меня неоценимы, но сейчас, я вынужден от них отказаться. Кодекс разведчика для меня непростой звук, и в этом тоже ваша заслуга. Попробую справиться сам, а вы, если хотите помочь расследованию, переговорите с генералом Бриастром. Спокойной ночи, - попрощался Зеккер и нажал кнопку, открывая дверь.

- Не пори горячку, Руди, сам ты не справишься, просто потому, что не владеешь достаточной информацией. Бриастр, хоть и владеет, тоже не справится. Он чересчур прямолинеен для решения таких задач. Он же военный, и его мышление, такое же косное, как у всех военных. Он соображает категориями устава и служебных инструкций, что никогда не дадут ему возможности мыслить гибко, в интересах дела, пренебрегая некоторыми из старых, покрытых пылью заповедей, изложенных в директивах соблюдения секретности для внутреннего пользования. Он боится вскрывать старые раны,

боится перемен, а они, между прочим, очень скоро наступят, и действовать нужно начинать сейчас, немедленно. Иначе, еще неизвестно, чем обернется для человечества ваше нынешнее бездействие. Его военная твердолобость или твоя честь, Руди. Наверное, ты все-таки, плохо слушал меня, если сейчас делаешь неверные выводы и поступки.

- Ну, хорошо, - Зеккер вновь закрыл дверцу. - Предположим, я согласен. Согласитесь ли вы изложить мне свои доводы, если сам я буду молчать?

- Конечно, - улыбнулся Дарнелло. - Тем более, что у ты, так, и так не сможешь сказать мне ничего нового, Руди. Просто выслушай, и все.

Зеккер кивнул головой, выражая согласие.

- Главное, сейчас, понять, что из себя, представляет Стикс. Кем или чем он стал после контакта с пришельцами.

- Вы уверены, что этот контакт был? - перебил Каспия Зеккер.

- Конечно! Да ты и сам уверен в этом, Руди, разве не так?

- Ну, так, вот: необъяснимые возможности его организма, которые наблюдают ваши врачи, скорее всего, только самая вершина айсберга, по крайней мере, так я полагаю. Предположить, будут они увеличиваться, или нет, и какую форму в итоге приобретут, сейчас, пока невозможно. Но то, что скоро за мистером Стиксом начнут охотиться самые разные силы, у меня не вызывает никаких сомнений.

- Вы говорите о пришельцах? - придав своему голосу побольше скепсиса, спросил Руди.

- Они наименее вероятны, хотя их я тоже не исключаю.

- Тогда кто? О случившемся, практически никому неизвестно, вся информация засекречена, я просто не представляю, кому может быть по плечу, тягаться с нами в борьбе за способности Стикса.

- Ошибаешься, о событиях на Зентре известно довольно многим. К примеру, мне. Но, в отличие от меня, те, кто могут начать охоту за Стиксом и дарами пришельцев, осведомлены о некоторых вещах, куда лучше нас с тобой. И среди них есть и такие, кто может, составить разведчикам серьезную конкуренцию в этом вопросе. И наше ведомство, увы, может ее и не выдержать, и тогда последствия, вообще, невозможно предугадать.

- Нет ничего проще, изолировать любого из этих соискателей, - сухо произнес Зеккер. - Назовите мне имена и фамилии этих людей, и мы найдем способы выключить их из борьбы.

- Руди, если бы все было так просто, я бы не стал вести с тобой тайные переговоры, а просто отправил бы донесение куда надо. Но, в том то и дело, что я не знаю имен и фамилий. Они так хорошо законспирированы, что, порой, у них, у этих людей даже внешности определенной нет. Никто не знает, как их зовут, и как они выглядят, потому что те, кто наверняка заинтересуются мистером Стиксом, постоянно меняют обличья. Таким человеком может быть кто угодно, любой, кто каким-то образом соприкоснулся с последствиями проекта "Бездна", и сумел использовать их для своей пользы. С такими людьми очень трудно совладать, их способности гораздо больше, чем у обычного человека. К тому же, никому не известно доподлинно, люди они или нет.

- Что значит, люди или нет? И что еще за проект такой "Бездна"? - насторожился Зеккер.

- О нем мало, кто слышал, - загадочно произнес Дарнелло. - А, уж, что он, из себя, представляет, и чем занимались ученые в рамках этого проекта, вообще известно лишь единицам, настолько это засекреченная информация. Но по некоторым, весьма недостоверным и косвенным источникам, разработчики данного проекта стояли на пороге какого-то великого открытия, настоящего прорыва, качественного скачка в науке, обещавшего людям поистине неограниченные возможности. Однако, что-то там пошло наперекосяк, и деятельность тамошних ученых неожиданно полностью вышла из-под контроля. Что и почему тогда, конкретно произошло, мне так и не удалось выяснить, однако в том, что именно проект является причиной возникновения необъяснимых явлений и парадоксов, я уверен на сто процентов. Мне известно, что ученые здорово напортачили тогда со своей наукой. Достоверно, известно, лишь, что на планете, где располагалось НИИ занимавшийся исследованиями в рамках проекта, разыгралась жуткая и загадочная катастрофа, с которой удалось совладать ценой прямо-таки запредельных усилий армии, флота и многочисленных команд спасателей. Тогда погибли многие, очень многие, однако распространение, вышедшего из-под контроля, эксперимента удалось приостановить. Приостановить, но не заморозить полностью, понимаешь? Другими словами, проект до сих пор тлеет, словно заглушенный ядерный реактор, и более кардинальных результатов, добиться не удалось. Короче, некие умники додумались приоткрыть ящичек Пандоры, а вот закрыть его не получилось всеми силами человеческого Альянса. Эксперимент, запущенный много лет назад продолжает работать, и приносить свои последствия, ошибка, допущенная когда-то, физиками-альтернативщиками не исправлена до сих пор. Вот откуда, появилось большинство непостижимых напастей на людские головы. Как, например, цинголы, что появляются, черт знает, откуда, и исчезают, черт знает куда. Или, давешние пришельцы с их неизвестными целями и сокрушительной мощи оружием. Ну, и, конечно же, Сингеллан Стикс, который может, в итоге, стать опаснее и тех, и других. Хотя, относительно него, пожалуй, еще труднее утверждать что-либо наверняка.

- Так, там работала команда альтернантов? - спросил Руди, при этом глаза его сузились, словно норовя зацепить веками невидимую добычу.

Альтернантами, он называл всех исследователей и ученых, отказавшихся от классического метода познания - от созерцания к личному опыту, и только потом к теоретическому объяснению процесса.

- Именно, сынок. Причем, видимо, весьма талантливых альтернантов, коль скоро сумели натворить таких дел. Наша служба проглядела этих ребят, а их с самого начала следовало бы держать под колпаком.

- А где их держат сейчас?

- Этого я не знаю. Но я видел расплавленные руины НИИ проекта, и знаешь, сомневаюсь, чтобы кто-то мог выжить там, после обрушившегося на поверхность термического удара. Здания из бетона, стекла, и сверхпрочных соединений сплавились так, что уже невозможно было отличить одно от другого. Что за реакция была запущена в последний момент, если электроны и атомы начали, сливаясь, "пожирать" друг друга, поглощая и меняя свои изначальные свойства? А в итоге, из огромной массы разнородных веществ получился новый химический элемент, которого раньше не было, даже в теоретических выкладках, настолько сильно он выбивался из стройной системы профессора Менделеева.

- Что ж, у вас весьма интересные сведения, наставник. Но я так и не понял, какие должен был сделать выводы из вышесказанного?

- Выводы очень простые. Нужно выяснить, наконец, что там произошло и попытаться разобраться в причинах того, почему проект "Бездна" не удалось полностью нейтрализовать и как это сделать, если такое возможно, в принципе. Ведь, пока он тлеет, подобно приглушенному ядерному реактору, его непредсказуемые последствия будут нести человечеству потенциальную угрозу. По крайней мере, до тех пор, пока мы не разберемся, что там, к чему. По моему представлению, единственный способ сделать это, на этот момент - добраться до архивных данных проекта и внимательно изучить все, прямо или косвенно имеющее к нему отношение. Думается мне, покопавшись в документах тех лет, можно найти ответы на большую часть вопросов, стоящих перед нами. Возможно, придется подключить к этому твоих друзей из лабораторного отдела, они, насколько я слышал, башковитые ребята, почти, что гении.

- Да, уж, обо всем то вы слышали, обо всем то вы знаете, наставник, жаль только, очень поверхностно, зато обо всем. Или же просто не считаете нужным полностью вводить меня в курс дела. Ну, да, ладно, забудем пока об этом, - миролюбиво произнес Руди, переходя к другому вопросу:

- Предположим, я поверил в существование неких архивных данных, касающихся сомнительной информации о каком-то, не менее, сомнительном проекте. Ну, и что дальше? Вы утверждаете, данные строго засекречены, наверное, это так, раз я даже не слышал, ни о чем подобном. Как же я могу изучить их, не имея к ним доступа?

- Варианта два, - глядя ему в глаза, проговорил Дарнелло.

- Первый - убедить Бриастра дать тебе этот допуск.

- Если он до сих пор сам не счел нужным это сделать, значит, для этого, мне придется взять его в заложники и под пытками заставить генерала обеспечить мне необходимую степень допуска, - усмехнулся Зеккер. - Да и то, я не ручаюсь, что это поможет. А второй вариант? - уже с большей заинтересованностью спросил он.

- Второй вариант... - глубокомысленно начал Каспий Дарнелло, - он может показаться тебе диким, кощунственным, но я попрошу тебя, Руди, не делать поспешных выводов. Поверь, я нисколько не преувеличу, если скажу, что на весах судьбы сейчас лежит судьба человечества. И от того, кто сделает первый успешный шаг, зависит, какой она будет, да и будет ли вообще...

"Похоже, старик Дарнелло, и впрямь, собрался предложить мне какую-то немыслимую авантюру, если пустился в такие пространные рассуждения", - подметил про себя Зеккер, вслух же сказал:

- Когда я не прислушивался к вашим словам, учитель? Даже сегодня, в начале нашего разговора, собравшись уходить, я все-таки не сделал этого. Я остался и продолжаю слушать ваши слова, - Руди, как мог, старался выглядеть дружелюбным, нейтральным и конструктивным, в конце концов, некое зерно истины в словах его наставника возможно и было. Хотя и сомнений было не меньше, ведь, по сути, ничего нового, кроме существования когда-то проекта "Бездна" Дарнелло так и не сказал.

- Второй вариант - самим добраться до архива и детально проработать все, что там есть по интересующему нас вопросу.

- Чушь! - воскликнул Зеккер. - Вы в своем уме, учитель? Вы уж простите мне эту резкость, но то, что вы предлагаете, по меньшей мере, кража, а по большей, то и измена, вы это понимаете? - он уставился на Каспия, пытаясь понять, шутит он, говорит всерьез или занимается проверкой его, Зеккера, лояльности.

- Измена? - в свою очередь, из-под кустистых бровей вперил в него взгляд Дарнелло. - А позволь спросить тебя, Руди, - вкрадчиво поинтересовался он, - по отношению к кому? К разведке, к архиву, или человечеству?

- Всем вместе, - строго ответил Зеккер. - Я давал клятву...

- Мы все ее давали, - устало махнул рукой его собеседник. - Я помню каждый параграф, до сих пор, но дело не в этом, Руди. А в том, чьи интересы ты защищаешь, работая в разведкорпусе. Может быть генерала Бриастра, или Мастрикса, его адьютанта? Премьер министра? Совета безопасности?

- И их тоже, - нехотя буркнул Зеккер, понимая, куда клонит старый, но ни на грош, не потерявший хватки, наставник.

- Понятно, понятно, это само собой. Но напряги-ка память, дружище, для чего создавался институт разведки в его нынешнем облике? А? - спросил Дарнелло и сам же ответил на свой вопрос:

- Параграф первый, часть первая устава, стажер Зеккер. Целями и задачами разведывательного корпуса является выявление и заблаговременное устранение любых, действий человека, группы людей, или других разумных и неразумных существ, не принадлежащих к человеческой расе, а также независимых от чьего-то умысла явлений любого происхождения (стихийных, природных, неизученных), представляющих опасность для человечества.

- Разведчик во всех своих поступках должен руководствоваться первой статьей, первого параграфа данного устава. Любое действие, или бездействие, не направленное на прямое выполнение этой миссии, считаются преступной халатностью и изменой, в зависимости от тяжести последствий, которые они повлекли, - он остановился и посмотрел на Руди. - Как ты считаешь, твою пассивность можно считать преступным бездействием в данной ситуации?

- Вы судите, слишком абстрагируясь от реалий, - холодно ответил разведчик. - Параграфы устава нельзя цитировать в отрыве один от другого.

- Процитируй мне, хоть один, который бы, не противореча первому, запрещал тебе раздобыть нужную информацию любым путем.

- Положение о субординации, об уровне фактического допуска, директива безопасности, например.

- Не обманывай себя, Руди, - покачал седой головой его учитель. - А если твой непосредственный начальник и есть человек, представляющий опасность? Что, если те, кто свято следует всем этим кодексам и директивам, создают угрозу для человеческой расы? Пусть неосознанно, но создают. Ибо, сами они не желают, или просто неспособны, правильно воспользоваться важнейшими сведениями, и одновременно препятствуют в допуске к ней тех, кто смог бы устранить возникшую угрозу, в чем бы она не выражалась.

- По-моему, вы, учитель несколько перегибаете, относительно предателей, - вкрадчивым, но чрезвычайно опасным тоном проговорил Зеккер, однако Дарнелло, даже и не думал пугаться:

- Нет, Руди, не о том ты говоришь, - спокойно ответил старый разведчик. - И думаешь совсем по другому. Только, то ли из-за недоверия, то ли, по какой-то иной причине, отговариваешься гневными и бессмысленными репликами, но ты не обманешь ими ни себя, ни меня. Ты сам знаешь, как должен поступить в сложившейся ситуации, твоя совесть не даст тебе соврать, я знаю. Ты отказываешься, ссылаясь на уставы и директивы, при этом бьешь себя в грудь руками, но это все блеф. Я не знаю, какова причина твоего отказа, уверен только, что это не глупость и равнодушие, и, уж, тем более, не трусость: даже будучи зеленым юнцом, Рудольф Зеккер был отчаянно храбрым малым и, насколько я знаю, едва ли изменился. Поэтому, в случае отказа от предложенного мной варианта, я хотел бы услышать истинную причину твоей нерешительности. Говори, же, я тебя слушаю. Не бойся, мой автомобиль не прослушивается, говори смело. И если я не услышу правдивого ответа, то это не ты, а я уже не смогу больше доверять тебе, - укоризненно покачал головой Дарнелло.

Эх, недооценил он своего наставника, ох, как недооценил - тот действовал настолько быстро, что Зеккер даже не заметил, когда в жилистой, крепкой рук отставного разведчика появился пистолет, дуло которого смотрело прямо в висок Руди. И, осознав, насколько быстро способен двигаться Каспий Дарнелло, он прекрасно отдавал себе отчет, что если старик решит стрелять, то сделает это без колебаний, и он никак не сумеет помешать ему в этом.

Смерть дохнула в голову Зеккера, окутав висок разведчика своим ледяным дыханием. Он понимал, что отвертеться от вопроса не получится, Каспий говорил всерьез.

- Потому, что ваши прожекты неосуществимы, учитель, - холодно, но предельно вежливо осадил он Дарнелло. - Пробраться в хранилище равзедкорпуса и выкрасть оттуда сверхсекретную документацию, да это просто невозможно. Не-воз-мож-но, - по слогам повторил он. - Хотим мы этого, или нет.

- Не согласен. Проникновения в архивы и похищение хранящихся в них материалов, происходили неоднократно. И архив нашего управления, тоже, не избежал этой участи.

- Но этим же занимались профессионалы экстра-класса! Не я, не вы, а специально подготовленные люди, натасканные на проникновение и взлом, именно секретных хранилищ. Их тренировали годами и большая часть, попадалась на первом же задании. Реально, работали сущие единицы, а таких, сейчас, уже, днем с огнем не сыщешь! Да и услуги их стоили, даже по тем временам, поистине бешеных денег. Или вы будете настаивать, что мне самому нужно все это сделать?

- Ну, зачем же, самому? - возразил Дарнелло. - Я прекрасно понимаю, что это тебе не по силам. Но, если ты помнишь начало нашего разговора, я и позвал тебя, именно затем, чтобы предложить свою помощь. Дело в том, что у меня есть на прихвате, как раз такой человечек, который тебе нужен. Думаю, он сможет помочь. Причем, бесплатно, - он с назиданием, поднял вверх левый указательный палец, правый, по-прежнему, лежал на спусковом крючке.

- Бесплатно? Никогда не слышал, что кому-то удалось развести этих ребят на бесплатную работу, - с сомнением вздохнул Зеккер.

- Еще, как удавалось. Особенно, если крепко держать таких ловкачей за яйца, - Каспий сжал крепкий кулак, словно хотел наглядно продемонстрировать, как именно, следует это делать.

- Ясно, я только одного не могу понять, вам то зачем все это надо?

- Я же говорил: из разведки уходят только вперед ногами. Пенсия, почетная отставка - все дерьмо. Я ни на секунду не прекращал своих былых связей, продолжая наблюдать работу ведомства, как бы со стороны. Попутно следил и за твоими успехами. Так вот, наблюдая, я пришел к выводу, что в корпусе давно уже царит не та атмосфера, которая задумывалась изначально. Надо же, пережили информационные и обычные войны, а тут, вдруг не выдержали испытания спокойствием. РазведкорпЯс начал дряхлеть, подгнивать изнутри и порой, стремление некоторых из нас обеспечить себе достойную старость, сильно настолько, что у них вообще нет желания копошиться и выметать сор из избы. Нет, ты подумай сам, скольких толковых и инициативных сотрудников ты сможешь припомнить прямо сейчас? Мало, я думаю. Потому, что подбирают, именно, таких, средних. В меру умных, в меру самостоятельных, чтобы удобней было держать на поводке. Такие, как ты, Руди, сейчас словно кость в горле управления. От тебя, рано или поздно попытаются избавиться, не важно, будешь ты высовывать голову или нет.

- Запугиваете?

- Ничуть, просто констатирую факт. А к разговору о том, зачем я затеял наш разговор, отвечу:

- Мне 75 лет, но я не растратил пока, ни ума, ни совести. Я вижу, к чему ведет подобная кадровая политика и политика в целом, проводимая нашим руководством и я хочу хорошенько встряхнуть его, раздав козыри не только в одни руки, тем более, что это вовсе не моя прихоть. Шутки шутками, а над Альянсом, действительно, нависла большая угроза, пусть ее пока еще трудно различить. Однако, не обманывайся, тянуть с принятием необходимых мер времени нет. Нужно, либо сходу рубить этот узел, либо этот узел удавит нас всех. Другого не надо. Я ответил на твой вопрос?

- Конечно, если отбросить патетику... - сморщился Зеккер.

- Короче ответил, - отрезал Дарнелло. - Теперь твой черед. Ты согласен идти со мной? Да или нет?

Руди долго, молчал, не зная, что ответить. Нет, он не искал нужного ответа, чтобы удовлетворить Дарнелло, он думал, как он сам хочет поступить, взвешивая все "за" и "против", не забывая, что предложение Каспия вполне может быть ловушкой с двойным дном. Слов нет, бывший наставник хорошо знал своего ученика, а вот ученик впервые узнал о своем наставнике очень много интересного.

Минута проходила за минутой. Каспий терпеливо ждал, и, как краем глаза подметил Руди, его рука державшая пистолет, по прежнему, не тряслась.

- Хорошо, можно попробовать, - выдавил, наконец, Зеккер. - Однако, прежде, чем что-либо обещать наверняка, я хотел бы узнать, какая роль в вашем плане отводится мне? Если речь идет только об изучении добытых сведений, то тут возражений нет. Но, если мое участие может, тем или иным образом, засветить меня, то здесь я, пожалуй, вынужден буду отказаться. В конце концов, если меня изобличат, как участника этого дела, то, не все ли равно, где получить пулю: здесь или в спецкамере тюрьмы корпуса.

- Не беспокойся, - Каспий убрал пистолет, - твоя репутация не пострадает, скорее уж, наоборот, хотя кое-что, помимо изучения документов от тебя потребуется.

- Что именно?

- Я изложу тебе свой план подробно во время следующей встречи.

- Когда и где?

- Помнишь один из залов бомбоубежища, в северо-западной части города? А комнатку Љ5 - место контрольного сбора нашей группы?

- Еще бы! - воскликнул Руди. - Конечно, помню.

- Вот там я и буду тебя ждать, ровно... - он посмотрел на часы, в 15.00. по местному времени. Приходи один, все, что сочтешь необходимым, сразу бери с собой. Хотя, особенно много барахла, не тащи. В карманах твоего костюма ничего не должно выпячиваться, демонстрируя, что в них есть что-то, возможно, ценное. В нашем деле обращать на себя внимание совершенно ни к чему. Запомни, ты не должен выделяться, из толпы, Руди. то очень важно, понимаешь? Никак и ничем.

- Будет исполнено, сэр! - хмыкнул Зеккер, вылезая из шикарного авто Дарнелло. - Я постараюсь быть серым, как мышь.

- До встречи, сынок! - в спину ему попрощался старый разведчик.

Зеккер, стараясь, не показывать своего гнева, сел в свою машину и выехал из двора.

Каспий Дарнелло проводил его взглядом, пока тот не скрылся за поворотом и свет его фар уже перестал быть заметен, потом взял трубку викома и набрал номер.

Человек, которому он звонил, ответил практически сразу:

- Да, слушаю!

- Все в порядке, - тихим и ровным голосом заговорил Дарнелло. - Он заглотнул приманку. Теперь, главное, не спугнуть.

- Отлично! Иного, я от вас и не ожидал. Если понадобятся деньги или другая помощь смело звоните, я отвечу в любое время. Работайте! - неизвестный собеседник Дарнелло оборвал связь в одностороннем порядке.

Всю дорогу обратно, до самого разведкорпуса, Руди на все лады клял свою глупость и самонадеянность, из-за которых, он, словно, безмозглый карась, угодил на крючок своего учителя, к которому относился, хоть и с уважением, но, при этом, никак не ожидал от семидесяти пяти летнего мужчины такой прыти.

"Каков, молодец, нет, ты только подумай! Развел меня, словно цыган лоха, попутно, втравил в странную и опасную авантюру, с непонятными целями. И самое неприятное во всей этой истории было даже не то, что теперь мне уже не удастся, отвертеться, от участия в безумной затее старика Дарнелло. Больше всего, мне не нравится то, что учитель, так и не ответил на прямо поставленный вопрос, в чем состоит его собственный интерес. Та пафосная чушь, которую понес Каспий, полковник ни в коей мере, не считал достойной внимания. Пусть, как теперь выяснилось, он знал своего учителя гораздо хуже, чем тот знал его, однако, в одном Руди был уверен: Каспий никогда не отличался склонностью к речам, выступлениям и действиям подобного рода. Напротив, он всегда действовал хитро, расчетливо и исключительно прагматично, имея в запасном рукаве несколько крупных козырей, которыми, умело, пользовался, на протяжении любой из разработанных им многоходовых операций. А таких долгоиграющих проектов, растянувшихся на многие месяцы и годы, у достопочтенного господина Дарнелло, было куда, как много. Он уж и сам потерял им счет, хотя теперь Руди уже с трудом мог поверить в это.

И то, что учитель не пожелал, говорить искренне, лишний раз убеждало разведчика, что с предложением Каспия выкрасть секретную архивную информацию, дело не чисто. Наставник темнил, чего за ним Зеккер никогда раньше не отмечал. По крайней мере, когда он общался со своими учениками один на один. И вот теперь - такая колоссальная подстава, со стороны единственного человека, которому он, более или менее, но доверял. И старый лис не преминул воспользоваться этим доверием. Дарнелло прекрасно все рассчитал, зная все тайные тропки к сердцу своего ученика, поэтому он сделал ему именно то предложение, от которого, тот не смог отказаться.

"И ведь, как технично все обтяпал", - продолжал сокрушаться Руди. - "Можно сказать, взял меня голыми руками, до неприличия просто, по крайней мере, для разведчика моего уровня. А выходит, что грош цена моему уровню. Дарнелло даже не потребовалось каких-то особенных усилий, чтобы завербовать меня.

Немного надавить на совесть, затронуть честь, вскользь пройтись по самолюбию, незаметно, исподволь упирая на главное: чувство долга и врожденное любопытство, которое, в конце концов, и расставило точки над "i" в нашем разговоре".

Да, пожалуй, именно любопытство было основной приманкой, на которую он зацепил Зеккера, а долг и все остальное - вторично. Анализируя прошедшую беседу, самого себя и мотивы, по которым он согласился на участие в деле Дарнелло, Руди, стараясь быть откровенным с самим собой, признавал, что даже, если бы у него вдруг сейчас возникла возможность дать "заднюю" и отказаться от заключенного договора, он не смог бы этого сделать. Слишком хорошо знал его Каспий, чтобы промахнуться и предложить ему что-то другое, пусть все рассказанное ветераном разведки, слишком походило на сказку.

Секретный проект, о котором практически никто ничего не слышал, похороненный в глубине хранилища архивной информации разведкорпуса. Проект, со слов Дарнелло, открывший людям поистине невероятные знания и возможности, овладев которыми люди запросто могли встать вровень с Богом. Почему от него отказались? Почему Каспий считает проект первопричиной всех таинственных и необъяснимых событий, все чаще и чаще происходящих на планетах Альянса? На этот вопрос, он так и не пожелал ответить. А, может, и сам не знал, наверняка, что сказать. И то, и другое, вполне вероятно, особенно, если учесть скрытный и деятельный характер былого учителя Руди, так и не ушедшего на заслуженный отдых.

"Что ж, как бы там ни было, теперь мы в одной упряжке", - успокоившись, размышлял Зеккер, не торопясь, возвращаясь в разведкорпус.

"И, что самое главное, мне придется идти за ним до конца, просто, чтобы удостовериться, где он говорил правду, а где лгал. Уж больно занимательно звучит его история, и если таинственный проект "Бездна" оправдает силы и нервы, которые им предстоит затратить, чтобы добыть его из архива, тогда любой риск можно смело послать к едрене фене. Но, если нет, второй раз у Дарнелло не выйдет сделать из меня дурака, я решу этот вопрос самым радикальным способом", - при этой мысли он рефлекторно сжал рукоять "парабеллума".

Ему, конечно, совершенно не нравилось то, что единственной гарантией его собственной безопасности, а также того, что из него не попытаются сделать козла отпущения, было только честное слово былого наставника. Да, вот только, после сегодняшней встречи, доверие к нему у Зеккера здорово пошатнулось. Впрочем, от его недовольства ровным счетом ничего не зависело, выбора у разведчика не было.

"Ладно, поживем - увидим" - философски подумал он. - "Поглядим, еще, что за план собирается предложить Каспий", - придя к этому выводу, Рудольф улыбнулся, и после этого, почему-то, сразу же успокоился.

Глава 10.

Вместо благообразного седого джентельмена, с изысканным лицом и манерами аристократа, Ден Мастрикс видел густую копну черных, как смоль волос, зачесанных назад и собранных на затылке в широкую, разлапистую косу, больше похожую на метлу или веник. Грубое, неприятное лицо барона было похоже на морду полуоборотня, слепленую словно второпях, без малейшего намека на красоту, эстетику и тому подобную чепуху. Зато, материал, потраченный на его создание, определенно никто не экономил, тратя необходимые материалы не считая и не мелочась. Здесь всего было с избытком, по сути, лицо Гугенхейма изобиловало крупными, гипертрофированными чертами, как у больного акромегалией. Прежде всего, внимание привлекал широкий, многократно сломанный нос с мясистым ноздреватым кончиком, красно-синюшного цвета, словно у алкоголика. Губы толстые, вобравшие в себя самое немыслимое количество пороков, плотоядно улыбаясь, обнажали большие, крепкие зубы, способные по прикидкам Дена, перекусывать стальную проволоку толщиной в пару-тройку миллиметров. Глаза черные, скрывающие за непроницаемой темнотой зрачков, бездонные, мрачные глубины, наполненные непостижимым для людей безумием, плескавшимся, пока, что где-то на самом дне, сдерживаемое могучей волей хозяина.

Мастрикс смотрел на барона, не в силах поверить, что столь радикальное преображение возможно, в принципе. По долгу службы он неплохо знал возможности современной биопластической хирургии, однако то, что он видел сейчас своими глазами, переворачивало все его познания с ног на голову.

"Пожалуй, вовсе неудивительно, что барона на протяжении многих лет, безуспешно разыскивали журналисты, частные сыщики и наемные убийцы всех мастей. При таких возможностях изменять внешность, найти его было бы поистине невозможно", - покачав головой, подумал Мастрикс.

Гугенхейм изменился не только лицом, но и телом, став, как минимум в полтора раза шире в плечах, а его рост, даже вот так, в сидячем положении можно было смело назвать богатырским. По приблизительной прикидке барон сантиметров на пять, если не на десять, преодолел двухметровую отметку, поэтому, сидел, сильно наклонившись вперед и упираясь локтями в обтянутую зеленым сукном поверхность стола. В толстых, мясистых руках со сцепленными в замок пальцами, чувствовалась поистине невероятная сила. Эти пальцы, казалось, могли плющить и рвать закаленный металл, не говоря уж о слабой человеческой плоти. При этой мысли Ден непроизвольно сглотнул, прикоснувшись пальцами к своей слабой, нетренированной шее, живо представив с какой легкостью руки барона, могут в буквальном смысле слова, оторвать ему голову.

Гугенхейм сменил свой щегольский, клубный прикид, на длинный, почти до пола плащ с высоким, наглухо застегнутым воротничком-стоечкой, который едва сходился на его могучей шее, толщине которой бы могли позавидовать лучшие борцы тяжеловесы альянса. На широченных, бугрящихся мышцами плечах, небрежно болталась стиглинитовая цепь, одетая прямо поверх плаща. Ден никогда раньше не видел стиглинитовых цепей такого диаметра и размера. Эта безделушка не только стоила целое состояние, но и была невероятной редкостью, как и сам стиглинит, очень красивый металл своими инерционными свойствами намного превосходящий серебро, золото, платину и другие аналогичные виды благородных элементов. Плащ барона тоже представлял настоящее произведение дизайнерского искусства. Несмотря на внешнюю простоту, даже своим не очень опытным взором Мастрикс сумел оценить безупречный покрой и качество швов, доведенных до абсолюта и оттого, практически незаметных. Этот плащ не стеснял движений, безупречно сидел на любой фигуре, не мялся и не пачкался, даже посреди глиняных болот одной из планет альянса - Кансенорры. Сделан он был из псевдоорганической материи, в структуру которой была имплантирована сеть тончайших тетратитановых нитей, обладавших невероятным запасом прочности по отношению к любому механическому воздействию. Удобный и практически невесомый, плащ был непробиваем для ударов любым холодным оружием, включая даже виброклинки, а также выстрелов из огнестрельного оружия. Это была действительно дорогущая штука, и в отличие от стиглинитовой цепочки, еще и крайне полезная, по крайней мере, в некоторых ситуациях.

- Ну, что же ты, Ден? Присаживайся, в ногах правды нет, - спокойно и даже дружелюбно повторил приглашение барон, дав Мастриксу возможность максимально удовлетворить любопытство. - Я смотрю, тебя несколько шокировал мой новый облик? Но, ты ведь, понимаешь, мне без этого никуда, слишком много у твоего друга Бруно недоброжелателей, - усмехнулся он.

- Просто, я, э-э-э, никак, э-э-э, даже и не думал... - залопотал Мастрикс, начиная приходить в себя. Надо сказать, на сей раз, вы, барон, превзошли сами себя.

- По-другому я не умею, - без тени хвастовства ответил тот. К тому же, у людей моего уровня, всегда найдется немало недоброжелателей, кому, как не тебе знать об этом. Поневоле научишься, иначе... - он многозначительно повел бровью.

- Впрочем, я пригласил тебя не для того, чтобы обсуждать мои способности к мимикрии. У меня появились к тебе вопросы, Ден, и я хотел бы получить на них ответы, и от того, какими они будут, зависит, каким будет наш дальнейший разговор, да и не только он, - недобро прищурился Гугенхейм.

- Всегда к вашим услугам, - стараясь сохранять невозмутимость, парировал Мастрикс. - Я слушаю. О чем вы хотите спросить?

- Вот как? А я думал, это ты должен мне кое о чем рассказать, в соответствии с заключенным между нами договором. Или ты, уже успел позабыть о нем, а, Ден? - голос барона, из вкрадчиво-любезного, к концу фразы обрел гневные и требовательные нотки, хотя настоящей угрозы в нем, пока, еще не чувствовалось.

Барон, нетерпеливо играя желваками, ждал, пока Мастрикс напряженно раздумывал, что, как и в какой форме подавать барону информацию о Зентре-16, чтобы его рассказ выглядел не очень скупо, но, в то же время, не открывал Гугенхейму самого главного. Того, что могло бы принести вред человеческому альянсу, попав в руки столь опасного и беспринципного дельца с неограниченными возможностями.

"Совсем, уж, умолчать о том, что случилось, по-видимому, не удастся", - с сожалением подумал Мастрикс, втайне, по-видимому, надеявшийся на это до последнего момента. - "Увы, у барона слишком длинные руки и большое количество осведомителей, в самых разнообразных структурах и кругах общества. Наверняка, в разведке я не единственный сотрудник барона, поэтому глупо думать, будто он даже не догадывается о моем участии в этом деле, тем более, что именно ради сегодняшнего момента, он и завербовал меня несколько лет назад. Что ж, завидная прозорливость. Единственное, о чем он может не знать, это о Стиксе. О том, что кто-то, вообще, сумел выжить в катастрофе на Зетре-16 и этот кто-то - с большой степенью вероятности контактировал с пришельцами, возможно получив от них некий пакет информации, суть которого нам самим пока неизвестна, как, кстати, нет и уверенности в том, что таковой пакет действительно имел место".

Эти рассуждения заняли у Дена не больше нескольких секунд, однако барон уже начал терять терпение.

- Я жду, - сдвинув брови, процедил Гугенхейм.

- Простите, барон, - как можно более непринужденно ответил Мастрикс, хотя внутри у него все натянулось подобно струне. - Я прекрасно помню о своих обязательствах перед вами, просто информация довольно запутанная и я прикидывал с чего лучше начать, чтобы...

- Начни с начала, - обрубил его словоизлияния Гугенхейм. - И по быстрей, мое время дорого.

- Как скажете, - пожал плечами Мастрикс, начав свой доклад так, как и пожелал барон, с самого начала. С того момента, как на радаре пограничного гарнизона Зетра-16 появился сигнал о появлении в космическом пространстве корабля неизвестного происхождения.

Он говорил долго, описывая, давая детальные характеристики, пересказывая версии, выдвигавшиеся по поводу того, кому может принадлежать корабль. Он изложил информацию, полученную с приборов погранстанции, пока они вели корабль пришельцев, описал его полетные характеристики, вплоть до того момента, как он врезался в поверхность планеты и уничтожил на ней все и вся. Говорил о результатах исследований ученых, пытавшихся разобраться в природе разрушительного оружия пришельцев, короче, рассказал очень многое, но все это не имело особой ценности, ибо не подлежало расшифровке. Во всей этой истории, ни одна деталь не укладывалась в рамки человеческих знаний и логики, и потому, все, о чем так старательно рассказывал Мастрикс, пытаясь придать своим словам, оттенок секретности и важности, на самом деле, не стоило и ломаного гроша. Он продолжал и продолжал распинаться, не замечая, что с каждой минутой Гугенхейм мрачнеет все больше и больше, а его лицо наливается нетерпением и злобой. И когда он уже готов был вскипеть, оборвав Мастрикса на полуслове, тот сам неожиданно остановился, словно почувствовал, что продолжать дальше нерационально. Он смолк и перевел дух, глядя на барона, в ожидании его реакции.

- И это все? - тихим, вкрадчивым голосом произнес тот. - Ты уверен, Ден, что не хочешь добавить к сказанному ничего больше? - голос барона упал еще на несколько децибел, сделавшись похожим на шипение змеи, отчего по телу Мастрикса сразу побежали мурашки. - Уверен?

- Ну да, конечно, - изобразил недоумение Мастрикс. - Поверьте, я бы не стал...

- Но я не верю, - покачал огромной головой Гугенхейм. - Просто потому, что ты врешь, Ден. Врешь, вернее, недоговариваешь главного. Но я ведь не такой доверчивый простак, вроде твоего Бриастра, чтобы меня можно было вот, так вот, просто водить за нос. К тому же, я очень не люблю, когда люди, почитающие себя умниками, пытаются играть со мной в эти игры. Так, что может, не будем ссориться Ден? Мне не хотелось бы применять к тебе мой арсенал дознания, в этом нет никакого смысла в первую очередь для тебя, Дениэл. Поскольку я всегда добиваюсь своих целей, не обращая внимания на средства, какими они будут достигнуты. Поэтому ты зря надеешься отмолчаться, я все равно заставлю тебя рассказать все. Живого или мертвого. И, в этом свете, мне непонятно твое упрямство и желание играть в героя. Одумайся, Ден. Пока еще не поздно покаяться, хотя я и не верю в раскаяние. Но если ты проявишь добрую волю, я так и быть, забуду о том, что ты хотел обмануть меня. Поверь, это очень щедрое предложение, я мало кому делаю подобные милости. Большая часть упрямцев, отправляется для разговоров совсем в иные места, уверяю, тебе там не понравится. К тому же, эти несчастные, как правило, уже не возвращаются.

- Барон, да что с вами? - мягко, стараясь не вывести из равновесия вспыльчивого аристократа, произнес Мастрикс. - Я не один год слал вам отчеты о своей работе и никогда не получал никаких нареканий, а ведь они мало, чем отличались от того, что я принес вам сегодня. Так в чем же дело, можете вы мне сказать?

- Упорствуешь? - мрачно констатировал Гугенхейм, глядя поверх головы разведчика. - Что ж, ты сам сделал свой выбор. Он ваш ребята! - барон едва заметно кивнул головой и чьи-то могучие руки, вырвали Дена из кресла и, рывком швырнули на стол Гугенхейма, сильно припечатав лицом в поверхность. Зеленое сукно тут же промокло насквозь, боль, спустя мгновение, разлившаяся по лицу дало понять, что у него сломан нос и пара передних зубов. Взъярившись, он рванулся изо всех сил, пытаясь вырваться и встать, но не смог даже пошевелиться, словно на его придавили тяжелые мельничные жернова.

"Кто это такие? Откуда они взялись? Как я мог не заметить их появления?" - он инстинктивно задавал себе вопросы, пытаясь облечь происходящее, в логически обоснованные вопросы, изо всех сил стараясь отгородиться от рвущихся наружу криков подсознания, почуявшего запредельную опасность, на уровне инстинкта самосохранения. Но Мастрикс никогда не доверял шестому чувству, и потому оно не могло достучаться до него. Он сделал отчаянную попытку увидеть телохранителей Гугенхейма, надеясь, наверное, что это аборигены Гариззги, или мордовороты из карательных батальонов, коих немало было среди наемников, однако вновь потерпел неудачу. Невидимые руки прижимали его столу не только сильно, но и продуманно. Мастрикс не смог повернуть голову даже на миллиметр, по-прежнему, не видя ничего кроме стола, да и то с расстояния сломанного носа. Его словно закатали в цемент, оставив возможность неглубоко дышать, и моргать веками. Все остальные части тела оставались, полностью обездвижены, любую попытку пошевелиться, можно было сравнить с попыткой подвинуть гору.

- Что же делать? Что делать? - лихорадочно соображал Мастрикс. - Расколюсь я или нет, он все равно не даст мне уйти живым. Давай, Ден, думай, выкручивайся, ври, моли о пощаде, делай, хоть, что-нибудь! - однако в раскалывающейся от боли голове не было ничего. Шок, оттого, что все оказалось совсем не так, как он рассчитывал и еще подсознательный, животный страх, поднимавшийся из глубины души, полностью парализовал его мысли.

Из этих бессмысленных метаний, его вырвал короткий приказ Гугенхейма:

- Поднимите его. Да, держите вертикально, сам он стоять не сможет.

Приказание было мгновенно исполнено. Не совершив ни единой ошибки, могущей позволить Дену двинуть рукой, ногой или повернуть голову, руки охранников, путем цепочки сложных переходов, сменили захват, после чего словно куклу рванули разведчика вверх, и вновь сдавили, зафиксировав в полной неподвижности.

Мастрикс смотрел прямо в глаза Гугенхейму. Нельзя сказать, что в них угадывались хоть малейшие признаки доброты, однако некоторая жалость, возможно и имелась. Но разведчик то ли не заметил этого, то ли еще не окончательно созрел перейти на другую сторону баррикад, возомнив о себе, что он способен, водить за нос и ту, и другую стороны, и потому просто смотрел в глаза Гугенхейма, не делая никаких попыток слезно каяться, вперемежку с этим рассказывая то, что утаил и умоляя о прощении.

Барон вновь заговорил первым:

- Послушай меня, Дениэл. Ты ведь не меня пытаешься сейчас обмануть, а свою совесть. И мы оба знаем это. Ты утаил от меня самую малость, полагая, что этим ты перечеркнешь свою давнишнюю измену, когда согласился служить мне. Но именно та малость, которую ты выбрал для реабилитации своей совести, мне и нужна. Я получу ее в любом случае. Нет ни единого человека, который бы мог выдержать пытку, если за дело возьмутся они, - он кивнул в направлении конвоиров Мастрикса. Ты можешь мне верить, можешь послать с гордо поднятой головой. Я даже не обижусь, потому что глупо обижаться на жалкую браваду обреченного умереть, когда его мучительная смерть никому ничего не даст. Ты будешь замучен в одной из пыточных лабораторий, замучен страшно, жестоко, это я тебе обещаю. Но никто, даже твои соратники не узнают где, и почему ты умер. Именно почему, а не за что, поскольку секрета своего, ты не убережешь. Я не люблю человеческую смерть, поверь, она вовсе не привлекает меня, как таковая. Она всего лишь средство подчинения и достижения целей. И в твоем случае может оказаться совершенно не нужным делом. Ну, что скажешь?

- Барон, - устало проговорил Мастрикс, с трудом шевеля разбитыми губами, - я рассказал все, что помнил! Все, кто имел отношение к этому делу, подверглись наркосуггестивному...

- Все! - резко бросил барон. - В подвал его!

Он нажал спрятанную под крышкой стола кнопку, и резная панель на стене быстро отошла в сторону, открывая спрятанную за ней дверь.

И одновременно люди державшие Мастрикса, тоже пришли в движение, подобно паровозу медленно и неотвратимо потащили его к этой двери.

На вид это была самая обычная дверь из серого металла, достаточно толстой, наподобие, тех, что стоят в банковских хранилищах. Но, несмотря на кажущуюся обычность, вид этой двери вызывал у Мастрикса необъяснимое чувство страха. Едва увидев серый, матовый прямоугольник, он уже никак не мог отделаться от ощущения, что за ее невзрачным порогом, может оказаться нечто пострашнее смерти и пыток. В силу полученного воспитания и образования, Ден был чересчур крепким материалистом, не обладавшим достаточной фантазией, чтобы придать своим безотчетным страхам сколько-нибудь привычную форму. Он твердо верил, что законы мира незыблемы, и эта уверенность давала сбой, лишь, когда он ловил, искаженные отголоски чудовищных видений нависшей опасности, что преследовали его подсознание с того самого момента, как он, выйдя из такси, оказался возле ворот Гугенхейма. Но понять, что они означают или хотя бы поверить в них, заставить себя не мог.

И зачем только он не повернул тогда! Ведь мог же, мог уехать обратно вместе с таксистом ведь чувствовал же, что-то не так, да и шофер высказался более, чем недвусмысленно. Но нет, потянуло в кошки-мышки играть. И вот, пожалуйста, доигрался!

Двое слуг барона, тащили его не спеша, словно давая в полной мере вкусить пленнику состояние обреченности. По-прежнему, не давая Мастриксу пошевелить, даже пальцем, они обошли стол, и теперь от двери их отделяло не более двух метров. Барон предусмотрительно повернул скрытый тумблер и отошел на один шаг. Дверь стала автоматически открываться, и вот тут Ден испугался по настоящему. До дрожи, до пелены в глазах, до срывающегося в визг крика.

Он заголосил нечеловеческим голосом, глаза его дико заметались: казалось, еще чуть-чуть и вывалятся из перекошенных, заплывших сплошным синяками век. Должно быть, он вложил все свои силы в это единственное, доступное ему, движение.

Бессмысленно. Его продолжали волочить к двери, словно барана на бойню.

Бронированные створки разошлись почти, что до середины, когда взгляд Мастрикса, старательно избегавшего смотреть на дверь, натолкнулся-таки на зияющий проем, за которым не было ничего. Ни стен, ни пола, ни потолка, ни света, ни темноты, словно за стенами замка Гугенхейма отсутствовало даже само понятие материи. За порогом была пустота. Абсолютное отсутствие всего. Лишь в невероятных глубинах изредка возникали сотканные из какой-то другой пустоты фигуры и образы, ничем и ни на что непохожие, словно бесплотные отражения прошедшие бесконечное число искажений, и существующие лишь в пространстве за страшной дверью, существование которого тоже было невозможным с точки зрения науки, с человеческой точки зрения.

Некоторые наивно полагают, что человеческое сознание способно приспособиться, дать оценку, принять, а возможно, впоследствии и объяснить любое проявление объективной реальности. На самом деле, это далеко не так. Сталкиваясь с необъяснимыми явлениями, с реальностью, превосходящей и выходящей за пределы сознания, существование которой невозможно объяснить исходя из накопленного многими поколениями опыта, человеский разум начинает раскалываться между тем, что видят глаза и тем, что говорит логика.

Мало, кому, вообще, по силам перенести такой конфликт, между разумом и органами чувств. Лишившись несокрушимой поддержки в виде своей логики, большинство людей начинает испытывать запредельный, животный ужас. Ибо, привычный и понятный мир рассыпается на куски, прямо на глазах, уступая место новой и неведомой реальности, само существование которой казалось ранее невозмозможным. Реальности, настолько чуждой и необъяснимой, не имеющей ни единой знакомой черточки, за которую сознание могло бы зацепиться, словно за якорь. С тем, чтобы оттолкнувшись от него создать адекватную новой реальности систему ценностей и координат, позволяющих найти точки соприкосновения с пугающей иррациональностью чуждого бытия, без которых человеческий разум неизбежно начнет рассыпаться, раскалываться, вплоть до полного прекращения своего существования.

Мастрикс не был в этом смысле исключением и вид застывшей в метре от него пустоты мгновенно сломил его. Он заорал, заорал всей силой голоса, надрывая голосовые связки и брызгая кровью вытекавшей из перебитого носа. Он просил, умолял, упрашивал, плакал, клялся в верности и просил прощения. Гугенхейм был глух к его мольбам, бесстрастно взирая, как Дена волокут к двери, за которой начинался совсем иной мир, и где незадачливому разведчику уже уготована была теплая встреча.

- Не надо! Я прошу, я заклинаю вас, мистер Гугенхейм, ради всего, что вам дорого, не надо умоляю! Только не туда, я все, все скажу-у-у...

Наверное, Мастрикс все-таки плохо знал, что из себя, представляет барон, как человек, иначе не стал бы тратить силы на бессмысленные мольбы о пощаде - Гугенхейм безразлично хранил молчание. Видя, что до роковой черты осталось не больше двадцати сантиметров, и его ноги почти свисают над пустотой бездны, Ден решил воспользоваться последней возможностью спастись от неминуемой страшной участи, уготованной ему его покровителем. Ничего, не прося, не жалуясь и не требуя, он просто начал говорить. Обо всем, что интересовало барона, и что он так сильно старался утаить. Внутри него, словно прорвало невидимую плотину, слова неслись потоком, не встречая сопротивления. Он рассказывал все, как на духу, без утайки. О том, что кораблей было два, что прибыли они один за другим с интервалом не более получаса. О том, что некий Сингеллан Стикс по их сведениям контактировал с теми пришельцами, что достигли Зентры-16 первыми, и, возможно, благодаря контакту с ними Стикс оказался единственным, кому удалось выжить после катастрофы, причем выжить в условиях, где это было просто невозможно, ни при каких обстоятельствах, попутно обретя невозможные для людей способности.

Гугенхейм слушал, не говоря ни слова, однако движение Дена к двери на время его рассказа приостановилось, хотя железная хватка прислужников барона не ослабевала ни на секунду. Когда же Ден, тяжело дыша, наконец, остановился, барон, едва заметным движением головы велел своим слугам оттащить обмочившегося от страха Мастрикса подальше от двери. Но, тем не менее, не настолько далеко, чтобы он мог забыть о ней.

- Ну, вот, - похлопал он разведчика по щеке, - видишь, как все просто. Как видишь, мне не нужна твоя жизнь, Ден. Не могу только понять, во имя чего ты подвергал свой рассудок такому стрессу, заглядывая в бездну. После такого, нервные клетки далеко не всегда восстанавливаются.

Теперь, с вашего позволения, я хотел бы задать вам несколько вопросов, уточнить детали. Вы согласны?

Не поднимая головы, Мастрикс кивнул.

- Хорошо. Кто такой Сингеллан Стикс?

- Бывший лейтенант десантно-штурмовых войск. Был ранен, получил инвалидность, на Зетре-16 дослуживал срок до пенсии.

- Где он находился во время взрыва?

- Доподлинно это неизвестно, его разыскали только через двое суток в двухстах сорока километрах от места, где был расположен купол.

- Неплохо, - поднял бровь Гугенхейм. - Продолжай.

- Самое невероятное, что когда на его тело наткнулись спасатели, он был еще жив. Жив, после того, как провел двое суток в атмосфере Зентры-16. Вы в курсе, что она из себя представляет?

Барон кивнул, сделав неуловимый жест пальцами не отвлекаться и говорить строго по существу.

- Он находился в глубочайшей коме, но, тем не менее, был жив. Столь невероятная, запредельная живучесть заурядного десантника могла объясняться только одним образом: контактом с представителями неизвестной расы, каким-то образом, изменившим его организм, сделав Стикса невосприимчивым к любым видам физического воздействия. Этот факт очень насторожил высшее руководство, информацию сразу же засекретили, а Стикса, несмотря на крайне тяжелое состояние, с высочайшими мерами предосторожности был срочным рейсом отправлен в закрытые лаборатории разведкорпуса.

- Не слишком дальновидно было отправлять носителя неизвестных инопланетных свойств на главную планету Альянса... - задумчиво пробормотал барон, делая Мастриксу знак, идти дальше.

- Несмотря на тяжелейшие, несовместимые с жизнью поражения всех органов и систем, Стикс вышел из комы на шестой день, а на восьмой был уже способен отвечать на вопросы.

- Вы допросили его?

- Так точно.

- Он охотно отвечал на вопросы?

- Пожалуй. По крайней мере, на те вопросы, что мог ответить.

- Как он объяснил причину нарушения устава и самовольного ухода с охраняемого объекта?

- Довольно сбивчиво. На уровне предчувствий, ощущений. Дескать, мол, мне показалось, что это наши друзья, что встреча с ними может изменить к лучшему жизнь, чуть ли не всего человечества. Короче, в этой части показаний, он и сам здорово путался, не находя подходящих слов и разумных объяснений своих поступков, порой, напрочь лишенных логики. На момент допроса, он так и не понял причины, по которой потащился искать корабль пришельцев, тем более, шансы сделать это и остаться в живых у него были один к миллиону, он сам это признает, Причем говорит, что знал об этом, еще находясь на станции. Однако рискнул. Почему? Нет ответа.

- Может он водит вас за нос?

- Не думаю. Мы перепроверили информацию.

- Хорошо. Как и каким образом, он вступил в контакт?

- Он утверждает, что не вступал.

- А чем объяснил происхождение своих сверхспособностей?

- Никак. Просто пожал плечами и все. Не знаю, мол, ничего. Не помню. И до корабля пришельцев он не дошел, уткнулся в какой-то отвесный хребет, потерял на его обход слишком много времени, и запасов кислорода не хватило. Как получилось, что после всего этого, он сумел выжить, Стикс не знает, причины своих способностей не осознает, настаивая на том, что никогда не контактировал с пришельцами. Однако с тем, что в его организме произошли необъяснимые изменения, согласен и этот факт крепко беспокоит Стикса. лишены страха смерти, но при этом не лишены инстинкта логичного самосохранения. Десантники не испытывают злости, но при необходимости действуют совершенно беспощадно, жестко, а порой, жестоко. Их личная жизнь, честь, цели отходят на второй план, когда этого требует выполнение поставленной задачи. Поставленную задачу будет выполнена любой ценой, по возможности, максимально сохраняя личный состав, если не будет приказа опровергающего этот. В своих действиях они всегда руководствуются принципом логической целесообразности и этот принцип у них практически неискореним. Выходя на гражданку, многие изрядно страдают от этого. Мы пытались решить эту...

- Стоп! - властно вскинул ладонь Гугенхейм и Мастрикс мгновенно осекся прямо посередине фразы:

- Выходит, Стикс нарушил один из основополагающих принципов своего мышления еще до предполагаемой встречи с пришельцами?

Мастрикс, даже опешил, заметив, насколько важную деталь упустили все до единого разведчики, участвовавшие в допросах Стикса.

"Черт, а Бруно, похоже, и в самом деле сечет в деле!" - с некоторым восхищением подумал Мастрикс. - "А мы, господа разведчики лоханулись!" - вслух же озадаченно кивнул:

- Да-а, господин барон, вы правы. Действительно...- начал развивать мысль Мастрикс, но Гугенхейм вновь оборвал его, возвращая к интересующей его, барона, теме.

- Какие исследования вы проводили?

- Соматические даже не стоит перечислять, там все перерыли сверху-донизу. От функциональных показателей разных органов и систем, до клеточных органелл и генома соответствует биологическому возрасту Стикса. С одним дополнением. Абсолютно здоров+, - он посмотрел на Гугенхейма и пояснил: люди соответствующие этой категории рождаются один раз в сто, если, даже, не в тысячу лет. По большому счету, до недавнего времени, это была сугубо теоретическая категория, не встречавшаяся, ранее, ни у одного из людей, вы понимаете? Можно смело сказать, что наш приятель никогда и не болел ни разу! Вообще никогда. Более того, он даже гипотетически не способен когда-либо заболеть. Ничем.

- Положительно, Ден, иногда особенное усердие бывает даже хуже, чем саботаж. Если тебя вновь потянет пускаться в долгие объяснения и растолковывать мне азбучные истины, я обещаю, ты пожалеешь, согласен?

"Интересно, какого ответа ты от меня ждешь, повелитель хренов! Ладно, издевайся, пользуйся положением, я проиграл, и должен изображать твоего холуя. Но ты, поверь, поверь, ждать я умею. Терпения мне не занимать. И я еще посмотрю, кому ткнуть ножом в спину. Может и тебе..." - с холодной ненавистью думал Мастрикс.

Однако барон, принял его задумчивость за молчаливое согласие и продолжил тему:

- Вы попытались добраться до его памяти?

- Да, с ним поговорила Тиара... - барон скорчил удивленную рожу, потом, махнув рукой ответил на свой немой вопрос:

- Понимаю, понимаю, принципы гуманизма, - он усмехнулся.

- Было проведено зондирование памяти и после неудачи, полное мозговое сканирование.

- Сканирование!? - чуть не заорал Гугенхейм. - Да ведь этим вы убили его, дураки недоделанные! И, держу пари, кроме трупа, ничем больше не обзавелись!

- Ну, - понурился Мастрикс, - результаты сканирования, пока еще не обработаны...

- Иначе и быть не могло! - фыркнул барон, - результатов никаких, только материал загубили!

- Даже Мастрикса покоробило, насколько буднично Гугенхейм назвал Стикса материалом. Это несколько диссонировало с тем, что говорил барон чуть раньше, но Ден старался не обращать на это внимания.

- Ну, - возразил Мастрикс.- Ведь, еще вовсе не факт, что Стикс непременно отбросит копыта, особенно, если вспомнить два дня, в течение которых он дышал ароматами Зентры-16.

- Хорошо, конечно, если ваши прогнозы сбудутся. Да-а... Что ж, будем считать, что по своим долгам ты расплатился. А пока у меня есть к тебе одна маленькая просьба. Просто для того, чтобы проверить степень твоей лояльности, - при этих словах Мастрикс с интересом, насколько позволяли распухшие подглазья, посмотрел на Гугенхейма. А тот с невозмутимым видом продолжил:

- Если Стикс все-таки, выжил после сканирования, я хочу, чтобы на него один мой знакомый специалист. Ему не понадобится много времени. Минут десять, пятнадцать, больше ему не потребуется. Думаю, ему удастся выяснить кое-что новое, касательно мистера Стикса. Это очень важно, Ден. Не мне. Людям. Каким бы негодяем и отморозком я не был, в данном случае, я борюсь против того же самого врага, что и вы. Только иногда делаю это чуть более успешно. Так ты поможешь?

- При всем уважении, барон, - бробулькал сквозь выбитые зубы Ден. - Вы понимаете, НАСКОЛЬКО трудно провести в сверхсекретную лабораторию постороннего человека? Нет, даже нетрудно, невозможно. Проходя по этому маршруту, придется одолеть только три особых поста охраны. Еще с десяток, помельче, и множество патрульных, предугадать появление которых невозможно. Правда, они и наименее опасны. И это гне считая систем электронной, полевой, акустической и лазерной защиты, не слабый список, вы не считаете?

- Но ведь у тебя же есть пропуск на эти уровни? - вкрадчиво поинтересовался Гугшенхейм.

Возразить Ден не решился:

- Да. Есть, - шмыгнув переломанным носом, подтвердил он.

- Тогда нет проблем, - улыбнулся барон. - Все остальное - моя забота. Никто ничего и поймет, обещаю. А если все-таки разберутся, ты будешь последним, кого смогут заподозрить в случившемся.

- Ну, не зн-а-аю... - протянул Мастрикс.

- Давай, Ден, подбодрил его барон. - Сказал "А", говори "Б". Решайся. После этого - никаких просьб. Только пожизненная рента в один миллион кредов.

И помолчав мгновение, добил сомнения Мастрикса:

- Ежедневно!

Дену кивнул быстро, на автомате. Кивать, как-то еще, по другому, озвученная цифра не позволяла. Барон удовлетворенно потер руки:

- Ну, что ж! Не знаю, как вам, мистер Мастрикс, а мне наша беседа показалась невероятно интересной, а главное взаимовыгодной. Думаю, задуманная операция пройдет без накладок, сообщите мне, когда будете готовы.

- Если он выжил после сканирования, то или завтра, или послезавтра. Дольше тянуть нельзя. Ликвидировать физически его, конечно же, никто не решится, а вот запрятать так, что вовек не найдешь - могут запросто

. Свои дивиденды будешь получать по прежней схеме. Ты это заслужил. Ступай.

Мастрикс прошел до противоположного конца зала, где Гирриспо незамедлительно распахнул дверь.

- Гир, - зычно рыкнул Гугенхейм через весь зал, - проводи моего гостя к выходу. Но сперва, приведи в порядок его лицо. Чтобы комар носа не подточил, ясно? С утра ему надо быть в форме. И смотри у меня, Гир! Если ты, поганый клоун, вновь начнешь ломать перед моим гостем свои комедии, - барон понизил голос почти до шепота, но слова его были слышны по-прежнему отчетливо, - ну, ты знаешь...

Ден не знал, чем барон пригрозил Гирриспо, зато видел, как дворецкий неподдельно сжался, став, при этом, чуть не в два раза меньше в объеме. В отличие от Мастрикса, он, похоже, слишком хорошо представлял, о чем говорил Бруно Гугенхейм.

Привратник повел его каким-то боковым коридором, и это была не та дорога, по которой они шли раньше. У Мастрикса вновь встрепенулась тревога и подозрения, относительно Гугенхейма и его намерения отпустить Дена живым. Хотя, казалось бы, смысла вести его куда-то особо не было, достаточно было просто бросить в ту пустоту, за дверью.

При воспоминаниях об этом, Ден поежился.

"Надо же, какая хреновина!" - размышлял он. - "Что же это интересно такое было? Даже и представить себе не могу. Нереальное что-то, невозможное просто...

" А может, просто дорогостоящая иллюзия? Барон может себе и не такое позволить, а я попался, как идиот, наложил в штаны!"

"Нет, непохоже", - продолжал спорить сам с собой он. - "Иллюзия, она... Она... Поди ж, ты слова подобрать не могу, Ну, всегда понятно, когда видишь иллюзию. Вроде, ничем от реальности не отличается, но то, что все это только видимость, обман сомнений нет. А здесь..."

"Да и эти слуги его, что меня в зале скрутили? Откуда они появились в абсолютно пустом зале, где до каждой из стен не меньше двадцати пяти метров? Из воздуха? По другому никак. Я, конечно, не оперативник, бросок из засады могу прозывать, но подпустить к себе двоих с такого расстояния, да еще и не заметить их появления, я физически не способен. Здесь что-то не так. Определенно. Способности и поступки барона слишком часто выпадают из границ человеческой логики. Черт, и посоветоваться то не с кем. А ведь Гугенхейм, может статься, уже давно опаснее мифических пришельцев. И что тогда? Что ему нужно во всей этой истории? Сведения о пришельцах? Об их науке, знаниях, технологиях, что на многие столетия опередили человеческую науку, и, по неясным причинам отданные неведомыми пришельцами в дар Стиксу? Или что-то еще? Что-то такое, чего я в силу слабости фантазии и интеллекта, даже представить себе не могу? К тому же, в сокровища неземных технологий, оказавшиеся волею судьбы в руках простого вояки, не слишком то верится, и все же, все же. Барон не тот человек, кто станет попусту копошиться в разном дерьме, не имея четкого представления, зачем ему это нужно. Мне почему-то кажется, нет, я уверен, Гугенхейм не просто так вцепился в этих чертовых пришельцев, Стикса и загадочную связь, существующую между ними. Судя по тому, каким я знаю господина барона, он почти наверняка знает, ЧТО нужно искать, в то время, как разведка и ученые аналитики ни на йоту не продвинулись в направлении успеха. А Гугенхейму, к тому же, похоже, хорошо известно, как извлечь нужную ему информацию из головы Стикса, после его презрительного высказывания относительно сканирования, а ведь это самая передовая технология, позволяющая вскрывать любые тайники человеческой, да и не только, памяти. Мне становится даже страшновато, при мысли о том, что где-то в глубине подземных секретных лабораторий, трудятся люди и гуманоиды, незаметно обскакавшие в своих исследованиях весь научный цвет гуманоидного альянса, излишне, по моему мнению, склонный почивать на лаврах. И вся их одержимость наукой, всего лишь повод оправдать колоссальные финансовые вливания в их деятельность. Не знаю, чем мог прельстить этих людей Барон. Деньгами, полной свободой исследований в любой области и выбора необходимых средств к этому? Говоря так, я имею в виду не только деньги. Угрозы? Шантаж? Физическое насилие? Какие-то иные, не менее действенные факторы давления? Не знаю, не знаю, не знаю! Куда не кинь, всюду натыкаешься на один и тот же злосчастный ответ".

"Не знаю и даже представить себе не могу. Вопросов куда больше, чем ответов, вернее сказать, ответов нет вообще. И Стикс, и Гугенхейм представляют собой одну сплошную загадку, о которой известно только, что она есть. Ладно, шут с ним, со Стиксом. Он и в самом деле спокоен, и с виду не представляет угрозы, если уж согласился пройти сканирование, хотя, тут, конечно, тоже может быть не один вариант, но пока оставим его. Меня, сейчас, все сильнее заботит Гугенхейм. Более того, эта личность меня пугает, причем, далеко уже не тем, что он может сделать со мной лично. Вот уж, воистину, мистер "Х", никому неизвестный, непредсказуемый и невероятно опасный. А в том, что люди для него ничто, я хорошо убедился, он и не считал нужным скрывать своего презрения. Мы, в разведке, конечно, тоже не ангелы, но иногда, мне казалось, что в основе его действий лежит не наша, не человеческая логика. И еще жестокость, по которой даже бойцы карательных отрядов Висса, не более, чем пушистые и ласковые котята. И неважно, что он не грозил мне каленым железом, электротоком, ультразвуком или иными пытками. Он просто показал, какую участь мне уготовлена в случае отказа и я никогда не забуду этот кошмар притаившийся в ПУСТОТЕ за дверью. Словами этого не описать, нет. Это выше разума и материалистической логики, это какой-то жуткий и невозможный парадокс, в существование которого я бы и сам ни за что не поверил, не увидь все собственными глазами. Теперь, я уже не склонен отворачиваться от слухов и легенд о Бруно Гугенхейме, за исключением самых отчаянных небылиц. Но я отнюдь не сильно удивлюсь, что барон - не человек. Но, тогда кто? Тиор? Нет. Клионец? Тем более. Гарриздианец? Для этих он слишком умен, тоже нет. Кто еще? Тейронец или ассинкопеец? Нет, у них полностью отсутствует агрессивная амбициозность, свойственная барону. Так кто же он? Один из неизвестных пришельцев, инкогнито живущих в пределах альянса, и преследующий какие-то свои неясные цели? Еще недавно я плюнул бы в лицо тому, кто бы произнес подобную чушь, однако сейчас, эта странная, параноидальная мысль, уже не кажется мне достойной приема у психиатра. Да-да, раньше я не понимал, откуда такое ощущение, я вообще мало понимал в ощущениях, предпочитая опираться на здравый смысл. Но не теперь... Теперь, я на собственной шкуре понял, что можно не видеть перед собой опасности, но чувствовать ее присутствие всеми фибрами души. Да, точно, именно чувствовать! Гугенхейм, несмотря на внешнюю обыденность всего того, что его окружает (разумеется, экстравагантные выходки и причуды свойственные любому богатому человеку, не в счет), во время двух наших последних встреч, заставлял меня чувствовать необъяснимую тревогу, безотчетный страх, которых я никогда и ни в чьем присутствии не чувствовал и это страшно, это очень страшно..."

Размышляя, Мастрикс шагал за проводником, быстро идущим по бесконечным извивающимся коридорам. В большинстве их, освещения либо не было, либо темноту рассеивал слабый свет факелов, настоящих факелов, коими пользовались в столь темные и далекие времена, что Дену и в голову не могло прийти, что кто-то может использовать их на Земле, самой процветающей и могучей из планет гуманоидного альянса. Однако, ж, вот они, здесь, пожалуйста. Еще одна причуда квадрильондера? Мастрикс с сомнением покачал головой.

Они продолжали идти, время от времени меняя направление, однако разведчику уже начало казаться, что изнутри замок гораздо больше, чем снаружи, хотя подобная догадка показалась ему, совсем уж, неправдоподобной.

- Далеко еще? - не выдержав, спросил он, своего провожатого. Тот, не оборачиваясь, бросил через плечо:

- Это не имеет значения. Барон приказал вывести вас именно этим путем.

- Но мне любопытно, - начал спорить Мастрикс. - В первый раз дорога была намного короче, и я хотел бы знать, куда мы напрвляемся?

- В мой флигель, - последовал ответ. - Я живу в нем, барон не переносит прислуги по соседству с собой. Он, вообще, мало кого переносит, а гневить его крайне рискованно. Чуть зазевался, не убрался вовремя из-под ног, и все, - гаденько хихикнул он. - Поэтому, мы живем в самой удаленной части замка, наверное, именно поэтому все еще и живем.

- А кто это мы? - вкрадчиво начал задавать вопросы разведчик, но дворецкий откровенничать не пожелал:

- Не вашего ума, дело, уважаемый. Вы гость, вот и оставайтесь гостем. Уверяю, для вас же будет лучше в первую очередь, - он замолчал и Дену, так и не удалось больше добиться от него ничего путного.

Примерно через тридцать минут блуждания по коридорам, Мастрикс уже не сомневался: либо изнутри замок барона представляет собой непроходимый лабиринт, в котором коридоры сходятся, расходятся в параллельных и перпендикулярных плоскостях, иногда пересекаются между собой или проходят совсем, рядом, словно петли веревки, либо изнутри жилище Гугенхейма намного больше, чем снаружи. В последнее, почти что не верилось - скованный условностями существующей реальности, ее незыблемыми физическими и математическими законами, разум разведчика изо всех сил сопротивлялся перед этим, последним рубежом, позволявшим не сойти с ума от безумного видения переворачивающегося на глазах мира, со всеми его аксиомами, постулатами и всем тем, что составляло основу не только научно-технического прогресса, но и мироздания, как такового.

Однако, и этот рубеж вскоре рухнул, ибо, преодолев бесконечную череду темных коридоров, они вступили в другую часть замка, и теперь их путь пролегал через множество пустых и огромных залов, пронизываемых насквозь одним-единственным коридором. Их величина, да и количество, уже не оставляли Дену никаких сомнений: несмотря на огромные размеры, которыми замок барона запомнился ему еще на подходах, он не шел ни в какое сравнение со своими внутренними габаритами. Залы, все, как один, абсолютно пустые, сменяли друг друга, то блистая королевским убранством, то, напротив, рождая ощущение давней заброшенности и запустения.

В самых дорогих, изысканных залах, стояли невероятно дорогие и красивые раритеты, созданные величайшими мастерами и художниками, за всю историю человечества. Мебель, невероятных цветов и форм, произведения искусства, просто драгоценные изделия расставленные в неподвижности посередине мягчайших, невесомых ковров, покрывающих пол и стены залов.

Кое-где попадались древние доспехи, иногда стоявшие по одиночке, иногда, образуя целые панорамы давно минувших боев и сражений. Воспроизведенные сцены выглядели настолько правдоподобно, что, попадая внутрь зала, Мастриксу казалось, что он оказался в самой гуще сражения. Рыцари выглядели настолько реальными, что Ден, помимо воли, старался обходить подальше самых грозных из них, постоянно находясь, если и не на взводе, то в постоянной боевой готовности, сжимая в кармане рукоять верного пистолета, который, к слову, барон и не подумал у него отобрать.

Проводник, похоже, не обращал на нервозное состояние Мастрикса никакого внимания, продолжая, спокойно шагать мимо вцепившихся друг в друга насмерть воинов, залов, заполненных невиданными чудищами, как инопланетного происхождения, так и местных, исчезнувших с лица земли еще в незапамятные времена.

Мастрикс и его проводник шли дальше.

Им попался зал знамен, вдоль стен которого стояли тысячи и тысячи штандартов, в разные времена олицетворявших отвагу и честь, кто шел под ними на смерть. Многие были обуглены, сожжены, практически до основания, однако именно в них горел гордый несломленный дух - Ден, один раз осознав, что такое подсознательное, не связанное с пятью известными органами чувств, ощущение, уже не мог ошибиться в столь простых вещах, настолько мощный поток чувств и эмоций шел от поникших, черных стягов.

Этот зал создавал смешанное ощущение скорби, гордости и уверенности в правоте своего дела тех, кто держал древки знамен, высоко поднимая их над полем неведомой и давнишней битвы. Однако, следующий зал чуть не пригвоздил Дена к полу, стоило ему переступить за его порог.

Голые белые стены, как и в предыдущих залах уходившие на многометровую высоту, серый бетонный пол, никаких ковров, никакой мебели, только все стены, снизу-доверху были исписаны одной-единственной фразой, выполненной на языках, разных времен, поколений и цивилизаций, когда-то и где-то существовавших, но забытых и исчезнувших навсегда. Мастрикс смотрел на великое многообразие шрифтов, вязей, иероглифов, черт знает еще каких носителей письменности, не находя ни одного из современных языков, использующихся людьми или другими гуманоидными расами, словно записи были сделаны задолго до появления этих рас на свет. Не зная ни одной буквы, Ден чувствовал, что на стенах была выведена одна-единственная фраза. Точной сути было не ухватить, но общий эмоциональный окрас угадывался довольно легко. Это было чем-то вроде предостережения и призыва, однако, к чему именно призывали неизвестные существа, от чего хотели предостеречь, ему понять, разумеется, не удалось. Кто были эти существа, как, когда, побывали они в замке Гугенхейма и куда потом исчезли? Некоторые фразы были написаны совсем недавно, другие, наоборот, почти выцвели за время прошедших столетий, однако Мастрикс не сомневался: каждую писали именно здесь, в этом зале, надписи не были скопированы или перенесены сюда еще каким-либо факсимильным способом. И открывающиеся перед Деном зыбкие, неясные факты, вновь порождали вопросы. Вопросы, вопросы и вопросы. И ни единого ответа на них.

Дворецкий, уже одолевший всю длину зала, вдруг остановился, поджидая задержавшегося где-то на полпути, Дена. Тот, переводя глаза с одной надписи на другую, вертел головой, ни на что уже не обращая внимания.

Наконец, его провожатый не выдержал и произнес:

- Идемте, хватит глазеть. У меня приказ господина барона проводить вас наружу, но если вы задержитесь здесь еще немного, то его приказ, боюсь, станет невыполним, а это не принесет мне ничего хорошего, впрочем и вам тоже, хотя вам то, скорее всего будет уже все равно, - он вновь нехорошо, с плохо прикрытой угрозой, улыбнулся.

- А что может случиться? - спросил Ден, по прежнему, разглядывая буквы и знаки на стенах.

- Вы сами увидите. Вернее, не увидите, но почувствуете наверняка и возможно, на этих стенах появятся фразы на вашем родном языке.

- Фразы!? Выходит, их, что же, писали по много раз одни и те же люди?

- Не люди, но смысл вы угадали довольно верно. Идемте, идемте, все это теперь уже не имеет значения. Особенно, для вас...

- Но ты хоть можешь перевести мне их смысл?

- Могу, хотя едва ли, их перевод что-нибудь даст вам, кроме еще большего количества, не дающих заснуть спокойно, загадок

- Ну, а все-таки? Или на это тоже наложен запрет барона?

- Нет, - спокойно ответствовал слуга. - Здесь на трехстах миллионах разных языков написана одна и та же фраза. Просьба. Мольба.

Покорившие истину, уцелевшие в ее горнилах, отдайте часть тем, у кого отобрали рожденное ею, и во имя ее, ибо возвысившись и овладев ею, вашей судьбой станет страдание. Ну, что, я раскрыл тебе какой-либо сакральный смысл? - с издевкой спросил Дворецкий.

- Не очень, - признался Мастрикс. - Слишком уж, все туманно...

- Так всегда бывает, когда речь идет о транскрипции древних языков. Я ведь предупреждал тебя.

- Да, предупреждал, - Ден решительно пошел через зал навстречу своему провожатому. - Жаль, конечно, все это так любопытно.

- Ничего любопытного, - с неожиданной резкостью ответил тот, отворяя дверь в следующий коридор.

- Далеко еще? - снова отважился спросить Мастрикс, и на сей раз, получил ответ:

- Не очень. Два зала, потом переход через галерею и мы во флигеле.

Не тратя времени на расспросы, разведчик двинулся вслед за дворецким, слугой и привратником Гугенхейма в одном лице.

Флигель, в котором находилось жилище странного дворецкого. Не изобиловал ни чистотой, ни роскошью. Всюду пыль, паутина и полчища тараканов, покрывавших каждый квадратный сантиметр поверхности пола, стола и потолка небольшой комнатки прямо под остроконечной крышей флигеля. Здесь было полным-полно всякого тряпья и куриного помета, с единственным в клетушке незапятнанным предметом: креслом-качалкой.

- Присаживайтесь, - кивнул на кресло старый привратник.

- Зачем? Разве барон не велел вам проводить меня до выхода? Я не особенно люблю бывать в гостях, знаете ли... - осторожно начал он, не зная, с какими намерениями дворецкий притащил его в этот гадюшник, который звал своим домом.

- Ну? Чего мы ждем? - с нажимом поинтересовался Мастрикс, однако ответ услышал, хоть и неожиданный, но на удивдение тривиальный:

- Сеньор Гугенхейм, велел мне привести ваше лицо в порядок, прежде, чем вы покинете границы Гугенхейм-холла. Негоже появляться на государственную службу в таком виде, верно? - он поднес к лицу Мастрикса небольшое зеркальце. Тот уныло посмотрел на себя, видя, что его внешний вид оставляет желать много лучшего. Показываться на глаза Бриастру, Зеккеру и другим сослуживцам с перебитым, расплющенным носом, огромными синяками очков и без трех передних зубов явно не стоило. Однако, он крепко сомневался, что сей малый, что участливо подставил ему зеркальце сумеет хоть немного заретушировать повреждения у него на физиономии.

- Отринь сомнения, - словно прочитав его мысли, заметил привратник. - Сядь и расслабься. Больно не будет, не бойся. Причинять боль - привилегия одного лишь господина барона.

Мастрикс, не снимая руки с пистолета, уселся в предложенное кресло и позволил себе слегка расслабиться.

- Вот-вот, правильно, уже лучше, - забормотал дворецкий. - Сейчас, все будет в порядке, можете мне поверить...

Ден, правда, так и не мог взять в толк, каким образом этот чудак собирается выполнить задуманное, однако у того, похоже, не было в своих способностях, даже тени сомнения.

- Правильно, правильно, - приговаривал он, растирая лицо Мастрикса какими-то мазями, - когда расслабляется душа, расслабляется тело, бывает стоит лишь подтолкнуть самую малость и ткани сами на места встают. С вами еще не все так плохо. После беседы с бароном, ко мне доставляли такие экспонаты, что и в кунсткамере краше, однако же, ничего, справился. Красавцами, даже, некоторые из них потом слыли.

Он продолжал и продолжал нести ничего не значащую чушь, но Мастрикс чувствовал, что его тело действительно расслабляется. Сперва ноги, потом плечи и грудь, руки, шея и, в последнюю очередь лицо. Оно словно размякло, стало податливым, словно пластилин и, одновременно, из сломанных костей уходили боль и тяжесть синюшного до черноты отека век, скул, надбровий. А привратник продолжал говорить, чводить перед изуродованным лицом Дена сухими, жилистыми руками и в глубине черепа разведчика появилось стойкое ощущение, нтого, как в правильном порядке срастаются кости, на них спешным порядком восстанавливается кровоток и появляются новые неповрежденные ткани

А потом, ощущения прекратились, он вновь чувствовал себя как обычно, но самое главное, так же чувствовало себя и его лицо, словно и не было страшного удара об стол, которым барон для начала решил вразумить несговорчивого разведчика.

Привратник-лекарь снова протянул Дену зеркало. Тот с надеждой и, одновременно недоверием посмотрел в старинный мутный овал, в незатейливой оправой и рукояткой.

Эффект превзошел самые смелые ожидания. Мастрикс на несколько секунд, даже впал в ступор, что уже далеко не один раз происходило с ним, за время визита к Гугенхейму. Он не мог поверить, что видит в зеркале свое настоящее лицо. Он немного разбирался в пластической хирургии, вообще был неглупым человеком, и он полагал считать, что переломы лицевого черепа и связанные с ним гематомы уходят на два-три дня, реже за один, если в дело вступали биовосстановительные препараты последних поколений, способные залечить перитонит и разрыв всего тонкого кишечника за пять суток. Но, чтобы вот так, голыми руками, по сути даже и не прикасаясь к лицу... Это было чудом, самым настоящим чудом, а Мастрикс уже понемногу начал верить в их существование. На него смотрело лицо крепкого. Уверенного мужчины, лет около тридцати, с мужественными чертами лица и без малейших следов побоев. Остался только совсем маленький шрам на левой щеке, но он ни за что не признался бы даже себе самому, о том, что втайне всегда хотел иметь такой шрам. Не уродующий, но служащий его владельцу непременным свидетельством мужества. Он перевел взгляд на дворецкого, все это время улыбавшегося своей мерзкой улыбочкой.

- Ну, как? Что скажете? Довольны?

Мастрикс кивнул. Еще бы он был недоволен. Он получил свое лицо обратно в полной целости и сохранности, о чем, даже и не мечтал уже. Мало того, оставаясь, несомненно, лицом Дена Мастрикса, в смотревшем на него из зеркала мужчине добавилось шарма, настоящего мужского очарования и мужественности. Глаза, чуть печальные, но задорные и бесстрашные, волевой изгиб рта, конечно и раньше быфл, но теперь он словно наполнился внутренним содержанием из небрежного бесстрашие и полного презрения к смерти. Такой облик мог сыграть с Мастриксом злую шутку, но он сейчас думал только о том, как жгучий коктейль страсти и мужества будет заставлять енщин сходить с ума.

Видя, что клиент остался доволен, привратник без слов указал ему на часы: времени, чтобы успеть на прием к Бриастру, осталось совсем мало, впритык.

Ден сразу отложил зеркало, поднялся и по винтовой лестнице последовал за привратником вниз. Ступени были крутые, свернуть на таких шею, раз плюнуть. Но дворецкий барона летел, чуть ли не в припрыжку и Мастриксу, волей-неволей, приходилось поспевать за ним.

Поминутно рискуя сверзиться вниз с высоты нескольких десятков метра, они галопом преодолели проржавевшие ступеньки лестницы и оказались перед маленькой дверью. Привратник открыл ее и Ден понял, что они вышли на противоположную от парадного входа, сторону замка. Здесь не было унылого зимнего парка, повстречавшегося Мастриксу на пути к жилищу барона. Дверь вывела его прямив кроны реликтовых сосен. Ночной дождь закончился, хотя, сама ночь еще пару часов будет оставаться хозяйкой над этой частью континента.

- Отсюда, до автострады, - он указал жилистой клешней вперед, сквозь сосны, метров триста, не больше. Там вы быстро поймаете такси или частного извозчика. Дайте ему три цены и в указанное вами время будете на станции.

- Странно, когда я ехал сюда, моторист срубил с меня в десять раз больше, да и то, выбросил на полпути!

Так то, сюда, - хитро прищурив глаз, оскалил свои гнилушки дворецкий, и не утруждая себя более, правилами хорошего тона, не попрощавшись, захлопнул за разведчиком дверь.

Мастрикс огляделся, вдохнув свежий, предрассветный воздух. Его ждало возвращение в Европу-1, в здание разведывательного корпуса, где ему теперь следовало быть осторожным , как никогда, ведь он стал предателем дважды. Первый, когда выложил Гугенхейму правду о Стиксе и Зентре-16, а второй, когда решил умолчать о том, что видел и к каким пришел выводам, находясь в гостях у барона. Причем боялся Ден вовсе не своих коллег, которые в случае добровольного признания и покаяния, не только не стали бы применять к нему санкций, но, наоборот, мгновенно переиграли бы комбинацию, сделав из него двойного агента и в случае успеха операции, Мастрикса ждала бы не тюрьма, а награда и провышение по службе. Но боялся Ден совсем другого человека, которому теперь служил не за совесть даже, а за страх. Жуткий, неподдельный, парализующий и он, со всей безысходностью понимал. Что не сможет сбросить с себя сеть, сплетенную и наброшенную на него Бруно Гугенхеймом, который отныне стал безраздельным боссом Мастрикса, по крайней мере, Ден предпочитал называть их взаимоотношения именно так. О том, что барон рассматривал тот же вопрос, как "Я" и мои ничтожные в омерзительной слабости своей рабы, Ден Мастрикс пока старался не думать.

Турбоэкспресс мчал его обратно, в Европу-1, где его ждал генерал Бриастр, полковник Зеккер и еще куча, черт знает каких дел.

Глава 11.

Руди, не скрываясь, въехал через ворота в полуподвальный гараж разведкорпуса, когда на часах было 8.30 утра. Оставив ключи прямо в машине, он поднялся этажом выше в фойе главного входа, где его угораздило столкнуться с Мастриксом, возвращавшимся после визита к Гугенхейму.

"Черт!" - выругался про себя Руди. - "Тебя, только, тут не хватало!"

Мастрикс, судя по его лицу, испытывал похожие чувства. Выглядел адъютант невыспавшимся и до крайности злым, хотя к его взгляду примешивалось еще что-то, название чему Руди не сумел подобрать.

Поравнявшись в дверях, Зеккер попытался, было, отделаться от Дена дежурным кивком, но тот считал несколько иначе, причем сделал все так, что не остановиться было нельзя, несмотря на младшее звание Мастрикса.

- Господин полковник, разрешите обратиться, - официально, по уставу, произнес он.

- Обращайтесь.

- Не угодно ли вам будет отойти немного в сторону? Генерал Бриастр просил задать вам несколько вопросов конфиденциально.

- Я отвечу на все вопросы его превосходительства, именно так, как он того требует: конфиденциально. Неужели вам неизвестно значение этого слова, майор?

Тот, аж покраснел от злости, но сдержался, и продолжал приставать к Зеккеру с разговорами:

- Мне известно значение слова конфиденциальность, господин полковник, - сухо отчеканил Ден. - Но генерала сейчас нет на Земле. Мне не велено разглашать, где он, но Господин генерал занимается нашим делом, с акцентом на предпоследнее слово произнес Мастрикс. - В процессе работы у него возникли вопросы к вам, господин полковник. Поэтому он и обратился ко мне.

- У вас есть документально оформленные полномочия? Нет? Можете быть свободны, майор, - Руди жестом, отпустил Мастрикса и, не обращая, больше на него внимания пошел своей дорогой, на прощанье махнув рукой охранникам, давая понять, что все нормально, и он не скрывает случившегося. Спецназовцы охраны улыбнулись, им понравилось, как Руди отделал выскочку адьютанта, которого в разведкорпусе недолюбливали.

Руди свободно, не скрываясь, направился в сторону своего кабинета. Оттуда, путь его лежал в лабораторный сектор, где тоже было нужно забрать одну весьма полезную вещь, но туда он решил отправиться чуть позже, после того, как убедиться, что Мастрикс не попытается следить за ним. Главное, незаметно уйти во внутреннюю часть корпуса, Зеккер не собирался топать туда общедоступными коридорами, где было слишком много камер слежения.

Не зная, наверняка, что может понадобиться в таком деле, он взял с собой по минимуму: легкое оружие, заряд патронов, небольшой, но мощный фонарь, спички и тонкую прочную веревку, которую обмотал вокруг пояса. С учетом широких костюмов, которые он повседневно носил, внешне Руди выглядел совершенно обычно, не выделяясь, как и просил Дарнелло.

Теперь, ему предстоял путь по тайным туннелям в научно-исследовательскую часть лабораторного сектора, где работал его знакомец Спенсер Диггль, через которого, он и собирался раздобыть уникальную навигационную систему, которую он собирался добыть для этого дела. Система ориентирования, приспособленная для работы в темноте, полной изоляции и в условиях экранирования металлом и твердыми породами, окружающими туннели, была, наверное, самым необходимым предметом среди всех остальных. Это была совсем новая, экспериментальная разработка, о существовании которой практически никто не знал, поэтому, Руди и надеялся, что Спенсер не будет лишнего артачиться, прикрывая свою задницу - Зеккер хотел выпросить ее всего на пару дней, умолчав, естественно, о том, для чего она ему понадобилась.

Подробную карту всех туннелей, запутанная сеть которых, пролегала не только внутри стен, перекрытий и фундаментов разведкорпуса, но и далеко за его пределами, он составлял лично. Как правило, во время плановых отпусков или выходных дней. Из праздного интереса, он скрупулезно облазил все углы и тупиковые ветки, нанося каждый из них на свою карту. Куда только, не заносили Зеккера его многочасовые прогулки по внутренним пространствам разведкорпуса и за его пределами! Из некоторых, ему, иногда, подолгу приходилось искать дорогу домой. Тогда он занимался этим просто так, от нечего делать, не желая, чтобы уроки диггерства и подземного ориентирования, которые преподавал ему Каспий Дарнелло, пропали втуне.

Разработав, собственную систему координат и обозначений, Руди в сжатой форме, нанес на бумагу все туннели, к которым была хоть малейшая возможность приблизиться. На своей карте, он старался обозначать не только их протяженность и направление, но и их техническое состояние. Руди посчитал работу законченной примерно полгода назад, в тот момент даже не подозревая, насколько скоро его труд начнет приносить ему законные плоды. Зато, когда он, не без гордости, продемонстрировал кипу бумажных листов, исчерканных топографическими символами Спенсеру Дигглю, а тот, едва взглянув на них, потащил Руди к своему глухонемому и аутичному приятелю Браззи, который ни с кем не вступал в контакт, кроме Спенсером, даже начальство вынуждено было общаться с ним через перевод Диккля, терпя весь огромнейший арсенал прибабахов и странностей Браззи, первым из которых, было, например, отсутствие у него фамилии.

- У меня нет, и никогда не было фамилии, она мне не нужна.

Так заявил сам Браззи, когда его привели из какого-то медвежьего угла, спецы по поиску талантливых кадров, случайно натолкнувшиеся на молодого, психически-больного, но невероятно талантливого паренька, неопределенного возраста.

Самое удивительное, что ее не было и в его паспорте, где в графе "имя" значилось Браззи, а графы "фамилия" просто не было. Не было, и все, хотя такое и выглядело невозможным. Паспорт проверили, он не был поддельным. Но графы "фамилия" не было. Никогда не было ни у него, ни у кого-либо, еще из членов его семейства, так выяснило комиссия по расследованию этого дела. Но, самым удивительным было то, что, после профессионального тестирования Браззи все-таки приняли на работу. Для разведкорпуса, это было неслыханным событием, хотя сам Браззи, едва ли понимал, какие усилия были приложены, чтобы организовать все это. Он жил внутри своих психовиртуальных программ, и ему было совершенно без разницы, где это делать. Он довольно редко выныривал из своего замкнутого мирка, и потому большую часть времени был абсолютно невменяем, но в мгновения прояснений, когда он мог общаться с людьми, (хотя единственным таким счастливчиком оказался Диккль), Браззи делился со Спенсером, чем он занимался все это время. Что видел, как понимал происходящее, какие принимал решения, иногда растолковывая суть своих измышлений языком биоэлектронных психокодов псевдоживых кристаллов. И эти пояснения на двести процентов окупали присутствие Браззи в разведкорпусе, несмотря на отсутствие фамилии, редкую адекватность и, порой, просто шокирующие выходки.

Браззи занимался созданием программ-декодеров, создающих, своего рода мост, преображающий импульсы человеческого мозга в сигналы биоэлектронных псевдоживых кристаллов, создавая нечто вроде матрицы, на основе которой, человеческие воспоминания облекались плотью, в виде звуков и изображения. Он переписал карту Зеекера биотронномыми символами, потом зондировал его память, вернее ту часть, которая касалась его путешествиям в туннелях и соединил их между собой, посредством какой-то особенной программы. В результате, через несколько месяцев Зеккер и Спенсер увидели карту разведкорпуса, сжатую до размеров голубиного яйца, которую можно было без проблем закачать в голову кого угодно, при наличие нейро-адаптера. Первым испытуемым, естественно, оказался Зеккер, других желающих не нашлось. Собственно, до сих пор, Руди и оставался единственным в своем роде.

"Голубиное яйцо" с памятью, Руди забрал без проблем, а вот, нейроадаптер Браззи отдавать не хотел, вцепился в него обеими руками и, запустив, в Зеккера куском брейн-зонда, пустился наутек, неуклюже подпрыгивая на длинных нескладных ногах. Его, правда, быстро подняли, отобрали адаптер и вкатили хорошую дозу транков, чтобы поспал.

- Перенервничал, бедняга, - резонно заметил седой мужчина в очках. - Отдыхать ему нужно больше и подлечиться всерьез, а он... Гений, ведь, по сути, пропадает, гений вам говорю, - он взмахнув руками открыл стеклянные двери между своим отделом и отделом Диккля и прошествовал внутрь своей лаборатории.

- Ну, спасибо, Спенсер, - тихо, почти шепотом поблагодарил его Руди. - Вовек не забуду! Нам эта штуковина, - он кивнул на адаптер, своими размерами сравнимый с тоненькой, прямой металлической трубкой, длиной около двадцати пяти сантиметров и склянки с информацинными наносомами, - как воздух нужна, можешь мне поверить!

- Да, конечно, - даже, не обернулся в его сторону док, - была нужда!

Вместо ответа, полковник в шутку послал его подальше и двинул в обратном направлении.

Зеккер довольно быстро покинул стены лабораторного блока и вышел из здания корпуса, двинувшись к месту встречи, назначенному Дарнелло.

Он рассчитывал попасть туда через туннели водостока, тянущиеся во все концы, куда можно было попасть, просто приподняв дренажный люк, выходивший во двор одного из зданий, что пестрели спереди него рекламными выставками.

С огромным нетерпением, Руди убивал время бесконечными порциями кофе, много курил и читал всякую чушь, лежавшую на стойке бара, в котором он тянул время. Потом, началась какая-то спортивная программа, с прямой трансляцией из Зала спортивной славы, Зеккер заказал еще один кофе. По такому случаю, обычно весьма экономный, он позволил себе небольшую роскошь - купил в баре сигару, стоившую весьма немалых денег, если исходить из полковницкого жалованья, включая премии и надбавки. Однако, сегодня, он решил не обращать на это внимания. Еще неизвестно, представиться ли ему когда-нибудь еще одна возможность выкурить сигару, или нет. Не торопясь, Руди вскрыл упаковку, срезал кончик и закурил, пуская ароматные клубы дыма и прихлебывая его на удивление качественным кофе.

Просматривая на голографическом экране трансляцию альтернативной олимпиады неприсоединившихся планет, Зеккер умудрился растянуть кофе и сигару на пятьдесят с лишним минут, так, что, когда он посмотрел на часы, самое время было отправляться на назначенную встречу, от исхода которой зависело слишком многое.

Руди прекрасно, понимал, что поставлено на карту, и потому, даже, обладая железными нервами, разведчик изрядно волновался, хотя никто не смог бы заподозрить его в этом по внешнему виду и поведению. Небрежно вытащив из бумажника кредитку, он расплатился и походкой всем довольного человека, вышел из бара.

Не торопясь, огляделся по сторонам и, убедившись, что никто за ним не наблюдает, нырнул в одну из подворотен. Без труда, отыскав памятный дренажный люк, Руди, еще раз, огляделся по сторонам.

Двор был пуст и, судя по старым, покосившимся дверям подъездов, большая часть жильцов давно уже съехала отсюда. Это обстоятельство очень даже устраивало Зеккера, поскольку снижало риск появления ненужных свидетелей до минимума. Обычно, Руди, всегда действовал в рамках закона, наложенного на него уставом разведкорпуса, но сейчас все было несколько иначе, и потому, наличие каких бы то ни было случайных глаз, полковнику было совершенно ни к чему.

Легко отодвинув решетку, он спрыгнул вниз и двинулся по прямому туннелю дренажного коллектора.

Идти по сухому, содержавшемуся в чистоте туннелю было легко, и в этом путешествии была лишь одна неприятная деталь: здесь время от времени появлялись люди из числа обслуживающего персонала, а попадаться кому-либо из них на глаза, у Руди не было ни малейшего желания - слишком уж хорошая и цепкая память на лица, встречалась, порой, среди технических работников. Поэтому, шел он напряженно, поминутно ожидая чьего-нибудь появления. Что делать в этом случае, он не знал, равно, как и не знал, что отвечать на вопрос, что он здесь делает. А в том, что такой вопрос непременно будет задан, он нисколько не сомневался. И в самом деле, что может понадобиться здесь прилично одетому господину, вроде него? Единственное, что приходило на ум, это представиться, кто он такой, что моментально отбило бы любые вопросы, однако засвечиваться перед первым встречным он не желал. Но и промолчать, означало вызвать подозрения, а значит, привлечь внимание к себе и своей скромной персоне, что тоже совершенно не входило в планы полковника Зеккера.

Разумеется, он знал, что единственным, по настоящему, надежным способом избавиться от любого свидетеля - было его банальное физическое устранение. Но Руди, как это ни странно, с учетом его профессии, испытывал отвращение к таким методам. По крайней мере, за столько лет службы, он так и не смог переступить внутри себя через тот порог, за которым перестаешь ценить и уважать жизнь других людей. Поэтому, даже в такой ситуации, он не собирался расплачиваться за свою безопасность жизнями ни в чем не повинных людей, на свою беду, оказавшихся на его пути.

Наверное, в мире все-таки есть справедливость - невзирая на все опасения Руди, ему удалось миновать необходимый участок пути без происшествий и ненужных встреч. Дойдя по коллектору до нужного ему места, Руди нырнул в низкую дверцу и через прогнивший вентиляцинный люк проник в систему воздухообменных туннелей, благодаря которым в лабиринт подземных коммуникаций пролегавших под Европой-2, поступал достаточно свежий воздух, что препятствовало неизбежной коррозии и преждевременному выходу из строя многочисленных коммуникаций и систем жизнеобеспечения лежавшего наверху огромного мегаполиса.

Здесь, Руди почувствовал себя уже в практически полной безопасности - технические работники заглядывали сюда крайне редко. И, вздохнув с видимым облегчением, Зеккер продолжил путь.

Вентиляционный туннель привел его, в итоге, в одно из бесчисленных бомбоубежищ, с незапамятных времен существовавших под городом и соединявшихся между собой в единую сеть, в которых человечество надеялось пересидеть ужасы ядерной бомбардировки.

Перед разведчиком раскинулся огромный зал, заставленный ровными рядами мягких когда-то скамеек, протянувшийся на многие сотни метров во все стороны. Некогда, здесь было все необходимое для обеспечения человеческой жизнедеятельности, на протяжении многих и многих лет. Больницы, продуктовые склады, кинозалы, и черт знает сколько всего еще, включая генераторные установки, обеспечивающие все это электроэнергией. По существу, это был целый город, упрятанный в толще земли и рассчитанный на десятилетия автономного существования. И этот зал был только самым его началом: по периметру зала зияли зловещей темнотой убегающие куда-то во мрак проходы и коридоры.

Сейчас здесь царила разруха. Пыль, сиденья изъеденные крысами и перегоревшие лампочки. Посветив фонарем, Руди отыскал табличку со схемой расположения залов. Она была покрыта толстым слоем пыли, поблекла и выцвела, но разобрать, что на ней написано было можно. Быстро сориентировавшись, Зеккер пересек уставленное скамейками пространство, и смело шагнул в проход, обозначенный на табличке, как Љ 16. Следуя этим путем, Руди достиг следующего зала, однако в нем уже не стал задерживаться, ради изучения схемы, а уверенно, преодолев его, нырнул в следующий коридор, по которому безошибочно добрался до того зала, где его уже поджидал Каспий.

- Успел во время, - коротко вглянув на часы, похвалил он. - Пойдем.

Этот зал отличался от двух предыдущих тем, что в нем было только два входа-выхода, расположенные прямо напротив друг друга. Остальное пространство по периметру его стен занимали бесчисленные двери ведущие в маленькие комнатки, предназначенных, видимо, для семейных пар.Они обошли длинные ряды скамеек и оказались перед входом в одну из них.

Каспий легонько толкнул створку двери. Та оказалась незапертой и, к немалому удивлению его бывшего ученика, отворилась без малейшего скрипа. Внутри было темно - единственным источником света здесь был фонарь Зеккера, а он стоял таким образом, что его лучи не могли осветить отгороженное дверью пространство.

- Заходи, - тихонько произнес Дарнелло, сделав приглащающий жест рукой.

- Простите, учитель, - сквозь зубы процедил Руди, покачав головой, - давайте, лучше, вы первый. А я за вами.

Тот только хмыкнул в ответ, смерив своего ученика многозначительным взглядом, но возражать, не стал, спокойно шагнув в темноту.

Зеккер, не выключая фонаря, последовал за ним, внутренне подобравшись и готовясь к любым неожиданностям. Однако, ничего такого, что могло бы представлять какую-то для него угрозу, за дверью не оказалось. Они с Дарнелло стояли возле порога маленькой, размером чуть больше вагонного купе, комнатки, в дальнем углу которой, Зеккер увидел сидящую на табурете девушку.

Миниатюрную, почти девочку, с миленьким кукольным личиком и раскосыми глазами, выдававшими в ней азиатку.

Однако, первое, что почему-то бросилось в глаза Руди, была ее одежда. Девчушка была с ног до головы затянута в черный комбинезон, на котором не было ни молний, ни пуговиц, ни даже швов, так, что было непонятно, каким образом она в него забралась. На ногах у нее были спортивные ботинки, тонкие миниатюрные кисти обтягивали черные, в тон комбинезона, перчатки. Таким образом, открытым оставалось только лицо, обрамленное темными, коротко стрижеными волосами

Руди, никак не ожидавший, что вторым помощником Каспия окажется женщина, на некоторое время, даже потерялся, однако, быстро сообразил, что к чему, и потому, достаточно быстро овладел собой.

Каспий, как и подобает наставнику, сделал вид, будто бы не заметил секундного замешательства Руди.

- Это Шии, - невозмутимо кивнул он в сторону девушки, - специалист по взломам. А это мой лучший ученик и напарник в этом деле, имени называть не буду, из соображений сохранения его инкогнито, - представил их Дарнелло.

Шии поднялась с места и, не снимая перчаток, протянула Зеккеру руку. Тот, не обратив на это никакого внимания, ответил на ее рукопожатие, обратив внимание, что, несмотря на столь ювенильные формы, юная леди обладает изрядной физической силой.

- Ну, теперь, когда мы все перезнакомились, позвольте мне приступить к делу и изложить вам свой план, - подняв руку, провозгласил Дарнелло.

- Честно говоря, - продолжая бесцеремонно рассматривать на Шии оценивающим взглядом, перебил его Зеккер, - вместо этого, я бы на вашем месте, еще раз хорошенько подумал, стоит ли нам, вообще, ввязываться во всю эту авантюру? Я и раньше считал вашу затею неоправданно рискованной, а после знакомства с вашей помощницей, мне она, вообще, кажется самоубийственной. Признаться, я весьма удивлен вашим выбором. При всем моем уважении к вам, учитель, я не могу понять, чем вы руководствовались, делая его в пользу этой девочки. Считаю, что должен сразу высказать вам свое мнение, на этот счет и надеюсь, вы правильно воспримете то, что я скажу: ваша, гм-м, помощница, не производит впечатления надежной, во всех отношениях, кандидатуры для предстоящего нам дела, а я, как вы знаете, неплохо разбираюсь в таких вещах. Мне кажется нерациональным и безответственным, начинать операцию, имея в команде таких участников, - при этих словах, он вновь бросил на девушку внимательный взгляд, стараясь оценить, как та поведет себя, услышав эти слова.

Он говорил все это не случайно, причем вовсе не из-за того, что сомневался в выборе Дарнелло. В этом случае он бы проделал все тет-а-тет. Сейчас же он намеренно высказывал свои сомнения при ней, пытаясь составить, своего рода, психологический портрет донельзя странной напарницы Каспия, спровоцировав, ее на какую-нибудь ответную реакцию, по которой, разбирающийся человек мог бы судить довольно о многом. Однако, Зеккеру суждено было удивиться еще раз. Шии никоим образом не отреагировала на его уловки: на гладком, белом лице не дрогнул ни один мускул, взгляд оставался, убийственно равнодушен и безразличен. Складывалось такое ощущение, что даже начни он обзывать ее самыми последними словами, девченка не обратила бы на них никакого внимания. По ее лицу можно было сказать, лишь, что ей абсолютно неинтересен, как сам Зеккер, так и то, что он о ней думает и говорит. Она смотрела на него пустым и безразличным взглядом, словно, вообще, не замечая его присутствия. Но именно от этого взгляда, у бывалого разведчика мурашки побежали по коже.

Один раз он уже встречался с такими глазами в, теперь, уже довольно далеком, прошлом. Но, Руди, и этого было достаточно, чтобы запомнить их навсегда. Таким взглядом смотрели на людей зомбированные убийцы барона Вильгельма фон Висса.

Разведкорпус не испытывал особых симпатий к возглавляемому бароном Ордену, равно, как и наоборот. Однако открытых антипатий ни те, ни другие не выражали, и потому находились в состоянии перманентного перемирия. Именно перемирия, а не мира, что не мешало им время от времени объединять усилия в некоторых, довольно грязных, делишках. Таких, например, как захват правительства Ютарги, одной из неприсоединившихся планет, президент, которой покровительствовал террористам и флибустьерам. Фактически, население планеты жило налетами и грабежами, в целом, это был весьма отчаянный люд, способный оказать крепкое сопротивление и положить немало голов, прежде, чем будет готов преклонить свою. По определенным причинам, руководство планет Альянса не пожелало официально фигурировать в этом деле, что исключало участие в операции десанта и военного флота. Поэтому, когда чаша терпения, наконец-то, оказалась переполненной, разведчики провернули дело в союзе с орденом карателей, организовав на Ютаргу неожиданный рейд, целью которого, было обезглавить и захватить власть на планете.

Во время той операции, Руди и "посчастливилось" познакомиться с профессиональными убийцами ордена. С виду обычные, ничем не примечательные парни, но их глаза запомнились Зеккеру на всю жизнь. И сейчас, он словно вновь смотрел в их бездонную пустоту, из которой дышала смерть. Правда, на сей раз, обладателем этих глаз оказался почти ребенок, к тому же еще и девушка, и это сильно смущало и беспокоило Зеккера:

"Неужели старику Дарнелло хватило ума связаться с Виссом и его орденом?" - с легким беспокойством подумал он, но через мгновение одернул себя:

"Да, нет. Этого просто быть не может. В конце концов, Каспий не такой дурак, чтобы не понимать всю опасность такого сотрудничества. Едва ли он стал бы так рисковать своей собственной шкурой, ведь даже ежу понятно, что барон не нуждается ни в помощниках, ни в свидетелях. Особенно в свидетелях. Нет, тут, наверное, что-то другое, знать бы только еще, что?", - закончил размышлять он, обратив внимание, что слегка затянул паузу, в то время, как Дарнелло, не говоря ни слова, дожидается его дальнейших разъяснений по поводу его, Руди, точки зрения.

Зеккер, слегка смутившись, кашлянул и продолжил мысль, однако не решился выкладывать на стол то, о чем только что думал:

Да, - поморщившись, словно от зубной боли, произнес он, - судя по ее рукопожатию видно, что физически, она, возможно, сильна и вынослива, но ... Сила и выносливость не самые важные качества в том деле, которое вы задумали. Гораздо важнее, на мой взгляд, крепкая психика, помноженная на запредельную выдержку. Нужен огромный перечень практических и теоретических знаний, наконец! А Шии, если разобраться, совсем ребенок! Сколько ей лет? Двенадцать? Тринадцать? Четырнадцать? Откуда ей обладать всем этим багажом, который приходит с годами долгой практики и работы над собой?

При всем моем уважении к вам, она просто не может обладать всеми этими качествами, в силу своего юного возраста. Я не могу понять, неужели вы делали свой выбор не с закрытыми глазами? Как вы могли сами не подумать о таких простых вещах? Или вы, черт возьми, не понимаете, ЧТО поставлено на кон? Не знаю, как вы, а я в этом деле рискую всем: карьерой, добрым именем, жизнью, наконец! И вы собираетесь доверить все это совсем еще юной девушке, пусть и обладающей неплохими физическими показателями? Поймите, любая ошибка, самый незначительный просчет, хотя бы в силу отсутствия у нее необходимого опыта, и все! Если она попадется в руки моим коллегам, это будет конец не только для нашего дела, что в целом, вполне понятно, но и для нас с вами. Не знаю, как вы, учитель, но мне что-то не хочется жертвовать карьерой и жизнью, в оплату чьих-либо ошибок. Ваших или ее, - он кивнул на Шии, - не имеет значения.

- Успокойся, Рудольф, хватит изображать панику, у тебя это плохо выходит, - сухо оборвал его Дарнелло. - Лучше послушай, что я скажу. Так вот, Шии не просто молодая девочка китайского происхождения, на которую столь похожа внешне. Она такой же разведчик, как ты или я, и является сотрудником одного из наших восточно-азиатских бюро, кажется, Гонконгского. Дело в том, что наши восточные коллеги, несмотря на отсутствие большого спроса, продолжали совершенствовать систему подготовки взломщиков-профессионалов и достигли в этом, несомненно, больших результатов, чем мы когда-то. Шии готовили по этой системе, чуть ли не с самого рождения, она единственная из своей группы, кто сумел пройти все испытания и сдать конечный экзамен, условия которого были настолько жесткими, что ты себе даже и не представляешь.

- Экзамены, испытания! Это все теория. А здесь реальность, где из-за всех поворотов на нее будет смотреть смерть.

- Эко ты начал излагать! - хохотнул Дарнелло. - Тоже, мне, лирик нашелся! Руди, - сменив шутливый тон, Каспий заговорил серьезным и жестким голосом, - на сегодняшний день, Шии является лучшим специалистом по вопросам взлома и проникновения в секретные хранилища информации, любой степени защиты.

- Почему вы так уверены? - исподлобья спросил его Зеккер.

- Потому, что я мне достоверно известно, как готовили их группу. Я сам, лично, хотя и не гласно, курировал этот процесс, - при этих словах Зеккер невольно присвистнул, но Дарнелло продолжал говорить:

Поэтому, я могу заверить тебя, что психику Шии, о которой ты так беспокоишься, подвергли такой мощной, разноуровневой и многоступенчатой психосуггестивной обработке, что даже не снилась бойцам из десантно-штурмовых бригад. Разумеется, большинство базовых установок Шии весьма отличается от установок десантников или кого-либо еще, но иначе, ведь, и быть не может. Слишком уж специфические задачи предстояло решать ей. Более того, организм Шии тоже подвергался обширной генетической коррекции, благодаря чему, ее возможности намного превышают те, что доступны обычным людям, таким, как ты или я, к примеру.

Он помолчал, потом добавил:

- А насчет практического опыта, я скажу вот, что: специалисты из Гонконгского конструкторского бюро биокибернетических моделей потратили не один год на разработку новейших интеграционных систем, совместимых с человеческим организмом. В ее мозг имплантирована сеть микроскопических, биокристаллических нитей и наночипов, прочно интегрированных в сознание. Они и дают ей тот самый практический опыт, о котором ты говорил. И этот опыт ничем не отличается от настоящего, поверь мне. Благодаря этой технологии, Шии помнит чужие ошибки, поражения и боль, как свои собственные. Ко всему прочему, сеть значительно ускоряет процесс приема и обработки полученных ею данных. К твоему сведению она поздоровалась с тобой, не снимая перчаток, вовсе не из-за брезгливости или недостаточного к тебе уважения. Просто ее ладони напичканы огромным количеством датчиков и сканирующих микроустройств, позволяющих практически мгновенно считывать информацию с любых носителей простым прикосновением рук! Но все эти приспособления в ее руках требуют особых условий содержания, поэтому, снимать перчатки Шии не рекомендуется, кроме разве, что тех случаев, ради которых, они ей и устанавливались.

- Так, что не сомневайся: эта девочка намного быстрее, сильнее и умнее любого из ныне живущих людей. Не надо обманываться на ее счет, Руди. Шии голыми руками, спокойно расправится с десятком таких, как ты или я, хотя мы с тобой, тоже, не пальцем деланные. При этом, абсолютно все равно, насколько хорошо наш отряд будет вооружен.

- Понял, теперь, почему, я так уверен в ней?! - гневно сверкнув глазами, закончил речь Каспий.

- Ну, это лишь ваша уверенность, - тихо, едва слышимым шепотом ответил Зеккер, не желая обижать своего наставника и обострять отношения с ним в столь ответственный момент. - К сожалению, мы слишком долго не работали вместе, да, что там говорить, мы даже не виделись около десяти лет. Простите, но за такой срок, уже перестаешь доверять кому угодно, вот так, - так же, едва-едва шевеля губами, произнес Зеккер, вновь бросив короткий взгляд на маленькую, мускулистую грабительницу.

В ней ровным счетом ничего не изменилось, как будто весь их разговор она пропустила мимо ушей. В ее глазах все также читалась странная смесь решимости и холодного равнодушия, одновременно. Словно она готова была любой ценой выполнить поставленную задачу, но при этом, сама цель, оставалась для нее совершенно безразличной. Такого Зеккер не видел еще никогда. Даже в глазах идущих на верную смерть десантников он видел стремление к достижению общей цели. Они не испытывали страха, не боялись смерти, как таковой, но при этом, готовы были погибать, лишь тогда, когда их смерть могла бы принести ощутимую пользу или помочь в спасении жизней гражданского населения, то есть тех, кого они присягали защищать до последней капли крови. И решимость, горевшая в их глазах, была исполнена страстным желанием победить, в то время, как в узких глазах Шии, такое стремление начисто отсутствовало. Ей было абсолютно плевать на все, что произойдет с ней и окружающими ее людьми, ей были безразличны устремления Каспия Дарнелло, хотя она готова была идти до конца, выполняя его волю. Или, возможно, еще чью-то. Того, кто пока, что предпочитал оставаться в тени, не приближаясь к кругу света ближе нескольких метров, выставляя вместо себя Каспия Дарнелло.

"Да, лихо, однако, ее обработали", - вновь пустился в размышления Руди.

"Настолько пустой и непоколебимый взгляд, мог бы иметь, например, робот-андроид. Пожалуй, это было бы наиболее логичным объяснением, если бы я не знал, наверняка, что роботов столь высокого уровня нет, ни у нас, ни и у союза гуманоидных цивилизаций. Впрочем, она запросто может быть одним из убийц барона фон Висса, и плевать на то, что все источники утверждают, будто женщин нет в ордене. Времена меняются, информация имеет склонность устаревать, а то, и вовсе неузнаваемо преображаться, поэтому, об этой возможности, тоже не следует забывать", - подумал Зеккер.

"Впрочем, гадать об этом сейчас, смысла нет. Все равно ни к каким разумным выводам меня это не приведет", - спокойно и буднично констатировал для себя Руди, после чего сразу переключился на другую тему:

- Ладно, пусть будет по-вашему, - согласился он. - Пусть, если вам так угодно, вопрос о степени надежности Шии останется на вашей совести, хотя, повторяю, мне это не по душе, и вместо того, чтобы сосредоточиться только на своей работе, я буду вынужден думать и беспокоиться насчет нее, - закончил он.

- Вот и прекрасно, - потер руки Дарнелло. - Если у тебя нет больше вопросов и возражений, то я перешел бы к краткому изложению своего плана. Время, увы, крепко наступает нам на пятки, поэтому подробно с моими инструкциями и рекомендациями тебе придется ознакомиться по дороге, - он протянул Зеккеру, сложенный вчетверо лист бумаги.

- А ей? - Руди покосился на Шии все такую же невозмутимо-каменную, словно буддийская статуетка.

- Она все необходимые указания уже получила, - коротко ответил Дарнелло. - Они у нее уже тут, - он постучал указательным пальцем себе по лбу. Все, не перебивайте больше. Слушайте внимательно и запоминайте, отвечать на вопросы или повторять что-либо у нас времени нет. Поехали...

Покинув Систему бомбоубежищ последним, Руди направился к своей исходной точке своего маршрута. Путь предстоял не близкий, но Зеккер не волновался. Он успеет и сделает все в лучшем виде. После прочтения инструкций Каспия, его план не казался Зеккеру, столь уж трудновыполнимым, хотя расслабляться, конечно же, ни в коей мере не следовало. И Руди прекрасно понимал это.

Благодаря имплантированной в его голову карте, он лучше кого бы то ни было, ориентировался внутри лабиринтов не только самого разведкорпуса, но и в бесконечной сети многоуровневых коридоров, коими изобиловали фундаменты всего города. Здесь были и остатки коммуникационных и технических туннелей, бомбоубежища и старинные, всеми позабытые места схронов, и сеть древнего метрополитена, почти в целости сохранившегося вплоть до нынешних дней.

Карта была главным секретом и козырем Руди, о котором не знали даже его подельники. К тому же, отчасти благодаря инструкциям Каспия, а отчасти, той информации, которая автоматически считывалась со всех близлежащих датчиков и сканеров, теперь он неплохо представлял себе, что происходит внутри расположенных под землей туннелей. Кто в них правит бал, и как выбрать маршрут с максимальной для дела пользой, и при этом, обойти наиболее опасные места стороной.

Сейчас Руди, не спеша, направлялся вниз, в самую глубокую часть катакомб Европы-2, поскольку логика подсказывала, что рациональнее всего будет начать выполнение своей части плана, именно оттуда. Несмотря на то, что Дарнелло все время твердил о какой-то, якобы, нехватке времени, Зеккер не торопился. Ему, мягко говоря, досталась далеко не самое простое задание, а путь, который предстояло пройти разведчику, изобиловал всевозможными опасностями, меньшей из которых было нарваться на шальной патруль спецназовцев корпуса, чтобы впоследствии отвечать на трудные и неприятные вопросы дознавателей из отдела собственной безопасности. В самом деле, чем можно объяснить, что следователь по особо важным делам, полковник разведки, шатается тайком от всех по местам, пользующимся столь дурной славой? О том, что он просто любит подземные прогулки (что, кстати, во многом было правдой) лучше вообще не заикаться - в это все равно никто не поверит. Однако шанс встречи с патрулем был практически равен нулю, поскольку охрана корпуса уже давно перестала патрулировать эти места. Людей и так не хватало, а такие походы нередко заканчивались исчезновением отряда патрульных, то есть, по сути, его гибелью. Нет, вот, так, вот, случайно, нарваться на отряд спецназовцев было нереально. Но, кто знает, вдруг, такая встреча окажется не случайной? Как ни крути, Руди и до знакомства с Шии, не особенно доверял своему наставнику, а уж теперь его подозрения стало вообще, непросто удержать в узде. Да, с виду, конечно, тот все говорил правильно, ни к чему и нигде не придерешься, но, все-таки, все-таки... Кто может знать, что на самом деле, на уме у старого лиса Дарнелло и какие планы у него относительно самого Зеккера?

Руди никогда не был склонен к паранойе, но последние несколько дней, наполненные целым рядом странных и неожиданных событий, что-то здорово изменили в нем, в его психике, поселив в душе некую необъяснимую тревожность. С некоторых пор Зеккер начал внимательно вглядываться в каждую возникающую перед ним тень, размышляя, не несет ли она какой-либо скрытой угрозы. Чем было обусловлено такое состояние, он и сам не мог бы объяснить толком, потому, иначе, как паранойей все это и назвать то было нельзя.

К своему стыду, он никак не мог отвязаться даже от такой абсурдной мысли, что Каспий втянул его в это дело именно для того, чтобы в нужный момент сдать Руди его же собственным сотрудникам.

Вот, почему, первые километры пути Руди двигался вперед очень осторожно, стараясь вычислить, не сидят ли у него на хвосте ребята генерала Бриастра, или, еще кто-нибудь, вроде них.

О головорезах из карательных бригад барона фон Висса, кои, по мнению Руди, составляли основной костяк бандитских формирований, Руди пока еще не беспокоился. Там, где в данный момент пролегал его путь, они обычно не шастали. Грабить тут было некого, стратегически важных объектов тоже не наблюдалось, поэтому им здесь попросту нечего было делать.

Отмахав вниз по туннелям примерно километров двадцать, он, наконец, смог окончательно удостовериться, что слежки за ним нет, и сосредоточиться на более насущных вопросах, припоминая структуру и диспозиции подземных банд, именуемых "туннельными крысами".

Несмотря на то, что все они состояли из профессиональных наемников, их отряды весьма разнились между собой. Условно их можно было разделить на две большие подгруппы. Первая группа состояла из тех, кто, по тем или иным причинам сохранял верность своим хозяевам, ведя разведывательную, подрывную, саботажную и террористическую деятельность против разведкорпуса, а, следовательно, и против всего Альянса. Финансируемые деньгами неизвестных заказчиков, они не опускались до банальных разбоев и грабежей, действуя исключительно из военно-политических соображений, ради чего, собственно говоря, их и отправили в "параллельный" мир лабиринтов разведкорпуса и Европы-2.

Их основная задача состояла в том, чтобы вести хорошо замаскированную диверсионную деятельность, препятствуя слаженной работе разветвленных структур разведывательного корпуса. Иногда, по неизвестным причинам, они устраивали нечто, вроде показательных акций, когда, прорываясь из туннелей и потайных ходов, внутрь рабочих помещений, устраивали там жуткие бойни, уничтожая, всех, кто попадался на их пути, попутно уничтожая дорогостоящее оборудование находяшееся в отделах и кабинетах. После этого, они быстро покидали разгромленный сектор, уходя по тайным коридорам и переходам разведкорпуса вниз, во мрак и пустоту бесконечных туннелей и катакомб, где уже никто и никогда не смог бы отыскать их. Порой они забирались достаточно всоко, вплоть до + 30 этажа здания. Как им это удавалось, несмотря на наличие исправной системы безопасности, контролирующей все и вся внутри корпуса, по сей день, оставалось для экспертов полнейшей тайной. Систем не давала сбоев, не несла вирусов, не подвергалась никакому воздействию извне, и, тем не менее, факт оставался фактом: ее датчики ни разу не смогли обнаружить появления внутри корпуса диверсантов, словно и не замечая их присутствия.

Встреча с наемниками первой группы для Рудольфа Зеккера была равносильной смертному приговору, причем умирать ему, скорее всего, пришлось бы очень долго и мучительно: уж, в чем, в чем, а в пытках и медленном умерщвлении жертв, каратели разбирались лучше кого бы то ни было, и полковник прекрасно понимал это.

К счастью, верных присяге и долгу отрядов наемников было меньшинство. К тому же, зная места дислокации объектов, подвергавшихся агрессии со стороны диверсантов, Руди рассчитывал обойти подземных террористов самыми дальними путями. Оставался, правда, еще один маленький шанс нарваться на этих ребят случайно, однако, учитывая, сколь велика была протяженность опутавших кокон хранилища лабиринтов, шанс этот был достаточно мал, чтобы пренебречь им. Разумеется, у Зеккера не было ни малейших намерений, чтобы, полностью утратив осторожность, позабыть даже об этой мизерной вероятности, ибо из-за такой, вот, незапланированной случайности, он мог запросто поплатиться жизнью, в самом прямом смысле этого слова. Тем не менее, он на время выбросил первую группу из головы, поскольку сейчас его гораздо больше занимала вторая, более многочисленная, группа подземных обитателей. Она, также, состояла целиком из бывших наемников, как из числа карателей, так и прочих солдат удачи. Когда-то, их тоже отправляли сюда для диверсантов, но за проведенное под землей время, они успели полностью отбиться от рук. Члены личного состава, дезертировали, чуть ли не полностью, после чего, многие, понимая, что за предательство наверху их не ждет ничего хорошего, оставались под землей, пребывая, что называется, на вольных хлебах. Постепенно, теряя организованность и деградируя, они превращались в жестоких и беспощадных грабителей, живущих за счет разбойных налетов и грабежей пассажиров подземного транспорта, поддерживающих бесчисленные коммуникации корпуса в рабочем состоянии и пользующихся услугами внутреннего метро корпуса.

Не брезговали бандиты и банальным рэкетом, похищениями людей, ради чего, порой, устраивали вылазки далеко за пределы своей территории.

Встреча с представителями этой группы, выглядела, чуть менее опасной, поскольку среди дезертиров и дисциплина прихрамывала, да и состав их был более, чем разношерстный, и это вселяло в Зеккера нечто, вроде, легкого оптимизма. Согласно планам Дарнелло, именно перед одной из таких банд, ему предстояло, ненавязчиво, по возможности дистанционно, засветиться, давая уголовникам возможность, сообразить, что его поведение не вписывается в рамки поведения обычного человека, случайно заблудившегося в подземельях. Расчет Каспия был на то, что, в конце концов, "туннельные крысы" сочтут его похожим на архивного вора. Если ему удастся заставить их думать подобным образом, можно будет считать, что он свою часть задания уже выполнил. Однако, перед этим нужно было с успехом пройти первую часть пути - не подставиться и выжить во время первого знакомства с "крысами".

Слабым звеном всего плана, было не особо достоверное предположение Дарнелло, будто бандиты не шибко разбираются в повадках истинных профессионалов проникновения и взлома. Вообще, конечно, сама вероятность, что дело обстоит именно так, была достаточно высока, поскольку, едва ли, кому-то из "крыс" доводилось видеть хоть одного такого профи воочию. Если, уж, даже самому Зеккеру, за все годы службы, такая удача улыбнулась всего один раз, то чего говорить о полудеградировавших наемниках? Да, и тот взломщик, которого довелось допрашивать, Руди, не отличался особенным профессионализмом, раз уж его угораздило попасть в руки разведчиков. Но, кое-какая профессиональная подготовка у этого неудачника все-таки, имелась, и тогда еще молодой капитан Зеккер на всякий случай, запомнил несколько профессиональных хитростей и приемов, с помощью которых надеялся обвести "туннельных крыс" вокруг пальца, представ перед ними, именно в обличье архивного вора, заставив их поверить в придуманную Дарнелло легенду.

Путь Руди шел по отдаленному от секретного хранилища радиусу, не приближаясь к нему ближе, чем на несколько километров. За счет этого маневра, он рассчитывал подобраться к кокону хранилища с относительно безопасной стороны, где в силу топографических особенностей подземного города, концентрация банд была значительно меньшей, чем, если бы он, не зная броду, двинулся бы к нему напрямик, оттуда, где находился в данный момент.

Надо сказать, что подземное пространство вокруг и внутри фундамента разведкорпуса было буквально источено заброшенными туннелями и потайными ходами. Иногда, полностью засыпанными, иногда, частично проходимыми. То тут, то там попадались затопленные галереи, бесконечные километры запутанных коридоров, пересекающихся между собой на разных уровнях, сплетаясь в сеть самых настоящих лабиринтов, построенных по законам высшей логической геометрии, выбраться из которых, мало кому было по силам.

Здесь же проходили бесчисленные технические туннели, проложенные для обслуживания различных внутренних коммуникаций, без которых жизнь такого огромного здания, каким являлся Разведкорпус, была попросту невозможна. Автономные резервные генераторы, рециклизаторы воздуха, системы детоксикации газовых и аэрозольных атак - все эти системы располагалось глубоко под землей, сообщаясь между собой, и каждая нуждалась в одном, а то и нескольких путях доступа для своего технического обслуживания. Короче, вокруг кокона хранилища, наполовину, словно погруженного в фундамент здания разведкорпуса, имелся сложнейший многоуровневый лабиринт, полностью который, до сих пор, никто, так и не изучил. Однако, Руди, не безосновательно считал, что он один их тех, кто добился в этом наибольших успехов.

Каспий Дарнелло, тоже, хорошо знал подземные туннели, пожалуй, даже, слишком хорошо. Тем не менее, он не сумел указать точную локализацию бандитских формирований - в своих инструкциях он отметил лишь примерные координаты расположения их лагерей, основываясь на взаимном расположении и функции, тех или иных, подземных помещений, а также сфере деятельности бандитов.

Руди продолжал размеренно шагать, чувствуя себя чем-то вроде первопроходца, что было в некотором роде, справедливо, поскольку, так глубоко под землю никто из сотрудников разведкорпуса не спускался уже очень давно.

Слишком уж, рискованным и опасным было бродить по этим коридорам, как в одиночку, так и хорошо вооруженной группой. Пожалуй, группой было даже опаснее: одного человека патрули бандитов могли пропустить, а то и вовсе не заметить, а вот с группой велся уже совершенно другой разговор. До смерти, так и только так. И победить любую из банд в этом противостоянии, было невероятно трудно - "туннельные крысы", проведя в подземельях многие годы, знали эти места, чуть ли, не как свои пять пальцев, они уже очень давно были истинными хозяевами туннелей. И шансов победить их на своей территории, у спецназа разведки к тому времени уже практически не было.

Поэтому, дэ-факто, никакая борьба против обнаглевших грабителей и террористов, не велась. Сил спецназа охраны, едва хватало на то, чтобы держать под контролем, хотя бы сами помещения, принадлежащие разведкорпусу, да и то, это не всегда эффективно удавалось делать, из-за огромных площадей и запутанных переходов, между ними. А если учесть, накрепко забытую и заброшенную систему скрытых ходов внутреннего лабиринта корпуса, то было просто удивительно, как охрана умудряется справляться с поставленной задачей, хотя бы на таком, не слишком высоком уровне.

Последний солдат погиб в подземной вылазке шесть лет назад, с тех пор никаких антитеррористических или антикриминальных рейдов, никто и никогда не совершал.

Последняя группа успела передать, что ведет преследование одного из бандитов, судя по всемудозорного или часового, а через мгновение, через динамики нейтринных передатчиков командования раздался тихий, зловещий свист, на мгновение, словно наполнивший собой весь воздух, настолько реальным он тогда показался.

И все. После этого, сразу же наступила гробовая тишина. Не было слышно, ни криков, ни стонов, ни мольб о помощи. Жуткий, мертвенный свист, на краткую долю секунды обретший объем и форму. А потом, все, абсолютная тишина, словно там под землей, где все и происходило, вообще перестали существовать какие-либо звуки.

Однако, это мало, кого могло удивить. К тому времени, всем слишком хорошо была знакома практически беззвучная, но беспощадная очередь блистерного автомата. Смертоносный свист, был следствием вибрации бесчисленных деструкционных кольцевых полей, летящих навстречу противнику невидимым, стремительным и беспощадным облаком. Этот свист можно было услышать, но к этому моменту, человек, как правило, уже был мертв.

Причем не просто мертв. Людей, угодивших под блистерный залп, потом нельзя было, ни сшить, ни заштопать, ни даже похоронить тела в открытом гробу, поскольку то, что оставалось от людей, невозможно было назвать телами. Оставалась лишь кровавая горка, аккуратно нарезанной ломтиками человечины, и ничего больше.

Это варварски жестокое оружие неоднократно пытались запретить разнообразными конвенциями и съездами представителей разумных рас, однако Орден карателей, которому принадлежала технология его изготовления, и лично Вильгельм фон Висс плевать хотели на любые декларации и требования. Они не продавали этого оружия никому, блистерными автоматами вооружали только кадровых бойцов ордена, поэтому, такое оружие встречалось у бандитов достаточно редко. Оно имелось только у тех, кто в прошлом служил в карательных батальонах Вильгельма фон Висса, остальные же члены банд были вооружены, кто, чем попало. Однако, даже двух, трех блистерных автоматов с хорошим запасом кассет к ним способны были решить очень многое в скоротечном бою, внутри замкнутого пространства. Залп автомата наполнял воздух мириадами невидимых полевых деструкторов, способных обращать в пыль даже летящие навстречу пули. Поэтому обладатель блистерного оружия, в течение того времени, пока у него есть боеприпасы, оставался, практически неуязвимым.

Впрочем, эти вопросы, если и занимали Руди, то только с технической точки зрения, поскольку он не сомневался: против одиночного путника использовать такую мощь никому, даже, и в голову не придет. Зачем тратить бесценные боеприпасы, если можно, с тем же успехом, завалить его из простого пистолета или обычной штурмовой винтовки?

Стараясь, лишний раз не оглядываться, Зеккер, тем не менее, ни на мгновение не упускал из внимания находящееся позади него пространство, ощущая малейшие олебания и подвижки, на подсознательном уровне, можно сказать, затылком чувствуя приближение возможной опасности. Этому приему он обучился еще в разведшколе, однако за годы, проведенные без достаточной практики, процесс этот давался ему с изрядным трудом, но он старлся не обращать внимания на то, и дело возникающие прорехи в его интутивном защитном поле, которых, справедливости ради, нужно отметить, становилось все меньше и меньше. Как видно, стресс и острое чувство опасности подстегнули подкорковые центры Руди, с силой вырывая из них полученные когда-то знания и навыки, похороненные под огромным ворохом мусора, который несла в себе кора его головного мозга, насмерть отстаивавшая свои позиции на право перенства в управлении человеческими поступками и эмоциями. Зеккер уже перестал обращать на конфликт двух структур внимание, но что самое удивительное, после этого процесс повторного овладения им древней боевой техникой кругового видения, пошел после этого значительно успешнее.

Не напрягаясь, и не тратя больших усилий, Руди просто, шел вперед, к цели, быстрым, пружинящим шагом, поминутно сверяясь с данными и рекомендациями вживленной в его мозг карты и уверенно выбирая дорогу.

Он, в который раз, мысленно обругал Дарнелло последними словами, кляня, на чем свет стоит, извечную скрытность наставника, не удосужившемуся изложить суть предстоящего плана, вплоть до последнего момента, перед самым началом операции.

Из-за этого, Руди проигнорировал, имевшееся у него специальное снаряжение, предназначенное именно для таких акций и вылазок, как сегодня. Только вследствие незнания деталей операции, он не стал терять время и переодеваться в светопоглощающий маскировочный костюм нового поколения, который не только впитывал в себя излишки света, делая своего обладателя незаметным на фоне других предметов, но и надежно защищал его вплетенным в ткань тончайшим каркасом тетратитановых нитей. Такой костюм мог спасти от выстрела в упор из практически любого вида ручного оружия, кроме, злосчастных блистерных автоматов, разумеется. И чем ближе подбирался Зеккер к гипотетической границе владений "Туннельных крыс", тем сильнее сожалел об его отсутствии. Поскольку в нынешней ситуации, такой костюмчик оказался бы ему, более, чем кстати.

Но вместо того, чтобы потратить несколько лишних минут на сборы и одеть эту незаменимую сейчас вещь, Зеккер пошел, как был, в официальном костюме, вооружившись, лишь своим личным "парабеллумом", четырьмя запасными обоймами, рассованными по разным карманам, очками ночного видения и фонарем.

Ну, и еще тонкой, пятидесяти метровой длины веревкой, которую Руди плотно обмотал вокруг пояса и спрятал в складках своего безразмерного и бесформенного пиджака, дабы ее наличие не слишком бросалась в глаза, что могло бы вызвать ненужные разговоры и кривотолки. А в этом, он сейчас абсолютно не нуждался.

Таким образом, взятый Зеккером арсенал необходимых предметов, был поистине спартанским, не обещавшим легких побед и легких решений. Скорее уж, наоборот, хотя точный диагноз по этому вопросу, может выставить только время, неуловимые кванты которого улетали, растворяясь в туманном прошлом, отсчитывыемые только ударами пульса, да неслышным скольжением голографических стрелок по циферблату именных часов Зеккера, подаренных ему лично президентом одной из планет Альянса. Руди весьма гордился этим подарком, тем более, что часы были действительно, стоящие и получил он их не просто так, а за дело. Такие вещи всегда согревают душу, даже в последние секунды ее пребывания в бренном теле.

"Что ж", - пытаясь отделаться от несвойственных ему депрессивных мыслей, встряхнул головой полковник, - "выходит, что по большинству вопросов своей собственной безопасности, мне вновь придется полагаться только на самого себя. То есть, на свою удачу и опыт, как впрочем, и всегда раньше", - без лишних эмоций, по-деловому, констатировал он.

Была, правда, у него еще одна, куда более эфемерная, чем удача, помощница - судьба, но в ее существование, Зеккер, надо признаться, не слишком то верил.

Впрочем, взял он с собой все или отправился в путь почти голым, не имело значения. В любом случае, сейчас он ничего уже не мог изменить. А Руди давным-давно, уже, отучил себя плакать по убежавшему молоку.

Посетовав еще немного, он взял себя в руки и без сожаления, выбросил пустые мысли из головы, и слегка прибавил шагу, мало-помалу, приближаясь к ближайшей цели, обозначенной планом Дарнелло: территории с вероятностью девяносто пять процентов контролируемой одной из одичавших группировок бывших наемников.

С каждым шагом, приближаясь к условной границе их владений, ему следовало быть все более внимательным и острожным, ибо один лишний шаг, любая незначительная с виду ошибка неминуемо вела его к гибели.

Ни на секунду, не забывая об этом, Руди продолжал двигаться дальше и вскоре наткнулся на боковой пролом в стене, прикрытый от посторонних глаз какой-то будкой аварийного освещения. Пролом вел в вентиляционную шахту, что пронизывала насквозь не один десяток уровней. Где-то наверху стояли мощные вентиляторы, призванные вытягивать затхлый и застоявшийся воздух подземелий, однако в данный момент они уже несколько лет, как прекратили свою деятельность - руководству корпуса было наплевать на состояние систем вентилирования, особенно, если учесть, что кроме "туннельных крыс" коридорами уже давно никто не совался.

Аккуратно отодвинув будку в сторону, Руди заглянул внутрь шахты, предварительно включив свой фонарь на полную мощь.

Гладкие цементные стены, узкая цепочка порядочно проржавевших скоб, в былые времена выполнявших функцию лестницы, уходила вверх и вниз.

Осмотревшись, Руди решил рискнуть и встать на одну из ступенек выглядевшую относительно крепкой на вид. Дотянувшись свободной рукой до одной из скоб, покрепче ухватился за нее, попутно проверяя степень ее надежности, после чего выключил фонарь и нырнул внутрь шахты. Спустившись на несколько метров вниз, он позволил себе сделать краткую остановку, полагая, что здесь его вряд-ли кто-нибудь сможет заметить.

"Вот теперь", - подумал он, - "самое время немного поразмыслить, относительно того, что мне делать дальше".

"Если продолжать идти тем же путем, что я шел до этого, то он выведет меня к одному из служебных входов, ведущих в технические туннели энергоподстанции, а вот, что делать после этого?"

Да, этот путь наиболее короткий, но и наиболее опасный, поскольку в нем велика была вероятность встречи с одной из групп карателей, из числа тех диверсантов, что еще сохраняли верность своим неизвестным работодателям, а от них Зеккер хотел бы держаться подальше.

Оставалось еще два варианта. Первый подняться на шестнадцать уровней кверху, там, согласно его карте, должен быть боковой люк, ведущий внутрь теплотрассы, снабжающей теплом прилегающие этажи сектора. У этого пути несколько плюсов, таких, как многослойная теплоизоляция из мягких синтетических материалов, подобных стекловате, только не подвергнутых процессам гниения. Этими материалами были покрыты не только стены и потолком, но даже и пол туннеля, что позволяло передвигаться по нему совершенно бесшумно.

У этого маршрута имелось еще одно неоспоримое преимущетво, а именно, наличие множества служебных помещений, позволявших в случае опасности, не только спрятаться внутри одного из них, но и удрать по какому-нибудь из тайных отнорков, если действительно хорошо прижмет. О существовании многочисленных щелей и тщательно замасированных проходов, позволявших быстро и незаметно покинуть систему теплоцентралей, знали немногие, однако Зеккер принадлежал именно к их числу. Хотя и он не мог ответить наверняка, зачем строители понаделали столько запасных выходов. Зато, ему доподлинно было известно, что, чуть ли не из каждой второй подсобоки и складского чулана, имеется не только один, но и два, а иногда, даже три входа и выхода.

Словом, поход по туннелям системы теплоснабжения имел большие преимущества в плане его собственной безопасности. Но, к сожалению, преимущества эти мало способствовали достижению его целей, поскольку грабители, перед которыми он должен был засветиться, туда, практически, не заглядывали, предпочитая "пастись" поближе к людным местам. А его "засветка" была одним из основных пунктов плана Каспия Дарнелло, и Руди не собирался отступать от него. Раз уж, он дал добро, согласился играть по правилам своего учителя, то изменять их каким-либо образом, по ходу игры, Зеккер считал занятием явно не своевременным.

Он, будучи в трезвом уме и крепкой памяти, согласился выполнить свою часть плана, и он ее выполнит. Ну, или, хотя бы приложит к этому все усилия. Зеккер был не из тех людей, кто мог сказать "да", а потом вдруг внезапно передумать, по крайней мере, до тех пор, пока у него не появится веских оснований для этого. А раз так, то единственным приемлемым со всех точек зрения вариантом был третий: спускаться по этой шахте вниз, до того уровня, на котором пролегали туннели водоснабжения.

Всего таких туннелей было четыре, но из этой шахты попасть можно было только в один из них. Правда, для этого нужно было метров двадцать ползти по-пластунски, а потом прыгать с высоты примерно трех метров. Такой прыжок непременно выдаст его появление бандитам, поскольку звук от приземления, неизбежно достигнет слуха всех, кто в тот момент будет находиться поблизости. Это могло сыграть, как на руку Зеккеру, так и нет, вопрос в том, насколько большим будет это расстояние. Он хорошо помнил, в чем состоит его шанс остаться в живых и выполнить свою часть работы: "туннельные крысы" должны знать о его присутствии, но ему ни в коем случае нельзя было сталкиваться с ними. По крайней мере, на первых порах. Он должен заставить их идти по своему следу, но попадаться им в руки, до тех пор, пока он не заставит их думать так, как было нужно ему, Руди никак не следовало.

Сначала, Зеккеру необходимо было создать в их представлении образ профессионального взломщика хранилищ, опытного, хитрого и удачливого. И если ему удастся это, за свою жизнь ему можно уже будет не беспокоиться, по крайней мере, до определенного момента. Хотя, скорее всего, если какая-либо опасность и будет угрожать ему к тому времени, то исходить она будет вовсе не от туннельных грабителей и мародеров, сомнений на этот счет у Руди практически не было.

Приняв такое решение, Зеккер начал спуск вниз, прекрасно сознавая, что других вариантов у него и не было, а остановка была нужна только для того, чтобы осмыслить все еще раз и решиться на смертельно опасную игру в кошки-мышки, в которую ему вскоре необходимо будет сыграть. Причем, мышью должен быть он, Рудольф Зеккер. Мышью, которая должна обмануть множество кошек, заставив их поверить в то, что она может быть полезна им не только в качестве завтрака, обеда или ужина.

Он продолжал спускаться, отсчитывая пройденные уровни и внимательно проверяя каждую скобу-ступень, прежде, чем ухватиться за них или встать.

Как и подсказывала карта, вскоре он увидел боковое отверстие вентиляционной трубы, едва достаточной по диаметру для того, чтобы в нее мог пролезть человек с комплекцией Зеккера.

Труба эта шла перпендикулярно колодцу вентиляционной шахты, по которому двигался Зеккер. Узкое отверстие лаза находилось на противоположной стороне от лестницы, и было перегороженно лопастями вентилятора, давно, правда, прекратившими свой бег. Прямо под этой трубой, в стене шахты имелся небольшой выступ, укрепленный стальной карниз, предназначенный, видимо, для возможного ремонта, как электропроводки, так и самого вентилятора.

Изловчившись, Зеккер прыгнул на нее, одновременно хватаясь за проржавевшие лопасти вытяжки. Прыжок прошел удачно, карниз не оторвался, не улетел под тяжестью Руди вниз, а спокойно, не дрогнув, выдержал прыжок полковника.

Решив, что опора достойна доверия, Руди, крепко уперевшись в нее ногами, удобнее перехватил руками лопасти пропеллера и, изо всех сил, рванул его на себя, стараясь выдернуть из трубы, однако, к удивлению своему, потерпел неудачу.

Он дернул еще разок, и вновь ничего.

Еще раз, потом еще и еще, однако пропеллер, по-прежнему, оставался на месте, хотя определенные подвижки уже были: каждый новый рывок полковника расшатывал его крепления все сильнее и сильнее, винт вентилятора, можно сказать, уже ходил ходуном, однако сдаваться, пока не торопился. Признаться, Руди, даже и не предполагал, что ему понадобится столько усилий, чтобы устранить эту преграду, когда он начал выдирать вытяжку из трубы. Он весь взмок, со лба разведчика падали крупные капли пота, застилавшие глаза едкой, разъедающей влагой. Полковник, уже потерял счет своим рывкам, когда, наконец, крепления пропеллера вылетели из своих пазов, вместе с дождем мелких осколков цементирующего вещества.

От неожиданности, Руди потерял равновесие и едва успел разжать пальцы, выпустив свою ненужную и смертельно опасную добычу из рук, одновременно прыгая обратно на лестницу, хватаясь за близлежащую скобу и всем своим весом повисая на ней.

На счастье Зеккера, скоба хоть и заскрипела неприятными, холодящими душу звуками, все-таки, выдержала.

Руди поднялся вверх и, слегка переведя дыхание, снова перепрыгнул на карниз, после чего полез внутрь освободившегося прохода.

Ползти эти двадцать метров по узкому сдавливающему дыхание лазу, испытывая на себе все прелести клаустрофобии, пришлось минут тридцать, пока Руди, вздохнув, насколько позволяло пространство, всей грудью, не уткнулся носом в решетку, сквозь прутья которой, увидел туннель водостока.

Поначалу, было, слегка испугавшись, что его ждет повторение истории с вентилятором, Зеккер, примерившись, размахнулся и коротко ударил локтем в центр решетки, но в следующую секунду понял, что зря беспокоился. Одного удара хватило, чтобы преграда камнем упала вниз, прогремев по всей округе, и, тем самым, возвещая о появлении Рудольфа Зеккера.

Не тратя времени понапрасну, полковник, немыслимо изогнулся и протиснулся в отверстие люка. Попытался повиснуть на руках, прежде, чем спрыгнуть вниз, но сорвался, в результате чего приземлился не на ноги, а упал боком, изрядно стукнувшись о жесткий, металлический пол туннеля. Он не переломал ребра, только потому, что при падении успел немного развернуться и выставить вперед руку, принявшую на себя основной удар. Едва не застонав от боли, Руди, тем не менее, тут же вскочил на ноги: времени разлеживаться, у него не было. Грохот решетки, наверняка, привлек внимание бандитов, которые всегда выставляли "пиковых" на подступах к своим владениям. И сейчас, дозорные вполне могли напрвляться в эту сторону, с тем, чтобы проверить, кто вторгся в их владения.

Понимая это, Руди отступил на пару километров в противоположную от владений бандитов сторону и, отыскав в стене небольшую нишу, затаился в ней, ловя каждый звук и держа наготове фонарь и "парабеллум". Однако, беспокоился он совершенно напрасно: минута проходила за минутой, но в погоню за ним, так никто и не устремился, а значит, "пиковые" не обратили на звук падающей решетки никакого внимания.

Да, уверовав в свою неуязвимость, "туннельные крысы" определенно расслабились, и это было для Зеккера, как нельзя кстати. Обождав несколько томительно долгих минут, но так и не услышав в глубине туннеля никаких подозрительных звуков, Руди рискнул выбраться из своей ниши и, надев очки ночного видения, двинулся по направлению к бандитскому логову.

Несмотря на бастрый, размашистый шаг, шел он совершенно бесшумно - этому его научили пять лет учебки и еще десять, работы оперативником.

Абсолютно беззвучно, держа наготове свое оружие, Зеккер быстро продвигался вперед, держась вплотную, то к одной, то к другой стене коридора.

Он миновал место, где на полу одиноко валялась выбитая им решетка. Проходя мимо, Руди, попутно отметил, что ее положение никоим образом не изменилось, следовательно, здесь, скорее всего, никого из дозорных не было. Это косвенно подтверждало его мысль, что из-за отсутствия контрольных рейдов со стороны спецназовцев разведкорпуса, регулярно проводимых начальником отдела технической безопасности, еще, каких-нибудь, пять, шесть лет назад, бандиты практически полностью потеряли бдительность.

Даже часовые, местоположение которых, он вычислил, задолго до того, как они заметили приближение коренастого крепыша в мешковатом пиджаке, неуклюже двигающегося вдоль серой стены туннеля. По мере приближения к посту бандитов, Руди начал намеренно изображать доходягу и лоха, в поношенном сером костюме которого не было ни денег, ни чего-либо другого, чем можно было бы поживиться. Очки ночного видения он к тому времени снял и спрятал во внутренний карман своего бесформенного пиджака. Поскольку видеть в темноте Зеккер не умел, то вынужден был, хоть на минимальную мощность включить фонарь, тем самым, выдавая себя с головой, но иного выхода у него не было.

С натянутыми, как струна нервами, он приближался к повороту, за которым его ждали бандитские часовые, и какой будет их встреча, не мог предсказать никто.

Это был самый опасный и ответственный момент.

Руди, стараясь, не держать оружие на виду, сжимал рукоять "парабеллума", готовый в любое мгновение навскидку застрелить одного из замаскировавшихся часовых, при этом, совершенно не глядя в его сторону, как будто вообще не замечая его присутствия. Однако, представляя повадки "туннельных крыс", Руди понимал, что где-то поблизости должен быть еще один "пиковой", если не больше. А, ему, пока, удалось распознать местоположение только одного из них. Следовательно, даже покончив с ним, он все равно здорово рискует, потому, что вовсе не был уверен, что сумеет, в случае надобности, уклониться от пуль. Хотя, когда-то, его этому тоже учили на спецкурсах по выживанию, проводимых специально для оперативно-полевых работников разведслужбы, но если основы психотренинга удавалось восстановить достаточно быстро, то на восстановление быстроты реакции и гибкости слегка подогрузневшего тела, рассчитывать в ближайшее время явно не стоило.

Выходит, вся надежда только на то, что "крысы" заглотнут его приманку. Или на какую-то совершенно уж шальную удачу, беда только, что он никогда не считал себя особо удачливым человеком. И потому, если бандитский патруль не купится на маску нищей канцелярской мыши, неведомым образом заблудившейся в подземельях разведкорпуса, вся тщательно продуманная операция Каспия Дарнелло полетит в тартарары. А уж Рудольф Зеккер проследует туда в самую первую очередь.

Руди шел, стараясь не слышать грохота колотящегося в груди сердца, прекрасно понимая, что каждый следующий его шаг может стать последним. Он погрузился в состояние сосредоточенной отрешенности, когда сознание не зацикливается на отдельных предметах, а охватывает все пространство вокруг, воспринимая картину целиком, максимально обостряя все органы чувств, что делало возможным мгновенно реагировать на любые изменения обстановки, несущие опасность. Это была древняя боевая техника, прошедшая проверку веками и в свое время, Руди, неплохо овладел ею, исправно посещая боевые семинары в Высшей школе разведки, а потом, на курсах повышения квалификации в одноименной академию. За свое сознание он был спокоен. Чутье не подведет, он успеет заметить любую опасность, и сделает это вовремя. Единственное сомнение заключалось в том, насколько быстро и правильно сможет отреагировать на сигнал тревоги его девяностопятикилограммовое тело, давно отвыкшее от усовершенствованной системы раскачивания маятника и прочих уловок профессиональных разведчиков.

Однако, то ли ему в очередной раз повезло, то ли, Дарнелло и впрямь все заранее рассчитал, но бандитские часовые не стали преграждать ему дорогу, позволив беспрепятственно идти дальше. На взгляд, оценив его костюм и содержимое карманов, они махнули на него рукой, поленившись связываться со столь бестолковой добычей. Опасности, по их мнению, этот тюфяк явно не представлял, поскольку шел совершенно один, при этом, похоже, совсем не разбирая дороги.

"Его, конечно, следовало бы допросить с пристрастием, а потом, кончить без лишнего шума, но нам то на хрена этот головняк? Пусть этим занимаются те, кто в данный момент отдыхает в лагере", - обменялись короткими жестами "пиковые".

"Прибыли с него они, все равно, никакой не получат, но, зато, со своих шлюх, им на некоторое время приподняться придется", - злорадно думали двое часовых, недовольные внеурочным дежурством и тем, что пока они тут работают, кто-то из их коллег предается любовным утехам с захваченными в плен женщинами - сотрудницами разведкорпуса.

Туннель, по которому двигался неожиданный визитер, не позволит ему никуда свернуть, боковых ответвлений в нем нет, а если и есть, то в конце все они все равно сходятся к одному месту. Так, что этот дуралей по-любому придет в их лагерь, где его примут с распростертыми обьятиями. Так, что, пусть идет себе. Нет ничего худого в том, что полноватый крепыш, в паршивом костюме пройдет спокойно, бандиты не видели.

Туннель, которым шел Руди, в свое время был предназначен для работников, обслуживающих системы водоснабжения, и являлся одним из четырех основных туннелей, внутри которых были проложены бесчисленные километры труб, ведущих к своего рода, резервному накопителю водных ресурсов, необходимых на случай перехода разведкорпуса, на полностью автономный режим функционирования. Таким образом, все четыре туннеля, в одном из которых находился Руди, вели по направлению к этому резервуару. Ну, или от него, это с какой стороны смотреть.

Этот резервуар, как и вся техника, расположенная на столь глубоких уровнях, уже очень давно не использовался по назначению и потому, огромная цистерна, высотой с десяти этажный дом и примерно такая же в диаметре, стояла пустой, до тех пор, пока сей факт, не обнаружили подземные грабители, устроив внутри него, свое логово.

Выложив цистерну изнутри звуконепроницаемым материалом, который содрали в туннелях теплотрасс, бывшие мастера по маскировке и дислокации, прорезали в стенах бойницы, очень натурально замаскировав их под гниль или какую-то иную растительную гадость, наподобие, не то водорослей, не то лишайников, и со стороны, только очень наметанный глаз сумел бы подметить кое-какие несоответствия во внешнем виде старой, проржавевшей цистерны.

Постоянным лагерем здесь, как правило, стояли около тридцати человек, остальные уходили в рейды, поскольку каждый здесь мог рассчитывать только на самого себя, благотворительность среди этих ребят была не в чести. и Пока в твоих карманах водились деньги или иные ценности, можно было смело отдыхать - в обмен на них, шныри, осуществляющие связь с поверхностью, предоставят тебе все, что душе угодно: алкоголь, еду, наркотики. Но, как только материальные средства заканчивались, можно было быть уверенным: тебе даже кружку воды никто не нальет. Поэтому, ловцы шальной удачи на месте не засиживались, ввязываясь в разнообразные делюги, порой, весьма сомнительного свойства с точки зрения соотношения между возможной выгодой и степенью риска.

Они любили кутить, гулять и жить на широкую ногу, логично полагая, что шлепнуть их могут в любой момент, а поскольку наслаждаться жизненными благами можно лишь, пока жив и старались урвать от каждого прожитого мгновения по максимуму.

В свободное от налетов и кутежей время, бывшие наемники несли дозоры в удаленных уголках контролируемых туннелей, особенно тех, что, вели к их логову, защищая от конкурентов и присутствия официальных гостей. Правила эти, установил главарь банды, некогда сержант карательного батальона Кнорус Цинг. Перечить ему и десяти его сослуживцам в открытую, остальные члены банды не решались, но и большого рвения по поводу исполнения приказов своего командира не проявляли, что влекло за собой ту безответственность, которая и дала Руди возможность спокойненько проследовать мимо часовых первой линии. Возможно, они были бы более ответственными, если бы не острое желание досадить тем, кому удалось избежать идиотской повинности стоять на вахте. И в первую очередь, самому Кнорусу, в данный момент тоже находившемуся в лагере, который он покидал довольно не часто. Да, Цингу редко выпадала надобность отправляться за добычей самому, он имел долю со всех мало-мальски прибыльных предприятий своих подчиненных, не ударяя, при этом, даже пальцем о палец. Большая часть бандитов, кроме десятки бывших карателей, тихо ненавидела Кноруса, однако, боялись они его гораздо сильнее и потому, пакостить решались только по мелочи, когда всемогущий босс не мог уличить их в этом. И сейчас, по мнению обоих "пиковых" была именно такая ситуация. Если уж, нам не дано отдыхать и проводить время, наравне со всеми, тогда пусть наш Кнорус сам разбирается со всеми нищими придурками, что добровольно суют голову под нож гильотины.

Руди миновал первый пост, даже и не глянув в ту сторону, где посреди труб и вентильных стыков затаился дозорный. Тот только беззвучно ухмыльнулся, удивляясь, как такого лоха могло занести в эти места, и лишь, когда шаги Зеккера стихли, подал знак второму посту, тихонько постучав специальным молоточком по одной из труб.

Стук его означал, примерно, вот, что:

- У нас тут гость нарисовался. По виду лох лохом, опасности не представляет, идет один, не разбирая дороги. Скоро будет у вас. Встречайте...

Одолев первый заслон Руди никак не мог поверить, что бандиты обленились и отупели уже настолько, что всерьез рассчитывали на появление в этих гиблых местах белого барашка. Как можно забыть то, что сюда, на нижние уровни от века, лазили только те, кто хорошо знал эти катакомбы, обычный человек просто не сумел бы добраться сюда. Даже случайно. Тем более, случайно. Если бы стоявшим на "стреме" бандитам пришла в голову такая мысль, события повернулись бы совсем другим образом, однако сегодня Руди, видимо, улыбнулась удача, ослепив разум "туннельных крыс" своей сияющей улыбкой.

А возможно, это была, все-таки, заслуга Руди, прекрасно сыгравшего свою роль. Одутловатый, пыхтящий, как паровоз, толстяк в измятом, пыльном костюме, казался настолько натуральным лохом, что не вызвал у "пиковых" никаких подозрений.

Когда спустя один час, после поданного сигнала, все возможные сроки вышли, а "лох" так не вышел ко второму посту, до бандитов, наконец, дошло, что тот обвел их вокруг пальца, причем сделал это мастерски, обыграв по всем позициям. Прибывшая ко второму посту группа, под руководством самого Кноруса, не стала даже время тратить на поиски того отнорка, по которому ушел Руди.

- Да, здорово вы вляпались, идиоты, - прошипел сержант карателей, глядя холодным, змеиным взглядом на провинившихся часовых. - Лох, говорите? И где нам теперь искать этого лоха? А?

- Зачем нам его искать, босс? - пробовал оправдаться один из "пиковых", при этом, видок у него был довольно жалкий. - Ценного у него с собой ничего нет, в этом мы ручаемся, - продолжал бубнить он, однако главарь жестко осадил его:

- Ты считаешь нормальным, что где-то, по соседству с нашей территорией, будет ошиваться неизвестная личность, знающая туннели, лучше нас с вами? А ты не задумывался, какими последствиями может обернуться его присутствие?

- Чем? - испуганно спросил часовой, не понимающе вращая глазами.

- К примеру, подложенной под наш лагерь бомбой или еще чем-нибудь столь же приятным, - ласково посмотрел на него Кнорус. - Благодаря вашему с дружком головотяпству, теперь такая перспектива стала вполне реальной, - Цинг говорил вроде бы спокойно, идаже доброжелательно, однако от его голоса, всем окружающим становилось почему-то не по себе.

- О чем ты говоришь босс? Какая бомба? Откуда? Этот увалень абсолютный лох, я отвечаю, - довольно смело бросил второй провинившийся бандит. - Иначе б, хрен бы мы его пропустили, ты ж, знаешь!

- Я знаю только одно, - задумчиво процедил Цизг. - Мы упустили очень занятную личность, исключительно по вашей тупости. Именно потому, что большинство из вас, - он обвел взглядом свою группу, - тупые и безмозглые скоты, я и командую вами. И когда я отдаю приказы, я делаю это не просто, чтобы развеселить вас или послушать свой голос. Нет, я делаю это для того, чтобы простейшие, не наделенные собственным мозгом, вроде тебя и твоего напарника, их выполняли. Ясно, тебе, червяк недоделанный? - он в упор посмотрел на бандитов, стоявших на "стреме".

- Да, пошел, ты! - сквозь зубы плюнул один из них. - Не нравится, не жуй. Больно ты нам сдался, умник, вместе со своими приказами. Видали мы их, знаешь где? Давно надо было от тебя валить! А то и пайку ему отстегивай, и в жопу дуй, что б не потела! Лично с меня хватит! Баста! Я ухожу, на хрен вы мне сдались! - он повернулся, видимо, и впрямь, надеясь уйти.

- Смелый..., - ласково, с какой-то даже слегка мечтательной интонацией, произнес в спину ему главарь, едва заметно кивнув головой.

Его сослуживцы, из отряда карателей, выросли, словно из-под земли, преградив путь стоявшим "на пиках" бандитам. Они мгновенно выкрутили обоим руки, не щадя суставов и связок, заставив бедолаг заорать от боли и встать на колени, чтобы хоть немного уменьшить жуткую боль в разрываемых сухожилиях.

Главарь, не спеша, подошел, посмотрел каждому в глаза, потом остановился на том из них, кого назвал храбрым:

- Ну, тебе еще не кажется, что самое время просить у меня пощады? - прищурившись, поинтересовался он. - Для начала, открой свой ротик, ну, что же ты, я жду?

Бандит молчал, с ненавистью сжав зубы - положение в котором он оказался, было не только унизительным, но и позорным, однако отвечать что-либо он не решился, ибо чувствовал идущее от командира карателей, ледяное дыхание смерти, а умирать ему совершенно не хотелось.

- А придется, - словно прочитав его последние мысли, произнес Цизг Кнорус и одним движением вырвал у бедняги глаза и затолкал ему в рот, заставив разжевать их и проглотить. Спустя мгновение, он проделал то же самое и со вторым незадачливым дозорным, после чего облизал свои пальцы от крови и произнес, чуть ли не по слогам:

- Я приказываю, чтобы мои приказы выполнялись. Это на будущее. Этих, - он кивнул на дико орущих, воющих дурными от боли голосами часовых, катающихся по полу, - отвести подальше от лагеря и оставить по одиночке. Займитесь этим, друзья, - попросил он четырех своих бывших сослуживцев. Потом возвращайтесь в сферу. Нужно обсудить кое-какие вопросы.

- А этого, ну, шпиона, искать не будем?

- Нет, здесь его искать уже бессмысленно. За все эти годы, мы даже не заподозрили о существовании прохода, по которому он скрылся. Боюсь, нам не отыскать его ни за неделю, ни за месяц.

- Да, профессионал, туннели знает, как свои пять пальцев, - значительно произнес один из старых членов банды. Он не принадлежал к числу бывших карателей, которые могли разговаривать с командиром почти на равных, однако, кое-какой авторитет в банде он заработал и потому имел право слова, в отличие от многих других в отряде.

- И кто бы мог подумать, что этот увалень окажется таким хитрым, расчетливым, хладнокровным? Он ведь не мог не понимать, насколько опасно соваться в наши владения, и тем не менее не отступил от своего плана.

- Какого плана? - встрял один из членов шайки.

- Откуда мне знать? - пожал плечами ветеран. - Одно ясно: не ради прогулки же он сюда приперся.

- Да, это точно... - задумчиво сузил глаза главарь. - Интересно, интересно, - он почесал подбородок, устремив взгляд куда-то вдаль коридора, но больше ничего не добавил.

- Меня беспокоит одна странность, - подняв, как это было принято среди карателей, два пальца вверх, заговорил один из бывших сослуживцев Кноруса.

- Слушаю, Драйонг, - взглянув на него, кивнул командир.

- То, что он засек этих двух ослов, стоявших в карауле, у меня даже сомнений никаких нет. То, что он впоследствии исчез из виду, лишь подтверждает мою мысль. А вот, то, что он, даже виду не подал, что заметил их, продолжая, как ни в чем, ни бывало изображать наивного дурачка, говорит о его очень хорошей психологической подготовке. Какими бы, ни были наши покойнички, я уверен, провести их было не так то просто. И он наверняка представлял себе, чем может закончиться его игра, если ему не удастся, как следует сыграть свою роль. Но, тем не менее, он шел на риск, причем столь уверенно, будто заранее просчитал реакцию часовых. Это само по себе, уже говорит очень о многом, а если учесть, с каким необыкновенным хладнокровием он действовал, то речь можно почти стопроцентно утверждать, что у него за плечами большая, очень большая школа. И мне очень интересно знать, где и кто его обучал. Не так то часто в жизни попадаются люди, лучше нас знающие эти катакомбы, да к тому же со стальными нервами, как у этого парня. Случайными способностями это не обьяснишь. Нужны не только врожденные данные, но и длительная специфическая подготовка, которую дают только в нескольких местах: десантные войска, разведшкола, ну, и наш орден, разумеется. С учетом того, что никто из нас, его в глаза не видел, остается только гадать, кто же это такой и зачем он пожаловал к нам в гости. А я очень не люблю всякого рода гадания, от них всегда веет какой-то безысходностью, - зловеще закончил он.

- Парни, а что, если он по наши души здесь отирается? - испуганно произнес чей-то голос.

- А ведь и верно, - вторя ему охнул другой. - Что, если он нас пасет?

- С ума сбрендил? - угрюмо возразил тот самый ветеран, что первым взял слово. - На хрена ему это нужно?

- Чтобы властям сдать! Неужели не ясно, старый ты пень!?

- Помолчал бы, сопляк, - с презрением бросил в ответ старый наемник. - Смотри в штаны от страха не наложи, дурья башка. Он бы уже нас сдал, если бы собирался.

- Тебе то откуда знать? - запальчиво возразил кто-то.

- От верблюда, - усмехнулся старый вояка. - Если бы его целью, было, навести на нас облаву, здесь уже полчаса назад было бы полным-полно спецназовцев охраняющих корпус. А мы все уже лежали бы трупами, а не лясы спокойно точили.

- Верно, Хорек дело говорит, поддержал бывалого налетчика кто-то из туннельных старожилов.

- Умные вы больно! Если все так, объясни, какого хрена хмырю этому здесь понадобилось? Именно у нас? Что молчишь то, а?

Ветеран промолчал, по его лицу было видно, что он относится к этим нападкам столь же равнодушно, как слон относился к лающей Моське.

- Э! Стоп базар! - послышался раскатистый голос гарризга, вошедшего в состав банды не так давно, однако бешеной силой и злостью успевшего добиться среди подельников определенного веса. Он, как и все представители его расы, говорил с жутким акцентом и имел крайне небогатый словесный набор, однако, никому и в голову не приходило подтрунивать над его косноязычием. - Что ддалдже?

- Кокнуть его надо. Найти и кокнуть. Вот и все, - выдвинул предположение кто-то из числа горячих голов.

- Когнудь - да, - оскалил зубы в улыбке двухметровый гарризг. - Эдто я дза. Изгкадть не знгаю куда. А дты?

- Ну-ка, заткнулись все! Молчать, я сказал! - неожиданно прервал прения Кнорус. - Если у нас тут гарризги думать начнут, тогда точно хана. Все, я сказал, отставить треп!

Тишина наступила мгновенно, едва успели стихнуть последние слова сержанта карателей. Все. Время вольных разговоров кончилось, пришло время субординации. Бандиты хорошо научились распознавать моменты, когда нужно беспрекословно подчиняться, засунув свою гордость или что там еще, куда подальше. Те, кто не сумел научиться этому, давно уже отбыли в мир иной, примерно так же, как двое незадачливых караульных тридцатью минутами ранее.

- Вот так то лучше, - вожак обвел своих подчиненных взглядом. - Объясняю для идиотов свою позицию, относительно "кокнуть". Сделать это мы всегда успеем. Легко и просто. Кокнем, обязательно кокнем. Кого угодно, где угодно и когда угодно, - с неясной угрозой в голосе, проговорил сержант. - Но не сейчас и не нашего странного гостя. У меня, касательно него, есть кое-какие планы. Надо только обмозговать все хорошенько, прежде, чем приступать к их осуществлению.

На главаря воззрились удивленные взгляды.

- Неужели, вам всерьез кажется, что он явился по наши души? - обратился к подчиненным тот, однако ответом ему послужило молчание. Местами угрюмое, местами растерянное.

-А, не кажется ли, вам, что он, скорее, сам опасается встречи со спецназом охраны?

- Почему? Откуда ты взял? - раздалось несколько разрозненных возгласов.

- Обьясни им, босс, - с усталым презрением вздохнул каратель с выбитым глазом, поверх которого болталась черная повязка, делавшая его похожим на флибустьера давно минувших эпох. Его звали Гилл Голл, он был правой рукой Кноруса, и его бандиты боялись едва ли не больше, чем самого главаря.

- Врубите мозги, идиоты! - обратился тот к подчиненным - Неужели незаметно, что он идет вовсе не как хозяин, осторожничает на каждом шагу. Причем боится он вовсе не нас. Вернее, не только нас. Иначе, зачем ему было идти столь окольными тропами, петляя на каждом шагу? Куда он идет, разговор отдельный, но, сдается мне, что до того места, к которому он направляется, есть куда более короткие и прямые пути. Правда, воспользоваться ими может далеко не каждый. Нас, например, там не ждет ничего хорошего. И его, судя по всему, тоже. Поэтому то, он предпочел идти самой дальней и не самой безопасной дорогой. Чем же она так привлекла его? Я вам отвечу. Тем, что здесь на нижних уровнях, нет, ни блокпостов спецназа, ни охранных сканеров. Такой маршрут мог выбрать только, шпион, чужак, опасающийся разоблачения. Вспомните, много офицеров разведкорпуса вы тут видели за все это время? Ни один из них не пошел бы такой дорогой, по крайней мере, без поддержки одного-двух подразделений охраны. Им это просто ни к чему. А это доказывает, что к разведкорпусу наш гость никак не может иметь никакого отношения. Более того, встречи с охраной он опасается даже больше, чем с нами, а это, само по себе, уже говорит о многом.

- Нгу и кгуда выводт рзсуждания? - поинтересовался двухметровый гарризг. - Чдто нгамм, енго боязднги? Плевгать мнге, чтдо онг здеззь делаедт! Это нгаша мезста, гкде нечекго пузскадть раздныгх придургков. Давйгте зсхвадтимм егго, добпрошим, возьгмем.ценнгое. Подтом - смердть, долго, мудчить очченг. Бпросдто и гхаррадшо, - он обвел бандитов взглядом, ища поддержки, однако никто не торопился высказывать ее вслух.

- Вам бы только убить. А я думаю, как на этом парняге деньжат срубить, - назидательно ответил Кнорус. - Тоже мне, убийцы по убеждению. К черту таких, которые только убивать, способны, и ничего другого в голове не имеющих. Ладно, ты, тебя еще можно понять, - продолжал он читать мораль к гарризгу. Ты каннибал, жрешь и людей, и себе подобных. Убил и, в принципе, уже сыт и доволен жизнью. Опять же в смысле баб неприхотлив. Тебе любая подойдет, начиная от престарелой гориллы. Но мне, например, этого дерьма, на хрен не надо. Мне нужно еще кое-что помимо жрачки и девок. А для этого необходимы деньги, понимаешь? По-моему, нет, - главарь покачал головой, потом повернулся к остальным членам группировки:

- Черт с тобой, не для тебя обьясняю, - махнул он на гиганта рукой. - Так вот, для тех, кто не понял. Сейчас, у этого парня, кроме жизни взять нечего. Он идет налегке, пустой. Ну, может,и не совсем пустой, но это мелочи, если учесть, что через какое-то время он, возможно, будет стоить во много раз больше. Настолько больше, что мы, вполне вероятно, сможем, наконец, уйти на покой. Уйти очень богатыми и уважаемыми людьми, которым до конца жизни не нужно будет, ни работать, ни грабить тех, кто работает, ежедневно рискуя своей собственной шкурой. Более того, может статься, нам даже не придется грызть друг, другу глотки, деля добычу, поскольку ее с лихвой хватит на всех. Вот тогда то, его и надо брать. Не раньше, и не позже. Мне кажется, ради такой перспективы можно и подождать с удовлетворением своих кровавых инстинктов, разве не так?

- Позволь поинтересоваться, брат, с чего, вдруг, ты сделал такие выводы? - поинтересовался Гилл Голл, сурово вращая единственным глазом, изо всех сил сжимая приклад блистерного автомата в жилистых, костистых руках. - Прости нам нашу непонятливость и неверие, но если уж я не могу взять в толк, о чем ты сейчас толкуешь, то твоим верным бойцам это, тем более, не под силу. Что это за большой куш, которого должно хватить на всех? Я сколько живу, ни разу не слышал, чтобы кому-то удавалось урвать у судьбы нечто подобное. Как бы не была велика добыча, все равно отыщутся недовольные, считающие, будто их обошли во время дележки. Резня всегда была неизбежным спутником шальной удачи, и чем больше добыча, тем больше крови, это закон жизни. Ты знаешь, не я его изобрел.

- Я поясню, брат Гилл, - кивнул Кнорус, с чувством превосходства взглянув на своего товарища по оружию. - Начну немного издалека, хочу, чтобы вы сами могли проследить цепь моих рассуждений и придти к правильным выводам. Как, по-твоему, куда может направляться наш гость, учитывая то, что мы уже знаем о нем и его способностях? К энергоподстанции? Или, может, к развязкам магистральных водопроводов, между секторами корпуса? Учитывая, что ни один техник сюда добровольно не сунется и то, что он ни поведением, ни внешним видом, не похож на рабочего или инженера? К тому же, при себе у него нет никаких инструментов или, что они там вечно таскают с собой? Какие еще крупные объекты расположены поблизости? Ну, соображай, соображай...

- О, черт! - выдохнул Гилл Голл. - Хранилище!

- Именно, - подтвердил бывший сержант батальона карательных войск. - Он идет к хранилищу архивной информации. - Причем, идет тайком, а следовательно, с незаконными намерениями. В степени его подготовленности, мы уже успели убедиться, лично я не встречал еще человека, настолько хорошо знающего эти катакомбы. Вот и прикинь, кем, на самом деле, он, скорее всего, является?

- Взломщиком? Потрошителем архивов? - в единственном глазу Гилл Гола появилось понимание и четкая картина происходящего.

Цизг Кнорус окинул коротким взглядом остальных членов своей банды. Те столпились вокруг и, затаив дыхание, слушали их разговор. Теперь уже большинство из них поняло, о чем толковал их вожак, за исключением, разве, что гарризга, состроившего задумчивую и оттого, еще более тупую мину, пытаясь изобразить на своем амимичном лице работу мысли. Кроме смеха, эти потуги ничего не вызывали, и Цизг некоторое время боролся с желанием пристрелить эту глупую скотину. Просто так, из жалости. Слишком уж, он мучался, изображая на своей "деревянной" роже, работу мысли, недоступную для его недоразвитого мозга, априори.

Однако, потом передумал:

"Пусть его. Поживет еще немного, глядишь, и пользу какую-нибудь принесет этот болван", - думал бывший сержант.

"А потом, я собственноручно прикончу его. И сделаю это с легким сердцем, поскольку такой исход будет благом в первую очередь, для него самого", - придя к такому решению, он вынырнул из своих мыслей в реальность:

- Ты прав, брат, - кивнул он, глядя на своего одноглазаго помощника. - Тот, кого наши безглазые недоумки посчитали обычным лохом, скорее всего, является профессионально подготовленным взломщиком. Теперь, я даже рад тому, что все так получилось. Избавились от двух дураков и потенциального взломщика не спугнули. Таких, как он, раньше довольно много было, я имею в виду времена информационных войн. В последнее время, правда, они стали встречаться все реже, однако, это не значит, что они исчезли совсем. Так, что, возможно, его неказистый внешний вид всего лишь маскировка, сделанная для отвода глаз. Сами посудите, если мы не восприняли его всерьез, то вполне вероятно, не воспримет и охрана архива. С учетом степени его подготовки, у этого парня есть все шансы разрыть кое-что весьма интересное. Настолько интересное, что цену добытых им сведений, трудно даже представить.

- Это в том случае, если мы не ошиблись и он, действительно, хочет проникнуть в хранилище, - проговорил одноглазый Гилл Голл.

- Правильно, поэтому то, сейчас нет смысла трогать его, и вообще, каким-либо образом путаться под ногами. Разыскать его мы сможем, я думаю, через пару часов, если задействуем для поиска все свои силы.

- Ты Эзгуц, - он посмотрел на горбуна с гноящимися глазами, - возьми пяток ребят по своему усмотрению, и пошуми немного по коридору. Создай видимость погони, поисков, на случай, если он контролирует не только то, что лежит перед ним, но и то, что осталось сзади. Пусть идет спокойно, куда ему нужно. А, вот, на обратном пути мы перекроем ему все тропки, какие сможем, благо, насколько мне известно, реально подходящих для отступления туннелей не так уж и много. Вот тогда и будет ему сюрприз. А пока.... Гилл к тебе у меня особая просьба. Свяжись с нашими коллегами и, не раскрывая истинных причин, попроси помочь разыскать нашего друга. Где-нибудь, на подходах к кокону хранилища он, наверняка, засветится, хотя бы мельком. Впрочем, чем раньше тебе удастся установить его местоположение, тем лучше. Как только мы выясним, где он, начнем аккуратно вести его. Приближаться к нему не надо, это может спугнуть нашу птичку. Присутствие наших ребят, он, скорее всего, и так засечет, но надо заставить его думать, будто он имеет дело со случайными "хвостовыми". Ни в коем случае не наседайте на него, просто присматривайте, и все. Выглянули, убедились, что он идет куда надо, и назад. До тех пор пока будет идти в сторону хранилища, наше присутствие должно быть максимально скрытым. Если свернет, или двигаться вниз, немедленно сообщайте мне. А пока он будет кружить и запутывать следы, парочка надежных ребят будет поджидать его уже на подходах к хранилищу. Разумеется, точные координаты области, где наш друг намеревается осуществить прорыв внутрь кокона, нельзя предсказать заранее, поэтому, все будет зависеть от слаженности наших совместных действий. Всю информацию о передвижениях объекта передавать мне. Я же на основнии этих сведений буду просчитывать дальнейшую траекторию его движения. Как только нам станет известен хотя бы уровень, на котором он собирается пробиться внутрь кокона защиты, первая фаза операции подойдет к концу. Дальше останется только ждать, когда он тем же путем покинет архив, и встретить его на отходах. Задача ясна?

- Босс, - поднял руку ветеран банды, прося слова.

- Ну?

- Я не хочу подвергнуть сомнению твои слова, но бытует мнение, что кокон непроницаем для внешнего воздействия.

- Я слышал об этом, - отмахнулся Кнорус. - Есть также еще одно мнение, что это дэзинформация специально распространяемая сотрудниками соответствующего отдела разведкорпуса. Однако, для профессионалов взлома, кокон не является непреодолимой преградой. Так это или нет, мы вскоре убедимся. В конце концов, на что-то же наш друг рассчитывает. И я думаю, вовсе не на главный вход, который, как тебе известно, официально является единственным способом попасть внутрь архива. Я не знаю, как обстоит ситуация на самом деле, но факт остается фактом: архив разведкорпуса взламывали дважды. Каким образом? Это мне не известно, но думаю, едва ли пройдя через фойе приемного зала, учитывая, сколько там понапичкано датчиков, сканеров, жучков, оптических, аналитических и прочих систем идентификации уровня доступа. Голову даю на отсечение, через главный вход не пройти. Даже, если и попадешь внутрь, обратно уже не выйдешь, системы охраны полностью заблокируют выход из архива по первой тревоге. Парень, за которым мы ведем охоту, явно не дурак, он должен понимать это. И раз уж он, все-таки, пошел на это дело, значит, рассчитывает на что-то. У него, наверняка, есть несколько крупных козырей в рукаве. Мы пока ничего о них не знаем, и наша задача в том и состоит, чтобы это узнать. Все понятно?

Вы братья, - обратился он к бывшим бойцам карательных бригад, а также ты, Хорек, и ты, Эзгуц, собирайте свои группы и приступайте к исполнению плана. Общая стратегия вам ясна, по вопросам тактики будем определяться по ходу дела. Постоянно докладывайте мне о передвижениях объекта. Все, свободны.

Между тем, командир думал уже о другом, более насущном вопросе, волновавшем его в первую очередь:

"А что если кокон хранилища, действительно, окажется непроницаемым извне? Что, если эта преграда окажется взломщику не по зубам? Хотя, что я такое думаю? Парень на деле продемонстрировал способность проходить сквозь стены, когда исчез между постами первой и второй линии, хотя до этого, никто и слыхом не слыхивал, будто бы можно найти выход из туннеля между двумя этими пунктами. Но выход, как выяснилось, существует, и при этом, мы не знаем, где и в каком именно месте его искать. Может, так получится и с коконом хранилища? В конце концов, легенды о его прочности ходят далеко за пределами разведкорпуса. Этот парень не мог, не слышать о них. Значит, все-таки, у него есть какие-то задумки на этот счет..."

"Так, что он пройдет, должен пройти", - продолжал думать Цизг Кнорус. "Причем, как туда, так и обратно. И вынести то, ради чего потащился в столь рискованное предприятие. Цена такого риска, при любом раскладе, должна быть очень немаленькой. На всех, возможно, ее и не хватит, но кто же собирался оставлять после всего этого живых свидетелей? Перехватив взломщика в прилегающих к архиву туннелях, мы с ребятами немедленно расправимся со всем этим сбродом, что нас окружает, дальше наш разговор с этим парнем пойдет приватно. Главное, не упустить его вместе с украденной информацией. Нужно будет перекрыть все магистральные туннели, ведущие за пределы от хранилища, к туннелям уходящим за границу разведкорпуса. Это наш единственный шанс. Если он сумеет вырваться из нашего кольца в лабиринты Европы, то это крах - там мы его ни за что уже не достанем. Так, что некоторые из туннелей, я думаю, можно, для пущей надежности, вообще, завалить, оставив лишь несколько путей для отхода. Но какие именно туннели заваливать, станет ясно только после того, как взломщик проникнет внутрь кокона, ибо уходить ему придется тем же путем. Сколько он пробудет внутри? Скорее всего, не слишком долго, мало, я бы даже сказал. Слишком мало, чтобы успеть завалить нужные туннели и выставить засады в оставшихся. Однако, никуда не денешься, нужно будет успеть. И тогда мы возьмем его, никуда он от нас не денется".

Прошло не более двух часов, когда Кнорусу сообщили, что искомый объект найден, и наблюдатели ненавязчиво сели ему на хвост. Обнаружившие клиента "глаза" и "уши" свидетельствовали, что он движется в нужном направлении, а это значило, что план главаря банды "туннельных крыс", бывшего сержанта карательных войск, Цизга Кноруса, пока полностью оправдывал возложенные на него ожидания.

Оставалось только ждать, ждать и ждать...

Зеккер не знал, смогли ли преследователи выйти на его след, по крайней мере, постороннего присутствия он не чувствовал. Тем не менее, он продолжал идти к цели, стараясь, не спугнуть возможных преследователей, какой-нибудь неоправданно резкой сменой направления.

Вскоре он убедился, что делал это не зря. Отмахав по петляющим коридорам несколько десятков километров, периодически путая следы, Руди несколько раз замечал следующих за ним соглядатаев. Они, словно принимая игру Зеккера, тоже вели себя крайне острожно, появляясь в поле зрения ненадолго и держась на порядочном удалении. Когда их присутствие становилось чересчур очевидным, Руди уходил от них тайными тропками, чтобы через какое-то время, словно случайно, вновь разрешить им сесть себе на хвост.

Через три с половиной часа, дорога вывела Руди к железнодорожной ветке, от платформы которой, медленно отходил небольшой грузовой составчик, с набитыми всякой технической утварью платформами вагонеток. Решив поберечь уставшие от долгой ходьбы ноги, Руди, легко поравнялся с ним и запрыгнул на ступеньки последней платформы.

Находившийся в вагонетке рабочий, не только не воспротивился этому, но напротив, уважительно поздоровался с разведчиком, предложив присесть рядом:

- Доброе утро, мистер Зеккер! - радостно произнес он. - А может, и вечер, я уж давно сбился с ритма, неделю на вахте, наверху ни разу не был.

- Доброй ночи! - спокойно ответил Руди, вспоминая, откуда этот человек знает его имя. - Сейчас ночь, правда часа через четыре рассветет, - поделился он информацией с таким видом, будто действительно открыл невежественному дикарю, великую Истину.

Воспользовавшись предложением прокатиться, а не топтать в темноте ноги по шпалам, он плюхнулся рядом с мужиком, не боясь засветиться, раз уж тот, так и так узнал его.

- А, позвольте спросить вас, друг мой, где мы могли с вами познакомиться? Лицо ваше я помню, но имя, место и обстоятельства встречи, запамятовал, вы уж простите меня великодушно... - из полковника лилась и лилась медоустная речь, совершенно не подходящая к этому моменту, но он никак не мог выбросить из головы привязавшийся высокопарный слог.

- Столько дел, немудрено, что запамятовали, - добродушно проговорил дядька. - Вы, вон, ведь, как пашете! И днем, и ночью, и на земле, и надо ж, вот нашей встрече случиться, под землей. Тут самого себя не трудно забыть, как зовут, разве ж всех нас упомнишь? Это для нас, простых людей встреча с такими людьми событие, запоминаемое на всю жизнь, а для вас...

- Может, ты все-таки ответишь на мой вопрос, а, простой человек? Как твое имя, откуда ты меня знаешь?

- Каспер Филлингз, - ответил тот, полковник стал мучительно припоминать, кем мог быть этот человек, и каким образом свела их судьба.

Каспер, словно почувствовав неловкость и напряжение Зеккера, сам пришел ему на помощь:

- Вспоминайте, вспоминайте же, мистер Зеккер, - уговаривал он в такт мерному покачиванию поезда, набравшего достаточно приличную скорость. - Вы были следователем по делу о взрыве, унесшим жизни восьмисот постояльцев гостиницы "Ракнариша". Я тогда только приступил к работе, и, так вышло, что все подумали, будто это я фугас подложил. И, если прикинуть, по натуре так выходило, что кроме меня некому было пронести и активировать заряд бомбы. Я уж готовился, в расход пойти, в крайнем случае сорок лет каторги на вредных планетах, но вы доказали мою непричастность, взяв кого-то другого. Так, что я до смерти буду вас помнить и благодарить за то, что вы сделали. Другой бы, махнул рукой, дескать, невелика разница, кто сядет или пулю получит, а мне тогда всего 26 годков минуло, и умирать, страсть, как не хотелось...

- Все, ладно, хватит! - довольно резко перебил мужика разведчик, только сейчас осознавший, что, позволив заболтать себя и сев на поезд, он не только сбился с нужного направления, но и намного опередил возможных преследователей, чего никак не стоило допускать. В планы Зеккера входило, чтобы они, до поры, до времени, были в курсе его перемещений.

"А, ведь, я его так и не вспомнил", - с досадой подумал разведчик. - "Странно, никогда, вроде, раньше не жаловался на память..." - он задумчиво покачал головой и резко сменил тему:

- Слышь, отсюда далеко до какой-нибудь, любой ветки, ведущей в направлении хранилища? - вроде без особого интереса, спросил Руди, однако его рассеянный взгляд четко выхватывал все изменения в мимике своего неожиданного попутчика.

Тот, похоже, ничуть не удивился столь радикальной перемене планов Рудольфа Зеккера и, не моргнув глазом, ответил:

- Так, это, как же не будет? - совсем искренне переспросил Каспер. - Будет, и скоро. В, аккурат, километров через пять будет небольшая развилка. Состав пойдет дальше по главной дороге, а вам, значит, в боковой туннель. Над входом в него еще фонарь висит, не перепутаете. Я сколько езжу, все не перестаю удивляться: его полсотни лет, точно никто не менял, а он продолжает гореть, как ни в чем, ни бывало! - хохотнул мужчина, однако быстро сменил тон с веселого на вкрадчивый, произнеся, чуть ли не шепотом:

- Только, поверьте мне, мистер Зеккер, напрасно вы в те туннели лезть затеяли, ох, напрасно!

- Вот как? И почему же?

- "Туннельные крысы", ну бандюги эти, из бывших наемников, совсем озверели. А с вашим братом, разведчиком, у этих гадов, страшные разговоры получаются.

- А сам? Сам то ты не боишься?

- Я? А что мне? У меня вот! - он вытащил из под куртки доисторический обрез, вроде итальянской лупары и гордо потряс им в воздухе:

- Пусть только сунутся, я им таких тумаков навешаю, мало не покажется!

"Наивный", - грустно подумал Зеккер. - "Рассчитывает с помощью своего антиквариата отстоять свою жизнь. А ведь ты топчешь землю только потому, что "туннельным крысам" или иначе говоря отставным бойцам ордена карателей, ни разу не понадобилась ни твоя жизнь, ни твое имущество. А, впрочем, возможно дело обстоит несколько иначе, и жив ты по той простой причине, что сам являешься одним из них. Что-то вроде внештатного сотрудника, тогда понятно, почему тебя нисколько не удивил мой вопрос".

Но вслух он сказал нечто другое:

- Ты, Каспер, за себя лучше беспокойся. У тебя, небось, жена, дети, а я? Одинокий волчара, ни кола, ни двора. Ни одной крысе не совладать со мной.

- Вон, он, твой поворот, мистер Зеккер, - указал вперед попутчик Рудольфа. - Поезд скорость сбавлять не будет, придется вам на ходу прыгать, ну, так, ведь он и идет всего ничего.

Вдали стал виден свет фонаря, про который говорил Каспер, слишком храбрый работяга, по крайней мере, мало кто решился бы бравировать своим презрениям к Туннельным Крысам, особенно здесь в самом центре их владений.

- Ну, что ж, дружище, - Зеккер повернулся к спутнику, протягивая руку. - Пора прощаться. Давай, всего тебе! - и не дав тому возможности ответить, сиганул прямо на землю.

"Да, черт, давненько не прыгал я с двигающихся объектов", - отплевываясь от пыли, прохрипел Руди, едва сдерживая первостатейную ругань - приложило его, несмотря на малую скорость, куда, как изрядно. Руки, на которые он пытался, по не опытности приземлиться, онемели от удара о твердую землю, в голове звенел неприятный и не проходящий туман.

- Хоть одно сейчас радует, - мысленно улыбнулся полковник, - спешить мне пока вроде бы некуда. Нужно дождаться моих невольных помощников.

Вагонетки уже давно скрылись за поворотом, Зеккер подождал еще минут пять, демонстративно разглядывая окрестности, в которые его закинуло, потом, не торопясь, двинулся во мрак коридора.

Примерно через час он почувствовал, что следопыты банды нагнали его, хотя по его расчетам им должно было понадобиться раза в два больше времени: видимо, он не ошибся, и Каспер Филлингз действительно, служил у "туннельных крыс" осведомителем.

Преследователи по прежнему старались не показываться слишком явно, но для Руди, каждое их движение моментально становилось заметным. Зеккер шлепал по техническому туннелю в направлении архива, полностью подтверждая прогнозы Кноруса.

Однако, бывший сержант Кнорус Цинг, все чаще и чаще задумывался, ощущая нечто похожее на беспокойство, поскольку Столь явная недальновидность со стороны взломщика изрядно озадачивала его.

"Ведь он же, явно, не из простых", - рассуждал главарь "крыс".

"Сразу видно, у него большой опыт подземных путешествий. В таких делах, только матрым волкам отпущен достаточно длинный век. Почему же тогда, он позволяет нам беспрепятственно сидеть у себя на хвосте? Почему не делает никаких попыток уйти от преследования? Более того, иногда мне кажется, что он ходит кругами только для того, чтобы дать нам возможность снова взять его след. Это очень и очень странно. Профи не могут допускать таких ошибок, если, конечно, не делают их намеренно. Но, если так, тогда, я, хоть убей, не понимаю, зачем ему может быть все это надо. И мне такой расклад совсем не нравится. Слишком уж, тогда, его действия начинают смахивать на какую-то непонятную мне пока, ловушку".

"Вот только, хрен ты меня в нее заманишь", - злобно подумал главарь бандитов. - "И за эти шутки, парень, я расплачусь с тобой так, что ты и в ночном кошмаре, не сможешь увидеть. Живым из моих рук тебе не уйти. И готов поспорить на что угодно: умереть тебе захочется намного раньше, чем я позволю! - мрачно посулился он, в нетерпении вышагивая по укрытию.

!

Зеккер, разумеется, ничего этого слышать не мог, находясь в тот момент, на расстоянии многих километров, пройденных за это время туннелей, причем пройденных не по прямой, а по изломанной и изогнутой траектории. Но теперь дело было почти что сделано. Каждое его действие было хорошо видно преследователям, чего, собственно, Руди, и добивался. До поры, до времени, то, как развиваются события, устраивало и ту, и другую стороны. Однако, вскоре, Зеккер неожиданно начал дурить, будто в самый ответственный момент, стал забывать нужную дорогу. Он останавливался на каждой развилке, по долгу светил фонарем вокруг, морща лоб, словно вспоминая что-то. Теперь его уже трудно было потерять из виду. Но настораживало бандитов другое: Рудольф сейчас выбирал правильное направление только в половине случаев, в остальных же, шел, словно наугад, не сбиваясь с цели окончательно, но приближаясь к ней какими-то зигзагообразными петлями, мало-помалу, поднимаясь вверх. Соглядатаи, не способные связаться с о своим главарем, (их наполовину разряженные передатчики не могли пробиться сквозь километровую толщу горной породы) вынуждены были продолжать исполнять его приказ и незаметно крались следом за Руди, периодически передавая его друг другу из рук в руки, однако, по мере, зигзагообразного подъема, делать это незаметно становилось все труднее и труднее.

В конце концов, "туннельным крысам" пришлось плюнуть на соблюдение скрытности слежки, несмотря на четкие указания Цизга Кноруса. Потерять дичь в самый ответственный момент, было бы, гораздо хуже.

"Босс поймет, почему мы нарушили его приказ", - размышляли они и буквально висели у Зеккера на хвосте, но, несмотря на это, все чаще теряли его из вида.

Он, то пропадал, то вновь появлялся, то, вдруг, совершенно неожиданно оказывался на пару-тройку уровней ниже, двигаясь параллельным курсом, прямо под ногами своих недоумевающих и растерянных преследователей. Но, стоило им разобраться, что к чему, как он вновь оказывался именно там, где и должен был находиться по их расчетам. Смысла этих бестолковых с виду маневров не отличавшиеся острым умом лазутчики никак не могли разгадать.

А Руди, преодолев очередной туннель, вообще, словно совсем потеряв рассудок, начал поспешно срезать дистанцию, карабкаясь вверх по скобам многочисленных вентиляционных шахт, расположенных по всему внешнему периметру защитного кокона. Они тянулись снизу вверх, многометровыми вертикальными колодцами, соединяя воздушные потоки глубинных горизонтов разведкорпуса с более высотными.

Этот подъем вывел разведчика на следующий уровень, и он снова начал нарезать кольца, словно разыскивая нужный ему туннель. Потом, пройдя по одному из них метров двести, снова наткнулся на уводящий наверх колодец, и все повторилось сначала.

И так несколько раз. Бандиты, не обладавшие особым умом и способностями к подземному ориентированию, пропустили тот момент, когда Зеккер, переступив горизонт очередного уровня, неожиданно исчез из виду: всего за несколько переходов от нулевого уровня хранилища. Они потратили не меньше сорока минут, пытаясь понять, куда он мог исчезнуть из тупика, в котором оказался, после чего один из них в спешном порядке рванул вниз, неся своему главарю сообщение:

"Дичь проникла внутрь. Он зашел в тупик и исчез. Мы облазили все вокруг, и нашли то, что искали: в углу, за вентиляционными шахтами, примыкающими к кокону, обнаружился небольшой лаз, ведущий внутрь хранилища. Как он умудрился его проделать непонятно. Но проделанный им проход существует, я видел его собственными глазами, примрно, на "-4" уровне. Он внутри, босс. Мы все проверили, больше ему быть негде..."

Посланник, двигаясь в отличие от Зеккера, кратчайшим путем сумел достичь лагеря Цизга Кноруса всего то за полтора часа, и через десять секунд, отряд бандитов в полном вооружении приступил к выполнению второй части своего плана.

А, Руди, выждав, сколько положено, выскользнул из-под силовой защиты, совмещенной с голографической маскировкой, не спеша, будто в тире, выстрелил в лицо оставшемуся в карауле бандюге. Тот не успел даже испугаться, просто рухнул с разнесенными по углам осколками головы. Сигарета вылетела у него из зубов, упав на расстоянии двух метров, пропитанная мозгами и кровью. Затолкав труп туда же, где только что прятался сам,

Зеккер невозмутимо последовал дальше, наверх, к выходу из тайных туннелей. Теперь, путь его лежал в фойе приемного зала хранилища, в которое он намеревался войти совершенно официально.

До ближайшего выхода из туннелей внутрь разведкорпуса, пришлось топать довольно долго. Как подсказыала имплантированная в его мозг карта, наружу можно попасть через люк в кабинке лифтера, следившего за технической исправностью лифтовой системы.

Старик, похоже, даже не подозревал, что над его головой проходит узкий, упрятанный в толще стены потайной ход и, уж, тем более, что ход этот может таить в себе хоть какую-то опасность. Особенно здесь, чуть ли не в самом сердце разведкорпуса.

Пару мгновений, разведчик внимательно наблюдал за тем, как седой лифтер курит, хлебая чай из именной кружки, попутно убедившись в отсутствии внутри каких бы то, ни было, камер слежения. Затем, выбив решетку, свалился на голову несчастного старика, вырубив его ударом локтя прямо в основание черепа. Тот, при всем желании, не успел бы оглянуться и увидеть лица Руди, и это, давало Зеккеру возможность сохранить ему жизнь, ограничившись хорошей дозой транквилизатора из аптечки самого лифтера. Теперь, пожилого мужчину, ожидал долгий и глубокий сон, если конечно, ему вообще, было суждено очнуться. Ударив его, Зеккер немного не рассчитал силу, однако терять время на проверку жизнеспособности лифтера у него не было. Он оттащил его тело в дальний угол и засунул под гору тряпья, сваленного возле стенки.

Осторожно покинув лифтерную, Зеккер направился по длинному и петляющему коридору, который вывел его в небольшой зал, с одной стороны которого, имелась пожарная лестница, а с другой двери нескольких лифтов, местного значения. Вызвав кабинку, Руди поднялся на несколько уровней, где его вновь ждал довольно долгий переход по коридорам нескольких смежных секторов, прежде, чем он вышел к пяти магистральным лифтам, ведущих в приемный зал хранилища.

Держа пальцы скрещенными, чтобы план Каспия Дарнелло удался, и все прошло, как по маслу, он приблизился к сомкнутым створкам дверей и нажал конку вызова рядом с одной из них.

Вскоре, подошла вызванная им кабина, в которой уже было находилось человек двадцать. Они с недоумением покосились на Руди, смущенные его внешним видом, но промолчали. Зеккер, не обращая на них внимания, убедился, что нужная ему кнопка уже активирована, после чего безразлично уставился в потолок, стараясь погасить нарастующую волну волнения в душе. Через несколько секунд, двери лифта раскрылись, люди начали выходить. Зеккер появился последним, задержавшись рядом с турникетами, стоявшими на входе в фойе хранилища.

Руди окинул холл взглядом, пытаясь разглядеть среди толпящихся в зале клерков и служащих, Шии. Но ее нигде не было видно. Что ж, это было разумно с ее стороны. Согласно общему плану, у него в запасе оставалось четыре минуты, но, раз уж он здесь появился, и его заметили охранники, тянуть дальше было опасно.

Он, не торопясь, словно сохраняя на лице невозмутимое выражение, прошел через турникеты и двинулся прямо к бойцам спецназа корпуса, ответственным за охрану внутренней безопасности корпуса. В том числе, и в приемном зале архивного хранилища.. Некоторые, разумеется, узнали его и приветственно заулыбались - большинство из их относилось к Зеккеру с неподдельным уважением и симпатией. Однако добряк полковник приближался к ним с таким выражением на лице, что улыбки солдат быстро погасли, а когда он подошел вплотную, и не теряя времени на подготовку, заговорил, они и вовсе изменились в лице.

- Господа, - сквозь зубы процедил Зеккер, возможно моя информация запоздала, но я и так едва успел. По данным моего информатора, полчаса назад тремя уровнями ниже, в подсобных туннелях обнаружено большое скопление "туннельных крыс". Все вооружены, но с места, пока, не двигаются. Словно чего-то ждут, вероятно, какого-то сигнала. Какова их цель, до конца неясно, известно, лишь, что численность отрядов впечатляет. Я полагаю, что они планируют нападение на хранилище, ведь насколько я понимаю, никаких других объектов могущих представлять для них интерес, поблизости нет.

- Но они никогда не совались сюда раньше, - робко возразил старший смены.

- Кто знает, возможно, они выполняют чей-то заказ? - отпарировал Руди. - В любом случае, я решил немедленно оповестить вас. Доложите командованию, и не теряйте времени. Бандиты могут нанести удар в любой момент.

- Но, как же? Как же так, господин полковник? Ведь датчики молчат, никаких сигналов тревоги не поступало... - растерянно залопотал старший боец охраны.

- Дурень, эти датчики устарели уже лет тридцать назад! - рявкнул Зеккер. - Любой дурак, кроме вас, может обмануть их. В любом случае, ваша обязанность известить старшего офицера смены, если угодно, можете считать, что это просто учения. Ну!

Охранник застучал по сенсорной панели коммуникатора.

- Господин, лейтенант, говорит пост Љ2458. У нас тревога. Туннельные крысы скапливаются на близлежащих уровнях, возможно нападение.

- Что-о-о? - послышался голос офицера. - Что за бред? Кто на связи?

- Сержант Спейн, господин лейтенант!

- Вы пьяны?

- Никак нет!

- Тогда не беспокойте меня больше, будем считать, что вашего звонка не было, - он хотел отключиться, но тут в его наушниках загремел голос Руди:

- Это полковник безопасности Рудольф Зеккер. Приказываю немедленно принять меры, согласно оперативной ориентировке, черт бы вас побрал! За промедление отправитесь под трибунал, если я лично не пристрелю вас раньше, как труса и дезертира!

Командный тон Руди сделал свое дело - лейтенант изрядно струхнул и стал отдавать соответствующие приказы. Поднимаемые по тревоге бойцы спецназа, строились и небольшими группами уходили на проверку указанных Зеккером сведений.

Пока, вроде, все шло по плану. Бойцы охраны, один за другим, покидали ближайшие к хранилищу казармы и исчезали в темноте туннелей.

Руди прислушался: внизу пока стояла полная тишина. Прошло уже несколько минут, но ни одного тревожного сообщения на пульт охраны не поступало, и Зеккер уже начал сомневаться в прогнозах Каспия Дарнелло. К тому же, Зеккер никак не мог понять, что может заставить бандитов пойти на штурм приемного зала, что, согласно планам Дарнелло должно было обеспечить необходимую для Шии суматоху. Да и самой ее, пока, что нигде не было видно.

"Что, черт возьми, происходит?" - раз за разом, задавал себе вопрос Руди, но не находил на него ответа.

"Возможно, в тщательно разработанный план Каспия вкралась какая-то ошибка, и бандиты, вместо того, чтобы принять бой, отступили назад? Может быть, может быть. Хотя, не менее вероятно, что это и вовсе не входило в его планы? Тогда для чего весь этот балаган? Чего добивается этот хитрый лис? Ведь, ясно же, что настроен он был весьма серьезно. Неужели, я что-то упустил, позволив ему одурачить себя, как мальчишку? Какой, какой еще вариант развития событий мог иметь в своей голове Дарнелло? Насколько велика вероятность, что все рассказанное Каспием, было рассказано мне для отвода глаз, и проведения какой-то непонятной рокировки, целью которой было вовсе не проникновение и взлом архивного хранилища, а что-то совершенно иное? Но, что? Что, черт бы его побрал!?" - с нарастающей тревогой думал Зеккер, чувствуя, что Дарнелло готовит всем и ему в частности небывалый сюрприз, от одной мысли о котором, полковнику становилось не по себе.

Если спецназовцы не найдут никого из "туннельных крыс" на нижележащих уровнях, у него будет множество неприятностей с отделом внутренней безопасности, отвечать на вопросы которых, ему решительно не хотелось. Ибо все его ответы будут порождать еще большее количество вопросов и направленных на него подозрений. И вконце концов, эта удавка задушит его, как пить дать. Вот только, зачем Каспию нужно было так его подставлять? Нет, в обычную служебную подставу со стороны Дарнелло, Зеккер не верил, и оттого только больше тревожился. Минуты, одна за другой, пролетали в напряженном ожидании, но в холле и вокруг него, по-прежнему, стояла лишь удручающая тишина.

Впрочем, беспокоился Руди совершенно не зря. Просто он, действительно, не был посвящен в планы Дарнелло полностью, в чем ему предстояло убедиться, буквально, через несколько минут.

Двое охранников главного входа стояли, держа винтовки наготове, изредка, с любопытством поглядывая на Руди:

"Интересно, чего, ради он затеял весь этот цирк?" - задавались вопросом они.

"Достанется, ведь, ему теперь за такие несанкционированные провокации".

Зеккер и сам нервничал, наверное, поэтому, не сразу обратил внимание на приближающуюся из дальнего коридора, связанного с метротуннелем, сплоченную группу людей, с оружием наперевес. А в следующую секунду мирный, застоявшийся воздух холла хранилища заполнил хорошо знакомый Руди свист блистерного оружия.
Пространство зала в миг наполнилось кровью изрубленных в фарш человеческих тел. Наступающие били широкими очередями, не пристреливаясь и не выделяя мишени. Служащие, проходившие в этот момент досмотр, увидев трупы и кровь и, не понимая, что происходит, в панике бросились кто куда: часть прямо на автоматы "туннельных крыс", бесформенными остатками собственных тел, невольно давая шанс остальным, тем, кто бросился обратно, в сторону лифтов.

Зеккер понял, что в этом и состоял план Дарнелло. Именно в этой суматохе, Шии и должна была проникнуть внутрь - сейчас всем было абсолютно наплевать, кто и зачем протискивается в лифты хранилища. Однако, времени, чтобы проследить за азиатской взломщицей у него не было, каратели уже ворвались в зал, и вокруг началась нешуточная резня.

В одно мгновение, он перевернул один из диванов в дальнем углу зала ожидания, затем какую-то мраморную тумбу и одновременно с ней упал на пол. Рядом с ним тяжело плюхнулся один из бойцов охраны. Бледный, как мел, он не моргая, сжимал в руках тяжелую штурмовую винтовку, только, едва разборчиво, пробормотал синеющими на глазах, губами:

- Откуда они взялись? Что, теперь, делать то, а?

Руди, ничего не ответил.

Глупый вопрос, особенно под веерными очередями блистерных автоматов.

"Наверное, парень просто голову потерял от страха", - подумал Зеккер, однако, секунду спустя, понял причину неадекватности охранника: у того напрочь, почти до самого паха, срубило ноги, он истекал кровью, бьющую пульсирующими струями из разнокалиберных артерий, однако все еще держался, не теряя сознания. Судя по всему, исключительно за счет употребляемых стимуляторов, что частенько практиковалось у бойцов караула и войск специального назначения. Иногда случалось, так, что солдаты начинали превышать рекомендуемые дозы, что, чисто субъективно, делало их неуязвимыми. Бедолага, прячущийся рядом с Руди, уже перестал истекать кровью, но по-прежнему находился в сознании, и на полном срьезе искал варианты спасения. Казалось, он, при этом, даже и не задумывался, что обречен.

"Удивительно, как он вообще остался жив", - мимоходом подумал Зеккер. - Блистерное оружие не слишком любит довольствоваться ранениями, пусть, даже, и смертельными. Страшное оружие, которое, как правило, не оставляет от человека ничего, кроме кровоточащих ломтиков. Никогда бы, однако, не подумал, что у туннельных бандитов это оружие есть в таком количестве", - озадаченно, подумал Руди и, улучив момент, когда шипение блистерных мономолекулярных лезвий приутихло, выглянул сквозь щель между диваном и цветочной тумбой, служивших ему с безногим охранником, каким-никаким, но укрытием, через которое их, конечно же, достанут, но хотя бы не так быстро, как остальных посетителей и работников архива, чьи окровавленные останки выстилали пол в фойе хранилища.

Бандиты отступили вглубь, под бетонные своды железнодорожной станции, должно быть, чтобы поменять кассеты с блистерами. Заметив это, Руди осмелился на мгновение выглянуть поверх импровизированной баррикады и ужаснуться. Такого он от плана Дарнелло определенно не ожидал. Из более, чем двухсот человек, находящихся в приемном зале архивного хранилища, среди живых он сумел насчитать только четырех человек. Охранника в бронированной будке под потолком, с бесполезным газовым пулеметом на вращающейся турели, какую-то симпатичную, молодую девицу, похожую на курьра или секретаршу, себя и второго охранника, того, с которым он делил укрытие. Но, глянув на него, Зеккер, тут же подкорректировал свои подсчеты: не четверо, а, увы, только трое. Пока он проводил рекогносцировку, парень отдал Богу душу.

Руди, с тревогой вглянул на указатели лифтов, находившихся в противоположной стороне зала. На каком из этажей они сейчас находились, он разглядеть не смог, но в том, что набитые спецназовцами кабины с максимальной скоростью направляются вниз, сомнений у него не было.

Затишье продолжалось, бандиты замерли где-то, так, что их не было, ни видно, ни слышно. Зеккер машинально осмотрел состояние камер наружного наблюдения, не найдя во всем зале, ни одной работоспособной. До прибытия спецназа охраны оставалась еще минута, и именно в этот момент к станции подошел состав внутреннего метро корпуса.

"Дьявол!" - чуть не простонал Зеккер, уже понимая, что сейчас будет. - "Ну, Дарнелло, если я до тебя доберусь..." - мрачно посулился он, и вновь приник к своему наблюдательному окну.

Туннельных крыс нигде не было видно. Люди спокойно покидали вагончики, и через короткий, отчего-то, почти не освещенный коридор, направлялись к главному входу. Когда первые из них достигли цели, и автоматические двери разошлись перед ними, погруженные в свои заботы люди, еще успели сделать несколько шагов по залу, когда на многих накатила тошнота и рвота. Несколько человек, подскользнувшись, на незастывшей еще крови, упали в самую гущу человеческих останков, и пространство приемного зала пронзил отчаянный, нечеловеческий крик ужаса, у многих вошедших подкосились ноги, и они падали посреди бесформенной трупной плоти, видимо, теряя сознание.

А задние ряды, не видя из-за их спин происходящего, не могли понять, в чем там дело, отчего раздаются крики, и с любопытством продолжали валить вперед, натыкаясь на первопроходцев, в ужасе замерших в нескольких метрах от дверного прохода.

Руди, вновь, посмотрел в сторону кабин с лифтами, именно в тот момент, когда, достигнув, минус первого уровня, на котором расположен вход в архив, начали раскрывать двери, откуда в сторогом порядке выдвинулись сбитые плечом к плечу спецназовцы из охраны разведывательного корпуса, ощетинившись короткоствольными автоматами и тяжелыми штурмовыми винтовками. Цепко осматриваясь, они на ходу, оценивали обстановку, вычисляли лучшие оборонительные позиции, по мере надобности, немедленно перестраиваясь в нужный порядок.

Однако, "крысы", которыми руководил, очевидно, тоже очень неглупый командир, на мгновение опередили их, словно по волшебству появившись из темноты железнодорожного туннеля, широким фронтом. Единым слитным движением, они втолкнули внутрь остатки направлявшихся в архив работников, и, прикрываясь ими, словно щитами, навесом открыли огонь по спецназовцам.

Воздух распорол безудержный свист миллионов разорвавшихся блистерных кассет, устремивших вперед, заполнив пространство бесчисленным количеством свернутых в кольца струн энергетической деструкции, вроде тех, что использовались в виброклинках десантников. В ближнем бою, против такого оружия, ни у кого не было никаких шансов. Спецназовцы примчавшиеся на выручку, тоже были обречены с первого автоматного залпа. Кто-то из солдат, конечно, успел сделать в ответ пару выстрелов из винтовки, кто-то сбивчиво передать по рации, нечто, вроде:

"На помощь!"

Но, лишь единицы из них успели упасть на пол до того, как направленный поток микроскопических лезвий, на мгновение, заполнил все вокруг. Упавшие, тем самым, сумели спасти свои жизни. Впрочем, даже среди наиболее шустрых и сообразительных, выжило только двое, остальные среагировали на опасность с легким опозданием, а блистерное оружие не признавало таких категорий, широким потоком убийственных микрострун, расчищая себе путь вперед. Время на долю мгновения, остановилось, будто кино, поставленное на "паузу", а потом все находящиеся в зале люди, превратились в фонтанирующие кровью куски плоти, состоящие из осколков костей, лоскутов мышц и внутренних органов.

Кровавая пыль, еще не успела осесть на пол, а двух отрядов элитного охранного подразделения, как не бывало. Они сгинули, ни за грош, просто потому, что даже и представить себе не могли, с каким оружием им придется иметь здесь дело.

"Откуда, откуда у обычных с виду бандитов могло взяться блистерное оружие?" - задавая этот вопрос вновь и вновь, не находил себе места Руди.

- "Ну, я понимаю два, ну, три автомата, но они вооружены ими, чуть ли, не поголовно. Это же просто невозможно, особенно, если учесть их цену, и то, что дешевых подделок у этого оружия нет. Блистерные автоматы производятся заводами, принадлежащими магистру ордена Карателей, барону фон Виссу, а он, так и не пожелал продавать свое "ноу-хау" по закольцовыванию энергетических струн деструкции.

Да, у карательных батальонов этого оружия было в избытке, но ни один из его солдат не продал бы свой автомат, даже под страхом смерти, которой, они, в общем, и не страшились.

"Тогда откуда? Откуда эти автоматы появились у шайки дешевых налетчиков, не способных, даже путем похищений и грабежей, собрать необходимую для этого сумму?"

Руди искал, но не находил ответа. Мысль, о том, что магистры ордена могли подарить автоматы туннельным крысам, ему даже в голову не приходила.

"Они же с ними, и разговаривать то не станут. Сразу в расход, этих низших млекопитающих, отбросы рода человеческого", - про себя вспомнил слова одного из бригадиров карательного отряда, Зеккер. - "Но, тогда, все-таки, откуда? Каким образом?"

Он, разумеется, не знал, да и не мог знать, что следовавший по его следам отряд туннельных бандитов, рассчитывавщих поживиться его добычей, был перехвачен двумя уровнями ниже главного входа в архив. Причем, перехвачен настолько быстро, бесшумно и профессионально, что никто, из "крыс", даже, пикнуть не успел, прежде, чем все до единого оказались разоружены.

Их поставили лицами к стенам, раздели догола, после чего, слова бригадира карателей, припомнившиеся Руди, тут же были приведены в исполнение. Останки смыли переносными брандспойтами в стоки канализаионных коллекторов, чтобы не оставлять никаких следов этой операции. Нападавшие переоделись в тряпье, которое носили "Туннельные крысы", измазали лица специальной краской, имитируя копоть и разводы грязи, и двинулись вверх, на штурм приемного зала, так, как и должно было быть по настоящему плану Каспия Дарнелло.

И в данный момент, зал архивного хранилища атаковала, вовсе не горстка подземных грабителей, а отряд профессионалов, страшнее и смертоноснее которых, едва ли можно было отыскать.

Догадаться об этом было, возможно, не так уж, и трудно, однако под шквальными ураганами вращающихся, невидимых "лезвий", без разбору скашивающих, и солдат, и гражданских, было очень трудно хоть ненадолго сосредоточиться. Поразмысли, Руди, над этим в спокойной обстановке, он бы очень быстро сумел разглядеть посреди круговерти догадок, гипотез и версий, один, единственно правильный ответ на вопрос: кто, и по чьему приказу, на самом деле, с такой легкостью может уничтожать спецназовцев из охраны разведкорпуса, выбрав для атаки, архивное хранилище?

Однако, никто, включая Зеккера, не знал, да и не догадывался, пока, об этом, и на помощь первым двум отрядам, терпящим бедстие, были брошены еще четыре взвода спецназовцев. И их судьба, равно, как и судьба пассажиров следующего состава, будет снова предрешена. Они шли на убой, словно скот, даже и, не подозревая, об этом.

"Гибель всех этих людей, вновь будет совершенно бессмысленна", - в отчаянии думал полковник, уже, не таясь, выглянув из укрытия.

"Нужно срочно что-то делать", - твердил он про себя словно заклинание и решение, действительно, вскоре пришло к нему. Не теряя ни секунды, он бросился к пульту управлеия лифтами, ведушими на разные этажи хранилища. При первом же признаке тревоги, их заблокировали, но теперь, попасть в них, было единственным способом уцелеть.

Очевидно, из своих укрытий налетчики не могли видеть всего зала, иначе, Руди, тотчас бы, превратили в фарш, пройдясь по нему всего одной автоматной очередью. Он беспрепятственно достиг пульта управления архивными лифтами, на всякий случай, все-таки, пригибаясь, начал бегать пальцами по нескольким сенсорным панелям сразу.

"Вот сейчас, я уже точно совершаю должностное преступление, - постучалась в сознание Руди совершенно непрошенная мысль. - "Ну, и черт с ним", - в сердах сплюнув, ответил он сам себе. - "Сейчас надо спасать людей, и в срочном порядке вызывать сюда штурмовиков-десантников, вроде Стикса", - невольно вспомнился разведчику бывший лейтенант, находящийся под следствием.

Минуты убегали с бешеной скоростью, словно время, внутри архива, ускорилось и понеслось, обгоняя само себя, но секретный код, мгновенно блокирующий все лифты хранилища по первому же сигналу тревоги, так и не поддавался Руди. Он уже был практически в отчаянии, когда сзади раздался тихий, незнакомый голос:

- Разрешите мне, пожалуйста.

Зеккер оглянулся. Позади него стояла та самая секретарша или курьерша, одна из немногих сумевших выжить в центре такой мясорубки. Ее белая блузка насквозь пропиталась кровью других людей, то же самое было с офисной строгой юбкой, и даже выбеленными локонами волос. Складывалось ощущение, что она угодила в облако человеческих останков, когда кого-то поблизости накрыл сметоносный поток блистерных струн.

"Да, везучая девчонка", - оценил ее Руди. - "И держится то, как хорошо! Не нервы, а сталь, что нисколько не вяжется с ее внешностью. Это довольно странно".

Девица представляла собой классическую офисную секретаршу, с яркой косметикой, улыбкой на 32 великолепных зуба, идеальным личиком, и не особенно умными глазами, задрапированными длиннющими накладными ресницами, одной из которых, правда, уже не было, а густо наложенная косметика, смешавшись с чьей-то кровью, растеклась по ее лицу чудовищной маской театра ужасов.

Видя, что он разглядывает ее, она автоматически поправила прядь волос, из-за чего по щеке у нее покатилась темная струйка крови. Не ее крови.

- Девушка, советую вам немедленно спрятаться в ваше укрытие. Вы мне ничем здесь помочь не сможете! - сухо ответил Зеккер.

- Вы ошибаетесь, господин полковник. Смогу. В юношестве, я всерьез увлекалась способами создания и возможного демонтажа кодировок и шифров, различной сложности. Разрешите мне попробовать.

Понимая, что времени нет, а его упрямство ничем не поможет спасению людей, Руди, отошел от пульта и присел на корточки, укрывшись за бронебойным стеклом диспетчерской кабинки.

Секретарша, как ее мысленно окрестил Руди, быстро застучала по панелям длинными лакированными ногтями. Зеккер, насколько возможно запоминал порядок ее действий и алгоритмов, одним глазом с тревогой поглядывая на мрачный коридор, ведущий из приемного зала на станцию одного из внутренних микропоездов разведкорпуса.

Да, девчонка, определенно разбиралась в тонкостях взлома кодированных шифров, и факт этот, подспудно беспокоил Зеккера, считавшего, что, если человек с такими познаниями не нашел себе лучшей должности, чем секретарша, значит, дело нечисто, и она по каким-то причинам, старается лишнего не светиться. Только такой, вот, "форс-мажор", заставил ее выйти из тени.

Вдали уже слышался шум подходящего состава - звуки в ЖД туннелях расходились очень далеко и слышались весьма отчетливо. Он метнул взгляд на панели магистральных лифтов, внутри которых мчались навстречу смертельной ловушке несколько взводов охраны спецназначения.

Секретарша продолжала стучать ногтями по сенсорным кнопкам, когда в темноте туннеля, появился свет от фонаря первого из шести небольших вагончиков внутреннего метро корпуса.

Вот уже на перроне показался первый вагон, за ним второй, третий, четвертый - поезд, замедляя ход, подъезжал к станции архивного хранилища.

Остановился, из вагонов стали выходить первые пассажиры. Ни о чем, не подозревая, они шли к себе на работу, хорошо знакомым маршрутом, и никто не задумывался, что сегодня этот путь станет для большинства из них роковым.

Зеккер бросил взгляд на девицу, поймав ее отчаянный жест, мол, сейчас, сейчас, отстань, делаю, все, что могу, потом стрельнул глазами в сторону лифтовых шахт, и вновь на пассажиров, преодолевших уже половину пути до главного входа.

- Ну, давай же, давай быстрей! - не выдержав, стал подгонять секретаршу Руди, но у той что-то не совсем ладилось, срываясь перед завершающей стадией декодирования и разблокировки архивных лифтов.

"Все! Конец!" - пронеслось в голове Зеккера, когда автоматические двери пропустили в фойе холла первую партию вновь прибывших. Они повторили историю предшественников, с той лишь разницей, что спецназ охраны, на сей раз, добрался до входа в архив немножко быстрее. Двери лифтов распахнулись, когда еще не всех гражданских бандиты успели затолкать внутрь приемного зала. Спецназовцы, сходу забросав центр зала газовыми гранатами, не теряя ни одной секунды, упали на землю, и попозли в стороны, где за перевернутыми столами, диванами и офисными стойками, уже нашли убежище несколько счастливчиков.

Бандиты пока не показывались, выжидая неизвестно чего.

Продолжая уползать с линии атаки, спецназовцы, укрепляя успех, прицельно били из штурмовых винтовок, стараясь попадать в промежутки между гражданскими служащими. Разумеется, кого-то из них задело, их просто не могло не задеть этими выстрелами, и несколько человек взвыли, падая на колени и лицом вниз. Вокруг, мгновенно началась неразбериха и паника, те, кто остались невредимыми, рванули в противоположный конец зала, подскальзываясь, падая, поднимаясь и расталкивая, друг друга. Видимо, решив, что ждать больше нечего, на самой границе между темнотой туннеля и светом приемного зала, стали возникать плохо различимые фигуры туннельных бандитов. Спецназовцы, дали в сторону появившихся "крыс" еще один залп, некоторые выстрелы, похоже, нашли свою цель, а в следующий миг нападавшие ответили, и воздух вновь запел тонким, на грани ультразвука, голосом песню смерти. Половина людей в зале умерла мгновенно, однако вторая уже не желала сдаваться просто так, не сделав даже попытки спастись. Они падали в кишки и кровь, и продолжали ползти дальше, прячась за грудами изрубленной человеческой плоти.

Руди увидел это, на долю секунды, отвернувшись от окровавленной секретарши, а когда посмотрел на нее в следующий раз, блондинка была уже внутри кабинки, а неподдающиеся двери лифта начали медленное схождение.

- Стой! - заорал Руди, бросаясь за ней следом. - Почему ты разблокировала только один из пяти лифтов!? Как!? У них же только один код доступа! Какого хрена ты сделала? - он влетел в лифт, намереваясь остановить эту подозрительную особу, но в этот момент, она неожиданно, и со страшной силой ударила его отточенным носком туфельки в пах. Руди, моментально, согнулся пополам, и девица с огромной силой толкнула разведчика, вышвырнув его наружу.

Отлетев от ее толчка на добрых три метра, Зеккер свалился на бок, подтянув под живот ноги, и именно это спасло его в очередной раз, потому, что в момент соприкосновения с полом, над головой разведчика со сверхзвуковой скоростью, пронеслось вытянутое облако энергетически-волновых деструкторов. И, хотя, ни один из них, не задел полковника, от одной близости их полета, его лицо покрылось множеством мелких, обильно кровоточащих царапин и ссадин.

Рефлекторно, перекатившись в сторону, он краем глаза успел увидеть, что часть гибельного потока, от соприкосновения с которым, полковника спасло, разве, что чудо, угодила в узкую щель между створок лифта, сомкнувшихся, буквально, спустя мгновение. Рудольф не видел, что сталось с предательницей секретаршей внутри лифта. Осталась ли она в живых, или кабина унесла вниз только мелко порубленные останки? К сожалению, Зеккер, уже не успел этого увидеть, хотя дальнейшая судьба странной работницы архива, очень интересовала разведчика. Если бы она осталась жива, он бы с большим интересом потолковал с ней кое о чем в своем кабинете. Но в узком, замкнутом пространстве агрессивные микровихри блистерных струн, как правило, многократно рикошетировали, отражаясь от стен, гася, таким образом, чудовищную энергию, высвободившую их. Поэтому, у Руди были все основания полагать, что шансов выжить внутри кабины, у таинственной секретарши было не особенно много.

Автоматные очереди, между тем, не только не угасали, но, даже напротив, набирали силу и темп. Казалось, у "крыс" имелся практически неограниченный запас боеприпасов. Они вели огонь, не прекращая, не давая спецназовцам ни единой возможности поднять голову. Тем не менее, они продолжали огрызаться, правда, теперь уже не выстрелами из винтовок, которые, реально, крайне редко достигали цели. Бойцы охраны переключились на залпы подствольных гранатометов, начиненных смесью напалма и террагоста, отгораживаясь от захватчиков непреодолимой огненной стеной. В ход, также, шли ручные гранаты гравитационного воздействия.

Большая их часть, превращалась в пыль еще во время полета, но некоторые, все же проникали за демаркационную линию, нанося значительный урон банде террористов и мародеров, буквально, впечатывая их в бетонный пол хранилища. Надо отметить, что гравитационные гранаты, обладали широким радиусом и низкой избирательностью действия, посему, вместе с грабителями, гибло немало гражданского населения, но, сейчас, никому и дела не было до подсчета столь мелких потерь. Тревога, поднятая Рудольфом Зеккером, и, поначалу, показавшаяся глупой шуткой, переросла в самый настоящий бой, потери в котором, уже исчислялись сотнями убитых, а ему ни конца, никраю, не видно не было.

До руководства уже дошла информация об атаке на архивное хранилище, хорошо вооруженной и организованной бандой "туннельных крыс". Какого черта им могло там понадобиться? Этот вопрос, на первый взгляд, не имевший очевидного ответа, интересовал абсолютно всех, но поразмыслить над этим можно будет несколько позже, когда удастся устранить угрозу проникновения вражеских наемников в святая-святых разведывательного управления, где хранились все государственные и прочие тайны Альянса за прошедшие пять, шесть сотен лет. Человек, разбирающийся в определенных нюансах, мог раздобыть в анналах архива, такого... Поэтому, сейчас, наиболее важным, было, отстоять секретное хранилище. Отстоять любой ценой и любыми средствами, так гласил приказ начальника внутренней безопасности и обороны разведкорпуса. На погибших гражданских внимания не обращать, скоро все туннели, микропоезда и лифтовые подъемники будут полностью перекрыты, и никто посторонний к месту схватки близко не сунется. А пока, приходится следовать поговорке: лес рубят - щепки летят.

Четыре взвода спецназа охраны, несмотря на, прореженные, чуть ли не в два раза, ряды, продолжали, пока держаться, по мере сил, удерживая налетчиков от последнего, решающего рывка.

По обходным, тайным путям к месту боя спешили еще несколько отрядов охраны, рассчитывая обрушиться на противника оттуда, откуда никто их удара не ждет. Бойцы пробирались по темным пустым коридорам, ведомые хорошим, проверенным проводником. Уж, кто-кто, а он, наверняка, проведет их в тыл противника кратчайшим и незаметным путем, и тогда, проклятым "крысам" не поможет даже блистерное оружие, за пользование которым, эти гниды также будут держать ответ. Так полагали высокие чины из отдела внутренней безопасности и охраны, особо охраняемых объектов, однако, если бы этого проводника увидел полковник Зеккер, он бы сначала очень удивился, а потом, скорее всего, пустил в ход табельный "парабеллум".

Но, перед Руди, пока, стояли совсем другие проблемы, первой из которых, была проблема выживания, поскольку преступники ни на секунду не забывали прочесывать пространство приемного зала, рассеянными блистерными очередями. Стараясь, не высовываться из-за бронестекла диспетчерской, Зеккер пробовал повторить действия секретарши, скрывшейся в хранилище, столь вероломно, бросив его при этом. Но сколько он не старался, только все отчетливее понимал, что эта белокурая дрянь, туго знала свое дело, надежно перекрыв все возможные пути электронного доступа к системе управления лифтами, которыми мог последовать за ней Рудольф Зеккер.

- Вот сука! - не выдержав, выругался Руди, потерпев очередное фиаско в борьбе с упрямой электроникой управляющей лифтами.

А в следующую секунду, полковник едва успел присесть - шквал направленных в диспетчерскую будку очередей, вдребезги разнес бронированное стекло, осыпав Зеккера крупными, в один кубический сантиметр толщиной, осколками тугоплавкой синтетики. Если бы не реакция разведчика, уже не один раз спасавшая ему жизнь за последние полтора часа, следователь по особо важным делам Рудольф Зеккер превратился бы в ту же груду перемолотых костей и мяса, что полуметровым слоем покрывали пол приемного зала архивного хранилища. Тяжело дыша, и все еще не веря, что его в очередной раз вынесла на себе "кривая", он вдруг вспомнил о Шии, таинственной потрошительнице спецхранов. За все время, пока шла перестрелка внутри приемного зала, он ни разу не увидел, ни одной, даже отдаленно напоминающей ее, женской фигурки, и от этого только сильнее сомневался в успехе задуманного мероприятия.

Из всех находившихся в зале людей, после начала атаки бандитов, внутрь хранилища пробилась только та бешеная секретарша. Однако она нисколько не была похожа на Шии, хотя то, с какой ловкостью она провернула это дело, а также набор у нее специфических знаний по расшифровке кодов и невероятное самообладание, вполне могло означать, что именно она и является истинным взломщиком архивных хранилищ. А азитатскую девчонку, Каспий показал ему просто для отвода глаз, и следовало из этого, только одно: Дарнелло все-таки водит его за нос, преследуя свои цели, отличные от тех, которые он изложил.

Да, теперь у Руди отпали последние сомнения в том, что его бывший наставник ведет двойную игру и откровенно использует его. И следоватеньно, ни о какой информации, ради которой он и ввязался во всю эту авантюру, не может быть и речи.

"Выходит", - размышлял он, - "я нужен был только для того, чтобы поднять тревогу, и заставить бойцов охраны спуститься вниз и вступить в бой с "туннельными крысами", спокойно дожидающимися моего возвращения, неподалеку от того места, где по их данным я проник внутрь архива. При этом, они, скорее всего, даже, и не помышляли о том, чтобы атаковать фойе приемного зала. Я сделал свое дело, и спецназовцы угодили в засаду, поскольку даже не подозревать не могли, каким оружием кто-то снабдил полунищих бандитов. А заодно, и предупредил их о готовящейся атаке. Хотя, стоп, стоп. Не то. Что-то здесь явно не укладывается в мои рассуждения. Но, что?"

Он мгновение потоптался на одном месте, пытаясь разыскать несоответствия в своих рассуждениях, которые насторожили его. Потом мысль разведчика, словно сорвалась с цепи, вновь набрав скорость и темп и продолжая раскручивать картину происходящего в новом, незамеченном им ранее ракурсе:

"А то, что я бы, скорее всего, готовя такую операцию, изначально поставил бы их обо всем в известность. Да, "крысы" наверняка знали, что их ждет наверху. И вовсе не я, на самом деле, интересовал их, целью бандитов было уничтожение бойцов спецназа".

"Нет, стоп, опять что-то не клеится", - остановил сам себя Руди.

"Нужно очень плохознать повадки "туннельных крыс", чтобы надеяться на то, что, уничтожив первую группу спецназа, они впоследствии ввяжутся в затяжной бой, рискуя своими шкурами. Не те это люди. По крайней мере, грабители и мародеры, с которыми от которых я бегал по туннелям, изображая взломщика, так бы не поступили. Зачем им это? Зачем этот ненужный риск? Нет, скорее всего, после первого удачного боя, они просто исчезли бы, и все".

"Едва ли плохо организованный и еще хуже дисциплинированный отряд, как бы хорошо он ни был вооружен, пошел бы дальше, вступив в бой со второй группой спецназа, уже здесь в зале. Никогда, и ни за какие деньги. Нет, они бы скорее, смылись, вместе с полученным оружием, вполне удовлетворенные такой добычей. Да, такое поведение, свойственно "крысам" намного больше, да, намного больше..."

"Можно ли на основании этого, предположить, что шедший за мной отряд, состоял вовсе не из бандитов, жаждущих легкой наживы, а из профессиональных наемников, хорошо изобразивших передо мной полуодичавших бандитов? Можно, ведь? Можно. Причем, запросто, и мне давно следовало бы догадаться об этом! Ну, или, хотя бы предположить, заподозрить, представить, такую возможность. Идиот!"

"Да, вот теперь все становится на свои места. Первые отряды спецназа были перебиты внутри туннелей. Быстро и бесшумно, как это и бывает, когда в ход пускается блистерное оружие. Те, даже не успели толком поднять тревогу, однако их молчание встревожило дежурного координатора разведкорпуса, и он выслал на помощь вторую группу бойцов, которую, в результате, с той же легкостью перебили уже здесь, в фойе зала. И это избиение будет продолжаться, до тех пор, пока взломщик не вынесет то, ради чего пришел сюда. Все, как и запланировал Каспий, умолчав лишь об одном: о том, сколько погибнет наших ребят, ради исполнения его плана, сволочь!"

"Интересно, откуда у отставного разведчика могут быть настолько большие деньги, чтобы за свой счет купить столько блистерных автоматов? Или их вооружал не он, а тот на кого нынче работает мой бывший наставник. Интересно, только, на кого?"

"Таких лиц достаточно много много", - продолжал рассуждать Руди, свернувшись калачиком на полу диспетчерской будки, похоже, в фойе в очередной раз, было уже все кончено, и наступило относительное затишье. Это и позволяло Зеккеру более-менее спокойно, обо всем этом подумать:

"Но лично мне кажется правильным только один вариант. Каспий работает на магистра Ордена карателей. Вот, откуда, и это страшное оружие, и профессиональные убийцы Вильгельма Висса".

"Каратели"... - с чувством острой безнадежности и тоски вздохнул Руди.

"Едва ли они дадут мне уйти отсюда живым. Правда, я, несмотря ни на что, все еще жив, пока, но, думается мне, я просто пока нужен Дарнелло для чего-то. Знать бы, еще, для чего?"

Сверху опускались лифты, битком набитые, новыми бойцами спецназа. Сообразив, что ситуация, похоже, вовсе не шуточная, дежурный командрмейстер разведкорпуса отдал приказ отправить к архиву половину личного состава ближайщих батальонов, а также почти всех бойцов, расквартированных в дальних секторах со всех секторов корпуса. С минуту на минуту должны были прибыть десентники - два тяжелых, боевых флайера с двумя сотнями штурмовиков на борту.

Как раз в этот самый момент, проводник, что вел подземными дорогами пять взводов охраны, дабы незаметно подобраться к засевшим в метротуннеле бандитам и ударить по ним с тыла, исчез, словно по волшебству. Просто его фонарь на мгновение погас, даже не погас, а, скорее мигнул, а когда загорелся вновь, крепкого, несмотря на свои семьдесят, с лишним лет, старика в туннеле уже не было.

- Засада! Занять... - лейтенант, командовавший отрядом, понял все почти сразу, но не успел, даже толком отдать приказ, разлетевшись кровавыми брызгами. Спецназаовцы еще не успели оторвать взгляда от своего командира, в то время, как бандиты, словно в старом кино, начали появлятьсься отовсюду: из стен, пола, потолка. И прежде, чем охранники корпуса сумели хоть что-то предпринять, их со всех сторон накрыл беспощадный шквал блистерной атаки.

Секретарша, смывшаяся с места боя на лифте, остановилась на уровне "-8" этажа. К этому моменту на ней уже не было, ни идиотской, офисной формы, ни белых волос, ни глупого, размалеванного лица. Одним движением сорвав с себя одежду и волосы, она несколькими отработанными движениями рук изменила форму глаз, подбородка, тело ее сжалось и уплотнилось, и пышная блондинка превратилась в маленькую, мускулистую девчонку, внешне очень напоминавшую китайскую гимнастку.

Затем, она извлекла из потайного кармана сброшенной юбки "Дрогг-55" - маленький, но очень мощный пистолет, разработанный специально для дам, настроенных крайне решительно и серьезно. Создавая эту модель, оружейники постарались на славу: отдача, от выстрелов, была сведена, практически к минимуму, а точность и убойная сила были просто отменными.

Рукоятка, как влитая легла в маленьку ладошки Шии, ее и без того узкие глаза, сулизись еще сильнее. Взломщица застыла, створки лифта поползли в стороны. В архиве, вся охрана была оповещена о нападении, все лифты, согласно инстркции, были мгновенно заблокированы, поэтому они весьма удивились, когда один из них тронулся, и стал опускаться вниз.

Не зная, что происходит наверху, охрана на этажах внутренне сжималась, наводя оружие на дверь двигающегося лифта. Табло над створками невозмутимо отсчитывало пройденные этажи:

-5-ый.

-6-ой.

-7-ой.

-8-ой.

Шии открыла огонь, едва створки лифта приоткрылись совсем чуть-чуть. Ее рука немыслимо выгнулась, и дважды нажав на курок, прострелила грудь одного из охранников. Он умер мгновенно, и в тот же миг, загремели ответные выстрелы охранников. Они прошили заднюю стенку кабины, однако Шии, там уже не было. Извернувшись винтом, она прыгнула параллельно полу, неизвестно, каким образом, пролетев около четырех метров по немыслимой траектории, словно робот, на автомате, нажимая на курок. Если бы у охранников было время, они удивились бы, точности ее выстрелов: каждый второй из них достигал цели. Но последний из них упал с разнесенным черепом, еще до того, как Шии опустилась на пол. Вслед за чем она вновь прыгнула, уже совершенно под другим углом, одновременно, обшаривая глазами и, нетрывно следующим за ними, дулом, фойе -8-го этажа.

Не обнаружив больше достойных целей, она плавно завершила прыжок, кувырнувшись через себя и, сходу встав на ноги, двинулась вглубь одного из коридоров хранилища. Остановить ее было некому, кроме нескольких перепуганных посетителей, которые, нескоро решатся даже позвать на помощь, а уж, тем более, на личный подвиг. К тому времени, она успеет сделать задуманное, и тогда, ее бесполезно будет преследовать.

Шии, быстрым шагом, двигалась по коридору, внимательно высматривая номера расположенных по бокам помещений.

Вот оно. Љ845/8. Именно этот номер называл Дарнелло. Шии остановилась, сняла свои черные перчатки, которые надела еще в лифте, сразу же после того, как доиграла роль секретарши и с огромной скоростью стала одной рукой набирать комбинации цифр, а другой вводить дестабилизирующие код программы. Глядя на ее руки, трудно было поверить, что они принадлежат человеческому существу, с такой скоростью и слаженностью двигались ее пальцы, отбивавшие более семисот ударов в минуту. Впрочем, ей понадобилось всего пятьдесят семь секунд, чтобы взломать код бронированных дверей и исчезнуть в темноте помещения, где располагались шкафы и сейфы, с хранящейся в них информацией.

Только она не интересовала Шии. Ее цель лежала намного ниже: на - 49 этаже. Попасть на него - дело техники.

Не колеблясь, взломщица извлекла из подошвы левого ботинка, полупрозрачный, похожий на силиконовый, шарик и прилепила его к свободной от сейфов части стены, после чего отступила на два шага назад.

Бесшумный взрыв расковырял армированный бетон хранилища, и перед Шии открылся узкий, не шире 35-ти сантиметров лаз. Наверное, в него мог бы пролезть только такой компактный и гуттаперчевый человек, как Шии. И она, не задумываясь, стала ввинчиваться внутрь. И вскоре, выбралась в свободное, окола метра шириной пространство, разделявшее стены хранилища и непроницаемый защитный кокон.

Здесь были протянуты многочисленные кабели, энергопроводы, вытяжки и воздуховоды, обеспечиывающие максимально долгий срок существования хранящейся в архиве информации. Они сплошной, похожей на заросли дикого винограда, стеной оплетали внешнюю сторону стен хранилища. Периодически они уходили внутрь узкими пучками и трубками, которые и обеспечивали неповторимый микроклимат архива. По ним, взломщица ловко, словно обезьяна стала опускаться вниз, преодолевая этажи с огромной скоростью.

Охранники шестого и седьмого этажей прибыли к месту, где Шии устроила свой микровзрыв, они ничего не смогли поделать, кроме, как сообщить об этом нижележащим уровням. Вот только, какой, именно этаж, интересует взломщицу, угадать, не смог бы никто. Поэтому, все сорок два этажа архивного хранилища замерли в напряженном ожидании. Под ударом теперь находились все. Помощи ждать неоткуда, никто не сможет проникнуть снаружи, чтобы помочь им - лифты теперь были, полностью, заблокированы. Никто не смог бы воспользоваться ими: после первого взлома, управляющая плата автоматически дезактивировалась, так, как это и задумывалось инженерами. Кабины зависли в шахтах совершенно обездвиженные, и никто не смог бы воспользоваться ими. А другого выхода, чтобы покинуть архив не было.

Да, грабитель мог проникнуть на любой этаж, воспользовавшись путем Шии, а вот выбраться из хранилища, таким образом, было нереально: чтобы пробить кокон защиты требовалось чертовски много шума, времени и энергии, что делало подобные действия совершенно бесперспективными. Ведь по экспериментальным данным, взрывая направленные ядерные заряды со скоростью один в две секунды, на то, чтобы пробить материал кокона могло потребоваться не меньше месяца.

Поэтому, взломщику мало было достигнуть заветной информации, нужно было каким-то образом умудриться протащить ее за пределы архива, то есть через фойе приемного зала, где уже на полную катушку работала разнообразнейшие системы слежения и поиска. Сканеры уровня доступа, лучевое сканирование походки, определяя по ней степень взволнованности и нервозности, симметричность силуэта, наличие невидимых предметов нерарегистрированный при входе. Одновременно все это выводилось на экран диспетчеру, а тот уже подавал сигнал охране, блоктруя все лифты и туннели метро, по которым подозрительная личность могла бы скрыться.

Система действовала практически безукоризненно вплоть до сегодняшнего дня. Поскольку, безжалостный бой разнес уже все сканеры и системы сигнализации, весь его пол покрывали останки человеческих тел, а в живых, кроме Зеккера было только пятеро. Из них две женщины. Одна была уже в годах, другая, чуть-чуть, моложе - средних лет. Неизвестно, почему, но именно, к ним Судьба до сих пор не повернулась спиной. Обе женщины находились в глубоком обмороке, однако были живы, а тела их со всех сторон были прикрыты мраморными скамьями и столами, часть которых расшвыряло взорвавшимися гранатами охраны.

Руди понимал, что ни один из карателей, не двинется добивать оставшихся в живых, пока не появится эта белая сука. При этой мысли он словно заново ощущал острый и беспощадный нос ее туфельки, со всего размаху попавший точно в цель, не оставив ему ни малейшего шанса устоять на ногах.

И вот тогда то, он просто не имеет права облажаться и пропустить ее мимо себя.

"Никаких переговоров", - вынес решение Зеккер. - "Все равно, по плану меня нет в списках выживших. Так, что стрелять буду, без предупреждения, как только она появится в лифте. А поскольку, больше появиться ей неоткуда, смотри, не зевай полковник".

Он перевернулся поудобнее, чтобы обозревать дверки всех дифтов, как мог, расслабился полупркрыв глаза, принимая состояние настороженной расслабленности - раньше, он никогда бы не подумал, что ему вдруг пригодиться древнее искусство, которым он занимался от нечего делать в молодости. Несмотря на такое легкое отношение, он, оказывается, неплохо усвоил те далекие уроки, и вскоре, мозг Зеккера отключился от всего, что не касалось движения десяти лифтов, по которым можно было выбраться из хранилища. Теперь, им руководило только желание: сорвать замысел Дарнелло, в любом случае, ни ему, ни другим честным сотрудникам разведкорпуса не видать того, за чем охотился его бывший учитель.

"Позже, если я выживу и, когда будет время, я разыщу тебя, Каспий, разыщу непременно, и ты мне ответишь за все", - с ненавистью думал иногда Зеккер, моментально выходя из состояния сосредоточенной расслабленности, что было, конечно же, совершенно недопустимо, как частенько говаривал его тренер. И, потому, чуть позже злостное нарушение столь базовых принципов, сыграло-таки с Зеккером злую шутку.

Он продолжал прятаться в диспетчерской будке, сжимая "парабеллум" и не сводя взгляда прищуренных, расслабленных глаз с лифтов, находившихся у него прямо перед носом.

А между тем, операция шла к логическому завершению.

Бросив на верную смерть батальон спецназовцев, Дарнелло взглянул на часы и преспокойно отправился в место встречи со взломщицей. Это было совершенно не то место, о котором он договаривался с Руди. По плану Каспия, ему, действительно, не суждено было покинуть фойе приемного зала.

"Старина Зеккер сделал свою работу, не стоит оставлять его наедине с муками совести", - размышлял бывший разведчик. И в этих словах, во всю, проскальзывала философия ордена карателей - он и сам не заметил, когда проникся ее идеями.

Каспий уже знал, что флайеры спешащих на помощь десантников, были успешно сбиты, еще на подлете к разведкорпусу. Да и, как могло быть иначе, если самый быстрый путь - по воздуху. Заварушка, согласно ориентировке, происходила где-то в районе нулевого этажа и все лифты и линии метропоездов, ведущие в то место, заблокированы системой безопасности. А значит, единственно доступным и наиболее быстрым путем внутрь, является крыша, истыканная множеством вентиляционных шахт, перекрытых бронированной металло-керамической решеткой. Сама по себе, для подготовленного отряда особой преградой, беда была в том, что никому и в голову не приходило, что нападение, судя по разведсводкам, организованное скоплением банд именуемых "туннельные крысы", возглавляемых небольшим числом наемников-профессионалов было обеспечено прекрасным прикрытием и наилушим оружием. Спутало карты и то, что по, все тем же данным, эти бандформирования никогда не поднимались выше +5-го этажа, да и то, таких случаев было раз, два и обчелся. Даже диверсионные группы, сохранившие верность своим нанимателям, и то, не бывали выше +30 уровня.

Дальнейшая дорога была им неведома, а уж пробраться до самой крыши, оставаясь незамеченными для охраны и датчиков, казалось, попросту невозможным. И потому никто из бойцов и пилотов не задумывался о том, что наверху их тоже может ждать теплый прием, и причем, задолго до того, как они успеют приблизиться к своей цели. Они на полной скорости мчались к огромной, по площади, крыше многоэтажного здания, не задумываясь о том, что нить их судьба уже перерезана и все находящиеся внутри боевых машин, обречены.

Когда расстояние, отделяющее флайеры десантников от стен корпуса, сократилось до двухсот метров, из вентиляционных шахт, прямо сквозь щели решеток ударило не менее трехсот портативных ракет тритон-2 тоже, являющихся "ноу-хау" ордена карателей. При небольших объемах, они способны были как-то аккумулировать свое воздействие, даже если попадали не в одну точку, и в конце концов, защитное поле не выдерживало, и "тритоны-2" разрывали беззащитные корабли в мелкие клочья, не оставляя от них, ни пыли, ни праха.

Вот и десантным флайерам, стрелки, засевшие в шахтах, не предоставили никаких шансов, тем более, что ни у одной из боевых машин не была выставлена максимальная степень защиты. В каждую из них, одновременно впилось по три, четыре десятка тритонов, после чего, ни от флайеров, ни от людей находившихся внутри, не осталось даже молекул и атомов, из которых те прежде состояли. Вещество "тритонов" расщепило их и слилось с ними, аккумулируя в себе излишнюю энергию, образовав, при этом, совершенно неизвестные химические элементы-мутанты. Внешне, напоминающие огромные хлопья серо-бурого цвета, бывшие флайеры десантников камнем рухнули с огромной высоты вниз. И хотя на вид, ажуро-кружевные конструкции, были не тяжелее птичьего пера, они со страшной силой ударили в мостовую, примерно в пятидесяти метрах от основания корпуса, проломив дорожное покрытие, и глубоко ушли вниз, после чего под землей грянул мощнейший взрыв, содрогнувший сверхпрочный материал фундамента.

Взрывная волна упругим толчком прокатилась по всему крылу, вплоть до самых верхних этажей, тряхнув корпус так, что находившиеся внутри люди, не сумев устоять на ногах, попадали на пол.

Стрелки на крыше, видя удачное попадание, снова укрылись в шахтах, меняя дислокацию, на случай новой атаки.

Секунду ничего не изменялось, а потом всех, кто находился внутри, качнуло: крыло, в котором находился архив, по месту его соединения с основной частью корпуса, дало трещину, слегка зависло, накренившись, и стало медленно оседать. Казалось, все, ничто уже не сможет удержать его от падения, но инженеры прошлого, действительно постарались на совесть: здание просело всего на несколько этажей, после чего, падение остановилось точно само по себе. Крыло разведкорпуса, хоть и стояло перебитым и согнутым, но все-таки стояло! Сам архив, вообще, если и затронуло, то лишь косвенно, его неприкосновенность защищал кокон. Он только накренился, да и то не очень то сильно. А вот туннели под фунтаментом корпуса пострадали намного сильней. Возможно, они то, и выполнили, роль компенсаторноых буферов, остановивших падение всего здания. Их сплющило, сдавило, вышележащие слои острыми, бетонными зубьями, пробивали перекрытия, и тогда в нижележащий туннель сваливалось все, что было сверху, засыпая их и создавая подобие твердой основы.

На месте излома, из-за чудовищного давления, бетон и разорванные куски фундамента устремились вперед, по туннелям. Стены и перекрытия крыла корпуса начали проседать, медленно заваливаясь на бок и погребая под собой хранилище информации. Большую часть наемников, находившихся в потайных туннелях, просто стерло в порошок сдвигающимися камнями, внутри которых, сейчас, наверное, было самое опасное место на земле. Пласты раздвигались и сдвигались, сходились и расходились между собой, пока, процесс падения здания, неожиданно не закончился, и просевшее, минимум этажей на десять, крыло разведкорпуса, застыло окутанное пылью, темнея изломанным силуэтом на фоне мрачного утра, поднимавшегося над Европой-2.

Зеккер, открыв глаза, огляделся по сторонам. Стены и потолок главного зала сплошь пошли глубокими трещинами, казалось, еще чуть-чуть, и все они будут погребены подтолщей бетона и стали. По всему полу валялись осыпавшиеся куски штукатурки и бетонных перекрытий, пыль вокруг стояла такая, что противоположного конца зала, где, может быть, все еще таились уцелевшие наемники, невозможно было разглядеть при всем желании.

Вглядываясь, сквозь разъедавшую глаза каменистую взвесь, Зеккер, даже не услышал, а скорее, почувствовал приближающуюся откуда-то сбоку опасность: двери ведущего в хранилище лифта разворотило изнутри направленным взрывом, и сквозь образовавшийся проем из кабины выпрыгнула Шии, о которой, Руди в горячке боя уже успел позабыть. Да, появления девчонки-взломщицы, он, в этот момент, ну, никак не ожидал.

Тем не менее, среагировал разведчик мгновенно: не задавая ненужных вопросов, полковник трижды нажал на курок верного "парабеллума", однако, азиатская взломщица оказалась еще проворнее. Изогнувшись в прыжке немыслимым образом, ей каким-то чудом удалось уклониться от всех трех выстрелов. В мгновение ока поравнявшись с Руди, она с ходу, со страшной силой ударила его в горло своим миниатюрным кулачком, на поверку оказавшимся едва ли не крепче кулаков Гарризгов. Этот выпад должен был убить Руди на месте, если бы в последний момент он не успел инстинктивно отшатнуться, что несколько смягчило смертоносный удар. Тем не менее, разведчик чуть не потерял сознание, упал, выронив из руки "парабеллум", судорожно пытаясь сглотнуть и восстановить дыхание.

Взломщица же, при этом, казалось, даже не замедлилась. Руди, скосив взор, сквозь застилающие глаза слезы, видел, как она, продолжая двигаться с невероятной для человека скоростью, пересекла зал и исчезла в полуобвалившемся туннеле внутреннего метро. Все произошло так быстро, что никто даже не успел ничего сообразить. Вслед ей не прозвучало ни единого окрика или выстрела, хотя Рудольф Зеккер точно знал, что посреди разгромленного зала и груд искромсанных тел, все еще оставалось не меньше полутора десятков боеспособных спецназовцев. Боль в перебитом горле была поистине страшной, однако разлеживаться и жалеть себя времени не было: с каждой секундой неуязвимая взломщица удалялась все дальше, унося вместе с собой украденную бесценную информацию, неважно относилась она к проекту "Бездна", или нет. В любом случае, то, ради чего Дарнелло пошел на такие чудовищные жертвы, должно было обладать запредельной ценностью. Не обращая внимания на боль и приступы удушающего кашля, Зеккер подобрал с пола "парабеллум", и пополз, к ближайшему бойцу охраны, притаившемуся за мраморной тумбой, посеченной блистерными очередями.

- Капрал, - сквозь слезы разглядев нашивки спецназовца, наполовину прохрипел, наполовину прокаркал Руди. - Я полковник безопасности Рудольф Зеккер. Дайте мне вашу рацию! Быстрее, быстрее, черт вас, побери!

Он, чуть ли не оторвал ее о пояса растерявшегося капрала, включил в режим односторонней передачи, и срывающимся от боли в горле голосом, пролаял в щель микрофона:

- Внимание, всем внимание! Говорит следователь по особо важным делам, полковник Зеккер, из приемного зала архивного хранилища. Немедленно предпринять все возможные меры для задержания женщины, совершившей несанкционированное проникновение на секретные уровни архива. Особые приметы: рост сто пятьдесят, сто пятьдесят пять сантиметров, темные волосы, выраженная восточно-азиатская внешность. Будьте предельно внимательны, она может быть вооружена и крайне опасна. Но главное, любой ценой не позволить ей уйти вместе с информацией, похищенной ею из хранилища. Возможные пути отхода - подземные туннели под зданием разведкорпуса. Все!

Он бросил рацию обалдевшему капралу и высунулся из-за укрытия, рискнув осматреть фойе зала. Пыль немного улеглась, все вокруг замерло в абсолютной неподвижности. Похоже, обеспечив Шии прикрытие, бандиты или исполнявшие их роль наемники, тоже покинули это место. Выждав секунд пятнадцать, двадцать, Руди поднялся во весь рост, с напряжением, ожидая свиста блистерных автоматов. Однако, ничего не произошло. Никто не стрелял в него, казалось, бой полностью прекратился.

Решив, что ждать больше нечего, Зеккер, забрал у по-прежнему молчавшего, как рыба, капрала фонарь, и слегка морщась от боли в горле, бросился в погоню за Шии. Он беспрепятственно преодолел фойе зала, стараясь не смотреть на кровавое месиво под ногами, и оказался возле коридора ведущего к станции метро. Теперь, его, можно сказать, уже не существовало. Своды коридора практически полностью обрушились, оставив только узкий проход по самому краю, достаточный, впрочем, для того, чтобы Руди мог им воспользоваться. Однако, прежде, чем последовать за исчезнувшей в темноте взломщицей, он наклонился, выдернув из рук придавленного глыбой наемника его страшное оружие. В поединке с такой опасной и нечеловечески быстрой противницей, оно могло оказать поистине бесценную помощь. Зеккер проверил магазин и уровень энергетического заряда трофейного автомата. Конечно, для серьезного боя, того, что оставалось было явно маловато, но за неимением большего и это было неплохо.

Перекинув через плечо легкое, почти невесомое оружие, Руди протиснулся в оставшуюся от коридора щель. Нельзя сказать, что эти двадцать пять метров дались ему очень легко, все-таки, по сравнению с Шии, он был практически великаном. К тому моменту, когда Руди, запыхавшись, очутился, в относительно непострадавшем пространстве станции, от его пиджака, насквозь перепачканного кровью и пылью, остались только тонкие лоскутки. Тем не менее, он не торопился расстаться с ним: внизу в подземных лабиринтах, где разведчику предстояло преследовать взломщицу, могло быть весьма прохладно, и Зеккер рассчитывал, что даже такие лохмотья помогут ему там согреться.

Здесь стояла кромешная тьма. Руди включил фонарь и осмотрелся. С одной стороны туннель метрополитена был относительно свободен, с другой же, практически, до самого потолка засыпан обломками бетона, щебнем и просто каким-то мусором неизвестного происхождения.

Зеккер прикинул возможный маршрут Шии, исходя из той скудной информации, которой он обладал об истинных планах Каспия Дарнелло. Интегрированная в его память электронная схема лабиринтов корпуса, автоматически получала информацию, от киберсистемы корпуса обо всех уцелевших после обвала проходах, и с учетом этого, выстраивая максимально вероятный путь взломщицы. По всему выходило, что она не стала искать легких путей, выбрав уцелевшее направление туннеля, поскольку оно не имело свободных выходов к месту ее предполагаемой встречи с Дарнелло. К тому же, кольцевая ветка не давала никакой возможности покинуть подземные границы корпуса, да и оставаться внутри этой слишком хорошо изученной части сети подземных коридоров, было для нее не только нецелесообразно, но и по настоящему опасно: десантно-штурмовые войска, которые наверняка были вызваны на подмогу, должны быть уже где-то, совсем рядом. А о хватке этих ребят ходили самые настоящие легенды, и шутить с ними шутки, Зеккер не посоветовал бы никому, даже сверхподготовленной азиатке.

Следовательно, оставался только один путь. Руди внимательно, осмотрел место обрушения, и вскоре, под самым потолком обнаружил, незаметное на первый взгляд отверстие узкого лаза, образованного обломившейся плитой потолочного перекрытия, ведущее на верхний уровень. Судя по всему, именно эту дорогу и выбрала Шии, тем более, что согласно электронной карте разведчика, оттуда можно было выбраться за пределы разведкорпуса. Чертыхаясь, и подскальзываясь на сыпучем щебне, Зеккер полез наверх, добравшись до щели, сделал глубокий выдох и начал протискиваться в узкое отверстие прохода. Это оказалось несколько труднее, нежели пробраться внутрь самой станции, однако, оставив остатки пуговиц и товарного вида своего костюма, Руди удалось выбраться на другую сторону, где он задержался всего на одну, две секунды, сверяя дальнейший маршрут с данными электронной карты, после чего, уверенно бросился в погоню.

Тем временем, вслед за погибшими флайерами, к разведкорпусу уже прибыла пятерка военных бронетранспортеров на антигравитационной подушке, битком набитых десантниками, жаждущими отомстить за своих товарищей. Поскольку, на тот момент, никакой информации о том, что бой внутри корпуса уже прекратился, не было, они не стали повторять сделанных ошибок, начав штурм здания со всех сторон одновременно. Вверх полетели сотни крюков с тросами подъемных приспособлений, и спустя мгновение, стены полуразрушенного сектора, в котором располагался архив, оказались облеплены, ползущими вверх десантниками. Они врывались в окна на разных уровнях, порой, просто прожигая дорогу, прямо сквозь стены здания испепеляющим огнем плазменных автогенов, и попадая внутрь, сразу приступали к выполнению поставленной задачи. Сотрудники корпуса, при их появлении падали на пол и закрывали головы руками - попадать под пули бойцов десанта, получивших четкий приказ зачистить здание от неизвестных захватчиков, решительно никому не хотелось. Успел упасть ничком во время и, считай, что тебе ничего уже не грозит, солдаты просто переступали через лежащих людей и в строгом порядке продолжали движение к архивному хранилищу, без предупреждения, расстреливая любую движущуюся вертикальную мишень, попадавшуюся на пути. Их стремительное продвижение вперед замедлялось лишь повсеместными завалами, по мере приближения к цели, все чаще и чаще, преграждавшими дорогу десантникам.

Поэтому, они не успели добраться до места сражения, когда по всем каналам внутренней связи поступила информация, что бой прекращен, одновременно, объявляя новый приказ командования: направить все силы на поимку уцелевших бандитов, а главное, на перехват таинственной взломщицы, ради прикрытия которой, этот бой и был организован. О ее существовании, вообще никому ничего не было известно, вплоть до того сообщения, что успел передать последовавший за ней в лабиринт подземелий полковник Зеккер, от которого, после этого, не было ни слуху, ни духу. Однако, каких-либо серьезных поводов не доверять полученной от полковника информации, ни у кого из высокого начальства не было. И потому, на поиски девушки азиатского происхождения была брошена половина задействованных в операции десантников. Они уходили вниз, прочесывая подземные коридоры по расширяющейся траектории. Те туннели, в которых имелись люки и шлюзы, были уже заблокированы, тем самым, отрезая взломщице пути отхода из корпуса, часть же коридоров, после обрушения нижних уровней юго-западного сектора здания, и вовсе была полностью завалена, так, чтто деваться ей было, на первый взгляд, некуда. Однако, люди, кто хорошо знал, насколько запутана и велика подземная часть разведкорпуса, а также те, кто более или менее отчетливо представляли специфику работы архивных потрошителей, не торопились испытывать особых иллюзий, по поводу ее скорой поимки.

А меньше других, относительно, способностей противостоящей им взломщицы, заблуждался полковник Зеккер, вот уже около двух с половиной часов шедший по ее следам, уводившим его все дальше и дальше от границ корпуса, которые Руди покинул около получаса назад.

А значит, Шии давно была вне пределов досягаемости десантников.

"Глупцы", - с мрачной ожесточенностью думал он. - "Они все еще продолжают на что-то рассчитывать! В то время, как рыбка то, давно уже уплыла, и пора объявлять Шии, вместе с Дарнелло в розыск, там, на поверхности, если, конечно, и это уже не поздно. И я тоже, старый дурак, погнался за ней в погоню, вместо того, чтобы прикинуть, за КЕМ собираюсь гоняться. Она же профессионал в своем деле, чуть ли не робот, мать ее! А я? Просто любитель, пусть и талантливый, но все же любитель, я и в подметки ей не гожусь, по своей физической подготовке. Эх, столько глупостей ты наделал полковник, черт бы побрал, твою глупую самонадеянность. Мне сразу следовало трезво оценить свои, и ее возможности, и выстроить совершенно иной план перехвата. А вместо этого, я, как зеленый пацан, бросаюсь в погоню, рассчитывая неизвестно на что. И, что самое худшее, теперь, и изменить то уже, ничего нельзя. Связи нет, и значит, десантура будет рыскать по подвалам корпуса до победного, в кавычках, конца, пока похищенные сведения, не достигнут заказчика, поскольку догнать эту бестию в одиночку, мне тоже не по зубам. Эх, Руди, Руди! Да за такие просчеты тебя самого впору отдать под трибунал, вместе со Стиксом. Эх, и наломал же ты дров, полковник! Кретин! Дубина! Идиот!" - он продолжал мысленно проклинать свою непроходимую тупость, пытаясь догнать неуловимую Шии.

Недавно, он снова потерял ее след, когда взломщица ушла через какой-то колодец, тем самым сразу опустившись вниз на несколько уровней. Ему, Зеккеру, и в голову не могло прийти, что через такое узкое отверстие мог бы протиснуться, даже ребенок, однако ж, вон, как он, оказывается, заблуждался. Шии проскользнула туда, предварительно обмазав себя каким-то составом, увеличивающим скольжение, он обнаружил его остатки на стенках колодца. "Что ж, поделом тебе, старый дурак", - со злостью думал он, изо всех сил стараясь теперь наверстать упущенное.

Глава 12.

А в это самое время, Мастрикс, прикинув, что лучшего момента для выполнения просьбы Гугенхейма может и не представиться, набрал его номер:

- Господин барон? - произнес он, едва гудки в трубке прекратились, и на другом конце линии повисла тяжелая тишина. - Касательно вашей просьбы. Если вы еще не передумали показать мистера Стикса своему специалисту, то сейчас, мне думается, самое подходящее время.

- Отлично, - прогудел властный голос барона. - Ему, правда, понадобится некоторое время, чтобы добраться до Европы-2. Жди его через восемьчетыре часовчаса в кафе "Радуга", что неподалеку от разведкорпуса. Ты знаешь, где это?

- Да, господин барон. Как я смогу узнать вашего человека?

- Он сам тебя узнает, главное будь на месте вовремя. Все, конец связи, - Гугенхейм отключился.

"Черт бы тебя побрал!" - выругался про себя Мастрикс, однако его ругательства ровным счетом ничего не меняли. Ему оставалось только ждать, и в нужное время встретить посланца Гугенхейма, там, где и было оговорено. Он вытер со лба пот и, проклиная свою глупость и жадность, направился в кафе "Радуга" - дальнейшее пребывание по соседству с театром боевых действий, каковым неожиданно сделался разведкорпус, Ден Мастрикс не считал целесообразным.

Без особых проблем, добравшись до места встречи, он заказал бутылку вина, легкую закуску, целую стопку газет и углубился в их изучение, время от времени, сдабривая все это хорошей порцией алкоголя. Вернее, сделал вид, что углубился, поскольку на самом деле, он сейчас не способен был думать ни о чем, кроме предстоящей встречи, и чем она может обернуться для него, Мастрикса, впоследствии. Он пытался, разумеется, сфокусировать свое внимание на чтении, но мысли майора шарахались одна от другой, перескакивали друг через друга, вновь и вновь возвращая к заключенной с бароном сделке, не порождая в сознании ничего, кроме хаоса, подстегнутого страхом неизвестности и переживаниями за целостность собственной шкуры. Поскольку, именно в этот момент, он окончательно осознал, во что вляпался, а остатки его уверенности в том, что барон позаботиться о безопасности своего осведомителя, растаяли, словно предрассветный туман.

Зеккер продолжал свое преследование, хотя уже не видел в нем никакого толка. Однако, то ли природное упрямство, то ли еще что-то, именуемое чутьем, не позволяло ему бросить свою погоню за Шии. Нет, он, разумеется, еще не полностью потерял ее след в бесконечных катакомбах, более того, иногда этот след, даже словно приближался, становясь отчетливей и заметней, однако увидеть спину взломщицы он так пока и не смог, довольствуясь лишь косвенными признаками того, что он движется по верному следу. Тому, что ей, при всех кажущихся преимуществах, так и не удалось оторваться от полковника полностью, было простое и логичное обьяснение, но, не владея полной информацией о той, что противостояла ему, Зеккер, при всем желании, не смог бы его найти. Впрочем, он не особенно то, и задумывался над этим вопросом. Все его интеллектуальные ресурсы сейчас занимала пространственная дуэль, целью которой было высчитать наиболее оптимальный маршрут и обойти взломщицу, несмотря на ее явноХ превосходство в физической подготовке и выносливости. Руди, несмотря ни на что, продолжал верить, что сможет настигнуть Шии раньше, чем та передаст бесценную информацию в руки своего заказчика. Надо только собраться и приложить все силы к этому - Зеккер твердил эти слова будто заклинание, практически на автомате выполняя расчеты всех возможных маршрутов и выбирая среди них тот, что должен был обеспечить ему успешное завершение погони.

И его упорство не осталось без вознаграждения. Руди поверил в это, когда понял, что, как бы хитра она не была, как бы хорошо не была подготовлена, Шии, по-прежнему, не могла оторваться от своего преследователя и он, шаг за шагом, догоняет ее, петляя по бесконечному лабиринту катакомб Европы-2.

В конце концов, в очередной раз, срезав огромный кусок пути, он, пошатываясь от усталости, буквально вывалился из смрадного, заросшего мхом и паутиной туннеля в пространство относительно широкого зала, в незапамятные времена служившего станцией тогдашней подземки. И сразу понял: та, за которой он гнался, где-то, совсем рядом.

Он мгновенно врубил фонарь на полную мощность, в спешке обводя его лучем окружающее пространство, когда увидел ее: Шии стояла в каких-нибудь десяти метрах от него. Казалось, его появление было для нее полной неожиданностью, но она быстро оценила ситуацию

А в следующую секунду стремительно бросилась в атаку. Зеккер, хоть и не раз видел, на что она была способна, тоже на мгновение замешкался, очевидно, и для него встреча оказалась несколько неожиданной. Однако, он все же успел один раз выстрелить в нее в упор, прежде, чем на его левый висок обрушился удар такой страшной силы, что полковник моментально потерял сознание, не успев, даже удивиться, что его выстрел, угодивший Шии в живот, никоим образом не повредил ей. Огромная воронка на ее теле, оставленная мощной пулей "парабеллума" быстро затягивалась какой-то темно-бурой субстанцией, и вскоре, о выстреле Зеккера напоминала лишь небольшая прореха в обтягивающем комбинезоне взломщицы.

Она приблизилась, и пристально посмотрела на Зеккера. По его виду трудно было разобрать, жив он, или нет, но, как бы ни обстояло дело, он наверняка находился сейчас где-то на границе между жизнью и смертью.

Тот, кто посылал Шии на это дело (а это, как вы, наверное, и сами уже догадались, был вовсе не Каспий Дарнелло) не отдавал прямого приказа уничтожать Зеккера, и потому она не стремилась убить полковника. Ведь у нее никогда не было собственных эмоций, желаний и устремлений, она жила и действовала, исключительно по воле своего господина. Чтобы там не говорил Дарнелло, она не имела никакого отношения к Гонконгскому бюро разведки, более того, ее вообще нельзя было причислить к человеческим существам.

Страшный удар взломщицы преследовал целью остановить навязчивую погоню, а не устранить полковника, в принципе. Но, поскольку, излишне церемониться с ним, приказа она также не получала, то вложилась в удар с весьма приличной силой, об истинных пределах которой Зеккер с Дарнелло, даже и не подозревали. После такого сотрясения, далеко не каждому человеку суждено было остаться в живых, и повезет разведчику выжить или нет, зависело, в конечном счете, теперь только от него самого. Впрочем, холодному псевдоразумному существу, вылепленному по образу и подобию знаменитой циркачки прошлого Шии Лаконг, судьба Зеккера была полностью безразлична. Она только подобрала с пола "Парабеллум", выпавший из руки разведчика. Профессиональным движением проверила обойму - там еще оставалось три или четыре заряда. Она даже не стала утруждать себя их точным подсчетом, поскольку для ее целей необходим был всего лишь один из них, в этом, как и ни в чем другом, сомнений она не испытывала.

Не теряя времени, Шии продолжила свой путь дальше по бесконечным туннелям Европы-2, то извивающимся, подобно змее, но, напротив, стремительно устремляющимся вперед, словно выпущенная стрела. И хотя ее больше уже никто не преследовал, она даже и не подумала уменьшить темп, с которым двигалась ранее. Для того, чтобы исполнить волю хозяина, ей оставалось устранить еще одно препятствие, пустячное, с ее точки зрения. Однако, именно по этому пункту инструкции хозяина были предельно ясны: убрать. Навсегда и желательно так, чтобы тень даже теоретически не могла упасть на того, кто организовал и продумал всю эту операцию, используя и Зеккера, и Дарнелло в качестве обычных марионеток. Роль Шии, впрочем, не сильно отличалась от ролей разведчиков, но в противоположность им, она, и не претендовала на нечто иное, прекрасно понимая, кто она, что, и чем обязана своему господину.

Гибкая, стремительная тень вынырнула из мрака вентиляционного колодца, совершенно бесшумно, как будто протиснувшись сквозь толстые прутья решетки люка, а в следующее мгновение, вошла в круг света, образованный напольным светильником Каспия, удобно устроившегося, прямо на бетонных плитах, брошенных древними строителями в нишу, в месте пересечения трех крупных туннелей. Два вели вверх, наружу, третий же уходил вниз. Она появилась совершенно бесшумно и неожиданно, словно вынырнув из темноты, чем немало обескуражила, видавшего виды, Каспия Дарнелло: ни старый разведчик, ни те, кого он взял на эту встречу для подстраховки, не смогли засечь ее приближения, и это само по себе было весьма неприятным сюрпризом.

Чтобы, как-то завуалировать свое замешательство, и дать время на подготовку сидящим в засаде бойцам, он перевел взгляд на дорогие часы, красовавшиеся на его жилистом запястье:

- Точно в срок, - удовлетворенно кивнул седеющей головой старик. - Иного, детка, я и от тебя и не ожидал. Надеюсь, операция прошла успешно? Ты смогла достать, то, что нужно? - он посмотрел в пустые глаза взломщицы, а в следующее мгновение она вскинула руку и размозжила его череп одним-единственным выстрелом, гулким эхом, прокатившегося по системе туннелей. Из "парабеллума", что забрала у Рудольфа Зеккера.

Это было настолько быстро и неожиданно, что профессионалы перехватчики из поддержки Каспия не успели даже каким-либо образом защитить его.

Словно в замедленной киносъемке они видели, как Дарнелло, отброшенный выстрелом, отлетел назад, и практически обезглавленный, рухнул на спину, забрызгав мозгами и кровью все на расстоянии двух метров от себя.

Капли крови, упавшие на лица ближайших из бойцов, умело затаившихся в засаде, словно стряхнули с них секундное оцепенение, вызванное мгновенной и беспощадной смертью своего командира. Отработанным, слитным движением, они, будто по команде, покинули свои укрытия, выскакивая из разнообразных щелей, гор строительного, да и не только, мусора, падая прямо с потолка, окружая Шии со всех сторон и одновременно, открывая огонь на поражение.

Они твердо помнили приказ Каспия: в случае каких-либо, непредвиденных обстоятельств, голову и тело взломщицы следовало сохранить в целости. И потому, били прицельно: совместный залп был одновременно направлен в каждую руку и ногу Шии. Однако, они вновь не учли, насколько совершенного бойца, взял к себе в союзники Каспий Дарнелло.

Только одна из пяти разрывных пуль достигла цели, да и то, вскользь зацепив самозаживляющееся тело Шии: от ее нечеловеческой реакции остолбенели даже эти натасканные на все волкодавы. Не моргнув глазом, она, противореча всем законам механики и инерции, легко, практически непринужденно взмыла по кругу вверх, провернувшись на месте боковым сальто. Это казалось невероятным, но ей, в который раз, удалось опередить направленные в нее выстрелы - пули с голодным свистом пролетели именно там, где еще мгновение назад твердо стояли ноги взломщицы. Полет Шии достиг верхней точки, и, на какое-то мгновение, зависнув вниз головой, она начала пальбу. Хозяин сделал ее такой, что промахиваться она не умела, в принципе, и оставшиеся в "парабеллуме" три патрона, угодили в зубы, шею и незащищенную бронежилетом бедренную артерию, трех боевиков Дарнелло. Они замертво рухнули на пол, одновременно с Шии, бесшумно приземлившейся на обе ноги, и сразу вновь взмывшую вверх, немыслимой струной вытянувшись параллельно полу. Вновь грянувшие выстрелы рикошетом отлетели от каменных стен, однако ответных залпов на этот раз не последовало.

Оставшиеся в живых, двое бойцов, мгновенно сделали из этого правильный вывод: у взломщицы больше нет никакого оружия, и теперь палили бесперестанно, не выбирая в ноги, туловище или голову попадут, понимая, что легкая прогулка, обещанная Дарнелло, вполне может стоить им жизни. Сам Каспий мертв, трое из их непобедимой "квинты" тоже, так, что им было не до жиру, как говорится.

Но то, что они увидели, заставило их усомниться в трезвости своего рассудка. Несмотря на огромную точность боя и скорострельность "гарпий", которыми они были вооружены, несмотря на весь их боевой опыт и выучку, выстрелы не могли достичь своей цели.

Безумно, с огромной скоростью и под немыслимыми углами, изворачиваясь, девчонка уходила от их пуль, заставляя перехватчиков все с большим отчаянием и яростью жать на курок.

Звонкий щелчок вскоре оповестил, что магазин одной из двух "гарпий" опустел. Боец судорожно стал перезаряжать оружие, но такого шанса Шии ему давать не собиралась. Она рывком бросилась к нему, попутно качнувшись чуть не до земли вправо и влево, словно чувствуя направленные в ее спину выстрелы последнего из помощников Дарнелло. Впрочем, этого оказалось достаточно, ибо и во втором пистолете, также закончились боеприпасы. Теперь, ничто уже не мешало Шии. Она поравнялась с первым врагом в тот момент, когда он уже поменял обойму, но выстрелить в нечеловечески быструю противницу уже не успел: Шии с ходу нанесла молниеносный удар своим хрупким кулачком прямо ему в грудь, но, на сей раз, она не церемонилась и била со всей силой, пробив бронежилет, проломив грудину, и разорвав сердечную мышцу. А следующий удар практически размозжил ее противнику голову, вмяв лицевую часть черепа глубоко внутрь, из-за чего разорванные осколками костей глаза вывалились наружу, стекая медленными, прозрачными ручейками с подбородка - единственной выступающей части его лица, превратившегося в воронку кровавого кратера. Не тратя, больше на все еще не упавший труп времени, она, разворачиваясь в воздухе винтом, скакнула навстречу последнему живому противнику.

Тот, видимо, был несколько опытней, а может, просто лучше владел собой. С перезарядкой своего оружия, он справился намного быстрей, однако, его это тоже уже не могло спасти. Он, правда, успел выбросить руку вперед, направляя оружие точно в грудь взломщицы, и один-единственный раз нажать на курок.

Пуля "Гарпии" прямой наводкой угодила в цель, разворотив, огромную дыру в теле смертоносной азиатки. Казалось, таким выстрелом ее разорванное тело должно было, отшвырнуть метров на пять назад, однако, Шии, даже не отшатнулась, продолжая свое движение вперед. Еще мгновение, и она с яростью обрушилась на последнего перехватчика множеством невероятно мощных ударов, каждый из которых невозможно было даже по отдельности разглядеть, не давая ни малейшей возможности, уклониться или блокировать их. В глазах обычного человека они сливались в жуткий вихрь от своей немыслимой, запредельной скорости.

Второго выстрела, он сделать, так и не успел - первый же удар, разорвавший внутри него аорту, был смертелен. Тем не менее, не сумев сразу остановиться, Шии, словно заведенная до отказа пружина, продолжала молотить кулаками уже мертвое тело, фактически, удерживая его ударами в вертикальном положении. Когда же, наконец, она остановилась, боец осел бесформенным мешком перемолотых в труху костей и мяса, в котором, практически невозможно было узнать очертания человеческого тела. Просто иссиня-черный кожаный мешок с фаршем внутри.

От его вида обычного человека, наверняка бы стошнило минут на двадцать, однако, в узких глазах Шии не промелькнуло ничего похожего на брезгливое отвращение или еще какие-нибудь эмоции. Холодно окинув место сражения взглядом, она спокойно, даже буднично, переступила через бесформенное тело, потом, также невозмутимо перешагнула через труп старика Дарнелло. Больше ее здесь, в катакомбах ничего не задерживало, и взломщица, не мешкая, двинулась наверх, к выходу.

Однако добраться до своего истинного хозяина ей сегодня, тоже было не суждено. Как, впрочем, и в любой последующий день. Автоматически выбрав наиболее короткий путь, через туннель, ведущий к энергетическим установкам города, она просто никак не могла учесть, как отреагируют переполненные конденсаторы накопителей на ту информацию, что она несла в себе. Информацию о проекте "Бездна", которая сама по себе была чем-то большим, нежели просто информация.

Шии, не раздумывая и, как обычно, не испытывая ни тени сомнений, приближалась к резервным энергетическим конденсаторам, тяжелым низкочастотным гулом, сотрясающим своды подземного зала, в котором они располагались. Дистанция, отделявшая их от взломщицы, сократилась до двадцати метров, потом до пятнадцати.

Потом до десяти.

Пяти...

Даже не глядя в сторону, многометровых установок, к каждой из которых тянулись сотни энергетических и силовых приводов, толщиной до полуметра в диаметре, она поравнялась с первой из них, успела сделать еще несколько шагов, обходя по кругу зловеще загудевшую конструкцию, а потом грянул взрыв.

Взрыв, такой силы, земля, от которого, содрогнулась едва ли не до самой поверхности, хотя до нее было не менее двух километров. За ним, почти одновременно, сливаясь, друг с другом, последовали другие, не менее страшные и разрушительные. Непонятно, почему, все как один конденсаторы, вдруг взорвались в единый миг, отдавая этому взрыву всю до последней капли энергию, накопленную за долгие годы.

Температура в зале мгновенно поднялась до невероятных температур, в течение считанных секунд, превратив все вокруг в кипящую, пополам с бешеным огнем материю. В океане разбушевавшейся плазмы, бетон, арматура, толстенные провода кабелей плавились, намертво спаивались между собой новыми молекулярными связями, превращаясь в единый конгломерат материи нового образца, отныне и навеки, ставшей могильным склепом для загадочной взломщицы. Склепом, из которого невозможно было бы вырваться, даже в том случае, если бы похожему на девочку-гимнастку из китайского цирка, существу, несущему внутри себя бесценную информацию своему неведомому хозяину, удалось остаться в живых. Ведь ей, нипочем были даже блистерные автоматы и пули, выпущенные в нее в упор из "парабеллума" и "гарпий", и потому, даже такой ничтожной возможностью не стоило пренебрегать. Слишком уж высокие ставки пошли в этой игре, позволить себе неоправданный риск, в которой мог только самый последний дурак. А тот, кто обеспечил Шии столь шикарные, хотя и несколько преждевременные похороны, таковым не был, ибо, если уж быть с вами честным до конца, отмечу, что взрыв энергетических накопителей, все-таки, не был полностью случайным. Сама по себе информация о проекте "Бездна" была достаточно инертной, и хотя ее присутствие в непосредственной близости с океанами сжатой в накопителях энергии, безусловно, смогло бы инициировать столь страшную катастрофу, но для этого потребовалось бы несоразмеримо большее время. Так, что без постороннего вмешательства тут, действительно, не обошлось. Некто, крайне не желавший, чтобы архивные данные попали в очень опасные руки, подстраховался, таким образом, одним движением, выводя из игры Шии, и нейтрализуя тех, кто изо всех сил рвался к информации о проекте "Бездна".

В момент, когда чудовищный взрыв вплавил Шии в новосотворенную материю, сделав ее неотъемлемой частью туннеля, этот человек находился очень далеко от места, где разыгралась катастрофа. Более того, его не было ни на Земле, ни на любой другой из планет Солнечной системы. Тем не менее, он внимательно следил за результатами своей деятельности, и, убедившись, что все прошло, как надо, удовлетворенно потер руки. Теперь, его ближайшей и едиственной целью была встреча с Сингелланом Стиксом, и несколько лет задушевного общения с ним. И хотя он никогда его в глаза-то не видел, в том, что скоро они непременно познакомятся, у этого человека не было никаких сомнений. Слишком многое он узнавал наперед, будущее, порой, раскрывалось перед ним, помимо его воли. И он жестоко страдал, не способный отречься от своих способностей, давно уже ставших его проклятием.

Одним из множества проклятий, порождаемых сверхмогуществом...

Глава 13.

Руди пролежал без сознания несколько часов, медленно, но все-таки, возвращаясь к жизни. Наконец, он застонал и дернулся, попытавшись приподнять голову, но тут же тяжело уронил ее, от боли, видимо, вновь потеряв сознание.

Следующая попытка состоялась лишь через двадцать минут и на этот раз Руди Зеккер был куда более осторожным. Медленно-медленно, приподняв руку, он слегка прикоснулся к лицу кончиками пальцев. Даже не надавливания, полковник ощутил подушечками зловещее бульканье и похрустывание скрывающиеся под жутким ассиметричным отеком левой половины лица. Он попробовал, было, пошевелить челюстью, но тут же снова, чуть не потерял сознание от боли.

Больше он экспериментировать не собирался. Даже ему, человеку далекому от медицины, было понятно, что без помощи специальных препаратов тут не обойтись. Стараясь, по-прежнему, не делать резких движений, Руди отыскал имплантированные в его тело нанокапсулы с обезболивающими и стимулирующими препаратами. Слегка надавив на нужные точки, он, тем самым, активировал новейшие антиноцицептивные препараты, снимающие боль и стимулирующие сознание, мягко подстегивая ресурсы всего его организма. Уже через десять секунд они достигли периферических синапсов, через двадцать, блокировали задействованные в передаче болевого импульса спинномозговые пути, а через полминуты уже воздвигли полновесный заслон в головном мозге. Руди почувствовал, как боль, кроме которой, казалось, еще недавно ничего не существовало вокруг, стала слабеть, сжиматься, а вскоре исчезла вовсе, напоминая о себе только противным хлюпаньем фиолетового лица.

Обождав, для верности еще немного, Зеккер быстрым и уверенным движением поднялся на ноги, поскольку вместе с отступающей болью, возвращались память, сознание и способность мыслить.

"Итак, я упустил ее", - мрачно подумал Зеккер. - "И, теперь, мне остается только попытаться просчитать ее дальнейшие действия. Вернее, даже не ее, а ее истинного хозяина, того, на кого работал Дарнелло. Что он будет делать с полученной информацией? Зачем она ему? На этот вопрос точного ответа нет. Если только не предположить, что он преследует те же цели, что излагал мне Дарнелло. А именно: добраться до тайн Зентры и..." - у Руди даже похолодело в груди:

"И даров Сингеллана Стикса! А если это так, то лучшего времени, чтобы вступить в контакт с особо охраняемым пациентом лабораторного сектора, чем сейчас, и не придумаешь!"

Едва эта мысль коснулась его, Руди, не тратя ни секунды драгоценного времени, быстрым, переходящим на бег, шагом направился обратно, в сторону разведкорпуса, продолжая размышлять уже на ходу:

"Больше половины охранников спецназа снято с дежурных постов и направлено в зону недавних боевых действий. Из них, надо полагать, в живых остались немногие. То есть, в ближайшее время все стационарные посты будут оставаться практически обескровленными, едва способными оказать сопротивление незваным гостям, ежели, таковые заявятся. Стикс, по большому счету, представляет сейчас легкую добычу для кого бы то ни было. А ключ к его памяти (по крайней мере, как утверждал Дарнелло, таковым является информация о проекте) кое у кого уже есть..."

"Нет, до чего же ловко все придумано", - завернув за очередной поворот, мысленно восхитился Зеккер, воздав дать уважения тому стратегу, кто так точно и безукоризненно рассчитал весь ход операции, одним ударом убивавшей двух зайцев.

"Кто же это такой, черт побери? Вильгельм Вист? Не-ет. На него не похоже. Он, конечно же, не дурак, но такого плана ему не потянуть, слишком он прямолинеен. Хотя, нет, не так. Недостаточно гибок, так будет правильнее", - на ходу продолжал размышлять, сравнивать и анализировать Руди.

"Хотя, с другой стороны, все вроде, указывает на него. Вопрос лишь в том, не является ли и он чьей-то марионеткой. В это, конечно, с трудом верится, но мало ли..."

"Особенно, если вспомнить о неких лицах, упомянутых Каспием, в качестве потенциальных охотников за знаниями Стикса. Что он там о них говорил? У них нет ни имени, ни фамилии, у них нет даже постоянного облика. И никто не сможет поручиться за то, люди они, или нет", - последние слова рухнули в сознание Зеккера, оглушив его, почище удара мерзавки Шии:

"Черт, не может быть! Не может быть! Я не верю, просто не могу в это поверить! Хотя, что за вздор! Какое имеет значение, мои эмоциональные порывы? Верю, не верю, как в детстве, честное слово. Верить вообще нельзя ни во что. Нужно думать, рассуждать, строить гипотезы, проверяя даже самые невероятные. Ведь, если хотя бы на одно мгновение представить, что все это на самом деле так, а Дарнелло говорил чистую правду? Тогда получается, что прямо у нас под носом, созрел некий заговор неизвестных существ, преследующих неизвестные цели, а мы ни черта не знали об этом до самого последнего момента, когда, возможно, стало уже слишком поздно? Крамолу плодишь, Руди, крамолу. Никто не прислушается к твоему мнению, если тебя угораздит с кем-нибудь поделиться своими подозрениями. Меня в лучшем случае упекут в сумасшедший дом, потому, что неважно прав я, не прав, никто из руководства не пожелает выносить из избы, даже не сор, а самую настоящую кучу дерьма. Ведь, это же, по сути, означает, что все мы, весь корпус облажались по самое, не хочу. Шутка ли, проворонить, такие события! Да за такие просчеты нас всех надо гнать поганой метлой, безопасники, итить, твою мать! Спасители человечества! А на самом деле, кто мы тогда? Сборище слепцов и недоумков, тупых, самонадеянных и зажравшихся, по-другому, и не скажешь!"

"Или, все-таки, дело обстоит несколько иначе?" - не останавливаясь, продолжал размышлять Зеккер, взвешивая все возможные варианты, которые приходили ему на ум.

"Ведь, если об этом стало известно Каспию, то вполне могло быть известно и кому-то еще, кому-то, кто по своим собственным соображениям предпочел не предавать широкой огласке информацию о возможном заговоре неизвестных существ. Тогда, речь, скорее уж, нужно будет вести не об отсутствии компетенции и профессионального чутья у работников ведомства, а о чьем-то конкретном предательстве. Никак иначе назвать намеренное укрывание деятельности потенциальных врагов, лично я не могу. Тем более, что в данном конкретном случае для этого не потребуются какие-то сверхестественные усилия, вполне достаточно, просто не давать ход некоторым расследованиям, что могли бы вывести на деятельность заговорщиков-невидимок, прикрываясь высокой государственной тайной или интересами большой политики. Кто знает, может, именно об этом толковал мне Каспий, доказывая необходимость взлома архивного хранилища?"

"Постой, постой, Руди", - шумно отдуваясь, почти уже бежал Зеккер, не оставляя, однако, этого спора с самим собой и своими подозрениями, словно стая ворон кружившихся у него в голове.

"При таком раскладе, предатель или предатели, прикрывающие резидентов "чужих", должны находиться среди высших военных чинов и в приближенных к заместителю премьер-министра политиков? Никому больше не под силу волюнтаристским решением ограничивать распространение подобной информации. Потому, что, как бы, к примеру, я не пытался закручивать гайки, мне не удалось бы полностью пресечь утечку хотя бы отрывочных, на уровне слухов, сведений, а это, рано или поздно, неизбежно привело бы к огласке и скандалу. Для полного контроля за такого рода информацией, мало иметь непререкаемый авторитет и репутацию, для этого нужен высочайший уровень допуска, которого, практически, не должно быть больше ни у кого. Только тогда секрет будет возможно удерживать под непроницаемым колпаком".

"Бред!" - сам себя оборвал он. - "По крайней мере, если такой человек или группа людей есть, то они, скорее всего не из правительства. Нет, я ни в коей мере, не канонизирую наше руководство, но, зная, какая чудовищная бюрократия царит в коридорах власти, предателями там должны быть все, поскольку повязаны между собой круговой порукой. В этом случае, все эти ухищрения с похищением архивной информации, просто не были бы нужны. Если бы это было так, на Земле бы просто тихо совершился переворот, вот и все".

"Так, что правительство здесь ни при чем. Тогда кто? Кто?" - сквозь зубы прошипел Зеккер, прекрасно понимая, что ответов на этот вопрос у него, увы, не так уж много. А если уж быть окончательно честным, то и вовсе один, правда верить в него Руди хотелось в самую последнюю очередь.

"Да, как ни противно признаваться себе в этом, но, скорее всего, предатель или группа предателей принадлежат к высшим чинам самого разведывательного корпуса. Отсюда, как нельзя проще прикрывать своих неизвестных союзников, не роняя на себя никаких подозрений. Субординация, система уровней допуска, все это только на руку тем, кто хочет скрыть присутствие по соседству с нами хорошо замаскированной группы "чужих". Информация, засветившая их в приказном порядке, засекречивается под грифом "TOP SECRET" с бессрочным действием, после чего все архивы, документы и оперативная информация навечно отправляется в хранилище разведкорпуса, и извлечь их оттуда, можно только тем способом, который предложил Дарнелло".

"Кстати,а не на это ли он намекал, во время нашего первого разговора?" - продолжая вприпрыжку шагать, Руди наморщил лоб, пытаясь припомнить детали тогдашнего разговора. Надо сказать, в тот момент, он уделил непростительно мало внимания речам своего учителя, посчитав их заведомой ложью или, на худой конец, сильно искаженной правдой, где, уже, и днем с огнем не разберешься, что истина, а что лишь ее искаженное отражение. Теперь он жестоко корил себя за эту ошибку. А сколько же он их наделал с того момента, как завертелась вся эта карусель событий!

Вот и сейчас, он ничего толком не мог вспомнить из того, что втолковывал ему, обьясняя свою точку зрения, Каспий Дарнелло.

Из всего разговора вспоминалось только то, что к пресловутому проекту "Бездна" допуск имел, чуть ли не один генерал Бриастр. И он же входит в тройку полностью "посвященных" сотрудников в события на Зентре, и в дело Стикса.

"Кто знает, вдруг генерал, не тот, за кого себя выдает? Вдруг он и есть оборотень и резидент пришельцев. В этом свете становится понятен его повышенный интерес к этому делу. К примеру, те, с кем он вступил в сговор, совершили какой-то крупный прокол, способный засветить их деятельность, да и присутствие на земле. Ключом к ситуации невольно оказался Сингеллан Стикс. Он - единственный, кто может пролить свет на все происходящее и генералу крайне необходимо выяснить, что помнит, и что может вспомнить лейтенант, с тем, чтобы оценить насколько он может представлять опасность для засекреченной организации с засекреченными целями. Ведь, насколько я понимаю, люди без внешности и имен, вмешательством которых пугал Дарнелло, давно уже топчат просторы Земли. Они живут здесь, вместе с нами, многие неплохо ассимилировались в человеческом обществе, некоторые, даже стали влиятельными и состоятельными членами общества, по крайней мере, об их возможностях, Каспий выражался с большой степенью уважения".

"Конечно, всего этого слишком мало, даже для того, чтобы лично заподозрить генерала в измене. Он стар, он может пассивно препятствовать, желая спокойно выйти на пенсию, за выслугой лет. Все бы ничего, если бы не этот сопляк Мастрикс, которого Бриастр таскает за собой, буквально, всюду. Никто не сможет поручиться, что в кулуарных беседах генерал не делится с ним какой-либо информацией, чего нельзя было делать ни в коем случае. Ни, по уму, ни по уставу. Однако это все только мои домыслы. В конце концов, кто такой Мастрикс, чтобы накладывать вето на документы? Никто. Уровень его допуска несколькими порядками ниже моего, так, что в одиночку, ему бы с такой задачей не справиться. Выходит, все-таки, Бриастр?" - Зеккер нахмурился, пытаясь прикинуть, кто из высшего руководства разведки, мог сотрудничать с тайными искателями непонятно чего. Перечислив по памяти всех генералов, имевших сходный с Бриастром уровень допуска, после чего пришел к неутешительному выводу, что таковых оказалось всего лишь двое, да и то, сфера интересов возглавляемых ими подведомств, резко расходились с целями и задачами военной контрразведки, которую возглавлял Бриастр. Собственно, само по себе, это не давало никаких доказательств в пользу того, что Бриастр может оказаться, причастнен к измене и заговору, если бы не одно маленькое "но".

Все данные по проекту "Бездна", патронируемому контрразведчиками и, впоследствии, остановленному и замороженному ценой и их, в частности, усилий, закрывал именно генерал Бриастр. Он единственный, кто был свидетелем тех событий и достиг достаточного влияния, чтобы решать подобные вопросы в одиночку. Причем, не просто засекретил, а превратил в мираж, легенду, о существовании которой в течение пятидесяти лет, и слыхом, никто не слыхивал.

"Нет", - остановил сам себя Руди.

"Не все так просто тут, как кажется на первый взгляд. В моих рассуждениях полным-полно недостатков, главным из которых, является то, что базируются они на словах Дарнелло, а доверять ему, после того, как он уже несколько раз обвел меня вокруг пальца? После того, что он учинил в архиве, ему, вообще, ни на грош верить нельзя. К тому же, он, судя по всему, работает на верховного магистра ордена карателей, барона фон Висса. Человека крайне жестокого, опасного и непредсказуемого, да и еще обладающего таким темным прошлым, что лично я не только поостерегся бы вести с ним какие-либо дела, но и, по возможности, вообще избегал контактов с этим поганым упырем", - с ненавистью подумал Зеккер.

"Хотя, возможно, тот же Дарнелло сознательно хотел дезинформировать меня, относительно своего сотрудничества с Виссом, раздав наемникам партию блистерных автоматов, закупленных у магистра. Откуда у Каспия деньги? Ну, это вовсе не факт, что он закупал оружие из своего кошелька. Спонсоров, то, я думаю, этот старый лис мог найти довольно много".

"И самое главное", - Руди на несколько секунд остановился перед развилкой, вспоминая правильную дорогу, поскольку после оплеухи, что отвесила ему взломщица, интегральная схема в его голове, время от времени начинала давать сбои. Зеккер, вообще, сильно удивился, когда, уже полностью придя в себя, обнаружил ее в относительно работоспособном состоянии, - "если Дарнелло предатель, а он предатель, это, несомненно, то почему он позволил мне остаться в живых? И совершенно неважно на кого он работал, работает или будет работать, поскольку, зачем-то нарушил главную заповедь разведчика во время боевой операции. Свидетелей, которые видели в лицо хоть кого-то из остальных участников операции, в живых оставлять нельзя. Я же вопреки всему жив. И это ни в коем случае не моя заслуга, ибо, кому, как не мне знать, что если план подразумевает устранение кого-то из участников, то избежать этой участи не удастся никому. Не поможет никакая удача или еще что-нибудь, в этом роде. Так, что, если бы меня действительно хотели грохнуть, то из фойе архива я бы уже не ушел. Это, как пить дать. Нет, убивать меня не хотели. Но, тогда, почему, почему меня оставили в живых?"

Определившись, наконец, с выбором дальнейшего пути, он вновь двинулся вперед, продолжая задавать себе последний вопрос. Ответ на него пришел сам собой:

"Возможно... Возможно, потому, что план составлял вовсе не Каспий. Он всего лишь исполнитель вроде меня, только более высокого уровня, полевой командир, так сказать. А те, кто планировал операцию от начала и до конца, вполне, могли не иметь никакого представления обо мне, и моем участии во всем этом деле. Возможно, что единственным связным, который, вообще, знал о моем существовании, был Каспий. Но зачем ему было сохранять мое инкогнито перед своими нанимателями? Не понимаю. Это глупо, это нерационально, это не похоже на Каспия. Если только..."

Мысли закружились у него в голове, меняя одна другую, рождая какой-то хаос, череду противоречащих друг другу сумбурных умозаключений.

"Значит ли из этого, что Дарнелло мог быть двойным агентом? Вполне. В течение первого нашего разговора он под видом лапши на уши, изложил множество очень интересных фактов. Вот почему, первая наша встреча состоялась без свидетелей, способных впоследствии указать на меня. Если это так, то сам Каспий, скорее всего, к тому моменту уже подозревал, что он не жилец на этом свете - во все времена от таких, как он принято было избавляться. Не думаю, что для Каспия собирались сделать исключение, слишком большой резонанс вызвала вся эта история со штурмом архивного хранилища. Если мои мысли верны, то бедолаги Дарнелло, скорее всего, уже нет в живых".

"И зная это, он осознанно рискнул моей жизнью, ради того, чтобы передать вот эту самую информацию. И о проекте "Бездна", и о тех, кто готов протянуть свои лапы к тому, что несет в себе Стикс. А также о предателях, и много, о чем другом.

"Эх, Каспий, Каспий. Если все это так, то ты, и впрямь, не до конца потерял совесть и честь", - промелькнула в голове разведчика, короткая, словно вспышка, мысль.

"Когда ситуация созрела необходимым образом, когда струны невидимой интриги натянулись до предела, ты не находя иного выхода, в обстановке глубочайшей секретности, встретился со мной, и передал мне некоторые сведения, касающиеся общей безопасности человечества. Впоследствии, обманув меня, и выставив идиотом перед своими хозяевами, учитель, тем самым, сумел сохранить мою жизнь".

"Эх, до чего ж, красивая сказка то получилась", - мрачно выдохнул Зеккер, продолжая с максимально возможной скоростью возвращаться в пределы границ разведкорпуса.

"Вот только, если отбросить эмоции и вытереть сопли, я ни хрена не верю во все то дерьмо, что сам же тут напридумывал о чуть ли не рыцарском благородстве моего наставника, чего в нем отродясь не водилось. Он жесткий, лишенный жизненных иллюзий прагматик и циник. Всегда таким был, и я не вижу причин, по которым он не должен был оставаться таковым и до сих пор. Передать информацию и грудью прикрыть товарища", - передразнивая самого себя, усмехнулся Руди, и левая половина его лица, несмотря на обезболивающие, сразу же противно заныла.

"Скорей уж, Каспий поступил бы, наоборот, по крайней мере, нам он это частельно повторял, еще во времена обучения в высшей академии разведки, и позже, когда взял над несколькими молодыми стажерами шефство".

"Если кто-то из ваших товарищей или временных союзников становится обузой и начинает представлять опасность для общего дела, от него следует максимально быстро и незаметно избавиться, предварительно вытянув у него любую информацию, способную представлять хотя бы чисто теоретическую ценность. Когда-нибудь, она может вам пригодиться, а тот, кто тянет назад - никогда. Поэтому..." - он никогда не заканчивал этой фразы, просто один раз, во время полевых учений наглядно продемонстрировал, что имелось в виду. Урок глубоко запал в память Зеккера, и поэтому сейчас уже ничто не могло убедить его в том, что Каспий Дарнелло способен на какую бы то ни было благотворительность.

"Так, что, не надо рисовать Дарнелло нимб и крылья, равно, как и пытаться понять, чем он руководствовался, поступая тем или иным образом. Это все частности, и совершенно неважно к кому они относятся. К Дарнелло, Стиксу, фон Виссу, Бриастру, Мастриксу или еще кому-нибудь, с кем мы пока, что не были представлены. В погоне за частными деталями, мне не удастся добиться ничего, при таком раскладе, у меня не будет даже малейшего шанса разобраться в ситуации и изменить ее в нашу пользу. Надо определить ключевые пункты, связывающие воедино всех этих персонажей и последние события, не вникая в степень правдивости отдельных слов и мотивов, которыми могут руководствоваться те, кто оказался втянут в эту историю. И если мы еще не полностью проиграли эту необъявленную войну неизвестному противнику, именно там попытаться переиграть ситуацию в свою пользу. Или, хотх бы свести невидимое противостояние к ничьей, поскольку, боюсь, все мы, а я, в первую очередь, потеряли уже слишком много времени. Счастье будет, если еще вообще не поздно, что-либо предпринимать", - словно подстегнув самого себя этой мыслью, Зеккер вновь перешел на бег, одновременно продолжая думать:

"А единственным ключевым пунктом, который, прямо-таки, бросается в глаза, является Сингеллан Стикс, вокруг которого, с точки зрения Дарнелло, вскоре должна была развязаться самая настоящая война. Именно к нему тянутся все до единой нити, начиная от предложения Каспия проникнуть в архив, тех неизвестных сущностях, уже, якобы, начавших незримую охоту за Стиксом, и кончая пришельцами, уничтожившими Зентру, вкупе с проектом "Бездна", о котором я раньше ничего и никогда не слышал. Пожалуй, если этот чертов проект, действительно, существовал когда-то и хоть немного соответствовал тому, что рассказывал о нем Дарнелло, то, он то, и является одним из самых больших факторов "Х", во всей этой истории, ну, да и черт с ним. Нам пока все равно не до него..."

"Итак, что же мы, в результате, имеем?"

"Пришельцы бесследно исчезли, что в целом, наверное, и к лучшему. Каспий тоже попытается раствориться, по крайней мере, на время. Хотя, я не думаю, что его оставят в живых. Он, разумеется, хитер, как черт, и наверняка попытался все рассчитать и подстраховаться, да только, едва ли, его спасет это, на сей раз. Слишком высоки ставки, слишком высоки. В таких играх нельзя допускать ошибок, и те, кто ее затеял, их не допустят. Нет, что-то подсказывает мне, что Каспий, увы, уже не жилец. Это, конечно же, плохо, поскольку, попадись он в наши руки, я думаю, ему о многом нашлось бы, что рассказать. Однако, рассчитывать на это глупо, и его помощь можно смело вычеркивать из мыслей".

"Что же тогда остается? Неизвестные, охотящиеся за виртуальными сокровищами Стикса? Но кто они? И как их искать? Тем более, что об их существовании, известно только со слов все того же Дарнелло? Однако, на мой взгляд, доверять мертвецам в подобных ситуациях глупо, так, что о них тоже можно пока позабыть. Проект "Бездна"? Да, это интересно, хотя о нем, тоже, известно только со слов Дарнелло. Причем, не больше, чем обо всем остальном. Короче, реальная темная лошадка, предсказать роль которой на данный момент невозможно. Конечно, ознакомившись с архивными данными, узнав, чем занимались тамошние ученые, мне, может быть, и удалось бы немного разобраться, что к чему. Но, боюсь, эта информация для нас безвозвратно утеряна, причем, не без моей, пусть и неосознанной помощи. Значит, и о ней следует, хотя бы на время, позабыть".

"И в этом случае, единственным звеном, о котором хоть что-то достоверно известно, остается Стикс. Стикс, в памяти которого, неведомым образом запрятано нечто такое, из-за чего неизвестные личности пошли на поистине беспрецедентные меры, можно сказать, штурмом взяв архивное хранилище разведкорпуса. Да, похоже, тот, для кого предназначались секретные данные, всерьез собирается использовать полученные знания, как ключ к загадке Сингеллана Стикса, и если так, то его следует опередить любой ценой. Стикс не должен попасть в руки того, у кого сейчас оказался величайший государственный и научный секрет Альянса".

"Да, да, да, я все понимаю", - подумал, переходя с шага на бег, Зеккер.

"Я прекрасно понимаю, сколько в моих рассуждениях белых пятен и слабых мест, но сейчас у меня просто нет времени на сомнения. Тем более, несмотря на практически полное отсутствие каких-либо доказательств моей точки зрения, одно, правда, косвенное доказательство у меня все же есть".

"Во всей этой заварухе, на мой взгляд, слишком уж много "случайных" совпадений. А я не верю, ни в случайности, ни в совпадения, особенно, когда их количество превышает все мыслимые и немыслимые пределы. Не верил и, наверное, никогда не поверю в то, что появление пришельцев, гибель Зентры, оставшийся в живых Стикс, обретший после катастрофы необъяснимые наукой свойства, таинственный научный проект, хранящий великие и страшные открытия, за которым началась охота, могли случайно совпасть по времени, и появиться на арене событий в один момент. Нет, никакое тут не случайное совпадение. Таких совпадений нет, и быть не может. Это все звенья одной цепи, тянущиеся от одного к другому, но сходящиеся в одной точке: палате Сингеллана Стикса".

"Так, что, молись, молись, полковник, хотя ты и считал себя всегда атеистом! Молись, чтобы успеть, тебе добраться до Стикса раньше, чем до него доберется хоть кто-нибудь еще!" - Руди, на ходу, активировал вторую ступень обезболивающих и стимуляторов. Вступившие в действие препараты, были намного мощнее первых, зато, они давали ему гарантию, что он, как минимум, еще десять часов сможет поддерживать тот сумасшедший темп, с которым полковник Зеккер мчался в лабораторный сектор. Он старался не думать о том, что если этого, все-таки, окажется недостаточно, ему придется активировать невероятно мощные допинги третьей ступени. Это была крайняя мера, поскольку после окончания действия нейро нанотрансмиттеров, мозг Руди, превратится почти в такую же кашу, какая образуется в результате полного нейронального сканирования.

Однако, Руди готов был пойти и на это, ибо, в тот момент, он окончательно уверился в нависшей над Альянсом опасности. Неведомой, необъяснимой и практически невидимой. Он, вдруг, осознал, что смертельная угроза человечеству, возможное появление которой, сотрудники разведкорпуса всегда ожидали из космоса, могла зайти с тыла, возникнув с совершенно противоположной стороны. Там, где никому и в голову не могло прийти: здесь на Земле, в самом центре владений Альянса.

Руди, несмотря на свои девяносто пять килограммов веса и не особенно высокую степень физической тренированности, продолжал быстро, без остановки, бежать, сжигая щедро сжигая ресурсы своего организма, брошенные в топку, допингами второй ступени, на ходу вычисляя наиболее удобные и короткие пути к подвалам разведкорпуса.

"Доберусь до них, а там, почитай, уже и все, дома, до лабораторного сектора рукой подать", - размышлял на бегу Зеккер, придерживая больно бьющий по ногам раструб трофейного блистерного автомата, перекинутого через плечо.

Часы на его руке показывали, что он бежит так уже несколько часов, а это значит, до разведкорпуса осталось рукой

подать. Его расчеты оказались верны, в этом он смог убедиться, когда в неверном свете своего фонаря разглядел на одной из стен первый из контрольных датчиков присутствия. Здесь, на такой глубине, ни один из них, конечно же, давно не работал, однако их наличие служило верным знаком того, что он пересек невидимую границу и погрузился в сеть коридоров, пронизывающих сложный, ячеистый фундамент разведкорпуса.

Отсюда, путь его лежал прямиком наверх, в Юго-Восточное крыло здания, где с 40 по 49 этажи располагались помещения лабораторного комплекса.

Ден Мастрикс заказал уже третью бутылку вина и, отложив газету, взглянул на часы. Неумолимый бег секундной стрелки свидетельствовал, что до встречи с посланцем Гугенхейма оставалось всего несколько минут.

Надо сказать, Ден изрядно нервничал, сам не зная, почему опасаясь того, кто через несколько минут должен будет войти в двери кафе, расположенные, как раз напротив столика Мастрикса, стоявшего в самом дальнем углу помещения. Он не случайно выбрал такую позицию, интуитивно не желая пропустить появление одного из слуг барона. Ден уже имел некоторый опыт общения с ними, и надо сказать, был не в восторге от их знакомства.

Стрелка пробежала еще один круг, теперь до назначенного бароном времени оставалась одна минута.

Разведчик с тревогой всматривался в стеклянный проем двери, за которым уже начали сгущаться быстрые вечерние сумерки.

Взгляд Дена перебегал с дверей на часы и обратно. Казалось, он даже позабыл о заказанной им бутылке, одиноко стоявшей на середине стола.

Тридцать секунд.

Двадцать.

Десять.

Пять.

Мастрикс инстинктивно сжался, втянув голову в плечи, когда стрелка пересекла черту, обозначив, тем самым, наступление часа "Х".

Однако, несмотря на это в кафе, так никто и не появился, и, зная, насколько требователен был барон к пунктуальности своих слуг, это не могло не встревожить Мастрикса еще больше.

"Почему он опаздывает?" - закружились в его голове черные птицы параноидальных мыслей.

"Что-то произошло? Но, что такого могло с ним произойти? Разве, что у барона изменились планы. Но, почему тогда он меня об этом не поставил в известность? Или, по каким-то причинам, он перестал нуждаться в моих услугах? Но, как? Почему? Если это так, то...

Лихорадочный бег его мыслей был остановлен прикосновением холодных, будто насквозь промерзших пальцев к запястью Мастрикса, моментально обдавших ледяным холодом всю руку разведчика.

Сердце ухнуло в пятки, он дернулся, попытавшись развернуться, чтобы увидеть посланника Гугенхейма, неведомым образом сумевшего оказаться у него за спиной - Мастрикс сидел в самом дальнем конце зала, в маленьком, уютном углублении, и подобраться к нему незаметно было попросту невозможно.

В тот же миг, руку Дена словно пронзили сотни ледяных игл, и одновременно с ними в сознании майора зашелестели вкрадчивые мысли незнакомца:

"Не надо оборачиваться, мистер Мастрикс. Кроме вас, меня здесь никто не видит, и своим судорожным рывком вы вполне можете привлечь к себе ненужное внимание. Прошу простить мое неожиданное появление, а также то, что напугал вас своим прикосновением, но это было необходимо для того, чтобы сделать наше общение возможным", - незнакомец оторвал руку от Дена, и, выйдя у него из-за спины, присел напротив.

Мастрикс, потеряв на некоторое время дар речи, молча уставился на своего визави, буквально пожирая его глазами.

Это был маленький, невзрачный человечек, с мелкими, не запоминающимися чертами лица, поношенном сером плаще, и еще более изветшавшей шляпе. Мастрикс отметил, что никогда бы не обратил на него внимания, попросту не заметив в толпе, словно серую тень, если бы не одно "но": лицо и руки посланника были абсолютно, белого цвета.

Белее снега, белее облаков, белее всех эталонов краски. Такого лица просто не могло быть у человека - Ден, кое-что смыслил в пигментационных заболеваниях, и готов был поклясьться, что ни одно из них не давало такой симптоматики.

Лицо незнакомца, казалось, было вылеплено из гипса, или высечено из белого мрамора. Даже его губы ничем не выделялись на фоне всего лица. Такие же белые, узкие, плотно сжатые. И только лишенные зрачков глаза были черны, как грозовая ночь. И от него ощутимо веяло пронизывающим, ледяным холодом, словно разведчик находился рядом с огромным куском искусственного льда, причем это вовсе не было плодом его разыгравшегося воображения.

Мастрикс с удивлением и страхом обнаружил, что фужер случайно оказавшийся поблизости от рук посланника, успел за короткое время покрыться толстым слоем инея. Он рефлеторно огляделся по сторонам, желая убедиться, что никто больше не пялится на замезший фужер, но в этот момент его вновь пронзило ледяное прикосновение:

"Не волнуйтесь, ни о чем, мистер Мастрикс. Единственное, на что посетители могут обратить нездоровое внимание, это вы и ваш затравленный взгляд, бегающий по сторонам. Расслабтесь".

- Легко сказать, - одними губами пробурчал Ден, но, все-таки попытался выполнить эту, вполне резонную просьбу.

"Отлично. Так намного лучше. Теперь, давайте перейдем к делу. Меня прислал Бруно Гугенхейм, чтобы я с вашей помощью мог осмотреть некоего человека, чем-то весьма заинтересовавшего господина барона", - шелестел вкрадчивый голос, ледяными иглами впиваясь в руку Мастрикса, словно, и впрямь, проникая, таким образом, в сознание разведчика".

- А что требуется от меня? - скорее даже подумал, нежели произнес вслух Ден, однако, мысли его тут же достигли адресата.

"Ничего особенного. Вам нужно просто в течение некоторого времени смотреть мне в глаза, и все. Уверяю вас, вреда вам это не причинит, хотя неприятные ощущения, скорее всего вы все-таки, почувствуете. Ну, что, вы готовы?" - посланец вперил свои бездонные глазищи в Дена.

Тот, понимая, что барон не простит, если он вдруг отступит, пройдя половину пути. Что за этим последует, он даже думать боялся, и потому только молча кивнул в знак согласия, встретившись взглядом с сидевшим напротив него невидимкой.

А в следующее мгновение, его словно захлестнуло ледяной петлей, а в тело Мастрикса устремилось бесчисленное множество невидимых щупалец. Ден почувствовал, что он, как будто вымерзает изнутри, и это ощущение оказалось настолько резким и жутким, что он, наверное, не выдержал бы и закричал, если бы посланец Гугенхейма не сковал холодом губы и голосовые связки разведчика. Теперь, он не мог даже мычать, а между тем рвущиеся из глаз человека с белым лицом, острые щупальца мгновенно заполнили все его естество, проникнув всюду, вплоть до самой последней клетки его организма, по-хозяйски орудуя внутри.

Этот процесс продолжался недолго всего несколько мгновений, однако, Мастриксу они показались настоящей вечностью. Когда незнакомец, наконец, отпустил его, и пытка закончилась, Ден тут же пришел в себя. Однако, рядом с ним, уже никого не было, посланник Гугенхейма исчез, словно и не было его вовсе. Только покрытый инеем фужер напоминал о его визите, да в голове прозвучала посланная на прощание мысль:

"Прошу вас в течение нескольких часов держаться подальше от разведкорпуса. Где - не имеет значения. Если хотите, можете оставаться здесь. Главное, не светиться поблизости с местом вашей работы. С вами, мистер Мастрикс, мы, скорее всего, больше не увидимся, так, что прощайте".

Выждав несколько секунд, Мастрикс, оставив деньги и чаевые по счету, предпочел покинуть кафе. После того, что он пережил во время разговора со слугой Гугенхейма, он больше не желал оставаться на этом месте.

Выйдя на вечернюю, темную улицу, Ден прошел пару кварталов, выбравшись на оживленный проспект, в надежде поймать такси.

Ему повезло: не успел он поднять руку, как к нему подрулила машина такиста. Мастрикс рывком распахнул дверь и плюхнулся на заднее сидение авто.

- Куда? - мрачно поинтересовался шофер.

- Просто, давай, пока, покружи немного по городу, - рассеянно проговорил Ден. - Деньгами не обижу. На, вот, пока, держи, - он протянул таксисту несколько купюр, достоинством в сотню кредов каждая. При виде таких денег, таксист, моментально повеселев, сгреб деньги и нажал на педаль акселератора. Взревев мотором, машина понеслась по стремительно темнеющим улицам осеннегго мегаполиса.

Глава 14.

Магистр ордена Карателей, связанный с существом по имени Шии незримыми нитями, узнал о гибели взломщицы одновеременно со взрывом, уничтожившим, заодно, и все подземные туннели в радиусе одного километра. Он не знал точно, что с ней произошло, но, тем не менее, мгновенно почувствовал: его посланница и информация, которую она несла в себе, перестали существовать. Любой другой человек, учитывая, на какие издержки пошел Вильгельм фон Висс, чтобы заполучить Шии, пришел бы в отчаяние или, по крайней мере, в состояние некоего психологического ступора, ведь ее стоимость исчислялась отнюдь не деньгами, вернее, не одними только деньгами. В этой игре, он все Он поставил на взломщицу,нее все и теперь, когда по неизвестным причинам, операция оказалась провалена, магистр оказался в весьма неприятном положении. Мало того, что он, не посчитавшись с мнением верховного совета рыцарей, потратил на ее приобретение очень большие деньги из казны ордена, так еще и вынужден был пообещать оказание орденом кое-каких услуг личного характера,личном долгу перед своим давним знакомым, Бруно Гугенхеймуом, с которым водил давнее и довольно странное знакомство. Странное тем, что он толком не знал, что представляет собой барон, хотя все время, с начала их знакомства не переставал наводить справки о нем, а, учитывая связи магистра, это просто не могло не выглядеть странным.

Впрочем, как вы уже знаете, Вильгельм фон Висс, был не первым человеком, пыташимся раздобыть о личности барона проверенную и достоверную инфомацию, при этом, обладая возможностями, которые ничем не уступали, а по некоторым пуктам, даже превосходили используемые майором Мастриксом рычаги тайного давления. Среди них, в основном, фигурировали такие методы, как сбор компромата на определенных персон и следующий вслед за этим шантаж, угрозы физической расправы или банальный подкуп. Разумеется, все это делалось не напрямую, а через множество подставных лиц, которые прикрывали интерес магистра ордена карателей к личности Гугенхейма, которому такое любопытство, едва пришлось бы по душе могущественному и таинственному аристократу, обладающему неисчислимым финансовым состоянием. Несмотря на отсутствие у барона собственного войска и многих десятков тысяч головорезов, готовых идти за своим господинм в огонь и воду, Бруно Гугенхейм вызывал у Вильгельма фон Виса смутное чувство беспокойства, не позволяющее ему чересчур открыто лезть не в свои дела.

Однако, как бы там ни было, общие интересы у них имелись. Именноблагодаря Гугенхейм которому, в руки помог Верховному магиструра заполучитьпопала Шии, странное и неведомое существо, обладающее почти запредельными физическими способностями, о большинстве которых, даже фон Висс. не имел ни малейшего понятия. Гугенхейм особенно настаивал на том, чтобы ученые из лабораторий ордена не пытались изучать Шии.

"Достаточно и того, что она выполнит возложенную на нее миссию. Не стоит, любезный друг мой лезть в те области, о которых, мы с вами не имеем никакого понятия. Никто, ведь, не знает, чем все это может закончиться", - убедительно проговорил он, во время заключения сделки с Виссом.

Магистр отвалил за обладание Шии пять миллиардов кредов и все равно оставался в долгу перед Гугенхеймом, затребовавшим помимо денег, клятвенное обещание, что он, Вильгельм фон Висс, не откажет барону в выполнении некоей услуги личного свойства, ни словом не обмолвившись о том, в чем эта услуга может заключаться. ТакойА такой долг вызвал бы у обычного человека чувство панического ужаса, ибо, те, кто, хоть что-нибудь слышал о таинственном покровителе майора Мастрикса, прекрасно понимали, чем все это может для него обернуться. Однако, по лицу фон Висса невозможно было прочитать никаких признаков беспокойства или растерянности. Взяв трубку коммуникатора, он набрал комбинацию цифр, обеспечивающих соединение по закрытой и защищенной от любого прослушивания линии.

Ему не пришлось долго ждать соединения - трубку на другом конце сняли практически мгновенно, как будто ожидали его звонка.

- Слушаю, господин магистр! - раздался в динамике голос Триела Мориса, одного из рыцарей-командоров, отвечающий за деятельность ордена Карателей на Земле.

- Срочно собирайте всех своих людей, командор, - голос Верховного магистракомандора звучал, как обычно жестко. - Мне нужны все ваши люди. Все, до единого, ясно? бойцы, в данный момент находящиеся на Земле. Все, кого вы сможете собрать, в течение максимально короткого срока. Цель на 464-ом этаже западного крыла разведкорпуса, в закрытом госпитале лабораторного сектора. Мне нужен находящийся там человек по имени Сингеллан Стикс. Причем, он мне нужен живым. Вам и вашим людям необходимо обеспечить его захват любой ценой. Всем, кто останется в живых после успешного выполнения этого задания - вознаграждение. Рыцарям повышение на две ступени в иерархии ордена, простым солдатам - посвящение в рыцари. Вопросы технического характера и разработки тактики операции, я возлагаю на вас, командорбрат МорисТриел. Приступайте немедленно.И помните, время Время не ждет. Все, отбой, - в трубке командора послышались короткие гудки, означавшие конец связи.

Глядя на то, как Триел Морис отреагировал на неожиданный звонок верховного магистра, можно было предположить, что командный состав ордена совершенно лишен каких-либо человеческих эмоций. На его суровом и чуть надменном лице не дрогнул ни один мускул, хотя он прекрасно понимал насколько трудную, почти неосуществимую задачу поставил перед ним Вильгельм фон Висс. Не тратя понапрасну драгоценного времени, командор немедленно связался со своими помощниками, рыцарями третей ступени, невозмутимо и твердо, изложив им, приказ магистра. Вслед за чем, отдал несколько коротких и четких распоряжений, касающихся выполнения задания.

Уж, что-что, а дисциплина и выдержка в рядах карателей была поистине беспрекословной. Рыцари не задавали ненужных вопросов, уточняя и обсуждая ненужные детали. Они выслушали командора в абсолютном молчании, после чего, в коммуникаторе Триела Мориса несколько раз прозвучала одна короткая фраза: "будет исполнено".

Операция по захвату Стикса началась.

Задыхаясь и инстинктивно держась за бешено колотящееся в груди сердце, Руди преодолел последние ступени показавшейся ему чуть ли не бесконечной лестницы, ломаными зигзагами тянувшейся внутри несущих стен разведкорпуса с нижних уровней, на верхние, минуя большинство переходов и магистральных лифтов.

Слегка отдышавшись, Руди смахнул с лица разъедающий глаза пот и огляделся.

Впереди лежал темный, полуобвалившийся, в результате недавнего взрыва, коридор. Однако, он оставался вполне проходимым, несмотря на довольно высокие каменные завалы, перегораживающие его в обоих направлениях.

Здесь полковник ненадолго остановился, чтобы прикинуть наиболее короткий путь в лабораторный сектор. Карта, которую вложил в его голову Спенсер Диккль, замолчала с того момента, как он активировал вторую ступень адаптивных стимуляторов и нейротрансмиттеров, по сути, сильнополностью изменивших большую часть интеллектуальных цепей в сознании Рудольфа Зеккера. Поэтому сейчас, вместо четкой схемы тайного лабиринта разведкорпуса, ранее всплывавшей у него в голове, словно по волшебству, разведчику приходилось напрягать собственную память и пространственное воображение всякий раз, когда перед ним возникал вопрос в каком направлении двигаться. Впрочем, этот процесс не отнимал слишком уж много времени, поскольку Руди и раньше неплохо ориентировался в хитросплетении потайных коридоров, в те, не столь далекие времена, когда пресловутой карты в его мозгах не было и в помине.

Вот и на сей раз, он затратил на определение своего местоположения и выбор маршрута совсем немного, задержавшись на одном месте всего на одну минуту, после чего уверенно зашагал дальше. Темный коридор, в котором оказался Зеккер, постоянно петлял и изгибался, периодически разбегаясь в противоположных направлениях. Преодолев ближайший завал, Зеккер завернул за угол, прошел около двухсот метров, после чего коридор вновь поменял направление, и вскоре закончился тупиком - Руди уперся в каменную стену.

Однако, его это нисколько не обескуражило, он лишь врубил фонарь на полную мощь, внимательно вглядываясь в покрытую трещинами бетонную стену, преградившую ему путь.

- Так, - пробормотал он себе под нос, вплотную приблизив лицо к шероховатой поверхности, - если мне не изменяет память, где-то здесь должна быть кнопка или сенсорный датчик, активирующий отпорный механизм, закрывающий выход наружу, - разговаривая с самим собой, Руди продолжал вглядываться в стену, внимательно осматривая каждый квадратный сантиметр возникшей перед ним преграды. Потом, поставив фонарь на пол, стал параллельно осмотру ощупывать стену пальцами, словно не до конца доверял своим глазам.

- Ага, вот он, - удовлетворенно кивнул он, приложив большой палец к совершенно не примечательной, точке, спрятанной возле самого пола, по правую от разведчика руку. Затем поднял фонарь и с беспокойством стал ожидать, как отреагирует механизм отпорной системы, прекрасно понимая, что, если тот окажется, поврежден, в результате частичного разрушения разведкорпуса, ему придется идти к цели окольным путем, что отнимет чересчур много времени, которого у него и так практически не осталось.

К счастью, беспокоился он совершенно напрасно: секунд через десять внутри стены раздалось тихое жужжание зуммера, вслед, за чем в монолитной толще бетона появилась щель, сквозь которую шел тусклый, красный свет, едва заметный на фоне яркого фонаря разведчика. Она была совсем узкая, словно бетонные плиты, начав расходиться в стороны, вдруг остановились, породив в душе Зеккера нечто похожее на отчаяние, но буквально через пару мгновений их движение возобновилось, и вскоре перед Руди открылся проход, вполне достаточный для того, чтобы он мог пролезть в него. Полковник, поправил на плече блистерный автомат и, не раздумывая, стал выбираться наружу.

Помещение, в котором он очутился, было какой-то кладовкой или складом: стены вокруг были увешаны полками и шкафами с разнообразными канцелярскими принадлежностями и расходными материалами для оргтехники. Внутри тоже было темно, ни одна лампочка под потолком не горела. Свет, который заметил острый глаз Зеккера, пробивался из-за не плотно закрытой двери, находившейся в дальнем конце, довольно большого помещения складской комнаты. Погасив фонарь, Руди, стараясь, почему-то, ступать потише, преодолел отделяющее его от двери расстояние и бесшумно выскользнул наружу, вновь оказавшись в каком-то коридоре, правда, на сей раз, это был самый обыкновенный коридор, отделанный стандартными пластиковыми панелями, которыми были отделаны практически все помещения разведывательного корпуса.

Под потолком, метрах в тридцати от разведчика, горела лампочка аварийного освещения, именно ее свет, пробивающийся сквозь кладовку внутрь потайного коридора, и видел Руди, за несколько минут до этого. Несмотря на свою явную экономичность, после кромешного мрака, царящего внутри потайных коридоров, лампочка показалась Зеккеру достаточно яркой, чтобы нормально ориентироваться в обстановке. Руди вновь, ненадолго остановился, чтобы оглядеться и определить дальнейшее направление, в котором ему предстояло двигаться.

"Насколько я помню", - подумал он, - "это отдел снабжения, принадлежащий сектору анализа финансовых операций предприятий среднего бизнеса, находящихся в пределах Солнечной системы. Он занимает с двадцать пятого по двадцать седьмой этаж этого крыла. Лабораторный сектор расположен в противоположном крыле, до которого можно добраться, воспользовавшись линией внутреннего метро, ближайшая ветка которого, располагается тремя этажами выше", - с этой мыслью, Руди торопливым шагом, направился к дверям местного лифта, надеясь, что тот исправно функционирует, о чем косвенно свидетельствовал горящий рядом с ним огонек кнопки вызова.

Однако, нажав на нее несколько раз, ему пришлось убедиться, что на этот раз удача повернулась к нему спиной - лифт не реагировал на его усилия.

Впрочем, Зеккера это не слишком сильно расстроило. Окончательно убедившись в неисправности лифта, он совсем уж, было, собрался развернуться и пойти к лестнице, когда за его спиной раздался негромкий, но требовательный, с холодными металлическими нотками, голос:

- Стоять, не двигаться, ты на прицеле. Дернешься и тебе конец.

Руди замер, гадая, на чьей мушке его угораздило оказаться. Хорошо, если с ним разговаривали десантники или спецназовцы разведкорпуса, с ними то проблем у него не возникнет. Хуже, если он напоролся на шальной отряд карателей, принимавший участие в штурме архивного хранилища, правда, столь высоко они едва ли могли забраться, но чем черт не шутит.

"Ведь, если второй их целью является захват Сингеллана Стикса, то в этом случае, повстречать их можно на любом уровне, вплоть, до самых верхних. Плохо тогда мое дело", - пронеслось в голове разведчика.

"С другой стороны", - на бешеной скорости неслись его мысли, - "будь это каратели, они бы не стали разводить разговоры, особенно с таким, как я, у которого, не то, что на лице, даже на затылке написано: разведчик. Меня просто завалили бы со спины, и все. Такой вариант действий, гораздо больше им свойственен", - подумал Зеккер, однако спустя секунду, понял, почему его рассуждения могут оказаться ошибочны.

"Блистерный автомат", - догадался он.

"Оружие карателей. Вот почему, если это они я все еще жив. Этот чертов автомат, он, как джокер. Может спасти, а может, и уничтожить, если со мной сейчас говорят десантники".

Все эти мысли пронеслись в сознании Руди за считанные мгновения. Стимуляторы все еще бушевавшие в его организме делали свое дело, мысли разведчика неслись на огромной, для обычного человека, скорости.

- Медленно, не оборачиваясь, сними автомат с плеча и положи на пол, - вновь прозвучал жесткий, лишенный эмоций металлический голос. - Одно резкое движение и ты труп, так, что без фокусов.

Несмотря на то, что Зеккер не видел того, кто с ним говорит, он нисколечко не сомневался: стоит ему дернуться или сделать какое-то неловкое движение, и угроза моментально будет приведена в исполнение.

Он, как от него и требовали, медленно взялся за ремень блистерного автомата, также медленно снял его с плеча и аккуратно положил на пол, раструбом к дверям лифта, чтобы развеять любые сомнения в своей благонадежности. Будучи далеко не глупым человком, давным-давно распрощавшимся с какими бы то ни было иллюзиями, Руди, прекрасно понимал, что, несмотря на страшное оружие и нечеловеческую реакцию, которую давали адаптивные стимуляторы сознания, любое сопротивление с его стороны заранее обречено на провал. В положении, котором он находился, никто бы не сумел ничего сделать. Разве, что, может быть, Шии, будь она трижды неладна, да и то, этот факт был под очень и очень большим вопросом, ведь, неизвестно, еще, сколько стволов в данный момент смотрят ему в спину. Даже сверхбыстрой взломщице может оказаться не по зубам увернуться от одновременного залпа нескольких стволов.

Не зная, что таинственная помощница Дарнелло мертва, также, как и сам Каспий, Руди продолжал думать о ней, как будто она до сих пор, остается живой и невредимой. Хотя, если разобраться, ее, едва ли можно было считать таковой, даже до того, как взрыв энергетических накопителей сделал взломщицу частью сплавленных воедино бетонных конструкций и окружающей туннели каменистой породы, служащей фундаментом Европы-2.

- Отлично, - голос за спиной Зеккера звучал ровно, без каких-либо радостных и победных интонаций, - теперь положи руки на затылок и медленно повернись.

Руди выполнил требование. Скрестив пальцы рук на своей крепкой шее, он медленно развернулся на сто восемьдесят градусов. При этом из его груди, чуть не вырвался вздох облегчения: перед ним стояли десантники, вперемешку со спецназовцами корпуса. Всего их было человек двадцать, они смотрели на него с нескрываемым подозрением и холодной ненавистью. Чувствовалось, им не хватает совсем немного, чтобы изрешетить его разрывными крупнокалиберными пулями штурмовых винтовок, дула которых смотрели в грудь, живот и голову Зеккера, ни на миг не теряя, заранее выбранной цели.

- У меня есть к тебе три вопроса, - произнес коренастый десантник, судя по всему, самый старший по званию в этой группе. - Первый: как твое имя? Второй, на кого ты работаешь? И третий, каким образом тебе удалось попасть сюда? Ответишь честно, и, может быть, доживешь до справедливого суда.

- Если до справедливого, то, наверняка, доживу, - буркнул Зеккер, однако десантник явно не расположен был выслушивать не относящийся к делу треп:

- Я задал тебе вопросы, - произнес он, глаза его угрожающе сузились. - Поэтому, оставь свою болтовню при себе. Если еще раз откроешь рот не по существу, я скомандую своим ребятам "огонь". Понятно?

Руди криво улыбнувшись, кивнул.

Тогда вторая попытка. Последняя, - десантник демонстративно передернул затвор винтовки, хотя Зеккер не сомневался, что нужды в этом не было никакой.

- Я - полковник безопасности Рудольф Зеккер, - стараясь говорить внятно произнес Руди. Несмотря на отсутствие боли, перебитые лицевые кости не давали ему четко выговаривать фразы. - Вы легко можете убедиться в том, что я не вру, у вас, наверняка, должен быть портативный сканер или любое устройство идентификации личности. Если оно у вас есть, тогда прошу убедиться в моих словах, если нет, то разговор наш считаю бессмысленным, поскольку другого способа убедить вас, у меня нет. И поторопитесь с решением. Ибо сложившаяся на данный момент ситуация требует моего немедленного вмешательства.

- Ишь, ты, торопливый какой, - бросил командир смешанного отряда, однако, заметно было, что его решимость отправить Руди в расход несколько подубавилась. - Не знаю, о чем ты говоришь, но спешить здесь особо некуда, - проговорил десантник, весьма озадачив этими словами Зеккера.

Пока разведчик пытался понять, какой смысл вложил тот в свою последнюю фразу, командир, по-прежнему, не спуская с Руди пристального взгляда, едва заметно качнул головой.

По его команде, от группы отделился один из спецназовцев охраны, о чем свидетельствовала его форма, не узнать которую, Зеккер не смог бы даже в кромешной темноте.

Боец приблизился, обойдя полковника с левого фланга, дабы не закрывать остальным сектор обстрела.

- Опусти правую руку, - коротко скомандовал он.

Руди подчинился.

Солдат быстрым движением закатал кверху ободранный рукав пиджака Зеккера, после чего быстро провел по его предплечью портативным сканером идентификации личности.

Видимо, результат крепко его удивил, потому, что боец, словно, не поверив своим глазам, вытаращился на показания своего прибора. Потом, желая удостовериться, что все это не является случайным сбоем, провел над предплечьем полковника еще раз, получив, как и следовало ожидать, тот же ответ, что и в первый раз.

Он моментально вытянулся, вскинув руку под козырек, одновременно крикнув своим товарищам:

- Опустите оружие! Он не лжет. Это полковник разведкорпуса, следователь по особо важным делам, Рудольф Зеккер.

- Тот самый, что дважды выходил на связь с места боя, а потом бесследно исчез? - недоверчиво посмотрел на обоих возглавлявший отряд десантник.

- А что не похоже, что я только, что из самой гущи событий? - еле выговаривая слова, пошутил Зеккер, пытаясь разрядить обстановку и дать этим ребятам понять, что не держит на них обиды, за оказанный недавно, прием.

По сплоченным рядам бойцов прокатился смешок.

- Ты уверен, что сканер не глючит, сынок? - с нажимом спросил командир отряда.

- Так точно, сэр! - бодро отрапортовал спецназовец. - Сканер исправен, в этом нет никаких сомнений. Если угодно, можно проверить его показания на любом из нас.

- Ну, хорошо, - кивнул десантник, жестом, дав своему отряду команду опустить оружие.

- Что с вами произошло, полковник? Вам требуется медицинская помощь?

- В данный момент ни на медиков, ни на подробные объяснения нет времени. По моим данным, атака, предпринятая одной или несколькими бригадами ордена карателей, обеспечившая профессиональной взломщице секретных хранилищ беспрепятственный отход, вместе с похищенной ею из архива информацией, являлась не единственной их целью. Вторая цель расположена на сорок шестом этаже разведкорпуса. Вполне вероятно, что они уже нанесли туда свой визит, однако, у меня есть некоторые данные, позволяющие усомниться в этом.

Следует отметить, что здесь Рудольф Зеккер откровенно врал, поскольку никаких данных у него не было, да и быть не могло. У него, вообще, не было ничего, кроме собственных догадок, упрямства и привычки всегда бороться до конца. И хотя, сам он полагал свои шансы опередить карателей и первым добраться до Стикса, более, чем призрачными, сдаваться просто так, Руди не собирался. В конце концов, один раз ему уже удалось совершить невозможное, догнав Шии в темноте подземного лабиринта, несмотря на, казалось бы, полное отсутствие шансов, а в том, что эта гадина, все-таки, сумела уйти, нет его вины.

- Поэтому, - продолжил Зеккер, делая над собой невероятные усилия - столь длинная речь давалась его раздробленной челюсти с необыкновенным трудом, - я все-таки рассчитываю опередить их. Мне понадобится ваша помощь. Надеюсь, вы все еще верны присяге?

- Мы то верны, - спокойно, словно, желая остудить пыл свалившегося им на головы полковника, произнес командир отряда, - вот только отсюда нет выхода. Я и мои ребята проводили плановую зачистку помещения, когда пол у нас под ногами тряхнуло, а стены вокруг начали оседать и подламываться. Хорошо, еще, не рухнули верхние перекрытия, тогда бы от нас только мокрое место осталось. А так, нас только отрезало со всех сторон. Лестница, к которой вы, судя по всему, собирались идти, убедившись в неисправности лифта, обвалилась. Весь лестничный колодец завален обломками камней и бетона. Ни вверх, ни вниз, там дороги нет. Мы оказались заперты со всех сторон, уже, более нескольких часов назад. Поэтому, когда вы внезапно очутились здесь, мы даже не знали, как реагировать. Признаться, в поисках выхода мы облазали тут все уголки, но так и не нашли ни одной лазейки. Похоже, плохо искали...

- Дело не в этом, - отмахнулся Руди. - Если мне не изменяет память, помимо лестницы и лифта, из этого сектора должно быть как минимум два пути. Один - тот, по которому я пришел сюда. Другой - тот, по которому мы двинемся дальше. Итак, вы со мной? - Зеккер в упор посмотрел в глаза командиру отряда, потом, каждому из стоявших перед ним солдат.

- Вообще то, у моего взвода был приказ нашего непосредственного начальства, - заметил десантник. - И я не уверен, что мы вправе следовать за вами, поскольку, являясь, старшим по званию офицером, вы, сэр, не имеете никакого отношения, ни к вооруженным силам, ни к командованию десанто-штурмовых батальонов. Мы не имеем права выполнять ваши приказы, сэр, это противоречит уставу, - глядя в глаза Зеккеру, отчеканил командир десантно-штурмового взвода.

- В данном случае, некоторые статьи устава утрачивают силу, - веско бросил в ответ Зеккер. - Налицо угроза безопасности всего Альянса. Но, если уж, вам так угодно формальностей... - Руди поманил одного из спецназовцев охраны.

Бойцы спецназа, находились, если и не в непосредственном подчинении полковника, но, по крайней мере, принадлежали к разведывательному ведомству, и потому, были куда сговорчивее, строптивых десантников.

Солдат, которому махнул Руди, моментально оказался рядом.

- Дай мне свой нож, - не терпящим возражений тоном, произнес разведчик, протягивая руку.

Боец, без возражений вытащил из ножен и отдал полковнику острый, как бритва, боевой клинок.

Руди одним стремительным движением, вспорол кожу своей левой руки, никто вокруг, даже, глазом моргнуть не успел. А в следующее мгновение, под изумленные взгляды, как десантников, так и спецназовцев, извлек наружу тонкий красный кристалл, с которого капала его кровь. Ее тонкие ручейки сбегали по распоротому предплечью Зеккера, но не отнюдь не вид его крови, так удивил видавших виды бойцов.

Их взгляды были прикованы к пластинке, которую Руди извлек из своего тела. Пластинке, о которой они много раз слышали, но которую, ни одному из них не доводилось раньше видеть своими глазами.

И в этом не было ничего удивительного.

Это была, так называемая, красная карта. По слухам, ее имели всего несколько человек в разведкорпусе. Ее можно было использовать только один раз, в случае острой необходимости, связанной с угрозой существованию человечества. Не больше, и не меньше. Она давала полный, абсолютный карт-бланш своему обладателю, все жители Альянса, независимо, военные или гражданские, обязаны были во всем подчиняться и оказывать всемерное содействие тому, кто активировал карту. Неподчинение - смерть.

Полномочия, которые давала красная карта, действовали ровно сутки, в течение которых, человек получал ничем не ограниченные полномочия и возможности. По истечении этого срока, карта прекращала свое действие, и тогда, разумеется, приходилось отчитываться, за все что было сделано человеком за период действия карт-бланша, но и за то, насколько правомочным был сам факт ее использование.

- Можете проверить сканером, - твердо произнес Руди. - Она настоящая, а значит, можете засунуть прежние приказы себе в задницу. В течение двадцати четырех часов, вы переходите в мое распоряжение. За мной!

Зеккер, даже не потрудившись удостовериться, последовали за ним бойцы или нет, побежал по мрачному коридору складского сектора. Преодолев пятьдесят метров, он оказался рядом с обвалившейся лестницей и, свернув за угол, остановился возле четвертой по счету двери, по правую от себя руку.

- Ломайте! - коротко приказал он.

Слитный удар двух десантных сапог снес дверь с петель, отбросив ее к дальней стене кладовки.

Руди, не медля, шагнул в темноту.

- Свет! - отрывисто бросил он, и вокруг вспыхнули сразу несколько мощных военных фонарей, ярко осветив пространство вокруг.

Зеккер, на секунду задумавшись, шагнул к уставленным всяким хламом стеллажам и рывком отшвырнул их от гладкой стены.

Спецназ и десантники, внимательно следили за каждым его движением. Они твердо помнили уставной параграф гласивший: боец, независимо от звания и должности, обязан беспрекословно подчиняться офицеру, предъявившему красную карту. Ничего другое, для них, сейчас, не имело значения. Ровно на сутки Рудольф Зеккер стал для этих парней и царем, и Богом.

Руди несколько минут, напряженно вглядывался в голую стену, потом пододвинул к себе валявшийся поблизости стул, и, встав на него, провел по стене ладонью. Подождал две-три секунды, потом отстучал по ней пальцами, напоследок, вдавив их в штукатурку, и замер.

Несколько мгновений, в течение которых расположенные в стене датчики, производили идентификацию личности Зеккера, прошли в томительном ожидании, вслед за чем, штукатурка словно пошла рябью, а через некоторое время полностью исчезла, открыв на всеобщее обозрение круглый шлюз, с металлически створками, напоминающими диафрагму старинного фотоаппарата.

Миг, и они разъехались в разные стороны, исчезнув, будто по волшебству, открыв для Руди и его отряда ворота в мир потайных коридоров разведкорпуса.

- За мной, - взглянув на часы, скомандовал Зеккер и устремился в темноту шлюза. За ним, беспрекословно последовали все двадцать два человека его смешанного отряда.

Как только последний солдат очутился внутри узкого и темного коридора, стальные лепестки диафрагмы защелкнулись, и стена по другую сторону шлюза, вновь обрела гладкую оштукатуренную поверхность, по внешнему виду которой, ну, никак нельзя было заподозрить, что перед тобой - всего лишь голографическое изображение.

Впрочем, к тому моменту, как шлюз захлопнулся и наступила абсолютная темнота, Руди отмахал уже добрых пятьдесят метров по плавно уходящему вверх коридору. Его отряд, растянувшись длинной цепочкой, едва поспевал за своим новоявленным командиром, ведущим их к неведомой цели, неведомыми дорогами, где царили тишь, запустение и мрак, живо напоминая бойцам старый, заброшенный и давно позабытый склеп, посреди пустого и безжизненного мира, превратившегося в кладбище.

Посланец Гугенхейма быстрым, но неторопливым шагом, приближался к дверям одного из входов внутрь разведкорпуса, точно копируя малейшие нюансы походки Мастрикса. Он шел не с той стороны, где шел бой и вход в просевшее крыло корпуса, был практически полностью заблокирован. Существо, служившее Бруно Гугенхейму, надвигалось с противоположной стороны, где ничего не напоминало, о состоявшемся несколько часов назад сражении, и двух подбитых флайерах боевой авиации, рухнувших с неба и проломивших асфальт примыкающего к разведкорпусу дорожного покрытия и части его фундамента, в результате чего, произошла усадка всего крыла исполинского здания. Сейчас, там был настоящий кавардак. Спасатели, спецназовцы, пожарные, медики бегали из стороны в сторону, наступая друг другу на пятки и сводя КПД своей работы к минимуму.

Здесь же царили тишина и покой. Разве, что необычно серое, затянутое свинцовыми облаками небо и промозглые осенние сумерки нагоняли ощущение какой-то тоски и безысходности, однако, посланцу барона были чужды какие-либо сентименты и душевные переживания, поскольку него вообще не было души. Вернее, у него было бесчисленное множество душ, обликов, характеров и привычек, но ни одна из них ему не принадлежала. Он состоял из бесчисленного множества слепков и отпечатков чужих судеб и жизней, за нагромождениями которых, уже невозможно было разглядеть его истинную суть. Да и была ли она у него? На этот вопрос, наверное, даже сам Гугенхейм не сумел бы ответить, хотя барон, едва ли задавался таким вопром, ибо ему было в высшей степени наплевать на своих слуг и рабов, неважно, людьми они были или порождениями странных парадоксальных вселенных, каким, например, был тот, кто направлялся к дверям разведкорпуса.

Толкнув дверь, посланец вошел внутрь. Поскольку в столь неурочный час, в проходной, кроме него, да нескольких охранников, никого не было, сканеры и датчики, немедленно обратили к нему все свое внимание.

Однако, Бруно Гугенхейм знал, кого послать на такое дело. Кем бы ни был его слуга, сейчас он был Дениэлом Мастриксом и все без исключения датчики, подтверждив этот факт и уровень его допуска, потеряли к нему всяческий интерес.

Бойцы охранения, знавшие адьютанта генерала Бриастра в лицо, вскочили по стойке смирно, отдавая честь неведомому созданию, в котором видели только майора Мастрикса. Тот небрежно отмахнулся, точь в точь, как это делал разведчик, и напрямик напрвился к магистральным лифтам.

Прибывшая по его вызову кабина, распахнула дверцы. Посланец шагнул внутрь, где его вновь с ног, до головы обшарили всевозможные лучи и детекторы, тоже, впрочем, не найдя ничего подозрительного, ведь перед ними был не просто клон, пустая, бессмысленная копия с таким же, как у хозяина набором хромосом. Тот, кто этим вечером пожаловал в разведкорпус, копировал не только внешность, память, привычки и прочие неотъемлемые качества живого человека. Он копировал саму душу, ауру и все энергетические составляющие человечской сущности. Никто, никакие приборы не смогли бы заметить подмены, если бы настоящий Ден Мастрикс исчез, а его место заняло это существо, неотличимое от оригинала, и в то же время, невероятно, абсолютно чужое, чуждое всему человеческому. К счастью, для ничего не подозревающего Мастрикса, такая подмена не нужна была, ни Бруно Гугенхейму, ни, уж, тем более, его посланцу, смысл существования которого был в постоянном увеличении количества собранных в нем слепков, и потому, оставаться навеки в одном лице было для него неприемлемо.

Посланник легонько ткнул пальцем сенсорную панель управления. Двери плавно сомкнулись и лифт начал подниматься. Впрочем, до 46этажа, куда стремился посланник, на это лифте добраться было нельзя. Необходимо было сделать, как минимум еще две пересадки, и параллельно, преодолеть немалое количество длинныхи запутанных коридоров, ведущих от одной магистральной лифтовой ветви, к другой.

Но того, кто направлялся к палате Стикса, это нисколько не беспокоило. Посланник не торопился. Он вообще никогда и никуда не спешил, при этом, везде поспевая вовремя. А то, что посланнику предстоял довольно неблизкий путь, было ему только на руку. Пусть охрана немного расслабится, утратит бдительность, так гораздо легче будет добраться до нужного человека и скопировать его, не убивая случайных свидетелей и тех, кто просто окажется на пути.

Посланник не любил убивать, хотя делал это с легкостью. Но его заветной мечтой было нечто совершенно другое. Он мечтал, если, конечно, в его отношении приемлемо это слово, скопировать в себе всех живущих в мире людей, и только, когда это произойдет, можно будет избавиться от ненужных оригиналов. Разбившись на множественные осколки, он хотел заполнить образовавшуюся пустоту во Вселенной своими копиями, чтобы день за днем, год за годом, столетие за столетием, разыгрывать непонятно перед кем жуткую пьесу, сотканную из уродливой и фальшивой жизни.

Поэтому, существо с внешностью и манерами майора Мастрикса спокойно направлялось к цели, зная, что ничто не сможет остановить его и воспрепятствовать ему в том деле, которое выпало на его судьбу. Снять копию с поистине удивительного человека, сумевшего чем-то очень заинтересовать барона, что, само по себе, уже говорило о многом. Он предвкушал этот миг, наслаждался томительно долгими минутами его приближения, зная, что в конечном итоге, он получит желанное вознаграждение и потому, оттягивал миг своего триумфа.

А в это время, бригады карателей, под руководством рыцарей ордена, следуя плану командора Триэла Мориса, собрались в подземельях Европы-2, почти вплотную прилегающих к разведывательному корпусу. Среди них было немало проводников, тех, кто разбирался в потайных коридорах цитадели разведчиков, не хуже Рудольфа Зеккера. Они знали, как незаметно добраться почти до того уровня, который указал командор. Когда, от цели их будет отделять всего несколько этажей, они предпримут бросок. Быстрый, неожиданный и смертоносный. Никто, ни один человек в коридорах корпуса не останется в живых, кроме того, кого им приказано захватить любой ценой, именно живым. Вот его жизнь они будут беречь, как зеницу ока, и если понадобится, своими телами прикроют его от опасности, ибо нет ничего страшнее, чем нарушить приказ Верховного Магистра Ордена. Об этом знали все, начиная от рыцарей-ветеранов, и кончая зелеными новобранцами из числа вольнонаемных бригад.

В туннелях стояла глухая, непроницаемая тишина, будто и не было здесь четырех тысяч солдат. Дисциплина в отрядах Вильгельма фон Виса была просто потрясающая. Тысячи человек, все, как один, молча замерли, ожидая команды к выступлению.

Посторонний человек, не смог бы ее расслышать, сколько бы ни старался. Ничто не нарушило вязкой, давящей на уши тишины, подземных туннелей, однако, в какой-то миг от четырехтысячного отряда стали отделяться небольшие по двадцать-тридцать человек группы, бесшумными ручейками ускользавшие в темноту. Каратели никогда не пользовались освещением, непостижимым образом умудряясь видеть даже в абсолютной темноте.

И вскоре, в месте контрольного сбора не осталось никого, хотя большинство людей, окажись они в этих подземельях, не имея при себе фонаря или очков ночного видения, даже и не заподозрили бы, что минуту назад, по соседству с ними находилось большое скопление вооруженных людей. Они и ушли точно так же, совершенно беззвучно, не нарушая тишины стуком сапог, громким дыханием, бряцаньем боевого оружия. Словно призраки или бестелесные духи, четыре тысячи карателей растворились во мраке бесконечного лабиринта туннелей и технических коридоров Европы-2, направляясь к запрятанным глубоко от посторонних глаз расщелинам и замаскированным проломам в стенах, через которые группы Триела Мориса, одна за другой, проникали внутрь потайных коридоров, пронизывающих здание разведывательного корпуса.

И Руди, и посланец Гугенхейма и орды карателей разными путями двигались к лабораторному сектору. Интересы трех могущественнейших на Земле групп сошлись в одной точке, словно магнитом стягиваясь к Сингеллану Стиксу, бывшему лейтенанту десантно-штурмовых войск и носителю таинственных и бесценных даров инопланетной цивилизации. Так, по крайней мере, считали Бруно Гугенхейм и Вильгельм фон Висс, готовые на все, лишь бы заполучить эти "виртуальные", по крайней мере, пока, дары в свои руки. И у них были на то очень веские причины.

А Рудольф Зеккер, до определенного этапа, пытавшийся если не овладеть, то хотя бы понять, что могут принести человечеству подарки, полученные из рук неизвестных пришельцев, вдруг, неожиданно потерял к ним интерес. Впрочем, если знать подноготную ситуации, ничего неожиданного в этом, как раз не было. Просто, прикинув время, необходимое для того, чтобы выполнить свой долг до конца, а по-другому, он поступить просто не мог, Руди понял, что он не долго проживет на этом свете. Действие обезболивающих и стимулирующих препаратов второй ступени, мало-помалу подходило к концу. И, чтобы отбить загребущие лапы, тянущиеся к сокровищам Сингеллана, неважно, реальные они или мнимые, ему, хочет он того или нет, придется активировать третью ступень, после окончание которой, в живых еще не остался ни один человек.

Впрочем, такая судьба не пугала полковника. Он не боялся смерти, как и многие другие честные сотрудники разведкорпуса, многие из которых полегли менее суток назад, в фойе приемного зала архивного хранилища. Он боялся другого: что немотря на все его усилия, враги все-таки, одержут верх. Почему-то, Руди все время думал о врагах во множественном числе

, хотя, лично, ему был известен только один участник этого противостояния, призовым фондом которого, была жизнь и свобода бывшего десантника, волею судьбы, ставшего носителем бесценных даров инопланетной цивилизации. По крайней мере, так считали каратели, заварившие всю эту кашу. О том, что существуют и другие лица, жаждущие завладеть информацией затерянной, как полагали разведчики, в глубинах памяти Стикса, никакой достоверной информации у Зеккера не было. Если, конечно, не считать того, чем с ним успел поделиться Каспий Дарнелло, словам которого, Руди склонен был доверять дишь отчасти. Тем не менее, всякий раз возвращаясь к мысли о возможных конкурентах, полковник упорно продолжал думать, что бывшим десантником заинтересовался не только магстр Ордена карателей. Он чувствовал, что во всем этом деле замешан кто-то еще. И этот "кто-то" пока никоим образом не проявлял своего присутствия, оставаясь абсолютно незаметным, однако шестое чувство твердило Зеккеру, что он может быть, подобрался к разгадке тайны Сингеллана, куда ближе всех остальных. И, хотя такая убежденность, ничем, казалось бы, не была обоснована, эти подозрения внушали разведчику, куда большие опасения, нежели открытое вмешательство Ордена Вильгельма фон Висса. Руди никогда, особенно, не вникал во всякого рода предчувствия и тому подобную чепуху, считая их пережитками далеких суеверных предков человечества. Но за последнее время, стойкость его мировоззрений, тоже несколько пошатнулась. Слишком уж много невероятных, необъяснимых событий произошло, чтобы вот, так, вот, просто отмахнуться от навязчивого внутреннего голоса, утверждавшего, что охотников за головой Стикса может оказаться и больше, и фон Висс, со своими головорезами, далеко не самый опасный из них.

С кем конкретно, предстоит иметь дело, что из себя, представляют участники таинственного заговора, внутренний голос молчал. Руди неоднократно, задумывался, на сей счет, пытаясь логически вычислить личности потенциальных врагов, но так ни разу и не пришел к какому-либо четкому выводу, при этом, в глубине его души рождалось ощущение, густого, непроглядного мрака, окутывающего тех, к кому были направлены его мысли. Черная завеса, видение которой, словно зыбкая тень вспыхивало на самом краю подсознания, выглядела столь непроницаемой и таящей неясное чувство угрозы, что по спине, даже такого бесстрашного человека, как Рудольф Зеккер, прокатывалась секундная волна пренеприятнейшей дрожи.

Вот, с ощущениями возникающих видений, полковник уже не церемонился, стараясь, гнать их от себя всеми силами, ибо, очень уж сильно они напоминали ему параноидальный бред больного шизофренией. Однако, отделаться от этих странных предчувствий полностью, разведчику не удавалось. Как бы он ни старался, на затворках памяти оставался маленький, почти незаметный след. Воспоминание о том, что рядом с ним, некоторое время назад пронеслось "нечто". Незримое, но невероятно опасное. Оно прошло мимо, лишь на мгновение, соприкоснувшись с сознанием Зеккера, не оставив после встречи с собой практически ничего. Одни только чувства, да эмоции.

Теперь, Руди начинал понемногу понимать, что пытался растолковать им во время допроса Сингеллан Стикс. И это лишний раз подтверждало уверенность полковника в том, что он находится на верном пути. Однако, Руди, даже, и предположить не мог, насколько верными окажутся его ощущения и выводы, которые сделал, опираясь на них.

Впрочем, в этом ему, вскоре, предстояло убедиться воочию, поскольку Судьбе было угодно, чтобы Зеккер и второй, неведомый ему участник охоты, достигли конечного пункта гонки одновременно и столкнулись, что называется, лоб в лоб, возле дверей в палату Сингеллана Стикса.

Но, пока, ни тот, ни другой, даже и, не подозревая, о существовании друг друга, с разных сторон стремительно приближались к 46-му этажу лабораторного сектора.-

"Странно, похоже, я и на этот раз остался в живых", - это была первая мысль Стикса, когда его сознание, словно толчком выбросило из коматозного омута, в котором он пребывал последние несколько суток, прошедшие с того момента, как его подвергли варварской процедуре полного мозгового сканирования. Это на самом деле, было удивительно и почти, что невероятно. Большинство несчастных, на чьи воспоминания, высокое начальство корпуса хотело, по тем или иным причинам, наложить лапу, умирали одновременно с окончанием процедуры. Иногда, в редких случаях, особо крепкие люди, оставались в живых, но при этом, превращались в самые настоящие "растения". Так, всегда отличавшиеся цинизмом медики называли тех, кто сумел пережить воздействие сканирующего альфа-штрих излучения. От человека оставалась только оболочка, тело, лишенное мыслей, чувств, желаний, эмоций и даже таких элементарных рефлексов, как пищевой или половой, к примеру. Глядя на них, просто язык не поворачивался назвать лишенные разума тела людьми. По чести сказать, прошедшие процедуру сканирования, и на животных то, не очень тянули. Однако, шокирующее здесь в том, что термин "растение" ввели в обиход, именно те доктора, что проводили эти чудовищные процедуры. Причем произносили они это, как правило, с легкой улыбкой, что очень наглядно демонстрирует морально-этический уровень эскулапов работающих в разведкорпусе. По этому поводу, Стикс мог бы припомнить доктора Диккля и его заботливую, палаческую обеспокоенность судьбой своего пациента, но в этот миг, в голове Сингеллана полыхнул ослепительный взрыв, вызванный полным осознанием того, что с ним произошло чудо, как-то, по-другому, происшедшее с ним, и не назовешь.

Ему, каким-то немыслимым образом удалось избежать, сей скорбной участи, сохранив не только свою жизнь, но и свой рассудок.

Вопреки всему.

И назло всем.

Вслед за этим взрывом, последовала самая настоящая "взрывная волна". На лейтенанта накатила целая буря эмоций, которые трудно передать словами. Это была поистине взрывная, полыхающая смесь восторга, радости, счастья, упоения азартом, которое испытывает игрок, поставивший все, что у него было на "зеро" и сорвавший громадный куш. Да много чего еще почувствовал он в тот момент, ощущая, что обрел бессмертие и всемогущество. Квинтессенция подобных чувств бушевала в душе Сингеллана Стикса не меньше нескольких минут, и каждая из них была несравнима ни с чем, из того, что ему доводилось переживать раньше. Разве, что, с той короткой вспышкой, которую он испытал, в самом конце встречи с тиарой Тиллой, о которой он, почти совсем позабыл. Нотка грусти, вызванная воспоминаниями о тиаре, повернула поток бушевавших в Стиксе эмоций в противоположном направлении.

И вот уже радость и восторг сменились удивлением и недоумением, а они, в свою очередь, как-то быстро и незаметно переросли в страх и безотчетную тревогу, нарастающие с каждой секундой. Океан сознания, еще мгновение назад сиявший радостными солнечными бликами, помутнел и заволновался. Стикса вдруг охватили беспричинные тоска и страх. Они набирали силу с каждой секундой, накатываясь на Стикса, словно штормовые волны. Почувствовав, что что-то пошло не так, Сингеллан попытался понять, откуда посреди света и радости, в нем появилась иссушающая чернота мрачных эмоций. И ему не потребовалось для этого много времени.

Картина четко и ясно выстроилась перед мысленным взором десантника, возрождая к новой жизни все то, что беспокоило, пугало его и раньше, еще до процедуры сканирования.

С того самого момента, когда на первом допросе офицеры разведкорпуса объяснили ему, что с ним произошло на Зентре-16, и какие мысли у них имеются, на сей счет. И теперь, былое иррациональное беспокойство возродилось, уже, на гораздо более высоком, доказательном уровне, перестав быть всего лишь чужими словами, ибо только, что он окончательно убедился в наличии у себя невероятных, необъяснимых способностей к регенерации и выживанию, невозможных ни для кого, из живших или живущих ныне людей.

"Выходит, то, что говорили обо мне Рудольф Зеккер и его коллеги, правда", - констатировал про себя Сингеллан.

"Чистая правда, или что-то, очень на нее похожее. И плевать, что я по-прежнему ни хрена не помню из того, что произошло со мной на Зентре! В конце концов, встречался я с пришельцами, или нет, какое это теперь имеет значение? Какая разница, как и почему изменились свойства моего организма? Пришельцы сделали это или со мной произошла какая-то неведомая мутация? Какое мне теперь дело до всего этого, если я чувствую, да, что там чувствую, своими глазами вижу происходящие со мной перемены!? Во мне, внутри меня! Мало ли, что никакие исследования не нашли в моем организме ничего необычного? Ничего такого, что наводило бы на мысль об инородном присутствии? Главное в том, что со мной происходит нечто выбивающееся за рамки предельных человеческих возможностей. И, даже, запредельных. То, на что стал способен мой организм, не поддается пониманию и обьяснению с научной точки зрения. Я даже представить себе не могу, откуда берется моя потрясающая живучесть, что позволяет выживать там, где любой другой человек должен был сто раз, уже, умереть. И умирает. На все двести процентов, без всяких там погрешностей и отклонений, которыми любят пудрить мозги математики. Это противоестественно, это противоречит всем законам природы, тем более, на фоне отсутствия в моем организме каких-либо, видимых изменений. А их отсутствие, может свидетельствовать о том, что это это не простая мутация, которую заметил бы, даже студент медицинского колледжа. Это чье-то хитрое и хорошо замаскированное вмешательство, полностью изменившее свойства моего организма, но при этом, недоступное никакими методами современной диагностики. Остается только гадать, для чего и кем было это проделано".

"Выходит, правы были скептики, с самого начала переставшие считать меня полностью человеком. Хотя, сам я, тогда этого еще не понимал. Не мог понять. Вернее, не мог поверить, настолько дикими выглядели все их рассуждения. Да мне и сейчас, очень трудно в это поверить. Я ведь не чувствую в себе ничего особенного, я просто знаю, что должен был лежать сейчас, либо в морге, либо в спецклинике, для умалишенных. Других вариантов у меня не было, да и быть не могло. Но вместо этого, я лежуздесь, живой и здоровый, ожидая от своего тела дальнейших сюрпризов. Впрочем, насколько это тело мое - большой вопрос", - с ощущением какой-то отчаянной безысходности подумал он. "Вполне возможно, когда-нибудь, меня из него попросят. Или я растворюсь, затеряюсь внутри его нового хозяина".

"Да, теперь я увидел и вторую сторону медали, ранее не замеченную мной, так свято я верил в то, что пришельцы непременно должны стать нашими друзьями. А ведь этому не было ровным счетом никаких доказательств. Так, что, возможно, я жестоко обманулся, клюнув на эту удочку. И хотя я выгляжу точно так же, как и всегда, очень может быть, что это лишь внешняя оболочка, внутри которой прячется существо, ничем не похожее, ни на меня, ни на людей, вообще. Его присутствие, невозможно увидеть или вычислить каким-то иным способом. Пришельцы, которых я, нарушив устав, отправился разыскивать себе на погибель, наверняка, намного умнее нас. Их технологии обогнали человеческую науку на тысячелетия, и им незачем имплантировать мне свой эмбрион, как в дешевых романах, дошедших до нас из далекого прошлого. Достаточно, использовать меня, изменив неизвестными нашей науке способами, сначала мои физические свойства, а потом и мышление. А на выходе получится существо с внешностью Сингеллана Стикса, непредсказуемыми возможностями и неведомыми целями. И что из всего этого, в конечном итоге, выйдет, остается только гадать", - последняя мысль, похоже, сильно потрясла Сингеллана, словно переломив, в его душе какой-то стержень. Лицо его сразу же осунулось, огонь в глазах погас, вместо него отчетливо проступили неподвижные серые камни надгробных плит, тяжкою крепью сложенных поверх глубоко зарытых мук, горестей и страданий.

Стикс никогда не считал себя полноценным членом социума. Таковы, уж, десантники, они и так слишком сильно отличаются от обычных людей, являясь в глазах обывателей, чем-то вроде волков, смешанных с волкодавами. Простые люди всегда немного побаивались их, но десантники не вызывали в них панического ужаса и порождаемой им глубокой ненависти, как, например, карательные бригады фон Висса, не ведающие, ни справедливости, ни милосердия.

"Но их достаточно много, для того, чтобы плевать на то, как к ним относится население. А мне суждено остаться одному. Изгоем, чудовищем, от которого, либо будут в страхе бежать, либо стараться уничтожить. А я боюсь, я не хочу быть ни тем, ни другим", - практически, теряя контроль над собой, мысленно прокричал Стикс и замер.

Остановились глаза, обмякли руки и ноги, замедлился ритм колотящегося в груди сердца. Даже, нестройный поток разрушительных мыслей, стремительно проносящихся в его голове, разом остановился, словно натолкнувшись на невидимую преграду.

Стикс словно впал в какое-то странное оцепенение, хотя, на самом деле, ничего, особо странного в его состоянии не было. Просто его организм подступил к той роковой черте, переступив которую, начинается процесс саморазрушения личности, и в дело вступила сторожевая система, полученная им от неведомых пришельцев, предохраняющая его разум от подобных эксцессов, настроенная на сохранение личности своего носителя.

Стикс пробыл в этом состоянии недолго, всего каких-то тридцать минут, а потом вновь начал возвращаться в реальность. Правда, на его поведении и внешнем виде, это никоим образом не отразилось. Он, по-прежнему, продолжал спокойно лежать, вперив немигающий взор в невидимый потолок палаты.

Невидимый - потому, что в палате, где лежал Сингеллан, стояла кромешная тьма, не позволяющая разглядеть, даже пальцев на своей руке. Должно быть за пределами корпуса наступила ночь, и дежурные охранники, пытавшиеся воссоздать в палате, не имеющей ни одного настоящего окна, что-то подобное смене дня и ночи.

Стикс продолжал неподвижно лежать, и со стороны, могло показаться, будто он даже не дышит, хотя на самом деле, это было не так.

Тридцать минут, проведенные в состоянии глубокого транса, определенно пошли ему на пользу. Исчезла, охватившая сердце смерная тоска, навалившаяся на Сингеллана тяжелым мельничным жерновом, с которой, он бы, возможно, не справился, если бы не предохранитель, вовремя переключивший его сознание на безопасный режим. Причем, предохранитель этот, определенно устанавливали не тиоры, их система психологической коррекции, таких сбоев просто не предусматривала. То, что творилось сейчас со Стиксом, иначе, как парадоксом, нельзя было ни назвать, ни обьяснить.

Однако, кто бы ни установил в голове десантника защитный механизм, дело свое он сделал. Бешеный натиск черной, испепеляющей депрессии иссяк, уступив место спокойным и взвешенным рассуждениям.

"Что же со мной происходит то, а?" - подумал Сингеллан, мысленно обращаясь к самому себе, поскольку в комнате, где он находился больше никого не было. Какое-то время, он также мысленно молчал, продолжая лежать на спине, вытянув руки и ноги, глядя наверх отсутствующим взглядом, словно надеялся найти ответ в темноте над своей головой. Затем этот странный мысленный разговор продолжился:

"И черт с этими новообретенными возможностями. Не о них мне следовало бы подумать. В конце концов, сверхживучесть никому пока не принесла вреда, а гадать, что произойдет завтра - неблагодарное дело. Думать об этом надо тогда, когда это завтра наступит. Так говорили тиоры, и я склонен доверять им. А сегодня, меня куда больше должно беспокоить, что происходит с моей головой, а не почему я выжил на Зентре или после сканирования. Ведь, если разобраться, я сначала впал в панику, а потом, в тяжелую депрессию, чего со мной просто не могло случиться, поскольку мое сознание защищено от подобного рода иррациональных всплесков и сбоев. Мое мышление всегда четко и безукоризненно подчинялось принципу логической целесообразности, и в нем никогда не было места, такому, вот, патологическому мышлению. Вот это и должно было обеспокоить меня, в первую очередь, а вовсе не какие-то там глупости о поселившемся во мне пришельце!" - Стикса, аж, передернуло, при воспоминании о своих страхах и переживаниях по этому поводу.

"Установки тиоров не должны давать сбоев. А если, все-таки, это происходит, психика человека начинает рассыпаться, словно карточный домик, и мне кажется, со мной запросто могло случиться нечто подобное. Иначе, откуда могло появиться такое состояние, очень напоминающее истерику? С другой стороны, если это так, то почему Тилла ничего мне не сказала об этом? Не заметила? Вряд-ли. Скорее, имела определенные указания на мой счет. В конце концов, какой смысл со мной церемониться, если ребята из разведки уже не сомневались в необходимости сканерования? Конечно, последнюю панику можно списать на последствия от воздействия альфа-штрих лучами. Дескать, после контакта с ними, мое сознание восстановило только то, что было во мне изначально, а все установки и программные психокоды тиоров, привнесенные в мой разум искусственно, оказались стерты, из-за чего в моей голове и начался весь этот кавардак. Эта теория практически не имела бы изъянов, если бы не одно "но". Проблемы с головой у меня начались значительно раньше. Если быть точным, еще на Зентре. Причем, базовые установки, дают сбои только периодически, хотя, насколько мне известно, единожды начавшись, этот деструктивный процесс уже не дает обратного хода. Разве, что при наличии высококвалифицированной помощи, да и то, далеко не всегда. К тому же, я бы наверняка почувствовал хорошо известную симптоматику неполадок в работе базовых психокодов. Об этом, мы прослушали целый курс лекций, как сейчас помню. Что же из этого следует?"

"Пришельцы, каким-то образом, установили контроль над моим мозгом, периодически отключая установки, мешающие выполнению их целей, а потом, понимая, чем это может обернуться для меня, возвращали все на свои места?"

"Бред", - через пару секундвозразил он сам себе. - "Первые сбои начались задолго до их появления. Очень маловероятно, что им удалось взять под контроль мой разум дистанционно, особенно, если учесть, что расстояние, разделяющее нас на тот момент, исчислялась тысячами парсеков".

"Но, что? Что, тогда, происходит с моим сознанием? Если картина моих "помутнений" и отсутствие динамики их развития, делает их не слишком похожими на процесс деструкции установленных тиорами кодировок, тогда остаются только пришельцы, как бы невероятно не выглядела такая гипотеза. Потому, что о возможностях и методах работы тиоров мы знаем практически все, и здесь трудно делать какие-то допущения, то в случае с инопланетными гостями, как раз все с точностью, до-наоборот"

"Никто ничего не знает, о том, что из себя, представляют эти существа, никому не известны истинные пределы их возможностей. И даже, если чмсто теоретически допустить возможность, что им, действительно это по силам временно блокировать установки тиоров, при этом, находясь на огромном от меня расстоянии, то, никто не сможет обьяснить, каким образом они это делают?"

"Но, в ситуации с пришельцами, даже не это главное. В конце концов, если это их рук дело, не так уж важно знать, уровень их возможностей и то, как им это удается. Гораздо важнее, по крайней мере, для меня, лично, понять, почему они это делают? Какие цели преследовали, когда стали дестабилизировать мое сознание?"

"Почему именно мое?"

"Ну, на этот вопрос смогу, даже я ответить. Просто на Зентре не было больше ни одного десантника, а значит, кроме меня, ни один боец на станции не подвергался психологической коррекции. И игра с их сознанием не имела большого смысла".

"Но, все же, мне очень хотелось бы знать, какие цели преследовали инопланетные гости, когда заблокировали в моем мышлении принцип логической целесообразности? Получить беспрепятственный доступ к планете? Но это бессмысленно, если вспомнить слова Зеккера, что кораблей было два, и одному из них, было определенно наплевать на нашу систему планетарной обороны. Если тот, второй корабль шел по сдедам первого, преследуя его, то я, тем более, не вижу никакого смысла в том, чтобы совершить посадку на Зентре. С моей точки зрения, для первого корабля, куда безопаснее, было бы идти дальше, стараясь оторваться от преследования. В то, что они могли не знать о наступающей им на пятки погоне, я не очень то верю. Да и в то, что им не были известны цели и мощь оружия своих преследователей, тоже".

"Черт, одна сплошная загадка. Лабиринт. Уравнение, со всеми неизвестными", - в сердцах плюнул Стикс, и в то же мгновение почувствовал тонкий, но вполне ощутимый укол тревоги, в котором, однако, для Сингеллана не было ничего необычного. К этому он уже давно привык, еще, во время службы в десанте, частенько ощущал его во время опасности, так, что никакого отношения к волновавшей лейтенанта проблеме, этот сигнал не имел.

Мгновенное ощущение невероятно тонкой ледяной иглы пронзившей основание затылка. Вернее, даже, не пронзившей, а пока только кольнувшей слегка, буквально совсем чуть-чуть. Однако, почувствовав ее прикосновение, Стикс ни на секунду не усомнился в надвигающейся непонятно откуда опасности, поскольку он хорошо был знаом с этим ощущением, сигнал тревоги невозможно было перепутать ни с чем.

Несмотря на отсутствие необходимого уровня тренировнности, лейтенант мгновенно подобрался. Несколько лет пассивного времяпровождения на Зентре, закончившихся планетарной катастрофой и сканированием головного мозга, на удивление мало отразились на боевых навыках Стикса. Годами выработанные рефлексы профессионального солдата, все же, брали свое. Аккуратно, стараясь производить минимальное количество шума, он приподнялся в кровати и замер, натянутый, словно струна. Порой, даже, могло показаться, что его мышцы вибрируют от напряжения..Прикрыв глаза, он пытался уловить в окружающем пространстве, неслышимые обычным слухом отзвуки опасности. Так, просто, на всякий случай, поскольку привык доверять своим ощущениям, что были не раз проверены, как в бою, так и при выполнении опасных заданий. Хотя, если бы, даже, Стикс попытался представить, что могло ему угрожать в бетонном мешке разведкорпуса, под защитой трехметровых стен и тетратитновой двери, у него едва ли, что-то из этого получилось бы. И в самом деле, подумайте, о каких опасностях может идти речь в столь охраняемом объекте, как разведкорпус?

Если бы Стиксу было бы известно о том, что произошло в корпусе за последние сутки, он, безусловно, изменил бы свое мнение. Но, пребывая в состоянии комы, достаточно трудно следить за последними новостями, поэтому лейтенант пребывал в полнейшем неведении, относительно того, что половина охранников разведкорпуса полегла в бою с неизвестными наемниками, атаковавшими архивное хранилище.Другая половина отправлена на поиски некоей азиатской взломщицы, сумевшей во время боя вынести из архива какую-то сверх секретную информацию. Что падение двух боевых флайеров, спровоцировало оседание восточного крыла здания, в результате чего, довольно многие этажи оказались засыпаны или полностью отрезаны от остальных секторов разведкорпуса. Какая-та часть бойцов охраны, а также десантников, проникших внутрь здания, оказались блокированы в этих карманах, обреченные на медленную смерть, поскольку все входы и выходы из них, были полностью уничтожены завалами или смещением бетонных конструкций стен.

Такие, пропавшие без вести группы, разумеется, никто не искал, на столь огромной многоэтажной площади, да, еще с такой запутанной планировкой, это заняло бы, слишком много времени. А у коменданта корпуса и без этого хлопот был полон рот. Выгребать кровавые завалы из туннелей и из фойе хранилища, восстанавление охранной инфраструктуры, проверка и допрос немногих уцелевших во время этой бойни. Но Сингеллану, ни о чем этом, известно не было. Тем не менее, он и не думал пренебрегать своим чутьем, неоднократно спасавшим жизнь ему или его товарищам по оружию. Поэтому, несмотря на здоровый скепсис, отнесся к своим ощущениям, более, чем серьезно. И не напрасно, потому, что, как он и ожидал, инстинкт выживания, оставшийся в нем со времен многочисленных боевых стычек в составе десантно-штурмовой бригады, не подвел и на этот раз.

Несколько минут прошли в томительном ожидании, на фоне гробовой тишины, разлившейся по коридорам и помещениям лабораторного сектора. Уже одна только эта тишина, столь неестественная, даже для разведкорпуса, никогда не отличавшегося излишним шумом, могла нагнать на человека суеверного страха. Но Сингеллан знал: дело вовсе не в ней. Укол тревоги, который он ощутил, более, чем отчетливо, не имел к исчезнувшим вокруг звукам никакого отношения.

Лейтенант до предела напрягся, ловя всеми органами чувств малейшие перемены во внешнем пространстве. И когда вновь почувствовал укол ледяной иглы, ставший намного сильнее, чуть ли не насквозь пронзив ментальное поле Стикса, у него уже не осталось ни малейших сомнений в том, что угроза, приближение которой он почувствовал, существовала на самом деле, а не была плодом его воображения. Но сильнее всего, бывалого ветерана поразило то, что эта угроза была направлена, именно на него. Неведомая опасность, причин и корней которой, он до сих пор, не смог определить, даже приблизительно, угрожала исключительно ему, невзирая на тетратитановые створки дверей, под защитой которых он находился.

В коридоре, по-прежнему стояла мертвая тишина. Несмотря на свой необычайно обострившийся слух, Сингеллан не слышал по ту сторону, ни звуков крадущихся шагов, ни тихого, сдерживаемого дыхания, ничего.

Однако, лейтенант на уровне подсознания, оттренированного долгими годами войн и постоянного риска, чувствовал, что источник опасности, довольно быстро приближается.

Уколы, пронзающие сознание леденящими иглами, становились все чаще и сильнее, пока, вдруг, достигнув своего апогея, неожиданно не прекратились, и на Стикса накатила волна холодной, бездушной ауры, существа бесшумно остановившегося за дверью. В ней не было никаких эмоций: ни злобы, ни расчетливой беспощадности, только бездонная, засасывающая пустота. Сингеллан видел многих людей и не людей, среди которых были безжалостные маньяки и невозмутимые киллеры, но ни у одного из этих невероятно опасных людей, не было такой бездонной пустоты внутри, от которой веяло поистине ледяным холодом, ощущаемым даже через бронированные двери.

"Ну, все, шутки кончились", - мрачно подумал Сингеллан, теряясь в догадках, кто же это пожаловал по его душу.

" Ясно одно", - легко, будто и не было нескольких лет инвалидности и комы, поднялся с кровати Сингеллан, - "к работникам разведкорпуса этот гость не имеет никакого отношения".

Бесшумно, словно, вообще, не касаясь, пола, десантник скользнул к двери и замер по правую от нее сторону, напряженно прислушиваясь к тишине за дверью и готовясь к самому худшему.

Несколько секунд прошло все в той же оглушительной тишине, словно тот, кто находился, сейчас, за дверью, точно так же, как Стикс прислушивался к происходящему внутри палаты, никоим образом не выдавая своего присутствия.

А затем раздались хорошо знакомые Сингеллану сухие, чуть щелкающие звуки - неизвестный посетитель набирал секретный код доступа в палату Стикса.

"Выходит, все-таки, кто-то из корпуса?" - пронеслось в голове десантника.

"Странно, более, чем странно", - особенно, если учесть тот факт, что помещение моей палаты подвергается постоянному мониторингу, и допрашивавшие меня офицеры разведки не могут, не знать, что я пришел в себя. Хотя, о чем я думаю, скорее всего, именно это их и напугало, раз уж они решились подослать ко мне киллера", - прислушиваясь к щелчкам внутри бронированных створок, подумал Стикс.

"Вот только я, почему-то, не уверен, в своих собственных выводах", - продолжал спорить сам с собой он.

"Да, от него определенно несет опасностью, причем очень и очень серьезной, но она какая-то другая, что ли? Обычные убийцы представляют опасность совсем другого сорта, и она совершенно не похожа на то, что в данный момент исходит из-за двери, уж, в этом то я хорошо разбираюсь, благо душегубцев на своем веку видел столько, что и не пересчитаешь. А это... Это ни на что не похоже. Я за всю свою жизнь не сталкивался, ни с чем подобным. И, честно говоря, меня этот факт изрядно беспокоит".

Щелкающие звуки за дверью стихли, очевидно ночной гость набрал последние цифры многозначного кода. Стикс рефлекторно сжался, готовясь нанести вошедшему самый сокрушительный и смертоносный удар, едва только, тот пересечет границу его палаты. Он и сам не понимал, почему с ним такое происходит, но ему очень не хотелось встречаться с тем, кто решил нанести визит в столь неурочное время. Сжав кулаки, лейтенант, словно заведенный до отказа боевой механизм готовился обрушить на вошедшего всю свою мощь. Однако, мгновение проходили одно за другим, а тяжелые тетратитановые створки оставались на месте, даже и не думая расходиться в стороны.

"Странно", - мысленно удивился Сингеллан.

"Маловероятно, что тот, кто тайно явился сюда, может не знать кода доступа или просто перепутать его. Что же, черт возьми, происходит?" - с легким беспокойством размышлял он.

Между тем, непонятная реакция дверей, вызвало на другой стороне, не меньшее недоумение. Снова послышались щелчки набираемых цифр, только на этот раз, их разделяли более длительные промежутки времени. Как будто неизвестный и опасный посетитель, пытавшийся попасть внутрь, внимательно проверял каждую нажимаемую клавишу. Это лишний раз доказывало, что код доступа ему очень хорошо известен, а первую неудавшуюся попытку он обьяснил для себя неправильно набранной цифрой.

Он вновь закончил набирать двадцатизначный цифровой ряд, днако, результат оказался точно такой же. Створки дверей оставались на месте, не сдвинувшись ни на йоту.

Такая ситуация еще больше озадачила, как таинственного посетителя, так и самого Сингеллана, по-прежнему, продолжавших хранить молчание и вообще не издавать никаких звуков, словно играя в молчанку.

"Черт!" - мысленно выругался лейтенант, который первым догадался в чем здесь дело.

Его же предупреждали, полковник Зеккер и те, что приходили вместе с ним, что в случае несанкционированного приближения к дверям, система безопасности может оценить его действия, как попытку бегства и заблокировать двери, на неопределенный срок, сделав их механизмы недоступными с помощью кодов. Поскольку, никаких иных способов доступа внутрь и наружу не было, можно было сказать, что Стикс сам себя замуровал внутри каменного мешка.

"Ничего удивительного, что, набираемый неизвестным посетителем код, раз за разом, не давал никакого результата", - с некоторым запозданием понял лейтенант.

"Не стоило мне подходить к дверям слишком близко", - с легкой досадой подумал он. Очевидно, тот факт, что он теперь, по сути, может навечно оказаться в этих стенах, не очень его расстраивал.

"По крайней мере, заметно меньше, чем того, кто хотел попасть внутрь" - беззвучно усмехнулся Стикс, а в следующее мгновение на дверь обрушился удар такой жуткой и невероятной силы, что тетратитановые створки завибрировали, передавая звуковую волну по бетонным стенам.

Сингеллан молниеносно оценив мощь противника, отпрыгнул от дверей подальше, в тот самый момент, когда на них уже обрушился новый удар. Он был гораздо сильнее первого, хотя лейтенант, немало повидавший бойцов на своем веку, даже представить себе не мог, что такое возможно. От второго удара содрогнулись стены и пол, причем, довольно существенно, так, что не ожидавший ничего подобного десантник, не сумел устоять на ногах, кубарем покатившись через всю палату.

"Черт! Что за хрень происходит!? Я не знаю никого, кто мог бы также бесшумно передвигаться и наносить удары такой разрушительной силы! Интересно, с каким, таким монстром я сейчас имею дело?" - сквозь зубы прошипел Сингеллан, поднимаясь на ноги и отряхивая пыль, однако вскоре, вновь чуть, было, не упал: неистовой, нечеловеческой силы удары сыпались теперь на дверные створки, практически, без остановки.

Стикс с легким испугом обратил внимание, что их сила и темп нарастают с каждой секундой. Это было невозможно. Это противоречило всем законам логики, словно тот, кто в неистовой ярости ломился в дверь, не только не уставал, как все нормальные люди, но, напротив, только набирал обороты.

Удары, каждый из которых, смело можно было приравнять к прямому попаданию артеллерийской болванки, обрушивались на двери со скоростью автоматной очереди, и, вкладывая в них мощь, продолжала неуклонно нарастать, мало-помалу, совершая невозможное, и в очередной раз, переворачивая с ног на голову, то, что раньше казалось Стиксу абсолютно незыблемой истиной.

Десантник, оцепенев от удивления, смотрел широко распахнутыми глазами, на то, как несокрушимая броня тетратитаниума, всегда считавшаяся неподвластной для любых внешних воздействий, начала понемногу прогибаться внутрь, в месте стыковки дверных створок, куда продолжал обрушиваться безумный ураган ударов таинственного ночного гостя.

"Дьявол! А я еще собирался вырубить его в рукопашной!" - с легким отчаянием и горечью подумал лейтенант, лихорадочно соображая, что же он станет делать, когда этот монстр, все-таки, пробьет своими ударами дверь, совсем недавно казавшуюся Сингеллану непреодолимой преградой. Однако, ничего путного на ум почему-то не приходило, и он зачарованно продолжал смотреть, как выгибается, вминается внутрь несокрушимая доселе броня. Кое-где десятисантиметровые створки деформировались настолько, что их разорванные отсрые грани разошлись чуть в стороны, образовав небольшое отверстие. Пока, еще, слишком маленькое, но то, что страшный гость сможет пролезть в него, уже не вызывало сомнений и усмешек со стороны Стикса.

"А ведь, он скоро доберется до меня", - поежился Сингеллан, прекрасно понимая, что ему нечего противопоставить океану физической силы и скорости таинственного посетителя.

Между тем, сила и темп, обрушивающихся в двери ударов продолжал нарастать, ломая, коверкая, выворачивая внутрь рваные края образовавшегося отверстия.

"Каким же должны быть руки, у того, кто способен разрывать тетратитан?" - с благоговейным ужасом задавал себе вопрос лейтенант, не находя на него ни одного приемлемого ответа. Все на что он был способен в этот момент, это следить за увеличением диаметра пробитого в двери отверстия и констатировать, что скорость этого процесса неуклонно растет.

Недавно, совсем маленькая, практически незаметная вмятинка, превратилась в сквозную дыру, сначала десяти, потом двадцати, а вскоре и тридцати сантиметров в диаметре. Теперь, тот, кто наносил удары бил прицельными, точными, концентрированными ударами, напрвляя их в те места, где броня изогнулась сильнее всего, вывернутая вовнутрь разорванными в лоскутья металлическими краями.

"Все!" - Сингеллан в отчаянии приготовился, если и не драться, то хотя бы достойно умереть. - "Кто бы это ни был, скоро он будет здесь. Минуты, через две, максимум. Может, и меньше", - при этом Стикс до боли сжал кулаки, показавшиеся ему сейчас жалкими, никчемными и слабыми, не способными, ровным счетом, ни на что, хотя это было далеко не так. Просто, в сравнении с ударной мощью, прорывающегося сквозь броню существа, он действительно был чересчур слаб и прекрасно осознавал это.

Диаметр образовавшегося отверстия достиг уже полуметра, вслел за чем, сыпавшиеся на дверь удары неожиданно прекратились, и наступила тяжелая, мрачная тишина.

Стикс, не мигая, смотрел на рваные края отверстия, напоминающие лепестки чудовищного, железного цветка, не в силах отвести от него своего взгляда, желая поскорее перестать мучиться неизвестностью и увидеть своего врага лицом к лицу.

Первое, что он увидел, были руки, на которых небыло ни малейших признаков ран или ссадин, которые неизбежно должны были возникнуть при ударах в рваные металлические края отверстия. Да и размеры их совершнно не впечатляли. Довольно тонкие пальцы, кисти, короче, ничего такого, что наводило бы на мысль об их сверхъестественной силе. Однако, то, что эти руки не принадлежали, ни человеку, ни какому-либо другому известному гуманоиду, сразу же бросалось в глаза. Белые, словно снег, нет, намного белее снега, от них волнами расходился холод, мгновенно покрывший металл, к которому они прикоснулись, толстым слоем инея, причудливыми узорами разбегавшегося по створкам дальше и дальше.

Однако, лица таинственного визитера, Сингеллану не суждено было увидеть. Он так и не успл пролезть внутрь - снаружи раздался слитный, как о команде залп тяжелых штурмовых винтовок, отбросивший тинственное существо от проделанного им отверстия.

Мгновение назад в дыре торчали его холодные, белые руки, и все. Существо, изрешеченное разрывными пулями отлетело от дверей, не издав ни единого звука, словно не почувствовало ни боли, ни предсмертноо ужаса. Впрочем, как оказалось, Стикс рановато причислил его к покойникам.

Не прошло и мгновения, как пространство коридора разорвал жуткий человеческий вопль одного из солдат. Потом еще один. И еще. Каким-то непостижимым образом, сумев выжить после попадания разрывных пуль, монстр перешел в натупление.

Не решаясь высовываться нружу, Стикс слышал ураганную пальбу, истошные крики и ругань, с беспоойством отметив, что количество действующих стволов уменьшается, что поневоле наводило на мысль о медленной, но неотвратимой победе неведомого существа с белыми руками, источающими холод.

Понимая, что если это произойдет, его не ждет ничего хорошего, лейтенант, поневоле стал искать пути к отступлению. Вернее, даже неотсуплнию, а маневру, поскольку в бой Стикс, так и не вступил. Ревнивая совесть, сразу же напомнила, что такие маневры, как правило, именуются бегством с места боевых действий, из-за чего, он, лейтенант ДШВ, пусть и пребывающий под следствием, автоматически усугубит степень своей вины, а уж, позору и вовсе не оберешься. Но, поскольку, от невооруженного, плохо разбирающегося, что проиходит человека, все равно не будет ниакого толку, он приглушил в себе бессмысленные нравоучения, сосредотчившись на том, что если удастся ухватить нужный момент, то при определенной удаче, ему, вполне возможно, удастся унести ноги.

Вот тогда он и будет разбираться, кто, зачем и почему подсунул в лабораторный сектор небывалого монстра. Если понадобится, он вытрясет эти сведения, хоть у генерала Бриастра, а пока, нужно всего лишь, выжить. Не самая сложная задача, из тех, что доводилось выполнять Сингллану.

Выстрелы к тому времени, звучали все реже, хотя и человеческие крики раздавались значитльно реже. Видимо, в схватке со странным созданием наступил этакий паритет, и ни одна из сторон не могла взять верх. Решив, что лучшего момента для проведения рекогносцировки может, уже, и не представиться, Сингллан почти, что собрался высунуть в отверстие голову и осмотреться. Наверное, именно, так, он бы и поступил, если бы выстрелы неожиданно не прекратились, и после оглушительной канонады, вновь наступила вязкая тягучая тишина. Правда, на сей раз, продолжалась она совсем недолго: не успел десантник задаться вопросом, кому досталась победа, сквозь отверстие, проломленное в дверях палаты, до него донесся смутно знакомый, но, отчего-то, сильно искаженный голос, поэтому Стикс не сразу сумел узнать его:

- Стикс, ты в порядке? Живой?

"Ну, этот, по крайней мере, не прячется и разговаривает", - подумал он, прежде, чем решиться заговорить в ответ:

- Скорее, "да", чем "нет", - скупо ответил тот. - С кем имею честь?

- Честь он имеет! - из-за двери послышался сдерживаемый стон боли, сопровождаемый булькающими звуками, после чего, в голосе говорившего отчетливо зазвучали усталость и раздражение.

- С тобой разговаривает полковник Зеккер, помнишь меня?

- Вас, пожалуй, забудешь, - буркнул Стикс. - Только голоса я вашего почему-то не узнаю, - продолжая держаться сбоку от пролома, заявил он.

- Это не беда. Можешь поверить мне на слово. Это в твоих же интересах.

- Вот как? - деланно удивился Сингеллан. - И в чем же они состоят? Насколько я понимаю, все, что могли вы из меня уже вытянули. Какого хрена, вам от меня еще надо?

- Заткнись и слушай, - зло оборвал его человек назвавшийся Зеккером. Речь давалась ему с явным трудом, такое ощущение, что он еле языком ворочал, по крайней мере, так показалось Стиксу.

- Ситуация очень серьезная. Ты чересчур неоднозначная и потенциально опасная персона, чтобы оставаться здесь дальше. Это небезопасно. Поэтому, сейчас, ты, не задавая вопросов, последуешь за мной, и будешь беспрекословно подчиняться моим приказам. В противном случае, я буду вынужден отдать приказ о твоем уничтожении. Ты меня понял, лейтенант Стикс?

- Кажется, да, - ответил тот. За одно мгновение, взвесив и оценив, какие возможные перспективы его ожидают. Угроза физического уничтожения не слишком сильно пугала десантника, но и раньше времени отправляться на "тот" свет, ему совершенно не хотелось. Но больше всего пугала возможность повторного появления существа с белыми руками. Существа явно нечеловеческоо и обладающего невероятной силой. Он не понимал, что могло понадобиться от него этой жуткой твари, но в том, что сам он не имеет никакого желания встречаться с ней еще раз, Стикс нисколечки не сомневался. Поэтому, помолчав всего пару секунд, он спросил у Руди, которого по-прежнему невозможно было увидеть и убедиться, что это именно он:

- Что я должен делать?

- Просунь сложенные в замок руки, в отверстие.

Сингеллан подчинился, и его запястья мгновенно стянула профессионально наброшенная петля тонкой веревки. Потом, сделали еще несколько замысловатых петель, стянув руки таким образом, что даже он не смог бы достаточно быстро освободить их.

- Все, теперь, можешь лезть наружу.

- Да, вы, что, в своем уме!? - воскликнул Стикс в ответ на это предложение. - Я не пролезу в эту дырку. При всем желании.

- Мы тебе поможем. Дернем разок-другой, если понадобится, - последовал жесткий ответ. - Выполняй или оставайся гнить здесь. Решать тебе.

Видя, что говоривший не шутит, Сингеллан покряхтел и стал протискиваться в отверстие. Как и следовало ожидать, основную проблему составляли плечи десантника, не желавшие проходить в пролом, ни вместе, ни по-очереди.

- Ну-ка, взяли! - скомандовал крепыш в оборванном до неприличия костюме, лицо которого представляло, из себя набухшую фиолетовую маску, на которой, кое-где, уже начали появляться зеленоватые участки нагноения. Голос принадлежал именно ему, но Стикс при всем желании не понимал, как кабинетный разведчик Рудольф Зеккер мог довести себя до подобного состояния. Впрочем, особо долго размышлять ему не пришлось. Трое дюжих десантников и один спецназовец из охраны разведкорпуса, продели через петлю на его запястьях военные пояса и рванули, что было сил.

Сингеллан взвыл от боли, почувствовав, как с его плеч оторвался большой лоскут кожи и мяса, повиснув на рваных, заостренных краях проделанного в двери отверстия. Он слегка продвинулся вперед, однако, полностью, задачу солдатам выполнить не удалось.

- Еще раз! - приказал крепыш с фиолетовойфизиономией, при этом Сингеллан обратил внимание, что во время артикуляции, левая сторона лица у него двигается очень неестественно, словно все кости там живут самостоятельной жизнью.

Последовал новый рывок, оставивший на тетратитановой броне полкило плоти десантника. Он снова взвыл, не в силах сдержаться от боли, и его крик приглушил треск ломающихся костей надплечья.

А, вслед за этим, Сингеллан вылетел наружу, словно пробка из бутылки. Рухнув с размаху на пол, он зашелся диким, нечеловеческим криком, который, впрочем, достаточно быстро стих, уступив место сиплому, захлебывающемуся стону - грудная клетка десантника во многих местах оказалась смятой и переломанной, к тому же, во многих местах, была лишена кожно-мышечного покрова, представляя, довольно жуткое зрелище. Сквозь кровь и торчащие обломки ребер, можно было заметить пузыри вырывающегося из легких воздуха, свидетельствуя о наличие у Стикса сразу нескольких пневмотораксов. Они то, и не позволяли ему набрать в грудь по больше воздуха, без которого, не только кричать, но, и разговаривать то, невозможно. Лишенный кислорода, лейтенант стремительно терял сознание, и вскоре полностью затих, распластавшись на ковровой дорожке лабораторного сектора.

- Господин полковник, мне кажется, ему нужен врач, - неуверенно заметил один из десантников, сразу же признавшего в Сингеллане одного из своих.

- Я так не думаю, - сухо отрезал Зеккер. - Возможно в другое время и ри других обстоятельствах, мы бы могли предоставить ему медицинскую помощь, но сейчас у нас на это нет времени.

- Тогда, меньше, чем через пять минут, он умрет, - продолжал настаивать командир десантного взвода, один из немногих, кто уцелел в схватке с неизвестным монстром, прорывавшимся в палату Стикса.

- Не умрет, - твердо ответил Руди. - Смерть боится подходить к нему слишком близко. Поверьте, я знаю, что говорю. Так, что, прекратить разговоры! Подняли и понесли, живо!

Не рискуя возражать, пятеро бойцов, оставшихся от спасенного Зеккером отряда, подняли находившегося без сознания Стикса и потащили его вслед за полковнико быстро шагающим по коридору.

- Господин полковник, разрешите обратиться? - подал голос единственный из оставшихся в живых спецназовцев.

- Обращайтесь, - не оборачиваясь, ответил Руди.

- Вы собираетесь вернуться в скрытую часть корпуса? По-моему, передвигаться здесь, на виду у всех небезопасно. Вдруг тварь, которую мы прикончили, была не единственной, и ее напарницы, ну, или напарники бродят где-то поблизости?

- Не думаю, что нам удалось убить это существо, - все также, через плечо, поправил солдата Зеккер. - Оно просто ушло, по каким-то причинам посчитав дальнейший бой с нами нецелесообразным. Разумеется, это всего лишь мои догадки, однако, в последнее время они все чаще и чаще, оказывются очень точными. А, насчет второго такого же существа, так скажу: хоть, я также, как и вы впервые встретился с подобным созданием, вероятность появления еще одного такого же монстра, кажется мне не очень высокой. Я думаю, они появляются в нашем мире по одному. По крайней мере, пока. Поэтому, опасаться нам надо теперь не каких-то неведомых монстров, а вполне конкретных людей, из числа тех, что устроили бойню в архиве. А в скрытых туннелях, сами понимаете, столкнться с ними, легче легкого. Поэтому пойдем нормальным путем, хотя определенный риск существует и здесь. Этот человек, - он кивнул на Стикса, - обладает очень ценной информацией, и это делает его очень и очень опасным, какдля него самого, так и для тех, кто его окружает. И на него, сейчас, началась самая настоящая охота. Наш долг не дать ему попасть в руки врагов Альянса. Любой ценой, неважно, будет ли это моя жизнь, ваша или его, - он вновь кивнул в сторону Сингеллана Стикса, который в это мгновение открыл глаза и вполне осмысленным взором посмотрел вокруг.

Глава 15.

Первые бойцы Вильгельма фон Висса ворвались в коридор лабораторного сектора, где находилась палата Сигеллана Стикса минут через двадцать после того, как Руди со своим отрядом вынесли оттуда десантника, застав там лишь покинутое место боя.

Стоявший во главе отряда, рыцарь третьей ступени Эдриэн Крокс, делатьно осмотрев все вокрук, тут же связался с командором Морисом, чтобы доложить обстановку и выяснить дальнейщий план действий. Надо сказать, его не очень радовала перспектива сообщить о своей неудаче, уж он то хорошо знал, как верховный маистр не любит проигрывать, но утаивать подобную информацию было еще хуже поэтому он достал коммуникатор и, скрепя сердце, набрал номер закрытой линии связи с Триэлом Морисом.

- Мы опоздали. Цель ушла, - коротко сообщил он, когда услышал в динамике голос командора.

- Доложите ситуацию подробнее, - сухо ответил тот. - Насколько мне было известно, нужный нам человек находился под замком, из-под которого ему не под силу было бы вырваться.

- Очевидно, ему помогли, сэр, - торопливо начал излагать Крокс. - Дверь в помещение с пленником проломлена. Тут повсюду следы боя. На полу полно стреляных гильз и трупов.

- Проломлена?

- Так точно, сэр!

- Вы в своем уме, сэр рыцарь? - холодно осведомился командор. - Вы знаете, из какого материала сделана эта дверь?

- Так точно, сэр! - вновь повторил Крокс. - Тетратитановая броня. Но факт остается фактом: прямо посередине ее зияет дыра, пятидесяти сантиметров в поперечнике. Не могу понять, кто и как смог пробить ее.

- Кому принадлежат трупы?

- Часть - спецназовцам охраны корпуса, часть - десантникам. Они лежат одной кучей, похоже, дрались на одной стороне, да и гильзы все принадлежат их оружию.

- А те, с кем они схватились?

- Это загадка сэр, потому, что других трупов в коридоре нет. Нет даже следов крови. Я не понимаю, с кем они дрались. Не знаю даже, кто одержал верх, ясно одно: пленника среди трупов нет, видимо, его увела победившая сторона.

- Дьявол! - послышался в трубке сдавленный рык командора. - Магистр будет в ярости от вашей неудачи, сэр рыцарь. Да и мея тоже не устраивает такой результат.

- Какими будут дальнейшие указания?

- В вашей группе есть толковые следопыты?

- Так точно, сэр!

- Тогда немедленно отправляйтесь в погоню, нужный магистру человек не должен уйти. Возможно, ва придется прорываться с боем, я переориентирую остальные группы, участвующие в этом деле, на оказание вам огневой поддержки, в случае неприятностей. Выполняйте приказ, отбой!

- Сержант Лигерз! - рявкнул Крокс, окидывая свой отряд гневным взором.

- Я здесь, сэр! - всунулся из-за спин бойцов маленький, похожий на лису человечек с близко посаженными, злобными глазаками.

- Вы сумеете отыскать путь, по которому увели пленника?

- Так точно, сэр! Они не очень то заботилис заместиследы, - прошипел тот, указывая на тонкую нить, проложенную капелькаи крови Стикса.

- Вперед! - мотнул бычьей головой Крокс, и отряд карателей бесшумно устремился в погоню.

- Ну вот,- удовлетворeнно, произнес Зеккер. - Наш пациент уже помаленьку приходит в себя. Верно, Стикс?

Тот ничего не ответил, однако транспортирующие его солдаты с удивлением осматривали открытые переломы ребер и сквозные раны, пробитые их отломками, сквозь которые, еще каких-то двадцать минут назад, пузырьками выходил воздух, словно из проколотой покрышки автомобиля, погруженной в воду.

Теперь от этих страшных ран, казалось, грозивших Сингеллану неминуемой смертью, остались лишь свежие, местами, кровоточащие рубцы шрамов, однако гибельной потери воздуха они не несли. Стикс дышал ровно и уверенно, хотя и оставался, пока, смертельно бледным на вид.

- Сам идти сможешь? - строго поинтересовался Руди.

Лейтенант отрицательно покачал головой:

- Нет. Пока нет. Где мы? Куда вы меня тащите?

- Тебе этого, знать, пока, незачем, - на ходу махнул мясистой ладонью Зеккер. - Увидишь, когда прибудем на место.

- И куда только девалась ваша обходительность? - нашел в сбе силы съязвить Стикс. - Помниться, не далее трех-четырех суток назад вы соловьем передо мной разливались, но сейчас - вас словно подменили. Что же, черт возьми, происходит, может вы мне сказать?

- Что происходит? - Руди, даже, приостановился, чтобы взглянуть в глаза десантнику. - Четверо суток назад, сжигая собеседника взглядом, чуть ли не по слогам проговорил он, - на мне вмест этих лохмотьев был вполне приличный костюм. Мое лицо не превратиось еще в коктель из переломанных костей, разорванных связок и мышц. Я тогда ог стоять на ногах, не прибегая к помощи допинговых стимуляторов второй ступени! Но, даже, не это главное. В конце концов, кого интересует моя скромная персона? Есть вещи намного важнее, причем без всяких шуток. Трое суток назад, разведкорпус считался твердыней и оплотом людей Альянса, а теперь часть его осела в руинах. И пусть внешне, это и не слишком заметно, внутренние повреждения достаточно сильны, чтобы дестабилизировать основы нашей безопасности. И напоследок, так, тебе на заметку: ни три, ни четыре, ни тысячу дней назад, в сверхзащищенных стенах корпуса не появлялись неизвестные сущности, способные ударами кулаков пробивать тетратитаниум и одним взглядом подвергать людей мучительной смерти. Если до тебя еще не дошло: тварь, которая почти успела проломиться к тебе, уничтожила пятнадцать обученных и подготовленных бойцов, прежде, чем мы сумели отогнать ее от тебя.

- Отогнать!?

Да, да, именно отогнать, а не убить, как нам очень хотелось бы. По крайней мере, Диккль и его товарищи были бы в восторге, заполучив этот невероятный экземпляр в свои руки.

- По-моему, этот садист всегда доволен, кто бы к нему не попал, - возразил Стикс.

- Ты имеешь в виду, как он обращался с тобой? - перекошенное отеком лицо разведчика, при этой фразе затряслось, ходя ходуном. Отечная, натянувшаяся кожа на скуле Зеккера лопнула и по щеке его покатилась кровь, вперемешку с гноем, делая лицо полковника уродливо-страшным.

- Так, ведь, когда ты угодил к нему в отдел, ты считался, очень опасным субъектом, ничуть не лучше той твари, что приходила за тобой. И если хочешь знать, с тебя до сих пор не сняты все подозрения. Ты - носитель парадоксальных свойств, лейтенант. Никто не знает, чем твои способности могут обернуться для человечества в дальнейшем. По крайней мере, нам, сотрудникам разведывательного корпуса. Но, несмотря на строжайшую секретность, оказалось, что о тебе и твоих потенциальных возможностях, известно не только нам, но и еще кому-то другому. И, самое худшее то, что мы, сотрудники разведкорпуса, к стыду своему, практически, ничего не знаем о том, кто это. С уверенностью, мы можем констатировать лишь тот факт, что некие личности, а возможно, тайные организации начали на тебя охоту. То, что они с ходу ударили тяжелой артиллерией, заставляет задуматься, насколько ты важен для них. Чем и почему - другой вопрос, над которым бились лучшие аналитики все это время. Как это ни прискорбно, приходиться признать, что, несмотря на все наши старания, мы, похоже, отстаем в этом вопросе от своих таинственных врагов. Немного, возможно всего лишь на один-два шага, но именно эти шаги будут решать, в чьих руках окажется судьба человечества. Мы не понимаем, (пока не понимаем), что в тебе есть, настолько ценного, ради чего стоит положить сотни, тысячи жизней, штурмуя архивное хранилище. А потом, еще, подослать к тебе неуязвимую белесую тварь, вырванную неизвестно из каких преисподних.

- Хотя, вполне возможно, что ее к тебе никто и не подсылал. Честно говоря, с трудом верится, что кто-то из людей способен контактировать с такими тварями, а, тем более, управлять ими. Я, вообще, не удивлюсь, если эта тварь оказалась в разведкорпусе, исключительно, благодаря твоему в нем присутствию. Не знаю, откуда она взялась, но, возможно, ее привлек именно ты. Вернее не ты сам, а то, что ты несешь в себе, неведомые дары пришельцев, - горько усмехнулся Руди.

- Они то и является для неизвестных науке созданий, своего рода маяком, магнитом, питягивающим их в нашу реальность. Не знаю, почему это происходит, но одно мне известно абсолютно точно: такие гости нам не нужны. Особенно, если, они начнут прибывать сюда пачками, а такого варианта, ни в коем случае нельзя исключать. Не зная, об этих существах ничего, мы, не в силах окажемся тягаться с ними. Хватит с нас и цинголов. А если сюда повалят орды почти неуязвимых существ, мы, человечество, проиграем войну с ними, еще в зародыше, ясно тебе?

Сингеллан кивнул. С доводами полковника трудно было поспорить, тем более, сейчас, когда в нем заканчивали действовать препараты второй ступени, и он перманентно находился на взводе.

- Тогда вперед! - скомандовал Зеккер. - Опасность еще не миновала. Стикс, я надеюсь, когда ты сможешь самостоятельно передвигать ноги, ты сообщишь нам об этом? Это здорово облегчило бы задачу нам всем, не исключая тебя. Ты, ведь, тоже не горишь желанием попасть в руки ребят фон Висса, которые, кстати, тоже имеют на тебя виды?

Отряд побежал дальше, волоча Сингеллана на импровизированных носилках, однако темп оставлял желать много лучшего.

Они достигли линии магистральных лифтов, и только здесь наткнулись на нескольких бойцов из охраны разведкорпуса, молноеносно ощетинившихся дулами штурмовыз винтовок:

- Стоять!

- Всем стоять! - наперебой заголосили они, при виде разношерстной компании, стремительно приближавшейся к охраняемому ими объекту.

Видя, что сгоряча те могут и пальнуть, Зеккер сбавил ход, остановился и прокричал, насколько позволяли ему это сломанные кости лица:

- Всем спокойно! Я полковник безопасности, Рудольф Зеккер, эти люди со мной. Немедленно пропустите нас.

- Извините, сэр. Не имеем права. Строгий приказ коменданта. Сектор заблокирован.

- Я отменяю все предыдущие приказы, - устало бросил Зеккер, демонстрируя охранникам красную карточку карт-бланша. - Надеюсь, вам знакомо, что это такое? - с нажимом произнес он.

- Разумеется, сэр, - спокойно, без всякого подобострастия подтвердил боец охраны. - Только разрешите удостовериться в ее подлинности. И мы в вашем полном распоряжении.

- Примените дистанционный сканер, - ответил Зеккер.

- Есть, сэр! Все в порядке, вы можете следовать своим путем, - через несколько секунд, отрапортовал охранник.

- Прекрасно! - проворчал Руди, подбегая к дверям лифта.

- Тащите его сюда! - крикнул он своему слегка отстававшему отряду, проводя картой по панели вызова.

Заблокированная система отозвалась на его вызов, где-то в глубине лифтовых шахт, недовольно заворчали активированные Зеккером механизмы, и вскоре Руди, вместе со своим отрядом и Стиксом на руках, вошли в кабину сквозь распахнувшиеся створки.

По-видимому, это окончательно убедило спецназовцев охранявших лифты, в подлинности полномочий Зеккера, поскольку, уже сквозь полузакрытые двери до него донеслось:

- Каковы дальнейшие приказы?

Створки лифта захлопнулись, но полковник надеялся, что солдаты, оставшиеся по ту сторону, все-таки, услышали его ответ:

- Стоять насмерть!

Следопыт отряда карателей хорошо знал свое дело. Даже, когда из Стикса перестала сочиться кровь, оставляя на полу хорошо различимую дорожку, со следа он не сбился, продолжая безошибочно вести бойцов Эдриэна Крокса, по бесконечным, запутанным коридорам корпуса, где незадолго до этого проходили остатки отряда Рудольфа Зеккера. Будучи налегке, каратели продвигались вперед, намного быстрее вымотанных тяжелой ношей десантников Зеккера, и потому нагрянули к магистральным лифтам, с опозданием на одну-две минуты.

Охранники сумевшие все-таки, разобрать последние слова Руди, открыли огонь без предупреждения, едва первые бойцы карателей выскочили из бокового коридора и оказались под прицелом.

Спецназовцы не были глупцами. Приказ "стоять насмерть" мог означать только одно: за спиной полковника погоня, остановить или хотя бы задержать которую следует любой ценой. Поэтому они не жалели ни себя, ни патронов. Ураганная очередь из штурмовых винтовок разнесла в клочья первый десяток карателей, во главе с бегущим впереди следопытом и следудующим за ним по пятам Эдриэном Кроксом, никак не ожидавших такого поворота событий.

Оставшись без командира, каратели несколько подрастерялись, однако длилось их замешательтво недолго. Отступив на мгновение назад, вгулубь бокового коридора, они перестроились. Командование, как и полагалось по уставу, взял на себя старший из оставшихся в живых, кандидат на посвящение в рыцари, Смолгус Чангр.

После чего, судьба охранников была решена. Не высовываясь из укрытия, каратели накрыли защитников лифта очередью нескольких блистерных автоматов. Воздух, мгновенно наполнился звенящим шипением волновых колец деструкции, в считанные секунды превративших спецназовцев корпуса в фарш. Однако, не желая более подвергать себя неоправданному риску, Чангр велел выпустить в их сторону еще несколько очередей, и только после этого, первым вышел в коридор, ведущий к холлу с магистральными лифтами.

Как и следовало ожидать, никто из охранявших лифты бойцов не остался в живых. Только кровья и куски человеческого мяса, разбросанные по сторонам беспощадным залпом блистерных автоматов, толстым слоем покрывали пол, стены и потолок узкого пространства холла.

Однако, дальше путь оказался закрыт. Кабины лифтов никак не реагировали на вызов, несмотря на использование спец-декодеров, позволявших получить доступ на любой уровень.

Убедившись в этом, Смолгус Чангр достал из нагрудного кармана коммуникатор и, набрав свой личный код, послал вызов командору Триэлу.

Ответа, однако, он так и не дождался.

Командор не любил неудачников, а отряд Эдриэна Крокса, увы, оказался именно таковым. За остатками его бойцов, была уже выслана команда ликвидаторов, ибо в таких никчемных исполнителях, как бывший рыцарь третьей ступени Эдриэн Крокс и все его подчиненные, независимо от их званий, Орден карателей не нуждался. Возможно, Триэл Морис и не стал бы так сильно торопиться с решением их судьбы, но буквально за мгновение до поступившего от Смолгуса Чангра вызова, он получил известие, что "цель" обнаружена одним из отрядов на одном из базовых уровней. А сей факт, вкупе с тем, что на связь выходит не Крокс, а его заместитель, яснее ясного говорил о том, что его отряд потерпел полное фиаско, а самого Эдриэна Крокса, скорее всего, уже попросту нет в живых.

После этого, оставлять этих неудачников в живых, было не только глупо, но и аморально. По крайней мере, с точки зрения морального кодекса Ордена.

Зеккер и волочившие на себе Стикса десантники, вывалились из кабины лифта, доставившего их на двадцать первый этаж, и вновь понеслись по пустым, как будто бы, в раз обезлюдевшим коридорам разведкорпуса, направляясь к следующей магистральной линии лифтов, откуда они, по замыслу Зеккера, должны были прямиком спуститься до самого первого этажа. Что будет дальше, и какова конечная цель всего предприятия, полковник, пока молчал.

Впрочем, десантники и не задавали лишних вопросов, поскольку все их силы уходили на то, чтобы удерживать нужный ритм, бешено рвущегося из груди дыхания, двигаясь в максимально быстром темпе, который позволяла им их бесценная ноша. Оставляя позади себя сектор за сектором, они преодолели около пяти километров и, судя по всему, приближались к месту, в котором сходились все крылья гигнтского здания разведкорпуса, не встретив на своем пути ни помех, ни преград. Правда, и какой-либо помощи, им, похоже, тоже, ждать было неоткуда.

Запыхавшийся отряд покинул западное крыло, о чем свидетельствовала роскошная золотая табличка, и устремившись по коридорам южного.

Пробежав еще около полутора километров, даже у двужильных десантников начали понемногу подкашиваться ноги от непомерной усталости. И с каждой минутой, увы, становилось все более заметно, что в вертикальном положении их, подчас, удержает, лишь, гордость и сила собственной воли.

Да и сам Зеккер, по мере сил оттягивая время активации препаратов третьей ступени, ощущал, как разливается по рукам и ногам (особенно по ногам) свинцовая тяжесть, делая каждый последующий шаг труднее, чем предыдущий. К тому же, к Руди, мало-помалу, начала возвращаться боль, пока еще слабенькими ручейками разливающаяся по сознанию и он хорошо знал, чем это вскоре может обернуться, если он не решиться активировать третью ступень. И давно бы уже сделал это, ибо принял для себя такое решение еще в самом начале своей безумной операции, но вся беда состояла в том, что у десантников, тащивших на себе Стикса, не было таких, как у него имплантантов. Их усталость, хорошо заметную для полковника, уже ничем нельзя снять. Нет, они не остановятся, постараются даже, не сбавлять темпа, они будут бежать, выполняя свой долг, до тех пор, пока у них будут силы, а потом, еще немного, после чего умрут на бегу, словно загнанные лошади. Им нужен бл отдых, нужен был кто-нибудь, кто, хотя бы ненадолго, сможет переложить на свои плечи транспортировку Сингеллана Стикса, все еще не способного передвигаться самостоятельно.

Однако, там, гд пролегал путь маленького отряда, им, по-прежнему, не попалось на глаза ни единого человека. Пустые блокпосты военизированой охраны и полное отсутствие гражданских клерков, вечно снующих между отделами центральных секторов, независимо от времени дня и ночи, волей-неволей, наводили на Зеккера весьма зловещие предчувствия.

"Куда, черт возьми, могли подеваться все эти люди?" - со все нарастающей тревогой думал он, с опаской озираясь по сторонам.

"Не может же быть, чтобы все, как по команде, оставили место работы? В конце концов, спецназовцы никак не имели права полностью оставлять своих постов. Я не знаю ситуации, согласно которой, они имели бы на это право. И, тем не менее, их никого нет. Что же, черт побери, тут могло такого произойти?" - проносились одна за другой мысли в голове Зеккера.

"Инфекция, занесенная неизвестной тварью? Карантин? Но, в таком случае, куда подевались ксенобиологи, вкупе с отрядами по зачистке и обеззараживанию внутренних помещений?"

"А, что, что еще могло тут произойти?" - раз за разом, полковник задавал себе этот вопрос, но не находил на него ответа, который, в общем-то, лежал на поверхности. Просто на бедолагу Руди за последние сутки свалилось столько всего, что он просто и не подумал обратиться за ответом к своей памяти.

Ведь, если разобраться, штурм здания корпуса десантно-штурмовыми подразделениями произошел не так уж давно, и зачистка, проводимая от периферии к центру, закончилась здесь всего несколько часов назад. Суть же ее, сводилась к тому, что десантники сгоняли всех подряд в указанное дежурным по безопасности офицером, место, предоставляя комендатуре корпуа самостоятельно разбираться, кто есть кто, среди людей, находившихся, на момент зачистки, внутри здания. После чего, бойцы десанта, поступившие под юрисдикцию коменданта корпуса на все то время, пока будет идти операция, выполняя его предписание, отправлялись прочесывать подземелья Европы-2 в поисках взломщицы архивного хранилища. Самое смешное, в этой ситуации было то, что предписание коменданта напрямую проистекало из последнего сообщения самого полковника Зеккера, сделанного им чуть менее суток назад, из приемного зала хранилища.

Вполне понятно, что большая часть десантников, не имея, ни проводников, ни навыков хождения по подземным лабиринтам, до сих пор блуждали где-то внизу, и скорее всего, едва ли могли самостоятельно выбраться на поверхность, но ответственность за это, целиком и полностью лежала на коменданте, на которого сейчас давили со всех сторон. Поэтому, в том, что посреди всей этой неразберихи, люди не успели вернуться на свои места, также ничего удивительного не было. Однако, как мы уже говорили, полковник, ни о чем этом, даже и не подумал, вместо этого, все больше и больше, раскручивая внутри себя спираль тревоги и страха.

Пошатываясь от усталости, отряд в полной тишине, продолжал движение по пустым коридорам и разгромленным помещениям разведкорпуса.

- Командор, мы нашли их, они, совсем рядом, двигаются в направлении южного крыла, двумя этажами ниже нас. Цель с ними. Прикажете атаковать? - раздался в коммуникаторе Триэла Мориса голос одного из его помощников, рыцаря третьей ступени, Гастона Клиффа.

- Сведения точны? - скупо осведомился командор. После провала Крокса, он предпочитал взвешивать каждый свой шаг, прежде, чем сделать его. Потерпеть еще одну неудачу, ему вовсе не хотелось - Триэл Морис слишком хорошо представлял, что такое гнев верховного магистра Ордена.

- Так точно, - отрапортовал Гастон Клифф. - Отряд, численностью шесть человек. Седьмым является наша цель. Прием.

- Начинайте захват. Действуйте с максимальной аккуратностью. Человек, являющийся целью, нужен магистру только живым, остальных можете смело пускать в расход. Однако, не забывайте, что ввиду необычайной ценности информации, которой этот человек владеет, и при опасности завладения ею посторонними лицами, отряд сопровождения может пойти на отчаянные меры и попытаться физически устранить цель, своими руками. Вы этого допустить, ни в коем случае, не должны. Вам это понятно, сэр рыцарь?

- Так точно, господин командор.

- Тогда действуйте по обстановке, вся ответственность ляжет на ваши плечи. Впрочем, как и вознаграждение, таков закон нашего Ордена. Отбой.

- За мной! - пронесся по отряду беззвучный приказ Гастона Клиффа.

Как каратели умудрялись командовать своими отрядами, не произнося, при этом, ни единого звука, было еще одной тайной, из числа многочисленных загадок Ордена.

Несколько сотен бойцов, одновременно и совершенно бесшумно, пришли в движение. И несколько секунд спустя, на том месте, где, только, что стоял их отряд, уже никого не было.

- Стойте! - в тишине, нарушаемой только надрывным свистом дыхания, раздался, вдруг, голос молчавшего все это время Стикса. - Остановитесь, остановитесь, ну же! Ну!

Его слова прозвучали настолько неожиданно, что тащившие лейтенанта десантники, встали, как вкопанные, хотя, прекрасно понимали, что здесь вовсе не он здесь отдает приказы. Однако, в интонациях Стикса прозвучал, скорее, не приказ, а, нечто, вроде предостережения, предупреждения об опасности, поэтому, даже полковник Зеккер не стал пренебрегать его просьбой.

Отряд остановился и все уставились на лейтенанта.

- Ну? - вперил в него взгляд Руди. - Говори. Ты, ведь, хотел, что-то нам сказать, я правильно тебя понял?

Глядя на полковника, Стикс с горечью подумал, что действие на него препаратов ослабевает, и Зеккер, уже, не совсем адекватно ведет себя. Сингеллану, запомнившему, каким был Руди во время их первой встречи, подобная метаморфоза особенно бросалась в глаза, тем не менее, он рискнул продолжить свою речь:

- Позади нас погоня. Если мы не предпримем радикальных мер, они настигнут нас, в течение нескольких минут.

- Откуда такая информация? - чуть более, раздраженно, чем следовало, поинтересовался полковник, и Стикс удовлетворенно подметил, что, Зеккер, несмотря, ни на что, все еще способен держать себя в руках.

- Просто поверьте мне на слово, - взмолился Стикс. - Сейчас просто нет времени объяснять, откуда я знаю это.

- Хорошо, - неожиданно согласился с ним Зеккер. - Что ты предлагаешь?

- Нужно взорвать стену и завалить коридор у нас за спиной. И чем быстрее, тем лучше.

- Ладно, я еще разберусь, с твоими мотивами, Стикс, - мрачно посулился Руди, махнув рукой десантникам:

- Выполняйте!

Те осторожно положив носилки с Сингелланом на пол, метнулись назад, на ходу вытаскивая из заплечных рюкзаков универсальную взрывчатку. Действуя с четкостью и быстротой истинных профессионалов, они в течение двадцати секунд рассчитали направление и угол необходимого взрыва, минимальное количество взрывчатки, прикрепили ее в нужных местах, после чего, активировали предварительные запалы.

- Все, взорвать стену и завалить проход можно в любой момент, - отчеканил один из десантников, обращаясь к Рудольфу Зеккеру. - Прикажете выполнять?

Тот, вместо ответа, кивнул в сторону лежавшего на полу Сингеллана:

- Это его идея. Взрывайте, когда он скажет.

Десантник перевел взгляд на Стикса.

- Взрывайте прямо сейчас, - кивнул тот. - Потом будем думать, что делать дальше... - последние его слова потонули в грохоте взрыва, обрушившего свод коридора в пятидесяти метрах от них, однако полковник сумел, все-таки, разобрать, о чем говорил Стикс.

- В каком это смысле "думать, что делать дальше"? - грозно прорычал он, сквозь шум непрекращающегося оползня камней и обваливающихся в коридор обломков металло-бетонных конструкций.

- Просто, впереди, нас тоже ждут, - мрачно ответил Сингеллан. - Они не так близко, как те, что догоняли сзади, но грохот взрыва, наверняка, достиг их, оповестив, что мы смогли на какое-то время оторваться от преследователей. Скорее всего, они не станут рисковать, дожидаясь нас на месте, а двинутся навстречу нам, на перехват. И вот, как быть с ними, я уже не знаю, - закончил Стикс.

- Можно завалить коридор взрывом, так же, как мы это сделали раньше, - произнес кто-то из десантников. - Но тогда мы окажемся полностью отрезанными от внешнего мира, сразу с двух сторон.

- Но мы уже были в похожей ситуации. Возможно, господину полковнику известны иные пути выхода за пределы этой зоны? - произнес другой.

- Известны, не известны, откуда мне знать, что там нас тоже не поджидает засада? Более того, весь мой опыт говорит, что именно там она должна быть в первую очередь! Как я могу идти на такой риск, доверившись словам подследственного, да еще такого непредсказуемого, как этот?! А вдруг впереди нет никакой засады, а его слова сказаны именно для того, чтобы заставить меня уйти на потайные пути корпуса? Что тогда, а?!- он замолчал, судорожно, пытаясь принять правильное решение.

- Помилуйте, полковник, о чем вы говорите? - твердо возразил Стикс. - Сами подумайте, откуда я могу знать о каких-то там, тайных путях? Вам, ведь, прекрасно известно, что я впервые нахожусь в разведкорпусе, причем большую часть времени провел в закрытой палате местного госпиталя. В течение всего этого времени, я не выходил за ее пределы и не разговаривал ни с кем, кроме тиары, вас и генерала Бриастра. Так откуда я могу знать об этих путях, на которые, с ваших слов, пытаюсь вас заманить?

- Твоя правда, - нехотя согласился Руди.

- Тогда решайтесь, полковник. В конце концов, некогда вы уверяли, что до сих пор считаете меня офицером. Так, почему же, не вспомнить эти слова и сейчас? Что бы вы про меня ни думали, я, по-прежнему, остаюсь человеком, по крайней мере, пока. И безопасность Альянса, которую я присягал защищать, не пустой звук для меня, какими бы глупыми и наивными, не выглядели эти слова, со стороны.

- Ладно, семь бед, один ответ, - выдохнул Руди, делая отмашку десантникам. - Взрывайте...

Те, вновь, с расторопностью выполнили приказ Зеккера.

Теперь коридор был завлен с обеих сторон. Уйти отсюда отряд мог только по тайным коридорам корпуса, расположение которых, знал только полковник Зеккер.

- Ну, что ж, раз пошло такое дело, мы, пожалуй, не станем выбирать самый короткий путь, пробормотал он, обыскивая стены в поисках скрытого от глаз прохода. В том, что этот проход, наверняка, здесь был, у Зеккера не возникало ни малейших сомнений. Ведь, их отряд все время двигался по центральным коридорам южного крыла, то есть, по сути, вдоль одной из несущих стен здания, толщина которых достигала, порой, более трех метров. Большая часть потайных ходов, проходила, именно, в толще этих стен, и полковнику нужно было только найти вход в один из них.

Правда, делать это нужно было достаточно быстро, ибо, и те, кто гнался за ними, и те, кто поджидал впереди, в засаде, легко могли разгадать их замысел и перекрыть Руди и его отряду все пути к отступлению.

Отрезок коридора, на котором ему предстояло отыскать тайную дверь, составлял около двухсот метров в длину. С учетом того, что сам проход в стене невозможно было заметить, в принципе, и искать приходилось малозаметную вешку на стенах и потолке, процесс поисков сулил занять немалое количество времени.

Однако, то ли Зеккер знал, где нужно искать, то ли ему просто повезло, и он совершенно случайно наткнулся на искомую вешку, однако, меньше, чем через одну минуту, он уверенно ткнул пальцем в ничем непримечательную точку, спрятанную, на сей раз, в районе плинтуса.

Руди, закряхтев, наклонился и в некоторых местах прикоснулся к стене пальцами, задерживая пальцы, в разных точках, на разные промежутки времени.

А когда выпрямился, по маскирующей проход голограмме пошла рябь, а, через мгновение и вообще исчезла, явив отряду Зеккера, распахнувшиеся лепестки диафрагмы, невидимого, доселе, шлюза. Руди, видимо, все-таки, ожидая подвоха, рефлекторно отпрянул назад, но из темноты проходящего в стене туннеля не раздалось ни выстрелов, ни криков, ни каких-либо других сигналов тревоги. Только темная, давящая тишина, дохнула в его лицо затхлым воздухом сырости и забвения.

- Ну, что ж, будем надеяться на удачу, господа. Надеюсь, она нас нынче не подведет, - хмыкнул Руди, пролезая в отверстие диафрагмы. За ним последовали остальные члены отряда, втайне тоже, молясь и надеясь на свою удачу. Никто из них, даже не предполагал, что сия капризная особа, на сей раз, ни на мгновение не отведет от них своего пристального взгляда и, на сей раз, не оставит их, вплоть до окончания наземной части операции по спасению Сингеллана Стикса.

- Мы потеряли их командор, - угрюмо сообщил Гастон Клифф, предвидя бурю гнева со стороны своего начальника, однако тот отреагировал ровно, голосом лишенным каких-либо эмоций:

- Каким образом это произошло?

- Они завалили коридор за собой, с помощью взрыва. Команда сэра Бертрана Аккро, поджидавшая их по ходу движения, едва услышали звук взрыва, тут же устремились навстречу нашей "цели", но вместо преследуемого отряда, впереди их тоже поджидал непроходимый завал.

- Так..., - протянул командор, и на этот раз его интонации, уже не предвещали Гастону, ровным счетом, ничего хорошего, - а кто-нибудь из ваших людей остался охранять потайные коридоры, проходящие в стенах этого сектора?

- Ну-у, да-а, но мы направили большую часть своих сил, чтобы перекрыть потайные пути на более высоких уровнях. Нам казалось, что, если они ими и воспользуются, так именно там, начиная от лабораторного сектора, чтобы, сразу же, скрыться от глаз возможных наблюдателей. Но они этого не сделали, а наши люди, просто не успели вовремя подтянуться на нужные уровни. Мы никак не могли предугадать, где сможем настигнуть сопровождающий цель отряд, после того, как им удалось обвести вокруг пальца команду Крокса, - начал оправдываться рыцарь, уже понимая, что ни к чему хорошему, никакие его оправдания не приведут.

- Я понял тебя, бывший рыцарь третьей ступени, - холодно произнес командор. - Слушай внимательно. Десять лет в рабских батальонах ты уже заработал, но, чтобы тебе дали возможность искупить свою вину, таким образом, тебе еще предстоит потрудиться.

- Приказывайте, господин командор! - бодро отчеканил Гастон, стараясь ничем не выдать дрожь в своем голосе, что окончательно уронило бы его в глазах Триэла Мориса. - Что мне надлежит сделать?

- На всех парах дуйте вниз, и постарайтесь перехватить "цель" на территории автомобильных стоянок и гаражей разведкорпуса. Их не так много, всего шесть штук. Людей вам должно хватить, отряд бывшего рыцаря третьей ступени Бертрана Аккро займется тем же, что и вы. Чьи люди, будут что контролировать, согласуете, между собой. И если вы, и на этот раз, провалите дело - пеняйте на себя. Разговаривать вам придется, уже, не со мной, и не здесь. Отвечать будете, уже не передо мной, а перед верховным магистра Ордена, в подземельях его замка. Надеюсь, вы хорошо себе представляете, что это для вас означает?

И, не дожидаясь ответа, добавил:

- Действуйте!

Отряд, возглавляемый Руди, преодолел около двух километров, не встретив на своем пути никаких неприятностей, о которых так беспокоился полковник Зеккер. Теперь, ему пришлось признать, что он зря не доверял Сингеллану и тот, в очередной раз, показал себя достойным человеком и офицером.

Стикс в ответ на это только рукой махнул, дескать, ладно, чего уж там, забыли.

К этому моменту, Сингеллан уже поднялся на ноги и двигался самостоятельно, только слегка, опираясь на плечи каждого из десантников, с удивлением и некоторой завистью, взиравших на своего бывшего товарища. В столь короткий срок оправиться от нескольких сквозных пневмотораксов, способных в течение считанных минут, отправить человека на тот свет, при отсутствии немедленного хирургического вмешательства, это действительно произвело на них неизгладимое впечатление. При этом, в них не возникло ничего похожего на страх перед его способностями или отчуждение, порожденное его явной инаковостью, чего Стикс опасался больше всего. Напротив, они всемерно старались ему помочь, каждый с охотой готов был подставить ему локоть или плечо, хотя, с каждым шагом, лейтенант все меньше нуждался в этом.

Зато, Руди, вскоре, полностью выдохся.

- Тайм-аут, - произнес он, поднимая вверх руку, и после того, как отряд остановился, приступил к активации имплантированных препаратов третьей ступени.

Все, включая Стикса, прекрасно понимали, что полковник, тем самым, подписывает себе смертный приговор, однако, возражать или отговаривать его не имело никакого смысла. Стикс, десантники и единственный вошедший в отряд спецназовец разведкорпуса молча смотрели, как Зеккер, по очереди, нажал пальцами на какие-то точки своего тела, кое-где, даже проткнув их довольно длинной и гибкой иглой, извлеченной из воротника пиджака.

После окончания процедуры, полковника несколько минут рвало и трясло, словно в эпилептическом припадке - новые, сверхмощные препараты, способные на время, поднять даже мертвого, вступали таким безжалостным образом в свои права.

Процесс полной интеграции адаптивных биоплантов последнего поколения, обеспечивающих стимуляцию всех до последнего резервов механизма, занял от силы минут десять, после чего, судороги рвота, выворачивавшие полковника Зеккера чуть ли не наизнанку, плавно сошли на "нет". Полежав в полной неподвижности несколько секунд, Руди, быстрым движением, вскочил на ноги, отряхнулся и обвел свой небольшой отряд взором горящих глаз, в котором явственно угадывались непоколебимость и одержимость, бойца берсерка, идущего на свидание со смертью. Однако, это ни в коем случае не означало, что взгляд полковника, утратив разум, стал источать безумие. Напротив, глаза его были цепки и осмыслены, как никогда, он видел, понимал и чувствовал наперед каждую мелочь, каждый нюанс предстоящих событий, не забывая и контролируя каждую из них.

В последний раз, передернувшись от стремительной судороги, лицо Зеккера вдруг обмякло и полностью застыло, сделавшись похожим на восковую маску. На его обездвиженном лице, живыми, казалось, оставались одни только губы. Ну и глаза, естественно. В них то, жизнь полыхала за десятерых, правда ни у кого, включая самого Зеккера, это не вызывало никаких иллюзий: этому огню, не так уж долго суждено гореть, ровно столько, сколько нейропланты пожирают резервы его организма, после чего, процесс угасания физической сущности Руди, станет уже абсолютно необратим.

- Ну, что, господа, - бодрым голосом поинтересовался он, - вперед?

Все, включая Стикса, молча кивнули. И отряд вновь понесся по темным и запутанным туннелям внутреннего лабиринта разведкорпуса.

Глава 16.

Надо сказать, что с некоторых пор, им, действительно, сопутствовала удача. Маленький отряд Руди, не способный выстоять в столкновении с рыщущими по туннелям карателями, каким-то образом, постоянно умудрялся ускользать от встречи с ними. Не зная толком ничего о дислокации сил противника, Зеккеру, Стиксу, бойцу спецназа и четверым десантникам, всякий раз, хотя бы на мгновение удавалось разминуться с преследующими их отрядами. Казалось бы, что такое мгновение? Пшик. Пылинка, в необъятном океане пространства-времени, однако, эта самая пылинка, подчас, равнялась жизни и смерти семи отважных людей, в одиночку, решившихся противостоять всей совокупности сил Ордена карателей, брошенных на их поиски.

Первое время, после того, как спасающийся бегством отряд Зеккера вновь вынужден был воспользоваться туннелями внутреннего лабиринта корпуса, они продвигались вперед достаточно медленно, несмотря на то, что десантники, избавившись от дополнительной ноши в лице Сингеллана Стикса, словно обрели второе дыхание. Да и сам он практически полностью пришел в форму и сейчас, мог бы, пожалуй, с легкостью обогнать четверку своих сослуживцев. Впрочем, Стикс, даже, не пытался предпринимать чего-либо подобного. Совершенно, не разбираясь в хитросплетении внутренних туннелей корпуса, лейтенант практически сразу потерял ориентацию, даже отдаленно не представляя, в каком направлении ведет их Руди. Так, что, случись Сингеллану, вдруг оторваться от своего отряда, он бы не сумел выбраться наружу при всем желании.

Поначалу, и сам Зеккер, казалось, немного путался в выборе правильного направления, довольно подолгу, раздумывая на некоторых развилках, особенно, когда туннель разбегался в три, а то и четыре противоположные стороны. Неизвестно, что было тому виной, то ли, мощное воздействие стимуляторов, то ли, попросту, тот факт, что Руди сам давненько не хаживал, именно, этими тропами.

Однако с каждым пройденным перекрестком или развилкой, к нему, словно все больше и больше, возвращалась былая память, и Зеккер, все реже и реже останавливался, чтобы подумать, выбирая дальнейшее направление. Руди, во весь опор, мчался сквозь мрак и темноту петляющих коридоров, не беспокоясь о том, что в кромешной тьме легко можно было споткнуться и свернуть себе шею, как будто, полное отсутствие света, отныне, совершенно не смущало полковника Зеккера.

"Вот, уж, кого, поистине распирает от внутренней энергии", - едва поспевая за Руди, подумал Стикс.

"Понятное дело, этот всплеск сил последний, после которого в запасе Зеккера не останется уже ничего", - продолжал на бегу раздумывать лейтенант.

"Главное, теперь, чтобы ему хватило этого запала на как можно более долгий срок. Поскольку в одиночку, без его помощи нам отсюда не выбраться. Так, что, держись полковник, не подводи нас", - про себя пожелал Зеккеру Сингеллан, после чего ход мыслей бывшего лейтенанта повернул в несколько ином направлении.

"Надо же, кто бы мог подумать, что интегративная фармакология шагнула так далеко!" - с восхищением пронеслось в его голове.

"Ведь, если разобраться, полковник был практически трупом, еще задолго до активации третьей ступени. Не знаю, кто его угостил его таким ударом по голове, но невооруженным взглядом видно, что височная и скуловая кости полностью раздроблены. С такими повреждениями, человек, не сможет остаться в живых, без немедленного вмешательства нейрохирургов. А нашему полковнику, хоть бы хны! А, ведь, с того момента, как ему проломили голову, прошло никак не меньше двадцати четырех часов. Может быть, даже и больше, а он продолжает стоять на ногах. Да, что там стоять, его и догнать то не получается", - предприняв безуспешную попытку сократить разделявшее их с полковником расстояние, подумал Стикс.

"Вот, ведь, дела, какие, нынче творятся", - непонятно по какому поводу констатировал он, прекратив нить бессмысленных рассуждений о возможностях современной фармакологии, в которой, по чести говоря, определенно не был силен.

Впрочем, чтобы понять, на что были способны активированные Зеккером препараты, не нужно было знать каких-либо нюансов и тонкостей. Результат был налицо, и причем, результат, действительно, ошеломляющий.

Энергия, переполнявшая Руди, чувствовалась, буквально на расстоянии, широкими волнами, расходясь от разведчика. Казалось, задумай, вдруг, полковник остановиться, он бы не смог этого сделать. Полнившая его энергия неудержимым напором рвалась наружу, выплескиваясь в той бешеной скорости, с которой летел вперед Зеккер, и стоило ему остановиться, хоть на мгновение, заперев ее внутри себя, бушующий внутри него ураган силы, разнес бы полковника в клочья.

Между тем, темп, набранный Рудольфом Зеккером, и в самом деле, был просто невероятным. Все бойцы маленького отряда, не исключая, Сингеллана Стикса, уже довольно значительно отстали от неутомимого разведчика, чей размытый силуэт, все труднее было, разглядеть в темноте коридора.

Понимая, что, так они могут вскоре потерять своего проводника из виду, Стикс, забыв об осторожности, попытался окликнуть разведчика:

- Стой, Руди! Стой, тебе говорят! - заорал он, когда Зеккер, словно совсем позабыв о них, нырнул в какое-то боковое ответвление.

- Стой, Зеккер, твою мать! - понимая, что если он не докричится до полковника прямо сейчас, то они, вполне возможно, больше его не увидят, слишком уж, мощный запал, похоже, получил Руди от своих стимуляторов. Настолько мощный, что умудрился, даже забыть, ради чего он, вообще, прибегнул к их помощи.

- Стой! - с опозданием на долю секунды, подхватили крик Сингеллана десантники, тоже, сообразившие, чем, может обернуться для них в дальнейшем безудержная прыть полковника.

Слитный хор из нескольких луженых солдатских глоток, прокатился по туннелю, дробясь и отражаясь от потолка и стен бесконечными вариантами тембров и тональностей, после чего растворился в глубине коридора призрачными отголосками эха.

Вслед за этим, над туннелем, на несколько бесконечных секунд повисла оглушительная тишина.

А потом, из-за поворота, послышался приглушенный, с явными признаками раздражения, голос Руди:

- Да, заткнитесь, заткнитесь же, вы, идиоты! Хватит орать! Неужели самим непонятно, насколько быстро и далеко по этим туннелям разносятся любые звуки? Тем более, такие, как ваш рев. Или вы хотите, чтобы на всех уровнях узнали, где мы в данный момент находимся? - говорил он, примерно, так же, как и бежал, выплевывая фразы со скоростью автоматной очереди, при этом проглатывая начало и конец каждого слова, из-за чего речь его становилась крайне мало разборчивой.

- Нам то, как раз, все прекрасно понятно, господин полковник, - спокойно ответил на ураган его реплик, Стикс. - А, вот, вам, мистер Зеккер, неплохо было бы уяснить для себя одну простую вещь. Если вы и дальше будете мчаться с прежней скоростью, и неожиданно нырять в какие-то темные закоулки, то ваша жертва, связанная с активацией стимуляторных нейротрансмиттеров третьей степени (из-за которых, собственно, вы и несетесь, словно угорелый), может полностью потерять смысл. Так же, как и дальнейшая спешка, вообще. При этом будет, уже совершенно неважно, куда и зачем вы так торопились, - все тем же каменно невозмутимым тоном закончил Стикс.

- Что ты имеешь в виду? - подойдя к сгрудившимся десантникам поближе, угрюмой скороговоркой выпалил Руди.

- Если, в один прекрасный момент, мы вдруг полностью потеряем вас из виду, - начал излагать свою мысль Сингеллан, - то самостоятельно, без вашей помощи, мы из этих чертовых туннелей выбраться уже не сумеем. Нам, так и придется бродить тут впотьмах, до тех пор, пока на нас не наткнутся те, от чьего преследования мы вынуждены были уходить по этим крысиным норам. Разве, такой вариант преследовали вы, когда вытаскивали меня из лап неведомой твари, голыми руками проломившей тетратитановую брони дверей ведущих в мою палату? - внимательным и терпеливым взглядом посмотрел лейтенант на Рудольфа Зеккера.

Ты ни хрена не понял, Стикс, - мгновенно возразил тот, едва дождавшись окончания фразы. - Просто я с того самого момента, как мы пошли внутренними туннелями, пытался отыскать одно место, своего рода, ключевую точку, что позволила бы нам быстро и беспрепятственно достичь нижних уровней. Однако, видимо, я давно не бывал в этой части потайного лабиринта корпуса и, похоже, слегка подзабыл точные координаты искомой точки. Потому то, я так и спешил, что никак не мог разыскать ее. А когда увидел тот боковой проход, в котором исчез, до меня, наконец, дошло, где, и в чем я ошибался, когда рассчитывал наш маршрут. И рванул внутрь, чтобы поскорее убедиться, что нашел то, что искал. На самом же деле, я и не думал забывать о вас, тем более, о тебе, Сингеллан Стикс. Даже, в том случае, если бы вы вдруг отстали от меня и заблудились, я, уж, поверь, сумел бы отыскать вас, коль скоро, мне удалось вычислить и догнать, даже взломщицу архивов. А она, в отличие от вас, как свои пять пальцев знала не только схему всех внутренних коридоров и скрытых внутри стен проходов разведывательного корпуса, но и всю систему коммуникационных туннелей, проходящих под Европой-2. А это, как вы понимаете, многоуровневый лабиринт высшей степени сложности. Так, что, зря вы орали на всю округу. Лучше бы поинтересовались, для начала, что у меня на уме, прежде, чем поднимать крик на всю округу, - на одном дыхании выпалил Зеккер.

Стикс пожал плечами. Пока, Руди пребывал в таком взвинченном состоянии, спорить с ним не имело ни малейшего смысла. Мысли разведчика неслись чересчур быстро и стремительно, порой, накладываясь одна на другую, путаясь, вызывая ощущение некоторого сумбура в его словах. Но, главное, сейчас, было не в том, чтобы прижать полковника к стенке и добиться от него признания вины. Стикс, уже, и сам чувствовал, что своими криками они привлекли к себе излишнее внимание. Бесчисленные километры тайных коридоров корпуса, многие годы остававшиеся абсолютно пустыми, не так давно, совершенно неожиданно ожили, наполнились людьми, организованными, порой, в достаточно большие и злобно настроенные отряды, каждый из которых, жаждал заполучить в свои руки его, Сингеллана Стикса. Вернее, сам он, конечно же, никому, и на грош не был нужен. Те, кто гнались и устраивали на него, и сопровождавший его отряд, засады во мраке затхлых, сырых коридоров, хотели заполучить дары пришельцев, гостей из далекого и неведомого мира, которые, как все полагали, находятся у него. И, чтобы заполучить эти дары, отряды преследователей, готовы были носом рыть землю, лишь бы Сингеллан, вместе со своим бесценным грузом, оказался у них. Дальнейший сценарий, был, более-менее, известен: любой ценой выпотрошить из него всю относящуюся к делу информацию, после чего, с потерявшей надобность оболочкой, можно будет смело расстаться.

Сингеллан не знал, вернее, так до конца и не был уверен в том, что несет в себе еще что-то, помимо необъяснимых свойств, своего организма, вроде колоссальной способности к выживанию и сохранению себя, как личности. Он, по-прежнему, ничего не мог вспомнить о своей встрече с инопланетными гостями на Зентре, да и полное сканирование его памяти, тоже, по-видимому, не слишком помогло разведчикам в раскрытии этой тайны. Однако, как бы все ни было на самом деле, он чувствовал: охота него пошла и, впрямь, нешуточная. В схватке за право обладания воображаемыми сокровищами, сошлись немалые силы, не побоявшиеся, бросить вызов самому разведывательному корпусу, проникнув внутрь его секретных охраняемых лабиринтов, и, уже, оттуда продолжая преследовать его по пятам. Да и о том жутком создании, с белыми, словно, только, что выпавший снег, руками, которое, чуть не добралось до него в палате лабораторного сектора, тоже, не следовало забывать. Что оно из себя, представляет и откуда могло взяться, Стикс, сейчас, старался пока не думать, поскольку не находил в этом никакого смысла. Перед ним стояли, куда более, насущные проблемы, главной из которых было выбраться за пределы корпуса живым и свободным.

В связи с этим его мысли вернулись к текущим проблемам:

- Да, пора уходить отсюда, - неожиданно нарушил тишину он. - Полковник, если я вас правильно понял, вы, ведь, все-таки, нашли то, что искали?

- Да, я уже минут пять назад сообщил об этом, - сварливо ответил Руди.

- Тогда ведите. Мы пойдем по вашим следам. Только постарайтесь больше не убегать от нас слишком далеко, - без всякой насмешки обратился он к Зеккеру.

- Ладно, - сквозь зубы ответил тот и, развернувшись, двинулся туда, откуда появился несколько минут назад.

Пройдя в потемках несколько десятков метров, они , вслед за Руди, углубились в совсем узкий боковой коридорчик, в котором можно было передвигаться только боком. Этот коридор, в свою очередь, вывел отряд к узкой вертикальной шахте, внутри которой, вверх и вних шла лестница, закручиваясь узкими спиралями бесконечных ступеней, терявшихся в темноте.

- Что это? - первым поинтересовался Стикс. - Куда она ведет?

Однако ответа он так и дождался, поскольку, именно, в этот момент, пока еще далеко, на самой границе слышимости, различил практически бесшумную поступь десятков ног, быстро приближавшихся навстречу замершему над спиралевидной лестницей, отряду Зеккера.

Полковник, тоже уловил этот звук и без лишних слов, махнул рукой вниз:

- Все, доболтались, наше время вышло. Теперь, нам вновь остается только бежать и бежать. И молитесь, чтобы никто не догадался в которую сторону, мы направились. Иначе, боюсь, все мои труды, пойдут прахом. Эта лестница - кратчайщая дорога на первые этажи корпуса, откуда мы легко сможем покинуть пределы корпуса. Но, если наши преследователи поймут, что мы отправились вниз, именно этим путем, им не составит большого труда перехватить нас в точке выхода. Тогда все, конец. Можно будет просто пустить себе пулю в лоб, ибо лично я не имею ни малейшего желания попадать в плен карательных батальонов Вильгельма Висса живым. Что выберете вы - решать вам, - посмотрел он на десантников и единственного бойца охраны разведывательного корпуса, стоявших на самом краю небольшого карниза, за которым, сразу же начинались убегающие вниз ступени.

- К сожалению, к тебе, Стикс, последняя фраза не относится, - грустно, но непреклонно произнес Зеккер. - Не знаю, являешься ли ты носителем каких-то сверх ценных инопланетных знаний, но рисковать, отдавая тебя в руки фон Виссу, я не могу. Поэтому, если ситуация, вдруг, сложится не в нашу пользу, я вынужден буду, прежде, чем своду свои счеты с жизнью, сделать так, чтобы ты сам, и те сокровища, которые ты, возможно, несешь в себе, не достались самому опасному человеку, в пределах Альянса, да и вообще сферы обитаемых миров. Не обижайся, - полковник многозначительно положил руки на блистерный автомат, болтавшийся у него на шее, поперек груди.

- Ладно, - чуть охрипшим голосом проговорил Сингеллан, - хватит болтать.

- Верно, - подхватил Руди. - Всем вниз. Спускаемся максимально быстро. Но осторожно, смотрите под ноги, лишние трупы нам совершенно ни к чему, - с этими словами, он, чуть ли не кубарем покатился вниз, едва успевая перебирать ногами по узким переборкам спиралевидной лестницы. За ним, правда, слегка по медленнее, двинулся весь его небольшой отряд, стараясь, производить, как можно меньше шума и по возможности, не отставать от своего командира.

Надо сказать, успели они вовремя. Как раз незадолго до того, как отряд преследователей прошел мимо, так и не заметив близкого присутствия тех, на кого вел охоту. Каратели прошли совсем, рядом, но видимо, среди них не нашлось человека, хорошо знакомого с сетью внутренних, потайных ходов разведывательного корпуса, иначе, они бы ни за что не пропустили узкого коридора ве6дущего к винтовой лестнице, по которой в спешном порядке уходил сейчас отряд Рудольфа Зеккера.

- Считайте ступени, - обернувшись через плечо, на ходу прошептал Руди. - Каждые сорок ступеней, примерно один этаж. Значит, считаем до восьмисот, - не сказав больше ни слова, он, ловко перебирая ногами, продолжил спуск по уходящим вниз ступеням, казавшейся бесконечной лестницы.

Бесконечной, потому, что стоило только посмотреть вниз, в узкий промежуток между ступенями, в самом центре этого темного колодца, как даже у Сингеллана, никогда не боявшегося ничего, в том числе и высоты, начинала кружиться голова, и появлялось какое-то навязчивое желание шагнуть туда, в эту бездонную темноту. Вернее, даже не желание, а некое ощущение того, что он может сделать это. Неожиданно для всех и для себя в первую очередь. Пропасть под ногами затягивала, опьяняла, неистовым, парадоксальным желанием шагнуть в ее объятия. Прекрасно понимая, чем закончится подобный шаг, Стикс все же никак не мог отделаться от навязчивого ощущения, что он может, вопреки своей воле, сделать это. Не понимая, откуда берутся в его голове столь дикие мысли, проносящиеся в сознании лейтенанта на огромной скорости, он не решался лишний раз смотреть в притягивающую черноту, стараясь глядеть, исключительно, себе под ноги.

Похоже, вся их команда испытывала схожие чувства. По крайней мере, об этом свидетельствовали напряженные лица десантников, напряженно вглядывающихся в узкие промежутки ступенек, штопором уходящих вниз.

Команда Зеккера продолжала спуск.

Где мы сейчас? Внутри чего проходит эта лестница? - чтобы, хоть как-то отвлечься от досаждавших ему тревожных и неприятных мыслей, шепотом поинтересовался у скачущего впереди него полковника Сингеллан.

Тот некоторое время молчал и Стикс уже, совсем было отчаялся получить ответ, когда Руди неожиданно произнес:

- Это одна из вертикальных опор здания. Их множество и они пронизывают весь корпус насквозь, уходя глубоко в землю, на манер строительных свай. Правда, полости, вроде этой, имеются далеко не в каждой из них. По большому счету, об этих колодцах знают очень и очень немногие. Вообще, скрытый лабиринт проходов, проложенных внутри стен здания, давно никем не используется. В этом не было нужды со времен окончания информационных войн. Поэтому, о нем и знают только узкий круг заинтересованных сотрудников разведкорпуса. А тех, кто способен, более или менее, свободно в нем ориентироваться, и того меньше. Честно говоря, я вообще крайне удивлен, что посторонние, не имеющие отношения к разведуправлению люди, не только знают о существовании этих туннелей, но и способны, отыскав тщательно спрятанные и защищенные от посторонних входы, проникнуть сюда и преследовать нас здесь. На мой взгляд, это может косвенно говорить о том, насколько, на поверку, прогнившей оказалась вся наша система безопасности, и насколько, похоже, глубоко пустили в ней свои корни ложь и предательство. Я, почти двадцать пять лет, проработав в разведке, честно говоря, и не подозревал, что процесс зашел так далеко. Вся беда в том, что мы, ответственные за безопасность Альянса, почему-то, полагали, что опасность, угроза существованию человеческой цивилизации непременно появится извне, из космоса, и совершенно упустили из виду возможность того, что она вдруг объявится с совершенно другой стороны. И мы оказались, как ни прискорбно мне признавать это, оказались абсолютно не готовы к такому повороту событий. И плоды этой недальновидности мы и пожинаем на данный момент, вынужденные спасаться бегством непонятно от кого. В то время, как какие-то чужаки, чувствуют себя в здании разведкорпуса, чуть ли не как у себя дома, - с грустью и неподдельной горечью, закончил он, продолжая спускаться, ни на секунду не замедлив темпа.

Видя, что задел в Зеккере какую-то, действительно, больную струну, Стикс счел за благо оставить дальнейшие вопросы и не бередить раны полковника, нервную систему которого стоило сейчас поберечь. Она и так, уже, чувствуется, находились на пределе, коль скоро, Руди, вдруг, взялся за подобные откровения.

Примерно, около часа маленький отряд продолжал спускаться в полном молчании, пока один из десантников своим громким шепотом не разорвал мрачную тишину вокруг:

- Господин полковник, согласно вашему приказу, я считал ступени. Только, что мы прошли восьмисотую.

- Да? - несколько рассеянно переспросил Зеккер, при этом сразу же стало понятно, что сам он думал о чем-то совершенно другом.

- Так точно! - одновременно подтвердили еще один десантник и спецназовец из охраны корпуса. - Мы спустились ровно на восемьсот ступеней. Если быть точными, я нахожусь на восемьсот восьмой, а я на восемьсот десятой, - уже, по очереди, закончили они.

- Тогда, всем стоять! - все также рассеянно бросил Зеккер, поднимаясь наверх.

Солдаты прижались к стенкам, стараясь пропустить его в узком, предназначенном только для одного человека проеме лестницы.

- Включите фонарь, - шепотом произнес Руди. - Только на самую малую мощность, - через мгновение добавил он.

Оказавшийся рядом с ним десантник немедленно выполнил его приказание, и мрак шахты с винтовой лестницей чуть рассеялся, отступив перед заплясавшими по сырым, заплесневевшим, каменным стенам бледно-голубыми бликами.

Руди вновь начал разыскивать никому, кроме него, неизвестные приметы, расположения сенсорных устройств, с помощью которых приводился в действие механизм замаскированного выхода.

Однако, на сей раз, прошло сначала десять, потом двадцать минут, а затем полчаса, но полковнику, так и не удалось найти примет, которые он до этого всякий раз, находил достаточно быстро.

- Какого черта? - бормотал себе под нос Зеккер, шаря ладонями по стенам и вглядываясь в малейшие складки и неровности их рельефа, при этом на его опухшем неподвижном лице, все же были неплохо заметны недоумение и озабоченность:

- Ни черта не понимаю! Куда они могли их запрятать? - бормоча это вновь и вновь, он трижды облазил весь отрезок лестницы на двадцать ступеней вверх и вниз от той, которую бойцы единогласно назвали восьмисотой. Выхода нигде не было. Понимая, что в его расчеты вкралась какая-то ошибка, Руди, в конце концов, прекратил свой бессмысленный поиск, приказал заглушить свет и задумался.

На маленький, неподвижно застывший на узких ступенях отряд, вновь навалилась абсолютная темнота, которая после нескольких минут проведенных при свете, казалась еще более тяжелой и непроглядной, чем раньше. Некоторое время, Сингеллан и остальные члены отряда, стояли, боясь, даже, пошелохнуться, поскольку не могли разглядеть ни друг друга, ни стен, ни лестницы под ногами, ни уходящего вниз жерла пронизывающей корпус шахты. Через некоторое время, генетически измененные глаза десантников начали понемножку адаптироваться, вновь обретая способность видеть в полной темноте. Однако, зрение возвращалось к ним очень медленно, чересчур, медленно, поневоле, вызывя в душе, если и не страх, то вполне понятное ощущение дискомфорта, от осознания того, что с ними происходит нечто донельзя странное. Что-то, чего никогда и ни при каких обстоятельствах раньше за ними не наблюдалось.

Минута проходила за минутой, а зрение, обычно полностью адаптировавшееся к условиям абсолютной темноты, в течение тридцати секунд, по-прежнему не возвращалось к ним, по крайней мере, в полном объеме. Хотя, возможно, им это просто казалось, в условиях субъективно ускорившегося времени - нервы у всех были напряжены практически до предела.

Тем не менее, ни один из бойцов, несмотря на нарастающее ощущение беспокойства, не выдавал своих чувств, не то, что словом, но даже участившимся дыханием - все-таки, тренировка и выучка десантников не зря стала притчей во языцех, причем не только среди гражданского населения, но и среди боевых коллег из других родов войск.

Несколько минут на лестнице стояла, лишь, напряженная тишина, в которой, только опытный человек смог бы распознать натянутые до предела невидимые струны внутреннего напряжения, замерших на ступенях бойцов, пока, посреди гробового молчания, не раздался звонкий шлепок, хлопнувшего себя по лбу Зеккера, сменившегося бурным потоком сдавленных, нечленораздельных ругательств. Удар, которым Руди, в сердцах, наградил себя, сопровождался громким "хлюпом" и можно было представить, каких дел натворил этот вполне естественный поступок в раздробленной голове полковника.

Впрочем, на ближайшие часы ему все было нипочем: казалось, даже пули не смогут остановить его переполненное квази-разумными молекулами стимуляторов тело Рудольфа Зеккера.

Довольно быстро поток витиеватых и мало разборчивых ругательств иссяк, уступив место, относительно понятной речи:

- Нет, вы подумайте, это, каким же идиотом надо быть, чтобы так лохануться? - риторически, раз уже, в третий, наверное, спрашивал полковник, топая по ступеням обратно вверх. - И вы, тоже мне, молодцы, не подсказали ни хрена! Неужели, никому даже в голову не пришло, что после частичного обрушения соседнего крыла корпуса, его внутренняя топография тоже могла измениться? Иначе, откуда бы взялись бесчисленные тупики и завалы, в одном из которых мы с вами и повстречались? Не думали об этом, нет?

Руди продолжал тарахтеть, без умолку, задавая свои бессмысленные вопросы, на которые никто из десантников и не думал отвечать. Все прекрасно понимали, что он не нуждается ни в чьих ответах, а болтает просто для того, чтобы разгрузить свое сознание, чуть не перегоревшее во время решения последней задачи, которая, вполне могла стоить им всем жизни, если бы разведчику оказалось не по плечу разобраться с ней.

Поднявшись, примерно, на сотню ступеней вверх, Зеккер вновь попросил включить фонарь и принялся за свои поиски. И, на сей раз, отыскал то, что нужно, едва ли, не за считанные секунды. Поводив руками по стенам, он снова, каким-то образом, активировал скрытые сенсоры управления и прямо, напротив, ступени, на которой стоял разведчик, возникла узкая, шириной, не больше этой самой ступени, щель в монолитной до этого стене.

- Вот, теперь, тихо! - Руди, даже, прижал палец к губам, демонстрируя необычайную важность своих слов. - В конце этой щели, нас ждет короткий, пятьдесят метров туннель, в конце которого будет выход. Вполне возможно, что мы потеряли слишком мноо времени, из-за моей глупости, и на том конце нас уже будут ждать. Чтобы у вас не было иллюзий, скажу сразу: скорее всего, это будут бойцы ордена карателей. Надеюсь, вам не надо объяснять, что это за ребята, и на что они способны. Как бы там ни было, другого выхода у нас нет. Если сейчас они еще, возможно, не до конца врубились, куда мы подевались и где нас искать, то в ближайшее время, наверняка, разберутся в этом. И боюсь, сделают это намного быстрее, чем тот же комендант разведкорпуса, при всем моем к нему уважении. Поэтому, тот факт, что, оставаясь в этих туннелях, нас очень скоро накроют, не вызывает у меня ни малейших сомнений, также, как и то, что нам не позволят прорваться вниз и уйти по подземельям Европы-2. Бригадирам карателей известно, какие способы и пути использовала взломщица, чтобы уйти от возможного преследования, и они не допустят наших ошибок, выпустив наш отряд за пределы корпуса. Поэтому, единственный наш шанс - прорваться именно здесь, где нас, если и ждут, но не в полной готовности. Я понимаю, что даже при этом раскладе наши шансы против десятков карателей, вооруженных блистерным оружием, ничтожно малы. Но они, все-таки, есть, и, значит, мы попытаемся их максимально использовать. Я пойду первым. Вы, - он указал на десантников, следуете за мной и прикрываете меня. Команды не ждите: как только откроется дверь, ведущая наружу, вы увидите свет и тогда, палите во всех, кого сумеете зацепить. Свои это будут или чужие, разбираться будем потом. Это мой приказ, отданный мной, за время действия суточного карт-бланша, мне и держать ответ за возможные жертвы наших сотрудников, гражданских или нет, не имеет значения. Вы поняли мой приказ? - он обвел десантников внимательным взглядом.

- Так точно, сэр! - тихо кивнул старший звена, автоматически переходя на бесшумное общение.

- Хорошо, - Зеккер перевел взгляд на Стикса. - Теперь ты, Сингеллан. Твоя задача, не высовываясь, следовать за нами, не отставая от нас ни на шаг. Я знаю, - властно вскинул руку полковник, не поднимая при этом голоса, - ты не привык прятаться за спины товарищей, ты, ведь, это хотел сказать? Но, поверь, на этот раз не ты, а мы будем прятаться за тобой, поскольку, я почти на сто процентов уверен: у них есть приказ брать тебя только живым, ибо мертвым, ты им не нужен. Поэтому то, я очень надеюсь на то, что группа захвата, которая окажется на нашем пути, не рискнет пустить в ход блистерное оружие, как известно, не способное ни для кого делать исключений. Понятно? Пока ты поблизости, с нами просто вынуждены будут вести себя аккуратно, и мы этим попытаемся воспользоваться. Все, Стикс. Это приказ. За нарушение, которого, ты будешь расстрелян на месте, без суда и следствия.

- Ответственность, за выполнение данного приказа, я возлагаю на тебя, - он кивнул бойцу из охраны корпуса. - Десантники могут не справиться с выполнением этой задачи, - видя недоумение на лице солдата, начал пояснять Зеккер, хотя прекрасно понимал, чем чревата для них каждая секунда промедления. Тем не менее, в невероятно-трудных, нестандартных условиях, в которых им придется, возможно, вступить в бой, Руди полагал особенно важным, чтобы все члены его отряда, не только беспрекословно выполняли приказы, но и понимали, почему, именно, он их отдает. Чтобы ни у кого не возникло в критической ситуации никаких сомнений, способных хоть на долю мгновения промедлить с выполнением приказа, и этим, погубить все дело.

Поэтому, Зеккер, не считаясь с убегающими, словно вода в песок, драгоценными секундами, объяснял каждому, не только поставленную перед ним задачу, но и то, почему она поставлена, именно перед тем или иным членом группы.

- Так, вот, - продолжил развивать свою мысль разведчик, - никто не сомневается в твоей храбрости и в том, что тебе противны обязанности палача. Однако, ты наверняка, сам понимаешь: братство, связывающее между собой десантников, не позволяет мне, быть уверенным, что они найдут в себе силы выполнить мой приказ и не устранят Стикса, если возникнет опасность его пленения. Запомни: живым он им достаться не-дол-жен! Ни при каких обстоятельствах! Если ситуация повернет не так, как нам всем бы хотелось, ты должен будешь успеть устранить Стикса. Любой ценой! И не думай, будто это так просто. Ибо ты имеешь право поступить так не раньше и ни позже, того момента, когда наше положение станет полностью безнадежным. И за возможную ошибку, ты ответишь своей головой, мне лично, - грозно посулился полковник, сверкнув глазами из-под отекших век так, что спецназовец, даже, слегка попятился. - Ты видишь, я ни от кого ничего не скрываю, нас и так слишком мало, чтобы плести подковерные интриги. Заметь, я ничего не скрываю, даже от самого Сингеллана. Он сам знает, почему, я не имею права отдавать его врагу живым, однако, если бы я хотел просто избавиться от него, я сделал бы это здесь и сейчас. Поэтому, мы сделаем все, чтобы спасти ему жизнь и спастись самим. Но, если это нам не удастся, ты должен будешь выполнить мой приказ. Ты все понял, сержант?

Тот, ничего не ответив, молча выпрямился и взял под "козырек".-

- Я не услышал ответа, - продолжал смотреть ему в глаза Руди. - Ты все понял, сержант?

- Да, сэр.

- И ты выполнишь мой приказ?

- Да, сэр, - твердо ответил спецназовец.

- Тогда вперед, - подытожил Зеккер и, сняв висевший у него на шее блистерный автомат с предохранителя, боком протиснулся в узкую щель прохода, через несколько метров, закончившегося, достаточно широким коридором.

Не произнося, ни слова, Руди двинулся в правую сторону. Десантники, неотрывно следовали за ним, обхватив полковника полукольцом и держа на взводе тяжелые штурмовые винтовки, и по нескольку ручных гранат, развешанных по телу. Замыкал цепочку Сингеллан Стикс и боец охраны спецназначения, скользивший на расстоянии двух метров от лейтенанта, направив ствол своего оружия точно между лопаток десантника.

Совершенно бесшумно, стараясь ступать шаг в шаг, отряд Зеккера преодолел около пятидесяти метров по коридору. Руди, сам отсчитывал шаги, остановившись, как обычно, у ничм непримечательного участка стены. Постоял какое-то время, словно прислушиваясь, не доносятся ли с той стороны какие-либо подозрительные звуки, однако стена хранила непроницаемое молчание.

Зеккер еще раз обернулся, чтобы взглянуть на свой слишком уж, малочисленный отряд, в который раз, вспомнив тех ребят, что сложили головы в схватке с неизвестной тварью возле палаты Стикса. Как бы они сейчас пригодились! И откуда только то чудо-юдо взялось на их головы? С какой планеты, из какой галактики пришло оно на Землю? Или, все-таки, оно явилось не по своей воле, влекомое, хранимыми Стиксом дарами? А, кто-то, специально, доставил это человекоподобное чудище сюда, на Землю, изловив в неведомых Альянсу космических безднах? Например, бродячие флибустьеры или контрабандисты? С тем, чтобы продать этот ходячий ужас тому, кто найдет на него управу. И, ведь, что самое странное, если дела обстоят именно так, действительно, нашелся кто-то, сумевший подчинить снежно-белую тварь с тысячью обличий.

Руди поневоле вспомнил, как разрываемое очередями десантников, существо, будто сбрасывало с себя одну личину, за другой, сгоравшие после этого в воздухе короткой стремительной вспышкой. А вместо них у монстра появлялись все новые и новые тела, ни на одном из которых не было не только смертельных ранений, но даже следов попадания пуль. Как будто вместе с обликом, существо сбрасывало с себя весь смертоносный груз разрывных пуль автоматических винтовок десантников, нисколько не теряя ни живучести, ни силы, ни своей смертоносности.

Да, в том, что безвестная тварь могла с легкостью убивать тяжеловооруженных бойцов десанта и спецназа охраны, они смогли убедиться, с первых же секунд боя. Едва распалось прахом обличье белого человека, как существо немедленно ответило ударом на удар. Никто не понял, как оно это проделывало, но перед Зеккером и его бойцами, один за другим стали возникать двойники тех, кто стоял сейчас с ними плечом к плечу.

И тогда игра пошла, словно в одни ворота.

Тварь, одевая, обличье солдат, копировала и их оружие, ничуть не утрачивающее при этом своей убойной силы. Пока десантники сумели перестроить сознание и начать воспринимать знакомые лица друзей, как смертельного врага, неведомая тварь размашистой очередью скосила нескольких человек. Когда же десантники дружным залпом накрыли двойника, разметав его разорванные останки по стенам и потолку, вместе с ним замертво рухнул и тот, чью внешность позаимствовало существо.

А на его месте, тут же появлялся еще один двойник спецназовца или десантника, и все повторялось сначала, пока Руди, наконец, не понял, что им ни в коем случае нельзя сталкиваться с темными, как черная дыра, глазами неведомого пришельца.

- Глаза! Не смотрите ему в глаза! - завопил он, срывая связки, пытаясь докричаться до своих, сквозь грохот автоматных очередей и крики солдат.

После этого, наступил решающий перелом в ходе боя, хотя, большая часть отряда к тому времени уже успела проститься с жизнью. После того, как тварь лишилась возможности делать двойников из солдат, ей, тем не менее, удалось утащить на тот свет еще двоих, после чего, неожиданно отступила.

Причина, по которой неизвестное создание отказалось от своей цели, так и осталась загадкой, поскольку в таком поступке полностью отсутствовал здравый смысл.

Ведь, если разобраться, еще немного, и неведомое существо вышло бы победителем из этой схватки - к тому моменту весь отряд десантников и спецназовцев, во главе с Зеккером, насчитывал, всего шесть человек, то есть, только те, кто сейчас вместе со Стиксом пробирался по коридору корпуса. Что, стоило твари, уничтожившей три четверти отряда, покончить и с ними?

Ничего. Абсолютно ничего.

Но, вместо этого, она исчезла, чуть ли не на глазах изумленных десантников, приняв облик странного, уродливого существа с шестью длинными многосуставными конечностями, способного передвигаться на них с запредельной скоростью.

Десантники, точно знали, что выпущенные ими пули должны были попасть в цель, но скорости их полета не хватило, чтобы догнать уродца с изломанными ногами, рванувего вглубь коридоров корпуса с такой скоростью, что там, где он был всего мгновение назад, образовался вакуум, о чем свидетельствовал хлопок, ворвавшегося на это место воздуха.

Однако, Руди вновь понял, что скачущие галопом мысли унесли его совсем не в ту сторону. Если так и дальше пойдет, эт может сыграть над ним злую шутку. Сосредоточившись на певоочередных адачах, Зеккер шагнул вперед. Его пальцы автоматически легли в нужные точки стены, где в ту же секунду, ожили невидимые сканеры и датчики, считывая с пальцев информацию об их владельце и уроне его доступа, однако, как и в предыдущие несколько раз процесс этот занимал куда меньше времени, нежели у Руди уходило на него раньше, до того, как он активировал свою красную карту. Сесорные лучи сканеров мгновенно ощущали присутствие неповторимого рисунка энергополей в кристалле карт-бланша, и торопливо открывали дорогу, перед его обладателем.

Стена привычно подернулась дымкой, пошла рябью и вот, уже, вместо стены перед Зеккером и десантниками начали открываться, разъезжаясь в стороны створки дверей.

Этот проходной шлюз был обычным, а не диафрагмальным, какие попадались им до этого, поэтому открывался значительно дольше, чем мгновенно расходившиеся лепестки диафрагм. Хорошо, еще, сервомеханика шлюза была в исправном состоянии и не скрипела на всю округу, с самого начала провалив все планы Зеккера, относительно внезапности появления.

Впрочем, на сей раз, десантники в полном объеме продемонстрировали, что такое их подготовка, ударив, намного раньше предполагаемой команды Зеккера и того момента, как в темноту внутренненго коридора попали первые лучи света.

Это, в конечном итоге, и предопределило успех всей дальнейшей операции.

Не особенно, все-таки, доверяя Стиксу, Руди распространялся при нем какова конечная цель их похода, однако, десантников он известил об этом заранее, предоставив им максимально точную схему помещения, в котором им, возможно, придется принимать бой. Поэтому, снаряды, выпущенные из подствольных гранатометов, едва створки раздвинулись на необходимую ширину, полетели не наобум, а с учетом, наиболее вероятного скопления сил противника и, одновременно, подготавливая и очищая себе маршрут к припаркованным здесь служебным лимузинам высоких чинов разведкорпуса, наподобие генерала Бриастра.

Эти машины обладали сверхмощными двигателями, позволяющими разгонять многотонные махины, укрепленные тетратитановой броней и прочими непробиваемыми хай-тек прибамбасами, до шестисот пятидесяти километров в час, набирая сотню за две целых и одну сотую секунды. Системы навигации, стабилизационной и антигравитационной устойчивости была у этих блестящих, отполированных монстров, столь совершенной, что позволяла им маневрировать в довольно плотном потоке, держа скорость на предельных оборотах.

Именно сюда, в гараж или на одну из штатных автостоянок разведкорпуса, так стремился попасть Рудольф Зеккер, рассчитывая завладеть одной из машин начальства, внутри которых, можно было надеяться пережить даже атомную войну.

Не глядя, насколько точны были первые залпы, десантники отрабатывали подземную стоянку по секторам, в соотетствии с возможностями, предоставляемыми шириной между раскрывающимися створками шлюза. Все внутри моментально заполнилось едким дымом, криками и беспорядочной стрельбой. Кем бы ни были находившиеся в гараже люди, они не видели, откуда и кем был нанесен первый удар, а в следующий миг вокруг уже ни черта нельзябыло разглядеть из-за густых клубов маслянистого дыма, входившего, вместе со специальной капсулой в штатный боекомплект десантника.

Едва створки разошлись, наконец, на достаточное расстояние, Руди, первым выскочил из шлюза, очищая пространство перед собой от невидимых из-за дыма врагов, прорезав воздух широкой очередью блистерного автомата. Как оказалось не зря. Зеккер не мог знать, наверняка, кем были эти люди, своими или чужими, впрочем, в сложившейся ситуации приходилось пренебрегать подобными мелочами. Полковник давно уже научился ставить жизнь и интересы всего человеческого сообщества, превыше жизни и интересов отдельных индивидуумов, не исключая из их числа и самого себя, таким образом, циничность последней мысли Зеккера, касательно "мелочей", самого его нисколько не удивил. Напротив, только так, и нужно было думать сейчас, чтобы победить, допусти он в себя, хоть чуточку сомнения, и результат, вполне вероятно, был бы намного плачевней. Беда в том, что он все время использовал в своих рассуждениях сослагательные наклонения, не зная, толком, чем, действительно, может обернуться захват Сингеллана Карателями. Да и есть ли они в гараже, он тоже не мог знать. Однако, за все время освоения космоса, люди уже столько раз обжигались, принимая смертельно опасные вещи, за, казалось бы, совершенно безобидные. А в итоге, беспечность первооткрывателей и исследователей оборачивалась, впоследствии, многомиллионными жертвами среди колонистов. Так, что полковник межпланетной безопасности Рудольф Зеккер не мог, просто, не имел права подвергать Альянс, пусть даже такой призрачной и незаметной с виду опасности, как неизвестные подарки неведомых пришельцев, носителем которых, якобы, является Стикс. По правде сказать, Руди не был на сто процентов уверен, даже в том, что эти дары, на самом деле, существуют, неважно, в какой конкретно форме. Однако, факт, необьяснимый изменений в организме бывшего десантника, не мог быть, подвергнут никакому сомнению. Выходит, там, на Зентре с ним все-таки, произошли какие-то события, не укладывающиеся в рамки человеческой логики. Какими бы они не были, оставлять их без внимания, было неоправданной беспечностью. Ибо, даже самый минимальный риск, учитывая полную неизученность и непредсказуемость всего, что имело отношение к Зентре, Сингеллану, пришельцам и всей этой возне, что развязалась вокруг пока еще призрачных даров, был, по мнению Зеккера, непомерно велик. Вот почему, сейчас он не брезговал ничем, не испытывая ни сомнений, ни угрызений совести, хотя, ранее, даже в собственных мыслях никогда не относился к людям, как "несущественным мелочам".

Вслед за очередью, выпущенной автоматом Зеккера, над автостоянкой, взвился и мгновенно угас бешеный вопль боли и смерти, на долю секунды перекрыв собой и без того истошные крики тех, кто находился сейчас на территории стоянки.

"Похоже, мой залп достиг своей цели", - мрачно подумал Руди, на ходу отбрасывая разряженный автомат, от которого не было больше уже никакого проку, поскольку запасных кассет-блистеров у разведчика не было.

Не раздумывая, он бросился по диагонали, вперед, пригибаясь, как можно ниже к земле, чтобы не угодить под шальную пулю, свист и звуки рикошета которых, постоянно раздавались в задымленном, замкнутом помещении.

Десантники, сторого следуя намеченному плану, бросились вслед за ним. Чтобы не выдать своего присутствия вспышками выстрелов, винтовки они больше в ход не пускали, зато, не отстающий от товарищей Сингеллан услышал сквозь безумие и хаос заполнявших стоянку звуков, хорошо знакомый низкочастотный гул: десантники пустили в ход виброклинки. Надо сказать, эта тактика себя оправдывала. Находясь под укрытием дымовой завесы, маленький отряд по-прежнему, оставался, незаметен для потенциального противника, и потому, не встречал на пути серьезных преград. А, с одиночками или мелкими группами, с которыми они сталкивались, бесшумные и смертоносные клинки десантников расправлялись в считанные мгновения.

Дым, крики и хаос царили сейчас повсюду. Бойцы Зеккера продолжали бег, держась из последних сил. Как никак плотный густой дым был безразличен, пожалуй, только Руди да Сингеллану, остальные же члены отряда держались, благодаря тренировке и собственной выдержке. Все понимали: ни сбавлять темп, ни уж, тем более, останавливаться для передышки, сейчас было, ни в коем случае, нельзя. Счет в их поединке с охотниками карателей шел, уже, даже, не на секунды, не на доли секунд - на мгновения.

Словно, в подтвеждение этому, из черно-зеленых клубов дыма прямо на беглецов выскочил наемник, с совершенно дикими глазами, и, судя по блистерному автомату в его руках, принадлежавший к отрядам карателей. Однако, едва увидев Зеккера и его друзей, от обезумевшего взгляда не осталось ни следа. Быстрым, отточенным движением он навел на Руди свой автомат и полковник мысленно попрощался с жизнью, но в этот момент, с противоположной стороны, кубарем вылетел какой-то мужик в униформе технического работника корпуса, протаранив карателя в бок, здорово сбив в сторону раструб направленного на отряд Зеккера автомата, как раз в то мгновение, когда вдавивший курок палец карателя, выпустил смертоносный поток кольцевых деструкторов.

Эта случайность, спасла жизнь Рудольфу Зеккеру и его людям. Второго шанса выстрелить десантники наемнику уже не дали, располосовав того на четыре куска, ударив виброклинками с двух сторон, одновременно, и, не задерживаясь на месте, рванули дальше.

Откуда-то, сзади раздалась серия выстрелов из обычного оружия, а, вслед за ними, Стикс услышал позади себя стон - спецназовец, охранявший его рухнул с пробитой навылет грудью, выронив из рук свое оружие.

Понимая, что солдат уже мертв и оружие ему не потребуется, Сингеллан на ходу развернулся, сделав, буквально, пару шагов назад, подхватив автомат у павшего воина. Однако, этого оказалось достаточно, чтобы потерять из виду Руди, вместе с десантниками, бежавшего вперед, как и было условлено: не оборачиваясь. За бесценным пленником Зеккер поручил присматривать спецназовцу, не учтя, видимо, варианта, что того самого могут, вот, так, вот, запросто настичь шальной пулей.

Впрочем, сейчас, Сингеллан полностью разделял нежелание Зеккера отдавать себя в плен. Он помчался сквозь дым наугад, держась, примерно, того же направления, в котором их отряд бежал до этого.

"В конце концов, не может же эта, чертова, парковка быть бесконечной!?" - пронеслась в его голове мысль.

"Мы и так отпахали по ней, уже, вполне, изрядное расстояние, должна же она где-нибудь, кончиться? Или Зеккер сам сбился с пути, и водит нас кругами, среди трех тополей?" - наращивая скорость, думал Сингеллан, когда сбоку, ему в живот со всего размаха впечатался чей-то сапог. Удар был такой силы, что если бы не генетически модифицированная мускулатура Стикса, делавшая его брюшной пресс сравнимым с характеристикой "стальной", он бы скончался на месте, от разрыва всех артерий брюшины. С такой силой могла лягнуть, разве, что лошадь.

"Но откуда, ей тут взяться?" - падая, вполне резонно отметил Стикс, через секунду, убедившись, что это и впрямь, была никакая не лошадь, а один из десантников отряда Зеккера. Он холодно посмотрел на Сингеллана, держа возле его шеи, едва заметно вибрирующую струну виброклинка, способного, одним легким прикосновением, отрезать лейтенанту голову, поскольку обладали повышенным коэффициентом сцепоприкосновения. Это означало, что клинок, натолкнувшись на любую преграду, начнет "взгрызаться" в нее сам, уже без усилия своего владельца. Это свойство в свое время спасло жизнь Стиксу, во время последнего боя с цинголами, когда сам он уже падал, теряя сознание от кровопотери, а виброклинок, на излете, все-таки, коснулся клешни цингола, пробившего шею Сингеллана. Клешня еще продолжала движение, и разнесла бы в пыль шейный отдел позвоночниа Стикса, но беспощадная струна, едва задев клешню противника, разрезала ее пополам, словно раскаленный нож масло, цингола отбросили, и продвижение иззубренного обрубка к позвоночнику остановилось.

Эти воспоминания, как и любой эпизод схватки с трансформерами, меньше, чем за миг, пролетел в сознании лейтенанта. Но десантник, приставивший ему к горлу виброклинок, видимо, и этого времени терять не собирался:

- Брось автомат, поднимайся, вперед! - его крик вернул Сингеллана в дымную реальность.

По-прежнему, ни хрена не видно вокруг.

Стикс, счел, что благоразумнее будет, не вступать в спор и подчинился. Отбросив в сторону автомат спецназовца, он резко вскочил на ноги - виброклинок к этому моменту уже отодвинулся на относительно, безопасную дистанцию.

- Беги рядом! - рявкнул десантник, и, в ту же секунду, голова его разлетелась мелкими брызгами, обдав Стикса фонтаном крови, а обезглавленное тело рухнуло к ногам Сингеллана. От еще одной шальной пули, его не спас даже защитный шлем, разлетевшийся на куски, вместе с черепом и мозгами.

"Обычная пуля, этот шлем не пробьет!" - мимоходом полдумал лейтенант, рефлекторно, упав на бетон покрытия и одновременно, осторожно, чтобы не лишиться руки, нашаривая рукоятку виброклинка.

"Чтобы пробить шлем, и вот, так разворотить голову, необходим патрон с, как минимум, удвоенным запасом мощности. Но, даже в этом случае, выстрел должен быть с очень близкого расстояния, почти в упор. Странно, однако, эти "шальные" пули косят только тех, кто рядом со мной? Или мне тоже стоит их опасаться?" - в это момент Стикс отскал рукоятку и, уверенно взявшись за нее, подхватил клинок с пола.

Обретенному оружию, сразу же нашлась работа.

Одним винтообразным движением, Сингеллан рассек пополам двух вылетевших из дымного облака карателей, будто и не было долгих лет отсутствия боевой практики. Не дожидаясь, пока, перерубленные тела упадут на пол, десантник продолжил путь в прежнем направлении.

Все. Конец пути. Стикс уткнулся в стену, дальше пути не было. А в следующее мгновение его прижал к стене свет двух мощных прожекторов, при более плотном знакомстве, оказавшихся фарами бронированного Роллз-Ройса, мчавшегося, казалось, прямо, на лейтенанта. Однако, в последний момент, когда уже казалось, что броня бампера неизбежно должна впечататься десантника в стену, махина, с неожиданной для своих габаритов легкостью, развернулась на девяносто градусов, с визгом шин остановившись в полуметре от лейтенанта.

Дверь распахнулась, и из салона раздался голос Зеккера:

- Прыгай, внутрь, Стикс! Только не забудь отключить виброструну!

Сингеллан не стал заставлять просить себя дважды, и через мгновение плюхнулся рядом с сидевшим за рулем Руди.

А в следующую секунду, многотонная машина, взревев двигателем, сорвалась с места, и под аккомпанемент барабанной дроби, от молотящих по непробиваемым стеклам и корпусу, пуль.

Глава 17.

Руди, до отказа, вдавил в пол педаль акселератора, и стрелка спидометра довольно быстро достигла максимума. На счастье беглецов, а может быть, и пешеходов, последних в этот ранний час было совсем немного, да и те, издалека заслышав бешеный рев двигателя, разбегались с проезжей части без предупреждения.

Без малого, шестьсот километров в час по улицам города, надо сказать, Стикс никогда раньше не испытывал столь острых ощущений, хотя и знал, что все они находятся в полной безопасности, благодаря антигравитационному кокону, находящемуся внутри салона. Да и потерять контроль над такой машиной, учитывая, сколь огромное количество электронных псевдо разумных систем в нее понапихано, было, мягко говоря, не так то просто. Несмотря на бешеную скорость от которой городской пейзаж становился размытым и смазанным, не успевая отпечататься на сетчатке глаз, автомобиль, благодаря своим навигационным системам, блоку курсовой устойчивости и прочим устройствам помогающим контролировать движение, всякий раз легко преодолевал повороты и перекрестки, проносясь по пустынным улицам и проспектам Европы-2.

Стикс обернулся, бросив короткий взгляд назад.

- Спокойно, Сингеллан, - заметив его тревогу, хохотнул один из десантников, - погони за нами нет.

- Да уж, - подтвердил другой, - за этим "зверем", разве угонишься? Бессмысленное дело.

Лейтенант, к стыду своему, подобной уверенности не испытывал, однако виду не подал, спокойно повернувшись обратно.

- Куда мы едем? - не отрывая взгляда от лобового стекла, обратился он к Руди.

- Сейчас поймешь, - буркнул тот, попытавшись изобразить нечто вроде улыбки, однако вместо этого, у полковника вышел до омерзения жуткий оскал.

С этими словами, он начал называть одну за другой цифры, загоравшиеся на панели коммуникатора, одновременно с его голосом.

Закончив, проверил правильность цифрового порядка, и нажал кнопку экстренной связи.

Два раза пропищал зуммер, после чего из динамиков (Зеккер, видимо, специально не стал отключать громкую связь) раздался бодрый, молодой голос:

- Дежурная часть Брююсельского космопорта Европы-2. Старший лейтенант Хезри Отис. Чем могу быть полезен?

- Передай трубку коменданту порта! - рявкнул Руди.

- Не могу, сэр! - молниеносно раскусив начальственные интонации, ответил тот. - В данный момент он нходится на совещании. Желаете что-нибудь передать ему?

- Да, ты, что, салага!? - взревел Зеккер, у которого, похоже, уже начали сдавать нервы. - Не видишь, по какой линии с тобой сейчас говорят? Живо найди мне коменданта, если не хочешь угодить под трибунал! Минуту тебе! Время пошло!

На другом конце провода послышался стук стремительно удаляющихся шагов, по-видимому, Зеккеру удалось произвести на старшего лейтенанта нужное впечатление.

Меньше, чем через минуту в динамиках зазвучал густой, ровный бас коменданта:

- Говорит комендант космопорта "Брюссель", Донован Зикк. Кто на связи?

- Полковник планетарной безопасности Рудольф Зеккер.

- Слушаю, вас полковник.

- Не перебивайте меня комендант, - едва сдерживаясь, чтобы на наорать на него, произнес Руди. - Это в ваших же интересах. Через тридцать минут, я, в сопровождении четверых помощников буду около здания администрации вашего космопорта. Как только мы проедем внутрь периметра, вам следует полностью перекрыть космопорт. Это первое.

- Второе. Ровно через сорок пять минут нам понадобится небольшой, максимально мощный корабль, способный к немедленному старту.. Это значит, энергонакопители заряжены полностью, планетарные двигатели прогреты и готовы к работе. Машина должна быть легкоуправляемой и абсолютно, исправной. Вам понятны мои требования, сэр?

- Простите, я, несомненно, вижу из какой машины, идет сигнал связи с вами. Мне также известно кому она принадлежит. И вы, полковник Зеккер, не имеете к ней никакого отношения, - спокойно проговорил Зикк. - Поэтому, я не уверен, что в вашем праве отдавать мне такие приказы.

- Вам знакомо, такое понятие, как экстренная активация "красной карты"?

- Безусловно, - последовал невозмутимый ответ.

- Тогда переключите свой коммуникатор в режим приема данных фрактального сканера. Я готов подтвердить свои полномочия, - не сбавляя скорости, произнес в ответ Руди, вставляя кристаллическую пластинку красного цвета в приемную щель фрактального сканера, обладающего системой не только считывания, но и передачи информации, по закрытым, полностью конфиденциальным каналам.

Донован Зикк, несмотря на то, что голосом напоминал нерасторопливого, деревенского увальня с какой-нибудь сельскохозяйственной планеты Альянса, соображал, тем не менее, весьма быстро, да и опыт работы у него за плечами, был, судя по всему, весьма немалый. По крайней мере, больше он не сомневался и не задавал вопросов. Секунд двадцать в салоне автомобиля стояла полная тишина, затем из динамиков раздался голос коменданта:

- Ваши полномочия подтверждены. Однако, на подготовку корабля к взлету потребуется, никак не меньше двух часов. Я просто физически не успею выполнить ваш приказ.

- Мне плевать, как вы это сделаете, - непреклонно произнес Руди. - Ровно через сорок одну минуту, нужный мне корабль должен быть готов к взлету. Если вы знаете, уровень полномочий, которые дает активация красной карты, то должны знать, также и то, что бывает за неисполнение прямого приказа ее обладателя. Работайте, комендант. Отбой, - не попрощавшись, Зеккер без предупреждения отключил связь. Приемник сканера выплюнул карту полковника обратно, и тот аккуратно положил ее в один из немногих уцелевших карманов своего костюма.

Стикс снова обернулся. Погони, по-прежнему, вроде бы не было.

Они продолжали мчаться по направлению к космопорту.

В чем, в чем, а в пунктуальности, Рудольфу Зеккеру трудно было отказать. Ровно за пять минут, до времени их прибытия к зданию администрации, вдали замаячила громада внешнего периметра космопорта. В виду отсутствия свободного пространства большинство космопортов было выстроено прямо посреди разросшихся районов Европы-2. Просто какая-то часть ее кварталов была снесена, а на их месте было оборудовано взлетно-посадочное поле, для кораблей межзвездного флота. Многоэтажки жилых и офисных зданий, находящиеся поблизости, из-за колоссального недостатка свободных территорий, сносить или переносить куда-либо в сторону, никто не собирался. Они, так и остались стоять, плотным кольцом обступив периметр космопорта, подступая к нему почти вплотную.

Периметр, это было единственное, что власти могли сделать для тех, кто вынужден жить и работать в условиях адского рева планетарных двигателей, сотрясавших землю, как во время взлета, так и во время посадки. О повышенном уровне радиоактивных изотопов, никто из жителей, даже, и не заикался. Спасибо, хоть, выстроили периметр, благодаря которому, жители пока еще не ослепли и не оглохли, ибо он в значительной мере сдерживал адский грохот и ослепляющую яркость стартовых дюз.

Внешне, периметр представлял собой обыкновенную стену из бетона и строительных композитных сплавов, толщина которой равнялась двумстам пятидесяти метрам, а высота превышала все находящиеся в округе строения, минимум, в два раза.

Вот почему, ее было видно издалека, невзирая на кольцо обступивших ее многоэтажных строений.

Стикс, которому раньше не доводилось взлетать с гражданских космодромов, находящихся прямо посреди городских джунглей, был поражен циклопичностью периметра. По мере приближения к исполинской стене, она становилась все больше и больше, закрывая собой, чуть ли не половину небосвода, давя на психику бесчисленными метрами своей высоты и бесчисленными тоннами своего веса.

Руди, почти в два раза снизил скорость - по мере приближения к порту, улочки и проезды между домами становились все более узкими, и мчаться по ним, как и раньше, было попросту нереально. Система контроля устойчивости и так сходила с ума, пытаясь удержать автомобиль, предотвращая его столкновение с железо-бетонными стенами домов, когда Зеккер втискивал громадную машину, в узкие промежутки крутых поворотов.

Когда этот марафон, наконец, закончился, и они выскочили из лабиринта многоэтажек, у Сингеллана невольно вырвался тихий вздох облегчения: ему, все время казалось, что они должны неминуемо врезаться. Либо в фонарный столб, либо в стену, и хотя, это, скорее всего, не причинило бы им вреда, до космодрома им пришлось бы добираться пешком. И, как знать, вдруг, погоня, которой все это время, вроде бы не было видно, настигнет их именно в тот момент, когда до цели будет уже рукой подать?

"Что же со мной происходит то?" - подумал он. - "Никогда я не был, ни пессимистом, ни параноиком, а сейчас, понемножечку, становлюсь, и тем, и другим".

Зеккер снова прибавил газу, машина рывком преодолела демаркационную полосу, шириной около двухсот метров, что отделяла периметр от домов и строений первого ряда, после чего, с ходу нырнул в открывшиеся перед ними ворота контрольно-пропускного пункта, и они понеслись по туннелю, проложенному внутри периметра.

Комендант четко исполнял приказания Зеккера: едва они оказались внутри, ворота за их спиной немедленно начали закрываться.

Двести пятьдесят метров, мощный автомобиль проглотил за считанные секунды, и вот уже яркий, неестественный свет фонарей освещвших дорогу внутри туннеля, сменился тусклым, безрадостным светом солнца, едва пробивающегося, сквозь плотную завесу тяжелых, словно налитых свинцом, облаков. Они висели так низко, что, казалось, стена периметра возвышается над ними, если бы, была возможность подняться на его гребень, можно было бы посмотреть на облачный покров сверху, подобно погребальному савану, укрывшему землю от ласковых лучиков солнца.

Впрочем, подобные мысли, никого, кроме Стикса, похоже, не волновали.

Восьмитонный автомобиль, взвигнув могучими строенными тормозами, умудрился, невзирая на работу систем курсовой устойчивости, проехать несколько метров юзом, после чего, остановился прямо перед дверями в администрацию космического порта "Брюссель". Не теряя времени даром, Зеккер выскочил из машины, одновременно, бросив короткий взгляд на часы.

"О-кей, мы успели", - удовлетворенно подумал он, входя в здание.

"Теперь, посмотрим, успел ли комендант выполнить то, что от него требовалось".

Десантники, не дожидаясь особого приглашения, двинулись вслед за Руди. Стикса, они тоже, заставили вылезти из машины, прихватив его на всякий случай с собой и предварительно, отобрав у него виброклинок и полностью обыскав, на предмет, какого-нибудь оружия, которым тот мог обзавестись в гараже разведкорпуса. Досмотр занял десять или пятнадцать секунд, выявив, что ничего похожего на оружие у Сингеллана нет. Впрочем, и непохожего, тоже, ничего не было. Карманы его пижамы, которую он носил еще до побега из палаты лабораторного сектора, и в которую был одет до сих пор, оказались девственно чисты.

Зеккер толчком ладони распахнул дверь в кабинет коменданта порта. Донован Зикк, поднявшийся из-за стола, полностью соответствовал своему голосу: огромный, необъятный в плечах, он крепко смахивал на медведя. Казалось, что он, зная о своих габаритах и силе, привык с большой острожностью передвигаться внутри замкнутых помещений, из опасения сломать что-нибудь или перевернуть. При этом, вполне возможно, даже и, не заметив этого.

- Полковник Зеккер? - вопросительно произнес он, с удивлением рассматривая ворвавшегося в его кабинет человека в оборванном до нитки костюме, и страшно опухшим лицом фиолетово-зеленого цвета. По лицу Руди давно уже гулял некроз, еще немного, и мягкие ткани должны были начать сами собой, отваливаться, оголяя осколки раздробленных костей лицевого черепа.

"Вид у него, надо сказать, дейстивтельно, жуткий. Он все больше напоминает ожившего мертвеца", - пронеслась в голове Сингеллана очередная, необычная для него своей образностью мысль. Разумеется, необычной она была только для самого Стикса, ранее, всегда говорившего и думавшего только на языке строгой конкретики, лишенном всяких метафор, аллегорий и других фигур речи.

Руди, проигнорировав протянутую для рукопожатия руку коменданта, сунул ему в нос кристалл своей красной карты, словно, предлагая еще раз удостовериться в своих высоких полномочиях.

Тот ничего не ответил, жестом показав Зеккеру, что в подобной демонстрации нет нужды.

- Хорошо, - прохрипел полковник. Теперь его речь вообще стало очень тяжело понимать. По-видимому, он и сам чувствовал это, стараясь говорить, как можно более внятно, однако получалось у него далеко не всегда.

- Мои приказания выполнены? - глядя на коменданта, спросил разведчик.

- Частично, сэр, - спокойно отрапортовал Донован Зикк.

- Что значит, частично?!

- Периметр космопорта блокирован. Необходимый вам корабль в данный момент проходит спешную подготовку к старту, - ответил комендант, не отводя взгляда от глаз полковника.

- Сколько еще вам понадобится времени, чтобы корабль был готов к полету?

- В том же режиме, около двадцати пяти минут.

- Хорошо, - после секундной паузы, кивнул Руди. - Мы подождем. А, пока, - он обернулся, выбрав глазами одного из своих десантников, - ты отправляйся наружу, проверь, правду ли говорит господин комендант. Сможешь по внешним признакам отличить готовый к старту корабль?

- Так точно, сэр!

- Тогда ступай. Если готовых кораблей нет, проконтролируй, какими темпами ведется подготовка нашего корабля.

- Кстати, - он посмотрел на коменданта, - где он стоит и как он называется?

- Болид-12. Восемнадцатая стартовая площадка, - ответил Зикк.

Руди, едва заметно, качнул головой. Десантник молниеносно исчез за дверью.

Зеккер плюхнулся в одно из стоявших вдоль стен кресел, нервно отбивая ногой по полу.

- Вы позволите? - комендант вышел из-за своего стола. - У меня есть дела на платформе...

- Ваши дела, сейчас, это мы, - отрубил Зеккер. - Контролировать подчиненных вы можете и отсюда. Если нет, то грош вам цена. Так, что, в любом случае, сядьте и не рыпайтесь, понятно? Вы скоро мне понадобитесь, и я не собираюсь бегать по полю космодрома, разыскивая вас, - немного смягчив инотонацию, добавил он.

- Как скажете, - пожал плечами Донован Зикк, возвращаясь на свое место.

- А чем еще, если не секрет, я могу служить вам? - поинтересовался он. - Все необходимые указания, я отдал, персонал у нас работает добросовестный, так для чего же вы удерживаете меня здесь? - недоуменно развел громадными ручищами комендант.

- Скоро узнаете, - улыбнулся, продемонстрировав мертвячий оскал, Руди. - Хотя бы, для того, например, чтобы в случае невыполнения данных тобой обещаний по срокам подготовки корабля, ты не смог бы избежать исполнения положенного приговора.

Двадцать минут прошло в полном молчании. Молчал Зеккер, неотрывно глядя на свои часы, молчали десантники, не отводя стволов от коменданта со Стиксом, молчал Сингеллан, равнодушно пялясь в дуло штурмовой винтовки.

Только комендант периодически отдавал через коммуникатор тихие, в полголоса, распоряжения. Временами он поворачивался спиной к Руди и его отряду, следя за показаниями появляющимися на мониторе, рассоложенном у него за спиной. Иногда, нажимал какие-то кнопки, по всей видимости, корректируя поступающие на монитор данные.

Наконец, Руди, хлопнув ладонями по подлокотникам кресла, произнес, обращаясь к коменданту Зикку:

- Двадцать минут из двадцати пяти, уже прошло. По-моему, сейчас, самое время поинтересоваться, в каком состоянии наш корабль.

Комендант кивнул и нажал несколько кнопок на коммуникаторе.

- Включи громкую связь! - приказал Зеккер.

Комендант вновь кивнул. Послышались гудки, затем в комнате раздался голос одного из техников:

- Слушаю, мистер Зикк.

- Как дела с подготовкой Болида-12? Укладываетесь? - спокойствием голоса коменданта определенно, можно было восхищаться. Он спрашивал так, словно от ответа на его вопрос, не зависела сейчас его жизнь.

- Все в порядке. Опережаем график на восемь секунд, - отозвался инженер. - Ваши шишки могут уже двигаться по направлению к судну. Старт будет возможен через четыре минуты тридцать одну секунду.

- Отлично. Понял тебя, Сезар. Отбой, - с облегчением вздохнув, Донован Зикк отключил коммуникатор.

- Ну, вот и все, господа. Вы все слышали своими ушами, - развел он руками, недоуменно глядя на непрошенных гостей.

"Сперва, вроде, спешили почему-то, как ненормальные, а сейчас, вроде и не торопятся. Чего они ждут то, хотелось бы мне знать?" - не мог понять комендант поведения полковника.

- Просто у нас есть к тебе, еще одно задание, - словно прочитав его мысли, заговорил Руди.

- Говорите. Что я должен сделать?

- Отключить все системы навигации, опознавания и дистанционного сканирования, имеющиеся в этом порту, - четко ответил Зеккер. - На полтора часа. После этого, ты вновь активируешь их. Задание ясно?

- Нет, стоп, подождите... - взволнованно, даже став слегка заикаться, заговорил Зикк. - Вы п-понимаете, о ч-чем гговорите? Вы же требуете поставить под угрозу все корабли, что будут прибывать сюда. М-мало того, в обороне Земли на полтора часа образуется брешь. Этто неддопуустимо, полковник.

- Меня не интересует ваше мнение. Выполняйте приказ. Потом, когда поднимется шум, валите все на меня. Дескать, по уставу, ты не мог не подчиниться моим требованиям, тем более, это на самом деле так. Считаю до трех, потом мы вынуждены будем обойтись без тебя, - Зеккер в полоборота кинул взгляд на десантника, державшего коменданта на "мушке".

Тот, едв заметно кивнул, подтверждая, что приказ понятен и будет выполнен неукоснительно.

- Раз, - произнес Руди.

- Два.

- Черт бы вас побрал, сумасшедшие изменники! - в сердцах выругался Зикк. - Я выполню ваш приказ, - он застучал по кнопкам сенсорной панели. Зеккер, нахмурившись, наблюдал за го действиями.

- Система навигации отключена, - примерно, через минуту оповестил механический голос, идущий из-под потолка.

- Система дальнего слежения отключена, - продолжал дребезжать все тот же голос. Теперь он практически не умолкал, перечисляя дезактивированные системы космопорта:

- Система кодового опознавания отключена.

- Система дистанционного управления посадкой отключена.

- Система ближней локации и сканирования отключена.

- Система дальней локации и сканирования отключена.

- Система приема внешних сигналов отключена.

- Степень активности всех систем космического порта "Брюссель" - ноль, - подытожил механический голос и смолк.

- Прекрасно, а теперь, нам осталось сделать еще вот, что... - Руди, неслышно подойдя к коменданту, отодвинул его в сторонку, после чего снова извлек на свет краточку карт-бланша, время ждействия которой, кстати, уже подходило к концу. Нужно было поторапливаться.

Отыскав на панели управления приемную щель системы входа, Зеккер всунул карточку внутрь. На мониторе загорелась надпись. Уровень полномочий полностью подтвержден. Неограниченный доступ ко всем ресурсам гражданских и военных космодромов открыт.

Улыбнувшись, Руди нажал кнопку общего ввода. На экране один за другим стали появляться поступающие со всей планеты данные, контролирующие работу систем, только, что отключенных на "Брюсселе" комендантом космодрома Донованом Зикком. И теперь, зеккер, не обращая внимания на его круглые от ужаса глаза, делал то же самое, отключая все системы навигации и контроля космического транспорта, по всему земному шару, не забывая об астрономических и закрытых военных станциях наблюдения. Правда, последние он отключал всего на двадцать семь минут, после чего срок действия красной карты подходил к концу, и введенные с ее помощью директивы немедленно теряли силу. Однако, этого, по расчетам Зеккера, должно было хватить. Процесс отключения радаров и локационно-сканирующих систем, занял у него минут десять, однако, он пошел на потерю драгоценного времени, поскольку иначе, весь его план полностью терял смысл.

- Все, - щелкнув по последней кнопке, произнес он. - Теперь, так. Ты, - он указал на десантника, державшего на прицеле коменданта Зикка, - останешься здесь, чтобы присмотреть за ним. Если начнет глупить - стреляй. Это приказ. Дверь, после нашего ухода, сразу же запри, а то, еще, чего доброго, помощники явятся к нашему коменданту на выручку.

Солдат, молча отдал честь, вскинув два пальца вверх, для пущей убедительности, коротко кивнув головой.

- Вы, - Зеккер повернулся в сторону Стикса и второго бойца десанта, - за мной.

С этими словами он вышел из кабинета Зикка. За ним последовал Стикс, по-прежнему, находящийся под прицелом десантника.

Стараясь отыграть время, разведчик и его спутники прыгнули в машину и рванули прямо по платформе космодрома. Руди уселся за руль и вновь до отказа нажал на педаль акселератора, выжимая из автомобиля все, на что был способен его двигатель.

Двести, триста, четыреста километров в час - скорость росла, чуть ли, не в геометрической прогрессии, но Зеккер, словно и не замечал этого, закладывая крутые виражи вокруг исполинских опор космических кораблей, издалека казавшихся, вовсе не такими внушительными.

Площадки Љ18, накоторой стоял, полыхая, вырывающимися из дюз потоками кинжального огня, стоял Болид-12. Чуть поодаль стояла команда техников, под неусыпным наблюдением десантника. Тот, без всякого стеснения держал группу на прицеле, готовый открыть огонь в любой момент, если с их стороны будет проявлено хоть, что-то, напоминающее агрессию.

- Код шлюза? - на ходу обратился Зеккер к работникам космопорта.

- А8000712, - отзвался один из них. - Держите пульт правления, - протянул он полковнику небольшой брелок.

- Чем он управляет?

- Только шлюзом и трапом к нему.

- Хорошо, - Руди набрал на брелке, названный код. В ту же секунду, в бронированном корпусе корабля на высоте, примерно, семидесяти пяти метров, открылся овал диафрагмального шлюза, из которого, раскладываясь, начал опускаться трап.

- Ну, все, - выдохнул Руди, когда ступеньки трапа достигли земли. - Вы свободны, ребята, - сказал он десантникам. Дальше мы с мистером Стиксом продолжим путешествие вдвоем. Помогите только отконвоировать его наверх и запереть в какой-нибудь из кают.

Один из десантников, тут же шагнул по напрвлению к Сингеллану и тот, не дожидаясь тычка винтовкой, стал подниматься вверх. Десантник, пропустив его вперед на два десятка ступеней, двинулся следом. Замыкал процессию Рудольф Зеккер.

Второй десантник остался караулить техников.

- Ну, пора прощаться, - хрипло произнес Руди, протягивая десантнику руку, после того, как Стикс оказался заперт в каюте со стальными дверями.

- Спасибо вам, ребята, - с чувством продолжил полковник. - Простите, что за все это время, я так и не удосужился узнать, как ваши имена. Вы уж, простите меня за это. Хотя бы за это, - они обменялись рукопожатиями, после чего десантник быстро сбежал по трапу вниз.

Едва его ноги коснулись земли, трап начал сворачиваться в обратном направлении - чтобы закрыть корабль изнутри, не нужно было снова набирать длинного кода, достаточно было нажать всего одну кнопку с надписью "blocking". Вскоре, трап полностью втянулся внутрь корабля, незаметно сложившись где-то под ногами у Зеккера. После чего, шлюз немедленно захлопнулся, тремя звуковыми сигналами известив полковника, что доступ в корабль закрыт, а его внутреннее пространство полностью загерметезировано.

Полковник быстро прошел в рубку упрвления полетом. Пробежал пальцами по панели управления, до отказа подняв вверх идущие в ряд тумблеры. Нацепил шлем с прямой подачей голографического изображения на экран с внутренней стороны забрала.

Отсюда он не мог ни видеть, не слышать, бешеного воя термоядерной плазмы планетарных двигателей, рвущейся из содрогающихся в разночастотных вибрациях дюз. Однако он знал, что в реакторах корабля, вспыхнуло небольшое солнце с четырьмя яростными протуберанцами.

Одну задругой Руди отключил на корабле все опознавательные, транслокационные, навигационные системы, а также все маячки экстренного поиска, короче, все то, что могло бы впоследствии помочь вычислить его маршрут. Видя, какие события развернулись вокруг сокровищ Сингеллана Стикса, полковник не нашел иного выхода, кроме, как упрятать его так, чтобы никто и никогда не смог разыскать бывшего десантника. Размуется, намного более простым решением, было бы физическое уничтожение Стикса. В конце концов, даже, обладая своей невероятной живучестью, ему можно было сжечь в каком-нибудь мощном реакторе, после чего от Сингеллана осталось бы даже пепла, но, почему-то разведчик не мог заставить себя поступить подобным образом. Как будто, что-то внутри него, нашептывало, отговаривая от этого, при этом, представляя весьма убедительные доводы в пользу своего мнения. Зеккер прекрасно понимал, что никто ни от чего его не отговаривает, что все это обычная парапсихологическая чушь, но, попытавшиь аргументировано убедить в этом самого себя, обнаружил, что мысли, его путаются, будто бы заплетаясь одна о другую, при этом искажаясь и изменяя смысл. И вскоре, он вдруг обнаружил, что не может понять, в чем он пыталсясебя убедить, а, главное, зачем.

"Да", - пришел к заключению разведчик, - "очевидно в таких, вот, не имеющих ни конца, ни начала, ни смысла, спорах с самим собой и начинают проявляться первые признаки полного личностного распада. В качестве неизбежной расплаты за активацию интегральных стимуляторов третьей ступени. Одно, только радует. До полной психической и физиологической деструкции, остается, еще, довольно много времени. Вполне достаточно, для того, чтобы успеть выполнить задуманное", - и с этой мыслью, Руди, вдавил кнопку с надписью "старт", рсположенную в правой стороне приборной панели.

Поскольку, все наружные системы были отключены, поднимать корабль нужно было, что называется, вручную - задача, посильная, мягко говоря, далеко не всем профессиональным пилотам. Но у Зеккера не было других вариантов. Он должен был осуществить взлет, он не имел права завалить многотонную махину на бок, не сумев выровнять плотность потока плазмы в каждом из четырех огненных столбов, на которых корабль поднимался в воздух.

Руди отключил все посторонние мысли, сосредоточившись на взлете. Его глаза, сейчас были всюду, он успевал просматривать и анализировать показания всех внутренних датчиков корабля, и принимать правильные решения, корректируя, перманентно возникающие погрешности.

Бывалые пилоты, назвали бы это чудом. Чтобы, человек, далекий от космоса, уже лет десять не садившийся, даже за тренажерный комплекс, сумел вслепую поднять в воздух межзвездный корабль.

Но, как бы то ни было, Зеккер сумел сделать практически невозможное. Болид-12, слегка покачиваясь из стороны в сторону, но, тем не менее, не уходя на критический уровень крена, поднялся сначала на сто, потом, на двести метров, и достиг пятисотметровой отметки, почти, что без боковых отклонений. Вот тогда, Руди решился дать реакторам команду "форсаж".

Огненные протуберанцы дюз, швырнули корабль вверх, одним стремительным росчерком, вспоров хмурые осенние облака и спустя, несколько мгновений, корабль Зеккера скрылся из виду, набирая необходимую для пространственного скачка скорость.

Уранитовые ускорители автоматически подключились к работе, когда скорость "Болида-12" достигла необходимой величины. К тому времени, Руди и Стикс, благополучно покинули пределы солнечной системы и теперь быстро приближались к скорости перехода в оверсайд.

Все время, пока корабль набирал скорость, а значит, около суток по земному времени, Руди, без устали, вел расчеты, ибо задумал он еще более рискованное и небывалое предприятие, которое уже совершил. Дабы окончательно замести следы, он задумал достичь конечной цели маршрута, совершив двойной оверсайд. Это было поистине безумное предприятие, но Зеккер, давно уже перешел все мосты, спалив их за собой, все, до единого.

Суть состояла в том, чтобы после оверсайда, вынырнуть из подпространства лишь на мгновение, не фиксируемое даже хронометрами, в силу остаточных пространственно-временных искажений. С тем, чтобы, оттолкнувшись от границы между пространствами, использовать ее в качестве трамплина, и не теряя вреени на повторный разгон, снова соскользнуть в оверсайд. В принципе, ничего невозможного в этом не было. В истории было немало примеров двойных, а иногда и тройных скачков. Сложность состояла в том, чтобы не ошибиться в расчетах координат точки выхода и угла касания с ней, иначе вместо соскальзывания в следующий скачок, корабль оказывался в пределах материальной Вселенной, что в корне не устраивало Рудольфа Зеккера, потому, что тогда их корабль моментально будет запеленгован, как стационарными радарами, так и радарнами кораблей военного флота. А это перечеркивало все планы разведчика, поскольку, времени уйти вследующий оверсайд у них уже не окажется, а если и повезет, то вычислить их дальнейший маршрут не составит ни малейшего труда. Иными словами те, кто так усиленно пытался добраться до Стикса, легко смогут узнать о его местонахождении.

Другая сложность состояла в том, чтобы максимально точно рассчитать не только траекторию второго оверсайда, но и силу обратного импульса, необходимого, чтобы восполнить ту энергию, которую потеряет судно, во время касания с точкой отражения. Здесь, тоже, очень важно было не ткнуть пальцем в небо, чтобы излишки энергетического импульса не зашвырнули вас к черту на кулички, откуда уже не удастся вернуться, при всем желании. Недостаточная же сила обратного импульса могла обернуться еще большими неприятностями: корабль не дотягивал до выхода из оверсайда, и о дальнейшей ео судьбе, можно было только гадать.

Времени у Зеккера было все меньше и меньше. Он, в который раз, все проверял и пересчитывал, откладывая ввод данных в управляющую систему корабля до последнего момента.

Все. Корабль Зеккера стремительно догонял свет. Судя по всему, до момента, когда их скорости сровняются, оставались считанные минуты.

Больше тянуть было уже нельзя. Руди, нажав несколько ключевых кнопок, ввел результаты своих расчетов, упакованные в информационные пакеты. Больше от него ничего не зависело. Если он все сделал правильно, вскоре они будут в том месте, где их с Сингелланом пути разбегутся в разные стороны.

А это значит, что десантника необходимо навестить прямо сейчас.

Взяв из капитанского сейфа штатный пистолет, Руди двинулся к каюте, Стикса. Бесшумно набрал код на внешней стороне двери, тихонько толкнул ее, на всякий случай, сделав пару шагов назад.

Лейтенант лежал на койке, не сделав припоявлении Зеккера ни малейшей попытки пошевелиться.

- Вставай, Стикс, - угрюмо произнес Руди.

Тот с неохотой поднялся и с недоумением уставился на разведчика:

"Чего, мол, тебе от меня надо?"

- Вот, лови. Надеть их на себя, - Зеккер бросил Сингеллану наручники, найденные все в том же капитанском сейфе.

Тот легко поймал браслеты, но приказ выполнить не торопился.

- Что вы задумали, полковник? - подозрительно сощурился он.

- Не твое дело, Стикс, - устало ответил Руди. - Когда же ты, наконец, перестанешь во всем сомневаться и изводить меня своими бесконечными вопросами? Вспомни о своем долге, об офицерской чести, про которые ты распинался в лабиринтах корпуса. Вспомнил? Ну, и молодец. Тогда выполняй приказ, - закончил речь Зеккер, демонстративно наводя пистолет в грудь Стикса.

- Считаю до трех, - произнес он, передергивая затвор.

Стикс пожал плечами и невозмутимо нацепил на себя браслеты.

- На выход! - тут же скомандовал Зеккер и они двинулись по узкому коридору, ведущему в нежилые отделы корабля. Поплутав немного, они вшли туда, кда направлялся Руди. Перед ними стояли две аварийных капсулы. Каждая была рассчитана только на одного челоека, имела определенный запас кислорода, могла самостоятельно покрыть расстояние в полмиллиона километров, поле чего, атоатически овершить поадку на любой твердой поверхности.

- Полезай внутрь, - скомандовал Руди. - Давай, давай, не топчись, времени нет.

- Полковник, я не сдвинусь с места, пока не получу от вас кое-каких разъяснений, - неожиданно заявил Сингеллан, и по его интонации разведчик сразу же понял, что на сей раз, бывший десантник заупрямился всерьез.

Убеждать его и объяснять что-то у полковника не было ни сил, ни времени. Поэтому, он без всяких разговоров и уговоров, дважды нажал на курок, прострелив Стиксу оба колена.

Лейтенант свалился на землю, однако не закричал, молча переносил боль.

Зеккер, немного повозившись, открыл люк аварийной капсулы. После чего, на всякий случай прострелил десантнику левое плечо.

- Ничего, ничего. До свадьбы заживет, - цинично проговорил он и, сунув пистолет за пояс, начал заталкивать Стикса в узкое отверстие люка. Когда тот, наконец, оказался внутри, Руди, отдуваясь, стал давать последние распоряжения:

- После того, как капсула совершит посадку, ступай на юго-восток. Направление определишь с помощью вот этой игрушки, - он кинул внутрь универсальный гравитационно-магнитный топограф. - Километров через пятьдесят, уткнешься в гряду камней. Там остановишься и поищешь дверь. Постучишь три раза. Вскоре после этого, тебя пустят внутрь.

- А если я пройду мимо? - со злостью простонал Стикс.

- Не советую, - без тени насмешки ответил разведчик. На той планете, нет пригодной атмосферы, да и ночи, жуть, какие холодные. Минус сто восемьдесят, это еще нормально, средненько. Кислород для перехода останется в баллонах капсулы. Я понимаю, ты можешь обойтись и без него, но мое дело предложить, а уж дальше - тебе решать. Вот, пожалуй, и все. Прощай Сингеллан. Ты, возможно, еще и поживешь, сколько то на этом свете, а вот мне, действительно, самое время прощаться, - бросив напоследок внутрь капсулы ключи от наручников, полковник захлопнул крышку люка.

"Все", - спокойно подумал он. - "О Стиксе, теперь можно не беспокоиться. Наружу он сможет выбраться только после посадки", - с этой мыслью, Руди двинулся к капитанскому мостику, и как раз в этот момент на корабле погас свет, ознаменовав то, что "Болид-12" достиг скорости света и фотоны внутри судна остановились, прекратив свое существование.

Корабль вошел в оверсайд.

Глава 18.

Оверсайд, сопровождаемый переходом корабля и его пассажиров в подпространство, почти всегда вызывает в человеке странное ощущение, к которому не так то просто привыкнуть. Нет, при этом, ни в коем случае, не возникает никаких неприятных или, еще хуже, болезненных ощущений. Однако, необычность их настолько велика, что большинство людей на некоторое время впадают в своеобразный ступор. Так, собственно, произошло и с Зеккером. На него со всей неожиданностью навалилась ПУСТОТА. Как будто все его органы чувств, в какой-то миг, Разом ослепли и оглохли, хотя, на самом деле, этобыло далеко не так. Просто в подпространстве правили какие-то иные законы, не доступные, не только нашему пониманию, но и ощущению своего проявления. Полная, глубокая непробиваемая тишина. Словно из мира исчезли звуковые волны, хотя воздух, по крайней мере, внутри корабля оставался таки же, каким и был. А вот звуки исчезли, в принципе, как физическое явление. Зеккер не раз слушал тишину, находясь в подземельях Европы-2, но тишина, царящая во время оверсайда, была совершенно другой. Смолк рев сверхсветового двигателя, стихла вибрация внутренних переборок, беспрепятственно гулявшая по всему кораблю мгновение назад. Такого просто не могло быть, даже, находясь в дрейфующем состоянии, в вакууме космического пространства, периодически возникающих вибраций внутри корабля невозможно было избежать. Обладая огромным объемом и массой, корабли ниогда не обладали абсолютной симметрией, вследствие чего, где-то неизбежно возникал мизерный перекос, либо в одну, либо в другую сторону. В этом не было ничего страшного, просто корабль не являлся монолитной структурой и потому, отдельные его части подверглись нагрузке на растяжение или на сжатие. С учетом огромного количества ребер жесткости и переборок, отдельные мелкие скрипы и скрежеты, сливались, иногда, в резонанс, который отдавался ощутимой вибрацией по всему кораблю. Сейчас же, Руди не слышал вокруг ни единого звука. При этом, складывалось подсознательное чувство, что причина этого кроется в том, что ни корабля, с его переборками, ни двигателя попросту нет. И хотя глаза Руди, по-прежнему, могли видеть их, они начинали казаться какими-то иллюзорными, расплывчатыми, словно голограмма, которую тоже можно увидеть, а вот потрогать, уже нет. Разумеется, сравнение было очень условным, и Зеккер прекрасно понимал это, тем более, что не один раз проверял себя, прикасаясь к стенам руками. Полностью исчезало ощущение движения. Корабль словно висел, никуда не двигаясь, что, как будто, подтверждалось показаниями приборов, по всем параметрам выдающих одни нули. Даже время, казалось, замерло, растянувшись в одно бесконечное мгновение подпространственного перехода. Беконечное, потому, что у человека, находящегося на борту, исчезало субъективное восприятие времени. Выйдя из скачка, он не смог бы сказать, сколько времени длился переход по его 'внутренним' часам. День? Год? Вечность? Уловить грань различия между ними, для него было невозможно, что и наводило на мысль о том, что времени в подпространстве нет, и трудности с определеием длительности скачка связаны, именно с этим. А, вот, для стороннего наблюдателя, такой переход занимал не больше времени, чем моргание глазного века. Впрочем, все это еще в глубокой древности, доказал Альберт Эйнштейн. Зеккер хорошо помнил труды этого человека, чьи мысли на много веков опередили свое время. Постояв немного, держась за стенку и привыкая к новому состоянию сознания, Руди, помаленьку двинулся в сторону командного отсека, однако, подпространство, похоже, и на этот раз сыграло с ним одну из своих шуточек. Не успел он пройти и двух десятков шагов, как вдруг почувствовал упругий толчок, словно корабль налетел на акую-то упругую преграду. И сразу же, практически сливаясь с первым, еще один. Пожалуй, оба этих толчка можно было смело считать одним, настолько неразличимым хронометрически был промежуток между ними. Зеккер почувствовал его всем телом, которое на один краткий миг, словно срослось со всем кораблем, сделавшись его продолжением и неотъемлемой частью. Одновременно, в глазах блеснул резкий, колючий свет звезд, словно пробившийся сквозь многослойный корабельный корпус, вернулись звуки и неостановимый бег времени. Но все это продолжалось ровно столько, сколько его тело и корабль ощущали соприкосновение с упругой преградой, бесцеремонно оттолкнувшей от себя обоих. А потом все вновь провалилось в беззвучную, темную пустоту безвременья. Только сейчас, Руди, с некоторым опозданием подумал, что корабль, по всей видимости, тряхнуло весьма прилично, коль скоро он оказался на полу. 'Черт! Похоже, сдвоенный оверсайд у меня, все-таки, получился', - пришла в голову полковника мысль, сразу же, после первой. 'Что ж', - с удовлетворением подумал он, - 'этот факт не может не радовать. Осталось только вынырнуть в нужной точке. Будем рассчитывать, что удача и дальше не оставит нас', - подумал он, после чего за неимением другого занятия продолжил путь в командный отсек. Выход из оверсайда, как всегда наступил неожиданно. Зеккер, словно очнулся в капитанской рубке, хотя в нем не было никакой уверенности в том, что он спал. Просто переход из одного состояния в другое, больше всего напоминал внезапное пробуждение, хотя, на самом деле, не имел с ним ничего общего. Перед ним бисером рассыпались далекие светлячки звезд, ожили контрольные измерительные приборы, завертевшись в бешеной круговерти, определяя, где и каким образом они оказались. Программа расчета координат, сопоставив рисунок звездных скоплений на мониторе с показаниями оживших фотонно-гравитронных картографов, выдала результат своего анализа буквально через полминуты, подтвердив, что Зеккеру удался сдвоенный оверсайд с выходом в заданной точке. Таким подвигом, да, еще, совершенным в одиночестве, мог бы гордиться любой пилот. Но, увы, остаток жизни, отпущенный Зеккеру, был слишком короток, чтобы успеть насладиться гордостью оттого, что ему удалось сделать. Видимо, не зря считается, что во время пространственного скачка, может пройти, как мгновение, так и вечность. Два оверсайда, да еще один за другим, окончательно добили разведчика. Ощущение яркой вспышки, невероятного душевного подъема, возникшее после удачного выхода из подпространства, длилось несколько коротких мгновений, после чего, стало стремительно исчезать, таять, уходя, словно вода сквозь пальцы. Руди угасал на глазах. Он грузно сидел в капитанском кресле, заполнив его бесформенной грудой своего обмякшего тела. После титанических усилий, ему с огромным трудом удалось сфокусировать взгляд на приборной панели. Затуманенное сознание с трудом воспринимало светившиеся перед ним показания датчиков. Обрывки не то снов, не то реальных воспоминаний, знакомые или незнакомые лица, какие-то доносящиеся издалека голоса, говорящие на хорошо знакомом ему языке, но смысла произносимых слов разведчик никак не мог вспомнить или, хотя бы, угадать. Зеккер при всем желании не мог отличить истинную картину вещей от ложной вязи галлюцинаций, всплывающих в его сознании. Сделав над собой запредельное усилие, Руди, на некоторое время, очистил мозг от расплывчатых миражей и видений, потоком хлынувших в его сознание. Оценив положение, разведчик нажал кнопку экстренной эвакуации, отстрелив от корабля капсулу с Сингелланом Стиксом.

Теперь о нем можно было не беспокоиться. Еще вчера (или когда это было?) он внес все необходимые указания в память управляющего центра капсулы, отвечающего за своевременную и безопасную посадку. Согласно его подсчетам, аварийный бот достигнет поверхности планетоида за десять с половиной часов, и Руди искренне надеялся, что простреленные колени и плечо Стикса за это время успеют зажить и придти в мало-мальски нормальное состояние. Потому, что там, куда он отправил Сингеллана, был самый настоящий ад, где слабых и калек, уничтожали медленно и беспощадно, превращая каждый прожитый ими день или ночь в бесконечную пытку тела и разума.

"Был бы он здоров, я бы нисколько бы не переживал за него", - думал Руди.

"Стикс парень крепкий. Такие ребята, как он, кому угодно могут переломить хребет. Лишь бы только успели зажить ранения, которые, я ему нанес. Иначе, конец ему. Я себе этого и на том свете не прощу".

Думая подобным образом, Зеккер активировал последние запасы энергетических накопителей, и начал удаляться от точки выхода из пространственного скачка. Вам может показаться, что Руди потерял на все эти процедуры чересчур много времени и его запросто могли запеленговать локационные службы Альянса. Но, на самом деле, прошло всего две с небольшим минуты, а он уже покинул опасное место и на всех парах уводил корабль в первом попавшемся направлении, ибо для того, что задумал полковник оно не имело никакого значения.

Когда идеальный по форме эллипс спасательной капсулы, достиг верхних слоев атмосферы планетоида, находившийся внутри Сингеллан почувствовал упругий толчок - густой, смерзшийся воздух, несмотря на определенную разряженность тут же продемонстрировал небесному гостю свой норов, словно, попытавшись оттолкнуть от себя инородный предмет, без приглашения вторгшийся в его владения.

Стикса здорово тряхнуло, и на мгновение, ему даже показалось, что капсулу отбросило обратно, туда, откуда она и прилетела. Но это было лишь мимолетное ощущение, и вскоре все вернулось на свои места. Вспарывая все более и более сгущавшиеся слои атмосферы, эллипс, набирая скорость, продолжал свободное падение к поверхности планетоида.

Свист, рассекаемых воздушных потоков, поначалу слабый и довольно неуверенный с каждой секундой нарастал, превращаясь в жуткий, потусторонний вой, хорошо слышимый даже сквозь усиленную обшивку, спасательного бота.

При такой скорости падения, сквозь плотные атмосферные слои, незащищенная никакой термоизоляцией капсула уже давно должна была бы превратиться в полыхающий факел, и только невероятно низкая температура воздуха останавливала этот неизбежный процесс. Впрочем, программируя систему управления ее полетом, Зеккер прекрасно знал об особенностях местного климата, и потому, несмотря на страшную тряску и постоянные провалы сквозь турбулентные потоки нисходящего воздуха, сгореть заживо Стиксу не грозило ни при каких обстоятельствах.

Он уже полностью пришел в себя, боль в ногах и плече спряталась где-то далеко-далеко, на самой границе возможных ощущений, уступив место, бешеной нагрузке на вестибулярный аппарат. Капсула неистово кувыркалась в воздухе, совершая немыслимые акробатические кульбиты, порой, то, взмывая на пару метров вверх, наскочив на встречный атмосферный поток, по плотности, мало, чем отличавшийся от воды, чтобы, спустя мгновение ухнуть вниз с такой силой и скоростью, будто ее прибивало к земле ладонью невидимого великана. От подобных аттракционов, даже у закаленного во всех отношениях Стикса темнело в глазах, периодически, выворачивая желудок десантника наизнанку.

Хорошо еще, что плотные слои атмосферы планетоида поднималась не более, чем на тридцать километров над его поверхностью, иначе, ни капсула, ни находившийся внутри нее Сингеллан, не смогли бы выдержать столь бешеных перегрузок.

Однако, несмотря на то, что весь полет занял всего каких-то несколько минут, Стиксу он показался едва ли не вечным.

По крайней мере, в один момент, ему всерьез, уже, начало казаться, что Зеккер обманул его, и там внизу, куда на страшной скорости летела беззащитная скорлупка спасательной капсулы, нет никакой планеты, планетоида или любой другой твердой поверхности. Посреди безумно мечущихся мыслей Сингеллана промелькнуло подозрение, что Руди, страстно не желая, чтобы он, Стикс достался призрачным врагам Альянса, безжалостно катапультировал его куда-то, в область черной дыры или еще чего-нибудь подобного.

Впрочем, надо отдать должное лейтенанту и его выдержке: со своей паникой он справился на удивление быстро, правда, можно было только гадать, чего ему это стоило, глядя , как из прокушенной одним движением губы, по подбородку десантника широким ручейком потекла кровь.

А в следующее мгновение, раздался громкий, хорошо слышимый щелчок и капсулу вновь тряхнуло, со страшной силой рванув вверх - это в трехстах метрах от поверхности, наконец, раскрылся специальный парашют, предназначенный для планетарной посадки.

" Вот, гад!" - ругаясь про себя, на чем свет стоит, ударился головой о боковую стенку Сингеллан.

"Не мог, сука, сделать так, чтобы он раскрылся немного пораньше!?" - с гневом подумал о полковнике лейтенант, однако, это был не последний сюрприз, ожидавший его во время этой посадки.

Парашют, рванувший капсулу от стремительно надвигающейся каменистой поверхности, в плотной, насыщенной атмосфере мгновенно пропитался составлявшими ее газами, покрывшись толстой коркой тяжелого неземного льда и всей своей мощью устремился вниз, вслед за падающим спасательным ботом.

Ускорившимся, как всегда бывало в секунды опасности, сознанием, Стикс понял, что это конец.

Парашют, превратившись в утыканный острыми сосульками купол, по крепости мало, чем уступавший каменному, должен был догнать крохотный тонкостенный эллипс капсулы, рухнув на поверхность планетоида, одновременно, с ним, размозжив в лепешку и самого Стикса, и его ненадежную защиту.

Он внутренне подобрался, готовясь принять на себя этот страшный удар, однако, навигационная система капсулы, и тут оказалась быстрей.

Холодно звякнули застывшие от жуткого холода керамические крепления парашютных строп, тоже превратившихся в нечто похожее на ледяные копья, и сквозь бешеный свист смертоносного леденящего ветра, раздался рев планетарно-посадочных двигателей, моментально вырвавших корабль из обледеневших костей парашютных строп, молниеносно оказавшихся где-то в стороне.

Этот маневр обошелся Стиксу еще одной здоровенной шишкой, однако, сейчас, ему было уже грех жаловаться, поскольку шишка, более, чем приемлемая цена за жизнь. Можно сказать, ему вообще сказочно повезло. Шанс остаться в живых был один к миллиону, не больше, но Сингеллану, несмотря ни на что, удалось-таки, вырвать этот единственный, счастливый билет прямо у костлявой из рук. Вырвать в самый последний момент. Вопреки всему. И назло всем.

Впрочем, времени праздновать победу у него не было, тем более, что у старухи, которую он сегодня, в очередной раз, перехитрил, выиграть в принципе, невозможно. Можно победить в нескольких особо удачных партиях, но в конечном итоге, она, все же, возьмет свое. И вот, тогда, ни верная любовница УДАЧА, ни закадычный приятель ФАРТ, уже ничем не смогут помочь.

Словно в подтверждение череде этих мрачных мыслей, двигатели взвыли запредельным по силе воем, капсулу вновь дернуло вверх, посадочные двигатели, как могли, старались избежать жесткого столкновения, однако, на сей раз, немножечко опоздали, и удар вышел весьма чувствительным. Суденышко Стикса, стукнувшись об острые камни, подбросило, вновь шарахнуло днищем, едва не вытряхнув из десантника остатки внутренностей, после чего стальную скорлупу спасательной капсулы, волоком потащило по острым камням, каждый из которых, Сингеллан, можно сказать, ощущал своей собственной шкурой. Стальное днище, скользя по земле на скорости около трехсот километров в час, легко, со скрежетом рвущегося металла, расходилось по швам, разбегаясь во все стороны, зубьями невероятно-острых, чудовищных заусенец, чудом, пока не разрезавших пополам зажатого в тесном пространстве Стикса.

Да, что там, швы - острые грани сверхтвердой, каменистой породы, словно нож масло разрезали даже участки цельно металлических сплавов, где, казалось бы, никакое механическое воздействие не должно было, справиться, априори.

Вжавшись в задний, самый отдаленный конец спасательного бота, лейтенант, не мигая и не шевелясь, смотрел на приближающиеся к нему, словно в замедленной киносъемке острые каменные зубья, играючи разрезавшие тонкую, но закаленную, многослойную стальную обшивку капсулы, оставляя от нее лишь рваные ленты. В какой-то миг, Стикса, вдруг, снова настигла мысль, что он рано начал праздновать свою победу над смертью, отыграв у старухи с косой, всего одну или две минуты, вслед за которыми она возьмет уверенный, и как всегда неотвратимый реванш. Эта мысль была настолько ярка и объемна, что ему даже послышалось за спиной чье-то леденящее душу, хихиканье, похожее, одновременно, на плач и безудержные рыдания сумасшедшего, и сдавленные петлей смешки повешенного. Галлюцинация была столь натуральной, что он, не сдержав себя, на мгновение обернулся назад, хотя твердо знал, что за спиной у него никого нет, да и быть не может, кроме переборки отделяющей узкое пассажирское пространство от моторного отсека.

Понимая, шансов выжить в этой исполинской пилораме, у него нет, Стикс, тем не менее, все еще на что-то надеялся, примериваясь, как бы увернуться от вспарывающих капсулу исполинских ножей, хотя, скорее, просто пытался, чем-то занять последние мгновения своей жизни, и с честью проиграть этот бой Смерти. С которой, Сингеллану, и раньше, не один раз доводилось встречаться лицом к лицу, смотреть в пустые, ненасытные, безжалостные, лишенные эмоций буркала глазниц и ощущать на себе колючее, льдистое дыхание, которое, почувствовав, даже один-единственный раз, не забудешь, уже никогда. "Порой, оно пахло тяжелым смолистым дымом тысяч погребальных костров, иногда смрадом разносящейся страшной инфекции, пирующей в разлагающихся после боев трупах, перед продолжением своего победоносного шествия по планете. За долгую историю Альянса, на колонизированных планетах было несколько необъяснимых и страшных пандемий, в считанные часы выкосившие всех, кто находился на их поверхности, и кстати говоря, со многих из них, карантин, так и не снят, пока, до сих пор. Да, если подумать, много чего еще", - в доли секунды пронеслись воспоминания десантника, уже готового принять свою участь, проиграв той, что никогда не ведала поражений.

Однако, ей, почему-то, захотелось поиграть с ним еще немного. Словно, посчитав Стикса достойным противником, она передумала оканчивать их поединок сегодня, по непонятной причине, дав Сингеллану новую небольшую отсрочку: капсула налетела не то, на скалу, не то, на крупный валун, смяв остатки передней части и тем самым полностью погасив остатки инерции.

Это неожиданное спасение, как ни странно, чуть было не стоило Стиксу жизни. Не предусмотрев такого поворота событий, он не смог удержаться на ногах, полетев прямо на остро отточенные камни, торчавшие из распоротого днища пополам с не менее острыми заусенцами.

Изогнувшись, каким-то немыслимым способом, Сингеллан рухнул вниз, обтекая своим телом сразу четыре смертоносных острия.

Потом, он долго лежал, никак не решаясь встать и продолжая вдыхать, непригодный для людей воздух местной атмосферы, обжигающе холодной жидкостью вливающийся в его легкие, пытаясь осознать, как же ему это удалось? Не столько среагировать, сколько за доли мгновения суметь изогнуться таким немыслимым образом, поскольку поза, в которой он оказался, после падения была достойна высших степеней Йоги.

Однако, дьявольский холод и непонятная смесь из нескольких полужидких от мороза газов местной атмосферы, мало-помалу, стали причинять беспокойство, даже его организму.

Сингеллан поднялся, оглядевшись в поисках ключей от наручников, которые, как он только что с удивлением заметил, до сих пор, стягивают его запястья. Потеряв на поиски несколько минут и придя к закономерному выводу, что в этом бардаке, столь мелкую вещь, едва ли удастся разыскать, Стикс, не тратя больше на поиски ключей времени, одним движением попросту разорвал н себе браслеты. Это вышло, тем более, просто при той невероятно низкой температуре воздуха, что была вокруг, мгновенно, превратившей сталь в хрупкое стекло. Осколки наручников разлетелись по сторонам - забыв о холоде, лейтенант, несколько не рассчитал своих усилий, после чего, сразу же принялся разыскивать баллончик, содержащий универсальный теплоизоляционный полимер, втайне надеясь, что тот, все-таки, уцелел во время экстренной посадки.

Его усилия в итоге оказались вознаграждены: нужная вещь отыскалась, правда, за пределами капсулы, но в конечном итоге, какая в этом разница?

Стикс, кожа которого, несмотря на многократно ускорившийся обмен веществ и бешеную скорость обновления пораженных клеток, стала понемногу превращаться в лед, не скупясь, начал наносить на себя слой за слоем, прямо, поверх больничной пижамы лабораторного корпуса, в которой, болтался до сих пор.

"Вот, ведь, подумай-ка, какая ирония судьбы", - усмехнулся он, не прекращая наносить на себя полимерный спрей, довольно быстро застывающий в тонкую, растягивающуюся, не стесняющую движений, но, в то же время, абсолютно непроницаемую для холода пленку. По сути, она чуть ли не на глазах превращалась в герметичный, надежный скафандр, для полноты сходства с которым, Стиксу не хватало, лишь, маски универсального респиратора. Прелесть подобных респираторов была в том, что они не нуждались в запасах кислорода и потому, были значительно легче. Вместо, тяжеленных баллонов, которые ему пришлось таскать за собой на Зентре, здесь имелась, лишь, маленькая камера, внутри которой располагалась плотная сеть полиморфных, квази органических волокон, обладающих свойствами молекулярного преобразователя. Другими словами, каков бы ни был состав окружающей атмосферы, они умудрялись вытягивать из нее кислород, а если тот, вообще, отсутствовал, синтезировали его с помощью протонных ядер и электронных цепей, вырванных из любых имеющихся под рукой химических элементов.

Обратная сторона медали - при полном "насыщении" вещества волокон, процесс необратимо останавливался и тогда, человеку приходилось рассчитывать только на себя.

Сингеллан натянул шлем, хорошенько, чтобы не задувало, обработал остатками спрея из баллончика щель между маской респиратора и остальной частью своего "спецкостюма". В нем, уже полностью успели закончиться процессы полимеризации, и застывшая на теле Стикса пленка приобрела все необходимые ей свойства, надежно защищая своего хозяина, как от -185 градусов мороза по Цельсию, так и от шквальных порывов ветра, несущего за собой целый шлейф мелких, остро отточенных льдинок и мелкой каменной крошки. Эти облака, после знакомства с первым из них, сразу же, очень живо напомнили Сингеллану очереди блистерного оружия. Последнее, конечно, было, куда более, смертоносным, но, даже, и эти микроскопические вредители, летящие турбулентным потоком на невероятной скорости, запросто могли располосовать человеку в кровь незащищенный участок тела. И хотя ураганы этих беспощадных облаков налетали не так часто, но, зато, уж, когда налетали, то становились, порой, похожи на настоящий, пустынный самум, которого хуже смерти боялись древние кочевники идущие через пустыню.

Последнее, что оставалось взять в предстоящий поход, был магнитно-гравитационный картограф, "любезно" предоставленный Руди Зеккером, в конце их совместного путешествия. Однако, в силу достаточно приличных габаритов этого устройства, Стиксу удалось очень быстро отыскать его посреди мелких металлических лоскутьев, в которые превратилась спасательная капсула. Не прошло и двадцати минут, после того, как он совершил посадку здесь, а жуткий мороз и ветер, со своим микроскопическим, вечно голодным воинством, не оставили от Подняв картограф с земли он активировал его, и тут же на совсем малюсеньком экранчике устройства, появились две разноцветные змейки пунктирных линий. Сингеллан, знакомый с работой данного аппарата, сразу понял: красный пунктир, обозначенный для него маршрут, зеленый, его действительное местоположение. С учетом того, что масштаб картограф не отображал, следовало двигаться так, чтобы эти две линии, не разбегались далеко друг от друга.

Лейтенант, несмотря на почти, что непроглядную темноту последний раз внимательно осмотрел место крушения капсулы, не то, прощаясь с ней, не то, запоминая это место для каких-то иных целей. Затем он запрокинул голову, посмотрев в раскинувшийся над головой бездонный колодец космоса, подсвеченный рассыпанными по небосводу блистающими и переливающимися холодным огнем звездами, очень похожими на блеск драгоценных камней. Красивых, ярких, но холодных, безжалостных и столь же бездушных, редко способных принести счастье своему обладателю.

Впрочем, звезды занимали только половину неба, вторую же, от взора полностью загораживала планета гигант, одним из многочисленных спутников, которой, являлся и планетоид, на котором очутился Сингеллан Стикс. Он был, пожалуй, самым дальним из всех, равно, как и его могучий господин болтался на самой окраине своей звездной системы.

Солнце этого мира было настолько далеко отсюда, что, по сути, на глаз ничем не отличалось от всех остальных звезд, поэтому, тут всегда царили жуткий холод и чернильная тьма. Впрочем, генетически модифицированному восприятию Стикса, освещение было особо и не к чему, он и без него мог прекрасно ориентироваться на местности.

Еще немного, постояв, глядя на темный небосвод в какой-то странной задумчивости, Сингеллан трусцой двинулся к цели, стараясь придерживаться маршрута, указанного картографом.

Бежать было довольно легко. Респиратор работал исправно, поставляя кислород в могучие легкие лейтенанта, в необходимых, для поддержания взятого темпа, количествах. Никакой боли или даже усталости, в простреленных паскудой и предателем Зеккером, (так его отныне именовал Стикс) коленях, он реально не чувствовал. Движения давались легко, как во время учебного марш-броска, хотя, раньше, после таких двух ранений, ему пришлось бы, года полтора, а то и два мотаться по всяким госпиталям и реабилитационным центрам. А после выписки из них, еще, неизвестно, сколько времени приводить себя в надлежащую десантнику форму. И, даже при таком ответственном, беспощадном к себе подходе, возвращение к строевой службе, все равно, оставалось весьма проблематичным делом.

В чем, собственно, Сингеллан и убедился, причем не просто так, а на своем же, собственном опыте, когда ни лечение, ни стимуляторы, в сочетании с многомесячной реабилитацией и специфическими тренировочными комплексами, не дали совершенно никакого результата. По окончании двух лет, что врачи в категорической форме заявили ему, что удар цингола навсегда обездвижил руку десантника, и они больше не намерены тратить бюджетные деньги и личное время на бесполезную с их точки зрения работу. Да, тогда ему не один раз говорили, что он лишился руки навсегда, и у него не было никаких оснований не верить в это. Сингеллан, уже, даже смирился с тем, что доживает свой век калекой и инвалидом, которого министерство обороны до сих пор не выкинуло на помойку, исключительно из жалости. А жалость, по мнению Стикса, унижает человека превыше всего. А десантника, в особенности. Если бы не установки тиоров, он тогда сразу бы пустил себе пулю в лоб, ибо иного достойного выхода из той ситуации, в которой он оказался, лейтенант не видел, да и искать не хотел.

Может быть, именно потому, он тогда и нарушил все директивы безопасности, открыв кораблю неизвестных пришельцев свободный проход к Зентре-16.

Он не кривил душой, когда на допросах говорил, что и сам не знает, почему тогда сделал это. На этот вопрос, ответа у него не было и сейчас. Да, он и не загружался в данный момент, размышлениями на эту тему. Он просто бежал вперед, радуясь каждому своему уверенному шагу, и тому, что его тело, так долго бывшее для него, скорее помехой, нежели помощью, вновь на все двести процентов принадлежит его разуму и воле, готово к любым неожиданностям и выполнению задач любой степени сложности.

Периодически, сверяясь с картографом, Сингеллан ни на йоту, не сбавляя взятого темпа, бежал вперед, огибая завалы и нагромождения заостренных камней, отточенных ветром и его гвардией, до остроты штурмового кинжала, имевшегося на вооружении всех, без исключения, бойцов десантно-штурмовых войск.

Расстояние в пятьдесят километров, о котором говорил Зеккер, Стикс преодолел всего за два с половиной часа, что было рекордом даже для тренированных десантников. А для него? Едва он успел выйти из комы, как ему переломали ребра, наградив двумя или тремя тяжелейшими пневмотораксами. Стоило, чуть-чуть оклематься после этого - пожалуйста! Свихнувшись в результате действия стимуляторов третьей ступени, Зеккер прострелил ему плечо, и оба колена.

"Впрочем, насколько сильно Руди был не в себе, когда стрелял в меня, это еще очень большой вопрос", - пронеслась в его сознании мысль в защиту разведчика.

"К нему, и к его действиям, можно относиться по разному. В конце концов, он разведчик, да к тому же, полковник межпланетной безопасности и следователь по особо важным делам. У таких людей, любое действие может преследовать две, а то, и три, четыре потенциальных цели, как правило, хорошо завуалированных, а не лежащих у всех на виду. Поэтому, разбираться в мотивах разведчиков уровня Зеккера, что и почему толкает их на совершение тех или иных, бессмысленных с виду, поступков, практически, бесполезно. По крайней мере, если ты не владеешь, тем же объемом информации, что и он. Но в одном я уверен абсолютно: если бы полковник обезумел, ему не удалось бы, увести наш корабль, в одиночку, рассчитав траекторию сдвоенного оверсайда. Причем, рассчитать и выполнить все, настолько точно, что суметь выйти из подпространства, не, где попало, а в единственной подходящей точке. Там, где наше совместное появление, ни при каких условиях, не успели бы запеленговать станции радарного наблюдения. В противном случае, все его усилия сохранить мне жизнь, запрятав подальше от всех, этих охотников за моими дарами, пошли бы прахом. Нужно было выйти из прыжка, практически, без отклонений и погрешностей, с тем, чтобы, не задерживаясь в пространстве обычного космоса, разбежаться в разные стороны. Такие фокусы, не каждому профессиональному пилоту, под силу, чего уж, говорить об умалишенных. Да и тот факт, что точка выхода оказалась как раз, в том месте, из которого я смог бы добраться до пункта назначения в спасательной капсуле, говорит о том, что этот "безумец" наверняка, учел это. Как и то, что большую часть полета, аварийный модуль летел по инерции, включая маневровые двигатели, только в крайних случаях и на строго регламентированное время. И плевать, что объекты таких размеров, обычно, не поддаются фрактальному пеленгу дальнего действия! Видимо, зная, что-то такое, чего не было известно мне, а может быть, попросту зная, какие силы придут в движение, бросившись на наши поиски, он счел за благо подстраховаться и в этом случае. Так, что, зря я, похоже, наговаривал на Руди, считая его умалишенным и психопатом. Скорее всего, то, что он взялся стрелять в меня, хоть и могло со стороны показаться сорвавшимися нервами и прогрессирующей агрессией разрушающегося мозга, на самом деле, имело под собой какие-то, куда, более четкие основания. И одним из них, мне кажется, была его уверенность, что своей стрельбой, он не причинит мне особенного вреда. Вполне, возможно, что перед тем, как раздробить мне колени, он рассчитал необходимое время, для того, чтобы мои ноги вновь начали работать по-прежнему. Иначе, к чему было так рисковать и идти сдвоенным оверсайдом, стрательно заметая за собой все следы, способные дать кому-либо возможность, проследить наш путь? Если бы, прибыв к пункту своего назначения, я не смог добраться до тех мест, где полковник обещал мне надежное укрытие, от таинственных преследователей, по крайней мере, на ближайшее время, ему гораздо проще было бы пристрелить меня, для пущей надежности, выбросив тело в открытый космос".

"Странно, однако, как получается", - подумал Стикс, когда ход его мыслей, вдруг, повернулся в неожиданную сторону, после того, как на самом дне этого медового великолепия, десантник не разглядел ложку дегтя неясных подозрений и смутных предчувствий, нашептывающих ему, что с планом господина Зеккера, все далеко не так просто, как может показаться на первый взгляд. Он, даже, ненадолго приостановился, тщетно пытаясь поймать хвост промелькнувшей в его мозгу догадки:

"А, ведь, если подумать, в пределах Альянса не так уж много мест, где можно бесследно затеряться на достаточно долгий срок. Чисто, на первый взгляд, место, действительно, подходящее, если, конечно, исходить из соображения, что Руди действовал не наобум. Тогда, что же у нас получается? Он высаживает меня на заброшенном и позабытом всеми планетоиде, совершенно не пригодном для обитания, учитывая, что кроме этого чертового ветра, пылевых облаков на нем больше ничего нет, даже малейших признаков кислорода в атмосфере. Речь, однако, велась еще о какой-то двери, которую мне нужно будет отыскать самому, если я хочу благоустроиться в этих неприветливых местах. Исходя из этого, лично мне просто напрашивается вывод: люди здесь, все-таки, живут. Но, чем они дышат и питаются на этом куске абсолютно, мертвого камня? Логика подсказывает, что единственный вариант такого существования - наличие сети подземных коммуникаций. Причем, обладающей автономными энергетическими станциями, и собственными энергоресурсами, достаточными, чтобы протопить этот проклятый холодильник до пригодных температур, не прибегая к поставкам их со стороны. Поскольку, связанная с доставками груза текучка людей, прибывающих и убывающих на планетоид, неизбежно вызовет утечку информации, а такого, Руди, не предусмотреть не мог. Иначе, опять же, ни к чему было городить весь этот огород с оверсайдами и заметанием следов"?

"Н-да, если мои рассуждения верны, то, в таком случае, было бы весьма любопытно знать, что из себя представляют проживающие здесь люди, и за чей счет оплачивается их жилье? Ведь, судя по всему, это должен быть весьма узкий круг лиц, ведущих замкнутый и уединенный образ жизни. Сектанты? Но какой смысл правительству Альянса содержать их?

Ученые, работающие в сверхсекретной лаборатории? Предположим, строго засекреченная военная база, официально не принадлежащая Альянсу?

Это версия выглядит более вероятной, хотя, если разобраться, и у нее полным-полно белых пятен, необъяснимых с точки зрения логики".

"Так, что, прекрати бессмысленные гадания, Сингеллан", - убеждая самого себя, пробормотал Стикс. - "Тайна от этого не станет ни ясней, ни понятней. Как ни противно мне признавать это, но единственное, что мне остается делать в этой ситуации, это слепо подчиняться указаниям Зеккера. И хотя, я крайне не люблю бездумно идти вслед за поводырем, словно баран, другого выхода, у меня, похоже, нет".

"Расставить окончательно все точки над "i", можно только одним-единственным способом: добраться до двери, про которую твердил разведчик и, уже, попав внутрь, на месте разобраться, что к чему".

Ненавидя заранее навязанные ответы и решения, Сингеллан некоторое время боролся с внутренним желанием, плюнуть на все, включая полковника Зеккера и весь альянс и, поступив наперекор тому, что подсказывал здравый смысл, двинуть в обратном направлении. Один раз, помнится, он именно так и поступил, следовательно, в принципе, способен был переломить в себе принцип логической целесообразности, определяющий модель поведения десантников в таких, вот, как сейчас, спорных ситуациях. Однако, на этот раз, рассудок лейтенанта быстро возобладал над эмоциями.

"Надеюсь, господин Зеккер знал, что делает, и здесь, действительно, окажется достаточно тихо и безопасно, чтобы я смог отсидеться некоторое время, прежде, чем выясню, что же со мной все-таки, произошло, во время пребывания на Зентре-16", - подытожил Стикс. - "Вопросов, на которые мне надо найти ответы много, так, что скучать не придется", - произнес он, а в голове уже выстроилась цепочка загадок, требующих незамедлительного решения:

"Действительно ли я контактировал с пришельцами? И если нет, тогда, кому я обязан происходящими во мне переменами? В какой стадии пребывают эти перемены на текущий момент? Если ближе к концу, тогда больших опасений у меня они не вызывают. Но, если в начале, то я просто обязан установить, чем может закончиться вся эта трансформация, для меня лично. Прежде, чем покидать это место, я должен убедиться, что начавшийся во мне процесс мутации не закончится тем, чего так опасались офицеры разведкорпуса, не исключая, и самого Руди, хотя он, вне всякого сомнения, был наиболее взвешенным и здравомыслящим человеком из всех, кто занимался моим делом?"

"А, именно, полным перерождением не только тела, но и сознания, определяющего меня, как человеческую, по крайней мере, на сегодняшний момент, личность. Без четкого понимания и осознания причин и следствий всех имевших место событий и фактов, мне в большом мире, делать, пока, нечего".

Придя к окончательному решению в споре с самим собой, Сингеллан, следуя советам Рудольфа Зеккера, три раза громко постучал в дверь.

Глава 19.

Генерал Бриастр возвратился из секретной командировки, о месте и цели которой он никого не счел нужным ставить в известность, в том числе и своего адъютанта Мастрикса, примерно три с половиной часа назад по Земному времени.

Надо сказать, что на момент приземления, он пребывал в весьма скверном расположении духа, и причина явной дисфории старого разведчика, была вполне понятна и объяснима. Едва его корабль около суток назад вышел из оверсайда, на центральный пульт корабельного диспетчера по каналам экстренной связи стали, одна за другой поступать новости, в большинстве своем, не сообщавшие ничего хорошего. Напротив, каждое последующее сообщение было еще хуже, чем предыдущее. Причем, события, о которых докладывали с разных участков и наблюдательных пунктов контрпроверки информации, были настолько удручающими, что генерал поначалу подозревал, что его хотят сделать жертвой специально продуманной дезинформации. Но, поскольку в большинстве сводок, поступавших из совершенно разных и независимых источников, информация совпадала минимум на девяносто процентов, Бриастру пришлось отвергнуть мысль о дезинформационной атаке, и начать прислушиваться к тому, что докладывали его коллеги и подчиненные, уже всерьез.

А они наперебой твердили о таких невероятных вещах, что у генерала потихоньку волосы начали вставать дыбом, ибо он прекрасно понимал, какой катастрофой для человеческого альянса могут обернуться все эти неприятные новости.

Тем не менее, раз за разом, получая подтверждения всем доложенным за сутки фактам, в них все равно было очень непросто поверить. А еще труднее смириться с ними, как с данностью, так, как для Бриастра подобный поворот событий всегда казался попросту невозможным, и вот теперь его крепкие, словно сталь убеждения рассыпались в один миг:

здание разведывательного корпуса, оплот безопасности и гарант существования человечества подвергся атаке со стороны неизвестных отрядов наемников, в результате чего, часть огромного здания была разрушена, уничтожены сотни, если не тысячи людей, но самое худшее, из кокона главного архивного хранилища была похищена информация, хранившаяся под грифом абсолютнейшей секретности. Каков был характер похищенной информации, генерал пока точно не знал - посреди суматохи, бардака и всеобщей неразберихи, что бушевали внутри корпуса на протяжении последних двух суток, сотрудники архива и целое подразделение экспертов, по такого рода вопросам, так и не смогли, пока, разобраться. Поэтому, и не смогли ничего сказать толком, по существу, обещав в течение ближайших тридцати шести часов расставить все точки над "I" в этом вопросе.

Однако, Бриастр, будучи далеко не глупым человеком, и сам уже догадывался, что, скорее всего, могло быть похищено, судя, хотя бы, по тому, какие силы были брошены на эту операцию неизвестным противником. С учетом потерь, риска и финансовых затрат, выкраденные сведения должны были бы быть, фактически бесценными.

Полная растерянность и неосведомленность работников архива даже о приблизительном характере пропавших сведений, только усиливали подозрения Бриастра, вызывая безотчетное чувство тревоги. Он еще ни в чем не мог быть уверен, однако, интуиция подсказывала ему, что украдена, была именно та информация, которую никоим образом нельзя было выпускать на свет из подземных казематов хранилища. Он слишком хорошо помнил, чем закончился проект "Бездна", некогда суливший человечеству невероятный качественный скачок, практически во всем, начиная от медицины и заканчивая созданием управляемых темпоральных полей, способных дать людям власть над временем.

Двести тысяч солдат и офицеров заживо сгорели, пытаясь остановить безумие, охватившее планету, на которой располагался проект, гражданское население погибло полностью, от более, чем полумиллиона людей не осталось ничего. Ни останков, ни праха, ни пепла, да и сама планета покрылась толстым слоем неведомой черной породы, похоронив под собой все лабораторные здания НИИ занимавшегося проектом, а также город, обеспечивавший повседневные нужды сотрудников многочисленных экспериментальных корпусов института.

Генерал просто кипел от возмущения, не понимая, каким образом можно было допустить все это.

И где! На Земле! В центральном здании разведуправления, откуда уже двести лет не пропадало и не исчезало никакой информации, даже совершенно не представляющей никакой ценности. Все, включая любовные записки молодых работников, сортировалось, и впоследствии, уничтожалось, поскольку образцы почерков, в определенных обстоятельствах, тоже могли сыграть на руку врагам альянса.

А то, что когда-нибудь, внутри защищенного и тщательно охраняемого здания, будут свободно передвигаться неизвестные вооруженные формирования, никто и во сне, представить себе не мог.

"Что же случилось с системой нашей внутренней обороны? Какое трагическое стечение обстоятельств могло привести ее к столь сокрушительному краху?" - раздумывал генерал. И чем больше он думал, сопоставляя и связывая разрозненные ниточки своих догадок, гипотез и версий, тем больше сомневался, что причину происшедшего следует искать в стечениях обстоятельств, преступной халатности и подсудной безответственности некоторых высоких чинов, отвечающих за внутреннюю безопасность корпуса и всего, что располагается внутри него.

"Нет, во всякие там случайности я не верю", - стукнув кулаком по подлокотнику кресла, заскрежетал зубами Бриастр.

"Здесь, явно попахивает предательством, сговором против человеческого альянса. Да, что там попахивает! Несет! Нужно быть полным дураком, чтобы поверить в возможность столь массированного проникновения чужаков на территорию самого охраняемого объекта альянса. Нет, это именно сговор. Изменников и предателей с нашей стороны, а вот, кто находится на другой? Этого, увы, пока неизвестно, но мы разберемся, мы непременно докопаемся до истины и выведем это змеиное гнездо на чистую воду, и вот тогда полетят головы. Пощады не будет никому", - генерал попытался расслабиться, а то от гнева, его руки непроизвольно сжались в кулаки, вздулись яремные вены, заиграли желваки за скулах. Лицо Бриастра побагровело, а он знал, что в его возрасте волю таким эмоциям давать нельзя.

Вскоре, ему удалось немножко расслабиться, и он уже более спокойно подумал:

"Знать бы еще, как глубоко пустили свои корни ростки предательства и измены в наших кругах. Тогда, по крайней мере, проще было бы очертить круг подозреваемых лиц и оценить дальнейшие перспективы".

"Но, ничего, ничего", - мысленно ответил он самому себе.

"Как только прибудем, наконец, на Землю, я лично во всем этом разберусь! Недаром же неведомые враги провернули свою операцию, не раньше, и не позже, а именно во время моего отсутствия. Значит, им это было зачем-то нужно. И если я пойму зачем, тогда все сразу встанет на свои места. Дайте только срок. Я всех этих зажравшихся полковников и подполковников разберу до последнего винтика. Понадобится - будем пытать до смерти, сканировать каждого второго, виновных расстреливать без суда и следствия! Я эту смуту в крови утоплю, в назидание другим. И пусть журналисты, сколько хотят, обвиняют меня в жестокости и жажде крови. Плевать я хотел на их гавканье. Меня угрозами общественного порицания и отставкой не напугаешь! Я уже стар, и терять мне, кроме чести, нечего, так что пусть грозят, если осмелятся. А порядок я здесь наведу любой ценой. Главное, лишь бы все это было не слишком поздно! Ведь мы даже не предполагаем в чьи руки, угодила документация по проекту "Бездна", и как они собираются воспользоваться ею. Хотя, последствия от размораживания проводимых в его рамках исследований, в любом случае будут катастрофическими. Вопрос, только в том, по кому эти последствия ударят раньше. Как показала практика, мы, хоть, и занимались этими разработками, первыми же от них и пострадали".

Он с удивлением подметил, что возле турникетов космопорта его почему-то, не встречает Мастрикс, который никогда не позволял себе ничего подобного.

"Странно", - нахмурил седые брови генерал, сбегая по трапу не по-стариковски быстрыми шагами.

"Раньше за ним не наблюдалось забывчивости или отсутствие пунктуальности. Конечно, не исключено то, что в свете последних событий, на Дена свалилась какая-нибудь неотложная работа и у него сейчас, просто земля под ногами горит. Только мне не очень то в это верится. Впрочем, о каком доверии можно сейчас говорить? Верить в такой ситуации я могу только самому себе. Поэтому, для Дена, я тоже не буду делать никаких исключений и допрошу, как только придет его очередь. А пока, надо будет приглядеться к нему немного пристальней".

Бриастр ступил на уже остывшие монопластовые плиты посадочной площадки, и почти бегом направился к своему автомобилю, припаркованному на своем обычном месте. Водитель услужливо выскочил наружу, открывая перед генералом дверь машины. Однако замешкался, видно никак не подозревал у Бриастра проявленной им резвости, в результате чего, тот едва не сбил шофера с ног.

- С дороги, дурак!! - рявкнул Бриастр, едва не отвесив тому хорошего подзатыльника. - Быстро за руль и вперед! Десять минут тебе! Время пошло!

Шофер, моментально сообразив, что к чему оказался на своем месте быстрее пули, и машина помчалась в сторону разведкорпуса. Следом за ними едва поспевали три машины с вооруженными телохранителями генерала.

Информация, об исчезновении Сингеллана Стикса, дошла до Бриастра, когда его кортеж уже одолел половину пути. Об этом, своему боссу, чуть дрожащим голосом сообщил Дениэл Мастрикс, наконец-то, решив подать о себе весть, справедливо полагая, что дальнейшая игра в прятки может только навредить ему.

Узнав об исчезновении Стикса, Ден понял, что Гугенхейм жестоко обвел его вокруг пальца, убедив в том, что его посланцу необходимо только осмотреть Стикса. И если теперь, во всем этом начнут копаться дознаватели военной разведки, а в том, что они начнут копаться, у Дэниэла не было, ни малейших сомнений, то в этом случае, подозрения в причастности к похищению десантника, падет, в первую очередь, на него, Мастрикса. Он на чем свет стоит, клял столь жестоко обманувшего его барона, одновременно, пытаясь дозвониться до своего тайного покровителя. Майор, находясь чуть ли не на грани нервного срыва, буквально обрывал телефон Гугенхейма, однако эти попытки ни к чему не привели. Барон упорно хранил молчание.

На тот момент, Мастрикс еще не знал, что тот, равно, как и его мерзкий посланец, не имеют никакого отношения к исчезновению Сингеллана. Просто, когда майор, наконец, счел возможным вернуться в разведкорпус, то первым делом отправился навестить десантника. На расстоянии метров пятнадцати-двадцати по коридору от палаты Стикса, он с удивлением и ужасом обнаружил около двадцати трупов, круглое отверстие с разорванными, окровавленными краями, невообразимым способом проломленное посередине тетратитановых дверных створок, и больше ничего.

Он со страхом, заглянул сквозь проделанное кем-то отверстие внутрь палаты. Изнутри, она, как и следовало ожидать, никого не было. Палата оказалась пуста, ни Стикса, ни посланца барона с ледяными руками, ни следов борьбы внутри помещения и поблизости от него не было.

Только десантники и бойцы спецназа охраны корпуса, перебитые непонятно кем, лежали в двадцати метрах по коридору. Мастрикс, даже приблизительно не мог сказать, с кем у них состоялась стычка. Все солдаты были убиты из тяжелого огнестрельного оружия. Такого не было, ни у штурмовавших корпус наемников, ни, уж, тем более, у твари Гугенхейма, которая едва ли вообще нуждалась в каком-либо оружии.

Не зная, что и думать, Ден посчитал наиболее правильным решением немедленно сообщить об этом неприятном известии Бриастру, надеясь, что сделает это первым, и тем самым хоть немного отведет от себя тень, зная сколь подозрительным, нестерпимым параноиком становился генерал, в таких форс-мажорных обстоятельствах.

Так и вышло.

Бриастр, сжав губы в тонкую линию, молча выслушал доклад своего адьютанта, затем приказал ему следовать в свой кабинет и находиться там, до тех пор, пока его не вызовут для дачи свидетельских показаний. Больше ничего сказано не было. Генерал, даже не попрощавшись, отключился, что отнюдь не добавило Мастриксу хорошего настроения, подтверждая его худшие опасения.

Впрочем, Ден, слишком хорошо знал повадки своего шефа, и потому, на что-то другое, даже, и не рассчитывал.

Понимая, что допрос будет более, чем серьезным, майор попытался подготовиться к предстоящей ему процедуре, судорожно продумывая, что будет отвечать на вопросы своего шефа, попутно пытаясь угадать, о чем тот будет у него спрашивать. Однако, генерал не спешил устраивать ему допрос с пристрастием. Прошло уже четыре часа, после их последнего разговора, но никто так и не пришел, чтобы вызвать его на беседу, словно генерал, в силу преклонных лет просто забыл о нем, хотя Мастрикс был бы только рад, если бы к нему проявили такое пренебрежение. Однако, ему еще была известна почти феноменальная память генерала, так, что на его забывчивость не стоило рассчитывать, даже в мечтах.

Сидя в своем кабинете, Мастрикс продолжал ждать, при этом, наплевав на осторожность, не оставлял попыток дозвониться до Гугенхейма прямо из здания корпуса, буквально напичканного системами пеленга и перехвата всех типов передатчиков. Правда, барон утверждал, что его линия на двести процентов защищена, как от прямого перехвата, так и от работы идентификационных программ слежения, но кто знает, когда и в чем Бруно говорил правду, а когда и в чем нет? Впрочем, Мастрикс нисколько не загружался на эту тему.

"В любом случае, сейчас уже поздно беспокоиться о таких мелочах", - повторял сам себе майор, раз за разом, набирая секретный код связи с Гугенхеймом, и раз за разом, слыша в трубке мобильного телефона короткие гудки.

Стикс простоял под дверью уж минут десять, однако никто пока особенно не торопился ее открывать. Он попробовал, было, прислушаться к тому, что происходит внутри, однако за звуками завывающего на все лады ветра, ничего так и не услышал. Складывалось такое ощущение, что его специально держат снаружи, при этом, незаметно наблюдают за тем, как он будет вести себя. Своего рода, дистанционная проверка, чтобы составить хотя бы приблизительное мнение о вновь прибывшем человеке. Как выглядит, как держится, какое впечатление производит внешне и, исходя из этого, определять, как к данному человеку следует относиться и чего можно от него ожидать.

Ветер задул еще сильнее, с пронзительным свистом проносясь через источенные куски местной породы, которые поблизости от входа, особенно густо выступали над поверхностью. Облака пыли, повсюду следовавшие за ветром, подобно королевской свите, налетали на преграды из камней со страшной силой, но их злой поток, ничего не мог с ними поделать. Рассеченный надвое острым, как бритва сколом породы, пылевому вихрю ничего не оставалось, как разбежаться в разные стороны, и продолжить свой путь, упруго обтекая острую грань, возникшей на пути преграды, и затачивая их еще сильнее.

Плотные, непроницаемые облака, сотканные из миллиардов каменных пылинок, погоняемые порывами ветра, с яростью набрасывались на ощетинившиеся со всех сторон грани камней, но пока еще были не в силах победить в этой не имеющей ни конца, ни начала борьбе.

"Пока", - философски подметил Стикс, задумчиво глядя на непрекращающийся поединок между вечным покоем и вечным движением.

"Пока, не в силах. Но рано или поздно наступит миг, когда истонченный до предела камень попросту рассыплется прахом мелких частиц, их мгновенно поднимет ветер, и они перейдут на другую сторону баррикад. И тогда, позабыв то, чем были когда-то, они будут все с той же яростью и неистовостью пытаться сокрушить своих старших братьев", - чуть печально подумал Сингеллан, но на этом его сознание утратило запас романтических мыслей, повернувшись к вещам более насущным.

Дело в том, что лейтенанта уже довольно долгое время преследовали какие-то неприятные ощущения, на которые он до этого просто не обращал внимания, но теперь твердо решил разобраться, откуда они возникают, если уж, дверь по-прежнему, пока остается закрытой.

Ему не потребовалось много времени, чтобы понять: свист, возникающий при рассечении пылевого потока, переходящий в шуршание по гладким, отполированным боковым поверхностям, порождал крайне в его сознании, волну различных звуковых феноменов, что весьма негативно воспринимались нервной системой Стикса.

Поначалу, этот свист и шелест был вполне терпимым. Так, ерунда, мелочь, которой он даже и не замечал до определенной поры. Однако, через какое-то время, лейтенант, видимо, преодолел некий порог, после которого, начал ощущать последствия акустического воздействия на почти физическом уровне, что вызывало в сознании десантника, чувство постоянно нарастающей усталости и головной боли.

Казалось бы, подумаешь, бесконечный шелест и свист, сплетенные в странную звуковую дисгармонию, не то, чтобы бьющую по ушам, но, тем не менее, весьма навязчивую и неприятную.

Нет, все-таки, с момента загадочных событий на Зентре, организм Стикса, его мозг, психика и физиология, постоянно претерпевали какие-то изменения, этого нельзя было не признать. Незаметные, неясные и расплывчатые изменения его функциональных возможностей, как показал опыт предыдущих исследований, не фиксировались с помощью самых современных способов медицинской диагностики.

На первый, второй, и, даже, на десятый взгляд, Сингеллан оставался прежним, если бы не его необъяснимая способность выживать там, где по всей законам он должен был уже раз сто бесповоротно умереть. Ну, и, разумеется, небольшой, гораздо менее значительный факт, что с некоторых пор, он научился понимать голос своего подсознания, чего раньше, никогда за собой, не отмечал.

Окажись, Сингеллан на этом планетоиде, в те времена, когда еще служил в десантных войсках, он не почувствовал бы ни малейших неудобств, кроме жуткого холода и отсутствия в атмосфере кислорода. Правда, если уж быть до конца честным, в те времена, он бы уже скопытился от холода, превратившись в ледяную статую. Или задохнувшись в местной атмосфере. При этом, какова была бы причина, его гибели, совершенно не имело значения, поскольку, и то, и другое, не вписывалось в узкий коридор человеческого существования.

Теперь же, все стало наоборот. Ни холод, ни отсутствие кислорода не особенно докучали ему, зато звук бесчисленного множества песчинок, скользивших по камню, вызывало в Стиксе ощущение шлифовальной машинки, методично, слой за слоем, стачивающей его мозг.

И терпеть эту пытку с каждой минутой становилось все тяжелее. Даже, обладая невероятно высоким болевым порогом, Сингеллан начал понемногу понимать, что скоро не сможет переносить бешеный круговорот звуков, . Разумеется, он собирался терпеть ровно столько, сколько сможет его воля, но в глубине души уже понимал: больше пяти минут ему не продержаться. И если никто не откроет эту чертову дверь, чтобы он смог, наконец, попасть внутрь, и укрыться от вгрызающихся в его мозг миллионов микроскопических буравчиков, то ему придется вышибить ее ногой, плюнув на то, как местные обитатели отреагируют на такой ход.

Впрочем, до этого, к счастью, дело, так и не дошло - изнутри послышались какие-то звуки, напоминающие, не то всхлипывания, не то шлепанье скользких, босых ног, медленно приближающихся к двери откуда-то издалека.

Через минуту, заскрежетал отпорный механизм механического замка, и вскоре в дверном проеме возникла небольшая щель, из которой в темноту хлынул достаточно яркий световой поток.

Дверь приоткрылась еще немного, теперь Стикс уже мог протиснуться в нее, при определенном усилии, однако не спешил этого делать, проявляя выдержку и наплевательское отношение к мелким неудобствам.

Тот, кто открывал дверь, по-прежнему, оставался невидимым для лейтенанта, однако, кем бы он ни был этот таинственный привратник, выводы из поведения Сингеллана он сделал правильные: открываясь очень, очень медленно, дверь, все-таки, распахнулась полностью.

Едва это произошло, Стикс, не став дожидаться приглашения, переступил порог и зашел внутрь.

Здесь была маленькая комнатка, вроде прихожей или тамбура, укрывшаяся между огромных, судя по форме вручную обтесанных валунов, образующих некое подобие круга, вход в который и прикрывала дверь.

В противоположном от входа конце комнатки, располагалось нечто весьма напоминающее древний колодец, борта которого были также выложены из камня, правда, никакой вертушки с цепью здесь не было. Крыша и потолок помещения, также были выполнены неизвестными строителями из камня. Не мудрствуя лукаво, они просто уложили еще один плоский валун поверху остальных, а щели и дырки замазали каким-то строительным уплотнителем. Надо сказать, здесь было градусов на пятьдесят теплее, чем снаружи, хотя особой роли это конечно не играло.

"Как говорится, дешево и сердито", - подумал Стикс, с удивлением разглядывая несколько источников света, свисавших непосредственно с потолка.

Это был не гравитронно-импульсный преобразователь вакуума, повсеместно использующийся в крупных городах и промышленных густонаселенных планетах и даже не электрическая лампочка, хоть и порядком устаревшая, но все-таки, довольно часто встречающаяся, то здесь, то там. Предмет, от которого исходило освещение, не был даже керосиновой лампой. Правда, ни одной такой лампы Стиксу, раньше воочию видеть не приходилось, но он, тем не менее, вполне четко представлял, как они должны выглядеть.

"Что же это, черт возьми, такое?" - подумал он, разглядывая подвешенные наверху не то лишайники, не то пучки водорослей, от которых шли тепло и свет. Других источников освещения и отопления лейтенанту обнаружить не удалось.

"Эффективные, однако, штуки", - оценил он работу невзрачных с виду "лишайников". "Это сколько же энергии они должны выделять, чтобы обогреть, даже это небольшое помещение с "-180" до "-130" градусов"?

- Ну, и как тебе там, на улице? - раздался сбоку чей-то омерзительный голос, собравший, казалось, все дефекты речи, которые только существуют или могли бы существовать, сугубо теоретически. - Понравилось?

Стикс чуть не подпрыгнул от неожиданности. Увлекшись разглядыванием комнатки, он совсем позабыл о том, что кто-то открыл ее изнутри в ответ на его стук. Это было совершенно непростительной оплошностью с его стороны, которая запросто могла стоить ему жизни, ведь еще неизвестно, куда его отправил любезный господин Зеккер, мир его праху.

"Ай да, Стикс, ай да десантник, молодец, нечего сказать!" - отругал сам себя он, медленно

обернувшись на звук голоса, и одновременно удивляясь, как мог сразу не заметить того, кто заговорил с ним - комнатка была совсем небольшой, к тому же, кроме стен и потолка в ней не было ничего.

И, тем не менее, обладателю противного голоса, это удалось.

"Сей факт, следует, однако, отметить", - вновь, не произнося ни слова, подумал десантник, разглядывая стоявшего перед ним человечка.

Судя по росту, это был карлик, с ног до головы закутанный в гору каких-то лохмотьев, давно позабывших, что такое стирка и иголка с ниткой. На голове у него было нечто, вроде доисторического противогаза, из-под которого торчали редкие пряди длинных, наверное, с рождения немытых волос. Противогаз был покрыт толстым слоем льда и инея, который карлику периодически приходилось отбивать и стряхивать, иначе бы голова его быстро превратилась в ледяной шар. Несмотря на всю его экипировку, ее наверняка было недостаточно, даже для того, чтобы находиться здесь, в комнате, где, все-таки, было намного теплее, на улице. Каким образом, находясь в таких условиях, он до сих пор все еще не превратился в кусок льда, Сингеллан решительно не понимал.

Карлик не стал дожидаться, пока Стикс удосужится ответить на его вопрос, видимо, он и не ждал от него ничего подобного. Помолчав немного, в свою очередь, нагло разглядывая десантника, встречающий сделал лейтенанту знак рукой: следуй, мол, за мной.

Подойдя к "колодцу" карлик начал, кряхтя, перебираться через каменный бортик, что, судя по всему, стоило ему очень немалых усилий.

Только сейчас, со спины, лейтенант увидел, что перед ним не карлик, а горбун, с таким количеством переломов позвоночника и конечностей, что, несмотря на бесчисленные лохмотья, в которые он кутался, спасаясь от холода, его деформированная, сплющенная во всех мыслимых направлениях грудная клетка, сразу же бросалась в глаза, стоило ему начать двигаться.

Каждый его шаг сопровождался огромным количеством лишних движений, он постоянно пошатывался, раскачиваясь, то в одну, то в другую сторону. Кривые, изуродованные ноги подламывались, через два, максимум, три, относительно, нормальных шага. Причем, ощущение было такое, будто у того, действительно, ломаются кости, настолько неестественно выгибались конечности горбуна. Однако, боли при этом, изуродованное создание, похоже, не испытывало, совершенно спокойно продолжая идти, не обращая внимания на вывернутые назад или вбок колени.

"Нет, на переломы это не похоже", - пару секунд понаблюдав за походкой карлика, сделал вывод Стикс. - "Кости так не ломаются. Скорее, уж, все эти противоестественные выверты напоминают вывихи ложных суставов - последствий неправильно сросшихся костных переломов. Да и с грудной клеткой дела обстоят не лучше", - понаблюдав, как тот нагибается и поворачивается, подумал лейтенант.

"Этот парень, похоже, вообще, весь переломан, ни одной целой косточки на нем нет. Ничего удивительного, что после такого количества тяжелейших травм, он сделался раза в два короче, чем был".

Горбатому карлику, действительно, приходилось не сладко. Чтобы не падать и хоть как-то удерживать равновесие ему постоянно выгибаться всем своим перекошенным телом, во все стороны, размахивая гибкими руками, в которых, похоже, и вовсе не осталось никаких намеков на кости.

"Где ж, это его так угораздило?" - рассматривая изуродованное тело своего проводника, размышлял Стикс.

"Ведь, судя по всему, некогда, он был абсолютно нормальным человеком. С высоты, что ли навернулся? Или под атомный тысячетонник попал?"

Ответов на эти вопросы не было. Карлик помалкивал, а Стикс постеснялся спросить. Повышенная деликатность, тоже была одним из новых свойств, появляющихся в последнее время одно за другим.

Впрочем, Сингеллан не особо переживал, что вопросам этим суждено было остаться без ответа.

"В конце концов, у меня и своих проблем хватает", - подумал он, спускаясь вслед за странным калекой вниз, по лесенке, имевшейся на одной из стенок "колодца". Преодолев, таким образом, около пяти десяти метров, они вновь оказались на ровной поверхности, внутри подземной каверны, явно естественного происхождения, хотя, и человеческое вмешательство сразу же бросалось в глаза.

Здесь было еще теплее. Все вокруг освещалось теми же, свисающими буквально повсюду, гирляндами "лишайников", как Сингеллан окрестил незнакомые ему источники света. Они двинулись дальше, выбрав один из имевшихся из пещеры низких туннелей, двигаясь по которому, Стиксу приходилось пригибаться, чуть ли не до пояса. Сопровождавшему же, лейтенанта калеке, тут и вовсе было комфортно. Перебирая руками по каменным стенам туннеля, цепляясь за них, он двигался намного быстрее, нежели, когда шел по широкому пространству, где не за что было ухватиться.

Вскоре, проход вывел их к стальным, герметично закрывающимся дверям шлюзовой камеры.

То, что перед ними действительно шлюз, Стикс понял сразу. Точно такие же створки были и на Зентре-16, он хорошо запомнил эту систему, и не мог перепутать ее ни с чем другим.

"Вот, где начинаются технологии", - с облегчением вздохнул десантник. - "А то водоросли какие-то светящиеся, дома из пяти камней, словно дольмены доисторические, честное слово..."

Между тем, горбун, не снимая шлема, заговорил. Разобрать его слова, с учетом жуткой дикции было непростым делом, но Сингеллану доводилось допрашивать даже раненых в лицо пленных гарризгов, и потому, с грехом пополам, он, все-таки, понял, о чем идет речь:

- Это пропускной шлюз. Скоро он будет готов принять тебя. Никаких процедур по обеззараживанию и дезинфекции, внутри не проводится. В этом просто нет нужды, на поверхности планеты нет опасной для людей микрофлоры. Конечно, не плохо было бы тебе смыть с себя твою защитную дрянь, а то ребята могут этого и не понять. Но, источников водоснабжения, рядом нет, так, что ничего не поделаешь, придется тебе идти так, как есть. Одежду, вместо той, что на тебе, получишь в том случае, если сумеешь ее заработать, у нас тут ничего бесплатного нет. Вот, сам посмотри, это все, чем я смог себя обеспечить, - карлик два или три раза демонстративно хлопнул по надетым на него лохмотьям:

- Все, давай, двигай, - после небольшой паузы, произнес он.

- А ты? - Сингеллан даже растерялся немного, никак не ожидая, что карлик останется здесь, хотя тут, конечно, было несколько теплее, чем снаружи, но все равно, чересчур холодно, чтобы остаться надолго.

- Что я? - с какой-то непонятной озлобленностью, ответил тот.

- Ты разве остаешься здесь? - с недоверием уточнил десантник.

- А почему бы и нет? - с вызовом прохлюпал горбун. - Я люблю одиночество, к тому же у меня здесь работа такая, открывать дверь и встречать вновь прибывших. - А ты, что, без меня боишься, что ли? - ехидно, насколько понял его лейтенант, спросил горбун.

Однако, Стикс и не подумал отвечать на его колкости:

- Да, нет, - покачал головой Стикс. - Просто я подумал: там, за "бортом" температура, порой опускается до ста восьмидесяти градусов ниже нуля. Мне кажется, тебе следует задуматься, насколько долго, при этой температуре, ты сможешь протянуть там? - он коротко указал пальцем вверх. - Да, еще с такой, как у тебя, экипировкой?

- На мой век хватит. Или, ты меня за полного дурака держишь? Хочу напомнить, что в отличие от тебя, я не первый день здесь живу, и ни в чьей заботе или советах не нуждаюсь. В особенности, от новичков, вроде тебя, так, что лучше не суй свой нос, куда не просят! - вновь озлобленно ответил из-под противогаза тот, сопровождая свою речь не то чавканьем, не то хлюпаньем. Впрочем, как ни называй, звучало это вполне омерзительно.

- Что ж, - невозмутимо пожал плечами Стикс, - поступай, как считаешь нужным. Одного не могу понять, с чего тебя злость то разобрала?

После этих слов, карлик, видимо, решив, что несколько перебрал, чуть виновато, заметил:

- Ладно, ты не бери в голову. Просто я, действительно, знаю, что делаю. К тому же, я вовсе не собирался выходить наружу.

- Ну, по мне, так, невелика разница. Сто восемьдесят градусов, или сто десять, - спокойно парировал Сингеллан. - В твоей комнате, как ни крути, больше не будет. Даже, при таком раскладе, долго тебе не протянуть, ты, ведь, и сам должен понимать это? - еще раз, попытался наставить упрямца на путь истинный, лейтенант, однако ответ получил совсем не такой, какой ожидал:

- Не твоя печаль! - вновь вспыхнув от злости, огрызнулся карлик. - Ты о себе лучше думай, сейчас, самое время для этого, уж поверь мне!

- А, что тут думать то? Я же не сошел с ума, как некоторые.

- Подумать всегда есть о чем, - прошипел карлик. - А тебе в особенности!

- Вот, как? - удивился Стикс. - И о чем же, по-твоему, я должен думать?

- Да, все больше, о вечном, - высокопарно ответил горбун. - О жизни своей, например. О судьбе дальнейшей. О том, как ты собираешься жить, а в особенности, как собираешься выживать тут. Поверь, это может оказаться очень непростым делом. Лично мне, поначалу, очень туго пришлось. Только после того, как я заново переосмыслил всю свою жизнь и мировоззрения, моя жизнь вернулась в привычную колею. Жаль, но к тому времени, слишком многое оказалось безвозвратно потерянным. Впрочем, я все еще жив, по крайней мере, пока. Изуродован, лишен здоровья, но жив. Все потому, что я хоть и с опозданием, все же научился выживать здесь, несмотря, ни на что. Посмотрим, как, то же самое, получится у тебя.

- Постой, постой, - мигом воспользовался короткой паузой в его словах Стикс. - Ты не мог бы уточнить, что значит здесь, а? - вкрадчивым голосом поинтересовался он, настороженно глядя на карлика. - Что это за место такое, где недостаточно просто жить, а нужно еще и выживать?

- Да, ладно, не может быть, чтобы тебе никто ничего не сказал, - недоверчиво проговорил горбун.

- Нет, - спокойно покачал головой Сингеллан. - Мне, вообще, можно сказать, ничего не говорили. Предпочитали отмалчиваться, наверное, из каких-то принципиальных соображений, - заверил калеку Стикс, вспоминая, как Зеккер, вместо того, чтобы просто ответить на тот же самый вопрос, прострелил ему ноги.

- Да, в таком случае, мне остается только посочувствовать. Тебя ждет очень, очень большой сюрприз, - рассмеялся горбатый привратник, и смех его был, пожалуй, даже более омерзителен, чем гнусавая речь, сопровождаемая постоянным хлюпаньем в носоглотке. - Только, боюсь, он не придется тебе по вкусу, - закончил он, продолжая тихонько посмеиваться.

- Тебе видится в этом что-то веселое? - угрожающе сузил глаза десантник. Голос его молниеносно похолодел и зазвенел, словно сталь.

Горбун, видимо, и впрямь немало повидал за жизнь, по крайней мере, опыта общения с людьми ему было не занимать. Он моментально почувствовал угрозу и дал задний ход, разом прекратив свое неуместное хихиканье:

- Да, нет, это я один случай вспомнил, - вмиг нашелся, что соврать он. - К тебе это не имеет отношения, прости.

- Так, что с ответом на мой вопрос? - вернул его к теме разговора Стикс.

- Не могу поверить! Неужели, ты сам до сих пор не понял? - прогундел горбатый калека.

- Понял, не понял, тебя, умник, это не касается, - уже начиная терять терпение, отчеканил Сингеллан. - Я задал тебе вопрос. И настоятельно рекомендую тебе ответить на него по быстрее. Причем, по возможности, правдиво, понятно?

- Понятно, - кивнул горбун. - Что ж, да будет тебе известно, что планета, на которую ты попал, называется Зоуредан или Зоуретан, ее каждый по-своему называет. Официально, она считается необитаемой, однако здесь имеется человеческое поселение. Если уж быть точным, это тюрьма закрытого типа, которую арестанты прозвали, "Приютом дьявола". СрокА, здесь отбывают не только люди, все гуманоидные расы представлены в тех или иных, пропорциях. Согласно, официальным, "протокольным" сведениям, никакой тюрьмы на Зоуредане, вообще, не существует. Как, собственно, и всех заключенных, коротающих здесь остаток жизни, поэтому, попадая сюда, человек автоматически выпадает из списков живых. Ну, что, я ответил на твой вопрос? Или о "Приюте дьявола" ты тоже никогда раньше не слышал? - он с любопытством посмотрел на лейтенанта, хотя по внешнему виду десантника этого в любом случае нельзя было понять, поскольку тот все еще не снял с головы шлем респиратора.

"Вот, вот, где скрывалась подстава Зеккера! Сукин сын, что б ему ни дна, ни покрышки"! - воскликнул про себя Сингеллан. Теперь то, он понял, что означали его тревожные ощущения, возникавшие всякий раз, когда он задумывался о том, куда же, все-таки, забросила его последняя воля полковника Зеккера.

Об этом месте ходили дурные слухи. Настолько, дурные, что иногда могло показаться, будто название, данное арестантами Зоуреданской тюрьме, полностью соответствует ее сути. И дело тут было ни в какой, не в мистике, а в том, что жизнь человека, угодившего на Зоуреданский рудник, по слухам, зачастую превращалась в самый настоящий ад.

Разумеется, это были всего лишь слухи, которые ни в коем случае нельзя было назвать достоверной информацией - официально, никаких связей с Зоуреданской колонией не поддерживалось, поскольку, по бумагам, ее как бы, вообще, не существовало.

"Так, вот, куда меня засунул полковник, мир его праху", - угрюмо подумал Стикс.

"Что ж, для того, чтобы навеки упрятать человека с глаз долой, и в самом деле, лучшего места, пожалуй, не придумаешь. По крайней мере, с точки зрения разведчика. Беда только, что он не удосужился поинтересоваться заодно и моим мнением, относительно того, хочу я прятаться здесь или нет. В конце концов, я не был осужден ни военным трибуналом, ни гражданским судом, чтобы, вот так, единолично решив мою судьбу, организовать мне прощальное путешествие в один конец".

"Эх, Руди, Руди, чертов сукин сын. А, ведь, ты казался мне порядочным человеком, и я в какой-то мере, начал, даже, доверять тебе. И, как оказалось, зря", - Сингеллан, стоя в тяжелых раздумьях, смотрел на открывающиеся двери шлюзовой камеры.

Вход в "Приют дьявола".

Ворота в ад.

Двери шлюза уже до конца разошлись в стороны.

- Ну, счастливо, - провожатый легонько подтолкнул Сингеллана внутрь, развернулся и, не оглядываясь, поковылял в обратную сторону, на подламывающихся при каждом шаге ногах.

Десантник промолчал. В тот момент, у него, вообще, пропало желание что-либо, кому-либо говорить.

Сжав зубы, Сингеллан шагнул внутрь шлюзовой камер, навстречу своей судьбе.

Глава 20.

Это был обыкновенный шлюз, самая простая модель, предназначенная, исключительно, для выравнивания температуры и фильтрации воздуха. Насколько было известно Стиксу, вся эта процедура должна была занимать не более десяти минут.

По расчетам лейтенанта, до окончания процедуры шлюзования, оставалась, примерно, одна минута, однако Сингеллан уже выбросил из головы посторонние мысли, и подобрался, с тревогой ожидая, кто и как встретит его по другую сторону створчатых дверей шлюза. Пока, же, стандартно толстые металлические створки пребывали в незыблемом спокойствии, и лейтенант напряг слух, пытаясь уловить, не доносятся ли из-за них какие-нибудь звуки. Однако, и внутри, и снаружи стояла полная тишина, если не считать легкого посвистывания компрессоров, откачивающих последние остатки зоуреданского воздуха.

Наконец, стихли и они, ознаменовав, тем самым, окончание процедуры фильтрации воздуха, а значит, скоро он сможет покинуть шлюз.

И точно, буквально через секунду, створки дверей вздрогнули и медленно пришли в движение.

К этому моменту, Стикс был готов уже ко всему, даже нападению всех заключенных этой проклятой тюрьмы. В конце концов, он не один раз участвовал в стычках, когда шансы на выживание практически равнялись нулю, и, тем не менее, все еще умудрялся топтать эту грешную землю. Вернее, в данный момент, многогрешный Зоуредан, однако смысл от этого не менялся.

Он не боялся смерти, этот страх, если и был в нем когда-то, давно уже был стерт или трансформирован тиорами, вложившими в его сознание множество психокодов, благодаря которым, многие качества и эмоции, свойственные обычному человеку, сделались недоступными для Сингеллана.

И пусть сбои в работе некоторых из них, возникают все чаще и чаще, базовые установки, на которых основывалась личность десантника, пока не еще не были затронуты процессом непонятной деструкции, поразившим его после событий на Зентре. И в данный момент, все шло именно так, как и должно было идти: мысли в его голове стремительно таяли, улетучиваясь, подобно туману - сознание Стикса претерпевало переход в боевое состояние, отсекая все лишнее и превращая человека в боевую машину, которой были неведомы страх, усталость и боль. И если возникнет необходимость, он будет драться, не обращая внимания на ушибы, переломы и прочие травмы, до тез пор, пока ему не нанесут смертельный удар или не иссякнут последние ресурсы его организма. Иными словами, в какой-то миг, он просто умрет, подобно загнанной лошади.

Хотя, почти все, знакомые с событиями на Зентре, в том числе и сам Стикс, неоднократно убеждались, что он давно уже живет вопреки всем законам логики. Его невероятной живучести не было ни одного здравого объяснения, зато имелись многочисленные доказательства способности его организма к быстрому восстановлению, после запредельно высоких доз радиации, ядов и дельта штрих излучения.

Так, что, еще неизвестно, что будет с ним после того, как у него истощатся эти самые ресурсы.

Впрочем, об этом Сингеллан в данный момент не думал - переход в состояние боевого транса закончился. Мозг десантника опустел, реализуя кристальную чистоту боевого сознания.

Он ждал.

Наконец, двери шлюза раскрылись полностью, и перед лейтенантом открылся небольшой зал, который, видимо, был оборудован из подземной каверны. И этот зал был пуст, в нем ни единой, живой души в нем не было, за дверями шлюза Сингеллана никто не ждал, и уж, тем более, не собирался на него нападать.

Только зыбкие, бесплотные тени таились по дальним углам, прячась от его глаз в полумраке пещеры.

Признаться, лейтенант, почему-то, не ожидал такого поворота. Ему казалось, что на выходе из шлюза его непременно, хоть, кто-нибудь, да встретит, причем, скорее всего, с дурными намерениями. На самом же деле, все вышло совсем не так. Опираясь на слухи, которые ходили про колонию Зоуредана, он приготовился к бою, который казался ему неизбежным, и теперь, его очищенный для схватки разум оказался не готовым к такому повороту событий. Сознание десантника с трудом, через "ломку" возвращалось в нормальное состояние, под действием картины пустого зала, открывшейся перед глазами Стикса.

Однако, он не позволил себе совсем уж, расслабиться, остановив боевой регресс, когда сознание процентов на восемьдесят вышло из состояния боевого транса, оставив включенными только свои сторожевые системы, что до предела увеличили остроту зрения, слуха и интуиции, настроив ее на предчувствие опасности. В том, что он может доверять своему чутью, Сингеллан убедился совсем недавно, когда к его палате приближалось странное существо с недобрыми намерениями. Тогда, это ничем не помогло ему, да и, если уж быть честным до конца, и не могло помочь. Против Копира, (поскольку именно так называл это существо его хозяин, барон Гугенхейм), Сингеллан в любом случае был бессилен, несмотря на всю свою подготовку.

Он прекрасно понимал это, как понимал и другое: не вмешайся тогда в дело Зеккер со своими бойцами, ему бы туго пришлось. И Стикс не собирался забывать тот факт, что кое-чем обязан полковнику. Неизвестно, смогло бы то существо убить его окончательно, без возможности к "воскрешению", однако ничего хорошего от встречи с ним, лейтенанту определенно не следовало ожидать.

Более того, когда этот эпизод, стремительно промелькнул в сознании Стикса, он вспомнил, что испытывал тогда сильную неуверенность и тревогу, и если уж, быть честным до конца, они очень сильно походили на страх.

"Странно, однако, все это", - подумал Сингеллан, анализируя события той ночи. Не торопясь покидать пространство шлюза, он смотрел в полумрак, лежащей перед ним пещеры своим внимательным взглядом, на всякий случай, еще раз проверяя все темные уголки, где могла укрыться засада, и, одновременно, продолжал размышлять:

"Хотя, зачем им прятаться"? - ход его мыслей, неожиданно свернул в сторону.

"Если тут действительно творится полное беззаконие, никто бы не стал играть со мной в эти дурацкие игры. Они бы просто навалились на меня всей кучей и все. Никто не станет сидеть и ждать неизвестно чего, если уверен в собственных силах. Тем более, если здесь, действительно существуют банды гарризгов. Эти уж точно, не стали бы выстраивать хитроумных комбинаций и планов", - он перевел взгляд вверх, чтобы осмотреть своды пещеры, при этом, вновь возвращаясь к воспоминаниям о существе с белыми, словно снег руками, сумевшем за считанные минуты пробить полуметровую брешь в тетратитановой броне.

"Да, да, пожалуй, тогда во мне проснулось что-то похожее на страх, хотя я и не знаю точно, что он из себя представляет. Ясно одно: минуту назад, еще не зная, что мне никто не готовит "торжественную" встречу, я не испытывал ничего подобного. Я знал, что нужно делать, если на меня набросятся аборигены. И знал, как добиться успеха. Но тогда, в палате, я почему-то полностью растерялся. Знать бы еще из-за чего это произошло. Дело, ведь, вовсе не в том, что ломившееся ко мне существо обладало запредельной силой. Этим меня не напугать. Нет, в нем было еще что-то. Что-то такое, чему я так и не нашел подходящего объяснения и слов. Нечто, мистическое, как бывало, говорили люди несколько столетий назад. Однако, кто в наши дни, верит в мистику и тому подобную чушь?" - ответа на этот вопрос у Стикса не было, и необъяснимое чувство, посетившее его в палате лабораторного сектора, крепко засело в голове десантника.

Но сейчас он выбросил эти мысли из головы: перед ним стояли более насущные проблемы, которые требовалось решать.

Придя к такому выводу, он, не задерживаясь более ни на мгновение, покинул узкое пространство шлюзовой камеры.

Ничего не произошло. В пещере, по-прежнему, царил полумрак, и стояла полная тишина. Этот покой, с учетом, крайне отрицательной репутации этого места, показался Сингеллану несколько странным, в какой-то мере, даже неприемлемым.

Он медленно двинулся через пещеру, в противоположном конце которой, еще раньше разглядел темнеющий прямоугольник выхода. Он был всего один, и потому лейтенанту не пришлось долго гадать, в какую сторону идти.

Ступая совершенно бесшумно, десантник прошел половину расстояния, отделявшего его от туннеля, ведущего в неизвестном направлении.

Тишина вокруг оставалась все такой же глухой и непробиваемой, словно на всей планете, одновременно, перестали существовать все звуки. Похожие ощущения он неоднократно испытывал во время оверсайдов, но там все было понятно, а чем эта тишина объяснялась здесь? На этот вопрос, как и на многие другие вопросы, ответов у лейтенанта не было, и вся эта загадочность и таинственность, в последнее время неизменно сопровождавшие десантника, уже изрядно действовали ему на нервы.

Он преодолел пространство пещеры, и ненадолго задержался возле выхода из нее. Сняв, наконец, маску респиратора, он, словно пес, принюхался к запаху воздуха, который тянулся из глубины подземного коридора, оценивая, нет ли в нем каких-либо подозрительных примесей, однако, ничего особенного не обнаружил.

Убедившись, что воздух не несет в себе ничего, кроме, типичного для подземелий, запаха сырости и затхлости, Стикс нырнул в коридор туннеля, не забыв, предварительно, внимательно осмотреть ближайшие сто метров пути.

Туннель тоже оказался пуст.

Сингеллан, не теряя бдительности, зашагал вперед.

Вокруг, по-прежнему не было ни единой, живой души, и это уже начинало понемногу тревожить Стикса, поскольку на его взгляд все события последнего часа выглядели, пожалуй, чересчур необычно. Настолько необычно, что не вписывались в рамки его понимания, а это не могло не беспокоить.

"Сначала, этот странный изуродованный карлик, живущий, несмотря на невероятный холод, в комнатке из нескольких крупных валунов. Колодец, пробитый в углу его жилища, прямо сквозь толщу скал, доисторическая лестница внутри него, по которой они спустились в пещеру перед шлюзом. Прошло уже десять минут, как я покинул его, однако, до сих пор, мне не повстречалось ни одного человека. Куда же, интересно, все подевались"? - пробормотал последнюю фразу вслух Сингеллан.

Ответом ему была зловещая тишина.

Казалось, будто все население огромной тюрьмы вымерло, причем вымерло быстро и совсем недавно, поскольку об этом не знает, даже горбатый карлик, открывший ему дверь.

"Впрочем, если бы ему и было известно об этом, вовсе еще не факт, что он стал бы делиться этим со мной. Слишком он странный. И озлобленный на весь белый свет, - размышлял Сингеллан, слегка покачивая головой в такт своим раздумьям, при этом, продолжая пристально вглядываться в бегущий перед ним коридор.

Здесь, как ни странно, было немного светлее, чем в пещере, хотя освещение, по-прежнему, шло только от тех странных растений, свисавших со стен и потолка, буквально повсюду. Не удержавшись, десантник сделал короткую остановку, чтобы более внимательно разглядеть их.

На самом деле, они гораздо больше напоминали водоросли, чем лишайники, как ему показалось в начале. Стикс не решился трогать незнакомую фауну руками, пусть даже они были полностью покрыты универсальной защитной пленкой, которую, в отличие от респиратора, он так и не снял. Во-первых, было это не так просто, а во-вторых, од этой пленкой, на нем была только больничная пижама, в которой он чувствовал себя крайне неуютно, даже находясь в госпитале разведкорпуса.

Впрочем, несмотря на защитный слой пленки, Сингеллану не потребовалось прикасаться к растениям, чтобы почувствовать идущее от них тепло.

"Ничего себе", - пробормотал он. - "Выходит, они не только роль светильников выполняют, но и обогревателей тоже? Любопытно, есть тут другие источники тепла и света или за поддержание микроклимата здесь отдуваются только эти "водоросли?

В это, конечно же, слабо верится, однако, чем черт не шутит?"

Размышляя об этом, лейтенант продолжал изучать светящиеся растения. Оказалось, что они вовсе не развешаны по стенам и потолку, а растут на них, пробиваясь на поверхность, прямо сквозь толщу скалы.

"Интересно, откуда они растут? Чем питаются, посреди мертвого камня? Насколько я понимаю, на Зоуредане собственной воды вроде бы нет. Тогда откуда ее берут эти растения, да и нужна ли она им, вообще? Хотя, если в воде они не нуждаются, то куда тогда тянутся их корни?"

Вопросы роились, ответов же, как обычно не было. Постояв еще немного рядом с живой светящейся гирляндой, Стикс двинулся дальше.

"Водоросли" вокруг попадались все чаще и чаще, там, где сейчас находился Сингеллан, было заметно светлее, нежели в самом начале пути, не говоря уж, о мрачной пещере, примыкавшей к шлюзу.

Растения источали всю гамму оттенков зеленого света. От безжизненно бледного, как кожа больного человека, до ослепительно яркого, словно сияние изумруда на солнце. Смешиваясь, они падали на стены и свод туннеля, окрашивая их в призрачные, нереальные цвета волшебного лабиринта.

Иногда, свечение "водорослей" начинало мерцать, словно елочная гирлянда при падении напряжения, и в результате, тень Сингеллана словно начинала троиться, расслаиваясь на несколько разноцветных силуэтов, растворенных друг в друге.

Этот феномен изрядно заинтересовал его: и в самом деле не каждый день можно увидеть свою тень состоящую, как бы из трех частей, заключенных одна в другую, но при этом совершенно разных цветов. Однако, сколько лейтенант не вглядывался в нее, рассматривая под разными углами зрения, ему не удалось определить, даже, какие это три цвета.

Стоило ему сконцентрировать на ней свое внимание, и границы красок, отчетливо заметные на периферии зрения, начинали, словно расплываться, изменять границы и наплывать одна на другую, в результате тень, даже своей формой переставала напоминать фигуру десантника. И вот это встревожило его уже всерьез, хотя он и сам, наверное, не знал почему.

Устав от всех этих сюрпризов, Стикс перестал, глазеть на свою тень, сосредоточившись на том, чтобы не прозевать опасность, которая, несмотря на внешнее спокойствие, вокруг, могла таиться за каждым выступом и углом петляющего коридора.

Бесконечные повороты и изгибы туннеля, начались около двадцати минут назад. Примерно, в это же время Сингеллан обратил внимание, что уровень пола у коридора стал незаметно уходить вниз, уводя лейтенанта все глубже и глубже под землю.

"Интересно, на какую глубину он идет?" - с легким оттенком беспокойства подумал Стикс. - "И куда? Неужели, колония зарыта настолько глубоко? Или этот поганец, карлик указал мне не ту тропу? Кто знает, что у него на уме? Если верить слухам, все кто отбывает срок в "Приюте дьявола" двинутые на смерти и насилии маньяки. Этот горбатый уродец, тоже, наверное, не случайно попал сюда? Кто знает, возможно, он, встречая вновь прибывших, отправляет их по заведомо ложному пути, который будет петлять в недрах Зоуретана до бесконечности, но так никуда и не приведет?" - чувствуя, что ход его мыслей вновь приобретает нежелательный поворот, Сингеллан взял себя в руки, усилием воли, остановив поток нарастающей тревоги и подозрительности.

Метров через сто пятьдесят, ему попалась развилка, добравшись до которой, лейтенант увидел первый признак того, что люди в этих подземельях, все-таки, есть. Ну, или, по по крайней мере, были. Причем, совсем недавно.

На стене, прибитый к камню грубыми толстыми гвоздями, висел указатель, на котором без особого труда можно было разобрать надпись, сделанную явно свежими красками:

"Отряд добытчиков Кергуса".

"Отряд добытчиков Тиоллана"

И две стрелки, указывающие путь к первому и второму отрядам. Следуя их указаниям, добираться до отряда Кергуса, нужно было по левому коридору, а до отряда Тиоллана - по правому.

"Странно", - в очередной раз, озадачила Сингеллана неожиданная мысль, - "имена, вроде не похожи на гарризгианские. Что же это получается? Выходит, не только они всем тут заправляют"?

Стикс некоторое время постоял, разглядывая табличку, как будто пытался разглядеть в ней, какой-нибудь тайный смысл, написанный между строк, но так и не преуспел в этом.

Смирившись с тем, что имена Кергуса и Тиоллана не дают ему никакой дополнительной информации об их обладателях, Сингеллан, наугад выбрав правый коридор, продолжил путь.

Внешне, этот туннель ничем не отличался от того, по которому Стикс шел до развилки. Неровные стены, покрытые каменными наростами, да полусгнившие деревянные мостки вдоль пола, чтобы не запинаться о трещины, которых здесь было предостаточно. Кое-где, взамен, деревянных мостков, видимо, окончательно пришедших в негодность, были установлены металлические, хотя и они успели уже изрядно проржаветь. Судя по стенам и потолку туннеля, невозможно было определить, был он прорублен искусственно, или образовался естественным путем, в результате подвижек Зоуреданской коры. Довольно аккуратные, отшлифованные участки, сменялись узкими проходами с изломанным рельефом потолка и стен, а то и вовсе глубокими вертикальными разломами, рассекавшими туннель от пола до потолка. В этих местах коридор был особенно узким, а потолок снижался на столько, что начинал ощутимо давить на психику, словно опускаясь на плечи всей своей невероятной массой.

Все это, порой, несколько озадачивало Стикса, хотя никаких серьезных трудностей он пока не испытывал. Более того, у него, словно камень с души свалился, после того, как он убедился, что идет в правильном направлении, то есть, туда, где расположились жилые помещения "Приюта", а не в обратную от них сторону.

В конце концов, невзирая на дурную славу, которой пользовался контингент местных зеков, с ними еще можно было как-то договориться, а выжить, скитаясь по этим туннелям, в одиночестве вообще, не представлялось Сингеллану возможным.

Поэтому, если местные обитатели не торопятся встречать его, значит, он должен сам нанести им визит. А насколько этот визит будет желателен, покажет время.

Стикс продолжал упрямо шагать дальше, когда вдруг услышал, раздавшийся из-за спины голос:

- Эй, ты, куда это собрался?

На фоне полной тишины, к которой Сингеллан уже стал понемногу привыкать, голос прозвучал, как гром среди ясного неба, так, что лейтенант едва не вздрогнул от неожиданности. Однако ему удалось сдержать этот порыв и он медленно, стараясь не демонстрировать, что его застали врасплох, обернулся. Но к своему удивлению, обнаружил, что за спиной у него никого нет.

Повернуть голову обратно, он уже не успел - в следующий миг на затылок десантника обрушился страшный удар. С учетом абсолютной неожиданности, чудом было уже то, что Сингеллан устоял на ногах, не потеряв сознания - стальной шар, брошенный в него с нечеловеческой силой, угодил прямо в основание затылочной кости.

Однако, он все же покачнулся и "поплыл" на какое-то время, потеряв контроль над ситуацией.

Те, кто поджидал его тут, сидя в засаде, видимо, не дремали, сразу же заметив, что их противник выведен из строя, хотя и стоит на ногах, что крепко удивило нападавших. Однако, это не помешало им верно оценить ситуацию и не промедлив ни секунды, они бросились на Стикса. Он едва начал приходить в себя, когда на него со всех сторон обрушился град очень точных и жестких ударов. Руки и плечи десантника моментально онемели, безвольно повиснув вдоль туловища, ноги, по которым тоже пришлось с десяток тяжеленных ударов, начали подкашиваться. Последний удар был нанесен, уже, падающему Сингеллану, прямо в лоб. Громадная резиновая кувалда, предназначенная именно для того, чтобы только оглушить, но не убить окончательно, мгновенно погасила в Стиксе остатки сознания, и в тот же миг он свалился, будто подкошенный.

Между тем, добивать его, похоже, не собирались. Гарризги, видя, что лейтенант, действительно, находится в нокауте, тут же навалились на него сверху, плотно прижав ноги и туловище десантника к полу. Затем, ловким, отработанным движением, вывернули его безвольно обмякшие руки за спину, обмотав запястья лейтенанта специальной фиксирующей петлей, способной к самопроизвольному затягиванию, при любой несанкционированной попытке освободиться.

Внешне эта петля выглядела достаточно мягкой, однако, на самом деле, это было далеко не так. Под наружным, бархатистым на ощупь слоем, находились очень прочные нити из синтетического волокна. Они сплетались в тоненький трос, диаметр которого не превышал одного миллиметра. Однако, именно этот трос и гарантировал, что своими силами человеку освободиться от петель на конечностях не удастся.

Синтетические волокна, из которых был сделан трос, помимо невероятной прочности, обладали способностью сжиматься в ответ на механическое растяжение. Иными словами, стоило Сингеллану сделать хоть одно лишнее движение, как нити внутри петли начинали укорачиваться, только еще сильнее, стягивая его конечности.

Покончив с руками, гарризги проделали ту же самую процедуру и с ногами Стикса, стянув ему лодыжки двойным перехлестом универсального узла.

- Нгу, чдто, вдгзяли? - произнес один из них.

- Дгавайй! - отозвался другой.

Несмотря на семьдесят восемь килограммов веса, они легко, будто играючи, вскинули тело Сингеллана на плечи, и отряд в спешном порядке двинулся по прорубленному в скале коридору, направляясь в глубинные недра Зоуредана.

Как и следовало ожидать, Стикс очнулся намного быстрее, чем рассчитывали бандиты, напавшие на десантника, поскольку даже не подозревали о его истинных возможностях.

Минут через пятнадцать, придя в сознание, лейтенант сразу же обнаружил, что его конечности плотно стянуты специальными самозатягивающимися петлями, после чего у него не осталось сомнений в том, что он угодил в очень неприятную ситуацию, которая может обернуться весьма плачевными для него последствиями.

Однако, не взирая на столь безрадостные выводы, присутствия духа Стикс, при этом, не потерял, продолжая мыслить холодно и расчетливо, обдумывая детали своего нынешнего положения и возможные варианты улучшения ситуации. Правда, никаких конкретных идей ему в голову, пока, что не приходило. В конечном итоге, все упиралось в связанные руки и ноги. До тех пор, пока они будут оставаться в связанном состоянии, ни одному его плану не суждено было реализоваться.

Зная, что из себя, представляют эти петли на его конечностях, Сингеллан понимал, что ему так просто от них не избавиться, поэтому, не стал, даже, предпринимать таких попыток, чтобы не выдавать себя раньше времени. Вообще, если уж, говорить начистоту, он совершенно не был уверен в том, что его когда-нибудь развяжут, равно, как и в том, что у него получится освободиться без посторонней помощи. В подобной ситуации, единственное, что оставалось десантнику, это ждать. И он продолжал, словно кукла, безвольно болтаться из стороны в сторону, старательно изображая человека в бессознательном состоянии.

Впрочем, сейчас, Стикс тоже не терял времени даром, ухитряясь извлекать определенную пользу, даже находясь в своем весьма незавидном положении. Воспользовавшись тем, что получил небольшой тайм-аут, во время которого он мог полностью сосредоточиться на своих мыслях, лейтенант начал скрупулезно припоминать все, что ему было известно о Зоуреданской тюрьме и тех, кто составлял ее контингент.

.

Изначально, здесь не было никакой тюрьмы, а было несколько обыкновенных человеческих поселений, образовавшихся вокруг уранитовых рудников. По сути, Зоуредан представлял, из себя одно огромное месторождение, с практически неисчерпаемыми запасами уранита, и многих других, сопутствующих ему минералов и полезных ископаемых.

Ввиду отсутствия кислорода и необычайно низких температур, колонистам приходилось зарываться под землю, создавая в подземельях Зоредана пригодный для человеческой жизни микроклимат.

Появились, синтезаторы и рециклизаторы воздуха, циркулирующего внутри шахт, штолен и жилых помещений. Уранитовые котельные согревали промерзшие на несколько километров в глубину, недра Зоуредана, делая обитание на планете-руднике, все более комфортным. Если бы не повышенный уровень радиоактивности, здесь, вообще, было бы вполне приличное местечко. Однако, поблизости от уранитовых залежей, об этом был даже глупо мечтать. Впрочем, Зоуредан не знал недостатка в старателях и шахтерах, никогда не переживавших о таких пустяках, как радиация, в тех случаях, когда их зарплата соответствовала уровню риска и вредности.

Колония подземных рудокопов стремительно разрасталась, год от года, наращивая темпы добычи уранита, на котором базировалась вся энергетика, как человеческого альянса, так и всего гуманоидного союза. Ну и, конечно же, вся космическая отрасль, поскольку в планетарных реакторах межзвездных судов использовался тот же, универсальный источник энергии.

Так продолжалось до сравнительно недавнего времени. Примерно, около полувека назад, рудник вольнонаемных старателей в спешном порядке ликвидировали, а через несколько лет на Зоуредан начали привозить первые партии заключенных.

Почему процветающее месторождение было столь неожиданно реорганизовано в тюрьму закрытого типа, Сингеллан не знал. Это была тайна за "семью печатями", однако, независимо от причин, спустя десять лет, колония Зоуредана окончательно приобрела статус тюрьмы для особо опасных преступников, после чего, в скорости, официально закрылась, из-за разразившейся на рудниках эпидемии, выкосившей, якобы, все население колонии, чуть ли, не под сто процентов.

На самом же деле, все обстояло несколько иначе, правильнее даже сказать, с точностью, до "наоборот".