Бессилие - это всегда хреново. Особенно, когда проигрываешь на своем поле.
За Максимильеном и Сэдриком О'Ши наблюдать - одно удовольствие. Они вампиры. Родные братья. Оба двигаются нечеловечески плавно, хищные и холодные, как змеи. Близнецы: кожа, будто сливочная глазурь, высокие скулы, глаза цвета варенья из лепестков розы и одинаковый презрительный изгиб линии губ. Только у Макса волосы белы, а у Сида - черны, как крылья ворона. Один предпочитает чай с бергамотом и кровь нежных эльфиек, другой же находит особую прелесть в горячем шоколаде и вкусе мужчин вер-рысей. Полынная степная горечь его привлекает, быть может?
Признаться, я не сразу поняла, в чем тут дело. Непозволительная, надо сказать, для суккуба ошибка.
В ту ночь, томную, душную, истекающую, будто шлюха, сладкими ароматами жасмина и магнолий, я была безмерно голодна. Металась в небе, раглядывая Даймониум. Ломала в отчаянии руки: хотя бы немного черной энергии. Похоть, страх, боль. Напиться, утолить жажду. Но проклятый город безмолвствовал, будто кто накинул на него бархатное покрывало. Мне было так нужно... И вдруг - уж не знаю, кто из порождений Ледяного океана Бездны услышал мои мольбы - в узком переулке я увидела двух вампиров. Тот, что с белыми волосами, безмятежно улыбался, когда его кинжал вспорол живот молодой женщины. Внутренности вывалились на серые камни, будто переплетение диковинных нитей. Пряно запахло медью и мертвым солнцем. Людской кровью. Черноволосый же смотрел на малыша, которого держал на руках. Золотистая кожа, тонкая шейка-стебелек и головка, будто венчик цветка.
Впрочем, в тот момент мне было абсолютно похер на то, что станет с ребенком. Невидимая никем, я, радостно вскрикнув, устремилась к несчастной. Шепча ласковые слова, будто отходную молитву, я жадно пила ее слезы.
Мгновение - и хрупкие позвонки раскрошились под тонкими изящными пальцами. А когда последние лучи янтарного солнца скользнули равнодушно по мертвецам, Макс приник к губам брата в ласковом поцелуе.
Цепные псы, слепо преданные Императору, убивали без малейших сомнений. Братья О'Ши были лидерами личного отряда Ассаи и порученные им задачи всегда выполняли точно, не обращая внимания на всякие глупости - такие, как милосердие, например. Те женщина и малыш пострадали, как я узнала позже, лишь за свое родство с мятежниками, которые задумали помочь оркам завоевать Даймониум. Я так и не смогла понять этого. Люди вообще совершают много глупостей.
Да, это был чудный пир - темный, чувственный. В тот раз, когда нитхи устроили засаду у особняка братьев, бой завязался знатный, и кровь - сладкая, горячая, багряная кровь - текла рекой. Восхитительно. Когда Макса ранили, я питалась и от него, пьянея от соленого лунного вкуса. Если бы вы знали, как вкусны вампиры!
Сид вовсе обезумел от злости, но, по счастью, желание мести не затмило его рассудок. Он не убивал, нет. Он калечил, оставляя жить. Наслаждаясь криками боли врага, будто самой прекрасной музыкой.
Его Тавор был голоден. Всегда голоден - как и его хозяин. Мягкая улыбка - и змей падает, на черной земле - ошметки красной плоти. Нога в тяжелом ботинке ломает ребра. И кости, повинуясь этой жестокой воле, пронзают легкие, будто масло. Острые когти терзают глаза, и голова врага в руке Сида - как шар для боулинга. Всю свою власть над чувствами людскими я отдала бы, не задумываясь, на возможность наброситься сейчас на вампира, разодрать ему глотку и познать его силу. Мятную, дикую, восхитительную.
Черноволосый сидел у постели брата все то время, что Макс провел в особой палате военного госпиталя. Конечно, он выкарабкался. Дева - Бессмертие ласковой рукой залечила все раны, в обмен на извечную дань от возлюбленных детей своих. Чужие жизни теплым молоком струились по хрустальному горлу капризной красавицы.
А затем, когда они вернулись в свой дом... Эти двое действительно были единым целым. Их тела, их сердца. Я поняла, почему скользили пустые взгляды, не замечая достоинств самых элитных самцов и самочек из тех, что предлагал греховный город.
О том, как трахают друг друга души, облеченные плотью, я знаю все. А вот то, как они любят - это стало откровением.
Макс в объятиях Сида. Он опускается на член возлюбленного брата болезненно-медленно, принимая его до основания. Вампиры смотрят друг другу в глаза, не отрываясь, разговаривая без слов.
- Я. Люблю. Тебя. - В такт глубоким, медово-неспешным толчкам говорит Сид.
- И я люблю тебя, - выдыхает Макс. Пальцы его путаются в черных жестких прядях.
В этой комнате с тяжелыми портьерами из синего бархата, в комнате, наполненной нежностью, будто пирог черничной начинкой, я, определенно, была лишней. Сказать правду, весь мир был лишним в те мгновения. Но оторваться от этого зрелища было просто невозможно.