Я медленно шел по белому покрову. Всюду, куда мог дотянуться взгляд, лежал белый пух. Периодически откуда-то сверху плавно опускалось очередное перышко. Насколько я помню, эти перья были здесь всегда. Я давно ходил тут. Чем дальше, тем с большей уверенностью я осознавал, что я единственное живое существо в этом мирке. Каждый день проходил и тут же терялся в недрах памяти, не отличаясь от предыдущих. Я пытался создать что-нибудь структурированное, резко отличающееся от всего остального, и обычно эти попытки заканчивались очередной неудачей, но не сегодня, сегодня был особенный день. Этим утром я как обычно пытался что-нибудь создать. Мое первое творение развалилось, не просуществовав даже мгновения. Но мое следующее произведение было шедевром. Оно было совершенно. В нем не было ничего лишнего. Словно его создавал не я, как будто я был лишь проводником для чьей-то божественной идеи. Я долгое время ходил вокруг него, убеждаясь, что это не сон, хотя это и не могло быть сном, они и не являлись мне, когда я расслаблял сознание раз в сутки, чтобы отдохнуть. Как же красиво оно выделялось на фоне бесконечного пуха...
Я приподнял его. Оно было практически невесомым. Неожиданно у меня возникло непреодолимое желание примерить его. Повинуясь внезапном чувству, я надел его. Оно пришлось мне как раз по руке. Я снял его, чтобы сделать второе такое же. И вот два совершенных моих произведения красовались у меня на руках. Я испытывал необыкновенное счастье, словно нашел потерянный кусочек себя...
Некоторое время спустя я обратил внимание на периодично повторяющуюся смену полумрака на полусвет. Это было неожиданным открытием, раньше такого не было, хотя, может я просто не обращал внимания. И если раньше я ориентировался по своим внутренним часам, то теперь мой день стал соотноситься с этими светосменами.
Вокруг по-прежнему не было ничего, кроме белоснежного пуха, но в чем-то мой мир изменился, он словно стал меньше. Мне казалось, что еще чуть-чуть, и я упрусь в границу своего мира, но мое ощущение ничем не подтверждалось.
Еще некоторое время спустя мне удалось сделать себе одежду. Хотя я не испытывал особого неудобства по поводу ее отсутствия, но желание создавать было таким сильным, что мне было все равно, что создавать, лишь бы не смотреть все время на эти поля пуха. Моя одежда больше походила на ночную рубашку, по крайней мере в ней не было никаких излишеств. Хотя она была из перьев, она казалась мне пришедшей из другого мира, она была совсем не похожа на мой расплывчатый мир...
Мне кажется временами, что горизонт не существует, что где-то на границе он загибается вверх и замыкается где-то надо мной...
Временами на меня нападает ужасная депрессия, я могу сутками просидеть, обхватив руками ноги и уставившись в пространство. Единственное, что меня спасает, это мои произведения, они словно живые, они почти стали частью меня, я не расставался с ними уже давно. Теперь полутьма стала постоянной, изредка сменяющаяся еще большей темнотой... Это давит на меня...
Я предчувствую, что-то произойдет совсем скоро, это чувствуется вокруг, мой мир словно заговорил в ожидании этого события... Оно накатывает, потом снова отступает, задерживаясь каждый раз чуть подольше... Во мне словно поднимается что-то новое, что-то знающее...
Вот он, этот день настал... Все мое сознание встрепенулось, готовясь принять это новое, неизведанное... В воздухе разлито ожидание... Оно почти ощутимо на ощупь... Вот-вот, еще чуть-чуть и придет... Вдруг мой мир начал покрываться трещинами... Они были повсюду, даже надо мной, мой мир рушился... Мне нестерпимо захотелось остаться в нем, хотя он мне надоел, но стал уже таким родным, что мне было страшно и больно за него... Вдруг осыпались своды, и моему взгляду открылось что-то необъятное, огромное, просторное... Это был мой новый мир... А я был цыпленком, только что вылупившимся из яйца... Едва оперившимся, но готовым к этому новому миру... А вокруг было светло... Мир лил свой свет на меня, встречая мое появление, а я прищуривался, стараясь привыкнуть к свету... Ведь стало очень светло...