Подчасова Элеонора Александровна : другие произведения.

Новый год без Снегурочки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Тема: чисто женское убийство. РД-3.


Нет ничего более неправдоподобного, чем действительность.
   Глава первая. Снег будет завтра
   За окном серело. Вернее вечерело, так как серело с самого утра.
   Ну вот, опять Новый год! А снега нет, как нет. Но будет, по всей вероятности, завтра.
   Зима запаздывала, как всегда, на целый месяц, и никто этому уже не удивлялся.
  
   И Павел тоже, когда ему снова выпало дежурить на Новый год, нисколько не удивился.
   Не потому, что так было в прошлом году и позапрошлом, просто он давно приучал себя ничему не удивляться и не отчаиваться, как того требовала его работа. И находить для себя утешение, если позволяли обстоятельства.
   Он даже обрадовался предстоящему дежурству, потому что уже знал, чем займётся завтра.
  
   А завтра он зайдёт поздравить с Новым годом свою соседку, с которой свёл знакомство ровно год назад, сразу, как переехал жить в этот дом. А заодно познакомится ближе с её дочкой, симпатичной и милой девушкой.
   И если Павел считал, что придумал свой план, как утешение за внеурочное дежурство, значит, он сам себя утешал, потому что план был серьёзный, на перспективу! Только сейчас в голове у него были вовсе не серьёзные мысли, а лёгкие и приятные, о предстоящей встрече с молодой соседкой.
  - "В это же время ...через двадцать ...четыре ...часа!".. - и, прыгая через две ступеньки, Павлик так живо бежал по лестнице, что на шестом этаже налетел на человека, пытающегося вытащить из лифта застрявшую там ёлочку. - "С новым годом!" - крикнул ему на бегу, но мрачный тип почему-то не ответил.
  
   Наружная дверь, когда Павел толканул её, поупиралась немного, а потом распахнулась во всю ширь, и он зажмурился: в лицо и глаза большой мокрой ладонью залепил ледяной дождь.
   - "Чёртов дедушка Мороз, проспал в постели, теперь плюётся, блин!" - только и успел подумать, и закашлялся от новой ледяной пощёчины, а нога прямиком угодила в лужу. Что тут скажешь! - и уже не глядя под ноги, Павлик побежал ловить маршрутку.
  
   Со стороны Горбатого моста, откуда должна была появиться маршрутка, ничего не было видно: ни машин, ни дороги, ни самого моста - вообще ничего! - ибо всё закрывала серая, плотная мгла.
   Но вот мгла сверху стала розоветь, и там показались два смутно светящихся глаза. Приближаясь, они разгорались всё ярче и ослепительней. И вдруг мгла вывернулась наизнанку, и исчезла.
   И, разбрызгивая воду из лужи и фыркая, откуда-то взялась "Газель".
  
   - В центр? - спросил Павлик.
   - Ладно, садись! - ответил голос из темноты.
   Он плюхнулся на сиденье позади водителя - оглянулся! - в салоне никого не было.
  
   - Вот катаюсь тут из-за тебя одного, - буркнул впереди крутой затылок. - Тебе куда?
   Павел коротко ответил.
   - На работу, что ли? - оживился молодой перевозчик и подумал, с сочувствием. - Не пыльная же у тебя, брат, однако, работа,
   - Да нет, на дежурство! - повздыхал, усаживаясь поудобнее, Павел.
   - Если хочешь, могу доставить прямо к подъезду, - на него глянул смеющейся глаз. Но пассажир разговаривать был не настроен. Спит, что ли. - Эй?!
   - Угу, - промычал Павел, наслаждаясь теплом, прикрыв веки.
   - А ноги ты себе, брат, всё-таки, промочил! - хмыкнул водила беззлобно и включил музыку. И тотчас хрипловатый голос запел:
  
   Только одинокая волчица
   Никого не хочет полюбить,
   Словно неприступная царица,
   Ни понять её, ни приручить.
  
   Низкий голос звучал, казалось, из самой утробы. "Вот только чей? Шумахера лысого... или его собственной?"
   Этого он, Павлик, никак не мог уразуметь, всё глубже погружаясь в дрёму.
   Бэтман выжал сцепление, прибавил газ. "Даёшь Формулу-1!" - и газель-не газель, тигрица, пантера, пума! - рванула вперёд в струи дождя.
   ....................................................................................................
  
   Пустой коридор был слабо освещён. Рассеянный свет падал с потолка.
   На дверях одинаково поблескивали номера кабинетов. И были на всех одинаковые такие, круглые, как пуговицы, дверные ручки.
   Дизайн в кремово-жёлтой гамме превращал ночной коридор в пустыню, и двери, покрытые лаком цвета вишнёвого клея, казались строгими её часовыми.
   Иному служебный коридор мог показаться бесконечно длинным и шагал бы он по нему, залётный, как сквозь строй в две шеренги с чёткими интервалами дверей.
   По проходу шёл человек. Шаги гулко отпечатали счёт (ровно двадцать восемь) и замерли у двери с номером 317.
   Это был кабинет следователя по особо важным делам Павла Ивановича Гаврикова. Повернулась круглая ручка с кодовым замком. Дверь открылась, пропуская вперёд.
   Но прежде чем Павел прошёл к себе - чуть дальше, напротив, приоткрылась другая дверь, номер 322, оттуда высунулась любопытствующая рожица.
   - Шеф пришёл! - оповестила радостно личность и, показав вихрастый затылок начальству, продолжила:
   - Представь, Андрей. Идёт наш шеф! А за ним след мокрый тянется...
   - Да ты что, Стёпа? - отозвался невидимый Андрей.
   - Так, дождь же, сечёшь!
   В глубине кабинета заржали в несколько глоток.
   "Совсем обнаглели!" - озлился Павел Иванович, хотел добавить что-то ещё, вслух, но рыжая голова скрылась.
   Обе двери захлопнулись. В коридоре снова стало пусто.
  Простой служебный коридор, он нигде не прерывался холлами, его можно было пройти из конца в конец и не заметить КАК, ибо взгляду не за что было зацепиться.
  Вдоль стен никаких стендов, стенгазеты давно ушли в прошлое - язык был вырван! - но те же стены имели уши (так было всегда), и многое коридор мог бы порассказать.
   .............................................................................
  
   Глава вторая. Проводы Старого года.
   С шестого этажа на лестницу вывалилась шумная компания.
   - Зелёного дракона захватил? Красный у меня! - раздался молодой, хрипловатый голос.
   - Ой, папиросы забыл, - как на "караул", заорал другой.
   - Девчонки, вы что, не идёте? - постарался перекричать всех и перекричал, срывающийся на фальцет, фагот. И спокойный молодой бас перекрыл весь этот гам:
   - Пусть остаются, меньше визга будет.
   - Из окна всё увидим, - звонко, на всю лестницу, крикнула девчонка и громко хлопнула дверью. И враз пропала музыка, девичьи голоса и смех, а шум скатился вниз. Внизу хлопнула наружная дверь, и на лестнице стало тихо.
   Но не прошло и минуты, как дверь внизу снова, с криком, распахнулась.
   - А-а-а! - побежал наверх кто-то.
   - Стой, дурак, не ори, - крикнул вдогонку фагот, срываясь на фальцет.
   - У тебя мобильник? Давай! - рявкнул бас.
   - Девчонкам надо позвонить, чтоб не высовывались.
   - Потом. Раньше в милицию.
   - Нет, в скорую.
   .......................................................................................................
  
   Павел Иванович Гавриков сидел в кресле за рабочим столом. Кресло у него было не ленивое и мягкое, для мягких и ленивых мыслей, а прямое и жесткое, как стул, рабочее. На столе стоял компьютер. А больше ничего не было. Не считая блокнота, карандаша и нескольких цветных фломастеров. Все вместе они составляли его причуду. Без них Павлик не мог думать. Когда Гавриков думал, то постоянно черкал что-то в блокноте. Но сейчас Павлу Ивановичу ни о чём не хотелось думать, он мечтал. Синий фломастер нарисовал в блокноте Снегурочку в синем платье и с синей короной на голове, и в руках у неё было синее мусорное ведро.
  
   Слегка гудел и мирно светился пустой экран монитора. И в городе, и во всём мире, и во всей вселенной - всё было спокойно. По местному времени оставался ещё час до встречи Нового года, но горожане давно взяли за правило за час до Нового провожать Старый, и сейчас сидели у телевизоров с непременным шампанским в руках.
   Все, кто хотел подраться, подрались. Никто никуда не спешил. Зачем спешить в этом году, когда можно дождаться следующего? И по опустевшим улицам сонно колесили редкие патрульные машины дежурной милиции, и пустые кареты скорой помощи.
   .......................................................................................................
  
   Всегда всё случается вдруг. У следователя это "вдруг" случается часто.
   Было 11 часов 45 минут, когда прозвучала трель зуммера, на экране монитора появилась карта города, на месте происшествия замигал красный кружочек.
   Район, - где он жил. Улица, - его улица. Дом, - его дом. И картинка исчезла.
   На экране возникло лицо Андрея. Растерянное лицо.
   - Тут, такое дело, во дворе твоего дома...
   - Видел!
   - Тут, понимаешь, ребята нашли Снегурочку.
   - Что?
   - Да ты не волнуйся так. Скорую уже вызывали. Может, обморок!
   - Так какого чёрта милиция сюда звонит?
   - Ну, на тогда тебе ещё. Дед Мороз обнаружен! Ни живой - ни мёртвый. Снегурочка со своим "санта-клаусом", хи-хи...
   - Как сообщаешь, устав забыл? - заорал Павлик. - Зайди ко мне и доложи, как положено!
  
   Через минуту Андрей сидел, - нет, стоял! - нет, сидел. У Павлика в кабинете.
   Снова раздался сигнал зуммера. На экране опять замигал красный кружочек, всё на том же месте, пошли подробности текстом.
   - Вот такая история... - вздохнул Павел.
   - Но не твоя лично! - произнёс за спиной непререкаемо уверенный голос Андрея.
   Старший опергруппы не зря переволновался за друга, к тому же успел разглядеть на столе блокнот с нарисованной Снегурочкой, и теперь, когда нервы у обоих успокоились, хотел всего лишь уточнить: кто она эта незнакомка. Но Павел, молча и решительно, смёл в ящик стола блокнот, карандаш и фломастеры, и объявил срочный выезд.
  
   Когда Гавриков с бригадой экспертов прибыл на место, навстречу вылетела, завывая сиреной, карета скорой помощи. А со двора, не спеша, выруливала вторая, за ней патрульная. Людей во дворе не было. Ещё одна машина стояла у подъезда. Рядом курил милиционер, другой был на площадке первого этажа. Они отрапортовали и уехали. Дверь в квартиру была открыта.
  
   ...Ярко горела люстра. Красавица-ёлка у окна бледно светила фонариками. Валялась посреди комнаты какая-то малиновая тряпка. На столе бутылка французского коньяка, слева рюмка из розового стекла, справа - ничего, кроме тёмного пятна на скатерти. Два стула разъехались в стороны от стола. На конце стола, не покрытом скатертью, две свечи в подсвечниках.
   Кто-то их зажигал, а потом кто-то другой задул. В тёмной керамической вазе изнывала одинокая алая роза.
   Диван был весь залит водой. Врачам приходилось на месте, немедля, принимать меры по спасению, пострадавший всё время терял сознание.
  Под ногами противно хрустнуло стекло. Здесь топталось не иначе как стадо бегемотов.
  
   На кухне, в подвесном шкафчике, где обычно хранятся специи, пахло не специями, а мятой, лавандой и можжевельником.
   Душистые травки были в коробочках и мешочках - прекрасная отдушка для белья и отпугивающее средство от моли. Тут же стоял баллончик "Антимоль". И чёрный флакон с притёртой пробкой.
   - О, травилка для тараканов, и всем понятно, - сказал Андрей. - Но мы обязательно проверим, Стёпа, что это за дрянь такая в таком хорошеньком флакончике.
  
   - А-а-а... в этом доме есть, веник? - спросил Павел, заглядывая на кухню. - Растоптали, гад, в пыль!.. Нет рюмки... уцелела только подставка от ножки... и то потому, что закатилась под стол. Кстати, на ней отпечатки пальцев.
   - Выходит, рюмкой двигали по столу?
   Вот, именно, Стёпа. Двумя пальцами. Как в шашки играют.
  
   Сыщики, рассматривающие через лупу окурки, волосинки, перхоть, и прочий мусор - всего не счесть! - стреляют из пушки по воробьям. Они такой же анахронизм, и также редки, как летучий голландец.
   А талантливый следователь из всего хлама, что есть в человеческом муравейнике, должен извлечь две-три улики, чтобы можно было убедить любой суд. Сомнительные улики хороший судья не примет во внимание. Но судью не выбирают, а в результате сомнительных улик возникает сомнительный вердикт.
   ...............................................................................................................
  
   Глава третья. Дело о мёртвой Снегурочке
   Павел скоро вернулся с места происшествия, там оставалась ещё его бригада, а он мог работать у себя и получать другие, новые, сведения. Но особых происшествий в эту новогоднюю ночь больше не было, и Павел занялся делом "о мёртвой Снегурочке".
   Так он его назвал.
   Павел рассматривал фотографии пострадавших. Совместный уход из жизни встречается у сектантов, но Вишнюков в фанатизме трудно заподозрить. Если чему они и поклонялись, так только доллару. Об этом говорила вся обстановка квартиры.
   Чувствовалось, что хозяева жили по европейским меркам, ни в чём себе не отказывая. Малиновый шёлковый халат с белыми отворотами ещё мог сойти за костюм деда Мороза, но сам Зиновий Борисович Вишнюк, уж никак, на деда Мороза не был похож.
   Ровесник Павлика, преуспевающий молодой бизнесмен, двадцати восьми лет. Трудно поверить, что жизнь ему надоела. И супруга его Валерия, жизнерадостная, заботящаяся исключительно о своей красоте, молодая яркая блондинка, совсем не выглядела уставшей от забот, чтобы разочароваться в жизни. Тем не менее, отравились. Чушь, какая-то!
   Всё у людей есть. Так будьте счастливы! Чего им не хватало? А ему теперь голову ломай!
  
   Утром оперативная работа в основном была закончена. Теперь работа переходила к Павлику. Ему предстояла ещё пошевелить мозгами. Но сейчас не хотелось ничем шевелить. Рядом в кресле приткнулся Андрей - и, похоже, собрался в нём спать.
  
   В кабинет собрались ребята из его команды, все устали, и хотели отдохнуть - и вот уже кто-то ловил рыбок в аквариуме, скользя по стеклу пальцем.
   Шумная деятельность - вот в чём спасенье он усталости! В кабинете стояли три стула. На них сидели и раскачивались три молодых человека. Иногда они вскакивали и орали. Молодые здоровые глотки сильнее самых стальных аргументов. Поэтому три молодца орали так, что не слышали сами себя.
  
   - Стоп! У Вишняка счёт в банке, а у Валерии денег на счету не было.
   - Кстати, в Скорую было два звонка, и один за другим.
   - Первым позвонил сам Зиновий Вознюк. Отравился, мол, ядом. Скорее приезжайте.
   - А потом мальчишка сказал, что нашлась Снегурочка. Вроде не дышит, но как живая.
   - Ещё бы. Косметика у неё супер!
   - Что заставило её бежать из дома?
   - Значит, жить хотела, а дома убийца.
   - Кто же он тогда, этот дед Мороз, жертва или убийца?
   - А могли они друг-друга поубивать?
  
   Павлик молчал и не вмешивался. Детали ему были известны. Подробности он ещё будет выяснять. Толкования не интересны. Но эмоциональное живое общение было просто необходимо! Можно не участвовать даже в споре. Наблюдать! И это уже стимулирует собственное, ленивое, мышление.
   - Красиво из жизни вдвоём хотели уйти...
   - И что же это выходит, каждый сам себе ядовитый коктейль готовил?
   - А потом он раздумал, да? И позвонил в скорую, да?
   - Парни! ...а-а-а, симптомы-то отравления, разные! Так что...
   - Так-так... разным ядом отравились, значит...
   - А было ли отравление, вообще?
   - Да она же его и отравила!.. а потом сама...
   - Точно. Никто не травил её. Неизвестно ещё отчего...
   - Да ну их всех к бесу! И тебя тоже, кстати.
  
   Когда все откричались, кто-то вспомнил про Новый год, и нашлось шампанское.
   ...............................................................................................................
  
   Павлик подошёл к окну, поднял жалюзи. Утро было светлое. Везде лежал снег.
   На окне цвела герань. За ночь к двум цветущим калачикам добавились ещё два. И теперь уже четыре розовых кулачка тянулись к кактусу на другом конце окна. Розовые кулачки грозили, а круглый маленький кактус важно пыжился, растопыривая свои колючки.
  
   Муж и жена поссорились: если не убьют друг друга - будет всё хорошо, а убьются до смерти - перед богом в ответе. Так тому и быть, "обое - рябои", как говорится в древней поговорке. Но если Зиновий выживет, то отвечать придётся за двоих по полной программе перед судом. А судья не бог, справедливый и милостивый, человек грешный, и может ошибаться. Павлу было жаль Зиновия, ему не позавидуешь: пострадал, уже наказан, а ещё суд накажет! А не докажут вину, значит, сам себе судья. Творили-то глупости вдвоём, а покаяние, одному? Тоска...
   ................................................................................................................
  
   Врач сказал, что пациента удалось вывести из комы, и теперь он быстро пойдёт на поправку. Яд выявить не удалось, но он с уверенностью может сказать, что яд паралитического действия, и, скорее всего, растительного происхождения. Если бы помощь не подоспела вовремя, больной бы погиб. Но яд неустойчив, быстро распадается, от него вскоре не останется и следа, поэтому уже завтра пациент будет вне опасности.
   Придя в сознание, Зиновий Вишнюк ничего не просил и не спрашивал, и сейчас спит. Врач считал, что больной контактен, завтра возможно будет разговорчивей, а сегодня лучше его не тревожить.
   ...................................................................................................................
  
   Дежурство закончилось. Павел шёл по заснеженным, пустынным улицам, как в белом сновидении. Прохожие попадались редко, машины бесшумно скользили, тормозя и замирая у семафоров, по дороге, которую никто не пересекал. На остановке Павел сел в пустой троллейбус, и тот пополз медленно по мосту. Широкая река не успела замёрзнуть и катила тугие стылые гладкие волны в белой оправе берегов.
  
   За мостом на первой же остановке Павел сошёл. А пустой троллейбус поехал, не спеша, дальше, впереди у него был ещё один мост, небольшой, через балку - он назывался Горбатый. Над ним курилась позёмка и мела метель.
   А Павел свернул к себе во двор, и не узнал своего двора: здесь метели всё успели, "все царапины земли белым снегом замели" и улетели за Горбатый мост.
   Павел наскрёб снег и залепил снежком ...высоко-высоко: здравствуй, новый год! Хрустнул тонкий ледок. И опять, эта лужа!.. под снегом притаилась, коварная! - и Павел стал крошить лёд, пока не промочил ноги в ледяной воде, но зато лужа снова стала лужей.
  
   Было совсем светло, а большой серый дом, растянувшись в длину, ещё спал: отсыпался после новогодней, бессонной, ночи. Только в седьмом подъезде в квартире первого этажа на кухне горел свет, шевелнулась занавеска: в опустевшую квартиру пришёл отец Зиновия и, наверное, ещё там. Павел хотел, было, зайти поговорить, даже дотронулся до звонка, но потом раздумал и стал подниматься к себе на восьмой этаж.
  
   Глава четвёртая. Визит к соседке
   Дома Павел начал читать "Историю щенячьей жизни" и, не дочитав первой страницы о том, как у маленькой собачки открылись глазки, уснул сам, и проспал до шести часов вечера. Разбудил его будильник.
   Будильник звенел, тревожно и настойчиво. Если соседи в гости его к себе не ждали, то теперь, подолгу службы, его визит к ним стал обязательным и неотложным, и сердце у него ёкнуло. Он решил, что сегодня не проговорится и не скажет - ни о цели своего визита и ни о том, какая у него работа. По крайней мере, сегодня...
   ...........................................................................................................
  
   На льняной скатёрке в голубую клетку с жёлтыми цветочками на деревянной подставке остывали румяные гренки.
   Павлик сидел на кухне и пил чай из большой синей кружки. На столе в высокой вазе из тёмно-синего стекла стояла прекрасная роза. Павлик смотрел на кремовую розу и слушал, что рассказывала ему его соседка Нина Алексеевна, худенькая и хрупкая старушка.
   - Роза прохладу любит. Я поставлю её потом на окно, там холодней.
   - Пусть пока с нами чай попьёт, - сказал Павлик.
  
   Нина Алексеевна налила себе чай в большую кружку, только не синюю, а красную с белым горохом. В воздухе поплыл душистый аромат. Павлик макнул в мёд на блюдце гренку, отхлебнул из кружки горячий чай и с наслажденьем вдохнул запах лета.
   - Я этот чай у знакомой лесничихи на рынке купила, теперь на всю зиму хватит.
  
   Вы, наверно, на Новый год в гостях были. Моя Мария с друзьями тоже в лес за снегом поехала. А снег, он к нам сегодня пожаловал. А вчера дождь целый день плакал.
   Плакал, плакал... и наплакал. У нас на первом этаже муж с женой, молодые и красивые, отравились. Милиция разбирается теперь - убийство это или несчастный случай. Успели, говорят, по рюмке выпить за старый год, а за новый не успели.
  
   Я в супермаркете продукты беру, или на рынке.... Так, знаю у кого! И то, попробую и перепробую - и всё проверю! Брать, что ни попадя нельзя. Вместо коньяка антифриз подсунут. Валидол спросишь - а дадут слабительное.
  
   Вы их, может, знаете, с первого этажа? Валерия - девочка с нашего двора. Училась с дочкой моей в одном классе. Занималась слабо, в институт не поступила. И сразу вышла замуж за парня, который был старше её на пять лет. Зиновий, или Зяма. Где-то тут неподалеку жил. В школе был выпускной бал. И Зяма, студент последнего курса, шёл мимо и увидел нашу Леру. И Лера из Золушки превратилась в принцессу. Бывают же в жизни такие случаи.
  
   Я у лесничихи ёлочку выбирала, чтоб попушистее и поменьше (у Маши в комнате стоит), когда Валерия подошла. Меня она не заметила. И эта бабка, лесничиха, ей средство от астмы дала. Очень ядовитое средство. Я ёлку выбрала, и ушла. Сейчас вспомнила, как ягодки эти называются. Болиголов. Точно.
   Не слышала я, чтобы Валерия астмой болела.
  
   Родители Леры оставили молодым свою квартиру на первом этаже, а сами уехали. А Зяма бизнесменом заделался, жену одевал, как куклу Барби, по последней моде. Счастливая она, ей завидовать все стали. Правда, она, как была добрая девочка, так и осталась, не то, что Зяма.
   А он иномарку купил, евроремонт в квартире сделал - и перестал с людьми здороваться.
   И друзей, старых, не замечал, а ему тем же стали отвечать. Стал, как чужой, ему и завидовать перестали. Завидуют своим. А чужим, - кто завидует?
   А ему как раз это и обидно, и он старался ещё выше - выше головы - прыгнуть.
  
   Валерия у нас перед новым годом была, вроде расстроенная чем-то. Маша сказала ещё, когда она ушла, мол, смертельный случай. Если не разойдутся, то поубивают друг друга.
  
   - Нина Алексеевна, когда Мария приедет, скажите, что я хотел её видеть.
   - Вот, уж не знаю... - протянула Нина Алексеевна и посмотрела на кремовую розу. - Вам она нравится?
   - Правда, красивая? - сказал Павлик, любуясь розой. - Одна такая была.
   - Дорогая?
   - Очень.
   - Сколько? - допытывалась Алексеевна, её в связи с растущей инфляцией, видно, сильно волновал вопрос ценообразования.
   - Миллион! - машинально брякнул Павел, думая уже о чём-то своём. Но, увидев удивлённое лицо старушки, весело рассмеялся. - Одна, она такая. И стоит, как миллион роз.
   ................................................................................................................
  
   Глава пятая. Зиновий Вишнюк - жертва или убийца?
   На следующий день, утром, Павел отправился в больницу. Врач сказал, что пациент молчит по-прежнему, но это не тот случай, когда человек немеет и не может говорить, скорее всего, он просто не желает разговаривать.
   - А что, если ему сказать, что он абсолютно здоров, всё обошлось без последствий, только он больше НИКОГДА не сможет выпить и рюмки спиртного.
  
   Врач вскоре вернулся, размахивая руками:
   - Поразительно. Вам бы у нас работать. Вот, приходите к нам почаще.
   - Спасибо. Но у меня своей работы хватает.
   - Верю! Так вот, представьте, Зиновий Вишнюк разговорился.
   - И что же он сказал?
   - "Ужасно" - вот, что сказал.
   - И что же это "ужасно"?
   - Не понял, - сказал ему, - вы что, алкоголик?
   "Нет!" - ответил он, - "но моя работа, деловые контакты, ни один контракт не обходится без рюмки водки", а ещё... "меня иностранцы даже не поймут! Непьющий русский не вызывает доверия - это нонсенс!" Вот, так вот...
   - Спасибо! Ну что ж, пойду и я. Поговорю...
   - Только недолго! На днях мы его выписываем. Тогда и говорите, сколько вашей душе угодно. А пока... пока мы все будем заботиться о его здоровье, слышите?
   ...............................................................................................................
  
   Зиновий сидел в кровати. Вид у него был, довольно таки, бледный.
   Следователь прокуратуры, Павел Иванович Гавриков, - представился Павел и протянул ему руку. Зяма вяло её пожал.
   - Отравление ядом уголовное преступление, как и всякое убийство, - ровным голосом, будто читая лекцию, заговорил Павел. - Но если, это была попытка добровольного ухода из жизни, то вам, очевидно, предложат реабилитационное лечение в другом отделении больницы, - и он быстро глянул в глаза Зиновию. - У вас есть какое-то заявление?
   - Да, я заявляю, что меня хотели убить, - медленно, будто просыпаясь, проговорил Зяма.
   - Вы подозреваете кого-нибудь?
   - Затрудняюсь сказать, - замялся Зиновий.
   - В вашей рюмке был яд.
   - Как... как он попал туда? - встрепенулся он.
   - Мы стараемся это выяснить. Вы нам должны помочь.
   - Но... я сам покупал коньяк. Сам открывал бутылку. Сам наливал, - оживал Зяма.
   - Своей жене вы тоже сами налили коньяк?
   - Да, и она пила... она тоже пила.
   - И вы сами вызвали скорую помощь... - Павел выжидал. Но Зяма молчал, и Павел перешёл в наступление.
   - Почему вы это сделали?
   - У меня стали неметь ноги.
   - Это вас испугало?
   - Да.
   - Но такое ощущение, что ноги отнимаются, может появиться у любого человека при душевном потрясении. Что-то произошло? ЧТО вас так могло взволновать?
   - Нет, ничего такого. Мы с женой не ссорились...
   - А где была ваша жена? Почему ОНА не вызвала скорую помощь, когда стало вам плохо?
   - Она выбежала из-за стола раньше, а потом со мной такое случилось.
   - А вас не удивило, почему это она, ни с того ни сего, вскочила?
   - Нет. Да, она вскрикнула ещё! Знаете, как женщины это умеют, когда они забыли что-то и вдруг вспомнили.
   - И больше её вы не видели?
   - Нет.
   - И это вас не насторожило?
   - Нет. То есть, да... сначала. Ещё подумал: побежала к соседке!.. а потом, я уже ни о чём не думал, у меня вдруг стали неметь ноги и...
   - Врач скорой говорит, что вы были в сознании, когда за вами приехали. Вы и тогда не думали (простите, не вспомнили!) о жене?
   - Нет. Мне было плохо, начался паралич. Я всё равно сказать ничего бы не смог, у меня язык деревенел.... Но к чему, этот вопрос?
   - Но сейчас, с языком, всё в порядке?
   - ...
   - Ваша жена пила вино вместе с вами, а вы не думаете, что она могла ТОЖЕ отравиться, вас ЭТО не беспокоит?.. Или, вы боитесь спросить ЧТО с ней?
   - А что с моей женой? - спросил Зиновий с запоздалой тревогой.
   Павел подумал: или этот Зиновий "крепко" заторможен. Или, действительно, боится задавать вопросы? - и сказал коротко, и жёстко: "Ваша жена умерла!"
   - Вот, как! - Зяма замялся, замолчал... а потом спросил: "значит, яд был в бутылке?"
   - Нет. Яд был в рюмках.
   - Её рюмка разбилась...
   - Вы уверены?
   - Я сам видел, как она упала. В ней оставалось вино...
   - А кто разбил эту рюмку, жена или вы? Вы сказали, что у вас начинался паралич... значит ли это, что вы уже не могли ничего разбить?
   - Не помню. Ну, как я мог бы её разбить... и зачем?
   - А позвонить в Скорую, вы могли?
   - У меня телефон был в кармане! И я не понимаю, причём здесь рюмка? И почему я должен был её разбивать?
   - Потому что в ней было вино. Отравленное.
   - У меня оно тоже было отравлено. Я ведь, кажется... тоже чуть не умер!
   - Не хотите ли вы сказать, что ваша жена решила покончить с собой, а заодно и с вами?
   - Я об этом не подумал как-то... Да, это возможно. Я подозревал... Я давно... Так, что же.. она ненормальная? Да-да... Конечно, ненормальная! - и Зиновий Вишнюк зарыдал.
  
   Он плакал навзрыд, как маленький ребёнок, когда все страхи уже позади, и можно, наконец, успокоиться и уснуть.
   ...................................................................................................................
  
   Павел ещё раз зашёл к врачу сказать, что его пациент, возможно, проспит до утра.
   - А, в чём дело?
   - Видите ли? Я... тоже умею успокаивать больных, - сказал Павел, - А ещё... знаете? Не выписывайте его пока! Мне надо, чтобы завтра он был свеженький, как огурчик.
   - Что?
   - У меня с ним серьёзный разговор, может, понадобится даже ваша помощь.
   Подав на прощанье руку, Павел повернул уже к выходу, но остановился, услышав сзади голос врача:
   - Вы что, серьёзно, его подозреваете?
   - Пока это только версия. Но покуда она существует, никаких к Вишнюку посетителей! Слышите вы меня?
   - Слышу, слышу. Не глухой, - недовольно буркнул доктор.
   ................................................................................................................
  
   Вернувшись на работу, Павел позвал Андрея. Но пришёл ещё Степан и принёс заключение криминалистов. Отпечатки пальцев на флаконе принадлежали Валерии Вишнюк, и в нём оказалась настойка болиголова крапчатого. Очень ядовитая. Достаточно двух капель, чтоб снять спазм при астматическом удушье, а двадцать - уже смертельная доза. Следы этого яда есть в розовой рюмке. В пятне на скатерти следов ядовитого вещества не обнаружено - чистый коньяк.
   - Заметь! - сказал Андрей. - Впечатление, что рюмку легонько опрокинули, и всё вино вылилось на скатерть - аккуратный получился овал, ни каких брызг.
   - Интересно, всё-таки... что было в этой второй рюмке?
   - В какой-такой второй? Из которой Валерия пила? Мы её на экспертизу не давали!
   - А было ЧТО давать? - зло выкрикнул Павел.
   - Да, ничего в ней и не было, - сказал Андрей, тыкнув пальцем в разбросанные бумаги. - Всё вино вылилось на скатерть. Не пила она ни чистого коньяка, ни грязного, вообще ничего!
   - Это ты так думаешь. Да она могла выпить что ты хочешь и когда хочешь! А пятно? Хм... Пятно можно поставить и потом, - сказал Павел.
  
   Павел сидел за своим столом и не столько слушал Андрея, сколько наблюдал - вот так природа расщедрилась! Высокий, худой Андрей размахивал руками, вертелся, как циркуль, меряя неутомимо кабинет длинными шагами и вдоль, и поперек. У Павлика зарябило в глазах, когда тот, наконец, устал, прекратил верчение, навалился на стол и замер на одной ноге, а другую задрал вверх, как богомол, надо же какой красивый гигантский кузнечик нарисовался! Но о чём он только что трещал?
   - Хватит болтать! - прикрикнул Павел и стукнул ладонью по столу. - Повтори! Что ты там, последнее, сказал?
   Андрей, нисколько не удивляясь, сполз со стола и приготовился повторить всё, хоть и сначала! Но понял, что его уже не слышат. Павел что-то увлечённо черкал в блокноте.
   ............................................................................................................
  
   Глава пятая. Ответный визит. Машенька.
   - Вы хотели меня видеть? Ну, вот я и пришла! - сказала Мария, вздёрнула подбородок и твёрдо переступила порог.
   - А, вы? Вы тоже хотели меня видеть? - оторопев, неожиданно для себя, спросил Павлик, и покраснел. Но Мария этого не видела, ей надо было осмотреться, ведь такая же квартира была у неё с мамой. Такая да не такая - другая! - и не обращая уже внимания на Павлика, она прошла в комнату через арку, заменявшую дверь.
  
   - Вот вы как живёте! - воскликнула она, очутившись в просторной гостиной, которая была когда-то спальней. Павлик только убрал перегородку, оставив от неё небольшой простенок у окна с телевизором в углу. И этот оставшийся кусочек перегородки, разделил комнату на две зоны - собственно гостиную, место отдыха и встреч, и кухню.
   Сразу у входа расположились два мягких кресла - и журнальный столик. Посреди комнаты, торцом к стене, стоял простой стол из светлого дерева ручной работы и четыре крепких стула, по два с каждой стороны - вот и вся мебель!
   Кстати, такой стол когда-то можно было найти в любой деревне, но сейчас это стало редким антиквариатом. Что касается кухни, то она не представляла интереса: стандартная, со шкафчиками под цвет дерева.
  
   Павел терпеливо ждал, но осмотр на удивление закончился быстро, и Маша очутилась снова в просторной прихожей, и смотр продолжился: зеркало с тумбой и ящиком для обуви, полочка с телефоном в углу; над ней новый календарь с собакой, на голове у которой примостился жёлтый цыплёнок. Очевидно, это был прошлогодний календарь (года Петуха!), но его не выбросили, а прилепили поверх скотчем год Собаки.
   Над дверью в другую комнату торчали рога какого-то доисторического копытного.
   - Семейная реликвия! От моего прапрадедушки-охотника в наследство досталась, - заговорил, наконец, хозяин, осторожно подталкивая Машу вперёд под локоток, но она всё-таки успела заметить, застрявший ещё с позапрошлого года в рогах воздушный шарик: сморщенный тёмный комочек на белой палочке.
   В этой комнате, впрочем, как и везде, чувствовался достаток, но никакой роскоши.
   Окно было сделано по спецзаказу, с раздвижными дверями на лоджию, остекление шло от пола до потолка, и никаких занавесок! Справа под стенкой светился большой аквариум с рыбками, а сразу у двери стояла большая гладильная доска с утюгом - она не убиралась никогда.
   Ощущалось отсутствие женщины в своеобразном сочетании порядка с беспорядком, которого не потерпела бы ни одна женщина. Но зато все вещи знали своё место и были рационально расставлены. Здесь были спальня и кабинет, одновременно.
  
   В углу у окна за компьютером, видно, только что сидел хозяин, на столе горела лампа с зелёным абажуром.
   Сбоку от стола, тоже у окна, простой диван, но с удобной широкой спинкой, которая служила хозяину, очевидно, полочкой. На ней валялись в большом беспорядке книги, махровое полотенце, стародавний будильник, защитные очки и шлем, крем для бритья, резиновая шапочка для бассейна - и прочие, прочие, полезные и нужные вещи, какие всегда должны быть под рукой. Там тоже горела лампа, похожая на гриб-мухомор с красной шляпкой. А на самом диване лежал аккуратно сложенный плед, и выглядывали две подушки-подружки. Одна подушка была синяя, а другая - красная, они могли бы уже видеть звёзды за окном, если б кто-то не забывал выключать свет.
   А света как раз и не хватало - комната тонула в уютном полумраке. Но Маше такое могло не понравиться, и Павел щёлкнул выключателем.
   Под потолком загорелся изумительно красивый плафон дневного освещения с драконом и бабочкой.
   - Вы отвлеклись! - напомнил насмешливый голос рядом и вернул Машу на землю.
   И оказалось, что всё остальное пространство занимают встроенный шкаф и стеллажи с книгами, где на самом верху валялись: какие-то коробки, скорее всего ненужные, ещё один утюг, пришедший, видно, в негодность, и одинокий ботинок, с выглядывающим весело красным носком. Павел проследил взглядом за Машей, и пока она не высказала своего замечания, расхохотался:
   - А второй не вернулся с похода и остался в горах.
   - Может, ему там больше нравится? - осторожно спросила Маша.
   - Да, летом там было прекрасно! Но сейчас он об этом, наверно, уже жалеет.
   - Так, ему и надо!
   Маша не одобряла глупую строптивость.
  
   - А хотите, я угадаю, кто вы такой? - сказала Маша. - Моя мама ошибается, думает, что вы программист. Но она ничего не знает. А я, вот, догадалась! Уже давно... Ещё, когда вы новоселье справляли, помните? Ровно год назад, до новогоднего праздника.
   - Угу. У вас в руках тогда ещё было... синее мусорное ведро.
   - Неправда! Я выходила из лифта.
   - Ах, да! В лиловом платье... Вы ещё всегда гуляете в нём зимой по улице... ха-ха!
   - У меня синее платье, терпеть не могу лиловый цвет! И не гуляла совсем, а была у подруги на первом этаже... - и Маша вдруг запнулась растерянно.
   Павлу показалось даже: вот-вот расплачется! Но она тряхнула головой и продолжала:
   - Я вышла из лифта, а на площадке собралась вся ваша банда.
   - У меня нет банды.
   - Ах, команда. Извините. Ну, конечно! Все красавцы удалые, великаны молодые... Да, какая разница! Сколько вас было тогда? Семеро?
   - Шестеро.
   - Ну, вот. Всё вы точно знаете. А казалось больше. Я очутилась тогда, как мяч в центре поля. Среди футбольной команды, где все роли распределены. Особенно те, четверо.
   - Трое, - поправил Павел.
   - Возможно! Мне тогда показалось больше. Я не успевала отбиваться от этих болтунов.
   И один, в сторонке ...задумчивый такой стоял, и самый вредный! А ещё этот тип, на ступеньках сидел который, сам длинный, а в три раза, как метр, сложился. Вот он-то и руководил всем представлением! А вы.... Ах, да! Вы... Конечно... ведь, вы только наблюдали. Но всё равно, вы там были главный!
   Маша вспоминала давнюю свою обиду, и она, видимо, ещё не прошла. А Павел смотрел на неё, как кот на сметану, и довольно хмыкал: "где уж там, главный!"
  
   - А вы понравились тогда моим друзьям, хорошие они ребята! Наперебой спешили открыть вам душу, а вы взяли и хлопнули дверью!.. И напугали их, - хохотал Павел.
   - Да, хлопнула! Но после того как вы дали команду "отставить".
   - Ни какой команды я не давал.
   - Так вам и не надо! В такой банде...
   - Команде, - поправил Павел.
   - Неважно! В команде...
   И отчаянно взмахнув рукой, Мария решительно спросила:
   - Вы в прокуратуре работаете?
  
   Надолго Маша не задерживалась, вероятно, из принципа - ни боже мой! Вспоминала, смялась и плакала, и рассказывала, а Павел слушал и молчал. Разговор занял не больше получаса. В заключение Павел сказал, что зло обязательно должно быть наказано, обычно так и бывает - не сразу, так потом.
   ....................................................................................................................
  
   Странное существо, человек!
   Вот, к примеру, Машенька. Её нельзя заподозрить в неискренности, но и она что-то, самое главное, не договаривает: эта милая девушка из-за неосознанной зависти к своей удачливой подруге, готова была обвинить в её смерти Зиновия, между прочим, свою первую любовь. Говорила, что Лера лучшая подруга, и ни слова не сказала о последнем разговоре с ней, а разговор был откровенный. Её мама, Нина Алексеевна, и та больше сказала.
  
   Павел нравился женщинам, и ему тоже было легко с ними. И хотя расставания могли быть грустными, все знали, что они неизбежны. Его подруги приходили и уходили, и это было хорошо. А теперь он робел перед этой девушкой с отчаянно синими глазами. Хотелось удержать её, и он боялся, что она вырвется и исчезнет навсегда. Павел стукнул кулаком в подушку, обхватил её руками так, что она стала вдвое меньше, и мгновенно провалился в сон.
   ................................................................................................................
  
   Глава шестая. Пострадавший пациент
   Будильник прозвонил в шесть утра. Просыпаться не хотелось, но Павел ещё с вечера решил выйти из дома пораньше, ему надо было проделать кое-какую работу и "дожать" Зиновия, вчера он его пожалел.
   Уже было ясно, что дело Зиновия не бизнес-разборка и не бандитский заказ, а семейная драма. И, значит, вообще не из его епархии. Но дело поначалу казалось таким простым, что от него, казалось, легче "сдыхаться", чем отказаться - меньше времени займёт.
   "Вот бы нам рождественские каникулы, и пока "наш" контингент организованно отдыхает на всяких там "канарах", мы тоже могли бы передохнуть", - и Павел так размечтался, что прозевал остановку. Но водитель крикнул: "молодой и красивый, тебе выходить!" - и с шиком тормознул маршрутку прямо у входа в учреждение.
   Павлик вскочил и, молча, в сердцах! - стукнул дверцей - в окнах мелькнули любопытные взгляды пассажиров. Маршрутка фыркнула и умчалась.
   "Пора пересаживаться на служебную машину", - подумал Павел с досадой. Ему нравились маршрутных такси, если было свободное место у окна и нормальный водитель.
   ...............................................................................................................
  
   Когда Павел на следующий день пришёл в больницу, Зиновий уже выглядел повеселее.
   - Я вас где-то видел, - сказал он Павлу.
   - Разумеется, - изобразил удивление Павел. - Мы, ведь, только вчера с вами беседовали.
   - Нет, я вас раньше уже где-то видел.
   - Возможно, - сказал Павел. - И так, давайте продолжим наш разговор.
   - Я был, всё-таки, совсем слепой. Я вот подумал, конечно, она была больна. Леру надо было лечить.
   - Но врачи считают, что ваша жена была здоровой и, кстати, на редкость красивая женщина. Мне вас искренне жаль.
   - Да, она была здорова, как лошадь! Но у неё были странности, а я не придавал значения. Я безумно любил её, и старался угадать малейшее желание. А она стала, точнее становилась - невыносимой. Она меня просто замучила. Будила ночью и надоедала: "Ты меня любишь, Зиновий?" ...и плакала без конца. А это её идея... отметить пятилетний юбилей со дня свадьбы. Вдвоём... В домашней обстановке... У меня был малиновый халат, так она отыскала ещё где-то колпак Санта Клауса. С этим дурацким бомбоном! А ещё сказала, что домашний голубой халат ей нравится больше, чем все наряды, вместе взятые. И дурачилась, как ребёнок. Воображала из себя Снегурочку... А вы видели эти свечи на столе? - это так мрачно.... Ужин при свечах! Меня уже это одно должно было насторожить.
  
   - А у вас в детстве были дорогие игрушки? - перебил его Павел
   - Странный вопрос. Да, конечно, отец покупал мне дорогие игрушки.
   - А мать? Она тоже покупала?
   - Нет... Мать не покупала. Но, я вас не понимаю.
   - А, что вы в детстве делали с игрушкой, если она вам надоела? - приставал Павел
   - Но, что за глупости??
   - Постарайтесь вспомнить! Вы её забрасывали, выбрасывали, дарили или ломали?
   - Да, я не помню, в конце концов! - разозлился Зяма.
   - Вы её ломали, вот что вы делали. Чтоб уж точно никому не досталась!
   - Ну, что за нелепости. Мои игрушки, что хочу, то и делаю! - начал закипать Зяма
   - Да-а-а... Вы, большой собственник! - язвительно заметил Павел
   - Да, вы что, издеваетесь? - не, выдержав, заорал Зиновий.
  
   Спокойнее, спокойнее, - сказал Павел тихо, и лицо у него сделалось злым.
   - Я спросил вас, не вы ли разбили рюмку? А вы ответили, что не могли якобы этого сделать.
   Рюмку ваша жена держала, в правой руке, правильно? Так, вот! Яд действовал быстро. Она стала задыхаться и кинулась от вас прочь. На улицу, к людям! На воздух. При этом она могла опрокинуть рюмку, но там где сидела! И не стала бы её смахивать со стола, как это сделали вы потом, в ярости! Так, что рюмка разлетелась на мелкие осколки.
   Вы думали, что никто не станет их собирать? Вы надеялись, что вам удастся всё свести к скоропостижной смерти? Сердце там... ещё что-то. Бедная-бедная, девочка! Она вырвалась из вашей клетки со счастливой улыбкой на лице, такой её нашли.
  
   - Что ты городишь? Что за нелепость такая, - застонал Зяма.
   Павел пристально глянул на него, подумал: ладно, мужик выдержит, крепкий, - и продолжал накручивать своё.
   - Вы не знали, что ваше вино окажется отравленным. И вызвали Скорую для жены. Засвидетельствовать смерть. Сказали: "Быстрей. Смертельный случай!" Есть такая запись! Знали, что далеко не убежит. Яд действует быстро. Думали, его обнаружить не удастся. Врачи бы констатировали смерть от сердечной недостаточности, а люди говорили бы, - ах! - о вашей великой любви.
   - От лёгочной, - вдруг прервал его Зяма. - От лёгочной недостаточности. У Валерии случались приступы астмы.
   И Павел опять впился в него своими удивительными глазами, по-волчьи светлыми, с чёрным ободком.
   - Вы, собственник. Жена была для вас красивой игрушкой. Она любила и старалась быть для вас красивой. Да-да, для вас. А вы унижали её своим молчанием. Перестали замечать, и не отпускали. Вы растоптали личность, как в детстве топтали игрушки.
  
   - Что вы несёте! Разве, я убивал? Это она!
   - Нет. Вы - вы убили её. И чуть не убили себя. Я вам сейчас расскажу, как это было! Ваша жена была унижена и несчастна, но сама не могла в это поверить, потому что все считали её счастливой и завидовали ей. От одного этого можно сойти с ума! Вы плохо знали жену. Хотя вам казалось, что знаете о ней всё! Это была отчаянная натура. Она поставила на кон жизнь. Свою и вашу. Против случая. Пусть случай решает всё!
   Для вас это было, вроде русской рулетки. А для неё рулетка наоборот, когда в барабане пять пуль из шести возможных. Вы не оставили ей ни шанса и, чудом, уцелели сами. Она вас спасла! Скорая приехала быстро. Одна, за ней вторая, было два вызова! - и это спасло вам жизнь.
   - Я сойду с вами с ума... О какой рулетке вы говорите? Не было никакой рулетки! - совсем потерянно вскричал Зяма и сник.
  
   Павел перевёл дыхания, а Зяма был бледен, казалось, совсем не дышал.
   - Бросить крупинку яда в рюмку несложно, - продолжать терзать его этот шакал с беспощадными глазами. - А влить настойку незаметно, не получится. И ваша жена налила заранее. Перед вами была пустая рюмка, а перед Валерией с настойкой болиголова, к сведению: сильнейший яд, десяти капель хватило, чтоб отравить Сократа.
  
   Зяма перестал понимать что-либо. И всё медленнее, и спокойнее продолжал говорить Павел. И всё что-то не то, всё что-то своё и своё.
   - На столе стояли розовые рюмки, помните? Особенностью цветной рюмки является то, что даже когда рюмка пуста, кажется, на дне что-то есть. В то же время можно не заметить глотка воды, какого угодно спектра, об этом вам скажет любой бармен!
   - Хватит! - закричал Зяма, - Я не хочу вас слушать.
   - Потерпи, дорогой. Осталось чуть.
   И Зяма замер от ужаса и, как ни странно, от любопытства.
  
   - Послушай, Зиновий, ты разлил коньяк в рюмки и незаметно кинул бусинку яда, в свою!
   Павел говорил медленно и не спускал с Зиновия глаз.
   - Затем, напомнив жене, как ровно пять лет назад в день свадьбы вы, такие счастливые, переплетали красиво руки и пили из бокалов шампанское в подъезде - соседи видели! - ты протянул руку к её рюмке, а она к твоей. Вы поменялись рюмками! И тогда она засмеялась, потому что так распорядился случай. Потому что давно ненавидела тебя, дорогой, но только в тот роковой час осознала это, ха-ха! - и Павел готов был поклясться - вот он момент истины!
  
  И Зяма не выдержал, да у него глаза на лоб вылезать стали! И он набросился, рычал, как рычит смертельно раненный зверь. - И-и-й-а, ты, что себе позволяешь?! - взвизгнул даже, как-то странно, тонко. - Идиот!! Ниро Вульф!!! Пуарррэ вонючий! А-а-а-а! - вопил и вопил. Он задушил бы этого смеющегося шакала, но вдруг стал задыхаться сам.
   - Доктора! - крикнул Павел.
   ...............................................................................................................
  
   - Хороши же у вас методы! - шипел на него врач, пока они вдвоём удерживали Зиновия, а сестра делала ему укол.
   Павел шёл в кабинет к врачу, потирая шею, и на душе было скверно.
   - Слушай, - сказал он этому эскулапу, - У тебя своя работа, а у меня своя. Ты, это понимаешь? Он жив остался. А его жена умерла. И мне надо знать почему! А вы, врачи, ничего толком не можете мне сказать. У меня есть версия. И я её отрабатываю.
   - Ну, и что же ты отработал? Эта баба спит себе мёртвым сном. А мучения её жертвы продолжаются. И ты считаешь его ещё убийцей.
   - Я так не говорил. Он был только подозреваемый.
   - А что сейчас? Уже нет?
   - Сейчас, нет!
   - Я хотел его выписать, но после твоей работы не могу этого сделать, придётся ещё подержать. Что мне теперь говорить его родственникам? Они настаивают на свидании!
   - Решай сам. Пока, док! - сказал Павел, и протянул ему руку.
   Но рука его повисла в воздухе.
   ................................................................................................................
  
   Павел пришёл домой усталый. Заканчивалась первая неделя Нового года, а он был вконец измочален. Как будто люди спешили наверстать упущенное, пока он разбирался со своими соседями. Сегодня сразу навалилось два дела. Павел завёл две папки. На одной вывел надпись "Дело о поганой овце". На другой написал "Дело о пропавшем мерсе".
   Он, не раздеваясь, уснул на диване.
   - Ты меня любишь, милый? - спросил его нежный голос Марии. И он хотел сказать ей что-то ласковое, но так устал, что ни сказал ничего, и тогда...- Павел вскочил, взлохматил волосы... - слабый свет из прихожей проникал в комнату, старался удержать на месте смутные тени, а тени обступали со всех сторон и ждали.
  
   Прошла ещё неделя. Мы сочувствуем жертвам, но жертвы меняются - так сказал мудрый. Павел не мог простить себе то, что не в силах был предотвратить, и знал уже, что не сможет никогда забыть это.
   ...............................................................................................................
  
   Глава седьмая. А вот и я!
   Зяма не собирался отмечать девять дней, гости являлись сами, и к семи часам в его доме собралось общество малознакомых ему людей. Все говорили, что были друзьями покойной Леры, считали своим долгом почтить её память, и лучшего места придумать не могли, как собраться здесь.
   В прихожей тускло горела лампа. В открытую дверь гостиной был виден стол, растянутый в длину, на нём в два ряда горели светильники, похожие на свечи. Свет дробился на приборах, на хрустальных графинах с водкой, на рюмках из розового стекла.
   За столом сидели, тихо переговариваясь, господа в тёмных костюмах. Видны были белые манжеты и воротнички. Бесшумной тенью скользили, как большие летучие мыши, три женщины в тёмных платьях, расставляя какую-то символическую закуску. Пришла Мария, подруга Леры. С ней был молодой человек, которого она представила гостям, но Зяме сказала, что их не знакомит, потому что, должно быть, они уже знакомы.
   Зяма сказал вяло, - Да, уж!
   Маша удивлённо подняла брови, объяснила, что это их новый сосед, с восьмого этажа, живёт с ней на одной площадке. Зяма ничего не ответил, с тоской думал о том, что нельзя доверять женщинам, если даже такая робкая мышь, как Лера, могла его убить, и что теперь обречён на одиночество. Очнулся, когда кто-то голосом Павла спросил его:
   - Ну как? Ну что? Ты вполне здоров?
   - Да. Здоров, - ответил Зиновий, удивляясь, что это Павел сидит рядом. - Месяца через два, говорят, могу сесть за руль. А вы уже закрыли следствие по делу?
   - Почти.
   - У вас ведь всё бездоказательно.
   - Это не имеет значения. Ты знаешь. Я знаю. Значит, может знать кто-то ещё.
   - Почему меня не арестовали?
   Но Павел ему не ответил. Улики были, но не было главной. Разбитой рюмки. Павел сам вымел с пола и выбросил растоптанные в пыль осколки.
   Раздался ещё один звонок.
   - Иди, открывай, - сказал Павел. - К тебе последний гость.
   Дверь открывалась наружу, но что-то мешало ей открыться. Зяма толкнул ногой, и тогда дверь распахнулась.
   На пороге в длинном, с белой опушкой, одеянии стояла Снегурочка.
   - А вот, и я! - коротко хохотнула она, - пришла... - и лицо её вдруг исказила гримаса ужаса, она дико взвизгнула. Дверь хлопнула, как выстрел. Павел увидел, как стал падать Зяма. Он успел ещё его подхватить, и медленно опустил на пол.
   - Достала-таки мужика, - охнул кто-то за спиной. - Теперь успок...
   - Ч-ч-чш-ш-ш... - все зашикали на него.
   Там, за дверью, всхлипнула женщина. Мужской голос заглушил всхлип. Послышался приглушенный смех. Смеялись вдвоём. Хлопнула наружная дверь. Стало совсем тихо...
  
   ..............................................................................................................
  
   Снегурочка в подъезде чуть не сбила с ног деда Мороза с подарками.
   - Ты чего? - бросился он к ней.
   - Говорили дети... ёлка, - плакала Снегурочка. - А там... представляешь? Стол, свечи... духов вызывают! Ну, тип один, страшный, что двери открыл, на меня валиться стал. Ну вот, я, что из силы, дверью, как хлопну!
  
   Из темноты летел на свет снег. В кругу фонаря появилась девушка.
   - Какой это подъезд? - тихо спросил её дед Мороз.
   Но девушка услышала, и ответила звонко: седьмой! - и ускорила вдруг шаг.
   А из-за спины деда Мороза высунулась Снегурочка.
   - Вот, видишь, - сказала дед Мороз ей. - А нам второй надо, это с другого конца, а мы ошиблись подъездом. Ну, что ты за нюня!

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"