Аннотация: Отрывок из повести "Вкус дождя". Гл.10. Часть I.
Глава десятая. Я была молода, у меня не было сексуального опыта, но сексуальные ощущения, конечно, были. Они есть у каждого человека. Встречи с разными людьми, увлечения, от которых кружится голова. Волнения, взгляды, прикосновения, слова... Всё накапливается для единственной в жизни встречи, для единственного мига, который станет вершиной всей жизни, к которой человек готовится и идёт. Потом могут быть ещё счастливые дни и ночи, но такой миг бывает один. Может, я ошибаюсь, но это мой опыт.
Ощущения подобные сексуальным человек может испытывать даже в младенчестве, но забывает. Свои могу вспомнить, когда мне шёл третий год. Только наслаждение подобное сексу могло меня заставить затолкать семя подсолнуха в нос. Я сильно испугалась тогда, не смогла выковырять назад, но ничего не сказала маме. Температура поднялась до сорока, я бредила, могла бы умереть, и никто не знал бы от чего.
Теперь этот бред повторяется при лихорадке. Будто ловлю я красивые мыльные пузыри, они в руках раздуваются, становятся тяжёлыми, я не могу их удержать и не могу - нельзя уронить! Очень тревожное тягостное чувство. Только роняю, как в руках уже новый пузырь. И он растёт, растёт...
Была война и меня спас случай. Маме удалось достать сульфидин. И вот этот драгоценный порошок насыпали в ложку и поднесли мне ко рту. Была наготове кружка с водой запивать. Стали уговаривать, чтоб открыла рот. Я открыла, но с таким рёвом, что сдула весь порошок с ложки. Второй, последний, был уже размешан с водой.
И вот опять с ложкой, в которой была последняя надежда на моё спасенье, пристали ко мне с уговорами.
Но я упорно больше не хотела открывать рот. Тогда мама зажала мне нос, я посинела, но рот не открывала.
Мама испугалась, что я так и задохнусь, разжала пальцы. Я выдохнула - семечко выскочило. Оно уже разбухло и проросло. Дальше я быстро пошла на поправку.
Лекарство не понадобилось. А мой папа поставил мне окончательный диагноз:
Усирюся-Непокорюся.
У меня же осталось в памяти щекотание в носу, сладостное чиханье, испуг перед непоправимым и радость освобождения.