Плотникова Александра : другие произведения.

Оборотная сторона Света. Часть 1 Бешеный Волк

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Десмод - средоточие Изначальной Тьмы. Однако, Великое начало постепенно гаснет, ибо цивилизация пришла в упадок, и некому вместить в себя Равновесие - главную опору вращения Колеса, а Хранители Стихий более не рождаются. прежние носитель Тьмы исчезли с лица мира, новые - ведут жестокую борьбу за выживание с людьми, забывшими, на чем зиждется их мир. Владыка Света, патриарх народа Кхаэлей, как может. приглядывает за осиротевшим миром, но Тьма - не его начало... Ифенху - Старшие, "лунные охотники", брошенный на произвол судьбы магико-генетический эксперимент исчезнувшей древней расы. На Ниерре, одном из континентов мира под названием Десмод их истребляют веками из страха перед инакостью и тем голодом, что заставляет ифенху охотиться на людей. Ифенху издавна живут семьями. Огромными общинами-Кланами, в которых есть свои Отцы-мастера, свои сложные запутанные отношения и своя иерархия. В этом мире, раздираемом войной между двумя расами, ифенху без семьи - не проживет и года. Но что если ты Старший - и у тебя нет ни семьи, ни покровителя-Отца? Что если их никогда не было? И ты - враг людям, потому что находишься на вершине пищевой цепи, и пустое место для своих, потому что никто и никогда не одаривал тебя милостью своего рода? Судьба заставила молодого ифенху по имени Ваэрден Трилори из-за интриг кучки человеческих магов и последнего Старейшины ночной расы оказаться на острие многовековой войны. Вышвырнула она из привычной жизни и молодого рыцаря-инквизитора из знатного рода. Сотрет ли их в порошок неумолимое Колесо, или же они оседлают непокорный обод?..

0x08 graphic

  
  
   0x08 graphic
  

Городок Примарин.

470-й год Эпохи Безвременья, ранняя весна.

   - Ох, несчастье мое, да куды ж тебе бежать-то, ты ж на ногах не стоишь!
   Старый садовник поставил фонарь на плиты двора и перехватил зашедшегося кашлем ифенху. Высокий, худой как скелет мужчина согнулся пополам и почти упал на колени. Спутанные, мокрые от испарины космы рано поседевших волос падали на лицо, пряча блеск волчьих глаз, когти слабо скребли по рукам деда.
   - Я жить хочу... - выплюнул он вместе с комком крови. - Отлежусь где-нибудь, поохочусь... а если он вернется, я уже не встану.
   Голос больше походил на хриплое карканье. Все тело напоминало дрожащий кисель, но надо было во что бы то ни стало подняться и дойти до конюшни. Хозяин вернется завтра к вечеру и опять потребует к себе цепного зверя.
   Бежать, бежать, пока на него снова не надели ошейник!.. Запах близкой свободы заставлял поднимать дыбом невидимую шерсть на загривке и сдерживать рвущийся из глотки нетерпеливый скулеж. Ночь пахла талым снегом и землей, набухающими почками и нечистотами из сточных канав города. Колючие звезды подмигивали с черного неба, инстинкт звал вперед. Но разум ему все еще не верил: казалось, что все происходящее -- сон, который кончится, стоит только повернуться на другой бок...
   Немного отдышавшись, седой утвердился на ногах и, шатаясь как пьяный, побрел в сторону конюшни. В ночной темени его запросто можно было спутать с упырем -- бел, как бумага, одежда болтается на костях мешком, глаза горят зеленовато. Садовник покачал головой, подхватил фонарь, и поспешил следом.
   - А ну как он погоню вышлет? А день где пережидать будешь?
   - Найду, - буркнул беглец. Нетерпение выжигало его изнутри, руки дрожали не только от слабости, но и от желания поскорее вцепиться в поводья.
   Конюх спал крепко, обнимаясь с бутылью из хозяйских подвалов. Ифенху снял с пояса пьянчуги ключ, отпер двери и двинулся вдоль стойл, намереваясь забрать самую крепкую и быструю лошадь. Небось хозяин не обеднеет. Его колотил озноб, хотелось лечь и сдохнуть -- но жизнь была дороже. А вот и подходящая гнедая.
   - Как зовут? - спросил он, не оборачиваясь. Закинуть кобыле на спину потник и седло удалось только с третьей попытки.
   - Холга, - ответил дед, протягивая тяжело звякнувший кошель. - На вот, денег возьми. Я себе на похороны копил... да тебе они нужнее будут. Ты в Черный лес поезжай, говорят, тамошний Старейшина беглым помогает...
   Ифенху долго смотрел на потертый мешочек, пытаясь вспомнить, что такое деньги, и зачем они нужны. И почему их обязательно надо копить на похороны?
   - Спасибо... - растерянно ответил он.
   На остальное он отвечать не стал, не пожелав обидеть спасителя грубостью. Сам обойдется как-нибудь, без Старейшин. Клыки и когти пока при нем. Кое-как он надел на лошадиную морду уздечку, влез животине на спину и подобрал поводья. Старик обречен. Наверняка, узнав о побеге, хозяин вздернет на дыбу всю прислугу. Но пожалеть -- не получалось. Вообще ни о чем думать не получалось, кроме предстоящей дороги
   Ифенху пнул кобылу каблуками, пуская с места в кентер, и поскакал к воротам. Собаки его не тронут.
   Они слишком боятся волков.
  
  
  

Часть 1 Бешеный Волк

1. Бесприютный

  

710й год Эпохи Безвременья

первый месяц осени, время Увядания.

  
   На опушке леса гнедая встала намертво. Понукай ее, не понукай - кобыла упиралась всеми копытами и идти под темные своды не желала. Всадник поморщился -- скоро рассвет, а он уже несколько дней не охотился. Опять придется прятаться от солнца. К тому же, рыцари недалеко...
   - Послушай, Мышка, ты же умное животное. Иди сама, а то я тебя силой заставлю. Ты меня знаешь.
   Лошадь знала, поэтому презрительно фыркнула и не пошла, хотя явственно задрожала. Ифенху нервно оглянулся, зыркнув желтыми глазами, и поглубже натянул капюшон плаща. Чуткий слух уже ловил звуки погони: топот, конское ржание, лязг железа и мужские голоса. Порезвиться, конечно, можно. Если бы не рассвет и голод.
   - Ты думаешь, я хочу туда лезть? Ничуть. Подумай, у них своих ездовых тварей хватает. Так что, тебя они пустят на колбасу.
   Кобыла фыркнула и неохотно двинулась в темноту черной чащи. Погоня приближалась. Уйти от нее -- раз плюнуть, за два столетия Салегри обленился ловить его по-настоящему. Пройти краем леса, выйти на дорогу чуть в стороне и рвать когти, скажем, в Тифьин, там к Темным относятся терпимее. Но Бешеный Волк устал все время бегать. В каждом новом городе приходилось днем скрываться, да и ночью выходить на улицы с опаской -- вдруг нарвешься на Инквизицию? Игра в салочки уже давно встала костью поперек горла, хотелось роздыха и покоя.
   - Укушу, - угрожающе пообещал беглец. Мышка вняла и перешла на рысь, потом скакнула через валежину и вломилась в кусты, подгоняемая волей всадника. Под копытами почти сразу зачавкало.
   Подлеска вокруг не было. Из почвы торчали коряги, тянули к путнику голые кривые сучья; высились кругом стволы в шесть-семь обхватов толщиной в ошметках влажной гнилой коры. Кроны, сплетаясь между собой где-то наверху, не пропускали к земле ни лучика солнца, только неясную серь, но зорким желтым глазам хватало. Волк с облегчением выдохнул и скинул с головы капюшон, проведя когтистой пятерней по волосам. Инквизиция сюда не сунется, кишка тонка. Чтоб этим железным банкам икалось дня три кряду, и Малкару ди Салегри заодно! Не останавливаясь от той деревни, как зайца, гонит, будто ему вожжа под хвост попала.
   Ифенху придержал кобылу и прислушался. Рыцари галдели на окраине, переругивались, но соваться под кроны не решались. Трусы! Он презрительно приподнял верхнюю губу и зашипел. Потом развернул всхрапнувшую лошадь и поскакал в чащу - к границе владений последнего Старейшины ифенху -- Тореайдра Манвина по прозвищу Зеленый Змей.
   Ему вслед ехидно каркнули откуда-то сверху. Крупный ворон сверкнул зелеными огоньками в глазах-бусинах, тяжело сорвался с ветки и полетел за незваным гостем.
  
   ***
   Если верить внутренним часам, время перевалило далеко за полдень. Спал Волк в последний раз дня три тому назад, от усталости и голода болела голова, но у него не мелькало даже тени мысли о том, чтобы вздремнуть в седле. Инстинкт требовал двигаться дальше. Жизнь приучила использовать любую возможность, чтобы бежать и длить игру в кошки-мышки с Инквизицией. Надо убивать -- будем убивать. Нужны деньги? Будем наемничать. Бегом уносить ноги? Плевать, солнце ли, дождь ли, снег -- сумку на плечо, ногу в стремя и по самым глухим буеракам, где тяжелые рыцари попросту не пройдут. Недружелюбное светило и жгучая вода посылались дальним лесом. Выживать все равно приходилось, а раны затягивались быстрее, чем на собаке.
   Таймеринский лес, пожалуй, был единственным в своем роде. Деревья, здесь растущие, и твари, под корнями этих деревьев жившие, не водились, по слухам, больше нигде в мире. А уж свирепостью здешние обитатели не уступали тварям, которых господа маги изволили разводить, как домашних питомцев. А еще здесь стоят Стражи Тореайдра, и не стоит на них натыкаться...
   Ифенху не понукал и не подгонял кобылу - она сама найдет проходимую тропу через болото. А у него за долгую дорогу аж от самых Красных гор сапоги совсем истрепались, еще немного -- и каши запросят. Не дай Тьма провалиться в трясину - он себе сожжет ноги до костей болотной водой. Тогда уж до Тореайдра не доползешь, не дохромаешь - сожрут. Вон, из оконца стоялой черной жижи кто-то смотрит: с виду сучок сучком, а на деле алден его знает. Желанием терзать и жрать от этого сучка веет вполне ощутимо для чуткого разума оборотня.
   "Я страшнее!" - Бешеный Волк мысленно припугнул тварь, вкладывая в эти два слова образ чего-то большого, мохнатого и зубастого. Сучок булькнул и поспешно скрылся с глаз.
   - То-то же, - хмыкнул ифенху и, морщась, потер виски. Опять начинала гудеть голова, на сей раз, от болотных испарений. Воняло так, что поневоле приходилось минуты по три не дышать, а бедная Мышка то и дело жалобно ржала, упрекая хозяина - за что, мол, издеваешься, погнал в этакую глухомань? Со всех сторон кто-то урчал, рычал, бухал и чавкал, орал, шипел и плевался. Кобыла то и дело шарахалась в стороны, рискуя оступиться и провалиться в зыбун или омут, затянутый ряской. Пришлось пару раз огреть ее промеж ушей и пройтись по сознанию несильным волевым ударом, чтобы затихла. Помогло -- лошадь перестала брыкаться. Зато шла деревянно, как кукла, с опущенной головой.
   Становилось все темнее, кругом заплясали болотные огни. По спине поползли мурашки от жути, но выдержки покуда хватало. Впереди замаячила угрожающая крылатая статуя, и от ее вида загривок встал дыбом. Неужели это и есть Страж? В провалах глазниц Волку почудился нехороший красноватый отблеск и он поспешил натянуть поводья. Вдруг это сойдет с места и кинется на него, если подойти поближе?
   - Эй, кто-нибудь разумный меня слышит?! Неужели Старейшина так беспечен, что ему нет никакого дела до пришельца?
   Сбоку глухо каркнул ворон:
   - Зр-ря! Дур-рак!
   И тут между деревьев вскипела черная вода пополам с грязью, забурлила топь, с виду казавшаяся проходимой. Там, внизу, двигалось что-то огромное и хищное.
   Неожиданно для себя ифенху получил страшный удар чужой воли, так что закружилась голова, и потемнело в глазах. Чудище из глубины внушало такой страх, что руки-ноги мгновенно сделались ватными. Лошадь истерично завизжала и взвилась на дыбы, сбрасывая седока в воду.
   Ифенху охватил ледяной огонь, влага немилосердно жгла кожу. Но боль прояснила разум и заставила тело изогнуться и вскочить на более-менее сухой пятачок земли. Дура-лошадь билась неподалеку, все-таки провалившись в трясину и утягивая за собой поклажу и оружие.
   А вокруг, тускло отблескивая чешуей в зеленоватом свете болотных огней, закручивал толстые холодные кольца громадный водяной змей.
   - Твою алденову мать... - потрясенно выдохнул Волк, глядя, как медленно вздымается над ним шипастая уродливая голова на толстой шее, украшенная то ли плавниками, то ли чересчур большими кожистыми ушами. В узких глазах светился отточенный незмеиный разум. Змей раззявил пасть, усеянную острющими иглами зубов, зашипел и ринулся вниз. Клац -- и мощные челюсти захлопнулись на голове орущей лошади. Фонтаном брызнула кровь, змей сглотнул и ударил во второй раз - уже по Волку.
   Тот едва успел отскочить. В голове промелькнула и вмиг исчезла мысль об утонувшем оружии - хороший был меч, и кистень жалко, в сумке остался. И надо ж было его сдуру из рукава куртки вытащить. Сейчас бы зверюге в глаз... Змей опять ударил, извернувшись, снизу и слева, чиркнул бугристой мордой по руке и боку. Спасла врожденная звериная прыть -- успел отклониться и сам полоснуть когтями по скользкой шкуре, вцепиться в выросты пасти. Чудище обиженно взревело и мотнуло головой, шарахнув ифенху спиной о дерево. Резкая боль прострелила хребет, из легких вышибло весь воздух, но он лишь крепче сжал пальцы, стараясь не думать о том, что змей может уйти под воду. Тогда - все, конец, за считанные минуты останется от Вбешеного Волка хорошо, если голый скелет... Голова ухнула вниз, окатив новой порцией жгучих брызг. Пришлось отцепиться и кубарем откатиться куда-то в сторону - в почти полном мраке под давлением чужой воли было не разобрать. А противник все перекручивал, вытягивал из глубины новые толстые кольца.
   "Что ты делаешь в моем лесу?"
   Ифенху замер от удивления - чужая мысль отпечаталась в голове четким клеймом и отразилась низким шипящим голосом.
   Удивление его и сгубило: одно из колец змеиного тела молниеносно метнулось к нему, захлестнуло поперек туловища и стало накручиваться, сжимаясь все сильнее.
   "Что ты делаешь в моем лесу?" - настойчиво повторил змей, начиная казаться все больше. Его вид вызывал непреодолимое желание подчиниться, открыться, признать себя маленьким и слабым.
   Не тут-то было. Волчьи глаза полыхнули оскорбленной гордостью и яростью. Еще немного - и затрещат кости, но Темный гневно прижал уши и почти зарычал, скаля клыки.
   - Еще будет меня мокрая гадюка-переросток допрашивать перед тем, как сожрать! - прохрипел он, хоть и понял запоздало, с кем имеет дело. - Сюда имеет право приходить любой, кто ищет убежища!
   Кажется, кости все-таки хрустнули. Хорошо, что ифенху способны не дышать гораздо дольше человека - вдохнуть никак не получалось.
   "Вот как? Мокрая мышь смеет указывать удаву, съесть ему ее или нет?"
   Показалось, или мысль прозвучала издевательски? Ифенху, как мог, снисходительно улыбнулся:
   - А я не знал, что Старейшины практикуют каннибализм, - глаза при этом оставались совершенно честными. Даже невинными.
   Тореайдр отшатнулся, будто его ударили. Все, решил про себя Волк. Раздавит.
   "Тссс, каков наглец... Трехсот лет не стукнуло, а туда же, хамить".
   "Мог бы и не попрекать возрастом. Триста лет мотаться по Ниерру куда полезнее, чем сидеть на болоте хоть десять тысяч".
   Говорить уже не получалось, видеть - тоже. Только в голове все еще высвечивались два желтых глаза с узкими вертикальными зрачками. Темный перестал сопротивляться и обвис в кольцах змеиного тела.
   "Однако, язык у тебя хорошо подвешен. Будет тебе, раз хочешь убежища... Спать!"
   И сознание полузадушенного ифенху померкло, отступив перед волей Старейшины Тореайдра.
  
   ***
   - Откуда он такой взялся, папа? - удивленно поинтересовалась высокая, фигуристая ифенхи. Она энергично и быстро раздевала безвольно обмякшего в руках слуг гостя. У нее самой руки были из предосторожности затянуты в перчатки из прочной кожи. - Тощий какой-то...
   - С опушки леса, - ответил Тореайдр. - Я долго за ним следил. У парня крепкие нервы и сильный разум, спокойно прошел почти до первой линии Стражей, еще и живность местную распугивал. Лошадь дура. Была.
   - Зачем было его вообще пугать, - фыркнула женщина, тряхнув шелково-смоляной гривой волос, и без зазрения совести расстегнула пряжку боевого пояса, стаскивая штаны. - На нем от воды живого места нет. К тому же, ты ему ребро сломал.
   - Не преувеличивай, оклемается. Такие дички живучи, как мальгарские тхарги. Зато в следующий раз будет вести себя почтительнее.
   Дело было в одной из гостевых спален поместья, под вечер. За высоким окном, затянутым тяжелыми бордовыми портьерами прятался серо-синий сумрак с проливным дождем, а в комнате гудел камин. Старейшина сидел в кресле в самом темном углу, щурил змеиные глаза и наблюдал за возней дочери, подперев рукой подбородок. Она была в Клане самой младшей и оттого ходила в любимицах Тореайдра - любовниц и без нее хватало, - "дочек" постарше и посильнее. Крепкая, поджарая и одновременно вся какая-то округлая, она кружила головы десяткам мужчин, то отталкивала их, то наоборот, завлекала в омут невозможных глаз -- сине-фиолетовых, а иногда темных, как спелая ежевика, - чтобы потом насмешливо сказать "нет". Теперь вот ей было забавно возиться с бездомным бродягой. Стянув с него всю одежду, она велела слугам уложить его на постель, прикрытую тонкой простыней, с такой осторожностью, будто он ваза тончайшего фарфора. Люди подчинились и быстро выскользнули вон, прихватив промокшую и грязную одежду. Ифенхи плавно опустилась на край широкой кровати, стащила с рук перчатки и принялась с любопытством разглядывать гостя, не прикасаясь даже кончиком когтя.
   - Да смотреть там не на что, - фыркнул Тореайдр из угла. - Кожа да кости, на одной крови живет, уверен.
   Смотреть и правда было страшновато. Крепкий широкий костяк туго оплетали сухие мышцы и жилы, так что легко пересчитывались все ребра. Лицо, хоть и красивое, с правильными чертами и чувственными губами, сейчас больше напоминало череп в обрамлении слипшихся седых волос, обтянутый бледной до серости кожей. На остальных частях тела ее попросту разъело водой. Ифенху походил на свежую отбивную. Каждое движение, каждое прикосновение должно было причинять ему немалую боль, одно из ребер неестественно выпирало. Оставалось только удивляться той выдержке, с которой он вытерпел касания чужих рук, ни разу не издав ни звука. Он старательно изображал глубокое беспамятство, но веки подрагивали, глаза то и дело поблескивали из-под ресниц. Тореайдр не сомневался - явись гость в дом своими ногами, он не расставался бы с оружием и не поворачивался ни к кому спиной.
   Дикий волк. Мальчишка, у которого еще не пришло время гона. Было видно, что весеннее безумие еще ни разу его не касалось, зато весь кокон ауры испятнан грязно-серыми потеками Смерти. Старый ифенху поморщился -- и здесь отметился алденово отродье Юфус. Он едва ощутимо коснулся сознания седого, стараясь одновременно понять, что творится в его голове и не напугать. Оно дрожало от напряжения и хорошо скрытого, загнанного в глубину страха, поверх которого тонким слоем лежала самоуверенность. Ударят? Убьют? Погонят прочь или будут насмехаться? Вздор, я сильнее, страшнее и тверже их, мне никто не нужен! Могу, хочу и буду жить один.
   Никому нельзя верить. Ни в чем.
   "Успокойся. Врагов здесь нет".
   Волк дернулся, пытаясь вскочить, понял, что его читают, но тут же скрипнул зубами от боли и затих. С денек, пока будет нарастать новая кожа, придется пролежать бревно-бревном. И поневоле довериться хозяевам дома.
   - На одной крови? - протянула тем временем ифенхи, изогнув бровь. - Это же впроголодь! Так нельзя!
   - Рейн, чего ты хочешь от бродяги? Его никто ничему не учил! Сейчас многие молодые да дикие так живут, понятия не имея, что они такое.
   Страдалец приоткрыл один глаз и глубокомысленно изрек:
   - Неправда. Меня учил Юфус, некромант. И не надо обо мне говорить в третьем лице!
   И закрыл глаз обратно, всем своим видом давая понять, что спит, плохо себя чувствует, серьезно ранен, и к нему приставать нельзя.
   Старейшина закашлялся, скрывая смех, но взял себя в руки, поднялся и подошел к самой постели. Навис над раненым мрачной статуей.
   Мало человеческого осталось в этом лишенном возраста существе, каким гляделся хозяин дома. Гладкая змеиная кожа отливала темной коричневатой зеленью, лицо напоминало, скорее, звериную маску - может быть, оттого, что совершенно лысый череп украшали стоячие кожистые уши, а может, из-за снисходительной холодной улыбки, обнажившей немаленькие клыки и ряд острых зубов. Одет хозяин дома был с небывалой роскошью, дорогие тяжелые шелка шелестели при каждом движении. Под длиннополым темно-бордовым одеянием -- кахари фигуру плотно охватывал в несколько слоев широкий узорчатый пояс-кодэ, расшитый переплетающимися змеями. Под ними виднелись светлые шелка нижних одежд, тугим корсетом стянувших тело. Естественный змеиный запах Старейшины смешивался со странным терпким ароматом, незнакомым волчьему нюху гостя.
   - Зовут-то тебя как, бродяга? - спросил он. Голос словно вопреки внешности, был приятного низкого тембра.
   - Ваэрден Трилори, - гость открыл глаза и спокойно, даже вызывающе взглянул на хозяина дома. Тихо пискнула сидевшая рядом Рейн.
   Да, тот самый Ваэрден Трилори, на которого точит зуб весь Орден Святого Сиареса с Малкаром ди Салегри во главе. Тот самый. Из-за него охота на ифенху с новой силой вскипела по всему Ниерр-ато. Бешеный Волк, выдав которого, вся стая надолго обретет покой. Волк битый. Пуганый.
   - Ну что ж, отдыхай, лечись. Будь гостем, сколько пожелаешь. Убежище дается всем.
   Больше Тореайдр не сказал ни слова. Кивнул, развернулся и вышел беззвучным скользящим шагом.
   В спальне воцарилась тишина. Живой дышащий полумрак колыхался в такт пляске пламени в камине, причудливыми кляксами затекал в изгибы лепнины на потолке. Ваэрден лежал, прикрыв глаза, и слушал потрескивание дров и женское дыхание рядом. Шорох ее шелков. Горьковатый запах можжевельника, смешанный с молочным ароматом прохладной белой кожи. Легкое, почти неощутимое прикосновение острых коготков к щеке, вздох. Все, как перцем, щедро присыпано саднящей болью. Он чуть отвернул голову. Заигрывания незнакомой ифенхи его не трогали, подсыхающие ожоги волновали больше. Нагота не смущала - питомец Юфуса не умел стесняться из-за подобных мелочей. Ему просто было все равно.
   Коготки скользнули к виску, прошлись по волосам. Ваэрден всем телом ощущал, насколько велико ее любопытство и желание потрогать, вызнать, каков же он на ощупь. От этого становилось страшновато. Ифенхи продолжала перебирать спутавшиеся прядки. Пальцы у нее были мягкие, прохладные, от этих касаний хотелось дремать.
   - Гребешок по тебе плачет, Ваэрден, - проворковала она низким грудным голосом.
   - Я как-нибудь переживу слезы гребешка по моей персоне, - скучным тоном ответил ифенху.
   - Какой ты! - Рейн запустила пальцы глубже в волосы, прошлась ладонью по лицу, но Ваэрден даже головы не повернул, не сбил ритма дыхания. Тело налилось свинцовой тяжестью, желая только отдыха, лень навалилась такая, что он не соизволил даже мысленно пояснить настырной особе, что она ему неинтересна. Пожалуй, это была первая спокойная ночь за многие десятилетия. Наконец-то можно отдыхать не вполглаза, вскидываясь на каждый шорох, а поистине заснуть мертвым сном.
   - Потерпи, будет немного больно, - вздохнула ифенхи. - Я вправлю кость, чтобы срослась ровно
   - Угу, - буркнул Ваэрден и крепче сцепил зубы. - А твоему папаше не стоило ее ломать... Рейн.
   - Лемпайрейн, с твоего позволения, - прохладно отозвалась разочарованная равнодушием ифенху женщина. - И папа не нарочно.
   - Угу. Так я и поверил.
   Ее руки почти невесомо - но алден забери, как же больно! - дотронулись до грудины, пробежались, потом резко надавили. Ваэрден содрогнулся всем телом и впервые коротко взвыл. Ифенхи быстро перетянула ребра куском полотна и отступила на пару шагов.
   - Все! Честное слово, больше не буду.
   Он не поверил, и правильно. Потому что через пять минут она снова принялась теребить ему волосы. "Иди ты к демонам!" - хотелось сказать ей, но он молчал. Спать, спать! Налитое свинцовой тяжестью тело отказывалось желать чего-либо иного.
   В последний раз инквизиторы почти сумели загнать его в угол, не пожалев деревни, в которой он укрылся. Все складывалось вполне удачно - местная девчушка не побоялась "большую собачку", раз в несколько дней сама таскала ей еду. Это был чуть ли не первый раз в жизни, когда он попробовал нормальное сырое мясо, а не тухлые потроха или крысятину... Но тут нагрянул лично командор Салегри (и как чует, старый пень?) и подпалил посевы вместе с лесным сухостоем. Лето в этом году жаркое, пламя быстро замкнулось в кольцо, перекинулось на дома. Доблестные рыцари не учли одного: загнанные в угол бешеные волки не боятся даже огня и пребольно кусаются. Ваэрден прошел через пламя и устроил резню. Остервеневший от боли и постоянной игры в кошки-мышки ифенху не дрался с инквизиторами - он их просто убивал. И не обращал внимания на собственные раны. Пощадил только самого Салегри. Вернее, попросту плюнул на него и послал ко всем демонам. Ифенху брел прочь, шатаясь от усталости, под гневные выкрики командора и не оборачивался... Нож в спину так и не полетел.
   Почему?
   Ваэрдену на это было глубоко плевать. Солнце жгло немилосердно, от его лучей разламывалась голова и сползала шкура. Воняло паленым, дым ел глаза, а он все шел, еле переставляя одеревеневшие ноги. В каком-то леске свалился под дерево. Очнулся на вторые сутки и, как обычно, вышел на охоту, не избавившись до конца от лихорадки. Голод Темных страшен, он гонит искать пропитание в любое время дня и ночи, даже если нет сил встать. Мародерство, случайные заработки, грабеж на дорогах вместе с разбойничьими шайками, убийства в запутанных лабиринтах городских кварталов - Бешеный Волк ко всему этому давно привык. Разум притупился, и он бездумно шел через Ниерр-ато с юго-запада на северо-восток, не заметая следов, утратив всякую осторожность. Ди Салегри, поняв, что жертва слабеет, не отставал - рыцарей чтобы загнать одного измотанного ифенху у него было достаточно.
   Но сюда, в лес Таймерин, не сунулся даже бесстрашный командор. Старый Змей охраняет свои владения от вторженцев пуще, чем отец честь любимой дочери, но и сам никогда не высовывается за их пределы. И почему-то любой Темный, пересекший границу леса, становится неприкасаем для рыцарей до тех пор, пока снова не покинет его.
   Ваэрден такой глупости совершать не собирался. Он спал, как убитый.
  
   ***
   Проснувшись, Волк с содроганием вспомнил, как ночью пытался избавиться от присохшей к ранам простыни, из принципа не позвав на помощь Рейн - ее попытки заигрывать вставали поперек горла. Ткань отдиралась вместе со спекшейся кровью и клочьями кожи, хоть инквизиторам предлагай такое в качестве пытки. Впечатлений жертве точно хватит надолго. Кое-как, шипя и матерясь от боли в груди, он перевернулся на живот -- там шкура вполне успела зажить -- и задремал, чутко вскидываясь на каждый шорох. Зато сейчас он может позволить себе, наконец, забраться под одеяло. Тело ватное, ленивое, от усталости ноет каждая косточка. Но резкая отвратительная боль ушла, разве что чуть напоминало о себе ребро. Лениво поворочавшись с боку на бок, ифенху зарылся носом в подушку и провалился в сон. Плевать, что хозяин дома может его ждать...
   Во второй раз Ваэрден проснулся уже от голода. За окном спальни робко заявлял о себе очередной день. Хозяин дома ждал. В том же самом кресле, что и накануне. Улыбался уголком тонких губ и постукивал когтем по резному подлокотнику.
   - Ну и замотал же тебя ди Салегри, бродяга. Ты четвертые сутки спишь. С добрым утром.
   - С добрым, - немного смущенно пробормотал в ответ Ваэрден, садясь и пытаясь сосредоточиться на чем-то еще, кроме тянущей боли в клыках и желудке. Еще бы им не ныть - по всему выходило, что он не ел уже около шести дней. Сутки-двое, и голод помутит рассудок. Повязки на ребрах уже не было, об усталости напоминала только истома в мускулах.
   - Одевайся, поговорим. Позавтракаешь.
   Волк огляделся и с удивлением заметил на стуле стопку чистой и явно не своей одежды, а на полу начищенные до блеска сапоги. Пояс, правда, остался его, с пряжкой в виде волчьей головы.
   - Твоя после болота пришла в полную негодность, - ответил Старейшина на немой вопрос.
   Благодарить Ваэрден не умел, поэтому промолчал и принялся одеваться, как велено. Темные штаны, светлая льняная рубашка, кафтан из хорошего сукна... хорошо, что не это шелковое непотребство, в котором расхаживает сам Старейшина. Желтый глаз покосился на гребень, лежавший на том же стуле сиротливым намеком. Ифенху хмыкнул, но спорить не стал, пригладил волосы.
   - Готов? Пойдем. Слуги наведут порядок, - и Тореайдр повел гостя по дому.
   Только сейчас, пожалуй, Ваэрден сполна смог оценить, что такое настоящая, не крикливая роскошь со вкусом убранного жилища. Здесь не было места показной пышности и безвкусице вроде золотых лебедей на люстрах, но не было и оскаленных черепов в обрамлении бедренных и прочих костей -- люди почему-то думают, что Змей украсил свое жилище останками съеденных им жертв. Здесь каждая вещь несла на себе отпечаток Времени и судьбы, каждая могла рассказать свою историю. Например, вон та изящная ваза, расписанная тончайшей черной вязью по перламутровой поверхности, или замершая в нише крылатая девичья статуя с изумительно выкованным мечом. По стенам, отделанным драгоценным деревом, висели картины, за которые любой коллекционер целое состояние отдаст, а то и душу некроманту заложит.
   А мимо ходили другие произведения искусства -- живые. Мужчины и женщины с фарфоровой кожей и тонкими пальцами с черными остриями когтей, с пронзительными глазами уверенных хищников. Они не шли -- невесомыми призраками скользили мимо, кланялись Старейшине и стреляли зарядами любопытства в сторону новенького, не осмеливаясь задавать ему вопросы, пока рядом Мастер. Змей ценил телесную красоту -- и все его "дети" так или иначе отличались ею. Пестрота женских нарядов соседствовала с военной темной строгостью мужских платьев -- кто-то был одет по человечьей моде, кто-то, как Тореайдр, носил кахари. Волк подергивался от непривычной тишины -- обычно шквал чужих мыслей и чувств беспрестанно давил на мозг, приливными волнами бился в сознание, но здесь не принято было думать громко, и каждый прятался за щитом-маской.
   Слуги-люди, чьи лица были покрыты белым гримом, держались невозмутимо, занятые своими делами. Шутливые возгласы вроде "смотри, ужин пошел!" их совершенно не трогали. Они привыкли делиться силой с членами Клана, они сами были неотделимой его частью. Знали, что без них ифенху становятся почти беспомощными и даже гордились этим.
   В одной из девичьих стаек промелькнула Рейн, но Ваэрден ее не заметил, увлеченный открывавшейся ему картиной непривычной жизни.
   - Разве люди могут нас не бояться? - с искренним любопытством спросил он.
   - А зачем бояться того, к чему привыкаешь? - отозвался Тореайдр. - Они поколениями служат у меня, исполняют работу, которую не можем делать мы, кормят общину. А мы взамен даем им безопасный кров и пищу, возможность растить здоровое потомство... Ты не смотри, что кругом болота, я потом покажу тебе поселение, оно вполне удобно для жизни. Что еще нужно человеку? Выпусти я их во внешний мир, они, пожалуй, погибнут там, среди "свободных" людей - или от голода, или забитые камнями за то, что "порчены" Темным... Старым извращенцем, - Тореайдр хихикнул. - Мы пришли.
   Они поднялись по старой, чуть скрипучей лестнице с резными перилами, Старейшина толкнул высокую округлую дверь, и оба оказались в библиотеке.
   - Значит, симбиоз? - Ваэрден разглядывал зал в прямом смысле горящими от восхищения и предвкушения глазами.
   Книги. От пола до потолка, в два яруса, на стеллажах и в шкафах, стопками на столиках и даже подоконниках лежали сотни, тысячи самых разных книг, от древних ветхих фолиантов с тяжелыми замками до новомодных печатных щеголих.
   - Ты еще и мудреные слова знаешь? - усмехнулся старый Змей.
   - Надо же было время между охотами коротать, - сразу же стушевался младший ифенху, сделав вид, что ему вовсе неинтересно.
   - Ну-ну. Садись, ешь, пока не остыло.
   На небольшом столике возле камина и впрямь красовался накрытый салфеткой прибор, от которого соблазнительно пахло кровью и мясом, а чуть поодаль стоял бокал темно-красного вина. Ваэрден упрашивать себя не заставил, занял свое место. Тореайдр опустился в кресло напротив и пригубил вино, с интересом наблюдая за гостем. А тот с немым изумлением смотрел на слегка поджаренные ломтики мяса, держа в руках еще дымящуюся чашу с кровью.
   - Мясо? А разве?.. - наконец, выдал юный ифенху.
   Тут пришел черед удивляться Старейшине.
   - Ты разве не знаешь, что на одной крови жить нельзя?
   - Нет. А почему?
   Тореайдр вздохнул.
   - Потому что с кровью мы получаем Силу, энергию, которой не хватает нашему Темному дару - но и только. А тело чем питать прикажешь? Ты на себя посмотри, кожа да кости. Признайся честно, ты когда последний раз охотился хотя бы на зайца? Поэтому и вода по тебе так бьет, что силовой резерв у тебя маловат. А по-настоящему сильным ифенху может быть только тогда, когда крепки и тело, и дух. Мы же не могильные беспокойники да упыри, которым на подобные тонкости наплевать, лишь бы жрать. Так что ты человечьей едой не брезгуй. Никто же не заставляет есть капусту с крапивой. Да, пока ты молод, ты можешь так прожить, и живая кровь тебе нужна как воздух. Но со временем она станет вызывать лишь безумие и ярость. Она утоляет лишь голод Темного дара, но не голод тела... Тех, кто уподобляется упырям, мы убиваем сами, мальчик. Избегни этого.
   При этих словах голос старого Темного плеснул горечью, затаенной ядовитой болью. Неужто ему приходилось убивать близких?..
   - Меня такому не учили... - прошептал Ваэрден, поджав уши и пряча взгляд в опустевшей чаше. - Мне мясо перепадало редко. Если бы я знал...
   Иногда, когда были деньги, он что-то ел в трактирах, не чувствуя никакого вкуса -- только, чтобы не привлекать ненужного внимания толпы. Но чаще его пропитание составляли крысы, кошки, пойманные в городских переулках, да кровь незадачливых бандитов, которым не повезло повстречаться с Бешеным Волком. Всспоминать о том, чем кормился до начала наемничьей жизни, не хотелось вовсе.
   - Дело поправимое, - показательно-лениво зевнул во все клыки старый ифенху, глядя, как отбивная исчезает с тарелки. - Теперь знаешь. И полагаю, Малкар ди Салегри об этом пожалеет...
   На пару минут воцарилось молчание. Старейшина пил вино, следил за гостем, пока тот не отложил вилку. Коротко метнул мысленный приказ, почти сразу откуда-то вынырнул молчаливый слуга, так же быстро исчез вместе с прибором. Змеиные глаза продолжали буравить Ваэрдена.
   - Скажи, - Тореайдр допил вино и отставил в сторону кубок. - Ты помнишь, как стал одним из нас?
   Темный вздрогнул. Но ответил:
   - Смутно. Я же офицером был в королевской армии Искхана... Получил новое назначение, ехал в один из фортов на границе. Решил добраться побыстрее и не стал на ночь останавливаться в трактире. Ну и... поплатился. На дороге попал в разбойничью засаду. От пары отбился, третий мне сзади по голове дубинкой стукнул... Очнулся уже внутри гексаграммы. Кругом свечи горят, ни рукой ни ногой не двинуть, а надо мной Юфус с ножом в руке заклинание читает... Потом удар... В сердце. Больно было долго. Дальше ничего не помню. То ли полтора, то ли два месяца - полный провал, темнота... Только есть хотелось очень. Дальше помню - все, в чем хоть капля крови была, хотел сожрать. Не давали... Люди какие-то приходили... Лица...
   Ваэрден запинался через слово, словно воспоминания никак не хотели всплывать наружу из тайников души. Старейшина не перебивал.
   - Он тебя чему-нибудь учил? - вопрос прозвучал неожиданно мягко, голос старого ифенху сменил тембр, стал ниже, глуше, затекая в уши, как патока.
   - Учил... Что нельзя попадаться, если охотишься. Я должен был... Приносить ему жертв для... исследований. И еще... я...
   Волк не договорил, захлебнувшись глотком воздуха. От него плеснуло ужасом и омерзением. Змей быстро скользнул со своего места, припав на колено, обхватил младшего сородича за плечи, поймал затравленный взгляд.
   - Говори, мальчик, говори...
   В хватке воли Старейшины как будто забилась обезумевшая птица. Разум замкнулся сам в себе, теряясь в ворохе воспоминаний, которые Змею никак не удавалось разглядеть.
   - Я был его игрушкой... Ему нравилось... показывать мне боль... чужую тоже... мужчины, женщины... Дети даже... А я...
   Голос молодого ифенху становился все глуше, голова склонилась на грудь. Но ответы по-прежнему с трудом слетали с уст.
   - Он тебя бил?
   - Да... не только...
   - Ты бунтовал?
   - Да...
   - Что случалось потом?
   - Наказание...
  
   Каменный мешок подвала. На сырых стенах немилосердно чадит пара факелов. Пол залит водой. Она собирается розовыми лужицами и лениво пытается стечь по желобам в канализацию. Спертый воздух пропитан запахом крови.
   Прямо посреди подвала в пол вделано толстое железное кольцо. От него к ошейнику тянется цепь, не менее толстая и прочная. А ошейник - инквизиторский, между прочим, особый! - зажимает в тиски горло совсем юного трехмесячного ифенху, с которого ручьями стекает вода вместе с клочьями кожи. Стоя на коленях, седой отчаянно пытается не ткнуться лицом в пол, но руки подламываются. Вода на полу противно шипит. Полуголое костлявое тело дергается, ифенху рычит от ярости. Но привязь, и сдерживающие чары ошейника не позволяют ему добраться до хозяина - высокого холеного мужчины в свободном темном кафтане с напомаженной бородкой и волосами.
   - Ты опять ослушался меня сегодня ночью. Отвратительно.
   Больше всего бесит равнодушие в светло-серых, почти белесых глазах. Он не боится, не считает нужным бояться или уважать собственное творение! Для него это всего лишь эксперимент. Ифенху может быть подопытным животным точно так же, как какая-нибудь крыса... Демон забери этого человека, больно так, будто сунули в печку! А ошейник глушит силы, из тела словно вынули стержень. И ни слова нельзя сказать ему в ответ, потому что последует новая порция воды - вон и ведро стоит.
   - Может быть, если тебя оставить на недельку-другую голодным, ты станешь изобретательнее?
   Ваэрден ощерился, зарычал, сверкнув желтыми глазами из-под мокрых волос, свисающих клочьями. Тронь - и прядями поползут с головы. В нем все больше закипала тупая звериная злоба, последние остатки человеческого понимания гордости растворялись в яростном желании перегрызть глотку этой твари, бессмысленно длящей зачем-то изощренные пытки. Пробить клыками сонную жилу, сомкнуть челюсти, один рывок головой влево... Кровь у него, наверное, такая же прогнившая, как и он сам, но ради удовлетворения можно напиться и такой...
   Тело вспомнило пыточное железо и "игры", которые ждут за пределами этого подвала. Ифенху затрясло мелкой судорогой и он опять свалился в лужу, уже не чуя боли.
   - Послушание, мой мальчик, прежде всего.
   К чему это сказано, зачем? Какой спокойный голос. И какой ненавистный. Человек подхватил ведро и безбоязненно пересек границу круга, очерченного длиной цепи, подойдя совсем близко к обозленному хищнику. Челюсти седого были способны перекусить руку ребенку, да и взрослого немало покалечить.
   Ведро плюхнуло водой перед носом.
   - Опусти руку в воду. Немедленно.
   Так близко бьется жилка на шее... Всего один рывок, один ма-аленький рывок... Голова тут же отзывается болью на крамольные мысли. Он уже пробовал нападать на хозяина. Думал, сдохнет от боли. И надо встать, покорно сунуть тощую руку в этот жидкий огонь, достав пальцами до дна. И смотреть, как плавится плоть, теряя сознание от боли...
  
   Ваэрдена трясло в беззвучной истерике. Ни слез, ни криков, только намертво сдавленное спазмом горло да дрожь, доходящая до мучительных судорог. Старейшина стоял перед ним на коленях и крепко сжимал в объятиях, гладя по волосам. Подпорченная одежда и впившиеся в кожу когти - мелочь.
   - Успокойся, тише, тише... Это только память. Я больше не буду ни о чем спрашивать...
   Обнять взбудораженный разум, приглушить, загладить, не то, чего доброго, мальчишка кинется убивать без разбору.
   - Тише, тише, - нашептывал Тореайдр прямо в мозг Ваэрдену. А сам, сузив зрачки в ниточку, глядел в высокое окно, за которым опять клубились тучи. Он не жалел Волка, не унижал ложным сочувствием. В душе, прикрытая спокойствием и нажитым за долгую жизнь безразличием к мирским делам, поднималась ненависть. К таким, как Юфус и ему подобные. К тем, кто не желает признавать твое право на существование, если ты не такой как они. Спрашивать, действительно, не было надобности - Тореайдр уже видел, как дрессировали строптивого юнца, методично и вдумчиво, как забивали в мозг, в самую сердцевину, слепой рабский инстинкт подчинения, как калечили самую суть этого сильного, но полубезумного зверя. Достаточно было коснуться краешка памяти, чтобы увидеть всю череду поощрений и наказаний, почти кабальное полуголодное существование. Ваэрден был совершенно диким. Он не знал ни правил, ни законов, ни истории своей расы. Не знал даже, почему вода жжется, а кровь наоборот, лечит. А уж что такое Темный дар...
   - За тысячи лет жизни я видел гораздо больше, чем ты, - увещевал притихшего младшего древний старец. - И поверь, приятного там было очень мало. Но то, что нас не убивает - делает нас сильнее. Поэтому ты будешь жить дальше, приняв свое бессмертие, как дар от него и забыв все прочее. Неприятности кончились. Пора учиться жить так, как тебе подобает.
   - Я от него сбежал, - отстранился, наконец, Ваэрден. - Когда он в очередной раз куда-то уехал по делам. Я раньше боялся света, всегда возвращался затемно или пережидал в каком-нибудь подвале. А потом решил, что больше не хочу так жить. И уехал из города.
   Храбрился мальчишка. Делал вид, что побег этот ему ничего не стоил. А сам старательно гнал от себя воспоминания.
   - Он тебя искал? - Тореайдр разжал руки, поднялся и отступил, сочтя, что угроза нервного срыва миновала.
   - Нет. Я бы знал. Я скорее поверю в то, что он... продолжает эксперимент в полевых условиях. Ему интересно, как я выкручусь.
   Ваэрден откинулся в кресле и заложил руки за голову. Жест был нервный, сам он больше напоминал натянутую до предела струну. С вожделением поглядывал на пустой кубок из-под вина. Тореайдр его понимал - самое оно, после таких воспоминаний, напиться до зеленых алденят, но молодым ифенху крайне опасно что-либо пить, кроме крови.
   Судя по всему, это именно тот Темный, о котором предупреждал Владыка Света, явившийся к Тореайдру почти пятьсот лет назад, когда еще не родилась даже бабка этого мальчишки. Спрашивается, откуда мог знать?.. "Светлые подобны богам" - говаривали когда-то прочие Старейшины, да примет Колесо их души. Хорош бог, пришел, надавал указаний, работой озадачил и исчез. Потом, правда, появился еще раз, но никаких толковых объяснений так и не дал. Только на результат посмотрел, кивнул и удалился.
   "Хорошо им там, на своей стороне Колеса! Сидят чистенькие и могущественные, не боятся, что их на куски разнесет со дня на день!"
   - Значит, он наверняка знает о том, что ты здесь... - задумчиво постучал когтем по подбородку старый ифенху. - Однако, через Договор ни он, ни Великий магистр не переступят. Побоятся.
   Ваэрден вопросительно уставился на хозяина дома.
   - Договор? Какой договор?
   - Чуть меньше, чем пять столетий назад я со своими ребятами изрядно потрепал Великому магистру нервы. Так изрядно, что ряды Инквизиции поредели почти впятеро. Но и нас оставалась горстка, и все мечтали только о том, чтобы залечь в спячку лет на сто. Магистр глупцом не был ни тогда, ни сейчас. Поэтому мы и заключили перемирие. По его условиям всякий ифенху, оказавшийся под сводами леса Таймерин, для Ордена - неприкосновенен, а я обязуюсь не покидать своих владений. Они, видимо, надеялись таким образом запереть нас здесь... Но разве можно остановить реку или лесной пожар?
   Тореайдр самодовольно улыбался. Заложив руки за спину, он прохаживался туда-сюда по библиотеке, но не сводил глаз с Волка.
   - Ты будешь находиться под моей опекой до тех пор, пока я не решу, что ты более в ней не нуждаешься. Поэтому, будь гостем, но не забывай, что здесь все обязаны подчиняться правилам.
   На короткое мгновение воля Старейшины снова надавила на разум Волка, затмив собой все остальное. Тот содрогнулся, но взгляд змеиных глаз выдержал, упрямо вскинув голову.
   - Я больше не буду ничьей служебной собакой, - резко отчеканил он.
   Тореайдр хмыкнул, но промолчал. Сильная воля юноши ему определенно нравилась. А вот характер... Этот никогда не станет частью общины или Клана.
  
  

2. Люди и звери

  
   Малкар ди Салегри откровенно не желал появляться ни в одной из крепостей Ордена. А уж тем более ехать в саму Цитадель с пустыми руками. Всю душу из него проклятый оборотень вынул!
   Это желтоглазое седое наваждение не отпускало рыцаря из своей хватки вот уже два с лишним века. Поначалу, увидев творение мертвятника, командор решил, что оно должно быть уничтожено во что бы то ни стало. Нельзя так издеваться на человеческой природой! И Салегри охотился на него со всей страстью поборника справедливости, убежденного в своей правоте. Выслеживал, изучал повадки и привычки, старался узнать врага так, как тот и сам себя не знал. Не раз судьба сводила их лицом к лицу, давая Салегри возможность исполнить желаемое. И каждый раз что-то останавливало руку, заставляло или отступить или дать сбежать.
   Трижды клятая тварь!
   Командор сплюнул и подстегнул рельма. Бык взревел, и копыта загрохотали по каменной части моста через реку. На той стороне стражники уже вращали вороты. Толстые бревна вошли в выемки замшелой кладки, и всадник проскакал под медленно ползущей вверх решеткой.
   Небритый, в тусклых мятых доспехах и грязном плаще, командор вызывал у подчиненных оторопь пополам с усмешками. Через десять минут после его приезда шушукалась вся крепость: Салегри опять упустил добычу! Старшие рыцари качали головами, те, что помоложе, азартно спорили и делали ставки - как на этот раз хитрый Волк одурачил командора? Некоторые втихаря даже хвалили удачливого ифенху, восхищенно цокая языками. Вот это прыть! Цитадель гудела, словно пчелиный улей, ведь магистр Малефор почти сразу же вызвал Салегри к себе, прямо на заседание Круга магов... Что-то будет?
   Что-то будет.
   Малкар понял это, едва вошел в Зал Собраний.
   В роскошном, отделанном золотом, янтарем и мрамором чертоге собрались все пять действующих магов Круга. В том числе и Юфус Кассин -- у-у, мертвятник. Вальяжно расселся на жестком стуле, поглядывает на всех с этакой кошачьей улыбочкой, кривым атамом поигрывает. Меалинда Рив, кошка крашеная, окатила командора томно-презрительным взглядом, как ушат кипятка на голову вылила. Грудь из декольте роскошного платья не просто выглядывала -- откровенно пыталась выпасть. Рыцарь фыркнул и, более ни на кого не обращая внимания, чеканным шагом приблизился к Великому магистру Мобиусу Малефору. Резко, по-военному, дернул полуседой кудлатой головой и уставился жгучими черными глазами в безвозрастное лицо Хранителя Времени. Малефор смотрел так, словно съел на завтрак не какую-нибудь перепелку в ананасовом соусе, а кусок скалы. Право, ему больше подошел бы мундир и доспехи, чем расшитая золотом магистерская мантия.
   - Упустил? - равнодушно спросил маг, глядя прямо перед собой жесткими серыми глазами. Силища в нем чуялась немалая, даром, что немощного порой изображает. Старость для него не больше, чем маска.
   - Да, - глухо ответил рыцарь. - Он скрылся в чаще Таймерин.
   - Идиот, - бесцветным голосом заявил магистр. - Тореайдр обучит его. И тогда из леса выйдет чудовище, которое мы уже не сможем остановить.
   Юфус со своего места отчетливо фыркнул:
   - Сомневаюсь, друг мой. К сожалению, Ваэрден совершенно неуправляем, упрям и слушает только себя. Боюсь, даже у нашего Зеленого Змея может не хватить выдержки воспитать его... Они нам его сами вернут, да еще и приплатят! - некромант хохотнул, остальные отозвались сдержанными смешками.
   - На кол мерзавца, и вся недолга! - зло пробормотал Малкар, плюхнувшись на свободный стул и громыхнув так и не снятым железом. - Дело Инквизиции ловить и убивать тварей, а не играться с ними!
   - Крысоловы тоже убивают грызунов, - проворковала Меалинда, тряхнув красновато-рыжими кудрями. - А алхимики на них опыты ставят, что такого? Это та же крыса, только двуногая и говорящая. Может, я попробую заставить его поиграть с моими зверушками...
   "Зверушками" она называла демонов, которых то и дело вызывала для своих, малопонятных прочим магам целей. Иногда ради развлечения она стравливала их с пленными ифенху и впитывала страдания жертв, как сухая губка воду. Поговаривали, что целью ее изысканий был выход на Светлую сторону Колеса, туда, где могущество живых богов льется рекой. Салегри в это не верил, считал дамочку свихнувшейся. Сам он был чистой воды боевым магом, и если уж брался сплетать заклинания, то не мудрствовал - бил чистой яростью и бешенством, обращенным в огонь, прямо в лоб.
   - Вы не о том спорите, господа, - внезапно проскрипел со своего места Бэймур, старый, сморщенный, как чернослив, кудесник, Хранитель Жизни. - Времечко-то уходит. Мы больше не можем брать силы Колонн без Опоры Равновесия. Прежний умер двести пятьдесят лет назад. Нового вы так и не нашли! По всей Ниерр-атэ свирепствует чума. Посевы и скот гибнут! Расползаются твари вроде трехголовых змей и шестиногих собак!
   - Мы? - взвился Юфус. - А ты сам? Все по лесам своим шастаешь, собаками интересуешься? Тебе не хуже нашего известно, что младенца кто-то скрыл от нас!
   - Если так, младенец давно вырос, вошел в силу и превратился в необученного мага, который должен испускать достаточно сильные волны, - встряла в спор Меалинда. - А если он умер, то должен был родиться кто-то еще следом за ним. И мы бы слышали это.
   - Но, ни того, ни другого, ни третьего не произошло.
   Малефор, наконец, изволил лязгнуть голосом так, что все присутствующие затихли. Старик провел левой рукой по тонким седым волосам, и стукнул по узорчатому мраморному полу окованным острием посоха, зажатого в правой руке. Черный круглый камень в навершии хищно сверкнул.
   - Есть одно существо, которое наверняка знает ответы на ваши вопросы... Последний Старейшина ифенху. Тореайдр Манвин.
   - Договор, магистр, - тихо подал голос кто-то из магов. - Тореайдр его соблюдает.
   - Любой договор можно обойти или прервать, - усмехнулся Малефор. - Особенно в столь неспокойные времена... Малкар!
   Все это время изображавший статую командор встрепенулся и вопросительно посмотрел на главу Ордена.
   - Собери группу капитана Воладара и отправь на зачистку деревень возле южных границ Таймерина. Поселения зачумлены, зараза не должна распространиться дальше... на юг.
   Салегри кивнул, пристально посмотрел в глаза Мобиусу и вышел, нарочито громко лязгая доспехами.
  
   ***
   - Разэнтьер!
   "Чтоб ты провалился, старый пень!"
   - Слушаю, командор.
   Капитан Разэнтьер Воладар отвлекся от развернувшегося на плацу зрелища. Полсотни бойцов в тяжелых доспехах на толстой стеганой подкладке усердно отрабатывали приемы строевого боя - высунуться из-за щита, ударить деревянным мечом подбегающего "ифенху", спрятаться обратно. Спустя полчаса рубки "ифенху" и "ополченцы" менялись местами. И так полдня.
   Получившие передышку от тренировки новобранцы облегченно выдохнули, но сбежать не решились, ели глазами начальство. Начальство тем временем сделало вид, что ест глазами командора. Ростом офицер вышел чуть ниже старого рыцаря, однако смотреть на него ухитрялся слегка сверху вниз. Резкий, четкий, прожаренный солнцем, с цепким взглядом пронзительно-голубых глаз и копной уже давно не стриженных каштановых волос, Воладар напоминал клинок. Капитанский мундир сидел на ладной фигуре как влитой, оружие на поясе казалось продолжением воина.
   От скрещения двух взглядов воздух между мужчинами едва не начал сыпать искрами. Разэнтьер глаз не отвел, только сузил их в две щелки и нацепил на лицо маску невозмутимого безразличия.
   - Собирай своих вояк, отправитесь к южным границам Змеевых дебрей. Проездные грамоты через Искханскую границу я вам обеспечу.
   "И что мы там будем делать, Тореайдровых ворон считать? Это же при хорошей погоде не меньше двух месяцев пути!"
   - Каковы приказания? - вслух спросил капитан.
   - На землях герцога Теодрика свирепствует чума. Вам надлежит провести зачистку в деревнях по окрестностям болот, дабы зараза не распространилась дальше. Заслон поставите только с южной стороны, наличие живых и благополучие владений ифенху нас не касается.
   "Опять затеяли со стариком игру в "кошки-мышки"? Ну-ну".
   Разэнтьер коротко кивнул и повернулся к застывшим как изваяния новобранцам:
   - На сегодня свободны!
   Парней как ветром сдуло. Капитан поднял голову, прищурился на яркое солнце. Серый камень главной крепости Ордена высох и прогрелся так, что к полудню в ее стенах становилось невыносимо душно. И зверски воняло гнилью, потому как командор после очередного успешного рейда распорядился вывесить тела убитых Темных по внешнему краю стен - для устрашения прочих оборотней. И вот теперь они болтались там даже не исклеванные, ибо ворон и любых иных стервятников рыцари безжалостно истребляли везде, где видели, а уж в окрестностях крепостей - тем более. Старейшина часто следил за внешним миром с помощью этих птиц. "Глаза и уши Змея" - так их называли. Инквизиция же слежки за собой допускать не собиралась.
   "И вот нельзя было их просто утопить? Растворились бы и все... Тьфу, пропасть, нашел о чем думать!"
   Разэнтьер размашистым шагом поспешил к казармам, на ходу привычно размышляя о том, сколько каких припасов нужно будет брать с собой на весь отряд. Скакать предстояло через две страны, Искхан и герцогство Вильское - путь неблизкий.
   - Совсем они там наверху из ума выжили, - ворчал капитан. - Неужели нельзя было направить кого-то из местных? И проще, и расходов меньше. Так нет, подавай ему меня. Или это маленькая личная месть?.. Заигрались вы, господа, в интриги со Змеем!
   Ворчи не ворчи - а приказ все-таки выполнять надо. Посему Воладар до вечера носился по Цитадели, как заведенный, успевая, к тому же, исполнять свои прямые обязанности и сдавать незавершенные дела помощникам.
   А когда стемнело, он последний раз спустился в подземелье - к своим подопечным.
   Темницы Инквизиции в любой стране выглядели мерзко. Чтобы немногочисленным пленникам жизнь сладкой не казалась. Сырые стены покрыты мхом и черной плесенью, по полу тут и там нарочно разлита вода. Факелы еле тлеют, дерево вечно гниющее, запах - хоть мертвых выноси. Об удобствах ифенху никто не заботится, еще меньше вспоминают, что они все-таки живые существа. Разэнтьер, как никто другой, знал, что постулат "Ифенху - это нежить!" - всего лишь миф, нарочно раздутый молодым и пылким Малкаром ди Салегри еще этак с тысячу лет тому назад ради войны. А может и раньше, кто их, магов, разберет...
   Каких только легенд не распускали о "лунных охотниках" - и детей, мол, воруют, чтобы в себе подобных превращать, и девиц совращают (положим, девицы сами не прочь прыгнуть в постель к какому-нибудь статному нелюдю взамен деревенского пропойцы), и черным колдовством промышляют (на себя посмотрите, господа орденцы). И танцы устраивают непотребные на вершинах холмов лунными ночами. Не иначе, тем, кто распускает эти сказочки самим завидно, что не могут творить того же самого. А то знавал капитан кой-кого, кто не отказался бы ночью голышом поплясать с девицами этак пятью или шестью...
   За шесть лет службы через Воладаровы руки прошло больше сотни измученных голодных грязных существ, часто не понимающих, что происходит и за что над ними издеваются. Опытные взрослые ифенху уходят от загонщиков, бросая рыцарям непригодный молодняк, и вытаскивая только тех, кто по их законам достоин жизни.
   Жестоко. Но оправданно.
   А вот и первая дверь, тяжелая от сырости и толстых железных полос. Натужно заскрипел ключ в замке, завизжали петли. Из темноты в нос ударил смрад неухоженного тела и нечистот. Разэнтьер привычно заставил себя его не замечать. Свободной рукой он вынул факел из держателя на стене в коридоре и вошел в камеру. Второй рукой он придерживал на плече два небольших бурдюка, в которых по меркам ифенху булькало весьма аппетитно.
   Куча тряпья в дальнем углу зашевелилась и из нее, звеня цепью от ошейника, кое-как выползло тощее, обросшее свалявшимися космами существо с горящими красноватым свечением глазами. Торчащие на ребрах остренькие грудки выдавали в нем девочку лет тринадцати, но этим все женское и ограничивалось. Ни о каком "очаровании ифенхи" речи и подавно не шло - мало того, что она больше походила на ходячий скелет, так еще от постоянной сырости серо-грязная кожа покрылась язвами. Плесни на девочку водой, и она сгорит за полминуты - настолько мал внутренний запас сил.
   - Здравствуй, - сказал Разэнтьер и вставил факел в кольцо по эту сторону двери. Приближаться не спешил. До кормежки это было попросту опасно, несмотря на ошейник.
   - Ты принес? Принес? - юная ифенхи заскребла отросшими когтями по полу, зашипела диким зверенышем. Оскалила тонкие клыки.
   - Лови, - капитан кинул ей один из бурдюков и остался на месте. На его лице не дрогнул ни единый мускул, пока она жадно выдирала затычку из горлышка и пила взахлеб, проливая чуть ли не половину на себя. Пролитое, впрочем, тут же впитывалось в кожу.
   - Дай! Да-ай! - заныла ифенхи, отбросив опустевший бурдюк в угол. - Дай еще!
   - Не могу - покачал головой офицер. - Тогда не хватит крови твоему соседу по заключению. Сама знаешь, мне больше не дают.
   - Мне мало, - захныкала девочка еще громче. - Мне холодно, я не могу так... Я хочу как все... Чтобы мама... Чтобы жених... Я не хочу крови, я конфеты люблю! А они тухлятину дают! Кости!
   Разэнтьер удержал вздох. Что ей ответить? Что все будет хорошо, и она попадет к маме? Вранье. И она это знала. Как знала и то, что ее казнят.
   "Почему никто не удосуживается кормить узников нормально? Если приучить ее к человеческой пище, она, возможно, смогла бы жить как все, ведь крови-то понадобится совсем чуть..."
   Но кто он такой, чтобы с начальством спорить? Салегри выгодно прилюдно казнить "упырей" - а то еще, не дай боги, кто-нибудь пожалеет пленников и авторитет Ордена падать начнет. Да и некому будет заниматься воспитанием полубезумного клыкастого подростка, а самому Разэнтьеру ее забирать некуда.
   - Я завтра уезжаю, - спокойно сказал капитан.
   - На... надолго? - ифенхи тут же вскинулась, заволновалась, завертела головой, даже не пытаясь убрать падающие на лицо сальные спутанные пряди.
   - Не знаю. На месяц, может, на два.
   - Значит, я тебя больше не увижу... - девочка поникла, съежилась, сворачиваясь клубочком. - Зато увижу солнце.
   На самом деле случай был из ряда вон выходящий. Детям с незрелым разумом передавать Темный дар запрещено, это знают и ифенху, и инквизиторы. Уж слишком непредсказуемым и опасным может получиться результат. Однако ж, попался извращенец, вырезавший всю ее семью вместе с работниками. Ее саму он обратил, изнасиловал и сбежал, оставив перепуганного ребенка "резвиться" в обезлюдевшей усадьбе среди трупов. Когда туда добрались рыцари Ордена, девочка сама вышла к ним, совершенно сумасшедшая и перепуганная. Ифенху через неделю поймали и обезглавили на месте. Просить о снисхождении для нее не имело смысла - милосерднее было убить.
   Воладар решительно шагнул к ней, присел и, наплевав на вонь, обнял за плечи. Девочка задрожала и всхлипнула.
   - Может быть, в новом рождении тебе повезет больше.
   Красноватые глаза уставились на него затравленно и неожиданно зло.
   - Лучше бы меня вообще не было, - прошипела она. - А ты добренький, значит, станешь одним из нас, вот! И они тебя тоже на кол! Потому что им нет разницы, кого убивать, они никого не любят!..
   Разэнтьер молча встал, подобрал оба бурдюка, забрал факел и вышел. Снова заскрипел замок.
   Второй узник вовсе не был столь рад тюремщику, несмотря на принесенную кровь. Его, в отличие от девочки, держал не только ошейник, но и короткие кандалы. Сырость лишь чуть попятнала его лицо и руки, нездоровой вони было гораздо меньше. А вот сам ифенху, высокий крепкий мужчина в одежде наемника, был зол, как стая алден, кривил губы в ехидной усмешке и смотрел исподлобья. Этого ведром воды не сожжешь и баландой из помоев и костей не напугаешь.
   - А, добренький наш пришел, - осклабился пленник. - Пожрать принес. Ну давай, чего у тебя там... Жаль, девичье бедрышко прихватить не догадался, а то тут у вас оголодаешь так, что брюхо к спине липнет.
   Воладар без единого слова прицельно бросил ему бурдюк. Здесь жалости места не было, без разбору браконьерствующий хищник ее не заслуживает. Надо было и вторую порцию девчонке отдть.
   - Весь такой правильный, мальчик, - хохотнул ифенху, допив свою долю и пристально вглядываясь Разэнтьеру в глаза. - Закон и порядок, да? Ну, лет через пять тебя излечат от иллюзий, поверь на слово. И ты станешь таким же, как Салегри. И не смотри на меня так, мальчик, я же вижу, насколько ты его не любишь. Что он тебе сделал? Убил кого-то, или... ах, несправедливо осудил на смерть... Печально, конечно, но такова жизнь, разве нет?
   С каждым сорвавшимся с губ пленника словом лицо капитана все больше каменело, а глаза превратились в две голубые льдинки. Он поймал бурдюк обратно и сухо произнес:
   - Казнь назначена на завтра в полдень.
   Развернулся, чтобы выйти, с трудом заставив себя не вздрогнуть, когда ифенху издевательски расхохотался ему в спину.
  
   ***
   "К сожалению, решение о передаче Темного дара людям было весьма скоропалительным. Как показала практика, человеческий организм оказался довольно таки слабым даже для малой толики Сущности, которую несет наша кровь. В каждом из случаев подсадки ее к душе человека происходит патологический сбой, приводящий к постоянному, необратимому истощению внутреннего запаса жизненной силы. В свою очередь это ведет к необходимости почти каждодневного быстрого пополнения ее резерва через кровь, и каждый раз Сущность выходит из-под контроля, превращая человека в неуправляемого зверя.
   Так же происходят сбои в некоторых системах внутренних органов, появляется ненормальная чувствительность к воде и солнечному свету, аллергическая реакция на некоторые виды растительной пищи. Частично меняется внутреннее строение. Женщины теряют способность к зачатию от обычных человеческих мужчин, если же человеческая женщина получает семя носителя Темного дара, то плод, как правило, либо не выживает, либо убивает мать еще до своего рождения. Признаков какого-либо разума у таких особей не обнаружено. Но за сохранение Памяти Крови мы готовы заплатить и такую цену..."
   - Эй, книжный червь, долго ты там будешь сидеть?
   Ваэрден заложил страницу когтем и хмуро уставился сверху вниз на вопящего сородича. Развилка в ветвях старого сероствольника была удобная, день мягкий - солнце проглядывало из туманной дымки не более чем светлым бликом. Спрыгивать с дерева Волк откровенно ленился.
   - Образование еще никому не вредило, - неохотно ответил он.
   - А чего тебе образовываться, - хохотнул ифенху. - Ты как рыкнешь, так вся Инквизиция разбегается.
   - На тебя, - седой выгнул бровь, - тоже рыкнуть? Или сам разбежишься, как Инквизиция?
   - Ну, как хочешь, все нормальные ифенху собираются в деревне кости размять.
   - А я ненормальный, и мне лень, - отрезал Волк и прислонился затылком к шершавой серой коре. Резное кружево листвы вычертило на жемчужно-сером небе прихотливый узор, по которому взгляд скользил, не отрываясь. Раскидистый великан рос в западном углу внутреннего двора поместья, возле стены, облицованной красным гранитом. Здесь почти не шастали слуги и редко заглядывали ифенху, поэтому Волк и облюбовал себе это место. А если забраться на толстую ветку повыше и посмотреть через острые кованые шипы на вершине стены, то можно увидеть кусок дороги, бегущей с холма, на котором стоит поместье, и поселение людей.
   Болото, вопреки сказкам, занимало лишь часть владений Старейшины, гигантским рвом окружая гранитное плато, на котором раскинулась плодородная долина с хозяйским замком и городком людей. Клан Змея почти всем обеспечивал себя сам, лишь иногда следопыты, отправляясь во внешний мир, привозили то, чего недоставало Клану или его Мастеру -- железо, дерево, книги, дорогие ткани, поделочные и драгоценные камни...
   Ваэрден отмахнулся от нахального собрата, поставил мысленный заслон так, чтобы всякий вздумавший полезть к нему натыкался на ответ "Я занят". И снова уткнулся в книгу - списки Сиареса Манвина с заметок "О природе Темного дара у людей и его истоках".
   Все последние недели ифенху позволил себе лениться: вставал поздно, дни проводил за чтением книг на дереве или в библиотеке, изредка устраивал танцы с оружием в оружейном зале или волком бегал по болотам в компании Рейн и старшего следопыта Рейкена. С членами Клана старался не сталкиваться - до смерти раздражал поток вопросов о его персоне, заигрывания женщин, подначки мужчин. Дать когтями по роже особо наглым не позволяло уважение к хозяину дома и - неожиданно! - насмешливая улыбка Лемпайрейн, которая почему-то мерещилась перед глазами. Ваэрден лелеял смутную надежду, что когда-нибудь от него отстанут и дадут просто передохнуть, отдышаться. А потом он уедет, чтобы снова метаться по материку из края в край и заставлять инквизиторов натужно пыхтеть, гоняясь за ним, а вельмож трястись за свои шкуры - кто из них первым наймет Бешеного Волка, чтобы прервать жизнь соперника?..
   "Однако же, позднее выяснилось, что Сущность в теле человека способна проявлять и положительные качества. Например, она существенно обостряет слух, зрение, обоняние, в разы повышает регенерацию тканей и выносливость своего носителя, одаривает совершенно определенными умениями, такими, к примеру, как оборотничество, телекинез, телепатия. С течением времени носитель обретает возможность более крепко слиться с Сущностью и изменить свое тело так, как она ему подскажет. Так же с возрастом постепенно уменьшается нетерпимость к солнцу и воде..."
   "Ваэрден!"
   Мысленный зов Старейшины чуть не сбросил ифенху с дерева. Против Тореайдра не работали никакие заслоны, отговорки вроде "я занят" были ему совершенно безразличны. Он желал поговорить и точка. От его давления начинала болеть голова, но сопротивляться покуда получалось слабо. Пришлось впустить его в сознание и отозваться вежливо:
   "Я слушаю"
   Но в глубине осталась зарубка на память - нужно сравниться со старым Змеем по силе разума, а лучше - превзойти его. Тогда в голову к Волку никто не посмеет сунуться вот так нагло.
   "Бросай маяться дурью, слезай с дерева и бегом в оружейный зал. Одна нога здесь, другая - там!"
   "Иду", - Волк отозвался спокойной готовностью, но на самом деле раздраженно зашипел, словно кот, которому прищемили хвост. Соскользнув с ветки, ифенху пружинисто спрыгнул наземь, огляделся, нет ли где ворон, и зашагал к дому.
   В роскошном холле было гулко, пусто и почти темно. Громадные многосвечные люстры не горели, свет цветными пятнами пробивался только сквозь витражи под сводами зала. На них распахивали черные оперенные крылья девы с бледной кожей, прекрасными глазами и внушительными когтями на изящных пальчиках, а гордые пернатые мужи в доспехах из золота осеняли благословением склонившихся перед ними людей. Ваэрден фыркнул и отвел взгляд - любви Тореайдра превозносить до небес древние легенды он не разделял. К чему напрасно пытаться длить славу того, что ушло и больше никогда не вернется? Когда драпаешь от Ордена через весь материк, а сапоги каши просят, и неизвестно, сумеешь ли до дождей купить новые -- как-то не очень верится в сказки о том, что ифенху когда-то держали под своей властью Ниерр-ато.
   - Ах, вот ты где! - Рейн выпорхнула из-за колонны, словно нарочно там пряталась. На сей раз она не выглядела "фиолетовой кошкой", как про себя окрестил ее Волк. Вместо привычного длинного платья с низким декольте на ней красовались мужские брюки, прочные кожаные сапоги и плотная куртка, из-за воротника которой кокетливо выглядывали кружева тонкой белой рубашки. - Идем, отец уже ждет.
   Она бесцеремонно схватила его за руку и поволокла под левый рукав лестницы, стекавший с верхней галереи, а потом по коридору. Пышные, собранные в высокий хвост, волосы хлестали ифенхи по спине
   - Что случилось-то? - спросил Ваэрден почти на бегу. Меньше всего ему хотелось, чтобы его куда-то сдергивали ни с того ни с сего и заставляли влезать в дела, которые его никоим образом не касаются.
   - Не уверена, но, кажется, Инквизиция подожгла деревни возле южных границ леса, а там свирепствует чума. Люди бросятся сюда и кое-кто, возможно, сможет пробраться в долину за кольцо болот.
   - Делать им нечего! - фыркнул ифенху. - Если они наивно полагают, что таким образом нас можно уморить...
   - Дурень, - дернула плечом Рейн. - Заразятся люди, а без них мы многого не сможем. Что будет делать Клан, если деревня вымрет? Чем мы будем их лечить? Лекарств здесь не так много, как тебе кажется.
   - Сама ты кошка фиолетовая! - возмутился Волк, непочтительно бросив книгу на один из пюпитров возле стены.
   - Ах, фиолетовая?! Ну, вот щас как расцарапаю твою волчью физиономию, мало не покажется!
   - Давай, рискни царапалок лишиться. Кто потом тебе новые отращивать будет, папа?
   - Хам! Нахал!
   Так, переругиваясь, они добрались до оружейной - большого округлого зала без окон. Вытертый едва ли не до глянцевого блеска каменный пол, кристаллические светильники по стенам и потолку, барельефы со сценами охоты и битв. И множество стоек с оружием и доспехами самых разных видов и форм. На большинстве из них стояло клеймо мастера - свившийся кольцами водяной змей, тот самый, что красовался на гербовом щите над входом в поместье.
   Мастер изволил восседать в единственном стоявшем здесь кресле без кафтана и в наполовину расшнурованной рубашке. На коленях он держал длинный меч травленой узорной стали с клеймом змея. Перепончатые стоячие уши мгновенно повернулись на звук шагов, улыбка явила вошедшим полную пасть острых зубов.
   - А, вот и ты, бродяга! Размяться не хочешь?
   Отказ, само собой, не принимался ни в какой форме. Ваэрден пожал плечами и, сняв кафтан, отдал его Рейн.
   - Отчего нет?
   Ифенху придирчиво огляделся, ища глазами подходящее оружие. Выбор пал на изящной формы полуторный меч - лезвие с узким парным долом слегка сужалось к середине, чтобы на конце превратиться в подобие "пера". Ваэрден протянул руку, подцепил меч телекинезом за рукоять - и оружие само прилетело в ладонь. Он примерился к весу и балансу клинка, пару раз на пробу взмахнул им. И шагнул навстречу поднявшемуся Старейшине мягким плавным движением.
   Противники закружили по залу короткими текучими шагами, присматриваясь друг к другу, не спеша нападать. Тореайдр был расслаблен и лениво улыбался, Ваэрден настороженно сверлил его глазами.
   - Зря ты так напрягаешься, - заметил старший ифенху. - Пользы не принесет.
   В ответ младший моргнул и метнулся к нему, норовя поднырнуть под вооруженную руку. Но не тут-то было - лязгнула сталь, меч против воли вошел в финт, и его с силой отбросило назад. Ваэрден мгновенно отступил.
   - Я вижу тебя прежде, чем ты сам, - хихикнул Тореайдр. Он почти не сдвинулся с места во время атаки.
   Тот, кто нападает, заведомо в проигрыше. Впрочем, тот, кто защищается, тоже. Никогда до этого Волк не скрещивал меча с сородичем, тем паче, столь древним. Противник был ему совершенно незнаком и непонятен. Тореайдр сделал шаг, странно смазался, и тут же сталь его меча свистнула чуть ли не возле самого уха. Тело сообразило, что к чему, вперед головы. Волк успел встретить лезвие противника своим, отшагнуть чуть в сторону. Сила удара едва не вывернула руку из плеча, но голову, слава Древним, не снесло. Тут же пришлось отступить, и отбить еще один удар. А потом еще и еще. Тореайдр не щадил. У Волка почти трещали кости. К собственному изумлению он едва не терял равновесие, словно новобранец, только что взявший в руки оружие. Он упрямо отступал и отбивался, краем сознания помня, что за поединком наблюдает Лемпайрейн. Позорно проиграть в ее глазах совершенно не хотелось.
   - Какой-то ты совсем медленный, - насмешливо подмигнул Змей. - Вроде ифенху, а ползаешь, как человеческий детеныш!
   Ваэрден возмущенно рыкнул и рванулся в наступление. Тореайдр отмахивался лениво, как от сонной мухи, а потом закрутил еще один финт, снова смазавшись в пространстве, скользнул младшему за спину и ощутимо пнул под правое колено. Меч, жалобно звякнув, вылетел из рук Волка. Сам ифенху рухнул на пол как подкошенный. И ощутил, как холодная сталь касается его шеи.
   - Позорно медленно, - заключил Старейшина, уставил свой меч острием в пол, и лениво присмотрелся к запыхавшемуся сопернику. Тот, цедя ругательства сквозь зубы, медленно поднимался, припадая на правую ногу. - Ты убит. И как Салегри все время остается с носом, скажи на милость? Инквизиторы намеренно пьют перед боем ускоряющие восприятие смеси, ты хоть об этом-то знаешь?
   - Я хитрый, - буркнул Ваэрден и похромал в сторону Рейн, чтобы забрать у нее кафтан. Руки ныли от плеча до кисти.
   - Поддоспешник лучше надень, - посоветовал Тореайдр. - И меч забери, пригодится.
   Волк перебросил одежду через плечо и обернулся:
   - Так что случилось-то?
   - Наглые инквизиторы случились. Я хочу, чтобы вы с Рейн посмотрели своими глазами, что там происходит и, если получится, отогнали их. Мне еще чумы здесь не хватало. Не пройдут люди, так пролезут крысы, этим тварям все нипочем.
   - Прикажешь мне за крысами гоняться? - мрачно поинтересовался Ваэрден.
   - А и погоняешься, ничего с тобой не случится. Охранный амулет против болотных тварей и Стражей у тебя есть.
   - Пошли, - потянула его за рукав Рейн. - Хватит сычом сидеть с книжками, развеешься!
   - Угу. С крысами.
   - С инквизиторами! Пошли, неужели тебе расхотелось покусать за задницы рыцарей?
   Упоминание о двуногой "дичи" развеяло остатки сомнения, но ифенху все еще злился на Старейшину. Оттрепал, как слепого щенка! Его! Которого вся Инквизиция поймать не может! Злость не вырывалась наружу -- кипела и билась под щитом, благоразумно скрывавшим настоящие чувства и мысли. Разумеется, Тореайдру ничего не стоило бы сломать эту защиту, взбреди ему в голову такая блажь. Но с ней внешние приличия оставались соблюдены, и это устраивало обоих.
   "Я превзойду тебя", - сам себе пообещал Волк, подхватив телекинезом оружие с пола. - Пошли.
   Он кивнул Лемпайрейн и двинулся к выходу так, будто не его послали гоняться за крысами и рыцарями, а он сам отдал этот приказ и теперь изволил присоединиться к охоте.
   Полчаса спустя три могучих зверя быстрой рысью сбежали с холма в долину. Не слушая возражений юных "птенцов", к ним присоединился Рейкен, опытный шестисотлетний ифенху. И теперь молодой черно-серый волк и огромная антрацитовая кошка, хмурые и недовольные, бежали по бокам от седого ветерана.
   "Вы бы не дулись на меня, птенчики", - с нотками покровительственного превосходства в мыслях увещевал их следопыт. "Мне, если что случится, за вас обоих Тореайдр голову оторвет, да и вам достанется. Вы ж подумайте - их там больше сотни может быть. А вы вдвоем поскакали, разве дело?.."
   "Он нас сам туда вдвоем послал" - буркнул Ваэрден, недовольно ощерясь.
   "Разве?" - Рейкен удивленно вскинул морду от земли. "Странно... Но от меня вы все равно не отделаетесь!"
   В само селение ифенху заглядывать не стали, обошли садами возле крайних домов. Встречные люди почтительно сторонились, уступая троице дорогу, ребятня провожала их глазами. Мордашки светились таким любопытством, что можно было не сомневаться - кое-кто из них, едва достигнув совершеннолетия, тут же напросится к Старейшине на испытание, а после -- на Одарение. За тем, чтобы кровь людей не вырождалась, Тореайдр следил строго, детишки росли крепкими, сильными.
   Звери нырнули под полог леса и растворились в тени древних деревьев. За ними по пятам последовал ворон.
  
  

3. Нежданная добыча

  
   Смрад стоял непереносимый. Едкий черный дым, клубившийся над горящей деревней, смешивался с запахом близкого болота. День выдался безветренный, солнце затягивала дымная пелена. Дышать становилось невозможно, и воины заходились кашлем. Но приказ следовало выполнять.
   Разэнтьер, прямой, как меч, в начищенной до матового блеска кирасе сидел в седле позади растянутой полукольцом цепи верховых и время от времени пытался сдержать кашель. Лучники замерли впереди рыцарей, держа наготове оружие с наложенными на тетивы стрелами - уже обычными, а не обмотанными горящей паклей. Деревня за частоколом полыхала, обезумевшие люди пытались выбраться. Тех, кто пробовал выбежать через доверчиво распахнутые навстречу благородным рыцарям ворота, уложили стрелами, кого не взяли стрелы - добили тяжелыми длинными копьями. У многих на лицах чернели следы болезни, среди убитых лежали дети. Не трогали лишь тех, кто поворачивал в сторону Змеева леса - по приказу командора. Но и эти не выживут в кишащих тварями топях.
   Капитан сплюнул на землю, стараясь избыть мерзкую горечь во рту. алден побери эту службу и эти приказы! Он сам себе казался хуже ифенху. Там же люди, обычные люди, дети! Ведь есть же лекарства против этой заразы, он знал. В его родном приморском Тифьине чуму нередко привозили купцы на своих кораблях, но зараза если и начинала гулять, то никогда не расползалась дальше порта. Крыс постоянно травили, а суда и команды окуривали каким-то травами. Но Тифьин далеко, а здешние власти не спешат бороться с чумой... Крики и плач все еще слышались среди горящих развалин. Самого бы ди Салегри туда отправить!..
   На один из трупов с наглым карканьем опустился ворон. Посмотрел на людей, словно бы ехидно усмехаясь, сначала одним, потом вторым зеленоватым глазом. Еще раз протяжно каркнул, как засмеялся. Кто-то, не выдержав, вскинул лук и спустил с тетивы стрелу. Та с коротким гудением взрезала воздух. Птица захлебнулась еще одним карком и комком перьев прокатилась по земле.
   Разэнтьер нервно огляделся по сторонам. Ему не нравилось навязчивое чувство жесткого сверлящего взгляда, скользящего по воинам, как острие ножа. Потом пришло ощущение чужой воли - раздраженной, готовой ударить.
   "Где-то рядом ифенху", - понял капитан. "Им это тоже не нравится".
   - Эй, вы там, морды косолапые, держать строй! - гаркнул он во всю мощь солдатской глотки. - Головами вертеть, как птицы сиф, глазами как крабы!
   Показалось, или кто-то издевательски рассмеялся в зарослях по левую руку?.. Люди заозирались, тут же вскинули луки, выцеливая невидимого врага. Но по окрестным кустам слышалось только шуршание. То справа, то слева промелькивали еле различимые звериные тени. Пара человек, не выдержав, спустила стрелы с тетив - в пустоту.
   - Перестроиться! - рыкнул капитан. Но было уже поздно.
   Слева из кустов серо-седым прочерком выметнулся громадный матерый волк. Повис на горле у крайнего быка-рельма, дернул головой в сторону, валя и его, и всадника. В тот же момент справа, на другом краю оцепления на круп взревевшей животине прыгнула злющая черная кошка размером с овчарку. Ровный строй тотчас рассыпался. Второй волк, меньше и темнее первого, яростно врезался в ряды стрелков и заставил их окончательно побросать луки и схватиться за тяжелые длинные ножи. Челюсти молодого ифенху капканом смыкались на кистях рук, рвали незащищенные голени. Рев, рык, визг ругань и крики, лязг стали, хриплое дыхание хищников и жертв - все смешалось в дымную угарную какофонию боли и гнева.
   Разэнтьер и не пытался командовать в этой свалке. Тут бы в седле удержаться да отбиться от нахальных челюстей - ифенху носились с такой быстротой, что казалось, их не трое, а три десятка. Напрасно стрелки пытались перестроиться, отступить за облитые железом рыцарские спины. Злобные звери поспевали всюду, а эликсиры против них помогали мало. Тяжелой щитовой пехоты скотина Салегри не выделил, прикрывать было некому.
   Натасканный капитанский конь вовсю кусался и бил копытами, стремясь попасть по окровавленным мордам, самого Воладара воля троицы безжалостно старалась задавить.
   Вот кто-то удачно полоснул ножом, и черная кошка с визгом откатилась под копыта чьего-то быка. Миг - и ей размозжили бы голову и насадили на острие рогатины. Но кинуться на всадника успел седой, сам подставляясь под удар копья. На Разэнтьера же с бешеным рыком налетел младший волк.
   Удар рычащей злющей твари оказался таков, что оба вылетели из седла и, сцепившись, покатились по земле. Горячая влажная пасть дохнула человеку в лицо металлическим кровяным запахом, ифенху навалился всем весом и волей. Разэнтьер видел молочно-белые клыки в полудюйме от своего лица, видел бешеные желтые глаза, жутко светившие с окровавленной морды, слышал рык и почти задыхался, пытаясь оторвать от себя зверя, избежать страшной хватки.
   "Убью, мразь инквизиторская!"
   Воладар, хоть и непривычный к мысленной речи, почти слышал этот крик чужой отчаянной ненависти. Где-то там, за пределами смертельных объятий его люди все еще пытались добить двух других, а он изо всех сил старался хотя бы сбросить с себя зверя, чтобы дотянуться до ножа...
   А дальше случилось нечто странное.
   Ифенху почему-то отчаянно взвизгнул, будто его режут, и шарахнулся прочь с огромными от ужаса глазами, тут же получив ощутимый пинок под ребра. Отлетел, кувыркнулся в воздухе и неудачно грянулся спиной о землю. К изумлению вскочившего Разэнтьера он не стал нападать снова. Наоборот, со страхом попятился назад, припадая на все четыре лапы и не оглядываясь на побоище вокруг. На кошку, несокрушимой скалой воздвигшуюся над пришпиленным к земле матерым волком, на замерших от неожиданности людей, на рыцаря, лихорадочно искавшего ошейник...
   Он смотрел только Воладару в глаза.
   И капитан мог всеми богами поклясться, что ифенху его узнал. И испугался.
   На один короткий миг застыли все, словно на взгорок перед сожженной деревней кто-то небрежно набросил заклятие оцепенения. Израненные, погрызенные, обозленные друг на друга, люди и хищники задохнулись от сгустившейся, тягучей ненависти.
   "Их всего трое", - проползла в голове капитана странно вялая мысль. "А нас..."
   Что-то должно было лопнуть. И лопнуло.
   Мир вокруг жалобно тенькнул, как перетянутая струна. Молодой волк начал меняться, окутавшись зыбучим серым маревом. Один из уцелевших стрелков бросил нож, лезвие вошло точно между ребер. Ифенху отшвырнуло силой удара и резко выбросило из звериного обличья. По истоптанной, смешанной с кровью и обломками оружия, земле прокатился и замер Бешеный Волк.
   Разэнтьер стоял, как в тумане и наблюдал, словно происходящее его не касалось.
   Рванулась прочь кошка, спасая свою шкуру. Рыцарь с залитым кровью правым глазом с размаху опустил на голову матерому волку тяжелый шестопер и довершил дело топором. Несколько человек кинулись с ножами к поверженной грозе Ниерр-ато. Капитан стеклянными глазами смотрел, как подчиненные еще несколькими ударами пускают пленнику кровь и подрезают жилы, как защелкивается на его горле шипастый ошейник с черным лунником. Только когда превращенное в неподвижный кисель тело связанным осталось лежать на земле, Разэнтьер очнулся от хлопка по плечу.
   - Поздравляю, капитан, - улыбался перемазанный в грязи и крови воин. - Такая добыча! Надо же, самого командора обскакать!
   - Как пить дать, повысят! - поддержали остальные на разные голоса.
   - А не пошли бы вы все!..
   Разэнтьер досадливо сплюнул и огляделся. Убитыми сегодня остались лежать двадцать человек и три рельма, невредимых не было. Нужно где-то похоронить мертвых, обиходить живых... Чувство победы не пришло вовсе. Вместо него в душе угнездились недоумение и пустота. Бессмысленно это все... Воладар вгляделся в белое с алыми потеками лицо пленника. Нелюдь как нелюдь. Худой, с блеклыми, синеватыми с голодухи губами. Каждый из уцелевших так и норовит садануть сапогом по ребрам.
   И Змей не торопится выручать. Откупился, зная, что после такого побоища, да с таким трофеем орденцы уйдут.
   - Я сам отвезу его в лагерь, - распорядился Разэнтьер. - Займитесь мертвыми.
   Бешеного Волка споро погрузили на быка поспокойнее, привязав как куль с мукой, прицепили поводья к луке седла капитанского жеребца - и бравый победитель поспешил отбыть с места сражения.
  
   ***
   Очнулся он от пинка по ребрам. Так пинают падаль, чтобы проверить, жива она или нет. Волк скрипнул зубами, но не издал ни звука. Еще не хватало! Да и сил не было застонать. Почти сразу навалились холод и боль во всем теле. Только благодаря им и можно было понять, что оно у него все-таки еще есть. Сердце билось гулко и натужно, судороги скручивали каждый мускул, перебивая грызущую боль от ран. Треклятый ошейник впивался в горло и держал куда надежнее ремней. Они вставляют в эти железки черный лунник, а для ифенху нет хуже камня. Темный дар, что в любом случае заставил бы его выживать, съежился, забился в самую глубину существа, и Ваэрден не мог даже приподнять голову, чтобы острый камешек не так больно врезался в щеку. Хотелось сжаться в комок и забраться куда-нибудь в тепло. Знобило, и все сильнее, до одурения, хотелось пить. Почти перед самым носом полз по своим делам жук. Где-то неподалеку разбрасывал слабые блики костер. Пахло дымом, верховыми быками, людьми, едой. И собственной кровью, пропитавшей одежду.
   Окованный металлом сапог прошелся по ребрам еще раз. Больно так, будто его бросили в мельничные жернова.
   - Давай, собачка, скажи "гав", - хохотнул небритый плотный рыцарь, от которого ощутимо несло потом и злорадством. - Хватит валяться!
   - Отбегалась собачка, пора на цепь сажать, - подошел второй и пнул со своей стороны. Наверное, надеялся выбить из жертвы крик. Не дождется.
   - Зачем на цепь, сразу пришибить! - отозвался от костра кто-то третий. Злорадство висело в воздухе столь ощутимо, что било по сознанию ифенху не хуже плетей.
   Ваэрден все-таки сумел чуть повернуть голову и прошипел, едва не теряя сознание от боли в горле:
   - А не пошли бы вы... все... к алден под хвост!
   Если сейчас ему на голову обрушится котелок кипящей воды - плевать. Эти твари смеют гордо именоваться людьми. Что ж - он волк. И унижаться перед ними не станет.
   - Не понял, - ухмыльнулся первый. - Шелудивый пес все-таки что-то гавкнул, или нет?
   - Вроде гавкнул, да не больно почтительно. Надо, собачка, не посылать, - последовал еще один пинок, - а вежливо спрашивать, что угодно хозяину.
   - Куда он нас послал? - тот, что сидел возле костра, подошел и присел на корточки возле самого лица. От него шибануло брагой и брезгливым омерзением. - Ты куда нас послал, я тебя спрашиваю?
   - Он щас сам туда пойдет, - заржал небритый боров. - Только без ушей, они ему все равно не понадобятся.
   - И без клыков, - добавил еще кто-то. Со всего лагеря стал постепенно собираться народ, усмотревший развлечение. - Они ему тоже не нужны.
   Каждое вбитое в Волка презрительное слово только больше распаляло его злость, как и густой ненавистный человеческий запах. Каждое новое замечание рыцари сопровождали ударом. Предвкушение крика жертвы становилось уже вовсе невыносимым. Может, и впрямь сдаться, чтобы они отстали?..
   - Это еще что такое!? А ну пшли вон, бездельники! Вы что устроили - на его место захотели?! Так я вас живо розгами научу уважению к пленным!
   Знакомый голос... Голос родом... из детства?..
   Он мучительно задрожал, боясь поверить в то, что слышал сейчас, в то, что увидел днем. Нет. Такого просто не может быть, потому, что быть не может! Это бред воспаленного сознания. Лихорадка подсовывает ему этот голос, безумие боя навеяло эти глаза...
   "Не верю!"
   Но вояки быстренько расступились, давая дорогу усталому злому командиру. Ифенху полуслепо воззрился на... Лохматый, с месячной щетиной на подбородке, невыспавшийся, и за милю разит человеком, но...
   - Раззнтьер?..
   Капитан вздрогнул. Но изумления своего при подчиненных показывать не стал.
   - Перенесите к моему костру. Не мусор, чтоб на земле валяться!
   Они заворчали недовольно, но подчинились. Пусть и брезгливо, но подняли ифенху на руки и доволокли до капитанского костра. Бесцеремонно сбросить его на одеяло помешал только гневный взгляд Разэнтьера. Капитан шуганул подчиненных, подбросил хвороста в огонь и присел рядом с Волком, стараясь заглянуть ему в глаза.
   Хочешь смотреть, инквизитор? Смотри. Смотри и гори со стыда! Кто из нас больший хищник? Скольких несчастных, повинных лишь в том, что в их крови живет дар Темного народа, вы сожгли водой и солнцем, отправили на кол и гильотину, морили голодом в своих подвалах? Ты знаешь, что такое наш голод, инквизитор? Смотри. Смотри и стыдись, если стыд у тебя есть! Я всего лишь хочу жить...
   Ваэрден не думал об этом внятно. Он просто лежал, глядя, как пляшет пламя костра и стараясь не завыть от боли и злости на себя самого и этих тварей. Озноб сменился жаром, глаза слезились и почти ничего не видели.
   - Откуда ты меня знаешь? - спросил капитан. - Мы разве раньше виделись?
   Высокомерное молчание было ему ответом, и злобный волчий взгляд.
   "А иди ты туда же... инквизитор!" - хотел сказать ему Ваэрден.
   Не сумел - провалился во тьму. И уже не видел, как капитан Разэнтьер Воладар долго стоял над ним, силясь понять, что же все-таки произошло в этот до невозможности странный день. А потом молча стянул с плеч свой плащ и набросил его на ифенху. Хотя бы, чтобы не видеть увечий, говорил он сам себе.
  
   Ночь выдалась звездная, луны светили ярко, в полную силу. Сухой сыпучий снег, приглаженный резкими зимними ветрами, покрывал пустошь искристым одеялом. Всаднику-ифенху хватало этого снежно-лунного сияния - он прекрасно видел и унылую каменную полосу тракта впереди и сновавшую туда-сюда по снежной целине мелкую ночную живность. Рельм медленно брел вперед, то и дело мотая рогатой головой, ифенху кутался в тяжелый меховой плащ, а под ним как можно крепче прижимал к себе ребенка. Со спины ткань то и дело нервно подрагивала, будто под ним пряталось что-то еще, живое и самостоятельное.
   Доселе мирно дремавший в уютном тепле мальчик вдруг сонно завозился и высунул нос из-под плаща.
   - Дядя Разэнтьер, а куда мы едем?
   - Даэннэ, сиди спокойно, ты мне мешаешь.
   - Я не могу спокойно, мне неудобно!
   - Деваться все равно некуда, сиди.
   Мальчик замолчал. Минут на пять.
   - Ну, дядя Разэнтьер, куда мы все-таки едем?
   - Вот же неугомонный! В город. Спи.
   - А что мы там будем делать?
   - Мышей ловить, тебя кормить. Спи, говорю!
   - Мышами? А зачем? А далеко еще?
   - Даэннэ!
   Еще минут пять мальчик молча сопел.
   - А в какой город?
   - Тебе какая разница? Не вертись, упадешь.
   - Дя-адя Разь, мне в кустики надо!
   Ифенху еле слышно зашипел.
   - Ох, горе мое! Я тебя сколько раз просил так меня не называть?
   - Ну, мне правда надо!
   - Отморозишь. Терпи до города.
   Ребенок обиженно замолк и спрятался обратно. бык продолжал шагать вперед, звонко цокая копытами по запорошенным снегом плитам старой дороги. Ифенху было вздохнул с облегчением...
   - Дядя Разэнтьер, а расскажи сказку?
   - Ты заснешь, или нет?!
   - Не-а.
   - О Стихии, за что мне это... Ну хорошо, слушай. Совсем не в наше время, в дни, когда никаких войн с ифенху совсем не было, жил в нашем мире великий владыка...
   - А как его звали?
   - Не важно, как. Хочешь, будут звать, как тебя.
   Ифенху крепче прижал к себе ребенка, исхитрившись обнять его под плащом собственными крыльями. Вскоре негромкий голос усыпил мальчишку, и они продолжили путь в тишине.
  
   ***
   Тореайдр чувствовал себя провинившимся школяром. Или - тревожное для ифенху ощущение, - главным блюдом на званом обеде у собственного гостя. Старейшина стоял перед ним в одной из гостиных поместья, мрачный, как подземелье крипты. Но с Владыкой Света, патриархом Хэйвийского рода кхаэлей Кетаром эль Шиар-ад'Дином не спорят.
   Гость замер в кресле, положив крупные трехпалые руки на подлокотники, и сверлил ифенху жестким золотым взглядом. От всей его фигуры, от рассыпанных по плечам и спине абсолютно белых волос, от лица и одежды нездешнего кроя исходило легкое сияние. Словно пришелец был озарен не отблесками пламени камина и свечей, а солнечным светом.
   - И что мне теперь прикажешь делать? - поинтересовался белоголовый железно властным тоном. Рыкающий бас раскатился по комнате, словно отдаленное громовое ворчание в тучах. - Тебе было доверено присмотреть за мальчишкой до той поры, пока он войдет в силу. А что сделал ты?
   - Я не был уверен в том, он ли это, - ответил Тореайдр как можно более спокойно.
   - Зато в этом уверен я! - пристукнул лапой гость. Подлокотник жалобно скрипнул. - А теперь почти пятьсот лет моих трудов готовы покатиться псу под хвост. Ты мне прикажешь просить о вмешательстве сурр Аэрон? Или моего Смертоносца посылать на выручку?
   - Дар необходимо развивать и подталкивать, иначе он так и останется спящим... А волков ноги кормят.
   - И поэтому ты послал его в совершенно глупую вылазку в компании малолетней вертихвостки и единственного следопыта? Зная, что мальчик перед ней непременно распушит хвост? - звериные уши Светлого были плотно прижаты к голове, гневная воля по мощи не уступала воле самого Старейшины. Но Тореайдр не любил и не собирался оправдываться.
   Да и сказать в свое оправдание было нечего.
   И Кетар это знал.
   - Меня сковывает договор, Кетар-эрхе, - склонил голову старый Змей. - Да, мне ничего не стоило бы вынести оттуда Волка на плече, но это поставило бы под угрозу весь род. Я не стану рисковать многими жизнями ради одной шальной.
   - Вот как? - выпрямился Светлый, опасно сверкнув клыками. - Всем Десмодом, выходит, ты рискнуть готов? Благодари Колесо, что там, рядом, юный Воладар, и у него для инквизитора достаточно здравомыслия!
   Тореайдр вздохнул и усилием воли заставил себя прекратить оглаживать рукоять кинжала на поясе. Хэйвийский Эль-Тару - не тот, кому угрожают оружием и силой. Перед ним, говорят, и алден на цыпочках ходят... По коридору прямо к двери неслась дочка, ее испуганный разум так и метался в истерике. И уши не заткнешь, увы.
   Очень вовремя, девочка. Очень. Старейшина обернулся на грохот распахнувшейся двери.
   М-да. Видок у любимицы оказался самый что ни на есть впечатляющий. Хуже, чем у подзаборной бродяжки. Одежда мятая, грязная, кое-где разодрана то ли когтями, то ли ножом, волосы копной во все стороны торчат, глаза бешеные... Ифенхи задыхалась и не могла выдать ни единого внятного слова, взгляд метался от отца к гостю и обратно.
   - Явилась, - хлестнул ее Эль-Тару. - А подопечный твой где?
   В первый миг женщина округлила глаза и отшатнулась перед неведомым ей существом, столь отчетливо могучим, что непонятно было, как воздух вокруг него еще не сыплет молниями.
   - Там их было намного больше, и невозможно...
   - Молчать! - рявкнул Кетар, и Змей втайне порадовался, что этот рык достался не ему. - Ты обязана была присматривать за ним и предостеречь от глупостей!
   Ифенхи пугаться грозного чужака не собиралась, наоборот - выпрямилась еще больше и фыркнула, отбросив пятерней волосы с лица.
   - Присматривать? - возмутилась она. - А он что, грудной младенец? Ифенху в его годы вполне способен сам отвечать за свои поступки!
   "Дура", - про себя вздохнул Старейшина. Будь у него на загривке шерсть, она уже стояла бы дыбом от разлитого в душном воздухе гнева Светлого.
   - За свои поступки он уже отвечает так, как тебе и не снилось, девчонка! Я с тебя спрашиваю за твои. Если ты считаешь себя старше и опытнее него - почему не остановила, не предостерегла от атаки? Почему, если он сглупил во время боя, ты не прикрыла его спину? Почему бросила товарищей умирать, я тебя спрашиваю?!
   С каждой фразой низкий рыкающий голос громыхал все сильнее, а Рейн вжимала голову в плечи. Казалось, Светлый вот-вот лично загрызет ее. Тореайдр не вмешивался. В конце концов, это ее просчет, и отвечать за него тоже придется самой.
   - Простите, господин... - наконец, выдавила из себя пришибленная Рейн. - Я испугалась и...
   Даже старый ифенху не смог сдержать презрительного фырка.
   - Вон, - процедил он сквозь зубы, для пущего понимания добавив волевой пинок. - Я с тобой потом поговорю.
   У женщины дрогнули губы и она, вспыхнув, вылетела из комнаты - только дверь хлопнула.
   Лемпайрейн неслась по коридорам, сломя голову и размазывая жгучие злые слезы по щекам. Потерпеть такое сокрушительно глупое поражение, потерять Рейкена, позорно выслушивать о себе гадости - и все из-за этого седого идиота, будь он неладен! Так даже птенцы-первогодки себя не ведут! Вот говорили же, предупреждали, что у него с головой не все в порядке - надо было послушать. На Малкара ди Салегри он, значит, плевать хотел, а от какого-то мальчишки шарахнулся так, будто ему, самое меньшее, лапу отрубили! И что теперь? Отволокут его в Цитадель, как барана, и как барана, там же зарежут. Или утопят. Показательно. Туда ему и дорога, заслужил, идиот!.. Кретин белобрысый.
   Влетев к себе в спальню, Лемпайрейн ничком упала на кровать и разревелась в голос.
  
   ***
   Дни, как назло, выдались пасмурные, наступила осень. Дороги вот-вот готовы были раскиснуть и на время беспутицы приостановить бесконечную войну: ни один ифенху в здравом уме не сунется под дождь, если только это не сам Змей, и ни один полководец не пошлет своих людей месить грязь и болеть. Но как бы ни стремился капитан Воладар поскорее развязаться с неприятным делом, отряд из-за раненых и пленного ифенху тащился медленно. Кто-то предлагал привязать его к рельму и с малым сопровождением отослать в местную крепость Ордена, до которой оставалось еще три дня пути. Другие на это возражали, мол, в таком случае они довезут до коменданта всего лишь Волков труп. А кому нужен дохлый трофей?
   Разэнтьер, мрачный, как грозовая туча, запретил трогать пленника. Спорить с ним не решились, и всю дорогу ифенху мешком валялся на дне одной из обозных телег под куском толстой парусины - "чтобы не растаял, сахарный наш, от дождичка!"
   "И чего мы этим добились?" - сам себя спрашивал Воладар, трясясь в седле возле той самой телеги. "Можно же было вылечить поселение. Так хуже ифенху -- те хоть есть хотят. И то -- живут же как-то люди во владениях Тореайдра. А мы убиваем своих же, тех кого клялись защищать только ради того, чтобы сделать гадость старому Змею"
   Животные уныло переставляли ноги, бряцало железо, морось оседала на доспехах. Хотелось напиться.
   "Сколько еще мы будем их убивать? А они будут стремиться выжить. И будут становиться все злее, пока эта злость восстание не разожжет. И тогда они пойдут войной на нас. Все, сколько их на материке есть. Польются реки крови... Он узнал меня. Откуда? Мы же никогда не встречались раньше. И можно подумать, обычные наемники проливают меньше крови, чем Волк!"
   И почему люди упорно не замечают в своих рядах идиотов?.. Зато радостно тыкают пальцами в другой народ.
   Пленник захрипел, невидяще распахнув мутные желтые глаза. Его сейчас наверняка терзают лихорадка, боль и жестокий голод, но крови нет ни единой фляги - еще бы, кто б озаботился! - да и делать остановку ради него никто не станет. Пытаться кормить тем, что у самого в седельных сумках -- чревато, может и руку откусить. Попробовать еще раз спросить? Не ответит... А если ответит, то исключительно грязным ругательством.
   "И прав будет", - мрачно заключил Разэнтьер. "Лучше бы он умер по дороге. По крайней мере, отмучается быстрее".
   Воистину, милосерднее было бы на первом же привале перерезать Волку горло, не снимая ошейника - комендант Вилли, провинциальный фанатик, наверняка устроит показательное истязание. А у Разэнтьера не хватит власти его остановить. Капитан так стиснул поводья, что пальцы свело судорогой. Скрипнув зубами, он подавил в себе желание выхватить нож и одним махом освободить ифенху либо от пут, либо от жизни. Но за подобное самоволие командор может устроить только одно наказание - трибунал, а это позор всему роду Воладаров.
   Разэнтьер ругнулся, дал шпоры коню и поскакал в голову походной колонны - прочь от гласа собственной совести.
  
  

4. Беглецы

  
   - Тайер, не уходи!
   Мальчик изо всех сил повис на руке ифенху, уже закинувшего сумки на спину рельма.
   - Не могу, Разь, я жить хочу. Иди в дом, отец волноваться будет, куда ты пропал.
   - А я тебя спрячу, когда они придут!
   Ифенху засмеялся и, присев перед внучатым племянником на колено, взял его за плечи.
   - Если бы все было так просто, мой мальчик... Я не сомневаюсь, что ты облазил все окрестные скалы в поисках пещер, но если я останусь, тень падет на всю семью. Командор Салегри вздорен, и под горячую руку не щадит и людей. Ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать такие вещи. Если я уйду раньше, чем он сюда доберется, то Инквизиция пощадит вас, как непричастных. А для нашей семьи это особенно важно.
   Юный Воладар смотрел на старшего родича глазами ребенка, у которого в одно мгновение рухнул весь его мир, простой и понятный. Ему было всего шесть лет. Он не понимал, почему одни взрослые убивают других только за то, что те редко выходят на солнце и предпочитают есть сырое мясо.
   - Но ты же не убивал тех людей, правда?
   Ифенху помолчал, глядя в открытые голубые глаза мальчика.
   - Мы пьем человеческую кровь раз в месяц, Раз-эр-Энтьер. Но для этого вовсе не нужно кого-то убивать. Веришь мне?
   - Верю, - ответил мальчик. Он терпеть не мог свое полное родовое имя, но сейчас смолчал.
   - Тогда отпусти меня.
   Маг-эр-Тайер Воладар, отпрыск старинного рода Эр-риану из города Тифьина, единым махом поднялся в седло и дал шпоры быку, разворачивая к воротам усадьбы. Разь стоял и молча смотрел, утирая слезы рукавом курточки. А потом закричал во все горло неожиданно даже для себя самого:
   - Я им всем докажу, что они неправы! Слышишь?! Они неправы!
  
   Приходить в себя не хотелось - заставили пинком. Вздернули на ноги, поволокли куда-то. Тело не слушалось, только болело. В уши вливался бессвязный грохот и гомон, и хотелось только одного - милосердной тьмы и тишины беспамятства.
   - Давай, кусок мяса, пора поджариваться.
   Что? Опять? Кто-то заржал - может, рыцарская лошадь, а может, хозяин этой лошади. Кругом воняло немытыми телами, животным потом, кострищами, железом и еще десятком самых разных запахов. Легкий ветерок не приносил облегчения, наоборот, резал, словно ножом. Чей-то кулак прилетел под дых, пришлось разлепить глаза.
   - Давай-давай. А то еще раз врежем, падаль зубастая!
   Вокруг колыхались какие-то морды. Твари с волосатыми рылами вместо лиц глумливо хихикали и скалили лошадиные зубы, бесцеремонно волоча его по земле за руки, как мешок за веревку. Замордованному Волку было уже не до унижений - лишь бы оставили в покое. Ошейник впился в горло так, что казалось, еще немного и его шипы сомкнутся прямо внутри, каждый мускул требовал пощады. Перед глазами плясали тени, неясные контуры. И все выше поднимался раскаленный злобный шар солнца. В первую минуту оно грело даже ласково, но потом стало давить все сильнее. Сил сопротивляться его жару не было.
   Ваэрден только сипло выдохнул, когда с него вместе с засохшей кровью содрали куртку и рубашку и шарахнули спиной об столб.
   - Мы из тебя потом хорошую отбивную зажарим, - радостно сообщил кто-то, намертво прикручивая ифенху к бурому от времени и крови бревну. - А потом в виде отбивной Магистру и отправим.
   - Ди Вилли будет рад посмотреть, как ты скулишь, пес шелудивый, - еще одна волосатая свиная рожа улыбнулась, показав дырку на месте выбитого зуба. Потом их почему-то стало две.
   - А не пошли бы вы к алден в...!
   - Шипи-шипи, - расхохотались вояки. - Посмотрим, как ты зашипишь, когда гореть будешь.
   Солнце зло подмигивало желтым глазом. Не слишком обширный двор крепости быстро заполнялся народом, желающим поглазеть на ифенху, которого никто не мог изловить две сотни лет. Их едкие мысли и глумливые выкрики оглушали судорожно вздрагивающий разум. У толпы не было лиц - одни лишь неясные кривые пятна. И запах вожделения чужой крови.
   Вначале боль была даже терпимой. Но силы таяли, и, в конце концов, косматое солнце ехидно рассмеялось ему в лицо, скаля багровую пасть. Последние крохи воли уходили на то, чтобы крепче сжимать челюсти -- только бы не заорать, не показать свою слабость. Больно... Только бы не заорать. Время сочилось по капле сквозь клепсидру кривлявшегося в небе светила. Час, два, три?.. Сколько?.. Потом все чувства притупились, словно воздух превратился в слой душной ваты, и чей-то спокойный низкий голос в голове сказал:
   - Видимо, мозг не справился с перегрузкой.
   Навалился обморок.
   Темнота взорвалась потоком знакомой боли - кто-то окатил водой. Тело судорожно дернулось, но его тут же остановило хищно звякнувшее железо цепей...
   "Я опять что-то сделал не так, и Юфус меня наказывает. Понять бы только за что".
   Но и эта мысль умерла, задавленная невыносимо жгучей болью и глухой ватной темнотой. Слава Тьме, в этот раз его не облили - наверное, не заметили обморока. Очнувшись, он увидел сквозь мутную пелену, что к нему приближается какой-то... человек? Хотя знакомый с детства запах подкидывал иной облик. Да, конечно - кто это еще может быть кроме того самого ифенху, с которым он провел когда-то почти год своего короткого детства?.. Он не забыл, разумеется, не забыл того мальчишку!
   - Дядя Разэнтьер... - на большее сил уже не хватило и еле слышное сипение оборвалось стоном.
   Тень закрыла солнце - всемогущий спаситель встал почти совсем рядом. Зло спорит с кем-то. Совсем обезумевшее от боли тело рвется из цепей, но получается только слабое дерганье. Лязгнуло оружие, гнев Разэнтьера смешался с чьим-то страхом... Наверное, охранника. Как кружится голова.
   - Ты совсем умом тронулся, капитан? Падаль пожалел?
   - Ты сейчас сам падалью станешь, если не отомкнешь замок.
   - Сумасшедший! Это ж трибунал, не меньше!
   - Да пошел ты!..
   Цепи ослабли, и осталось только мешком сползти в крепкие руки. Стало совсем муторно и больно, солнце тут же вгрызлось в спину. В уши заползла ватная тишина, Ваэрден почти ослеп... Горячие руки держали крепко и надежно, а потом взвалили на плечо и понесли. Куда - уже неважно.
   "Ты ведь не бросишь меня..."
   Крепость забурлила гвалтом - гарнизон начал понимать, что происходит. Затопали сапоги, зазвенели крики. Неслыханно - офицер сбегает с пленником! Волк лишь слабо всхлипнул, когда капитан перебросил его поперек седла и запрыгнул сам.
   - Держись, главное перетерпи скачку!
   Со всех сторон сыпалась ругань, натужно заскрипел тяжелый ворот решетки. Застрял. Лошадь заплясала, пошла тряской рысью, галопом... Ифенху от боли взвыл. Чугунная решетка ворот с лязгом упала, задев конский хвост. Разэнтьер оглянулся и изо всех сил всадил коню шпоры.
   Дальше была только бешеная скачка и боль. Капитанский плащ прикрывал от солнца, жесткое седло отбивало внутренности и терзало оплавленную израненную плоть. Монотонный стук копыт, шумное дыхание коня, горячее напряжение Разэнтьера.
   Темнота.
   Тишина.
   Беспамятство.
  
   ***
   Разэнтьер вломился в кусты и осадил взмыленного коня, придержав одной рукой тело Волка, мешком висевшее поперек седла. Тот даже не вздрогнул.
   - Плохо дело.
   Три четверти часа галопом, густой лес в стороне от тракта, заросший колючими кустами бурелом, через который ни один рыцарь в здравом уме не сунется - только дурак. Или беглец. Полянка была надежно укрыта от посторонних глаз, а с дальнего края сразу три упавших дерева сложились в подобие пещерки. Переплетение сучьев и ломаных веток должно было надежно укрыть от дождя и ветра и спрятать дым костра.
   Воладар спешился, намотал поводья коня на ветку и осторожно снял ифенху с седла. Руки дрожали от усталости и еще не улегшейся ярости, но капитан заставил себя успокоиться. Еще не хватало уронить раненого! Он отнес Волка под деревья и опустил там на кучу слежавшихся веток, присел рядом.
   Боги милосердные... Говорят, вы есть. Так помогите?..
   Перед ним лежал почти труп. Чудом, с хрипом и бульканьем дышащий, в корках спекшейся крови, кожа кое-где свисает клочьями, четыре глубоких раны воспалились и гноятся. Не считая отбитых седлом внутренностей и подрезанных сухожилий.
   Разэнтьер ненавидел за это и себя, и весь Орден. За несколько часов беспрерывной пытки - с рассвета и до часа пополудни. За самодовольную и заискивающую улыбку коменданта Феликта ди Вилли, непутевого родственничка герцога Вильского. За радостную алчность в глазах праздной толпы, жадно следящей, как под яркими солнечными лучами и потоками воды плавится плоть жертвы. За улюлюканье и насмешки, которых пленник, к счастью, не слышал. Вместо того, чтобы заниматься повседневными делами и обязанностями они стояли там. Почти все. И смотрели. И радовались чужой боли.
   "А вот алден с два вам, я не буду одним из вас!"
   Не в силах больше видеть это, чувствуя себя последней сволочью, причастной к чему-то столь же мерзкому, как поедание падали, Разэнтьер разогнал зевак. Желтые, затянутые пленкой глаза на сожженном солнцем лице. Молчаливо гордое терпение без криков и мольбы о пощаде. Это странное в устах жестокого хищника, беспомощно-детское обращение - "дядя"... С этого мига Разэнтьер перестал думать, что делает. Есть чужая, доверившаяся тебе жизнь и голос совести, который люди испокон веков приписывают почему-то только себе, но не слишком стремятся ему следовать.
   "Орден не простит", - мелькнула крамольная мысль. "И бед от этого будет больше, чем пользы".
   - Ну и пусть трибунал, зато тебя они не получат, - проворчал капитан и легонько потеребил ифенху за плечо. - Эй, Волк, ты меня слышишь?
   Тот едва приоткрыл глаза, слабо блеснувшие в полумраке.
   - Мне надо наведаться в ближайшую деревню, не повезу же я тебя до Старейшины в таком виде. Обещаю вернуться побыстрее.
   Он слабо кивнул и опустил веки, давая понять, что слышал.
   Идти пришлось пешком - жеребец стоял весь в мыле и никак не мог отдышаться. К тому же, дорогостоящий боевой конь по сравнению с деревенскими рельмами слишком приметен. Оставалось надеяться, что местные жители не запомнили в лицо самого Разэнтьера, когда отряд проезжал деревню. Капитанский плащ укрывал Волка, наплечник Воладар снял и зарыл под корягой. Может быть, все обойдется.
   Мысли щетинились в голове, как стая свернувшихся ежей, перед глазами снова и снова проносились эти злополучные несколько дней и желтый волчий взгляд. А ведь волков убивают точно так же, если они режут скот или нападают на селения, но никогда не стремятся извести поголовно. Сколько казней было до этого... Еще более жестоких и показательных порой. И многие ломались, кричали под солнцем, умоляя прикончить быстрее. Хотя бы милосердно отрубить голову. Иногда Разэнтьеру удавалось уговорить палачей, иногда нет. Но с каждой такой казнью, будь то матерый убийца или просто неудачливая жертва, как та девочка, что-то в душе капитана надламывалось. А пару часов назад сломалось совсем.
   Денег, остававшихся в одной из седельных сумок с горем пополам, но хватило на все необходимое - выносливую рельму, еду, одежду. Удалось выторговать у местного корчмаря даже пару фляг хорошего чистого спирта и несколько больших кусков полотна. Даже крохотный котелок удалось раздобыть -- уже неважно, каким способом.
   Возвращаясь обратно в лес кружным путем с нагруженной животиной, Разэнтьер с ужасом ждал той минуты, когда с Волка придется снять ошейник и заняться чисткой и перевязкой ран. Сердце тревожно бухало в груди - жив ли еще? В знакомые кусты Разэнтьер вломился чуть ли не бегом.
   Ваэрден дышал мелко и часто, тело на ощупь было слишком горячим даже для человека, не то, что для ифенху, которые от голода становятся холодными, как змеи. Воладар на миг застыл в растерянности - грязной и опасной работы предстояло невпроворот, а рук всего две.
   "Не девица все-таки!" - одернул он сам себя. "Сам за это взялся, вот теперь сам и разгребай! А винить некого".
   И отправился ломать хворост и ветки для костра и удобной лежанки. Животные подождут.
  
   ***
   Костер пылал ярко, и в его неверном свете вконец отощавший в плену Волк выглядел совсем неприглядно. Воладар сомневался, что за время жизни у Змея на костях успело нарасти много мяса, но и оно было сожжено голодом.
   - Я сниму ошейник, если ты обещаешь мне сдерживать себя. И поделюсь с тобой кровью. Слышишь меня? - Разэнтьер занес руку со смоченной разбавленным водой из ближайшего ручья спиртом тряпицей над выпирающими ребрами подопечного и испытующе заглянул тому в глаза. В них не отражалось ничего, кроме покорности. Ифенху кивнул.
   - А теперь будет больно. Терпи.
   Ответом послужил вздох, а следом пришла негромкая мысль: "Куда я денусь..." Разэнтьер тоже вздохнул и принялся чистить и перевязывать загнившие раны, смывать где можно грязь и кровь. Ваэрден не противился - только вздрагивал и рычал.
   - Придется просидеть здесь пару дней, пока ты сможешь забраться на рельма, - ворчал между делом бывший капитан. - Это ж надо было так глупо подставиться, вот, майся с тобой теперь. Я что, настолько страшный, хуже командора?
   - А я не просил меня спасать, - еле слышно, но от того не менее ядовито отозвался Ваэрден. - И охота тебе была из-за меня схлопотать на свою шею смертную казнь? На меньшее Салегри никак не согласится!
   - Тебя не спросил, - фыркнул Разэнтьер, туго бинтуя поврежденное колено. - Лежи себе. Я, может быть, на досуге спасением пленных Темных занимаюсь, тебе откуда знать?
   - Угу, ври дальше, - прошептал Волк и больше не проронил ни слова, пока Воладар не принес походное шерстяное одеяло, чудом оставшееся в чресседельных сумках с вечера. Молча позволил себя укутать, а потом выжидательно посмотрел на Разэнтьера:
   - Ты обещал.
   - Ты тоже, - отозвался тот и приподнял лохматую седую голову, чтобы нащупать зажим ошейника.
   Щелк! Мерзкая шипастая железка полетела в сторону. Ифенху затрясло крупной судорожной дрожью, в глотке заклокотало рычание, а глаза вспыхнули, как два фонаря. На счастье Разэнтьера, Ваэрден от слабости не мог толком пошевелиться. Но человеку все равно сделалось жутко от Голода, багровым пламенем взыгравшего в зрачках ифенху. Он все же взял себя в руки, вынул из ножен на поясе кинжал и, невольно закусив губу, полоснул себе по запястью.
   Кровь темной липкой струйкой побежала по руке, Ваэрден дернулся и зашипел. Воладар быстро, не дав каплям стечь наземь, подхватил его под плечи, приподнял и, сев так, чтобы было удобно, сунул руку ифенху под нос.
   Было страшно.
   Это оказалось похоже на поцелуй, горячий и жадный. Четыре острых клыка отнюдь не прокусили руку насквозь, они даже почти не давили на кожу. Запястье обжигало горячим дыханием, поток крови словно сам стремился напоить собой алчущего. И в этот момент, сидя в непролазной глухомани с полумертвым хищником в обнимку, Разэнтьер ощутил себя частью чего-то огромного и древнего, гораздо древнее людей, гораздо непонятнее и злее, но и честнее их. Чего-то, явившегося из тех времен, когда кровь была священным залогом жизни и братства, когда она ценилась выше золота и власти. С каждой секундой силы таяли, начала кружиться голова. Несмотря на костер, в плечи вцепился холод...
   - Все, - хрипло выдохнул Разэнтьер, отстраняя от себя Волка. - Иначе будем лежать здесь оба.
   Ифенху с трудом сглотнул, по телу опять пробежала судорога.
   - Ты обещал, - напомнил Разэнтьер.
   Ваэрден резко выдохнул сквозь стиснутые зубы и дал себя уложить. Воладар молча перетянул оставшимся куском ткани руку, подбросил в огонь веток и, пошатываясь, отправился заниматься животными.
   - Спи, - бросил он через плечо, выходя из укрытия. - Чем больше спишь, тем быстрее заживает.
   Ваэрден не ответил, погрузившись в облако боли. Боль стала всем его существом, она жгла кожу, пронзала мышцы, вымывала мозг из костей. Но она же превратилась и в огонь жизни, растекавшийся по телу изнутри от щедрот человеческих. Темный дар ворочался в нем, как диковинный хищный зверь. Разгонял огонь по жилам, питал им отбитые внутренности, залечивал глубокие раны. Плавая в горячечном бреду, Волк снова видел над собой лицо спасителя и давнего воспитателя. Оно плыло, кривилось и менялось, то обретая знакомые черты, то становясь человеческим. А какая разница, голубые у него глаза или желтые? И уж подавно нет дела до формы ушей.
   - Дядя Разэнтьер, а почему крыльев нет?
   Теплая шершавая ладонь легла на лоб.
   - Я их снял, чтоб не мешали тебя спасать, и повесил у себя дома на гвоздик. Спи.
   К самому Разэнтьеру, несмотря на усталость, сон не шел совершенно. Он сидел у костра, подбрасывал на угли хворост время от времени, поглядывал на беспокойно спящего ифенху и думал. Надо было поесть, но кусок не лез в горло. Зато в голову лезли неповоротливые тяжелые мысли.
   "Ну и что ты этим кому-то доказал? Разве что самому себе, что ты идиот. Светит тебе трибунал, на семью ты навлек позор и неприятности. Ифенху тебе попался бешеный и, похоже, не в своем уме. Что станешь делать, если он на тебя кинется? Орден сейчас в силе, у магистра Малефора хватит власти подвести под топор палача всех - за многолетнее содействие оборотням. Эх, не жалеешь ты отца с матушкой... А тебе самому дорога теперь куда? Только в ифенху в лучшем случае. В худшем - им же в пищу".
   Воладара передернуло и волосы от собственных мыслей встали дыбом. Это было уже слишком. Разум отказывался принимать такое. При всей его терпимости к Темным он не собрался становиться одним из них!
   "Придется", - ехидно хихикнул внутренний голос.
   "Заткнись!"
   Он даже удивился, почему это небо не падает на землю, и громы с молниями не сотрясают притихший лес. Рушился его мир, за годы учебы и службы снова успевший стать понятным.
   "Отвезу его к Тореайдру, а там - куда кривая выведет!" - решил, наконец, Воладар.
   Дальше мысли потекли в иное, более спокойное русло. Как перевезти, не убив, и как обиходить по дороге раненого, который поведением больше напоминает дикого зверя, способного в страхе укусить даже дружественную руку? По-хорошему, его никак нельзя поднимать в седло, трясти по дорогам. А если на их след выйдет погоня, Волк скачки не выдержит. И что тогда?
   "Если он умрет -- невелика потеря. Ты сумеешь оправдаться". - шепнул все тот же голосок. Разэнтьер сам себе сделался противен. Но упорно продолжал шаг за шагом выстраивать в голове план на завтрашний день.
   Ночь кончалась. Костер прогорел. Тело настолько хотело спать, что ему было плевать на метания разума. Разэнтьер понял, что вот-вот свалится в горячие угли и со вздохом постарался лечь так, чтобы одним боком греть Волка. А заодно в случае чего успеть вскочить, если тому станет плохо или он вздумает вцепиться зубами в горло спасителю.
  
   ***
   Магистр Мобиус Малефор шагал по коридору, размашисто вколачивая посох в камни перед собой так, будто они были телом какого-нибудь несчастного ифенху. Его тень летела следом по стенам и потолку от факела к факелу этаким жутковатым чудовищем.
   - Надеюсь, ваша с Меалиндой работа хоть чего-нибудь стоит на этот раз, - раздраженно пробурчал он, даже не обернувшись в сторону шедшего чуть позади Юфуса.
   - Не изволь беспокоиться, стоит, - ответил некромант. Еле сдержался, чтобы не огрызнуться.
   - Надеюсь. А то я решу, что после блестящего результата с Ваэрденом твой талант внезапно решил зарыться в землю без твоего ведома.
   Юфус про себя выругался и спрятал холеные белые руки в широкие рукава рабочего халата - чтобы не было соблазна вцепиться в шею магистра и свернуть ее. Напоминания о сбежавшем эксперименте в последнее время вызывали у десмодского Хранителя Смерти только ярость.
   - Этот результат меня в могилу загонит, - ворчливо прошипел он. - Разве ж я виноват, что ваши добытчики доставляют мне слабый материал, а Малкар к тому же, туп как дерево! Они оставляют нам молодняк с неразвитым даром, пересадка такого, тем паче с делением, неизбежно ведет к деградации. А твой цепной пес слишком помешался на "священной войне", чтобы следить за отбором!
   - Не пеняй на зеркало, - усмехнулся Мобиус.
   Юфус ответить не успел - они подошли к тяжелой, окованной металлом двери. Дюжий стражник с усилием открыл ее перед магами, и они очутились в подземных лабораториях Ордена.
   Большой сводчатый зал со множеством дверей, за которыми то и дело раздавались жуткие нечеловеческие вопли, был освещен уже не факелами а кристаллами, оставшимися еще со времен вемпари. Яркий свет заливал столы и стулья, заваленные бумагами, схемами, книгами, стеклянной алхимической посудой, камнями, амулетами и прочим рабочим хламом. Между этими нагромождениями сновали с шушуканьем подмастерья, помощники и ученики, все в темных, испятнанных чем попало, от крови до кислот, балахонах. Здесь при появлении Магистра никто в струнку не вытягивался - некогда.
   - А, вот и вы, наконец!
   Из глубин научного лабиринта вынырнула Меалинда Рив. десмодская Хранительница Духа и талантливый демонолог. Ее призывная привлекательность никуда не исчезла даже под бесформенным халатом.
   - Рассказывай, - милостиво кивнул Мобиус.
   - Как вам известно, после Бешеного Волка нам не удалось более ни разу в точности скопировать механизм передачи Темного дара, - начала она. - Их мастера и Старейшина хранят эту тайну пуще глаза, а к нам попадают те, кто просто не знает этого толком, либо вообще никогда не слышал о таком. Хоть мы и закладываем в созданных нами существ инстинкт подчинения и смирения, они все равно быстро слабеют, начинают изменяться и выходят из-под нашей власти.
   - Видели, - фыркнул Малефор. - Дальше.
   - Если раньше мы просто убивали этих тварей, то теперь подумали, что им можно найти применение. Особенно если позволить им питаться, например, мясом агнифаев, которых мне удается вызывать проще всего. Дар охотно впитывает свойства демонов, и даже произвольное разрушение тела и разума останавливается. Мы с Юфусом уже высчитали примерно необходимый для наших целей порог сопротивляемости.
   Некромант с усмешкой молчал, ожидая, пока Малефор обдумает услышанное, теребил тонкий ус. Новость о том, что рыцарь-инквизитор, капитан Раз-эр-Энтьер Воладар сбежал с им же самим пойманным ифенху уже успела дойти до Цитадели через мага-связного. Надежды, что он это сделал ради того, чтобы в целости доставить Волка в лабораторию не было - у него репутация заступника нелюдей. И дорога у обоих одна - к Змею.
   - А главное, - самодовольно продолжала вещать Меалинда, - получившиеся создания гораздо опаснее обычных ифенху! Укус такого чудища для них очень болезнен, а у совсем молодых, полагаю, вызывает шок.
   - Показывай.
   Магичка улыбнулась и поманила мужчин за собой, гремя связкой ключей на поясе, к самой дальней двери. Остановилась, что-то прошипела, приложила руку с тяжелым перстнем между двумя заклепками в левом верхнем углу. По дереву и металлу пробежала легкая зеленовато-голубая рябь - это защитные чары признали хозяйку. Меалинда удовлетворенно кивнула сама себе и загремела ключами. Мобиус нетерпеливо постукивал сухими пальцами по древку посоха. Юфус молчал, будто его здесь не было.
   За дверью в нос шибанул резкий звериный запах, перемешанный с металлической кровяной вонью. Света было гораздо меньше, вдоль стен стояли ряды клеток с толстенными стальными прутьями. Некоторые пустовали, в некоторых, накрытых парусиной, кто-то сидел. Пару раз до ушей магов доносились хруст и чавканье, от которых даже их передергивало.
   Самый дальний зал был разгорожен надвое прочной решеткой от пола до потолка. За ней было устроено что-то вроде вольера. В дальнем темном углу неподвижной грудой лежал зверь. Слышалось только громкое сиплое дыхание.
   - Крэган! - властно позвала чародейка. - Крэган, иди сюда!
   Зверь неохотно зашевелился и приподнял уродливую крупную голову. Узкие багровые глаза злобно уставились на людей, пасть приоткрылась, обнажив два ряда острющих кривых зубов. Чудовище оценивающе поглядело на посох, заметило в навершии блестящий шар из черного лунника и неохотно поднялось на все четыре лапы.
   Плотное, покрытое грубой черной шерстью тело сложением напоминало собачье, но в нем не было ни капли гармоничности. Слишком тощий костлявый зад с куцым голым хвостом, несоразмерно широкая грудина, передние лапы гораздо длиннее задних. Ушастая голова с наполовину человеческим лицом насажена на толстую короткую шею. Но двигалось это существо неожиданно ловко и бесшумно. От него резко пахло мускусом и кровью. И это несомненно был ифенху.
   - Что хозяйка от меня хочет? - невнятно пробормотал Крэган, старательно разевая зубастую пасть и ворочая длинным узким языком. - Зачем она принесла сюда камень?
   - Ого, - магистр, казалось, приятно удивился. - Он умеет говорить?
   - Как видите, - кивнула Меалинда. - Разум сохранен в достаточной мере. Не бойся, Крэган, эти люди просто пришли на тебя посмотреть, - магичка безбоязненно просунула руку сквозь прутья и почесала зверя под подбородком. Мобиус хмыкнул.
   - Я начинаю думать, что в таком виде Ваэрден Трилори был бы полезен нам гораздо больше, - Мобиус обернулся к некроманту и одарил того доброй понимающей улыбкой. - Твоя напарница оказалась удачливее тебя, а, Юфус?
   Тот скрипнул зубами, но вызывающе улыбнулся в ответ.
   - Возможно, полезнее, - ответил он. - А возможно нет.
   Ифенху за решеткой расхаживал туда-сюда, мрачно косясь на надоедливых людей, которые зачем-то на него глазеют, и которых нельзя сожрать.
   - И насколько он послушен?
   - Целиком и полностью магистр. Предан, как лучшая мальгарская овчарка. К тому же, он не боится ни воды, ни солнца. И для него не существует разницы между ифенху и человеком.
   - То есть? - Малефор вскинул бровь. - Ты хочешь сказать, что он...
   - Спокойно питается и теми и другими, - кивнула Меалинда довольно.
   - И сколько таких у тебя?
   - Пятнадцать особей, восемь самцов и семь самок, еще три адаптируются.
   Хранитель Времени задумчиво потер подбородок, а потом вдруг резко повернулся к Юфусу. Серые глаза остро уставились на некроманта.
   - Скажи мне, друг мой, сколько лет назад ты создал Волка?
   - Двести пятьдесят три года назад, - отозвался Хранитель Смерти. - Линия жизни на момент подсадки дара тянулась примерно на тридцать два года.
   - А теперь вспомни, - голос временника стал мягким и вкрадчивым. - Когда умер последний Хранитель Равновесия?
   - Двести восемьдесят шесть лет назад, - Юфус прищурился, поняв, к чему клонит магистр. - Да не может быть, я бы почувствовал! От него не исходило вообще никаких волн! Ни крупицы Силы!
   - И тем не менее, мы не можем найти девятого уже двести восемьдесят шесть лет, - отчеканил Мобиус. - Сроки совпадают.
   Зверь тем временем уселся прямо напротив магов и принялся со скуки грызть прутья. Скрежет поднялся невыносимый. Юфус покосился на него и на всякий случай приготовил парочку боевых заклинаний - а вдруг перегрызет? Меалинда высокомерно усмехнулась - мол, трус! - но некромант предпочел не обратить на это внимания.
   - Тогда почему он никак не проявил себя? - спросила она, теребя серебряный браслет на правом запястье. - За эти годы его сила должна была неминуемо выплеснуться.
   - Я бы на твоем месте не торопил события, - усмехнулся старик. - А продолжал готовить этих красавцев. Они нам скоро понадобятся. Дезертир Воладар свою роль тоже сыграет, если будет действовать так, как вижу я. Командор будет особенно рад его провалу. А тебе, Юфус, я советую помочь даме с подготовкой. Хранителем или нет, но Волк нужен нам живым и лучше всего, невредимым.
   Великий Магистр как-то странно захихикал и... исчез. Это оказалась всего лишь искусная иллюзия. Конечно, стал бы старый хрыч лично шастать по подземельям! Юфус зло сплюнул и отправился заниматься своими делами.
  
   ***
   Ночь прошла отвратительно. Разэнтьер спал вполглаза, прислушивался то к неровному дыханию ифенху, поминутно вскидываясь проверить, бьется ли сердце, то к лесным шорохам -- не дай боги, зверь какой кровь почует или погоня выйдет на след. Но все было тихо. Даже слишком тихо -- словно чья-то ладонь накрыла их маленькое убежище. Несколько раз где-то вдалеке лаяли собаки, но не приближались, как будто их водили по кругу. Спокойствия от этого не прибавлялось.
   Ночной мрак еще даже не начал сереть, а Разэнтьер уже был на ногах. Он заново развел костер из остатков хвороста, подвесил над огнем котелок с водой, проверил животных. После взялся осматривать подопечного, пока тот спал.
   Увиденное Воладару не понравилось. Телу нужна была Сила, и много. Ранки от ошейника на горле воспалились и почернели, вместо того, чтобы затянуться, остальные, похоже, загноились. Молясь всем известным и неизвестным Богам, чтобы ифенху не проснулся, он принялся осторожно снимать повязки и заново все прочищать, резать полосами оставшееся полотно, отстирывать и кипятить задубевшие и бурые от крови бинты. Разэнтьер больше не рассуждал и не терзался страданиями -- просто делал то, что сейчас было необходимо.
   Война не терпит белоручек. И если ты сам не сумеешь помочь раненому товарищу в чистом поле, за тебя этого не сделает никто, особенно если с отрядом нет хотя бы лекаря. О маге-целителе и речи не идет, их отправляют только с крупными войсками, числом не меньше тысячи человек. Так что капитану частенько приходилось самому зашивать собственных подчиненных. Провозившись со всеми делами часа три, он, усталый и голодный, плюхнулся на землю рядом с ифенху.
   Волка лихорадило. Он метался, что-то бессвязно рычал, порывался куда-то бежать. Пришлось растолкать и еще раз ткнуть носом в собственное незажившее запястье. Полуобморочный ифенху пил еле-еле, но мутило от этого не меньше -- Воладар отнял руку лишь тогда, когда понял, что вот-вот потеряет сознание.
   - Как ты? - спросил он спокойным тоном, глядя, как капли пролившейся крови без остатка впитываются в меловую кожу ифенху.
   - Слегка поживее мертвеца, - просипел Ваэрден. - Холодно очень.
   - Я не знаю, чем сбить тебе жар, - вздохнул Разэнтьер. - Может, поешь? У меня с собой кое-какие припасы есть.
   - Нет.
   Дальше время потекло в молчании. Человеку оставалось только наблюдать за плавающим в полубреду ифенху да есть, пытаясь восстановить отданное. Непрошенные мысли и страхи он старался гнать от себя прочь. Но ему упорно казалось, что он летит в бесконечную пропасть. Или идет по тонкому канату над этой пропастью, и шаткая опора тает, превращаясь в дым. Единственный, кто может быть, согласится терпеть его подле себя -- лежащий рядом ифенху. Горькая ирония...
   К вечеру Волку стало чуть лучше и пришлось тащить его по надобности до ближайших кустов, ибо на предложение обойтись пещеркой он праведно возмутился. Поход на десять шагов туда-обратно стал для обоих подвигом -- у одного руки-ноги не слушались, второй шатался от слабости под весом костлявой, но все равно отнюдь не легкой туши. Скулящий от боли Ваэрден провалился в сон сразу же, едва лохматая голова коснулась свернутого плаща на куче еловых лап. Разэнтьер молча лег рядом, чувствуя боком дрожь изувеченного тела. Ифенху, как животное, искал тепла, и Воладар чувствовал давление на свой разум в попытке зацепиться, обрести хоть какой-то якорь. Сон подкрался незаметно и навалился тяжелой душной подушкой.
  
   ***
   Проснувшись на следующее утро, Разэнтьер обнаружил, что за ночь Волк успел притиснуться совсем вплотную и вцепиться в него мертвой хваткой, словно в любимую игрушку.
   В первый миг сердце зашлось от страха -- сейчас вгрызется в шею! Воладар дернулся раз, другой, и только потом различил у себя за спиной мирное сопение. Ваэрден попросту грелся человечьим теплом. Вздохнув, бывший инквизитор кое-как, стараясь не потревожить раненого, развернулся в объятиях и попробовал подвинуть сладко спящего ифенху -- не тут-то было! Пришлось аккуратно разжимать закаменевшие пальцы и ужом выворачиваться из кольца рук, пока хищник не почуял, что "игрушка" убегает.
   Выбравшись из пещерки наружу и придя в себя от изумления. Разэнтьер поспешил заняться делами -- надо было развести костер, вскипятить воду, покормить животных, проверить, не идет ли кто по их души. Небо было затянуто угрожающе темными, набрякшими дождем тучами, ветер доносил отдаленный лай собак. Задерживаться нельзя. Где-то недалеко рыщут бывшие товарищи по оружию, и они жалости к беглецу и предателю не испытают. К пленнику тем более.
   Заново перевязав Волка и собрав вещи, Воладар взялся за самое трудное -- поднять безвольное тело на спину спокойной безрогой рельмы. Он заставил ее лечь на землю, аккуратно уложил ифенху головой на круп, накрыл одеялом и плащом и постарался понадежней привязать. Коровка вставала осторожно, будто понимала, насколько слаба ее ноша. Разэнтьер провел ее через кусты, потом вернулся за конем. Крепко примотав повод к передней луке седла, он пустил жеребца шагом прочь от убежища.
   Через полчаса он рискнул перевести животных с шага на плавный аллюр -- иначе от преследователей не оторваться. Поминутно оглядываясь на раненого, лихорадочно соображал, как быть дальше. По щекам ифенху разливалась нехорошая серь. Покуда дорога в обе стороны оставалась пустой, но кто знает, когда придется столкнуться с рыцарями. А Волку нужны тепло, лекарь и много крови.
   Решение озарило внезапно -- Тайер! Где-то здесь неподалеку должен стоять его дом. Если Разэнтьер правильно помнил, от главной дороги, ведущей к Змеевым дебрям, сворачивала узкая колея, и где-то там в перелеске прятался дом родича, живущего отшельником. На повороте, помнится, торчит старый обгорелый пень... Отыскав глазами нужную примету, Воладар решительно развернул коня.
   "Была не была!"
   Ехать пришлось недолго. Уже через четверть часа перед самой конской мордой с оглушительным лаем выскочил лохматый рыжий пес. За ним из зарослей вынырнул и его хозяин. Окинув хмурым взглядом потрепанную парочку, он выдернул поводья коня из рук племянника, фыркнул и повел незваных гостей к дому.
   Во дворе уже поджидали слуги -- конюх, кухарка и садовник. Большего старший Воладар не мог себе позволить, и не потому что не хватало средств на содержание, а потому, что ему стоило быть незаметным.
   - Ох ты, батюшки! - всплеснула руками пухлая пожилая женщина в темном платье и переднике при виде грязных измученных путников.
   - Этого напоить свежей кровью и в постель, - приказал Маг-эр-Тайер, кивнув в сторону сородича. - А этому -- горячую воду и чистую одежду! - ифенху поморщился столь показательно, что Разэнтьеру невольно стало стыдно за свой вид и запах. - Животных в стойла.
   Слуги бросились исполнять приказы, а младший Воладар сполз с седла и едва не рухнул наземь от усталости. Спасибо дяде, поддержал.
   - Как вымоешься -- я жду тебя в столовой, с подробным рассказом. А до тех пор пожалей мой нюх.
   Разэнтьер потупился и поплелся в дом следом за родичем, радуясь короткой передышке. "А смердит действительно, как от последнего нищеброда" - вяло подумал он
   Спустя два часа они с Тайером сидели в столовой за ужином и разговором. За окнами хлестал проливной дождь. В одной из спален наверху под присмотром кухарки лежал ухоженный Волк. Разэнтьер даже не надеялся, что им позволят остаться -- слишком жестким и суровым был взгляд красновато-карих глаз дяди, в которых то и дело мелькали багровые проблески. Ифенху задумчиво постукивал когтем по столешнице и дожидался, пока племянник покончит с едой. А тот сидел, съежившись, и равнодушно ковырял вилкой отбивную, несмотря на то, что есть хотелось зверски.
   - Доедай, - строим тоном приказал Тайер. - Если и дальше собираешься выкармливать своего приятеля, сил тебе потребуется много.
   Он ничуть не изменился с тех пор, как уехал из дома почти двадцать лет назад. Четко очерченные фамильные черты, прямые темно-русые волосы до плеч, цепкий взгляд. Аккуратные усы и короткая бородка отличали его от прочих ифенху, делали слишком приметным среди почти сплошь безусых Темных. Сложение он, как и все они, имел ладное -- ни излишков, ни недостатков. Сильный зверь, вынужденный сидеть в глуши и безвестности ради того, чтобы выжить самому и не подставлять других. Даже одежда на нем, потомке высшей Ниеррскй знати, была деревенская.
   Разэнтьер вздохнул и честно попытался подчиниться. Но кусок в горло не полез. Он молча покачал головой и отставил тарелку.
   - Ладно, - махнул рукой Тайер. - Рассказывай, откуда взял такого спутника и как докатился до шатаний.
   - Я предал Орден.
   - Что-о?! -- изумился дядя. - Чтобы ты -- и кого бы то ни было предал? Прости, мой мальчик, но я не верю. Ты слишком принципиален.
   - Тем не менее, я это сделал!
   И Разэнтьер рассказал старшему родичу все, что случилось за последние несколько недель. Тайер слушал, не перебивая, а потом задумчиво произнес:
   - Я подозревал, что этим кончится. Ты чересчур справедлив для того, чтобы карать без разбору, как это принято у Инквизиции. А дальше-то что делать станешь?
   - Не знаю, - вздохнул Разэнтьер, и снова принялся за еду. - Ты ведь не позволишь нам остаться. Значит, отвезу его к Змею.
   - Только на одну ночь. Сам понимаешь, орденцы рыщут. Найдут -- ни вам, ни мне не сдобровать. Но все-таки, доберешься ты до Манвина, а потом что? Среди людей тебе больше места нет. Примет ли тебя Старейшина, я не знаю. Семья вполне может прилюдно от тебя отказаться, и я не имею права их уговаривать.
   Каждое слово Тайера словно вколачивало гвоздь в свежую рану. Младший Воладар вздрагивал и все ниже опускал голову. Это что же, выходит, он сглупил, совершил ошибку? Здравый смысл подсказывал, что лучше, проще и выгоднее было бы выполнить свой долг рыцаря-инквизитора. Но против этого возмущенно вздымалась изнутри горячая волна гнева, давящая ощущением непоправимой ошибки, неправильности. Он вскинулся и ответил:
   - Не знаю. Но если бы пришлось поступить так еще раз -- я бы без раздумий сделал то же самое!
   - Почему? - странно прищурился Тайер. - Чем тебе глянулся Бешеный Волк? Он ведь действительно бешеный, я наслышан о его "подвигах". Да и знаю кое-что интересное...
   - От того, что он бешеный, ему и помогать не надо?! - взвился Разэнтьер. Тихонько вошедшая в столовую кухарка аж подпрыгнула.
   - Господин, - обратилась она к нему. - Вы бы поднялись наверх. Он вас зовет.
   Воладар подорвался с места под насмешливое дядино хмыканье и почти бегом ринулся за женщиной наверх.
   В комнате разлился такой же пасмурный полумрак, как и во всем доме, одна-единственная свеча безуспешно старалась разогнать темень. Стоило Разэнтьеру войти, как Волк дернул ухом, узнав шаги, разлепил мутные больные глаза и радостно рванулся встать. Само собой, завалился на бок и взвыл, растревожив раны. Пришлось чуть ли не через всю спальню прыгнуть в два шага, чтоб успеть подхватить, придержать и уложить обратно. Холодные когтистые пальцы тут же вцепились в руку -- клещами не разожмешь.
   - Пришел... - слабо выдохнул Ваэрден, скатившись дальше в неразборчиво-довольное звериное урчание. Руку не выпустил.
   Разэнтьер присел на край постели и бездумно стал гладить разметавшиеся седые волосы, будто успокаивая зверя или ребенка. Урчание усилилось. Он затаил дыхание, боясь любым неосторожным движением нарушить что-то невидимое, стеклянно хрупкое. Оно протянулось между ними и повисло в воздухе звенящей паутинкой, наполняя душу странным, доселе неведомым чувством единения со зверем. Бешеный Волк в глубине души мечтал сделаться ручным. Хотя бы для кого-то одного.
   И предать его означало совершить грех еще более страшный, чем тот, что загнал их сюда. После этого можно сразу идти к упырям на съедение.
   - Поздравляю, Эр Воладар, - раздался от порога негромкий голос хозяина дома. - Ты нашел себе ифенху.
   - О чем ты? - Разэнтьер встрепенулся, не прекращая гладить и почесывать Волка за ухом. Тот, успокоенный присутствием спасителя, спал крепче младенца.
   - А, ты не знаешь? - Тайер выглядел как кот, который умиленно любуется возней подрастающих детенышей, оценивая, скоро ли можно будет отправить их на самостоятельную охоту. - Семьи Эр-риану издревле связывали себя узами с ифенховскими родами, пока Орден не начал эту треклятую войну.
   - Как это?
   - Очень просто. Дети лет в пять-шесть проходили испытание. На "мысленную близость" с Темными. И если кто-то кому-то приходился по душе -- устанавливались связующие узы, как у тебя сейчас.
   - Я этого точно не делал! - возмутился Разэнтьер. Костлявые пальцы, стиснувшие его ладонь, согрелись и расслабились, когти перестали впиваться в кожу.
   - Разумеется, - усмехнулся Тайер, чуть показав верхние клыки. - Это сделал он, едва почуял, что тебе можно доверять. И наверняка сам не понимал, что творит.
   - Бред какой-то. Это же против воли!
   - Доверие зверя -- это великий дар, Разь. Люди не знают такой верности, какую проявляют волки, если выбирают себе кого-то. Гордись -- ты приручил его, и он будет защищать тебя до конца твоих дней надежней родного брата, но и ты обязан нести за него ответственность гораздо большую, чем за прирученного зверя. Понял?
   Разэнтьер задумался. Выходит, за истреблением так называемой "нежити" кроется нечто гораздо большее, чем "защита людей от хищников", ибо эти самые хищники, оказывается, вполне уживаются с людьми бок о бок... Опять политика, не иначе.
   - А зачем нужны эти связи? - спросил он.
   - Для того, чтобы ифенху не сходили с ума и не охотились на людей, - коротко ответил Тайер. - Полагаю, предлагать тебе отдельную комнату бессмысленно, так что, я пришлю Селанту с еще одной постелью. Завтра утром вы отправитесь к Старейшине, я дам вам проводника.
   И он вышел, оставив странную парочку наедине.
  
  

5. Выбор

  
   Ожидание затягивалось. Тайер отправил ворона с посланием четыре дня назад, а парочки ни слуху ни духу. Над лесом снова собирались тучи, грозя пролиться затяжным дождем, и Старейшина беспокойно ходил взад-вперед перед высоким окном в своем кабинете. Длинные полы синего кахари, расшитого на рукавах и груди золотом и перехваченного в талии широким тканым поясом-кодэ, разлетались на резких поворотах, кованые каблуки отделанных сафьяном сапог царапали дорогой паркет. Он отправил следопытов на поиски беглецов три часа назад, но ни птицы, ни мысленные отчеты опытных болотных воинов ничего внятного не приносили. Разэнтьер и Ваэрден пересекли границу леса, во весь опор удирая от Орденской погони, и как в воду канули. Причем, если верить глазам воронов, Волк лежал на рельмской спине мешком.
   Змей волновался. Его сознание раскинулось на весь огромный лес, но не могло уловить даже слабого отголоска присутствия седого. Чтобы отследить Воладара, нужно было хотя бы раз увидеть его лично и запомнить. Тишина означала одно -- Волк либо умер, либо очень близок к тому, чтобы отправиться на Колесо. Чего нельзя допускать ни в коем случае! Ифенху ударил по раме кулаком, так что застонал прозрачный лирофанит, и глухо зарычал. Ну почему он не вмешался сразу, когда можно было? Почему позволил себе испытывать мальчишку, не просчитав последствий стычки? Старый самонадеянный идиот! Привык к тому, что все планы всегда удаются, расслабился, понадеялся... А ведь последний раз он ошибался лет пятьсот назад, если не больше! А его ошибки могут дорого обойтись последнему Темному Клану Десмода. Да и перед Ваэрденом он вышел виноватым.
   Что за невезение...
   И все-таки, у Десмода должен быть Владыка Тьмы. Первый Эль-Тару за несколько тысяч лет.
   Инквизиция не знала, что на других материках у Старейшины имелись осведомители, работавшие на него поколение за поколением. Тореайдр вообще сомневался, что маги в своей гордыне внимательно следят за тем, что происходит за морем, исключая, может быть, самого магистра. И уж подавно, они не ждут подобного интереса от ифенху! Глупцы, как будто слабость перед водой может стать помехой.
   Змей перестал метаться и замер гротескной статуей. На девственно-чистом письменном столе, поблескивая лаком, стоял длинный ларец, предназначенный Волку. Придется ли отдать когда-нибудь?..
   Донесения из-за моря нисколько не радовали. Везде творилось то же самое, что и на Ниерр-ато -- неурожаи, землетрясения, войны, двухголовые младенцы, взбесившаяся, бесконтрольная Сила. Чудищ развелось немеряно...
   А этот нервный дерганый мальчишка вздумал помереть!
   Не в силах сидеть на месте, Тореайдр стремительно вышел из кабинета.
   И нос к носу столкнулся с Лемпайрейн. Тьфу, Тьма Изначальная! Сосредоточившись на поиске и переживаниях, он не услышал, что дочь крутится под дверью, хотя она наверняка пыталась мысленно его дозваться.
   - Что ты здесь делаешь? - спросил Змей, против воли грубее, чем собирался. Выволочку от Владыки Света он ей не простил.
   Ифенхи отшатнулась, нервно скомкав в руке роскошный синевато-черный бархат верхней юбки. Она неуклюже переступила, едва не подскользнувшись на вощеном полу. Странно, обычно гибка, как кошка. Старейшина поддержал ее под руку, невольно вдохнул отдающий молоком запах кожи, смешанный с ароматом волос, аккуратно вымытых с можжевельником. На долю мгновения он вспомнил, что дочь она ему никак не по плоти, но тут же загнал эти мысли прочь. У девочки скоро будет совсем иная роль. Сам он может обойтись и без нее.
   - Я... тебя ждала. Хотела спросить...
   - Ну? - Тореайдр двинулся по коридору. Руки дочери при этом не выпустил, принудив почти бежать за собой.
   - Почему ты так носишься с этим бездомным? - в голосе Рейн явственно прозвучала обида. - Ты позволил чужаку меня унизить!
   - Не будь дурой. Владыке Света не перечат. К тому же, он прав.
   - С каких это пор ты стал перед кем-то преклоняться? С каких это пор чужие важнее своих?
   Старый ифенху остановился прямо посреди лестницы, прижав женщину к резным перилам. Его темное лицо нависло над ней, холодные змеиные глаза припечатали не хуже кузнечного молота. Под тяжелым взглядом хотелось ни больше ни меньше -- просочиться сквозь ступени и исчезнуть.
   - Послушай, глупое мое дитя, - мягко и ласково заворковал он в самое ее ухо. - Нельзя сидеть в лесу, когда мир сходит с ума, и делать вид, что это вечно будет устраивать всех. Ну еще лет пятнадцать-двадцать они оставят нас в покое, но дальше им захочется сравнять это поместье с землей. Ваэрден очень ценен для них -- иначе стали бы они два века за ним так упорно гоняться? А раз так, я не собираюсь отдавать его им, поняла?
   Напуганная Рейн молча кивнула. Она любила своего отца и мастера, но боялась его гнева. Не без причины -- при желании он мог смять ее тело и волю, как яичную скорлупку. Ифенхи судорожно вцепилась в лакированное дерево позади себя, собранные шпильками волосы наполовину рассыпались.
   Их прервали.
   - Мастер!
   Внизу стояла Леана -- роскошная царственная женщина с белой кожей и косами цвета темного меда. Фаворитка и преданная помощница.
   - Мастер, они идут! - ифенхи выглядела встревоженной. - Их нашли!
   - Где? - резко спросил Тореайдр.
   - Там, во дворе! Всадники!
   Ифенху выругался и, постепенно растворяясь в воздухе, сбежал по лестнице. Шаг с последней ступеньки -- и он оказался на крыльце собственного дома. Скользнувший по двору ветер донес запах усталости и крови.
   На каменных плитах в окружении пятерых взволнованных следопытов шатались две животины -- деревенская рабочая рельма и рыцарский жеребец. Человек кое-как сидел в седле сам, Волка держали на широкой спине ремни.
   Змей очутился возле беглецов одним длинным звериным прыжком, заглянул в мутные голубые глаза грязного вымотанного человека с многонедельной щетиной. От усталости тот совсем отупел и перестал замечать окружающее, хотя страх продолжал сидеть в нем где-то глубоко. Едва успев махнуть кому-то, чтобы сдали парня на попечение слугам, Старейшина метнулся к рельме -- Волк нехорошо захрипел, хлынула горлом кровь.
   Не тратя лишнего времени на распутывание узлов, Змей разорвал ремни голыми руками. Стащил с седла на руки безвольное тело, закрыл всем своим существом от шума возбужденно галдящих голосов и разумов, слился с седым, чтобы не дать сорваться в долгий полет к Колесу. И ринулся к дому, на ходу раздавая короткие гавкающие приказы.
   Чистое светлое помещение на первом этаже дома встретило Змея беготней. Слуги суетились, подогревали молоко, разбавляли им воду примерно наполовину -- в таком виде она не причиняла Темным вреда. Кто-то кипятил хирургический арсенал, кто-то уже застелил широкий стол куском чистой ткани.
   - Терпи, бродяга, терпи. Тебя двести лет убить не могли и теперь не достанут.
   Тореайдр в своей жизни видал и не такое, и в обморок от вида загнивших ран падать не собирался. Присохшие бинты срезали к алденской матери, и пока слуги заново вскрывали, промывали и чистили сотворенное инквизиторами безобразие, Змей полностью парализовал волю Волка -- вздумай тот вырываться, от людей и мокрого места не осталось бы. Зажав ладонью костлявую Волкову руку, он размашисто полоснул скальпелем по вене на запястье и пинком подставил под черную, дурно пахнущую струю крови медный таз.
   - Терпи, я напою тебя потом... Собой напою, терпи.
   Ответом был едва слышный скулеж.
  
   Его влекло прочь от распластанного на испятнанной кровью простыне тела, прочь от боли и человеческих рук. Зрение и слух угасли, с огромной скоростью отдалялся куда-то вниз Тореайдр... А он впервые был совершенно свободен, никому ничем не обязан и счастлив. Не нужно было больше выгрызать себе право жить. Не нужно было постоянно бежать. Не нужно было никому ничего доказывать.
   "Я умер" - подумал он. "Наконец-то я умер и можно послать все к алден".
   Но тут глухая непроглядная тьма сделалась прозрачной. В ней замерцали огоньки желтых, голубых, зеленых и красных звезд, а впереди забрезжил свет. Любопытство заставило его подумать: "Что там?"
   И тотчас неясное сияние прыгнуло навстречу, будто только этого и ждало, стало весомым, четко различимым, почти осязаемым. И невыразимо прекрасным.
   Всем своим существом он видел столб Света и Тьмы. Два потока изначальных Сил свивались тугой толстой спиралью, гудели и пели, стремясь из бесконечности в бесконечность, пронзая собой древнее, необозримо огромное Колесо, обод которого терялся где-то в за гранью зрения.
   Ступицей Ему служила испещренная золотыми письменами каменная звезда о шестнадцати лучах. По восьми спицам Его россыпью горели яркие белые точки и шарики -- иные миры. А над Ним, степенно кружа и поворачиваясь то одним, то другим боком, плыли вокруг столба-спирали три сферы. Одна сияла ярче солнца. Другая светилась живой искрящейся темнотой. А третья, почти незаметная глазу, будто подернулась легчайшей серой дымкой...
   Он опустился на гладкий серый камень, влекомый любопытством, бездомный крылатый волчонок с пушистой черно-седой шерстью. Поодаль стоял Некто высокий и суровый. Звереныш испуганно прижал уши и пригнулся -- от незнакомой фигуры исходил слишком яркий, застилающий глаза свет. Он захотел принюхаться -- свет пах яблоками и медом. Он стал подбираться на неуклюжих толстых лапах -- свет не спешил нападать. Тогда он сам с ворчанием прыгнул на желтоватое сияние и цапнул зубами край одежды.
   - Ну чего ты, чего? - спросил свет низким звучным голосом, и широкая нечеловеческая ладонь подхватила волчонка под брюхо, отцепила от одеяния, подняла к самому лицу, которое тот не сумел различить. - Распрыгался тут. Тебе вообще здесь бывать еще не положено -- не дорос. Помирать, вишь ты, собрался. А не дам!
   Второй рукой незнакомец его погладил! Это было так непривычно, что волчонок заскулил, но потом храбро цапнул когтистый палец.
   - А ты с характером. Это хорошо, - коготь незнакомца почесал его за ухом, пригладил перышки на крыльях. - Но здесь тебе быть еще рано.
   Волчонок заскулил и вильнул хвостом. С ним раньше никогда не разговаривали таким голосом.
   - У тебя еще есть дела. И со временем ты придешь ко мне учиться. А пока иди, тебя зовут!
   И впрямь, какая-то неодолимая, невидимая сила потянула его назад, прочь от Колеса...
  
   ...Пришли боль и голод. Он выгнулся в чьих-то руках, с хрипом хватая воздух, которого не было в легких. Держали крепко, тут же ткнули лицом в истекающее кровью темно-зеленое запястье. В горло хлынул нектар. Сладкий, жгучий, как перец, горячий и пряный, и такой же пьянящий, как старое вино. Он пил, захлебываясь, жадно, желая забрать все, осушить до конца... Ведь силы много не бывает, а он впитывал ее всем телом, каждой клеточкой, как сухая губка -- воду.
   Но ему сказали:
   - Хватит. Теперь спи.
   И толкнули на подушку. Блаженство кончилось, внезапная слабость лишила даже возможности заскулить, требуя продолжения. Обиженный скупостью дарителя, он провалился во тьму обычного беспамятства.
  
   ***
   Разэнтьер устал удивляться. Устал бояться. Устал бежать. Тупая ноющая боль в плечах, спине, бедрах заставляла думать только о том, как бы побыстрее сойти с лошади а не свалиться вместе с ней... Все позади. Он прикрыл глаза, чтобы не видеть расписной потолок небольшой уборной при гостевой спальне и блаженно вытянулся в большой медной ванне, позволив горячей воде и рукам служанки вытягивать из тела усталость последних дней. Руки все еще дрожали после неимоверной гонки. До одури хотелось спать, глаза слипались.
   "Надо будет сбрить щетину... Везет ифенху с этим делом... А с водой нет. Бедный Волк, ему это удовольствие заказано. Жив ли? Надо же, ха-ха, кто бы мог подумать, что я -- я! - буду в доме последнего Старейшины ванны принимать! Чепуха какая-то... Бред"
   Бывший капитан плеснул водой себе в лицо, чтобы хоть как-то разогнать сонную одурь.
   От Тайера, хвала всем Богам, подозрение отвести удалось, а вот удрать от погони -- нет. Инквизиторы напали на их след в полудне пути от границ леса. Пришлось удирать от них во весь опор, едва не убив бешеной скачкой Волка. Как добрались до границ Таймерина, как не утонули в топях, пока встретили следопытов, он уже не помнил. Пришел в себя, когда служанки начали стаскивать с него пропахшую потом и пылью одежду, и вот уже часа два лежал в горячей воде, ни о чем не думая.
   - Достаточно! - Разэнтьер резко высвободился из рук служанки и встал. Вода ручьями полилась с крепкого, кое-где рассеченного шрамами тела, расплескалась по мраморным плиткам пола. Женщина, пряча глаза под капюшоном белого балахона, протянула ему широкое пушистое полотенце. Воладар обернул его вокруг бедер и, выбравшись из ванны, отправился в спальню. Мимо проскользнули двое молчаливых слуг, дожидавшихся, когда можно будет вынести воду. Вечерние тени на кресле в углу зашевелились, распались и явили хозяина дома.
   Рука инстинктивно потянулась к поясу за оружием, но там обнаружилось только полотенце. Разэнтьер скрипнул зубами и усилием воли заставил себя спокойно стоять на месте и прямо смотреть в горящие желтизной глаза Змея.
   - Благодарю за гостеприимство, Мастер, - поклонился он, сохранив невозмутимое выражение лица. Внутри все переворачивалось от накатившей тоски пополам со страхом перед Старейшиной. - Я надеюсь, мои усилия не оказались напрасными?
   Голос дрогнул, выдал волнение. Впрочем, сидевшее перед ним древнее существо и так все прекрасно видело. Его громадные уши выражали живейшую заинтересованность.
   - Можешь не беспокоиться, он жив. Если переживет эту ночь, значит, одолеет заражение. Пришлось пустить кровь, но это ничего, и не таких выхаживали, - Тореайдр задумчиво потеребил короткую черную бородку клинышком и хмыкнул. - Хорошо еще, что везти пришлось недалеко.
   Воладар кивнул. Без одежды и босиком становилось холодно, несмотря на то, что под ногами лежал толстый пушистый ковер. Его передернуло. Перед глазами, странно сливаясь с Волчьим, маячили лица матери и отца. "Боги, что они скажут, ведь я опозорил всю семью..."
   Какого алден ты тут маячишь, старый кровопийца? Нет, ни в коем случае нельзя так думать. Даже тени мысли допускать! Никакие щиты и никакие амулеты не помогут скрыть мысли от Старейшины, да еще в его собственном доме, где каждый камешек пропитан его волей.
   - Одевайся, чего стоишь, мерзнешь, - насмешливо склонил голову набок Змей. - Стеснительность передо мной к лицу юной деве или подростку первой весной, но никак не инквизиторскому вояке.
   - Бывшему! - рявкнул Разэнтьер, не сдержавшись, и отвернулся. Ему внезапно стало стыдно этой вспышки. Во что он превращается? На постели предусмотрительно лежала стопка чистой одежды. Он натянул штаны и рубашку и сосредоточился на шнуровке.
   От пристального взгляда ифенху по спине ползли мурашки.
   - Позволь задать тебе два вопроса.
   - А разве вы не можете прочитать меня?
   - Могу, но зачем? Я хочу узнать, что ответишь мне ты сам. Так интереснее, - в словах послышалась усмешка.
   Воладар сдунул с лица мокрую челку.
   - Спрашивайте.
   - Почему ты спас Ваэрдена? - человек спиной почувствовал, как ифенху подался вперед. Тренированное инквизиторское чутье тут же завопило об опасности -- сейчас прыгнет! - но Воладар заставил его заткнуться.
   - Потому что он попросил меня о помощи. Потому что, если мы люди, то не должны быть хуже зверей! Я ведь просматривал отчеты за два века -- он никогда не проливал крови больше, чем это делает обычный наемник, головорез и мародер, а то и меньше оного! Это несправедливо!
   - Значит, твое понятие справедливости превосходит понятие "человеческой чести", - довольно ухмыльнулся Змей.
   - Человеческая честь не в том, чтобы пытать невиновных и радоваться пыткам, - буркнул Воладар.
   - А в чем же? - вкрадчиво поинтересовался Тореайдр. - И чем от нее отличается честь ифенху, в таком случае? Но это так, праздные мысли, мой мальчик, подумай на досуге... Вопрос второй: зачем ты, столь болезненно справедливый юноша, пошел в ряды Инквизиторов? Не отрицай, в вашем обществе такие как ты считаются, в лучшем случае, глупыми мечтателями. В худшем -- опасными еретиками. И поступают с вами соответственно.
   Разэнтьер притопнул сапогами, набросил на плечи камзол и повернулся к Старейшине.
   "Знаешь, мне плевать на философские вопросы. У меня развалилась на куски жизнь".
   - Потому что я хотел понять причину ненависти. Я хотел разобраться, почему одни люди могут жить с вами, а другие -- нет. У меня дядя по прадеду -- ифенху. В Ордене утверждают, что знают ответы, но...
   Дерзкая мысль повисла в воздухе вместе с сумбурным ответом. Старейшина поднялся и пристально взглянул на человека сверху вниз.
   - Не говори глупостей, мальчик. Жизнь не может развалиться, если ты сам сделал выбор. Она просто меняется.
   "Я знаю, о каком выборе ты говоришь. Но это невозможно!"
   - Пойдем. Я отведу тебя к нему.
   Идти пришлось сквозь рой любопытных взглядов и насмешек: "смотрите, девочки, какой симпатичный ужин!" Словно всем обитателям дома враз расхотелось заниматься своими делами, и они столпились поглазеть на беглого инквизитора. Разэнтьер старался держаться поближе к Змею и не показывать своего страха перед хищниками. Лучше задержать взгляд на роскошных картинах и фресках, на искусно кованых светильниках и статуэтках. Всего-то и надо пройти десять шагов по коридору и за угол -- а вышло как сквозь вражеский строй на поле боя. Когда Старейшина буквально втолкнул его за дверь Волковой спальни, Разэнтьера отчетливо била мелкая дрожь.
   - Успокойся, сюда не войдут без моего приказа.
   Уютно горел камин, мерцали огоньки свечей в паре канделябров, поставленных так, чтобы их свет не беспокоил лежащего без памяти ифенху. Вечер за окном разразился затяжным дождем -- в мир, наконец-то, пришла осень. И капли шумно били в лирофанитовые пластины окна.
   - Тебе теперь место только рядом с ним, - негромко сказал Тореайдр. - Ты несешь ответственность за его жизнь, раз уж взвалил ее на себя. Сиделкой здесь работать никто не согласится, да и он кроме тебя никого не подпустит. Кровью я поделюсь, а кормить будешь сам. Я держу его сознание, так что, за себя можешь не опасаться.
   С этими словами старый ифенху вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Разэнтьер остался один на один со своей рухнувшей жизнью.
   "А хоть бы и кинулся", - подумал он Змею вслед. "Кому от этого хуже будет. Не пришлось бы ничего решать..."
   Длинно, со стоном выдохнув, он замер посреди комнаты. Зажмурился, стиснул кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Хотелось взвыть, выплеснуть, выкричать накопившуюся боль, обругать себя за малодушие. Но, разве это позволительно у постели больного? Вдох-выдох. Спокойно, Разь, спокойно. Ты спас чужую жизнь, одним неправильным убийством в этом мире стало меньше. Разве это плохо?
   Разве это стоит уничтоженной чести семьи Воладар?
   Или семейная честь как раз на том и зиждется, чтобы спасать от расправы Темных? Разэнтьер совсем запутался.
   Он подошел к постели, склонился над ифенху. Ваэрден, бесцветный и тонкий, словно высушенный, терялся среди белых простыней, только черные штрихи когтей сиротливо разбавляли белизну. Дыхание едва жило возле самых губ, седые волосы истончились и разметались по подушке.
   - Ты больше похож на древнего старца. Из-за тебя я потерял все. Так что, будь добр, выживи -- ты все, что у меня осталось.
   Негромкие слова упали на пол и разбились на осколки. Если бы Волк мог сейчас слышать, он бы несказанно удивился им. Или нет?
   - Почему ты называешь меня дядей?..
   Ваэрден лежал такой тихий, смирный и беспомощный, что в груди невольно подымалось желание защищать. Ничего опасного и угрожающего в нем не было. Какая, к алденовой матери, гроза Ниерр-ато?
   "Кабы не я, валяться тебе сейчас в мусорной куче... Кабы не я, отец с матерью не оказались бы сейчас в опасности"
   Тоска выворачивала душу наизнанку. Его поступок наверняка станет поводом для Ордена "оказывать внимание" семье Воладар. И неизвестно, чем это "внимание" обернется... Он подошел к окну, уперся лбом в холодное стекло, тихо зарычал, не в силах сдерживаться. Уж лучше смерть, чем... чем что? За спиной застонал, приходя в себя, ифенху.
   "Цыц, тряпка! Тебе есть чем заняться!"
   Разэнтьер мысленно влепил себе оплеуху и поспешно взялся за дело. На столе под салфеткой ждала своего часа чашка с теплым густым бульоном. Мясной аромат тянул свои тонкие усики по комнате, пытался раздразнить, но Воладар ему не внял. Он присел на край постели, приподнял Волку голову и стал аккуратно поить, стараясь не пролить ни капли. Тот вместо того, чтобы с жадностью наброситься на драгоценное питье, упорно отворачивался и глотал с трудом.
   - Ну пей же, - упрашивал Разэнтьер, не давая строптивцу отвернуться от очередного глотка. Ваэрден возмущенно заворчал, но вместо того, чтобы отстать, Воладар только крепче держал ему голову.
   - Пей без капризов, не то вообще волью какую-нибудь горькую траву..
   Какие-то нотки в его голосе заставили Волка вздрогнуть и подчиниться. Ифенху через силу допил "гадость" и обмяк, отвернувшись.
   Время потянулось ленивой змеей. Заметить его неспешный ход можно было только по выгорающим свечам. Сонливость пропала, будто ее водой смыло, на смену ей явилось болезненное возбуждение. Разэнтьер метался туда-сюда по комнате, то и дело ероша пятерней отросшие волосы, падал в кресло, снова вскакивал -- разум требовал хоть каких-то действий, чтобы обрести устойчивую опору. В дороге раскисать не позволяли опасность и цель, а сейчас остался только страх за родных. Инквизиция, если ей нужно, умеет действовать очень быстро, а провинившихся карает еще быстрее.
   Застонал и заворочался Волк, вынуждая прекратить беготню
   - Несчастье мое... - вздохнул Воладар, присаживаясь на край постели. Человеку он бы без колебаний влил обезболивающее, но как и чем напоить ифенху без риска сжечь ему все внутренности? Бульон, хотя бы, жирным был. Пьют ли они вино? К стыду своему новоиспеченный риану даже этого не знал. Да и ничего подходящего под рукой не было. Оставалось только позволить Темному вцепиться мертвой хваткой в протянутую руку да стараться мысленно успокоить, хотя Разэнтьер понятия не имел, как правильно общаться при помощи телепатии. Он просто старательно сосредоточил все мысли и чувства в одну старую как мир фразу: "все будет хорошо".
   В дверь робко поскреблись. Воладар вздрогнул и вернулся к реальности.
   - Кто там? -- недовольно спросил он. Хозяева точно не стали бы скрестись, а прочих не хотелось пускать.
   - Господин, - в приоткрывшуюся дверь просунулась молоденькая служанка с подносом, - Мастер велел принести вам и Тон-Хэй ужин.
   - Поставь на стол и ступай, - Воладар мгновенно скатился в привычный с детства тон обращения к слугам. - через полчаса заберешь.
   Девушка кивнула, прытко перебежала от двери до стола. Молча расставила содержимое подноса, прихватила пустую чашку и так же быстро скрылась, стрельнув любопытным взглядом в сторону затихшего Ваэрдена -- надо же с подружками поделиться, что видела!
   Разэнтьер проводил ее взглядом и неохотно покосился на блюдо под салфеткой. Аппетитный, вроде бы, запах жаркого сейчас вызывал только дурноту. А вот новая порция бульона придется очень кстати, как только ифенху в очередной раз придет в себя.
   " Тон-Хэй? Что это значит? Нет, надо поесть..."
   Он все-таки заставил себя взяться за вилку. Еще не хватало от собственной дурости начать в голодные обмороки падать.
   Так время и потекло. Отбросив до поры за неуместностью всяческие переживания, Разэнтьер почти не отходил от вверенного его заботам Волка, изредка пользуясь помощью служанок. Сон сбежал от него напрочь, вокруг глаз залегли глубокие черные тени, лицо осунулось. Но он даже не думал останавливаться, словно часовой механизм, у которого никак не может кончиться завод. Изредка появлявшийся Змей увещевать упрямого смертного не пытался, только смотрел пристально -- гадал, когда же иссякнет воля? Старейшина возникал посреди спальни прямо из воздуха, молча садился подле Ваэрдена, поил его своей кровью и так же молча исчезал.
   Волк ко всему оставался безучастен, никак не желая определиться с выбором, на котором же свете ему быть, том или этом. Сердце упрямо колотилось в иссушенном болезнью теле, раны хоть и медленно для Темного, но заживали, с них даже сняли большую часть повязок. А вот разум упорно отказывался иметь дело с реальностью. Разэнтьер совершенно сбился с ног и стал походить на сумасшедшего призрака. Еще чуть -- и нервная горячка обеспечена.
   Однако на пятые сутки все изменилось.
   Давным-давно наступил вечер. Отупевший от зверской усталости Воладар, как обычно, по глотку вливал безвольному подопечному очередную порцию питья, как вдруг ифенху судорожно вытянулся и захрипел, захлебнувшись глотком. Мутные желтые глаза совсем остекленели.
   "Все", - безучастно подумал Разэнтьер. "Конец. Отмучился".
   А потом началось что-то странное.
   Дыхание Ваэрдена участилось и стало громким, глаза широко распахнулись. По телу прошла судорога, словно кто-то незримый ворочался внутри, стремясь выбраться из тесной оболочки. Воздух в комнате стал тяжелым и густым. Даже никогда не учившийся магии Воладар почуял, как Сила заворачивается тугими жгутами, разбухает вокруг тщедушного тела. Еще немного, и она разорвет его изнутри, сомнет, раздавит. Волк хрипел, норовил извернуться и встать. Не получалось.
   Смутно понимая, что делает и зачем, Разэнтьер сгреб ифенху в охапку -- легкий, как подросток! - и поднял его, прижав к себе.
   - Что за...
   Мускулы под кожей заходили волнами, на спине внезапно вздулись бугром. Ваэрден вырвался и с рыком свалился на пол, ударившись боком. Хлынула кровь, затрещали кости. Разрывая спину в клочья, чуть ниже последних ребер с влажным хрустом стала расти какая-то гадость. Жилы и мясо туго оплетали непонятные костяные отростки. Из глотки ифенху рвался надрывный нечленораздельный рев боли. Когти судорожно скребли по полу.
   - Какого алден?! - Воладар от ужаса и отвращения не мог сдвинуться с места, тяжелая кровяная вонь мешала дышать. Наверное, эти крики слышало все поместье -- кто мысленно, а кто и живьем. Перемазанная слизью и кровью дрянь на спине тем временем начала обрастать кожей, из нее бурно полезло что-то мокрое, черное...
   Перья?!
   С грохотом распахнулась дверь. На пороге стоял запыхавшийся Змей без кафтана, в одной рубашке. Чуть не сметя Воладара к стене, Тореайдр ринулся к Волку. Стремительно растущие крылья беспорядочно бились, седой захлебывался воем. Старому ифенху с трудом удалось обхватить его поперек туловища, и теперь казалось, будто он держит большую диковинную птицу, подставляя ей собственное горло. Удары крыльев приходились куда попало, Волк от боли совсем перестал соображать и пришлось насильно заставить его вцепиться в жилу.
   - Пей, мальчик, пей. Не бойся, все хорошо. Это нормально. Ты просто стал сильнее. Пей.
   Разэнтьер отвернулся, чувствуя, что вот-вот сойдет с ума. Не было никакого желания смотреть, как один ифенху кормит собой другого. Ему хватало утробного рыка и шелеста мокрых перьев, тяжелого прерывистого дыхания. Этот кошмар когда-нибудь кончится?..
   - Лучше отдайте меня ему, - собственный голос прозвучал глухо и чуждо.
   - Ну-ка цыц, смертный! - сдавленно прорычал в ответ Змей.
   Копошение за спиной прекратилось, Ваэрден затих. Человек сглотнул вставший в горле тошнотворный комок и оглянулся.
   Еще дрожащий от напряжения и эха боли в мускулах, но явно разомлевший ифенху лежал на руках старшего нагой седой птицей. И мерно дышал. Мертвенная синева сошла со щек, лицо выправилось и перестало походить на череп -- выпитое наконец-то пошло ему на пользу. Птица...
   - Прекращай маяться дурью и помоги мне донести его до моих покоев, - одной рукой Тореайдр зажимал прокушенное горло, второй, шипя и кривясь от боли, удерживал Волка.
   Дурь, как же! Да он встал с пола легче балаганной плясуньи, даром, что с ношей на руках! Разве что свесившиеся до пола крылья изрядно мешали, чиркали жесткими маховыми перьями по ногам.
   "И вовсе тебе помощь не нужна, это ты меня зачем-то жалеешь" - мысленно огрызнулся Разэнтьер.
   Но подчинился, сдернул с кровати смятое покрывало, набросил на Волка, пряча от сторонних глаз диковину на спине -- наверняка сейчас все поместье на головах ходит, засыплют вопросами, под ногами мешаться будут. Не дело.
   Вопреки опасениям, дом затих и был темен. Редкие кристаллические лампы горели по стенам то здесь, то там, чтобы ночной мрак не был совсем уж кромешным. Ни души не попадалось на пути -- видать воля Старейшины разогнала всех по углам, даже слуг.
   Они поднялись по лестнице на самый верх, на последний этаж. Дверь с вырезанным на ней свернувшимся змеем распахнулась от толчка телекинеза и явила глазам царство роскоши. Настоящей, какая бывает только в старых знатных домах семейств Эр-риану, вроде Воладаров... Куда там королевским дворам, вовсю старающимся перещеголять и заткнуть старую знать.
   В уютном перемигивании свечей в черных кованых канделябрах поблескивало лаком дорогое самсаровое дерево мебели и стенных панелей, на котором от времени проступили замысловатые узоры жилок; древесину наверняка сберегали от порчи специальными чарами. Искусно вышитые гобелены и ковры глушили все звуки и, против ожиданий, не давили красным "ифенховским" цветом -- его вообще было на удивление мало в убранстве, выдержанном в теплых "перезрелых" тонах. Окна закрывали тяжелые портьеры цвета спелой сливы, такой же полог скрывал вход в широкий альков, где пряталось хозяйское ложе. Тореайдр первым делом скользнул туда -- уложить безмятежно спящее, перемазанное в подсыхающей крови и слизи крылатое недоразумение... Иного слова Воладар для него сейчас подобрать не мог.
   - Бедный мальчик... - прозвучал над ухом ласковый женский голос. - Совсем у тебя голова кругом, да?
   Разэнтьер от неожиданности дернулся, споткнулся и чуть не рухнул вместе с круглым чайным столиком на трех резных кошачьих лапах. Невидимое щупальце телекинеза придержало за шиворот, помогло выпрямиться. Ифенхи хихикнула, игриво подмигнула и нежно провела когтистой рукой по его волосам, так что бедняга шарахнулся еще раз. И, к собственному стыду, покраснел -- из одежды на даме имелся только легкий почти прозрачный пеньюар, не скрывавший аппетитного белого тела. И откуда она взялась? Здесь же никого не было. Впрочем, это же ифенхи, одернул себя Воладар. Иного и ждать не приходится.
   - Сударыня, я... - от усталости колени готовы были подломиться в любой момент. Разэнтьер отыскал взглядом стул и рухнул на него.
   - Леана! - угрожающе рыкнул из глубины покоя Змей. - Прекрати смущать гостя и распорядись принести ему ужин и вино. И разбавленное молоко для Хэйэ.
   "Что все это значит?" - вяло подумал человек. Уже второй раз бродягу Волка величали при нем подобным образом.
   Ифенхи приподняла полы своего одеяния и быстро выскользнула вон, будто ее огрели плетью. Наверняка мысленно ей было приказано что-то еще, но Разэнтьера это не касалось.
   - Что все это значит? - требовательно спросил он уже вслух, едва Старейшина покинул альков. - Я раньше никогда ничего подобного не видел! Ни у кого!
   - Для тебя это означает Al-heine, Высокую Кровь, - вздохнул Тореайдр. - В былые времена уже через дюжину дней Ваэрден был бы представлен совету Старейшин, чтобы получить собственное родовое имя и право возглавить малый Клан. Теперь это сделать некому. Даже меня Темный дар за всю мою жизнь не удостоил чести иметь крылья. А его сущность, видимо, происходит от кого-то из Высокородных.
   Будь Разэнтьер не таким сонным, он бы призадумался, но ему было не до того. Глаза слипались, он едва нашел в себе силы съесть принесенный служанкой ужин и добраться до тахты за ширмой, на которую любезно указал хозяин, вестимо собравшийся провести бессонную ночь подле Волка. Человек еще умудрился стянуть сапоги, но и только -- дальше его поглотил сон.
   А Змей остался коротать ночь над Ваэрденом. Странные мысли лезли в голову, заставляя нервничать и прогоняя прочь усталость. В полумраке алькова ему все казалось, что не с бездомного бродяги смывает он следы пробуждения дара, а с собственного сына.
   Как будто Шейрамейн вернулся с Колеса в облике этого нахала.
   Шейр был похож на свою мать, такой же тонкий и высокий, как она. В бешеном Волке жила та же нервность движений, и похожий взгляд иногда метал он из-под седой челки. А Шейрамейн точно так же, как Ваэрден, ничуть не чтил установленные ради выживания обычаи...
   Поди разберись, то ли впрямь вернуло его всемогущее Колесо Судьбы, то ли нет... До четырехсот лет он не дожил самой малости -- поздний, желанный, жданный ребенок двух родовых владык. Война началась, треклятая война с Орденом.
   Не стало ни его, ни матери. Ваэрден же ни под каким видом не позволит связать себя узами птенца Клана Змея. Несколько раз, вглядываясь в лицо мечущегося в тяжелом полусне-полубреду Волка, Старейшина порывался было протянуть между ним и собой ниточку связи, но это было бы насилием над волей, которая и без того покалечена. Еще несколько раз за ночь он поил младшего своей кровью, а когда забрезжил рассвет -- устало велел слугам перенести того обратно в отведенную ему спальню.
  
  

6. Высокая Кровь

  
   Сон отступал медленно, неохотно. Рассыпался сверкающими искорками в мягкой бархатной темноте, сменившейся красноватой серостью под веками. Сбежал и оставил угасающую память о сновидении и немного болезненную истому, сдобренную теплом. Шевелиться не хотелось. Думать тоже. Что-то с ним было не так, но и это важным не казалось. Радовало отсутствие боли. Он лениво заворчал в подушку и попробовал перевернуться с живота на бок -- досыпать.
   Не тут то было. Что-то лишнее, накрывавшее его спину словно одеялом, тут же отозвалось букетом ощущений, судорожно задергалось, раздался женский вскрик. От удивления пришлось проснуться и повернуть растрепанную голову, чтобы разглядеть, что же там такое.
   Он бы подпрыгнул, если бы непослушное тело позволило. А так -- только шлепнулся обратно на подушки, беспомощно взмахнув этим черным и в перьях -- нужное слово из головы попросту выветрилось. Может, померещилось спросонья? Да нет, на дворе белый день, из приоткрытого окна ветер дует, ветка сероствольника по стеклу стучит. И перья щекочут спину.
   - Тише, герой, не суетись, - прозвучал знакомый чуть насмешливый голос, и мягкие руки Лемпайрейн легли на перья, осторожно и крепко прижали их к кровати. - Это крыльями называется. И тебе очень повезло, что мы оказались рядом в такой нужный момент.
   Она не убирала рук до тех пор, пока не убедилась, что Ваэрден способен хотя бы не махать непослушными громадинами как попало.
   - З-зачем? - ничего более умного в голову не пришло. - Что я с ними делать буду?
   - Заслужил ты их, наверное, - ифенхи принялась поправлять и приглаживать выбившиеся из покрова перья, одновременно проверяя, чувствуют ли крылья что-нибудь. - Зачем с талантом рождаются? Вот у тебя явный талант выживать.
   - Как у того пса подзаборного, - зло рыкнул Ваэрден и дернулся. - Эй, прекрати, щекотно же!
   Он хотел было повернуться и сбросить ее руки с крыла, но к несчастью, строптивые конечности перепутались, а она сладко хихикнула и перебралась ему на спину, усевшись верхом. Наклонилась, коснувшись грудью лопаток и придавила крылья всем весом. На ней ничего не было, кроме легкого шелкового платья.
   - Какой же из тебя пес, - прошептала она в самое ухо. - Только царская волчья порода.
   Ее молочно-можжевеловый запах забивал ноздри, от прикосновений волоски на загривке вставали дыбом, и страх расползался в животе липкой лужей. Ифенху понял, что вырываться бесполезно -- удержит, она сейчас сильнее. И распластался под ее весом.
   - Скажешь тоже, царская, - буркнул он. - Слезь с меня, это неприлично!
   Волк не понимал заигрываний, своей настойчивостью Рейн его только раздражала. Юфус запрещал ему связываться с женщинами, называл их ненужной растратой сил и времени, и Ваэрден это запомнил крепко. Особенно после того, как на его глазах некромант живой препарировал приглянувшуюся ему девушку...
   - Не беспокойся, приличный наш, а вдруг ты мебель сломаешь? - Рейн, наоборот, устроилась еще удобнее, не забыв прижаться покрепче и поерзать. Мышцы от этого свело судорогой. - Ты ведь совсем не хочешь поломать ничего лишнего? - ее коготок скользнул по шее и отодвинул волосы.
   - Тебе чего надо? - буркнул ифенху, вздрогнув всем телом, но стараясь не подать виду. Она была теплая. Сытая. Манящая. Но гораздо больше, до судорожной боли, хотелось расправить крылья и взлететь, все выше, выше поднимаясь с каждым взмахом...
   - Мне? Ничего особенного. Как ты мог подумать, - ее голос снова упал почти до шепота. - Я даю тебе время привыкнуть...
   К чему привыкнуть, она так и не сказала. Может, к своей персоне, а может, к крыльям. Ее сознание осторожной прохладной шелковой лентой потянулось к его, коснулось самой границы. Теплые губы легонько, почти невесомо поцеловали в шею. Он в ответ тут же ощетинился этаким ежом -- не лезь! Ифенху затопила дикая волна ужаса, тело напряглось, пытаясь сбросить женщину. Ваэрден зарычал. Голова разламывалась от боли, крылья вырывались из рук Рейн. Ей уже стоило усилий его удерживать. Запрещено!..
   - Ну, куда ты рвешься? - спросила она все еще спокойно, хотя раздражение плеснуло на глубине. Ей пришлось ослабить хватку и приподняться на локтях.
   Неподвластные хозяину крылья тут же ударили ее со всей силы, развернувшись с громким хлопком. Лемпайрейн с визгом скатилась с кровати и едва успела увернуться от следующего взмаха.
   Он и сам был не рад тому, что слабое ватное тело вдруг начало своевольничать. Что-то внутри стремилось взлететь, вывернуть плоть наизнанку, и крылья бились все сильнее. По спальне гулял ветер, сбивал ткани и мелкие предметы, мускулы свело судорогой... Но это было так сладко!
   Ваэрдену хватило дюжины взмахов, чтобы вконец запыхаться, как птенцу-слетку, который только учится выпархивать из гнезда. Он свалился лицом в подушку и замер, тяжело дыша -- будто перед этим миль десять пробежал в полных рыцарских доспехах. Плевать было и на женщину, с ворчанием поднявшуюся с пола, и на собственный страх перед ней.
   - Сделай милость, уйди отсюда! - простонал Волк и, не глядя, швырнул в нее подушкой. Не попал. Лемпайрейн фыркнула и обиженно хлопнула дверью.
  
   ***
   Лемпайрейн медленно брела по саду, старательно обходя лужи на дорожках и приподнимая полы синего плаща на шелковой подкладке вместе с ворохом длинных юбок. Солнце проглядывало из-за туч редко, и глубокий капюшон ифенхи отбросила. Запахи влажной земли, мокрых листьев, воды, зреющих на кустах ягод приносили в душу спокойствие. Раздражение медленно сходило на нет, смытое прохладным осенним ветром.
   - Ну вот зачем мне это ходячее крылатое недоразумение?..
   Вопрос остался без ответа.
   Рейн свернула с дорожки и раздвинула руками высокие, усеянные крупными синими ягодами кусты голубицы. С глянцевых широких листьев бисером ссыпались капли, обожгли руки. Но женщина была сыта и ожоги тотчас сошли. Она подхватила подол платья и ступила сапожком в мокрую жухлую траву.
   Здесь, в укромном уголке сада, за стеной тронутой первой осенней позолотой листвы пряталась крохотная кованая беседка. Ночью, или в пасмурные дни два высоких фонаря с кристаллами шаргофанита озаряли ее приятным оранжевым светом. Ифенхи уселась на скамью, расправила юбки и прислонилась затылком к холодному металлу опоры. Она опять поссорилась с отцом из-за седого сегодня утром. Что за невезение... Из-за него отец повысил на нее голос! Рейн твердо решила не расстраиваться, но обида упорно шептала свое: все из-за этого белобрысого!
   Вылетев от него, ифенхи первым делом ринулась разыскивать отца -- дабы высказать все, что она думает о подобного рода поручениях.
   Отец, как частенько бывало по утрам, обнаружился в кузнице, устроенной в глубине поместья на заднем дворе. Туда почти никого не пускали, даже слуг. Но Лемпайрейн знала, как пробраться в святая святых незаметно.
   Тореайдр вот уже не первое и даже не второе тысячелетие слыл лучшим оружейником Ниерр-ато. За мечами, копьями, секирами, бердышами с его клеймом охотились, как за редчайшими сокровищами, особенно Инквизиторы. Вот только Змей не спешил расставаться с произведениями рук своих. Оружие и доспехи доставались либо лесным ифенху, либо тайными тоннелями вывозились к Тифьинскому побережью, чтобы отправиться за море и там принести своему создателю немалые деньги. Так что, когда он творил молотом, его не смели беспокоить. А Рейн от злости набралась наглости.
   Из открытой двери кузницы доносились размеренные удары, веяло жаром. Старейшина, сменив роскошный наряд на кузнечный фартук, сосредоточенно ровнял, оглаживал молотом до желтизны раскаленную заготовку. И лицо, озаренное красными отблесками пламени в горне, было напряженно-задумчивым. Он накладывал на металл чары.
   Рейн замерла у входа, стараясь даже не дышать. Пока отец не закончит работу и сам не обратит на нее внимание, отвлекать его бесполезно. В лучшем случае обрычит, в худшем -- она испортит ему оружие. А при всем негодовании, этого ифенхи совершенно не хотела. Она завороженно следила, как разлетаются искры от металла, как ходят под зеленой кожей жесткие мускулы, как отец закручивает тугой спиралью Силу, виток за витком укладывая ее в полосу "небесного железа" - редкого дара природы, который очень трудно найти и заполучить.
   - Почему ты здесь, а не там, где тебе велено быть? - Тореайдр отложил молот и взялся за меха, раздувая горн.
   - Потому что он видеть меня не желает, - фыркнула Рейн. - А я что, насильно его заставлять буду?
   - А надо бы! - рыкнул Змей. - Ненормально, когда молодой мужчина на красивую женщину рядом вовсе никак не смотрит. Когда на нее не обращает внимания даже его тело -- это еще более ненормально!
   - Ну, знаешь! - обиделась ифенхи. - Никак не ожидала от тебя, что ты начнешь заниматься сводничеством!
   - Глупое дитя, ты не видишь, что ему нужна женщина? Он не знает, что такое быть живым.
   - Прежде всего, ему нужен тот лекарь, который скорбных головой пользует! - возмутилась Рейн. - У него сейчас в мыслях ничего кроме страха и отросших крыльев нет!
   - Значит, ты должна сделать так, чтобы появилось что-то еще! - продолжал отчитывать дочь Тореайдр, снова взявшись выглаживать молотом сталь. - Пока он был в беспамятстве, я просмотрел его разум до дна. И знаешь, что я тебе скажу? Некромант убил в нем абсолютно все чувства, кроме ярости и ненависти. А внутри, в самой сердцевине, живет пустота, которую ты, детка, обязана будешь искоренить.
   - Это еще почему? - подбоченилась ифенхи, выгнув бровь.
   - Потому что я так сказал. Надеюсь, причина достаточная? А теперь иди отсюда, ты мешаешь мне работать!
   Лемпайрейн оставалось только уйти, глотая жгучие злые слезы. А теперь она сидела на скамейке в глухом мокром уголке сада и с тоской вспоминала те годы, когда отец был с ней ласков.
   Ее настоящие родители считались мелкопоместными дворянами на землях Ордена. Отец и старшие братья несли военную службу в ополчении, мать вела хозяйство. Саму Лемпайрейн ждало раннее замужество за одним из отцовых друзей-рыцарей и, в лучшем случае, судьба домашнего украшения. В худшем -- безответной домохозяйки и курицы-наседки для выводка мужниных отпрысков.
   Разумеется, она хотела для себя чего-то большего. Рассудив, что положенное ей приданое родители вполне смогут продать, она позаимствовала у отца часть семейных денег и сбежала в соседний город, мечтая, что вот теперь точно заживет так, как самой хочется.
   Мечтать, как известно, не вредно. Но очень часто судьба указывает таким мечтателям на ошибки весьма болезненным способом.
   Вольная жизнь продлилась всего пару дюжин дней. Дальше деньги кончились, и пришлось искать работу. Увы, Рейн оказалась не первой молодой дурочкой, поверившей сладким посулам "сумеречных" торговцев, поставлявших живой товар в дома веселых утех... Ей, к счастью, повезло попасть к мадам, торговавшей исключительно дорогими живыми куклами и умевшей приохотить девиц к ремеслу. Спустя время, такая жизнь начала нравиться. Цветы, поклонники, дорогие украшения, состоятельные мужчины, деликатесы -- что еще нужно для довольства жизнью?
   Угораздило же ее влюбиться в клиента!
   Нет, молодой пылкий влюбленный был таким дураком, что даже внес за нее выкуп деньгами своего папеньки. Уезжая с ним из города, Рейн всерьез рассчитывала зажить и вовсе по-королевски, но... Бойцом ее спутник оказался никудышным. На первом же постоялом дворе он был убит -- хозяин заведения работал для местной банды наводчиком, и уж конечно, не преминул сообщить кому надо о том, что у него остановился беспечный лопух-богатей с подружкой.
   Так Рейн превратилась в бандитский трофей. И закончились ее дни весьма печальным образом, не загляни на тот постоялый двор Темный. Она уже не помнила ни его имени, ни герба на пряжке пояса. Это уже не имело значения. Главное, что, вырезав банду, ей самой он пообещал сохранить жизнь... Разумеется, если она будет покладистой.
   Лемпайрейн согласилась. Она хотела жить.
   Оказалось, Темный ехал во владения Змея, закупить оружие для своего Клана. Дальше двора охрана их не пустила, заставив дожидаться Старейшину среди вычурной колоннады и фонтанов. Дрожали и подгибались колени, по спине стекал холодный пот.
   Существо, вышедшее им навстречу, до полусмерти напугало ее и видом, и силой. Она сжалась в комок и молилась всем богам, каких знала и не знала, чтобы ее приняли за пустое место. Увы, не помогло.
   Змеиные глаза все-таки уставились на нее.
   - Половина платы за оружие и она, - сказал Старейшина. - Или ты вообще ничего не получишь.
   У Рейн все внутри оборвалось. Она чуть не свалилась в обморок прямо на месте, но заставила себя стоять. Бежать все равно некуда. Темный спокойно кивнул, расплатился и ушел забирать оружие, оставив женщину наедине с главой Клана.
   Кажется, она все-таки потеряла сознание, когда Тореайдр приблизился к ней. А дальше...
   Ифенхи тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Ни к чему они сейчас, только душу бередить. Может, лучше попытаться найти хоть одну положительную черту в Волке?.. Рейн хмыкнула. Воистину странный и явно больной на голову тип. А с другой стороны, отец никогда ничего не делает зря. Выискал же Аль-хэйне...
   Она решила попробовать. Хоть такое, а все развлечение.
  
   ***
   Ваэрден ошибся, решив, что ему дадут поспать. Или хотя бы разобраться с непонятно откуда вылезшими махалами. И четверти часа не прошло, как дверь снова отворилась, и в комнату заглянул Разэнтьер с подносом.
   - Опять алденово побоище устроил... - печально вздохнул бывший капитан. - Это традиция такая -- прибавлять лишней работы слугам?
   - А ты что здесь делаешь? - ифенху кое-как уселся, опираясь крыльями и руками о перину, и удивленно воззрился на человека. Он знать не знал, сколько времени провел в забытьи, но если рыцарь-инквизитор остался здесь, и его не съели...
   - Живу я теперь тут, - еще печальнее вздохнул Воладар. - Мне теперь некуда деваться, и Старейшина велел присматривать за тобой, пока ты... не в себе. Не погонишь?
   От Разэнтьера веяло апатичной безысходностью. Его разум дрожал и метался в попытке отыскать хоть что-нибудь обыденное вокруг. Волк прекрасно знал, каково это -- когда кругом враги. Поэтому прикусил язык, и ядовитая грубость так и не прозвучала в ответ.
   - Толку гнать. Лучше объясни мне, что это такое, откуда оно взялось, и что мне с ними делать? - он указал глазами на неуклюже растопыренные крылья.
   Разэнтьер поставил поднос на стол, улыбнулся краешком губ, словно нашел какое-то решение для себя, и с легким полупоклоном произнес:
   - Для начала, мой Аль-хэйне, тебе следует хотя бы надеть штаны. А потом позавтракать. Уверяю, сие нехитрое действо прекрасно приводит мысли в порядок.
   Вид у него при этих словах оставался потрясающе серьезный -- ни намека на усмешку. Волк фыркнул, но с кровати сполз и потянулся за одеждой, неприязненно косясь на кувшин с водой для умывания.
   - Вода разбавлена молоком, Аль-хэйне, - намекнул Разэнтьер. - Не обожжет.
   - Ты чего меня честишь не по чину? - взмахом кисти Ваэрден заставил кувшин подлететь и наклониться над фарфоровым тазиком, подставил ладони под беловатую струйку. Крылья дернулись следом за руками. Придется учиться ими владеть...
   - Вовсе нет, Аль-хэйне, - тон Разэнтьера оставался спокойно-учтивым, он нашел точку опоры, на которой мог балансировать, не рискуя сойти с ума. - Если верить словам моего дяди Тайера, людские семьи Эр-риану раньше служили высокородным ифенху. Ты -- один из них. А в моем имени есть это древнее "эр".
   "Вот только личных слуг мне не хватало!" - возмутился Ваэрден. Но вслух этого не сказал. С подноса аппетитно пахло кровью и полусырыми отбивными. Живот тут же призывно заворчал, желая отлипнуть от хребта. Пока ифенху ел, заодно сражаясь с непокорными крыльями, норовившими самовольно влезть в тарелку, человек деликатно стоял в сторонке.
   - Не вздумай мне кланяться и через слово звать высокородным, - пробурчал Волк, дернувшись, когда Воладар подошел к нему со спины и, аккуратно подобрав обвисшие до пола крылья, набросил на плечи плащ. - И как тебя в Ордене терпели только.
   - Теперь я понимаю, отчего полными именами в нашей семье пользовались исключительно в домашнем кругу... - пробормотал Разэнтьер. - Слушай, не гони меня. Иначе останется пойти и утопиться.
   Ваэрден потрясенно воззрился на него, глаза сделались откровенно круглыми. Это ж до какой степени отчаяния надо было дойти, чтобы вот так вот открыто показать свою слабость? Нет, люди -- определенно странные существа. Он бы себе никогда такого не позволил. Но, видать, крепко этому Эр-риану досталось, раз просит. Волк вздохнул.
   - Только не кланяйся мне на каждом шагу.
   Он тоскливо покосился на плащ, топорщившийся за плечами. Это что же получается, ни одеться теперь толком, ни из дома выйти, ни на глаза кому-то показаться. Хотелось свесить уставшие, постоянно напряженные конечности до пола, но так они мешали бы еще больше. Донимал какой-то странный зуд на краю сознания -- вроде мысленного зова, но невнятный и назойливый. Каждая клеточка его тела до сладкой боли сжималась от беспокойства, хотела следовать зову. Волк внезапно поймал себя на том, что кружит по комнате вокруг растерянного Разэнтьера и едва ли не подвывает от желания бежать почти строго на север.
   "Ваэрден!" - грянул в голове мысленный приказ Змея. "Немедленно успокойся, бери своего риану за загривок и идите ко мне. Я жду вас в библиотеке".
   Волк радостно ухватился за распоряжение -- можно перестать ходить кругами и беспокоиться неизвестно с чего.
   - Пошли, - бросил он Разэнтьеру и, не дожидаясь хотя бы кивка, ринулся из комнаты вон.
   По дороге пришлось столкнуться со стайкой настырных ифенхи. Ярко одетые девушки перекрыли собой одну из галерей и принялись наперебой упрашивать Волка показать крылья. Правда ли, что они из чистого металла и так велики, как шепчутся слуги? Ни просьбы пропустить по-хорошему, ни рыки не помогали совершенно -- ифенхи обступили Ваэрдена со всех сторон, оттеснив Разэнтьера, и только посмеивались на его попытки отмахнуться. Девицы развлекались бы еще долго, если бы не риану. Ко всеобщему изумлению он спокойно тронул за гладкое плечико одну из хищниц и непреклонным тоном произнес:
   - Сударыня, прошу вас пропустить его высочество. Мастер желает видеть его у себя по неотложному делу как можно скорее.
   Ифенхи опешила и округлила невинно-лазоревые глаза, прочие со смешками упорхнули, потянув подругу за собой. Волк поежился и покосился на спутника.
   - Ну ты даешь...
   - Дамы везде дамы, - пожал плечами Разэнтьер. - Что с клыками, что без.
   Дальше добрались без приключений -- наверняка щебетуньи успели мысленно доложить о сценке оставшейся женской части Клана и теперь радостно ее обсуждали. Мужчинам, к счастью, подобной ерундой заниматься было некогда.
   Тореайдр ждал над раскрытой книгой. Опершись ладонями о массивный дубовый стол в центре зала, он лениво пробегал глазами по строчкам древнего фолианта. Страницы время от времени сами собой переворачивались. Ваэрден не стал даже пытаться войти бесшумно, все равно человек позади топает, как стадо диких мури. Войдя, Волк молча кивнул Старейшине и двинулся было к давно облюбованному креслу возле окна во всю округлую стену.
   - Стой, - дернул его голос Змея. - Сними плащ.
   Ифенху так же молча, но неохотно подчинился. Ткань полетела на кресло, а крылья тут же распахнулись и забились, совершенно не слушаясь хозяина. Боковым зрением Ваэрден заметил, как исчез с места Змей, как Воладар поспешно отошел подальше. Все равно не успел -- Тореайдр оказался за спиной раньше, чем Волк вздумал отскочить, и прижал оба крыла к спине и бокам.
   - Хорош, - сказал он, поглаживая взъерошенные перья. - Но надо научиться держать себя в руках.
   - Да на кой они мне сдались, - недовольно проворчал Ваэрден. - Что я с ними делать буду? Появляться исключительно ночью в полуодетом виде?
   - Летать, - фыркнул Тореайдр. - Или использовать как инструмент. Это не плоть -- сила. Ты со временем научишься их прятать и проявлять по своему желанию, так что уймись.
   Волк с фырканьем вырвался и все-таки плюхнулся в кресло, неуклюже разбросав крылья по бокам.
   - Сядьте и слушайте, - распорядился Змей не терпящим возражений тоном. - Вы оба искали ответы на вопросы, и я могу дать их вам. Но если вы думаете, что после этого сможете жить как раньше, советую сие заблуждение выбросить сразу же.
   Разэнтьер подавил вздох и с каменным лицом воздвигся за Волковым креслом по правую руку, твердо вознамерившись придерживаться выбранной им роли. Старейшина хмыкнул и прищурился.
   - Прежде, чем рассказывать сказки, я хочу спросить -- а что вы дальше делать собираетесь?
   Волк красноречиво оскалился и зашипел, демонстрируя все четыре клыка.
   - Да-да, разумеется, - отмахнулся старший ифенху. - Ты сровняешь крепость с землей, перебьешь весь гарнизон, лично загрызешь тамошнее начальство, а дальше? Об этом ты думал?
   - А до "дальше" еще дожить надо, - огрызнулся Ваэрден в ответ.
   - Если ты еще не понял, для тебя многое изменилось, Хэй. Бегать по материку из конца в конец пристало неоперившимся птенцам и безответственным бродягам, но не высокородным.
   - А если я -- он и есть? Безответственный бродяга, - Волк зло прищурился и дернул крыльями. - Я уже сказал, что плясать под твою дудку не намерен, что бы у меня там на спине не отросло!
   - Ты не понимаешь, дитя, - Тореайдр не повысил голоса, и тон его стал даже увещевательно-ласковым, но глаза остались по-змеиному холодны. - И пока не поймешь, я от тебя не отстану.
   - Больно надо, - фыркнул Ваэрден. Но, к собственному удивлению, дальше пререкаться не стал, когда рука риану опустилась ему на плечо. Змей удовлетворенно повел ушами и скользнул к любимому креслу у камина.
   Сцепив в замок когтистые пальцы и опустив на них острый подбородок, ифенху устремил застывший взгляд в огонь. На шипящих дровах как будто свивал кольца не то диковинный огненный змей, не то мифический даэйр. Казалось, в трескучих рыжих извивах проступает то длинная узкая морда с любопытным желтым глазом, то перепончатое крыло, то гребнистый хвост... Особая, пропитанная запахом книжной пыли тишина настраивала на серьезный лад, и Торевйдр дожидался, когда его гости достаточно проникнутся ею. Лишь иногда подрагивающие уши давали понять, что Змей не превратился в статую.
   - Наверное, мне следует начать с тех времен, когда людей на Десмоде еще не было, - задумчиво произнес он. - Или не стоит... В любом случае, это началось давно. Не то двадцать, не то тридцать тысячелетий назад. А может, и больше. Ни люди, ни книги столько не живут, и памяти не осталось. Зато помнит мой Темный дар...
   Ваэрден фыркнул, но смолчал. Сказки! Ими кормят только домашних детишек да зевак на городских площадях. Про вымерших кровожадных людей-птиц, которые по ночам похищали девиц и младенцев, чтобы превращать их в послушных рабов. И разумеется, всегда находился благородный рыцарь-Инквизитор, героически спасающий несчастных от чудовищ. Или столь же героически гибнущий. Ерунда, на прогорклом масле замешанная. Про совсем другие истории, слышанные в коротком детстве, вспоминать не хотелось.
   - В то время вемпарийская цивилизация, которой с самого начала принадлежал весь Десмод, уже приходила в упадок, а люди всего лет пятьсот, как пришли на Ниерр-ато, - продолжил меж тем Старейшина. - От вемпари теперь осталась лишь сеть неправильно работающих телепортационных арок да кое-что, скрытое от глаз простых смертных. А во времена своего расцвета они могли свободно путешествовать по мирам Колеса Судьбы, возводили огромные летучие города-крепости, занимались магией и наукой. Я бы многое отдал, чтобы найти хоть одну из их старых лабораторий, да все, видимо, сгорели во время нашествия алден.
   - Еще один миф, - не удержался от насмешливого фырка Волк. - Теперь в ход пошли истории о демонах!
   - Это не миф, - возразил Тореайдр, чуть повысив голос. - Обе цивилизации жили бок о бок, пока чешуйчатые не украли у наших предков артефакт великой силы! Думаешь, почему одна из лун никогда не растет и не убывает? Это Акрей, место, откуда они проникают на Десмод.
   - И при чем тут я? - выгнул бровь Ваэрден. Словоблудие старого ифенху начинало раздражать все больше.
   - При том, что ты -- вемпарийский наследник, - отчеканил Змей. - И твои крылья тому доказательство.
   - Ну вот, я так и знал! Сейчас ты расскажешь еще пару сказочек и заявишь, что мне прямо сегодня, а лучше прямо сейчас надо отправляться спасать мир -- и все из-за непонятно зачем вылезших махал! Уволь, в песенки бродячих менестрелей я не желаю попадать! И на кол тоже.
   - А кто тебе сказал, что я что-то заявлю? - прищурился Тореайдр, вскинув одно ухо. - Спасением мира пусть занимаются те, кому хочется. А я тебе пытаюсь рассказать историю твоего народа, с которой ты ни демона не знаком!
   - Аль-хэйне, - внезапно вмешался доселе молчавший как рыба Разэнтьер. - Позволь тебе напомнить, что любое знание никогда не бывает лишним. Не сейчас пригодится, так потом.
   Сказано это было столь мягким и ненавязчивым тоном, что готовый скалиться по любому поводу ифенху не нашелся,.что ответить. Наглость Воладара, смеющего ставить его на место перед старым зеленым змеем, переходила мыслимые границы, но что еще взять с зануды?
   Ваэрден вздохнул и пристально уставился Тореайдру в глаза, не желая уступать первым.
   - Валяй, ври дальше. Я тебя слушаю.
   Волк прекрасно понимал, что и сам начинает наглеть сверх меры. Но по другому себя вести не мог -- ему казалось, что стоит только хоть на полчаса выказать смирение -- и воля Старейшины тут же подчинит его. Вынудит слушаться приказов и требований. Перед глазами маячил самый страшный кошмар -- ошейник. Наверняка эти глупые метания хорошо известны старику. Пусть.
   Тореайдр тем временем прикрыл змеиные глаза и продолжил, откинувшись в кресле:
   - Вам наверняка известно, что Колесо делится на две стороны -- темную и светлую. Все обитаемые разумные миры в его пределах питает одна из Изначальных Сил, но чем дальше от Оси Колеса, тем слабее это сияние и тем меньше души привержены тому или иному цвету. Наш ближайший сосед -- Хэйва -- пылает Изначальным Светом, словно солнце в летний полдень, ну а мы угасаем. Изначальная Тьма Десмода больше не сияет, она превратилась в тусклую тучку.
   Краем сознания Ваэрден чуял, как его риану за правым плечом все больше и больше изумляется словам Старейшины.
   "Не лопни, как рыбий пузырек" - мысленно подначил он Воладара, не надеясь, что тот услышит.
   "И не подумаю" - внезапно отозвался бывший капитан довольно ехидным тоном. "Я уже говорил, ты -- все, что у меня осталось. Поэтому изволь терпеть"
   Волк вздохнул, но промолчал. И ведь не отвяжешься же от него!
   Тореайдр тем временем продолжал вещать:
   - После войны вемпарийская цивилизация начала постепенно приходить в упадок. Правители погрязли в интригах, ученых и магов понесло в откровенно запрещенные и опасные исследования по принудительному изменению души и тела, подчинению чужой воли, призыву существ из Бездны и так далее. Тогдашний Хранитель Смерти, я уже не помню его имени, ударился в некромантию, и по его лаборатории стали бродить ожившие трупы... Поговаривают, будто он сошел с ума. Венцом вемпарийского разложения, а может, апогеем экспериментов, стало бесплодие. Оно поражало мужчин и женщин, невзирая на личную силу и положение в обществе. Вемпарийские рода начали прерываться, редеть -- и тогда было принято решение создать нас.
   - То есть как это -- создать? - выгнул бровь Ваэрден.
   - А ты думал, мы тут сами по себе бегаем, что ли? - усмехнулся Змей. - Нет, мальчик, мы все, по сути, лабораторные крысы. Они решили спасти себя от вымирания, подселяя в человеческие тела частицы своих душ вместе с памятью и знаниями. Первые... образцы погибли абсолютно все. Способ передачи Темного дара не был отточен, они быстро сходили с ума, теряли человеческий облик или сгорали от солнца и воды. Их кровожадность ничем нельзя было удержать. Посему после нескольких десятилетий экспериментов их было приказано уничтожить. Всех до единого. А потом появились мы...
  
   Просторный зал с гладкими белыми стенами был ярко освещен множеством висящих под потолком желтоватых кристаллов. Окон в нем не имелось, а тяжелая створчатая дверь, испещренная письменами и символами, оставалась заперта снаружи.
   К стенам, сидя и лежа на тонких тюфяках, испуганно жались двенадцать человек, мужчин и женщин всех возрастов. Их белокожие исхудавшие тела прикрывали только простые туники из тонкой шерсти. Кто-то спал, кто-то монотонно раскачивался взад-вперед, кто-то негромко читал стихи. Что еще делать, когда вся жизнь состоит из сплошного ожидания от кормежки до кормежки, всевозможных испытаний на прочность, жжения в отросших клыках и голода, выворачивающего внутренности наизнанку?
   - Торей, я так больше не могу, - прошептал совсем худенький молодой... уже не человек с синеватой от бледности кожей и когда-то золотыми а теперь непонятно пегими слипшимися кудрями. - Мне страшно. Когда это кончится?
   - Не знаю, Сиарес. Молчи, они все слышат.
   Старший брат юноши, более крупный и темноволосый, провел языком по пересохшим губам, облизнул еще непривычные клыки и острые звериные зубы. Сузив зрачки, он искоса глянул на женщину, молча свернувшуюся в клубок на своем тюфяке поодаль от них. Над ней вчера проводили испытания, и теперь она регенерировала, заращивая глубокие раны на бедрах, плечах, спине и животе. Кто будет следующим сегодня?
   - Говорят, они выбраковывают негодных, - снова зашептал Сиарес, прижимаясь к брату и заходясь в приступе надрывного кашля. - Я как раз подхожу...
   - Не говори ерунды. Не бесконечно же им это делать. Нас осталась всего ничего, дюжина.
   - Вот именно...
   Как всегда, приближение чужих они почувствовали заранее и почти все одновременно. На сей раз пернатых было двое -- хорошо знакомый всей стае смотритель и кто-то новый, властный и опасный.
   Ифенху, старшими, они станут зваться потом. А сейчас это было сборище голодных, жадных до крови хищников, не слишком жалующих тех, кто стоял над ними.
   Коротко лязгнул замок. Хищники подобрались, готовясь... к чему? Пожалуй, они сами не знали. Но терпение стаи подходило к концу -- слишком многих из их числа выбраковали и отправили на органы. Хищникам надоело быть всего лишь "лабораторными особями проекта за номером таким-то".
   Первым вошел смотритель. Невысокий и худой даже по вемпарийским меркам старик в короткой кожаной тунике и плотных штанах до колена. Серая кожа, невнятно-пегого цвета волосы и крылья, неизменная, будто приклеенная к лицу улыбочка. Он прошел вперед, чуть дергано переставляя птичьи ноги, и посторонился, давая дорогу своему спутнику. Подопытные насторожились.
   Вошедший выглядел представительно и властно. Серая, с голубовато-зеленым отливом кожа, почти седые волосы и перья, дорогая, расшитая золотыми и серебряными нитями одежда, благовония, перебивающие естественный запах. В рубиновых глазах плескалось любопытство пополам с равнодушием -- так смотрят на щенят в корзине. Или на ползающих по варенью мух -- что станут делать, если оторвать им лапки?
   Стая попятилась, стоило только незнакомцу сделать шаг им навстречу. Он показывал открытые руки, но бывшие люди все равно готовы были шипеть и скалиться.
   - Тебе не кажется, что они слишком дикие, Орлиг? - поинтересовался гость скучающим тоном. - вы что, совершенно с ними не занимаетесь?
   - Отчего же, благородный эрхе, - смотритель замялся, нервничая под пристальными взглядами подопечных. - Но оружию незачем иметь изящные манеры. Важны именно бойцовские качества...
   - Если мне потребуется оружие, я схожу к кузнецу! - фыркнул знатный вемпари. - Чудовищ для ведения войны и так создано предостаточно, у носителей дара другая цель. Выходит, я зря плачу вам деньги?
   Орлиг смутился, а Тореайдр, зверевший с каждым словом, выдвинулся вперед и, заслонив собою товарищей, оскалил клыки. В тот миг он впервые отбросил прочь робость перед пернатыми создателями.
   - Разве мы вещи, чтобы так о нас говорить? - глухо спросил он. - Или скот на бойне? Или собаки на псарне?
   Не ожидавший такой наглости Орлиг аж подпрыгнул, благородный хмыкнул.
   - Немедленно замолчи! - заклекотал низкорослый вемпари, ероша перья. Они заострились и металлически лязгнули, грозя вот-вот сорваться с крыльев и нашпиговать наглую подопытную особь. - Знай свое место, пес!
   - Пес? - ощерился Торей. Следом за ним как по команде подобрались и все остальные. Только тонкий, как тростинка Сиарес умоляюще вцепился брату в плечо, спрятался за спину. - Разве я похож на пса?
   Со стены внезапно сорвался световой кристалл и просвистел, метя в голову Орлигу. Тот с визгом увернулся и взмахнул крыльями. Сорвались перья, но шарахнувшихся прочь ифенху не ранили, отклоненные не то щитом, не то вскипевшей вокруг вожака стаи Силой. На его лице пятнами прорезалась зеленоватая чешуя, злобное шипение стало более глубоким и грозным.
   - Интересно, какова на вкус птичья кровь? - поинтересовался будущий Старейшина, облизываясь так, словно увидел мозговую кость. - Так ли сладка, как байки врут?
   Стая слаженно зарычала. Под ноги вемпари полетело еще несколько кристаллов, один разбился, помутнел. Взгляд седого вельможи теперь уже не был таким равнодушно-любопытствующим, крылатый смотрел пристально и остро. К нему подскочил Орлиг, о чем-то быстро заговорил на вемпарийском. Понять можно было только имя -- Крайн-эрхе. Он брезгливо косился на прыгающего от усердия смотрителя, отвечал каркающе и односложно. Потом резко развернулся и вышел, подняв крыльями ветер. Орлиг мелкими шажками поспешил за ним. Дверь громко хлопнула, лязгнул замок.
   Едва за птицами закрылись двери, как ярость схлынула, оставив после себя опустошение. Не было сил, ни дышать, ни слышать, ни видеть. И постепенно приходило понимание, что они только что подписали себе смертный приговор. Еще два-три дня -- и за ними придут с лунником, а потом отправят в расход.
   Он мог бы завыть, зарычать, разбить еще не один кристалл - но вместо этого лишь грузно осел на пол.
   Вот и все. Все кончено.
   Бессмысленный бунт окончился ничем. Растерянные собратья по несчастью жались по углам, не зная, как теперь быть. Они тоже понимали, что натворили, и их сжигал страх.
   - Торей, что нам теперь делать? Нам конец. Насколько я почувствовал -- он собирается нас всех... Завтра. - Сиареса сжигало непонимание. За что с ними так поступают? Разве они вредители, или похожи на крыс, чтобы играться с ними подобным образом? В тот последний раз, когда жребий указал на Сиареса, испытание прошло удачно лишь по счастливой случайности -- выпущенный против него зверь оказался сыт, и с ним удалось договориться. Видать, последним было то везение...
   Завтра их убьют
   "Смилуйся над нами, Вещий..."
   - Не знаю, Сиарес... Я не знаю. Да алден их сожри! - Тореайдр в сердцах врезал кулаком по полу и не сумел сдержать яростного рычания.
   Стоило помянуть хвостатых, как загривки у всей стаи встали дыбом от нутряного животного ужаса. Попадешь к ним -- и вынут из тебя все внутренности, исхитрившись оставить живым, разложат их по баночкам, да и оставят в таком виде, чтобы посмотреть, что получится.
   Нет, уж лучше смерть, чем такая участь.
   Смерть. Уже завтра.
   - Нужно бежать! - зашептал кто-то. - Бежать отсюда! Подальше!
   Тореайдр расхохотался хрипло и злобно, обернулся на шепот, щеря клыки:
   - Бежать, говоришь? А замок отпереть у тебя есть чем? - сердце тяжело и больно бухало в груди. Воздух вставал в горле комом. - Давай, если ты такой умник!
   - А и отопру, - хищно оскалился мужчина с узким лисьим лицом по имени Иллайдэ. - Только гвоздь надо найти или проволоки какой кусок. Я умею, за это крылатым и попался.
   - Ну и где ты здесь что найдешь? - ехидно осведомился вконец доведенный до белого каления Торей. Он все еще сидел на полу и одной рукой обнимал брата за плечи.
   - Если крепко поискать -- найдется.
   Свежеиспеченный вожак стаи только пожал плечами и отвернулся - дескать, ищи, коли охота, стены все едино гладкие...
   И умник стал искать. И стая присоединилась к нему ради призрака надежды.
   Перетряхивали солому, вспарывая тюфяки когтями, проглядывали каждый шаг пола, каждый кусок стен. Принюхивались и приглядывались к каждой случайной соринке. И ведь нашли же! В одном из тюфяков, в шве, застряла тонкая булавка с круглой головкой -- наверное, ее забыли вынуть, когда шили. А теперь двенадцать пар глаз смотрели на этот кусочек металла, боясь лишний раз дохнуть.
   - Не вздумайте потерять! - зашипел кто-то.
   - Вскрывай, умник, - бросил Тореайдр, подхватывая брата. Того опять начал бить кашель. Скверно.
   Иллайдэ занялся замком. Все затаили дыхание, замерли, боясь помешать лишним шорохом. Никто не смел заглядывать взломщику через плечо. Опасались смотреть даже в сведенную напряжением спину.
   Внезапно вздрогнул пол, потом тряхнуло сильнее. Иллайдэ ругнулся, но на ногах устоял и ухитрился не сломать булавку. До слуха докатился низкий гул, потом раздались торопливые шаги охранника.. Стая шарахнулась в дальний угол. Пронесло, заглядывать пернатый не стал.
   И опять все стихло. Сердца гулко толкнулись в ребра, колени подкосились.
   Вскоре щелкнул замок. Иллайдэ со свистом выпустил воздух сквозь сжатые зубы и вытер вспотевшие ладони о подол туники. Медленно приоткрыв дверь, высунул голову, принюхался и огляделся.
   - Никого, - сообщил он.
   Волна всеобщего облегчения заставила зашевелиться, на время отогнала страх смерти в дальний угол сознания. Торей вгляделся в серое лицо брата. - Ты идти можешь?
   Тот осторожно сделал несколько вздохов и кивнул -- приступ пошел на спад.
   Они по одному выглядывали в коридор и озирались по сторонам. Те же светлые стены и кристаллы в потолке, направо в тупике -- дверь, налево -- длинный коридор с несколькими проходами. Часть из них зияла черными дырами, часть светилась. Куда идти, понять было невозможно.
   - Охранник бежал вправо. Думаю, надо идти следом, раз все равно не знаем куда. А там... - махнул взломщик в сторону коридора, - подозреваю, что там можно найти только такие же комнаты, как наша.
   - А если нарвемся на птиц?
   Тореайдр в ответ рыкнул и красноречиво провел себе когтем по горлу.
   Вздрагивая от каждого шороха и стараясь не шуметь, беглецы двинулись по коридору. Равнодушный свет кристаллов не оставлял места теням, холодный каменный пол под босыми ногами слегка отрезвлял взбудораженный разум. Стараясь держаться поближе друг к другу, они оглядывались по сторонам и чутко вслушивались в тишину. Ярость клокотала в них. Ярость и решимость смертников. Все, чего они хотели -- это выбраться на свободу любой ценой. А если нет -- то погибнуть, перегрызя глотки как можно большему числу птиц.
   Коридор окончился большим залом. В первое мгновение беглецы изумленно застыли.
   - Какого нелюдя, что здесь произошло?..
   Разобрать, где они оказались, никак не удавалось. Вывороченные стены, светящееся крошево кристаллов, куски труб и стальной арматуры. Может, это была лаборатория, а может, какой-то машинный зал.
   - Торей... - сипло выдохнул Сиарес. - Постой... Дай отдышаться...
   Тот молча кивнул и усадил брата на ящик возле стены, а сам пошел осматривать куски железа. Глаза его при этом алчно поблескивали. Найдя подходящий прут, он одним усилием распрямил его и удовлетворенно хмыкнул.
   Дальше шли молча.
  
   Ваэрден взрыкнул и помотал тяжелой головой, пытаясь избавиться от видений. Он ощутил гнев обозленных ифенху как свой собственный и теперь никак не мог отделаться от желания вцепиться зубами в крыло одной из этих высокомерных птиц и выдрать пучок а то и два перьев. А лучше вообще общипать налысо. Только человечья рука на плече удержала от опрометчивого прыжка куда-то в сторону. Ему все еще казалось, что он там, в этом отвратительно белом зале, и чужие равнодушные глаза изучают его, как муху, чтобы потом приговорить.
   - Вот, значит, как...
   - А, дошло, наконец-то, - хмыкнул Тореайдр. - Они создали нас, как цепных псов, как дорогие игрушки. Поговаривали, что кое-кто именно так свои дни и окончил -- ручными зверушками в домах пернатых богатеев. А в общем-то, мы должны были убивать для них алден, погибать на поле боя, служить для них живыми сосудами душ...
   - А что было потом? - Разэнтьер, тоже получивший свою долю видений, выглядел потрясенным.
   - Нас не искали, сочтя уничтоженными... Долго мы в пещерах отсиживались, пока худо-бедно не начали привыкать к солнцу и воде. Потом шли по лесам, болели. Пока до деревеньки одной не дошли, там и поселились. Приводили людей, научились передавать Темный дар, охотиться, менять обличье. С одного селения разошлись в разные стороны, разделились по родам... А когда они все-таки явились, - тут Змей не удержался от злорадной усмешки, - то показывать свою власть двенадцати сильным Кланам не посмели -- стушевались. Заявили, что так, дескать, и было задумано. Полевой эксперимент...
   - И далеко ты их послал? - прищурился Ваэрден. Вот тут он со Старейшиной был абсолютно согласен.
   - Не ближе, чем ты Юфуса. К тому времени нас было уже несколько тысяч, и мы запросто могли разорвать на части явившуюся к нам расфуфыренную стайку пернатых снобов. Хотя, они предлагали помощь больным и голодным.
   - Я бы от такой помощи сразу утопился, - ощерился Волк. Невольно увлеченный рассказом, он постепенно думать забыл о крыльях, и они начали потихоньку таять, растворяться черным дымком.
   - Мы сочли так же, - кивнул Старейшина. - Снова становиться подопытными никому не хотелось даже добровольно. Сиарес решил, что легче будет договориться с людьми. Он всегда был мечтателем...
   В последних словах старого ифенху послышалось неподдельное сожаление. Или все-таки это была маска? С древними старцами вроде Тореайдра никогда не знаешь, правду они говорят или демонстрируют то, чего ты от них ждешь.
   - То есть, - Разэнтьер от изумления даже подался вперед, - выходит, что... основатель Ордена, святой мученик Сиарес - ифенху? Ваш брат? А в уставе говорилось, что сей доблестный рыцарь был против воли заражен Темным даром, и потому просил товарищей убить его, дабы не длить мучений своей души...
   Змей снова кивнул, печально опустив уши.
   - Сиарес тон Манвин, Старейшина Клана Песчаного Сокола. Это у вас его так называют - святой мученик? - ифенху зло рассмеялся, не сдержавшись, и даже у Волка от этого карканья по спине поползли мурашки. - Конечно! Они же его и убили! Только не по просьбе, а исподтишка, когда он сделался им неудобен. А потом располосовали мертвое тело в "исследовательских целях"!
   Гнев Старейшины вспыхнул внезапно и так же внезапно угас. Он снова спрятал давнюю боль за привычной маской, на сей раз еще более отрешенной. На лице отражалось не больше чувств, чем на каменной стенке.
   - Девиз Ордена - "Без страха!" Без страха жить вместе это значило. Но они предали нас так же, как и птицы. А ты, бродяга, одна из попыток взять нас на короткий поводок, снова сделать собачками, лижущими хозяйскую руку.
   Ваэрден отшатнулся, словно его ударили. И опять на плечо легла сдерживающая ладонь Разэнтьера.
   "Я не вещь, чтобы всякий смел распоряжаться мной! Не подопытная крыса!"
   Что с ним творится? Раньше он никогда не позволил бы себе подобной несдержанности, да еще в присутствии человека. Наниматели этого не любят. А сейчас хотелось с воем сбежать в лес, наплевав на мнение окружающих. А еще этот все время пытается командовать, хоть и не подает виду. Ваэрден вывернулся из-под руки и раздраженно зашипел.
   Алденовы Инквизиторы.
   Они в любом случае заслуживают того, чтобы им всем перегрызть глотки. Выходит, они ставят над ифенху эксперименты уже давно? В таком случае, он отомстит не только за себя.
   Волка жестоко выворачивало. Тело не чуяло никакой боли, но скулить и метаться хотелось куда больше, чем недавно под жгучим солнцем. Ни мгновения покоя. И от этого вскипала злость, черной тугой воронкой раскручиваясь в сознании. Тьма становилась все насыщеннее, обжигала и затмевала разум, почти растворяя его в себе. Вот в ней уже появилось тяжелое нутряное свечение, фиолетовый отлив, низкий гул влился в уши и заставил кости вибрировать. Ифкенху падал, падал в бесконечную, сверкающую первозданной Тьмой воронку, и сердце отчаянно колотилось где-то в горле, стремясь выбраться из пугающей бесконечности. Гул превратился в рев, а легкие жгло -- Ваэрден не мог сделать ни единого вдоха.
   "Да чтоб вас всех разорвало! Я не хочу умирать!"
   Но падение не прекращалось. Что будет, когда он долетит до черена воронки? Там, в узкой хищной горловине фиолетовое сияние становилось нестерпимым, а холод царил такой, что запросто можно было сгореть. Ваэрден понятия не имел, откуда знал это, но проверять правдивость внезапного озарения не хотелось...
   Ему и не дали. Ударом в челюсть. От резкой боли Волк вывалился из транса и чуть не укусил обидчика. Им оказался Разэнтьер, шустро отшатнувшийся на безопасное расстояние от лязгнувших челюстей. Оба почему-то сидели на полу, почти под столом, а Старейшина наблюдал за ними из угла и не спешил подходить.
   - Какого гребаного алден?! - взвыл ифенху, вскакивая. Голова при этом встретилась со столешницей, и он разразился весьма прочувствованной тирадой. - ...Что вообще происходит, вашу мать?!
   - Ты внезапно вскочил, и оно начало раскручиваться, - тихо ответил Воладар, пытаясь придать лицу спокойное выражение. - Как полезло наружу черными щупальцами... И глаза как два фонаря. А потом ты задыхаться начал и на оклики не отзывался, ну я и...
   - Еще раз так сделаешь, и я тебя придушу! - огрызнулся Волк. Он поднялся и, сцапав с кресла плащ, зябко в него завернулся. - Чтоб тебя с твоими сказками, Змей!
   - Первый раз вижу, как осеняет Изначальная Сила... - задумчиво пробормотал Тореайдр. - Неужели...
   - Да катитесь вы к демонам оба! - взорвался Ваэрден и вышел из библиотеки, резко хлопнув дверью.
   "Чтоб я еще раз когда-нибудь позволил задурить себе голову сказками!" - думал он, стремительно шагая по коридору. Под его взглядом слуги спешили убраться с дороги а начинавшие было щебетать ифенхи разом замолкали. Надо убираться отсюда. Хватит. С Воладаром или без, в ближайшие дни он соберет вещи и исчезнет. Сначала Змей запудрит ему мозги, а там и до прямых приказов недалеко. Приказы ему больше никто отдавать не будет. Никто и никогда.
   А потом он найдет время перегрызть глотки всем тем ублюдкам, что поджаривали его на солнцепеке. По одному или всем сразу, неважно. Найдет время. И отомстит и за себя и за тех, кто несправедливо погибал со времен создания Темных.
   - Иди к нам...
   Ваэрден как на стену налетел.
   - Иди к нам... Мы соскучились без тебя...
   Это не было похоже на мыслеречь. Сразу несколько голосов шептали в мозг на разные лады, журчали и плакали, как брошенные дети.
   "Тьфу пропасть. Отстаньте от меня!"
   Волк стряхнул наваждение и ринулся еще решительней в сторону оружейного зала.
  

7. Блюдо, которое подают холодным

   В оружейном зале горели всего несколько ламп, разгоняя тень по углам. Остальные были притушены щитками. Рейн старательно держалась в самом темном углу и не выдавала свое присутствие даже дыханием. Ей позволено было остаться только если она будет вести себя, как мышь под веником в присутствии караулящей кошки. Ифенхи не противилась -- главное, что этот седой сумасшедший не гонит ее от себя и даже допустил посмотреть на танец с оружием.
   К нему в последние дни не мог подойти вообще никто кроме эр-риану с едой, которого он тоже гнал в шею через полчаса. Волка смертельно раздражал навязанный титул Аль-хэйне. Рейн бы тоже на его месте шипела -- батюшка по дюжине раз на дню показательно напоминал всей общине про этот титул. Покинуть поместье, как собирался, Ваэрден не смог, потому как зарядили затяжные осенние дожди, и теперь он чувствовал себя зверем, запертым в клетке. Но крылось за постоянной злостью и еще что-то, женщина была в этом уверена. Волк вел себя чересчур нервно. Подскакивал, когда к нему подходили сзади, постоянно настораживал уши, словно к чему-то прислушиваясь, принимался ни с того ни с сего озираться по сторонам или отвечать невпопад.
   А еще, если приглядеться внимательней, вокруг него можно было заметить легкое облачко, черную дымку.
   Она и сейчас вилась за тощим полуголым телом тонкими еле различимыми усиками.
   На сей раз для танца он выбрал меч-шигару. Длинное, в два с половиной локтя лезвие, чуть изогнутое и довольно широкое, крепилось к древку, похожему на копейное. Им было удобно и атаковать с седла, и драться пешим, используя одновременно в качестве щита. Рейн плоховато разбиралась в подобном оружии. Она предпочитала собственные когти или спрятанные в складках одежды кинжалы. А еще лучше -- шпильку для волос, смазанную ядом. Глядя, как Волк старательно осваивает непривычное оружие, женщина про себя посмеивалась. Дикий, никем не прирученный зверь, который отчаянно стремится выглядеть еще зубастее, чем есть. Он метался по истертому каменному полу в поединке с собственной тенью, отбивал воображаемые удары и наносил воображаемые раны. Сквозь плотно сжатые челюсти лишь иногда пробивался глухой волчий рык
   А взгляд... Признаться честно, Лемпайрейн иногда бросало в дрожь при виде этих глаз, похожих на наточенные ножи. Волк не умел улыбаться, а если брался шутить, то получалась у него скорее ядовитая насмешка. Жесткая складка возле губ никогда не разглаживалась, и весь он был натянут, как тетива лука. Ни капли нежности, ни крупицы тепла. Никто не спорит, ифенху редко привязываются, но...
   Почему Ваэрден избегает женщин? Почему боится прикосновений? Ответов у Рейн не было, но она хотела получить их. Теперь ей и самой любопытно было расшевелить этот заледеневший валун.
   Ваэрден в последний раз взмахнул шигарой, со свистом взрезав встревоженный воздух, и опустил оружие. Рейн прошуршала юбками строгого черного платья и подошла к нему с полотенцем и рубашкой в руках -- все это время ифенхи простояла возле низкой каменной скамьи, на которой лежали его вещи. Скрипнув зубами, она прогнала мысли о служанке, приставленной к высокородному олуху.
   "Прекрати! Ты уже один раз поспорила с Владыкой Света!"
   При воспоминании об этом мужчине у нее по спине побежали мурашки. Не хотела бы она столкнуться с ним вновь, и тем более, с его гневом.
   - Неужели тебе мало меча и кистеня, чтобы махать еще и этой штукой? - спросила она, и протянула ему полотенце. Наверняка кожу жгло от пота. От недавних ран на ней остались только шрамы -- через пару месяцев сгладятся и они.
   - Она удобная, - буркнул Ваэрден, одеваясь. - И вообще, я хочу освоить их все.
   - Все?
   - Штуки, как ты выражаешься. Не хочу больше попадаться. Перебью этих и дело с концом.
   Волк поставил оружие обратно на стойку и направился к выходу широким уверенным шагом.
   - Тебе раз двести говорили уже, что это опасно, - нахмурилась Рейн. - Крылья, это конечно здорово, но сами по себе они никакой силы не дают. Наверняка магии учиться надо. В одиночку ты там точно сгинешь.
   - А тебе какое до этого дело? - огрызнулся Волк, быстро поднимаясь по лестнице, ведущей из подвального этажа. - Что вы все прицепились ко мне со своей опекой, алден вас дери?!
   Лемпайрейн удержала вздох. Она должна добиться, чтобы Волк ей доверял.
   - Я перед тобой виновата, - как можно искреннее ответила она, стараясь поспеть за его размашистым шагом. - Там, возле деревни...
   - Забыли! - отмахнулся ифенху. - Каждый сам за себя, обычное дело.
   - В одиночку туда лезть глупо! Собери хотя бы отряд!
   Он замер и обернулся. Хорошо, теперь хотя бы выслушает.
   - Думаешь, ты тут один такой обиженный? - Рейн встала руки в боки и впилась взглядом в его лицо -- угловато очерченное, излишне резкое из-за худобы. - Да ничего подобного! Они частенько ловят нас, стоит только высунуться за пределы леса. В прошлом году у Лимара пропало сразу двое птенцов, в позапрошлом пятеро у Хэльера. Миара лишилась дочери за месяц до того, как ты тут объявился. Я слышала, они полностью вырезали семью тон Рэшей, те жили здесь неподалеку, на границе герцогства Вильского с Искханом. А это был предпоследний оставшийся Клан! И ты думаешь, никто не захочет поквитаться с этим ублюдком Вилли?
   Ифенхи резко выдохнула. Пока говорила, она умудрилась распалить саму себя, и теперь просто кипела от гнева. Волк стоял тремя ступеньками выше нее и молча слушал. Но в медово-золотых глазах, ставших похожими на твердые камни, постепенно затлевала ярость. Она наполняла зрачки опасным багрянцем а грудь -- глухим звериным рыком. Облачко Тьмы снова заклубилось вокруг него.
   - Почему же тогда никто из них не двинулся с места, чтобы показать инквизиторским шавкам волчьи зубы? - спокойным голосом спросил Ваэрден. У Рейн опять пробежал по хребту холодок -- спокойствие было не более чем обманчивой пленочкой, скрывавшей под собой готовность немедленно убивать.
   "Осторожнее, прошептал внутренний голос, ты вздумала ходить по лезвию бритвы". Она отмахнулась. Дикий зверь должен научиться доверять, иначе его не приручить никогда. Отец сам велел ей это сделать, так пусть потом не пеняет за средства. Самовольная карательная вылазка, в конце концов, не худший способ, особенно с таким ифенху как Волк.
   - Наверное, потому, что им некому напомнить, что они волки, - вздохнула Лемпайрейн. - Мастер стремится сохранить род и запрещает нам связываться с Орденом. Мы почти не выходим во внешний мир. И все реже появляются новенькие вроде тебя. Наверное, правильно делают, что не приходят. У нас тут есть такие, которые не покидали лес столетиями.
   В ответ Ваэрден презрительно скривился, ощерив клыки.
   - Трусливые шавки!
   - Напомни им, что они волки, - голос ифенхи зазвенел убежденностью. В этот миг она сама верила в то, что говорила, верила горячо. - Я потеряла счет годам, сидя здесь. За всю жизнь я не видела ничего, кроме вшивого городка, в котором родилась, а потом этой долины и болота. Покажи мне, что за его пределами!
   Она ждала, затаив дыхание. Услышит он или нет? Правильно ли она выбрала струнку, на которой следовало сыграть? Постепенно досада и раздражение на его лице сменились задумчивостью. Какой Темный не мечтает однажды сколотить собственную стаю? А Ваэрден по природе своей был вожаком.
   - Валяй, намекни им, что как только прекратятся дожди, я намерен отправиться к Инквизиторам в гости, - небрежным тоном королевского наследника бросил Волк. И свернул за угол, оставив женщину рассерженной кошкой шипеть на последней ступеньке лестницы.
   - Несносный мужчина, идиот белобрысый! Высокомерный болван, - цедила она сквозь зубы. - Да по тебе хворостина плачет, кретин!
   При первом же удобном случае она ему это припомнит! Но делать нечего, сама вызвалась, сама его на это подбила. Пришлось отправляться на розыски тех, кого помянула, алден бы их побрал.
  
   ***
   Магистр Малефор стоял возле окна своего кабинета с чашкой чая в руках и наблюдал за толкотней во внутреннем дворе Цитадели. Ревело верховое зверье, слуги и младшие оруженосцы с ног сбились, собирая в дорогу отряд тяжелых рыцарей и боевых магов да десяток закрытых парусиной фургонов. Из-под плотной ткани время от времени раздавалось злобное голодное рычание, заставляя людей шарахаться в разные стороны а тягловых рельмов беспокойно переступать копытами.
   Что ж, пускай побегают. Они верят, что заняты очень важным делом, что несут вечное добро, чтоб его. Людям обязательно нужно во что-то верить. Так ими легче управлять. Мобиус глотнул остывающего напитка и пристальнее оглядел двор и небо. Воронов нигде не было видно. Играть со Змеем -- опасно. Играть с кхаэлем -- опасно втройне. Золотоглазый Светлый не остановится ни перед чем, чтобы добиться своей цели. Будет приятно слегка подпортить его планы. Несмотря на то, что Темные Колонны почти совсем утратили свое сияние и на Десмоде творилось алден знают что. Несмотря на то, что частенько приходилось плясать в кхаэльском Круге возле Светлых. Магистр терпеть не мог нелюдей с их "совершенством" и заносчивостью, и менять свои убеждения не собирался.
   Внизу начался переполох: одна из тварей под парусиной умудрилась сорвать с себя ошейник с лунником и стала прыгать на прутья клетки. У фургона лопнула задняя ось, подручным Меалинды еле-еле удалось удержать клетку от падения и успокоить животных. Тварь оглушили пропущенным через кристалл лунника силовым зарядом и засуетились вокруг нее.
   Сборище идиотов...
   Мобиус отошел от окна и уселся разбирать внушительную кипу докладов, внутренне содрогаясь при виде тех, что были подписаны Малкаром ди Салегри. О Стихии, зачем вы выбрали этого одержимого Опорой Столпа Пламени? Как инструмент, возможно, он хорош, но порой настолько туп и усерден в своей "священной войне", что остается только скрежетать зубами, когда он портит очередное дело фанатичной ненавистью.
   "Посмотрю я, как ты попрыгаешь, когда мальчишка займет свой пост".
   Кто такой Мобиус Малефор, чтобы спорить с неизбежностью Судьбы? Однако, все же не помешает попытаться с ней сыграть в "птиц и ящериц". Да, надо будет пригласить Кетара как-нибудь на дружескую партию...
   Нелюдь, чтоб его. Наверняка просчитал все возможные варианты по пяти вероятностным веткам сразу.
   Пальцы бездумно перебирали бумаги, раскладывая их в несколько неровных стопок по степени важности. Эти -- о необходимых войскам припасах, те -- о нападениях ифенху на селения. Отдельной горкой лежали письма от монархов со всего материка, и тон сих посланий был исключительно уважительным. Влияние ордена с каждым годом росло. При Домах и крепостях открывались магические и обычные школы, на подвластных Инквизиции землях рыцари занимались не только охотой на Темных, но и судебными тяжбами, ловлей разбойников, охраной торговых обозов и тому подобными вещами. Монархи из тех, что послабее, частенько зависели от орденских магов. И это приносило Малефору не только денежные выгоды.
   Он вздохнул и едва не выбросил последние три отчета в камин. Опять донесения о трехголовых телятах и бродячих мертвецах, о неурожаях и ураганах там, где их быть не должно. О внезапных странных смертях и нечисти, вылезающей из подземных дыр.
   Миру нужен Владыка Тьмы. Но это вовсе не значит, что Темные должны безнаказанно опустошать Ниерр-ато и бегать, где им вздумается. Хранитель Времени со вздохом допил остывший чай, выбрал в завалах бумаг несколько помеченных его личной печатью листов и звоном колокольчика вызвал адъютанта. Юноша со светлым чистым лицом и по-детски невинными голубыми глазами вошел, чеканя шаг и вытянулся по ту сторону стола. Наивный дворяненыш, искренне верящий в рыцарскую честь и высокие идеалы. Жизнь обломает... Может быть.
   - Альер, возьми эти бумаги и передай командору Сагару лично в руки. В них находятся распоряжения касаемо семьи отступника Воладара. Выполнены должны быть в течение дюжины дней. Пусть воспользуется услугами магов, работающих с порталами. Все ясно?
   - Да, магистр, - кивнул адъютант, принимая бумаги. Его глаза на мгновение округлились при виде лежащего сверху приказа о смертной казни, но он быстро взял себя в руки. - Еще что-то?
   - Нет, ступай.
   Альер истово поклонился и вышел.
   Это был жестокий, но необходимый ход. Он напомнит воинам о твердости, а Воладара заставит действовать так, как нужно Хранителю Времени.
   - Да хранят нас Стихии в Эпоху Волка, - пробормотал старый маг, берясь за толстую тетрадь в кожаном переплете и что-то помечая в исписанных убористым почерком листах. - Но я решу, какой ей следует быть.
  
  
   ***
   Дожди наконец-то прекратились. Стояли ясные предзимние дни, когда земля уже схвачена холодом и солнце не может растопить иней на побуревшей траве. Ночами мороз крепчал и ощутимо кусался. Но на небе проплывали лишь тонкие серебристые полоски высоких облаков -- и это было на руку безумцам.
   Одиннадцать волков бежали след в след за черно-седым вожаком, которому они подчинялись только на время этого похода. Шкуры зудели от того, что пришлось сохранить под ними одежду и оружие, в головах у всех рядом с охотничьим азартом гнездилось недоумение от собственного безрассудства -- и чего им не сиделось в безопасности Таймерина?
   Когда к каждому из них явилась с предложением вертихвостка Лемпайрейн, они посмеялись над ней и решили выслушать, что скажет наглый юнец только из праздного любопытства, чтобы развеять скуку.
   Он стоял перед ними несуразно тощий и высокий, с растрепанными седыми лохмами и сжатыми в упрямую тонкую линию губами, с затвердевшими от напряжения скулами, настороженный и дикий. Что нового он может им предложить? Шкуры свои потерять непонятно ради чего?
   Но когда он заговорил... Медовые глаза вспыхнули такой всепоглощающей страстью, одержимостью, почти вожделением мести, что их невольно затянуло в эту бурю. Он говорил рублеными, злыми фразами, и хриплый голос его то и дело срывался от ярости. Это чувство с каждым словом все сильнее захватывало старших ифенху, заставило всколыхнуться что-то в глубине их звериной сути, и они затрепетали, словно уже почуяли добычу.
   Этот сладостный, давно позабытый за безопасными стенами поместья вкус охоты.
   Звери бежали молча. Ни рыков, ни подвываний -- только зеленоватые огоньки глаз да стелющиеся над землей мохнатые призраки. Промерзшая земля похрустывала под лапами остатками травы. Лунный свет серебрил спины. Парок единого слаженного дыхания тянулся за стаей мерцающим шлейфом. Их тела двигались как одно, сердца бились в унисон. Разумы невольно стремились слиться. Тысячи запахов будоражили нюх. Тысячи звуков складывались в музыку ночи. Там, где медлительной инквизиторской колонне потребовались недели, неутомимые звери прошли за пару дней почти без остановок. Их вела ненависть вожака. Он был быстр, но, тем не менее, осторожен и ухитрялся избегать рыцарских разъездов, не сбавляя скорости.
   Тайрелион Тагар остановился на взгорке, тяжело дыша. Он в стае был единственным тхаргом -- зверем более крупным и выносливым, нежели обычные волки, но и его доконала гонка. Язык свисал из пасти чуть ли не до земли. Лапы подкашивались. До опушки сероствольниковой рощи оставалось каких-то пара прыжков, но он больше не мог и шагу ступить. Проклятый мальчишка совсем загнал всю стаю. Тайрелион покосился на него. Молодой волк спокойно стоял на опушке во весь рост и принюхивался, оценивающе оглядывая округу. Ифенху молча разбрелись кто куда и попадали в траву, чтобы хоть немного передохнуть. Отсюда прекрасно видна была как сама крепость, так и деревенька неподалеку.
   Тайрелион подошел к вожаку и встал рядом. От Ваэрдена пахло решимостью и странным для его бешеной натуры спокойствием.
   "Ты безумец", - мысленно заявил ему Тагар.
   "Такой же как ты", - ответил Бешеный Волк. "Ты же не стал отсиживаться дома"
   Тагар промолчал.
   "Они не ждут нападения", - заговорил Ваэрден. Мысли его были холодны и расчетливы. "Большая их часть все еще рыщет в поисках беглецов, как будто мы не успели скрыться. Провинциальные идиоты. Они привыкли истязать слабых. Дающая отпор добыча им не по зубам. Мы легко проберемся в крепость и перебьем тех, кого нужно"
   "Если мы задержимся, им на помощь придут деревенские, а потом и остальной Орден. Ты это понимаешь?"
   "Мы уберемся оттуда раньше, чем они сообразят, что к чему"
   Показалось, будто вокруг него колышется марево Тьмы. Старший волк тряхнул головой, прогоняя наваждение. Но оно никуда не делось.
   "Телята в хлеву"
   С этой мыслью между Тайрелионом и Волком вклинилась старая волчица Миара. Она источала презрение всей собою, от ушей до нервно подрагивающего хвоста.
   "Эти -- не бывший отряд Воладара. Они не осмеливаются нападать на Темных старше ста лет"
   Ваэрден отдал приказ спускаться, даже не потрудившись облечь его внятной мыслью. Просто всеобщее желание как можно быстрее и тише оказаться внизу стало непреодолимым. Ифенху подобрали языки, повскакивали с мест и так же след в след потрусили к стенам крепости.
   На них смотрел равнодушный немигающий глаз Акрея. Младшая луна тонким скромным серпиком светилась поодаль, почти на краю небесного купола. Стая скатилась по склону и помчалась прозрачными безлистными перелесками, обходя деревню по широкой дуге. Похрустывала, шуршала под лапами схваченная морозцем палая листва. То и дело трескался обжигающий ледок в лужах. Одно удовольствие так бежать, словно на прогулке. Или на охоте, когда стая загоняет косулю и твердо уверена, что дичь не скроется и не даст отпора.
   Но иллюзию вскоре разорвал стук копыт пополам с бряцаньем боевого железа. Стая слитно остановилась, двенадцать морд вскинулись от земли, настораживая уши. Не ко времени в этих местах появился всадник, что бы его сюда ни привело.
   "Рассыпаться".
   Стая повиновалась. Волки растянулись по перелеску широким полукольцом. Ветер доносил до них запахи коня и седока. Пахло неправильно -- Инквизитором. Одержимостью, страхом, скрытой ненавистью. Человек был один. И, значит, обречен.
   Тайрелион залег за вросшим в землю валуном сбоку от тропы. Предвкушение теплой живой крови на языке заставляло мелко дрожать, дыбило шкуру, сводило мускулы. Он уже успел позабыть, как пьянит охота за орденцами... О да.
   И как восхитительно следовать за вожаком. Он был собой -- и в то же время его тело принадлежало Ваэрдену Трилори. Он мог лишь наблюдать и подчиняться, когда разум молодого Аль-хэйне отдавал приказы, но каждая его частичка упивалась восторгом слияния, чувством исходящей от вожака бесшабашной уверенности в своих силах и в успехе. Тайрелион Тагар был вторыми глазами, ушами и нюхом Бешеного Волка. И Тьма свидетельница -- это было прекрасно.
   Возможно, этот мальчишка и впрямь стоит того, чтобы когда-нибудь за ним последовать. Если он не оплошает конечно. Он еще ничем не успел заслужить доверия стаи, и не скоро этого добьется. Но он дик и свободен. И плевать хотел на принятые правила. И вот в этом-то и скрыто очарование, о котором он знать не знает.
   Глухой перестук копыт приближался, отчетливо послышалось лошадиное фырканье. Бедное животное не чуяло опасности -- ифенху затаились с подветренной стороны. И все же -- дернулось, затанцевало, заставило седока выругаться и натянуть поводья. И тут, повинуясь даже не приказу, а единому порыву, вся стая атаковала нежданную помеху на пути к большой охоте. Волки без подвывания и запугивания мгновенно сомкнули кольцо. И ринулись на жертв.
   Милосердно и быстро добили визжащую от ужаса лошадь, выколупали из железной скорлупы не успевшего опомниться Инквизитора -- одно название, а прыти вовсе никакой! - и помчались дальше, не смея задержаться на пиршество возле лошадиной туши. Хоть и редкое мясо, а баловаться нет времени.
  
   ***
   Ни разу еще за всю историю Ниерр-ато не бывало, чтобы крепость брали в дюжину рож. Даже такую захудалую как эта. Даром, что комендант -- вроде как родич герцогу Вильскому, а денег на содержание этой развалины явственно не хватало. Стены и укрепления обветшали, ров зарос, вал просел. Или это не денег не хватало, а начальство здешнее к делу своему спустя рукава относилось? Темным было плевать. Тем более, что взбираться по крошащейся стене оказалось легче легкого.
   В самый темный час ночи, когда родная луна мира уже скрылась за горизонтом, а Акрей подернулся дымкой и потускнел, ифенху быстро сменили обличье, укрывшись в защищенной от взглядов и стрел лощине. Несмотря на всю прелесть звериных тел они с удовольствием сбросили зудящие шкуры и распрямили ноющие спины. Даже Ваэрден и тот потирал поясницу под мстительное хихиканье Миары.
   - Вовсе незачем было нас так гнать, вояка, - усмехнулась она, проверяя, ладно ли ходят в ножнах длинные тяжелые кинжалы и метательные ножи. - И как теперь на стену полезешь?
   - И полезу, - буркнул Волк, наново перетягивая поясной ремень с единственным кинжалом. Никаких доспехов кроме куртки из толстой кожи на нем не было. - Не болтай. Времени у нас мало. Погромов не учинять, я хочу всего лишь взять плату с тех, с кого причитается.
   У Тайрелиона аж мурашки по спине пробежали -- настолько властным был этот хриплый шелест, который с трудом можно было назвать голосом. Только нечеловеческий слух и уловит. А ведь был всего навсего бродячим наемником, вечно бунтующим против правил общины. Неужели это пленение его так изменило? Но неважно, неважно! Приказ вожака ясен, а значит, его следует исполнить -- иного общая воля не потерпит.
   Самое время.
   Ифенху сорвались в бег единым слитным движением. Заскользили беззвучно, прикрывая глаза, чтобы случайный отблеск самого малого света не выдал их присутствия врагам. Остановились под стенами, оглушили пару и без того сонных дозорных короткими волевыми ударами.
   Это хорошо, что на стене почти нет охраны, а у той, что есть -- очень слабые защитные амулеты. Слаженной атаки они не сдержали, и люди быстро стали похожи на кули с мукой. Один бедолага заснул так неудачно, что свалился со стены прямо к ногам стаи. Хрустнули кости, человек дернулся и затих. Мимоходом глянув на свежий труп, Ваэрден дал отмашку и стал первым взбираться по старым камням.
   Выбоин и трещин в кладке было достаточно, чтобы когти легко за них цеплялись, да и лезть оказалось не так высоко. Под сапогами осыпалась пыль, крошево скрепляющей камни глины, какая-то труха.
   Стараясь не наделать лишнего шума, стая взобралась на гребень стены. Обошла оглушенных дозорных и спустилась во двор возле конских и рельмовых стойл. Большинство животных мирно спали. Только одна коровка испуганно вскинулась, но ее тут же оглушили.
   Ваэрден замер. Остальные тоже, не смея двинуться без приказа. Он потянул носом воздух, полный резких запахов человеческого жилья и казарменного мужского духа. Прислушался. Огляделся. Поморщился, почуяв благоухание давно нестираных портянок, и махнул в сторону невысокого двухэтажного здания, от которого сим благородным ароматом несло не так сильно.
   "Убирайте офицеров, комендант -- мой. Поутру я разберусь с остальными сам"
   "Ты что задумал?" - встревоженно метнулась к нему Миара. Красноватые огоньки ее глаз уперлись в два зеленоватых фонаря.
   "Увидишь, тебе понравится", - хмыкнул Волк. "Это будет забавно".
   "Да иди ты к алден под хвост!"
   "Выполняй приказ"
   Всеобщая дрожь предвкушения прокатилась по стае, и они разделились. Беззвучными тенями заскользили среди построек, мороча головы сонным часовым.
   Ваэрден снова принюхался и внимательно вслушался в мысленный фон. Его окружала глухая сонная тишина, изредка разбавленная вялыми мыслишками неспящих. Вот разум внезапно пробудился и, судорожно трепыхнувшись, погас -- чью-то жизнь прервал удар кинжала. Вот еще три человека умерли, так и не успев понять, что же их убило. А вот ухо уловило чей-то слабый вскрик. Где же этот непутевый родственничек герцога?..
   Ага, не его ли вожделение носится в воздухе вместе с женским запахом? Волоски на загривке у ифенху поднялись дыбом, и он рысью кинулся к небольшому отдельному флигельку, откуда доносились довольно громкие для его слуха стоны и придушенный визг. Взбежав на крыльцо и уже не думая ни о каких предосторожностях, Волк со всей дури саданул плечом в дверь.
   ...И чуть не поцеловался со стеной, потому как разгильдяй хозяин не изволил запереться. Ну что ж, все к лучшему...
   Он не почувствовал ни радостного предвкушения, ни азарта, ни волнения, когда оказался в заваленной хламом комнате с потухшим очагом. Одно равнодушие. Ночного зрения хватило только на то, чтобы различить занавеску, отделявшую вход в спальню, да не своротить по дороге стол, судя по вони, заставленный пустыми бутылками и кружками из-под дешевого вина.
   Непотребные звуки прекратились, зашуршало, заскрипело, и недовольный мужской голос хрипло и полупьяно прокаркал:
   - Какого, драного алден в задницу, тебе надо, Грэс? Катись отсюда к демонам, не твоя очередь!
   - Ты немного ошибся, - тихо проговорил ифенху, отбросив цветастую тряпку и загородив собой проход. - Твой приятель, скорее всего, уже мертв. Оставь девчонку в покое и хотя бы сдохни, как мужчина, а то вдобавок яйца отрежу.
   Феликт ди Вилли икнул, сполз с плачущей девицы и слепо зашарил рукой по постели в поисках оружия, которого там, разумеется, не было. И черный лунник он при себе не держал. Все, что он мог различить в темноте -- устрашающую тень с горящими зеленью глазами.
   - И-изыди, т-тварь!
   - Только вместе с твоей душонкой, - Ваэрден презрительно скривился, почуяв, как от человека шибануло едким запахом пота и страха. - Встань, девчонку кровью зальешь. А ты, малявка, брысь отсюда.
   Она была совсем еще подросток, не старше четырнадцати лет, угловатая и невзрачная. Наверняка ее приволокли в крепость силой, да еще и посмеивались, что дескать, честь оказывают ее торчащим мослам своим рыцарским вниманием. Скоты... Она не вняла приказу, только шарахнулась в угол, ударившись спиной о камень. Ну не хочет -- сама виновата, мельком подумал Волк и перестал обращать на нее внимание.
   Ифенху двинулся к человеку, на ходу доставая кинжал. Не было никакого желания растолковывать этому гаденышу, за что он будет убит. Да и убивать-то его, по чести говоря, было противно. Но если Салегри заслуживал того, чтобы называться врагом, то эта мразь, позволяющая себе издеваться над ребенком, должна сдохнуть прямо здесь и сейчас. Скольким девочкам он успел исковеркать жизнь? Ярость поднималась изнутри уже не за себя -- за дрожащий в углу тощий комочек, у которого может хватить духу пойти и утопиться от отчаяния.
   - Ты ее клялся защищать, мерзавец.
   Большего Бешеный Волк сказать не изволил и ответить медленно отползающему к стене коменданту не дал. Просто бросил кинжал, коротко, без замаха. Судорожное испуганное дыхание захлебнулось и перешло в бульканье. Ваэрден подошел, наклонился и, разок провернув оружие -- чтобы точно не встал, скотина! - выдернул его из мертвого тела.
   А дальше его как будто захлестнуло течением могучей реки. Ваэрден еще помнил, каково это, когда леденящий водный поток касается кожи, обтекает тело и уносит за собой. Чтобы выплыть, нужно не сопротивляться, а напротив, позволить воде самой вынести тебя к берегу. Казалось, что он снова, как в прошлой, человеческой жизни, угодил в бурную речку. Куда она вынесет?
   "Что я здесь делаю и на кой алден вообще во все это ввязался?"
   Эта дерзкая выходка может аукнуться не только ему и его стае, но и всем Темным на континенте... Глас рассудка вещал об этом невнятно и робко, а Волк делал свое дело.
   "А не пошел бы ты, Змей, к демонам со своими договорами о ненападении! Этак можно до полного озверения по лесам сидеть, и досидеться до того, что Инквизиторы окажутся правы!"
   Он и думать не думал о том, что развязывает войну. Вытерев оружие о простыню, вогнал его в ножны, сгреб в охапку оцепеневшую от страха девчонку и выволок из спальни. Неуклюже, держа ее подмышкой, запалил свечной огарок и огляделся.
   Одежда, оружие, части доспехов, пара мятых книг, седельные сумки - все это валялось по комнате ровным слоем. Видать, домой покойный ди Вилли явился, уже будучи хорошо навеселе. Единственный табурет, и тот скрывался под каким-то тряпьем. Ваэрден, не церемонясь, смахнул его на пол и усадил девчонку, прислонив к стене, чтоб не свалилась. Она тут же сжалась в комочек, прикрываясь руками и волосами, и уставилась в одну точку.
   Дело было сделано. Общий разум стаи лучился довольством. Никого из офицеров не осталось в живых, а полупьяный гарнизон убийц не заметил. Не зря же Салегри за один лишь намек на винный перегар в рейде или на посту мог содрать с провинившихся три шкуры. Ифенху по одному сходились к домику, с любопытством ожидая, что же будет дальше.
   - Скотина! - дружно заявляли они при виде скорчившейся в углу жалкой фигурки. И только Миара в сердцах обозвала идиотом самого Ваэрдена.
   - Хоть бы плащ ей додумался дать, олух! - шепотом бушевала ифенхи.
   - А какая разница? - пожал плечами Волк. - Мне нагота никогда не мешала.
   - Видать, тебя Юфус неслабо головой о камень приложил, когда делал! Что ж ты сравниваешь себя, жердину двухсотлетнюю, с ребенком!
   Женщина фыркнула и, раскопав среди хлама плащ, закутала в него девочку. Та не проронила ни слова, лишь судорожно вцепилась в потертую ткань и тихо заскулила.
   - Мужчины... - проворчала Миара, гладя спутанные лохмы и заодно заглушая волю перепуганного ребенка. - Одни издеваются как хотят, другие даже успокоить толком не могут! Вам бы только кулаками в драке махать.
   - Остынь, - осадил ее Кан-ар-Альер Селлар, бывший тифьинский дворянин и изрядный повеса. - Мы тут не за тем, чтобы подвернувшихся под руку девиц утешать. Что дальше, Волк?
   - Дальше мы дождемся утра, - показательно зевнув во все клыки, ответил тот. - А утром начнется самое веселье.
  
   ***
   Веселье действительно получилось знатное.
   Когда гарнизон, зевая и почесываясь, выстроился во внутреннем дворе на обязательную "перекличку", люди, как всегда, ожидали увидеть похмельную рожу своего начальства, получить пару нагоняев для виду, несколько обыденных приказов и разойтись кто куда -- причем, необязательно эти самые приказы исполнять. Гораздо больше шальных от долгого воздержания вояк занимала девчонка-сирота, которую накануне притащили из деревни. Они вяло переругивались из-за того, кому следующему она достанется и совершенно не собирались проявлять служебное рвение.
   Поэтому когда с крыльца флигеля один за другим спустились двенадцать волков, никто даже рта раскрыть от изумления не сумел. Стояли и пялились, вмиг избавившись кто от винного дурмана, кто от похмелья.
   А могучие звери выходили на плац степенно, никуда не торопясь. Как хозяева. Первым шел черно-серый вожак. За ним ступал матерый угольно-черный ветеран-тхарг, прочие шагали чуть поодаль.
   - Какого алден... - прошептал кто-то, и шепоток покатился по рядам. Кто-то дернулся было схватиться за оружие, но волчий рык пригвоздил человека к месту. А потом эти двенадцать подернулись зыбким маревом и встали с лап на ноги. И вожаком оказался Бешеный Волк, на муки которого имела удовольствие любоваться вся крепость.
   - Глаза не потеряйте, разгильдяи, - бросил Ваэрден Трилори небрежно, воздвигшись перед строем с равнодушной миной на лице. - Можно подумать, вы ифенху не видели. Впрочем, если ваше ныне покойное начальство позволяло себе содержать укрепления в столь вопиющем беспорядке, наверное, нет. И вы еще считаетесь Инквизиторами... Как вас Старейшина-то под боком терпит, я понять не могу?
   - Мы не Инквизиторы, - раздалось откуда-то сзади. - Инквизиторы -- это рыцари, они вас ловят. А мы так, строевой состав... Кладбище там от беспокойников почистить, нечисть погонять.
   - Почистить, говоришь, - хмыкнул Ваэрден, прохаживаясь взад-вперед и шелестя выпущенными на волю черными крыльями. От вида жестких блестящих перьев смертных бросало в дрожь, а с лиц не сходило выражение полного потрясения. - Вот вы сейчас и пойдете чистить. Ров. А то у вас его, можно сказать, что и нет. А ты, ты и ты, - черный коготь по очереди ткнул в сторону нескольких физиономий, - закопаете трупы вашего командования, мне не нужна в крепости вонь.
   Загудели, зароптали, брань отборная посыпалась.
   - Тихо! - рявкнул Ваэрден, подбавив в голос звериного рыка. - Вы будете выполнять приказ, или мне придется свести кое-с-кем из вас оставшиеся личные счеты. Смельчаки есть?
   Таковых не нашлось. Они и со слабым ифенху поостереглись бы связываться один на один, а уж с Хэй -- тем более. Поэтому медленно и неохотно, но все же потянулись, куда велено, подстегиваемые непроницаемыми взглядами стаи. Как же так, разве все легенды про пернатых предков ифенху -- не сказки? Однако, вот же он, их выродок, стоит себе. Смотрит поверх голов, руки на груди сложил и сапогом по пыльным камням притопывает, чтоб его солнце спалило! Так ведь сытый, зараза, даже не морщится. Надо было еще тогда забить сразу, пока подыхал... Поздно теперь, думай-не думай, а порешат всех. Или стая или свои же -- за предательство.
   - Эй, смелый!
   Десятник, отважившийся указать Волку на ошибку, вздрогнул и обернулся.
   - Да, ты! - Ваэрден поманил его рукой. - Поди сюда.
   Человек подошел и остановился в двух шагах, глядя на ифенху вопросительно-выжидающе. Страха он не испытывал. Зачем, если стая и так уже убила всех, кого сочла нужным? Пожелай они, и мертвецов было бы гораздо больше. Но они отправили к праотцам только тех, на кого им указал вожак, кто отдавал приказ пытать его. Так что беспокоиться не о чем.
   - Как тебя зовут? - спросил Волк, глядя сверху вниз на коренастого лысеющего служаку.
   - Хангрем Коревиль, господин, - слегка поклонился тот.
   - Хорошо. Я не чую в тебе одержимости. Так что проследи, чтобы эти охламоны как следует вычистили ров и ободрали растения с крепостных стен. Потом займетесь их починкой. Будешь за старшего.
   - Да, господин, - еще раз поклонился Хангрем. - Только вот...
   - Ну, говори, - Волк чуть качнулся, переступив с ноги на ногу, и опять замер крылатой статуей. За его спиной так же неподвижно стояли остальные Темные, и на окаменевших лицах нельзя было прочесть ровным счетом ничего.
   - Герцог наш дюже недоволен будет, что вы его двоюродного племянника порешили. Оно конечно, дрянь человек, да у благородных завсегда свои интересы с Орденом. Ну и... нас вы тоже под трибунал подвели, как пить дать. Здесь все еще того капитана люди шастают, так они точно донесут. Вы-то уйдете, а нам куда податься?
   Волчье ухо дернулось, губы искривила усмешка.
   - Это хорошо, что ты понимаешь. Значит, когда сюда явится Салегри, мои приказы ты станешь исполнять с еще большим рвением. А теперь ступай. И смотри, если кто хоть пальцем тронет девчонку, я того даже пить не стану -- лично на кол посажу!
   Десятника как ветром сдуло. А ифенху, наконец не выдержав, взорвались хохотом. Кто постарше -- пытались сдерживаться, но глядя на согнувшуюся пополам Миару, снова начинали хихикать.
   - Ну ты даешь, Волчара! - утирая выступившие слезы, воскликнула ифенхи. - Это ж надо... Ты бы себя со стороны видел!
   - А что? - вскинул бровь Ваэрден. - Я что-то сделал не так?
   Миара опять прыснула в кулак и сложилась пополам.
   - Не так! - сквозь стоны и хихиканье невнятно выдала она. - Явился сюда, как к себе домой, и шлепки раздаешь нерадивым щенам! Ну и рожи у них были... магистр позеленеет от злости, когда узнает. А командор удавится!
   - Ну ты наглец, - хмыкнул Тайрелион. - На подобное даже Старейшина не осмеливался. Ты ж показал Инквизиции, что они полные идиоты и растяпы. А уж унизил...
   - Война будет, - загудели прочие. - Точно!
   - А вы что, хвосты поджали? - фыркнул Волк. - Струсили и захотелось обратно, к папочке на болото?
   "Следи за словами!" - тут же беззвучно окрысилась вся стая. "Вожака всегда можно сместить при желании!"
   Рык не зазвучал в воздухе только по одной единственной причине -- стань люди свидетелями свары, и тут же придется уносить ноги, потому как осмелеют. Но желание оттрепать нахала за загривок обрушилось на юного Аль-хэйне со всей силы.
   - Право вожака еще не повод оскорблять нас как угодно. Ваэрден, - негромко проговорил Тайрелион, глядя в сузившиеся желтые глаза. - Помни, что мы следуем за тобой исключительно добровольно, и так же добровольно можем уйти, если пожелаем. Война нас не пугает, здесь не дети собрались, а такие же битые жизнью хищники, как и ты. Не говори огульно, чего не знаешь. А вы, - он обернулся к остальным и на мгновение показал внушительные клыки, - заткнитесь! Не хватало еще перегрызться, как дворовые шавки.
   Неизвестно, во что вылилась бы ссора, не замни ее Тагар вовремя. Окончив отповедь, он, как ни в чем не бывало, обратился к Волку за дальнейшими распоряжениями. Тому ничего не оставалось, кроме как тоже сделать вид, будто ничего не произошло.
  
  

8. Шторм начинается

  
   Первый снег похрустывал под конскими копытами, с неба за шиворот сыпалась непонятная колючая крупа. Завтра все наверняка подтает, и получится непролазная каша. За каким демоном тащиться куда-то в такую погоду?..
   Впрочем, безвылазно сидеть в особняке было еще хуже.
   Разэнтьер натянул поглубже капюшон плаща и саданул каблуками коню под ребра, нагоняя своих спутников. Ехать в компании Темных не хотелось, да куда от них денешься. Решат еще, что он намерен с горя с собой покончить.
   Не дождутся.
   Заварил кашу -- теперь самому и расхлебывать. Знал, на что шел, когда отбивал Волка у палачей. Знал, что и за голову награду назначат, и семью в покое не оставят.
   Тайер внезапно нагрянул дюжину дней назад, когда след ушедшей на охоту стаи еще не успел остыть. Взъерошенный и мрачный ифенху явился пред светлы очи Змея посреди ночи всего-навсего с сумкой на плече, в которой лежала единственная смена одежды. На вопрос где он оставил своих слуг и зачем, собственно, явился, старший Воладар раздраженно оскалился и ответил, что не желает дожидаться, пока за его головой приедет инквизиторская делегация во главе с Малкаром ди Салегри.
   Утром при встрече он показал племяннику письмо...
   Строчки прыгали перед глазами, отдельные слова с трудом складывались в осмысленные фразы. Доверенное лицо Тайера в Тифьине сухо сообщало о гибели Маг-Эр-Эстьера Воладара и его жены Эрици "в результате несчастного случая".
   Орден Святого Сиареса, если ему что-то выгодно, все делает быстро -- магия и телепатия на что? Раз-эр-Энтьера Воладара в течение трех дней подвергли анафеме и публичному проклятию. Его сестра Магдарен и ее муж во всеуслышанье отреклись от родства с ним. Земли Воладаров, их деньги и все имущество были конфискованы Орденом, за вычетом наследной доли сестры. Сам Раз-эр-Энтьер был объявлен вне закона, а за его голову полагалась награда в тридцать золотых Тифьинских марок.
   Вот так-то, капитан.
   И это вовсе никакие не слезы, а морось с неба на лицо попала.
   Двигались тайком, под мороками, почти без остановок. Старейшина не хотел выдавать свое присутствие. Ели на ходу, прямо в седлах, спали мало. Разэнтьер все больше отмалчивался. Ему было абсолютно все равно, разговаривают с ним или нет, и что вокруг происходит. Если выпадала пара часов отдыха на привале, то уснуть он не мог, ворочался с боку на бок, чем очень раздражал Темных. Вслух они не высказывались, но Воладвру вполне хватало красноречивых взглядов. Впрочем, вести себя как-то иначе он не собирался. Как-нибудь потерпят. Достаточно и того, что он с ними поехал по вызову Волка. Куда и зачем -- тоже неважно, лишь бы не метаться в четырех стенах.
   Когда до цели путешествия осталось меньше дневного перехода, страдающий человек окончательно надоел возбужденным ифенху. Стоило Разэнтьеру на очередном привале с унылым видом плюхнуться возле общего костра, как один из следопытов хохотнул, растягивая лыбу во все клыки:
   - Что, Воладар, неужели тебе так сильно жить надоело? Так давай, иди сюда, ужином будешь!
   - Ага, - поддакнул второй, - иди, не стесняйся, здесь все свои.
   Разэнтьер крепко стиснул челюсти, а честная компания дружно грянула хохотом.
   - Ребят, вы гляньте, как удобно! Ужин сам на веревочке следом едет, и охотиться не надо!
   Он вспыхнул, будто ему влепили пощечину, и, крепче сжав зубы, молча уселся на свое место. Не хватало еще сцепиться с ними, как сопливому мальчишке. Молчаливо невозмутимыми остались только трое -- сам Змей, которого, казалось, больше занимал сидевший у него на плече здоровенный ворон, уставший Тайер, который за племянника вступаться явно не собирался и кошка Лемпайрейн, которой было попросту все равно.
   Но насмешки нелюдей все же заставили младшего Воладара вынырнуть из пучины горя и задуматься. В самом деле, что изменится от того, будет он оплакивать свою судьбу или нет? Родителей это не вернет. Сестру он ни за что не станет подставлять под удар своим появлением в ее устоявшейся жизни. Имущество, наследные земли? Невелика потеря, человек способен куда угодно пробиться и без этого. Титул? Так звание риану отнять невозможно.
   В голове что-то постоянно шуршит, шевелится и шепчет отголосками "не своих мыслей". Щекотно. А если сосредоточиться, то можно почувствовать холодную властную деловитость, собранность и слегка -- предвкушение. Его Аль-хэйне занят делом и отнюдь не сидит на месте. И можно влиться в эти ощущения хотя бы отчасти, зацепиться за них и обрести точку опоры. Разделить с ним устремления и надежды.
   В ответ на этот отчаянный порыв похожее на темный омут сознание ифенху откликнулось сдержанным удивлением, любопытством и легкой озабоченностью -- как ты до меня дотянулся и что случилось? Объяснить, что к чему, Разэнтьер толком не смог, мысли и чувства враз перемешались и превратились в колючий клубок. В ответ донеслось фырканье и короткое "Не умеешь -- не мешай". А потом наступила тишина.
   Воладар снова остался один на один с собой. Но черная тоска все-таки отступила, сменившись злостью и желанием хорошенько напиться а после с похмелья набить морду какому-нибудь рыцарю. Не отомстить, так хоть душу отвести.
  
   ***
   При виде той самой злосчастной крепости, из которой пришлось бежать, Разэнтьер лишился дара речи.
   Еще бы. Такого он себе никак не мог представить.
   С кровли надвратной сторожевой вышки им весело помахал молодой ифенху по имени Риан. Еще двое мелькнули на стене, которую преспокойно чинили снаружи орденские вояки, то и дело подгоняемые упоминанием такой-то алденской матери. На флагштоке над крепостью лениво трепыхалось на ветерке знамя, сшитое, судя по всему, из алой скатерти. Кто-то старательно вышил на нем белыми нитками зверя вроде крылатого волка
   Разэнтьер выдохнул и рот все-таки закрыл. Потому что за воротами его поджидало еще более потрясающее зрелище.
   Трое самых крепких мужиков выкорчевывали тот самый столб. Каждый во время казни вволю зубоскалил и издевался над Волком, а сейчас они усердно пыхтели и матерились, опасливо косясь по сторонам -- не мелькнет ли где долговязая фигура седого нелюдя?..
   - Он что, последних мозгов лишился?.. - фыркнул младший Воладар себе под нос, чувствуя, как внутри закипает негодование. - Да стоит только магистру узнать, как эту, с позволения сказать, крепость, в пыль сотрут!
   - А по-моему, молодец, - старший шлепком поводьев заставил своего быка лечь и спешился. - Так утереть нос Малефору и его прихвостням не всякий сумеет.
   - Ну знаешь, мне хватило одного раза его спасать! - огрызнулся риану.
   - Он все равно поступит так, как сочтет нужным, - заметил возникший рядом Змей. - И тебе нет никакого смысла пытаться его остановить.
   На вновь прибывших оглядывались. Кто-то приветствовал, кто-то ворчал и сплевывал. При виде Старейшины люди начинали бормотать что-то о нечисти и чертить в воздухе перед собой знаки-обереги. На Разэнтьера косились большей частью, неприязненно, но он предпочел нацепить на лицо высокомерную маску и бывших братьев по Ордену не замечать.
   Ваэрден вынырнул, как демон из пентаграммы -- почти ниоткуда и с большим шумом. Взъерошенные волосы торчат в разные стороны, куртка нараспашку, рубашка под ней тонкая, как будто на предзимний холод ему плевать, в расшнурованном вороте какой-то шнурок виднеется.
   - Я вам сколько раз, вашу мать, говорил не шляться по самоволкам в деревню?! - рычал он. - Вы местных деревенских запугали так, что они из домов носы высунуть боятся. Хуже нечисти, ей-богу! Я молчу, скольких девок вы, охламоны, перепортили зазря! Выхолостить бы вас, как тягловых быков!..
   Двое молодых парней в плечах поперек себя шире плелись за ифенху, виновато потупившись, и в свое оправдание сказать им было явно нечего. Оба с облегчением выдохнули и "потерялись из виду", стоило только слишком строгому начальству заметить гостей.
   - Наконец-то! Я уж думал, вы не решитесь покинуть поместье, - язвительно заметил Волк.
   - Ну надо же полюбопытствовать, что ты здесь натворил, - невозмутимо парировал Старейшина. - И насколько я вижу, твое самоуправство сильно обидит Орден.
   Ваэрден в ответ только ухмыльнулся.
   - Я знаю, поэтому и готовлюсь обороняться.
   - Да ты с ума сошел! - не выдержал Разэнтьер. - Самоубийца! Тебе мало было этого позорного столба, так ты решил дать им повод дело до конца довести?
   - Ну, пусть попробуют, - нехорошо ощерился Волк. - Хангрем! Проводи гостей и помоги устроиться. А тебя, - Разэнтьер чуть не вздрогнул от пристального звериного взгляда, - я жду во флигеле. Разговор есть.
   "Ожил, раскомандовался!" - фыркнул про себя риану, но вслух ничего не сказал. Раз уж Ваэрден начал зарабатывать авторитет среди людей -- вон как этот Хангрем шустро отправился приказ исполнять1 -- то и ронять его сейчас не стоит.
  
   ***
   С тех пор как комендантский флигель достался неугомонному вожаку стаи, он изменился почти до неузнаваемости. Исчезли бутылки и хлам, напрочь выветрился запах браги и похоти, по чисто вымытому полу можно было даже босиком ходить. Остались только мебель и самые необходимые вещи, разложенные в образцовом порядке. Дел в крепости было невпроворот, и Ваэрден приходил сюда только на скорую руку поужинать и переночевать. Вторая комнатушка досталась девчонке -- в деревню та возвращаться отказалась и слезно упрашивала оставить ее помощницей по хозяйству. Дескать, и шить умею, и стирать, и готовить, только не гоните, оставьте при стае! Миара вступилась. И пуганая неразговорчивая Ивона поселилась в единственном месте, где ее не посмели бы беспокоить -- в логове Волка.
   Его самого она не боялась ни капли -- то ли потому, что он ее почти не замечал, то ли чуяла, что вовсе не видел в женщинах проку.
   Вот и сейчас девчонка набралась наглости и высунулась из закутка, быстро превращенного в отдельную кухню. Запах свежего мяса и крови уже успел прочно поселиться в доме, облюбованном стаей для сборов. Орденцы теперь обходили его стороной, а Ивона -- привыкла и разделывала принесенную волками дичь с таким видом, будто это был сам покойный комтур.
   - Господин Волк, вы ужинать будете?
   - Сгинь, Ивона! Не до тебя.
   Она невнятно пискнула и скрылась. Ей сегодня предстояло потрудиться больше обычного. Гости, как-никак.
   "Надо будет кого-то отрядить ей в помощь..." - подумал Волк и тут же забыл. Прекратив мерить шагами комнату, он уставился на Разэнтьера. Тот сидел возле стола, сгорбившись и обхватив руками голову. Письмо-извещение валялось на столе небрежно смятым комом.
   - И после всего вот этого ты считаешь, что я поступаю неправильно? - поинтересовался ифенху.
   - Не знаю. - глухо ответил человек.
   - Не знает он... Идеалист алденов! А им вот плевать на те высокие идеалы, которые ты так лелеешь. Ты что, всерьез представлял Орден сборищем праведно верующих святош? Может быть, и верят -- лопухи вроде тебя, да такие же фанатики как Салегри! А в остальном всегда важнее деньги, что бы там кто не трындел. Поверь мне, я два века наемничал. И чем больше золота блестит у людей перед глазами, тем меньше у них в голове остается мыслей. Ты что думаешь, магистр дурак отказываться от такого куша? Вот и прикрылся тобой, как поводом.
   Воладар только молча махнул рукой в ответ, и продолжение отповеди застряло у Ваэрдена в глотке. В самом деле, что тут еще можно сказать? И стоит ли говорить? Пустые слова, зря сотрясающие воздух, не вернут ни семью, ни облитую помоями честь. Кем надо быть и как надо мыслить, чтобы, не моргнув глазом, пускать в расход ничего не знающих невинных людей? Единым махом довести человека до той грани, когда остается или сунуть голову в петлю или в ярости удариться в месть и глупо погибнуть.
   А ты можешь испытывать лишь горькое сожаление и вину без вины. Потому что позвал на помощь. Потому что ради тебя этот человек принес в жертву все без остатка.
   "У тебя есть еще я" - хотел сказать Ваэрден -- и не смог. Голос испуганно исчез. А ноги приросли к полу, не дали подойти и обнять. Не привык гордый Волк-одиночка утешать ни себя, ни других. Да и подобает ли лезть с ненужным сочувствием тому, из-за кого все это случилось?
   Хотелось, скуля, ткнуться влажным носом в ладонь и лизнуть ее преданней собаки, только чтобы хоть немного ушла глухая тоска, отравившая обе души.
   "Ну я же есть у тебя, ну!.."
   Хлынула прочь из сердца клокочущая буря невысказанных слов и чувств, опустошила, отпустила. А Воладар вскинулся изумленно и тоже замер, глядя прямо в глаза. Неужели почуял? Неужели -- понял?
   "У тебя есть я"
   - Ивона! - позвал Волк.
   Девушка тут же с готовностью выглянула. Короткая жесткая косица растрепана, на лбу мучная полоса, в руках мокрое полотенце, а фартук заляпан кровянистой водой. Серые глаза не по-детски смотрят. Слишком жестко.
   - Здесь вино приличное раздобыть можно?
   - Да, господин, - кивнула она. - У интенданта есть ключ от погреба, так он его прячет, а сам всегда навеселе ходит.
   - Пошли к нему Альера, пусть скажет, что я велел достать бутылку лучшего из того, что есть. И пусть только попробуют подсунуть дешевую брагу!
   Ивона кивнула и скрылась.
   Ваэрден молча плюхнулся на соседний табурет. В маленькое, забранное простой слюдой оконце вползали вечерние сумерки, заливали голубоватым бесцветьем стены, пол, потолок. Лампу зажигать не хотелось -- этот источник ненужного человеческого света неизбежно заставил бы тонкую вуаль подступающей ночи огрубеть и сделаться темной. Пропала бы четкость очертаний, та особенная, ночная ясность звуков, которой не бывает даже в самый тихий день. Ифенху застыл, отрешенно слушая, как оживленное суетливое разноголосье крепости постепенно стихает. Человеку рядом с ним было плевать на то, что творилось вокруг, сдерживаемая доселе боль теперь разливалась вокруг него ядовитым, почти осязаемым маревом. И до чего он дойдет, подтачиваемый этой отравой -- до самоубийства или до ненависти к Ордену, - зависело сейчас только от самого Волка.
   Беззвучно явилась Ивона с бутылкой красного фалерского, и двумя жестяными кружками, поставила на стол и вышла, так и не проронив ни единого слова. Может быть, ей доводилось видеть мужчин, пьющих вот так, когда единственный способ удержаться от опрометчивого поступка -- залиться вином до беспамятства. А может быть, и она наглоталась смертельного яда ненависти. Если Бешеный Волк еще не разучился разбираться в людях, то, едва дождавшись совершеннолетия, она напросится на обращение.
   Ваэрден ударом под донышко бутылки вышиб пробку из горлышка и разлил напиток по кружкам. Знойно запахло виноградом и летом. Не из таких бы жестянок пить эту роскошь -- из серебряных кубков. И не здесь, а у Змея на приеме. Тряхнуть бы интенданта за воровство, если до утра не сбежит...
   Ифенху одернул себя и сунул одну из кружек в руки риану.
   - Пей. И рассказывай.
  
   Тифьин. Приморская жемчужина Юга. Город белых дворцов и зеленых садов, издавна не признающий власти ни одной короны. Множество пещер с целебными источниками влекли сюда людей со всех концов Ниерра. Местный люд быстро смекнул, что на этом можно неплохо разбогатеть -- и небольшой городок стал постепенно разрастаться, привлекая желающую исцеления знать. Следом за дворянами потянулись и купцы, для разведки морских путей были посланы корабли -- и вот, спустя несколько столетий, Тифьин расцвел великолепием.
   Члены Торгового Совета, люди обстоятельные и состоятельные, решили, что вполне могут обходиться без монарших персон. Их тугие кошели позволяли не только содержать городское ополчение и наемное войско, но и отмахиваться от вездесущей Инквизиции, постепенно забиравшей все больше власти. Или не обращать внимания на клыки и когти, буде таковые у кого-то имелись -- лишь бы деньги звенели.
   Чем дальше Инквизиция тянула свои загребущие лапы, тем больше Темных бежало в вольный город, а вместе с ними -- семейства Эр-риану. Их тоже не щадили, припоминая дружбу и частое кровное родство с лунными охотниками. Ифенху, не в силах десятилетиями сидеть на одном месте, в конце концов срывались в бега и пропадали без вести или гибли в массовых публичных казнях. А Эр-риану -- оставались, из поколения в поколение храня верность старой дружбе, передавая потомкам если не преданность волкам, то хотя бы сочувствие.
   Род Воладаров считался среди Эр-риану одним из самых знатных. Когда-то он был связан узами с Кланом Белой Птицы и Старейшиной Тэймийер Анэ Среброликой. Дом тон Анэ погиб одним из первых. Сиятельная ифенхи до последнего не хотела верить в предательство людей и не поднимала оружия. Говорили потом, что взбешенные рыцари долго и извращенно истязали ее на глазах у домочадцев и слуг прежде, чем убить... там бы нашли свой конец и Воладары, если бы не Тореайдр Змей.
   Дом тон Манвин налетел на ошалевших от легкой добычи инквизиторов в полном составе и перерезал всех до единого. Выживших ифенху и приближенных вывезли из разрушенного замка. Темных, к несчастью, ожидала печальная участь -- большинство из них скончались от ран и увечий, оправившаяся горстка не выдержала стыда и сошла с ума, несмотря на помощь верных риану. Их собственный дар обернулся против носителей, превратив тех в зверей, не разбиравших, кто друг а кто враг. Бедолаг милосердно убили свои же, чтобы избежать новых смертей.
   Маг-эр-Тайер остался единственным выжившим ифенху дома тон Анэ. Когда войска Ордена взяли замок, он меньше года был птенцом мистресс Тэймийер, по сути ребенком. Оборвавшиеся узы в первые же дни подхватил Змей и заполнил собой огромную дыру в душе, пустоту на месте погибшей названной матери.
   Воладары не остались с Кланом Змея. Как и многие осиротевшие семьи, они подались на юго-восток, в Тифьин. И начали строить жизнь заново, пробиваясь торговлей. Только через них южане могли заполучить легендарные клинки с клеймом Змея, не платя при этом тройной вес золотом.
   Торговал ифенховским оружием и отец Разэнтьера. Товар ему доставляли тайно, через сеть пещерных ходов в горах, к которым Тифьин жался одним боком. Клинки эти попадали к нему в руки без перекупщиков, прямиком от мастера, а потому он мог себе позволить продавать их дешевле и больше. Семья быстро пошла в гору, набирая вес и влияние...
   Когда Орден объявил Воладарам анафему, за них не заступился никто. Зато конфискованное имущество Торговый Совет и Инквизиция поделили между собой очень быстро.
  
   - Поня-атно, - протянул Волк, отставив свою едва початую кружку и подлив вина Разэнтьеру в третий раз. - Просто нашли способ устранить соперников. Я же сказал тебе -- деньги.
   Риану поднял на него абсолютно трезвые глаза, хотя в почти полной темноте он не видел ничего. А вот Ваэрден сквозь прозрачную серь прекрасно различал и ссутуленные плечи и неопрятную щетину, и дикий, плещущий болью взгляд. Ни обнять, ни просто положить руку на плечо другу ифенху не рискнул.
   - Если бы она не отказалась от меня во всеуслышание, - мертвым голосом проговорил Разэнтьер. - Воладаров бы вырезали до последнего человека. Женщин и детей тоже. Ты Салегри знаешь.
   - Знаю, - мрачно кивнул ифенху. - Потому и собираюсь свернуть ему шею.
   - Или он свернет твою, - хмыкнул риану.
   Ваэрден промолчал. Хотя, многое мог бы порассказать о том, какие кошмары в последнее время мучили его самого.
   Ему снились волки. Грязные, изувеченные, плешивые волки с разумными глазами оборотней, роющиеся в мусорных кучах за стенами человеческих городов. Они трусливо поджимали хвосты и убегали, стоило людям поднять на них палку или бросить камнем. Их прибивали к дорожным столбам в человеческом и зверином облике. Им отсекали лапы и отпускали ради смеха. В тех снах ощеренная голова болотного змея торчала над главной башней Цитадели Ордена в качестве украшения...
   Ему снился Юфус. Приходил посреди ночи, садился на кровать и доставал пыточный арсенал. А сам Волк мог в этих снах разве что надрывать горло диким криком -- но ни пошевелиться, ни дать отпор мучителю. После того как однажды, проснувшись посреди ночи, обнаружил рядом с постелью насмерть перепуганную Ивону -- спать перестал вовсе, обходясь дремой.
   Он все чаще слышал голоса. Они шептали. Манили и умоляли о помощи. "Схожу с ума" -- горько думал Волк. "Скоро на людей кидаться начну. И тебе, мой риану, лучше об этом не знать".
  
   ***
   Черные глянцевые когти трехпалой руки сухо клацнули по яшмовой фигурке, ювелирно изображавшей офицера-алден и передвинули ее на одну линию вперед. Сухой перепончатокрылый торс, длинные ящеричьи ноги, изящный изгиб хвоста. Даже все полагающиеся отростки головного гребня, черты лица и тонюсенькое копьецо в руках можно было разглядеть в деталях.
   - Осторожнее, магистр, - усмехнулся Владыка Света. - Ваш Верховный маг под ударом.
   - Не надейтесь меня обыграть, - ответно улыбнулся Мобиус, тщательно скрывая неприязнь. - Партия только начата.
   Двое мужчин сидели друг напротив друга в тайном кабинете главы Ордена. Время в этих обшитых темным деревом стенах навсегда застыло и ходу сюда не было никому, даже доверенным слугам. Тишина, полумрак и множество книг и свитков, сохранившихся еще от прежних хозяев мира. Самое подходящее место для разговора с тем, кого фанатично преданный своему делу Малкар ди Салегри непременно возжаждал бы посадить на кол.
   Глядя на кхаэля, замершего напротив, магистру приходилось щуриться. Тот как будто был залит слишком ярким горячим солнцем, а о мощный, плотный сгусток ауры, почти не выходившей за пределы тела, казалось, можно было обжечься. Иные маги любят кичиться силой, распускают ее вокруг себя, как петухи хвост. Кетар же -- надежно прятал ее внутри, преумножая все новыми потоками. Страшно представить, что будет, если он однажды решит выпустить ее всю...
   У магистра по спине бежали мурашки.
   - Эта партия начата два с лишним столетия назад, друг мой, - выжидающий взгляд Великого Кота нервировал человека. Как на мышь смотрит, в самом деле. - И я сделаю все, чтобы в выигрыше осталась третья сторона.
   Мобиус подумал и сделал ход, принеся в жертву одного Небесного воина.
   - Вы так в ней уверены? - спросил он.
   - Любую партию я всегда просчитываю заранее.
   Кто бы сомневался.
   - А если я решу, что третья сторона мне не нужна вовсе?
   - Это значит, что вам не нужна и собственная жизнь, - сощурил глаза кхаэль. - Не наигрались еще без Хранителя?
   Магистр постарался поглубже запрятать желание запустить в этого наглого кошака чем-нибудь тяжелым или придушить. К сожалению, Кетар плевать хотел на его неприязнь к нелюдям и регулярно являться с поручениями все равно будет.
   - Ваш протеже, между прочим, поднял бунт и захватил одну из наших крепостей возле леса Таймерин, - фыркнул Малефор. - Туда теперь стекаются все окрестные оборотни.
   - И разумеется... - Кетар передвинул Жрицу чуть в сторону от основного построения, - вы уже отослали туда карательный отряд во главе с вашим верным поборником справедливости, не так ли?
   - Вот сами же все прекрасно знаете, - Магистр выдвинул вперед Хранителя. - Если хочет власти -- пусть докажет, что способен на нее.
   - Полагаю, он хочет не власти... - лапа зависла над расчерченной восьмиугольниками доской и кхаэль задумчиво прикрыл глаза, - а спасения от того, что видит.
   - Тогда надо было сидеть мышью у Змея и не отсвечивать, мститель непризнанный нашелся. А раз сделал первый шаг, пусть делает и второй.
   Кетар прищурился и улыбнулся так, что впору было счесть себя обедом. Тон его из нарочито-уважительного сделался насмешливым.
   - Мобиус-с... ты дурак или прикидываешься?
   - А что? - изобразил непонимание Малефор.
   - Прики-идываешься, - протянул Кот, сдавая главной вемпарийской фигуре младшего воина. - Хотя прекрасно знаешь, что произойдет, если Темные исчезнут.
   - Так и ты прикидываешься. И тем более знаешь, что бывает, когда к власти приходит недостойный Хранитель.
   Взгляды скрестились с беззвучным стальным лязгом -- золотой звериный и серый человечий. На краткую долю мгновения Эль-Тару хэйвийский изволил продемонстрировать противнику гнев -- и снова надежно упрятал его под маской кошачьего улыбчивого добродушия. В ауре жадным языком плеснул и улегся Свет.
   - Если не будет этого бунта, через столетие голова Змея украсит шпиль вашей крепости, а остатки Тьмы иссякнут. Если волчонок погибнет в начале -- тот же исход. Если ты подпустишь к нему Салегри раньше времени, я тебя разорву голыми лапами. Ты понял?
   У Хранителя Времени прошел по коже мороз. Но больше чем полутысячелетнее руководство Орденом и Кругом не позволяло просто так склонится перед волей Кошака.
   - Посмотрим.
   - Смотри, смотри...
   Марево вероятностей изгибалось и дрожало, отзываясь на малейшие колебания мятежных мыслей старого мага. Партия была оставлена, Владыка безмятежно наблюдал за человеком, сцепив пальцы на животе и откинувшись в кресле. Казалось, он дремлет -- в узких щелочках прикрытых глаз не отражалось ничего.
   - Я могу на какое-то время подступиться к вашим Колоннам ради одного-двух танцев, - наконец изрек кхаэль. - Но большего мой Свет мне не позволит. И хватит этого ненадолго. И еще, - он поднялся, вестимо, собираясь исчезнуть, как всегда. - Внимательней присматривай за своим Смертоносцем. Из-за его нездоровых увлечений с инициацией Владыки Тьмы могут возникнуть сложности.
   И он в самом деле исчез, оставив магистра наедине с тревогой и бессвязно скачущими мыслями-подозрениями.
  
  

9. Волчье время

  
   На свежевыпавшем снегу резвились волки. Черные, серые, рыжие, с подпалинами, они носились за стенами крепости, то стараясь догнать друг друга, то сшибаясь в несерьезной грызне. Снег почти не обжигал покрытые густым мехом звериные туши, и сытые Темные лучились довольством. Среди волков то и дело мелькали крупные кошки, лисы, даже несколько ласок.
   Впрочем, игрой это могло показаться только на взгляд несведущего человека. На самом деле звери разогревались перед серьезной тренировкой, разгоняли застоявшуюся кровь, сбрасывали сонное утреннее оцепенение. Они не взлаивали и не подвывали, двигаясь в пугающе жутком молчании. Лишь изредка окрестности оглашались короткими рыками, если чьи-то зубы слишком сильно впивались в загривок или лапу.
   Иногда потасовка перерастала в настоящую драку, на снег брызгала кровь -- тогда задир разнимал кто-то из стаи Бешеного Волка и вышвыривал их вон с утоптанного лапами поля. Провинившиеся отправлялись в крепость помогать людям заново возводить укрепления. Не всем это было по нраву, но под пристальным взглядом самого вожака никто спорить и огрызаться не смел -- кому хватило дури попробовать, те быстро познакомились с его клыками.
   Недостающую высоту обветшалых стен возводили толстыми бревнами, ров вычерпали и этой же водой облили скат вала. Работать по зимнему времени было тяжко, но деваться -- некуда. Как доносили разведчики и вороны, карательное войско ди Салегри приближалось.
   Вот очередной забияка потрусил прочь, поджимая хвост, время от времени оглядываясь на Аль-хэйне и порыкивая. Тот стоял, тяжело дыша и молча вывесив язык. Прижатые к голове уши встали торчком, праведная злость во взгляде сменилась насмешкой. Волк плюхнулся задом на снег и захлопнул пасть. Клонило в сон, но он запретил себе даже думать о том, чтобы прилечь хотя бы на полчаса. Дел невпроворот, а если во сне состоится очередное "свидание" с создателем, то сегодняшний день можно будет считать потерянным -- решительно все начнет валиться из рук. В голове стоял туман.
   Когда сквозь дремотную завесу пробился знакомый мысленный голос, волчья шкура встала дыбом, и ифенху невольно зарычал.
   - Честно говоря, ты меня удивил. - промурлыкала Лемпайрейн, садясь рядом. Ифенхи вальяжно вытянула перед собой шелковисто-черную переднюю лапу и принялась ее вылизывать с нарочитой неторопливостью. - Не думала, что тебя так сильно потянет воевать, да еще устраивать полноценный бунт.
   - А ты видишь другой выход? - рыкнул Ваэрден. - Отступаться надо было тогда, когда ты меня на это подбивала, а теперь уже поздно -- перережут к демонам!
   Фиолетовые кошачьи глаза прищурились. На миг замерев, Рейн уставилась на него, а потом снова занялась лапой, как будто на свете не было ничего важнее. И что творится в этой головке?..
   - Ты совсем не щадишь их самолюбия, - уже серьезно хмыкнула она. - Отправляешь в подчинение к людям, как будто они собаки.
   - Если мы уподобимся смертным в высокомерии, - холодно отрезал Волк, - то вот тогда действительно станем шелудивыми помоечными шавками и не более.
   Он встал и сменил обличье, давая понять, что беготня окончена. В стороне уже собирались люди, снедаемые любопытством пополам с опасениями. Сегодня вожак объявил общую тренировку, и кто знает, чем она обернется?
   - А теперь слушайте меня все! - Ваэрден повысил голос и шагнул туда, где снег был утоптан плотнее всего. - Вы теперь -- одно целое, хотите вы того или нет. И работать вам придется вместе, Иначе -- смерть. Вы сами пришли ко мне, а значит, согласились с моим командованием. А я не собираюсь пренебрегать тем, что могут дать нам люди. Поэтому вы привыкнете считать их не просто временными союзниками и пищей! Верхушка Ордена далеко не безгрешна и вовсе не похожа на сборище свято верующих в свою правоту фанатиков. Они погрязли в грызне за власть! А когда грызутся властьимущие, простому люду деваться некуда. В ряды Ордена идут от безысходности и бедности, потому что нечем кормить семью. Разве я не прав?
   Человеческая половина строя загудела недовольно, но согласно. Ифенху молчали.
   - Знакомиться друг с другом в компании бутылки будете вечером, - продолжил Ваэрден. - А сейчас я хочу посмотреть, на что вы способны. Разбиваетесь на пары и бьетесь двое на двое до выбитого из рук оружия. В каждой паре -- один человек и один Темный. Если увижу, что вы грызетесь и потому проигрываете -- выдам на орехи каждому, не разбираясь, кто начал первым и кто виноват. Разь! Покажем им личный пример?
  
   ***
   Тореайдр статуей замер на облюбованном участке крепостной стены. Вокруг него колыхалось едва заметное марево, искажение воздуха, в котором, если смотреть, скосив глаза, можно было различить очертания морока, скрывавшего от людей истинное лицо древнего Темного. Незачем сеять среди смертных страх. Привычка еще только зарождалась среди них, и лучше пусть видят то,, во что сами способны поверить. Например, степенного пожилого землевладельца, пугающие слухи о котором сильно преувеличены инквизиторской пропагандой.
   Старейшина наблюдал за тем, что вытворяет Волк и раздумывал, стоит ли вмешаться и размять старые кости. Отсюда, с крепостной стены резвящийся молодняк был виден, как на ладони. Змей невольно вздыхал, глядя на то, как Ваэрден раз за разом треплет холки новичкам своей стаи, наглядно демонстрируя главенство. Измельчали нынче Темные... Выродились. Разве опустились бы Высокородные в былые времена до звериной драки? Уж если вызывали кого-то из Аль-хэйне на поединок, то проводился он по всем правилам, в присутствии старшей части Клана и непременно трех Старейшин. И никогда прежде ифенху не опускались до склок с применением зубов и когтей... Помнит ли еще хоть кто-то искусство дуэли разума?
   Зимний ветер задувал под плащ, и Тореайдр невольно поежился. За века, проведенные на болоте он напрочь отвык от подобных капризов погоды -- первородной Стихии негде разгуляться среди древних великанов заповедного леса. Он уже и забыл, каково настоящее дыхание Великого Змея Вьенна. Осеняет ли еще древний дух своим присутствием погибающий мир? Или навсегда обижен на кучку нерадивых человечьих магов? Слышит ли юный Волк неумолкающий зов?
   Как знать... Ведь даже если слышит -- нипочем не признается.
   Вот опять что-то затеял. Перестало носиться зверье. Раздался его командный голос. Змей отвлекся от созерцания небесных просторов и с интересом посмотрел вниз.
   Там, разбившись на парные четверки, люди и нелюди пытались учиться работать вместе. Правда, у большинства вместо слаженности получалась бессмысленная толкотня. Атакующие, норовя поскорее кинуться на "врага", только больше мешали друг другу, а те, кто защищался, никак не могли счесть друг друга союзниками. Приятно было посмотреть лишь на те четверки, в которых дрались Волковы ближние. К ним люди успели привыкнуть и даже начали уважать, среди прочих их пары держались хорошо. Сам Ваэрден со своим риану и вовсе учились чувствовать друг друга изнутри, и во время поединка казалось, что двумя телами управляет один разум. Что ж, очень даже неплохо для начала.
   Над головой, привлекая внимание, каркнул ворон. Тореайдр поднял голову и подставил кружащей птице руку. Та, тяжело хлопая крыльями, опустилась на запястье, почти свесила уставшие крылья и приоткрыла клюв.
   - Устал, Харшеб? - ифенху пригладил взъерошенные перья на шее, кончиком когтя почесал ворона под клювом. - Долго летал, хороший мальчик. Ну, рассказывай, что видел?
   Ворон сипло каркнул. Старейшина тоненьким лучом внимания коснулся мозга птицы и влился в поток ее памяти, сумбурной, и отмечающей лишь образы и самые простые понятия. Долгий полет, заснеженные поля и дороги внизу, россыпь деревянных и каменных коробков -- домов и амбаров. По одной из дорог ползет длинная бряцающая, исходящая паром змея -- войско. За змеей медленно ползет еще одна - санный обоз. Много двуногих и четвероногих, много пищи, много шума. Пахнет смертью -- хорошо. Значит, будет много поживы потом.
   Тореайдр сморгнул и отпустил разум птицы.
   - Молодец, Харшеб, кусок мяса заслужил. Лети к Ивоне.
   Ворон еще раз каркнул и подался за обещанной наградой, а Змей скрежетнул зубами. Дело было дрянь. Межсезонье закончилось, распутица ди Салегри больше не остановит, а для ифенху зима -- не самое приятное время года, хоть на севере и не бывает дождей. Остается рассчитывать только на эти стены и то, что припасы у противника не бесконечны.
   "Ну, Волчара, втянул ты нас в заваруху, ни раньше, ни позже..."
   А с другой стороны -- сколько еще времени предстояло Темным медленно вырождаться прежде, чем они станут всего лишь страшной сказкой?
   Ответы на все вопросы одному Вещему ведомы... Или тому, кто сейчас претендует на эту роль.
   "Ваэрден!" - мысленно позвал Змей. "Бросай возиться с новобранцами, поднимись ко мне. Новости есть"
   Он тут же отозвался и через четверть часа, раздав похвалы, обещанные именные орехи и указания, явился на стену. Вид у него был встрепанный и чересчур усталый, под глазами залегли глубокие тени. Упрямый мальчишка...
   - Почему бегаешь вместо того, чтобы летать? - недовольно фыркнул Тореайдр, чтобы ненароком не поинтересоваться, все ли ладно со здоровьем и ел ли этот обормот последние дни. - Крылья тебе на что даны?
   - Я не курица, чтобы на заборы взлетать, - огрызнулся этот несносный поганец. - Лучше скажи, что случилось.
   - Курица не курица, а чем больше тренировок, тем выше сила. - проворчал Старейшина. - Инквизиторское войско в трех днях пути отсюда.
   Волк ругнулся.
   - Твои следопыты, надеюсь, успели опустошить все деревни по округе? - спросил он, оставив пререкания.
   - Да. Увели всех, кто выжил после чумы, а пустые дома сожгли. Ни фуража, ни провианта в округе не осталось. Люди не сопротивлялись, нам удалось их уверить, что в пределах леса безопаснее.
   - Значит, долго держать осаду они не смогут. И попытаются перекрыть нам дорогу к лесу. Спустить на них Стражей никак нельзя? - Ваэрден сделался сосредоточенным и немногословным, всколыхнувшееся было в нем раздражение заглохло, сменившись обычной в последнее время деловитостью.
   Чем дольше Тореайдр всматривался в медовые глаза подопечного, тем меньше ему нравилось то, что в них отражалось. Из живого чувствующего существа Волк постепенно превращался в нечто неодушевленное, действующее только благодаря необходимости.
   И куда смотрит Рейн, алден ее дери?!
   - Нет, - спохватившись, ответил Змей. - Стражи привязаны к тропам, которые охраняют, и могут отойти в сторону не более, чем на тридцать-сорок шагов. Они создавались для охраны топей.
   - Жаль, - помрачнел Ваэрден. - Будем выкручиваться иначе.
   И он, не изволив даже попрощаться, сбежал со стены.
   Тореайдра взяли сомнения в том, что этот упрямец, день за днем старавшийся превратить себя в механизм, слышит и чувствует хоть что-то.
   Нет, не быть такому Хранителем. Нужно срочно что-то делать.
  
   ***
   - Госпожа, - девица вынырнула из ночного мрака, как алден из Червоточины и поймала бредущую Лемпайрейн за руку. Ифенхи дернулась было огрызнуться на нахалку, но почуяла в ней страх и сдержалась. - Госпожа, вы можете помочь господину Волку?
   Рейн едва не рыкнула. Да что ж за напасть такая?! И часа не прошло, как отец приказал ей, ни больше ни меньше, ночевать исключительно в одной постели с этим ходячим недоразумением. А тут еще эта! Но такой предлог явиться все же лучше, чем ничего -- может быть, ее пошлют вон не сразу.
   - Что случилось на этот раз? - со вздохом спросила ифенхи.
   - Он уже которую ночь не спит и мучается кошмарами, госпожа.
   Женщина вздохнула и махнула рукой.
   - Пошли.
   Снег смачно захрустел под ее сапогами, когда она зашагала в сторону флигеля. Вокруг горели костры и мерно гудели мужские голоса -- гарнизон крепости честно старался наладить отношения с недавно явившимися ифенху. В сухом морозном воздухе клубился дым, смешанный с горячим паром сотен дыханий, гомон разговоров колебался и убаюкивал. Десятилетиями копившаяся в этих стенах ненависть постепенно рассеивалась, уступая место чему-то новому, еще не обретшему названия и определения. Они еще долго будут настороженно присматриваться друг к другу, но первый лед отчуждения уже сломался.
   Может быть, у Ваэрдена и впрямь получится то, что он задумал?
   Свет в окнах флигеля, как всегда, не горел -- зверь его не жаловал, довольствуясь отблесками со двора. Рейн задумчиво застыла на крыльце, не решаясь ни постучать, ни войти просто так. Он ее наверняка слышит, и наверняка не рад приходу. А отступать некуда, иначе ей придется ночевать во дворе на снегу. Отец высказался яснее ясного -- ее не пустят никуда, кроме Волкова логова. Помедлив еще немного, ифенхи все-таки толкнула незапертую дверь.
   Это хорошо, что девчонка убежала к кострам. Мешать, по крайней мере, не будет.
   В доме было тихо. С шипением сняв заснеженный полушубок, Рейн повесила его на крюк и огляделась. Стоило глазам привыкнуть к почти полной темноте, как проступили очертания скупой обстановки. На низком лежаке виднелся неподвижный холмик одеял. Ифенхи прислушалась -- дыхание было неровным, местами судорожным. Значит, не спит. И более того, заснуть боится.
   Женщина тихонько вздохнула и присела на край ложа.
   - Ну и что с тобой стряслось? - спросила она, не рискуя дотронуться. От Волка настолько веяло диким зверем, что Рейн всерьез опасалась остаться без руки.
   - Какого алден тебе надо? - рыкнул он из-под одеяла.
   Отвечать следовало осторожно, тщательно выбирая слова. Женщина подавила вздох и постаралась, чтобы голос не выдал опасений. Малейшая ошибка -- и все придется начинать сначала.
   - Что же я, по-твоему, не вижу, как ты по утрам на тренировках спишь? У тебя глаза стеклянные.
   - И? - мрачно фыркнул Ваэрден. - Тебе какое дело до этого?
   - Беспокоюсь. Вдруг ты в самый ответственный момент свалишься от усталости?
   - Не свалюсь. Это все, что ты хотела узнать? - голос из-под одеяла сделался еще холоднее.
   - Нет, - тихо ответила Рейн. Наконец решившись, она молниеносным движением прижала ифенху к постели вместе с одеялом. Улеглась сверху, не давая вырваться и пустить в ход когти, и заглянула в глаза. - Я хочу знать доколе ты будешь убивать себя.
   В ответ раздался отборный мат, зверь отчаянно забился, пытаясь освободиться, и взвыл. На долю мгновения ифенхи растерялась, но отступать было уже поздно. Вырвется -- убьет. Так что ей пришлось держать его изо всех сил, напрягая каждый мускул. Пару раз клыки щелкнули возле самого горла. Он захлебывался рыком и шипением, тело неестественно выгнулось в судороге. Ей стало страшно -- уже за него самого.
   "Тьма изначальная, что же с тобой творили?!"
   Кое-как высвободив одну руку и навалившись на Волка всем весом, ифенхи исхитрилась пережать ему сонную жилу.
   - Тихо-тихо. Успокойся. Что ты уставился на меня так, будто я тебя насилую?
   Ваэрден обмяк, но продолжал шипеть и скалиться, злобно сверкая зеленью расширенных зрачков.
   - Ну как? Расскажешь, что случилось?
   - Не твое дело! - по-собачьи рявкнул он. Слова с трудом можно было разобрать сквозь взрыкивания.
   - О нет, как раз мое, раз уж я в него по самые уши вляпалась.
   Рейн устроилась поудобнее, словно собиралась проспать на Волке всю ночь, и слегка склонила голову набок. Верхняя одежда и сапоги изрядно мешали, но этим можно озаботиться и потом. А сейчас, пока этот упрямый болван не может двинуть и пальцем, следует поговорить.
   - Иногда с неприятностями легче справиться, если рассказать о них кому-то, - мурлыкнула она, смягчив тон. Этот внезапный приступ ярости казался слишком странным, слишком пугающим. То, что Ваэрден нездоров рассудком, уже не казалось поводом для насмешек, скорее, вызывало тревогу.
   - Если тебе станет легче, то мне снится мой создатель, глаза б его не видели, - зло проворчал он, отворачиваясь. - А теперь отстань.
   - Не отстану, - Рейн осторожно убрала с его лица растрепавшиеся прядки. - Это тебя выматывает, а ночами ты пугаешь свою стаю. Они за тебя беспокоятся.
   - И что? - скривился Волк. - Выгнать его из снов -- не в твоих силах. А больше ты ничем помочь не сможешь.
   - Проверим? - тут же прищурилась ифенхи.
   - Да иди ты... кошка фиолетовая!
   Рейн про себя усмехнулась и невинно захлопала ресницами.
   - Не могу, Волчара, - пожаловалась она. - Меня Змей выгнал...
   - И правильно сделал. Вот и отсюда тоже иди. Я спать хочу.
   - Так он меня к тебе выгнал, - еще горестнее вздохнула "кошка", вкладывая в голос искреннюю обиду. - Сказал, что иначе я буду на снегу спать... А вот при мне, может, тебе ничего такого и не приснится.
   - Одеяло -- там в углу, - буркнул Ваэрден недовольно. - Вздумаешь приставать -- отправишься туда, куда Змей послал.
   - Да больно мне надо приставать к тебе... - отмахнулась Рейн. Спрыгнув с постели, она на ощупь отыскала одеяло, быстро разделась до блузки и тонких брюк и, слегка подвинув ворчащего Волка, легла рядом.
   Заснуть никак не получалось. Стоило случайно задеть ифенху локтем или коленом, как раздавался обиженный рык, и Лемпайрейн доставался ощутимый тычок под ребра. Несносный мужчина с капустным кочаном вместо головы на плечах! Проворочавшись часа два, он все-таки задремал, тревожно вздрагивая и прядая ушами. Только тогда ифенхи вздохнула спокойно и прикрыла глаза.
   Ее мучил единственный вопрос -- как приручить Бешеного Волка? Ведь и голова соображает, и военачальник толковый, и руки не только меч держать умеют. Но дурь изо всех щелей лезет, да и сородичи такого дикаря долго терпеть не станут. Вылетит из стаи как пробка через месяц другой -- и сгинет. А вслед за ним пропадут и все остальные, едва начавшееся восстание захлебнется, исчезнет призрачная надежда на равное существование рядом с людьми... Рейн стало зябко.
   Почему же он не хочет жить, почему не хочет чувствовать ничего, кроме ярости? Неужели он такой потому, что его не одарили как должно?
   "Что же с тобой делали... там?"
   При мысли об орденских лабораториях и пыточных подвалах Юфуса Кассина ее заколотило. Она невольно представила себе Волка в цепях и ошейнике из черного лунника, снующие вокруг мрачные фигуры инквизиторов, терзающее плоть пыточное железо, воду...
   А ведь ему с виду не больше тридцати пяти лет. И вся голова -- седая.
   На душе сделалось муторно и до того паршиво, что захотелось завыть, а ночной мрак стал густым и зловещим. Призраки чужих кошмаров со всех сторон потянули свои лапы и подступили вплотную. В каждом углу мерещились какие-то тени, в уши вползали невнятные шепотки. Рядом сипло дышал Ваэрден. Когда ко всему прочему прибавилась ноющая боль в груди, Лемпайрейн пожалела, что явилась в волчье логово.
   "Стоп!" - встрепенулась она. "Я что, дитятко малое -- ночных теней бояться? Это же не мой страх!"
   Ифенхи повернулась на бок и, плюнув на опасность, встряхнула Ваэрдена за плечи. К ее изумлению, он не зарычал и не ударил -- наоборот, мертвой хваткой вцепился в нее. Притянул к себе и прижался всем телом, мелко дрожа и не просыпаясь. Рейн хмыкнула и, набросив на него оба одеяла, обняла покрепче.
   - Дурень ты мохнатый...
   Впервые в жизни в ней умерло желание позабавиться с очередной игрушкой, впервые в жизни проснулось обычное сочувствие. Каким чудом выжила эта сломанная душа? Ведь вполне мог сойти с ума, превратиться в кровожадного зверя, утратив последнюю человечность. Удержался.
   Зато теперь, кажется, безумие начинает понемногу подступать к нему.
   Лемпайрейн перебирала седые прядки, изредка почесывала за ухом, чувствовала грудью горячее дыхание. И впервые смотрела на мужчину рядом вовсе не как на будущую жертву ее любовных чар ради угара нескольких ночей. Да, возможно, его придется заново учить еще и этому искусству... Но вряд ли это перерастет в обычную интрижку, какие частенько случаются между Темными. Она старалась не задумываться о том, что ждет их в будущем. Сейчас главное, чтобы ему перестали досаждать кошмары. Командор наверняка осадит крепость. Так что вожак стаи должен оставаться в здравом уме. Ифенхи еще раз вздохнула и устроилась поудобнее. Ей, между прочим, тоже не помешало бы выспаться.
  
   ***
   Следующее утро оказалось громким. Лемпайрейн проснулась от полуматерного шипения и чуть не скатилась с лежанки от неожиданности. Ей стоило больших усилий остаться на месте и сохранить невозмутимое выражение лица.
   - Я тебя предупреждал, чтобы ты ко мне не лезла?! - шипел возмущенный Ваэрден, приподнявшись на локтях и нависнув над женщиной. - Предупреждал или нет?!
   Оскал у Бешеного Волка был откровенно звериным. Рановато для двухсот с лишним лет, когда Темный дар еще не готов менять оболочку, но кто их знает, этих Высокородных?.. Рейн передернуло. Неужели это -- подступающее безумие? Неужели, он уже теряет себя?
   - В таком случае, в следующий раз предупреди себя самого. Потому как ночью ты замерз настолько, что зарылся под меня сам.
   Ваэрден фыркнул и встал, всем своим видом выражая недовольство. За окном уже пел рожок, созывая всех на общее построение. День обещал быть ясным и прежде, чем выйти из дома, обоим Темным следовало плотно позавтракать.
Ели молча и не глядя друг на друга. Потом так же молча разбежались каждый по своим делам. Волк отправился в который раз проверять боеготовность личного состава и приглядывать за тем, как продвигается возведение новых укреплений. С утра до поздней ночи он нещадно гонял всех без исключения мужчин, заставляя их орудовать кирками и лопатами, перетаскивать бочки с горючим маслом и редким ценным порохом. Из приказов и туманных объяснений ифенхи поняла, что Волк намерен начинить крепость опасными сюрпризами, как гуся яблоками. Ей же отводилась роль распорядительницы женской половины гарнизона.
   Отцовы следопыты добросовестно прошли по всем окрестным деревням и расписали людям, что их ждет, когда нагрянет инквизиторское войско. Жить хотели все. Особенно те, кто одолел чуму и инквизиторскую зачистку. Поэтому в стенах бывшего "символа мужества Ордена" собрались не только крепкие мужчины, но и старики, женщины, дети всех возрастов. За них защитникам придется отвечать своими головами. Непривычные к ответственности за людей ифенху ходили мрачнее некуда, но отступать было поздно.
   Поначалу деревенские кумушки опасливо косились на снующих туда-сюда Темных -- а вдруг эти кровопийцы честных женщин в подвалы утаскивать начнут?! Потом ничего. Привыкли, оттаяли, особенно когда поняли, что орденские повесы и их собственные мужья при статных подтянутых оборотнях стесняются пить и стараются вести себя приличнее. Глядишь, скоро все хозяйство к рукам приберут, совсем осмелеют. Но покуда Рейн решительно взялась выявлять среди них целительниц, знахарок и тех, кто в случае надобности мог обиходить раненых. Ифенхи нутром чуяла, что осада может вылиться в кровавую баню.
   Славная будет охота...
   От Ваэрдена она старалась держаться подальше. Ифенху заметно нервничал, огрызался по любому поводу, а за невыполнение приказа мог не только на гауптвахту посадить, но и по шее съездить. Сказать слово поперек дозволялось иногда одному Разэнтьеру и только в том случае, если он на своем мнении не настаивал. Всех прочих вихрь, именуемый Бешеным Волком, посылал сразу и далеко. Крепость напоминала разворошенный пчелиный улей, из которого вот-вот вылетит обозленный рой.
   Так, в суматошных заботах пролетели три дня. Вваливаясь вечером во флигель, оба Темных наскоро проглатывали приготовленный молчаливой Ивоной ужин и падали спать. У Волка уже не хватало сил задумываться о том, что рядом с ним лежит женщина, а Рейн радовалась и такой малости. Не шипит -- и ладно, и хорошо. Со временем привыкнет. А там, глядишь, и потянется.
   Но покуда он все больше нервничал. Инквизиторы подошли совсем близко, так что ветер иногда доносил их раздражающий запах. Свои люди давно уже пахли волками, а вот инквизиторская вонь заставляла многих щерить клыки, поворачиваясь к западу.
   Время шло. К вечеру четвертого дня послышался лязг боевого железа, конское ржание и рев рельмов.
   Командор ди Салегри явился за головами бунтовщиков.
  

10. Штурм

  
   - И вот в этой развалюхе они собираются держать оборону? - фыркнул Юфус, натягивая поводья своей чалой кобылы. - Сборище идиотов.
   Ди Салегри мрачно покосился на него и хмыкнул.
   - Не надо недооценивать эту тварь. Глазом моргнуть не успеешь, как он тебя вокруг пальца обведет и напоследок поглумится.
   - Только не со мной, мой друг, - снисходительно усмехнулся некромант, подкручивая ус. - Не забывайте, что для моей же собственной собаки у меня всегда припасен поводок. Полезный инструмент, не правда ли?
   - Ну посмотрим. Эй вы там, еще раз увижу, что обнимаетесь с фляжкой -- пришибу, мать вашу!
   До крайности раздраженный присутствием холеного мертвятника, командор размашистым шагом помчался по лагерю. Приказы и затрещины сыпались из него пополам с отборной руганью. Даже самые старшие рыцари, у которых седины в волосах белело не меньше, лишь качали головами. Мол, совсем командор от ненависти одурел, гоняясь за Темным, который на самом деле того не стоит. По лагерю ходили шепотки, дескать, правильно Воладар сбежал. Кое-кто припоминал и полное родовое имя, но об этом старались молчать, со вздохами поглядывая на крепость.
   Никто не сомневался, что "твердыня" будет взята. Она торчала посреди чиста поля, как чирей в неудобосказуемом месте. Ни холмов, ни ущелья, ни даже мало-мальски приличной речки рядом не было, чтобы разместить оплот мужества воинов Ордена более удобным для обороны образом. Его и строили-то скорее, как насмешку над засевшим в болоте Змеем
   До какой же степени отчаяния должен был дойти Бешеный Волк со своими приятелями, чтобы понадеяться на эту кучку камня?
   Начать штурм Салегри собирался на рассвете, когда мороз ослабнет, а люди отдохнут после перехода. Ночь, конечно, время волков, но рыцарь был уверен, что те никуда не денутся. Потому что деваться им некуда -- из этой крепости, насколько он помнил, не вело ни одного подземного хода. А собранное командором войско без труда раздавит и зарвавшуюся стаю и тех отступников, которые с ней спелись.
   А мальчишке Воладару он лично отрубит голову.
   Крепость полночи дразнила орденцев кромешной тьмой. На ее стенах не горел ни один факел, не было заметно ни малейшего движения, как будто Темные позабыли даже выставить часовых. Некоторых их беспечность заставляла сцеживать смешки в кулак. Некоторые призадумались, но предпочли промолчать, дабы не нарываться на рассерженного командора. А тот сидел возле прогорающего костра и угрюмо ворошил палкой рдеющие уголья, то и дело поглядывая на расположившегося рядом Хранителя Смерти.
   Юфус, ухитрившийся сохранить лоск даже во время похода, сосредоточенно копался в своей сумке и расставлял на расстеленном подле плаще самые разные склянки, пузырьки, шкатулки, коробочки. Из некоторых пахло травами. Про содержимое прочих даже спрашивать не хотелось -- настолько они воняли не то тухлятиной, не то еще чем похуже, несмотря на плотно пригнанные крышки. Малкар мог опознать по виду только пузырьки с инквизиторскими эликсирами, которые рыцарям приходилось пить перед боем с Темными. Некромант отобрал несколько и, насвистывая какой-то веселенький мотивчик, принялся смешивать настойки в потемневшей от времени деревянной посудине.
   - Все свистишь, свистун? - буркнул командор, покосившись на "собрата по оружию".
   - Что тебе не нравится? - вскинул бровь Юфус. - Завтра сам все увидишь.
   - Да иди ты! Или скажешь, что нарочно его два столетия приструнить не мог?
   - Видишь ли, - снисходительно улыбнулся некромант. - Всякому экспериментальному образцу, будь то химера Меалинды или вот такой вот искусственный цепной пес, необходимы испытания в полевых условиях. Без этого невозможно определить, насколько на самом деле хорош образец. В данном случае испытаниями я удовлетворен. Их пора закончить и вернуть беглую особь законному владельцу.
   - Вот посмотрю я на тебя, когда ты от этой "особи" драпать будешь, - скривился Малкар. - Плевать он на тебя хотел с высокой башни...
   - Главное преимущество искусственных созданий в том, - продолжал вещать Юфус, глядя белесыми глазами сквозь собеседника. Гладкие руки, никогда не державшие ничего тяжелее ритуального ножа, знай, делали свое дело, - что в энергетику их мозга можно встроить управляющий контур, проще говоря, заклинание подчинения. При этом степень свободы воли можно ограничить на свое усмотрение -- хочешь, делай послушного раба, хочешь -- натасканного убийцу, хочешь -- игрушку. А хочешь -- можешь позволить псу считать, что он бегает на свободе, но ровно до тех пор, пока ты не натянешь поводок. Удобно, не правда ли?
   Некромант залил смесь горячей водой из висящего над огнем котелка и взялся орудовать пестиком, то и дело подсыпая какие-то порошки. В воздухе разлился резкий неприятный запах. Салегри поморщился и, чихнув, зажал нос рукавицей.
   - Ты мне зубы не заговаривай умник, - заворчал он. - Поводки какие-то выдумал, намордники... Еще скажи, дом сторожить посадишь.
   - Нет, - Юфус снисходительно улыбнулся и покачал головой. - Ты мелко мыслишь, бери выше. Этот пес будет Колонны сторожить. Заодно и узнаю, сгорит ли возле них искусственная тварь или нет.
   Рыцарь впервые повернулся к некроманту всем телом и недоверчиво уставился ему в глаза.
   - Да ты сбрендил совсем!
   - Я? Почему? - содержимое чашки отправилось в котелок и закипело. Юфус вальяжно развалился на берровой шкуре. - Мне интересно... испытывать на прочность то, что я создал. Нежить, упыри, гули -- это все мелко. Сиюминутно и непрочно. Это все любой некромант при должном уровне обучения повторить сможет. А вот подчинить себе жизнь всего мира, представь себе, самого Колеса! Стихия порождает оболочки и населяет их душами. Но раз за разом все созданное ей гибнет и оказывается в моей власти. А значит, я могу переделать жизнь, как захочу... Захочу -- и дам Колоннам Хранителя Равновесия, которого сотворил сам. Боль -- она пробуждает желание, силу, порыв. И вот-тут-то я подсуну его духам!
   - Маньяк! - отрезал Малкар и встал. - Ты когда-нибудь доиграешься с силами, в которых ничего не смыслишь!
   - Как скажешь, мой пламенный друг. Только я бы на твоем месте не стал всех мерить по себе.
   По наглой улыбке, никак не желавшей покидать белокожее лицо некроманта, очень хотелось врезать латной перчаткой, но таковой у командора при себе не было. Пришлось ограничиться плевком в сердцах.
   "Если ты, идиот, не заметил, что Равновесие уже кому-то принадлежит -- дело твое..."
   Командор до сих пор с дрожью вспоминал то внезапное падение во Тьму и леденящий холод, превративший его в безгласную статую. Там, в хищном фиолетово-черном сиянии, ощущалась чья-то гневная воля, перед которой невольно хотелось пасть ниц и одновременно, забыть о ее существовании. Нутром чуял -- стоит столкнуться с ней въяве, и она раздавит его, как муху.
   Малкар ди Салегри был Хранителем Огня -- но никогда не был магом. Его уделом вот уже шесть сотен лет оставался меч. А от магических интриг и всего, что с ними связано он старался держаться подальше. Он даже забыл, когда последний раз слышал голос своего Духа.
   Впрочем, его это мало заботило. Ну не вылезает назойливая огненная ящерица -- и не надо. Главное, чтобы в бою приходила Сила. А так, и без нее дел хватает.
   Над лагерем с карканьем начали носиться вороны, что могло означать только одно: в крепость явился сам Змей. На стенах зажглись, замельтешили огни. Завыли, перекликаясь, волки, в их голосах слышалась ярость. Салегри на всякий случай приказал усилить караулы. Вернувшиеся разведчики доложили, что у бунтовщиков началась беготня и суматоха, они спешно выставляют на стенах дозоры и, судя по крикам и грохоту, вооружаются всем, чем могут. Командор на это довольно хмыкнул.
   - Воронов не выцеливать. Пускай смотрят. Может, так их хозяин быстрее поймет, что зря выполз из своей норы.
   Но червячок беспокойства все-таки донимал его. Как мог хитрый Волк сам себе отрезать все пути к отступлению? Какого рожна осторожный Змей лично высунул нос? Чутье упорно нашептывало, что что-то здесь не так, но с виду никакого подвоха найти не удавалось. Оставалось только выпить ту отраву, которую намешал Юфус, и дожидаться, пока она начнет действовать.
   А там и рассвет наступит.
  
   ***
   Если бы он мог сейчас напиться -- непременно постарался бы. Время неумолимо отсчитывало часы, оставшиеся до начала штурма. Казалось немыслимым лечь спать, дожидаясь следующего утра, когда враг подступил к воротам, а план спасения, что называется, шит белыми нитками. Предстояло вверить несколько сотен чужих жизней всего лишь капризной удаче и расчету на грани провала. Сработает ли? Не зря ли вся крепость полтора месяца гнула спины днем и ночью, претворяя в жизнь задумку сумасшедшего вожака?
   Ваэрден этого не знал. И неуверенность заставляла его кругами носиться по крепости, в сотый раз проверяя все, что давно в проверке не нуждалось. Солнце еще стояло в зените, переделаны были все возможные дела, и ифенху маялся тягомотным ожиданием, вынужденным бездельем. Попытавшийся его остановить Разэнтьер в ответ чуть не получил кулаком в челюсть. Лемпайрейн подходить близко опасалась. Подчиненные провожали ошарашенными взглядами.
   Старейшине, в конце концов, это надоело, и он загнал взбудораженного Аль-хэйне в угол.
   - Прекрати носиться туда-сюда, как в задницу укушенный! - зашипел Тореайдр ему в самое ухо. - Твоя беготня только всеобщую панику наводит, командир алденов! Твое дело теперь спокойно сидеть и своей каменной рожей внушать людям уверенность в победе, понял?!
   Ваэрден глухо зарычал и вжался в каменную кладку. В расширенных зрачках затлела нехорошая мутная злость пополам со страхом. Разболелась голова, да так, что впору на эту самую стену лезть. Как будто в виски ввинчивались два сверла, стремясь встретиться в середине мозга.
   - По-хорошему прошу, оставь меня в покое, - негромко процедил Ваэрден. - Я за себя не ручаюсь.
   Внезапное желание вцепиться непрошенному советчику в горло накрыло ифенху с головой и едва не заставило прыгнуть на Тореайдра. Корежила жгучая ненависть, растягивала губы в болезненном оскале. От неимоверного напряжения все мышцы стянуло в один закаменевший комок. Это и спасло одуревшего Волка от глупости -- когти в ход он так и не пустил, только пытался еще сопротивляться тяжелой злобе, навалившейся так внезапно. Робкий голос в глубине сознания увещевал, что лучше бы последовать совету старшего, но Ваэрден не мог издать сведенным судорогой горлом ни звука.
   - Что с тобой? - встряхнул его Змей. - алденов хвост, как невовремя! В конце концов, волчья морда, тебе нужно выспаться.
   Голос его, как тогда на болоте, снова начал проникать в сознание, с легкостью ломая щиты. Все вокруг заволокло темнотой, тело сделалось тяжелым и непослушным. Еще какое-то время Волк пытался сопротивляться воле Старейшины, но был с легкостью вскинут на плечо. Он колыхался в ватной тишине, не находя сил ни думать, ни заснуть. Разум затих и застыл, мысли разбежались, как перепуганные крысы, оставив после себя невнятные шорохи и гулкую пустоту. Он смутно ощущал, как Змей его куда-то тащит. Слышались голоса -- ворчание Разэнтьера, фырканье Лемпайрейн, чьи-то вопросы. Потом все стихло.
   "Неужели нас, наконец, оставили в покое и можно поспать?" - удивился кто-то внутри Ваэрдена.
   "Оставили", - согласился другой голос. "Мы можем делать все, что захотим"
   "Может быть, вы будете делать то, что захочу я?" - лениво поинтересовался ифенху.
   "Зачем?" - удивились оба внезапных собеседника. "Давай лучше с нами. Нам без тебя скучно"
   "Вот еще!" -- фыркнул Волк. "А мне без вас нет. И вообще, раз уж я сплю, оставьте меня в покое!"
   Голоса обиженно засопели и умолкли. Ваэрден облегченно вздохнул, отмел мысли о сумасшествии и провалился в сон.
   ...Проснулся рывком. В окно смотрело оранжевое закатное солнце. Пришло время наконец, заняться делом.
   Крепость покуда притихла -- и люди, и нелюди спокойно ждали условленного часа. Кто-то чистил оружие, кто-то неторопливо собирал на стенах "защитников" из накрученных на швабры и палки тряпок и старых доспехов, кто-то таскал заранее заготовленные мешки с песком и бочки с маслом, пороховые запалы и бревна. Все это без лишней суеты и криков.
   Старейшина стоял на стене, опершись рукой о зубец, и отсутствующим взглядом буравил пространство перед собой. В сторону подошедшего Волка повернулось одно ухо, но сам Темный остался неподвижен.
   - Оклемался? - спросил Змей. - Голова не болит?
   - Нет. - ответил Ваэрден. Про поселившиеся в этой самой голове голоса он благоразумно решил промолчать. - С чего она должна болеть?
   - Мои вороны заметили среди орденцев Юфуса, - Змей обернулся и пристально уставился в глаза младшему. - Ты уверен, что в случае чего сможешь ему сопротивляться?
   Ваэрден вздрогнул, вспомнив приступ ненависти.
   - Не знаю. Надеюсь, что да.
   - А я надеюсь, что твоя авантюра удастся. Если все провалится -- под угрозой окажутся несколько сотен жизней.
   В ответ Ваэрден только раздраженно фыркнул. "Без наставлений обойдусь!" - говорил весь его вид.
   - Удастся, - пробурчал он. - Захотят жить -- сделают, - не было никакого желания отчитываться перед Змеем, а потом долго выслушивать объяснения, где и как именно был не прав.
   Старейшина смерил его странным пристальным взглядом. Иногда от змеиных глаз старого ифенху Волка пробирала откровенная жуть, как сейчас. Казалось, еще миг -- и Тореайдр решит раздавить своевольного юнца, не пожелавшего жить, как все.
   - Ты хоть подумал, что будешь делать после? - от невозмутимого тона захотелось рявкнуть и не то укусить, не то послать куда подальше. Но Тореайдр наверняка счел бы это щенячьим поведением.
   - Мы идем на север. Там безопаснее.
   Невозмутимое выражение лица Ваэрдену удалось сохранить с трудом. Все должны видеть -- он знает, что делает. Высланный из крепости заранее обоз -- женщины, дети и небольшой отряд охраны, - уже отправился в ту сторону несколько дней назад. Им было приказано отойти подальше и, отыскав безопасное место для стоянки, дожидаться там.
   Сегодня, самое большее завтра поутру, все станет ясно. Способен ли он быть вожаком -- решать выжившим. Если нет, то голова его неминуемо окажется на инквизиторской плахе.
   - Пора начинать изображать панику. Рассылай воронов.
   Только отдав приказ, Ваэрден сообразил, с кем разговаривает, но смутиться было бы еще большей глупостью. Потому ифенху сделал вид, что на удивленно выгнутую бровь и задумчивое хмыканье не обратил внимания и, дождавшись кивка, помчался дальше, разыскивать Разэнтьера.
   Тот уже налаживал беготню и грохот, раздавал нарочито-громкие, гавкающие приказы. Злые от затянувшейся нервотрепки мужчины матерно огрызались в ответ. Носясь туда-сюда между постройками, они то гремели боевым железом, то спотыкались с руганью о бревна, то принимались что-нибудь распиливать. Над всей этой толкотней начали с карканьем кружить вороны. Кто-то запалил факелом большую кучу старой соломы, пустив в небо столб дыма.
   - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - заявил Разэнтьер, едва завидев подошедшего Аль-хэйне. - Если все провалится...
   - Придушу, - тут же пообещал Волк. - Еще одно слово в том же роде -- и я тебя вместе со Змеем вышвырну отсюда! Вместо воронов летать будете, а то каркаете невмерно. Бойцам прикрытия разбиться на пары и ждать приказа! Всем все ясно?!
   Рявкнув последний раз, ифенху ради пущего эффекта выпустил крылья и, взлетев на стену, уставился в поле. Там разворачивался ровными рядами вражеский лагерь. Оттуда тоже доносился шум и звон, запахи, от которых хотелось вздыбить загривок и начинало ныть горло, вспоминая пыточный ошейник. Где-то там -- враг, порождение кошмарного бреда и страха, который никак не избыть.
   Что он делает сейчас? Точит ритуальный нож? Или сортирует любимое пыточное железо? Или готовит еще один ошейник?
   Не дождется!
   Бешеный Волк запрокинул голову к усыпанному холодным бисером звезд небу и завыл.
   Низкая переливчатая рулада, полная властного вызова раскатилась над равниной, пролетела, взвилась к небесам и, смолкнув, зазвучала снова. Голос седого вожака стаи, казалось, гнал по снегу темную дымку. Искрящаяся льдистая гладь то и дело подергивалась рябью живой дышащей Тьмы. С каждой новой волной воя мрак наполнялся сиянием и поднимался выше, превращаясь в объемные клубы.
   Темный пел. На свой, звериный лад давал ярости пополам с ядовитой горечью выплеснуться наружу, чтобы не сгореть. К его мелодии постепенно присоединялись голоса других ифенху-волков, вплетались в общее кружево, превращая его в боевой клич. На песню оборотней отозвались дикие волки, и ночь окончательно превратилась в жуткую симфонию, возвещающую торжество зверя над человеком.
  
   ***
   Утро выдалось морозное и ясное. Слепяще горел снег, золотистый в свете сонного солнца, небо казалось почти фиолетовым. Мир застыл, еще не избавившись от дремы, только легкий шепот ветра разносился над равниной. Глупые двуногие собирались убивать друг друга -- миру не было до этого никакого дела. Он дышал размеренно и ровно, впервые за много веков почувствовав, что у него есть Опора. Ползают мириады козявок, копошатся, делают свои мелкие, ненужные и неважные дела и не знают, что рано или поздно все окажутся под одной властью. Стоит ли беспокоиться за них?..
   Мир ждал. Пусть Опора развлекается как хочет. Покуда мал еще -- можно. А со временем маленькие детское игры сменятся большими делами, и тогда...
   Мир ждал.
   А игра тем временем разворачивалась своим чередом.
   Малкар ди Салегри скрежетал зубами от злости, глядя на знамя, трепыхавшееся на ветру. Полотнище горело алым костром, а вышитый волк словно насмехался над ним и скакал, скалился, дразнился -- попробуй, сорви меня!
   - Эй, командор! - раздался со стены ненавистный голос Волка настоящего. - Давно не виделись! Соскучился без меня? В салочки поиграть не хочешь? Так я с удовольствием!
   Седая тварь картинно вспрыгнула на зубец стены, а плеснувшее за ее плечами темное марево, которое рыцарь поначалу принял за плащ, обернулось крыльями. Угольно-черные перья металлически отблескивали в солнечном свете и казались ножами.
   "Только этого не хватало!" - неприятно удивился командор. "Теперь он научился летать! А может, и чему похуже. Где, алден его задери, Юфус со своим колдовством?!"
   - Гляньте-ка, сколько еды пришло, - хохотнул со стены еще один наглый ифенху с бандитской рожей. - Жаль, что из железяк выковыривать придется!
   - А не то еще и догонять... - нагло заявил Волк. - Но почему бы и нет, мы здесь засиделись. Пора размять лапы!
   Со стены раздалось улюлюканье и свист, к наглым оборотням присоединился кто-то из бывшего местного гарнизона. Неужели они сознательно предали свои клятвы? Неужели они действительно добровольно заключили союз с этой желтоглазой скотиной?! Такое никак не могло уложиться в голове. Нет, наверняка здесь что-то нечисто. Этот паршивец заделался крылатым, значит, его сила намного больше, чем у обычных Темных. С такого станется зачаровать сиволапых простолюдинов, которые служат в таких вот медвежьих углах, где знать не слишком отличается от своих вассалов
   Вот и ответ! Никакой доброй волей здесь и в помине не пахнет! Заблудших овец следует вернуть в лоно Ордена. А если не выйдет -- с чистой совестью предать очистительной казни, ибо запятнанные черным колдовством души может очистить лишь смерть.
   - Именем Ордена, я приказываю вам открыть ворота! - гаркнул Салегри, воодушевленный тем, что нашел решение. - Внемлите и очистите ваши души от колдовства демона, и тогда будете прощены за совершенное по принуждению и неразумию!
   Ответом ему стал громкий дружный хохот. Волк чуть не навернулся с зубца стены (туда ему и дорога!), но удержал равновесие несколькими взмахами крыльев и продемонстрировал неприличный жест. Строй спешенных рыцарей за спиной Малкара загудел и забряцал железом.
   И ведь на нем, поганце, даже марева защитного не видно!
   Командор окончательно рассвирепел и дал отмашку начинать штурм.
  
   - О, пошли, - удовлетворенно хмыкнул Тайрелион и дернул Аль-хэйне за крыло, заставляя спрыгнуть с зубца. - Слезь со стены, от греха подальше.
   Волк фыркнул, но подчинился. Голова гудела как набатный колокол, в висках сверлила боль. Не обращая внимания на беспрестанный шум в ушах, он наклонился через парапет.
   Тяжелый рыцарский строй с лязгом зашагал к крепости, прикрывшись щитами. Меховые налатники делали их еще более неуклюжими с виду. Ваэрден прекрасно знал, что это впечатление обманчиво -- тренированные воины часами могли в таком виде драться и бегать. А сейчас наверняка подстегнули себя эликсирами.
   - Пугните их стрелами, - бросил Волк.
   Луков на всю крепость нашлось всего две дюжины штук, и половина из них в лучшем случае оказалась без тетив, в худшем рассохлась. Запас стрел к ним пополнить успели изрядно, и наконечники прикрутить граненые, бронебойные. Правда, древки были нарезаны в ближайшем орешнике и просохнуть как следует не успели, так что некоторыми из них по выражению ехидного Тайера, "стрелять можно только из-за угла".
   Но многого от этих стрел и не требовалось. По нескольку штук их запихнули в большие подобия осадных арбалетов, лучники наложили на тетивы те, что выглядели поприличней. Выждав еще немного, Ваэрден махнул рукой.
   Первый залп выбил из строя с полдюжины орденских пехотинцев, ощетиненных длинными алебардами и копьями, остальные только плотнее сдвинули щиты. Три десятка спешенных конников, чуть больше полусотни тяжелых пехотинцев в стальных нагрудниках и плотных поддоспешниках и позади еще столько же лучников в легкой броне из меха и кожи -- вот и вся боевая часть командорова войска, но и они были для оставшихся в крепости серьезной угрозой. Ваэрден отослал прочь всех кого только мог. С ним оставались только ифенху да дюжина людей из тех, что ни за какие коврижки не соблазнились бы призывом ди Салегри открыть ворота.
   Всего пятьдесят шесть душ.
   Большая часть стрел осыпалась на врага как попало, но кого-то они все-таки задели. Двоих стрелки ухитрились уложить, выцелив глаза.
   Перезарядить пугалки, наложить новые стрелы на тетивы луков -- второй залп отправил к праотцам еще троих людей. Под прикрытием щитов к стенам протаскивали штурмовые лестницы а в ров со стороны ворот кидали фашины.
   - Приготовить крючья! - рявкнул вожак.
   Удалось сделать третий залп и убить еще нескольких орденцев, прежде чем войско оказалось в "слепой полосе". Дальше стрелкам пришлось бросить оружие. Защитники кучками сгрудились там, где поднимались лестницы и крючьями отпихивали их назад, не давая зацепиться за край стен. Тяжело дышащие Темные в запале беготни постепенно теряли человеческий облик, их оскаленные лица оплывали и превращались в подобия звериных масок.
   Волку в голову ударило безумие. Первого же пехотинца, сумевшего просунуться на стену по пояс, он ухватил лапой за плечо и, втянув на парапет, вцепился зубами в горло. Обжигающе-горячая кровь хлынула в глотку, залила лицо, ударила в нос желанным запахом. Нажим челюстей, одно резкое движение головой в сторону -- и бьющаяся хрипящая жертва затихает с вырванным кадыком. Он швырнул тело прямо на головы лезущим людям, а потом играючи отпихнул лестницу. Эти точно уже не помеха -- не передохнут, так руки-ноги переломают.
   "Убива-ать!" - сладко тянул в голове холодный шепчущий голос. "Убивать их всех!"
   Ему казалось, что он сможет в одиночку перебить весь отряд Салегри. Он чуял, что стая подхватывает волну его ярости, и когда по одной из лестниц все-таки сумели забраться люди, то глаза отбивавшихся ифенху загорелись тем же алым бешенством.
   Кровь на лице, руках и одежде. Все звуки слились в один неясный гул. Даже собственный голос, отдающий приказы, звучит не громче шмелиного жужжания. Зачем оружие, когда есть когти? Зачем щит, когда крылья, повинуясь желанию, не хуже него отражают опасные удары? В горле клокочет рычание. Под клыки то и дело попадает чья-то плоть, а перед глазами все затянуто алой дымкой...
   - Остановись, Волк! Мы отбились.
   Смысл слов не сразу доходит до затуманенного разума. Ярость спадает медленно, отступает волнами, как море во время отлива. Постепенно возвращаются звуки, мир обретает нормальные краски.
   Неужели, еще даже полдень не наступил?
   Ваэрден в последний раз шумно выдохнул и огляделся.
   Вокруг лежало дюжины полторы убитых орденцев. Над ними, все еще сгорбившись и вывесив языки, приходили в себя ифенху, волчьи морды таяли. Все были перемазаны кровью, своей и чужой. Чуть в стороне лежал единственный погибший в стае -- рыцарская палица размозжила ему череп. Волк попытался вспомнить его имя. Кажется, Кенар? Он был из новеньких, тех, что пришли последними.
   - Тела скиньте за стену, пусть подбирают. Их падаль нам не нужна. Брата по стае предать огню.
   Еще раз окинув всех шальным взглядом, Ваэрден на подгибающихся ногах поплелся со стены -- к оставшемуся в логове Разэнтьеру. Этот, по крайней мере, даст спокойно отмыться и не станет задавать дурацких вопросов.
   В последнее время Воладар стал казаться Волку символом самого надежного убежища. Он, в случае чего, и побеспокоить лишний раз не даст. Хотелось обернуться зверем, улечься прямо на пол и спокойно задремать, положив голову риану на колени. Увы, самое большее, что ему удастся -- это отмыться от грязи и крови и на полчаса-час добраться до подушки. Вряд ли Салегри надолго оставит их в покое...
  
   ***
   Затишье длилось два дня. Все это время орденцы не трогали крепость. Похоронив своих (Змей при этом ворчал, что наверняка стаей упырей стало больше, потому как если рядом с трупами крутится Юфус -- жди беды), они принялись рыскать по округе и вырубать все самые толстые деревья. В лагере закипела работа, от восхода до заката стучали топоры и молотки, визжали пилы. Разведчики шныряли туда-сюда, заставляя Волка нервно бегать по крепости и переживать -- найдут ли они прикрытый дерном схрон, который для их глаз вовсе не предназначен?
   К счастью, снег в эти дни сыпал частенько и приметное черное пятно успел более-менее прикрыть. Но затягивать с сидением в этой обреченной "твердыне" не стоило. Поэтому вечером второго дня Ваэрден приказал снять охрану с ворот и готовиться к вылазке.
   И вот в поздних сумерках, когда все вокруг сначала посерело а потом сделалось синим, со стены в том ее месте, где как следует укрепить осыпающуюся кладку так и не удалось, и где еще виднелись следы крови после штурма, спрыгнули десятка два волков. Немного побегав по округе и размяв лапы, хищники устремились к лагерю. Вернее, к той его части, где спали лошади -- хорошо охраняемые, драгоценные животные, предмет гордости состоятельных офицеров.
   Охрану они загрызли до того, как та успела поднять тревогу. Преодолев искушение налакаться дымящейся крови прямо тут же, Темные ринулись на животных.
   Обученные кони вставали на дыбы, яростно ржали и прицельно били копытами, норовя проломить нападающим черепа, но ифенху были проворнее. Уворачиваясь от ударов, они вспрыгивали на конские крупы, рвали сухожилия задних ног, дробили кости. В лагере начался переполох. Рыцари хватали оружие и сбегались на шум, но мохнатые диверсанты предпочли отступить прежде, чем завязался бой.
   "Назад!" - разлетелся мысленный приказ. Стая бросила биться командорского вороного с разорванным горлом и помчалась в ночь под разъяренные крики людей. Пешком не угонятся, а седлать быков -- долго и муторно. Сорвавшийся вслед стае огненный шар чуть не подпалил хвост последнему ифенху, но все обошлось.
   Решив, что вправе вознаградить себя за удачу, волки еще немного покружили по окрестностям и подняли из-под снега семейство хохлатых крифф. Птички оказались мелкие, ровно на два укуса, и решено было притащить их в подарок вожаку и его подруге, потому как бросить дичь жалко, а перессориться из-за нее самим -- обидно.
   Вернулись обратно они уже в полной темноте, на стену заползали, держа в зубах пестро-белые тушки со свернутыми шеями. Вид здоровых парней, влезающих в крепость с комками перьев, вызвал у остальных приступы хохота. Что, надо полагать, еще больше разозлило бы ди Салегри, который в этот момент сыпал проклятиями, глядя, как разделывают тушу его вороного.
   Ваэрден тем временем собрал у себя некое подобие военного совета. Тореайдр, Тайер и Тайрелион, Разэнтьер, Лемпайрейн и Миара сгрудились вокруг стола, на котором лежала потрепанная карта. Искхан, герцогство Вильское, Таймерин, подписанный здесь Черным лесом -- вот и все, что влезло на кусок пергамента. Тусклый свет масляной лампы мерцал в глазах и ронял блики на острия ухоженных когтей.
   - Подумай еще раз, - увещевал Тайер. - О северных землях нам ничего неизвестно, ходят слухи только о стаях небывало свирепых тхаргов да нежити. Мы не знаем, есть ли там поселения и можно ли охотиться.
   - Я уже подумал, - ровно ответил Волк. - Мы идем на север, потому что там -- единственное безопасное для нас место. Мы сможем собраться с силами и по весне задать им жару.
   Разэнтьер, предпочитавший все это время отмалчиваться, только хмыкнул. Он уже давно приметил, что Аль-хэйне неудержимо тянет на север -- нет-нет да и разворачивается туда в раздумьях, или начинает бегать по кругу, с кем-то невидимым пререкаться, забывая, что его слышат окружающие. Уже пошли слухи, будто с рассудком у Бешеного Волка не все ладно. Но Воладар нюхом чуял, что за странным поведением скрывается нечто иное. Юфус рядом, а о его изуверских увлечениях всему Ордену известно. Да и не видели болтуны того ореола Тьмы, который накрыл Ваэрдена тогда, в библиотеке у Змея. Ни один ифенху на памяти бывшего Инквизитора не излучал такого.
   - Волк прав, - сказал он. - Больше вам деваться просто некуда, если хотите выжить. Последняя крепость Ордена стоит всего лишь чуть северо-восточнее этой. А дальше не суется никто, даже вельможи.
   - Тому есть причины, - кивнул Змей. - Но скрытое на севере вряд ли кому-то может причинить зло.
   На него уставились шесть пар глаз. Ваэрден отложил нож с оселком и встал, напряженный, как перетянутая струна. Куртка набок, седые лохмы торчат в разные стороны, взгляд абсолютно шальной... Разэнтьер чувствовал его нервную дрожь как свою собственную. Он разрывался напополам: с одной стороны, хотелось подойти и успокоить эту ходячую бурю, с другой -- оказаться где-нибудь подальше от нее.
   - Ты что-то знаешь, - уверенно заявил Волк. - Что там?
   - Всего лишь старая легенда, - ответил Тореайдр. - Древнее заброшенное святилище, где не ни демонов, ни нежити. Оно осталось от той эпохи, когда еще почитали духов Колеса.
   Ваэрден только вздохнул. Дескать, опять старые сказки. Но тем не менее, взгляд его стал задумчивым и каким-то ищущим. Он тряхнул головой, отгоняя какие-то мысли, и оглядел собравшихся. Во всей фигуре сквозило разочарование. Или может быть, оно было видно только Разэнтьеру?
   - Тогда тем более, святилище может стать нам защитой. Готовьтесь, завтра Салегри наверняка решит разнести нас в клочья. Часовых с надвратной башни снять. Этой ночью к нам могут прийти гости. А с тхаргами я... договорюсь.
   Его не поняли. Воладар отчетливо видел, как они скрывают недоумение за серьезными сосредоточенными масками. Зачем собирал совет, если все уже решил сам? Решить-то решил, да надеялся услышать, что скажут соратники. Вдруг у кого-то родились куда более удачные идеи? Нет, они всего лишь возражали, но не предложили ничего взамен...
   Не стоило даже сомневаться в том, что Змей и вовсе себе на уме, уж слишком невозмутимой выглядела его зеленая морда. Дворянское чутье вовсю вопило Разэнтьеру, что помощи от Старейшины ждать не стоит, и более того -- старый ифенху может в любой момент решить, что ему и вовсе выгодно подставить бунтовщиков под удар Ордена. Это восстание насквозь пропахло интригами, и риану жалел только об одном -- что у него недостаточно опыта интриговать в ответ.
   А Волк и подавно ничего такого не умеет. И будет драться до тех пор, пока его на поле боя по частям не закопают.
   Расходились молча. У Разэнтьера от этого молчания мурашки по спине бежали: стая отделила вожака от себя непониманием, и теперь просто будет следовать его приказам, не утруждаясь несогласием и не давая советов. Выйдя в морозную ночь, бывший капитан долго бродил по затихшей крепости. Обе луны изливали холодный свет на побелевшие от инея стены, на припорошенные снегом постройки, на кучи хлама, сваленные то здесь, то там. Кое-где голубоватое сияние было разбавлено рыжими сполохами факельных огней, дым ткал причудливые призрачные фигуры в кристалльно-ясном воздухе. И чем дольше Разэнтьер разглядывал никудышную обреченную крепостицу, тем больше понимал: Бешеный Волк не вытянет все это в одиночку. Невозможно удержать на плечах восстание, когда рядом есть только исполнители, но не друзья.
   Разэнтьер ругнулся и решительно зашагал назад к дому Ваэрдена. Его трясло, он не представлял, как сумеет выговорить пришедшие на ум слова, но иначе поступать было нельзя. Казалось, будто его подхватило мощное течение, плыть наперекор которому -- опасно вдвойне. Чтобы храбрость его окончательно не покинула, Воладар вошел во флигель без стука.
   Он ожидал, что помешает уединению влюбленной парочки, но ошибся. Госпожа тон Манвин спала, свернувшись клубочком на лежанке в углу, а Ваэрден сидел возле печки, похожий на взъерошенного не то пса, не то грифа -- он сутулился, и выпущенные крылья отбрасывали на стену жутковатую горбатую тень. Ненужную больше лампу он потушил, только багровые отсветы пламени смутно обрисовывали угловатую фигуру.
   Сейчас!
   Ифенху покосился мерцающим глазом. Сердце болезненно заколотилось о ребра. Дыхание застряло в горле жестким комом. Как ни старайся, а от Темного не скроешь ни волнения, ни намерений.
   - Зачем пришел? - Волк повернулся, и у Разэнтьера предательски дрогнули колени. Стоять, тряпка!
   Сейчас. Слова замерли на языке, в глазах потемнело. Но это был не страх. Человек ощутил себя дерзнувшим прикоснуться к древней тайне.
   - Мастер...
   Слово вырвалось само. Волк изумленно вскинулся и воззрился на него, как на призрака. Такое обращение подобает лишь птенцу, дар уже получившему, но не безумцу, осмелившемуся его просить. Воладар набрал в грудь воздуха и единым духом, чтобы поздно было отступать, выпалил:
   - Я прошу тебя о милости. Одари меня благословением своего народа. Я хочу разделить твою вечность.
   Теперь пути назад не осталось. Что он сделает? Откажет? Или прямо здесь вцепится в горло? Разэнтьер словно в тумане видел, как ифенху поднялся и подошел. Жесткая хватка жилистых рук сдавила плечи и Воладара встряхнули как куклу.
   - Ты понимаешь, о чем говоришь? - надтреснутый голос Волка донесся как сквозь вату. -- Понимаешь, чего просишь? Разь!
   - Да... - выдохнул тот, глядя в мерцающие мирной зеленью зрачки. - Да. Пока ты вел этот совет... Послушай, ты же видел, они не станут тебе помогать! Они будут идти за тобой и ждать, пока ты ошибешься, чтобы с чистой совестью потом сказать, что были не при чем! А я не хочу так! Понимаешь? Не хочу!
   Голос превратился в свистящий полушепот, страх и волнение сменились одержимостью.
   - Люди живут по два-три столетия, - горячо говорил Разэнтьер. - Но мы хрупки, как сосульки на весеннем солнце по сравнению с вами. В один прекрасный день меня могут убить, и ты останешься один. Я хочу идти с тобой рядом не только в этой войне, но и после, если ты позволишь. Чтобы было кому, в случае чего, прикрыть тебе спину где-нибудь у демона в заднице.
   Ваэрден отстранился и глядел на Разэнтьера почему-то растерянно и испуганно. Сердце человека болезненно екнуло. Что он, ради всего святого, сделал не так?
   - Ты отказываешься? - Воладар вздрогнул, почувствовав на себе еще один взгляд, и оглянулся. Лемпайрейн, разбуженная разговором, пристально и неодобрительно смотрела на них, но не вмешивалась. Насколько знал риану, как просьба о даре, так и ответ на нее оставались только между двоими, даже если произнесены были при свидетелях.
   - Я... нет. Нет, не отказываюсь. Просто... Я не знаю, как это делается. Я никогда никого не одаривал.
   Волна облегчения окатила Воладара с ног до головы. Отказа не прозвучало! И прямо сейчас неизвестность не откусит ему голову...
   - Ну... Я согласен подождать. Только ты не забудь.
   Разэнтьер повернулся, собираясь было уйти, но его внезапно сгребли в охапку и железным хватом притиснули к груди. Окатило жаром сухого жилистого тела, на миг накрыло валом болезненной благодарности... и тут же его вытолкнули из дома, словно испугавшись этого приступа нежности...
  
  

11. Сжигая мосты

То же время, земли Ордена

   Ночь скрыла его полет от глаз живущих. Они почти никогда не смотрят на небо, а если кто-то и поднял голову в такой час -- он ничего не смог бы увидеть. Разве что росчерк вытянутого крылатого силуэта, промелькнувший по диску Акрея -- если повезет. Он был черен, как эта усыпанная звездной пыльцой ночь, незрим и страшен.
   Могучие широкие крылья редкими сильными взмахами несли бронированное тело вперед, тонкие длинные усы извивались, ловя малейшие течения ветров, мягкий чуткий нос даже на такой высоте ловил приглушенные зимним морозом запахи. Далеко внизу несла черные, маслянисто блестящие воды река, двумя широкими рукавами огибая остров и огромную Цитадель, перекинувшую с него мосты на оба берега.
   Правильное для себя место Инквизиция выбрала: теплые ключи в этой части русла не дают льдам сковать реку, а Темным -- воспользоваться морозами для атаки.
   Даэйр фыркнул и подвернул одно крыло, закладывая вираж и снижаясь. Бесшумный, как сова, он летел к скалистой части острова. Там, среди острых, не сглаженных ни водой, ни ветром камней, его поджидали. Сиротливо мерцал маленький желтоватый огонек кристалла, заметный только зорким глазам небесного хищника.
   Хлопок крыльев, тело изгибается, выходя из воздушного потока. Даэйр единым движением опустил себя на камень, выбив ударом хвоста крошку. Скрежетнули когти, высекая снопы искр. Склонилась рогатая голова, и желтые глаза заглянули в лицо Великому магистру.
   "Здравствуй, человече" - отдался гулким эхом в сознании голос ящера. Усы подрагивали, ноздри трепетали, внимая запахам.
   - Зачем пришел? - хмуро поинтересовался Мобиус. Он кутался в подбитый мехом плащ и без привычного тяжелого посоха в руках чувствовал себя неуютно. - Кот прислал?
   - И да и нет, - даэйр заговорил вслух, и его рыкающий глуховатый голос пробрал потусторонним морозом до самых костей -- отрешенность Смерти звучала в нем столь явно, что хотелось позорно сбежать. Даже ощутимый жар даэйрского тела не мог разогнать потустороннюю стужу, разлившуюся вокруг.
   - Так что тебе здесь нужно, Светлый?
   - Слишком много мертвых я слышу. Нежить по деревням, призраки в городах, голодные беспризорные Жнецы, хватающие кого попало. Кто водит души умерших за Грань? Кто дает им новое рождение? Твой Смертоносец самонадеян и глуп. Он совершенно не способен исполнять свой долг.
   Слабый свет шаргофанитового кристалла выхватывал из темноты пластины грудной брони -- паутинчатый золотой узор по черни. В другое время и при других обстоятельствах магистр мог бы счесть это могущественное существо прекрасным. Но теперь ему приходилось тщательно выбирать выражения, чтобы не послать хэйвийского Смертоносца дальним лесом. Докладов о ходячих мертвецах действительно много. Надо быть идиотом, чтобы от них отмахиваться: серебряные монеты уже постепенно исчезают из оборота -- их переплавляют в амулеты. Скоро взлетят цены на зерно и скот, а там и до голода недалеко.
   Да к тому же, выпущенные им самим "собачки" делают свое дело -- пока незаметно, но сколько продлится это самое "пока"...
   - К сожалению, вопрос об отлучении непригодного к служению Хранителя может решить только Опора Равновесия, которой Колонны Десмода сейчас не имеют, - отчеканил маг.
   Даэйр снова фыркнул и резким движением выпрямился, воздвигшись на задние лапы. Передние он скрестил на груди. Хвост задергался туда-сюда, как у рассерженного кота.
   - В вашем положении, даже если избранник Духов просто-напросто осенен Их благословением, без положенных ритуалов и прочего, можно считать, что Опора Равновесия уже есть. Впрочем, его дела меня не касаются до тех пор, пока он не стоит на Грани. Меня интересуют лишь мертвые... и архивы отступника Юфуса.
   - Зачем они тебе? - выражение лица магистра осталось таким же каменным, как и морда Хранителя Смерти. Необходимость опускать взгляд перед старшим приемным сыном Кетара несказанно раздражала Мобиуса, но он был наслышан о том, что даже даэйрам-полукровкам в глаза смотреть опасно.
   - Ищу упоминания о гончих, - ответил хэйвиец, снова опускаясь на все четыре лапы и слегка расправляя паруса крыльев. - К несчастью, эти духи почти вымерли из-за небрежения моих предшественников. Надеюсь разыскать хотя бы пару для работы.
   Лжет? Скорее всего. Все щиты подняты в глухую оборону, а по чешуйчатой, отдаленно похожей на собачью морде и не скажешь, о чем он думает. Что ж...
   - Ничем не могу помочь, - развел руками Мобиус с сожалеющей улыбкой. - Если он и оставляет какие-то записи, то мне неизвестно, где они хранятся. Не имею привычки следить за соратниками по Кругу. Если тебе нужны бумаги -- ищи их сам.
   - Благодарю за совет, - в голосе даэйра на несколько мгновений промелькнули ядовитые язвительные нотки. - Непременно поищу. И непременно наведаюсь к вам в гости, как только что-то выясню.
   Исполин присел, с треском расправил крылья и мощно оттолкнулся, чуть не сбив магистра с ног порывом ветра. Какое-то время еще слышалось удаляющееся хлопанье крыльев, но самого Смертоносца ночная тьма поглотила почти тотчас.
   Малефор сплюнул в сердцах и очертил в воздухе арку портала. После разговора со Смертью (настоящей, не то, что этот болван Кассин!) хотелось оказаться поближе к теплому камину.
  
   ***
   Они двинулись на приступ еще до рассвета. Снежная темень расцветилась дымными огнями факелов, ее тишь разорвал яростный гул голосов. От людей веяло злостью, желанием сровнять с землей груду камней, в которой засели эти алденовы волки. Они остервенело перли таран, упрятанный под наклонные щиты из досок и шкур, присыпанные сверху снегом от горящей пакли. Часть тащила штурмовые лестницы под прикрытием косо летящих стрел. Кажется, тактическая разумность совсем покинула командора.
   Гнев делал воздух тяжелым и ядовитым.
   Как и тогда, Волк открыто стоял на зубце стены, расправив крылья и рыщущим взглядом высматривая личных врагов. Без доспехов, в распахнутой куртке, с растрепанными волосами.
   Стрелы почему-то все до единой летели мимо него.
   - Осерчали за лошадок-то... - хмыкнул он себе под нос. - Идите-идите... нас взять легко.
   Они шли, свято уверенные в том, что боеприпасы у защитников кончились -- со стен не было пущено им в ответ еще ни одной стрелы, сыпался только отборный мат бунтовщиков, застывших редким строем между доспехов, спешно надетых на швабры и торчавших между зубцов "для количества".
   На губах у Волка, как приклеенная, застыла наглая усмешка, но на самом деле он напряженно ждал. Сердце, заходясь, болезненно колотилось о ребра.
   "Ну, где ты, сволочь?"
   За строем атакующих на какие-то мгновения мелькнули белесые глаза некроманта.
   И в упор посмотрели на него.
   Волевой удар едва не сшиб вниз. Заставил покачнуться, хватануть ртом воздух.
   "На колени, пес!"
   Ваэрден рыкнул и взмахом крыльев удержался на месте.
   "Размечтался. Я не твоя собака".
   Кости скрутило болью. И тут же стрела ударила в плечо. Он только зашипел на Тагара, попытавшегося опять сдернуть его под защиту зубца
   - Делайте вид, что вам нечем отбиваться, мать вашу! Оставьте меня в покое!
   Стая послушалась. Пустили несколько жиденьких залпов стрел похуже, изображая попытку защитить ворота и отпугнуть орденцев от стен.
   У вожака темнело в глазах. Он не видел самого Юфуса, но все отчетливее чувствовал, как желание подчиниться бывшему хозяину удавкой пытается стянуть разум. В памяти всплывал все тот же подвал, полный удушливой мглы, холодного железа, унижения и страха. Боль стучала в висках в такт ударам тарана по воротам. Те трещали, поддаваясь. Подпиленный засов вот-вот должен был разлететься.
   Покорись, и боль ослабнет, нашептывала чужая воля. Сдайся, пес.
   "Нет!"
   - По моей команде поджечь фитили!
   "Ты мой"
   "Катись к демонам!"
   Память о Воладаре. Волк спрыгнул с зубца и вцепился в эти воспоминания, в узы со своим риану, как в спасительную соломинку, превратив их в щит. Кругом его бойцы спешно спускались со стен и поджигали заранее заготовленные запалы. Внутри Воладар, услышав молчаливый призыв, старался помочь, как умел. Ваэрден с головой ухнул в ворох чужих детских воспоминаний, пытаясь ими заглушить навязчивый зов.
   Трещали под ударами ворота.
   Трещало спокойствие. Но ифенху вокруг продолжали делать свое дело, это помогало Волку удерживаться на грани ясного рассудка.
   Засов, наконец, не выдержал, и люди ввалились в ворота вместе с тараном, запоздало сообразив, что решетка поднята и заманивали их сюда нарочно. Развернуться и отступить назад они уже не успевали, вперед -- не пускал сваленный кучей мусор.
   - Под северную стену, быстро! - рявкнул Аль-хэйне.
   Кто-то споткнулся -- Ваэрден рванул нерасторопного телекинезом и швырнул вперед себя, ринувшись следом. Успеть добежать до тоннеля! Только бы успеть!..
   Грянул взрыв. Во все стороны полетели обломки хлама, куски доспехов, брызги крови, гвозди и щепки. Запахло паленым, дым начал выедать глаза. Кому-то из стаи сорвало голову с плеч -- узы печально тенькнули, обрываясь...
   Волк охнул от чувства чужой смерти и дал слабину в защите, споткнулся.
   Стая уже скрылась в низком зеве прокопанного за несколько месяцев тоннеля, когда Ваэрден рухнул на землю, захлебываясь воем от боли. Упиваясь победой, мучитель дернул удавку, намертво затягивая узел. Тело свело судорогой, боль просверливала голову насквозь. Среди мечущихся в пожаре людей уже можно было различить приближение хозяина. Волк отчаянным усилием потянулся за ножом, собираясь перерезать себе горло.
   Лучше сдохнуть по-собачьи в луже крови, чем снова ублажать это чудовище.
   Резко и терпко пахнуло чешуей. Чьи-то руки сгребли его поперек туловища и перебросили через плечо, как куль с мукой. Оружие улетело куда-то, навалились темнота и тишина... Только шептал что-то монотонное голос Змея, вливаясь в мозг и отчасти приглушая боль.
   Дальше Ваэрден мало что помнил. Взволнованные голоса, стремительные шаги, запах земли, потом холодный ветер по лицу. Короткая резкая боль, прострелившая руку. Слабость. Темнота забытья, снова боль во всем теле -- словно по нему проскакал табун одоспешенных лошадей. Запахи лагеря -- огня, животных, готовящейся еды, женщин, детей... Очень хорошо знакомый холод лунника на коже никак не вязался с ощущением безопасности. Боль то отступала, почти позволяя открыть глаза, то сдавливала голову с новой силой. И шепот, постоянный шепот ненавистного голоса в мозгу... То увещевания и улещивания, то угрозы просачивались в сознание каплями жгучего яда.
   "Капля камень точит"
   Кто это сказал?..
   Теплый запах крови возле самого носа. Кто-то мазнул ладонью по лицу, дразня. Он без раздумий вцепился в предложенное и пил, пил, пока его не оторвали от неизвестного добровольца. Темнота, опять вкус крови... Какое-то движение.
   - Иди к нам... Мы ждем тебя. Иди к нам...
  
   ***
   Обоз двигался на северо-северо-восток вдоль границ Тореайдрова леса. Санная змея в сопровождении вооруженных всадников с раннего утра и до поздней ночи тащилась вперед, уходя прочь от власти Инквизиции. Каждые несколько часов часть воинов сменялась в дозорах -- ифенху опускались на четыре лапы и отправлялись кто искать пропитание, а кто упреждать опасности. Бывшие орденцы в основном, оставались охранять женщин и детей. Людям у Темных особой веры не было.
   И так изо дня в день...
   Лемпайрейн лежала в теплом полумраке гнезда из шкур и одеял, согревая собой мечущегося в беспамятстве Волка. Ей было страшно. Мужчина в руках лежал все одно, что мертвая ледышка, к запястьям и шее было примотано по осколку черного лунника, оставшегося у кого-то из людей -- только так можно было не опасаться, что лишенное разума тело кинется без разбору убивать.
   Она пыталась спросить у отца, как же им теперь быть -- тот только шипел в ответ и посылал еще дальше, чем обычно Волк. Вдвоем с мрачным, как грозовая туча Разэнтьером он вел отряд туда, куда хотел Ваэрден. И жестко пресекал все попытки неповиновения в стае. Часть Темных из тех, что пришли позже всего, роптала: дескать, что за вожак, ежели в первой же серьезной стычке ранен, да к тому же слег, как мертвый, непонятно от чего. Их изумлению не было предела, когда в один из таких разговоров вклинился риану. Обычно молчаливый, на сей раз он был взбешен до белого каления.
   - Шавки подзаборные! - сдавленно выплюнул он, стоя один напротив пятерых немаленьких нелюдей. - Вы зачем к нему явились -- славы, добычи и девок захотелось? В таком случае, можете смело валить отсюда в любую наемную банду, вас там, таких умных, с распростертыми объятиями встретят! Или в ближайший Дом Ордена проводят, это как повезет. Он вам, паршивцам, будущее предлагает, а вы... Вы не волки, вы собачье дворовое отродье, раз хватает наглости бросить вожака в первой же беде. Давайте, валите отсюда! Я, если понадобится, и сам его довезу туда, куда он хотел!
   Под конец потрясенно и пристыженно молчали все. Даже Змей. А Разэнтьер невозмутимо развернулся и пошел кормить Волка. Сам он своей внезапной смелостью удивлен был не меньше.
   Постоянное монотонное движение под топот ног и копыт убаюкивало. Женщина улеглась поудобнее, устроила седую голову ифенху у себя на плече и заговорила с ним вполголоса, как много раз делала за эти дни. Так хотя бы можно выговориться, выплеснуть страх и непонимание.
   - И свалился же ты на мою голову дурной такой, - говорила она, перебирая слипшиеся от нездоровой испарины седые пряди и пытаясь верить, что Волк слышит и понимает ее слова. - Лежишь вот теперь бревном, возись с тобой... Сколько раз еще, а? После каждой драки? Добро хоть, сказал, куда идти... Ага, "на север". Мог бы и поточнее послать. Ни теплой одежды нет, ни еды толковой, люди мерзнут... Дети чудом не болеют. А еще ты -- тебе им хотя бы символом быть полагается, дурак! Молчишь. Ну молчи, молчи...
   Отряд и впрямь не был готов к столь дальнему переходу по зимним дорогам. О теплых вещах приходилось только мечтать, ели исключительно дичь, приносимую Темными. Если ломалось оружие или какая-то утварь -- любые осколки металла припрятывали до лучших времен, вдруг пригодятся. На редких хуторах что-то удавалось выменивать на оставшиеся деньги, что-то -- не до чести уже, когда на руках малые пищат! - там же взять без спросу. Каждую ночь детей укладывали в одном общем гнезде, а между ними ложились ифенху, волки в пышных зимних шубах. Поначалу матери опасались отдавать им детей, потом привыкли и уже не чаяли лучших сторожей для своих отпрысков.
   Усталые, измотанные, злые, они шли и шли вперед -- день за днем, потеряв счет времени. Спасали реки. Зима превратила их в широкие удобные дороги, на которых не нужно было пробираться через снежные завалы и буреломы в самом сердце лесной крепи. Чем дальше к северу продвигался отряд, тем выше и старше становились синехвойные кедры по берегам. В небе замаячили странные темные полосы, словно рассекшие его туманный купол надвое, концы их терялись где-то в тучах...
   Тяжко. Голодно. Начались шепотки, что вожак стаи испорчен не темным даже, а мрачным колдовством Бездны. Но люди все больше привыкали к оборотням, привыкали полагаться на их силу, ловкость, звериный опыт. И постепенно признавали над собой старшими уже не только по праву силы.
   Однажды разведчики авангарда вернулись с хорошими вестями -- впереди большая деревня! И на воротах не висит орденский Сокол.
   Отряд встрепенулся, словно и в людей, и в Темных влили новые силы. Не сговариваясь, решили идти туда -- и будь что будет. Всем нужен отдых, а иначе в этих глухих местах выживут разве что оборотни.
   И потом, может быть, в деревне есть сведущая в колдовстве знахарка для вожака?..
   К деревенскому частоколу подходили все же с опаской -- мало ли, вдруг прочь погонят? Но нет. Навстречу вышел дородный сивобородый мужик в лисьем полушубке и уважительно поклонился Старейшине.
   - Приветствуем Клан Змея на нашей земле, Тон-Аль-Хэй. Да пребудет с вами милость Духов.
   С трудом удалось Старейшине преодолеть изумление и ничем его не выдать. Как давно не звучали старые титулы... он и не думал, что где-то еще могут помнить времена расцвета. Пахнуло забытым величием, горечью пепла сгоревших жизней. Прахом Тэймийер, развеянным когда-то над серыми водами реки Кэто. Лепестками умирающих яблонь. Розовато-белый снег цветения, кровянистый шелк траурной ленты на морщинистой поверхности воды под мостом...
   Тореайдр тряхнул головой и ответил:
   - Клан Змея приветствует жителей этой земли. Да благословят Духи чадородием ваших женщин и обильной дичью ваши леса. Не дадите ли вы нам крова на время? С нами женщины, дети.
   - Сколько пожелаете, Тон-Аль-Хэй. Это честь для нас. Меня зовут Рэн-Тар Тевар, я староста здешний. Много вас?
   - Почти три сотни, включая женщин и детей. К тому же, Аль-хэйне этой стаи болен, нужен знахарь.
   Староста тут же нахмурился, но недовольство услышанным удержал при себе: все-таки не каждый день доводится разговаривать с патриархом.
   - Надеюсь, не бешенство? - спросил он.
   - Нет, - покачал головой Змей. - Инквизиция.
   Мужик выдохнул с отчетливым облегчением и посторонился, махнув столпившимся за его спиной селянам, чтобы дали дорогу пришлым. Под охи и ахи местных женщин измученный отряд начал втягиваться в ворота и расползаться по деревне -- кумушки тут же уводили женщин с детьми по домам, мужчины переглядывались, присматривались друг к другу. Только стая не подпускала никого к дрогам, на которых лежал вожак.
   - Повезло вам. Бабка Тагира нынче дома, в чащобу не ушла. Появился у нас тут недавно один бешеный, так она его в два слова сдержала, пока мужики забить сумели...
   - Бешеный? - нахмурился Змей. - Давно?
   - Да по осени еще, - махнул рукой староста. - Видать, орденцы не уследили -- на нем ошейник с обрывком цепи болтался.
   - Так как же он сбежал, если был в ошейнике? - удивленно приподнял ухо Змей.
   - А алден его знает... Говорю ж -- ведьма наша его остановила, мы только добили. А то мало того, что скот резал, так еще волколаков наплодил бы.
   Помянутая бабка уже семенила к ним -- высушенная, согнутая, как ветка омелы, закутанная в непонятного цвета меха. За ней по снегу волочилась пара лисьих хвостов. Тореайдр заранее сморщился, ожидая, что в нос шибанет запахом старости, но почуял только сильный запах грозы.
   Зимой?!
   Тагира уставилась на него жутковатыми глазами цвета воды, прозрачно-переливчатыми, то серыми, то выцветше-голубыми, то отдающими зеленью.
   - Стало быть, выбрался из болота? -- спросила она странно звучным для такого возраста голосом. - Стало быть, зверя ко мне привез?
   - Да, госпожа, - почтительного полушепота Змей сам от себя не ожидал. А вот селяне даже не удивились -- для них преклонение перед этой женщиной было в порядке вещей. - Там, на дрогах.
   Она вызывала нутряной, звериный страх, поселившийся холодным комом где-то в животе. Совершенно отчетливо веяло от тщедушного тела силой, которая не уступила бы и магистерской. Впервые в жизни старому Темному хотелось бежать подальше от хрупкой карги. А ведь он мог бы сломать ей шею одной рукой, просто сжав пальцы...
   - Дык, чего стоишь -- неси за мной, - Тагира развернулась и все так же мелко посеменила через деревню, ожидая, что патриарх ей подчинится. - Девка, что с ним, тоже пусть идет...
   Тореайдру оставалось только подчиниться.
  
   ***
   Почерневший от времени дом ведьмы пропах травами и зверьем. Низкий и темный, но еще крепкий, он стоял возле самого частокола, глядя на деревню подслеповатыми оконцами, затянутыми бычьим пузырем. Рейн не приглядывалась к внутреннему убранству -- хватило беглого взгляда по сторонам, чтобы не натыкаться на мебель в полумраке.
   - Раздевайся, - деловито бросила ей бабка, до нитки стягивая одежду с Волка. Распластанное на шкуре на полу тело в багровом свечении очага до жути напоминало труп.
   - То есть как? -- опешила ифенхи. - Зачем?
   - Любить его будешь, девка, - отрезала старуха. - А иначе дурной Смерти достанется.
   "Она что, совсем рехнулась?" - изумленно подумал Рейн. "Бред, безумие какое-то!"
   Ваэрден очнулся впервые за долгое время и испуганно рыскал глазами по сторонам. В зрачках светилась дикая, неестественная злоба пополам со страхом, тело дергалось, как марионеточное, как будто и лунник не был ему особой помехой. У Рейн по спине побежали мурашки.
   - Я пробовала -- он не желает меня, - попыталась отговориться она.
   - Чушь! - фыркнула ведьма. - Ты желанна мужчинам, уж я-то вижу. Не желает он или порча, что на нем? Раздевайся.
   - Не надо, - прошептал Волк. Неживые, черные глаза его постепенно наполнялись ужасом. - Не надо!
   Ифенхи стала было одеваться обратно -- ей совсем не хотелось насилия над перепуганным мужчиной, - но знахарка остановила ее повелительным жестом.
   - А тебя, милый, не спрашивают, - быстро, как паук, Тагира перебегала по дому туда-сюда -- достала черные свечи числом девять, наполнила какую-то плошку водой, окунула в нее палец; Тьма разлилась по поверхности, замерцала фиолетовыми искорками. - Ты раздевайся, раздевайся, - кивнула она женщине. - Лечить его надо. Иначе совсем разум потеряет.
   "Слишком правильная для деревенской старухи речь..." - мелькнула мысль и тут же сбежала, растворившись в загустевшем душном воздухе. Полушубок, мужской кафтан, рубашка, штаны, сапоги -- все отправилось в угол. Лемпайрейн подошла и тихо опустилась на шкуру рядом с Ваэрденом, почувствовав боком паническую судорогу холодного тела.
   - Готовый к служению да отринет страхи, - низко прогудела Тагира, зажигая и расставляя вокруг шкуры свечи. Последнюю она закрепила в изголовье, чуть ближе остальных и осталась внутри круга.
   Рейн словно накрыло дремой -- она не успела ни возразить, ни помешать, когда заготовленное полотенце стянуло Волку руки за спиной. С неожиданной силой обняв его одной рукой, второй ведьма стала чертить на лице и теле знаки Жизни и Смерти, обмакивая палец в напоенную Изначальной Силой воду.
   - Смерть дурная владеет, Смерть истинная вокруг ходит, Огонь палит, Время следит. Свет-Солнце с высоты смотрит... Жизнь поджидает, Вода, Воздух да Земля себя не знают. Дух иссяк, а где его родник, известно так... Всему Ось, всему Закон, великого Равновесия искон. Тьму на плечах держит, Колесу служит... А и быть так, коли сам себе не враг...
   Касаться заледеневшего, судорожно сжатого тела без страсти, без желания принадлежать -- это было выше ее сил. Она ощущала себя кем-то вроде предательницы, мучительницы, даже хуже. Но не подчиниться ведьме с прозрачными глазами не было сил. Даже отец, и тот беспрекословно ее послушался... Вздохнув, ифенхи опустилась Волку на бедра, прижалась крепче -- и позволила монотонному гудению низкого голоса вести себя. Бабка то выла, то визгливо вскрикивала, кому-то что-то приказывала. Рейн не вслушивалась. Ей казалось, что вокруг сгущается мрак Бездны, которым обычно пугают детей. Даже не мрак -- непонятная серая хмарь, тянувшая к ней десятки тощих рук. Мерещились какие-то твари. Хотелось удрать, визжа от ужаса, но она не смела прерывать действо и оставить Ваэрдена им. Ласка превратилась в безумную попытку защитить от этой опасности, не имевшей имени, ясность рассудка исчезла. Остался только раскаленный лавовый поток разбуженных ведьмой сил между телами и Волков полупридушенный не то крик, не то вой...
   А потом все исчезло.
  
   ***

Канун Ночи Излома года,

Цитадель, кабинет магистра

   Белый снежный полусвет вливался в окно и смешивался с шафранными отблесками пламени из камина. Любой звук, тотчас родившись, спешил затихнуть и спрятаться между пыльными переплетами сотен книг на полках, утонуть в ворсе ковра, раствориться в треске горящих поленьев, заползти между страниц документов на массивном письменном столе.
   Тишь замершего в ожидании мира полноправной хозяйкой поселилась в покоях магистра Малефора. Заглянувший адьютант только робко просунул голову в приоткрытую дверь и полушепотом сообщил:
   - Ваша милость, господин Кассин ожидает в приемной.
   - Пусть войдет, - махнул рукой Мобиус, не отрываясь от бумаг.
   Предстоящая беседа с некромантом -- назвать его Хранителем Смерти у магистра давно уже язык не поворачивался даже мысленно -- не радовала совершенно. С прямым и бесхитростным воякой Малкаром было проще, ему стоило только указать цель, как он тут же мчался к ней. Увы, если командора Духи изворотливостью обделили, то Юфусу она, видимо, досталась за двоих.
   - Что угодно высокочтимому магистру от простого некроманта? - попытался съязвить тот, переступив порог. Как всегда -- лоснится от сытого довольства, хотя кафтан еще дорожный, кое-где потемневший от растаявшего снега. Интересно, он действительно пьет души, как о том молва говорит, или нет?
   - Высокочтимому магистру, - Малефор сцепил перед собой длинные нервные пальцы и чуть склонил набок голову, - угодно знать, почему вы явились сюда, поджав хвосты, и почему этот... символ мужества воителей Ордена так и не был взят. Из чего следует, разумеется, что Бешеный Волк не с тобой.
   Мягкий, обманчиво мягкий тон доброго дедушки, непарадный домашний вид -- только внуков на коленях не хватает. Лицо, лишенное возраста -- не разберешь, сорок ему или семьдесят. Вкрадчивая улыбка.
   И безжалостные как сталь глаза.
   "Чтоб тебя... а то ты сам не знаешь, отчего не взяли, и что этот эксперимент вопреки всему сумели утащить" - проворчал мысленно Юфус, подняв все ментальные щиты. Но вслух с безмятежно-уверенным видом сказал иное:
   - Ничего, он у меня на поводке. И стоит мне приказать -- вернется.
   - Да неужели? - заломил бровь Старец-Время. - Что ж сразу-то не приказал? Хотя, слыхал я, сидя на дереве это делать неудобно...
   Юфус старательно сдержал рычание и желание проклясть начальство -- того и гляди за такое откатом шибанет. О том, что сумасшедшая волчья стая, сбежав свеженьким подземным ходом, снова развернулась в атаку и загнала доблестное воинство на деревья, знала уже вся Цитадель. Открыто не потешались только потому, что опасались наказаний и, как-никак, соблюдали субординацию.
   - Не менее, чем тебе, сидя в цитадели, - бросил некромант, досадуя на самого себя, что отвязаться от раздражения так и не удается. Зачем старик затеял весь этот разговор?
   - Я, по крайней мере, исполняю то, что задумываю, - назидательным тоном ответил Мобиус. - А вот насчет тебя... До меня дошли слухи, что ты пренебрегаешь обязанностями Хранителя и распустил своих Жнецов.
   - Да? Откуда же? Пока никто не жаловался.
   А это-то откуда ему известно? Что вообще может знать Время о делах Смерти?
   - Тогда почему твою работу исполняет Rae-er-Dann Adalatt, повелитель Хэйвийских небес? - магистр все так же мягко улыбался, однако, в голос начали вкрадываться стальные нотки, а глаза превратились в буравчики.
   - Возможно потому, что мне приходится по твоей же указке гоняться за Бешеным Волком? - названное Малефором имя ничего не сказало некроманту. Ну Смертоносец со стороны Света, и что с того? Видать, служака, которому делать больше нечего кроме как копаться в помойках за Гранью.
   - Не юли, Юфус, - внезапно речь старого мага обернулась шипением, от которого по спине пробежали мурашки. Он чуть подался вперед, положив ладони на столешницу. Воздух словно сгустился. - Кто из вас двоих -- настоящая Смерть, я вижу вполне ясно, слава Стихиям, не разучился еще! Для чего ты берешь у Колонн Силу? Чем занимаешься вместо того, чтобы служить хотя бы насколько ума хватает? Учти, я проверю, так ли правдивы донесения о непотребных "развлечениях" с Волком. И если они правдивы, я тебя оскоплю. Чтоб головой думал, а не тем, что ниже пояса.
   - Чего тебе от меня надо? Вопросы Смерти -- не твое дело, о Волке, как я полагаю, ты знаешь поболее меня. Как и о том, куда его несут демоны.
   - Мне нужен был от тебя вменяемый -- слышишь, вменяемый Темный, с которым мы могли бы работать! А ты испоганил своими пристрастиями единственный выживший образец, да еще и проглядел его Хранительские задатки! Чтобы завтра же доставил мне отчеты периода адаптации и все сопутствующие бумаги. Если ты подумаешь головой -- то прекрасно сам поймешь, куда он идет. И зачем. И что после этого будет... В том числе -- с тобой.
   Магистр открыто улыбнулся, нацепив на лицо маску сочувствия. - Ты же не хочешь оказаться отсеченным?
   Вот тут некроманта пробрало. Он побледнел и чуть не схватился за сердце, но в последний момент сдержал себя, сохраняя лицо.
   Пот, тем не менее, все равно заблестел на висках.
   - К общению Бешеный Волк был не способен, понимал только силу, - ответил Юфус, все больше закипая от необходимости оправдываться перед зарвавшимся начальством.
   - Да неужели? Или ты ничего кроме силы не пробовал? Учти, я перед ним тебя выгораживать не буду, когда в силу войдет. Колонны -- выбрали, а вы с Меалиндой -- это проглядели. Так что, кормушку из него делать поздно. Ты же не думаешь, что я собираюсь за вас разбираться с неприятностями.
   - Ну да, ну да, - скривился пока еще Смертоносец. - Первым подлижешься и отхватишь кусок поболее.
   Магистр промолчал, но взгляд его куда выразительнее слов дал понять, что он откровенно сомневается в умственном здоровье собеседника.
   - Чтоб завтра же бумаги были у меня на столе, - отрезал он. - И не попадайся даэйру -- сожрет.
   Прозвучало это как "пшел вон". Дождавшись, пока за разъяренным Юфусом захлопнется дверь, Мобиус устало вздохнул и потер пальцами разнывшиеся виски. Пожалуй, ди Салегри вызывать покуда не стоит, не то мигрень разыграется. Хранитель Времени выбрался из-за стола, прошелся по кабинету, разминая затекшие мышцы и замер. За окном разгулялась снежная круговерть. Показалось или в самом деле мелькнул над рекой черный крылатый силуэт?
   Только кхаэля с примесью даэйрской крови во всей этой заварухе не хватало!
   А с другой стороны -- кто-то же должен мертвецов собирать.
   На Хэйве его называли Рейданом Дарреи. Кетаров приемыш носил титул князя, был до невероятия строг, суров и выдержан. Жесткие понятия о чести и верности, которым он следовал в жизни, иногда смешили Малефора, а иногда -- заставляли крепко задуматься. А так ли правы люди в своей ненависти к оборотням?
   Те, кто служит Смерти, очень рано познают до дна всю грязь, что рождается в живых душах, и пропитываются ею. И если он действительно сумел остаться незапятнанным, то какова же сила его духа? Впрочем, в отсутствие грешков у кхаэлей Мобиус не верил. Кот вовсе не святой, его сын -- отнюдь не невинное дитя. Смертоносцы безумны все без исключения. Что творится в голове хэйвийца, магистр понятия не имел, посему отдавать ему архивы Юфуса не собирался -- обойдется! Самому интересно, во что по милости Владыки Света вляпался весь Орден.
   "Гоняйся за мертвыми, мой чешуйчатый друг, большего тебе здесь все равно не добиться..."
   Мобиус вздохнул, вернулся в кресло и вызвал адъютанта, чтобы выдать ему очередную кипу уже подписанных бумаг. Работы впереди было немеряно.
  
   ***
   Пустота и холод отпускали Волка неохотно. С трудом выдирался он из липкого промозглого мрака безразличия. Даже отголоски жуткой боли, пронзавшей почему-то живот, не укладывались в мутном сознании. Что с ним происходит? Откуда этот монотонный гул?
   Равнодушие владело всем его существом. Было зябко и мокро, кожу слегка жгло. Почему его, попавшего под ритуальный нож почти три века назад, до сих пор не желают отпустить к духам и предкам? Что такого он сделал глумливой судьбе? Почему до сих пор остался в живых, невзирая на все попытки некроманта замучить его до смерти? И зачем его опять тянут назад к живым? Вечный покой наконец-то совсем рядом, так дайте душе обрести его, наконец!
   - Куда это ты собрался? - спросила какая-то страшная черная морда с острыми зубами, внезапно вынырнув из кромешного мрака. - А как же я?
   - И я, - поддакнула другая морда, посимпатичнее. - Ты что, решил нас бросить?
   Осознания хватило только на то, чтобы равнодушно задать вопрос: "А это еще кто тут?"
   - Мы! - немедленно отозвались обе морды. - Ты что, нас не узнаешь?
   Кто-то настойчиво продолжал тащить его из мрака наружу, до сознания докатывались волны боли и судорог. Он отчаянно не хотел туда. Здесь в пустоте так спокойно...
   - Вот так, правильно, мальчик мой, - раздался внезапно до отвращения ласковый знакомый голос. - Оставайся в темноте. А лучше -- убей всех вокруг и возвращайся ко мне. Достаточно уже бегал, устал наверное, до смерти скрываться.
   От этих слов заныло сердце -- да так, что окрепла надежда на сердечный приступ, который немедленно прервет всяческую маяту. Но вместе с тем пришел звериный ужас, подкрепленный внезапным пониманием. Остаться в темноте значило навсегда отдать себя в лапы врагу.
   - Не будь дураком, - укусила за ухо черная морда. Больно, зараза! - Тебя ждут живые.
   "Зачем я им -- живым. И ведь все равно успокоиться не дадут. Тот же Юфус и не даст. А так еще можно подергаться. Вдруг получится алденову мертвятнику глотку перегрызть?"
   - Старый Змей с ног сбился, по знахаркиным поручениям бегая... - задумчиво прощебетала симпатичная морда. - Риану твой с ума сходит... Женщина плачет...
   - Какая еще женщина? - удивился Волк. - Разве у меня может быть женщина?
   Мрак всколыхнулся, заволновался, посерел. Женщина?
   - Твоя, - уверенно заявила морда. - Та, у которой глаза как ягоды.
   Под такое описание подходила разве что Рейн, но назвать ее своей, а уж тем более представить плачущей из-за него Ваэрден не мог. Вокруг нее и без того полно мужчин куда более подходящих, чем битый некромантский пес.
   - Дурак, - заявила черная морда. - Как есть дурак.
   И пребольно укусила за ухо еще раз.
   - Вали отсюда!
   Волк еще пытался огрызаться, но с каждым мгновением чувствовал себя все более живым и замерзшим. Его крепко держали чьи-то костлявые руки, глаза затянула мутная пленка, мешая разглядеть, что вокруг происходит. Он зарычал, рванулся -- но не тут-то было. Чуть руки не вывернул без толку. Рядом в самом деле кто-то шмыгал носом.
   - Ку-уда? - раздался над ухом низкий старческий голос. - Я тебе воли не давала. Спи себе.
   Волк хотел было возмутиться, но усталость навалилась такая, что оставалось только подчиниться приказу.
  
  

12. Ночь Излома

   И угораздило же их заявиться в эту деревню прямо накануне праздника Излома года! Кругом царила суетливая оживленность: кумушки вовсю жарили-парили-пекли угощения для предстоящего застолья, их мужья приволокли из лесу огромное дерево мун с пышными игольчатыми лапами и с громкими спорами устанавливали его на площади. Гостям пришлось самим устраиваться на постой и отрабатывать кормежку помощью по хозяйству -- какую кто смог осилить после долгого перехода. Оставили отдыхать только детей да больных, кому полагалось у печи греться.
   Тайрелион в стае остался за старшего. Стоило только найти подходящее убежище, как Старейшина тут же вновь превратился из вожака в наблюдателя, вмешиваясь только там, где без его помощи было никак не обойтись. Пришлось Тагару вместе со старшим Воладаром в паре показательных драк установить временное главенство над стаей и разогнать ошалелых Темных с поручениями по разным концам деревни, чтоб не сходили с ума от беспокойства. Сами они по очереди караулили возле дома знахарки на случай, если что-то понадобится. Сегодня была очередь Тайрелиона.
   Матерый тхарг лежал возле крыльца, опустив голову на передние лапы и наблюдая за деревенской кутерьмой. Уши беспокойно подергивались, прислушиваясь к тому, что творилось за дверью.
   Слабость вожака сильно тревожила Тайрелиона. Если он слишком долго не будет показывать стае свою власть, большинство может бросить его. Или, что еще хуже, оспорить главенство. Времена сейчас не те, Темные признают в большей степени звериные законы, а не старые догмы почивших Кланов. Единожды завоеванное господство Волку придется раз за разом доказывать до тех пор, пока несогласных попросту не останется. То есть, всю жизнь.
   Говорят, жертвы Юфуса не выживают вообще. Тагару однажды доводилось видеть тело бедолаги, вызволенного из некромантских подвалов перед самой смертью. Честное слово, высушенные мумии из старых крипт выглядят лучше! Стоило несчастному испустить последний вздох, как плоть его попросту рассыпалась под пальцами... А Волк не просто выжил там, но и благополучно сбежал.
   Он обязан справиться сейчас!
   Скрипнула дверь, на крыльцо вышла бабка. Тхарг поднял морду, вопросительно взглянул на нее. Ведьма поманила его сухим пальцем. Встал, подошел. Даже на четырех лапах стоя, он смотрел на старуху сверху вниз.
   - Отправишься в лес, к поваленному кедру над ручьем. Поймаешь там молодую косулю и притащишь ее сюда живой. Ясно?
   Чего уж тут неясного. Придется в самом деле пойти и принести. Тайрелион еще раз прислушался к внутренним отголоскам и связям, но все было тихо, Ваэрден не отзывался, как будто его разум спал. Тагар вздохнул, развернулся и потрусил к воротам.
  
   ***
   Свернувшись клубком в теплом гнезде, он слушал звуки логова. Скрип старого дерева, шорох мышей под полом, шум ветра в кровле. Голоса и шаги его не трогали. Запахи трав и кипящего на огне варева щекотали ноздри. Абсолютное спокойствие поселилось в душе и теле впервые за долгое время. Инстинкт нашептывал разуму, что рано или поздно все будет правильно, а пока -- незачем спешить и все время куда-то бежать.
   Приоткрыв один глаз, Волк лениво посмотрел на низко нависшие закопченные балки. Там висели пучки сушеных трав, в полумраке похожие на свернувшихся летучих мышей. Горбатая бабкина тень металась по стенам вслед за хозяйкой, а та знай себе что-то шурудила в котле, напевая под нос тягучую мелодию без слов. Рейн не было. Но ее молочно-можжевеловый запах присутствовал всюду и пропитал шкуры, на которых он лежал. Смутно шевелились какие-то воспоминания о близости с ней, но наверное, ему все это привиделось.
   Тело внезапно окатила волна липкого неприятного жара, Ваэрден недовольно заворчал. Звук этот самому ему показался слишком громким, уши моментально прижались к голове. Показалось кощунством нарушать эту благостную тишину, наполненную застывшим временем. Шевелиться... Думать... Зачем? Даже раздражение на вечную собственную слабость после каждой приличной драки помаячило и отступило, устыдившись. И голоса в голове смолкли. Может быть, стоит еще подремать, пока дают?..
   Не тут-то было.
   Гвалт возбужденной стаи ворвался в тишину, разбив ее вдребезги. Они что, желают его видеть? Все сразу?
   Совсем с ума посходили.
   Бабка встрепенулась, ухватила метлу и ринулась к двери в сенях.
   - А ну кыш, оглоеды! - громыхнула она, шуганув Темных, словно надоедливых гусей. - Чего разгалделись?! Не до вас ему!
   - Да нам бы узнать, госпожа, - послышался голос Миары. - А то от Рейн и полслова не добьешься.
   - И правильно, - продолжала ворчать Тагира, перегородил древком метлы дверь, как стражник в почетном карауле. - И нечего вам знать! - она еще что-то пробухтела, пошуршала, раздался удар метлы по чьей-то нерасторопной заднице, а после задремавший было Ваэрден услышал знакомые шаги. - Ладно, уж тебе можно. За это сам в него траву вольешь.
   "Какую еще траву?" - вяло подумал Волк, приоткрывая глаза.
   Безмерно уставший и небритый Разэнтьер как раз снял заснеженный полушубок и тяжело сел на край лежанки.
   - Ты самую малость до упыря не дотягиваешь, - оскалился ифенху, изобразив попытку пошутить.
   - А ты на него уже совсем похож, - не остался в долгу риану. - Вон, кожа да кости. Давай пей, что велено.
   - Твой риану дело говорит, - кивнула ведьма, помешав в котелке ложкой в последний раз и взявшись сливать пряно пахнущий взвар в кружку. - Дрянной мальчишка Юфус пьет из тебя жизнь. По капле и медленно, но он не успокоится, пока не иссушит тебя до дна.
   Ваэрден промолчал и отвернулся, уткнувшись лицом в подушку. От одного упоминания мерзкого имени сделалось тошно, хоть вой. Даже когда жесткая натруженная оружием ладонь человека легла ему на загривок, стала перебирать волосы, подобралась к ушам -- он не дернулся, не зарычал.
   - Там детвора дерево мун булками обвешивает, - принялся рассказывать Разэнтьер, безотчетным жестом почесывая ифенху за ухом. - Мальчишки умудрились аж на самую вершину залезть. Она под ними раскачивается, а матери внизу стоят и, на чем свет стоит, бранятся. Уже просили Римара туда забраться, и шкодников за пятки покусать.
   - Полез? - заинтересованно обернулся Ваэрден. Римар перекидывался лаской, взбежать по шершавому стволу и колючим веткам он мог без труда.
   - Не-а. Сказал, что сам так же лазил, когда мальчишкой был.
   Ваэрден нахмурился, пытаясь припомнить, а доводилось ли самому сидеть на вершине дерева мун с булкой? Вышло плохо. Человеческая жизнь как будто скрылась в вязком тумане, и все попытки отыскать ее заканчивались ничем. А зачем вешают булки на дерево?.. Ах да, чтобы приманить птиц и удачу. С какой стороны птицы больше склюют, оттуда и удачу в наступившем году ждать стоит.
   Он уже и забыл, какими бывают праздники Излома года. Всегда старался в эти дни уходить в лес, подальше от шумных людских скопищ.
   - Где мы теперь? Все дошли?
   - Все. И даже ран серьезных почти ни у кого, только Дайрен топором себе по ноге шарахнул, когда дрова рубил.
   Волк фыркнул. Бывший интендант работать руками не умел никогда, и женушка частенько гоняла его скалкой за леность. Удивительно, что совсем не отмахнул.
   - Это село власти Инквизиции не знает, - продолжал рассказывать Разэнтьер, как бы невзначай подсовывая Ваэрдену кружку с отваром. - И про известных богов никто ничего не говорит. Зато я слышал, что где-то неподалеку отсюда стоит заброшенный храм Колеса, и люди туда до сих пор с подношениями духам ходят.
   - Храм Колеса? - удивленно переспросил ифенху. - Убери эту гадость, а то я тебя покусаю!
   - Больно ты сильнее меня сейчас! - усмехнулся Воладар. - Пей сам, а не то я помогу.
   - Не бойся, - подала голос бабка, подняв глаза от разложенных на столе трав, грибов и чего-то еще невнятно-сушеного, - она тебя не обожжет. Она прирученная.
   Ваэрден вздохнул, перевел взгляд с кружки на решительно сжавшего челюсти риану, потом обратно. Вздохнул еще раз, привстал... И глотнул, ожидая, что жидкий огонь хуже спирта обожжет рот, горло и внутренности, но кроме противного, горько-вяжущего вкуса не ощутил ничего.
   - Пей быстрее, - посоветовал Разэнтьер. - Остынет -- еще хуже на вкус будет.
   Слабость и жар разливались по телу от каждого глотка, из Волка словно вынули разом все кости. Воладар едва успел подхватить выпавшую из ослабевших пальцев посудину и пихнуть под спину подушку. Его лицо опять поплыло перед глазами, приобрело четкие, жестко выточенные черты зрелого Темного. Не хватало только мягких складок кожистых крыльев за плечами. Ваэрден хотел было спросить про гвоздик, но передумал -- чересчур заплетался язык. Бабка подошла и села рядом прямо на пол, подобрав ноги. Чем-то она напоминала белку в своих рыжевато-серых мехах. Сухие пальцы шустро сплетали в косицу длинные полоски выделанной кожи.
   - Не заброшена святыня, - негромко проговорила она. - Только забыта. Но Духи по-прежнему там, ждут, когда их призовут к служению. Если ты где-то и найдешь спасение от своих врагов, то только у них.
   С трудом разлепляя глаза, Ваэрден следил за руками ведьмы. Это помогало хоть немного сдержать подкатившую к горлу тошноту -- зелье отчаянно запросилось наружу. Тагира бросила на него пристальный взгляд переливчатых глаз и молча пододвинула к лежанке ведро. Он едва успел приподняться, как строптивое нутро сжалось в судорожный комок, и вместе с травами горлом хлынула черная желчь.
   ...Сколько прошло времени прежде, чем судороги его отпустили, Волк не знал. Очнувшись, обнаружил, что безвольной тряпкой висит у Разэнтьера в руках, и силы совсем его оставили.
   - Ничего, это полезно, - утешила Тагира. - С тем, сколько некромантской гадости я из тебя вытащила, ты давно помереть должен был.
   - Не помер же до сих пор, - сварливо пробурчал Волк. - А уж сколько лет его терплю...
   - Кончилась твоя терпелка вестимо, если он может тобой как игрушкой пользоваться, - отмолвила бабка, тряхнув головой. - Едва отбила тебя в этот раз. А уж удастся ли, если снова позовет -- одним Духам ведомо. И ведь не самый же сильный из Хранителей гаденыш этот. А гляди ж ты...
   - И что мне с этим делать? - хмуро буркнул Волк.
   - Защитить от смерти может только жизнь. А кому защищать тебя, если ты сам от круга отказываешься? Была бы я моложе -- было бы легче... А в старом теле, - ведьма закряхтела напоказ, согнувшись в три погибели, будто ее скрутил страшнейший радикулит, - жизни-то не больно много остается. Вон и вчера пришлось твою женщину звать. А она не умеет-то толком, да и рано ей еще. А сам ты ей не помогаешь.
   Он от изумления даже забыл про собственную слабость и приподнялся на локте, уставившись на ведьму подозрительным взглядом.
   - Ты о чем, женщина? От чего я отказываюсь? Мне эти ваши магические материи до одного места, я просто жить хочу нормально!
   Он зашелся тяжелым кашлем и свалился обратно на подушку. В глазах потемнело. Бабка протянула кружку с водой и продолжила, как ни в чем не бывало, гнуть свою линию:
   - В тебе от живого -- только то, что ходишь ты пока еще сам. Еду в тебя пихают силком, любовь -- тоже силком. Привязываться ты ни к кому не хочешь. Сам от жизни отказываешься -- вот некромант и берет с каждым днем силу все большую. Да и Хранителем мир тоже не просто так избирает. Прими этот дар, дойди к Колоннам -- и твоя воля будет над волей Круга! И тем более над волей заигравшегося в могущество гаденыша Юфуса! Если и так не понял -- ответь мне на вопрос. Ради чего ты все эти столетия жил?
   Прозрачные колдовские глаза смотрели на Волка в упор, словно просверливая в нем сквозную дыру. Под этим взглядом хотелось съежиться, спрятаться, стать невидимкой, мухой, кем угодно, чтобы только избежать бередивших душу вопросов. Но Тагира отвернуться не давала и ждала ответа.
   Теперь Ваэрден уверился в том, что ведьма - сумасшедшая. В самом деле, что за странные речи? Раздражение вскипело волной, заставило вскинуться, снова закашляться. Круг, Хранитель... Она что, дурмана наелась для своего колдунства?
   - О чем ты? - настойчиво повторил он, едва приступ отступил. Молча сидящий рядом Разь подставил плечо, придержал поперек туловища.
   - О том, что для того, чтобы хотя бы противостоять некроманту, тебе надо знать, ради чего ты все это делаешь. Не бегать и не прятаться от страхов, а сделать свой мир таким, чтобы некроманту в нем места не нашлось. И это будет лучшим щитом. Так что спрошу еще раз. Ради чего до сих пор?
   Ваэрден растерянно замер, не зная, что ответить. Внезапно невесть откуда дохнуло холодом, и он зябко передернул плечами, завернулся в шкуру.
   И правда, ради чего? Почему он все эти годы упорно стремится выжить, когда проще было бы махнуть на все рукой и тихо сдохнуть, разом избавившись от бессмысленной изнуряющей гонки. До сей поры он ведь никому кроме хозяина не был нужен. А подвалы некромантского особняка -- совсем не то ради чего стоит цепляться за жизнь.
   Почему он не позволил себе умереть еще тогда, получив во время очередного наказания воспаление легких -- болезнь, для Темных более опасную, чем для людей? Что толкнуло его снова показать смерти кукиш и пуститься в бега?..
   Гидра непрошенных воспоминаний подняла головы в мутной глубине души и всплыла на поверхность. Забытое встало перед глазами так ярко и четко, словно это было вчера. Повеяло не просто холодом -- лютым зимним морозом.
  
   Тот же подвал. То же кольцо в полу. Та же цепь и тот же ошейник. Вот только вода на камнях схватилась корочкой, а стены покрылись белым налетом инея. Факелы не горят. Темень разгонят только столб бледного света, льющийся из зарешеченной дыры в потолке. Сквозь нее залетют снежинки и медленно опускаются в маленький сугробик.
   Холодно.
   Который это день?
   Волк не помнил. Он давно уже оставил попытки отползти подальше от нарастающего сугроба -- длины цепи не хватало -- и просто лежал, сжавшись в промерзший клубок. Тело одеревенело и холода уже не чуяло. Мысли застыли и смолкли, не тревожа уставший разум.
   Даже вина, которой он навлек на себя это наказание, стерлась из памяти, как ненужный хлам.
   Почему он одежду не оставил...
   Слышатся какие-то голоса, звон. Холод постепенно отступает. Ну вот, - подумалось, - наконец-то согреюсь. А что кашель иногда... Так это неважно. Пение, тягучая мягкая нота, и голос, кажется, женский. Не замолкает ни на миг. Все очертания размываются в темной сери без начала и конца. Боль -- его постоянная спутница -- отдаляется.
   Отдаляется...
   - Да он что, совсем охренел, гаденыш мелкий?!
   Низкий яростный рык чужого голоса разбивает благостное спокойствие, вырывает из него, вколачивает обратно в тело, которое кашель выворачивает наизнанку. Ошейник лязгает, отпускает истерзанное горло, но сил это не возвращает -- дар почти убит. С трудом разлепив глаза, ифенху видит над собой человеческое лицо и не может узнать его. Седые волосы, невнятные, будто смазанные черты лица... Новый садовник? Здесь? Откуда у него ключи от подвала и ошейника?
   - Потерпи, волчонок, сейчас все будет.
   Он хотел отмахнуться, но человек оказался сильнее. И у него с собой были теплые одеяла.
   Так хотелось хоть кому-то верить... Не сдавай меня Юфусу, только не ему!..
   - О Стихии, весишь, как дите малое. Чтоб этому отродью червячному дюжину дней кряду слизняков жрать!
   Человек все говорил и говорил, костеря некроманта во все корки, но Ваэрден его уже не слышал, соскальзывая в глухую черноту забытья.
   Он долго плавал в липком мраке, где не было ничего кроме слабости. Она не давала проснуться, но и уйти за грань сна, туда, в вечный покой -- тоже не получалось. И Ваэрден падал, падал...
   - Интересно, - внезапно заговорил кто-то голосом садовника, - почему ты так стремишься туда попасть?
   - Куда -- туда?
   Внезапно Ваэрден очутился на пыльной каменистой дороге под бледным негреющим солнцем, затянутым туманной дымкой. Удивляться он не стал. Зачем? Ежу понятно, что все это чудится в предсмертном бреду в сугробе. И нет никакого садовника. А есть... А кто, собственно, есть? Ифенху огляделся в поисках говорившего, но кроме громадной зверюги, очень похожей на кота-переростка с рогами, никого не увидел. Зверь сидел посреди дороги, обернув роскошным хвостом толстые лапы, и пристально смотрел на Волка.
   - Туда, - обернулся кот. За его спиной дорога тянулась вникуда, в колышущуюся мглу. - Там, поверь мне, нет ничего приятного.
   - Там, откуда я сюда попал -- тоже, - буркнул Ваэрден, недовольный тем, что его задерживают. Дорога манила, сулила нечто новое.
   - Ну почему же, - котяра мурлыкнул, встал и выгнул спину, неспешно потягиваясь. - Мир велик. В нем достаточно чудес, чтобы стремиться их увидеть и познать.
   - Это каких же? И какие из них возможны для некромантской игрушки?
   Он не верил странному белому бреду и верить не собирался.
   - Все, - оскалился кошак, прижимая уши и гулко взрыкивая. - Все, если ты не захочешь быть игрушкой!
   - Угу. Только все они не про мою честь.
   - А что, - неожиданно ехидно поинтересовался бред, - у тебя нет собственной воли, чтобы принять решение?
   - Нету! - зло окрысился Волк, окончательно выведенный из себя.
   - Ты уже огрызаешься -- это хорошо, - наглый кот снова уселся и принялся нализывать переднюю лапу, словно на свете не существовало занятия важнее. - И куда же ты ее дел, позволь спросить?
   - Твое какое дело, кусок меха?! В землю закопал!
   - Так откапывай, - усмехнулся кот.
   - Тебя не спросил.
   Пристальный взгляд желтых кошачьих глаз сделался хитровато-загадочным, а на морду наползла усмешка. Он опустил лапу и склонил голову набок. В горле его вскипел жутковатый, больше похожий на угрожающее рычание, мурлык.
   - Посмотри-ка во-он туда.
   Ваэрден оглянулся, куда указывал зверь -- и затаил дыхание.
   Из туманной дымки проступили вековые сосны, послышался шум бегущей неподалеку реки. Пахнуло влажной землей, грибами, старой хвоей, мокрыми камнями. Птичий трезвон оглушил привыкшие к тишине уши. Дохнуло умиротворением и покоем. В этом месте так явственно витали отголоски чьего-то счастья, что казалось, будто можно протянуть руку и взять его, овеществленное, в ладонь.
   За деревьями виднелся добротный дом из серого камня, обсаженный роскошными розовыми кустами. Розы... Ваэрден невольно шагнул туда, захваченный любимым сладким запахом. И тотчас видение подхватило его, приняло в себя, окружило со всех сторон. Зазвенел детский смех. Стайка ребятишек, мал-мала-меньше, высыпалась из кустов чумазыми горошинами.
   - Папа, папа, мы огнянку поймали!
   Всей стаей рванули к нему, вцепились лапками в одежду. Самая младшая девочка, еще не сбросившая младенческий котеночий пушок, протягивала на ладошке застывшую пламенным цветком здоровенную бабочку...
   На мать похожа. Такая же рыжая кхаэлька.
   - Припозднился ты, - вынырнул из кустов его тарнэтри, распуская полотнища черных кожистых крыл. Могучее кхаэльское тело, кое-где отблескивая антрацитовой с прожилками золота чешуей, так и играет мускулами, лоснится потом после тренировки. - Возле Колонн неладно?
   - Нет... - выдохнул Волк. - Рейэ, я...
   - Что-то не так? -- забеспокоился крылатый. - Пойдем, девочки заждались и Майрен скоро вернется.
   У него есть тарнэтри. Двое... И четыре их супруги. Он порвал бы глотку любому, кто осмелится назвать их пошлым человечьим словом "гарем". Четыре прекрасных охотницы, матери, хозяйки, четыре волшебницы, вознесенные любовью своих мужчин. Умереть, защищая их -- честь, выше которой нет и не может быть для вожаков стаи.
   Душа плакала навзрыд. Разве возможно, чтобы столько всего досталось одной подзаборной шавке вроде него? Разве так бывает? Ведь это сон, всего только сон, бред больного разума. Стоит проснуться -- и ничего не останется.
   Кроме некроманта.
   - Если все оставишь, как есть, то ты прав. А если позволишь себе встать... Сам видел.
   Кот сидел на ветке над головой и басовито урчал. Свет переливчато искрился в его шерсти и глазах, хитрая усмешка не сходила с морды. Все звуки стихли, туман опять задернул шторы. Только необхватные стволы синих сосен проглядывали в сумерках. Лица тех, кого он пока не знает, но непременно сподобится полюбить, стирались и таяли, оставляя в памяти лишь смутный отголосок.
   - А так разве бывает? Чтобы все -- мне? Все сразу?
   - А что - все? То, что ты видишь -- это результат твоего же труда. Хочешь получить -- работай.
   - Но я же умер, разве нет? - растерянно огляделся Волк.
   - Скорее уснул. После того, как тебя хорошенько накормили.
   - Меня -- что? - недоумение колыхнулось так сильно, что окружающее подернулось рябью мелких волн и стерлось почти совсем.
   - Накормили. Ты вообще хоть раз в жизни есть пробовал? Попробуй. Знаешь. тебе понравится, - эта мохнатая скотина еще и издевается над ним?! - Давай-давай, брысь отсюда, - оскалился алденов комок шерсти. - Дел невпроворот, а он тут прохлаждается, понимаешь!
   Кот не шелохнулся, но незримый толчок в грудь вышиб из легких воздух. Все завертелось, смешалось, и Ваэрден почувствовал, что проваливается, падает и никак не может вдохнуть. Даже крик не может вырваться из онемевшего горла. Падение длилось вечность, а потом...
  
   ...Потом он очнулся и несколько мгновений ошалело хлопал глазами, узрев над собой закопченный потолок ведьминой избы и встревоженные физиономии Разэнтьера и Рейн. От женщины пахло морозом, на белой коже пунцово горел румянец, из толстой косы выбилось несколько прядок, и они теперь щекотали ему лицо.
   - Ты меня... да я тебя... Изверг! - она зажмурилась так, будто вот-вот заплачет, и ушла в самый темный угол, хлестнув Волка неясной глухой обидой.
   "Что я опять сделал не так?" - недоуменно подумал Ваэрден. И тут же отмел эту мысль, силясь разобраться в собственных видениях, уже почти истаявших, как клочки тумана под солнцем. Какие из них в действительности хранила его память, а какие -- наслала ведьма? Даже забывшись, они будоражили замерзшую душу, звали куда-то...
   Как же зябко, несмотря на горящий в очаге огонь. Как будто он снова очутился во флигеле садовника, едва живой от холода, с непроходящей болью в груди. Тогда он долго пролежал пластом, боясь вернуться в особняк, и боясь потерять дар и умереть -- ведь Смерть была вотчиной его хозяина. Только решение бежать дало ему силы оправиться от болезни и встать.
   Теперь боль была иного свойства, ее не избыть отварами и мазями -- можно лишь успокоить мятущееся сердце, дав ему то, чего оно желает.
   А чего оно желает?
   - И в третий раз я спрошу, - проник в Волковы мысли низкий голос Тагиры. - Ради чего ты живешь?
   - Не знаю, - опустил седую голову Бешеный Волк. За спиной его рваными черными полосами растеклось по шкурам марево крыльев, но так и не оформилось, дрожало переливчато.
   Сверкнули из темноты красноватые огоньки глаз Лемпайрейн. Она примчалась, едва почуяв, что он опять теряется в сером сумраке.
   Быть может, она и есть одна из тех четырех женщин, что разделят с ним будущее?
   Что такое любовь, он не знал. Вернее, не хотел помнить. Запрещал себе вспоминать. О чем думает эта женщина? Что она чувствует? Ваэрден не смел заглядывать в ее потаенные мысли, скрытые под щитами.
   - А коли не знаешь, так подумай на досуге, ради чего тебе жить стоит, - фыркнула знахарка. - И оглядись повнимательней -- вдруг жизнь рядом ходит? Это раньше ты бездомным волчонком бегал, а сейчас -- что ж ты стаю свою от себя гонишь, вожак? А теперь спрашивай, что хотел.
   Ваэрден передернул плечами, зарылся поглубже в меха и привалился боком к своему риану, изредка поглядывая на ифенхи, так и сидевшую в полумраке возле двери. Она никак не могла решить, уйти ей, или все же остаться, и то порывалась встать, то замирала -- словно слышала что-то недосказанное.
   - О каком святилище вы все время твердите? Что за духи? Почему в моей голове все время кто-то посторонний языком треплет?
   Некстати вспомнился темный водоворот, в который его внезапно окунула ярость, тело инстинктивно напряглось, рыкнуло... И отпустило так же внезапно как накатило.
   - Тише, тише... Боевой нашелся -- бабка явственно смеялась над ним, но как-то беззлобно, что ли. И необидно. - Здесь недалеко место есть -- вестимо, от вемпари осталось. А может, и до них стояло, я не знаю... Но только там сила живет, которая наш мир держит. Ты можешь над старухиными сказками посмеяться -- а можешь поверить. Не будь покровительства Великих Духов -- давно иссякли бы реки, погибли леса, превратился в отраву воздух. Никто не помнит, почему так. Но тысячелетиями Духи призывают в место своего пребывания магов-Хранителей, их еще называют Опорами. Призванные должны своим служением поддерживать порядок и жизнь в мире. Они -- голоса и руки Духов. Четверо -- Огонь, Вода, Земля, Воздух -- служат яви, плотскому бытию. Другие четверо -- Жизнь, Смерть, Время и Дух -- охраняют мир неявный, тот, что за Гранью существует. Стихии связывают реальность в единое целое, но есть среди магов девятый -- тот, кто вбирает в себя Равновесие между ними. Его уделом становится сама Тьма, ему подвластны все восемь Колонн. Его дар и проклятие -- способность видеть и изменять будущее, настоящее и прошлое. Небывшее делать бывшим, небудущее -- возможным, приводить в настоящее то, чего нет. Опора Равновесия внимает голосу самого мира и исполняет его волю...
   Тагира умолкла, давая осмыслить услышанное. Ваэрден сделал вид, что не понял, к чему она клонит, хотя напряженные, застывшие лица Разя и Рейн могли бы донести намек и до полного идиота. Для пущего счастья не хватало еще оказаться тем самым девятым.
   Но увы, если поверить ведьме, то все странности последних месяцев вставали на свои места. Зовущие куда-то голоса, сны, в которых виделось кошмарное будущее Темных, ревущая фиолетовая воронка...
   Юфус. Хранитель Смерти. Выходит он -- служитель Колонн?
   "Кому я перебежал дорогу? Кретина кусок..."
   - Ну допустим, я тебе поверю. Но о какой вере духам может идти речь, когда они выбирают подонков вроде этого мертвятника?
   Ведьма вздохнула и отвернулась, пряча взгляд. Разом поникнув и сгорбившись, она стала казаться еще меньше и старше.
   - Они должны выбирать, Волк. Иначе мир умрет. Но по-настоящему достойных магов больше не рождается. Никто не приходит танцевать на Круг. Спи, вечером праздник. Тебе надо быть там.
   Неслышно вышел Разэнтьер, бабка поворчала-поворчала и посеменила следом за ним. Лемпайрейн, наконец, покинула свой угол, разделась и устало свернулась клубочком у Волка под боком. Впервые тепло ее тела рядом не принесло раздражения, наоборот, успокоило. Уже засыпая, Ваэрден наполз на ифенхи всем телом, подгребая ее, как любимую игрушку, и уткнулся носом в волосы.
  
   ***
   К вечеру деревенская площадь заполнилась огнями факелов и самодельных фонариков. Вокруг дерева мун уже толпились дети в ожидании гостинцев; кто забрался на широкие нижние ветки, кто собирал метелки синей хвои и перевязывал их ленточками. Взрослые накрывали столы и тоже ждали -- сегодня честь исполнять обряд Излома года принадлежала Старейшине Тореайдру. Круг из восьми больших поленниц уже опоясал площадь, облитые маслом пирамиды только и ждали, когда на них разгорится веселое пламя, знаменуя собой начало нового годового оборота Колеса Судьбы.
   Возле одного из маленьких костров, на которых готовилась свежепойманная дичь, волком лежал Аль-хэйне. Зарывшись носом в чуть истертый мех расстеленной нарочно для него медвежьей шкуры, ифенху сонно наблюдал за суетой. Если к нему подходили, он вяло вилял хвостом и отворачивался, давая понять, что не хочет внимания к своей персоне. Всеобщее возбуждение проплывало мимо него, лишь Змей, мелькавший то там, то здесь с какими-то свертками, вызывал ленивое любопытство. Он скинул морок и явил перед деревенскими жутковатую нечеловечность своего облика, но -- удивительное дело! - это никого не пугало. Люди по-прежнему обращались к нему с искренним уважением. Тореайдр почти урчал от удовольствия.
   Ночь стояла на удивление ясная, морозная. Прочертившие полнеба полосы из черно-серых сделались аметистовыми и притягивали взгляд, манили. Густая россыпь звезд кокетливо пряталась за зеленовато-розовой вуалью северного сияния. Снег искрился и вкусно похрустывал под ногами, все звуки слышались острее и ярче, нюх будоражили десятки чистых запахов.
   Волк дернул ухом, заслышав легкие шуршащие шаги, но головы не поднял. Женская рука потрепали его по загривку, почесали за ушами.
   "Я тебе не собака!" - возмутился ифенху, сопроводив мысленное заявление утробным ворчанием.
   - Не кисни, все наладится, - бархатистый грудной голос Лемпайрейн лился кошачьим мурлыком. - Уж и приласкать нельзя, бука.
   "Это у тебя называется "приласкать"?" - фыркнул Ваэрден и дернул головой, сбрасывая руку. Он старался не думать о том, как пробежал по телу дрожь и хвост едва не завилял сам собой. "Женщины!"
   Она только фыркнула и уселась рядом на шкуру.
   Меж тем начало разворачиваться действо. Люди и нелюди собрались внутри кольца -- горели глаза, замерло дыхание, сердца возбужденно колотились. Не иначе, увидели в Старейшине доброго волшебника из детских сказок и ждали, что тот начнет вершить чудеса направо и налево. А его змеиный взгляд туманился какой-то невысказанной тоской. Старый Темный застыл возле дерева, глдя сквозь собравшихся. Чешуйчатая рука сжимала горящий факел так, что посерели пальцы и когти впились в ладонь. Звездный свет вперемежку с инеем и трепетными рыжими бликами серебрился на меховой опушке плаща, застежках длиннополого походного кафтана, очерчивал уши и непокрытую голову. Посвистывал в древесной кроне ветер, трещало и гудело пламя.
   - Да услышат меня сегодня Духи мира... - выдохнул Змей. - Да услышит меня Колесо Судьбы!
   Ваэрден насторожил уши. Показалось, или голос Тореайдра в самом деле фальшиво тенькнул ноткой страха? Он медлил начинать ритуал. Почему?
   - Именем полночного северного ветра призываю я духов Воздуха -- встаньте стеной, оградите нас от мрака Бездны!
   Ни дуновения. Ночная тьма не откликнулась на его призыв. Старейшина прошел к самому северному и подпалил растопку -- огонь занялся неохотно, задымил. Волна недовольства прокатилась по толпе. Люди ждали ответа высших сил
   - Именем полуденного южного солнца призываю я духов Огня -- встаньте стеной, оградите нас от мрака Бездны!
   И второй раз пламя не слишком спешило на зов Старейшины. Ваэрден нервно оскалился. Он успел изучить Змея. Тот не любил пустых действий и многочисленных человечьих верований. Он никогда не взялся бы совершать обряд, не будь в его сути настоящей, зримой основы. Духи не отзывались. А это значило, что Темный в любой момент мог лишиться доверия селян. А чем это обернется... лучше не думать.
   "Демон бы побрал эти безмозглые сгустки эфира!"
   Ваэрден встал. Пошатнулся, едва удержавшись на лапах. Голова кружилась. Шаг, другой. Как в тумане он добрался до дерева, привалился боком к шершавому стволу, глядя, как Тореайдр сражается с упрямым южным костром.
   "Эй вы там! Что вы о себе возомнили, не слушаться вздумали? Вот я вас совсем развею!"
   В глотке заклокотало рычание, перед глазами плеснула Тьма. Тяжелое гудение наполнило голову, заворочалось, заворчало. Волк щелкнул пастью, словно собирался укусить непокорного зверя...
   Пламя взревело и выметнулось ввысь косматым рыжим чудовищем. Змей удивленно вздрогнул, но тут же взял себя в руки, уже уверенно шагнул к следующему костру.
   - Именем глубоких восточных морей призываю я духов Воды -- встаньте стеной, оградите нас от мрака Бездны!
   Если бы не дерево -- валяться Волку брюхом на снегу, приходя в себя от внезапного толчка в плечо и гоняя черных мушек перед глазами. Голос змея теперь звучал невнятным гулом, один за другим вспыхивали огни Бешеный Волк думал только о том, как бы устоять и не сползти в позорный обморок. Тореайдр что-то еще вещал о повороте Колеса, о Жизни, Смерти и Времени, об одухотворенности сущего...
   - Вот горе мое, - проворчал над ухом риану. - На ногах не стоишь, а туда же!
   Его перебросили через плечо и отнесли обратно к Рейн. Почему-то стало холодно, словно мороз, все-таки пробравшись под толстую шкуру и густой мех, заморозил мышцы и поселился в костях. Кто-то отдал плащ, кто-то -- полушубок, несносная женщина бесцеремонно затащила его на руки, кутая в меха так, что наружу торчал только нос.
   - Ты дурак и не лечишься, - заявила она. - Кто ж тебя просил колдовать, когда ты и так на ногах не стоишь?
   Ифенху дрожмя дрожал, поджимал уши и тыкался носом в обтянутую замшей перчатки ладонь.
   "Это не я! Оно само..."
   - Само оно, видите ли, - ворчливо отозвалась ифенхи. - Опять тебя потом с того света тащить прикажешь?
   ...А потом Тореайдр раздавал детям конфеты. Самые настоящие конфеты! И откуда взял только? Впрочем, если вспомнить, что Змей прекрасно владеет навыком телепортации, ничего удивительного. Уж ему ли не иметь в особняке запасов сладкого. Детвора прыгала и визжала, радуясь лакомствам и игрушкам, женщины смущенно улыбались, когда он и их одаривал сладостями и лентами, заколками, шпильками -- будут доставать из сундуков по праздникам, любоваться, вздыхать и класть обратно. Мужчинам же доставалось оружие -- тяжелые добротные ножи с мастерским клеймом и резными костяными рукоятями. Не возьмет эти клинки ржавчина, не затупит время, будут служить хозяевам веками.
   К изумлению стаи лишь вожака он обошел вниманием и даром. К чему бы? А Ваэрден остался равнодушен.
   Одуряюще пахло дичью. Запели рожки, люди пустились в пляс, увлекая за собой Темных. Кто-то схватил за руку Рейн, уволок в танец, несмотря на то, что она отнекивалась и пыталась остаться рядом с Волком. Тот дремал под гомон всеобщего веселья, раздумывая, стоит ли попросить, чтобы его отнесли обратно к ведьме или послушаться гордости и остаться. Это хорошо, что стая может отдохнуть и развеяться -- они, к несчастью, давно забыли, что такое радость. Он сам забыл в постоянной войне со Смертью. То тут то там вспыхивал смех, раздавались скабрезные шуточки. Кудлатый черноусый мужик с ручищами и грудью кузнеца, вовсю угощал пивом обоих Воладаров, и младший, насколько доносилось до Волка, был уже хорош. Раскрасневшаяся Рейн строила глазки деревенскому парню, и шерсть на загривке невольно поднялась дыбом при виде флирта. Зачем ей смертный? Разве что крови попробовать захотелось...
   Ваэрден отвернулся и решил подремать. Все равно ему здесь делать больше нечего.
   Не тут-то было. Рядом протопали детские ножки, и под нос сунулась ладошка с надкушенным куском истекающего соком мяса.
   - Сабачка, - девчоночьим голосом сказал детеныш, - грустная. На мяска.
   Ифенху ошалело поднял голову и уставился на ребенка. На него с круглого личика смотрели доверчиво распахнутые голубые глазенки. Она походила на шарик в объемистой шубке и пушистом платке. Снятые варежки болтались на пришитых к рукавам шнурках.
   - На, - повторило это пугающе-непонятное существо. - Вкусно мяско!
   И прежде, чем Волк успел сказать себе "нет", угощение исчезло с детской ладони, тут же провалившись в отчаянно взвывший желудок. Ваэрден готов был со стыда сгореть, а она звонко засмеялась и погладила его между ушами.
   - А сабачка ест! - выкрикнула она и убежала к кострам. Тут же, как по команде, налетела прочая ребятня и наперебой стала предлагать "сабачке" обгрызенные ломти жаркого, словно соревнуясь, кто больше скормит. Тут уже отказываться не было никакой возможности -- маленькие руки трепали и гладили его, как большую игрушку, подсовывали аппетитно пахнущую еду. Дети, словно забыв, что перед ними оборотень, облепили его со всех сторон, трепали за уши и даже -- позор! - перевернули на бок и вздумали почесать живот! Волк пытался отбиваться от них, не пуская в ход зубы и когти, но тщетно. Детенышей было слишком много, а мясо оказалось слишком вкусным.
   И он осторожно брал угощение с рук, уже не обращая внимания на его обкусанный вид, а холодная льдина внутри постепенно таяла, отпускала кости. Жесткий комок на месте сердца расслабился. Ваэрден соскользнул в спокойную дрему.
   Ночь Излома каждому приносит свои дары. Этот ее подарок для Ваэрдена Трилори был лучшим за всю жизнь.
   "Завтра", - подумал он. "Завтра я приму решение"
  
  
  
  
  
  
  
  
   Разновидность волка, более крупное и агрессивное животное с покрытой костяными наростами мордой.
  
  
  
  
  
   12
  
  
  
  
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"